Проект "Жервеза"

"Во имя Аллаха милостивого и милосердного, да сгинут нечестивые в исцеляющем огне моей ненависти!"

Абу Шихан наконец-то позволил своим чувствам выразиться в полную силу. Ведь даже убивая неверных самолично или отдавая приказ об их уничтожении, он все еще сохранял определенную дистанцию и самоконтроль. Но теперь... Зов благородного мщения переполнял его до предела, и если бы старательно и профессионально подхлёстнутые откуда-то извне эмоции знаменитого имама смогли выплеснуться сейчас наружу, то несущая смерть неверным взрывная волна была бы способна трижды обогнуть земной шар, подобно знаменитой русской "царь-бомбе" — настолько силен и неудержим в мощи своей был обуревавший его порыв.

Но к несчастью для доблестного палладина Всевышнего, как именовали абу Шихана его верные последователи, фигуру имама облекала сейчас невидимая в грубом физическом мире зеркальная плёнка. И, отразившись от нее, всесокрушающая сила благородного негодования вновь сошлась на своем источнике, со вполне предсказуемым результатом.

— Инфаркт миокарда, — сокрушенно развел руками вызванный телохранителями врач скорой помощи. — Внезапный и неспровоцированный, но такое случается, и медицина здесь бессильна.

После чего, из уважения к верованиям покойного, добавил последнюю и совершенно нетипичную для себя фразу:

— Всё в воле Аллаха.

1.

День, когда все началось, не представлял собой ничего особенного. Что называется, buiseness as usual — если учитывать специфику заведения, в котором Дина работала. Или, точнее, служила.

Работа кипела, как обычно — на среднем огне, но периодически взбулькивая, если позволить себе подобное кулинарное сравнение. Вольнонаемная мадам Зильберштейн час за часом старательно разбирала по папками и подшивала документы, которыми был буквально завален после вчерашнего мозгового штурма стол Рейцеля. Сам же полковник пребывал в приступе бурной активности, поочередно вызывая на ковер всех подчиненных и сердито, но в то же время чуть снисходительно выговаривая за нерадивость и придираясь к малейшим небрежностям в отчетах. Что ничуть не мешало ему одновременно листать какую-то служебную записку и по телефону уточнять — на повышенных тонах — границы полномочий и ответственности с начальником соседнего отдела. А вдобавок к тому — курить свои любимые, предельной вонючести, сигареты и капризно требовать у Зильберштейнихи новую чашку кофе, "да покрепче, пожалуйста!".

С коллегами по шарашке тоже ничего неожиданного не происходило. Шиманский, как всегда, хвастался последними успехами в тире и на татами, а Нора Блюм оживленно рассказывала про проделки младшего сына. Ни на минуту не прекращая при этом меланхолично ставить галочки в очередном списке активистов ХАМАС, помечая проявлявших особую активность за последние сутки. А в столовой, как обычно — рыба, сладкое и Вадик. Но если ставрида в томатном соусе и ореховый рулет были достойны определенного внимания, то уж Вадик его не заслуживал никоим образом: всё, что заслужил упомянутый товарищ за восемь месяцев их недолгого романа, он от Дины уже получил. Мало не показалось! И возвращаться к прежнему не было ни милейшей необходимости — проехали...

После работы тоже ничего сверхъестественного не приключилось, да и не могло приключиться, наверное. Со дня трагической смерти родителей ее совершенно не тянуло ни на какие развлечения или забавы, и то, что служба не оставляла простора для кутежей и тусовок, Дину только радовало: можно было забыться в каждодневной рутине и не особенно размышлять о будущем. А простора для творческого мышления вполне хватало и за рабочим столом, анализируя разведданные и спутниковые фотографии высокого разрешения. Вот уж этого добра — хоть отбавляй.

