Даэн. Рассказ Каярол

Даэн:

Путь для Раба, или рассказ Каярол.

Раб не имеет права на мысли, не имеет право на волю, не имеет права на желания. Жизнь раба, как ни взгляни, принадлежит только его хозяину, сен-то, и в целом не представляет особой ценности. Такова была и моя жизнь, как ни печально об этом вспоминать, но это позволяет мне относительно спокойно обо всем рассказать.

Моё имя — Каярол Кона. Я родилась свободной в небольшом отдалённом королевстве, именуемом Плаем, королевстве магов, где представители ка мун рё, Владеющих Искрой, составляли две трети населения и занимали все управляющие должности и их мнение никогда не оспаривалось остальное, "слабыми". Общество Плаема за всю историю своего существования делилось на касты: маги и воины, учёные и торговцы, инни (проще говоря, прислуга) и дайо (наёмники), низшая каста. Традиции моей родины не позволяли воинам, дайо и инни учиться грамотности, показывая всю ничтожность их существования, душа в зародыше любое проявление сильной личности и приручая к мысли, что ими будут управлять. С таким социальным строем рабство как понятие оказалось совершенно не нужно.

В раннем детстве я осталась сиротой. Если бы не Искра Силы, которую во мне углядели, то мне не суждено было научиться ни читать, ни писать. Но к одиннадцати годам моя Искра "угасла" при особых обстоятельствах. Именно тогда я оказалась никому не нужна, как мне казалось. К счастью, старый друг моего отца, солдат в запасе, приютил меня и научил всему, что я была способна усвоить, прося взамен лишь читать ему книги вслух. Благодаря ему я стала солдатом королевской регулярной армии.

Когда мне было двенадцать, империя Даэн, большое королевство с агрессивной политикой, уверенно следовала по пути завоевания. А когда исполнилось двадцать четыре — империя стёрла Плаем с лица политической карты, расширив за его счет свои границы. Как и многие, в один день я лишилась всего: свободы, родины, близких. От того, что могло бы напомнить о хорошем, остались лишь руины и пепел. Но в то же время, многие из нас попросту сменили одни путы на другие, не замечая особой разницы.

Я не помню, как оказалась в том зале, где стены скрывала тьма, а на троне сидела женщина. Мои мысли путались, в очередной раз не вовремя возвращаясь к сумасшедшему ритму проигранной осады, словно немом осуждении — не защитила своих людей, позволила захватить себя в плен. Не существующий звон металла не давал мне сосредоточиться на предстоящем сражении один на один. Зачем этот фарс, что я ещё должна доказать? Неужели так сложно проявить к противнику немного милосердия, подарив быструю смерть? Озадаченность и раздражение быстро вытеснила усталость. При мне не было ни оружия, ни доспехов, а казалось, что на моих плечах лежит все небо мира, и я вот-вот рухну под его тяжестью.

Когда же мой противник протянул мне меч, самый настоящий, а не какое-то тренировочное оружие, я не сразу поняла, чего от меня хотят. Оказалось невероятно тяжело оторвать взгляд от меча и посмотреть своему сопернику в лицо. Он был выше меня почти на голову и казался старше, по крайней мере, на целую жизнь. Заметно шире в плечах, а на загорелой коже оголённых рук тонкие белые шрамы. Но глаза... помимо интереса, в них был четкий приказ: "Сражайся!". Реакция, которую вызвал его взгляд, заставила меня собрать жалкие остатки своих сил и твердой рукой принять оружие, встав в позицию.

"Держать строй!" — пронеслись в мыслях мои собственные слова, последние в цепочке воспоминаний об осаде Киорса.

Я не питала иллюзий по отношению к этому бою, и, как результат, он оказался не долгим, пусть и тяжёлым. Как защитить себя, не имея щита? Как атаковать, если тело предательски подводит тебя? В конце концов, оружие было выбито из моих ослабевших рук, а лезвие противника остановилось в опасной близости от моего лица. Окончательно вымотанная, я рухнула на колени, покорно ожидая чужого решения моей дальнейшей судьбы.

