Кавказский излом

Кавказский излом

С давних пор кавказский регион был "мягким подбрюшьем" России. И с того самого момента как Российская империя стала расширяться на юг, именно местные племена стали надёжнейшими проводниками вражеской воли, прежде всего воли Османской империи. И к середине XIX века накал борьбы достиг своего апогея. Что может изменить попавший их конца XX века в тело гвардейского подпоручика человек? Сможет ли он что-либо изменить? А может надо всего лишь как следует собраться с силами и решительно разрубить проклятый богами и демонами "кавказский узел"?

Пролог.

Российская империя, Санкт-Петербург, ноябрь 1849 года.

Думал ли я, что когда-нибудь буду участвовать в дуэли, да к тому же не насквозь нелегальной, а более чем явной и открытой? Вот уж об этом я точно не мог даже помыслить! Однако вот он я, вот мой противник, а вот и секунданты, по одному с каждой стороны. Всё ровно так, как сложилось уже немало лет тому назад.

Как оно и водится, у любой дуэли есть своя предъистория. Эта... не являлась исключением. И косвенным образом тут была замешана прекрасная половина человечества. Именно что косвенным, потому как поводом для вызова послужила не конкретная женщина, а общее к ним отношение. Вполне, к слову сказать, естественное, для моего, кхм, противника. А он, противник, уже должен бы появиться. Вот и мой секундант, поручик кавалергардского полка Морозов Алексей Анатольевич изволит хмуриться, на часы, из кармана извлечённые, озабоченно поглядывая.

— Четыре минуты до срока. Станислав. Этот наиб Багаев Хаджи-бек не спешит исполнить свой долг чести!

— Как говорится, была бы честь, — усмехаюсь я. — А в наличии её у всего их племени я прилюдно и усомнился. Будет забавно, если он уже того, скачет по долгому пути из Петербурга в глухие дагестанские аулы...

— Это будет такой позор, от которого не только ему, но и всему Закавказскому конно-мусульманскому полку не избавиться,— покачал головой поручик. — Не осмелится...

Второй мой спутник, прапорщик Семёновского полка Василий Чернецов — не официальный секундант, а просто присутствующий в качестве "моральной поддержки", по его собственным словам — лишь махнул рукой. Дескать, его и такой вариант тоже более чем устраивает.

Вновь улыбка с моей стороны, но такого сорта, что некоторые уже одну её могли бы счесть за оскорбление. Впрочем, Морозов знал, кому она адресована, да и сам не питал особых иллюзий по поводу "благородства" всей подвизавшейся в том самом Закавказском конно-мусульманском шатии-братии. Оно и неудивительно, учитывая то, чему он сам был свидетелем пять дней тому назад. Равно как и Чернецов, если что.

А случилось всё в одном из небольших ресторанчиков на "выборгской стороне". Обычный был ресторан, ничего особенного в нём сроду не наблюдалось за исключением того, что готовили очень уж хорошо да и вина неплохие подавались. В общем, место далеко не самое известное, но ценимое завсегдатаями. В их число входил и я, подпоручик Лейб-гвардии гусарского полка Громов Станислав, любивший посидеть там в хорошей компании за богатым столом и с не слишком "богатыми" ценами, что также было немаловажным для меня лично.

Сидел в компании гвардейских же офицеров, заодно присматриваясь к местным певичкам и тут... До ушей долетел обрывок разговора, который хоть и не предназначался для посторонних ушей, но уж очень громко говорили между собой трое персон явно ну очень южной внешности и такого же режущего слух акцента. И речь для о русских женщинах и о том. что они лично по этому поводу могут сказать.

— Красивый жэнщины! Но гордый, на нас часто и нэ смотрят...

— У мой дядя русская наложница был... Он её плетью, много, а она всё равно бэжать пытался... Три раза. Потом русские войска пришли, дядя к османскому султан ушёл. Плохо да! Часть земель продать, золото с собой унэсти.

