От автора. Вместо предисловия
Мне повезло — я родился в одной из республик Советского Союза (чтобы не томить, скажу сразу — в Казахстане, в северо-восточной его части), где меня с детства пичкали мантрами о "дружбе народов", "социалистическом интернационализме" и прочей галиматье, смысл которой был ясен не до конца, однако в силу идейно-лексического сходства вполне вписывался в картину мира простого советского школьника — наряду с улицей Мира и продовольственным магазином "Достык", что значит "Дружба". А вся "дружба народов" для меня ограничивалась немногочисленными эпизодами, когда в нашем сугубо "русскоязычном" городе нам, подросткам, приходилось принимать участие в национальных праздниках титульного этноса. Конечно, было забавно смотреть на белокурых девчушек в казахских островерхих шапках, по-восточному делающих пассы руками и склоняющих в танце головы — забавно, но и не противно, врать не буду.
Потом случился развал страны, начались кровавые разборки "братских народов", о чём сообщало телевидение, и межнациональные бытовые драмы, наблюдаемые лично и почти ежедневно. Всё происходящее повернуло сознание пятнадцатилетнего недоросля к исконному значению слов о "дружбе народов", которые теперь воспринимались мной почти мистически — тем более что экономическая ситуация в новообразованной стране долго не позволяла переименовывать улицы и снимать с домов длиннющие лозунги советской эпохи. Потом последовало не вынужденное, но неизбежное переселение на "историческую родину" (1) (если конкретнее, в Новосибирск), учеба в ВУЗе, женитьба, работа — в общем, всё как у всех. Вопрос о "дружбе народов" на какое-то время был забыт и отложен — благо национальных "большинств" на моей новой сибирской родине не было, все переселенцы из СНГ и немногочисленные местные нацмены вели себя прилично, а приезжие из дальнего зарубежья (естественно, не французы и американцы, а монголы и вьетнамцы) жили весьма обособленно.
По окончании универа мой быт стал отличаться от быта среднестатистического менеджера России времен "путинской стабильности" только полным нежеланием посещать турецкие, болгарские и египетские курорты. С детства воспитанный родителями, предпочитавшими возить детей в "большие" познавательные путешествия то в Подмосковье, то в Ленинград, а то и в Узбекистан с Молдавией, я начисто был лишен романтики отпускного "ничегонеделания". Ялтинские лежаки у моря не будили во мне ностальгических воспоминаний — соответственно менять на грёзы о лежаках турецких было абсолютно нечего. А слово "курорт" для меня вообще было синонимом слов "Трускавец" и "Кисловодск" и вызывало воспоминания об одноклассниках, страдавших астмой и болезнями почек, которые ждали поездки "на курорт", потому что им там банально становилось легче.
Став индивидом независимым, я предпочитал поездки в красивые города, самостоятельную подготовку к этим поездкам и самостоятельный же осмотр — неудачный опыт организованного "экскурсионного обслуживания" (даже мне частенько казалось, что я подкован лучше гидов, чего уж говорить о моем отце — человеке, променявшем мечту стать историком на благополучие совслужащего) подсказывал, что, связавшись с экскурсией, увидишь, может, и то, но совсем не так. Нет, конечно, мне хотелось за границу — в какую-нибудь Прагу, в Париж там, в Лондон. Но поскольку денег в основном хватало на Турцию-Хорватию или, на худой конец, автобусный трип Берлин — Париж — Амстердам за пять дней, ездить мы (с некоторых пор "я" превратилось в "мы", ибо ездить я стал с супругой) начали в Тобольск и Иркутск, а ещё в Екатеринбург, Томск, Питер и другие города, заслуживающие внимания туриста.
Именно тогда мне вновь довелось столкнуться с "дружбой народов", потому как на туристических маршрутах и маршрутах командировочных (2) стали возникать национальные субъекты России, а также пресловутое "ближнее зарубежье". Собственно, все ниже описываемое есть не что иное, как личные впечатления, путевые заметки, если хотите — субъективный мой взгляд на мир, а заодно и на дружбу с интернационализмом.
