Неявный Лабиринт.
Затянувшаяся прогулка.
В последний день перед отпуском всегда с особым негативом начинаешь воспринимать внезапно свалившиеся задачи, а в этот раз они сыпались будто прорвало. Стоя в пробке по дороге домой, я думал, чем займусь. Выходило, что вместо отдыха я буду две недели разгребать скопившиеся дела, и не факт, что всё успею. К вечеру моё настроение стало просто омерзительным. Делать не хотелось ничего, разве что утопить кого-нибудь в дерьме. Я решил, что это не дело, и надо как-то приводить голову в порядок, например, немного прогуляться.
Обычно мне сложно просто бродить без конечной цели, с собакой по лесопарку походить ещё могу, а так получается редко. В этот раз ноги сами несли меня, через час я уже не узнавал мест, по которым шел.
Город никогда не спит, невозможно пройти квартала, чтобы не встретить нескольких прохожих и пары разноцветных вывесок. Надо думать, я забрел в какую-то глушь: уже четыре квартала ни прохожих, ни заведений, ни киосков. Наконец за очередным поворотом высветилась тусклая вывеска "Бар "Неявный Лабиринт" круглосуточно". Улица заканчивалась тупиком, выбора не оставалось.
В баре было пусто, даже свет над столиками не горел. За стойкой сидела девушка, лениво раскрашивая японский кроссворд. Увидев меня, она встала, убрала кроссворд и с неделовой улыбкой сказала:
— О, я знала, что сегодня будет посетитель!
— А у вас они не каждый день бывают? Может цены заоблачные, и я тоже не задержусь.
— Вы задержитесь, обещаю! — хитро улыбаясь, произнесла она. — А цены обычные: пиво 100 рублей, будете?
— Буду. Но почему у вас всё-таки так тихо? Как вы до сих пор не прогорели? Или только открылись?
Она налила мне бокал пива и, видимо прочитав мои мысли, поставила передо мной пепельницу.
— Да нет, открылись мы очень давно, просто к нам заходят люди только в особых случаях. Вы же заблудились?
— Улица незнакомая, но я примерно представляю, где нахожусь, и дорогу домой найти в состоянии. — Я сказал правду, сложно потеряться в городе, где прожил больше двадцати лет.
— Домой? А вы туда хотите? — вопрос прозвучал как риторический.
— Я там живу, — пожал я плечами.
— То, что вы где-то живете, ещё не делает место вашим домом.
— И где же мой дом?
— Далеко и не скоро, — она снова хитро улыбнулась, — проще говоря, у вас его нет.
— Вы умеете порадовать усталого посетителя.
— Я просто стараюсь говорить правду, — пояснила она. — Вы заблудились, вам почти не на что надеяться, ваши мечты никак не вяжутся с вашими планами. Вы более-менее устроились в этой жизни и научились находить, чем себя порадовать. Но себя так просто не обманешь, вы помните, что собирались стать кем-то совсем другим, когда вырастете. Вы — вполне нормальный человек, но вам нужно кое-что ещё. Кое-что, во что взрослому человеку не пристало верить, как, например, в Деда Мороза. Только это что-то куда более важное, что-то, без чего ваша жизнь глубоко ущербна и, по большому счёту, не имеет смысла. С годами вы всё лучше и лучше скрываете эту жажду и всё острее ощущаете её сами. Вы вольны в любой момент повзрослеть окончательно, но едва ли пожертвуете мечтой и надеждой ради нормальной жизни, в конце концов, её и без вас есть кому прожить. Вам не так уж нужны богатство и положение, или, например, фантастический секс, успешные дети, или что-нибудь ещё, сопутствующее мечтам, но взятое отдельно от них. Зато вы готовы драться до последней капли крови за сами мечты, но не знаете с кем или с чем, не видите пути к ним. Вы заблудились, вот и пришли сюда.
— Бармен-психолог?
— Всё куда интереснее, но давайте не будем об этом, — не захотела она отклоняться от темы. — Вам не обязательно прямо сейчас возвращаться туда, где жили, вы можете отправиться гулять по Неявному Лабиринту. Там вы найдете ответы на многие вопросы, даже на те, которые никогда не пытались сформулировать, научитесь всему, что вам необходимо. Но должна вас предупредить, войдя в Лабиринт, вы уже не сможете выйти из него, пока не увидите всё, что вас там ждет.
— Хорошее предложение, но дома... да-да, там, где я живу... есть люди, которые будут волноваться, если я пропаду надолго. — На самом деле, мне стало просто страшно.
