Святая Тереза

Святая Тереза

Везде в Аду я буду. Ад — я сам.

Джон Мильтон, "Потерянный рай"

Добро всегда побеждает зло. Кто победил, тот и Добро.

Философское наблюдение

— Вы все еще не спите, юная леди?

— Не хочется, — лениво отвечаю я, пытаясь разглядеть в ночном мраке за окном силуэты деревьев. Небо загадочно перемигивалось глазами-звездами, ведя между собой приватный разговор, а рядом с ними торжественно шествовал узкий немного косой серпик голубоватой луны, дожидаясь своей младшей золотой сестренки. Холод прочно обосновался среди скудно обставленной маленькой спальни, заставляя меня тщательнее кутаться в два теплых одеяла. — Скажи, дуэнья, почему я родилась зимой?

— То лишь небу ведомо, юная леди, — глуховатым голосом ответила старая служанка, всю мою сознательную жизнь бывшая для меня окном во внешний мир. Она сидела в старом скрипучем кресле-качалке и проворно вязала очередной шарф блеклой расцветки под неверным светом догорающей лучины.

— А кто породил меня? — продолжаю я, привычно пропуская мимо ушей религиозные отговорки старухи. Сколько себя помню, она всегда, к месту и не к месту, поминает то небо, то бездну. Вот только они ей еще ни разу не отвечали. И я с ними полностью согласна: на риторические вопросы нужно отвечать риторическими утверждениями. — Почему я, как Рапунцель, живу в глуши, не зная ни рода, ни племени?

— Поздно уже, юная леди...

— Прекрати увиливать! — потеряв терпение, зашипела я.

— Завтра праздник Зимнего солнцестояния, к нам придут паломники и монахини, надо будет встать пораньше и все приготовить...

— Воистину, в ремесле уверток сама бездна была твоим учителем, проклятая дуэнья! — в который раз посетовала я небу. Еле слышно шаркая ногами, старуха вышла из комнаты, оставляя меня одну в маленькой темной комнате, единственным достоинством которой были два небольших окна — в сад и на крыльцо. — Воистину, судьба нашла в моем лице отличное пугало: единственная служанка зовет меня "леди", хотя я живу в холодной развалюхе и сама выращиваю себе еду на грядках! Какая, к бездне, "леди"! О небо, да я даже не знаю своих родителей, живы ли они или же их несвоевременная кончина лишила меня права на нормальную жизнь в обществе людей, а не выжившей из ума старухи-дуэньи да богомолок и нищих, только и вымаливающих милостыню и еду!..

О да, я леди без права так называться, леди, живущая подобно отшельнику: в одиночестве и постоянных молитвах, как небу, так и бездне! Разве можно научиться жить, читая заумные философские опусы, в которых об элементарнейших вещах сказано настолько абстрактно, что смысл начинает наглядно иллюстрировать броуновское движение? И разве можно считать достойной литературой глупые, исполненные неестественной сентиментальности и пафоса дешевые любовные романы? Разве можно не морщась слушать неразборчивые и полные подлости и разочарований однообразные россказни многочисленных нищих и попрошаек? Моя жизнь — череда снов и пробуждений, где сон живее действительности...

Я — Аделина, девушка семнадцати зим отроду, не знающая ни рода, ни племени и столь же холодная, как и месяц, в который родилась...И, пожалуй, столь же одинокая и резкая... Снежная Королева в образе Рапунцель.

