Очаровательный поручик
Злые языки поговаривали, что Федор Ильич собирается жениться из корыстных побуждений. Оно и понятно, за Юлией Львовной давно засидевшейся в девицах обещано было очень хорошее приданое. Но друзья и знакомые ошибались, Федор Ильич любил свою невесту, и предложение делал от всей души, волнуясь и страшась отказа, как и положено страстному поклоннику. Юлия Львовна не сразу дала согласие. Казалось, ее не трогали не только изящные признания Федора Ильича, но даже слезы и мольбы несчастных старых родителей, беспрестанно твердивших о скорой своей смерти, и, почему-то, связанном с ней желанием нянчить внуков. Ему она говорила каждый раз: "позвольте мне еще подумать". А старикам и вовсе пригрозила, что если они не перестанут терзать ее пустыми уговорами, она в монастырь уйдет.
Федор Ильич начал терять терпение и готов был перейти от деликатных ухаживаний к обидам и упрекам, когда Юлия Львовна, наконец, сдалась.
— При всем моем к вам уважении, Федор Ильич, — сказала она, взяв его за руку, — я не люблю вас, и вряд ли смогу полюбить, но обещаю, что, как и теперь, мы будем добрыми и верными друзьями, обещайте и вы мне то же...
Счастливый Федор Ильич согласился даже отложить свадьбу до осени, хотя и не мог понять, зачем опять нужна отсрочка, когда и так много времени прошло впустую.
На лето будущие родственники наняли дачи по соседству друг от друга, и все время проводили вместе. Гуляли, ездили верхом, вечерами музицировали или играли в шашки.
За темный пушок над верхней губкой и умение прекрасно держаться в седле Федор Ильич стал, шутя, называть свою невесту очаровательный поручик.
Вопреки всеобщему убеждению в пылкости "усатых" женщин, Юлия Львовна была сдержанна и даже холодна. Она почти не отвечала на ласки будущего мужа, но вместе с тем не позволяла себе обижать его проявлением отвращения или неудовольствия от его нежностей. И выражения покорной обреченности не было на ее лице — она не делала из себя жертву, никогда не капризничала и не строила кислые гримаски.
Всё между ними было просто и весело. Ни с одной женщиной, даже с собственной матушкой не было Федору Ильичу так легко и спокойно. Довольно скоро отвык он подбирать витиеватые выражения, а изъяснялся без затей как с хорошим товарищем. И всякая его идея вызывала в ней живейший отклик, ей не были чужды его дела и заботы. Можно было только удивляться тому, как верно и остроумно она рассуждает о вещах, о которых другие барышни даже понятия не имеют.
"Вот оно блаженство, думал Федор Ильич, не какая-то там жеманная пошлость — настоящее супружество, благородный союз истинно родственных душ! Ну что же с того, что она не любит меня. Может, только говорит, что не любит. Впрочем, мы теперь навсегда вместе, у нее достаточно будет времени..." Он очень гордился своей рассудительностью, тактом, терпением, и находил в них большое утешение, даже удовольствие.
Двоюродная племянница Юлии Львовны, Сонечка приехала к родным по настоянию своих родителей погостить немного. Все знают, как необходимо поддерживать родственные связи. И очень многие так же знают, как это порой бывает тяжело. Вот Сонечка и стала жертвенным козленком, положенным на алтарь семейного благополучия. Сами то Сонечкины родители не очень любили Юлию, находя ее странной, и ее стариков не жаловали, считая их выжившими уже из ума. Как бы там ни было, Сонечка приехала одна. Ей было только 16, и она впервые выехала из дома самостоятельно, поэтому получила от путешествия такое удовольствие, какое только можно получить от настоящего увлекательного приключения к тому же единственного в жизни. О, что это было за прелестное создание — Сонечка! Юное свеженькое личико, умилительные ямочки на персиковых щечках, пухленькие губки над маленьким круглым подбородком, широко открытые глаза, аккуратненький носик и ресницы как крылья бабочки. Юлия Львовна души не чаяла в своей гостье, называла ее мой ангел, целовала в губы, и они подолгу гуляли в саду, держась за руки и говоря по-немецки. Федор Ильич был совсем заброшен, ему никак не удавалось пристроиться третьим к этим немецким гуляньям. Да и немецкий-то он знал с пятого на десятое. Вместо шашек по вечерам Юлия Львовна с Сонечкой играли в четыре руки, не обращая ни на кого внимания. Федору же Ильичу приходилось довольствоваться игрой со стариками в карты. Он утешал себя все тем же: много времени проведут они с Юлией вместе, все у них еще впереди.
