Шепот в темноте

Обновление

В моем мире живут оборотни. Об этом мало кто знает, но мне, к сожалению, данный факт известен.

Стоя на пыльной платформе и ожидая монорельс с некоторым странным чувством, любопытством смешанным со страхом, я осматривала пассажиров, как и я ожидающих транспорт, что помчится по Великой степи — исконной территориеи оборотней.

Оглянулась — Меченный Дик, Бешенный Стэм и Внимательный Грейк как и всегда находились позади меня. Дик ближе всего, он быстрее реагировал на опасность, поэтому и всегда был рядом. На пять шагов дальше от него лениво курил Бешенный Стэм, хотя казалось бы оборотни не должны курить. Ну так сизый дым в его сигарете давал вовсе не табак, а без своих сигар Стэм, и так отличающийся паршивым нравом, вовсе терял контроль над своей яростью. Так что он курил почти постоянно, и одним этим сбивал любых ищеек с пути — никто не мог поверить, что на свете может существовать курящий оборотень. Грэйк находился дальше всего, на расстоянии шагов в сорок, и я могла отыскать его лишь по взгляду, который словно чувствовала. В остальном Грэйк был совершенно непримечателен — серо-пепельные волосы, невыразительное лицо, серая с коричневым одежда, сутулая осанка типичного неудачника. По Грэйку скользили взглядом, не замечая его, и именно это часто становилось фатальной ошибкой для рискнувших напасть.

А такие имелись.

Эти матерые волки следят, охраняют и берегут меня уже больше пяти лет. Я привыкла отыскивать их взглядом в толпе, привыкла, что стоит мне споткнуться Дик, являясь бесшумно словно призрак, всегда поддержит. Возможно, это хорошо, но увы, в такой опеке гораздо больше минусов, чем плюсов. Я никогда не остаюсь одна. Никогда и нигде. И лишь один раз в год трое испытанных жизнью мужчин отступают, оставляя меня наедине с тем, для кого и стерегут. Это самые неприятные дни в моей жизни, после того — страшного, хотя должны быть праздничными, ведь это дни моего рождения.

Поправив рюкзак, медленно прошлась вдоль террасы, затем пройдя к столику, села. Рюкзак — единственное, что мне разрешили взять из дома, поэтому он был вместительным, здоровым и совершенно неуместным в VIP— классе, где на девицу в потертых джинсах, кедах и выцветшей майке поглядывали с явным неодобрением дамы модельных параметров и их крайне накаченные, поджарые, в основном темноволосые спутники. Раньше, я бы решила, что это какой-то сбор разбогатевших культуристов, теперь точно знаю — оборотни. Читалось это и в чересчур внимательных взглядах, и в едва заметно подрагивающих крыльях носа, когда они сканировали обстановку, незаметно вдыхая воздух. Забавно, но среди их спутниц оборотней женщин не было, а вот женщина, сидящая тоже террасе для богатых, одетая в военную форму цвета хаки, и скрывающая глаза за внушительными темными очками сто процентов из этих, иначе не вдохнула бы воздух, когда я проходила мимо. Люди ведь так не делают, напротив, стараются задержать дыхание, если кто-то проходит совсем близко.

Стоило мне сесть, подошел официант, ничего не предлагая, принес коктейль, в котором не было ни капли алкоголя. Еще одно ограничение в моей жизни — никакого спиртного. К этому можно добавить никакого табака, наркотиков, антидепрессантов, ничего. И да — никаких парней, близких подруг и... в общем и целом мое существование можно было охарактеризовать, как тщательно оберегаемое одиночество.

— Давай без выкрутасов, — Дик, нарушая собственное правило не вступать со мной в разговор, подошел и сел напротив.

Мы не здоровались, хотя поначалу я пыталась... года три пыталась быть вежливой, но потом как-то примирилась с бестактностью своих сторожей.

— С чего ты решил, что будут какие-то выкрутасы? — игнорируя коктейль и доставая из рюкзака начатую бутылку с теплой уже водой, спросила я.

Дик был бы достаточно красивым мужчиной испанской внешности, если бы не вечно презрительная гримаса, которая делала нос еще острее, а губы практически незаметными.

— Я знаю это твое выражение лица, — прямо сказал он.

Не отвечая, сделала пару глотков воды, закрутила крышку, всунула бутылку обратно в рюкзак, и сделала вид, что мы с этим, сидящим напротив меня оборотнем совершенно незнакомы.

Откровенно говоря, я предпочла бы действительно никогда не знакомиться с Диком. И вообще его не знать и не видеть. Как и остальных. Но так уж вышло, что мой отец тоже не желал знать о существовании оборотней. Не желал настолько сильно, что в возрасте четырнадцати лет сбежал из Великой степи без документов, денег и вообще непонятно каким образом, потому что оборотни своих полукровок никогда в мир людей не выпускают. Они их держат за существ второго сорта, но не выпускают. А отец как-то умудрился сбежать, сам он потом рассказал, что ему неимоверно повезло... Повезло. Папа сумел сбежать, попасть в приют, быть усыновленным, закончить школу, колледж, стать менеджером в крупной автомобилестроительной компании, жениться и практически вырастить детей. Я росла в замечательной семье с сестрой и тремя братьями до четырнадцати лет.

А в день, когда мой мир перестал быть прежним, я вернулась домой очень поздно, как и всегда задержавшись у подруги. Родители не возражали — Мэгги жила по нашей же улице через два дома от нас, и все равно ее отец всегда провожал меня до дверей моего дома, стоял на улице и ждал, пока я забегу, только после этого уходил. Его, как и всех наших знакомых, словно заразило паранойей моего отца, который всегда чрезмерно заботился о своих детях. В тот день, войдя в гостиную, я узнала почему.

Отец сидел во главе накрытого к ужину стола, и я в первый момент сильно удивилась тому, что они еще не закончили ужинать, ведь знала, что меня не ждут — я у Мэгги ужинала, если уж не вернулась домой к восьми. А тогда на часах было десять... И я замерла на пороге столовой, удивленно глядя на вздрогнувшего отца, и начав подмечать странности — рассыпанный из перевернувшейся тарелки салат, бутылку с легким вином, горлышко которой оказалось отбито, нож... воткнутый в руку отца...

И если сначала мне показалось, что кроме папы больше никого нет, то внезапно вдруг оказалось, что в доме посторонние. Странные посторонние. Злые. Опасные. С хищно светящимися глазами и угрожающим обманчиво-ласковым:

— Качина.

Я вздрогнула, испугавшись того, как светятся казалось бы человеческие глаза, и переспросила:

— Что?

Мне тогда показалось, что я попала в кошмар, просто какой-то невообразимый кошмар.

— Качина, — повторил низким голосом, сидящий в кресле перед неработающим телевизором мужчина, — переводится — красивая, как куколка.

И он улыбнулся, в полумраке сверкнули неестественно белые острые зубы. И вдруг отец, до этого молчавший, крепко стиснув зубы, хрипло приказал мне:

— Мадди, немедленно беги наверх к мате...

Он не успел договорить, как явившийся словно из темноты мужчина, нанес ему удар. Раздался хрип, хруст, страшный словно чавкающий звук и отец, распаров руку, которая была пригвождена к столу ножом, повалился на пол. Я не знаю, почему даже не закричала, я была словно парализована ужасом. И вместе с тем неожиданно ясно начала соображать, незаметно оглядывая нашу укутанную полумраком столовую. Почему-то отчетливо поняла, что в комнате помимо меня и папы еще пять человек. Еще я прекрасно помнила, что там, возле телевизора в одном из ящиков есть папин пистолет. Другой был под столом, еще несколько наверху... папа очень любил оружие, имея и разрешение на хранение и ношение. Мысль о том, что пистолет весомый аргумент в любом споре как-то ненавязчиво, но очень четко витала в сознании.

— Подойди, Качина, — приказал сидящий в кресле мужчина, не отрывая от меня взгляда светящихся глаз.

Я двинулась к нему, просчитывая каждый свой шаг. Миновала стол, перешагнула через кровоточащую ладонь отца.

— Какое хладнокровие, — издевательски восхитился тот, кто явно был здесь главным.

И я тогда сразу подумала, что если наставлю пистолет на него, остальные все подчинятся. И я спасу папу, а они уйдут и больше никогда не вернуться, чтобы снова превратить обычный вечер в удушающий страхом кошмар. Я подошла к телевизору очень спокойно, развернулась к сидящему в кресле мужчине.

— Даже не дрожишь, — заметил он.

На самом деле внутри все дрожало. А еще я очень надеялась, что меня никто не остановит. Так и вышло, и когда я наклонилась к ящику в тумбочке под телевизором, он лишь спросил:

— Что там, Качина?

Магнум сорок четвертого калибра — огромный, тяжелый пистолет с семью разрывными пулями, насквозь пробивающими даже металл. Пистолет, фактически не оставляющий шанса на спасение, и тяжеленный настолько, что я не была уверена, что смогу достать его одной рукой.

— Ну? — требовательный вопрос.

Я сжала рукоять, стремительно развернулась, ухватила и второй рукой и удерживая магнум, нацелила его на сидящего в кресле бандита. И почему-то очень расстраивало то, что если выстрелю, в кресле останется огромная дыра, и любимое папино кресло придется выкинуть... Не знаю почему, какие-то глупые мысли витали в голове, а еще я почему-то очень тяжело дышала, и часто.

В столовой же повисла напряженная тишина. Я не знаю, как все они разглядели пистолет в моих руках, было достаточно темно, но они видели. И тот, что сидел в кресле, тоже все понял. Но почему-то совершенно не испугался, а вместо этого задумчиво произнес:

— А выглядишь как цветочек.

— Я умею обращаться с оружием! — выкрикнула, дрожащим голосом.

— Я вижу, — все так же спокойно произнес этот странный тип со светящимися глазами. — Но нас здесь пятеро, еще один на верху, сумеешь справиться со всеми?

— У меня семь патронов, — и я почему-то перестала дрожать, — а стреляю я очень метко. И не промахиваюсь. И из магнума стрелять тоже умею, отец научил.

В ответ на выпаленную фразу, бандит задумчиво протянул:

— Хороший отец.

— Да, — я не сводила с этого мужчины взгляда, но заметила, как шевельнулся бандит, что стоял у стены над отцом. — И прикажите вашим людям, чтобы не двигались.

Он тихо рассмеялся и издевательски как-то приказал:

— Не двигайтесь, не нервируйте суровую маленькую леди.

Мне было очень страшно, но я все равно проговорила:

— Мне кажется, вы недооцениваете угрозу. Давайте, я вам сейчас все объясню.

— Давайте, — дозволил бандит.

Судорожно облизнув пересохшие губы, я, стараясь говорить отчетливо и так, чтобы мой голос не дрожал, начала:

— Вы вломились в наш дом. Ранили папу. Угрожали ему и... Вы вломились в наш дом, если я вас застрелю, меня в суде оправдают, потому что вы...

— Вломились в ваш дом, — перебил меня мужчина со светящимися глазами.

И вдруг, и правда как в кошмаре, он подался вперед, оказавшись неожиданно очень близко, так что дуло моего огромного пистолета уперлось в его черную рубашку, и прошептал:

— Ты неглупая девочка, более того — отчаянно смелая, я ценю это и уважаю таких противников, но, Манзи...

— Я Мадди! — возмутилась неожиданно.

— Манзи, — все так же шепотом повторил бандит. — Тебе больше подходит Манзи — цветок. Я буду называть тебя именно так. Так вот, Манзи, если ты сейчас выстрелишь, мои люди растерзают тебя, разберут по косточкам, вспорют твой живот так, что из него все вывалится на пол. Очень не советую тебе стрелять, Качина.

Я молча передернула затвор.

Глаза бандита засветились сильнее, а затем он неожиданно вновь вернулся в кресло. Но меня такой поворот событий не устраивал вовсе, и, стараясь говорить уверенно, я произнесла:

— Вы сейчас прикажете всем вашим людям убираться вон. А потом, когда они уйдут, я выпущу вас. Вот так мы и поступим и все останутся живы.

Ответом мне была мрачная тишина. Никто не двигался, но я расслышала глухой папин стон.

— Какая отважная куколка, — проговорил низким хриплым голосом бандит.

Все молчали, я угрожающе качнула пистолетом, и закричала:

— Ну! Приказывайте им! Или вам жить уже надоело, мистер?!

А он вдруг тихо рассмеялся. Этот смех так странно прозвучал в погруженном в напряженное безмолвие доме. Странно и неестественно. И оборвался так же неожиданно. Затем были произнесены тихие слова, изменившие всю мою жизнь:

— Ты так любишь папу, Манзи?

— Я — Мадди. Да, люблю. И маму. И сестру и братьев. Убирайтесь из нашего дома!

Но вместо этого, странный бандит со светящимися глазами, слегка подался вперед, и спросил:

— А ты готова отдать жизнь за своего отца, девочка?

Не задумываясь, ответила:

— Да.

Но даже если бы подумала, ответ не изменила бы.

Бандит вновь тихо рассмеялся, и продолжил:

— Уверена?

— Да.

И снова раздался тихий смех, а затем бандит произнес:

— Есть решения, за которые нужно нести ответственность, Мадди, ты только что приняла такое решение. Я уважаю отвагу и смелость, я ценю готовность бросить вызов, поэтому твой отец останется жив, в обмен на твою жизнь.

И он поднялся, а стоящий у стены бандит издал тихий вой, последствием которого стал сбежавший по ступеням со второго этажа шестой бандит. И они все ушли, а я все так же стояла, нацеливая на них пистолет и не сводя настороженного взгляда. Главный бандит, уже когда его подельники вышли, остановился в дверях, повернулся ко мне. Светящиеся глаза казалось, прожигали насквозь, и произнес:

— Я принесу тебе подарок. В твой день рождения. Не приглашай гостей, Манзи.

— Я — Мадди! — сорвалась на крик.

Он усмехнулся и вышел.

Уже после того как они ушли, после скорой и того, как мама с папой вернулись из больницы, после ухода полиции, отец собрал нас всех в гостиной, мы как-то не могли больше даже входить в столовую, и рассказал обо всем. О месте, где родился, об оборотнях, о полукровках и отношении к ним, о том, как бежал, и о том, что ворвавшиеся к нам в дом были не бандиты и даже не люди, и папа не знает, как они его нашли. В это все было сложно поверить, почти невозможно. Но на следующий день в моей жизни появились они — Меченный Дик, Бешенный Стэм и Внимательный Грейк. Нет, сначала я не знала их имен, просто когда у меня сломался велик, Дик не дал мне упасть, молча придержав. А потом исчез, затерявшись в толпе. Когда, несколько месяцев спустя, в магазин, где я покупала чипсы вбежал грабитель с оружием в руках, двое неприметных мужчин жилистого телосложения, внезапно эти самые руки ему оторвали, и исчезли так же быстро, как появились...

* * *

Громкий гудок сообщил о появлении поезда. Пассажиры тут же засуетились, потянулись к перрону, какие-то мальчишки устроили перепалку в схватке за чужие чемоданы, точнее возможности их поднести и заработать пару долларов. И только здесь, на террасе для богатых все так же царило спокойствие и умиротворение — сильные мира сего точно знали, что без них никто никуда не уедет. Я к богатым и властным не относилась, поэтому по привычке поднялась, чтобы пройти на перрон.

— Рано еще, — остановил меня Дик.

Не став садиться обратно, подошла к ограждению — отсюда с высоты весь перрон был виден как на ладони. Я привычно отыскала в толпе Внимательного Грэйка, как и всегда определив его по взгляду, а затем, повинуясь странному чувству, резко повернула голову и наткнулась на внимательный, какой-то слишком внимательный взгляд мужчины с медными волосами, которые последний явно скрывал под кепкой. Это был крайне неприметный мужчина, которого я бы точно не заметила бы, не посмотри он на меня. Но теперь настала моя очередь его рассматривать. Мужчина был широкоплеч, хотя такой же жилистый как к примеру Дик, и он... он вдруг быстро посмотрел влево, и невольно проследив за его взглядом, я заметила еще одного медноволосого, на этот раз в явно дорогом костюме и с волосами собранными в хвост, который неторопливо двигался по направлению к перрону. Повинуясь какому-то странному чувству, я развернувшись оглядела террасу — один медноволосый мужчина с ярко-синими глазами делал вид, что увлеченно читает газету. Спутницы у него не было, плечи же шириной могли сделать честь любому бодибилдеру. И мне стало до крайности интересно, что же здесь происходит.