Утро началось с блеклого, серовато-розового рассвета и жуткого холода. Старая, оставшаяся еще от прошлых неизвестных хозяев печь благополучно остыла за ночь, и теперь дом радовал меня изморозью на полу и замерзшей водой в единственном тазике для умывания. Сегодня, в самый короткий день в году, мы с моей дуэньей по традиции подаем милостыню всяким нищим, бродягам да беднякам...если это конечно можно так назвать. С раннего утра до темноты к нашей избушке-развалюхе тянется вереница всех этих "сирых да убогих" в поисках бесплатного сыра. И я, словно классическая безмозглая героиня любовного романа, должна со слезами жалости и умиления на глазах одаривать этих дармоедов и бездельников собственноручно выращенной едой и сшитыми вещами. И при этом не забывать искренне им улыбаться под пристальным взглядом вездесущей карги-дуэньи! Как же, истинная леди должна быть мила, учтива, скромна, опрятна...и безмозгла до такой степени, что собственное мнение ВСЕГДА должно совпадать с мнением старшего в семье мужчины! А в моем случае — с идеалом истинной леди...бездна ее подери!.. Как то это совсем не совпадает с моим положением: ведь я никто в этом мире. Я достаточно наслушалась жалостливых рассказов о том, что "документы украли, дом за долги продали, родственников нет" или "родственники на улицу и вышвырнули". На меня вообще нет документов, а значит, я просто не существую... сколько бы раз меня не называли истинной леди.

— Да будет благоприятно к вам небо, добрая госпожа, — непрерывно кланяясь, пропела полуседая монахиня с чистыми зелеными глазами, сквозь которые просвечивал зимний пейзаж — настолько пусто было в ее голове.

— Да хранит вас небо, юная леди, — прошамкал дряхлый дед и, стуча костями, поковылял по узенькой тропке обратно в лес.

— И вам того же, — приветливо и ласково улыбалась я каждому, не забывая кланяться как игрушка-болванчик, про себя добавляя: "И вас туда же". Который год терплю этот парад нищих и убогих, но до сих пор не могу привыкнуть: даже холодный воздух не помогает стерпеть запах годами немытых тел, пораженных болезнями и пороками. Как же, ведь мыться грешно! О небо, какую только чушь не придумают безграмотные священники ради привлечения паствы, а эти тупые крестьяне им безоговорочно верят... Да и откуда этим крестьянам набраться ума, если они с безграничной радостью роются в своей земле подобно кротам и свиньям?.. И как бы я ни была недовольна своей участью, при мысли о том, что подобное существование могло ждать и меня, в моей душе внезапно появляется невиданный прилив религиозности, а молитва так и льется из уст... как небу, так бездне.

— Добрая госпожа, — тем временем обратилась ко мне молодая женщина, по самые глаза замотанная в какое-то тряпье, — добрая госпожа, помогите мне. Моя дочь больна лихорадкой, а вы выращиваете лечебные травы на продажу... у меня совсем нет денег...

— Конечно, я сейчас посмотрю, — про себя порадовавшись, что смогу чуть погреться в доме, согласилась я. — Где у нас травы от лихорадки? — спросила я дуэнью.

— Над печкой на полке справа.

Дом, пропахший зимней гарью и сухой травой, встретил меня теплом с утра растопленной печи. Удивительно, как я не отморозила себе нос после нескольких часов на холоде.

— Как там старуха говорила, над печкой слева...? — пробормотала я, доставая хрупкий сухой стебель с крупными белыми цветами.

— Вот возьмите, — протянула я траву просительнице, не слушая благодарностей.

— О небо, что же вы наделали, юная леди! — внезапно запричитала дуэнья, натренированным взглядом опытного соглядатая разглядев ветку с цветками в руке у нищенки. — Это же асфодель, сильнейший яд, цветок из мира мертвых!

— Ты же сама сказала мне: над печкой на полке слева, — удивилась я, с любопытством рассматривая хрупкий цветок в своей ладони.

— Юная леди не расслышала: справа на полке, — вежливо поправила меня старуха. — Подождите, я сейчас принесу нужные травы, — с поклоном извинилась она.

— Надо же, такая мелочь, а столько шума, — пробормотала я, сделав зарубку в памяти об этом интересном цветочке.

— Юная леди, вас зовут Аделина? — меж тем подошел ко мне старый солдат в совсем новой форме. "И чего это такой милостыню просит? Только что уволили, что ли?" — недоуменно подумала я.

— Да, это я.

— Известно ли вам ваше происхождение?

— Нет... — пролепетала, прижав руку к вдруг затрепетавшему сердцу. "Вот оно!" — предвкушающе и боязно ударило в груди. Голова вдруг чуть закружилась, и вместе с этим куда-то уплыло ощущение реальности, словно я вижу сон или грежу наяву: настолько все происходящее казалось невероятным и почти сказочным.

