Она пряталась за темно-синей, тяжелой портьерой и смотрела во двор с нескрываемым интересом и странной страстностью в глазах. Белые завитки, выбившиеся из гладкой прически с витиеватым пучком на затылке, падали на высокий лоб, как доказательство слишком непокорного нрава, который обычно присваивают кудрявым людям. Возможно, сегодня характер проявился впервые... Возможно, именно сегодня СиАвали захотела отказать себе в простом и незатейливом удовольствии. Женщина выставила вперед ладонь, требующую замолчать, когда с кровати ее позвал голос юноши, служащего ночным утехам.

Глубокие океаны зелено-голубых глаз впились в человека, который стоял у лестницы, ведущей в летний замок. Отсюда, с третьего этажа башни, фигура в простом дорожном плаще почти сливалась с другими купцами, крестьянами и слугами, разгружавшими три прибывших обоза с провизией, дорогими подарками от сестры и тканью, купленной у заморских путешественников. Но остриженные швейными ножницами волосы, что падали на плечи мокрыми змейками, и бездействие среди основной суеты выглядело прямо-таки странным.

СиАвали не выдержала и плотнее прижалась к разноцветному стеклу-мозаике. Просторная, расшитая золотом и бисером белая сорочка колыхнулась и исчезла в запахнутом плотнее бархатном халате без рукавов. Чуть слышно звякнули множество золотых браслетов, когда рука протерла запотевшее от дыхания окно.

Человек внизу почувствовал невидимый взгляд. Он огляделся, топчась на месте, оставив наблюдение за стражей и слугами, вносившими тюки и сундуки в двери, и внезапно посмотрел наверх, как раз туда, где таилась женщина. СиАвали даже пришлось отскочить подальше, неловко споткнувшись о шкуру, привезенную из зимнего дворца.

Все же лето выдалось слишком холодным, дождливым и мерзким. В доме не переставали топить камины, постоянно грели воду, чтобы хозяйка при желании нежилась в небольшом каменном прудике в нижних нужных комнатах.

Вот и сейчас холодные капли дождя прочертили ленивые дорожки на единственном проеме наблюдения. Шум снаружи усилился, но СиАвали оставила опасное занятие, до того сильно ранило ее в сердце лицо проводника обоза. Женщина тяжело опустилась в огромное кресло, склонила голову к коленям и долго молчала, тогда как молодой и красивый любовник покинул кровать и голый направился посмотреть на прибывших.

Отсутствие стеснения скорее говорило не о разнузданности кавалера, а о ревности, которая возникла на его лице уже несколько минут назад. Юноша щелкнул железной защелкой и высунулся по пояс наружу, не замечая измороси, превратившей тело в сплошные волны мурашек. Взгляд скользнул по крестьянам и, ни на ком не затормозив, устремился к начальнику стражи, пропустившему многочисленных гостей в центральный двор.

— Разгружаться надо было у кухни! — Голос у мальчишки оказался глубоким и низким, отразившим все ноты властности. — Хозяйка недовольна! — Сообщил он как можно громче.

Работы на мгновенье прекратились. Купцы поклонились юноше, крестьяне попадали ниц, домашние оставили разгрузку и пораскрывали рты.

— Простите нас, но задний двор еще не расчистили после зимы. — Начальник стражи выступил вперед, прикрывая рукой от дождя лицо. — Сейчас закончим...

— Смотрите у меня! — Погрозил указательным пальцем любовник и вновь закрыл окно, а потом посмотрел на странно молчаливую СиАвали.

— Что с тобой? — Когда юноша опустился на колени и приподнял голову женщины, то нисколько не сомневался, что любимая плачет, но та была спокойна и даже улыбнулась, увидев заботливое лицо новоявленного защитника.

— Голова разболелась от криков, — заявила она тихо. — Холодно. Добавь огня. Плотнее зашторь окно.