— Можете не переживать по этому поводу, у Неявного Лабиринта своё время: пройдя его вы вернетесь в свою квартиру ещё до того, как зашли в этот бар. Ну, а если в Лабиринте вы сойдете с ума или погибнете... — она немного потянула с продолжением, — один из наших призраков проживет вашу человеческую жизнь за вас так, что никто не заметит подмены, вероятно, сделает это даже лучше, чем вы сами.
Обычно я решил бы, что это — просто какой-то заумный лохотрнон, но в этот раз почему-то поверил.
— Здорово, но страшновато, если честно. — Я надеялся на более четкие объяснения. — И часто ваши клиенты гибнут?
— Выходят из Лабиринта примерно три процента вошедших. — Спокойно ответила девушка. — Я вам уже сказала всё, что нужно. Вам осталось сделать выбор и идти навстречу своей судьбе. Но помните, второго шанса не будет.
— А куда идти-то? — скорее на всякий случай спросил я.
— Вы ещё и пол-литра пива не выпили, а уже не помните, как сюда вошли? — она, усмехнувшись, указала на входные двери и, пока я оборачивался, успела скрыться за дверью в подсобное помещение.
Я вспомнил, что, входя, видел только одну дверь, изнутри же их было две. Я, конечно, не запомнил, через какую из них вошел. Точно помнил, что снаружи стена здания была прямая, без каких-либо пристроек, значит, одна из дверей была декоративная и никуда вести не могла. Или могла?
Выбор. Говорят, выбор есть всегда, просто иногда его очень легко сделать, настолько легко, что можно и самому не заметить. Ещё говорят, что пока выбор не сделан, все пути открыты, но стоит сделать шаг в одном из направлений, и целая жизнь исчезнет, так и не став реальной. Вот только отказ от принятия решения или его затягивание — тоже выбор, как правило, не лучший, потому что в этом случае, его просто могут сделать за тебя. Я залпом допил пиво, положил на стойку два полтинника и направился к дверям.
У дверей стоял швейцар, которого я раньше не заметил. Я почему-то вспомнил загадку про две двери и двух стражников, из которых один всегда говорит правду, другой всегда лжёт.
— Ну, и какая дверь ведет в рай, какая в ад? — сам пошутил, сам посмеялся.
— Я иногда говорю правду, иногда вру, никакой закономерности здесь нет, только моё настроение. Уверены, что вам нужен ответ? — он всё-таи понял шутку. — На самом деле они обе ведут туда, куда вы решил идти. Этот выбор за вас никто не сделает.
Ещё играя в старые игры, я привык поворачивать направо на всех развилках двумерных подземелий. Я потянул ручку правой двери.
— Правильный выбор. Удачи,
* * *
*! — услышал я голос барменши, переступив порог.
Я обернулся, чтобы ответить. Никакого бара не было, я стоял на узкой тропинке, проходящей через густой лес. Запоздало я удивился, что девушка назвала меня по имени, и вдруг понял, что не помню этого самого имени, и вообще не знаю, кем был до того, как зашел в бар, со мной остались только какие-то совсем абстрактные воспоминания.
Разгорался рассвет, выбор был сделан, оставалось начать и кончить.
Неудачное злодеяние.
Решить, в какую сторону идти было не сложно, единственное, что имело значение, — солнце, которое могло бы светить в глаза. Я повернулся к солнцу спиной и пошел вперед, варианта оставаться сидеть на месте у меня в мыслях не было. В самом деле, что ещё можно сделать с тропинкой, кроме как пойти по ней.
Спину немного припекало, а вот сквозь кроны деревьев лучи почти не проникали и в воздухе сохранялась прохлада. Я почти не задумывался, о положении, в котором оказался, просто потому, что непонятно было даже откуда начинать думать. Наверное, где-то существовали близкие мне люди, но я их не помнил, соответственно не скучал, скорей всего они расстроились бы потеряв меня, но и эти размышления, не олицетворенные никем, не вызывали тревоги.
Я делал абсолютно всё, что мог делать: проходя мимо елей, срывал и жевал кислые светло-зелёные кончики веток; переходя ручей, умылся; а наткнувшись на упавшее дерево, сел, откинувшись спиной на ровный камень и прикрыв глаза. Что ещё мне оставалось?