Оттого-то, наверное, и случился однажды в ее жизни Вадик — ровесник и такой же, как она, лейтенант. Издержки повышенного гормонального фона и, как уже сказано, ничего сверх обычного, естественного.... Но сверхъестественное все же случилось, причем в самый неожиданный момент. Хотя неожиданным он оказался только для самой Дины, а любой знаток Торы и Талмуда, как раз, счел бы вещий сон вполне ожидаемым событием — что там говорилось о семи жирных коровах и семи тощих?!

Зато предсказать недавний сон скромного сегена1 не смогли бы, пожалуй, не только почтеннные знатоки Торы, по здешнему цадики, но даже и вполне себе неверующий старый еврей из Вены, заслуживший — помимо славы толкователя сновидений еще при жизни — ни более, ни менее как собственный портрет на канувшей в лету (с введением евро) 50-шиллинговой купюре, уже посмертно. По Фрейду ведь как? Сон есть подсознательное осуществление желания, не реализованного наяву. А ее последнее видение, в самый сладкий час перед расссветом, предлагало как раз какое-то желание осуществить. Причем такое желание, которого у Дины и быть не могло.

Снилась же ей ночами, по преимуществу, всякая дребедень типа бумажного листа, складываемого вдвое, а потом еще вдвое. И отчаянная попытка припомнить там же, во сне, сколько будет √2/2, и надо ли на эту цифру умножать, чтобы перейти от формата А4 к А5, или же, наоборот, делить. Иногда, впрочем, снилось самое страшное, после чего и просыпаться-то не хотелось: родительский дом, снесенный до основания палестинским "Скад"-ом. А остальное — даже и не упомнишь, какие-то обрывки по мелочи.

Но последний сон впечатался в память намертво. И был в нем белоснежный лист бумаги, на котором по-западному, слева направо, значились три имени:

1. Абу Шихан — религиозный лидер ваххабитского движения в Малайзии. Был связан с Аль-Каидой и "Исламским государством Ирака и Сирии", являлся вдохновителем массовых убийств евреев, в частности, известной атаки на синагогу Куала-Лумпура, когда было убито 45 молящихся.

Скоропостижно скончался от сердечного инфаркта в пятницу, 7 мая.

2. Хикматулла — самозваный "халиф Акерсхуса", одна из известнейших фигур радикального исламизма в Норвегии. Создал на юго-западе страны свою зону, практически неподконтрольную светским властям, где действуют законы шариата и откуда все евреи были вынуждены уехать. Призывал к уничтожению государства Израиль.

Скоропостижно скончался от сердечного инфаркта в пятницу, 14 мая.

3. Нийям Первез — основатель и организатор базы террористов Хезболлы в Пуэрто-Игуасо, Аргентина. Ярый ненавистник государства Израиль. Подготовленные под его руководством боевики принимали впоследствии участие в терактах против евреев на территории Франции, Италии и Соединеных Штатов.

Скоропостижно скончался от сердечного инфаркта в пятницу, 21 мая.

А поверх него — едва различимый шепоток: "Хочешь узнать, кто умрет следующим? Двадцать восьмого?" Итак, первый шаг в долгой многоходовой комбинации сделан. Пан или пропал, но обратного пути уже не было.

Он окинул взглядом свою унылую кватирку, освещаемую лишь тусклым ночником да светяшимся экраном компьютера. За многие тысячи километров от Земли Обетованной — "далёко-далёко за морем", как пелось в одном винтажном кинофильме. А потом снова внимательно оглядел внутренним взором свою избранницу: невысокая застенчивая брюнетка в очках, и стройность явно не входила в число ее достоинств. Зато незаурядный IQ, а также готовность к инновациям и нестандартным решениям входили определенно, за то и выбрал. Хотя сексуальная привлекательность лично для него тоже была далеко не последним соображением. Но теперь мяч — на ее половине поля. Свисток, вбрасывание... Поехали!

...