Любовник исполнил все в точности и снова вернулся к хозяйке, которая позволила взять себя на руки и отнести в кровать. Какое-то время он просто лежал с ней под покрывалом, созданным искусными мастерицами из ближайшей деревни: сочетание легкого пуха и изящной вышивки создавали ощущение полета. Нежные пальцы СиАвали гладили лицо, сравнение которому вряд ли нашли бы поэты. Руки юноши крепко обнимали женщину.

— Ты очень странный, очень странный, — внезапно решила она, подчиняясь волшебству темноты и теней, созданных движениями пламени камина. — Глаза у тебя, как два черных миндаля, лицо гладкое, точно ты девушка... Нос... Разве бывает так, чтобы бог вылепил нос столь аккуратно? Я тоже хочу такие ноздри... И такие губы...

— Почему? — Юноша попытался поцеловать СиАвали, но ответного чувства не получил.

— Не знаю, не сегодня. Просто согрей меня, побудь рядом, пока я не усну. — Странные искры мелькнули в глазах хозяйки. Она обвила шею любовника руками, прижалась к нему в доверительной ласке сестры. — И прикажи — потом, когда уйдешь, — чтобы купцов задержали в гостях. Вечером я должна узнать новости.

— Хорошо, — юноша затих, ожидая, когда милая уснет, и боялся того, что сам забудется, не выполнит поручения. А потому, едва дыхание женщины выровнялось, он медленно выскользнул из постели и, собрав одежду, вышел в коридор, плотно закрыв за собой толстую дубовую дверь.

Снизу доносились голоса слуг и гостей. Кто-то из прибывшей с СиАвали свиты расспрашивал купцов о новостях из города, кто-то восхищался распакованными диковинками и обилием провизии.

Юноша даже уловил некоторые из знакомых дворцовых запахов — духов, корицы, шафрана и еще чего-то острого — пыльного и удушливого. Он стал быстро одеваться: сперва шерстяные штаны с ворсом, затем сафьяновые сапоги с медными вставками — их любимой привезли с Востока, — длинную рубаху и простой черный пеллисон с широкими рукавами, поверх него — серебряный пояс с застежкой в виде солнца (еще один подарок). Черные волосы убрал в конский хвост. Нужно поближе рассмотреть гостей и сделать выводы о том, что же испугало хозяйку.

— Господин мой, дамы нашей милости СиАвали позволили себе раскрыть сундуки и примерить наряды, — вечная крыса, служка-гобби, вынырнул из подвала и протянул юноше глиняную бутыль с вином. — Налей им по чуть-чуть и увидишь, как многое изменится в этом замке через несколько коротких дней.

— Кто прибыл с обозом? — Мальчишка потянул деревянную пробку и вдохнул аромат цветов и фруктов, про себя отметив, что штука действительно сильная — это он учуял всей кожей.

— Три купца из города и наемный охранник. Купцов я знаю, а вот охранник не местный, и, скорее всего, внушает подозрения. — Гобби приподнялся на тонких ножках вверх, пытаясь дотянуться до уха собеседника. В его облике появилось нечто зловещее и опасное: случается и так, что мелкий хищник даже опаснее крупного. Черные глазки под густыми бровями сверкнули, как угольки погасшего пламени, огромный крючковатый нос дернулся и собрался в складки, а губы в улыбке обнажили ряд ровных белых острых зубов.

— Ступай ко мне и запрись, — приказал юноша тихо. В этот момент дверь дальней комнаты распахнулась, и на пороге показалась служанка, которая вышла из кухни с деревянной бадьей, наполненной какими-то окровавленными тряпками.

— Каелль Тан, как дела? — Румяная девушка по-свойски попыталась обнять юношу, но тот увернулся, несмотря на то, что перед ним стояла дворюродная или троюродная сестра.

— Что это у тебя?

— Главная кухарка родила сыночка. — Повариха покачала головкой, заметив, как брат недоволен проявлением ласки, и вздохнула. — Год прошел, а ты совсем забыл про нас, изменился до неузнаваемости, лишь отголоски остались. Мать твоя болеет, и дом почти разорился. Эх, Каелль! Бесстыдник. Рассказать что ли госпоже, кто ты на самом деле есть? — Добавила она с намеком. — Стыда не оберется за постыдную, не богоугодную связь.

