Влас Липовецкий, Елена Кармальская, Жанна Лебедева.
ОЧЕНЬ БОСОНОГАЯ ИСТОРИЯ
Этот город — самый лучший город на Земле.
Он как будто нарисован мелом на стене.
Нарисованы бульвары, реки и мосты,
Разноцветные веснушки, белые банты.
Этот город непохожий ни на что вокруг.
Улыбается прохожий, и за пять минут,
Помогая человеку верить в чудеса,
Распускаются фонтаны прямо в небеса.
Я не знаю, где еще
На этом свете есть
Такая же весна.
Я, пожалуй, отпущу
Попутный ветер
И останусь навсегда.
Браво "Этот город"
Пролог.
Деревня на реке Тверца, 6 км от Твери.
— Ты бы, Сереж, на омут-то не ходил, — сказал внуку Евграфыч, затягиваясь вонючей папироской и поглаживая по круглой башке монохромную остроухую лайку.
— Да ладно, дед, не пугай, — Сергей застегнул куртку и зажал под мышкой гладкий черный ноутбук. Время уже поджимало, а ненасытный издатель требовал роман. Не просто книгу, а роман ужасов. Ужасов... Сергей был мастером своего дела, однако за последние трудовые месяцы порядком поисчерпался. Его маньяки морозили своих жертв в снегах, гноили в подвалах, резали, пилили, расчленяли... Все надоело. Новая книга никак не хотела рождаться, не было искры, что-то мелькало в голове, но было неуловимым. Поэтому Сергей и приехал сюда. В деревню под Тверью, совсем рядом с городом, к своему деду. Он решил замутить что-нибудь эдакое, про сумасшедшего маньяка-тракториста или насильника-коровьего осеменителя, однако в пресловутой деревне не было не только трактора, но даже коров. Зато были две надоедливые младшие сестры, слава богу, двоюродные... Пара дней пролетела бесцельно, однако вечером на реку спустился густой жутковатый туман, и Сергей решил отправиться за вдохновением, так сказать, на природу.
— Да я и не пугаю... — дед, затянувшись, прищурился, — помнишь, мать, спаниельчик у нас был серенький, на уток мы с ним ходили?
— Да ну тебя, все уже про это слышали раз десять, — отмахнулась от мужа стряпающая пироги Софья Тимофеевна.
— Дед, расскажи, — весело взвизгнула сидящая за столом Юлька (одна из сестер) и задорно тряхнула розовой крашеной эмо-челочкой.
— А чего рассказывать-то! Пошел я как-то к омуту, смотрю там утята малые плавают, кричат, а утки нету... Ну я и подумал... — он прокашлялся, совсем потеряв логику рассказа, — а спаниельчик-то серенький был, ты его, Юляш, и не помнишь уже...
— И что? — недовольный Сергей присел на трехногую табуретку.
— Так поплыл он за утятами-то и бульк!
— Деда, он утоп? — Юлька с ужасом прижала ладони к губам.
— А бес его знает, не должон был, а ведь в секунду бульк и нету... так-то!
— И что? — снова спросил Сергей, раздражаясь.
— А то! — Евграфыч многозначительно посмотрел на хлопочущую жену. — Область-то наша, она чудесами полнится! Вот волчица есть в Весьегонске, в Бросно тоже чудо какое-то живет, в Селигере — рыцари!
— Какие рыцари?! — недовольно махнул рукой Сергей
— А ты про Первый Отряд [1] посмотри! — гордо продекламировал дед.
— Чего?
— Да не слушай ты его! — Софья Тимофеевна сердито постучала скалкой по столу. — Это девчушки его, старого дурака, научили эти мультики свои смотреть... как же их... это... аниме.
— Ага, — гордо подтвердила Юлька, — дед даже собаку Кирой [2] назвал! А еще мы с Настей его на аниме-пати в город возьмем, будет Третьего Хокаге[3] косплеить...
— Да ну вас, голову морочите только, — Сергей поднялся и, подхватив за ножку табурет, направился к двери. Черно-белая лайка весело поскакала за ним, виляя закрученным хвостом и радостно поскуливая.