Внезапно ко мне подошел Дик и ненавязчиво встал справа, почти так же, словно совершенно случайно слева оказался Бешенный Стэм. Глубоко затянувшись, он выпустил дым и произнес:

— Что-то здесь слишком много койотов.

— Я заметил, — ответил ему Дик.

— Как бы не случилось чего, — Стэм снова затянулся.

— Не посмеют, с Вихо не связываются.

Перевод этого слова "вихо", я уже знала — главный. И мне уже тоже было известно, что с ним не связываются, а я в принципе оказалась единственной, кто когда-либо наставлял на него оружие.

— Это койоты, — с нажимом произнес Стэм, — им сам Вихо не указ.

— Независимое положение еще не повод, да и мы с ними дел не имеем, они с нами, — Дик несмотря на слова все же нервничал.

— То есть эти рыжие — койоты? — спросила я.

Мрачно глянув, оба оборотня не ответили. Дик, как главный, достал телефон и набрал сообщение, отправил. И как-то успокоился. Постоял, глядя на поезд, потом перевел взгляд на горизонт. Я с нескрываемым любопытством наблюдала за ним.

Плимкнуло входящее сообщение.

Дик поднял телефон, прочел и... Мне не доводилось ранее видеть даже частичной трансформации у оборотней, сейчас же я отчетливо увидела, как ногти на мужских пальцах удлиняются, заостряясь, расслышала отчетливо прозвучавший рык, донесшийся из груди Дика, а затем он с трудом, так как видимо горло начало трансформацию, выговорил:

— Они нападут.

Стэм оскалился и зарычал. В этот момент через ограждение на террасе одним махом перескочил Внимательный Грэйк, который вообще подошел ко мне впервые, я его раньше только издали видела, он приблизился вплотную, как-то неодобрительно глянув на мой рюкзак, словно тот был в чем-то виновен, и проговорил:

— Койоты. Четверо.

Дик выдохнул, словно успокоился, спросил:

— Наших сколько?

"Наших" было трое, насколько я знала, ну я четвертая и мне все еще было жутко интересно.

Но ответ Грэйка удивил:

— Двенадцать, не считая нас, Вихо позаботился о безопасности.

— Вихо не предупредил нас, — Стэм, казалось, приходил в бешенство. — Ты узнал новости?

Грэйк повторил уже сказанное Диком:

— Они нападут. Кровная месть. Вихо не ожидал, что решатся. Никто не ждал. Это открытое объявление войны.

— Ребят, что происходит? — от всех этих шпионских игр меня почему-то разбирал смех.

Но эти типы снова полностью проигнорировали меня. Я же посмотрела на того медноволосого, что сидел на террасе для богатых, и оказалось, что мужчина со спокойной усмешкой смотрит на меня. Наши взгляды встретились. Койот неожиданно подмигнул. Я улыбнулась в ответ. Он заметно удивился, улыбнулся тоже. Надо же, мне и улыбнулись, за все дни путешествия сюда первая улыбка, да еще и какая-то теплая, словно мужик хотел сказать что мол "Не волнуйся, все будет круто".

— Здесь есть частный аэропорт, — проговорил Стэм.

— Вихо приказал держать приезд Манзи в тайне, — как-то не очень уверенно произнес Дик.

— Вихо допустил утечку! — прорычал Стэм.

— Я Мадди, ребята, — без особого энтузиазма напомнила. — Для вас всех Маделин.

Полный игнор как и всегда. Снова глянула на койота. Тот пристально следил за каждым моим движением.

На телефон Дика пришло второе сообщение. Тот прочел, тихо выругался, и хрипло произнес:

— Им нужна Манзи.

Серьезно? Снова глянула на койота. Тот мне безмятежно улыбался.

Дик же продолжил:

— Вихо прислал свой самолет и личную охрану.

Честно говоря, я уже даже не интересовалась, откуда у бандита столько денег, как-то привыкла, что у главного оборотня их много, настолько много, что моим подарком на шестнадцатилетие был дорогой автомобиль, стоивший дороже нашего дома.

— Уходим, — Стэм выкинул окурок и не стал зажигать другую сигарету.

Дик молча расстегнул куртку, открывая кобуру с пистолетом, Грэйк плавно двинулся вперед.

Тогда — то все и случилось!

Как-то в единый миг на станцию налетел сухой обжигающе-горячий полный раскаленного песка ветер, превратив существующий порядок в полный криков и испуга хаос! И все смешалось! Меня отшвырнули на пол, и последнее, что я увидела перед падением, как к нам прыгнул, опрокинув столик, тот самый койот, а его отбросил одним ударом внезапно ставший сутулым Стэм.

Послышались женские крики, я, вынужденная закрыть глаза из-за песка, чуть приоткрыла ресницы и увидела то, от чего мгновенно появилось желание закрыть глаза снова, зажмурить и вообще никогда не видеть этого кошмара! На террасе сражались оборотни! Реальные оборотни! В частичной трансформации! Оскаленные волчьи морды, мускулистые человеческие торсы, покрытые густой шерстью, ветер, китайским драконом вьющийся среди бойцов, семеро серых волков и трое красно-кирпичных койота, которые прорывались к лежащей на полу и прижимающей к груди свой объемный рюкзак мне. В первый миг я не поняла, откуда взялись другие волки, потом осознала — те богатые культуристы, что изображали из себя обычных пассажиров, тоже оказались людьми Вихо. И я уже хотела вновь зажмуриться, как на террасу запрыгнул еще один койот в джинсах, кроссовках и обтянувшей его спортивный торс майке. Он не трансформировался, не принимал никаких боевых стоек, но походя, словно не обращая на сражающихся никакого внимания, раскидал всех на пути ко мне, подошел, наклонился, схватил за шиворот и попытался поднять, попутно отбирая единственное, что осталось моего.

— Рюкзак не отдам! — почему-то закричала я.

Оборотень оскалился. Ладонью отмахнулся от пули, выпущенной таки добравшимся до пистолета Диком, схватил меня и швырнул на руки тому, кто еще всего несколько секунд назад ободряюще мне улыбался. И вот этот оборотень, перекинув меня через плечо, через другое перекинул мой рюкзак, и понесся прочь, на ходу обращая трансформацию вспять. То есть перекинули меня через волосатое, с волосами в палец длинной, плечо, а уже через минуту оно оказалось совершенно обычным, просто принадлежало очень мускулистому человеку, который как раз перепрыгивал через забор, ограждающий станцию.

— Осторожнее! — подскочив и грохнувшись животом о его плечо в процессе прыжка, воскликнула я.

— Извини, малышка, уже почти домчались, — крикнул он.

А мне вдруг стало неожиданно приятно — подручные Вихо не считали нужным мне отвечать в принципе. Поэтому я и ответила вполне дружелюбно:

— Ничего, я потерплю.

Оборотень резко остановился. Перекинул меня наперед, подержал перед собой на вытянутых руках, с нескрываемым удивлением вглядываясь в мое выражение лица, и вдруг спросил:

— И не боишься?

— Почему-то нет, — кто бы мне сказал, почему я еще и улыбалась вовсю.

И тут к нам, стоявшим на пустыре, подъехал огромный черный джип. Дверь распахнулась и оттуда раздалось раздраженное:

— Живо.

Оборотень извиняющиеся улыбнулся, и аккуратно усадил в машину. На колени мне бережно уложили мой рюкзак, после койот запрыгнул на сидение. И еще до того, как захлопнул дверцу, на город налетел жуткий песчаный вихрь, который, как ни странно, совершенно не помешал моим похитителям сорваться с места и помчаться неизвестно куда, потому как я лично через лобовое стекло ничего не видела, кроме собственно песка. Поэтому я начала разглядывать похитивших меня оборотней — их действительно было четверо, двое сидели впереди, двое сзади, ну и я между ними. Тесно не было, машина оказалась довольно просторная, вот только мчалась очень быстро, и меня подбрасывало на каждом ухабе, что свидетельствовало о нашем движении вовсе не по дороге, но ремней безопасности тут не оказалось, пристегнуться было не чем. Похитители мои зализывали раны, не в буквальном смысле, а просто вытирали кровь салфетками, сидящий впереди и вовсе бинтовал себе руку, и только водитель, который и прыгнул на террасу последним и раскидал всех, выглядел совершенно невредимым.

Он же первый и заговорил со мной:

— Не кричать. Не истерить. Не сопротивляться. Будешь вести себя хорошо — тебя никто не тронет.

Странно, но у меня лично создалось впечатление, что он тут единственный, кто враждебно ко мне отнесся, остальные просто заинтересованно поглядывали и даже ободряюще улыбались. И потому я как-то неожиданно даже для себя спросила:

— А если не буду вести себя хорошо, тогда что?

В мчащейся машине повисло молчание. Напряженное молчание. Мне же действительно было очень интересно узнать, чем эти оборотни угрожать будут. Вот к примеру Вихо угрожать умел так, что после этого я согласна на все, абсолютно на все, вены сама себе готова вскрыть, смотреть на то как капает кровь и очень этому радоваться, а тут что? Оказалось, что ничего. То есть оборотни как-то все начали отводить глаза, а водитель, скрипнув зубами, глянул на меня в зеркало заднего вида, и прорычал:

— Пожалеешь!

Тут я уже просто не могла не спросить:

— Простите, как именно пожалею?

Водитель ударил по тормозам. Я решила, что это он от злости, но нет — как оказалось, это мы сбили какого-то оборотня, а вот добивать его койот не стал, крутанув руль, ушел вправо, после чего газанул, помчавшись втрое быстрее, да так что меня лично вдавило в сидение.

И тут сидящий рядом со мной оборотень, который и принес меня до машины, вдруг спросил:

— Пить будешь?

Я с сомнением поглядела на него, так как пить в машине было затруднительно вообще, но...

— Ты за полдня на жаре выпила едва ли половину бутылки, к тому же она у тебя явно отвратительно теплая. Пить будешь? Есть яблочный сок, апельсиновый, кола, вода. Я — Кел.

— Мммади, — представилась, вцепившись в рюкзак на очередном подкинувшем вверх ухабе. — Апельсиновый сок, если можно.

Поймала на себе еще один неприязненный взгляд водителя машины, потом проследила за тем, как Кел наклонился вперед, открыл холодильный ящик, покопавшись в запотевших от холода бутылках, достал апельсиновый сок. Я с радостью ухватилась обеими ладонями за холодненькое, день и правда был жарким, а уж тут и вовсе климат обжигающий.

— Давай рюкзак назад закину? — предложил Кел. — Нам еще долго ехать.

Я подумала и нехотя согласилась — рюкзак полетел назад, возглавив кучу каких-то свертков и сумок. Сок оказался сладким, Кел дал мне трубочку, так что и в мчащейся машине можно было пить спокойно — я выдула все до дна, пустую банку отдала Келу.

А потом зазвонил неожиданно мой телефон. Музыка из фильма "Реквием по мечте" как-то неестественно жутко прозвучала в несущейся на полной скорости машине, и прозвучал приказ водителя:

— Включи громкую связь.

Как будто он уже знал, кто звонил. Я достала телефон из кармана, ответила на вызов и включила динамик. В машине раздался пробирающий до дрожжи низкий хриплый голос:

— Манзи, куколка моя нежная, передай трубку Роутегу.

Водитель бросил взгляд на меня, кивнул Келу, тот взяв трубку у меня, поднес ее ближе и тот, что имя как выяснилось Роутег, хрипло произнес:

— Я слушаю.

Это он приуменьшил и сильно — слушали тут все. Мне особенно было интересно о чем пойдет разговор. И он пошел. Он так пошел, что дурно стало!

— Роу, огонь, ты думаешь, что сумел мне отомстить? Или решил, что у меня настолько мало девок, что я буду сожалеть об этой подстилке?

Я вздрогнула от омерзения, накатившей обреченности и ощущения, что меня макнули в грязь. Так противно стало. Нет, я ничего хорошего не ждала от Вихо, но чтобы так... Глянула в зеркало заднего вида и увидела, как широко и откровенно издевательски улыбнулся Роутэег. Улыбнулся, и промолчал. Это молчание было словно еще одним вызовом Вихо, и тот был вынужден его проглотить.

Не просто проглотить, но и сменить тон, произнеся значительно мягче:

— Она всего лишь девчонка, Роу. Испуганная маленькая девочка, которую ты втягиваешь в мужские разборки. Брось мне вызов, поступи как истинный оборотень.

То есть теперь мы начали давить на иное.

Но Роутег, продолжая вести машину, лишь ухмыльнулся. И промолчал. И это уже было пощечиной тому, кто не привык к подобному отношению вовсе.

— Ты хочешь войны, огонь? Ты ее получишь в полном объеме! Все знают, что бывает с теми, кто бросает мне вызов!

Еще одна усмешка водителя мчащегося автомобиля. Причем он усмехнулся, а мне от тона Вихо стало вовсе не по себе. И да — Роутег промолчал. Снова издевательски промолчал. А вот Вихо не выдержал и с нескрываемым рыком в голосе, выговорил:

— Если с ее головы упадет лишь один волос... Если ты ее тронешь хоть пальцем... Если... Я вырежу весь ваш клан, истэки, я выпущу кишки новорожденным детям, я оставлю тела ваших женщин ветру и птицам, я...

Роутег молча взял и выключил телефон. После чего опустил окно, выбросил трубку, поднял стекло на место и продолжил путь.

Пораженная я осталась сидеть, молча глядя вперед, где ничего кроме песка видно не было. Подумала, говорить или не стоит, решила все же сказать:

— Я бы прислушалась к словам Вихо.

Ответом мне было молчание и очередной неприязненный взгляд явно невзлюбившего меня водителя. Но он же, через минуту холодно спросил:

— Что ты знаешь о клане степных койотов, Манзи?

— Маделин! — зло поправила я.

Насмешливый взгляд вместо ответа.

Кел, успокаивающе похлопав меня по коленке, задумчиво сказал:

— Представляю, как бесится сейчас Вихо.

И больше никто ничего не произнес.

Мы ехали, ехали, ехали... Сначала через песчаную бурю, затем по дороге между буйно растущей зелени, потом прямо по степи, после по песку, какими-то замысловатыми зигзагами, потом я заснула.

Не знаю, сколько спала, проснулась от того, что машина снова подпрыгнула на каком-то ухабе, открыла глаза и обнаружила, что во сне устроилась на ногах Роутега, которого сменил второй сидящий на заднем сидении оборотень, сам Роутег не отстранялся, но взглянул так брезгливо, что я мгновенно поднялась, посидела еще немного, почувствовала, как вновь смыкаются веки и привалилась к плечу Кела.

— Спи-спи, — он погладил по волосам.

Я же обнаружила, что меня даже укрыли, и вот ни секунды не сомневаюсь в том, кто позаботился:

— Спасибо, Кел, — прошептала, вновь засыпая.

Понятия не имею, сколько еще времени мы ехали, перед тем как машина, наконец, остановилась. И я уже хотела подняться, как мужчины заговорили между собой на непонятном мне языке, и из всего сказанного я уловила лишь "Вихо". После меня попытались взять на руки.

— Не надо, я уже проснулась.

Села, потерла глаза, поправила волосы. Все сидели молча и ждали пока я окончательно проснусь.

— Все, норм, — заверила их.

Только тогда двери открылись, Роутег вышел, протянул мне руку. Игнорируя этого злодеющего оборотня, вылезла из машины сама и...

И попала в сказку.

Это был сказочно уютный, невероятно чистый городок — оазис посреди пустыни, которая простиралась куда ни глянь вокруг. Белые обшитые деревянными досками домики с красными черепичными крышами, чистые, но словно из песка дороги без намека на асфальт, повсюду деревья и зелень, деревянные террасы с белыми креслами-качалками, на которых так и тянуло посидеть и покачаться, глядя н а горизонт, на севере за городком озеро, окруженное лесочком, фонтаны, гуляющие по лужайкам перед домами павлины... Красотень!

