Лучшая песня

"Что наверху — то и внизу, что внизу — то и наверху".

Гермес Трисмегист

"ФИО: Звонарёва Варвара Игоревна. Класс: 9 "А". Рост: 158 см. Цвет глаз: зелёный. Цвет волос: каштановые. Знак Зодиака и животное года: Скорпион, Крыса. Любимое животное: природа. Любимый актёр (актриса): Вигго Мортенсен, Джеймс МакЭвой, Бенедикт Камбербэтч. Любимый фильм: трилогия "Властелин колец". Любимая группа и песня: "Алиса", "Спокойного сна"...

— Это ж "Кино", Цой, — ломко пробасил Варе на ухо рыжий и фантастически конопатый Петька.

Плеть тугой каштановой косы необидно шлёпнула Петьку по конопушистым же рукам — он опирался ими на спинку Вариного стула — Варя обернулась резко, заломила бровь, усмехнулась в сторону парня:

— Спасибо, кэп! Какбэ я в курсе.

— Капитан Очевидность! — гоготнул кто-то из толкучки вокруг Вариной парты, где она заполняла анкету, составленную одноклассницей.

Той мама рассказывала, как они с подружками увлекались в школе анкетами и песенниками: "А после так интересно глянуть, вот как мы на встрече одноклассников пятнадцать лет спустя..." Дочка загорелась, купила тетрадку с красивой, синей в серебряных звёздах, обложкой, написала разноцветными фломастерами опросник — и отправила гулять по классу. Несколько человек уже попыхтели над непривычным делом, наступила Варина очередь.

— Насть, Насть, — окликнула девушка хозяйку анкеты, — а чего про любимую книгу не спросила?

— А надо? — отозвалась та.

— Всё понятно, — бросила Варя. — Мы только "Космо" пролистываем!

— Ой, да напиши сама, если такая умная, — закатила глазки блондинка.

Приподняв острый нос, Варя горделиво вывела: "Мастер и Маргарита", "Лабиринты Ехо".

После уроков и дополнительных Петька привычно подхватил свой и Варин рюкзаки, закинул себе на плечи, и ребята побрели в сторону Вариного дома. Под кроссовками обоих чавкал серый волглый снег, небо начинало уютно и прозрачно зеленеть — миновало точку зенита солнце, на вершинах окружавших школу тополей ворковали вороны.

— Тебе от матери опять влетит, что ты в кроссовках по снегу.

— А-а, не парься. Я ж не парюсь.

Варя помолчала-помолчала, но, видать, накипело. Да и Петьке сказать можно, не трепливый он и не полезет с дурацкими причитаниями типа утешать.

— Ей не то важно, что я простудиться могу, а что это "деееевушке неприлииииично", — последнее было произнесено блеющим голосом, с выпяченными губами, да ещё и пальцы веером сделались. — И вообще, плевать, Петька. Прикинь, вчера спрашиваю, можно чуть ближе к окну диван в своей комнате сдвину, а то мне места маловато у двери, вечно за угол ногой цепляюсь, так она мне: "Вот будет свой дом, там и командуй". А я командую? Я просто спросила! Можно подумать, у неё трудный возраст, а не у меня.

— Может, и правда, трудный?

— Это в сорок-то? У директора по персоналу? Три ха-ха. Я уйду от неё, Петь, вот в универ поступлю, пойду работать, и тут же комнату снимать с кем-нибудь буду. Пока она мне нафиг мозг не вынесла. Так не стой, так не говори, так не ешь, так не дыши. Скатерть не закапай, ложкой не стучи, салфетку на колени. На диван с едой не сядь. Есть строго по часам, но после шести вечера — ни-ни. Одеваться — в модельное. Угу, это если к лицу — а если нет? Тут у неё корпоратив был, так напялила на себя что-то от кого-то и решила — норм! А на самом деле она — отдельно, одежда — отдельно. Зато статусная, блин! Не знаю, как отец с ней живёт. И живёт ли. Язву у него недавно нашли, прикинь...

— Чего?

— Язву...

Варя не договорила — в кустах возле автостоянки послышался шорох, из них выбежала изящная палевая дворняга с отвислым коричневым животом. Он тяжело мотался из стороны в сторону, отягощённый набухшими сосками.

