Саймон и сам не знал, зачем он приехал в имение отца: развлечений в этой глуши не было никаких. Ближайший город — в тридцати милях, рядом с замком, правда, деревня, но эль в местной харчевне ужасен, как и дебелые крестьянские девицы, стыдливо строившие ему глазки. Одну из таких он в первый же вечер потискал в темном углу — не так, чтобы очень, даже ничего особенного, девка — она и есть девка. Ему даже стало противно оттого, что он прикасался к этой пропахшей потом большегрудой блондинке, согласившейся за пару монет продать свою девичью честь. Впрочем, честь она успела продать кому-то до него, может, даже трактирщику — не даром же он так на нее посматривал. Другие казались порядочнее, но не выглядели не лучше — ему, Саймону Бреду, нравились девушки иного типа, скажем, не такие объемные, напоминавшие коров, которых они каждое утро выгоняли в поле.
Так или иначе, отныне он редко баловал харчевню своим вниманием, разве что заезжал переброситься парой слов с трактирщиком — бездонным вместилищем местных сплетен.
Саймон Бред был младшим сыном барона Аристоса Лорна Бреда, почетного королевского судьи, владельца замка Отторфед и земель вплоть до горы Унерих; его старший брат, Конрад Эдил Бред был консулом в Веседе. Стараниями обоих юный Саймон, не получивший пока второго имени (оно давалось по достижении двадцатипятилетнего возраста, при условии, что представитель аристократической фамилии не успел запятнать свою честь малейшим позорным поступком), был определен на службу в Канцелярию, но надеялся в скором времени упорхнуть с должности младшего пристава в блестящий мир королевской гвардии. Отец не имел ничего против — быть гвардейцем почетно. Для исполнения мечты требовалось совсем немного — вакантное место, и Саймон терпеливо ждал, пока оно найдется. Ну, не вечно же ему помогать описывать имущество разорившихся в пух и прах торговцев, с беззаветной храбростью парируя удары доведенных до отчаянья людей. Их, конечно, можно понять, но ведь и его тоже: есть решение суда, и он должен помочь коннетаблю претворить его в жизнь. Если потребуется, с оружием в руках.
Блуждая по мрачным переходам Отторфеда, служившего пристанищем ни одному десятку человек из рода Бредов, Саймон маялся от скуки, пил вино, играл с домочадцами в шахматы и с тоской подсчитывал дни, оставшиеся до окончания его отпуска. Если бы не охота, он совсем свихнулся.
Еще до рассвета Саймон Бред поднимал на ноги псарей, конюших и загонщиков и под дружный аккомпанемент своры, спешил покинуть замковые своды. В тот день он так увлекся травлей, что не заметил, как оторвался от своих спутников, преследуя на редкость удачливого оленя. Гордость охотника не позволяла отступить, и Саймон, не заботясь о том, что о нем станут беспокоиться, все дальше и дальше углублялся в лес, пока не настиг добычу.
Перекинув тушу оленя через круп коня, он решил, что раз судьбе было угодно занести его к реке Мре, то не лишним будет заехать в деревню Сварроу — тут уж развлечений будет больше, чем у стен родного замка.
Саймон возвращался домой уже за полночь; в желудке приятно булькало вино, в голове все еще звучала музыка. Он никогда не был пуглив, поэтому бесстрашно ехал напрямик через лес — встретятся волки — так встретятся, мы еще посмотрим, кто кого.
Выбравшись на проезжую дорогу, не обращая внимания на уханье совы и прочие тревожные ночные звуки, Саймон напевал себе что-то под нос.
Вот и мост, тут лес берет резко вправо, огибая мельницу и небольшую деревушку.
Так, а это еще что такое? Никак девушка! Так и есть, какая-то девица сидит у воды и стирает белье. Позднова-то что-то для стирки!
— Эй, красотка, как тебя зовут? — Саймон предпочитал не церемониться с женщинами, особенно простолюдинками.
Девушка испуганно вздрогнула и чуть не уронила корзинку с бельем в воду. Испуганные глаза уставились на Саймона.
— Ну же, я же не демон! Чего ты так переполошилась?
Он съехал с моста и остановил коня напротив нее; туша оленя по-прежнему свисала с крупа.
Незнакомка вскочила, лихорадочно огляделась по сторонам и бросилась бежать, наскоро побросав в корзину постиранные вещи. Саймон расхохотался и последовал за ней.
