Решающее испытание. Глава 1. Ночь длиною в шесть веков

Пролог

Руан, 28 мая 1431 года

Над весенним Руаном радостно поднималось утреннее солнце. Его лучи рассыпали золото на крыши домиков, церквушек, торговых лавок и строений величественного замка Буврёй — королевской резиденции, служившей также тюрьмой для особо важных преступников. Лучи солнца весело ласкали природу — землю, только начавшую покрываться молодой травкой после зимней стужи, зеленеющие деревья, набирающие силу после спячки среди морозов, и животных, уже осмелившихся поверить в приближающееся тепло.

Солнечные лучи заглядывали в холодные пока ещё воды реки Сена. Солнце спешило поприветствовать также людей — даже тех, которым было явно не до весны. К их числу принадлежали двое почтенных старцев, спешивших к замку. Судя по виду, это были священнослужители — невысокий худой человек с квадратным подбородком, одетый в сиреневую мантию епископа, и длинный тощий монах с благообразным выражением лица, перебиравший в руках чётки.

Вот они миновали ворота, прошли внутрь одной из башен — и словно окунулись в сумрак и слякоть ушедшей зимы. Увы, весенний свет и тепло совсем не ощущались здесь, в зловещих стенах замка Буврёй. Сумрак нарушался лишь редкими, тускло чадящими факелами и масляными светильниками, установленными в нишах вдоль лестниц и коридоров. От стен исходили холод и плесень, а под ногами то и дело хлюпали грязные лужицы.

Святым отцам сегодня предстояло здесь очень важное дело, и они спешили, стараясь не обращать внимания на сумрак и лужи. Однако им пришлось не раз споткнуться о выступающие каменные плиты пола, пока они добрались до цели.

Едва поднявшись в нужную комнату, епископ мельком взглянул на прикованную к кровати девушку, усмехнулся и обернулся к своему спутнику:

— Вот, брат Изамбар! Как видите, я был прав, она не сдержала своего обещания!

Епископ Кошон с торжествующей ухмылкой глядел на своего спутника, инквизитора, брата Изамбара де ла Пьера. Тот, стараясь поменьше дышать смрадом, отдающим потом и гарью от факелов, скорбно взирал на жалкое, сжавшееся в комок существо, в котором невозможно было узнать великолепную, гордую, отважную, полную достоинства красавицу, какой эта девушка была всего лишь три дня назад — накануне отречения.

Удивительная и неправдоподобная девушка. Та, которая на протяжении трёх месяцев блестяще отражала атаки десятков поднаторевших в теологии и казуистике учёных мужей из Парижского университета. Девушка, не испугавшаяся жестоких пыток и едва не взошедшая на эшафот и костёр ради того, что она считала своей правдой.

Её мертвенно-бледное лицо распухло и было залито слезами. Грубо обритые в знак отречения волосы торчали короткой щетиной. Её исхудавшее тело дрожало, словно в лихорадке. Но самое главное, самое страшное — она снова была одета в мужское платье, которое совсем недавно поклялась больше никогда не носить. Почему, зачем она его надела, обрекая себя на страшную гибель?

Брат Изамбар невольно оглянулся на здоровенных английских стражей. Они самодовольно ухмылялись, слегка покачивая алебардами, словно лучше всех знали, в чём тут дело. Стражники подошли ближе, как будто желая получше расслышать разговор святых отцов... Странно, ведь епископ сказал, что они не понимают по-французски — где им, отребье с самого лондонского дна. Говорят, других сейчас не удаётся рекрутировать на острове...

Не так уж трудно догадаться, что произошло здесь, пока закованная в цепи бесправная девушка оставалась наедине с этими пятью мерзавцами. Однако спрос с неё, а не с них:

— Жанна, как ты посмела нарушить клятву?