Однажды, заполучив, все-таки, возлюбленную невесту на утреннюю конную прогулку, Федор Ильич упрекнул ее со смехом:
— Вы, мой очаровательный поручик, слишком много увлекаетесь хорошенькими барышнями и забываете друзей, нехорошо это.
Юлия Львовна улыбнулась:
— Настоящие друзья должны прощать нам наши слабости. — И уехала далеко вперед.
Лето подходило к концу, свадьба приближалась. Родственники с обеих сторон суетливо готовились к торжеству.
Как-то вечером на даче у Юлии Львовны собралась большая компания — соседи, знакомые, люди по большей части молодые и веселые. Конечно, затеяли танцы. Юлия Львовна охотно согласилась аккомпанировать. Танцевали все, кроме юного ангела Сонечки и верного Федора Ильича. Сонечка тихонько сидела возле рояля, глядела на руки Юлии Львовны и качала головкой в такт. В конце концов, Федор Ильич подошел к ней и ангажировал на вальс. Он глазам своим не поверил: Юлия Львовна вскинула на него взгляд, щеки ее вспыхнули, глаза заблестели, и во время танца она пристально наблюдала за Сонечкой и Федором Ильичом.
"Да никак она ревнует меня! — Подумал Федор Ильич. — Быть того не может. Однако, почему бы и нет? Вот уж, действительно, чем меньше женщину мы любим.... Не подлить ли масла в огонь? Что как удастся мне таким путем насладиться ее страстью? Разве я этого не заслужил?"
На следующий танец Федор Ильич снова выбрал Сонечку. Такого лица у Юлии Львовны он не видел никогда. И решив окончательно, что метод его отлично действует, принялся "подливать масла". Он нашептывал девушке на ушко разные глупости, от которых она то хихикала, то краснела, прикрывая глазки ресницами-бабочками. Он приглашал ее снова и снова, уводя в перерывах в самый дальний угол комнаты. Он садился к ней близко и обмахивал платком ее раскрасневшееся личико. Он целовал ей ручки и наливал шампанское. И совсем уже потеряв голову в своем стремлении как можно сильнее задеть Юлию Львовну, он предложил Сонечке выйти на террасу подышать воздухом. Бедное дитя, не подозревая в себе жертву любовных интриг, последовало за ним. Выходя с Сонечкой из комнаты, Федор Ильич отлично разглядел, что Юлия Львовна перестала играть и поднялась из-за рояля. "Сейчас она тоже выйдет. Как же мне ее встретить? Была не была! Рискну!". И в тот момент, когда дверь на террасу приоткрылась, он решительным жестом взял Сонечку за талию. Девушка не успела даже начать сопротивляться, Федор Ильич был отброшен от нее сильнейшим рывком в одно мгновение, он еле удержался на ногах.
— Как вы посмели!
Это было так сказано, что Федору Ильичу стало страшно, он даже заговорить смог не сразу.
— Что с тобой, Сонечка? Он ничего тебе не сделал? — Юлия Львовна погладила девушку по голове.
— Нет, Юленька, со мной все хорошо. Но я не понимаю, право, — залепетала Сонечка, — почему Федор Ильич подумал... я не давала повода...
— Я знаю, ангел мой, я все знаю. Ты ни в чем не виновата. Иди к себе, я зайду перед сном проститься.
Сонечка ушла, а к Федору Ильичу стал возвращаться дар речи. Начал он совсем робко: "Юлия Львовна, дорогая! Я всего лишь хотел...", но понемногу взял себя в руки, и приободрился.
