Посланница

Пролог

Перворский Всерасовый Университет славился своими травниками. Боевые маги, знахари и прорицатели тоже не подкачали. Но травники были гордостью.

Сейчас одна такая 'гордость' сидела на подоконнике административного корпуса и болтала ногами, что было ей совсем несвойственно. Еще бы, староста группы травников факультета врачевателей не кот начихал. Шиалли Рейат, 14-ти лет, единственная дочь королевского повара Тарьёва Рейат, лучшая ученица первого курса, совершила ужасный, ужасный проступок. Она побила учителя!!!

Теперь совет преподавателей решал, что же делать с Шиа. Ее не отчислят совершенно точно, ведь такая талантливая студентка, да и с другими случались вещи похуже (чего только стоит очередная выходка виконта дель Варола и его всегдашней подружки — они вскрыли гробницу короля Атерра, а там зомби всякие и умертвии вход сторожат. Теперь юные виконт Ран и виконтесса Льюс Такин дель Сарвол лежат у врачевателей с множественными переломами костей и разной степени сотрясениями отсутствующего мозга). Шиа Рейат — тихоня и умница и вдруг откалывает такое. Не-ет, сорванцы выявляются сразу в первые дни или — максимум — декады. А тут уже почти конец года. Что-то здесь не то...

Дочке повара просто хотелось привлечь к себе внимание. Хотя нет, не просто. 'Тихоне' и 'умнице' надоело быть таковой. Надоело отвечать за всех, надоело до поздней ночи засиживаться за уроками, надоело быть девочкой на побегушках. Захотелось стать другой, захотелось изменить свою жизнь. Что она и начала делать, но с присущим ее характеру взрывоопасным 'энтуазизьмом'.

Глава 1.

Сделайте людям добро и они вас никогда не простят

NN

— Шиа, ты не сделала домашнее задание? Это же было простенькое зелье, от простуды!

Учитель картинно схватился за голову. Да сделала я это задание, только видеть тебе его не надо. А то в обморок грохнешься. От радости, что у тебя ученица такая талантливая.

Я перестала делать уроки уже декаду назад. Еще парочку нарушений дисциплины и меня отчислят! Здесь мне больше ничего не надо, и так всю библиотеку облазила, а по миру их еще столько и никто не будет мешать мне заниматься самообразованием. Прошла же я на первом курсе программу всех

одиннадцати курсов университета, почему дальше не могу сама?

Я уверена, покидать универ будет совсем негрустно. Здесь меня ничего не держит, разве только... Да нет, Варола я скоро забуду.

Не буду думать об этом. Через две декады практика и все, что мне нужно — дожить до нее.

Время полетело как деньги — так же быстро и неуловимо. Невыполненные домашние задания, хамство, прогулы, рискованные эксперименты, даже одна драка и — о-ля-ля! — строгий выговор! В качестве наказания никаких экскурсий в королевские дворцы по всей империи. Хм, между прочим, не очень-то и хотелось. Через два часа отправляюсь на один из Келенских островов к одной ведунье.

Я стояла в очереди и рассеяно поглядывала по сторонам. Практически все отправлялись по континентам с друзьями, только я одна сослана куда подальше — куда уж дальше Келена? Чего-то мне себя жалко становится... У всех задания, как задания. Кто-то в столицы к известным наставникам, кто-то в города поменьше. Но не в лесную глухомань же, за двадцать километров до ближайшей деревни.

Кое-кто в очереди на меня косился, перешептывались за моей спиной. Ну ничего вот вернусь и отомщу! Я мстю и мстя моя страшна! Если конечно успею до отчисления...

Дяденька, настраивавший телепорт меланхолично вопросил, едва я подошла.

— Имя, фамилия, возраст, курс, специализация, — это чтобы он меня по списку проверил и посмотрел, куда меня телепортировать. Я послушно ответила:

— Шиа Рейат, 14 лет, 1 курс, травник.

— Так-так-так... Келен, значит. Ну, иди.

Громада арки перехода засветилась оранжевым светом, раскалилась. Нет, я конечно и раньше по портам ходила, но сейчас мне почему-то особенно страшно...

Пропустив меня на лесную полянку телепорт растаял рыжей дымкой, оставив после себя запах апельсинов и раскаленного метала.

