Принц и Виски

Принц и Виски

Пролог

— Достойного принца в наши дни не так-то просто откопать, — любит повторять моя бабуля, и она чертовски права. Я уже полночи рою, а впереди ещё не меньше двух футов земли!

Устало откинув волосы со лба, я сложила руки на черенке лопаты и подняла голову. На небе висела яркая крупная луна, вокруг серебрились веснушки звезд. Ветерок доносил аромат мелиссы и шалфея. А я стояла на старом сельском кладбище, по пояс в земле, и откапывала принца, которому, по слухам, шесть сотен лет.

Во всем виноват Арий Лоск. Если бы не он, мне бы и в голову не пришло ничего подобного!

— Мы ведь оба с самого начала знали, что долго это не продлится, — небрежно сказал он во время нашего последнего разговора, поглядывая через плечо на столик, за которым сидели его дружки, самые популярные парни Мистиктауна.

— Знали? — дрожащим голосом переспросила я, всеми силами стараясь не выронить поднос с уткой по-пекински и печеной фасолью. По средам я работала в "Веселом вороне" во вторую смену.

Он положил руку мне на плечо и наклонился вперед, отчего волнистая прядка упала на лоб, сделав его до боли похожим на белокурого Джеймса Дина.

— У тебя имя странное, и сумасшедшая бабка, — пояснил он.

— Ты бросаешь меня из-за бабули? — не могла поверить я.

— А ещё фриковые чулки.

Я опустила глаза на чередующиеся сиреневые и розовые полоски. Наверное, я первая девушка в истории, которую бросили из-за расцветки чулок.

— И так во всём, Виски. Так что для тебя это не могло стать неожиданностью.

Вот тут он ошибся. Ещё как стало! Я искренне верила, что у нас всё по-настоящему. Даже на яблоне в саду вырезала наши имена, а когда он спал, рисовала гелевой ручкой признания на тыльной стороне ладони.

В мою жизнь Арий ворвался этим летом. Он вбежал в наше кафе, прикрываясь курткой от дождя, и, хотя тринадцатый столик был закреплен за Марикой, я подошла принять заказ, волнуясь, как школьница, приглашенная в вип-зону на концерт рок-кумира. И в тот миг, когда он поднял голову и с улыбкой ткнул в апельсиновый пунш, я уже придумала имена нашим детям и даже кличку золотистому ретриверу, который у нас будет. Всем порядочным парам положен питомец, как в рекламе собачьих шампуней.

Целых три летних месяца безоблачного счастья, после которых он заявляет, что никогда не воспринимал меня всерьез. А я ведь не сомневалась, что на осенний бал мы пойдём вместе. Даже выкройки с чердака принесла, озаботившись фасоном платья...

Я опустила голову, смаргивая слезы и стараясь взять себя в руки, и тут к нам подошли туфли. Понять, кто в них, не составило труда: во всём городе только Регина Санкёр могла носить лабутэны на алмазной шпильке.

Я скользнула взглядом выше, туда, где начинались идеальные ноги, а они всё не кончались и не кончались. В отношении Регины выражение "ноги от ушей" вовсе не фигуральное. Говорят, она застраховала их на неприличную сумму (Нетта так и сказала: "неприличную"), а ещё её приглашают сниматься в рекламе. Естественно, не в шерстяных полосатых чулках.

Раздался звук поцелуя.

— Ты уже ей сказал, пупсик?

Я окончательно подняла глаза как раз в тот момент, когда пухлые губы Регины отлепились от щеки Ария, оставив на ней смачный след помады. Похоже, её поцелуи обладали какой-то мистической силой, вроде как, высасывали мозг у парней, потому что вид у него стал совсем ошалелый.

— Да, — пробормотал он, глядя на неё, как я на пирожные после шести.

— Вот и чудно. — Она смерила меня насмешливым взглядом и направилась к столику, где сидели друзья Ария, на ходу бросив. — Добавь к заказу воду без газа и отварную спаржу.