— Смотри-ка, Симка ощенилась! Симка, Симка, — позвала Варя собаку, — на, на.

Развернула Петьку за плечи к себе спиной, сунулась в свой рюкзак, вытащила оттуда надкусанный ванильный сырок в надорванной обёртке, окончательно содрала её, протянула угощение:

— На!

Собака остановилась, посмотрела настороженно, глубоко, в самую Варину суть. Чуть опустила, будто в поклоне, голову. Но ближе не подошла. Варя скроила понимающую рожицу и кинула еду собаке под лапы. Та принюхалась и одним махом заглотила сырок.

— Ладно, пошли, — обтерев пальцы об серый в чёрный точках наст, сказала девушка.

— Держи, — и Петя протянул подруге влажную салфетку из самолёта — припас, когда летали с мамой на Крит — и носил с собою на случай, если Варе вдруг понадобится. И вот, понадобилось.

Варя мельком взглянула на спутника, легко и быстро улыбнулась...

— Петь, новую крышу хочешь?

— Аск!

— Пошли тогда, это в моём доме...

— Фигасе!

И они замолчали, оглядываясь, только глубоко вдыхали пьянючий дух марта — в двадцати восьми этажах от загазованных городских улиц ощущался он в разы сильнее.

— О, я знаю, это вышка связи... где-то за Крылатским!

— Ага, улица Народного Ополчения, у меня там дед рядом работал.

— А это на Соколе высотка.

— Прикинь, отец рассказывал, там лифтовые шахты не рассчитали, они кривые, и лифты не ходили. Ну, про Волынский лес знаешь?

— Что знаю?

— Ну, отец говорит, там дача Сталина, где он умер. А вот, глянь, Христа Спасителя. А там вон... этот... как его, ну? — и она прищёлкнула пальцами, вспоминая.

— Гостиница у Дома музыки, ага. А вот, правее, Шаболовка. Дай-ка, сфотаю тебя.

И он полез в карман за мобильником.

Варя раскинула руки, словно принимая на них небо, словно обнимая ими город и Петьку, и замерла в ожидании мягкого "ззз" фотокамеры. Петя нащёлкал не меньше десятка кадров.

— О! Я у одного парня вконтакте видел фотки со шпиля Универа и с башен Сити! Давай на них затрёмся?

— Легко! А пошли, я тебе покажу ещё...

С насквозь ветреной крыши они юркнули в душноватое тепло пожарной лестницы, спустились по ней к узкому проходу на технический этаж.

— Глянь, тут жить можно!

Петя с сомнением огляделся. Выпрямиться в полный рост получалось только в центре этажа, а они стояли ближе к стене, приходилось потому смотреть чуть искоса. На бетонной притолоке над линией световых окошек чернело аэрозольное "Знай, паскуда, вольных!", "Песнями латать души горемык!" и звёздчатая "Алисина" .

В углублениях меж нескольких кирпичей оплавились свечи. Под ними, на загаженной голубями трубе отопления лежало серое от грязи махровое полотенце, напротив этого типа сиденья стоял ящик с прилепленным к нему свечным огарком.

— Я сюда сунулась год назад, когда мы только в этот дом въехали, но тогда ещё решётка сплошная была, не пролезть. Я только на верхний балкон и поднималась — как со школы иду, так сразу сюда, северо-запад смотреть. Весь восьмой класс так, да и теперь. А месяц назад увидела, кто-то решётку расковырял, ну и... — Варя вздохнула. — Жаль, ночевать тут нельзя.

— На коврике полиуретановом можно.

Ответом были унылое пожатие плеч и столь же унылые слова:

— Можно. И спальник. Да кто ж мне даст?

— Варь...

Петя коснулся Вариной руки, и впервые за полгода, что они ходили вместе, девушка не отдёрнулась. Её пальцы переплелись с пальцами друга, она потянула его за собой на несколько шагов в сторону — выпрямиться. И посмотреть юноше в глаза:

— Ты в жизни уже целовался?

Сердце у него ликующе дрогнуло и заколошматилось в рёберной клетке — так хотело вот прямо сейчас, немедленно дотронуться сердца той, что стояла напротив и смотрела... спокойно смотрела, выжидательно. А у него кружилась голова, дыхания не хватало. Только и смог, что молча качнуть головой.