На полянке стояла сухонькая старушка, опираясь на клюку. Она щурила свои выцветшие серые глаза и жевала губами.

— Ты точно студентка? Мелковата больно — усомнилась она. Ведунья была старой и морщинистой. Ее избушка была такой же старой и рассохшейся. Под потолком висели связки разных пахучих трав, создавая неповторимо тяжелый аромат. Ромашка, мята и акарица рядом — она беду накликать хочет? Стоп, акарица? Она ж запрещена. Ну и дела! Значит, ...

— Скучать не придется! — хитро улыбнулась ведунья.

Бабушка Стейр, несмотря на свою внешность, оказалась вовсе не такой дремучей. Иногда даже, разговаривая с ней, я забывалась, называла ее на 'ты'. Совершенно потрясающая женщина! С ней можно говорить обо всем и она поймет. Иногда мы до ночи засиживались за чаем. Меня многое интересовало, она много знала. Вот и нашли друг друга две несчастных души...

— А откуда у Вас акарица? — спросила я.

— Да мало ли где травку найти можно, — пожала плечами она.

— Травку? Это ж сильнейший наркотик — это во-первых, и во-вторых, она входит в погребальный сбор! Тоже мне, травка.

— Угум. Зелененькая такая.

— Акарица — желтая!!!

— О-хо-хонюшки, девонька, стара я уж стала, — а сама хитро так помигивает, мол, старческий маразм, что поделаешь, — кстати, ты зелье забвения сварила?

— О-хо-хонюшки, бабушка, забыла, девичья память, — в ответ щурюсь я.

Шгрямс! Бум! Звяк-звяк! Чай расплескался из чашек на стол.

— Опять эти идиоты стекла бьют! — мгновенно разозлилась я.

У ребят из соседней деревни Протрава была хреновенькая традиция — бить стекла в ведьминой обители, и то, что сейчас она была дома, почему-то никого не смущало. Я выскочила на крыльцо. Мальчишки бегали вокруг избы и корчили рожи.

— Чтоб у вас они надолго так остались! — зло пожелала им я.

Они засмеялись, я отвернулась и тут мне в спину прилетел камень.

Уже потом, замазывая мне синяк, бабушка Стейр словно случайно сказала:

— Шалопаи, что поделаешь! Ты уж на них не сердись, дурачки. Еще вырастут, пообтесаются, если что, так жизнь их и сама накажет. Ну-ну, не реви.

— Я и не реву, просто мазь едкая, глаза щиплет, — резкий запах мази и правда ел глаза. Помимо прочего меня возмущало, то, как они обращаются с ведуньей. Ведь потом к ней же со своими бедами придут. Об этом я ей и сказала.

— Не беспокойся. Их сделки с совестью меня не касаются, а сжечь не посмеют, — передо мной вдруг оказалась не старая беззубая бабка, а полная достоинства немолодая, но красивая, женщина. Мигнула и пропала. Она чуть виновато улыбнулась, словно показало что-то запретное, не для меня.

Я тоже улыбнулась. Жизнь, она странная. В этом я уже убедилась.

Крик петуха вдали сбил весь сон. А ведь что-то приятное снилось... Я перевернулась на другой бок и чуть не свалилась с лавки. Две недели уже сплю на ней, а все никак привыкнуть никак не могу.

— Вставай.

— Угу.

— Не угу, а вставай. Шиа, я могу тебя кое о чем попросить?

Практика подходила к концу, послезавтра я возвращаюсь в универ. Письмо от Преподавателя уже пришло, телепорты готовы.

Ой, что-то голова кружится. В последнее время я стала себя странно чувствовать. Плохо...

— Да, да, тетушка, — она попросила, чтобы я ее так звала. Тетушка Стейр просто хорошела на глазах. К ней заходили мужики из деревни, смущенно улыбались и шепотом (думали, я не услышу?) просили у нее 'тот элексирчик, ну который под...'. Староста, вдовец, не старый еще мужчина и вовсе жаловался на подозрительные шорохи в доме и все приглашал ее посмотреть, ' а шо ж это там?'. Стейр лишь смеялась.

