Сороковник Книга 3

Книга 3

Глава 1

"Собирайся!" — бросил Мага.

Ему легко говорить... Мужчинам вообще куда проще, чем нам, сняться с насиженного места и отправиться в командировку или в чужой мир. Впрочем, похоже, и мне не привыкать. Третий раз меня вышибает из уютного гнезда безо всякой подготовки, в чём есть — и ничего, даже проще налегке-то. Сейчас, по крайней мере, я хоть что-то могу прихватить с собой. Подумаем...

Перво-наперво — рюкзак Николаса поставить на видное место, чтоб не забыть. Вдруг у родственника там нечто ценное? Затем — переодеться: любимые джинсы, свежая рубашка. Что с собой? Смена белья, запасная футболка, куртка — ночи уже прохладные...

— Много не бери, — предупреждает суженый. — Только самое необходимое на первое время. У тебя всё будет. И опять ты в штанах? Так и быть, в дороге потерплю, а дома будешь носить платья.

Негодующе фыркаю. Раскомандовался... К тому же — мой дом здесь, Мага. Но предусмотрительно не вступаю в пререкания, отметив лишь:

— Мне так удобнее. Привыкла.

Отыскиваю походный рюкзачок, похороненный в самых глубинах шкафа. Вот уж не думала, что он мне ещё пригодится! Новоявленный супруг не отстаёт:

— К чему привыкла — к работе? Мыть полы в этой крошечной квартирке и стирать пыль с мебели? Тебе больше не придётся этим заниматься. И вот ещё что: почему у дочек полный гардероб, а в твоём шкафу единственное платье? Ты женщина или нет?

— Не люблю платья, — отвечаю с досадой. Что-то я забыла... что-то важное. Иду в детскую и шарю по книжным полкам.

— Почему? — спрашивает Мага напористо, выхаживая за мной по пятам.

У меня в руках семейный альбом, и вот, честное слово, очень хочется двинуть им упрямца прямо в лоб. Но сдерживаюсь.

— Наверное, потому, что не хочу быть женщиной. С меня достаточно быть матерью. Женщин слишком часто используют и бросают, это, знаешь ли, не радует. И ты ещё упрекаешь меня в том, что я привыкла всё решать сама?

Стоп, довольно. Не провоцируй, Ваня, у него и так желваки на скулах ходуном ходят.

— Прости, — говорю без тени раскаяния. Собираюсь проскользнуть мимо, но он неожиданно отбирает альбом. Взвешивает на руке.

— Уверена, что нужно тащить с собой эту тяжесть?

— А ты загляни в него и реши сам, — огрызаюсь. — У вас в замках у каждого своя портретная галерея, а у меня — своя. Мы, хоть и не аристократы...

Да, она и впрямь увесиста, наша родовая книга. Но оставить её здесь — как от себя кусок отрезать. Что у меня будет там, в месте, которое Мага считает домом, и которое никогда не станет для меня родным?

Я не цепляюсь за прошлое, просто хочу сохранить себя.

...Он не из современных, с пластиковыми страницами и прозрачными шуршащими кармашками, что через несколько просмотров норовят отклеиться. У нашего архива — плотные картонные листы с прорезями для фотокарточек разного формата, бархатный переплёт с золотой тиснёной надписью... "Моя семья". Читать умеешь, Мага? Так прочти, загляни вовнутрь, полюбуйся. Сколько мгновений застыло здесь на кусочках бумаги, глянцевых и матовых чёрно-белых, ретушированных, цветных, с ровными краями и фигурной обрезкой, на парадных фотографиях и на кадрах, схваченных экспромтом, на первых... и для кого-то последних. В самом хвосте встречаются и полароидные снимки, уже выцветающие, а вот мои детсадовские по-прежнему ярки.

Мага небрежно раскрывает наугад страницу. Приподнимает брови — совсем как Николас! — и озадаченно вглядывается. Да, для него ведь это в новинку, его мир не знает фотографии.

— Это отец забирает нас с девочками из роддома, — поясняю. И вдруг невольно улыбаюсь. — Не на что там пока смотреть, всего два кулька в одеялах. Дальше пролистай.

