"В тот год, почти сразу после праздника Непорочного Зачатия на небе показалась одна из тех звезд, что называются кометами. Впервые она появилась поздно вечером. Сверкала она столь ярко, что свет ее озарял большую часть неба, исчезала же комета незадолго до того, как прокричит петух перед рассветом. Что же до того, была ли то новая звезда или старая, сияние которой Господь увеличил, дабы явить миру еще одно чудо, то знать о том может лишь тот, чья мудрость управляет миром. С уверенностью можно лишь сказать, что всякий раз, как становятся люди свидетелями подобного чуда, так вскоре обрушивается на них нечто ужасное или удивительное..."

Так было написано о комете, сиявшей на небе точно божественный меч, повергающий в ужас и трепет. Глядя на нее, люди останавливались, качали головами и рассуждали между собой:

— Ох, не к добру знамение, не к добру! Видно, тяжелы наши грехи, и Господь подает нам знак.

Сказав это, они крестились, и, поеживаясь на январском морозе, торопились домой к пылающему очагу и горячей похлебке, за повседневной суетой забывая о грозном предзнаменовании, разве что щедрее жертвовали церкви и нищим.

И только два человека во всем городе непрерывно думали о ней.

— К чему так трудиться? — с неудовольствием встретил отца Михаила епископ Одуэн. — Мы держим слуг.

Отец Михаил положил ношу на стол, подобрал несколько упавших свитков. Ему было немного за сорок, и стриженные в кружок волосы начали седеть, приобретя цвет соли с перцем. Лицо имело черты твердые и даже несколько грубые, нос великоват, губы чаще крепко сжаты. Глаза, посаженные глубоко, серые, цвета зимнего моря, глядели холодновато, выдавая отпрыска древнего и могущественного рода. Он казался человеком умным, каковым и являлся на самом деле. Отец Михаил был духовником нескольких знатный фамилий города и доверенным лицом епископа Одуэна.

— Никто не должен видеть эти книги, — возразил отец Михаил патрону.

Епископ скривился. Это еще больше отдавало театральностью, и еще меньше понравилось ему.

— Что стряслось? — спросил он равнодушным тоном и поправил меховую накидку. Угли в камине подернулись черным пеплом и остывали. Епископ снова начинал мерзнуть. Вечный холод поселился в его стареющем теле, терзая епископа и зимой, и летом. И лишь жар костров, на которых сжигали ведьм и еретиков, согревал ненадолго.

— Дело не терпит отлагательств, — отец Михаил перебрал свитки, и, найдя нужный, развернул, прищурился — зрение с возрастом ослабело, и прочел:

— "Люди видели и дивились знамению, спрашивали друг друга о смысле его, но никто не мог узнать промысел Божий. И на третий месяц, когда исчезла комета, с востока хлынули дикие племена. Огнем и мечом прошли они по землям короля Роберта, и повсюду раздавался плач вдов и сирот...".

— К чему это? — епископ сделал нетерпеливое движение. Он не сомневался в познаниях отца Михаила, да и сам припоминал прочитанное.

Отец Михаил бережно скрутил свиток и ответил:

— Варвары захватили королевство, казнили старого короля и многих его людей. Трон короля Роберта достался Болдуину, тот основал новую династию. Я взял этот пример потому, что это случилось не так давно. Но есть и множество других свидетельств.

— Так что же? Ты видишь в этой комете вестницу?

— Да.

Епископ задумался, прикрыв глаза.

— Все в руках Божьих... — наконец произнес он. — Но предположим, ты прав... Нынешний маркграф излишне мягок к еретикам. И месяца не прошло, как он отпустил двух ведьм, приняв их лживое раскаянье. Но сказано: "не верь ведьмам, ибо они заключили союз с Сатаной и лживы, и уста их вливают яд в уши, слушающих их". Сможем ли мы искоренить ересь и спасти заблудшие души одними увещеваниями, когда они упорствуют в заблуждениях и грехе, что и пытки, и огонь не заставляют раскаиваться и отрекаться от Сатаны?!

