Ночь почти закончилась. За открытым настежь окном начало светать. На кухонном столе громоздились грязные тарелки, немытые чашки с остатками чая, пол-литровая бутыль валерьянки, огрызки яблок, и ещё куча всякой всячины. От волнения у Аркаши прорезался аппетит, да такой, что мама не горюй! А если учесть, что из-за дикой московской жары он уже, почитай, неделю толком не ел — просто потому, что не хотелось... масштабы опустошения холодильника можете себе представить!..

— Значит, говоришь, твоя покойная супруга восстала из гроба и собственноручно пырнула тебя ножом?..— вирусолог свирепо вгрызся в последнюю сосиску, найденную в морозильнике. Парящий над табуреткой напротив призрак молодого барона сокрушённо кивнул:

— Именно так, сэр! Осторожнее, вы же зубы сломаете...

— А?.. Ах, ты про это...— Ильин посмотрел на сосиску.— Ерунда, у меня, если что, знакомый стоматолог есть... Ты мне лучше вот что скажи — за что она тебя так?!

— Понятия не имею.

— Не может такого быть!— последний замороженный кусок исчез в желудке оголодавшего Аркадия.— Просто так, знаешь ли, даже мухи не летают... Может, ты её обидел чем?

— Когда?!— колыхнулось приведение.— Её уже больше пяти лет, как похоронили!..

— А до того?— прищурил левый глаз Аркаша. Правым он машинально шарил по кухне в поисках ещё чего-нибудь в смысле поесть, хотя уже, откровенно говоря, не лезло...

— Как вы могли такое подумать?— укоризненно сказал Хайден.— Я любил Эллис! Клянусь всем святым!

— Да верю, старик, верю,— Ильин развел руками.— Я просто понять пытаюсь!.. Сам посуди — у вас, понимаешь, любовь, в буквальном смысле — до гроба... ты после её смерти чуть умом не тронулся, оплакивал, всё чин по чину... и тут — на тебе! Проходит, понимаешь ли, полдесятилетия, и тут она тебя — чик-чирик?.. Чушь какая-то. Может, ты её намедни нехорошим словом вспомнил?..

— Ничего подобного!— оскорбился барон.

— А если подумать?!

— Не было этого! Даже в мыслях не было, сэр!.. Я же вам говорил — я шёл по коридору из библиотеки в спальню, и не то что о ней — вообще ни о чём решительно не думал!.. Я спать хотел! А тут впереди шаги... я решил, что это Айлин, и...

— Ага-а!— торжествующе вскричал вирусолог — уже снова из-за открытой дверцы холодильника.— Вот! Кто такая эта Айлин?! Новая пассия?..

— Это младшая сестра Эллис...

— Извиняюсь, не знал. Ну, тогда я даже и не...

— И моя невеста.

Вирусолог хмыкнул:

— С этого и надо было начинать. Когда успел?..

— Мы совсем недавно обручились,— пояснил несколько смущённый барон.— Хотели свадьбу осенью сыграть... Но какое это имеет значение?

— Ничего себе!..— Аркаша с сожалением посмотрел на пустые полки холодильника, захлопнул дверцу и снова опустился на табурет.— Я б на месте твоей бывшей жены тоже не сильно обрадовался! Променял любимую и неповторимую на ту, что помоложе да покрасивше, а потом ещё удивляется, за что ж его, бедного, кинжалом-то продырявили?!

— Вы глупости говорите, сэр!..— вспылил барон, становясь из прозрачного бледно-малиновым.— Я никого ни на кого не менял! И Эллис, будь она жива, поняла бы меня...

— Да ладно, ладно, не кипятись ты так,— вздохнул медик и потянулся за чайным пакетиком.— Это я так, возможные мотивы выявляю... Только ни черта, если тебя послушать, не выявляется! И картинка сомнительная вырисовывается: убивать ей тебя было не за что, но тем не менее она тебя таки зарезала... Старик, следствие топчется на месте, ты не находишь?..

— Нахожу. Потому я к вам и пришёл.

— Кстати, каким образом?..— встрепенулся Ильин.— По идее, привидение должно в местах обитания находиться!.. Как тебя ко мне в Москву занесло?