И не обращайте внимания на то, что отдельные кусочки книги называются "главами". Они расположены в хронологическом порядке — так, как я их "проживал", но читать их можно и по отдельности. Так, кстати, делали первые читатели — мои родственники и друзья.
(1) Так "русскоязычные" в ближнем зарубежье называют Россию, если кто не знал.
(2) Я, вообще-то, рекламист — уже много лет занимаюсь региональной рекламой, приятно познакомиться.
Глава 1. Якутск: Именем Комитета охраны тепла...
В Якутию меня занесла нелёгкая судьба менеджера по рекламе новосибирской (тогда ещё) авиакомпании "Сибирь". В отличие от многих других командировок, точно охарактеризованных одним моим товарищем словом "кинжальные" — в лучшем случае на день-полтора, а то и на полдня, командировка в Якутск выдалась долгой. Лететь туда нужно было во вторник утром, прибывая как раз к якутскому вечеру (три часа лёту плюс три часа разницы по времени), а возвращаться в Новосибирск — аж вечером в пятницу (вечером сел — вечером прилетел, три часа разницы как раз съедает полёт).
Итак, был 2000-й год, и я летел в Якутск на старенькой "бэшке" — Ту-154Б. После приземления последовало привычное для "авиакомпанейских", командированных в какой-нибудь город в первый раз, объявление в салоне самолёта: "Поздняков Андрей, подойдите к бортпроводнику, вас встречают", — а еще через минуту-другую прямо из-под трапа меня забрал видавший виды УАЗик. Стоял октябрь, но в Якутске было лишь чуточку холоднее, чем в Новосибирске — температура была плюсовой, и моросил дождик. Мы приехали в самый центр города, к гостинице "Стерх", и я сразу вспомнил песню "Алисы" про раненного стерха, полярного журавля. Отель представлял собой трёхэтажное здание, на первом этаже которого располагалось "ТурагеНСтво", о чём сообщал большой неоновый лайт-бокс. На ресепшене в шок поверг первый же вопрос:
— Вы — гражданин Якутии?
— Нет, а что нужно сделать, чтобы им стать? — в ответ я, разумеется, попытался съязвить.
— Иметь прописку в Якутии.
Такое требование меня очаровало. То есть наличие регистрации в одном из многочисленных, забытых Богом посёлочков в самой большой республике с населением меньше миллиона жителей автоматически (надеюсь) могло превратить меня в её гражданина, великолепно!
Как негражданин Якутии, я заплатил раза в полтора больше за номер, чем платили "граждане" — рядом как раз заполнял бланки один такой "гражданин", наверняка рассчитался по льготному тарифу.
Ступени на гостиничной лестнице были сбиты, а длинный коридор на этаже укутан в мягкий ковролин. Зачем так сделали, я понял, только провалившись в выщербленный пол — разумеется, в огромном ворсе его недостатков было не видать. Номер оказался страшненьким, но одноместным — ладно, в конце концов, не зимовать же я сюда приехал, всего лишь на трое суток. Я бросил вещи в номере и побежал назад: местный представитель авиакомпании позвал в гости к себе домой, потому как офис на тот момент ещё не сняли, а обсудить цель моего приезда и возможную помощь с его стороны вроде как было надо.
