Разрушающая волна

От автора: Действие происходит в Астанисе, мире "Пророка, огня и розы", лет этак на 500 раньше описанных в "Пророке" событий. Другой связи между текстами нет.

Двадцать второго дня в третьем месяце Воды, несмотря на быстрый и бурный приход весны, неожиданно снова выпал снег. Едва распустившиеся цветы персика, нежно-розовые и лиловые, утопали под белыми шапками, а мостовые оказались покрыты наледью, так что следовало ступать по ним очень осторожно, чтобы не поскользнуться и не упасть.

Тэйра, служанка из богатого дома Вэнсан, в одиночестве пересекавшая площадь перед Алыми Воротами, остановилась и, как будто зачарованная, поглядела на белоснежные хлопья, медленно опускавшиеся на землю.

Так могло бы показаться тому, кто видел её со стороны.

Но если бы кто-то стоял напротив неё, то он не увидел бы и тени мечтательности в её больших, чуть навыкате, светло-серых глазах, зорких, как у орла, и орлиным же взглядом впивавшихся в окружающий пейзаж — но отнюдь не с тем, чтобы полюбоваться им, а с тем, чтобы впитать его в себя до мельчайших деталей: запомнить, проглотить и похоронить в глубинах памяти, чтобы в нужный момент извлечь на свет.

Любая деталь может пригодиться — никогда не знаешь зачем, никогда не знаешь, когда.

Так, память у Тэйры была превосходная, и она старалась извлечь из этой своей особенности все возможные преимущества, так же как и из остальных своих достоинств, которых было не так уж много. Она была не слишком хороша собой: черты её лица, хоть и правильные, казались довольно блеклыми и незапоминающимися, а улыбку, в которой иногда кривились тонкие бледные губы, никак нельзя было назвать очаровательной. Тёмные волосы, туго стянутые заколкой на затылке, были жидковаты, и Тэйра предпочитала не распускать их даже по праздникам, а длинный нос с горбинкой, чуть загнутый, как у хищной птицы, сильно старил девушку — в свои восемнадцать она выглядела никак не меньше, чем на двадцать пять.

Всё это могло бы составить большую проблему, если бы Тэйра была знатной госпожой, созданной для любви и развлечений, но она была лишь служанкой — и то, что вызвало был слёзы высокорождённой, стало первой ступенькой вверх для дочери лавочницы. Благодаря своей специфической, малопривлекательной внешности Тэйра никак не могла затмить другую девушку, и поэтому её госпожа, толстая и ленивая Сида, отличавшаяся, несмотря на слишком юный возраст, необычайным сладострастием, сделала Тэйру поверенной во всех своих любовных делах, не опасаясь, что служанка, как это часто случается, украдёт у неё симпатию знатного господина.

По вечерам Сида, не имевшая никаких преимуществ перед подругами, удовлетворяла своё тщеславие тем, что во всех подробностях пересказывала служанке свои похождения, считая, что та, ещё менее красивая, должна завидовать ей. А Тэйра слушала и запоминала, во всех деталях... И, хоть она нисколько не завидовала ни рыхлому, белому телу госпожи, ни, тем более, её многочисленным интрижкам, она знала, что однажды взыщет с неё по всем счетам.

Про себя она благодарила Богиню за то, что та дала ей некрасивое лицо, но сильный ум, а её госпоже — наоборот.

Ведь если бы, не приведи Аларес, случилось по-другому, разве оказалась бы она, рождённая на зловонных окраинах Нижнего Города, здесь, перед трёхъярусными Алыми Воротами, ведущими в святую святых — дворец семейства Санья, или, точнее, целый квартал дворцов, выстроенных для членов этого рода, наиболее старинного и знатного во всём Астанисе?

Многочисленные сёстры, братья и племянники Тэйры, которых она безо всякого удовольствия навещала примерно раз в год, отдали бы все свои жалкие игрушки за то, чтобы побывать перед этими воротами и увидеть изогнутые крыши пяти— и семиэтажных павильонов хотя бы издалека.

