Это были те далекие, покрытые туманом седины времена, Когда еще только создавались руны, когда богиня Кора была еще совсем юна и босоногой девочкой ловила мотыльков на полянах лесов Санотии.

В те времена еще были живы чудеса, еще излучали туманы, бездонные колодцы Агории, а фрески Гархи творили настоящее. И только Великий Оракул Итикора, создавший руны, рисовал будущее. Он говорил лишь избранным седовласым мудрецам.

Давно это было. Медленно брёл к Одинокой Горе, обители Оракула, старец, он составлял Руны — Священную Книгу будущего. Каменный дом мрачно взирал на путника слепыми глазницами окон. Старик никогда не был за каменной дверью, он опустился на колени у порога и, развернув книгу, изготовился записывать. В тот вечер ему пришлось ждать необыкновенно долго. И предсказание, необъяснимо туманное, омрачило седое лицо недоумением. Перед самым закатом, в глубине мертвого дома вспыхнуло пламя и, повинуясь вспышкам света, заговорило:

Пройдет еще тысяча лет,

Сменяя главы на престоле,

Наследницею двух миров

Родится принцесса крови.

Она, без права на престол,

Душой и сердцем королева,

Убережет державный ствол,

Подняв народ.

Но сила гнева

Хозяйки судеб велика.

Цареубийцы голова,

Скатившись к трону старика,

Погибель деве посулит.

Она ж, закон восстановит

И с верным другом покорит

Чертоги королевы смерти.

Когда случится то, поверьте,

Ей будет чуть за двадцать лет,

А там жила она иль нет,

Исчезнет дева без следа,

Хоть сбережет её судьба...

На этом предсказание прервалось. Старец подождал некоторое время, погруженный в размышления. Затем понял, что продолжения не будет, и медленно побрел обратно в хижину на опушке. Где и нашли его бездыханное тело спустя три дня. Оборванное предсказание было последним в Книге Судеб Медория. Но и после него, как и задолго до его рождения, Руны составлялись, и не было случая, что бы они повторились хоть раз. Потому оборванное предсказание так и осталось не оконченным.

И прошла тысяча лет...

Глава 1.

И надо мною одиночество

Возносит огненную плеть,

За то, что древнее пророчество

Мне суждено преодолеть.

Н. Гумилёв

Земия. Итикор. Дирак, селение близ Савэнги.

Щедрое солнце честно озаряло землю добрым весенним светом. Птицы весело щебетали, радуясь вместе с обновленной природой первым, по-настоящему теплым денькам. Весна!

Девочка устало оглядывала окрестности, в поисках потерявшейся стуни, она бы не волновалась, но самка готовилась произвести на свет нескольких беззащитных крошек.

Маленькая пастушка повернулась, пересчитывая стадо, и заметила в другом краю пастбища крепко сбитую мужскую фигуру. Незнакомец шел уверенно, было заметно, что местность ему хорошо знакома, да и стуни, потягивая носом воздух, не жались испуганно друг к другу, а спокойно продолжали грызть стволы специально для них выращенных деревьев. Девочка всегда поражалась этой странной черте глупых животных: имея огромные зубы, способные раздробить камень и поразительную память на запахи, стуни легко позволяли не только лвокам, но и более мелким хищникам нападать на стада и детенышей.

Заметив пастушку, незнакомец поднял руки вверх, демонстрируя, что не желает зла, и заботливо обогнув стадо, приблизился к девочке.

— Приветствую тебя, дитя, — проговорил он, кланяясь, словно перед ним старейшина. Девочка, улыбнувшись, решила вступить в игру.

— И тебе добра от Великой Матери Огней Коры, путник, — незнакомец улыбнулся, и девочка поразилась тому, насколько молоденьким он оказался.

— Ты выглядишь встревоженной, я не испугал тебя?

— Нет, ну что ты, просто одна из самок отбилась от стада, и я боюсь, как бы она не окотилась в лесу.

— Я поищу её, а ты оставайся со стадом, — решил он, бросая небольшую потертую сумку на траву.

Глаза девочки широко распахнулись, когда она разглядела ненавистную ей эмблему на его одежде, и все же она обуздала свою неприязнь и с вежливым поклоном ответила, как и полагалось:

— Спасибо, но ты спешишь, и мне стыдно задерживать тебя на пути домой.

Недовольно хмыкнув, незнакомец отправился обследовать окрестности, время, от времени пощелкивая языком, без ошибок выдавая сложную трель, которой приманивали заблудившихся стуни. Девочка была рада неожиданной помощи и чтобы хоть как-то отблагодарить пришельца, приготовила на огне сытную похлебку из сушеного мяса и лечебных кореньев, собранных тут же на лугу.

Незнакомец вернулся на закате, неся на вытянутых руках, дико верещавшую куртку, сзади жалобно блея, трусила самка.