Отец Михаил молчал, сложив руки в широких рукавах и опустив глаза. На этот вопрос они смотрели по-разному.

Вдруг дверь, заскрипев, приоткрылась, и в комнату, громко мурлыча и задрав хвост, вошел черный кот. Его ярко-зеленые глаза остановились на отце Михаиле. Кот то ли фыркнул, то ли чихнул и гордо прошествовал к креслу епископа, уверенно вскочив ему на колени. Руки епископа привычно погладили мягкую кошачью шерстку.

— Надеюсь, новый маркграф окажется более ревностным... — епископ исподтишка поглядел на собеседника. И отца Михаила неожиданно поразило сходство между котом и его хозяином.

Кот перепрыгнул с епископских колен на стол и сел, обернув длинный черный хвост вокруг лап. Епископ поправил меховую накидку.

— Сына маркграфа можно сбросить со счетов — он так слаб здоровьем, что его держат за мертвого. Остаются два племянника маркграфа, Конрад и Рудольф. Рудольф незаконнорожденный сын старого греховодника Вильгельма. Теперь рыцарь отмаливает грехи на раскаленных сковородах. А Конрад... Конрад — это не лучший маркграф для нас. Ему больше по душе сражения и турниры, чем глубокие размышления. Сердце такого растает при виде смазливой ведьмы. Нет, Конрад — плохой правитель. А вот Рудольфа я не могу разгадать по сей день. Тот ли он ветреник, каким представляется? Впрочем, пусть будет легкомыслен — был бы послушен...

Кот смотрел на отца Михаила, и в кошачьих глазах читалось, что отец Михаил ему не симпатичен. Сам же отец Михаил забыл о коте.

— Вижу, ты не разделяешь мои заботы, — заметил епископ. Он угадал, отец Михаил пропустил мимо ушей последние слова епископа. Он вообще делался глухим, когда речь заходила о политическом расчете. Отца Михаила, младшего сына древнего и богатого рода, с рождения предназначили к духовному званию, дав соответствующее образование. Он мог бы сделать головокружительную церковную карьеру, благодаря семейным связям и талантам, но отец Михаил зачастую высказывал спорные мнения. Уяснив суть препятствия, его семья грустно вздохнула и умерила честолюбие. Тогда отец Михаил вздохнул свободно. Он давно понял, что трудно соединить служение и политику. Политику он предоставил патрону — епископу Одуэну, а для себя избрал служение.

— Вера в народе все слабее и слабее, — продолжал епископ.

— Есть способ поддержать веру, кроме огня и меча.

— Какой же? — немного насмешливо поинтересовался епископ.

— Чудо.

— Чудо! О, да! — епископ всплеснул руками. — Прекрасный способ! Но откуда оно возьмется? Чудеса и святые в наши времена — диковинка. Известно ли тебе, что за останками святого в последние дни его выстраиваются очереди? Недавно был случай: похоронить оказалось нечего — все растащили, разорвали на части и растащили. А ты говоришь "чудо"!

— Да, мне известен этот прискорбный случай, и он не единственный, к сожалению. Но в книгах, — отец Михаил сделал указующий жест, — я обнаружил нечто неожиданное и очень важное. Комета — это знак, знак, что время настало. Господь посылает нам чудо в утешение!

— И откуда же возьмется чудо? — подозрительно и недоверчиво спросил епископ.

— На языческом капище, в лесу, где растет дуб, древний, как сам сотворенный мир.

— Как?! Что за чушь?! — вскричал пораженный епископ. — Не может Божье чудо входить в мир через поганое капище!

Отец Михаил ничего не ответил. Епископ, умолкнув, разглядывал его очень долго и пристально, потом сказал:

— Я знаю тебя много лет, и только потому не говорю о ереси, но попробуй, повтори это кому-нибудь, и тогда ничто не спасет ни тебя, ни слушающего тебя... Ты повредился в уме?!

— Нет, — тихо ответил отец Михаил, — я в здравом уме, и не повторю слова ни единой живой душе.... Но, если узнают люди.... Узнают, где явится Чудо.

