Шепот в темноте

Обновление

В моем мире живут оборотни. Об этом мало кто знает, но мне, к сожалению, данный факт известен.

Стоя на пыльной платформе и ожидая монорельс с некоторым странным чувством, любопытством смешанным со страхом, я осматривала пассажиров, как и я ожидающих транспорт, что помчится по Великой степи — исконной территориеи оборотней.

Оглянулась — Меченный Дик, Бешенный Стэм и Внимательный Грейк как и всегда находились позади меня. Дик ближе всего, он быстрее реагировал на опасность, поэтому и всегда был рядом. На пять шагов дальше от него лениво курил Бешенный Стэм, хотя казалось бы оборотни не должны курить. Ну так сизый дым в его сигарете давал вовсе не табак, а без своих сигар Стэм, и так отличающийся паршивым нравом, вовсе терял контроль над своей яростью. Так что он курил почти постоянно, и одним этим сбивал любых ищеек с пути — никто не мог поверить, что на свете может существовать курящий оборотень. Грэйк находился дальше всего, на расстоянии шагов в сорок, и я могла отыскать его лишь по взгляду, который словно чувствовала. В остальном Грэйк был совершенно непримечателен — серо-пепельные волосы, невыразительное лицо, серая с коричневым одежда, сутулая осанка типичного неудачника. По Грэйку скользили взглядом, не замечая его, и именно это часто становилось фатальной ошибкой для рискнувших напасть.

А такие имелись.

Эти матерые волки следят, охраняют и берегут меня уже больше пяти лет. Я привыкла отыскивать их взглядом в толпе, привыкла, что стоит мне споткнуться Дик, являясь бесшумно словно призрак, всегда поддержит. Возможно, это хорошо, но увы, в такой опеке гораздо больше минусов, чем плюсов. Я никогда не остаюсь одна. Никогда и нигде. И лишь один раз в год трое испытанных жизнью мужчин отступают, оставляя меня наедине с тем, для кого и стерегут. Это самые неприятные дни в моей жизни, после того — страшного, хотя должны быть праздничными, ведь это дни моего рождения.

Поправив рюкзак, медленно прошлась вдоль террасы, затем пройдя к столику, села. Рюкзак — единственное, что мне разрешили взять из дома, поэтому он был вместительным, здоровым и совершенно неуместным в VIP— классе, где на девицу в потертых джинсах, кедах и выцветшей майке поглядывали с явным неодобрением дамы модельных параметров и их крайне накаченные, поджарые, в основном темноволосые спутники. Раньше, я бы решила, что это какой-то сбор разбогатевших культуристов, теперь точно знаю — оборотни. Читалось это и в чересчур внимательных взглядах, и в едва заметно подрагивающих крыльях носа, когда они сканировали обстановку, незаметно вдыхая воздух. Забавно, но среди их спутниц оборотней женщин не было, а вот женщина, сидящая тоже террасе для богатых, одетая в военную форму цвета хаки, и скрывающая глаза за внушительными темными очками сто процентов из этих, иначе не вдохнула бы воздух, когда я проходила мимо. Люди ведь так не делают, напротив, стараются задержать дыхание, если кто-то проходит совсем близко.

Стоило мне сесть, подошел официант, ничего не предлагая, принес коктейль, в котором не было ни капли алкоголя. Еще одно ограничение в моей жизни — никакого спиртного. К этому можно добавить никакого табака, наркотиков, антидепрессантов, ничего. И да — никаких парней, близких подруг и... в общем и целом мое существование можно было охарактеризовать, как тщательно оберегаемое одиночество.

— Давай без выкрутасов, — Дик, нарушая собственное правило не вступать со мной в разговор, подошел и сел напротив.

Мы не здоровались, хотя поначалу я пыталась... года три пыталась быть вежливой, но потом как-то примирилась с бестактностью своих сторожей.

— С чего ты решил, что будут какие-то выкрутасы? — игнорируя коктейль и доставая из рюкзака начатую бутылку с теплой уже водой, спросила я.

Дик был бы достаточно красивым мужчиной испанской внешности, если бы не вечно презрительная гримаса, которая делала нос еще острее, а губы практически незаметными.

— Я знаю это твое выражение лица, — прямо сказал он.

