Сороковник Книга 1

Пролог

Не верьте, что женское сердце — вещун, никудышный из него оракул. Трепыхнись оно вовремя — я и не сунулась бы на ту злосчастную улочку. О-о, что б мне пропасть!

Или это судьба? И сверни я кварталом раньше или позже — всё равно угодила бы в ловушку? Впрочем, что толку гадать, когда всё обернулось, как есть. И покатило меня, что того Колобка — от портала к первому квесту, от него к ведунье, затем к Васюте, трактирщику богатырской стати, по виду — более привычному к мечу и топору, чем к стаканам на стойке... Тут даже пёс во дворе — бойцовской породы, на таких в старину доспехи ковались. Тут даже пацан, ровесник моих девочек, не в школе штаны просиживает, а учится дротики метать. На поражение.

...Свет луны заливает комнату, ложится сияющими квадратами на янтарно-жёлтые половицы, перечёркнутые домоткаными ковриками. И лампы не нужно, хоть и ночь на дворе. Забираюсь с ногами на широкий подоконник, устойчивый, надёжный — как и всё в Васютином доме. Да и сами хоромы — словно безопасный островок в коварном страшном мире. Тут-то меня никто не тронет...ещё дней девять. А потом хочешь, не хочешь — убирайся на все четыре стороны, или профукаешь новый квест, а с ним и единственную возможность вернуться домой.

Душно. Прохладный воздух из окна не остужает, напротив — от него я покрываюсь "гусиной кожей". Перед глазами так и стоит недавно увиденное: и железнорукий, наколотый на дротик, и умирающий пацан со стекленеющим взглядом... Представление персонально для меня, чтобы лучше усвоила правила. Одного не пойму — зачем повторяться-то? Как будто я такая дура, что с первого раза не поняла.

Надеюсь, третьего урока не будет.

Давно уже разошлись поздние гости, обсудив Янкин меткий бросок и скупо похвалив парня; давно затих трактир. Фонари, уютно мерцающие под навесом крыльца, шипят и потрескивают — должно быть, заканчивается масло. Где-то на кухне мерно постукивают ходики. Кукушка вещает о полуночи. А у меня перед глазами всё то же: урод с обожжённым лицом — и его жертва. Вроде бы и нет моей вины, но отчего же так гадко, будто я сама толканула парня на стальные когти?

Забыться бы. Но даже Васютина настойка не помогает... Потирая виски, твержу: так нельзя, успокойся! В кои-то веки появилась возможность всё обмозговать — а я вместо этого впадаю в прострацию. Не нравится мне, что за меня тут всё решают другие: распоряжаются, направляют... Понятное дело, местным лучше знать, как выжить, они-то свои Финалы давно прошли, а значит — поучать имеют право. Натаскивать, как здесь говорят. Однако я давно уже большая девочка и сама за себя решаю, а потому, при всём уважении к советчикам, жить по одним подсказкам не собираюсь. Ну, поводят меня эти оставшиеся девять дён за ручку, поопекают, а затем снарядят в квест — и рули как хочешь. Одна. Стало быть — нечего к помощи привыкать, Ваня, а то совсем думать разучишься.

...Ну почему, почему меня сюда занесло? Какая из меня воительница или амазонка — в мои-то сорок, скажем честно, два, с округлостями кустодиевской девушки, на которые вряд ли налезет стандартная кольчуга? Впрочем, вчера-то мне пригодилась моя полнота, вернее — немалый вес, вот уж кстати пришёлся... Но Васюта сватал меня в лучницы, а уж это с моей хронической близорукостью просто нелепо.

Стоп. Убрать слова "невозможно", "нелепо" и прочие "не". Я справлюсь.

...И всё же, почему — я? Почему — здесь? Этот Мир притягивает к себе исключительно матёрых геймеров, дабы не тратить время на обучение, а от взрослой серьёзной тётки, да ещё в возрасте, да ещё зацикленной на работе, мало толку. Моего запала хватает на полчаса игрового времени в неделю, чтобы от отчётов и цифр почистить мозги — и всё. Дети не в пример дольше сидят за компами, хоть и знают меру, не в пример многим сверстникам.

А что, если...

От нехорошей догадки становится дурно.