— Выбирай сам, жить ей или умереть, — властно проговорила женщина на троне моему противнику. Тот в свою очередь некоторое время стоял молча.

— Прошу вас, императрица, оставить эту рабыню мне, — произнёс он.

— Вот как? — мне послышались нотки удивления в голосе женщины. — Тогда ответь, в качестве кого?

— Как наложницу.

— Наложницу? — не поверила императрица и звонко рассмеялась. От её смеха мне стало не по себе. — Эту забитую дворнягу?

Кончик опущенного меча едва заметно дёрнулся от этих слов, а мой противник так ничего и не ответил.

— Ну, хорошо. Будь по-твоему, она твоя. У тебя всегда был странный вкус.

— Благодарю вас, — почтительный поклон императрице, но мне было прекрасно видно, что на его лице не было ни намека на высказанную благодарность.

— А теперь прочь с моих глаз! — настроение женщины на троне резко изменилось, обдав окружающих нескрываемым раздражением.

— Пойдём, — негромко сказал мне мой противник, и я молча поднялась с колен, но измотанное тело плохо мне подчинялось. — Пошевеливайся!

Он выволок меня из зала за волосы, болью заставляя переставлять ноги. Он злился, но лицо оставалось бесстрастным, и мне была не понятна причина его гнева. Те, кто по воле злого случая встречался нам по пути в башню наложниц, вжимались в стены, как слуги, так охранники с алебардами. Да кто же этот человек, если его так боятся?

После я впервые попала в комнату, в просторный пустой зал, где впоследствии стану тренировочным манекеном. У дальней стены разместились две лестницы, ведущие на этаж ниже и выше. Обстановка эхом напомнила мне об армейской жизни.

— С этого момента ты живешь в этих апартаментах, — он жестом обвел пустое пространство. — И надеюсь, ты это уже осознала, что являешься моей рабыней?

— Да... — проговорила я, и через секунду получила пощёчину, от которой едва смогла устоять на ногах.

— Учись почтительности! — холодно приказал мне мой хозяин. — Меня будешь называть Эльвьен-Ши или сен-то. Это понятно?

— Да, сен-то, — сипло ответила я, стараясь не смотреть на него.

— Теперь тебя будут называть Данай. Это понятно?

— Да, сен-то.

— Отлично, — голос его оставался холодным. — Покидать башню без моего разрешения ты не сможешь, обо всем остальном позаботятся слуги. Жди меня утром.

— Да, сен-то... — обращение я едва смогла прошептать сухими губами.

И он ушёл, оставив меня одну.

Я огляделась. Зал округлой формы, никак не говорящий, что это покои первой наложницы принца. Скорее, это был очередной тренировочный зал, пол был устелен такким (от автора: аналог татами), не хватало лишь тренировочного оружия. От одной из моих догадок о своём предстоящем будущем мне стало так обидно, словно в глазах человека, своего новообретенного хозяина, ни на что иное не была годна. Я позволила усталости взять надо мной верх, упала на колени и громко зарыдала, навсегда прощаясь со своим прошлым, от которого мне не оставили даже имени, словно бы в наказание за страшное преступление. Заснула я в итоге там же, где и сидела.

Меня разбудили ударом. В прошлом такое происходило со мной достаточно часто, поэтому я привычным движением откатилась в сторону, встав на четвереньки. Мышцы и без армейского подъёма по-прежнему предательски ныли. Взгляд оказалось так же сложно перевести на своего обидчика. Мне слишком мало дали времени на отдых.

— Ты слишком ленивая, — недовольно заявил Эльвьен. В его руке был деревянный кагами (от автора: напоминает японский синай), видно именно им он меня и ударил. Второй оказался сиротливо прислонен к стене у резных дверей.

Но ещё он держал ошейник. Моё сердце неприятно кольнуло.

— Подойди, — велел принц, и я безропотно подчинилась.

