Научи меня жить...

Научи меня жить, научи меня что-нибудь делать

Сочтены мои ночи и дни словно сны коротки

А то что любит сквозь сон, то что дышит от имени тела

Это только тень на горячем песке у ленивой реки

Научи меня что выбирать между черным и белым

Чтоб чужое добро на твое и мое не делить

Дай мне лезвие бритвы вонзить между частью и целым

И назови мне высокую цель

Научи меня жить...

Воскресенье — Научи Меня Жить

Открываю глаза, чтоб вновь встретиться с реальностью. Вот только не понимаю, зачем? Это же не жизнь, а просто существование, вот только сердцу невдомек. Оно зачем-то продолжает гонять красную жидкость по сосудам, заставляя вновь и вновь проживать день за днем. День за днем, пока эта бессмысленная гонка не прекратиться.

А за окном начало весны...Никогда не мог понять что такого 'нежного, ранимого и прекрасного' в ней находят люди. Ненавижу весну... Это именно та пора года, когда чувствуешь не пробуждение природы от сна, а свою никчемность.

Из размышлений меня вырвал телефонный звонок. Леха — лучший друг. Единственный. Или лучший, потому, что единственный? А раньше я думал, что у меня их много и как минимум еще трое пойдут за мной в ад... Что ж, могу себя поздравить — я в нем, и я здесь совершенно один. Алексей еще правда что-то пытается изменить, усердно доказывая мне, что все просто прекрасно и ничего страшного не произошло...ага, ништяк, ЗАШИБИСЬ! Я б наверно и 'зашибся', да мать и так все глаза выплакала, причитая и скорбя о потере, а отец сидит на работе до ночи, лишь бы не возвращаться домой. Я бы тоже не возвращался.

Сброс. Снова звонок. Снова сброс. Выключаю телефон, и откидываюсь назад в объятья теплой постели, которая, увы, не может согреть душу. А с Лилькой было тепло, но 'я же должен ее понять, и не держать в душе зла'. Не спорю, я все понял. Сука.

Опять болит нога. Приподнимаюсь, беру с тумбочки стандартную дозу обезболивающего и просто глотаю, я привык уже пить его без воды, ведь вода на кухне, кухня на первом этаже в конце коридора, а звать мать я не собираюсь... Нога все также болит. Но пусть уж лучше так, чем непрекращающейся зуд. Минуты идут, лекарство начинает действовать, глаза слипаются. Боже, только бы не заснуть... Бога нет, и закрываю глаза.

Я понимаю, что это сон, все как всегда, я все в той же рубашке и потертых джинсах за рулем своей старенькой 'Бэхи', рядом непристегнутая Лилька пробует вставить свои 5 копеек в разговор Дениса и Люды, активно спорящих на заднем сидении. На улице начало февраля и сугробы навалило уже почти по пояс.

Плавно вхожу в поворот, но это совсем не важно — несущемуся на нас 'Мерсу' погода не показатель. Вжимаю газ в пол и выворачиваю руль, успеваю заметить испуганное лицо второго водителя прямо перед собственным столкновением с деревом. Девчонки кричат, как резаные, Денис громко матерится, но все живы и я счастлив. Ну, почти...Нестерпимо болит нога, кажется, педаль тормоза прошла сквозь нее. Вся толпа вываливается на улицу, у Лильки рассечен лоб и порезаны руки, сзади вроде все целы, вытянуть бы еще ногу...Мы минут 20 пробовали вынуть меня с машины, но, увы, бессмысленно — кузов искривился до неузнаваемости, и моя нога оказалась в тисках...Ну, что же, страшилка продолжается, так как телефоны в лесу, по которому мы ехали, ловить отказываются, а за помощью нужно идти... Вот именно в тот момент мне стало страшно. Конечно, по мнению моих друзей, фраза 'Ты тут посиди, Ник, а мы быстренько смотаемся за помощью' должна была меня успокоить, но как то не грело... Им, видите ли, вдвоем — уже страшно, а я один должен 'посидеть', но ни маты, ни угрозы не помогли. Я, лес, собачий холод и часы ожидания...вот бы еще нога так не болела.