Вдруг все эти игры — Сороковники, квесты — изначально готовились не для меня? И не мне суждено было попасть в этот мир, скроенный неким заскучавшим Творцом аккурат по классической эрпэгешке? Останься я дома, не пойди гулять с собакой вне очереди, вместо дочек — кто тогда зарулил бы прямёхонько к невидимому порталу?

Прямо чёрту в пасть...

И, как в детстве, мне вдруг хочется сложить молитвенно руки и воззвать: Божечка, если ты есть... Или здесь на Твоём месте — кто-то другой, холоднокровный, а Ты, по каким-то там вашим демиурговским правилам, не вмешиваешься? Но всё же, если Ты меня слышишь — помоги вернуться. Не отдавай своему конкуренту. И не оставь без меня детей моих.

Глава 1

...Да вечер-то обещал быть обычным, ничуть не сверхъестественным... Работа, как всегда, выжала меня насухо, солнце, одуревшее за день от собственного жара, слепило, а тёмные очки я где-то посеяла. Зато в магазинчике, что по дороге к дому, завезли свежий тонкий лаваш и позднюю черешню, и можно было с уверенностью заявить, что приятности и неприятности распределились равномерно, и день закончится на приятной ноте.

Ага, как же.

Перешагнув порог квартиры, так и замираю, балансируя на одной ноге. У самой двери прямо на новой бежевой дорожке щедро размазано какое-то бурое месиво в подозрительных ошмётках. Неэстетичная цепочка из крупных тёмных клякс, местами смазанных собачьими следами, тянется от двери прямиком на кухню, к собачьей миске. И над всем этим безобразием витает характерный запашок размороженной скумбрии.

Ну, спасибо, дорогие детки. Опять оставили какое-то собачье лакомство в свободном доступе, а мне — убирай... Нора, естественно, по своему обыкновению растерзала добычу на пороге, устряпав всё, что можно, и хорошо, если придётся только полы замывать... Впрочем, панели чистые, на этот раз обошлось. И всё равно, картина просто как из фильма ужасов. Кровищи-то сколько... Не почуяла бы рыбный запах — решила бы, что здесь медведя растерзали.

Сбросив сумку, пакеты с едой и босоножки, прошлёпываю в зал, к любимому креслу. Нетушки, не позволю мелким неприятностям испортить себе настроение. В конце концов, бывало и хуже. Например, когда у Норы резались зубы, она дорвалась до книжных полок, и пришлось обновлять прогрызенные насквозь "Географию" и "Геометрию" за шестой класс. Так, где наша преступница? И чей это там могучий храп под журнальным столом?

Храп прерывается, и на свет выползает довольная собакина с мордой, перепачканной бурым. Усиленно пыхтит и тычется мне в ладонь. Классический лабрадорский хвост выстукивает по ножкам стола: мама пришла, счастье-то какое!

Безуспешно пытаюсь отвертеться от приветствий.

— Нора, фу! Опять уделалась! Ты бы хоть у Малявки поучилась следы заметать!

Наш мелкий кот презрительно фыркает с серванта. Почесывается задней лапой с таким остервенением, что от трясучки дребезжат хрустальные фужеры. Уж его-то шкурка безукоризненно чиста после любого воровства!

Из дверного проёма детской, смежной с залом, высовываются мои девахи, довольные донельзя, косы сколоты кое-как, растрепались, глаза горят... Смуглые мордашки в белых пятнах, и гадать не надо, чем занимались: что-то спехом наваяли на ужин и сразу ринулись к компьютеру. Что уж с собачки взять, когда у хозяек ветер в голове?

— О, мам, ты пришла! — дщери суетятся, подпихивая мне под спину подушки и притаскивая тапочки. — Мамочка, мы тебе покушать сготовили!

И рассердиться бы, что собачку недоглядели, да язык не поворачивается.

— Хоть бы муку смыли, как следует, конспираторы!.. Погодите, немного отдохну — и всё оценю, все ваши шедевры. Только ответьте мне, бога ради, кто опять скормил этой обжоре рыбьи головы?

Детишки хихикают.

— Машка, это ты! Говорила тебе, мы что-то забыли сделать!