— Сходи в соседнюю деревню, к тамошнему знахарю Бэрейту, возьмешь у него сон-траву и принесешь, — она выставила передо мной на стол оладьи и молоко, — Позавтракаешь и иди. На, вот еще, захватишь с собой пироги.

Вроде утро, а на улице ничего не видно, темень какая. До соседней деревни полтора часа прогулочным шагом, вот и голову проветрю, не так болеть будет. Последние дни у меня просто раскалывалась голова, и постоянная слабость заставляла прерывать любые свои самые легкие занятия. Стейр выглядела обеспокоенной, подсовывала мне какие-то отвары, но становилась только хуже. В глазах мутилось и начинало тошнить, едва я представляла высокий стакан с варевом, протянутый мне рукой тетушки.

А тропинка узкая, извилистая, как в сказке. Ну про этого... как его... Про волка, во! Про волка-оборотня и девочку-наемницу в красном... платке? Кепке? Шапочке! Она его, помнится, потом убила, потому что он слопал ее пирожки. Видимо, здорово разозлилась, хотя истинные оборотни — реликтовая раса, сейчас наверно ни одного не осталось, тридерт не в счет.

Вот было бы смешно, если б сейчас на тропу выскочил волчара и потребовал пироги, хе-хе...

Пока я фантазировала, как оборотень отбирал бы мою корзинку, навстречу мне выпрыгнула избенка Бэрейта. Он стоял на пороге и улыбался.

Довольно симпатичный старичок, и почему мальчишки в деревне звали его злобным колдуном?

Гадское головокружение сделало свое гадское дело. В глазах у меня потемнело, ноги подкосились и я рухнула перед улыбающимся знахарем. Он медленно подошел к моей бренной тушке.

Мальчишки были правы... Какая же у него противная ухмылка.

Очнулась я от боли. Боль была повсюду: голова, тело, ноги. Боль, кажется, была разлита в воздухе. Но больше всего ее было у меня в запястьях. Внутри ощущалась ненормальная легкость. Я умираю. Понимание этого пришло резко, оглушая и шокируя. Я умираю. Так легко? Не хочу! Проклятая слабость! Ну уж нет, не умру, пока хотя бы не узнаю, почему ухожу за Грань.

— Где ты такую нашла? Потрясающе! В ней же сил жизненных как у полубога! — отчего-то знаю, кому принадлежит этот слащавый голосок, мерзкий старикашка! Но с кем он говорит? С трудом разлепив глаза и осмотревшись, офигела. Передо мной стоял старикашка и молодая, очень красивая (но какой-то страшной красотой) женщина, смутно мне знакомая. Когда она что-то ответила, поймала руку старикашки и поцеловала ее, меня чуть не вывернуло от гадкого чувства узнавания. Против своей воли я простонала:

— Тетушка!.. Как Вы могли?!

Она повернулась ко мне и ухмыльнулась.

— Тьфу, бабушка! То есть, какая ты бабушка, так, старая кошелка!!! — к концу этой пылкой речи я начала задыхаться. Вывести их из себя — и у меня появится шанс. Она посерела и, сделав шаг ко мне, размахнулась и врезала мне по лицу. Во рту стало солено, губу мне разбила, ...!

— Помолчала бы! Может быть, тогда я убью тебя быстро, — она рассмеялась, — а может и нет. Бэрейт, любимый, как думаешь?

Старикашка прищурился.

— Любовь моя, к чему гадать? Она получит то, что заслуживает. Если она достойна умереть с честью, да будет так. Половина ее жизненной энергии уже наша.

— И что с этого?

— Жизненная энергия — это великая сила, — пафосно сказал он, — раньше, я был великим колдуном. Но молодость проходит, ты стареешь, теряешь силы, впрочем, тебе не понять, каково это.

— И поэтому вы убьете меня и заберете мои силы? — что-то выкручивает руки. Шасс, это не веревка, с которой я еще могла бы договориться, а цепи.

— Почти забрали, — ласково поправил меня старый мерзавец. — Еще немного подождать. Пентаграмма почти наполнилась.

Кап! Кап-кап! Из моих перерезанных вен медленным ручейком стекает кровь, заполняя вырезанную желобками пенту. Они в жертву меня приносят!!