Восторг от увиденного испортил Роутег, мрачно заявив:

— Слушай меня внимательно, Манзи.

— Маделин! — мгновенно разозлившись, поправила я.

Развернулась, встретила хищный стальной взгляд, выдержала его, не опустив глаза. И к слову все лицо у Роутега тоже было хищным и неприятным, как и он сам.

— Хо-ро-шо, — глядя на меня, четко, по слогам произнес он.— Слушай меня внимательно, девка Вихо.

Я дар речи потеряла. Он удовлетворенно кивнул, явно довольный тем, что ответа не последовало и продолжил:

— Это изолированная территория — дюны, что ты видишь вокруг не просто пустыня, это зыбучие пески. Не знающий об очень узкой лазейке между ними гарантированно погибает. Мне доводилось видеть, как беглецы тонули в песке в нескольких метрах от преследующего отряда. Не буду говорить о том, что помочь таким идиотам нет никакой возможности. Повторяю, девка Вихо, выйдешь за пределы города — сдохнешь. Ясно?

Я молча, с нескрываемой ненавистью, смотрела на него. Роутег повернулся к городу, видимо принадлежащего ему, и продолжил:

— В остальном можешь делать все, что тебе вздумается, ты здесь навечно.

После всего услышанного, город несколько утратил в плане привлекательности. Но это не значит, что я от расстройства лишилась практического подхода к жизни.

— Где я буду жить? — с трудом сдерживая ругательства, спросила у оборотня.

Роутег скривился. Так скривился, как даже от лимона не кривятся. Задумался, словно вообще ранее этот вопрос не приходил ему в голову и произнес:

— Для начала в моем доме...

— Ясно, — перебила я его, — лучше поживу пока на улице под каким-нибудь деревом, или найду себе работу и смогу снять жилье.

С этими словами я повернулась к машине, залезла в нее, достала рюкзак, раскрыла, из него вытащила кепку, бутылку с водой. Кепку надела, бутылку просто взяла, рюкзак привычно перекинула за спину, помахала Келу на прощание и потопала с пригорка к сказочно красивому городу, возвращая ощущение волшебства и праздника в душе.

Положа руку на сердце я была... счастлива.

Не знаю, что имел ввиду Роутег, говоря 'ты здесь навечно', но как минимум небольшую передышку эти койоты мне своим похищением обеспечили и я просто радовалась тому, что не встречусь сегодня с Вихо. О, как же я была этому рада! Просто петь хотелось! Да, зная Вихо не приходится даже сомневаться, что он меня и тут достанет, но по факту, сама мысль, что я его сегодня не увижу, уже приводила в неистовый восторг.

До города я спустилась минут за двадцать, и тут же мне на встречу выскочили собаки, рыжевато-серые, с умными остренькими мордочками, большими ушками и вообще забавные такие. Я остановилась, с улыбкой глядя на эту стаю, и уже когда налетели, начали обнюхивать, вспомнила, что кажется это как раз не собаки, а койоты. Протянула ладонь, погладила ближайшего — зверь зарычал, а потом неожиданно лизнул руку — так и познакомились. Потом вся стайка вокруг меня запрыгала и затанцевала, а затем умчалась обратно в кусты, и побежала, кажется по параллельной улице. Я же решительно направилась к главной, благоразумно предположив, что именно здесь должны быть магазины, ресторанчики и тому подобные заведения, в которых я гарантированно смогу найти себе работу, а может даже и жилье.

Городок даже вблизи не терял сказочного очарования — очень уж был чистый, выбеленный и в целом невероятно уютный. Я прошла мимо явно административного здания, перед которым переливался и журчал круглый фонтан, прошла дальше, пока не узнала в третьем от начала города доме магазин, по крайней мере витрина и масса выставленных в ней товаров недвусмысленно на это намекали.

Свернув с залитой солнцем дороги я поднялась на порог, толкнула дверь, которая тут же отреагировала звякнувшим колокольчиком, на звук из глубины лавки раздалось:

— Да-да, уже иду.

Я осторожно вошла в прохладное помещение, где тихо гудел кондиционер, охлаждая воздух, оглядела странный магазин. Почему странный — я вовсе не увидела кассового аппарата. То есть тут была торговая стойка, имелись огромные холодильники с напитками, молочными продуктами, яйцами, соками и прочим, стеллажи с крупами и другими товарами, а вот кассового аппарата не было...

И вдруг послышался топот ножек по ступеням, дверца со звоном колокольчика распахнулась, и в магазинчик вбежала маленькая рыжеватая девочка, крикнув с порога:

— Бабушка, в городе чужой! Ой... — заметила она меня.

— Привет, — сказала я, с интересом разглядывая ее короткое потертое платье с бахромой, кажется из кожи.

— Ой, — повторила малышка еще раз, пятясь к двери. — Ой-ой...

И тут из двери, ведущей в служебное помещение, вышла высокая седая женщина, в длинном платье тоже с бахромой и кажется тоже кожаном, с прической собранной в небрежный пучок, и передником, в котором словно что-то раскладывала. Она подняла голову, увидела меня и удивленно остановилась. То есть совершенно остановилась без какого-либо движения, только крылья носа трепетали, улавливая мой запах. Я же с интересом смотрела на нее, говоря откровенно, впервые вижу женщину-оборотня.

Я же с интересом смотрела на нее, говоря откровенно, впервые вижу женщину-оборотня так близко и без очков.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я. Женщина все так же молчала, пришлось продолжить:

— Меня зовут Мадди, я в городе впервые, ищу работу и место для ночлега, умею делать практически все, что не умею быстро научусь. Может вам нужны помощники, или вы знаете кого-нибудь, кому понадобились бы расторопные и исполнительные работники? Она выдохнула, затем посмотрела куда-то за меня.

Я соответственно тоже обернулась — за мной с самым недовольно-раздраженным выражением лица стоял Роутег, который каким-то образом вошел, не потревожив колокольчик на двери. Оборотень, не глядя на меня, мрачно произнес:

— Уна, ты свободна.

И эта седовласая женщина, низко поклонившись, ответила:

— Да, повелитель.

"Повелитель"?! Я не ослышалась?! Она сказала "повелитель"?! Возмущенно посмотрела на Роутега, тот холодно на меня, мне и сказал:

— Ты показала свой нрав, достаточно. Но работать тебе не нужно, я в состоянии полностью обеспечивать. Поживешь в моем до...

— Нет! — четко и решительно сказала я.

В глазах оборотня вспыхнуло бешенство, и он явно собирался выдать что-то вроде "Знай свое место, девка Вихо", но тут уж я не дала ему сказать не слова, быстро и четко объяснив:

— Я не знаю, кто ты такой, но ты мне не нравишься. Жить в доме с человеком... точнее с оборотнем, который мне неприятен — увольте. Одно дело Вихо, но с тобой категорически нет. Я слишком ценю себя и свое душевное спокойствие, так что предпочту искать себе работу, пусть даже самую тяжелую, и спать на улице, но быть полностью свободной от тебя, мужик. Надеюсь, я предельно четко выразила свое отношение к данному типу. Ко всему прочему, если опустить тот момент, что меня фактически спасли, пусть и ненадолго, как я подозреваю, то данные индивиды меня практически похитили. То есть я сейчас жертва похищения. Как жертва похищения имею право на моральную компенсацию в виде отсутствия крайне раздражающих и полных негатива факторов по имени Роутег.

Оборотень выслушал всю мою реплику, выдохнул, свирепо двигая крыльями носа и поигрывая желваками на скулах, после чего практически прорычал:

— Женщина, я снизошел до...

— А вот не надо снисходить, пожалуйста, — снова перебила я, — оставайтесь там, где были, а я как-нибудь сама устроюсь в городе. Про запрет его покидать все поняла, впечатлилась и уяснила, спасибо. Всего доброго. До свидания. А лучше без каких-либо свиданий, так что прощайте. Можете прощать уже прямо сейчас, в смысле уходить. Уверена, с таким то званием как целый повелитель вам непременно есть чем заняться, вот и занимайтесь, наверняка дел по горло. Прощайте. К моему искреннему счастью Роутег развернулся и вышел, неожиданно громко хлопнув дверью. Уже где-то на улице раздалось сквозь рык:

— Да хоть сдохни, мне все равно!

Меня такая позиция вполне устраивала, и я развернулась к лавке, сейчас уже пустой, и позвала:

— Эм... Уна, можно вас на минуточку?

Дверь в служебное помещение приоткрылась, женщина-оборотень вышла, со смешанным чувством недоумения и неверия глядя на меня, и спросила:

— Нужна работа?

— Да, — я даже закивала радостно.

Но тут Уна, пожав плечами, произнесла:

— Деточка, милая, у нас в детородном возрасте не работает никто из женщин. Это уже потом, когда дети внуками обзаведутся, город можно покинуть, а так...

— А так сидят дома, смотрят за детьми и домом! — прорычали сзади.

Нет, вот и чего он вернулся? Полностью игнорируя оборотня, я продолжила уговаривать Уну:

— Ну это ваши женщины, а я не из ваших, детей нету, дома тоже нет, зато я могу помогать в лавке, раскладывать товары, обслуживать покупателей, убирать — любая работа сгодится, правда. Тут дверь снова открылась и вошел Кел. Посмотрел на меня недоуменно, почесал затылок и осторожно сказал:

— Слушай, Мадди, тут такое дело — держать тебя взаперти бесчеловечно, ты же ничего плохого вроде как не сделала. Но и отпускать тебя одну шататься по городу как бы не правильно — свободная женщина, она общая женщина, тебя такое не порадует. Вот уж точно!

— Ко всему прочему ты добыча Роутега, так что обеспечивать твою безопасность и надобности обязан он, ну... или могу я.

— Это вариант, — неожиданно согласился Роутег.

Кел просиял улыбкой, главный оборотень развернулся и уже даже за дверь взялся, чтобы выйти, но во всем этом что-то насторожило меня, так что я прямо и спросила Кела:

— И что конкретно входит в обеспечение моих надобностей?

Оборотень неожиданно замялся. Взгляд отвел, как-то явно ища поддержки, глянул на Роутега. Ну-ну, мне многое стало понятно, я уже достаточно знала о любвеобильности оборотней.

Сжав удерживаемую в руке бутылку так, что хруст раздался на всю лавку, я начала крайне неприятный разговор:

— Ребят, тут видимо кто-то что-то не до конца понимает, и мне придется объяснить. Так вот, да, я девка Вихо, и это факт. И рано или поздно, Вихо меня вернет. Вы осознаете, что будет с тем, кто рискнет попользоваться моим телом?!

Роутег развернулся, отпустил дверную ручку, затем подошел ко мне и произнес, глядя с нескрываемым презрением:

— Так говоришь он расстроится, если я попользуюсь твоим телом? Звучит заманчиво.

Полностью повторив и его взгляд и его позу, его же тоном ответила:

— Я думаю, он скорее разозлится, причем до такой степень, что разделает тебя на ремни для собственных брюк.

Роутег усмехнулся и ответил:

— Это вряд ли, идем.

Мне лично вовсе не хотелось идти за ним, но, похоже, выбора особо не было. И махнув на прощание Уне, я поспешила вслед за оборотнем, Кел остался в магазине.

'Повелитель' быстро и не оглядываясь прошел по главной улице, совершенно безлюдной кстати, я же едва не бежала следом, подмечая по ходу дела магазины, магазинчики, лавочки, пекарню заметила и в ней веселую улыбчивую девчонку, приветливо махнувшую мне рукой, лавку мясника с худощавым высоким мужчиной, который разделывал мясо за стойкой, потом несколько книжных магазинов, и магазинов с видеодисками, потом Роутег свернул, я побежала за ним и остановилась перед фонтаном, который переливался высокими струями в центре полного воды голубого бассейна в форме индейского символа орла, воды в нем было по колено где-то.

— Маделин! — послышался окрик.

Я повернулась к дому... Белоснежное здание в колониальном стиле с шестью белыми колоннами на террасе утопало в зелени сада. Тянулась ровная дорога меж выстриженной густой травы, удивляли объемными стволами величественные деревья, манил тенью и обещанием отдыха сад... Чудесный дом!

Но Роутег явно злясь, стоял на подъездной дороге и раздраженно ждал.

Сорвалась на бег, подбежала, остановилась, демонстрируя готовность продолжать путь к такому-то дому. Оборотень, коротко глянув на меня, продолжил путь, снизойдя даже до разговора:

— Я редко бываю в этом доме, — произнес Роутег, идя медленнее, чтобы я успевала за ним. — Рюкзак тяжелый?

— Не отдам.

— Это я понял.

Разговор утих.

Мы прошли по подъездной дороге, поднялись по ступеням на террасу с колоннами.

— Я не подумал сразу о том, где тебя разместить. — Продолжил оборотень. — Поживешь пока здесь, парни возвращаются в город, так что это для твоей безопасности. Потом переселю тебя к вдове Сохино.

Он говорил ровно, на меня старался вовсе не смотреть, и создавалось впечатление, что я его безумно раздражаю, настолько, что он едва терпит. Меня такое отношение вполне устраивало.

— Выберешь себе любую спальню на втором этаже, кроме запертой. Дом в твоем распоряжении, но в кабинет лучше не суйся. Продукты привезет Кел, если что-то понадобится электрокар в гараже, лавки найдешь сама. Передвижение по городу со скоростью не выше двадцати пяти миль в час — здесь много детей. Через двенадцать дней начнется период весенних песен, в это время в городе вводится комендантский час, так что после заката носа из дому не высовывать.

Мы подошли к двери, Роутег посмотрел на меня, скривился и сказал:

— Дай руку.

Так же скривившись, протянула ему свою ладонь — оборотень раскрыл ее, разместил на двери вертикально, накрыл своей... И вдруг, отчетливо зарычав, отпрянул, словно ожегся. Я, продолжающая держать руку все в том же положении, удивленно повернулась и вопросительно посмотрела на него. Роутег отпрянул далековато — аж в тень колонны, и вот показалось, что у него глаза засветились там.

Хотя почему показалось, оборотень же.

— Слушай, и долго мне так стоять? — поинтересовалась я.

Мужик ничего не ответил.

— Видимо долго, — пробормотала с нескрываемым недовольством.

Стою. Роутег стоит в тени колонны и кажется рычит. Я стою, все так же лапая дверь. Дверь стоит индифферентная к моим лапаниям и Роутеговым рычаниям. А кругом красота, кругом птички поют, и шум листвы, и даже не верится, что вокруг вообще пустыня.

Прошла прорва времени, с минуту точно. Я снова повернулась к Роутегу, ну очень вопросительно посмотрела и таки поинтересовалась:

— Все еще стоять?

Оборотень жутко-быстрым рывком вышел из тени, приблизился, отчетливо скрипнув зубами, разместил свою руку поверх моей... в двери что-то изменилось, раздался щелчок и она открылась.

— Исчезни! — прорычал мой негостеприимный домовладелец, он же мой похититель по совместительству.

Ну я не гордая, вошла в дом.

За мной с остервенением захлопнули дверь.

Дом оказался впечатляющим — огромный холл, красивая ведущая наверх широкая лестница, внушительные широкие окна, заливающие все пространство мягким светом, ковры мягкие на полу и на ступенях, все в таком классическом южном американском стиле, в общем замечательный такой дом.

И тут дверь позади все так же стоящей меня открылась, едва не ударив, Кел, ощутив сопротивление створки сначала заглянул, потом попросил:

— Отодвинься.

Ну раз просят, подвинулась. Кел явился с двумя пакетами полными продуктов, скомандовал мне 'иди наверх, бросай рюкзак и спускайся, кормить буду', и утопал видимо в направлении кухни. И я снова осталась одна. Постояла. Подумала. Пошла наверх выбирать себе спальное место.

Выбрала поближе к лестнице, то есть первую спальню с краю. Интерьер даже толком не рассматривала, сразу бросила вещи на кровать и отправилась в душ.