Девушка вдруг перестала всхлипывать и с неожиданной звериной злобой взглянула на брата Изамбара:

— Будьте прокляты, де ла Пьер! Вы ещё хуже, чем Кошон! Зачем я только поверила вам?! — Её руки дрожали, отчего надетые на неё цепи звенели. Зубы пленницы нервно стучали, из глаз лились слёзы. — Без ваших уговоров, я бы уже три дня не знала боли! Вы с ним заодно! Только притворяетесь хорошим! Вы оба хотите опорочить и убить меня! Вы уже меня опорочили! Кошону бы это не удалось! Вам я поверила! А вы вернули меня сюда после проклятого отречения! Вы мне солгали! Так теперь убейте меня! Вы всё равно сделаете это! С меня довольно! Я не могу выдержать! Считайте, что я украла у ваших слуг эту одежду! Сама продела её через кандалы! Выбросила женское платье! То платье, которое вы меня заставили надеть! Запишите, что я снова говорила с Голосами! Убейте меня — только поскорее!..

Несчастный комок невыносимой боли...

— Ну что, брат де ла Пьер, вы согласны, что у нас нет иного выхода, кроме как обратиться с просьбой к городским властям, чтобы они не проливали крови этой бедной вероотступницы и закоренелой еретички?

Кошон гордо подбоченился. Он не скрывал своего удовлетворения, обращаясь к инквизитору. Тот едва удержался, чтобы не поморщиться. "Свинья тебе брат, епископ Кошон. Тощая, мосластая деревенская свинья, на которую нацепили епископскую мантию. Точь-в-точь ты". Однако брат Изамбар сдержал эмоции. Он благочестиво вздохнул, отвёл взгляд от епископа, задумчиво посмотрел на узницу. "Не повезло тебе, девушка. Придётся подписать твой приговор. Ну что тут поделать. Тебе всё равно костра не избежать, а мне надо жить. Впрочем, все мы бренны. Очень скоро ты будешь на Небесах, но спустя какое-то время и нам не миновать кончины. Такова воля Господа".

— Да, брат Кошон, я согласен с вами. Мы сделали для неё всё, что могли. Я вынужден подписать смертный приговор. Надеюсь, несчастная хотя бы избежит пыток перед казнью.

Святые отцы благочестиво перекрестились и, не глядя на обречённую девушку, поспешили прочь. Переступая порог зловещего каменного мешка, брат де ла Пьер вздохнул с облегчением.

Как только он вышел наружу, узница громко зарыдала и в приступе бессильного отчаяния принялась бить свои цепи о железную кровать. Кто-то из стражников захохотал, будто залаял.

Часть первая. Решающее испытание

Глава 1. Ночь длиною в шесть веков

1.

Борис

Сан-Франциско, май 20ХХ года

— Господин Рабинович! Через пять минут начинается заседание Совета Директоров!

Я невольно вздрогнул от неожиданности, как только заговорил селектор. Уж очень увлёкся наблюдением, едва не позабыл обо всём на свете.

— Да. Спасибо, Мэри, сейчас иду.

Я выключил экран наблюдения и, прежде чем отправиться на заседание, ненадолго задумался. Наверное, следовало проверить, всё ли готово для доклада на Совете, но в голову внезапно полезли совсем другие мысли. Хорошо, поистине замечательно быть здоровым, богатым и счастливым. Однако даже просто богатым быть очень неплохо. Во-первых, не надо вкалывать ради денег, а можно всего лишь работать в своё удовольствие. Во-вторых, не нужно считать потраченные деньги. В-третьих, можно сделать недешёвые подарки разным людям, и в том числе совершенно незнакомым.

И всё же дело не только и не столько в деньгах. Потому что подарок, который я собираюсь сделать совершенно незнакомому мне человеку, хотя и очень недёшев, имеет лишь косвенное отношение к моему нынешнему богатству. Я собираюсь подарить жизнь.