— Не знаю,— пожал плечами Хайден, с лёгким беспокойством наблюдая, как товарищ вливает в себя очередную кружку чая. Какую именно — он уже сбился со счёта.— Просто когда я обнаружил, что парю под потолком коридора, моё тело лежит внизу, на полу, а вокруг него рыдают домашние... Вы будете смеяться, сэр, но меня это... возмутило! Понимаете... у меня свадьба на носу, и его величество Сигизмунд обратно в столицу зовёт, рыцарем Золотого Щита... ну не хочу я умирать!! Не хочу!

— Ой, кому ты это говоришь?!— Аркаша снова схватился за чайник.— Без пяти минут покойнику... Чего ты брови хмуришь? Мне уже безутешные коллеги некролог сочинили, сам видел... Ей-богу, Хайд! Своими глазами!.. Чуть не прослезился, веришь, нет — такие дифирамбы поют, что я вообще удивляюсь, как меня, при таких-то достоинствах, ещё к лику святых не причислили?..— вирусолог фыркнул.— Так что я тебя очень даже понимаю... Так и что — ты, стало быть, категорически не захотел умирать, и сразу очутился здесь?

— Не совсем. Я просто подумал, что вы, возможно, могли бы что-то сделать...

— Да?.. Как, интересно? Колдунью мы грохнули, и перекидывать меня в ваш мир, увы, больше некому!..— он вдруг задумался. Помолчал, сосредоточенно грызя ноготь, и спросил:— Слушай, а если я тоже, как и ты, в ящик сыграю? По идее, мне скрипеть максимум — пару недель. Тогда, получается...

— Не получается,— печально покачал головой призрак барона.— Я уже думал. Времени у меня нет, сэр!.. Душа человека только девять дней на земле обретается. А потом — либо на небеса, либо...

— Туда, куда не хотелось бы,— закончил за него Аркаша.— М-да... Дай-ка подумать... Хайд! А если мы этот процесс слегка ускорим?

— То есть?..

— Ну, как!.. Есть способы. Шестой этаж, цианистый калий, я не знаю... ну, опять можно в речку прыгнуть, в конце-концов!

Барон аж подпрыгнул в воздухе:

— И думать не смейте, сэр! Душу свою бессмертную погубите!

— Ой, да ладно, я же неверующий...

— Зато я — верующий! И я вам этого не позволю!..— призрак слетел с табурета и, растопырив руки в стороны, загородил собой окно.— Ни за что!!

Аркадий, ухмыляясь, поднялся и, подойдя к другу, протянул вперёд руку. Пальцы, не встретив никакого сопротивления, прошли сквозь прозрачное тело барона и уткнулись подушечками в подоконник. Хайден скис...

— И?..— пожал плечами Ильин.— Ты давай ещё завопи: "Только через мой труп"!.. Да ладно, Хайд, отойди от окна. Не буду я прыгать, что я, дурной?.. Из окошек только влюблённые школьницы кидаются... Отойди ты, ёлки-палки! Вот ведь псих.

— Сначала поклянитесь на Библии, что вы не станете сводить счёты с жизнью!..

— Да не вопрос!— легко согласился медик, но барон уже понял, что с Библией в отношении закоренелого атеиста он дал маху. Призрак помотал головой, подумал, и объявил:

— Клянитесь Кармен!.. Тогда поверю.

— Кому клясться?!

— Да не кому, а кем! Кармен Идальго де Эспиноса Эстебан Мария-у-Вальдес Хуан Муан Эскобара — помните такую?..

— Хайд, зараза!— подскочил на месте Ильин.— Ты её видел?! Скажи, видел?! Как она?! С ней всё в порядке?!

— Сначала поклянитесь, а потом...

— Иди нафиг!— вирусолог сделал попытку зафинтилить другу в ухо, но не смог по причине эфемерности последнего.— Не буду я клясться! Тем более — Карменситой!.. А вот если ты, Каспер несчастный, сейчас мне на все вопросы не ответишь — как есть с подоконника сигану! Ей-ей, сигану, чтоб мне пусто было!..

— Не надо,— пошёл на попятную барон.— Какой вы всё-таки... трудно было два слова сказать, что ли?..

— Хайд, ты специально резину тянешь?

— Ничего я не тяну,— сердито буркнул сэр Эйгон, возвращаясь к своей табуретке.— Пожалуйста, расскажу, мне скрывать нечего. Конечно, я видел Кармен. Буквально... так, убили меня вчера... вот, вчера и видел.

— Где?