Минут через десять, встряхивая все еще влажными волосами, спустилась вниз, на ходу прислушиваясь к умопомрачительному аромату чего-то жаренного, и так, практически исключительно по запаху и обнаружила кухню.

А там танцевал Кел.

Ну не совсем, чтобы танцевал, но двигался он так, пританцовывая, и стругал салат. А на плите жарилось что-то с мясом, на столе уже были готовые тосты и омлет, из скрытых колонок звучала какая-то мелодия с индейскими нотками и... И я стояла и смотрела на Кела. Засмотрелась, если честно. Оборотень полурасстегнул рубашку, собрал волосы в хвост на затылке, и босиком в темно-синих джинсах крутился по кухне, одновременно и салат готовя, и раскладывая по местам баночки со специями, маслами, салатными заправками, которые принес из лавки. И двигался он так плавно, четко, местами резко и молниеносно, с грацией хищника и в то же время как-то до крайности по-домашнему выглядел босиком и в полурастегнутой клетчатой рубашке, которая открывала ну очень мускулистую грудь, и...

Тут заработал кондиционер.

Кел вздрогнул всем телом, стремительно повернулся ко мне, прикрыв глаза, втянул носом воздух и выдохнул:

— Ты невероятно пахнешь.

Открыл глаза, смерил меня взглядом, сглотнул и хрипло добавил:

— Выглядишь так же. Как куколка.

— Качина, — проговорила я, скрывая внутреннее содрогание при этом слове.

— Знаешь наш язык? — удивился Кел.

— Частично, — я прошла в кухню, откидывая назад свои волосы.

Черные. Темнее, чем даже у Вихо, а он как он говорил единственный черный волк в стае, меня же оборотень называл редкостью — черные волосы и ярко голубые глаза у волчиц встречались редко. Тот факт, что я не волчица, а человек, Вихо привычно забывал в наших с ним... пусть будет беседах.

Кел проследил за каждым моим движением с отчетливо голодным видом, и я не выдержав заметила:

— Слушай, сомневаюсь, что у такого парня как ты имеется недостаток в женском внимании, так что прекрати паясничать по поводу моей повышенной привлекательности.

Усмехнувшись, Кел произнес:

— Ты очень привлекательная. Точно Качина. Такая белая кожа, насыщенного цвета черные волосы, совершенно удивительные глаза цвета чистого летнего неба. И да — ты для меня редкость, среди наших девушек практически нет брюнеток.

Оставив неприятную для меня тему, я поинтересовалась:

— А что значит твое имя?

— Кел?

Я кивнула.

— Воробей, — улыбнулся оборотень. — Я быстрый и неприметный как воробей.

Никогда бы не подумала, что его имя имеет такое значение.

Сев за стол, и поглаживая пальцем мраморную столешницу, поинтересовалась:

— А Роутег?

— Огонь. Не спрашивай почему.

— Не буду.

В сковородке что-то угрожающе заскворчало и Кел с невероятной скоростью метнулся туда, чтобы тарелку с омлетом, стоящую передо мной, вскоре украсило что-то вроде бекона, но в перемолотом виде.

— Можно приступать к обеду, — пододвигая мне вилку и нож, сообщил оборотень, и принялся накладывать это подобие бекона и себе.

Потом на стол был поставлен салат, заправки и кетчуп. Для меня Кел налил стакан апельсинового сока, себе воды и мы начали есть.

— Омлет великолепен, — отдала я должное искусству повара, — мясо оригинальное, но тоже очень даже.

— Знаю, — не без гордости ответил Кел, — омлет это то блюдо, которое я научился готовить в совершенстве. Один живу.

Я понятливо кивнула, и набрала себе салата.

И тут Кел, прожевав, сложил и руки и с явным сомнением, неверием и чем-то еще мне не понятным, задал вопрос, который явно его мучил:

— Слушай, я все никак не могу решиться говорить или нет... — он взглянул на меня, — Мадди, а ты вообще знаешь, что у Вихо до тебя семь жен было?

Я промолчала, безразлично глядя на Кела.

— Это да, или нет? — не понял он.

Я продолжала все так же молча смотреть на него.

— То есть знала? — продолжал допытываться Кел.

Я улыбнулась, и вернулась к обеду. Оборотень молчал, глядя на меня. Я закончила с омлетом и салатом, парой глотков допила сок, и поднявшись сказала:

— Ты готовил, я мою посуду.

— Посуду моет посудомойка, — возразил Кел. — Чего ты молчишь?

— Я не молчу, что подтверждает сказанная ранее реплика про посуду, — ответила безразлично. — Посудомойка где?

Кел указал направление движения, я обнаружила агрегат, открыла и...

— Ею еще даже не пользовались. Тут внутри лежит инструкция, упаковка, — и все это явно придется вынимать мне.

Кел подошел, взяв меня за талию плавно отодвинул, присев, стал разбираться с посудомойкой и ворчать по поводу того, что ее еще даже не подключили.

— Схожу за инструментами, — вздохнул он.

Пока он разбирался с кухонной техникой спокойно все перемыла под краном и перетерла обнаруженным в шкафу полотенечком. Открыв холодильник разложила продукты так как я привыкла, заодно проинспектировав, что у меня собственно есть.

— Если что понадобится, берешь в любой лавке.

Тут я была вынуждена признаться:

— У меня с собой не так много наличных денег.

Кел, чья голова в данный момент как раз в посудомойке была, рассмеялся, высунулся и глядя на меня, спросил:

— Ты серьезно думаешь, что их тут у тебя кто-нибудь возьмет? Ты под защитой Роутега, за все, что тебе понадобится, платит он.

Это крайне печально, потому как личных вещей у меня с собой было до печального мало, в смысле одежды и прочего, а вот тратить деньги этого неприятного типа по кличке Повелитель мне не хотелось. Да и вообще какое-то странное обращение. Я еще могла понять Вихо, оно на их языке переводится просто главный, но Повелитель... странно как-то, и говорит о жутко завышенном ЧСВ типчика.

Поймала на себе заинтересованный взгляд Кела, который явно хотел бы разгадать, о чем я думаю. Да и вообще явно чего-то хотел.

— Пригласишь на свидание? — спросила, язвительно улыбнувшись.

— Извини, сегодня вечером занят, — вполне серьезно ответил он.

Почувствовала себя дурой, но решила уточнить:

— Завтра?

— И завтра тоже занят, — вздохнул Кел.

Я уже хотела было съехидничать, как оборотень, совершенно фантастически улыбнувшись, примерно так же, как там на террасе перед нападением, заявил:

— Но раз ты уже согласна, через двенадцать дней я весь твой, на все вечера!

И раскинул руки, приглашая обняться по данному столь радостному поводу.

Припомнила, что и Роутег говорил что-то про двенадцать дней, и с подозрением спросила:

— Период весенних песен начнется?

— Он самый, — прекращая ждать объятий и сложив руки на груди, подтвердил Кел. — Ты же в курсе, что это?

Отрицательно помотала головой.

— Шутишь?

Снова головой помотала.

— Слушай, я тебя не понимаю, — Кел смотрел свысока и удивленно, — что-то ты знаешь, о чем-то понятия не имеешь, массу всего скрываешь. Ну да ладно, будет еще время и я все узнаю. Уже вечер, мне пора, а ты не скучай. Захочешь прогуляться — ходи свободно, о тебе уже все знают, так что не тронут.

С этими словами оборотень явно паясничая, поклонился, послал воздушный поцелуй, развернулся и ушел.

Когда за ним закрылась дверь, я взяла салфетку, протерла стол, поискала и не нашла мусорного ведра, так что пришлось все остатки от еды сложить в пакет из-под покупок, после чего я пошла не то чтобы исследовать дом, но так присмотреться где что есть. Обнаружила огромный телевизор в гостиной комнате на первом этаже. Найдя после недолгих поисков пульт, устроилась на огромном коричневом кожаном диване, включила.

Практически сразу стало ясно, что с этим телевидением что-то не так. Различные кулинарные шоу, программы о воспитании детей, обучающие программы, масса фильмов времен так пятидесятых-шестидесятых годов про идеальных домохозяек в отутюженных и накрахмаленных платьишках с передничками, заботящихся о пышности пирога и сытности обеда. На всех каналах. Масса различных телевизионных шоу прошлых лет. Вездесущий канал Дискавери. Никакой крови, насилия, ужасов и передач о террористах. Никаких современных новостей. Вообще никаких новостей. Куда я попала?!

За два часа прощелкав более сотни каналов, я отупела достаточно для того, чтобы задуматься о муже, детях и черничном пироге который несомненно буду печь, когда выйду замуж и заведу детей. Значит так, только завожу детей и тут же оп и пирог! Несомненно. Вот как встану с родильного кресла, так сразу за пирог!

И вдруг, совершенно неожиданно, на одном из каналов я увидела бегущую внизу строку, о том, что есть срочные новости на канале 214. О, с каким воодушевлением я его тут же включила! Ну включила, чтобы узнать, что новости будут в десять. Глянув на часы, обнаружила всего-то начало восьмого.

Подумав, переключила на музыкальный канал, и под успокаивающую классическую музыку заснула.

* * *

Тихий щелчок двери разбудил мгновенно, вот подскакивать я не спешила. И лежала все так же без движения, прислушиваясь к звукам. Их было двое, и одного из них я узнала по голосу:

— Спит, — произнес Роутег.

— Ты втянул нас в войну, Повелитель, — этот голос принадлежал явно пожилому мужчине.

— Нет, — уверенно ответил Роутег. — Она человек, так что кровная месть невозможна, ни один из кланов не сочтет это достойным поводом.

— Полагаешь, Вихо это остановит?

Я лично точно знала, что нет. Впрочем, я не знаю ничего в принципе, что могло бы остановить Вихо.

Больше я ничего не услышала, оборотни прошли на кухню, я глянула на часы — девять, сладко зевнула и снова заснула.

Проснулась от того, что дверь захлопнулась. Обнаружила, что меня укрыли, когда и как непонятно, но покрывало было совсем новое, даже этикетка сохранилась.

Села на диване, сонно моргая, глянула на часы — без трех минут десять. Торопливо включила телевизор, забралась с ногами на диван, приготовилась...

Шло очередное кулинарное шоу, в котором обсуждались различные способы приготовления яблочно-мятной шарлотки, внезапно шоу прервали и на весь экран возникла моя фотография годичной давности, когда Вихо сфотографировал меня на мое девятнадцатилетие в его очередном подарке — ожерелье из голубых бриллиантов под цвет моих глаз. Шикарная я скромно сидела на краю стула и даже пыталась улыбаться. На фоне этой фотографии, появились слова 'Манзи Вихо была похищена главой клана Истэка'. Далее следовало 'За любую информацию о месте нахождении' и так далее, но меня потрясло другое — они написали 'Манзи Вихо', то есть Вихо перед всеми объявил меня своей женой. Женой. А за похищение жены, то есть члена семьи, кровная месть объявляется безоговорочно.

Легла на диван, глядя в темный потолок — на улице уже была ночь, подумала о том, что каникулы выдадутся на редкость короткими. На миг мелькнула мысль сбежать куда-нибудь, чтобы вообще никто не нашел, но... Вихо все равно найдет, причем скорее рано, чем поздно. А я только обрадовалась... Даже появилась надежда, что завтрашний день рождения проведу без него, впервые с пятнадцати лет.

Поднявшись, завернулась в покрывало и побрела на кухню, думая о том, что надо найти управление кондиционером и сделать температуру потеплее. Когда пришла на кухню, увидела на столе сверток. На свертке явно для меня было написано одно слово — 'Ужин'. Надо же, обо мне кажется, позаботились. Развернула бумагу — приготовленные явно на костре ребрышки, пахло вкусно. Но мне сейчас больше хотелось чаю. Порыскав по кухне, обнаружила много всего запакованного, от чашек до пиалок, чая не нашла. Посмотрела в пакетах, принесенных Келом, там тоже ни чая, ни кофе не было. Решила пойти прогуляться по городку, вроде никто не запрещал, заодно схожу куплю себе чай.

На мне были шорты и майка, кроссовки оставила у дверей, когда вошла, на том же месте и нашла их. Захватив с собой двадцать долларов, вышла из дома, закрыла двери. Подумала, что наверное не заперла — попыталась открыть, но нет, дверь уже была закрыта. Приложила ладонь — замок щелкнул, открываясь. Интересный механизм. Вновь закрыв дверь, отправилась в город.

Особняк Роутега освещался наземными фонарями, бассейн в виде орла перед домом тоже подсвечивался, а вот в самом городе было темно. Ни фонарей, ни толкового освещения, хорошо хоть в домах горел свет, так что дорога была видна довольно приемлемо.

Идя к лавке, я услышала, как сзади посигналили — отскочила в сторону, мимо меня на скорости миль пятнадцать в час практически бесшумно проехал электрокар. Белый, открытый, то есть без боковых стекол, с навесом только. За рулем сидела женщина, на сидениях подпрыгивало около пяти детей, которые развернулись и радостно на меня уставились. Кар остановился, затем сдав назад, подъехал ко мне, женщина, невысокая стройная шатенка, приветливо улыбнувшись, спросила:

— Милая, тебе помочь?

— Добрый вечер, — изумленно поздоровалась я.

— Может подвести? — продолжила женщина.— Ты куда идешь?

— В магазин, — ответила тихо.

— В какой? — продолжила она.

— Ну мне чай нужно купить, — пробормотала я, залезая на переднее сидение электрокара.

— Чай, — она задумалась, проворачивая ключ в зажигании, — Чай, это магазин Керука. Дети, ведите себя прилично!

Я обернулась, и оказалось, что трое сидящих позади меня малыша, придвинулись ближе и теперь заинтересованно меня обнюхивают, двое постарше, которые сидели дальше, тоже явно принюхивались.

— Мадди, простите, они у меня любопытные, — извинилась женщина, и мы поехали.

Потрясенная окончательно я, удивленно спросила:

— Вы знаете мое имя?

— Милая, ну конечно знаю, — сверкнула улыбкой моя собеседница.— Я, правда, только одного не могу понять — тебе известно, что ты восьмая жена у Вихо?!

Я промолчала.

Не интересующаяся моим ответом неведомая собеседница, увеличивая скорость миль до двадцати в час, продолжила:

— Многие считают, что ты стала его невестой из-за денег, все же Вихо самый богатый из всех оборотней, а вы, люди, отличаетесь меркантильностью, но я думаю, ты просто не знала. Как ты смотришь на то, чтобы поужинать с нами? Кохэна вернется к рассвету, так что мы с детьми решили съездить и поужинать на озере. Там замечательно! Можно поохотиться даже... Ох, ты же не умеешь. А да ничего, дети побегают сами, а мы замечательно посидим на берегу. Ты любишь озера? Я взяла с собой яблочно-вишневую шарлоттку, она замечательная! Правда дети не едят ничего мучного, но выпечка сегодня получилась изумительная! Ты обязательно оценишь!

И она все говорила, говорила и говорила, а я, растерянно хлопая ресницами, как-то неожиданно поняла, что вопрос с моим согласием уже полностью решен и да мне предстоит оценить шарлоттку и клубничный сок, а завтра Аяша приготовит малиновое пралине, и самые вкусные булочки в пекарне у Ииска, я обязательно должна их попробовать.

Магазин Керука встретил меня благословенной тишиной, так как Аяша осталась на улице с детьми, воспитывать их по причине того, что самый маленький под шумок ее непрекращающегося разговора, все же обнюхал мои волосы.

Так вот в магазине было тихо, восхитительно тихо, и в этой прекрасной тишине на меня вопросительно смотрел высокий оборотень, стоящий за торговой стойкой и три женщины, перебирающие пищевые ароматизаторы. Кажется, они искали мятный. И если так, то явно для той самой яблочно-мятной шарлоттки, о которой рассказывали в шоу, прерванном срочными новостями про меня.

— Добрый вечер, — несколько нервно поздоровалась я.

— Добрый вечер, Маделин, — неожиданно радостно поприветствовали меня все женщины.

Не 'Манзи' — уже хорошо.

