Гремори

Глава 1

Акено

— Не хотите ли выпить, незнакомка-сан? — за подкат три, за мордашку — четыре.

Легким взглядом, нарочито задержавшись на странном золотом медальоне, пробежалась по подошедшему парню. На вид лет двадцать — двадцать пять. Черные волосы, такие же глаза, белая рубашка, расстегнутые верхние пуговицы. На запястье часы патек, если не подделка — тысяч на двадцать у перекупщика потянет. Конечно, эта сволочь попробует кинуть, но если взять его за яйца... Но это потом. Низ парня тоже не разочаровывал — из кармана виднеется портмоне очень неплохой цены, вряд ли пустое. Итог?

— Я... с радостью, незнакомец-сан. — и глазками похлопать, да.

Я же невинная милашка, только зашедшая в клуб. Пить не умею и не пробовала, но строю из себя смелость. Возраст... При таком освещении на семнадцать потянет, особенно для японца. Нужно бы чуть-чуть размазать косметику.

— Бармен! — музыка гремела слишком громко, так что бедолаге пришлось махать рукой, привлекая внимание. — Одну пину коладу, и мохито для леди.

Переигрываешь, парень. Девочки обычно на такое ведутся, особенно по первости, но особенно перебарщивать не стоит. К тому же жестом просить за моей спиной долить чего-нибудь покрепче не стоит — этот знак знают все, хоть сколь-нибудь долго пошлявшиеся по клубам.

Но от роли все это не освобождает, ага. Мило покраснеть, потупиться и невзначай качнуть грудью — мой второй размер в таких ситуация действует безупречно. Особенно на молодых идиотов, слишком уверенных в себе и своем превосходстве над глупой малолеткой, которую они, конечно же, легко напоят и попользуют, а может и пустят по кругу.

— Знаешь, ты очень хорошо выглядишь сегодня. — меньше бы пялился в вырез и приближался, пользуясь громкостью музыки. — Хочешь потанцевать?

Помяться чуть-чуть, шумно глотнуть из бокала, позволяя брызгам попасть на платье... А вот теперь пора.

— Да! — и не давая себе передумать, отошла от стойки, слегка покачнувшись.

Да-да, меня уже немного развело, пользуйся ситуацией.

Парень, так и не назвавший своего имени, моих ожиданий не разочаровал, тут же облапав меня за задницу, якобы поддерживая. Ну-ну.

— Спасибо! — и смущаемся, смущаемся. Я ведь и не против внимания такого парня, совсем не против.

Танцевал парнишка совсем не плохо. Даже удивительно неплохо — мне даже почти не пришлось ему помогать не наступить мне на ноги. Весь фокус — делать максимально развратные движения с максимально невинно-смущающимся личиком. И прижиматься, будто случайно. Интересно, как быстро у него снесет крышу, и он все-таки потащит меня в свой номер?

Образ подобран неплохо — беззащитная школьница, впервые выбравшаяся в клуб, уже в легком подпитии. Напоить сильнее, привести к себе, стащить одежду и выебать, как говорил один мой приятель, который меня потом кинул. Нет ничего хуже ситуации, когда твой сокомандник считает тебя шлюхой.

Танцевали мы, как и ожидалось, недолго. Вскоре он якобы запыхался, хотя я-то чувствую, что даже не вспотел, и предложил выпить еще. Ну выпить, так выпить — меня алкоголем не прошибить, как и наркотиками.

— Как тебя зовут? — ого, а ведь парень довольно техничен — подливает в бокал не так уж заметно. Обычно эти идиоты пыхтят так, что мне требуется чуть ли не начать завязывать шнурки на туфлях, чтобы они смогли сделать это хотя бы отдаленно незаметно.

— Акено. — а на щеках румянец, и меня уже немножко пошатывает. Бретелька лифчика съехала с плеча, и я ее даже не поправляю — снимай не хочу. — А тебя?

Давай, япошка, понтанись фамилией и деньгами. Я же вся такая впечатленная и потекшая.

