— Да чего там рассказывать — бабка у меня есть. Любимая, между прочим. Бабушка... — в голосе волка прорезалась несказанная нежность. — Выкармливала меня молоком козы, когда мать мою охотники забили. Так вот, стара стала Бабушка, зубы сточились, глаза не видят... Уже и есть ничего не может... Помирает бабка...

— Да разве то беда? — Удивился Иван-Царевич. — Твоей беде помочь не трудно, нужно только добыть молодильных яблочек из сада Марьи Моревны, приготовить из них сидра, да дать твоей бабке выпить — и глаза новые прорежутся, и зубы повырастают лучше прежних. И будет твоя бабка молодая да сексапильная по лесу бегать, волков-тинейджеров своим хвостом смущать.

Удивился волк да обрадовался. А подумав, снова опечалился:

— Где ж эта Марья Моревна живет? Никогда о ней не слыхивал...

— И это не беда. Все тебе расскажу да покажу. Сватался я к ней надысь, да отказала она мне... Мол, не по Сеньке шапка. А разве я не красавец? Разве я не молодец? И кого она лучше меня найти сможет? Так что, давай, подставляй спину, провожу до ее сада. Коли она мне не достанется, пусть хоть тебе ее яблочки службу сослужат. — Мысль о яблоках вызвала в голове царевича нездоровые ассоциации. Вспомнились ему пара других наливных яблочек Марьи Моревны, которые попробовать не довелось. И настолько он сильно задумался да в эротические грезы погрузился, что волку пришлось его слегка за мягкие места прикусить, чтобы в чувство привести, да себе на спину сесть заставить.

И понес Серый Волк Иван-Царевича за синие моря, за дальние дали в тридевятое (то бишь двадцатьседьмое) царство, в тридесятое (то бишь тридцатое) королевство. А в царстве том царствовала Марья Моревна, дочь Морского Царя и Королевны. В подарок от отца на совершеннолетие получила она родник с живой водой, а от матери — семечки молодильных яблок. Посадила их Марья Моревна в своем саду, полила живой водой, и выросли молодильные яблони так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни топором вырубить. И налились на ветках яблоки такие аппетитные, что одним духом своим слабого да немощного с ног валили. Если бы такие в этот заповедный сад допускались... Да только никто чужой за стену попасть не мог. Только Марья Моревна гуляла в том чудесном саду порой под присмотром семи нянек-кормилиц, которые молодицу выкормили-выростили, обласкали, да воспитали. Стерегли те яблоки пуще зеницы ока, пуще кащеевой смерти, пуще девственности Марьи Моревны, хотя за последнее не поручусь. Сад был огорожен семью стенами. А по саду бегали Церберы, специально импортированные из Андердарка — подземного королевства, специализировавшегося на генетических экспериментах над живой природой. Выращивали там таких чудовищ, что богатырям русским на многие века вперед было на ком свою удаль молодецкую тренировать. А меж семью стенами, что сад огораживали, ползали страшные ядовитые змеи, чей укус, коли повезет, приводил к мгновенной смерти, а уж если не повезет, то смерть несчастного ожидала лютая, неминучая, долгая и столь мучительная, что даже знаменитый на весь Белый Свет злодей Кащей содрогнулся бы навыворот, доведись ему такое зрелище наблюдать на сытый желудок.

Вот стоят Волк с Иваном перед первой стеной и думу думают, как же им яблоки добыть, да смерть обмануть.

— А может, ты перепрыгнешь? — поинтересовался Иван.

— Да ты что? С Дуба рухнул? — приплел Волк Великий Дуб, который был прародителем всех деревьев. Корни его уходили в землю глубже Подземного Царства, а крона терялась в заоблачной выси, куда не каждый феникс долетит, а коли и долетит, так там и замерзнет. Порой с дуба падали его обитатели. Правда, выжить никому после такого приключения до сих пор не удалось. Так что вопрос волка был явно риторическим, и отвечать Иван не стал. Стал дальше думу думать и лоб морщить.

— Ну а если мы тебя из катапульты?..