— И я тоже никогда. Я только читала... в Интернете. И всё остальное тоже.

Она шагнула ближе, глянула ещё раз, вопрос был во взгляде.

Он молча закрыл глаза.

Она привстала на цыпочки, положила ему ладони на плечи и легко коснулась губами губ.

Такие же тёплые и шершавые, как у неё самой, так же пахнут "Орбитом". И вот дрогнули они, возвращая прикосновение.

Восхищённой радости Вари не смогло сбить ничто — ни материн хмурый приказ разгрести бардак в комнате ответом дочкиному "Привет!", ни измученный взгляд исхудавшего в последнее время отца, вышедшего поцеловать пропустившую ужин гулёну. Даже дурацкая разборка вконтакте из-за парня между двумя одноклассницами (в которой Варя внезапно оказалась разводящим) — и та не пробралась в душу, не заполонила сорняками раздражения на людскую тупость. Всё перекрывало ликование от их с Петькой поцелуя.

Варя жутко боялась, что он полезет слюнявить языком её или сам разинет рот, как голодный птенец — какой только гадости ни начиталась на форумах, чего только ни насмотрелась в видеороликах. Но ничего даже близко... Парень просто взял девичье лицо в ладони — и пил расцветавшую ему навстречу радость бережными, скупыми глотками, впрок, впрок, на годы, на десятилетия, чтобы и перед смертью вспомнить — и взять с собой, как самое прекрасное, что случилось в жизни.

Варя, совсем не сентиментального десятка девушка, вдруг заплакала, вспомнив, какое было у Петьки лицо — молитвенное, унесённое куда-то в совершенный запредел. Варя-то не удержалась, открыла глаза подсмотреть. С таким лицом поют лучшие песни... с таким лицом ласкают губы, о которых давно и отчаянно мечтали.

Варя резко потёрла веки ладонями, быстро переплела косу на ночь и, схватив мобильник, юркнула под одеяло. "Доброй ночи!" — пришла смска. "До завтра!" — ответила девушка, сунула мобильник под подушку и почти тут же уснула счастливым молодым сном.

На следующий день из школы она возвращалась одна — Петьку на мартовском ветру всё же прохватило, и он с температурой остался дома. Варя думала зайти к нему навестить, но её остановила смска: "Я заразный". Хотела было девушка ответить Петьке слышанной от папы хохмочкой — что зараза к заразе не пристанет, но во-первых, очень хотелось, чтобы приставал, а во-вторых — надо ему лишнее беспокойство? Петька, он вообще такой... врачом бы ему быть.

А может, ещё и будет — вспомнилось, как упросила младшую папину сестру, которая уже много лет астрологией профессионально занималась, даже в газете работала, на читательские письма отвечала — "Лиз, можешь человека одного глянуть?"

Тётка глянула строго в первую очередь на Варю, но похоже, рассмотрела, что племяннице не для баловства. Только категорически отказалась говорить про отношения: "Сами, дети, сами", однако про Петю сказала, что врачом вполне реально ему стать и что музыкален парень очень.

В точку всё — общаться с Петей Варя из-за музыки и начала, он единственный в классе, кроме неё, кто слушал старую музыку, ещё родительскую. И даже то нормально воспринимал, чем бабушки обоих заслушивались. А дружить начали в день, когда Варя встретила Петю, который что-то нёс за пазухой.

— Привет, — на ходу бросила Варя кивнувшему ей Пете.

— Мяу! — раздалось в ответ.

Девушка изумлённо обернулась — из разошедшейся молнии на неё смотрела до слёз несчастная мордочка, худая и грязная.

— В подъезде кто-то оставил, — принялся объяснять Петька, — она ко всем кидалась, ласкалась, но никому не надо. Ну, я взял, но мама мне в ветеринарку посоветовала прежде сходить. Вот...

И он подбородком указал на дом, где находилась одна из ветклиник микрорайона.