Отец Михаил оборвал речь, да и епископу слов не требовалось.

— Давно, — продолжил отец Михаил, — когда еще не было ни нашей марки, ни других славных королевств, язычники отправляли таинства под этим дубом. Он казался им Деревом Трех Миров. Верхушка его пропадала в небесах, корни дотягивались до преисподней, а середина принадлежала этому миру. Пусть их представления кажутся нам дикими, но Господь не хотел оставлять своих созданий без помощи и в темноте заблуждений. Он посылал своим детям знак, и тогда на небе появлялась комета, а на сороковую ночь люди стекались к тому дубу. Из множества людей Господь избирал одного сосудом, и тот, получив дар, мог вершить чудеса и подвиги.

— Ужас, ужас, ужас! — прошептал епископ, и веря и не веря. — Откуда ты взял эти слова?!

— Из книг.

— Сжечь! Сжечь! Все сжечь!

— Не нужно, — отец Михаил, простер руки, защищая свитки. — Не нужно. Я нашел это в книгах, но ты знаешь, что я много странствовал по разным землям и собирал свои знания по крупицам. Ни в одной из книг не написано того, что я сказал тебе сейчас, но если идти от слова к слову и думать, думать, думать,... но не беспокойся, никто не повторит этого, тем более что библиотека К-кого монастыря не так давно погибла в пожаре.

Епископ закрыл глаза рукой и покачал головой.

— Я знал про поганое капище, Боже, Боже мой, почему я медлил? Почему я не велел спилить это сатанинское дерево? — простонал епископ.

— К счастью, не спилили, — возразил отец Михаил. — Под этим дубом зарубили святого Адальберга, а когда его похоронили — над могилой видели ангелов и совершались чудеса. И святая девица Марфа, заблудившись в лесу, заснула под дубом и во сне увидела ангела, даровавшего ей силу для избавления города от чудовищного Тараскана.

Епископ молчал — не просто человеку спорить со святыми угодниками. Отец Михаил продолжил:

— И если на сороковую ночь там окажутся мощи человека ангелической жизни, которого впоследствии признают святым...

— Я понял тебя, — прервал его епископ. — Либо мы получаем святого, либо они опять впадают в язычество. Но где же нам взять такого? Вот так сразу никто не идет на ум... Тут нужен умерший недавно, а еще лучше на днях.. Если чудеса будут твориться на старых мощах, нам никто не поверит. Может, старый Герхард? Он так давно выжил из ума, что никто не скажет о нем худого, ведь никто не помнит, каким он был.... Зато все видят, что он стоит на коленях перед алтарем с утра до вечера и что-то бормочет. Я слышал от аббата — он как раз болен...

Вторым человеком, которого тревожила комета, была Сусанна, юная и прелестная дочь барона Карла Буртонского. Впервые увидев на небе комету, она изумилась и встревожилась, и с тех пор каждый вечер выходила в темные и выстуженные галереи встречать ее восход. Комета напоминала ей огненного дракона, каждую ночь пожирающего звезды, и душа ее холодела от недобрых предчувствий. Комета ужасала и манила ее, как ребенка, который боится страшных сказок, но просит няньку еще и еще, а потом, во тьме, заворачивается в одеяло и, вздрагивая от ночных шорохов, ждет чего-то неведомого, страшного, замирая душой до зари. Барон, отец Сусанны, был рад случаю развлечься и велел читать себе за обедом из старых хроник о кометах, знамениях и чудесах. Его дочь, забывая о еде, жадно слушала все эти истории, и все больше убеждалась, что комета грозное предупреждение грядущих бедствий.

И в тот вечер, накинув теплый плащ, Сусанна вышла на темную галерею и поглядела на восток, где уже сверкала комета. Долго и не шевелясь смотрела Сусанна на небо, а душу захлестывала, как волна поднимающегося прибоя, тревога. Ни объяснить, ни понять эту тревогу она не могла. Все остальные скоро свыклись с новым небом, и уже не обращали на комету особенного внимания, и даже уличные проповедники, кричавшие о Судном дне и Конце Света, с каждой неделей собирали все меньше и меньше пожертвований. Но сердце Сусанны теснилось в груди от предчувствия непоправимой беды.