— Нет, погоди, — хмурится он. — А это ты, что ли? Почему такая худая? Ты же никогда такой не была!

— Всё-то тебе надо знать. — Хочу забрать альбом, но Мага удерживает. — Никогда... Ты меня видел-то всего неделю, а сразу — "никогда"...

— Почему? — повторяет настойчиво. — Болела?

— Токсикоз был сильный, всю беременность, — нехотя отвечаю. — Считай, девять месяцев есть не могла. Как родила — всё прошло.

Он присаживается на край Сонькиной кровати. Листает дальше, молча отстраняет мою руку, когда я пытаюсь снова забрать реликвию, решив, что хватит ему пялиться на чужую родню. С досадой плюхаюсь рядом, а то получается, что стою перед ним, как наказанная. Теперь он полночи смотреть будет, а меня выставит виноватой, если опоздаем к порталу.

Мой... вроде бы муж внимательно просматривает снимки до конца, затем возвращается на первые страницы. Начал-то он с середины теперь хочет добрать, что не видел.

— Это кто? — сурово спрашивает.

— Прадед.

— Воин?

Молодой совсем ещё, лет двадцати, отец моего деда запечатлен верхом на коне, с шашкой наголо, в парадной форме Донской казачьей конноартиллерийской батареи: штаны с лампасами, погоны, мохнатая шапка, лихо сдвинутая набекрень... Серьёзен, статен, усат, взгляд орлиный. Хоть и давнишнее фото, сепия пожухла, а смотрится предок молодцом.

— Пожалуй, что воин. Из казаков.

— А это?

— Дед. Со стороны отца.

— Тоже воевал?

— Да, но полгода всего. Руку на войне потерял. Вернулся — в колхозе председательствовал. В общем, на земле работал.

— Понятно. Это тоже дед?

— Да. Мамин папа. Этот всю войну прошёл, была у нас...

— Знаю, Гала рассказывала. После войны кем был?

— Учителем. Директором школы.

— Это?

— Родители женятся... Ты меня допрашиваешь, что ли?

— Хочу знать родословную. Почему бы и нет? Мне нравится, что в вашей семье всех помнят, это хорошая традиция. А кем были родители?

Он продолжает расспросы, пока не доходит заново до последней страницы. Закрывает альбом. Оглаживает переплёт. И, кажется, делает это с уважением.

— Итак, у тебя в роду воины, земледельцы, учёные, священнослужители, причём и с материнской, и с отцовской линии...

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо. — Возвращает, наконец, альбом, причём нехотя, как будто не мою собственную вещь, а дорогой его сердцу раритет. — Сильные крепкие гены, отличная наследственность. Безусловно, его нужно взять.

Спасибо. А то я без тебя не сообразила бы! Так и хочется съязвить, но догадываюсь промолчать. Укладываю альбом в рюкзачок, спохватившись, спрашиваю:

— А мы никуда не опоздаем?

Мага, прикрыв глаза, к чему-то прислушивается. Качает головой.

— Проход ещё закрыт, нужно подождать. Ты в котором часу к нам попала?

К нам? Ах, да, в его мир. Это ещё надо припомнить... С Норой мы вышли из дому около восьми вечера. С час кружили по городу, пока не попали на улицу Победы, потом ещё минут двадцать-тридцать бродили...

— Около половины десятого вечера.

Мага скептически поднимает бровь — до чего же, мол, вы, женщины, бестолковы в своих формулировках, не можете точно сказать... Но, как и я, мыслей не озвучивает. Говорит только:

— По моим расчётам твой портал должен открыться на приём к девяти. Может, чуть позже.

— Мой портал? А причём здесь я? Или... — Меня озаряет: — Ты хочешь сказать, что прошёл сюда через тот самый портал?

Правильно я думала, что можно им ещё воспользоваться, правильно! Вот только как это сделать? И не поторопилась ли я с обручением?

— Тот самый, — обрубает Мага. И неожиданно смягчается. Заметил видимо, что мне до смерти хочется его расспросить, а боязно. — Ива, я обнаружил интересное явление. Ни один проход между мирами не закрывается до конца, всегда остаётся какой-то след, контур. Портал можно закрыть, заблокировать, замуровать, но шрам в межмирном пространстве останется, как рубец на коже. Поняла?