— Сонька, это ты! Ты сегодня дежуришь по кухне!

— Короче, виноватых не найдёшь, — заключаю. — Весь подъезд провонял... пропах жареной скумбрией, пол в коридоре изгваздан, а вы режетесь в "Титанов"! Угадала? Почему за собой не убрали? Так и не выяснили, кто дежурный?

— Э-э-э, — тянут девахи в один голос. Чешут в затылках. — Мам, мы только доиграем — и сразу уберём! У нас там актовый босс недобитым остался, никак нельзя прерываться, а диск нам дали только на два дня. Ты пока отдохни, покушай, а мы и полы ототрём, и посуду вымоем! Потом...

— Ироды! — говорю беззлобно, больше для порядка. — Идите уж. Как же ему оставаться, боссу вашему недобитым. Ёлы-палы, — говорю уже вслед девчачьим спинам. — В доме на троих — два ноутбука; как так оказывается, что при дележе я всё время остаюсь лишней? Сдаётся, дети мои, вы жульничаете... Как насчёт погулять с собакиным?

Поздно. Вовсю звучит эпическая музыка, похоже, меня не слышат.

— Никак, — перевожу Норе. — Диск только на два дня дали. Что ж, неси тряпку, солнце моё. Похоже, дежурные по коридору снова мы!

Где коридор — там и кухня... Припорошенная мукой, как поле первым снежком. Радует одно: плита относительно чистая, и пол не в скорлупе, как иногда случалось. Но вот на стол любо-дорого посмотреть: накрытый парадной вышитой скатертью, сервированный по всем правилам этикета, с льняными салфетками-лебедями на тарелках, ножами-вилками, солонкой, соусницей. В центре, рядом со скромной веточкой барбариса красуется супница из дрезденского фарфора, из наследства бабушки Иоанны. Н-да. Больше рыбу, конечно, подать не в чем, только в этом раритете. Но аромат... Приподнимаю крышку. Дразнящий запах, приятные глазу кусочки в золотистой корочке, кольца томлёного лука... Ну, может оно того и стоит, а что ей без дела выстаивать этой драгоценной супнице... Нет, не соблазнюсь, хоть и голодная, подожду остальных.

Маниакальная страсть к готовке проявилась у моих девочек ещё с детсадовского возраста. Уже с первого класса они жарили картошку и крутили котлеты, в третьем — освоили выпечку, в пятом по вдохновению могли зафаршировать птичку или кролика. Одно плохо: убирать после себя не любили до отвращения. Всё внимание уделялось продуктам, рецептам, технике и красивой подаче, чтобы было эффектно, как на пошаговых фото в кулинарных журналах. К сожалению, я так и не нашла для них мастер-класса по зачистке кухонных столов после работы, поэтому с побочными эффектами приходилось бороться самой.

Нора, покрутившись в кладовке, нарисовалась с тряпкой в зубах.

— Спасибо, дружок.

От души похлопываю широкую мощную спину, спровоцировав новую отмашку хвостом. Шестиметровая кухонька для нас двоих тесновата, поэтому хвост отчаянно колотит по всем вертикальным поверхностям. Чтобы отвлечь собакина, мечу тряпку в коридорчик, и Нора пулей летит следом. Я же, взглянув ещё раз на скатерть-самобранку, задумываюсь.

Супницу-то жалко, а ну, как кокнут? Эстеты мои малолетние... Но предложить им посуду попроще — не на шутку обидятся. И в кого они такие?

И вот уже дорожка отчищена, Нора помыта, в печке разогревается рис, уютно мерцает лампа под вязаным абажуром.

— Эй, заи! — окликаю. Приглушённые расстоянием выкрики в детской стихают. — Ужинать! Я без вас не начну!

Мы рассаживаемся за круглым столом. Нас трое, табуреток четыре, и это не случайно. С холодильника бесшумно пикирует мне на плечо чёрно-белая кошачья тень, суёт, прогнувшись, нос в тарелку и оценивающе принюхивается. Спрыгивает на личный табурет. Чередую: кусочек рыбы мне, кусочек Малявке — едва успевай отдёргивать пальцы, кусочек Норе. Та моментально смахивает языком угощение и застывает, капая слюной, хотя неподалёку — её миска с элитным кормом. Не-ет, с хозяйского-то стола вкуснее... Тарахтят без умолку девицы, обсуждая достоинства новой игрушки.