— Принимай выводок, — протянул он девочке свою ношу. Со знанием дела, она обследовала щенков и, убедившись, что с ними все в порядке, успокоилась. С минуту она глядела, как мать вылизывает выводок, а затем взяла в руки куртку парня и, заметив на ней отличительные знаки воина армии генерала Лайера, фыркнула.

— В чем дело? — встрепенулся устроившийся у костра парень.

— Куртка безнадежно испорчена, — соврала девочка.

Незнакомец пожал плечами и швырнул куртку в огонь, на секунду затухнув, тот, вскоре разгоревшись сильнее, превратил вещь в груду пепла и несколько капель расплавленного олова.

— Как тебя зовут? — спросил парень, получив свою порцию похлебки.

— Сали, — и, заметив в его глазах недоумение, добавила: — Я не здешняя, родилась в Савэнге, а когда началась война, потерялась. Бывший староста, Лер Олард пытался найти моих родителей, даже ездил в Савэнгу, но после его смерти все прекратилось и теперь я при стаде.

Сали смотрела на огонь и не видела, какое впечатление её слова произвели на парня.

— Что ты сказала? — прошипел он. — Лер Олард мертв? Как? Когда? О, богиня!

Его реакция совершенно не смутила девочку, она несколько секунд разглядывала черты его лица, прежде чем приступить к объяснениям.

— Господин Олард возвращался из Савэнги, когда в дороге на него напала стая диких лвоков, его истерзанное тело, Лои Кессиф нашел недалеко от деревни. В смерти старосты многие обвиняют меня, ведь в Савэнгу он ездил разыскивать мою семью, — тихо закончила Сали, исподлобья глядя на парня. И как она сразу не заметила явного сходства между ними? Та же фигура, крепко сбитая, тот же изгиб тонких бледных губ и взгляд платиново-серых глаз.

— Кто новый староста? — после непродолжительного молчания спросил парень.

— Лои Кессиф.

— А как поживает Этна, его племянница?

— Этна замужем. Став старостой, господин Кессиф отправил её в Савэнгу учиться у местной белошвейки, вскоре она вышла замуж за какого-то ремесленника. Господин очень гневался, ведь она была твоей невестой Данкан, сын старосты. Хотя многие в Дираке считают тебя погибшим.

Тот несколько минут сидел, уставившись на огонь, наконец, промямлив нечто малопроизносимое, встал и побрел в гущу зарослей.

Сали вздохнула, глядя ему в спину и начала устраиваться на ночлег. Она не боялась, что лвоки или грабитель подкрадутся к ней неожиданно. Она обладала тонким слухом и быстротой реакции.

Стояла глубокая ночь, когда Сали услышала шаги. Данкан еще не показался из зарослей, а девочка, уже натянув тетиву большого мужского лука, напряженно ждала.

— Ты производишь больше шума, чем целое стадо габруков, — заметила Сали расслабляясь.

— Откуда у тебя этот лук? — спросил он. — Ведь он принадлежал моему отцу.

— Да, он учил меня стрелять, и лук был единственным, что позволил мне взять из вашего дома Кессиф, когда выгонял на улицу.

— Мать Кора, где же ты теперь живешь?

— Мне помогли построить хижину на окраине деревни, там уютно, когда не идет дождь.

Данкан посмотрел на девочку, она сидела на земле, прямая как королева, и тыкала палкой в угли костра. Замухрышка — выгоревшие на солнце рыжие лохмы, внимательные, как у лвока глаза, бронзовая, от загара кожа, щуплая мальчишеская фигура, и стадо стуни за спиной, которое она была готова защищать от любой напасти.

Они провели вместе три дня, пока не появился сменщик Сали, шалопай по имени Джут. За эти дни Данкан успел о многом подумать и принял решение. В Дирак его вели лишь уважение к отцу и любовь к Этне, теперь же он лишился обоих и не видел причин, почему бы ему ни осуществить голубую мечту своего детства — открыть путь в Санотию и разгадать ее тайны.

Данкан не был дома более трех лет. Когда он уходил, ему исполнилось шестнадцать, вполне взрослый, но чтобы жениться на Этне, он должен был доказать, что уже мужчина и совершить подвиг.... А потом, началась война и, не успел Данкан понять, что происходит, как его завербовали в гвардию нового правителя. Про короля Десторта говорили всякое. Одни — что он выкормыш колдуна Квалди, а его младший брат Дорсэн жестокий садист собственноручно убил королеву Самили. Другие — что он говорит правду и действительно старший сын короля Сафира. А третьи и вместе с ними сам Данкан, предпочитали ни во что не лезть и никого не слушать, живя только своим умом. Свой ум подсказывал, что кем бы ни был король, во-первых, он узурпатор и убийца, а во-вторых, с момента коронации, законный повелитель Итикора, и его бредовые, на первый взгляд, законы, наверное, оправданы в своей жестокости, политической необходимостью. Самым диким, гвардейцы считали указ о том, что каждый вернувшийся со службы должен считаться совершившим подвиг, и обязан в двухмесячный срок обзавестись женой. До той минуты, как Данкан не услышал о замужестве Этны, его мало волновала глупость указа, но теперь...