— Сайгэцу Даисукэ. — Сайгэцу... Ничего в голову не приходит. Ну ладно, даже если часики подделка, за пару тысяч можно и загнать. — Моя семья довольно известна и богата.

'А значит будь со мной — и будут у тебя все дорогие вещи и вообще делать ничего не надо'. Эти мажоры такие предсказуемые в своих реакциях.

— Я... Приятно познакомиться. — и глупо-смущенная улыбочка, я ведь так смущаюсь в компании смазливого, богатого парня.

— Знаешь, что такое шот текилы? — разумеется нет.

— Нет. — интересно, он осмелел достаточно для варианта с губами, или все-таки нет?

— Смотри — мажешь руку солью... — как же скучно. Если ему нужно было окончательно меня споить, мог бы придумать что-то пооригинальнее.

Но что поделать? Выпила первый, специально закашлявшись. Он тут же подсунул лимон. Горько, но после отвратного вкуса крепкого алкоголя уже что-то. Настроение стремительно портилось.

Спокойнее, Акено. Ты на работе.

Я покачнулась, слегка навалившись на него. Это уже даже не намек.

— Прости, похоже, тебе многовато. Тебе нужно отлежаться. — если бы ты чуть меньше пялился в вырез, я может быть бы и поверила в твои сугубо добрые намерения.

Парень, воспользовавшись моим не особенно самостоятельно состоянием, двинулся к выходу из клуба, оставив на стойке пару крупных купюр. Эх, так и хочется их забрать. Но заметят, а выбиваться из образа нельзя. Да и скоро моим станет весь кошелек, незачем мелочится.

Так, опираясь на него, и усилием воли давя отвращение от чужой руки на заднице, мы и вышли в город. Относительная тишина четырех утра приятно контрастировала с ревом музыки, так что я слегка улыбнулась. Предрассветные сумерки — лучшее время для любого дела.

— До моей гостиницы идти пара минут. — верю, район центральный. И как же удачно все складывается! В гостинице много камер, риск залететь уж очень высок, а в темной подворотне... То, что надо.

Я только кивнула, изображая сильное опьянение. Не настолько сильное, чтобы блевать, но достаточное, чтобы быть на все согласной. Он только покровительственно улыбнулся, явно уже в голове стянув с меня одежду. Мудак.

Так мы и брели на улицах в это время почти никого не было, но я решила дождаться подворотни — там напасть будет проще. Время тянулось, и скрывать напряжение получалось только благодаря обширному опыту.

И вот оно — мы ушли с главной улицы на узкую между домов. Я согнулась, изобразив рвотный позыв. Парень, усмехнувшись, отпустил, направив мою голову подальше от себя. Отлично.

Рука дернулась, проходя ему под ребра и выпуская заряд тока вольт в двести. Обычно я не бью так сильно, но уж очень он меня взбесил.

— Ах ты сука! — только чистым везением я сумела отпрыгнуть от ответного удара. За спиной парня появились черные крылья.

Демон! Мать твою, все-таки нарвалась!

Рванувшись, побежала на главные улицы. Этот урод не сможет меня преследовать в людных местах. Черт, сейчас же четыре утра, тут нет людных мест!

Петляя и не давая озверевшему от боли мудаку спикировать и ударить, я пыталась если не оторваться, то прибежать в... Да куда угодно, хоть в отель, хоть в церковь, даже святоши лучше этого урода. По крайней мере они сначала убьют его, а только потом меня. Да и договорится можно попробовать.

— ПОМОГИТЕ! — демоны стараются не нападать на людей, может и пронесет, если кто выглянет. И лучше бы не один.

Я неслась по утренней улице, отчаянно привлекая к себе внимание, но как назло ни одного патрульного полицейского не было. За что им вообще деньги платят?

Наконец я не смогла увернуться от очередной черной сферы, меня сбило с ног и протащило на пару метров по улице, под конец еще и больно ударив головой об стену. Встать я не успела.

Парень с крыльями, спикировав, добавил коленом в живот, заставив меня рухнуть на землю, отчаянно пытаясь вздохнуть.