* * *

Необычайно сильная для Сан-Франциско майская жара совершенно не ощущалась в зале заседаний компании ТЕМПОРА. Тихо урчащие кондиционеры наполняли воздух приятной прохладой. Я машинально окинул взглядом присутствующих. Все в сборе — или кого-то не хватает? Джек Аронсон до сих пор не вернулся из Европы? Ладно, не мне об этом беспокоиться, для этого есть председатель, пусть у него голова болит о регламенте. Вот сейчас он и решит, начинаем обсуждение или нет.

— Итак, дамы и господа, мы открываем заседание Совета Директоров нашей фирмы ТЕМПОРА. У нас на повестке дня, насколько я понимаю, один вопрос: подготовка к операции "Эксодус".

Я машинально кивнул. Действительно, вопрос только один, но разобраться с ним вряд ли будет просто. Господа директора выглядели как-то вяло. Может, это следствие уличной жары? Директор по внешним сношениям Джудит Меир, она же представитель Комитета Против Диффамации, совсем скисла и, как мне показалось, клевала носом. А ведь идея операции "Эксодус" — отчасти её. Ну-с, и кто возьмёт слово первый? Кажется, Джек Листер из Электрокомпании хочет сказать что-то?

— Простите, господа, прежде чем мы обсудим подготовку к операции, нельзя ли попросить нашего уважаемого директора по исследованию и развитию очень коротко рассказать о технике этих самых темпоральных коридоров? А заодно, пожалуйста, пару слов об истории компании до того момента, когда мы приобрели наши тринадцать процентов акций. А то я, извините, всё время чувствую себя идиотом.

— Само собой, не возражаю. Идея темпоральных коридоров возникла, когда была экспериментально подтверждена поправка к второму закону термодинамики, так называемый "эффект излучения". Как известно, именно этот закон вводит необратимость времени как следствие неубывания хаотичности изолированной системы...

Тут я сообразил, что не туда заехал: Совет Директоров заметно поскучнел и посоловел. Ну да, я про науку толкую, а им эта хаотичность интересна, как прошлогодний снег. Но мне-то что делать? Я не имею права на неточность. И, делая вид, что не замечаю ошеломлённую реакцию окружающих, я продолжил бодрым тоном:

— Примерно три года назад были обнаружены вторичные излучения, сопровождающие рост хаотичности, и зарегистрировано открытие...

— Простите: вами, мистер Рабинович, было зарегистрировано открытие, известное сейчас как поправка Рабиновича, не так ли?

Я чуть не выругался. Терпеть не могу, когда меня прерывают на полуслове, но придётся подчиниться, всё-таки инвестиционные деньги не мои. К тому же не так это неприятно — когда другие мне напоминают о моём же открытии. Так что не ругаться впору, а любезно улыбнуться и церемонно поклониться, будто я в восторге от поведения председателя. Присутствующие поняли, что научная часть позади, разом проснулись и расплылись в радостных улыбках. Спасибо телевидению: "Поправка Рабиновича" звучит куда понятнее, чем рассуждения о хаотичности. А мне остаётся сделать вид, будто я всё объяснил. И всё же упомяну ещё кое о чём. Это уже не наука, так что пусть потерпят.

— С вашего разрешения, замечу, что после регистрации открытия фирма ТЕМПОРА взяла патентный зонтик на технические решения по созданию темпоральных коридоров. А теперь, если позволите, перейду к техническим аспектам предстоящей операции "Эксодус"...

Председатель помрачнел и немного напрягся, но не стал перебивать меня. Ну и хорошо, продолжу:

— Обратите внимание на два важных физических ограничения. Первое: вторгаясь в прошлое в определённой точке пространства, мы делаем невозможными такие операции в близлежащем для этого момента будущем. Например, если мы входим в Освенцим первого января тысяча девятьсот сорок второго года, то делаем невозможным такое вторжение второго января того же года. А вот тридцать первого декабря сорок первого года войти — пожалуйста! По этой причине, я бы рекомендовал начинать со дня освобождения Освенцима, а затем продвигаться "вниз", вплоть до дня открытия лагеря. Вместе с тем, вторжения в Освенциме практически не влияют на операции, скажем, в Бабьем Яру...