Я улыбнулась, прошла к пристально следящему за каждым моим движением оборотню, и вежливо произнесла:

— Добрый вечер, Керук. Где я могу найти чай?

Мужчина, тоже слегка рыжеватый, как и все здесь, указал на дальний от двери стеллаж, и ни слова не произнес. Таким образом, тишина из благословенной превратилась в весьма напряженную. Я прошлась по магазину, подошла к стеллажу с чаями. Быстро выбрала первый попавшийся черный чай, ориентируясь на самую маленькую упаковку, вернулась к продавцу и услышала его задумчивое:

— Ты ему не жена.

— Простите? — честно говоря, возникло ощущение, что ослышалась.

Отрицательно мотнул головой, словно отмахнулся от моего вопроса.

Я молча поставила на стойку выбранный чай и двадцать долларов. Керук смерил меня насмешливым взглядом. Достал из под прилавка пакет с символикой магазина, сложил в него упаковку чая и мои двадцать долларов, молча протянул мне.

— Простите, — нет, ну это ни в какие ворота уже, — вы деньги не взяли, — сообщила я.

— Серьезно? — иронично поинтересовался Керук.

Всунул мне пакет, сложил руки на груди и продолжил нагловато глядеть. Откровенно говоря с такими взглядами спорить не хотелось. Поэтому я молча достала деньги, положила на стойку, и пробормотав: 'Спасибо, доброй ночи', развернулась, чтобы уйти.

Остановила меня насмешливая фраза:

— У нас здесь совершенно другие деньги, Маделин. И женщины к ним не прикасаются, за все платят мужчины, сначала отец, после муж, в случае смерти мужа сын. Так что заберите ваши доллары, все ваши покупки оплачивает Роутег.

Это меня откровенно говоря сильно расстроило. С другой стороны, зная Вихо и учитывая имевшее место объявление, я здесь на крайне непродолжительное время, так что. Молча вернулась, взяла деньги, поставила на стойку чай, за который как оказалось не могу заплатить, развернулась и вышла. Почему-то появилось желание разреветься, но я уже давно научилась сдерживаться.

Так что даже сумела улыбнуться встретившей меня вопросительным взглядом Аяше.

— Так ты ничего не взяла, — затараторила женщина. — Не нашла нужного чая? Оставь заявку в каталоге, Керук привезет. Правда, в течение недели, но все же лучше, чем ничего. Садись, поехали, а то дети уже становятся просто неуправляемыми. Знаешь, с малышами всегда так — как восходит полная луна, так их вечерами в доме не удержишь. Хорошо, что есть парк, иначе я бы замучилась постоянно чинить царапины на мебели, они же вечно носятся выпустив когти!

И еще много, много, очень много информации, за потоком которой я практически забыла о случившемся. Мы ехали еще минут двадцать, что не удивительно, учитывая скорость передвижения, и вскорости подъехали к лесу, на стоянке возле которого уже стояло больше ста одинаковых многоместных белых электрокаров. Что я сразу заметила, так это полное отсутствие номеров на машинах — как они тут определяют, где чья, совершенно непонятно.

Едва Аяша остановила электрокар, выбрав место на парковке поближе к лесу, как дети тут же, даже не спрашивая разрешения, с визгом выскочили и умчались — младшие помчались на четвереньках, те что постарше гордо убежали на ногах только. Никак не отреагировав на это бегство, словно все так и должно быть, Аяша заглушила двигатель, выпрыгнула и на ходу рассказывая мне рецепт пирога с беконом, пошла открывать багажник. Из багажного отделения оборотница достала покрывало, я забрала его, чтобы хоть что-то понести и объемную корзину с едой. Мне при виде размера корзины стало не по себе — я бы такое ни за что не подняла, но Аяша легко потопала к виднеющейся между деревьями дороге, продолжая посвящать меня в тонкости кулинарии.

Метров через четыреста, в дополнение к рецептурным частностям, начало раздаваться странное:

— О, а вот и Доли, махни рукой, нет, она справа. А там Кайини с детьми, два часа на юг, ага, правильно махнула. Имитеку! Привет, милая, как ты себя чувствуешь? У нее живот огромный совсем, видишь, чую принесет она Ригоху пятерых сразу, а не по одному. А это Кими, она как и остальные девушки ждет дней весенних песен, вот тогда бродить будет уже не с мамой, а с подругами тут. Ты где хочешь, в лесу или ближе к озеру сесть? Ближе к озеру? Да, там лучше всего. Комаров нет, не бойся. Ох, бесенята уже дичь подняли, слышишь?

Все что я услышала, это отдаленный вой и ничего более.

— Кто-то крупный, — встревожено произнесла Аяша, остановившись.

Но уже в следующее мгновение облегченно выдохнула и затараторила:

— А, Повелитель здесь, все в порядке, он разберется.

— С чем разберется? — спросила я, пытаясь подстроиться под быстрый шаг женщины.

— Со всем, — беззаботно ответила она. — Это же Повелитель, когда он в городе можно совершенно ни о чем не переживать. Вот, малыши уже завалили добычу. Идем.

Но идти дальше не получилось, потому что совершенно беззвучно подъехавший мотоцикл перегородил путь.

— Садись, — холодно приказал мне Роутег.

Хотела было сообщить, что я лично предпочла бы прогулку, но вспомнив увиденное по телевизору, догадалась зачем он приехал. Молча передала Аяше покрывало, пожелала приятного вечера, и забралась на сиденье мотоцикла, естественно обняв водителя, как же иначе ехать.

Мотоцикл мягко завелся, и бесшумно сорвался с места.

Ну вот и закончилась моя отсрочка.

Когда выезжали из парка, оборотень неожиданно прорычал:

— Не прижимайся ко мне!

Отпрянула.

— Держись, но не прижимайся, — произнес уже мягче.

Я могла бы промолчать, но я была расстроена, и мне откровенно было страшно, поэтому откинувшись чуть назад, и ухватившись за железную часть багажника, спросила:

— Ты настолько брезгливый, или я настолько отвратительна?

Роутег, увеличивая скорость, обернулся, глянул на меня, так что в свете полной поднимающейся луны, его глаза сверкнули серебром, и произнес:

— Ты настолько возбуждающая.

И мы помчались по улицам пустого города. Не заняло это и пяти минут, потому что мчались так, что ветер в ушах свистел, а затормозили перед домом так, что я едва не свалилась, к счастью оборотень поддержал. И отпрянул, едва понял, что я могу держаться на ногах.

— Пошли, — недружелюбно бросил он, устремившись в дом.

Мне ничего не оставалось, как отправиться следом.

Вошла, разулась, сняла джинсовую куртку, оставшись в майке, вспомнила слова оборотня, надела куртку обратно. Пошла искать 'повелителя'.

Роутег, с банкой пива, ждал меня на кухне. Едва я вошла, бросил мне вторую банку, я ее едва поймала, и приказал:

— Садись, нам предстоит долгий разговор.

Я села. Поставила пиво на стол, отодвинула от себя. С удивлением пронаблюдала за тем, как Роутег открывает собственную банку, делает глоток.

— Чего так удивленно смотришь? — поинтересовался он.

— Разве оборотни пьют? — честно говоря не знала.

Усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами. Волосы у Роутега кстати потемнее будут, чем у того же Кела, да и остальных, скорее черные с красно-кирпичным оттенком, глаза серые, глубоко посаженные, выдающийся орлиный нос, плотно сжатые небольшие губы, квадратный подбородок — образец мужественности, но далеко не красавчик. Откровенно удивило то, что внушительной мускулатурой Роутег не обладал, спортивный и худощавый, не более, что не особо типично для оборотней.

— Обычно после столь внимательных взглядов, я укладываю человеческих женщин на спину, — сообщил вдруг он.

Я вздрогнула, потрясенно посмотрела на него.

— Хм, забавная реакция, — Роутег снова отхлебнул пива.

— Забавный разговор, — пробормотала я, поднимаясь.

Сходила, налила себе сока, со стаканом вернулась назад, села. Вздрогнула повторно, осознав, что Роутег проследил за каждым моим движением, не отрывая взгляда. И кажется, не мигая даже. Появилось дикое желание уйти подальше, дистанцироваться, сбежать, но я понимала, что мне бежать некуда.

— И? — спросила несколько враждебно. — Так о чем тебе срочно понадобилось поговорить?

Растянул губы в улыбке, все так же пристально глядя. Отхлебнул из банки, с глухим стуком поставил ее на стол, и произнес:

— Ты знала о том, что Вихо собирается на тебе жениться?

Пожала плечами, спокойно ответила:

— Да, он не скрывал этого.

Роутег как-то странно отреагировал, подняв брови и продемонстрировав недоумение, потом хмыкнул, и предположил:

— Он хотел затащить тебя в постель, пообещав жениться?

Разговор становился совершенно странным.

— Нет, — раздраженно ответила я. — Он собирался жениться, и после этого затащить меня в постель.

Оборотень как раз брался за пиво, но услышав сказанное мной, передумал пить, сложил руки на груди и глянул как на последнюю лгунью. Криво усмехнулся, недоверчиво помотал головой, и вдруг сообщил:

— Маделин, малышка, я скажу тебе то, что является негласным правилом среди оборотней — мы не женимся на человеческих девках, как бы привлекательны они не были. У нас, жениться на подобной тебе, все равно, что у вас заявить общественности — я гей. Такие союзы как бы может и допускаются, но не одобряются, являясь противоестественными. И уж тем более на подобное не решился бы ни один глава клана.

Настала моя пора сильно недоумевать. Не женятся, значит? Безумно любопытная информация. Особенно в свете того, что Вихо уже во всеуслышание объявил меня своей женой. Что меня, лично, не особо удивило, в отличие от Роутега.

— Слушайте, — я устало вздохнула, — мне очень интересно, зачем вы меня вообще похитили?!

Ответом мне стала кривая ухмылка, я смотрю этот оборотень очень любит вот так вот полунамеком выражать эмоции, после чего он все же снизошел до объяснения:

— У меня была девушка...

— Ваша невеста? — тут же спросила я, вдруг осознав, для кого готовился этот дом.

— Нет, — ответил Роутег, — человеческая девушка. В один день она напросилась съездить с Керуком, навестить свою подругу. Вихо ее убил.

Несмотря на то, с какой легкостью Роутег мне об этом рассказывал, я вдруг ощутила, насколько тяжело давались ему эти слова, хотя внешне... Внешне, он говорил с полуиздевкой, вот только непонятно над кем издевался.

— Естественно я был в бешенстве, — продолжил он, глядя теперь не на меня, а на банку с пивом. — Но бросить вызов Вихо не мог — она не являлась оборотнем, у меня не было права на кровную месть. По нашим традициям виновен в ситуации я — не уберег.

Он замолчал, словно переживая всю эту ситуацию снова.

— Я достаточно долго ждал, и дождался сообщения своего информатора о том, что к Вихо везут ценную для него человеческую девку. Око за око, так у вас говорят?

И Роутег посмотрел на меня. Посмотрел так, что я неожиданно ощутила себя на пороге смерти... Ведь койот фактически произнес 'Смерть за смерть'. И он прекрасно понимал, что я быстро проведу аналогию. Провела.

Гулко сглотнув, хрипло спросила:

— Ты меня убьешь?

Ответ был предельно честен:

— Это вариант. — Выдержал паузу.

Затем слегка прищурил глаза, пристально глядя на меня, и тихо произнес:

— Мы не убиваем женщин.

Подобная фраза явно подразумевала, что-то вроде 'мы не Вихо, мы не убийцы'. Убийцы или нет, в любом случае я сейчас оказалась в зависимости от мужчины, явно охваченного жаждой мести, и мне было не особо весело.

— Что будет со мной? — спросила, опустив взгляд.

У Роутега характер не особо приятный, так что я ожидала очередной издевки, но вместо нее услышала вопрос:

— Так значит, Вихо действительно собирался на тебе жениться?

Полагаю, что все еще собирается.

— Он так говорил, — начав крутить стакан, тихо ответила я.

— Как 'так'? — жестко спросил Роутег. — Мне нужна конкретная формулировка.

Взглянула на оборотня, собираясь сказать, что мне как минимум не приятен данный разговор, а как максимум не собираюсь я ничего рассказывать, и напоролась на пугающий взгляд и жестокое:

— Маделин, прежде чем попытаться промолчать, учти — я могу и настоять, причем используя достаточно бесчеловечные методы. Ты любишь боль?

У меня даже мысли не возникло, что он шутит. За время общения с Вихо я уже поняла, что с юмором у оборотней достаточно туго. Мелькнула мысль сбежать... но тут же вспомнила, как это подобие человека умеет двигаться и потому осталась сидеть на месте.

— Маделин!

Сдох бы ты, Роутег. Вот прямо здесь и сейчас сдох бы!

— Он принял это решение не сразу, — с трудом, сдерживая желание вскочить, заорать, разбить что-нибудь, произнесла я.

— Правда? А что было до этого?

А до этого был мой первый самый худший день рождения. Мои пятнадцать лет. День, в который праздник обернулся кошмаром. Потому что в тот миг, когда я собиралась задуть свечи на торте, дверь распахнулась и в окутавшей дом тишине прозвучало издевательское: ' Манзи, я же сказал — не приглашай гостей'. И я сидела за столом, глядя на догорающие свечи, а подручные Вихо вышвыривали всех моих гостей из дома, не особо заботясь о том, не поранятся ли дети. В какой-то момент с хрипом упал на колени мой отец, который пытался остановить творящийся беспредел, и вот тогда я вскрикнув, подскочила с места. Но Вихо остановил меня, сказав: 'Нет-нет, Качина, не стоит беспокоиться о нем, никто не убьет твоего отца, ведь я пришел за твоей жизнью. Помнишь, ты мне ее обещала?'. Никогда не забуду крик мамы, когда она это услышала. И именно тогда, я подняла взгляд и посмотрела в глаза Вихо. Он улыбался, ему безумно нравилось происходящее. 'Идем, — сказал Вихо, — настало время прощаться с жизнью. Не бойся, я убью тебя быстро'. И я поднялась и пошла за ним, не взглянув на родителей и потом, всю ночь, в ожидании смерти дико сожалея об этом. Вот только смерти не было. Был праздник в огромном магазине игрушек, было предложение выбрать все, что я только захочу, был невероятных размеров торт, вкуса которого я не ощутила, были вопросы обо мне, моей учебе, моих друзьях, о том, как я провела время с тех пор, как мы последний раз встречались. И было возвращение домой на рассвете, поцелуй в щечку и слова: 'Я одолжу тебе твою жизнь еще на год, Манзи. И не приглашай больше гостей'.

Спустя год на мое шестнадцатилетние из дома ушли все, я уговорила, и даже со всеми успела попрощаться, и приготовилась умереть... в шесть вечера к дому привезли перевязанный алым бантом автомобиль, стоимостью в наш дом, а затем вошел Вихо с ключами в руках, и поздравил меня с днем рождения. А прочитав по моему лицу, куда я хотела послать его и его подарок, жестко произнес: 'Или ты принимаешь автомобиль, или им собьют твоего старшего брата, когда он побежит на пробежку, как поступает каждое утро. Выбор всегда за тобой, Манзи.' Естественно, вопроса об отказе даже не возникло. Но в глубине души, получив такой подарок, я слегка обрадовалась — появилась надежда, что на этот раз Вихо меня не убьет. Так и случилось — у меня снова был невероятно дорогой день рождения, и на этот раз я даже ощутила вкус торта — миндальное пралине с легким коричным привкусом. И вопрос Вихо: 'Манзи, расскажи, как ты провела каждый день этого года, который считала последним?'. Я не стала говорить ему, что чудесно. Действительно чудесно, ведь каждый день приближал меня к смерти, а потому я ценила семью, своих оставшихся после ужасного дня рождения крайне немногочисленных друзей, хорошие книги, уроки французского, которые взяла, чтобы не думать о смерти. Дни действительно были прекрасны, но ночи... К рассвету, проведя меня домой, Вихо с улыбкой поправил мои волосы, заправив прядь за ухо, и сообщил: 'Продолжай наслаждаться жизнь, я подарю тебе жизнь, если и этот год ты проведешь как надо'. Я постаралась жить на полную катушку даже не ради себя, ради родителей. К концу года, за несколько дней до дня рождения, у меня появился парень, моя первая любовь, тогда в моей жизни случился и первый поцелуй... и второй. И наш роман стремительно развивался...