В деревне было много незамужних кокеток, давно перешагнувших возраст невест. Даже по самым грубым подсчетам, выбор Оларда составляло около двадцати девушек. Диракские парни в отличие от Данкана не торопились с подвигами, и двухмесячная обязанность Оларда вызывала во многих красавицах бурю энтузиазма.

Дома все осталось неизменным. Данкан пригласил к себе Сали, и она помогла убрать пыль и грязь, скопившуюся за год, прошедший со смерти Лера Оларда, а потом дверь распахнулась, и появился новый староста. Громадный широкоплечий мужик лет сорока раскрыл объятья молодому человеку и так грозно глянул на девочку, что она съёжилась.

— Данкан, сынок, как я рад твоему благополучному возвращению. Ты уже знаешь об этой ужасной трагедии? Дирак скорбит вместе с тобой. Надеюсь, рассказала тебе все не эта дрянь? Она виновата в смерти моего друга Лера. Убирайся отсюда! Ты разве забыла, что тебе запрещено переступать порог дома Олардов?

Сали не двинулась с места и перевела взгляд на Данкана. Кессиф прошипел:

— Убирайся, во имя Коры!

— Господи Кессиф, с каких пор вы распоряжаетесь в моем доме? — холодно спросил Данкан, староста вздрогнул, и внимательно поглядев на молодого человека, пробормотал:

— А ты изменился, мальчик. Не ожидал я, что ты так себя поведешь.

— Никогда не забывайте, господин Кессиф, о том, что я изменился. И поверьте, изменения куда глубже, чем вам бы хотелось.

— Не смей мне угрожать, мальчишка! — рявкнул староста и высоко задрав голову удалился.

— Добро пожаловать домой! Этот старый интриган ничуть не изменился, все так же заставляет людей чувствовать себя уязвимыми. Ну, хватит о нем. Сали, ты ведь прекрасно готовишь, извини, может быть, я использую тебя, но не могла бы ты помочь мне с обедом.

— И ужином? — улыбнулась девочка соглашаясь.

— Пойдем во двор, кстати, не знаешь, кто ухаживал за моей скотиной, после смерти отца?

— Твой друг Маркус и его мать, госпожа Стека.

— Надо будет навестить их вечером, а то как-то неловко получается.

— Думаю, Мак появится сам, после обеда или ближе к ужину. Помнишь девушку возле колодца? Это Ками, дочь господина Атроша, она невеста твоего друга.

— Ками Атрош? Я помню ее еще сопливой девчонкой, как бежит время. Тогда надо зарезать еще одну сухики к ужину. Мама готовила птицу на железных листах прямо на открытом огне, получалось необыкновенно вкусно, ты сможешь так?

— Да, я знаю, о чем ты говоришь. Найди достаточно большой железный лист и попробуй подогнуть края вверх, чтобы получились бортики.

— Зачем это?

— Сок и жир птицы, испаряясь, делают мясо вкуснее и мягче, ты успеешь, пока я буду ощипывать сухики?

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил Данкан.

— Тринадцать, но скоро будет четырнадцать, — Сали вскинула рыжую голову. — Я что-то делаю не так?

— Нет, все замечательно. Мой дом ты вычистила до блеска меньше чем за два часа, а в приготовлении еды ты, судя по всему, понимаешь не меньше, чем моя мать в старости. Кто тебя всему научил?

— Люди, — пожала плечами девочка и, не желая продолжать разговор на эту тему, принялась драть перья сухики.

— А кем были твои родители? — не унимался Данкан.

— Мама была женщиной, а отец — мужчиной, — не скрывая раздражения, ответила она.

— Богатым мужчиной, я полагаю, — продолжал выяснять парень.

— Богатым? Может быть, я не помню, — излишне небрежно сказала девочка.

— Сали, что ты скрываешь? — спросил Олард напрямик.

— Ты солдат армии Десторта, Кессиф меня ненавидит потому что, возможно, догадывается кто я. Скажи, как я могу доверять тебе? — глаза Сали стали не по-детски холодными и глубокими.

— Отец ведь все знал, не так ли? — Сали кивнула. — Ну, так вот, я его сын, неужели ты думаешь, что я предам протеже собственного отца?

Сали задумалась, она даже перестала щипать птицу. Её глаза потемнели и стали так глубоки, что напомнили Данкану о бездонных колодцах Агории, страны-соседки, в которой однажды Олард побывал как телохранитель нового посла Итикора. Агория славилась на всю Земию своими прекрасными колодцами, глубину которых измерить было невозможно. В них не было воды, там жили духи. Кто построил эти колодцы, и когда это случилось, не помнили даже древние агорийские эльфы, жившие затворниками в небольшом монастыре на берегу океана.

123 ... 192021

↓ Содержание ↓