— Уж лучше тебя! — огрызнулся Волк, а потом прищурился, и осмотрел Царевича. — А что, это мысль! Ты и полегче меня будешь, и яблок нарвать тебе проще...

— Ага, а с Церберами что?..

— А за Церберов не беспокойся. Щас вон в лесочек сбегаю, зайца поймаю, сон травы найду. Ты сон-травой зайца натрешь, да вперед себя закинешь. Церберы его съедят и уснут.

— А если какая голова не уснет?

— Ты думай, чего говоришь-та... Желудок-то у Церберов один на троих! Не важно, какая зайца съест — все три уснут. Ну, все! Я на охоту, а ты пока катапульту строй! Вернусь, будем проводить контрольные испытания.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сколько Иван-Царевичу времени потребовалось, чтоб катапульту изобрести, да собрать, да отладить, да все баги выловить, то нам неведомо — былым было, да быльем поросло. Однако к возвращению Волка была катапульта готова и сверкала как новенькая, какой она собственно и была.

— Ну что Иван, давай испытания проводить. Вон вишь, у дуба ветка, как раз на высоте стены. А за ним еще один дуб, как раз на расстоянии седьмой стены. Вот нам надобно так прицелиться, чтоб ты над веткой первого дуба перелетел, да до второго, не снижая полетной высоты, добрался...

Установили Иван-Царевич с Серым Волком катапульту, прицелились. И стал волк на дерево карабкаться, чтоб с него на стартовый рычаг спрыгнуть, да Иван-Царевича в дальний полет отправить. Ан, не выходит у него — не создан Волк для лазанья по деревьям, а Иван-Царевич для полета.

— Да, дела-а-а-а... — вздохнул волк.

— Да, беда-а-а-а... — вздохнул царевич.

— Надо к Михал Потапычу на поклон идти.

— Лесного Хозяина беспокоить за ради яблок?

— Ну не за ради яблок. Ему они, почитай, не к чему. Ну, да рука руку моет. Может, мы ему на что сгодимся, он нам и отдарится?..

— А что делать?.. — и повез Волк Ивана в Дремучий Лес в гости к Медведю.

— Здравствуй, Михал Потапыч, — произнес Волк, выходя на поляну.

— Чего тебе Серый? — недовольно буркнул медведь, отправляя в рот полную пригоршню малины, и облизывая с лапы сладкий ягодный сок.

— Уж как бы я и без дела не могу к тебе зайти здоровья пожелать? — деланно удивился Серый Волк.

— Ты мне тут хвостом не крути, чай не лиса! Говори прямо, с чем пожаловал!

— Да помощь нам твоя нужна, Михал Потапыч. Ивана вот через стену перекинуть, чтоб молодильных яблок для моей бабки набрал. Ты ж знаешь, совсем стара стала.

— Знаю твою бабку, большого ума Волчица. Уважаю я ее. И из одного уважения к ней помочь бы тебе рад. Но понимаешь... Медведица меня из дома не отпустит. Надо к зиме готовиться. Вот если бы...

Волк навострил уши. Медведь вздохнул:

— Если бы в берлоге у меня был туесок-самобранка, не приходилось бы о продовольственной базе думать, смог бы тогда я с вами в квест сходить. А так извини брат, — и Медведь вернулся к своему занятию — де-юре: собиранию ягод, де-факто: поеданию оных.

— Ох, беда, — закручинился Серый Волк. — Не видать мне яблок, как снега в августе.

— Да не печалься ты так, — почесал его за ушами Иван, — найдем мы медведю его туесок, тогда уж ему не отвертеться, придется с нами пойти.

— Да где ж его найдешь?..

— Ну, я тебе не справочное бюро, надо к Бабе Яге ехать, она всякий хлам коллекционирует, наверняка знает, у кого такую диковинку увидать можно. А где можно увидать, там и завладеть не сложно.

И отправились Иван с Волком в гости к старухе Костяной Ноге. Долго ли, коротко ли ехали, да только утомились, и остановились отдохнуть, сил набраться. Только собрался Волк воды из ручья испить, да Иван ему криком кричит:

— Стой. Не пей! Козленочком станешь!