Еще один пинок, и этот мудак разрывает рукой платье, заворачивая мне руки за спину. Я попыталась ударить током, но ему плевать.

Грязные прикосновения к заднице, шелест расстегиваемой ширинки холодом прокатился по венам. Один раз меня уже чуть не изнасиловали. И эта мразь... Я отчаянно лягалась, не давая ему толком прижать меня к земле, но после пары ударов по лицу я не смогла дернутся, и он одним рывком развел мне ноги.

— ПОМОГИТЕ! — кажется, у меня катились слезы.

— Хватит. — ровный, спокойный голос раздался откуда-то справа.

Мудак, инстинктивно повернулся, и я смогла вырваться. Впрочем, следующая черная сфера снова вколотила меня в стену, заставив всхлипнуть от боли.

— Она — падшая. — наполовину, урод гребаный! — И я не вижу ни одной причины, по которой мне стоило бы прекращать. Она напала первой.

— Это не играет роли. Я требую прекратить. — с трудом повернув голову, я увидела, кто говорит.

Мальчик лет тринадцати-четырнадцати. Блондин, одна прядь седая, что сразу бросилось в глаза. Вокруг не было ни малейшей ауры силы, в отличае от стоящего надо мной демона. Чем этот идиот вообще надеется мне помочь? И почему демон его слушает, а не пошлет?

— На каком основании? — демон почему-то отнесся к пареньку серьезно. Что тут происходит?

— Она не является частью фракции падших ангелов, и на нее не распространяются положения договора о битвах. Я требую остановить бой, или это будет расценено как нападение на человека и грубое нарушение мирного договора между фракциями. Статья первая, пункт пятый, подпункт четвертый а. — блондинчик, судя по лицу, вообще не чувствовал никакой угрозы и был полностью уверен в себе.

Да что тут вообще творится?

— А если я перестану обращать на тебя внимание, и продолжу? — демон ухмыльнулся, и одним движением до конца дорвал мое платье, ответив на судорожные попытки сопротивления ударом ноги. — Или убью еще и тебя, молокосос?

Парень улыбнулся.

— То получишь проблемы с Гремори за нарушение договора. — он поднял руку, на локте которой святилась багровая печать. — А если тронешь меня, то...

Он не стал продолжать, но судя по резко изменившемуся лицу демона это что-то значило, и угроза была весомой.

Брюнет отступил, одним движением крыльев поднявшись в воздух. Еще пара взмахов, отдавшихся волнами воздуха — и даже смутное ощущение его присутствия исчезло.

— И долго валяться будешь? — на меня упала кофта. — Это не заменит платья, но от холода защитит.

— Я... — меня трясло, и по лицу текли слезы. — Я...

Вздохнув, мальчик? паренек? Не знаю, как его назвать, он сел рядом.

Я вцепилась в его плечо, постепенно отходя. Если дернется — смогу вырубить.

— Сколько тебе? Пятнадцать? — он сделал ту же ошибку, что и все, хотя обычно давали семнадцать.

— Четырнадцать. — кто его знает, может он и не... Судя по тому, как он говорил про каких-то Гремори, мальчик богатенький. А они, по личному опыту — уроды поголовно.

Уж сколько кошельков было снято с возомнивших себя самыми умными и папенькиными сынками.

— И почему ты клофелинишь? — 'Клофелиню'? А, он про это...

— А как еще заработать на жизнь, умник? — он вздохнул.

— Рассказывай, как докатилась до такой жизни. — а... что я теряю?

— Когда мне было восемь, падшие напали на храм, в котором жили мои родители. — я вздохнула. Воспоминания о тех, счастливых временах до сих пор вызывали слезы. — Никто не выжил. Мама умерла у меня на руках... — черт, не время рыдать, Акено.

— А отец? Ты ведь наполовину падшая, как я понимаю. — воспоминание отдалось ненавистью.

— Этот мудак ничего не сделал! Он просто отошел в сторону, когда в храм пришли эти мрази! — тогда мое детство и кончилось.

Я вздохнула. Парень не торопил. Наверное, мне просто было нужно кому-нибудь это рассказать.

