На_ощупь

На_ощупь

Черновик (пишется)

— Пролог

Яркое оранжевое солнце чрезвычайно быстро опускалось за горизонт, будто падало, проваливалось, катилось с крутой скользкой горки прямиком в бездну. Блин с чудовищной скоростью мчался по небосводу, отчего тень от громоотвода на крыше пятиэтажки сейчас напоминала секундную стрелку. Мужчина, что замер у края, спешно глянул на часы, затем — на вытягивающуюся тень, потом — снова на часы, задержал на мгновение взгляд на солнце, зажмурился и сладко чихнул. В парке, что начинался почти у стен здания, кто-то громко и протяжно завыл, отчего стая черных птиц плотным роем рванула из парка ввысь, с ужасным свистом промчавшись между коробками спального микрорайона. Испуганно взъерошив вспотевшие волосы на голове, мужчина одним рывком уселся верхом на аппаратную коробку местного интернет-провайдера — это была самая верхняя точка, почти в метре от пола, достал из кармана куртки мятый лист бумаги, карандаш и начал что-то спешно писать. Гонки закончились, дальше бежать некуда. И судя по тому, как бешено тряслись его руки, у него почти не осталось надежды.

— Что же тут творится-то, а? — шепотом спросил мужчина сам у себя, с трудом уже различая строки на бумаге. Сумерки наступали дню на пятки. Казалось, кто-то поставил время на ускоренное воспроизведение. Лист в клетку, выдранный живьем из тетради, вдоль и поперек был исписан мелким, каллиграфическим почерком.

— Еще немного! Еще минуту! — крикнул вдруг мужчина, стоило двери, что вела на крышу дернуться. Затем выбросил карандаш в сторону, сложил лист пополам, сунул в карман и запрыгнул на парапет крыши.

Спустя несколько сильных ударов хлипкая дверца слетела с петель. Те, кто так рвался увидеться с мужчиной, волосатой кучей вывалились из темноты. Вывалились, справедливости ради, в такую же густую и тягучую темноту, различить в которой силуэты получалось с трудом.

— Я здесь, суки, — чересчур нахально каркнул мужчина. — Чего глазами лупаете? Видно херово?

— Видно замечательно, — вперед вышел огромный волосатый зверь, похожий разом чем-то и на тролля и на гоблина, о которых так любил читать мужчина. Не отходя от соратников, монстр уверенно встал с четырех лап на одни задние и сделал один мелкий шаг навстречу. — Только вот стемнело как-то быстро.

— О, да. Успел заметить, — ехидно ответил беглец. — Кто вы такие? Как я здесь оказался?

— Это мы хотели спросить у тебя, чудовище, — ощерился монстр и сделал еще один шаг навстречу. Теперь уже много увереннее.

— Я сплю! — расхохотался вдруг мужчина. — Это все сон! Не может быть, чтобы все эти выкрутасы со временем были реальны, чтобы вы, твари, чтобы все это оказался взаправду! Мне нужно срочно проснуться!

— Это не сон, — сквозь зубы спокойно прошипел монстр, подойдя почти вплотную к краю. — Мы таких, как ты, тут прежде никогда не видели.

— Я тоже вас раньше не видел, — уже спокойнее ответил мужчина.

Из толпы, что нерешительно замерла в стороне, в сером тумане наступающей мглы, выскочил какой-то чрезвычайно уродливый зверь, сжимая в левой лапе человеческую голову. Обернулся и бросил её к ногам главаря.

— Мы догнали второго! — басовито прокричал урод.

— Пошел вон, десятник! — подпрыгнув на месте, принялся орать главный. — Уберите его! Пошли все вон отсюда! Вон!

Беглец узнал эти ярко рыжие волосы обезображенной головы. Толик — его близкий друг, его лучший напарник и просто хороший мужик. Именно вместе с ним они оказались в одной машине посреди застывшей пробки, когда мир моргнул и завис на несколько секунд. После перезагрузки с Толиком они не нашли никого живого в округе, обнаружили странные метаморфозы в городе и наткнулись на стаю кровожадных монстров, убежать от которых не получилось ни у Толика, ни у него.