— Не подходи! — Девушка резко остановилась; глаза влажно блестели в свете неполной луны.
— Какая же ты колючая!
— Не подходи, а то убью! — повторила незнакомка и в доказательство серьезности своих намерений достала нож.
На миг он опешил — крестьянские девушки ножей не носили. Да и не походила она на крестьянскую девушку — слишком тонкая и высокая.
— Да как хоть тебя зовут, зубастенькая? — крикнул он вдогонку гордо удаляющейся фигурке.
Девушка промолчала, даже не одарила взглядом. Ну и пусть!
Следующая неделя пролетела в тех же развлечениях, а потом в Отторфеде появился новый слуга. Саймон сразу его приметил: невысокий такой юноша с короткой светлой бородкой, хорошенький, как королевские пажи. Будь у него сестра — непременно бы забрала к себе в покои. Ему бы в столицу — мигом бы карьеру сделал, там таких мальчиков любят, не пропал бы.
— Что-то я тебя здесь раньше не видел. — Саймон остановился напротив, наблюдая, как тот скребет лошадей.
— Я здесь первый день, сеньор. — Слуга повернулся к нему и почтительно поклонился.
Что-то в его лице показалось Саймону знакомым. Может, встречал его в каком-нибудь кабачке?
— Тебя отец нанял?
Юноша кивнул:
— Да, в подмогу Пейсу.
Пейс был их конюхом.
— Звать-то тебя как?
— Френсис, сеньор.
— Родители есть?
— Умерли.
— Братья, сестры?
Френсис отрицательно покачал головой.
— Лет-то тебе сколько?
— Двадцать.
Значит, на три года его младше.
— Ладно, служи хорошо, не филонь!
Дня через три Саймону потребовалась лошадь — ему вдруг захотелось прогуляться перед сном.
— Ну-ка, Френсис, заседлай мне гнедого! — крикнул он, переступив порог конюшни.
Ответом ему была тишина.
Саймон позвал еще раз — безрезультатно. Пришлось седлать коня самому.
Решив не давать спуску распоясавшемуся слуге, он прямиком из конюшни направился на кухню, где по обыкновению грелись у очага слуги. Френсиса среди них не оказалось.
Пейс объяснил разгневанному хозяину, что Френсис не живет в замке:
— Он, когда договор заключал, сразу обмолвился, что приходящим слугой будет, от рассвета до заката. Мне это странным показалось — но да его дело! Может, у него мать больная, и он боится ее без присмотра оставить.
— Да нет у него матери, он сам говорил, что сирота!
— Нет, так нет, сеньор, только по вечерам он уходит. Как солнце землю лизать начинает — сразу за ворота.
— И где он живет? — В Саймоне заговорило любопытство.
— Чего не знаю, того не знаю. Он не разговорчивый.
Смеркалось. Оставив позади громаду замка, Саймон свернул к озеру, чтобы проверить, не рыбачат ли тайком местные в господском пруду. Он принял решение на следующий день покинуть родовое гнездо: скука стала невыносимой.
Саймон ее сразу заметил, ее невозможно было не заметить: хрупкую девичью фигурку в фате из фиолетовых сумерек. Она стояла возле камышовых зарослей, спиной к нему и не решалась зайти в подернутую ряской воду. Блики первых робких звезд дрожали на коже, подернутой мурашками. Он невольно залюбовался стройным телом и водопадом длинных русых волос.
Кто она? Видение? Лесная фея?
Почувствовав присутствие постороннего, девушки вскрикнула и поспешно прикрыла свою наготу.
У нее были необыкновенные зеленые глаза. Блондинка с зелеными глазами. Красавица.
Она стояла все в той же позе, а он все не мог отвести взгляда. В сердце что-то кольнуло, больно засосало под ложечкой.
Нужно было что-то сказать, сделать, а Саймон не мог. Он мог только смотреть.
— Отвернись! — прозвенел голос девушки.
Повинуясь, он отвернулся, моля, чтобы она не сбежала, не осталась всего лишь мимолетным воспоминанием. Какие глаза, разве у тех, с кем знакомили его брат и отец, были такие глаза! Бездонные, как озера, зеленые, как изумруды. Разве у них были такие ресницы, разве они могли похвастаться таким плавным изгибом бедер, такой совершенной талией, за которую так хотелось обнять эту девушку. Обнять, прижать к себе и больше не отпускать.
— Теперь можешь смотреть.
Значит, она не ушла.