Юноша покосился на лестницу, где еще светился голубоватый след убежавшего гобби и облегченно вздохнул.

— Прочь пошла! — Заявил он грозно, отпихивая настойчивую собеседницу и продолжая путь к повороту, за которым находился небольшой зал для гостей и, по-видимому, рассматривали подарки из города купцы и дамы хозяйки.

Оправив нехитрый костюм, Каелль вошел в довольно темную комнату под шум усилившегося дождя. Купцы, сидевшие в стороне у входа, сразу встали. Они тоже были знакомы юноше: большие ярмарки отправляли городских торговцев послами в рубежные города, а уж заказ самой герцогини как не выполнить, даже если путешествуешь от дальнего порта. Две девушки в летних кружевных платьях — чайном и салатовом — примеряли у старого зеркала забавные головные уборы, явно переправленные через океан. Они хихикали и кривлялись, забыв о всяких приличиях, так как считали себя безнаказанными без грозного ока хозяйки.

Юноша искал последнего — провожатого обоза, который стоял у окна и молча наблюдал за суетой во дворе. Крестьяне наконец-то соизволили собрать оброк за защиту и тащили во двор корзины со снедью.

— Мы доставили вам обещанные провизию и подарки из Большой Галланны. — Один из мужчин низко поклонился. — Для охраны дорогих посылок пришлось нанять человека. — В подробности найма прозвучал намек на оплату услуги, и Каеллю пришлось полезть в карман за кошелем.

— Сколько?

— Пять серебряных монет.

— Довольно много за одного воина. — Жадной рукой юноша передал вознаграждение и цыкнул на голубоглазых блондинок, которые и фигурой, и типом лица походили на СиАвали, которую оберегали от возможного нападения или похищения во время путешествий и охот, а также служили, как ближайшие подруги и чтецы долгими и скучными ненастными вечерами. Сложно перечислить, чем вообще занимаются дамы после достижения ими возраста невест. Эти невесты явно засиделись в девках, но не спешили утвердиться в семейной жизни.

— Прошу всех в столовую, ее милость СиАвали пригласила вас отобедать и предложила переночевать в ее гостеприимном доме. После долгой дороги от Большой Галаны не стоит мучить себя и лошадей.

Что же, купцы не возражали, но отправились за юношей с явной опаской. Впрочем, незнакомец-провожатый и не подумал сдвинуться с места, так что одному из гостей пришлось подтолкнуть невежу к дверям следующей залы. Сколько их находилось одна за другой, Каелль не считал. Куда важнее запомнить расположение переходов и лабиринтов между стен. Уютность небольшой приемной, заставленной изящной мебелью, сменилась полузаброшенностью других комнат. И до "охотничьего" стола, где праздновались военные победы и пробовались лесные трофеи, недавних путников встречали лишь темные заброшенные комнаты, несомненно когда-то величественные.

Теперь Каелль усадил прибывших за накрытый по мановению волшебства стол, который, конечно, подготовил гобби, что приволок и водрузил посреди яств недавнюю бутыль.

Купцы, с признательностью выделенных за заслуги среди иных поставщиков привилегированных особ, уселись поближе к юноше и принялись за угощение, едва тот кивком головы разрешил приступить к позднему обеду. Незнакомец ничего не ел. Зато теперь его светлые, почти прозрачные, как вода, глаза с нескрываемым презрением разглядывали Каелля, а глаза Каелля ни на секунду не отрывались от лица воина. У этого молодого мужчины были слишком загорелая кожа и практически выгоревшие льняные волосы, которые змеились и окутывали голову сияющим ореолом. Странно, юноша никогда раньше не видел этого человека, но почему-то чувствовал смущение и растущий гнев. Справиться с собой становилось все сложнее, и пришлось отвернуться. Очень странное впечатление. Старый плащ хоть и поношен, но оставил признаки былого великолепия: хорошо выделанная тонкая кожа и рисунки охоты на подоле и капюшоне. Руки, лежащие на скатерти, чисты и ухожены. Тонкий шрам на шее. Трудно определить происхождение по таким глупым и несуразным деталям. Но гостю исполнилось не больше тридцати.