Далеко не все высокорождённые удостаивались приглашения в дом Санья. А она, служанка Тэйра, была здесь в роскошном, вытканном цветами наряде — всё потому, что госпоже Сиде взбрело в голову заочно влюбиться в юношу из семьи Санья. Он, этот юноша, которому успели дать прозвище Прекрасный Мечтатель, как говорили, почти не выходил из дома и всё сидел над своими книгами — красивый и утончённый, как цветок сливы, и такой же хрупкий и одинокий.

Всё это, вкупе со знатной фамилией и сокровищами рода Санья, у которых, по слухам, даже стены в домах были из чистого золота, делало Прекрасного Мечтателя самым популярным женихом в столице, даром, что его почти никто не видел. Рассчитывать взять его в мужья, конечно же, не могла ни одна девушка, не носившая фамилии Санья — браки в этой семье издавна заключались между родственниками — но каждая тешила себя надеждой сорвать первый поцелуй с уст юноши, по слухам, не только красивого, но и невинного, или даже успеть заполучить его ласки до того момента, как он назовётся чьим-то законным мужем. Разумеется, толстая сладострастная Сида не была исключением.

И в то же время она, чья уверенность в собственной привлекательности была прямо пропорциональна отсутствию последней, не была настолько глупа, чтобы не понимать: ей нечем очаровать недоступного Санью, даже если появится возможность предстать перед его прекрасными очами.

— Тэйра, прежде чем я с ним увижусь, ты должна выяснить о нём всё, что сможешь, — ныла Сида по вечерам, когда служанка её причёсывала. — Что он читает, что любит делать, какие у него любимые блюда. Ну пожалуйста, Тэйра! Ты же у меня умница. Я хочу, чтобы ты увидела его, а потом обо всём мне рассказала. Хорошо?

Служанка молчала и только улыбалась своей загадочной улыбкой, которая, как уже было сказано, никак не могла назваться привлекательной, но в то же время таила в себе странный магнетизм, под власть которого попадали те, чьё покровительство Тэйра считала для себя полезным.

Например, её толстая, глупая госпожа, слепо доверявшая своей некрасивой, умной служанке.

Так вот и получилось, что, когда госпожа дома Вэнсан решилась послать приглашение молодой госпоже из семейства Санья — полюбоваться вместе цветением абрикосовых деревьев — это не старшая дочь семьи отправилась вручать его, как было положено, а её любимая служанка, о чём сама Сида на коленях упрашивала мать.

И теперь Тэйра стояла перед Алыми Воротами в роскошном наряде знатной госпожи, и в корзине её, в знак приглашения, были свежесрезанные орхидеи из парников — самый редкий зимний сорт — скреплённые драгоценными нитями жемчуга.

Но вдруг пошёл снег, и Тэйра остановилась.

Увидев это, госпожа Сида, как и другие, решила бы, что её служанка замерла, потрясённая столь высокой честью, выпавшей на её долю, или, на худой конец, замечталась о невинном юноше из семьи Санья, но мысли Тэйры были не об Алых Воротах, и не о дворцах из золота и яшмы, и уж совсем не о Прекрасном Мечтателе.

Её мысли были о его сестре.

Мадэлина Санья — старшая дочь в семье, выбравшая, как это полагалось, стезю жрицы, и оставившая ради этого и свою фамилию, и своё богатство, и все свои роскошные наряды — вот о ком были помыслы служанки.

Остановившись перед Алыми Воротами, она на мгновение вспомнила, как увидела эту девочку десять лет назад, и с тех пор уже не забывала никогда.

В тот день на престол взошла новая Светлейшая Госпожа — Императрица — и, по традиции, ворота Среднего Города были открыты для простолюдинов, что случалось не чаще, чем два раза в столетие.