— Тогда прошу проследовать за мной, госпожа. Ваш сиятельный родитель наконец-то нашел вас, — поклонился солдат. В этот же миг к старой калитке эффектно, как в романах, подъехала богато украшенная карета.

— Я...не совсем...понимаю, что здесь происходит... — еле сдерживая радостный смех, пробормотала я, силясь прогнать страх, что все происходящее — лишь мой сладкий сон. Такой же, как яд асфодели.

— Вы все узнаете по дороге, леди Аделина, — еще раз поклонился солдат. — Прошу вас проследовать в карету: ваши родственники с нетерпением ждут встречи с вами.

— Скажите мне: это сон?

— Нет, леди Аделина, — кланяясь, ответил солдат, — все происходящее абсолютно реально.

— Тогда я хочу поскорее все узнать! — пряча предвкушение за растерянностью, сказала я.

Я помню этот день так отчетливо, как ни один из последующих. Помню бледный закатный румянец небес и утоптанный серый снег парковых дорожек, и замороженные стены старого и порядком одряхлевшего замка, и громко стучащее сердце в груди, и вертевшуюся в голове мысль: "Я действительно как Рапунцель: принцесса, вызволенная из замка... И вместе с тем Снежная Королева, вернувшаяся в свои владения... Потрясающе!"

Я помню недоуменные и пренебрежительные взгляды разряженных придворных, их насмешки и мой стыд за непритязательный (а если точнее, крайне бедный) наряд. Но ярче всего мне запомнился королевский герб: волк, держащий в зубах белку. Я смотрела на это старинное изображение и начинала привыкать к мысли, что я — ненаследная дочь короля, внебрачное дитя от одной из любовниц, случайно найденное в самой глуши родного северного королевства.

Моим отцом оказался полноватый седой дяденька с высокопарным именем Бенедикт, страдающий полнокровием и отдышкой, с неуместным длинным аристократическим носом и тонкими губами на круглом, вечно улыбающемся лице.

"Должно быть, моя мать действительно была настоящей красавицей, если я от такого союза получилась просто хорошенькой", — подумала я, робко приветствуя долгожданного родителя.

— Доченька! — приятным баритоном пропел король, подлетая ко мне и всматриваясь в лицо. — Ты — вылитая Сюзанна! Теперь, когда я вижу тебя своими глазами, я полностью уверен в твоем происхождении, Аделиночка!

— Я очень рада, что наконец смогла увидеть хоть кого-то из родных мне по крови людей.

— Ох, не нужно быть столь официальной, лапушка! — с легкомысленной укоризной в голосе пел мой...хм, батюшка, порхая, словно яркая бабочка-однодневка по комнате и весело щебеча разные сентиментальные глупости, удивительно точно подражая сразу целой стайке воробьев: — Ах, милая моя, расскажи мне все-все-все! И как жила моя крошечка, и как доехала, и чем занималась... Твой венценосный папулечка желает знать все о своей дочурке! Ну, птенчик мой, рассказывай!

Не буду врать, что все происходящее я воспринимала и невозмутимым видом мраморной статуи. Пожалуй, правильнее всего мое состояние можно описать одним фактом: на моем лице большим готическим шрифтом было написано всего два слова: "Что ЭТО?!" Сказать, что я была поражена, значило соврать: я просто не могла себе представить вот это порхающее и щебечущее чудо в роли главы немаленького государства. Да, это могла быть игра, и какая-то часть моего сознания пыталась отстоять эту точку зрения...но она неизбежно теряла позиции при осознании идиотизма данной ситуации. В конце концов, да, я очень многого в этой жизни не знаю из-за вынужденного затворничества; да, я мало видела, но о многом читала, но... НО, разве можно принимать всерьез столь...легкомысленного короля?..

А в это время долгожданный папочка все говорил и говорил, и говорил, незаметно убаюкивая меня то глуховатым, то восторженно-громковатым баритоном, пока я окончательно не задремала прямо в кабинете дражайшего родителя, так и не поведав своей грустной истории, да и вообще обронив меньше десяти фраз, и то чаще нечленораздельных.

