|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ольга Дмитриевна, обыкновенная девушка,
фаталистка, язва, поэт, сказочница, флейтистка и гитаристка.
Всё было как обычно, самая обычная ночь в полнолуние, пятница, середина января, число, эдак, тринадцатое... В застеклённой лоджии не холодно, хотя это просто я сижу на подоконнике, завернувшись в тёплый плед и повесив на плечо сумку, с которой почти никогда не расстаюсь. Рядом стынет чашка пряного кофе, а в пепельнице дотлевает сигарета. Я посмотрела на своё отражение в стекле и подмигнула ему.
— Ну что? Пошли, что ли, работать. — Я спрыгнула с окна, задев краем пледа чашку и полную пепельницу.
Поражаюсь своему везению. Наверно, у моего ангела хранителя девиз: "Если неприятность может случиться, она случится с Ольгой!". Вот и теперь мне пришлось идти в дальнюю комнату за пылесосом, а потом и за тряпкой. Странно, танцами уже с пяти лет без перерыва занимаюсь, а хвалёного изящества танцоров так и не приобрела... Ольга это я, если вы не поняли. Обыкновенная девушка с самым обычным именем и испорченным здоровьем, за что и расплачиваемся.
Я снова взглянула в стекло, рассматривая своё печальное отражение. Из балконного стекла на меня смотрела молодая, лет семнадцати на вид, девушка, с острыми чертами лица, курносым носом в блёклых веснушках и болезненной, бледной кожей. Синюю правую, и серую левую радужки подчёркивают синяки под глазами и светлые, с сединой у не прокрашенных корней, светлые вьющиеся волосы.
Конечно внешность оригинальная, но я никогда не считала себя особо красивой, хотя если приглядеться, можно даже принять меня за таковую. Тёмной-тёмной ночью.
Ну ладно, пора идти в квартиру, а то замёрзла, чай не май месяц. Я бросила последний взгляд на стекло и замерла. Из затемнённого небом стекла на меня смотрел парень. Молодой человек лет девятнадцати-двадцати двух, с тёмно-русыми, почти шоколадными волосами, с твёрдым подбородком, высоким лбом и, словно поломанным, носом. Цвет глаз я не разглядела, но, кажется, они чуть сверкнули... жёлтым?
Ндаааа... начитаешься бульварной прессы, и всякие эльфы в стёклах видятся. Я поспешно зажмурилась, протёрла глаза и снова их открыла. Юноша не исчез, но стал будто бы ярче.
— Я не сплю, я не сплю, мне не пора в психушку, я не сплю, кто-то просто пошутил с цветным фонариком... — я открыла окно, с которого мне усмехалось лицо, высунулась за подоконник, но ничего не увидела. Тут порыв невероятно-сильного ветра начал будто вытягивать меня из окна. Что самое странное — я таки вывалилась, хотя уже почти вытянула голову из окна. Меня понесло к земле, и я закрыла глаза. Кто сказал, что летать не страшно?
Тут я с криком подскочила на кровати и облегчённо вздохнула, это был просто очередной кошмар. Хотя. Что-то мне эта комнатка не знакома, какая-то маленькая. Да и обстановка совершенно странная. А, если учесть, что я полностью одета, да ещё и сумка на плече, то что я вчера пила.
Хотя, если подумать, то ничего и не пила. Это, скорее всего, лишь продолжение сна. Интересно, а что там — за дверью. Если это сон — пусть будет прекрасный принц, желательно отдельно от коня.
Я осторожно подошла к двери попробовала повернуть ручку, но дверь не поддалась, видимо, закрыта снаружи. Тут я вспомнила о шпильке, спрятанной на такой случай в сумке. Повозившись немного в замке, я дождалась-таки заветного щелчка и осторожно выглянула из комнаты.
За дверью оказался довольно короткий коридорчик с рядами дверей по бокам и лестницей в конце. Я осторожно прошла к этой лестнице, заглядывая в открытые двери. Наконец я оказалась у подножия лестницы и вышла в пустом зале, чем-то напоминающим ресторан. Наверно, именно так должны были выглядеть трактиры.
Я подошла к стойке и, довольно робко, спросила у стоящей за ней девушки.