Маленькая Тэйра, которую в те времена ещё звали по-другому, впервые в жизни очутилась в той части столицы, где под ногами вместо зловонной грязи — плиты из белого камня, где деревья весной покрыты белоснежными цветами и источают дивное благоухание, где юноши и девушки неторопливо прогуливаются по улицам, разговаривая о поэзии, о сладости жизни и о любви.

Другая девочка потеряла бы на её месте голову, но Тэйра и тогда, как и десять лет спустя, только смотрела вокруг своим не по-детски внимательным, цепким, холодным взглядом и запоминала всё увиденное и услышанное.

Мать не любила её за этот взгляд и за то, что дочь в свои восемь лет осмеливалась давать ей советы и глядела как будто бы даже свысока, но наследница есть наследница. Если бы, вопреки традиции, она взяла с собой не старшую дочь, а другую, соседки посмотрели бы косо и за глаза перемыли бы ей все кости.

Поэтому именно Тэйра, а не другой ребёнок, отправилась вместе с матерью в Средний Город — лицезреть края одежд Императрицы и прославлять её красоту, великодушие и мудрость.

Но мать не могла отделаться от ощущения, что всё это — Средний Город, дома знатных господ, и даже сами края одежд Светлейшей Госпожи — не внушает её дочери должного восхищения, и это злило её.

— Смотри по сторонам, кому тебе говорят! — шипела она, пихая девочку в бок, хотя Тэйра только и делала, что смотрела. — Когда тебе ещё удастся поглазеть на жриц, хотела бы я знать? Неблагодарная, да ещё и дура! За что только Богиня наградила меня такой старшей дочерью?!

Мать принималась причитать, а Тэйра, с высоты своих восьми лет, смотрела на женщин в тёмных одеяниях — тех, кто отказался от своей прежней жизни и возможности утолить сладострастие в обмен на власть и возможность вершить судьбу страны. Эти женщины — служительницы Богини, давшие обет безбрачия и принявшие новые имена, стояли во главе любого учреждения, будь то суд, университет или больница; Верховная Жрица же была практически равна по положению самой Императрице.

— Поклонись, — прошипела мать, сдавив локоть дочери так, что на нём, без сомнения, остались синяки. — Поклонись жрицам, дура!

И вот тут-то Тэйра сказала то, что изменило её судьбу — а, может быть, было предопределено ею.

— Больно надо, — произнесла она равнодушно, однако не отрывая цепкого взгляда от тёмных одеяний. — Может, я и сама когда-то стану одной из них.

Подобное предположение было настолько неслыханной, невероятной наглостью — ни одна из женщин Нижнего Города не могла не то что произнести такого, но даже помыслить о том, чтобы однажды стать жрицей — что мать на мгновение потеряла дар речи.

А потом пришла в себя и влепила дочери такую увесистую затрещину, что та полетела под ноги идущим позади неё и была бы, без сомнения, затоптана насмерть, если бы толпа не расступилась перед богато украшенным паланкином.

Мадэлина Санья — вот кто скрывался за алыми занавесками, вытканными золотым узором. Девочка, которая в свои двенадцать лет успела потрясти всю столицу своими дарованиями; ученица жриц, настоящее имя которой, вопреки всем правилам, не было забыто — его просто не смогли забыть. Сегодня, в день своего Первого Посвящения и в честь вступления на престол Светлейшей Госпожи, Мадэлина, по прозванию Небесная Птичка, собиралась выступить на главной площади перед дворцовым садом, чтобы поразить публику своим талантом.

Всё это Тэйра, благодаря своему внимательному слуху, успела узнать за те несколько мгновений, что перешёптывалась толпа, глядя вслед роскошному паланкину, уносившему к дворцовым воротам необыкновенную девочку.

Пронеслась ли какая-то мысль в её сознании в тот момент?

Скорее всего, нет.

Но, подчиняясь какому-то невидимому внушению, Тэйра поднялась на ноги, властно взяла свою мать под локоть и повела её, изумлённую, вслед за паланкином — как будто это она была её матерью и госпожой, а не наоборот.