— Потом меня отдали в приют... — жирный смотритель, отвратительные условия и экономия на всем. Но там хотя бы была крыша над головой. — А спустя пару лет один из воспитателей решил, что рано выросшая смазливая воспитанница будет не против согреть ему постель.

Воспоминания отдавались горечью. Тогда у меня проявились доставшиеся от отца силы, и я смогла вырубить этого урода током.

Я замолкла, пытаясь справится с снова нахлынувшими эмоциями.

— А потом ты решила, что это не самая плохая идея. — голос парня звучал довольно меланхолично.

— А что мне оставалось делать? — я сорвалась на крик. — Думаешь мне это нравится? Соблазнять мудаков с кошельками, вырубать их и бежать как крыса в другой город, трясясь от страха при каждом шорохе? Мыться на вокзалах и спать в поездах? Бегать от сутенеров, бандюганов и просто мстительных уродов? — я вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок. — Я так живу последние два года.

Парень только кивнул.

— Осуждаешь? — все эти моралисты и прочие чтецы библии, поющие оды нравственности, но готовые при первой же угрозе послать все якобы превозносимые ими принципы, уже сидели в горле.

— Нет. — как ни странно, осуждения в его голосе не было. — Хочешь прекратить это?

Я невольно усмехнулась.

— Дав тебе? — были такие добрые и милые, ровно до тех пор, пока это помогает им расстегнуть тебе лифчик и залезть в трусы.

— Нет. От тебя вообще ничего не требуется. — он покачал головой. — Я могу дать тебе дом... Ну, по крайней мере крышу над головой и еду с водой. И безопасность.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— В чем твоя польза? — он только усмехнулся.

— Ее нет. — вздохнув, он продолжил. — Просто... Однажды мне очень, очень помогли. Буквально спасли жизнь. В общем, я стараюсь помогать, когда могу.

— Из жалости? — звучало слишком сказочно.

— Именно. — я рассмеялась.

Жаль ему меня, видите ли.

— И что же от меня требуется? Продать душу? — он покачал головой.

— Нет, в тебе слишком мало человека, чтобы заключать и оплачивать контракты. — парень вздохнул, и внимательно посмотрел мне в глаза. — Знаешь, что такое демонические шахматы?

— Не имею ни малейшего понятия. — это было правдой.

Он только что-то буркнул тихо что-то вроде "мобилизационная система времен Великой Войны". Это же просто набор слов...

— Это превратит тебя в демона... — он всмотрелся в меня. — Средненького, но с претензией на чуть более высокий статус.

Ого. Стать демоном. Пахнет все хуже.

— Дай угадаю, я стану твоей рабыней и вообще потеряю все права? — он только вздохнул.

— Нет. Это не рабство, это вассалитет. Я сам пешка своего господина — последнее слово он произнес с крайней теплотой. — И это дает мне право на его защиту, что десять минут назад спасло тебе как минимум девственность.

Меня передернуло.

— Звучит слишком хорошо. В чем подвох? — парень покачал головой.

— Его нет. — он вздохнул. — Акено, я ни к чему тебя не принуждаю. Ты можешь спокойно уйти, и продолжить свое бандитской-соблазнительское бытие, пока кто-нибудь тебя все-таки не изнасилует и убьет, или пойти со мной, рискнув. Твой выбор.

Я... не знаю.

Черт. Этот парень меня вроде как спас, но попасть в вечное рабство к золотому моральному уроду... Ситуации хуже не придумаешь.

— Я... — он, вздохнув, встал. — Согласна!

И понимаю, что грязно давит, уходя, но гребаная надежда... Слишком сильно меня достала такая жизнь.

— Я еще не ухожу, у меня просто затекли ноги. Подумай лучше. Это выбор раз и навсегда, шанса стать человекопадшей обратно у тебя не будет. — он вообще хочет меня завербовать или нет?

Все-таки я задумалась.

Ну, зайдем с худшей стороны — он притворяется, и на самом деле это рабский контракт. Худшее, что меня ждет — сексуальное рабство. Здесь рано или поздно я закончу этим же, и возможно в борделе.