— Иди-иди, Кирюша, карауль его, а то ведь пропадет, — Евграфыч снова затянулся папироской, — эх, молодежь...
Глава 1. Луч света в темном царстве
Тверь, центр, улица Трехсвятская. Полдень.
Борис сидел на лавочке напротив "Чикена", забегаловки с недорогим фастфудом, и молча пил уже вторую бутылку пива. Настроение у него было мрачным. Не радовало его ни яркое солнце на чистом, без единого облачка, небе, ни весенний гомон птиц, ни зазеленевшие нежными листьями деревца. Он почти с ненавистью глядел на проходящих мимо студенток в разноцветных весенних куртках, мини-юбках и сапожках на каблучках. "Вот уродины, дуры каблукастые", — недовольно думал он. Он жил в этом городе не так уж долго, но уже успел проникнуться к нему ненавистью. Все понтовые и до неприличия обутые.
То ли дело было в Новосибирске, там у него было все. Там он был преуспевающим психологом, в подчинении у него находилась целая риелторская контора, сотрудниками которой он вертел как хотел. Он ЗАСТАВИЛ весь этот офисный планктон ходить босиком, оголил, обнажил, вытащил на всеобщее обозрение то, что они застенчиво прятали под туфлями, стыдливо оберегая от посторонних взглядов — их СТУПНИ, эту самую интимную, самую лакомую часть тела. Однако эта дурацкая история с новосибирским маньяком... Из-за нее оттуда пришлось в спешке делать ноги сначала в Барнаул, потом в Омск, а теперь... Эх, занесло его в эту дурацкую недо-Москву! И теперь он после номеров-то люкс в отелях бизнесмена-мецената Филиппа Золотое Сердце, после квартирки в центре Омска он вынужден ютиться на окраине этого паршивого городишки, в микрорайоне с говорящим названием "Ж", да еще и содержать двух избалованных девиц, Катю и Алену, которых он подобрал еще в Новосибе. Спору нет, девчонки были фигуристые, со смазливыми мордашками и точеными, восхитительными ступнями, приятными на ощупь. Эти ступни благодаря его незаурядным талантам всегда давили босыми подошвами и пыльный теплый асфальт, и мусор на свалках, и даже свежий коровий навоз... Да, много трудностей они вместе пережили. Но это же не повод кормить их теперь, когда они лишились поддержки влиятельного мецената Филиппа, на деньги которого они привыкли прямо купаться в роскоши.
Пора показать здешним каблукастым гламурным девицам истинную красоту — босые ноги во всем их великолепии. Вот и будет польза от его спутниц — пускай продемонстрируют свои ножки, а он продаст эти снимки за хорошие деньги. И составит хорошую конкуренцию этому Доценту Воле, черт бы его подрал. Доцентом Волей звали редактора тематического новосибирского сайта, известного продажей дисков с босыми девицами. Ничего, скоро у него будет тоже куча девушек, готовых позировать.
Неожиданно Борис поперхнулся пивом, не успев додумать очередное ругательство в адрес проходивших мимо модниц. Со стороны Желябова вынырнула девушка. Девушка как девушка: невысокая, с шапкой рыжих кудрей, россыпью веснушек и изумрудно-зелеными глазами. Подкатанные джинсы, серебристая куртка нараспашку, что позволяло увидеть нежно-фиолетовую маечку и кулон в виде ключа, за плечами — видавший виды сиреневый рюкзачок с какими-то значками. Но было в ней то, что немедленно притянуло взор Бориса: девушка шла БОСИКОМ. Борис так и впился взглядом в ступни девушки, уверенно топающие по гладкой плитке этой пешеходной улицы. Мгновенно протипировав ступни босоножки по придуманной им самим классификации, которой он очень гордился, он вскочил, оставив пиво на лавочке, и направился навстречу девушке, выхватив из кармана свой любимый Canon Power Shot A570, с разрешением в целых 6 мегапикселей.