Сообщение на компе будит меня. Слава Богу. Болит нога, но какого черта болит то, чего НЕТ?!

Тихо матерясь, спускаю ногу на пол, это сейчас я делаю все аккуратно, поначалу же вскакивал резво, и на обе ноги, в результате чего неоднократно летал во весь немалый рост. Делаю два прыжка до кресла и ухожу в единственное место где мне все еще хорошо...

Да, сеть творит чудеса. Я удалил все свои старые страницы, поменял мыло, круг общения — и вот я новый человек. Раньше меня выводило из себя полное имя, друзья звали меня исключительно Ником, в крайнем случае — Ники. Теперь все уменьшительно-ласкательные заставляют кипеть кровь. Я сижу на более 20 сайтах знакомств, переписок, просто блогов в которых люди говорят ни о чем. Здесь проще, никто меня не знает, меня не жалеют, не тыкают пальцем. Никогда бы не подумал что в 21 год стану инвалидом, который боится выйти на улицу.

Ну ладно, посмотрим кто там...О, все знакомые лица, Сашка, смешной паренек 17 лет, сам не знаю от чего но общаться с ним одно удовольствие. Таких позитивных людей нужно еще поискать, не помню, с чего началось наше общение, но последние три недели почти всю ночь просижую с ним в онлайне. Родители у него вполне обеспеченный народ, отец какой-то архитектор навороченный, потому они постоянно летают по миру, ну и малого за собой таскают, потому баек я наслушался, дай Боже, хоть садись да книгу пиши.

Никита: 'Привет юный путешественник, где ты сегодня?' — быстро напечатал я, увидев зеленый цветок в аське. Хорошо, хоть печатать еще не разучился. Хоть один плюс в этой никчемной жизни.

Алекс: 'Да все там же...Отец говорит на днях домой полетим...Но верится слабо, а я соскучился за сестрами и братьями до ужаса'.

Как же, полетите, только не домой. Папочка тебя, небось, вновь потащит куда-то...

Никита: 'Так от чего же они тебя с собой таскают? Остался бы дома со своими', — спрашиваю я, ожидая очередной сказки. Сказки, в которою я уже верю. Везет...

Алекс: 'Лучше ничего не говори. Я вообще в шоке. Никит, а почему ты снова дома?'

Черт. Что ему не имется? Дома. Не дома? Парень уже не первый раз с маниакальным упорством пытается вытянуть меня на улицу. Что я там не видел?

Никита: 'А с чего ты взял, что я дома, а не с телефона по инету шастаю?'.

Я ведь не соврал? Я просто ушел от ответа.

Алекс: 'Никит ты дома?'

Нет. В этот раз я не выкручусь. Вот, что в голове совсем не укладывается — я не могу ему врать, совсем. Мне почему-то кажется, что меня видят насквозь, вот и сейчас рука не подымается написать ложь.

Никита: 'Дома'. Написал я, после того, как слово 'нет' было три раза написано мной и три раза удалено. Откинувшись на спинке стула, я выдохнул. Мистика. Ведь он меня не видит. Откуда тогда уверенность, что он узнает, если я совру.

Алекс: 'Почему?'

Никита: 'Погода мерзость'.

Ну а что, почти правда. Я могу выйти на улицу, у меня даже протез есть, но даже на нем мне нужна трость и хожу я похуже своего 83 летнего деда, а слякоть и остатки льда не внушают доверия.

Алекс: 'Тоже мне проблема! Ты уже по моим подсчетам почти месяц из дому не вылезал! У тебя, что машины нет? Проехался бы, развеялся...'

Никита: 'Я не езжу на машине'. Быстрый ответ на вопрос, от которого меня бросает в жар.

Алекс: 'Прав нет? Так это не проблема сейчас — можно купить' — и смайлик в конце, а у меня вновь перед глазами стоит картина аварии. Снова зима и снова боль. А ведь на моем месте еще побывает море народа из-за уродов, которые купили права, но не приобрели умение водить, не отдали деньги за знания, ведь их купить невозможно. Золотая молодежь...

Никита: 'Ты действительно считаешь, что я могу сесть за руль, купив права?' — мой злой вопрос и тишина в ответ. Ушел? Не знает, что сказать?