Не отвечая, сделала пару глотков воды, закрутила крышку, всунула бутылку обратно в рюкзак, и сделала вид, что мы с этим, сидящим напротив меня оборотнем совершенно незнакомы.

Откровенно говоря, я предпочла бы действительно никогда не знакомиться с Диком. И вообще его не знать и не видеть. Как и остальных. Но так уж вышло, что мой отец тоже не желал знать о существовании оборотней. Не желал настолько сильно, что в возрасте четырнадцати лет сбежал из Великой степи без документов, денег и вообще непонятно каким образом, потому что оборотни своих полукровок никогда в мир людей не выпускают. Они их держат за существ второго сорта, но не выпускают. А отец как-то умудрился сбежать, сам он потом рассказал, что ему неимоверно повезло... Повезло. Папа сумел сбежать, попасть в приют, быть усыновленным, закончить школу, колледж, стать менеджером в крупной автомобилестроительной компании, жениться и практически вырастить детей. Я росла в замечательной семье с сестрой и тремя братьями до четырнадцати лет.

А в день, когда мой мир перестал быть прежним, я вернулась домой очень поздно, как и всегда задержавшись у подруги. Родители не возражали — Мэгги жила по нашей же улице через два дома от нас, и все равно ее отец всегда провожал меня до дверей моего дома, стоял на улице и ждал, пока я забегу, только после этого уходил. Его, как и всех наших знакомых, словно заразило паранойей моего отца, который всегда чрезмерно заботился о своих детях. В тот день, войдя в гостиную, я узнала почему.

Отец сидел во главе накрытого к ужину стола, и я в первый момент сильно удивилась тому, что они еще не закончили ужинать, ведь знала, что меня не ждут — я у Мэгги ужинала, если уж не вернулась домой к восьми. А тогда на часах было десять... И я замерла на пороге столовой, удивленно глядя на вздрогнувшего отца, и начав подмечать странности — рассыпанный из перевернувшейся тарелки салат, бутылку с легким вином, горлышко которой оказалось отбито, нож... воткнутый в руку отца...

И если сначала мне показалось, что кроме папы больше никого нет, то внезапно вдруг оказалось, что в доме посторонние. Странные посторонние. Злые. Опасные. С хищно светящимися глазами и угрожающим обманчиво-ласковым:

— Качина.

Я вздрогнула, испугавшись того, как светятся казалось бы человеческие глаза, и переспросила:

— Что?

Мне тогда показалось, что я попала в кошмар, просто какой-то невообразимый кошмар.

— Качина, — повторил низким голосом, сидящий в кресле перед неработающим телевизором мужчина, — переводится — красивая, как куколка.

И он улыбнулся, в полумраке сверкнули неестественно белые острые зубы. И вдруг отец, до этого молчавший, крепко стиснув зубы, хрипло приказал мне:

— Мадди, немедленно беги наверх к мате...

Он не успел договорить, как явившийся словно из темноты мужчина, нанес ему удар. Раздался хрип, хруст, страшный словно чавкающий звук и отец, распаров руку, которая была пригвождена к столу ножом, повалился на пол. Я не знаю, почему даже не закричала, я была словно парализована ужасом. И вместе с тем неожиданно ясно начала соображать, незаметно оглядывая нашу укутанную полумраком столовую. Почему-то отчетливо поняла, что в комнате помимо меня и папы еще пять человек. Еще я прекрасно помнила, что там, возле телевизора в одном из ящиков есть папин пистолет. Другой был под столом, еще несколько наверху... папа очень любил оружие, имея и разрешение на хранение и ношение. Мысль о том, что пистолет весомый аргумент в любом споре как-то ненавязчиво, но очень четко витала в сознании.

— Подойди, Качина, — приказал сидящий в кресле мужчина, не отрывая от меня взгляда светящихся глаз.

Я двинулась к нему, просчитывая каждый свой шаг. Миновала стол, перешагнула через кровоточащую ладонь отца.

— Какое хладнокровие, — издевательски восхитился тот, кто явно был здесь главным.

И я тогда сразу подумала, что если наставлю пистолет на него, остальные все подчинятся. И я спасу папу, а они уйдут и больше никогда не вернуться, чтобы снова превратить обычный вечер в удушающий страхом кошмар. Я подошла к телевизору очень спокойно, развернулась к сидящему в кресле мужчине.