Он ловко застегнул ошейник на моей шее. На мгновение полоска кожи стала ледяной, отчего я поморщилась, но вздох спустя перестала чувствовать её. Затем мне был "вручен" кагами. Тренировочный меч оказался тяжеловат, но я не решилась об этом заявить. Меня интересовало совершенно другое.

— Зачем я вам, сен-то?

Он помедлил с ответом, только лицо приобрело выражение точь-в-точь как у моего учителя, когда тот был недоволен. Скорее всего, именно хмурый взгляд подсказал, что Эльвьен будет атаковать без предупреждения, поэтому я успела парировать удар кагами, хотя это и отбросило меня назад.

— Мне не нужна наложница, — как всегда холодно сказал он. — У тебя интересный стиль, мне есть чему у тебя научиться, поэтому ты ещё жива и находишься здесь, — в этот момент он сделал паузу. — Но я не разрешал тебе задавать вопросы.

Мой ошейник раскалился, и по всему телу пошла волна боли. Поначалу слабая, такую не сложно было вытерпеть, но с каждой пролетевшей секундой она нарастала, охватывая меня подобно пламени. Меньше чем через минуту я выпустила кагами из рук и упала на пол, тихо застонав. Мне многого стоило, чтобы не закричать.

— Довольно, — всего одно его слово и боль мгновенно исчезла.

Больше он со мной не заговаривал, вынуждая хранить молчание. В тот день я вложила в свои атаки весь гнев, безысходность и отчаянье. Это мне помогло успокоиться и в какой-то момент мои губы растянулись в улыбке, нанося удары или защищаясь. Маленький бунт в обход правил, если так можно выразиться. Гораздо позже, рассматривая синяки от кагами в купе со старыми боевыми шрамами перед зеркалом на верхнем этаже, я понимала, что начала, возможно, опасную игру и ни на что иное, в самом деле, не гожусь, чем быть манекеном для чужих тренировок. Как-то на удивление быстро я смирилась со своим положением. И где-то в глубине души моё спокойствие настораживало, словно предчувствие перед штормом.

По крайней мере, верхний этаж говорил, что теперь моя персона является наложницей, пусть только на словах. Середину комнаты занимало возвышение, как раз в две ступеньки высотой, которое, собственно, и являлось кроватью. Большой, надо признать, словно создавалась она с таким расчётом, что спать в ней не только двое. Меня это не удивило, даже не напугало, так как сразу вспомнились слова Эльвьена, что наложница ему не нужна. Кроме кровати в комнате было только огромное зеркало у дальней стены и, как ни странно, мольберт. Последнее меня весьма порадовало.

Тем же вечером ко мне заглянула пожилая женщина, со странным тёмным оттенком кожи. Её звали Сиатин и она являлась лекарем в башне наложниц. Она обработала мои синяки, пообещав, что к утру их уже не будет, как и приказал Эльвьен. Сиатин не желала со мной общаться, оставляя мои вопросы без ответов. Может, она не хотела говорить, а может, ей это было запрещено. Я же не заметила на ней ошейника и решила, что она инни, понимая, что вполне могу ошибаться.

В верхней комнате была ещё одно достопримечательность, но она открылась мне только утром, когда я проснулась, увидев, как солнечный свет красиво играет сквозь цветные стёкла высокого купола. Это было настолько красиво, что я лежала и любовалась столь простым явлением около часа, пока не явился мой хозяин.

Затем потянулись однообразные дни, каждый из которых был в прямом смысле отвоёван боем, но все с той же улыбкой. Эльвьен быстро учился моей технике. Но в то же время и я училась у него, составляя новые элементы стиля и тактики. Я хорошо помнила все немногочисленные фразы принца, и нужно было быть полной дурой, чтобы не понять: от техники ведения боя зависит моё существование и положение среди рабынь. А перспектива мыть посуду меня не очень вдохновляла.