Обычная советская "трёшка" в типичной девятиэтажке, если не считать того, что построена она была "на сваях" (1) — там у них почти всё на сваях, мерзлота. Радушный хозяин сразу позвал на кухню, где начал готовить нехитрую еду ("Жена уехала в отпуск, холостякую") — какие-то пельмени из пакета, овощной салатик. Из морозилки, конечно же, была извлечена бутылка водки, а заодно и экзотика, коей меня собрались удивить — сырая замороженная рыба, нарезаемая тоненькими ломтиками — строганина, однако. Разговор от тем служебно-деловых постепенно перешёл на жизненно-бытовые. Представитель наш, Сергей Николаевич, оказался интересным дядькой — "кагэбэшником", участвовавшим в освобождении захваченного в середине восьмидесятых самолёта. Особо он про это не рассказывал, сказал только, что есть у него орден Красной Звезды, а то, что согласно неофициальной орденской табели это значит "тяжёлое ранение", я и сам знал. Попытался расспросить, что полезного можно увидеть в городе, и, в частности, как можно пройти к великой сибирской реке Лене, чей вид впечатлил меня, когда самолёт заходил на посадку. Ответ "чекиста" заставил вспомнить о лихих казахстанских девяностых и чётких установках, где гулять можно, а где нельзя:
— Не надо тебе туда ходить — рожа славянская, ну его на хрен, с самолёта ещё раз посмотришь...
На книжной полке я заметил школьный атлас "Родная Якутия", изданный еще в Советском Союзе и состоявший из карт типа "крупных населённых пунктов Якутии", "водных ресурсов" и "климатических зон".
— Нас же Брежнев хотел в союзную республику превратить, — вдруг сообщил Сергей Николаевич, заметив мой интерес к местной географии. — Мы уже готовились вовсю, да не успел Леонид Ильич.
Надо же, сделали бы союзной республикой, через десяток лет развалился бы Союз не на пятнадцать, а на шестнадцать неравных кусочков. А если считать Абхазию, Приднестровье, Южную Осетию и Нагорный Карабах, то и все двадцать...
За разговором с водочкой, пельменями и строганиной время пролетело незаметно. Сергей Николаевич проводил меня до остановки, посадил в нужный автобус, попутно сообщив, когда нужно выходить. Первый раз в жизни я ехал в северном варианте "ПАЗика" — с двойным остеклением.
* * *
Следующим утром я проспал как минимум две встречи... Ещё за день до поездки я созвонился из Новосибирска со всеми интересующими меня здесь рекламщиками и разбил день на несколько встреч, прямо с десяти утра. Утро среды началось с яркого солнца в гостиничное окошко и взгляда на часы — 11-00. Ну, правильно — дома-то всего восемь, а вчерашние посиделки всё-таки дали себя знать, да и был я вчера "с устатку". Пришлось звонить двум первым контрагентам и переносить переговоры на завтра по независящим от меня причинам — от меня на тот момент уже действительно ничего не зависело. Зато я "выторговал" себе пару часов, чтобы привести себя в порядок и позавтракать в местной ресторации.
С утра, наконец-то, получилось разглядеть Якутск из окна гостиницы. Видок был мрачноватый: какие-то железные бочки, доски, сараи, собака на цепи, и всё это "хозяйство" ограничивал суровый забор — странный такой внутренний двор гостиницы. Позже я понял, что это и есть Север, а значит — временщичество и бесконечная борьба с природой за выживание. Примерно так же потом будет во многих городах — в Норильске, в Нижневартовске, кое-где в Братске, на окраинах Иркутска и даже в некоторых городках Кузбасса. Быт в таких местах организован так, будто перед здешним населением, десантировавшимся из каких-то несчастливых, но гораздо более любимых городов, поставлена главная цель — выжить несмотря ни на что. Для чего, в первую очередь, нужно подготовиться к суровой и длительной зиме, а значит, утеплить помещение снаружи и изнутри всеми подручными средствами, невзирая на эстетику, и притащить поближе ко входу (чаще всего, в какой-нибудь барак на пару хозяев) всё то, что может потребоваться зимой — топливо, доски, необходимый инструмент, воду... Была такая группа в Калининграде, пела очень качественный реггей на русском языке. Самым ценным в этой группе было название — "Комитет охраны тепла". Странно, что подобные комитеты не являются органами верховной и абсолютной власти в наших северных широтах...