Вчера, возвращаясь после дневной смены, я заметила Регину в витрине "Звездного шлейфа" примеряющей платье с открытой спиной. Чтобы купить такое, мне пришлось бы копить ещё полжизни, ну или продать почку. Весь город уже знал, что на осенний бал Регина Санкёр и Арий Лоск идут вместе. Господин Улаф, хозяин "Весёлого ворона", даже выходной мне по этому случаю предложил. Хотя не проявил такого понимания, когда моих родителей, возвращавшихся с одного из своих сборищ детей природы, унесло ураганом вместе со стареньким мини-вэном, и мы с бабулей окончательно остались одни.

Это стало последней каплей.

Я привыкла, что на меня косятся и считают странной, но жалости не потерплю!

Если вы знаете лучший способ продемонстрировать всему городу, что меня ничуть не задело расставание с Арием Лоском, кроме как заявиться на бал под руку с настоящим принцем, готова его выслушать.

Я вздохнула поглубже, отогнала воспоминания и всадила лопату в землю. Ещё немного усилий, и раздался глухой стук. Откинув инструмент, я опустилась на колени и разгребла ладонями остатки земли.

Гроб принца украшал помпезный барельеф: черный шакал с серебряными крыльями повергал врагов мощным ударом лапы. Внизу корчились маленькие рыцари, один болтался в зубах, перекушенный пополам. Глаза у шакала были выложены рубинами. По периметру крышки бежала надпись, слишком старая и витиеватая, чтобы я могла её прочесть. Наверняка, что-то про доблесть и отвагу того, кто упокоился внутри.

Сбоку тускло поблескивали замки.

Я снова взяла лопату и несколькими ударами сбила их. Когда отскочил последний, глаза шакала на миг вспыхнули алым.

Прежде чем приподнять крышку, я помедлила, собираясь с духом. Сами понимаете, момент ответственный: во-первых, принц мог оказаться не заколдованным, как принято верить, а самым обыкновенным, и тогда внутри меня ждёт горка костей и сгнившие тряпки. Во-вторых, не факт, что я сумею его разбудить, даже если он всё-таки под действием чар. Ну, и наконец самая важная причина: что если легенды бесстыдно врут, как это принято у легенд, и покровитель города окажется лысым подслеповатым заморышем на две головы ниже меня? С таким трудновато будет кому-то что-то доказать на балу.

Но пути назад нет, поэтому я уперлась острым краем лопаты изо всех сил, поднатужилась и откинула крышку.

Из глубины поднялось облако пыли и мельчайших частичек, заставив меня закашляться. Я замахала рукой, разгоняя его. Наконец завеса рассеялась, явив взору лежащего внутри.

На атласной обивке покоился юноша в полуистлевшем бархатном дублете. Немного неожиданной стала поза: руки не скрещены на груди, как это принято, а выставлены вперед, пальцы скрючены, словно он скреб крышку изнутри. Интересно, в какой момент человека должно застать заклятие, чтобы он так выглядел?

В остальном легенды не врали. Принц был душераздирающе красив (ну, или мне так показалось после опасений увидеть хилого старого хрыча). В общем, он был именно таким, каким и полагается быть принцам: загадочен, молод, на вид лет двадцати с небольшим, то есть чуть постарше меня, а бледное лицо в обрамлении черных кудрей и сжатый в полоску рот с трагической складкой в уголке придавали ему сходство с морфинистами викторианской эпохи. Вот только скулы неожиданно острые, смотрятся угрожающе. Но оно и понятно: не есть и не пить шесть веков. Этот момент я предусмотрела, поэтому захватила из дома кусок лимонного пирога, пару яблок, сэндвич и колу — всё осталось в наплечной сумке на ограде. На тот случай, если оживший принц вздумает запасть не на меня, а на Регину Санкёр, как все остальные парни в городе, я подмешала ему в газировку порошок из десяти листков болиголова.

В изголовье белели косточки — видимо, того самого верного ворона Морока, — на кучке кольчужной трухи.