Вчерашний сон почему-то продолжал свербить в голове и наутро, совершенно не желая испаряться из памяти. Хотя события в других странах выходили далеко за пределы ее интересов и компетенции — в отличие от новой кампании по набору смертников, которая, похоже, намечалась сейчас в Хевроне. Но Б"г, в конце концов, дал человеку обеденный перерыв, чтобы отдыхать. И вместо обсуждения с коллегами результатов последних выборов в Кнессет Дина, не мудрствуя лукаво, вернулась к рабочему столу и прогнала служебную базу данных по тем троим, что были упомянуты в списке. Просто чтобы отогнать ту назойливую муху, что упрямо копошилась в ее голове.

Отогнать, впрочем, так и не удалось: все три внезапные скоропостижные смерти действительно имели место. И что теперь? До 28-го, по западному календарю, впрочем, оставалось еще три дня.

— Ну что ж, подождем. Недаром говорится, что карающая рука Г"сподня нетороплива, но неотвратима. А у нас, стало быть, наоборот, как у Алисы из страны чудес: сначала море, потом вокзал...

И день двинулся дальше своим чередом. Но наступающей ночи она ждала уже с нетерпением — какое-никакое, а развлечение.

Новый сон оказался копией предыдущего: все тот же белый лист бумаги с тремя именами, все тот же лукавый вопрос вполголоса. Но теперь уже Дина была к нему готова. В конце концов, это только сон, и за свое подсознание она ответственности не несет. Поэтому и можно было позволить себе ответить весело и даже с каким-то ответным вызовом:

— Да, хочу! Значит, она все-таки решилась поиграть в предложенную игру! Причем сама, без малейшего давления с его стороны. Конечно, он мог бы и надавить, но это лишало бы проект малейшего смысла. Для задуманного им танго нужны двое, и весь ее оркестр впридачу. Ну что же, девушка, вот тебе и имя следующего, обреченного на казнь. Получите и распишитесь.

Только тебе никто не поверит.

...

— Хасан аль-Бакир? Руководитель и вдохновитель йеменских моджахедов, устроивших недавно кровавую бойню в Абмяне?

Похоже, что невидимка из ее снов уже вдоволь пристрелялся по глобусу, и трупы врагов Израиля начинают падать все ближе к его границам. А вот хорошо это или плохо, покажет время. Надо еще убедиться, что йеменского "эмира убийц во славу Ислама" вовремя настигнет карающая рука...

— Только вот чья? — задумалась Дина, рассеянно грызя карандаш. — Ладно, если этот висельный прогноз сбудется, придумаю своему "мстителю" какое-нибудь кодовое имя. А пока подождем до пятницы.

Уж что-что, а ждать Дина умела.

2.

— Доброго дня, майне бубеле! Поведай же скорее старой лахудре, что за печаль лежит на сердце твоем?

Временами манеры Рейцелевой секретарши повергали Дину в смятение. Всегда строгий черный костюм-двойка с идеально отутюженной белоснежной блузкой, завитые седые букли, велеречивый слог — и, одновременно, какие-то местечковые прибаутки на дурацком суржике из идиш и иврита вперемешку. Плюс манера слушать на рабочем месте одуряющую попсу типа Майи Бускиля или, упаси Б"же, Даны Интернешнл. Вот и сейчас из динамиков снова и снова издавал свои слащавые рулады Эйяль Голан — тоже мне, услада для души моложавых бабушек!

Хотя, с другой стороны, ожидать чего-либо нормального в их маленькой команде — все равно, что ожидать от волка, что тот станет вегетарианцем. "Отдел перспективного планирования" формально не относился ни к Моссаду, ни к Шабаку, хотя и работал на обе структуры. Бюджет отдела был заботливо упрятан в нижних строчках то ли Министерства Образования, то ли ведомства по вопросам Алии, а маленькое служебное здание на окраине Рамат-Гана главную свою цель видело как раз в том, чтобы не привлекать внимания окружающих. Так себе, очередная безобидная команда яйцеголовых, коротающих дни в мозговых штурмах. А работают ли они на Микрософт, ИКЕА или МакДональдс — велика ли разница?