— Командир! — вдруг взвизгнул крохотный зверь, стараясь пробиться сквозь стену косматых спин. — Это я нашел в карманах.

Он показал на голову Толика.

— Покажи, — обернулся главный, выхватил из тонкой лапы пластиковую карту, на которой было фото улыбающегося мужика, и вслух прочел, что было написано рядом. — НИИ Физики и киберэлектроники, Петров Анатолий Сергеевич.

— Хреновые из вас дипломаты, ребята, — вдруг истерически рявкнул беглец, выхватил из-за пояса пистолет и с неестественной злобой и остервенением высадил почти всю обойму в спину десятнику, который почти успел протиснуться в чердачный выход.

Главный опешил, ухватился когтистой лапой за край куртки и попытался дернуть на себя ускользающую добычу. Но не успел. Мгновением раньше мужчина прыгнул вверх, будто стараясь упорхнуть от этого ужаса, крикнул напоследок и рухнул в темноту. В лапах у твари осталась лишь куртка, из внутреннего кармана которой торчал тот самый листок. Главный осторожно развернул непонятный сверток, быстро пробежался глазами, испуганно уселся задницей на парапет и прошептал:

— Мы убили нашу надежду. Создатель проклял этот мир. Темнота не отступит.

Монстры подле обреченно взвизгнули, воздев глаза к небу, на котором, как не странно, с наступлением темноты не появилась ни одна звезда.

— Максим

И все-таки начальник у меня еще тот кабачок. В одиночестве клепать аннотированный отчет за весь отдел в столь поздний час — лучше издевательства и придумать невозможно. Особенно в пятницу. Тем более, летом, да еще и под барахлящим кондиционером. Только тарахтит железяка, сотрясая в черепной коробке разжиженные от жары мозги, да воняет на весь офис паленой пластмассой уже который день кряду. Никакой пользы. Учитывая, что жрет сей монстр электричества больше, чем плюшек на обед Светка — "синий кит" из соседнего отдела, то компании оно совсем не во благо. А в убыток. Ибо убытки начальство любит списывать посредством сокращения зарплат рабочим. Ненавижу тебя заочно, ленивый кондиционер.

Ненавижу и тебя, компьютерный кулер — жужжащий брат терминатора, кузен трансформера-трансформатора, сват китайского рукожопого инженера-конструктора.

Настроение оттого ни в узду, ни в красную армию. А если учесть, что все мои друзья уже час как в пабе, и наверняка обмыли хмельной медовухой луженые глотки, сконцентрировать внимание на мерцающем застывшем курсоре становилось все тяжелее и тяжелее с каждой секундой. Часы издевательски пикнули.

"И вы тоже издеваться удумали?" — подумал я про себя и испепелил взглядом ненавистный циферблат с логотипом фирмы.

Девятнадцать ноль-ноль, полчаса до матча года. В закоулках перегретого мозга тут же родился годный и незамысловатый план. К тому же простой до неприличного безобразия. Собственно, в этом и была вся его гениальная прелесть и фантастически неповторимая новизна. План вкратце был такой: налить воды страницы три-четыре, приправить стандартными фразами, формулами, да посолить диаграммами и схемами на вкус. Не отходя от кассы, так сказать, нужно бы соорудить на скорую руку пару таблиц — страшных на вид и простых по своей загримированной сущности, и отчет готов. Пойдет, поедет. Полетит! Не поедет, так мы его в понедельник гуртом с толкача заведем. Благо, нам не впервой заниматься реанимированием давно усопших объектов. Задницей чую, что просто так мне все с рук не сойдет, что отхвачу, что в эти самые минуты нарываюсь на крупные неприятности и головомойку, но ничего с собой поделать не могу. Как не крути, Елена Петровна — главбух наш местный по кличке "Цербер, пес цепной, скрепочный" — до запятой всё-всё проверит. Естественно, потом такую нехилую выволочку в наволочку устроит, пригрозит толстым пальцем в перстнях сдать нас всех — дегенератов недоразвитых — начальнику. Зуб даю, что накричит, упомянув всуе и черта, и кипящие котлы масла, так ждущие грешников и остолопов вроде нас. Ну, и пусть себе кричит, мы тогда мимикрируем (читай — схоронимся) под офисные столы, да там и переждем бурю, пока к нам на коленях не придут. Чтобы веником выгнать.