— Простите, господин Рабинович! Вы говорите — не влияют. А чем это вызвано? Это определяется расстоянием между упомянутыми центрами истребления?

— В принципе, да. Если говорить точнее, это связано с геометрическими размерами темпоральных коридоров: они, грубо говоря, не должны задевать друг друга. Однако это условие, как правило, нетрудно соблюсти. Обычные темпоральные коридоры имеют настолько малую ширину, что могут быть проведены даже в соседние комнаты. При этом простое наблюдение, не связанное с переносами, можно вести в каком угодно режиме, на проведение операций оно не влияет.

Присутствующие с обалделым видом переглянулись. Оказывается, у машины времени свой норов, с которым надо считаться. А вы как думали, господа? Обычная прикладная физика.

— Второе ограничение: количество и состав материи во времени не должны меняться. Этот пункт мог бы поставить крест на нашей операции, но одна компания в двадцать пятом веке снабжает нас матрицами, которые автономно регулируют свой вес и состав...

Кажется, я снова заговорил по-тарабарски. Как бы не прервали раньше времени.

— Проще говоря, контактируя с нужным нам объектом... то есть человеком, такая матрица принимает его облик, вес и внешние атрибуты. Каков физический механизм этого процесса — объяснить затрудняюсь, сам пока не вполне понимаю его. Пожалуй, это похоже на физическую адсорбцию, когда система "сама" регулирует свои массу и состав. В результате, возникает копия, чучело, лишённое разума и нервной системы, которое под воздействием фактора времени ведёт себя внешне так же, как если бы это был забранный нами человек.

— Копия — вы хотите сказать, матричная копия?

— Ну, матрица ведь и есть копия. Но вы правы, для ясности лучше уточнить, что речь идёт именно о матричной копии, а не, скажем, голографической.

— Скажите, ведь эти... матрицы... наверняка очень дороги?

— Не совсем так. Во-первых, в будущем они широко используются для каких-то целей, которых мы не знаем, и нам продают удешевлённые, если не бракованные экземпляры. Согласитесь, ни один нацист не станет проверять, совпадает ли у его жертвы количество волос с нормой или отклоняется на десять процентов. А эти десять процентов означают расхождение цен матриц в сотни раз. Во-вторых, имитация жертвы понадобится только до момента убийства, то есть речь идёт о каких-то часах, а то и минутах. Это ещё полтора-два порядка снижения цены. В-третьих, по каким-то своим причинам, наш поставщик заинтересован, чтобы мы "заездили" нашими коридорами как прошлое, так и ближайшее будущее. Подозреваю, что по этой причине мы могли бы добиться вообще бесплатных поставок, но стоит ли ломать копья из-за оптовой цены в полдоллара за экземпляр?!

— Полдоллара!!!

Председательствующий судорожно вскочил и схватился за голову. Да что я такого сказал? Неужели дешевизна матриц так поразительна? Наверное, да, ведь обычно у нас впечатление, будто технология будущего очень дорого стоит, а на самом деле наоборот.

Прошло несколько секунд, председательствующий успокоился, выпил воды и сделал мне знак продолжать. Ладно, так и быть:

— Таким образом, оба физических ограничителя не так страшны, как кажутся. Со своей стороны, я бы хотел привлечь ваше внимание к другим аспектам... скажем так, гуманитарным. Не подключить ли к финансированию другие организации и даже государства? Для нас — меньше нагрузка, для них — решение демографических проблем. Вместе с тем, это будет означать рассекречивание проекта. Далее: где расселять спасённых? Как быть с теми из них, у которых окажутся непривычные, а то и неприятные для нас взгляды на жизнь? И как адаптируются к нашему обществу люди из иного времени, с какими трудностями они столкнутся?

Я закончил речь и перевёл дух. Председатель вытер лоб:

— Господа, разрешите поблагодарить нашего директора по исследованию и развитию за интересный и обстоятельный анализ. Похоже, мы пока не готовы к проведению операции, причём именно по гуманитарным причинам...