— Так в своём замке!.. Вы когда исчезли, она обратно домой вместе с доном Педро ехать не захотела. Сказала, вас ждать будет.

— Карменсита...— расплылся в счастливой улыбке Аркаша, даже забыв про чай.— А он уехал, стало быть?

— Уехал. Подлечился — и уехал. Говорят, монастырь основал у себя на родине...

— Да ты что?! Серьезно?..

— Да. Я сам там не был, но Кармен от родственников письмо получила, вот и рассказала. Она у меня в замке осталась, хотя диктатор свой дворец предлагал...

— Минуточку!— тут же возревновал вирусолог.— Я чего-то не понял!.. Он что, к моей девушке клеится?!

— Да ни к кому он не... клеится,— улыбнулся барон.— Наоборот, с тех пор, как королеву на выселки сослал, вообще женщин на дух не переносит. Просто погостить предложил. По-дружески. Он и Лира звал, да только тот тоже отказался — поехал своё поместье заново отстраивать. Барбуза Пецилла обратно в леса утащила, я о нём, честно сказать, с тех пор так и не слышал...

Они помолчали.

— Значит,— спросил Аркаша,— она меня ждёт, да? Не врёшь?..

— Да зачем мне вам врать, сэр?— искренне удивился Хайден и, перехватив взгляд товарища, выпалил:— А ну, прекратите немедленно!..

— Что?!

— Ничего! Опять ведь на окно уставились!..— барон со вздохом подпер прозрачной рукой бледную щёку.— Горе мне с вами... Надо было в Эндлессе остаться!..

Мрачные серые зубцы Диких гор навевали тоску. Не спасало даже ярко-голубое небо над головой. Дженг пнул носком сапога неровный выступ в скалистой стене и прошипел сквозь зубы:

— Осточертело!..

И это была правда. Причём достаточно горькая... В Диких горах опальный капитан скрывался вот уже почти третью неделю, и местные унылые пейзажи у него уже в печёнках сидели. Но деваться ему было больше некуда.

После того, как королеву Гатту уличили в измене — причём не только в государственной, и с позором выставили из дворца, вольготной жизни бравого капитана пришёл закономерный конец. Наорд сразу припомнил Дженгу всё — и интриги, и придворное крючкотворство, и соблазнение собственной супруги (хотя по совести — кто кого соблазнил, надо было ещё разобраться), и так далее, и так далее... От тюрьмы генеральского сына спасло только своевременное бегство из столицы. Судьба бывшей королевы капитана совершенно не заботила, в отличие от своей собственной. Ей-то что?.. Ну, вернётся в родительское поместье, переждёт, пока шум утихнет, и снова замуж выскочит — она баба красивая, а слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых... А он?! В Тайгете его блюстители порядка ждут не дождутся, всех дружков прижали так, что только сунься к кому — тут же диктатору донесут. На всех приграничных заставах плакаты в два локтя развешены, под заголовком: "Разыскивается!", а снизу — сумма вознаграждения за поимку государственного преступника, да такая, что Дженг сам бы на себя поохотился за такие деньги... Но не это самое паршивое!.. Хуже всего то, что Наорд после своего возвращения из Зияющего Разлома (капитан отдал бы полжизни, чтобы он оттуда не вернулся, но увы!..) проникся дружескими чувствами к небезызвестному барону Эйгону! А если вспомнить, КАК этот самый барон люто ненавидел Дженга...

И было, за что.

Вряд ли кому-нибудь из тех, кто был знаком с заносчивым сыном генерала Зафира, могло прийти в голову, что красавец-капитан, известный ловелас и разбиватель сердец, который женщин ни в грош не ставил, знал не понаслышке о том, что такое муки неразделённой любви. А Дженг знал. И знание это ему дорогого стоило... Возможно, выбери он другой объект для своих чувств, всё повернулось бы совсем не так, но... Случайная встреча на одной из просёлочных дорог Эндлесса с увязшим по самые рессоры в грязи богатым экипажем стала для Дженга фатальной.