Увидев уверенно шагающего ей наперерез Бориса, девушка остановилась, бросила мимолетный взгляд на его тощие босые ноги и счастливо улыбнулась, как будто встретила своего лучшего друга. Борис радостно щелкнул кнопкой.
— Простите, сударыня, — привычно начал Борис. — Скажите... почему вы вот так, идете босиком?
Девушка пожала плечами.
— Да вы вон, тоже босиком.
— Кхм, девушка, вы не думайте, что я к вам пристаю, но вы меня действительно заинтересовали. Я даже вас сфотографировал, запечатлел, так сказать, ваш подвиг. Не думайте, что я какой-нибудь маньяк. Я известный психолог Борис Эдуардович Мюнстер. Я могу угостить вас пивом, хотите? В этой, — он кивнул в сторону "Чикена", — псевдоамериканской тошниловке пива не продают, но тут неподалеку есть киоск...
— Простите, я не люблю пиво, — сказала незнакомка, посмотрев на экранчик фотоаппарата Бориса, где красовался снимок ее, идущей босиком. Правда, кадр был изрядно смазанным, а ее голова — обрезанной по самую шею, но, кажется, девушке фото понравилось — выражение ее лица было явно довольным.
— Тогда сок? Кока-колу? — продолжил тем временем Борис, воодушевленный тем, что девушка не стала протестовать, несмотря на то, что он ее бесцеремонно сфотографировал.
— Ну раз вам так не по душе "Чикен", пойдемте в "Оазис", там очень вкусные суши. Вы меня тоже очень заинтересовали.
Борис мысленно подсчитал имеющиеся у него наличные. Вроде хватит. Это очень интересный экземпляр, нельзя его упустить.
— И вы пойдете в это гламурное заведение босиком? Вы не боитесь, что нас не пустят? Какая вы смелая, сударыня! — рассыпался в восторгах Борис.
— Во-первых, не такой уж "Оазис" и гламурный, а во-вторых, люди мало обращают внимания на босоногость.
— Вы ошибаетесь, уважаемая... — он осекся. — Мильпардон, мадемуазель, вы так и не назвали себя, прекрасная незнакомка. У вас должно быть очень романтическое имя, Стелла или Иринесса...
— Ася, — улыбнулась девушка. — Ну что, идемте, Борис?
Ася подошла к "Оазису", вытерла ноги на крыльце и прошла внутрь.
Зайдя в стеклянные двери, Борис едва в ступор не впал: повсюду были растении в больших кадках, украшения и зеркальные стены, в которых можно было увидеть себя от макушки до пяток. Приглушенный свет и дизайнерская атмосфера напомнила Борису его лучшие времена, когда он мог позволить себе разувать официанток за стодолларовые купюры. Встретила его с Асей приветливая стройная девушка в черном платье-футляре, ноги которой, обутые в аккуратные босоножки на низком каблуке-рюмочке, были затянуты в нейлон. "Ничего, скоро я и тебя разую", — зло подумал Борис, забыв на мгновение про Асю, которая в это время сдавала свою серебристую, "космического" цвета, курточку в гардероб. Борис решил не отставать и гордо сдал свою потертую джинсовку, оставшись в не первой свежести черной футболке. Не обратив ни малейшего внимания на босые ноги гостей, девушка провела их по мраморной лестнице с чугунными перилами на второй этаж, в небольшой и уютный зал в японском стиле.
Народу в ресторане хватало, пустовавшие столики почти все были заказаны, поэтому они сели у самого входа. На подоконнике ближайшего к их столику окна важно восседал пузатый божок Хотэй. К ним подскочил официант с меню.
— Итак, что вы будете заказывать, мадемуазель? — осведомился Борис, листая меню, состоящее из картинок рисовых колобков и морских гадов. Названия японских блюд были сплошной тарабарщиной. Эби, тэмпура, маки, унаги, рору, сяке, кинокоси... Какая-то лакедра желтохвостая, осьминог под сыром, вот зажрались, буржуи. Ага, вот и винная карта, здесь-то все просто и знакомо.
