Бортовой. Мир вашему дому

Мир вашему дому

Совесть и долг.

Оказывается, они могут быть антагонистами. Я не знал. До сих пор не знал.

Наверное, поэтому не прошёл даже первичный отбор, когда спецы из СБ негласно подбирали кандидатуры для своей службы. У меня слишком сильны моральные ограничители, исполнять долг любой ценой я могу только тогда, когда всю цену плачу сам, не забираясь в чужой карман.

Но когда на кону миллиарды жизней...

— Морган исчез.

— Как — исчез?

— Очень просто. Вышел из дому, но до института не доехал. Его канал связи блокирован, коммуникатор отключён или находится вне Земли.

— Простите, он что, пропал на Земле?

— Вот. Теперь и до вас дошёл трагизм ситуации. Именно на Земле. И единственные, у кого имеется служба безопасности, не уступающая нам по возможностям, это...

— Военные. Контрразведка.

— Именно. Только их и наши транспорты могут покидать Землю без обязательного досмотра и ДНК-идентификации экипажа. За наши я ручаюсь. За вояк — нет.

Мой ответ был из разряда "не при дамах", но дам здесь не присутствовало даже виртуально. Я отсёк все каналы связи со станцией, мотивируя дежурной передачей дел начальству.

— По вашей наводке мы взяли под наблюдение того любопытного диспетчера, — ещё мрачнее проговорил полковник. — Выяснились удивительные вещи. В подробности не вдаюсь, долго рассказывать. Просто знайте, что у них глаза и уши по крайней мере в трёх диспетчерских бригадах из восьми... Михаил, — он вдруг, понизив голос, заговорил совсем не протокольным тоном, — я должен вас предупредить. Нам стало известно, почему на вас охотятся. Нормальным людям такое и в голову не придёт, но мы-то имеем дело с опасными параноиками, одержимыми идеей-фикс. Всевластие и физическое бессмертие — единственное, что интересует их по-настоящему. С властью-то всё понятно, а насчёт бессмертия у них какие-то фантазии относительно вас.

— Они хотят заделаться кибер-божествами, что ли?

— К сожалению, они, помимо своих фантазий, ещё и неплохо вооружены.

— Откуда сведения?

— Оттуда, — криво усмехнулся полковник, подивившись, должно быть, такому дилетантскому вопросу. — Мы нашли их базу. Наверное, вас не удивит, если я скажу, что она расположена в хебеарском секторе.

— Рыбак рыбака видит издалека, — хмыкнул я.

— Верно. Но хебеары — это хебеары. Они чужие. А эти, рассуждая и действуя, как хебеары, внешне выглядят людьми. Им проще подобрать ключик к нашим душам. Мы подсознательно доверяем тем, кто на нас похож и говорит на одном с нами языке... Подготовка к военному перевороту на Земле идёт полным ходом, Михаил, — добавил он. — Они форсируют события, идя на риск засветки своих связей "наверху". Мы... не успеваем. Предательство затронуло слишком высокие круги правительства и генштаба, есть подозрения и насчёт некоторых наших людей. Мы вынуждены работать, секретясь от всех, даже от своих коллег из других отделов. Мы не имеем права ускорять работу за счёт уменьшения секретности, и в этом-то вся проблема.

— Но вы возлагаете какие-то надежды на меня лично, — догадался я.

— Всё верно. Иначе этого разговора просто не было бы.

— Что я должен сделать?

— Отправиться с исследовательской миссией по определённым координатам и ждать... гостей.

— То есть будете ловить на живца?

— Наш человек с той стороны сказал, что несколько дней назад за вас назначена колоссальная награда. Им желательно изловить вас до ...часа "икс", так как они считают, что после вы можете либо войти в состав военного флота, воюющего с путчистами, либо, в случае, если сопротивления не случится, уйти на любую из планет Содружества.

— Не факт, что уйду без драки, но вполне возможно, — кивнул я. — Повторяю вопрос, товарищ полковник: что я должен сделать?

— То, что я уже говорил, — Лемешев смерил меня холодным взглядом. — При этом ежеминутно помня о цене ошибки.

— Если я вас правильно понял, успех тоже обойдётся ...недёшево.

— Ничто в этой жизни не даётся даром, капитан. Иногда ради выживания человечества требуется рисковать жизнями далеко не худших его представителей. И это — самое поганое, что есть в моей работе...

Из всего экипажа я один знаю, куда и зачем мы пойдём через оставшиеся пять дней.

Я должен буду рисковать их жизнями. Возможно, поведу на верную гибель, не имея права сказать им об этом.

Стоит ли пара лишних дней, которые мы дадим СБ, этой жертвы? И смогу ли я сам жить, если всё сложится ...не самым лучшим образом?

Мой экипаж. Моя вторая семья...