Варя прониклась и немедленно повернула вместе с Петькой в ветеринарку, а после помогла ему донести до дома купленный там же лоток, запас еды на первое время и прочее кошачье приданое. Тащила увесистые пакеты и остро завидовала Петьке — круто же вот так запросто принести в дом животное, не боясь напороться на скандал и за зверика, которого, случись то у Вари, сходу бы поганой метлой помели.

Варя и раньше немало задумывалась, почему же её собственная мать так ненавидит перемены в жизни, если не ею разрешены, а после вчерашнего — после того, что у них с Петькой случилось — ещё больше озадачилась. Надо бы сразу после ГИА на всё лето работу найти, мне ведь почти шестнадцать — пора. Могу в "Макдак" пойти или в "Шоколадницу" официанткой. Или в МТС попрошусь, сим-карты продавать. Хоть что, лишь бы не зависеть от матери. Интересно, а как отец бы на это отреагировал? Возражать-то он не станет, но вряд ли ему понравится, что я на всё готова, лишь бы из дома свалить. С другой стороны, а почему я должна сваливать? Почему нельзя научиться принимать меня такую, какая я есть? Я разве дурной человек? Ворую, бомжую, ширяюсь? Я даже из дома не ухожу! Хотя хочется. Эх, вот бы с Лизой жить, она никогда не ругается. И прикольная — дом весь в колокольчиках, в ленточках каких-то и травах, пахнет вкусно, другими странами. А мать её неряхой зовёт, а ещё шалавой и вообще ненавидит, кажется. И терпит только потому, что ей так бабушка посоветовала — малышкой слышала однажды Варя разговор меж ними: "Игоря-то я уболтаю, а вот Лизка даже слышать не захочет, чтобы свой кусок дачи продать, любит она тамошние сосны, понимаешь!" — "Она к тебе в дом не лезет, и ты не выступай. И вообще, Лизка безмужняя-бездетная, и вряд ли с её характером будет — зато в двухкомнатной квартире. Если не будешь дурой и с нею не рассоришься, не придётся на жильё Варе тратиться".

Варя и не заметила, как дошла до подъезда. Хотела было подняться на свою верхотуру, но без Петьки показалось оно вдруг скучным. "Вот выздоровеет, и..." — что именно "и..." девушка не уточнила, но сами улыбнулись губы, но сердце само стукнуло невпопад и голова сама собою стала лёгкой-лёгкой...

Варя обогнула подъезд, прислонилась спиной к стене дома, запрокинула лицо. Громада из красного кирпича уходила ввысь и чуть назад, а выше, по вечереющему небу, мчались на восток рыжеватые облака, и казалось, дом вместе с лежащей на нём Варей опрокидывается, опрокидывается в бесконечную круговерть и стремительно летит куда-то...

В колени вдруг что-то ткнулось, и почти сразу раздался голос:

— Девушка, у вас всё нормально?

У ног обнаружился чёрный кучерявый спаниель, бойкий и улыбчивый, а на длинном поводке к нему — высокий темноволосый мужчина в распахнутой куртке.

— Угу.

Мужчина подошёл ближе. Варя невольно подняла на него взгляд, чего, в общем, не хотела — кому нравится, если его будят внезапно, да и фиг знает, что за мужик чужой? А мужчина пристально всмотрелся в Варины глаза, остался доволен увиденным:

— Чак, не приставай, домой!

Спохватилась и Варя: домашку же ещё делать! И узнать, как там Петька...

Оказалось, мужчина с Чаком мало что в том же подъезде живут, так ещё и на одном этаже:

— Я ваш новый сосед, получается.

— Угу.

— Меня Павел зовут, Павел Владимирович.

— Варя.

— Очень приятно, Варя.

— До свидания.

Странный какой-то день, думала Варя, глядя, как по небу ползёт мерцающая красным точка самолёта, заходящего на посадку во Внуково. Свет девушка уже погасила — пусть родаки думают, будто сплю. Вроде, по скайпу с Петькой поболтали, даже в окошки друг другу помахали — благо Варина новостройка высилась через дорогу от дома, где жил Петя, да ещё и квартиры смотрели друг на друга. Но его не было рядом. Я не видела веснушек у него на щеках, не встретилась с ним по-настоящему взглядами. По скайпу через камеру разве то? Хотя он изо всех сил старался смотреть в объектив, когда я его попросила. Но не то, не то... не того хочется...