— Шоколадные роллы и фруктовый чай, пожалуйста, — обратилась девушка к улыбчивому официанту, опередив Бориса.
— Но вы, наверное, хотите что-нибудь выпить? Мартини? Красное вино? Заказывайте, не стесняйтесь, — сказал поспешно несколько обескураженный Борис. — Мне эта... пива. Вот этого.
— Нет, спасибо. У нас ведь будет серьезная беседа. Итак, почему вас заинтересовала моя босоногость? — сказала Ася, коснувшись искусственного красивого цветка, в прямоугольной прозрачной вазе, наполовину заполненной розовато-оранжевыми кристаллами, какие обычно используют дизайнеры.
Борис на секунду запнулся. Он привык, когда он задает вопросы сам, смущая и запутывая недалеких девушек, подавляя их волю и вынуждая признаваться в самых постыдных вещах. Помедлив, он ответил:
— Понимаете, Ася, я психолог и пишу диссертацию, название ее длинное и скучное, но она связана с босоногостью. В первую очередь женской.
— И все же, как она называется?
— "Феномен демонстрирования женской босоногости как ассоциативная перцепция микропсихологии в рамках сексуальных акцентуаций", — без запинки оттарабанил Борис и неожиданно заявил. — Я вижу, вас смутило слово "сексуальных"?
— Нет. С чего вы так решили? — девушка решила не признаваться, что ее позабавило абсурдное название диссертации, да еще и произнесенное таким пафосным тоном..
Борис уронил трубку. Разговор складывался совсем не так, как он хотел.
— Э-э... ну просто... Девушкам обычно свойственно... э-э... смущение, при разговоре на такие, так сказать, ИНТИМНЫЕ темы...
— Хм. По-моему, это встречается крайне редко.
— Неужели? Ах, как вы мало знаете жизнь! Вы еще юны и неопытны. Это исключительное явление! Ася, вам говорил кто-нибудь, что вы уникальная девушка? Вы уникальнейшее создание, уверяю вас! — рассыпался в комплиментах Борис.
Собеседница улыбнулась.
— Вот как? Однако, разрешите задать вам пару вопросов.
— К вашим услугам, мадемуазель. Давайте я угадаю, вы хотели спросить, красивые ли у вас ноги?
— Не угадали. Я всего лишь хотела узнать, почему вы интересуетесь женской босоногостью?
— Скажите, Ася, вы не задумывались, почему эта, можно сказать, естественная тема, является стыдной и табуированной? — по всему было видно, что Борис сел на своего любимого конька и просто так с него не слезет.
— Ну, допустим, что так, — как-то без энтузиазма согласилась девушка.
— Вы не согласны? — услышав ее ответ, в Борисе проснулось жгучее желание убеждать в своей несомненной правоте. — Вот вы ходите босиком и не замечали, как возмущаются вами обыватели, ведь вы — нарушительница норм и приличий? Но, возмущаясь, они испытывают к вам бессознательную зависть — к вашему бунтарству и сексуальности, — последнюю фразу Борис произнес настолько громко, что на них как-то странно посмотрел смахивающий несуществующую пыль со своей стойки бармен.
— Борис Эдуардович, мне хотелось бы доказательств.
Борис приосанился и не без пафоса сказал:
— Милая моя, выбросьте вы вашу местечковость и юношеский скептицизм из вашей красивой головки! Мой многолетний опыт исследований, я сам провел исследование, которое показало, что 100% опрошенных ходили бы босиком, если бы в их головах не засела вдалбливаемая им с детства ерунда, что босиком — это стыдно...
— Как вы сказали, 100%? — заинтересовалась девушка. — Вот это да! Расскажите подробней о вашем исследовании. У вас есть публикации?
— Да что там публикации! У меня есть свой сайт, где ведутся дискуссии по этой проблеме. Там же опубликован мой исследовательский трактат.
— Почитаю. Чиркните, пожалуйста, адресок сайта и, если можно, названия ваших публикаций, — Ася пододвинула к нему блокнотик, сиреневый, как ее маечка.
— У меня их очень много, я еще и журналист.