— Даже не дрожишь, — заметил он.

На самом деле внутри все дрожало. А еще я очень надеялась, что меня никто не остановит. Так и вышло, и когда я наклонилась к ящику в тумбочке под телевизором, он лишь спросил:

— Что там, Качина?

Магнум сорок четвертого калибра — огромный, тяжелый пистолет с семью разрывными пулями, насквозь пробивающими даже металл. Пистолет, фактически не оставляющий шанса на спасение, и тяжеленный настолько, что я не была уверена, что смогу достать его одной рукой.

— Ну? — требовательный вопрос.

Я сжала рукоять, стремительно развернулась, ухватила и второй рукой и удерживая магнум, нацелила его на сидящего в кресле бандита. И почему-то очень расстраивало то, что если выстрелю, в кресле останется огромная дыра, и любимое папино кресло придется выкинуть... Не знаю почему, какие-то глупые мысли витали в голове, а еще я почему-то очень тяжело дышала, и часто.

В столовой же повисла напряженная тишина. Я не знаю, как все они разглядели пистолет в моих руках, было достаточно темно, но они видели. И тот, что сидел в кресле, тоже все понял. Но почему-то совершенно не испугался, а вместо этого задумчиво произнес:

— А выглядишь как цветочек.

— Я умею обращаться с оружием! — выкрикнула, дрожащим голосом.

— Я вижу, — все так же спокойно произнес этот странный тип со светящимися глазами. — Но нас здесь пятеро, еще один на верху, сумеешь справиться со всеми?

— У меня семь патронов, — и я почему-то перестала дрожать, — а стреляю я очень метко. И не промахиваюсь. И из магнума стрелять тоже умею, отец научил.

В ответ на выпаленную фразу, бандит задумчиво протянул:

— Хороший отец.

— Да, — я не сводила с этого мужчины взгляда, но заметила, как шевельнулся бандит, что стоял у стены над отцом. — И прикажите вашим людям, чтобы не двигались.

Он тихо рассмеялся и издевательски как-то приказал:

— Не двигайтесь, не нервируйте суровую маленькую леди.

Мне было очень страшно, но я все равно проговорила:

— Мне кажется, вы недооцениваете угрозу. Давайте, я вам сейчас все объясню.

— Давайте, — дозволил бандит.

Судорожно облизнув пересохшие губы, я, стараясь говорить отчетливо и так, чтобы мой голос не дрожал, начала:

— Вы вломились в наш дом. Ранили папу. Угрожали ему и... Вы вломились в наш дом, если я вас застрелю, меня в суде оправдают, потому что вы...

— Вломились в ваш дом, — перебил меня мужчина со светящимися глазами.

И вдруг, и правда как в кошмаре, он подался вперед, оказавшись неожиданно очень близко, так что дуло моего огромного пистолета уперлось в его черную рубашку, и прошептал:

— Ты неглупая девочка, более того — отчаянно смелая, я ценю это и уважаю таких противников, но, Манзи...

— Я Мадди! — возмутилась неожиданно.

— Манзи, — все так же шепотом повторил бандит. — Тебе больше подходит Манзи — цветок. Я буду называть тебя именно так. Так вот, Манзи, если ты сейчас выстрелишь, мои люди растерзают тебя, разберут по косточкам, вспорют твой живот так, что из него все вывалится на пол. Очень не советую тебе стрелять, Качина.

Я молча передернула затвор.

Глаза бандита засветились сильнее, а затем он неожиданно вновь вернулся в кресло. Но меня такой поворот событий не устраивал вовсе, и, стараясь говорить уверенно, я произнесла:

— Вы сейчас прикажете всем вашим людям убираться вон. А потом, когда они уйдут, я выпущу вас. Вот так мы и поступим и все останутся живы.

Ответом мне была мрачная тишина. Никто не двигался, но я расслышала глухой папин стон.

— Какая отважная куколка, — проговорил низким хриплым голосом бандит.

Все молчали, я угрожающе качнула пистолетом, и закричала:

— Ну! Приказывайте им! Или вам жить уже надоело, мистер?!