Но я смотрю на человеческий муравейник — планету Земля, мою родину — и понимаю, что не могу пожертвовать ею, спасая своих друзей. Потому что, проиграв эту войну, я в любом случае потеряю всё. И всех. Земля, поднявшаяся из пресловутой "тысячелетней лужи кровавого дерьма" — самая лучшая защита для тех, кто мне дорог. Только такая Земля может быть для них домом. Если я проиграю бой... Нет — если мы проиграем бой, то шанс подняться снова у человечества появится очень не скоро. Если вообще появится, потому что к власти рвутся его самые лютые ненавистники.

А с виду они неотличимы от нас. В этом их самая главная опасность.

"Если ищешь главную причину большинства своих проблем — подойди к зеркалу", — прилетел по нейросвязи немного насмешливый голос.

"Это что, универсальное правило для всех разумных?"

"Мы все сделаны по одному образцу. Ваши богословы почему-то считали, что это относится только к структуре биологического организма, но здесь они ошиблись".

Ну, вот, старика пробило на философию. Теперь, пока снова не уснёт, не отвяжется. Хотя не скажу, что разговоры с ним так уж неприятны. Древний — больше двух миллионов лет от роду — разумный корабль давно вымершей расы, встреченный нами буквально на пороге земного сектора космоса, не мог пришвартоваться к станции. Габариты нестандартные, более десяти километров в длину. Диаметр станции и то меньше. Но, немного освоившись, он лёг в дрейф в полусотне километров от рукотворного космического города людей, подпустил к себе учёных. Ему потребовалось время, чтобы немного прийти в себя и освоить наши способы общения. Неплохо поднаторел в земных языках. Он давно понял, что я не принадлежу к его виду, но при этом упорно продолжал считать меня "своим". Это можно понять: я ведь тоже ...э-э-э ...корабль.

"Почему же у нас принято считать, что чужая душа — потёмки? Ну, раз уж нас по одному лекалу кроили..."

"Тот, кто это сказал, не смог разобраться даже в собственной душе, — в бесплотном голосе старика мне почудился призрак иронии. — Вы, люди, ещё слишком молоды, чтобы быть мудрыми. Но вы быстро учитесь. Мне нравится общаться с вами, я вспоминаю собственную молодость... Правда, должен сознаться, многие блоки моей памяти безвозвратно утрачены... но постепенно, общаясь с вами, я восстанавливаю доступ к тем, которые ещё целы".

"Ты так и не сказал, как мне тебя называть".

"Это так важно?" — удивился древний, как само человечество, старик.

"Привычка представителя многочисленной расы — у каждого должно быть имя".

"Имя, отражающее индивидуальность, да... Долгое время оно мне было не нужно, и... Если оно у меня когда-то и имелось, то я его не помню. Прости, брат".

Брат... Ничего себе, братик — в двадцать пять раз превосходящий размерами "Арго" и почти в сорок шесть тысяч раз старше меня самого.

"Скажи, дружище, у тебя есть враги?"

"Враги? Что такое враги?"

"Те, кто желает твоей смерти, или радуется твоим бедам".

"На моём пути встречались такие, кто не пытался говорить, а сразу начинал причинять мне боль или старался насильно удержать около планеты. Я их убивал, я не считал их поведение разумным... Но это было давно. А у тебя есть враги? Ты бы не спросил, если бы дело обстояло иначе".

"Да. У меня есть враги. У моих друзей есть враги. У всего человечества есть враги".

"Ты хочешь их убить?"

"Я хочу лишить их возможности причинить нам хоть какой-то вред. Если не останется другого способа, кроме убийства, я буду их убивать... пока смогу".

"Если бы ты ответил иначе, я бы прекратил общение с тобой. Но ты ответил как мой истинный брат... Теперь я вспоминаю... кажется..."

Нейроканал угас: не иначе старик внезапно погрузился в сон. С ним это часто случается, иногда посреди разговора отключает связь.

Скорость обмена информацией по нейросвязи на порядки выше, чем у обычного звукового общения. Довольно "вместительный" разговор может занимать считанные секунды реального времени. Правда, отнимает массу сил у человека и немилосердно кушает ресурс батареи моего андроида. Батарея хоть и атомная, с расчётом на двадцать лет активной работы, но пиковые нагрузки за короткие промежутки времени ей не очень полезны. Этот разговор, к примеру, занял меньше секунды. Никто из пассажиров "трамвая" и не заметил, что я на это время выпал из реальности. Тем более, что голопроектор андроида работал исправно, формируя мне слегка сонную физиономию скучающего пилота-отпускника... У меня есть ещё пять дней, чтобы пообщаться с родными.

Пять дней.

Целая вечность.

Вот и "наш" скверик.

Привычка — вторая натура. Не могу себя пересилить, чтобы хотя бы разок нарочно опоздать. Всё равно являюсь заранее, куда бы ни пригласили, и с кем бы ни была оговорена встреча. Я же не ИИ, который выполняет указания с точностью до долей секунды. Вот, кстати, подкатывает маленькая грузовая тележка — именно с точностью до долей секунды, ровно в то время, какое было указано в заявке.

Мы с сыном сто лет не катались вместе на велосипедах...