— А ты, Хаджи-бек?

— А я тут, дэнег нет, пошёл русский царь служить. Тут женщина нэ украдёшь, сложно стало. Жаль... Раньше лучше было. Тэпер только купить за дэньги. Да красывые не бэрут, нэ хотят мэня, джыгыта радовать!

Сидящие со мной за столом брезгливо поморщились, но не более. А вот на меня, по вполне определённым причинам, нахлынула волна ледяной ненависти. Времена, они меняются, а вот некоторые типажи остаются неизменными. Поэтому, встав из-за стола и подойдя к троице "джыгытов", я произнёс, держа руку на эфесе сабли:

— Подпоручик Лейб-гвардии гусарского полка Громов, честь имею, — небрежным жестом отметаю попытку кого-то из троицы что-то вякнуть в ответ. Я тут не политесы разводить пришёл, а по боле важному делу. — Значит, жаль тебе, отродье шелудивой ослицы и зарезанного в Курбан-байрам барана, что русских женщин красть сложно стало? Так ты не печалься, а вспомни старые обычаи дедов и прадедов. Они же, как я помню, вместо женщин и ослиц с овцами пользовали. Вот и ты туда же свое "мужское достоинство" суй, а о русских женщинах даже не мысли. Много чести для тебя, Хаджи-бек.

Классическое "оскорбление второй степени", то есть словами, затрагивающими честь и репутацию оскорблённого. Но, зная особенности горского менталитета. Я понимал и последствия. И они случились. Хаджи-бек, с каким-то животным рыком рванулся из-за стола, опрокидывая сам стол, посуду, бутылки, хватаясь за кинжал на поясе... Мне только и оставалось что сдвинуться немного в сторону, после чего ударить пролетающего мимо корца сзади под колено. Тот, вестимо, обрушился на пол с неслабым таким грохотом, окончательно привлекая внимание к своей персоне всех посетителей ресторана и даже находящегося в зале персонала. Мне только и оставалось громко заявить о своей позиции:

— Господа, как вы все видели. В ответ на мои СЛОВА это дитя гор попыталось на меня напасть и, как я глубоко убеждён, проткнуть своим кинжалом. Если это не "оскорбление третьей степени", оно же оскорбление действием, то я даже и не знаю, что ещё тут можно сказать. Поэтому я вызываю этого... Хаджи-бека на дуэль

Попытки горца подняться, при этом вытаскивая из ножен кинжал, были пресечены. Кем? Моими знакомыми из числа офицеров гвардейских и не только. Один из них, прапорщик-семёновец Чернецов и вовсе прошипел сквозь зубы:

— Кинжал обратно убрал, ты... бек.

— Благодарю вас, прапорщик. Так вот. Как вы помните. Оскорбление действием перекрывает оскорбление словами, а потому вызываю теперь именно я. Равно как и назначаю условия поединка. Поручик Морозов, — лёгкий поклон в сторону кавалергарда. -Вы окажете мне честь стать секундантом?

— Сочту за честь, подпоручик.

— Благодарю. Вам, хаджи-бек, не знаю вашей фамилии...

— Багаев, — процедил кто-то из офицеров. — Это наиб Закавказского конно-мусульманского полка Багаев Хаджи-бек.

— К вам, наиб Багаев, в самом скором времени явится мой секундант с условиями дуэли. Озаботьтесь насчет собственного секунданта. И да, извинения приняты не будут. Господа, я считаю, что это заведение нам стоит покинуть. В нём находятся... недостойные благородного общества люди.

Правильно проведённая провокация порой чрезвычайно полезна. Вот как в этот раз. Ведь мне удалось, по сути будучи зачинщиком дуэли, повернуть дело так, что оскорблённым. Согласно дуэльному кодексу, оказался я сам. Парадокс, но прелестно. А положение оскорбленного, да ещё по "третьей степени" позволяло многое. Например, выбрать оружие, условия дуэли, а также возможность использовать не абы какое оружие, а своё собственное. Учитывая, что выбор однозначно падал на пистолеты, это являлось серьёзным козырем. Для хорошего стрелка использовать пристрелянное заранее оружие — это ж просто праздник какой-то!