— Сусанна, дочь моя, ты здесь?

Она узнала голос своего духовного пастыря, поспешно вытерла слезы, которых стыдилась и не смогла бы объяснить. Заметив девушку, он подошел к ней и встал рядом, облокотившись на перила.

— Прекрасное место, чтобы наблюдать за кометой. Ты ведь на нее смотрела?

Сусанна кивнула и снова поглядела на восток, где дракон одну за другой гасил звезды.

— Она пугает и восхищает, не правда ли?

— Она тревожит, — откликнулась девушка.

Отец Михаил покосился на нее.

— Что же тревожит тебя?

— С тех пор, как она появилась, мне нет покоя. Я все жду чего-то...

— В монастырскую библиотеку приходили от барона, — сказал отец Михаил.

— Да, мы слушаем за обедом о знамениях.

— Вот отчего ты тревожишься. Я попрошу барона прекратить чтения.

— Нет, не нужно, — возразила Сусанна. — Это развлекает гостей... и отцу скоро самому надоест.

Отец Михаил не стал спорить: барон был своенравен и не привык считаться ни с кем. Он легонько похлопал Сусанну по руке, утешая.

— Пора возвращаться в дом — мороз прихватывает все крепче.

По лестнице они спустились с галереи в обширную залу на первом этаже дома. Здесь весело и жарко трещали дрова в камине. Несколько рыцарей, вассалов барона, собрались кучкой возле него. Они поклонились дочери сюзерена с должным почтением. Сусанна и отец Михаил остановились по другую сторону камина. Сусанна кликнула слугу и велела принести подогретого вина с пряностями.

Между тем, кружок рыцарей распался. Кто-то вышел из дома со смехом и шутками, иные сели за шашки, а один юноша взял лютню и, послав прелестной Сусанне нежный взор, запел любовную балладу. Она же не подарила ему ответного взгляда, казалось, она вообще ничего не замечала. Все это не ускользнуло от внимания отца Михаила, и он про себя подумал, что девица лишена кокетства и обычного для ее пола жеманства, хотя ее красота извинила бы их. Не очень высокого роста, с пшеничными волосами, заплетенными в две косы, синими, немного печальными глазами, удивительного чистого матового цвета кожей, тонкими руками и гибким станом она была чудо как хороша. Очарование и грация были присущи ей с рождения и наполняли каждое ее движение невыразимой прелестью. Неудивительно, что рыцари стремились заслужить внимание красавицы.

— Сколько я всего передумала! — продолжила Сусанна. Она давно испытывала необходимость с кем-нибудь поделиться мыслями, и ее добрый духовник казался самым подходящим лицом. — Какие страшные сны видела! Но чаще всего мне снится, что несчастье случится с моим женихом. Он так далеко среди злых племен! Я тревожусь...

— Дитя мое, — сказал отец Михаил с легкой улыбкой. Ему казалось, что он разгадал причину ее тревог — ее жених возвращался из похода весной, тогда и быть свадьбе. А известно, что девушки и хотят, и бояться идти замуж.

— Ведь ты никогда не встречалась с Германом.

— Нет, — возразила она, — мы встречались давно, когда родители нас обручили, еще в детстве.

Отец Михаил не нашел, что ответить ей. В конце концов, разве женщин не приучают с самого раннего возраста почитать супруга своего? Жениху Сусанны можно только позавидовать.

— А иногда я думаю, что беда случиться со мной, — в голосе Сусанны послышалась такая тоска, что и ее духовника охватило дурное предчувствие, холодом дохнуло в затылок, словно мимо прошло привидение. Он невольно поежился.

— Тебя волнует комета и эти чтения, — будто сам себя успокаивая, проговорил он. — Не думай об этом. Это пустые тревоги.

123 ... 111213

↓ Содержание ↓