— Что ты Иван ерунду мелишь! Это ж ручей, ключевая вода. А козлиный эликсир только в луже, образовавшейся после дождя в следе козленка найти можно. Чему тебя только в школе учили?!

— Как чему? Булавой махать, на коне ездить, царством править, еще холопов пороть. Холопы они без барского глазу дюже лениться любят. Не усмотришь за таким, глядь, он уже где в теньке улегся и храпит во всю ивановскую так, что осины колышутся...

— Отстань от меня со своими царскими замашками. Где ты тут хоть одного не съеденного холопа видел?..

— А вот говорят на той неделе Иван-дурак в лес ходил. Принес какое-то перо, все светится. Теперь хвалится, что не будет нужды ему свечи покупать. Экономия. Откуда только слов таких умных набрался. Вот скажи мне волк, кто это у вас в лесу такую диверсию придумал, направленную на подрыв царской экономической мощи?

— Чего? Нет, зря я про школу спросил. Ты по-русски объясняться можешь? Чего это из тебя эти заморские ругательства поперли? Аль на солнце перегрелся?

— Я говорю, если каждый холоп начнет в лес ходить, да перья светящиеся домой таскать, то кто тогда свечи покупать станет? А не станут покупать свечей — не станут их и делать. Все свечеделы разорятся. Упадет спрос на воск и на хлопок. Значит, станут меньше изготавливать того и другого. Так одно за другим. И разорится Русь. Явно вороги тот план придумали, да Ивана-дурака подучили. Вот мне и интересно, кто это у вас в лесу так беснуется?

— Ты царевич, точно болен. У тебя эта... как ее... паранойя, прости Господи на бранном слове, с осложнениями... в виде шизохрении и имперской горячки. Пойди вон, холодненького глотни, и на голову полей, можа полегчает.

— И точно, отпустило как-то... можно дальше ехать.

Долго ли, коротко ли, приехали они в Дремучий лес, на заповедную поляну, где в Избушке-на-Курьих-Ножках жила старая ведьма, по прозвищу Баба Яга Костяная Нога. Прозвище она свое получило так давно, что уже и Кощей Бессмертный плохо помнил из-за чего... А ларчик просто открывался — заработала бабка себе подагру. Вот нога у нее гнуться и перестала... Тогда то и поселилась в лесу, чтоб ближе было за травками ходить, да лечебные отвары настаивать... С тех пор так и живет тут.

Подошел Иван-Царевич к избушке и говорит:

— Избушка-избушка, повернись к лесу передом, ко мне задом и нагнись немножко. — Волк только фыркнул:

— То же мне Змей Горыныч — извращенец нашелся. Хватит дурью маяться.

Избушка тем временем повернулась фасадом к Ивану, нагнулась в его сторону и хмуро уставилась на него пустыми окошками. С крыши на Ивана зашипела черная кошка.

— Не обращайте внимания на этого озабоченного идиота, — вступился Волк, — тяжелое детство, дурное наследство, вот и болтает, сам не зная что. Разрешите нам войти, мы пришли бабушку Яженьку навестить.

Из окна высунулась мордочка молодой девчушки, у нее еще волосы платком прикрыты не были. Иван зачарованно уставился на свисающую на плечо косу, толщиной с его руку. А девчушка захихикала и сказала:

— А бабушки нету дома. Она в гости уехала.

— А вернется когда?

— Месяца через два, думаю.

— КОГДА?! — обалдел слегка Волк.

— Через две луны. А что случилось?

— Да мы хотели... — но тут Волка перебил Иван:

— А ты хозяюшка гостей сначала напои, накорми, в баньке дай попариться, а потом и расспрашивай.

— В баньке тебя попарить, — задумчиво протянула девушка, плотоядно смотря на царевича, и облизнулась. Иван аж покраснел. — Ладно, заходите в дом. Бани не обещаю, за неимением таковой. А вот накормить — накормлю.