А-а, вот оно что! Это как в ткани дырочки от иглы остаются: распорешь неудачные крестики — и ткань зияет прорешками.

— Я нашёл твой портал и вскрыл, потом нашёл и тебя. С твоей Норой это не составило труда, собака всегда найдёт дорогу домой.

Почуяв, что разговор о ней, лабрадорша преданно кладёт голову Маге на колени. А ведь ещё совсем недавно его терпеть не могла; чем он её очаровал?

— Любой портал можно найти? И тот, которым наши ушли? Ведь из моего мы попадём в город, а так — могли бы сразу их отследить.

Мага с досадой качает головой.

— Стал бы я выжидать столько времени... Нет, Ива, у кидриков другая техника, и мне она пока не по зубам, да и затратная очень. Проход классический забирает гораздо меньше энергии. Главное — обнаружить и снять блокировку, а нужная адаптация к новому миру заложена в портальном пространстве. Это техника Демиургов, и я, между прочим, научился ею пользоваться.

А ведь он страшно собой гордится; даже глаза заблестели. Видать, для него это — серьёзная веха. Постойте-ка, а не обставил ли он в своих достижениях папочку? Ведь я ожидала скорее дона Теймура увидеть в своих стенах, чем суженого...

И кольцо у него было наготове. Он сюда пришёл с конкретной целью: жениться, всё равно на ком: на мне или на проекции. А я... опять лопухнулась. Ладно, Ваня, нечего в пустой след плакаться, портал без муженька всё равно не откроешь. Кстати, он, похоже, не закончил.

— ... у них суточные ритмы, понимаешь? Между мирами периодически идёт циркуляция энергопотоков, как приливы и отливы: полсуток портал работает на вход, ещё столько же — на выход. Поэтому мы сейчас и ждём попутного течения: нас вынесет в мой мир самим энергопотоком.

— Получается, мы ещё у этого Игрока на хвосте проедемся! — Неожиданно сама идея начинает мне нравиться. — Мага, да это здорово! Хоть чем-то этому гадёнышу досадить!

Он смотрит на меня с нескрываемым удовольствием, хоть и воздерживается от комментариев. Лестно, что достижения оценены, хоть и не бог весть кем.

— Однако, Ива, — только и говорит, — может нам пройтись? Надоело сидеть на одном месте. Давай прогуляемся, потом сразу завернём к порталу, сюда возвращаться не будем.

Что ж, мне тоже невмоготу. Всё уже решено, вещички собраны, сейчас перекрою воду, газ... Электричество отключать не буду, пусть холодильник работает. Не могу отнять у себя надежду, что вернусь, всё-таки помню из поучений Николаса, что сама вправе определять, где нам с детьми жить, так что мы ещё покусаемся, дорогие доны. Перекрыв краны на кухне, пробегаюсь взглядом по шкафчикам, заглядываю в хлебницу. Да тут ещё полбатона, и подовый только начатый, мягкие, свежие. Возьму, а то мой... ненаглядный даже не задумался, что в дороге пить-есть нужно. Там, мол, всё будет... Типично мужская самонадеянность. И бутылку минералки из холодильника добавлю, запас карман не трёт.

Обхожу комнаты, проверяю свет, выдёргиваю электровилки из розеток. Закрываю форточки. С тоской смотрю на балконные цветы и в озарении строчу записку соседке — уходя, брошу вместе с запасными ключами в почтовый ящик. Вроде бы всё. Теперь присесть на дорожку, подумать, не забыла ли что. Мага тем временем заглядывает в детскую, стопорится на пороге, и вдруг удивлённо хмыкает, протягивая к чему-то руку.

— Я могу это взять?

Чучундрик и чувырлик на его ладони кажутся крошечными.

Пожимаю плечами.

-Бери. Да тебе дети таких, сколько хочешь, наваяют, зачем с собой-то таскать?

Он вдруг улыбается краешком рта и осторожно сует кукол в карман. А я вдруг вспоминаю об очень важном деле, без которого покинуть этот город просто не могу. Я ещё не со всеми попрощалась.