Мастерю вот сейчас таблицу и воочию вижу, как Петровна в понедельник покричит-покричит, охрипнет чутка, да перестанет сейсмоволны по офису пулять из своей пушки с двумя подбородками.

Совсем не страшно от Петровны отхватывать, если без рукоприкладства. Ибо тетка-то она по своей натуре добрая и отзывчивая, каких еще поискать в наше время. Этакая баба Карлсон. Пузатая, носатая и усатая. Только без пропеллера в том самом месте, но с моторчиком в нужном. Покричит и забудет. Материнские чувства к нам — молодым червячкам-новичкам — она перебороть не в силах. Хотя, глядя на нее, можно смело предположить, что в молодости она не одного кавалера заборола. Силой, нахрапом, слету, сходу, накаутом. Гонора и власти в голосе у нее всегда было хоть ведром черпай, не вычерпаешь. Потому всем отделом мы регулярно и выгребали. Правда, выгребали-то всегда дерьмо из собственных отчетов, коего туда периодически сами и насовывали. Как сейчас, например.

Грозная у нас Петровна, ни убавить, ни прибавить. Но в тоже время она необыкновенно радушная и заботливая тетка. По этой самой причине всем отделом обработки информации последние полгода мы испытываем острую непереносимость пирожков любых видов и фасонов, разных начинок и покроев. По началу все с удовольствием пожирали Петровские пирожки, как прозвала их та самая тучная Светка-кит. Ох, как мы их уничтожали! Как ели! Как хвалили, заставляя Петровну по-молодецки краснеть и смущаться: больше хвалишь — больше получаешь, ибо голодное, голожопое детство было знакомо каждому. Вспомнилось сейчас отчего-то, как мы чавкали и как мы радовались халявному харчу в первые дни, мама дорогая! Рай, Эдем, Вальхалла! Но потом содержание пирожков в крови превысило все допустимые нормы. И мы ели уже без охотки, потом нехотя доедали, а сейчас докатились, зажрались — без шомпола в горло не пропихнуть ни один пирожок. Глаза смотреть на них уже не могут, вот вам моё честное пионерское! Организм всецело пирожки отторгает, сигнализируя, что достигнуто критическое содержание картошки, ливера и капусты в организме. Еще немного, еще один укус, и точка невозврата будет пройдена. И превратимся мы в единый большой зажаренный пирожок с картошкой. Почему не с капустой? Потому что капуста вся у начальства. Мы же претендуем пока на пирожки с яйцами.

На краю стола наглая бесстрашная муха преспокойно прохаживалась по зачерствелому пирожку. Муха упорно топталась по зажаренной корочке, будто меряла своими гигантскими лапами вдоль и поперек. Пирожок никак себя естественно не проявлял, лишь безучастно валялся на краю стола, обернутый в несколько слоев ажурных розовых салфеток. Хотя вонял луком он поначалу знатно, перебивая советский парфюм Петровны. Один плюс: псам в подворотне будет, чем закусить после найденной шаурмы из местной, отборной, ростовской котятины.

Снова глянул на часы: стрелки возомнили себя каруселью. Куда вы бежите так, суки? Куда мчитесь, стройные?!

"Ох, отхвачу в понедельник, как пить дать, отхвачу", — подумал я про себя, бегло просмотрев документ. То, что получилось, меньше всего походило на отчет.