— Простите, вам менестрель не нужен, случайно?..
Креатар Чэр'шэсс, Аллионский менестрель-одиночка,
Мечтатель и авантюрист.
— ...И тогда герой ушёл за невестою вслед,
Ушёл, чтоб не вернуться, ушёл навсегда.
Вы любви не говорите о любви никогда
А просто ищите в поступках ответ... — Я закончил исполнять старинную балладу и начал убирать гитару в чехол, надеясь, что этим я и отделаюсь, но по таверне понёсся шепоток ни то недоумения, ни то недовольства.
— Эй, менестрель! А как же колыбельная для рано ложащихся? Или лучше чего-нибудь повеселее, а то от твоих сопливых баллад аж плеваться хочется!
— А если вам хочется чего-то весёлого, то сначала меня придётся напоить, иначе не соглашусь. — Пробормотал я. Причиной моего "балладного" настроения было полное отсутствие денег, но исполнять что-либо веселее я пока не собирался: за комнату уже заплачено, в дорогу еда закуплена, а сорвать голос я могу и в следующем трактире.
— А давай проставлю! — Крикнул рыжий приземистый парень за дальним столиком, — а ты сыграешь "бесшабашную русалку". Вина менестрелю за мой счёт!
Зал одобрительно загудел, а я вытащил гитару из так и не застёгнутого чехла. Как всегда небольшое вступление перебором и задорный бой заставили всех оторваться от своих мисок и прислушаться, а я запел. Сначала низким, хрипловатым голосом рыбака, затем чуть ли не писклявым голосом русалки, а потом уже нормально. Старая песенка, о рыбаке, который увидел по пьяни русалку, а на утро оказалось, что это его жена.
Как говорится, мне даже хлопали. Хотя это и понятно, эта песенка по праву считалась моим лучшим произведением в деревенских тавернах и кабаках. Наверно этим людям не понаслышке знакомы такие моменты.
Когда мне уже надоело петь (что почти не возможно), было почти за полночь и я, раскланявшись, пошёл к себе, на третий этаж.
Мне выдали простую, сырую комнату, с минимумом мебели. Свет из окна падал прямо на кровать, а отсутствие штор указывало на крайне неприятный подъём. У противоположной стены стоял ларь, одновременно исполняющий роль тумбочки и стола. Но самым главным предметом мебели было зеркало. Большое, в человеческий рост, в простой деревянной оправе и покрытое сетью трещин, оно было тёмным и немного старомодным. Наверное, муж хозяйки хотел подшутить, давая мне этот номер, с явно дамской обстановкой.
Я подошёл поближе и дотронулся пальцами, до одной из трещин. Моё отражение, разрезанное на куски, повторило этот жест. Всегда любил старые зеркала, пусть мне и говорят, что это не достойно мужчины. Жаль его нельзя взять с собой, Я достал из кармана трубку, забил табак, и закурил, подходя к окну. Облака на небе казались мне вуалью, укрывшей лик луны, мысли в голове взметнулись роем потревоженных пчёл и начали складываться в сумбурные строчки, за которыми не всегда поймёшь истинное значение слов.
— За окном вампиресса-луна,
Скромно прячется в шаль облаков,
С губ срывается шёпот: "ты лишь одна.
Для меня отбрось в сторону покров.
Я тебя позову, сквозь миры
И сквозь время". Ты придёшь,
Словно выстлав в сновиденья ковры
Незаметно покой мой убьёшь.
Я не спрячусь, но ничего не скажу,
Лишь улыбнусь, чуть фальшиво.
Нет, не потому что не рад. Прошу,
Поверь. Просто немного влюблено.
А пока вампиресса-луна,
Мир окрасит серебряным светом.
Покажись мне сквозь грани стекла,
Стань на мысли мои мне ответом...