Лишь сейчас до моего охваченного паникой мозга дошло, что я стою, прикованная цепями, в центре пентаграммы. А пенту можно испортить!!! Ура учебникам универа за шестой курс!!! Все просто как арбуз, надо только... как болит голова, мысли путаются. Изуверы! Перерезали вены на руках и ждут, что я окочурюсь. А вот фиг! Надо только... отрезать канал обрядовой энергии или поставить блок на собственную? А, ладно, сделаю и то и то, терять нечего. Кроме бессмертной души и жизни.

Опять этот уже привычный тяжелый запах. Мята, акарица и ромашка. Особый погребальный сбор. Надеюсь, не для меня...

Глаза закрываются. Белое пламя. Боль. Звезды под ногами. Небо. Снег. Предрассветное небо.

Глава 2.

Все плохое когда-нибудь кончается. И начинается чудовищное...

NN

Оааауу! Какой же ... надо быть, чтобы не дать даже помереть спокойно!!! Мало им моей боли, так еще ледяной водой облили!!!

— Открывай глаза, дрянь! Открывай, иначе я тебе еще долго не дам сдохнуть, а будешь мучиться!

Я с трудом разлепила глаза. Передо мной стоял старикашка и гневно визжал:

— Дрянь, дрянь, дрянь! Что за проклятие ты наслала на Стейрочку? Отвечай, ...!

— А не пошел бы ты, дедуля! — Пресветлый Творец, когда же это кончится!

Бэрейт походил взад-вперед, схватил ритуальный нож:

— Отвечай, иначе будешь молить о смерти!

Уже молю! Как же ты меня достал!

— Проклятье! Ну?

Что б такое придумать? Соображай, Шиа! Пых-пых! Э?

У меня под ногами бегал ежик. Симпатичный такой, маленький. О, идея!

— Я пожелала ей стать ежом!

Бэрейт запыхтел. Выглядело это так забавно, что я хихикнула. Он покосился на меня. Пы-пы-пых! Пых-пы-пых! Я засмеялась в голос. Он покраснел, посинел, побурел и, не прерывая пыхтения, взвизгнул:

— За-пых-пых-ткись! Пых! Ты не пых! Собьешь пых! Меня пых!

Хе-хе, ты и сам собьешься.

Пых!!! Шмякс!!!

Теперь у моих ног бегали два ежика, одним из которых был Бэрейт. А в левом от меня углу стояла высокая ваза, в которой я признала тетушку.

Я продолжала ржать. По меньшей мере, в ближайшие полчаса они недееспособны. А я так и не могу выбраться, сил не осталось ни на

физические движения, ни на магию. Постепенно мой истерический смех перешел в истерические же рыдания. Мне конец...

Кажется, я ошиблась. Судя по солнцу, собирающемуся сесть, прошел уже час. Старикашка ни собирался становиться человеком, а Стейр (ну и вазочка из нее получилась, хе-хе!) даже не покачнулась. Кровь запеклась и остановилась, что не могло не радовать. Жизнь продолжается! Но я по-прежнему висю на цепях. Дилемма...

Но все-таки немного сил мне удалось скопить. Призыв, конечно, я смогу сотворить, но вряд ли надолго...

— Лезвие Тьмы!

Ка-акой кайф! Светлая Таиль, спасиба-а, за то что я жива! Пресветлая Таэль, спа-а-асиба, что я не мертва!!! Великий Творец, я тебя просто а-абажаю!!!

С трудом встав, я почти дошла до двери, когда запнулась и задела вазон. Легкий звон. Ни дыма, ни грохота — Стейр нависла надо мной, злорадно улыбаясь.

Вот и все. Пресветлые боги, почему я не учусь на собственных ошибках? Я так хочу жить, неужели это так много? Шасс побери, я заслуживаю жизни!!! Слышите, заслуживаю! Не желаю умирать!!! Я НЕ УМРУ!!! НЕ СОБИРАЮСЬ!!!

'Не собираешься, так не умирай. Что может быть проще.'

— Издеваешься?

Я сидела в белом тумане, влажном и душном. Почесала нос. Чихнула.

'Будь здорова! Ну, так что с моим предложением?'

— Озвучь его сначала.

'Твоя жизнь в обмен на чужую.'

— Да хоть две! — эти сволочи хотели меня убить. Любой суд оправдает