Я пригладила волосы, отряхнула платье и порылась в кармане в поисках бумажки с заклинанием. Вообще-то никакого официального способа снять чары не существовало. Это мы с Неттой выяснили, когда обеим было по тринадцать: на улице стояло лето и несусветная жара, а список чтения по литературе грозил вызвать приступ нарколепсии. Поэтому вместо изучения классиков мы прочесали сверху донизу городскую библиотеку, кроме закрытого архива, ища способ оживить красавчика, но так ничего и не нашли. В итоге придумали собственное заклинание, взяв за основу строку из сборника фольклора и добавив кое-что от себя. Как назло, на выходе из библиотеки столкнулись с Региной и её подружками-фуриями. Она вырвала листок и прочла его вслух манерно-насмешливым голоском под всеобщее хихиканье. Настроение оказалось испорчено, и с тех пор мы с Неттой про принца не вспоминали.

Эту-то бумажку, завалявшуюся по чистой случайности в нижнем ящике комода, я и прихватила с собой, надеясь на удачу и пресловутый дар. В городе поговаривали, что я ведьма. Чушь, конечно, никакая я не ведьма... по крайней мере, не в том смысле, какой они вкладывали в эти слова.

Я прочистила горло и, стараясь, чтобы голос звучал торжественно, но при этом кокетливо, прочла:

Ещё не день, ибо светит луна,

Приди же ко мне тропою, что сокрыта днём,

Сим поцелуем я пробуждаю тебя, принц Варлог.

Закончив, я сложила бумажку, убрала в карман, наклонилась и поцеловала его. Губы принца оказались твердыми, как мрамор, и такими же прохладными. Я отстранилась, посмотрела на неподвижное лицо, кашлянула и, на всякий случай, поцеловала ещё раз. Ну ладно, я поцеловала его раз пять. Ноль эффекта.

Едва не застонав от разочарования, я поднялась с колен и ухватилась за край ямы. Закинула ногу, кряхтя, подтянулась, кое-как выбралась и направилась к оставленной сумке.

Порывшись внутри, достала сэндвич с колой и устроилась на одном из надгробий. Итого вместо одной проблемы теперь две: придётся ещё и закапывать принца — не оставлять же захоронение в таком виде.

Я вгрызлась в бутерброд.

Может, стоило спеть ему? Бабуля как-то сказала, что моё пение в душе по утрам поднимет даже мертвого.

А какой хороший был план! Жаль, ничего не вышло...

В траве рядом что-то зашуршало, и оттуда высунулась остренькая мордочка белки. У нас в Мистиктауне они странноватые, больше похожи на крыс, а не тех забавных пушистых зверьков, которыми пестрят иллюстрации в книгах.

Я отломила кусочек бутерброда и протянула ей. Белка схватила угощение и принялась жадно наворачивать за обе щеки. Я последовала её примеру. Провальный план отнял кучу сил, а на работу мне завтра в первую смену.

Внезапно на освещенный луной участок передо мной упала тень.

Прямо за спиной стоял кто-то высокий, худой и с развевающимися кудрями.

Я медленно повернулась и выронила бутерброд, чувствуя, как к нижней губе прилип листик салата.

Там стоял принц, а над плечом у него бил костяными крыльями костяной ворон. Когда я повернулась, оживший поднял голову, и серые глаза вспыхнули, как два лунных омута. Скулы ещё больше заострились, верхняя губа немного вздыбилась, да и вся поза, напружиненная, с разведенными локтями, больше напоминала звериную, чем человеческую.

Наконец, опомнившись, я трясущимися руками потянулась к сумке.

— Доброе утро...вернее ночь, ваше высочество. С пробуждением! Вы, наверное, голодны? Я тут захватила перекусить. Не бог весть что, но лучших пирогов, чем у моей бабушки, вам во всем городе не сыскать.

Принц по-птичьи наклонил голову к плечу, шумно втянул носом воздух, а потом одним ударом пригвоздил белку к постаменту, сгреб тушку и вгрызся в неё. Раздался хруст и возмущенный писк жертвы, не успевшей доесть свой последний в жизни сэндвич. Челюсти сомкнулись ещё раз, и он оборвался.

Принц отшвырнул зверька и выпрямился.