Алекс: 'Прости. Мне пора — отец зовет. Я напишу'. Я не успеваю ничего ответить и спросить, как его статут уже горит красным. Испугался? Сбежал?

Отложив ноутбук, я стараюсь тихо встать, чтоб не показать семье, что я уже не сплю, но кровать безбожно скрипит и в двери показывается испуганное лицо матери.

— У тебя что-то случилось? — слышу я ее встревоженный голос и еще больше ощущаю себя ничтожеством. Что-что, а помочи, в том, чтоб справить нужду я у нее не попрошу никогда.

— Ничего, — сквозь зубы отвечаю я, чтоб не показать степень боли, которую никакая таблетка не убьет. Как с ней можно жить? Молча, скрипя зубами и считая темные точки, когда терпеть уже невмоготу. А ведь достаточно одного движения ножом, нескольких лишних таблеток, несколько шагов с лестницы... и все...кошмар, которую какой-то идиот прозвал жизнью, закончиться. Какая ж это жизнь? Существование беспозвоночного червя.

— Сынок, тебе помочь? — услужливый голос родительницы заставляет меня вновь вернуться в реальность.

— С чем? — непонимающе моргаю я, отгоняя мысли в сторону и сосредотачиваясь на вопросе.

— Может, ты спустишься позавтракать? — с надеждой в голосе спрашивает она. Сегодня выходной и по традиции вся семья собирается завтракать. Черт! Почему же я не проспал эту традицию? Тогда бы 'бедного больного мальчика' никто бы не стал будить.

— Может, — отвечаю я, отворачиваясь и нашаривая костыли.

— Мы с отцом ждем, — говорит мать, прикрывая за собой дверь.

— Отлично, — говорю я в пустоту, скорее убеждая в этом самого себя.

Беру в руки опостылевшие костыли и опираюсь на них. Они — мои единственные помощники, которые позволяют хоть как-то передвигаться по дому. Подхожу к лестнице, что едет вниз и вздыхаю. Лучше бы я не соглашался, но отказываться поздно. Выдыхаю и, стоя на ноге, спускаю костыли вниз. Они с гулким стуком падают на пол, а я начинаю свой путь вниз. Двадцать ступенек. Кажется, что я наизусть знаю каждую из них. Знаю, что пятая сверху скрипит, а шестая немного прогибается под моим весом. Надо сказать отцу, что пора ее заменить — она может обвалиться, но я не спешу. Может, хоть таким образом удастся сократить время, отведенное мне на земле, раз у самого не хватает сил свести счеты с жизнью.

Но в этот раз ничего не происходит и вот я уже в столовой. За столом сидит отец, а мать суетиться вокруг него, расставляя тарелки. Но стоит мне переступить порог и она уже бежит ко мне, то ли с желанием помочь дойти до стола, то ли чтоб я не сбежал. Отмахиваюсь рукой и подхожу к столу, если это ковыляние можно так назвать. Сажусь и беру в руки вилку. Все, нацепив дежурные улыбки, желают друг другу приятного аппетита и приступают к трапезе.

— Может тебе подать салат? — спрашивает мать, суетясь вокруг меня, словно возле грудного беспомощного ребенка. Беспомощного? Именно таким я себя ощущаю, а ее действия добавляют уверенности в этом.

— Зачем? — вопросительно приподнимаю я бровь, продолжая лениво размазывать по тарелке остатки пюре.

— Ну, тебе же неудобно его доставать... — пожимает плечами она и все же тянется к тарелке.

— Удобно, — без эмоций отвечаю я, чтоб остановить ее. Отец все это время сидит за столом, отгородившись газетой. А зачем смотреть на калеку? пускай даже этот калека — твой собственный сын.

— Давай я все же подам? — еще раз спрашивает мать, беря эту злопастную тарелку в руки и ставя ближе.

— Ты меня совсем за овощ считаешь? Думаешь, я не могу даже тарелку в руках удержать!? Так вот, все отлично! Руки у меня пока две!

— Как ты разговариваешь с матерью! Побойся Бога! — мой крик отвлек отца от любимого занятия, и он перестал представлять собой безразличную стену.