Всех своих контрагентов я обошёл пешком — люблю ходить пешком. На улице было тепло и солнечно, да и город небольшой, обойти можно. По пути прикупил парочку карт местного производства — одну с магазинами, памятниками и музеями, вторую — с маршрутами общественного транспорта. Кроме необходимых мне адресов попытался составить маршрут прогулки — так, чтобы пройти через основные "достопримечательности". На карте было полно озёр, расположенных в городской черте, и я решил во время "обхода города" подойти к ним поближе, посмотреть, что за озёра такие. Кстати, до Лены действительно далековато — судя по карте, там редкостная тьмутаракань, да и вчерашние предостережения местного "чекиста" не оставили у меня ощущений милой шутки.
Ничего особо примечательного в моих контрагентах не было, разве что их нарочито русские фамилии — Николаев, Степанов, Фёдоров, и имена — мне упорно попадались Прокопы, Филиппы и Степаниды. Говорят, русские после колонизации здешних земель крестили всех по святцам, в результате чего имена, ставшие в России не то чтобы редкими, а попросту неиспользуемыми, привычны для местного населения. Всё остальное — так же, как везде: провинциальная жадность при виде большого заказчика почти что из столицы и, как следствие, самые фантастические расценки (как казалось моим визави), в сумме дававшие едва половину бюджета рекламной кампании, вычисленного "на пальцах" моими начальниками. Но я всё равно торговался с якутскими контрагентами до последнего — просто так, из принципа.
Запомнилась мне разве что девушка с именем Ньургуяна (до сих пор не до конца уверен, что правильно произношу это слово). Кроме необычного, всё-таки совсем местного, имени запомнилась она мне тем, что меньше чем через полгода, в середине февраля, переспрашивала у меня по телефону, продолжать ли её газете публиковать нашу новогоднюю рекламу с ёлочкой и дедом Морозом. Девчонку смутило не содержание макета, а факт окончания нашей щедрой предоплаты. Я тогда, помню, даже кричать на неё не стал.
Озёра на деле оказались грязными северными лужами с крайне заболоченными берегами, и подойти к ним не представлялось возможным. Да уж, не Женевское озеро! По пути мне встретились постройки "без свай" — щитовые и бревенчатые дома, перекошенные от того, что строго под источником тепла в них (наверняка, обычной печью) мерзлота подтаяла, и грунт просел — так за несколько десятков лет дома приобрели свой откровенно рахитичный вид. Из других достопримечательностей города я обнаружил памятник мамонту Диме (2) рядом с НИИ Мерзлотоведения, красивый православный собор, Якутский театр сатиры (интересно, какая сатира в Якутии?) и шикарного вида отель "Тыгын Дархан" (3) из цветного стекла и стали. Вблизи него в большом количестве стояли рекламные щиты, приветствовавшие участников Игр детей Азии, но почему-то главным героем на этих щитах был седовласый президент Якутии Николаев.
Кроме домов на сваях, о северном происхождении города напоминали и другие "мелочи" — например, шикарное здание "Алросы" имело крытый пандус, по которому бодро въезжали и выезжали дорогие авто — внутри пандуса, говорят, тепловая завеса, позволяющая алмазным "королям" перебегать от машины к дверям офиса, не отмораживая себе ценных частей тела.
Но всё-таки самое главное, что запомнилось мне в Якутске — это трубы теплотрасс, протянутые по всему городу. В принципе, у нас в Казахстане тоже частенько можно было увидеть теплотрассу вдоль дороги, но всё же это было скорее вынужденной мерой, поэтому трубы обычно располагались не на центральных улицах и даже там всегда стыдливо прятались где-нибудь на обочине в кустах... В Якутске же, судя по всему, теплотрассами гордились — широченные серебряные трубы с торчащей там и сям стекловатой шли вдоль всех улиц, нимало не стесняясь соседства с тротуарами и домами "на курьих ножках". Каждые триста-пятьсот метров трубы пересекали улицу и перебирались на противоположную сторону, образуя многочисленные "ворота", под которыми шныряли автобусы и грузовики. Триумфальные арки Якутска... Возведены по чрезвычайному указу местного Комитета охраны тепла...