Незадолго до катастрофы "Меркурия" я подарил ему велик, но парень с тех пор вырос, и перед отъездом на станцию передарил двухколёсного друга соседскому мальчишке: ему, мол, нужнее, пусть катается. А я всё тупил, до сих пор не раскачался снабдить Серёжку новым средством передвижения. Велодорожки и велопарковски здесь есть, есть и дешёвый прокат, но пускай пользуется своим транспортом, с индивидуальными настройками. Поэтому на тележке стоят не обычные городские велики, а гоночные, чудо инженерной мысли. Вид одного из них, правда, портит широкое, как диван, седло, но это уже мелочи. Я на узеньком спортивном сейчас попросту не удержусь. Конструкция седалища за последние годы слегка изменилась.

Есть у меня подозрение, что электромеханическое тело андроида будет не так послушно, как отрегулированное естественным отбором живое, человеческое. Но это уже мелочи.

Взмах левой ладонью над терминалом тележки, и робот с едва слышным в уличном гомоне щелчком разблокировал замки. До вечера велосипеды мои, а там посмотрим. Понравится Серёжке — куплю. Нет — просто покатаемся на хороших велосипедах за скромную плату.

Краем видеокамеры — чуть было не подумал "глаза" — засёк нечто знакомое. Точнее, кого-то. Так и есть, патруль службы безопасности станции. Этих ребят вижу здесь почти каждый раз, как прихожу: почему-то так получается, что мои увольнительные в девяти случаях из десяти совпадают с их сменой. Привычно козырнули друг другу — они при исполнении, я в повседневной форме с капитанскими нашивками — а лейтенант, китаец лет двадцати пяти, при этом даже приветливо улыбнулся. Не то, что в первый раз. Андроиды под полимерной или голографической оболочкой не редкость, но когда машина предъявляет чип с идентификацией человека, да ещё с пометкой "не биологический объект", тут позволительно слегка впасть в ступор и в плохо скрываемой панике запросить подтверждение из базы данных родного ведомства... Вообще-то СБ работает обычно тихо и незаметно. За всю жизнь всего два раза стал свидетелем задержаний, и то в одном случае был пьяный хулиган, а в другом чуть не попался я сам, когда безопасники поймали отставшего из нашей самоволки. Причём второй раз обошлось без выкручивания рук и укладывания мордой в тротуар. Не то, чтобы сто процентов граждан были строго законопослушны — я тоже был хорош, курсантские драки и воздушное хулиганство чего стоили — но если сей час и случаются серьёзные происшествия, то о них не трубят на каждом углу. Кто хочет быть в курсе криминальной хроники, тот читает тематические сайты. Мне, например, наплевать, кто мошенничает, кто пытается подделывать личные идентификации, и кто, кого, да по каким мотивам убил. Главное мне известно: СБ работает, и свой хлеб ест не зря. Остальное — дело специалистов.

— Па, ну, ты даёшь...

Я обернулся на голос, придав своему виртуальному лицу выражение ироничной доброжелательности — того самого чувства, что сейчас испытывал. Я догадывался, какого рода подарок понравится сыну, и, судя по его восхищённому взгляду, с догадкой не промахнулся. Что ж, воспользуюсь преимуществом "не биологического объекта" с прямым подключением к общей сети станции и оплачу его велосипед прямо сейчас.

— Обещал, что куплю новый, когда вырастешь из старого? Выполняю, — я постарался ответить Серёжику как можно непринуждённее, хотя отчего-то волновался. Впрочем, понятно, отчего. Я ему, если хорошо подумать, не какой-то там велосипед, а целую жизнь задолжал. — А то скоро, глядишь, не велик, а мотоцикл дарить пора будет.

— Спасибо, па, но на мотоцикл я уже сам заработаю, — сын вернул мне иронию с процентами.

— Это сейчас круто? — поинтересовался я.

— Последний писк — электромоцык собственной сборки. Можно на антиграве, но они, блин, большие и тяжёлые получаются... Не, я слышал, что открыли антиграв-кристаллы, что скоро будут нормальные антигравы, а не эти гробы, но "скоро" — понятие растяжимое. Наверное, я к тому времени уже на машину заработаю.

— Ладно, сына, садись и погнали. Как раньше, помнишь?

— Помню...

"Как раньше" не получилось, и не только потому, что я без конца падал. Всё-таки станция — не Земля, и погонять, как когда-то, не выйдет. Слишком мало места и много народу, тоже желающего погонять на двух колёсах. Не было того безбашенного веселья, сопровождавшего наши прежние покатушки, несмотря на то, что мы оба изо всех сил старались вернуть хотя бы его тень... Мой сын вырос, и душой я это чувствовал, невзирая на протесты разума. Нет, иные и в тридцать с хвостиком остаются мальчишками, пример уже глаза намозолил. Серёжка не такой. Взрослый уже в свои пятнадцать.

— Блин... — процедил я "сквозь зубы", в очередной раз брякнувшись набок. Андроид комплектации "спасатель" мог штурмовать отвесные стены, вытаскивать людей из горящих домов и копаться в завалах, но ездить на велосипеде эта модель не умела в принципе. — Где мои семнадцать лет...