А он вдруг тихо рассмеялся. Этот смех так странно прозвучал в погруженном в напряженное безмолвие доме. Странно и неестественно. И оборвался так же неожиданно. Затем были произнесены тихие слова, изменившие всю мою жизнь:

— Ты так любишь папу, Манзи?

— Я — Мадди. Да, люблю. И маму. И сестру и братьев. Убирайтесь из нашего дома!

Но вместо этого, странный бандит со светящимися глазами, слегка подался вперед, и спросил:

— А ты готова отдать жизнь за своего отца, девочка?

Не задумываясь, ответила:

— Да.

Но даже если бы подумала, ответ не изменила бы.

Бандит вновь тихо рассмеялся, и продолжил:

— Уверена?

— Да.

И снова раздался тихий смех, а затем бандит произнес:

— Есть решения, за которые нужно нести ответственность, Мадди, ты только что приняла такое решение. Я уважаю отвагу и смелость, я ценю готовность бросить вызов, поэтому твой отец останется жив, в обмен на твою жизнь.

И он поднялся, а стоящий у стены бандит издал тихий вой, последствием которого стал сбежавший по ступеням со второго этажа шестой бандит. И они все ушли, а я все так же стояла, нацеливая на них пистолет и не сводя настороженного взгляда. Главный бандит, уже когда его подельники вышли, остановился в дверях, повернулся ко мне. Светящиеся глаза казалось, прожигали насквозь, и произнес:

— Я принесу тебе подарок. В твой день рождения. Не приглашай гостей, Манзи.

— Я — Мадди! — сорвалась на крик.

Он усмехнулся и вышел.

Уже после того как они ушли, после скорой и того, как мама с папой вернулись из больницы, после ухода полиции, отец собрал нас всех в гостиной, мы как-то не могли больше даже входить в столовую, и рассказал обо всем. О месте, где родился, об оборотнях, о полукровках и отношении к ним, о том, как бежал, и о том, что ворвавшиеся к нам в дом были не бандиты и даже не люди, и папа не знает, как они его нашли. В это все было сложно поверить, почти невозможно. Но на следующий день в моей жизни появились они — Меченный Дик, Бешенный Стэм и Внимательный Грейк. Нет, сначала я не знала их имен, просто когда у меня сломался велик, Дик не дал мне упасть, молча придержав. А потом исчез, затерявшись в толпе. Когда, несколько месяцев спустя, в магазин, где я покупала чипсы вбежал грабитель с оружием в руках, двое неприметных мужчин жилистого телосложения, внезапно эти самые руки ему оторвали, и исчезли так же быстро, как появились...

* * *

Громкий гудок сообщил о появлении поезда. Пассажиры тут же засуетились, потянулись к перрону, какие-то мальчишки устроили перепалку в схватке за чужие чемоданы, точнее возможности их поднести и заработать пару долларов. И только здесь, на террасе для богатых все так же царило спокойствие и умиротворение — сильные мира сего точно знали, что без них никто никуда не уедет. Я к богатым и властным не относилась, поэтому по привычке поднялась, чтобы пройти на перрон.

— Рано еще, — остановил меня Дик.

Не став садиться обратно, подошла к ограждению — отсюда с высоты весь перрон был виден как на ладони. Я привычно отыскала в толпе Внимательного Грэйка, как и всегда определив его по взгляду, а затем, повинуясь странному чувству, резко повернула голову и наткнулась на внимательный, какой-то слишком внимательный взгляд мужчины с медными волосами, которые последний явно скрывал под кепкой. Это был крайне неприметный мужчина, которого я бы точно не заметила бы, не посмотри он на меня. Но теперь настала моя очередь его рассматривать. Мужчина был широкоплеч, хотя такой же жилистый как к примеру Дик, и он... он вдруг быстро посмотрел влево, и невольно проследив за его взглядом, я заметила еще одного медноволосого, на этот раз в явно дорогом костюме и с волосами собранными в хвост, который неторопливо двигался по направлению к перрону. Повинуясь какому-то странному чувству, я развернувшись оглядела террасу — один медноволосый мужчина с ярко-синими глазами делал вид, что увлеченно читает газету. Спутницы у него не было, плечи же шириной могли сделать честь любому бодибилдеру. И мне стало до крайности интересно, что же здесь происходит.