— А я тебя помню, — вдруг сказала девушка. Теперь на ней было простое серое платье; в руках — сверток с какими-то вещами. — Ты тот самый человек, который встретился мне у моста.
У моста? У какого моста? Неужели... Неужели это она, та самая девушка, которая стирала белье? Как же он был пьян, если не заметил ее неземную красоту, не преклонился перед ней, а принял за простую деревенскую девицу!
— Прости меня, — выдавил из себя Саймон.
Он спешился, бросил коня и поспешил к неземному видению. Но видение остановило его:
— Не так близко! Я боюсь тебя.
— Чего же ты боишься? — удивился Саймон.
— Твоего блеска в глазах. Я не продаюсь за горсть монет, я не из тех, кто с радостью пускает на ложе мужчину только потому, что он из аристократического рода.
— Ты знаешь? — изумленно пробормотал он.
— Ты ведь Саймон Бред, верно?
Саймон судорожно кивнул.
Только не уходи! Я не трону тебя, я буду просто смотреть.
— А ты? — наконец решился спросить он, вырвавшись из плена изумрудных глаз.
— Зачем тебе мое имя? Такие, как ты, быстро забывают женские имена.
— Я не забуду! — с жаром выпалил молодой человек.
Девушка усмехнулась и покачала головой:
— Время покажет.
Видя, что он все еще ждет от него ответа, она пояснила:
— Сегодня я не назову своего имени, но если ты и завтра придешь сюда в тот же час, то возможно.
— Позволь мне проводить тебя! — взмолился Саймон, видя, что незнакомка уходит.
Девушка покачала головой.
— Но ведь ты живешь далеко отсюда, а у меня есть лошадь.
— Теперь я живу вовсе не там, где ты думаешь, — улыбнулась она. — Спокойной ночи!
Будто легкий шелест ветерка — и птичка упорхнула, растворилась в прохладно сумраке.
Постояв немного на берегу, приложив ладони к месту, которого касались ее ноги, досадуя на свою робость, Саймон с тяжелым сердцем вернулся домой.
На следующий вечер на закате он уже был на берегу озера, с нетерпением ожидая появления незнакомки. Вдруг она обманула его, вдруг не придет? Сердце сжималось от одной мысли об этом. В свои двадцать три года Саймон Бред в первый раз влюбился.
Но она пришла, и они долго сидели на берегу у игравшего бликами костра.
Девушку звали Фрэн, и, как она сказала Саймону, она была травницей, жила отдельно от людей в маленьком домике в лесу. Судя по всему, он ей понравился — во всяком случае, в этот раз девушка была куда более разговорчива, хотя по-прежнему избегала отвечать на личные вопросы.
Как и в первый раз, Фрэн отказалась, чтобы он провожал ее.
Саймон не мог думать ни о чем, кроме Фрэн. Он грезил о ней днем и ночью, забросил охоту, не обращал внимания на кокетничавших с ним служанок, не бывал в кабачках и даже не спешил возвращаться на службу. Как-то отец заметил, что сын стал на редкость рассеянным — проиграл пустяковую партию в шахматы.
— Уж не влюбился ли ты? — в шутку спросил он.
Саймон промолчал. До шахмат ли ему было, если у озера ждала милая Фрэн! Вчера она разрешила ему взять ее за руку; он помнил, как робко коснулся ее руки, будто перед ним была не девушка, а фарфоровая статуэтка.
Дождавшись, пока отец уйдет к себе, Саймон слетел в конюшню и поспешил за ворота: как и прежде, они с Фрэн виделись только после заката.
Держась за руки, влюбленные шли по лесным тропинкам, и Фрэн терпеливо объясняла Саймону, какие деревья и травы встречались на их пути.
— Да ты меня совсем не слушаешь! — смеясь, корила его она.
А он действительно не слушал — он смотрел на нее, вдыхая терпкий аромат ее волос.
— Саймон, скажи, ты действительно меня любишь? — Фрэн вдруг резко остановилась и заглянула ему в глаза.
— Больше жизни! — не раздумывая, ответил Саймон и обнял ее.
— И, чтобы ни случилось, ты всегда будешь любить меня? — не унималась она.
Вместо ответа он поцеловал ее в мягкие губы.
— Нет, сначала ответь. — Девушка отстранилась.
— Чтобы ни случилось, я буду вечно любить тебя. Клянусь!
— Осторожнее, Саймон, все растения и лесные звери слышали твою клятву!