— Прошу, друзья, отведать старинного вина из хозяйских подвалов. — Тонкие пальцы Каелля вырвали пробку из бутыли, поднесли поочередно к каждому из серебряных бокалов. — Что интересного в городе? Как здоровье Титу-Авали, сестры нашей хозяйки?

— Слава Богу, — старший купец отпил волшебного зелья без всякого опасения и улыбнулся через густые усы. — На здоровье не жалуется. Но болезнь из столицы еще не отступила, и многим приходится спасаться у себя в домах под арестом доблестной армии. Шарлатаны говорят, что дождь лишь помогает смертям детей и стариков, лихорадка не щадит и взрослых, но герцогиня жива и вполне способна справиться с опасностями, которые грозят Большой Галанне. Мы очень рады, что слухи сосодних графств оказались лишь слухами, ведь надо же такое сочинять?

— Что же лекари? — Без интереса спросил Каелль, покосившись на воина, крутившего в руках свой бокал и разглядывавшего его глубину.

— Нет ответа, — купец утерся рукавом. — Какой букет у вашего превосходного напитка. — Вдруг похвалил он. — Словно побывал на солнечных лугах.

— Да, да, — подтвердили кивками остальные купцы.

Что-то странное появилось в воздухе, пропитавшемся влагой и теплом. Каелль наблюдал за изменениями, происходящими в пространстве замка исподтишка, как вор. Буря пронеслась невидимой песней по лестницам и комнатам, забралась в дальние уголки башен и чердаков, спустилась в подвалы и захватила все здание, как болезнь, что бушевала далеко в городе. Лишь гобби знал, что намешано в бутыли, из которой отпили гости. Но он вряд ли скажет правду. Что-то в эту минуту случилось и с самим мальчишкой, который не смог остановить и собственной руки. Это был позыв единства за дружеским столом, ошибка внутреннего голоса. Юноша практически ничего не выпил, но губы намокли и наполнились легким жжением и сладостью. Слюна подхватила напиток и понесла его в желудок против воли. Сделанное воротить нельзя.

Воин, до того смирно сидевший за столом, поднялся. Его рост и величие потрясали. Его плащ шевелился и разговаривал — тысячи животных неслись по скалистым лесам, трубили рога охотников, слышались лай псов и незнакомый говор.

Дверь позади Каелля распахнулась. Сперва вошла охрана, затем -многочисленные дамы-наперсницы... Купцы упали на пол, позабыв о недавнем веселье. А сам юноша оказался зажатым между многочисленной свитой. Лишь незнакомец стоял, как вкопанный.

СиАвали вплыла в комнату, словно видение из странного сна: красное платье с довольно жестким лифом, изящное нечто, созданное из волос на голове. Хозяйка дрогнула и сначала раскололась на куски мозаики, а потом, звякнув, рассыпалась на тысячи мелких стекол, которые полетели в разные стороны и вонзились мальчишке в лицо... Закричав от боли, Каелль упал и затих... Но он еще видел, как купцы превращаются в мыльные пузыри и плавают по комнате над потолком... Пусть это будет припадок, — умоляло живучее, испуганное создание внутри. — Обычный, какие любит вызывать гобби.

Над юношей склонялось лицо воина-гостя. Олени на его плаще тоже приближали свои морды и вдыхали аромат свежей плоти... Черте что...

* * *

Запястья, стянутые тонкой, но прочной веревкой, горели от ужасной боли. Но физическая боль была ничем в сравнении с кошмаром, который сделал мальчика частью какого-то безумного действа, захватившего других четверых детей в одну сплетенную цепочку. Он не плакал, как другие, а просто скользил по камням последним, насильно уводимый в полную мрака и тошнотворного запаха пещеру. Уши закладывало от мольбы несчастных похищенных и связанных одного за другим ангелочков, в свете факела ставших демоноподобными потусторонними существами. А ведь час-другой назад ничто не предвещало печального конца прогулки.

123 ... 353637

↓ Содержание ↓