Через три недели принц уехал. Если верить слухам среди наложниц, он часто бывал в разъездах, так как был главнокомандующим империи. Поэтому у меня появилось то свободное время, которого не было даже в детстве. Праздная лень, которой кричало буквально всё в башне, мне оказалась не по вкусу. И я каждое третье утро переносила тяжёлый мольберт на огромный балкон, чтобы запечатлеть закат. Не все мои попытки увенчались успехом. Порой приходилось оставлять мольберт на ночь. Но одного я всё же добилась — каждая моя зарисовка дышала свободой.

Всё остальное время я тренировалась, иногда даже чересчур усердно. В такие моменты я говорила себе, что нет проб без ошибок. Впрочем, тренировки всегда происходили подальше от посторонних глаз. Поэтому никто, кроме Сиатин, не знал, что я не наложница Эльвьену. Иногда мне приходилось разнимать разъяренных наложниц, что создало мне двоякую репутацию. Зачинщицами чаще всего были любимицы приглашенных аристократов и дипломатов. Видимо, от скуки и они лезут на стену, ища хоть каких-то острых ощущений.

Весьма часто я видела в башне остальных двух принцев, сводных братьев сен-то. Один из них, а именно Баэр, вызывал у меня жгучую неприязнь, настолько он был взбалмошен и беспричинно жесток. Если Эльвьен относился ко мне холодно, то Баэр даже не считал своих наложниц людьми, часто избивал и менял как перчатки. Его поведение оказалось красноречивым ответом на вопрос, для чего в башне собственный лекарь.

Принц Тайри, словно созданный как контраст своему брату, являлся самим очарованием. Казалось, что с его появлением в башне становилось немного светлее, а девушки чаше улыбались. Он раз в неделю, ближе к вечеру, вслух читал книги наложницам. И не только своим. Поэтому его обожали все женщины в башне и всегда ждали. После таких вечеров я понимала, как сильно скучаю по книгам, к которым теперь у меня не было доступа. Иногда случалось, что Тайри-Ши развлекал всех магическим представлением, из чего следовало, что он маг. Но это никак не повлияло на моё позитивное мнение о нем.

От обоих братьев я сталась держаться подальше, стараясь не привлекать к себе внимания. Я не совсем понимала, зачем это делаю, просто мои инстинкты солдата говорили, что следует поступать именно так. Но как бы я не старалась, а серая мышка всегда заметна на белом мраморе.

Шёл второй месяц отсутствия Эльвьена. И мне уже не терпелось с ним встретиться и опробовать новые приёмы. Был поздний вечер, и я выматывала себя перед сном, работая уже с двумя кагами. Теперь они не казались мне тяжёлыми. Входная дверь скрипнула. Сперва я ощутила прилив радости, свойственную преданной собаки, но она моментально исчезла, когда я увидела гостя. Баэр брезгливо рассматривал место наших с сен-то тренировок. По его лицу можно было прочитать, что мои покои он считает не лучше хлева для скота. Но меня же принц рассматривал с каким-то ленивым интересом, что, мягко говоря, раздражало и настораживало.

— Солдатская шлюха должна жить в солдатских условиях, — сообщил он мне.

— Вы очень проницательны, — вежливо ответила я, к счастью иронию в моём голосе он не заметил.

— И как, хорош мой братец в постели? — с издёвкой усмехнулся он и медленно двинулся ко мне.

— Вам стоит задать это вопрос моему сен-то, Баэр-Ши, — по-прежнему вежливо предложила я, но от злости сильно стиснула рукояти кагами.

— Стоит заняться твоим воспитанием, — принц мгновенно изменился в лице, став похожим на хищного зверя. — И стоит заняться этим прямо сейчас.

— Не хотелось бы вас разочаровывать, Баэр-Ши, но это не в вашей компетенции.

Следующие несколько мгновений доставили мне истинное удовольствие. Взбалмошный принц остановился на полпути ко мне, опешив от такого заявления. Собственно, сейчас я импровизировала, рискованно и отчаянно.