Не успели путешественники войти в дом, как тут же были озадачены каждый своим заданием: Волка послали в лес на охоту, чтоб принес пару кроликов. Ивана заставили натаскать воды и разжечь огонь в печи. Девчушка тем временем начала готовить обед. Порезала салат, залила его квасом, подала Ивану окрошки перекусить. Пока он ел — согрелась каша. Тем временем и Волк вернулся. Одним кроликом пообедал, второго девчушка взяла, выпотрошила и отложила, чтоб было что на ужин приготовить.

Когда Иван наелся и напился кваса, а Волк родниковой воды, девчушка уселась за стол, подперла щеку кулачком и заявила:

— Ну, рассказывайте. — Волк с Иваном переглянулись. — Давайте, давайте, выкладывайте, зачем к моей бабке притащились, явно уж не квасу пить.

— А квасок хорош, — протянул Иван.

— Спасибочки, на добром слове, — хихикнула девчушка, — да только неча разговор переводить. У меня еще дел выше крыши.

Волк вздохнул и стал рассказывать свою историю, про бабку, про молодильные яблоки, про стену в саду, про катапульту, про Михал Потапыча, и наконец, про туесок-самобранку.

— Вот Иван говорит, баба Яга диковинками увлекается, думали узнать у нее, где такое чудо найти можно.

Девчушка задумалась.

— Помню, читала где-то. Искать надо... Я вам помогу, поищу, где о диковинке написано, а вы мне помогите — дрова заготовить надо.

Иван хотел было возмутиться, мол не царское это дело — дрова колоть, это, чай, не врагов рубить, но увидел, как на него Волк смотрит, вздохнул, кивнул и пошел на двор, искать поленницу. Девчушка посмотрела ему во след с возросшим уважением, кивнула Волку:

— Присмотри за ним, подскажи, если что, чтобы дров не наломал, — и расхохоталась от получившегося каламбура. После чего полезла на чердак копаться в древних талмудах, исторических хрониках и дневниках различных путешественников и натуралистов.

* * *

— Вот скажи мне, друг-Волк. Царское ли это дело, дрова колоть?

— А ты и не царь пока.

— Не царь. Но и царевичу не пристало...

— Да ты и не царевич тут. Обычный странствующий богатырь. Царство на отца бросил. От обязанностей сбежал — значит, и про права прилагающиеся — забудь.

Царевич тяжело вздохнул, снял кафтан и махнул рукой:

— Давай, инструктируй!

— Чего?!

— Рассказывай давай, чего делать. Или по-твоему я сам разберусь, как эти дрова заготавливать?

— Я что, на дровосека похож?

— Похож — не похож. А в лесу живешь, с деревьями знаешься. Вот и говори, как к ним подступиться...

— Ладно, вон видишь, сухая валежина валяется. Тащи ее сюда, укладывай на козлы. Теперь пилу бери. Бери — бери. Не укусит. Вон полешко из поленницы возьми, отмерь по длине, где пилить, чтоб твои дрова тоже в печь без проблем входили... И давай, работай... Иван-Царевич намучался изрядно, но березку на полешки распилил. После чего Волк заставил его взять колун, и устанавливая каждое полено на специальный установленный неподалеку пенек — расколоть каждое на четыре ровные части. То есть — теоретически ровные. В задумке. А уж что за поленья выходили на самом деле... Пока Царевич сообразил, что поленья надо комелем кверху ставить, да на сучки внимание обращать... Каких только уродцев он не наделал в начале. Но к концу дело пошло. Сложил результаты своих трудов Иван в аккуратную поленницу и пошел к колодцу, обливаться ледяной водой. Волк тем временем сбегал в избушку, девушка дала ему ширинку для Ивана, чтоб было чем вытереться.

— На, полотенце возьми, оботрись, не хватало нам только, чтобы ты заболел.

— Да я на голой земле ночевал, ничего со мной не будет.

— Давай-давай, герой.

Вернулись друзья в горницу. Девка взгромоздила на стол огромный талмуд. Его потрепанный оклад был обернут в хорошо выделанную, зловеще выглядящую черную кожу с какими-то заморскими рунами на толстом корешке. Раскрыла его где-то не середине и заявила:

1234

↓ Содержание ↓