Вот и вся наша семья. Все в сборе.

Я порядком устала за день. Хочется и вместе со своими посидеть, и тишины хочется... Молча поднимаю указательный палец, — девочки "приглушают звук". Давно уже мы понимаем друг друга с полужеста.

— Спасибо за ужин, — говорю после чая. — Выше всех похвал, молодцы. Кстати, как насчёт посуды?

— Ну, ма-ам, — тянут они разочарованно. Видать, надеялись, что забуду.

— Вы обещали, девочки. К тому же, за вами должок. Кто накидал собачке на прожор рыбьи головы и не отследил, где он будут есться? Зайчики, имейте совесть, я и так после работы никакая. И...

— ...и у тебя болит спина, — хором подхватывают они. — Ладно, это мы так, отдыхай, мам.

Машка орудует у раковины, Сонька вытирает и расставляет на сушилку тарелки. Обожравшийся кот вперевалку тащится к собачьей миске. Чтобы напиться из ёмкости на высокой подставке, ему приходится вытянуться на задних лапах и перегнуться через хромированный бортик. Тем не менее, пьёт он изящно и намеренно долго и пока не отвалится, Нора к миске не подходит, лишь почтительно взирает издалека.

...Псина тычет мне в руки поводок — и совершенно правильно, самая пора ей лапы размять, а хозяйке проветрить голову. Вообще-то, наши с ней выходы обычно по утрам, а вечером очередь девочек, но если я сейчас залягу отдохнуть, то моментально вырублюсь, а потом проснусь в два часа ночи — и бессонница до утра обеспечена. Пройдусь, хоть ноги разомну.

Девочки, к моему удивлению, не сразу несутся к ноутбукам, а идут провожать, как будто мы на край света собрались. Обняв каждую, желаю им забить актового босса — как там его — Телхина? Мефисто? Один пень, главное — победить, получить бонусы и шмот и похвастаться на сайте перед фанатами. Кстати, насчёт шмота для себя, любимой... Долго ищу ветровку: вечер не прохладный, но как начнёт темнеть — комары загрызут, если с голыми-то руками разгуливать. Потом приходит очередь ключей, которые, должно быть, утащил Малявка, играясь с гремящей связкой, есть у него такая слабость. Ключи находятся Норой под отмытым ковриком. Наконец собакин привычно перехватывает поводок и тянет меня на лестничную площадку. Шесть стандартных пролётов вниз, ещё четыре ступени, щелчок сработавшего электронного замка за спиной...

Я отчётливо помню все эти детали.

Наверное, потому, что до сих пор не вернулась.

* * *

Конец июня, вечер, но сумерками и не пахнет. Самые долгие дни в году, самые короткие ночи... Прекрасная пора выпускников и юных парочек, готовых гулять до рассвета, поздних соловьёв, лягушачьих оглушительных хоров на прудах и первой клубники. Дневной жар спадает, можно бездумно наслаждаться прохладой.

От щедро политых клумб свежо тянет мокрой землёй, к ручейкам-капиллярам, просочившимся сквозь газон на тротуары, слетаются голуби. Нора рвётся к ним — поиграться, и я еле сдерживаю её на коротком поводке. Тихо, солнышко, мы ж не в поле, здесь нельзя давать волю инстинктам.

Ей хорошо. Обожаемая хозяйка рядом, час собачников пробил, и есть с кем поздороваться и поиграть. В собственной шубе не жарко: только что она удачно присела рядом с клумбой и заработала порцию холодного душа из поливальной машины, мы ж водолазы, мы тащимся от воды в любых видах. Вот оно, собачье счастье... Её хозяйке пока далеко до гармонии: не отпускает работа. Вольф Мессинг, заглянув в мою голову, сбежал бы в ужасе от мешанины платёжных графиков, таблиц, планов на завтра... Впору вместе с Норой голову под поливалку сунуть. Спасение одно: ходить, ходить и ходить. И болтать о всяких пустяках, за неимением собеседников — с собой и с тем же собакиным. Проверено, помогает.