— Вы, знаете ли, отчасти сами виноваты, бросили меня на произвол судьбы, заставили скучать. — Это Федор Ильич попытался произнести игривым тоном, слегка даже кокетливо. Юлия Львовна приподняла брови и ничего не сказала. Ее жених растолковал такой знак в свою пользу и совершенно осмелел. — Голубушка моя! Вы меня удивляете, право, ну разве можно всерьез ревновать к этой кукле?
— Вот что я вам скажу, друг мой Федор Ильич! Никогда с моими куклами не играйте. Иначе мы поссоримся навсегда.
Больше она его не слушала, а стремительно направилась в сторону Сонечкиной комнаты.
Боже мой! До чего же хочется вернуть раз испытанное удовольствие. Все-таки Юлия Львовна может быть неравнодушной! Но с Сонечкой флиртовать больше нельзя. Федор Ильич решил переменить тактику. Целую неделю к невесте он не являлся, а присылал людей с записками. Но и тут он ничего не выиграл, только себя измучил. Добровольное заточение кончилось, идея же осталась. Бедный Федор Ильич похудел даже. Как ему было сделаться? Человеку неопытному, в подобных интригах вовсе не искушенному. Решенье пришло с самой неожиданной стороны. Вера Петровна Семечкина тоже была соседкой по даче. Уже не молодая и вовсе не красивая, а все ж дама. Она сама ни с того ни сего стала привечать Федора Ильича. Он теперь у нее на веранде с утра до вечера чай пил. Зевал, конечно, но не без эффекта, кажется: милая Юлия Львовна прискакала на лошадке и, слегка насмешливо, спросила про здоровье своего друга, не скучает ли он, и кататься позвала. Оказавшись снова на коне, рядом с любимой Федор Ильич воспрял и сделал попытку объяснения.
— Вы простите меня, друг мой, я, может быть, вел себя несколько вызывающе, — робко начал Федор Ильич. Юлия Львовна остановилась и подняла брови.
— Ах, вот оно что! Это, стало быть, с вашей стороны вызов? Хорошо. Я принимаю его.
— Позвольте мне объясниться!...
Но Юлию Львовну было уже не догнать. Умчалась.
И что же это такое! Не насмешка ли? Хорошенькая родственница отправлена восвояси, а Юлия Львовна тоже повадилась на семечкину террасу. И ровно через неделю Вера Петровна без ума от "милой Юлиньки". Говорить им надо беспрестанно и непременно по секрету. А Федора Ильича снова обе не замечают.
— Юлия Львовна! Дорогая! Вы научили меня. Вы меня победили! — Взмолился в отчаянии Федор Ильич. — Только к чему вам такая победа, ума не приложу. Я уж и так давно вами побежден.
Юлия Львовна подошла, с жаром пожала его руку.
— Друг мой дорогой! Я виновата, что-то разрезвилась неуместно. Не сердитесь, друг мой, не дуйтесь! Станем снова добрыми товарищами, как прежде. Она поцеловала его в лоб. Вот венчанье теперь уж скоро. Будьте же покойны.
И Федор Ильич вздохнул спокойно.
Злые языки поговаривали, что Федор Ильич женился по расчету. Это неправда, он искренне любит свою супругу. И живут они очень дружно.
По четвергам приятели Федора Ильича собираются у него за картами. Вот раз через залу, в которой была игра, прошла прехорошенькая женщина. Друзья все встали и раскланялись. Она, слегка кивнув, исчезла за портьерой. Кавалеры засуетились.
— Шармант!
— Розанчик!
— Кто такая?!
— Ты бы представил меня, Федор!
— Полно, господа. Пустые хлопоты. — Как будто вовсе равнодушно протянул Федор Ильич.
— Что ж она, уже занята?
— И даже очень.
— Кто такой счастливчик?
Федор Ильич улыбнулся, кажется, немного грустно.
— О, други! Не нам с вами чета. Один весьма очаровательный поручик.