Глаза заволокло багрово-черным туманом. Он улыбнулся мне полным шерсти и крови ртом, и во взгляде завихрилось скопившееся за семь веков безумие.

Перцовый баллончик! — мелькнула мысль. Бабушка подарила мне его на семнадцатилетие. Я продолжила судорожно шарить в сумке, лепеча что-то про пироги, осенний бал и лабутэны Регины Санкёр.

Внезапно с дороги раздался громкий сигнал и звук шин. Какой-то припозднившийся автолюбитель встретил лося или другого припозднившегося автолюбителя. Я на миг отвела глаза, а когда снова посмотрела на прежнее место, принца уже не было, ворон тоже исчез. Только ветви боярышника покачивались.

Я поднялась и повернулась кругом, растерянно оглядывая пустое кладбище.

Кажется, в таких случаях принято говорить: ой...

Глава 1

Я несколько раз обошла всю территорию, выкликая имя принца, но он так и не отозвался. Если бы не разворошенная гробница и пустое ложе с вмятиной, решила бы, что всё это мне привиделось.

Как бы то ни было, пора возвращаться домой. Кладбище находится в стороне от города, так что придётся ещё топать пару миль вдоль шоссе.

Руки одеревенели от усталости и едва слушались, но я вернула крышку гроба на место, кое-как закидала сверху землей и разровняла лопатой. Потом нарвала у ограды мальву и очанку и воткнула сверху. Поправила декоративную урну. Вот так. Если не приглядываться, ничего не заметно. А приглядываться и некому: я ещё когда брала лопату из сторожки обратила внимание на ворсистые ковры паутины и пуфики пыли — сюда несколько десятилетий никто не наведывался, не считая редких туристов, и, наверняка, ещё столько же не наведается. Кладбище старинное и закрыто для новых захоронений. Но лопату я всё равно исправно вернула, повесив на крючок рядом с другими инструментами для расчистки дорожек.

К тому времени, когда выбралась на шоссе, начало светать. Поправив сумку на плече и широко зевая, отправилась домой. По дороге размышляла о том, куда мог направиться принц. Наверное, он уже за тридевять земель отсюда. Я бы, на его месте, делала ноги из нашей дыры. А учитывая резвость передвижений, не удивлюсь, если он прямо сейчас заходит в парижское кафе 'Две мельницы' на Монмартре, в котором я мечтаю побывать с тех пор, как посмотрела 'Амели', или гуляет с медведями по Красной площади или вообще сидит на Великой китайской стене.

Коттедж встретил меня мирной тишиной. На крыше сонно покачивался из стороны в сторону флюгер в виде ажурного единорога, ветви сливы дружелюбно погладили по спине, когда я, пригнув голову и прижимая сумку к груди, поспешила к крыльцу. Заходила, соблюдая максимальную осторожность, и сразу скользнула к лестнице на второй этаж.

Оказавшись в комнате, кинула сумку на пол и, раздеваясь на ходу, прошествовала в ванную. Зеркало на контрасте с белоснежной кафельной плиткой отразило полный масштаб катастрофы, которая разразилась бы, застань меня бабушка под утро в таком виде: в спутанных волосах застряли листики и мелкие веточки, одна сережка потерялась — осталась где-то на ветке в дар лесным духам, и грязь-грязь-грязь всюду, даже за ушами. Я включила воду и зашла в душ, наблюдая, как вокруг быстро образуется болото. Вращающиеся в нём травины и камешки стремительно затягивало в сливное отверстие.

Особенно долго отмывала грязь из-под ногтей — безжалостно скоблила их мочалкой. Наконец, выбралась на коврик, обтерлась насухо, облачилась в старую пижаму и вернулась в спальню. Сил сушить волосы уже не осталось — до будильника и так всего полтора часа: я решила встать пораньше и ускользнуть на работу до того, как поднимется бабушка. Все следы, вроде бы, тщательно замела, но с ней никогда нельзя быть уверенной — у бабули какое-то звериное чутье на мои косяки, даже на те, которые ещё не совершены.