— Тебе всё равно, куда податься? — спрашиваю нерешительно. — А то мне нужно зайти... в одно место. Здесь не очень далеко, за час с небольшим туда и назад обернёмся.

— Мне всё равно, — отвечает. — Это тебе действительно нужно? Зайдём.

Он перекидывает через плечо рюкзак брата, а мой просто подхватывает как сумку.

— Поведёшь пока собаку.

Сдерживаю вздох. Опять мною распоряжаются. Рюкзак-то мой ему зачем? На всякий случай, привязать к себе драгоценным альбомом? Или... действительно заботится? Критически оглядываю его с головы до ног, и застываю в нерешительности, не зная, как спросить его об одном интересном моменте. Настолько привыкла к костюмам, которые в нашем мире воспринимаются не иначе, как исторические, а сейчас вдруг представила, как выйду отсюда под руку с благородным сеньором семнадцатого века...

Бабушкам на дворовой скамейке обеспечен долгий и продолжительный обморок. И много-много работы после. Они ещё не обсудили "сестрицу" Анну, а тут — такая благодатная почва для пересудов!

— Ну? — Суженый нетерпеливо постукивает ногой.

— Мага, а ты вообще как сюда шёл? — осторожно интересуюсь. — На тебя не оглядывались? Это я про то, что ты всё-таки в толпе выделяешься. У нас такое не носят.

Да. Ботфорты со шпорами, чёрный камзол с бриллиантовыми пуговицами и серебряным шитьём, шляпа, словно снятая с Ван Хельсинга, неизменный кинжал... Да ещё ногти его знаменитые: боевые когти боевого некроманта. На него же должны были хотя бы оборачиваться, а при его болезненном самолюбии и взрывоопасности это чревато последствиями.

— Есть несложное заклятье. Просто отвёл глаза прохожим. Я и сейчас им воспользуюсь, не морочь себе голову. Всё?

Довольная Нора суёт мне в руки поводок: гулять? мы идём гулять? мама, ты так давно со мной не выходила! У меня сжимается сердце. Гулять, золотко. Почти как в тот роковой вечер. Разница в том, что теперь я точно знаю: вернусь нескоро.

И пока мы спускаемся с третьего этажа на первый, минуя панели в граффити от местных дарований, пока проходим несколько тесных и зелёных двориков, квартал четырёхэтажных и двухэтажных хрущёвок, пока не выходим на "историческую" центральную улицу, с лица Маги не сходит брезгливая гримаса. Как будто настолько унизительно — проходить по этакому убожеству, ему, потомку наверняка какого-нибудь рода с шестисотлетней историей, ему, проживающему в фамильной резиденции на берегу тёплого моря, ему, боевому некроманту! Догадываюсь. Терпи, супруг. Нам с девочками было здесь совсем неплохо.

А вот центральная улица ему неожиданно нравится. Наверное, потому, что не обезличена серыми многоэтажками: дома и домики здесь сохранились ещё вековой постройки. Есть из бруса на каменном фундаменте, есть и кирпичные одноэтажные, есть и двухэтажные, с колоннами — бывшие купеческие и дворянские особнячки. Новострои особо не выделяются, маскируются под окружение. И я невольно вспоминаю город Николаса. Да, у нас тоже выдерживается историческая достоверность, пусть и не так рьяно, потому что нет богатых спонсоров. Но стараемся, как можем.

Вот и наша гордость — липовая аллея, со столетними, в три обхвата деревами, что смыкаются кронами в арки-тоннели, под которыми в самые жаркие дни густая тень и прохлада. Соседний с нами Липецк, кстати, именуется от этого дерева, только там, в крупном городе, их давно потеснили тополя-аллергены.

— Так куда мы идём? — нарушает молчание Мага. Сторонится, пропуская прохожего, который едва не налетает на него — заклятье действительно отводит глаза. Поколебавшись, признаюсь:

— На кладбище. Хочу со своими, поговорить, попрощаться. Неизвестно же, когда вернусь. А я у них давно не была.

Он застывает, будто с размаху налетел на невидимую стену. Смотрит на меня как на восьмое чудо света.