Так и потекли мои дни во дворце, хотя столь громкое слово не подходит для этого шедевра монументальной архитектуры: это скорее старый замок, не раз побывавший в осаде, о чем неприкрыто говорили и много раз залатанные стены, и узкие окна-бойницы, и лабиринтоподобные коридоры et cetera. Я с радостью вживалась в роль настоящей принцессы, с детским любопытством и вполне взрослой жаждой впитывая самые разнообразные знания, традиции, тонкости этикета и, естественно, изучая свои новоприобретенные возможности и права, ненавязчиво пренебрегая обязанностями. Да и какие у меня обязанности? Льстить, улыбаться, врать и учиться интриговать на балах? О, это развлечения, а не обязанности... Впрочем, о самой главной своей обязанности я узнала гораздо позднее и не скажу, чтобы это было приятным сюрпризом. Ну да об этом позже.

Это только в дешевых романах главная героиня всячески пытается отвязаться от роли принцессы! Не верьте глупым россказням! Судите сами, глупо думать, что девочка, девушка, с самого раннего детства воспитанная на поклонении и прислуживании других, от низшей прислуги до знатнейших и богатейших дворян, будет вести себя как худородная грубиянка или наглая ведьма. Почему? Да очень просто: никто никогда не допустит, чтобы девушка общалась с подобными людьми (а где еще брать пример?) или читала подобные книги в том возрасте или настроении, которое может повлиять на психику девушки. Если королевскую пищу проверяют только три десятка дегустаторов, то чего уж говорить о личной библиотеке?..

А насчет отказов от прав по рождению... Да, бывают исключения, особенно, если благородная кровь слишком сильно разбавлена худой или же отсутствием воспитания, но сие лишь исключение, подтверждающее общее правило. Так что: живи, веселись, играй, неважно, с куклами или живыми людьми, интригуй, изучай новое — в общем, дыши полной грудью! Что может быть слаще привкуса власти и вседозволенности?..

Я познакомилась со своими новыми родственниками, нелепыми и опасными, умными и беззаботно легкомысленными, прекрасными и откровенно отвратительными, занимающими высокие должности и просто прожигающими состояние в столице и при дворе. О, они все, всё мое семейство, в не зависимости от степени родства, были такими разными и такими забавными!..

Ну, пожалуй, расскажу о самых близких и запомнившихся. Начну я, естественно, с дорогого папочки, с которым я столь неожиданно познакомилась: обрюзгший на старости лет туповатый мужчина, на уме которого только балы, любовницы и вечные праздники. Как бы я не сомневалась вначале, поведение короля игрой не было, поэтому и управление государством практически полностью ложилось на плечи министров, их заместителей и многочисленных секретарей, чем они и не преминули воспользоваться в свою пользу. Остается только благословлять небо и поминать бездну, что у сих господ хватило благоразумия не развалить страну своим воровством. Далее идет достопочтенная супруга короля Августа, которая в пику мужу свою честь и достоинство выставляла напоказ столь нарочито и прямолинейно, что сомнений в причинах подобного поведения не оставалось совсем, ибо сей сухопарой и далеко не прекрасной женщине преклонных лет было просто тошно смотреть на распутного, но все равно пренебрегающего ею супруга. Как ни странно, но этой женщине я почти сочувствовала, так как лично мне становилось страшно при мысли о подобном существовании: пустом, безрадостном и непривилегированном. Но, пожалуй, самым большим достоинством королевы была ее безграничная любовь к детям. Бездетная, она всю свою нерастраченную страсть отдала детям, и ей абсолютно неважно было их происхождение. Именно благодаря ей значительный процент бюджета страны уходил на содержание, улучшение и открытие новых приютов для сирот, бедняков и инвалидов, школ, как начальных, так и гимназий и даже университетов, а также больниц. Именно Августа заставила (уж не знаю, угрозами ли, скандалами ли или же откровенным шантажом либо подкупом и природной легкомысленностью) супруга подписать закон о бесплатном лечении всех детей до шестнадцати лет. Другое дело, что все эти школы, приюты и больницы были только городах да очень больших селах...