— А мне нечего бояться, я не нарушу слова и женюсь на тебе.
— Не слишком ли ты торопишься? — вздохнула Фрэн.
— Зачем же тянуть? Ты же тоже любишь меня?
Она зарделась и опустила глаза. Он подошел к ней, прижал к себе и осыпал лицо и шею жаркими поцелуями. Фрэн улыбнулась и положила голову ему на плечо.
— Я знаю, чего ты хочешь, — чуть слышно прошептала она. — Ты хотел этого еще тогда, когда увидел меня на берегу озера.
— Как ты можешь, Фрэн? — обиделся Саймон. — Я же люблю тебя! Я не сделаю ничего, чего ты не хочешь. Сколько раз мы бывали в твоей сторожке, бродили по лесу, где никто нас не видел, — и разве хоть раз я прикоснулся к тебе?
— Нет, — улыбнулась Фрэн и притянула его к себе. — Прости меня, просто я боюсь. Я запуталась, Саймон, запуталась и сама не знаю, чего я хочу.
— Выходи за меня, Фрэн!
— Я не могу, — покачала головой она. — Я тебе не пара, я не понравлюсь твоему отцу.
— Как только он увидит тебя, то сразу полюбит, как полюбил тебя я. Завтра же я представлю тебя, как свою невесту.
— Ты раскаешься, Саймон, и возненавидишь меня. Нам лучше, как и прежде, встречаться под покровом ночи.
— Как любовникам? Нет, Фрэн, я женюсь, и это решено!
Девушка грустно улыбнулась: она знала, какой у него характер, спорить с ним бесполезно.
Целуя ее на прощание, Саймон взял с нее слово, что завтра же она придет в замок. Фрэн переменилась в лице, но обещала.
— Поцелуй меня еще раз, любимый! — попросила она. — Поцелуй так, чтобы я никогда не забыла!
И он поцеловал, чувствуя, как дрожат под его губами ее веки.
— Пойдем вместе со мной: зачем нам тянуть до завтра? Скоро рассвет, а отец встает рано.
— Я не могу, — покачала головой Фрэн. — Я не должна была обещать тебе. Прошу, верни мне мое обещание!
— Да что с тобой, Фрэн? Ты боишься моего отца или злых языков людей?
— Я никого из них не боюсь, я боюсь потерять тебя. — Она провела рукой по абрису его лица.
— Что за детские страхи, Фрэн! Пойдем!
Не слушая ее возражений, он потащил ее в сторону замка. Его тихая милая Фрэн молила остановиться, отпустить ее, дать ей время подумать, но Саймон был неумолим. Он любил и безумно хотел разделить свое счастье с родными. Да, они могут не принять Фрэн, но он будет бороться, если понадобится, через короля востребует причитающуюся ему часть наследства и вместе с молодой женой переедет в другие края. Саймон любил Фрэн до безумия, до потери памяти и не мыслил свою жизнь без нее.
Рассвет настиг их у ворот замка. Фрэн как-то странно повела себя, отвернулась, закрыла лицо руками. Списав это на волнение, Саймон на миг повернулся к ней спиной, чтобы знаком рога потребовать открыть ворота, а, когда обернулся, Фрэн уже не было. Он в недоумении оглянулся по сторонам и увидел стремительно удаляющегося человека; на мужчине почему-то было женское платье. Оно было явно ему не по размеру и кое-где разошлось по швам. Платье такого же цвета пару минут назад было на Фрэн.
Может, этот странный человек, видел, куда делась его возлюбленная?
Вскочив на коня, Саймон быстро нагнал незнакомца:
— Послушай, ты не заметил...
Слова замерли на языке, когда он увидел его лицо. Оно будто состояло из двух половинок: правая — женская, а левая — мужская. Скользя по коже, солнце дюйм за дюймом стирала знакомые милые черты, пока Фрэн окончательно не превратилась во Френсиса. Он стоял и с болью в глазах смотрел на бывшего возлюбленного.
— Я возвращаю Вам Ваше слово, Саймон Бред. — Нет, это не галлюцинации, это правда, его нареченная превратилась в молоденького конюшего его отца! — Передайте, пожалуйста, Пейсу, что завтра я приду за расчетом.
Ответом ему было молчание. Вытерев кулаком слезинку, Френсис низко поклонился и, не говоря больше ни слова, затерялся в зарослях дрока.
В тот же день к удивлению отца Саймон Бред безо всяких объяснений вернулся на службу.