И суеверная мать, увидевшая в глазах старшей дочери какой-то жутковатый блеск, заставивший её вспомнить о демонах Подземного Мира и содрогнуться, не осмелилась ничего сказать и оттолкнуть девочку, которую за мгновение до этого была готова отлупить на глазах у всей толпы.

Они пришли на площадь.

Аристократы и бедняки, впервые за последнее столетие перемешавшиеся в одной толпе и глядевшие друг на друга — одни с отвращением, другие с благоговением и восторгом — окружали Небесную Птичку, уже выпорхнувшую из своего паланкина.

Золотисто-каштановые кудри рассыпались по её плечам, светлое воздушное платье взлетало при каждом шаге — разве напоминала она чем-то суровых, строгих жриц в их тёмных облачения? Ни разу.

И Тэйра не знала, услышала ли она, или поняла интуитивно то, что узнала: Мадэлина Санья не мечтает властвовать ни в суде, ни в университете, ни даже в Храме; она не метит в Верховные Жрицы, не жаждет одним своим словом миловать или отправлять на казнь. Всё, чего она желает — это наслаждаться своим волшебством, творить из ничего прекрасные картины, чтобы услаждать чужие взгляды и разгонять чужую печаль.

Самым главным секретам жриц была магия — им были подвластны силы четырёх стихий. При помощи своих секретов знаменитые волшебницы древности вели сокрушительные войны; армии схлёстывались одна с другой, но, в конечном итоге, исход сражения определялся силой жриц.

Мадэлине Санье не было дела до войн; она кружилась в своём танце, и улыбка восторга играла на её губах, а вокруг неё цвели цветы и небо загоралось невиданными красками. Фантастические картины рождались и умирали в воздухе, как будто сотканные из ветра: дворцы и замки с золотыми крышами, драконы, фениксы с пылающими крыльями, принцы и принцессы, Императрицы и Верховные Жрицы древности — точь-в-точь такие же, как на знаменитых полотнах.

Жрицы никогда не показывали своё волшебство на потеху простому народу; Мадэлина Санья была первой, кому разрешили устроить представление — поговаривали, что сама Светлейшая Госпожа не смогла устоять перед очарованием лиловых глаз Небесной Птички. Толпа, впервые видевшая такое чудо, молчала и не могла пошевелиться.

Вместе с остальными, молчала и Тэйра.

Однако что-то впервые сотрясло её холодную душу, прежде не знавшую ни удивления, ни восторга. Её обожгло, как огнём, и будто бы что-то горячее потекло по её венам вместо крови. Цепкий, внимательный взгляд вспыхнул — посмотри мать в её лицо в тот момент, она бы точно решила, что в обличье её дочери в мир явился один из двенадцати ужасающих подземных чудовищ, Демонов Огня.

Но это мгновение прошло, и Тэйра снова стала сама собой — не по годам серьёзной, внимательной и равнодушной девочкой, не отвечавшей на придирки матери и чуждавшейся общества сестёр и братьев.

Никто не знал, какая перемена произошла в ней; меж тем в тот день для Тэйры открылось то, что остальные обычно ищут в зрелом возрасте и до самой смерти. Ибо ей открылся смысл её жизни, и она ясно и чётко увидела цель, которой должна будет достичь: превзойти Мадэлину Санью.

"Я стану жрицей! — произносила она про себя, не подозревая, что приносит клятву, такую же священную, как та, которую принесла Мадэлина Санья несколько часов спустя, принимая первое посвящение в жрицы. — Невзирая на то, что это невозможно для девочки из простонародья, я попаду в Храм, я научусь тому же, что умеет Мадэлина Санья, и я превзойду её!"

И вот, с тех пор прошло десять лет, и Тэйра оказалась перед Алыми Воротами, ведущими в дом семьи Санья, в котором находилась сейчас Мадэлина — это было невероятной поблажкой для неё как для жрицы, которым официально не разрешалось покидать дворец. Но все любили Небесную Птичку, и тысячелетние традиции рушились перед ней, как преграды из бумаги.