Но это потом будем получать, а сейчас — домой, заскочить в душ, переодеться и горной ланью мчаться в паб, отбивая на ходу серебряным копытцем самоцветы. Уже пора мчаться к товарищам на всех парах, на поднятых парусах, пока все пиво не выдули, голы не забили и голоса от криков не посадили. Со мной — пожалуйста, без меня — пусть только посмеют. Благо, паб был в пяти минутах ходьбы от моего дома. Новая стройная высотка в двадцать пять этажей уже в первый год своей жизни обзавелась двумя важными составляющими любой сбалансированной системы: детской площадкой и пивным баром "Добрый Эль". Как говорится, и волки сыты и овцы целы. Так и живем. Баранов, правда, развелось что-то чересчур много, а вот волков — ни одного.

Город наш хоть и миллионник, а все же не Москва. Как говорят математики: город у нас весьма компактный. То бишь ограниченный и замкнутый. Оттого и работа нашлась совсем недалеко от берлоги, в каких-то трех кварталах. С первым местом работы заморачиваться не стоит. Как советуют умные дяди и тети: бери, что дали, и скажи спасибо. Как говориться, не до жиру, быть бы... Опыт работы капает, и слава Богу. Опыт — не срок, чем больше, тем лучше. Жаловаться на работу у меня совсем нет поводов, зарплата на разбойные нападения не мотивирует. А раз нет поводов, то нет и приводов. Новая квартира, хоть и взятая в ипотеку, но своя, интересная работа в тепле с пирожками (пока это в плюс все-таки записываем), да еще и в мягком кресле — чем не рай? Что еще нужно для нормального функционирования? Правильно, мне остро необходимо холодное пиво, горной бурлящей речкой стремящееся в желудок.

Снова взглянул на часы.

"Ешки-матрешки! В путь!" — скомандовал я сам себе.

Пора поднимать затекшую задницу с этого самого мягкого кресла и нестись навстречу ветру и приключениям. Не как курица-несушка нестись, нет. Как ямайский спринтер, уплывающий на восьми ногах к горизонту.

"Стоп, а куда ж без анонса?" — пронеслось в голове.

Я спешно клацнул мышкой по иконке браузера, попав огненной лисе куда-то под ребра. Куличики мои, куличики, расскажите-ка мне, как другие сборные сыграли? Приходить к этим футбольным варварам информационно неподготовленным — себе дороже. Ведь минут тридцать будут же называть слоупоком и мешать смотреть матч фразами "а зачем этот шахматист с нами? Он соображает, что мы тут футбол смотрим? Четыре пива, официант! Малышу чего? Малышу — молоко, пожалуйста". Горные тролли, мать их в бога душу. Послал же всевышний друзей.

Вскользь пробежал по результатам первого игрового дня — сенсаций совсем нет, все, как по расписанию, второй игровой день пока не распечатан. Щелкнул по общим новостям уже по инерции, вдруг, что интересного случилось, пока я тут воду лил? Первая новость в топе блогосферы зацепила мой взгляд: "Самая яркая вспышка на Солнце за последние пятьсот лет. Астрономы предрекают конец света". Нет, ну как же вы задрали, господа! И корявыми новостями задрали и корявыми, высосанными из пальца темами. Сначала информационный апокалипсис в нулевом предвещали, который сдулся за минуты клизменной грушей, навредив лишь десятку шальных компьютерных машин "дьявольской" незнакомой датой с тремя нулями. Затем шумеры со своей кухни принялись кастрюлями звенеть, потом японцы с Годзиллой очнулись, следом каббалисты и нумерологи подтянулись, а там и завсегдатаи — безумные предсказатели в пензенских землянках и одноногие собачки-нострадамусы пожаловали на огонек. Дурдом, одним словом. Почему людям спокойно не живется?

Виндовс проиграла на прощание неизменную мелодию, экран погас, и четырехколесный друг-кресло, поскрипывая, по-английски укатил под стол. До понедельника, мой мягкий друг, не скучай. Я схватил засохший пирожок со стола, закинул сумку через плечо и рванул на поверхность. На выходе оставил ключи вахтеру и перекинулся парой фраз, естественно о футболе. Не зря же две драгоценные минуты перед монитором растратил. Андреич — так звали нашего пожилого вахтера — футбол не шибко любил. Но вот потрындеть — только свистни, он появится. Оттого все темы для разговора с ним хороши, пусть даже и футбол.