Я отвернулся от окна и чуть не подавился глотком воздуха. В зеркале отражалась совсем не моя, скромно обставленная, комната. Застеклённые шкафы, письменный стол, светлые стены и невероятно белый потолок. А за столом сидела она. Чуть ссутулившись, что-то писала в тетрадке, изредка стряхивая пепел сигареты в банку с окурками. Её волосы имели странный, почти белый, цвет. Только вот у корней он резко становился русым, с нередкой сединой. Она докурила, бросила окурок в банку и открыла, лежащую на столе, пачку. Видимо пустую, поскольку со вздохом полезла в висящую на стуле сумку. Достав из неё новые сигареты, девушка подняла лицо и откинулась на спинку стула. У неё оказалась невероятно бледная кожа, чуть присыпанная блёклыми веснушками. Такими же бескровными, как и она сама. Я посмотрел в лежащую на столе тетрадку, благо теперь девушка не закрывала её своим локтем. Стихи. Или заклинания, поскольку раньше я никогда не видел подобных символов.
А ниже... Ниже шли ноты. Наверно это — единственное, что я понял, однако явно не для гитары или лютни, даже не знаю, какой именно инструмент.
И тут девушка достала из сумки флейту. Прекрасную флейту, чёрного цвета, с золотым узором в виде лозы плюща. Она прижала мундштук к губам и... ничего. Звуки не долетали сквозь зеркальные глубины. Я вздохнул и отвёл глаза, а когда снова перевёл взгляд на зеркало, оно отражало только убогую комнатку и моё грустное отражение.
Так не бывает. Это просто пьяные глюки. А может — бывает?..
Ладно, всё равно я ничего сегодня уже не пойму.
— А завтра. Завтра снова в путь,
По давно исхоженным дорогам,
По знакомым до боли порогам,
Знакомые лица. Ну и пусть. — Процитировал я одну из своих песен и, не раздеваясь, упал на кровать. Как всегда: короткая, намного ниже моего роста. И как всегда, закидывая ноги на бортик, я засыпаю.
Засыпаю, что бы мне приснилась та девушка из отражения...
* * *
Я проснулся от неприятного зуда век. Вставать не хотелось, но я мужественно приоткрыл правый глаз. И тут же его зажмурил, натянув одеяло на голову. Противный солнечный свет жутко раздражал. В голове поселилась семейка дятлов, которые выстукивали в моей голове ритмы пустынных — > харджелий*[Author:SA] .
Я спустил, затёкшие за ночь ноги на пол, и, прикрывая глаза от назойливых солнечных лучей, зевнул во весь рот. Пить хотелось неимоверно. Встав с кровати, я, шатаясь спросонья, пошел к противоположной стене, и, кое-как нащупав кувшин на тумбе, прильнул к его краю губами. Воды в кувшине не оказалось.
— Шишшер ларн'гор малтр!!! Арошш, гирд! Проклятая таверна! — Я раздраженно поставил кувшин обратно и направился к кровати. Окончательно проснувшись, я стал искать ботинки, один из которых уютно устроился под подушкой, а второй вообще "сбежал" за дверь.
— Сколько же я вчера выпил? — Пронеслось в моей голове.
Невероятно, но эта мысль окончательно помогла мне прийти в себя. Я вспомнил все события вчерашнего вечера, включая и таинственную девушку из зеркала.
— Вот шишшеррр!!! — Сегодня я слишком много ругаюсь, пора завязывать пить! Наконец обувшись, я собрал вещи и спустился в зал.
Забрав плату за вчерашнее выступление, я вышел на улицу. "Странно, что хозяйка вообще вспомнила о моём выступлении и что его надо оплатить. Хотя как она на меня вчера смотрела..."
Я не удержался от ехидной ухмылки. И с хорошим настроеньем, не смотря на похмелье, пошел вдоль по улице. Вскоре я вышел за околицу, и, понимая, что идти ещё долго, разулся. Так я шёл ещё долго, пока меня не окликнул знакомый голос...
Малтис.
Маг, авантюрист и просто обаятельная сволочь.
Утро началось на редкость неплохо. Я проснулся в хорошем гостиничном номере, в объятиях какой-то рыжеволосой красотки-служанки, получил у хозяина таверны плату за изгнание из его "заведения" тараканов и клопов, съел пару кусков свежего жаркого.
Выйдя на улицу, я начал седлать своего коня. Животина была с характером и долго не хотела стоять спокойно, взбрыкивая, когда я надевал на неё седло. С горем пополам оседлав непослушное животное, я, наконец, отправился в путь.