В мое семнадцатое день рождения Вихо явился с дорогим ноутбуком. Я, уже догадываясь, что мы снова отправимся куда-то в недешевое место, надела черное облегающее короткое платье, подкрасилась, распустила волосы и едва дверь открылась, спустилась к своему мучителю. Вихо остановился, сделав два шага от порога. Несколько минут молчал, глядя на достаточно враждебно взиравшую на него меня, после чего, швырнув ноутбук Бешенному Стэму, развернулся и вышел. Дик, последовавший за ним, вернулся минут через десять, кивнул мне головой и скомандовал: 'На выход, Маделин.' Сказать, что я испугалась тогда — не сказать ничего. Это был день рождения в лучшем ресторане, который весь был снят для меня, но Вихо не присутствовал. Он позвонил мне через несколько дней и хриплым голосом сообщил: 'Мы изменим правила игры, Манзи, ты будешь жить, но твою жизнь я забираю себе. Всю без остатка. И правила твоей жизни отныне меняются, Манзи. Никаких других парней, я запрещаю тебе даже смотреть в сторону человеческих самцов. Никакого алкоголя, моя будущая жена не должна травить себя. Никаких человеческих друзей — люди слабы, а жена главы волчьих кланов не может позволить себе слабости. Живи, учись, не нарушай правила. В двадцать лет, когда взойдет полная луна, ты покинешь мир людей и станешь принадлежать мне'. Вот так началась моя новая жизнь по новым правилам, которые я нарушила лишь один раз, когда на вечеринке, плюнув на все и решив, что не убьет же меня Вихо за бутылку пива, выпила. Мне никто ничего не сделал, но на моего младшего брата напали и избили неизвестные. Точнее, как сказать неизвестные — на его спине ножом вырезали одно слово 'Пиво'. Больше я правил не нарушала.

А Роутег ждал ответа.

— Три года назад, — с трудом начала я, — Вихо сказал, что будущая жена главы волчьих кланов должна соблюдать определенные правила и озвучил мне их. А до этого, он взял в залог мою жизнь, в обмен на жизнь моего отца.

На оборотня я не смотрела. Не взглянула и тогда, когда Роутег спросил:

— Жизнь твоего отца до этого принадлежала Вихо?

Пришлось объяснить:

— Папа — полукровка из его клана.

Пауза, на этот раз довольно долгая, и ледяное:

— Полукровкам запрещено иметь детей.

Я промолчала, Роутег догадался сам:

— Хочешь сказать, что твой отец сбежал из земель оборотней?

Молча кивнула.

— Хм, — усмехнулся он, — что ж, это объясняет, почему Вихо хотел его убить, но не дает ответа на вопрос, для чего он собирался жениться на тебе.

— Вопрос не ко мне, — грубо ответила я.

Посмотрела на Роутега, тот не сводил пристального взгляда с меня. Помолчал, допил пиво. Встав, достал из холодильника другую бутылку, и уже не садясь за стол, а стоя напротив и опираясь о столешницу, произнес:

— В стае Вихо готовились к свадебному обряду, собирались волки для ночного бега, вот только имени невесты объявлено не было... Что ж, теперь ясно почему. К слову, исключительно любопытно, ты знала о том, что все жены Вихо покончили жизнь самоубийством?

Я не ответила.

Известно, не известно, какая разница? Жизнь моего отца в обмен на мою жизнь — договор был таковым, а детали уже не имеют значения. В принципе, для меня уже ничего не имело значения.

Роутег не дождавшись ответа, снова сел, открыл банку с пивом, глотнул, посмотрел на меня и произнес:

— Рядом с Вихо ни одна наша женщина не выдерживает более трех месяцев. Человеческие практически лишены инстинктов и потому живут дольше — полгода.

Я невольно вздрогнула. О человеческих женщинах мне было неизвестно, Вихо говорил лишь о женах. На миг прикрыла глаза, затем посмотрела на сок в стакане. Оранжевый, с волоконцами мякоти, привычный апельсиновый сок... не хочется думать о будущем.

— Хочешь знать, в чем причина? — поинтересовался Роутег.

Подняла взгляд на него.

— Страх, — глядя мне в глаза произнес оборотень. — Все дело в страхе.

Приподняла бровь, выражая все свое мрачное недоумение по поводу его слов. Глава клана Истэка усмехнулся, затем задумчиво произнес:

— У каждого из нас есть свой дар, дар Вихо — страх. Безотчетный, неконтролируемый ужас, который он способен внушать его окружающим. Родись он человеком — погиб бы в детстве, вы, люди, уничтожаете то, что вызывает у вас страх.

— У оборотней иначе? — тихо спросила я.

— Иначе, — подтвердил Роутег. — Страх вынуждает беспрекословно, безотчетно, бездумно подчиняться. Вихо — непререкаемый правитель клана Волка.

Оборотень вдруг протянул руку над столом, и на белой каменной поверхности внезапно начали собираться крупицы и крупинки красновато-рыжего песка, все больше и больше, словно возникая из воздуха, они присоединялись к маленькому вихрю, танцующему под рукой Роутега. За несколько секунд, вихрь из незримого воздушного, стал отчетливо видным — песчаным. Движение руки и песок расплескался кляксой на столе.

— Клан Волка, — начал говорить Роутег, и словно повинуясь его словам песок ожил и расступился, оставив на столе песочный рисунок, изображающий голову волка,— всегда занимал особое положение среди иных кланов.

И вновь, словно повинуясь его словам, песок, что ореолом окружал голову волка, пришел в движение и отступил, оставляя изображение десятков животных — медведей, их было больше всего-навсего, соколов, воронов, сов, змей, черепах, койотов, лисиц. Это были очень анатомически точные изображения и изумительная техника песочного рисунка.

— Волки — хранители, они как никто другой способен к состраданию, они всегда готовы прийти на помощь, — и ко всем животным от изображения волка потянулись струйки песка. — Волки — проницательны, они ощущают все чувства и намерения.

И глаза у нарисованного волка слегка прищурились, так словно сейчас этот волк смотрел на меня, пристально, внимательно, видя меня насквозь.

Словно завороженная, я не сразу заметила взгляд Роутега, внимательный и пристальный, не просто всматривающийся в меня, в стремлении распознать мои мысли, чувства и намерения — взгляд оборотня прожигал.

Слова оказались не лучше.

— Веками, — хрипло произнес Роутег, — веками мы, Волки, были основой нашего мира. Волки — непредсказуемы и потому неуловимы, мы противостояли любой угрозе, мы неизменно оставались непобедимы, сколь бы силен не был враг...

Он замолчал, я же едва дыша, смотрела на песочный рисунок и думала о том, что он сказал 'Мы — волки'. Мы! Разве он не койот?

— Да, я не принадлежу к народу Истэка, — усмехнувшись, подтвердил мои подозрения Роутег,— но занимаю пост главы клана по праву.

Он слегка пошевелил пальцами, и рисунок волка начал расплываться, словно размываясь.

— Теперь все иначе, — глухо продолжил Роутег. — С появлением Вихо в клане Волка изменилось все! Был распущен совет старейшин и теперь власть Вихо абсолютна. Отныне Волки более не хранители Великих степей, но ее стражи и властители, вынуждающие склониться все кланы. В данный момент независимое положение хранят лишь Змеи и Койоты, для остальных поклонение власти Вихо стало единственным путем выживания.

Я молчала, потрясенно следя за тем, как расплывшаяся морда волка покрывает все остальные рисунки, словно вбирая их в себя. И вот на моих глазах создалась другая картина — оскаленная морда волка в центре, и склонившиеся перед ней животные по краю... Покорно склонившиеся.

— Волки сильны, но осторожны, и потому решительно действуют лишь стаей. Стая — подчиняется Вихо, волки не способны сопротивляться его силе, все кланы не способны сопротивляться силе стаи.

Роутег сжал руку в кулак и весь песок мгновенно собрался, став сначала песчаным холмиком, а затем... стеклянным шаром размером с кулак оборотня. Глава народа Истека задумчиво начал перекатывать его по поверхности стола, затем глянув на меня, движением, отправил шар катиться ко мне. Я испуганно убрала руки, шар со звоном стукнулся о мой стакан и остановился.

— Мой дар, один из них — управление песком, — усмехнувшись, сообщил Роутег.

У меня не было слов.

Я вспомнила стремительно налетевшую на перрон песчаную бурю, то, как песок мешал сторожившим меня оборотням, то как он замел следы от автомобильных шин, стоило нам отъехать.

Молча посмотрела на стеклянный шар, тот факт, что он только что был песком тяжело было принять и осознать... с трудом воспринималось и все сказанное Роутегом.

Посмотрела на оборотня, он улыбнулся мне, вновь взял банку, сделал глоток, а затем, глядя куда-то поверх меня, тихо произнес:

— Мне не нравится, как изменился клан Волка с приходом к власти Вихо. Но я не вмешивался, дела клана Волка, это дела клана Волка, я теперь Истэка. Мне не нравится, то, как племена и народы моего мира склоняются перед Вихо, но дела иных кланов, это дела иных кланов. Но когда Вихо отнял то, что принадлежало мне... — и он взглянул мне в глаза, чтобы с усмешкой спросить: — Ты вероятно ждешь, что я верну тебя Вихо?

— Это было бы логично, — ответила я.

Почему-то я не испытывала страха. Даже отчетливо понимая, что для оборотней 'око за око', это сто процентов 'смерть за смерть', а значит у меня есть весомый повод опасаться за свою жизнь, но... страха не было. Устала бояться?

Роутег усмехнулся, откинулся на спинку стула, насмешливо глядя на меня, и лишь когда затаившая дыхание я, уже ощутила головокружение, издевательски произнес:

— Вихо не получит тебя. Ни-ког-да.

-Честно? Я не поверила.

— Ни в этом мире, ни в истинном, ни в Серых гранях, — продолжил он.— Я не буду, как старейшины, строить догадки и предположения о том, насколько ты ему нужна. Нужна — в этом я убедился и мне этого достаточно, а значит — ты останешься здесь.

С этими словами он встал, зашвырнул последовательно пустые бутылки в мойку, и уже собирался выйти, как я, сумев совладать с эмоциями, спросила:

— Надолго?

— Навсегда, — ответил Роутег.

А затем вдруг крутанул стул, установил спинкой вперед, уселся, сложив руки, снова уставился на меня пристальным немигающим взглядом. Я неожиданно поняла, чем нравятся оборотни — вот такое подчеркнуто всецелое внимание подкупает. Сразу начинаешь чувствовать себя центром мироздания, и включаются наши человеческие инстинкты — мы интересуемся теми, кто интересуется нами, срабатывает заложенный природой механизм. А оборотни этим явно научились пользоваться. Как, впрочем, и многим другим.

— Нравлюсь? — усмехнувшись, поинтересовался глава клана Истэка.

Скептически посмотрев на него, сказала:

— Теперь, когда Вихо во всеуслышание объявил о том, что я его жена, кровная месть возможна.

— И что дальше? — соблазняющий шепот.

Невольно вспомнила о его желании попользоваться моим телом, чтобы досадить Вихо.

Испуганно посмотрела на Роутега, ожидая развития поднятой темы. Но этот мужчина был изменчив как ветер, и прекратив крайне вызывающе поведение, он сообщил:

— Вихо не получит тебя. Начинаю понимать, что нанес ему куда более значительный удар, чем планировал — я потерял девушку, он гораздо большее, нежели просто соблазнительное тело.

Какая интересная оценка собственно меня — 'соблазнительное тело', слов нет.

А впрочем, нашлись:

— Зная Вихо, могу точно сказать, твое желание мести его не остановит. И это просто констатация факта.

Роутег поднялся, вернул стул на место. И подхватив оставшуюся полную банку с пивом, бросил уходя:

— Поверь, я последний, с кем Вихо следовало бы связываться.

С этими словами оборотень ушел.

Я осталась сидеть на кухне.

Сказать, что мне было невесело — ничего не сказать. Жизнь стала на редкость безрадостной. Нет, она такой была и раньше, но уж теперь... Мне казалось, что нет ничего хуже, чем попасть так, как попала я, когда в моей жизни появился Вихо, но оказалось, что все может быть еще хуже — оказаться пешкой в борьбе кланов, орудием мести.

Закрыв лицо руками, с трудом сдержала стон. Что я знала совершенно точно — рано или поздно Вихо меня заберет, это неизбежно. Примерно так же неизбежно, как наступление зимы. Или смерти. Еще отчетливо стало ясно, что Роутег не опуститься до моего убийства из мести, а значит мне смерть не грозит.

Грозит кое-что другое — желание Роутега переспать со мной, которое он считал совершенно естественным. Еще бы, унизить врага, переспав с той, кого он во всеуслышание назвал женой. Что-то мне подсказывало, что такая месть Роутега вполне устроит, ну а мое мнение, как и всегда, никого не интересует.

Внезапно дверь открылась, затем появился привычно бесшумно ступающий Роутег, и на стол передо мной легла пачка чая в знакомой упаковке. Сам оборотень, нависнув, и поставив руки на столешницу по обе стороны от меня, прошептал у самого уха:

— Мадди, цветочек, давай расставим приоритеты в нашей игре.

То есть и этот играет. Внезапно появилась крамольная мысль, что все оборотни привыкли не жить, а скорее играть по правилам и без.

— Ты в моем городе находишься под моей защитой, следовательно, все твои счета оплачиваю я. Демонстративно отказавшись от данного порядка вещей, ты унизила меня заботой о моем финансовом состоянии. В нашем мире, соблазнительная, мужчина, не способный обеспечить находящуюся под его защитой женщину не достоин уважения. Не смей впредь так поступать.

Я могла бы многое сказать на это, но сжав зубы, сдержанно ответила:

— Хорошо.

— Вот и чудно, — Роутег выпрямился. — Я принес тебе ужин, — он указал на те самые жаренные ребрышки в промасленной бумаге, что все еще высились посреди стола. — Не привык о ком-либо заботится, но раз уж украл тебя не подумав головой предварительно, придется менять некоторые привычки. Ужинай и ложись спать, я в доме не ночую.

— Хорошо, — произнесла, все так же глядя на стакан.

Роутег ушел, на этот раз окончательно. Я встала, сложила принесенную еду в холодильник, допила сок, вымыла стакан и поставила на место в шкаф. Выключила свет и в полумраке, рассеиваемом лишь свечением полной луны, поднялась на второй этаж. Хорошо, что комната была ближайшей к лестнице.

* * *

На следующий день мне исполнилось двадцать лет. Я отметила это, отсалютовав собственному отражению бокалом со все тем же апельсиновым соком, приготовила себе на завтрак омлет и тосты, после чего завалилась на диван перед телевизором. С одной стороны я была искренне рада тому, что сегодня не увижу Вихо, с другой день только начинался, и еще совершенно не ясно чем закончится, так что радоваться было рано.

До обеда ничего не случилось, но я все-таки еще не радовалась, в мои дни рождения Вихо, или его парни появлялись ближе к закату.

Закат встретила стоя у окна и нервно глядя на подъездную дорогу к дому... никого.

Не могла поверить. Стояла, стояла... когда стемнело, вспомнила, что даже не пообедала, но есть и не хотелось, хотелось скорее истерично расхохотаться — Вихо не пришел! Не пришел, правда! Тянулись минуты, медленно, как патока, текли часы, и никого! Девять часов... Десять... Одиннадцать... Двенадцать я все же встретила истерическим смешком, держась за гардину и медленно сползая вниз.

Потом долго сидела на полу, обняв колени руками, улыбаясь и чувствуя себя ненормальной. Вихо обещал, что в этот день подарит мне себя, в буквальном смысле и со всем из этого вытекающим, он так его ждал, этот день, с нескрываемым предвкушением ждал и вот — ничего.