Именно поэтому, через полчаса расположившись уже в другой ресторации в уже расширившейся компании, я излагал своему секунданту те условия, которые он долен булл передать Багаеву через уже его секунданта, покамест мне неизвестного.

— Оружие — пистолеты, собственные. Никакого жребия, стрелять будем "по готовности". Дистанция и сроки дуэли мне не особенно важны, хотя с последним лучше не затягивать.

— Затягивать более пары суток было бы дурным тоном.

— Так не моим же...

— Верно, — согласился Морозов. — Но почему вы, Станислав, так безразличны к вопросу дистанции? К тому же вид поединка вами так и не назван. Будет ли это обычная дуэль, где каждый делает по одному выстрелу? До ранения? Или же "до результата", когда один мёртв или тяжело ранен?

Чернецов, знавший меня получше Морозова, равно как и ещё один офицер в чине корнета из моего полка, изволили загадочно заулыбаться. Это, само собой. Не могло остаться незамеченным, поэтому я просто разрешил Чернецову приоткрыть завесу тайны. И тот охотно этим разрешением воспользовался.

— Станислав стреляет хорошо. Даже слишком хорошо, что не раз доказывал. Двадцать шагов для подпоручика не та дистанция с которой от промажет. А стрелять он любит в голову. Этот наиб может заранее подыскивать место на кладбище.

— Вы действительно уверены в себе, Станислав, — хмыкнул Морозов. — Хорошо, я вас понял. И никаких извинений?

— Никаких.

— Из-за попытки напасть на вас... понимаю. Это было бесчестно и недостойно офицера.

— Не из-за этого, — вздохнул я. — Совсем не из-за этого. Причины куда более серьёзные.

— Поделитесь с нами?

— Конечно же. Алексей Анатольевич, — с ходу согласился я. — Более того, я хочу, чтобы вы это услышали, чтобы причины дуэли стали более понятны и никто не смог даже в мыслях упрекнуть меня. Итак...

Собеседники мои были офицерами, то есть людьми весьма образованными, а значит, я вполне мог ссылаться как на известных историков, так и просто на уважаемых в империи людей. В частности на Семёна Михайловича Броневского, который писал, про невольничьи рынки в том же дагестанском Эндирее и иных местах: "Эндирейцы скупали пленников у горцев в обмен на порох, хлеб, соль, а иногда и за деньги. Из Эндирея скованных пленников проводили большими конвоями "через земли чеченские, ингушские и черкесские скрытными дорогами мимо российских караулов до Анапы". Ещё цитатку, на сей раз вышедшую из-под пера Иноземцевой, про появление обширного промысла, связанного с похищением людей в том числе и с исконных русских территорий. Про то, что "Этого рода торговлею усиленно занимались армяне, которые не оставляли этого промысла и с появлением русских на Кавказе. Пользуясь своим положением, они помогали горцам воровать людей в наших пределах, получая за это соответствующее вознаграждение от горцев, а потом помогали русскому правительству в переговорах с горцами о выкупе тех же пленных — также не без вознаграждения, или же сами выкупали, чтобы перепродавать их русским"

И подобных цитат хватало. Не зря я специально изучал сей вопрос, посещая богаты библиотеки Петербурга.

Впечатлившийся поручик Морозов уже ушёл выполнять свои секундантские обязанности. А остальные офицеры явно желали продолжения затянувшего их разговора. Что ж, я не собирался их разочаровывать.

— И вообще, господа, те горцы. Которые за Шамиля и прочую нечисть, не сильно отличаются от этих вот, которые вроде как "на нашей стороне". Да и сами вы из слов того же Хаджи-бека могли в том удостовериться. Просто сочли, что России служить выгоднее. Только и всего.