Непосвященным было совершено необязательно знать, что под "перспективным планированием" понимались среднесрочные и долгоиграющие прогнозы возможной активности исламских террористов и врагов Эрец Исраэля в целом, причем именно с уклоном в нетривиальные и трудно-предсказуемые варианты развития событий: для всего более "нормального" вполне хватало регулярных подразделений соответствующих спецслужб, не стоило и огород городить. Именно поэтому легкая "сумасшедшинка" была для Дининых коллег скорее признаком профпригодности, нежели недостатком.

— Доброго и тебе, Малка! Как там начальник, начальствует?

— Вполне...

По сокрушенному выражению лица мадам Зильберштейн следовало заподозрить, что как раз далеко не вполне. Что она тут же и подтвердила вслух:

— Хотя тоскливый он какой-то в последние дни. Может, с сыном хуже стало?

Было похоже на правду, но этой темы в разговорах Дина предпочитала не касаться. И поэтому сразу перешла к делу:

— Слушай, Малка, у меня к тебе маленькая просьба. — И протянула запечатанный конверт. — Ты можешь поставить здесь штемпель с датой, а потом положить к себе в сейф?

Вопросительное выражение на лице секретарши было настолько красноречивым, что девушка была просто-таки вынуждена добавить еще пару фраз. Ох уж эти укоризненные глаза "аидише маме", которые прожигают тебя насквозь !

— Ну, у меня тут один проект наклёвывается, и нужно будет доказательство, что я к содержимому с сегодняшнего дня не прикасалась...

— Да без проблем, зюсе, — седая матрона лихо шлепнула по нужному штемпелю, профессионально вытащив его из целой грозди подобных. — Алам2 в курсе?

— Пока нет, — Дина смущенно развела руками. — Недостаточно данных. Вот накопится таких конвертиков пять-шесть, тогда сообщу.

И вышла, оставив Малку Зильберштейн в благородном недоумении: как это в подведомственном ей заведении смеет происходить что-то, о чем она не имеет полной информации?!

Надеяться на такое могли бы только совершенно безнадежные идиоты, каковых в данную контору не брали. Не прошло и часа, как полковник Вайцель — подтянутый мужчина в возрасте "чуть выше среднего" с короткой стрижкой не по возрасту рано седеющих волос, уже озадаченно крутил упомянутый конверт в своих изысканных и ухоженных руках. В принципе... Ох уж это легендарное "в принципе", стараниями анекдотов армянского радио возведеное в канон эфирного общения!

Так вот, в принципе конверт можно было бы спокойно открыть, а потом запечатать обратно — уж на это власти Вейцеля хватало с избытком, словно песка в пустыне. Да только нужды не было: имеющаяся в отделе техника позволяла просветить конверт не вскрывая, благо не питавшая ни малейших иллюзий хозяйка письма предусмотрительно не стала вкладывать туда ни черной бумаги, ни алюминиевой фольги, которыми всегда пользутся особо бдительные товарищи.

Впрочем, ни выписанное аккуратным почерком сотрудницы имя, ни завтрашняя дата немедленной реакции не требовали, а больше записка не содержала ровным счетом ничего, так что жители Лаконики могли бы прослезиться от восторга. А от дальнейших размышлений полковника избавил звонок по личному мобильному:

— Ицик? Ты не мог бы сейчас подъехать домой? У Эли опять приступ...

И разбирательство было оставлено до лучших времен, благо ни в какой спешке нужды не наблюдалось. Хотя, порядка ради, педантичный и въедливый слуга Отечества не преминул удостовериться через пару дней, что упомянутого в запечатанной записке сотрудницы аль-Бакира в пятницу, 28 мая действительного настигла скоропостижная смерть от инфаркта, в результате чего у саудовского спецназа и его, Рейцеля, коллег стало одним геморроем меньше. Quod erad demonstrandum.