На душе было странное, очень странное чувство, словно вдруг жизнь пошла по совершенно иному пути, и я не знала, что ждет за поворотом. У меня была четкая, совершенно четкая уверенность, что Вихо появится, как появлялся каждый год в этот день, но его нет. С трудом пода

вила истерический смех, поднялась и направилась наверх, в комнату, намереваясь рухнуть в постель и спать. Просто спать, стараясь вообще ни о чем не думать.

И в этот момент я услышала шепот.

Тихий шепот в сумраке совершенно пустого дома.

Голос, смутно знакомый, и в то же время не узнаваемый, голос, который звал, что-то повторяя.

Не поверив в первый миг, я остановилась на ступеньках, прислушиваясь.

И услышала тихое и словно отдаленное: 'Мадди... Маделин... Мадди...'

Я схожу с ума? Дернула головой, словно пыталась отогнать этот навязчивый шепот и он пропал, дом снова погрузился в тишину не нарушаемую ни чем.

Поднялась наверх, стараясь не оглядываться и не бояться, вошла в комнату, заперла двери. Этот дом пугал меня, но Роутег оказался гораздо страшнее, так что я была откровенно рада, что он здесь не ночует.

Устроившись в постели закрыла глаза и провалилась в сон.

* * *

На следующее утро я совершила обход дома, обнаружила книги на втором этаже в трех закрытых белой тканью стеллажах, выбрала историю о приключении ковбоев на диком западе, и с книгой устроилась на кровати, намереваясь провести день за чтением. Делать что-либо еще смысла не было — дом не мой, жить в нем долго я все равно не буду, в город выходить смысла не было, еды... ем я мало, а там еще помидоры остались и мясо, может на ужин съем. В обед спускаться на кухню было откровенно лень, я повернулась на другой бок и продолжила читать, книжка попалась очень увлекательная.

На закате, когда я уже подумывала о том, чтобы включить свет, внизу раздалось раздраженное:

— Маделин!

Затем и голос Кела прозвучал:

— Она практически ничего не ела, в холодильнике все продукты которые я принес остались, и в город не выходила. Какого...

Он не успел договорить, как промчавшись по лестнице и ударом ноги распахнув двери в комнату влетел взбешенный Роутег. Увидел меня, резко выдохнул 'Жива!', и вот после этого прошипел:

— Убью!

— За что это? — резонно спросила я, переворачивая страничку.

Или не нашелся что ответить, или собирался выдать основательную тираду, но не успел — следом за разъяренным хозяином дома поднялся Кел, приветливо кивнул мне, поинтересовался:

— Что читаешь?

— Историю про ковбоев, — ответила, улыбнувшись этому солнечному парню.

— Ты чего ничего не ела? — продолжил он.

— Не хотелось, — ответила вполне искренне.

— Слушай, Мадди, мы, бывает, по неделям пропадать можем, когда уходим в Истинный мир, ты вот так же будешь сидеть в доме не выходя в город и голодая, или это способ суицида такой замысловатый?

Я снова улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Спускайся на кухню, так и быть покормлю тебя своим коронным блюдом, — сказал Кел, и вышел.

Роутег остался, за время болтовни Кела заметно успокоившийся, смерил меня крайне плотоядным взглядом, захотелось прикрыться, и произнес:

— Ты даже не открыла чай, который я принес.

— Не хотела, — ответила холодно.

После чего поднялась, оправив рубашку, и ушла к Келу, не оборачиваясь даже. Волосы, расчесанные еще утром, пригладила рукой как могла, и сбежав по ступенькам вниз, вошла на кухню.

Кел творил омлет!

На столе были уже порезанные кубиком помидоры, наструганные соломкой ребрышки, точнее мясо с них, сами кости лежали отдельной тоскливой кучкой, и покоцанные кружочком перцы, а оборотень, смахивая слезы, видимо от жалости к себе, жарил лук.

— А лук зачем? — устраиваясь на стуле, спросила я.

— Он, — Кел снова вытер слезы, — придает особый вкус и сытость.

— И соленость... — улыбнулась я.

Бросив на меня хмурый взгляд, оборотень не согласился:

— Слезы я подтираю вовремя, ни одна в сковороду не упала. Подай перец.

Раскомандовались некоторые.

Но чего, встала, подала досточку с перцем. Потом пришлось подавать все остальное, и яйца разбивать, и перемешивать! А вот солить Кел мне не доверил, соль и специи отмерял сам, очень забавно меряя это кончиком ножа.

— Все, теперь расставляй тарелки, и нарезай хлеб, — снова скомандовал он.

— А ты? — задала я чисто риторический вопрос.

— А я буду восхищаться своим кулинарным талантом, — совершенно серьезно ответил он.

И широко улыбнулся. Мол в курсе, что наглеет, но будет наглеть дальше. Я, уже зная где тарелки, достала их из шкафа, глянула на входящего Роутега, и как бы мне не хотелось пообедать без него, на стол я поставила три блюда. Разложила столовые приборы, Кел насыпал всем омлета.

Ели молча, как-то стало ясно, что оба оборотня уставшие. Внезапно Кел спросил:

— Кто будет сопровождать обоз?

— Я, — последовал краткий ответ.

Кел заметно потерял аппетит. Начал ковырять кусочки перца с видом сильно задумавшегося человека, затем открыл рот, явно желая что-то сказать... закрыл, вернулся к еде. Но не удержался и через несколько минут произнес:

— Я достаточно силен.

— Нет, — отрезал Роутег. И даже снизошел до объяснения: — Я не буду никем рисковать.

Кел возразил:

— Если он и нанесет удар, то скорее в изнанке, чем в... — взгляд на вконец заинтересовавшуюся меня и оборотень умолк.

А вот это уже не красиво. И даже обидно.

И такого от Кела я не ожидала. Парень извиняющиеся улыбнулся, но я все равно обиделась. А затем, даже не знаю почему, поступила как в детстве мы с братьями — набрала немного омлета на вилку, развернула ее и запустила едой в оборотня! Кусок перца в яйце шлепнулся прямо Келу на нос. И мне сразу стало как-то приятнее и легче на душе.

Обалдевший Кел растерянно хлопал ресницами. Роутег, бросив на меня мрачный взгляд, вернулся к еде, никак не прокомментировав случившееся. Кел сузил глаза. Взял собственную вилку, развернул, разместив импровизированную катапульту самым опасным для меня образом, выбрал на своей тарелке кусочек лука, подвигал бровями, намекая, что конец мне.

— Ты не посмеешь! — заявила я, уверенная в собственной безопасности.

У оборотней женщина это что-то неприкасаемое, это мне Вихо объяснил, так что...

Кел улыбнулся.

Шлепнул по ручке вилки. Катапульта сработала, лук взвился в воздух, я естественно увернулась! Но сам факт!

— Ребят, вы какие-то неправильные оборотни, — возвращаясь на место, заявила я. — Пиво пьете, женщин не бережете. Что-то с вами явно не так.

И вот только села мне в нос прилетел кусок омлета. Медленно повернула голову, пока кусок так же медленно сползал по лицу. Кел, с самым невинным видом опять ел, но меня его вид не обманул ни на грамм.

— Все, это война, — заявила угрожающе.

— Считай, ты ее уже проиграла, — ответил оборотень.

— Почему это? — беря салфетку и вытираясь, поинтересовалась я.

— Боеприпасы на исходе, — совершенно серьезно, разве что в глазах смешинки прятались, сообщил Кел. — Так что есть два варианта — или ты принимаешь позорное и несмываемое поражение, или все же соизволишь перестать злиться по надуманному поводу, и сходишь, а лучше съездишь за едой. Кстати, Роутег тебе тоже электрокар пригнал, только учти — в городе передвигаться разрешено с максимальной скоростью двадцать пять миль в час, но вот лично тебе я бы посоветовал десять.

— Да проще пешком дойти, — пробормотала я.

— Правила есть правила, — Кел мне улыбнулся.

Я же припомнила один момент:

— Кое-кто мчал тут по территории со скоростью миль сто, не меньше, — выразительно указала пальцем на Роутега.

Но Келу и тут было что ответить:

— Мы оборотни, у нас скорость реакции выше, у наших женщин ниже, у тебя вообще никакая, а тут повсюду дети бегают в обоих ипостасях. Так что десять, Мадди, не испытывай судьбу.

Я кивнула, даже не собираясь покидать дом и куда-то там ехать за продуктами, хотя... Идея покататься по городу, а больше того по парку и вокруг озера неожиданно показалась крайне притягательной.

— В городе есть отменная пекарня, — продолжил Кел, — обязательно съезди туда, там замечательные круасаны.

Кивнула, сделав вид, что совершенно и полностью согласна.

После обеда я осталась разбираться с посудой и уборкой, оба оборотня ушли в кабинет, единственное помещение, которое запиралось в этом доме и вход в которое мне был запрещен. К слову прошлась мимо дверей — не услышала ни звука, видимо помещение было изолированно от прослушки.

Спустя полчаса в дом стали приходить другие оборотни. Мне, на свою беду устроившейся в гостиной на диване с книгой в руках, кивали, приветствуя, но ни капли не приветливо, и шли в кабинет Повелителя. К двенадцатому появившемуся я устала изображать радушие и получать ноль эмоций в ответ, поэтому, решила прокататься по городу.

Гараж обнаружился в конце подъездной дороги, перед гаражом стоял белый электрокар, точно такой же как и у всех здесь. Подумав, что ни за что не отличу его от чужих, подошла к ближайшему цветущему кусту, сорвала цветочек, прикрепила его на руль, и удовлетворившись тюнингом, села. Управление оказалось простейшим — поворот ключа и все завелось. Два рычага, нажимаешь один и транспорт движется вперед, второй — назад, направление движения задаешь поворотами руля, все просто, даже пятилетний ребенок справится. Осторожно выехала на подъездную дорогу, неспешно направилась к фонтану. А к дому продолжали идти оборотни, причем пешком, несмотря на полуденное солнце.

Я же поехала в город. Двигалась со скоростью миль пятнадцать, по причине того, что тут действительно могли быть дети, но никого так и не встретила. То ли время обеденной сиесты, а зной стоял удушающий, то ли еще что. В любом случае, миновав город за минут сорок, я подъехала к парку. На стоянке моя машина оказалась единственной. Припарковавшись, я вытащила ключи из замка зажигания, и пошла бродить по парку.

Лесопосадка оказалась крайне ухоженной — по бокам дорожек росли цветы, словно отделяя тропинки от сплошного зеленого ковра, высокие деревья создавали густую тень и здесь, несмотря на зной, было даже прохладно. Я шла, вовсю разглядывая лесок, и удивлялась тому, насколько здесь было чисто, трава не примята, все веточки на кустах не сломаны, и в целом даже не скажешь, что вчера тут едва ли не под каждым деревом был импровизированный пикник домохозяек. Ни объедков, ни оберток, ничего! Словно я вообще первая, кто сюда пришел.

Где-то за час дошла до озера. Остановилась на пологом берегу, вдохнув всей грудью напоенный цветочным ароматом воздух, в очередной раз восхитилось. Озеро оказалось огромным. Настолько, что противоположный берег едва угадывался вдали. Чистая голубая вода, зеленая густая трава устилающая берег до самой кромки воды, деревья сплетением ветвей придающие озеру сказочности. Я вообще словно в другой мир попала. В удивительно красивый, невероятно гармоничный мир.

Спустившись ближе к воде, я устроилась на поваленном стволе дерева, искренне пожалела, что не захватила книгу с собой, и решила, что я гораздо больше времени буду проводить здесь. А может даже и все свое свободное время. Здесь было удивительно. И я сидела и наслаждалась природой довольно долго, проследила за тем, как исчезло за деревьями заходящее солнце, словно огромный апельсин закатился за горизонт.

И вдруг ветви ближайшего куста раздвинулись, высунулась забавная острая мордочка, звереныш смерил меня внимательным взглядом и исчез. Всего через пару мгновений, такая же забавная мордочка выглянула из-за дерева. Потом еще одна. И еще. И пока я сильно удивлялась, еще один койотик, гордо ступая, принес мне маленькую корзинку, долго стоял и недовольно фыркал, пока я не догадалась, что нужно ее взять, после чего удовлетворенно кивнул и так же гордо ушел. Донельзя удивленная я, расположив корзинку на коленях, развернула бумагу и обнаружила красиво отрезанный кусок яблочно-мятной шарлотки, украшенной веточкой мяты. Выглядело до крайности аппетитно, так что, несмотря на продолжающие мелькать то тут, то там мордочки койотов, я с наслаждением и неторопливо все съела, оказалось вкусно до невозможности. И уже когда вытирала руки, с берега спустилась Аяша со словами:

— Что же ты свой электрокар далеко так оставила? Ты же не оборотень, тебе столько пешком тяжело идти.

— Добрый вечер, Аяша, — поздоровалась я, поднявшись при виде женщины. — Спасибо, было очень вкусно.

— Да, удачный рецепт. Будем тут сидеть?

И не успела я что-либо ответить, как Аяша уже тащила меня вправо, метров на двести, где на верху, до начала спуска к озеру, бросила свою корзинку с покрывалом, но бросила она в потрясающем месте — отсюда открывался вид на маленький островок посреди озера.

— Люблю это место, — тараторила женщина, пока раскладывала еду, на расстеленный нами плед, — озеро с этого места смотрится сказочно. А мы как приехали, я сразу Хаммину послала тебя найти, просто я в человеческом облике всяко медленнее малышей двигаюсь. Значит, понравилась шарлотка? Сейчас расскажу, как ее готовить.

Но я, тормозя этот поток речи, спросила:

— Вы знали, что я у озера?

— Ну конечно, — добродушно подтвердила она. — Все же слышали, как твой электрокар из города выехал.

Надо же.

А Аяша затараторила:

— Как я скучаю по старым временам, когда у домов не было звукоизоляции, можно было даже не спрашивать у соседей как дела, и так все было известно, а теперь... ну да что жалеть, с Повелителем не спорят.

— Почему это? — устраиваясь на покрывале, спросила я.

Просто так спросила, мне даже любопытно не было.

Но Аяша, в какой-то немыслимо короткий миг, вдруг оказалась рядом, склонилась к моему уху и прошептала:

— Потому что это Повелитель, и он опасен.

После чего вновь став смазанной тенью, она переместилась обратно. Я потрясенно смотрела на ее тщательно завитые кудряшки, подведенные алой помадой губы, и карие, накрашенные так, чтобы казаться более выразительными глаза — идеальная домохозяйка 50-тых, со скоростью движений как у героев фантастических боевиков.

— У меня изумительно вкусный получился мясной рулет, попробуешь?

Почему-то я не рискнула сказать нет, да Аяша и не ждала ответа, и вскоре в моей пластиковой тарелке было много чего на 'попробовать'. А женщина все рассказывала и рассказывала, причем нить ее рассказа я давно потеряла, особенно когда в лесу стали появляться другие женщины, так же раскладывая покрывала и обустраивая пикники. Некоторые устроились читать книги, несмотря на то, что стремительно темнело, и я лично не смогла бы прочесть ни строчки, большинство ходили друг к другу в 'гости', некоторые подходили к нам и вступали с Аяшей в беседы, имевшие целью обсудить кулинарные пристрастия, здоровались со мной и интересовались как дела. Таким образом к наступлению сумерек весь лес превратился в что-то вроде масштабных посиделок, а где-то вдалеке выли волки... или койоты?

И вдруг мирная до того обстановка резко сменилась напряженностью, оглушившей меня внезапной тишиной. Женщины замерли. Ни звука, ни шевеления, словно даже дышать перестали.

Я, глядя на застывшую Аяшу тихо спросила:

— Что случилось?

— Чужой, — одними губами произнесла женщина.

У меня сердце остановилось.

— Его встретили, — продолжила Аяша. — Везут к дому Повелителя.

Я замерла.

— Не Вихо, — мгновенно успокоила она меня. — Для Вихо сюда пути нет. Видимо кто-то из старейшин. Наверное, тебе стоит вернуться.