Где-то ближе к вечеру я заметил знакомую спину. По краю дороги шёл менестрель, босиком и одетый лишь в штаны и рубаху. На гитарный чехол, покоящийся за спиной, были прицеплены походная торба и куртка. Я поравнялся со старым другом, не обращающим внимания ни на что вокруг, и тихо спросил:
— Что, опять дома не сидится? — Креатар повернулся на голос и ухмыльнулся. Расшнурованные сапоги висели на шее, связанные меж собой.
— Малт, ты же знаешь, у меня нет дома, да и если бы был — я всё равно бы туда не пошёл. Сплошные разъезды. Так что... — Тар развёл руками, мол "сам знаешь".
— Ну-ну. Эх, везёт тебе, не надо каждый раз травить тараканов и крыс.
— Ну-ну. Зато тебе не приходится каждый вечер срывать горло. И спишь ты, чуть ли не каждый день, с какой-нибудь обворожительной дамочкой.
— Как будто они к тебе не липнут. — Мы переглянулись и дружно заржали. Вспомнили дочку одного трактирщика, которая никак не могла решить, кто из нас ей нравится больше, и, в конечном счёте, к нам пришло по служанке, а девчонка осталась сидеть в баре с каким-то приставучим старичком, который клялся ей в вечной любви.
— Да, весёлые были деньки, — Я мечтательно улыбнулся.
— А как у тебя дела? Ничего не ничегокает? — Обрадовал неожиданным вопросом менестрель. Я только нахмурился, давая понять насколько всё ничего. — Да ладно тебе, не выберемся что ли? И не в такое вляпывались!
— Нет... в такое я ещё не попадал... Ну, ты сам подумай, когда за тобой отправляют лучших магов страны (да-да, я помню, я просто хороший), готовятся вылавливать во всех деревнях более пятнадцати дворов и не дают возможности выехать из страны... В общем это даже хуже, чем кровная месть какого-то барона...
— Ну, не скажи. Ты можешь легко накладывать личину, а на таможне — кто тебя проверять будет?
— Легко тебе говорить, ты у нас личность известная... — Я изобразил лицо великомученика и соскочил с лошади, — А сам-то как? Даже не прислушивался ведь, когда я подъезжал. Знаю я твои локаторы: как что не так, выворачиваются не хуже эльфийских, даром, что не дЫвный.
— Нечего тут про мои ухи плести! Они мои, и только! — Тар шутливо схватился за чуть заострённые, всё-таки менестрель был квартероном, уши и пару раз зыркнул из-под бровей. Но потом как-то сразу посерьёзнел и замолчал, вглядываясь вдаль. Я не стал мешать, задумавшемуся над чем-то, другу и спокойно шёл рядом, пока ноги не заболели. Вдруг, когда я хотел уже взобраться на свою лошадку, над ухом раздался голос Тара.
— Слушай, Малт. У меня к тебе несколько вопросов, только давай отойдём от дороги. У дорог тоже уши есть и глаза. — Я повернул голову к приятелю и заметил в его глазах лихорадочный блеск. Но тут к другу вернулось его обычное, ехидное выражение лица и он добавил, — а заодно и передохнём.
* * *
Мы с менестрелем устроились на опушке леса, тихо переговариваясь о собственном местонахождении. Как сказал менестрель, не особо тщательно планировавший маршрут: "Где-то в лесу здесь, или может ещё чуть подальше — небольшая таверна. Её содержит семейка дриад, так что зимой это — просто сторожка. Хотя... постой, там, в прошлом году, кажется, младшая из сестричек мужа перехватила. Наверное, теперь и зимой тоже работать будут..." Больше менестрель ничего не сказал, кроме того, что еды у него в сумке максимум на ужин.
У меня возникло твёрдое желание придушить друга, нет, ну мог же предупредить, в конце то концов!
— А теперь — слушай, — тихо попросил у меня друг, и я невольно замер на месте. Что-то в менестреле неуловимо изменилось. — Сегодня ночью мне приснился сон. Или не сон, это было скорее виденье. Ну, так вот, я опять до полуночи песни орал, пошёл в свою комнату, а там, в зеркале отражается совсем не моя комната. В общем, не в этом дело, там, за столом, сидела девушка.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