— Так уж и все?

— Да, Вениамин Игнатьевич, — кивнул я в ответ за вопрос поручика-преображенца. — А исключения, коли они и есть, лишь подтвердят правило. Впрочем, я не хочу быть голословным, а посему нынче же подаю рапорт командиру моего полка, генерал-майору Будбергу, относительно перевода меня на Кавказ, в один из полков линейного казачьего войска. Хаджи-бек должен быть только началом.

— Сменить гвардию и светское общество на кавказскую "линию"... Это решительный шаг, — тихо произнес Чернецов. — Уважаю это твое решение, Станислав, но не уверен, что готов ему последовать. Одно дело приказ, война. А так вот оторваться от милого душе города, этой Северной Пальмиры...

— Будет приказ, все мы отправимся туда, куда надобно империи, — ответил я, зная, что эти слова ни у кого и тени возражений не вызовут. Господа офицеры свято чтили честь и верность присяге. — Просто у меня, как я полагаю, авантюрный склад характера. Вот и хочется проявить себя в самом опасном на сей момент месте нашей великой империи.

Тут же предложили по этому поводу выпить, отказаться от чего было просто невозможно. Хотя я и алкоголь.... Так, пригубить вино порядку ради и не более того. К подобному уже привыкли, считая это всего лишь безобидной причудой в остальном дельного офицера. На самом же деле...

* * *

На самом деле всё было куда как сложнее. И начать следовало с того, что это время, конец 1849 года, являлось для меня одновременно и настоящим, и глубоким прошлым. Настоящим по понятной причине моего тут пребывания. Прошлым — по причине факта, что попал я сюда из конца XX-го века по причине вполне естественной смерти... от пули в затылок. Ну право слово, что может быть естественнее подобного рода кончины, особенно для человека выбравшего в качестве основной профессии работу в милиции? В том случае, конечно, если привык честно выполнять свою работу.

Довыполнялся... Хотя работая в РУБОПе и активно занимаясь разработкой криминальных авторитетов, в основном из числа представителей диаспор, да гнобя этих самых выходцев по полной программе, оно и неудивительно. Вот-вот мы должны были окончательно подбить доказуху по группировке Гечи Хромого, а это, на минуточку, активное ядро банды в полсотни стволов. И всё было готово... почти. Чуя, что ему вот-вот придёт кердык, авторитет пробовал было выйти на кого-то из нас с целью "договориться по хорошему". В том числе и на меня. Вот только вместо "хорошего и денежного разговора", на что он рассчитывал, его посланцев приняли жёстко, но по всем правилам. Да с железными доказательствами. И на сём песенка была спета. Через пару дней должны были брать, но...

Но я этого уже не застал. Следующим же вечером, по пути домой, меня ждали. Ждали с целью ликвидировать, причём подошли к делу со всей серьёзностью. Одному человеку, пусть и вооружённому табельным "макаркой", уцелеть в перестрелке с несколькими "торпедами" малореально. Однако мне это почти удалось. Почуять угроз, вовремя уйдя в сторону с линии выстрела и дуплетом снять первого стрелка. Используя ствол дерева в качестве прикрытия, всадить пулю в брюхо автоматчика... Рвануться не к одному из подъездов, как наверняка рассчитывали киллеры, а к подстреленному, с целью завладеть его "трещоткой", банальнейшим АКСУ. И вот тут меня подловили. Я думал, что оставалось только двое, тех, кого засек по вспышкам пламени и звукам выстрелов. И точно сумел хорошо зацепить одного из них. А вот о том. что может быть ещё кто-то, доселе себя не проявивший, об этом забыл. За что и поплатился, так и не успев понять, что произошло. Просто темнота, словно во всём мире резко выключили всеет.

А потом свет снова "включили". Но уже не в конце XX-го, а в середине XIX-го века. Вместо января 1999-го в январе же, но 1849-го года. Ровно полтора века вниз по незримой временной оси. Полтора, мать его, века!