Капитан, уставший, голодный и поэтому злой как собака, возвращался в Тайгет окольными путями — назревала очередная война между двумя пограничными государствами, поэтому светиться в Эндлессе генеральскому сыну было не с руки... Мельком глянув на намертво застрявший в глубокой канаве экипаж сэра Робера Эрмунда, Дженг без интереса скользнул взглядом по лакированным бокам повозки и замучанным лошадям и отвернулся. Его ждали в диктаторском дворце с донесением, кроме того — он не спал двое суток. Что ему было за дело до каких-то там эндлессцев? Однако проехать мимо, как и намеревался, капитан не сумел — бархатная шторка за окном экипажа колыхнулась, и наружу выглянула молодая девушка. Золотистые волосы, белая кожа, большие синие глаза... Девушка на секунду остановила взгляд на проезжающем мимо капитане, потом со вздохом посмотрела на мучения пыхтящего кучера, пытающегося совместно с сэром Робером выволочь тонущую в грязи карету, и снова исчезла за шторкой.

"Хорошенькая, но я видал и получше."— отметил про себя Дженг, почему-то придерживая своего жеребца. Оглянулся — впряжённые в экипаж лошади, тяжело дыша, из последних сил тянули повозку с обочины на дорогу, но та не поддавалась.

"Оно мне надо? Меня во дворце ждут... И так на сутки задержался, диктатор с меня голову снимет!"— подумал он, и зачем-то спрыгнул с коня. Шторка внутри экипажа снова колыхнулась, правда на этот раз никто не выглянул.

"Кто увидит — засмеют...— мелькнуло в голове у Дженга.— я, офицер... на задании... Вот влезли-то, олухи эндлесские, в самую грязь! Форму потом только выбросить...". С такими вот мыслями капитан бросил поводья на ближайшую ветку, закатал рукава куртки и полез помогать... К плохим дорогам Дженг, как всякий уроженец Тайгета, привык с малолетства, лошади всегда его слушались — чувствовали твёрдую руку, поэтому объединёнными усилиями где-то через час карета уверенно встала всеми четырьмя колёсами на ровный наезженный участок дороги.

"Если сейчас потороплюсь, в Тайгет засветло, пожалуй, успею"— сам себе сказал грязный, как последний побродяжка, капитан и за каким-то чёртом напросился проводить многострадальную карету до окружной дороги. Ему самому за себя было стыдно, но думал он почему-то одно, а делал прямо противоположное!.. Благополучно расставшись с экипажем сэра Робера на развилке, генеральский сын посмотрел вслед удаляющейся карете и развернул лошадь в сторону тайгетской границы. На душе у него было неспокойно.

"И что меня дёрнуло останавливаться?.. Совсем из ума выжил"— подумал Дженг, понимая, что влип. Кучер у сэра Робера оказался товарищем весьма словоохотливым, и выболтал капитану всё, что того интересовало. Если точнее — интересовала Дженга на тот момент исключительно синеглазая девушка... Которая, как он ни старался, почему-то совершенно не шла у него из головы!

Девушку звали Эллис Кар. Она была уроженкой Эндлесса, её добропорядочный опекун никогда не позволил бы тайгетскому головорезу, каких бы благородных кровей он ни был, даже словом перемолвиться со своей воспитанницей, но капитана это уже не волновало... его не волновал даже тот факт, что девушка была уже помолвлена! Дженг привык получать всё, что хочет. Увы!.. На сей раз обычно щедрая на подарки фортуна повернулась к нему спиной. Эллис знать его не хотела. Он посылал ей подарки — она их возвращала. Он платил бешеные деньги менестрелям — она захлопывала окна и не желала слушать их сладких песен. Он писал ей письма — она сжигала их в камине, даже не распечатав. Он чуть не докатился до официального предложения руки и сердца, но вовремя подавшая голос гордость подсказала, что кроме отказа и пожизненных насмешек со стороны знакомых ему ничего не светит... Капитан никогда не отличался благородством и высокими нравственными устоями, но мысль попросту выкрасть строптивую девицу из отчего дома отмёл сразу же. Следом за этой мыслью отправились и всевозможные привороты на сердечную привязанность. Ему не нужен был самообман. Дженг, хоть и был весьма самолюбивым человеком, свои минусы видел. Но точно так же он видел и то, как других — ещё и почище него самого!— любят. И не под угрозой кнута, а просто так. "Чем я хуже?!"— злился молодой капитан, каждый раз возвращаясь домой, в Тайгет, несолоно хлебавши. Он позабыл всех своих многочисленных подружек. Он почти не спал и практически не ел. Он прямо в лицо нахамил диктатору и чуть не подрался из-за пустяка с собственным адъютантом.

123456

↓ Содержание ↓