— Я Бога? Я его уже давно не боюсь! — в ответ крикнул я, подскакивая на месте, но тут же едва не упал. Чертова нога! Почему я все время забываю о том, что ее нет!? Отец тут же попытался помочь мне сесть назад на стул, но я откинул его руку, зло сверля его глазами, и взял костыли, намереваясь подняться к себе. В свой маленький мир размером три на пять метров, где на меня не смотрят с укором, с сожалением. Никто не хочет пожалеть бедного калеку и не спешит помочь, потому, что он немощь. Он сам не справиться.

Пару секунд отец сидел молча, после чего встал и ушел, едва не опрокинув стул, а мать продолжала стоять у окна. Я не мог видеть, но я знал, что она плачет. Тихо, безмолвно, вытирая слезинки руками, но ничего не мог с этим сделать...

— Спасибо, я поел, — тихо сказал я, поднявшись из-за стола и, опираясь на костыли, поскакал в свою комнату.

Если парни и девушки моего возраста часто в шутку говорят "я ускакал", "я убежала", то для меня это не шутка. Не шутка уже давно. На стене в коридоре висит картина, которую я когда-то подарил маме на день рождения. Мне тогда было всего пятнадцать и я только учился рисовать, но эту картину до сих пор считаю шедевром. Считал. Теперь мне наплевать на все. Снять бы ее, но мать не позволит. Вот и висит терпеть немым укором мне, напоминая о любимом когда-то занятии.

Время идет, все меняется. Я закончил школу, поступил в университет, выбрав профессию, связанную с любимым занятием, влюбился и почти осуществил мечту — почти стал архитектором. Я когда-то пообещал себе, что нарисую что-то лучше, чем эта роза. Я стремился к совершенству. Похоже, это был какой-то другой я из какой-то другой жизни...

* * *

*

Вновь медленно захожу в свою комнату, ощущая хоть какое-то чувство защищенности. Да сейчас я больше не человека напоминаю, а черепаху столетнюю. Мало того, что передвигаюсь с такой же скоростью, так еще и радуюсь, когда оказываюсь в своем 'дописке-панцире', словно здесь никто не сможет меня достать.

Вновь звонит мобильник, а мне даже смотреть на него не надо, чтоб понять, кто мне звонит. Лешка... Отключив вибрацию, я вновь тянусь за таблетками. Черт, оставшейся 'дозы' хватит дня на три, а потом придется просить мать, чтоб купила. Я ведь калека, поэтому приходиться клянчить деньги на все, от носков до таблеток. Хотя носков мне надо теперь в два раза меньше. Черный юмор, мать его...

Сажусь за стол, где меня ждет единственное средство связи с внешним миром, от которого я пока не в силах отказаться.

Полазив по всемирной паутине, я вновь зашел в аську. Почему вновь? Я уже, как девушка, смотрю каждые пять минут на красную ромашку аськи в слепой надежде, что она позеленеет.

* * *

Никита: 'Эй, ты куда уходил?' — спрашиваю я вместо приветствия.

Алекс: 'Мать потащила по магазинам ' — отвечает Алекс, а я прямо представляю себе его недовольную моську. Покажите мне мужчину, который бы любил ходить по магазинам! Голову могу дать на отсечение, что ни один нормальный мужик не выдержит полдня шоппинга с девушкой, мамой или еще какой-нибудь особью женского пола.

Помню, Лилька тоже любила ходить по магазинам, таская меня за собой. Почему любила? Она и сейчас любит. Только роль безголового идиота принадлежит не одному безногому парню, а другому, пока с ним тоже что-то не случиться. Такие любят сильных, красивых, а не немощных, ни на что не способных.

Алекс: 'Эй, ты чего молчишь?' — звук сообщения выводит меня из раздумий.

Никита: 'Представляю тебя с горой пакетов. Твоей мамочке что не с кем сходить?' Ухмыляюсь я.

Алекс: 'Есть. Просто она считает, что я, как будущий мужчина, должен разбираться в одежде и уметь посоветовать, какое платье больше ей подходит. Синее, или фиолетовое, а мне все равно!'

Никита: 'А ты говори, что синее и идите дальше', — предположил я.