Я кивнула и поднялась, думая о том, что пройти прогулка по лесу в такой темени будет сложной. Так и вышло — стемнело настолько, что я совершенно дорожки не видела, зато все присутствующие отчетливо видели меня, и из разных мест по мере моего движения доносилось:

— Правее.

— Левее.

— Дорожка в трех шагах от тебя.

— Осторожнее, ветка.

— Пригнись.

— Правее.

— Может тебя проводить?

— Ровнее.

— Ветка.

Вот так вот я и добралась до парковки. Там не было тени от деревьев, зато имелся неясный свет от луны. И вот в лунном свете я узрела заполненную одинаковыми машинами парковку, и на руле у каждого электрокара красовался цветок! Потрясающе! И как мне теперь искать свой транспорт?!

Резко выдохнув, я уже собиралась пойти и даже не знаю как искать свой транспорт, как из-за спины раздалось:

— Твоя машина первая с краю, мы передвинули.

Обернулась — на краю леса стояла миниатюрная девушка в белом цветастом платье, словно обнимающем хрупкую фигурку, кудряшки развевал ветер, глаза поблескивали золотом.

— Я Винона, можно Вин.

— Очень приятно, — отреагировала на знакомство и переспросила: — Простите, что значит передвинули? Как? У меня ключи с собой.

— Не бери их, — посоветовала девушка. — Ты же человек, еще потеряешь в лесу. А передвинули просто, руками, она же легкая. Ты поторопись, там старейшина уже полчаса как в доме Повелителя. И по городу можешь ехать быстро, все дети сейчас охотятся у озера.

— Спасибо, — пробормотала, направляясь к ближайшему электрокару. — Этот?

— Да, а с цветами ты хорошо придумала, красиво очень получилось, нам понравилось.

Это я уже поняла.

— Я рада, — ответила, усаживаясь.

Не с первого раза попала ключом в паз, в итоге завела, выехала с парковки, помчалась в дом Роутега со скоростью двадцать пять миль в час. Уже на подъезде к зданию снизила скорость, типа вроде я все время ехала медленнее некуда, но обмануть никого не удалось.

— Я же сказал — скорость десять миль в час, — произнес Кел, выйдя из-за колонны.

Ничего не ответив, я бросила электрокар, легко взбежала по ступеням, игнорируя как Кела, так и еще имеющихся здесь оборотней, штук восемь не меньше, и поспешила открыть дверь. Меня, что интересно, никто не останавливал.

Едва я вошла, в нос словно ударил аромат леса, цветущих кувшинок, стрекот сверчков, пение ночных птиц, легкий ветерок, наполненный запахом листвы и ягод, холодок лесного ручейка, струящегося меж корней древних деревьев...

Замерла, зажмурилась, вдохнула всей грудью, откровенно наслаждаясь этим удивительным ощущением леса, открыла глаза и улыбнулась, встретив взгляд стоящего в дверях кабинета Роутега пожилого мужчины. Мужчина действительно был в возрасте, о чем свидетельствовали и морщины на лице цвета старой бизоновой кожи, и седые прямые волосы, спускающиеся до плеч, и кустистые брови, из под которых на меня удивительно ясно взирали орехово-красные глаза.

— Как видишь, она ему не жена, — раздался голос Роутега.

Пришлый оборотень, втянул носом воздух, прикрыл на миг глаза, распахнул, и произнес:

— Здравствуй, Маделин.

— Добрый вечер, — ответила, делая несмелый шаг за порог.

— Ты долго, — произнес, выходя из своего кабинета Роутег.

Передернула плечом, не желая отвечать. Я может и пленница, но... в общем не мои проблемы в том, что я пленница. Старейшина тоже совершенно и полностью проигнорировал так сказать Повелителя, медленно, плавно, словно не желая напугать, приблизился ко мне, остановился в двух шагах, внимательно разглядывая. Я занималась тем же, изучая старейшину оборотней, точнее его одежду — кожаная, с бахромой по швам, явно изрядно поношенная, пахнущая лесом.

Внезапно он задал совершенно неожиданный вопрос:

— Что ты чувствуешь?

Несколько удивленно ответила:

— Пахнет лесом.

— И ты это чувствуешь? — начал допытываться оборотень.

— Да, — я не видела смысла скрывать.

— Значит обычный человек, — протянул мужчина, — оборотень определил бы степь по запаху.

Старейшина улыбнулся мне, повернулся к Роутегу и произнес жестко, почти приказным тоном:

— Она квартерон, кровь больше человеческая, чем наша, ничего такого, ради чего стоило бы бросать вызов. Верни ее Вихо, девчонка лишь привлекательная пустышка, не более.

Вот тебе раз, а такой приятный был дядечка на первый взгляд.

Роутег, привалившийся плечом к дверному косяку и меланхолично на нас взирающий, усмехнулся и произнес:

— Нет.

И в доме вдруг запахло как перед грозой, словно вот-вот ударят молнии и начнется дождь. Я даже поежилась невольно.

— Нет!? — переспросил старейшина.

Под потолком сверкнуло, а грохот раздался где-то вдали.

— Ты смеешь перечить мне? — продолжил он.

Мне уже даже стало интересно, чем все закончится, и вообще подерутся — не подерутся. Драться они не собирались, по крайней мере Роутег даже не сдвинулся с места, и глядя на старейшину отчетливо проговорил:

— Человеческая девка за человеческую девку. Он взял мое, я забрал то, что Вихо назвал своим.

И тут старейшина выдвинул убойный по его мнению аргумент:

— Вихо назвал ее женой.

Роутег усмехнулся, чуть подался вперед и проникновенно спросил:

— Ты ощущаешь его запах на ней? Ты видишь шрам от ритуального укуса?

— Но Вихо назвал ее своей женой! — повысив голос, повторил старейшина.

И вот тогда Роутег с мрачной решимостью произнес:

— А если я сделаю ее своей женой, ты успокоишься? Да ну лесом! Я стремительно замотала головой, надеясь привлечь хоть какое-то внимание Роутега, но мое мнение тут, кажется, совершенно не желали брать в расчет!

— Ты не посмеешь! — сорвался старейшина.

— Почему нет? — Роутег уже явно издевался. — Если вы, поправ вековое право на месть, пытаетесь навязать мне главенствующее положение Вихо, то, что мешает мне тоже слегка 'забыть' о традициях?

Повисла пауза.

В этой паузе как-то не очень громко прозвучало мое решительное:

— Да никогда!

И на него никто не обратил внимание.

Эти двое смотрели только друг на друга, и плевать они хотели собственно на меня. Я плевать не хотела, я себя в общем и целом даже люблю, а Роутег вовсе не являлся пределом моих мечтаний, и этот закрытый мир тоже. И Вихо. И...

— До ночи брачного согласия еще десять суток, — проговорил вдруг старейшина.

— Мне это известно, — издевательски сообщил Роутег.

— Десять суток, — старейшина повторил с нажимом.

— Она человек, я могу взять ее в любой момент. Как пожелаю, когда пожелаю, и столько раз, сколько мне захочется, — без нажима, но со все той де издевкой, ответил Роутег.

И я поняла, что влипла. У этих свои игры, у Роутега с Вихо своя месть, а я тут вообще не пришей кобыле хвост! Но сидеть и ждать, пока эти двое что-то решат, полностью игнорируя мое мнение, мне как-то не очень хочется!

— А иду-ка я покатаюсь, — произнесла, осторожно отступая к дверям.

Никто и слова не сказал.

Молча вышла из дома 'Повелителя', с ужасом посмотрела на преградившего мне путь Кела.

— Куда-то собралась? — поинтересовался оборотень.

— Да, поеду в парк, расскажу девчонкам новости, — не моргнув, соврала я.

Кивнув, Кел отошел в сторону, пропуская меня.

Я сбежала по ступеням и остановилась.

Куда конкретно бежать сейчас вопрос не стоял, потому как одно я решила точно — как можно дальше. А на электрокаре далеко не уедешь однозначно. Да и скорость смехотворная. Зато метрах в пятидесяти от дома, на изгибе подъездной дороги поблескивали мотоциклы. Судя по форме, размеру и обтекаемости явно спортивные.

Я обернулась к дому, крикнула:

— Кел, можно я на мотоциклы гляну?

— Без проблем, — согласился он.

Идя к мотоциклам единственное, о чем я думала — оборотни не вынимают ключей из замка зажигания. Не вынимают, потому как тут совершенное и абсолютное доверие, это я уже поняла, а значит этим можно воспользоваться. И вокруг пески, может даже и зыбучие, но есть зато шанс, что я проскачу, а уж там что-нибудь придумаю, уж все лучше, чем быть бессловесной марионеткой.

На негнущихся ногах подошла к мотоциклам, прикоснулась к самому большому из них, провела рукой от руля до сидения, и... И поняла, что это очень глупо с моей стороны. Я не знаю города, не знаю окружающую местность, ездить на мотоцикле умею лишь в теории, а уж тем более по пескам. Глупо вот так вот подставляться.

Тяжело вздохнув, развернулась, чтобы пойти к электрокару, и заметила возле дерева, в паре метров всего, стоящего оборотня. То есть на мотоциклы мне посмотреть разрешили, но каждый шаг все равно контролировали.

— Насмотрелась? — поинтересовался оборотень, не особо скрывая насмешку в голосе.

— Да, красивые, — скрывая разочарование, ответила я.

И поплелась к электрокару.

По городу ехала с черепашьей скоростью, размышляя о том, что меня ждет впереди. Забавное приключение перед принесением себя в жертву забавным быть переставало. И я откровенно не знала, что делать. Почему-то было стойкое чувство, что Вихо не откажется от меня, даже если Роутег... а не хочется думать, что может сделать Роутег. В конце концов Вихо по крайней мере умел хоть иногда быть милым... Кого я обманываю? Он не умел. Как и Роутег.

Остановившись, закрыла лицо руками и долго сидела так, пока не услышала совсем рядом:

— Роутег приказал тебе вернуться.

Вскинула голову, увидела незнакомого оборотня на мотоцикле, который остановился рядом. И вот как он подъехал совершенно без звука?! Что это за мотоциклы такие?!

Но приказал, так приказал, — я развернула электрокар и помчалась к дому повелителя... со скоростью пять миль в час. Медленнее эта хрень просто не ехала. Оборотень следовал за мной... шагом. Он устал обгонять и возвращаться, плюнул, причем демонстративно, и теперь шел рядом, ведя своего стального коня за руль. Я ехала.

Но как бы не растягивала время, наступил момент, когда все же подъехала к дому Роутега. Оставила электрокар, не вынимая ключей из замка зажигания, уныло пошла к строению, нехотя поднялась по ступеням, открыла дверь, вошла.

Надеюсь, он устал ждать и потому ушел, в смысле оборотня тут не было. И запаха леса больше не было. И даже свет нигде толком не горел. Нигде, кроме комнаты, в которой я поселилась. Предчувствуя малоприятное, взбежала по лестнице наверх, открыла шире дверь и... Роутег сидел на кровати, а перед ним лежали все мои вещи. Мои личные вещи. То, что я взяла из своего дома, отчетливо понимая, что больше никогда в него не вернусь. Это были мои личные вещи!

— Ты долго, — вытаскивая из рюкзака коробочку с ожерельем, подаренным мне Вихо, произнес Роутег.

— Я была бы очень благодарна, если бы ты не рылся в моих вещах! — желание подойти и вырвать рюкзак из его рук с трудом сдержала.

Мужчина мрачно глянул на меня поверх моего же рюкзака, открыл коробочку, поднес к лицу, вдохнул, хмыкнул и произнес:

— Надевала всего раз. Забавно.

— Ничего забавного, — я продолжала стоять в дверном проеме, с нескрываемой яростью глядя на него.

Роутег, словно впечатлившись демонстрацией моей злости, засунул коробочку обратно в рюкзак, небрежно отшвырнул его на край кровати, после чего поднялся и сообщил:

— В народе Истека допускается брак с несколькими женщинами сразу.

Я не совсем поняла, к чему это было сказано, но оборотень объяснил все очень наглядно — он медленно подошел ко мне, пальцем поддел подбородок, вынуждая запрокинуть голову. С высоты своего роста заглянул в мои глаза, затем его взгляд, скользнув по лицу, остановился на губах. Роутег выразительно-алчно глянул на них, и снова посмотрел в мои глаза. Вопросительно посмотрел.

— Нет, — проговорила, отчетливо понимая, что если он действительно этого захочет, на мой отказ не обратит ни малейшего внимания, и спрашивает меня исключительно ради развлечения.

Он просто играл.

— Ты очень красивая, — слегка хрипло произнес Роутег, его собственные глаза мягко засияли серебром, — соблазнительная...

Обновление от 28.11.2016 г.

Большим пальцем он коснулся моих губ.

— Нежная...

Я дернулась, сбрасывая его руку с себя. Роутег усмехнулся, пристально глядя на меня совершенно холодными злыми глазами. Вожделение, интерес ко мне как к женщине? Как бы не так! Он если и затащит меня в постель, в процессе будет думать лишь об одном — как сильно это взбесит Вихо. И я бы позлорадствовала, вот только от осознания ситуации было очень горько и страшно. Очень страшно.

Несколько долгих, пугающе долгих секунд, Роутег смотрел в мои глаза, а затем неожиданно спросил:

— Что привезти тебе, Мадди-цветочек?

— Ничего, — я отступила на шаг, надеясь, что он сейчас просто уйдет и все. Уйдет и я останусь одна, мне безумно нравилось к слову быть одной... так безопаснее.

Роутег улыбнулся, а затем ледяным голосом приказал:

— Вернись на место!

Мне вдруг захотелось ощутить в ладони рукоять магнума сорок четвертого калибра с разрывными пулями в стволе. Но вместо этого я переспросила:

— Что?

Роутег, не меняя ни положения, ни выражения лица, повторил:

— Вернись на место!

И даже добавил:

— И не смей впредь выказывать неповиновение, женщина.

Мне было страшно, но не настолько, чтобы следовать чьим-то приказам.

— Я — пленница, — резонно заметила, — выказывать неповиновение моя прямая обязанность, иначе весь смысл плена теряется, вы не находите?

Роутег не находил. Роутег пристально смотрел на меня, и взгляд его делался нехорошим. Затем на губах появилась странная ухмылка, он хмыкнул, кивнул, признавая мою прямоту, и вновь спросил:

— Так что тебе привезти, апони?

— Апони? — переспросила я.

— Да, — его взгляд был пугающим, — апони — бабочка, яркая, красивая... хрупкая.

Я содрогнулась, осознав намек.

— Вернись на место, — мягче, но с нескрываемой угрозой повторил Роутег.

Все, чего мне сейчас хотелось, это развернуться и броситься прочь, сбежать, оказавшись как можно дальше от того, кто пугал беспринципностью и стремлением отомстить Вихо, используя меня. Вот только куда бежать?! Бежать было некуда, да и догонит в считанные секунды.

— Будешь умолять? — внезапно поинтересовался Роутег. Поинтересовался, не скрывая издевки.

А затем вдруг единым рывком настиг, одной рукой обхватил за талию, второй, намотав волосы на кулак, заставил запрокинуть голову, и склонившись над вынужденной смотреть на него мной, прошептал, касаясь губами моей щеки:

— Ты пленница, — губы скользнули по скуле, — выказывать неповиновение несколько глупо с твоей стороны, ты не находишь?

Я уже ничего не находила, мне было просто очень страшно, и зажмурившись, лишь пыталась оттолкнуть оборотня от себя.

— Вкусная, — совершенно не обращая внимания на мои попытки вырваться, продолжил он, целуя теперь шею.

Нежно, едва касаясь губами, бережно, в отличие от стального захвата, тянущего движения, вынуждающего выгнуться дугой в его руках.

— Сладкая, — рывком прижал к себе, намеренно давая ощутить, что движет им уже не только жажда мести, — кэтери... — коснулся языком ключицы, — эйелен...

И я не выдержала.

— Пожалуйста, — по щекам потекли слезы, — пожалуйста, не надо.

Дальше ищите проду на сайте автора: http://elenazvezdnaya.ru/new/shepot-v-temnote-nu-i-chutok-novostej-ot-avtora.html