Дрему прервала тень, пробежавшая по векам. Я не спешил открывать глаза, левая рука ощутила то ли колыхание воздуха, то ли прикосновение одежды, кто-то сел рядом со мной, спустя мгновение запах цветочных духов подсказал, что это девушка или даже девочка. Её-то я и ждал.
— Я сделала, как вы сказали, все думают, я уехала с караваном, — тихо, не поворачивая головы, шепнула она.
— И даже никому по секрету не сказала?
— Нет, совсем никому! — девочка быстро мотнула головой. Врать она не умела, отсутствие паузы позволяло надеяться, что так оно и есть. Её звали Лиси.
До стены здания напротив было не больше полутора метров, в узком проходе не было никого, кроме нас, зато с улицы доносился страшный галдеж. Я резко встал, и девочка последовала моему примеру.
— Идем, — сказал я, зевая. Выходя на улицу, я бросил полный сожаления взгляд на бревно, на котором сидел, и мы погрузились в живой поток.
Моя спутница была одета в пестрое выцветшее платье почти без выреза, на плечах повязана короткая накидка с опущенным капюшоном, темные волосы заплетены в косу, — обычная горожанка. Присмотревшись, можно было заметить несвойственную её сословию осанку, если бы я не знал, кто она, решил бы, что дочь обнищавшего графа с окраин, что тоже было обычным явлением. Гаркаскит притягивал множество людей из самых разных земель, причем большинство приезжало просто посмотреть на город, одевались они, кто во что горазд, вдобавок к привезенному с собой наряду каждый норовил напялить какую-нибудь несуразную диковинку. Летом бедлам достигал невероятного масштаба, это было мне на руку, но раздражало до глубины души.
Нам нужно было пройти через центр города и обойти Длинный Замок со стороны парка. В центре было ещё хуже, тот же сброд, успев нажраться уже днем, собирался большими группами и орал песни. Не знаю, что на меня нашло, но не смотря на ответственность момента, когда очередной придурок потянул Лиси выпить с ними, я не удержался и вместо того, чтобы просто отстранить его, проследовал за ним во дворик кабака, где хорошим ударом сломал нос. Хлопец упал и не шевелился, поза наводила на мысль, что сломался не только нос, но и шея. На душе стало легче, идти оставалось не долго.
В конце пути я немного петлял, убеждаясь, что за мной не следят. Наконец мы вошли в переулок, где с одной стороны был проем между домами упиравшийся в забор, через пару метров, а здание напротив выпирало, создавая изгиб, в котором прохожего не было видно. В заборе была неприметная калитка, в которую мы и вошли, дальше по переулку отправились наши копии, копии были осязаемы и даже могли бы ответить на несколько простых вопросов, они должны были войти в парк и сесть в беседке.
В садике, куда мы попали имелся пруд, рядом с ним оказалось неожиданно прохладно, шаги Лиси стихли, обернувшись, я заметил, как она кутается поплотней в накидку, уже набросив капюшон. Не знаю, кому принадлежал сад, в котором мы оказались, меня интересовала лестница, уходящая в подземное овощехранилище. В помещении стоял полумрак, слабый свет проникал через два окна в крыше, мимо одного из них мы явно проходили, однако тогда я его не заметил. Пожалуй, лестницу я бы тоже не увидел, если бы не знал заранее, где искать.
Мне понадобилось дать глазам несколько секунд привыкнуть к слабому освещению, только потом я смог пересчитать присутствующих. Количество совпадало с ожидаемым, лиц из-под капюшонов не было видно. Все повернулись к нам, не произнося ни слова, а только слегка кивая в знак приветствия. Трое сделали руками жесты, выглядевшие естественно, но на самом деле подтверждающие, что они те, кого я должен встретить, и сообщающие, что остальные тоже проверены. Раньше помещение использовалось, как продуктовый склад, теперь же несколько коробов с овощами остались скорее для виду.
— Братья и сестры, сегодня эта юная девушка пройдет посвящение, чтобы вместе с нами идти по истинному пути, — громко проговорил я, — сомкнитесь вокруг нас. Ей нужна наша поддержка.
Мы подошли к пентаграмме в центре помещения.
— Ляг в соответствии с рисунком, дитя. — Проговорил я тише, обращаясь к Лиси. Увидев, как она путается в непривычном одеянии, добавил. — Можешь снять лишнюю одежду, здесь некого бояться.
Сказав, я тут же подумал, что переборщил. Пускай даже грохнулась бы и попортила рисунок, восстановить не долго, а можно и вовсе без него обойтись, хотя эффект был бы похуже. Возможные ушибы Лиси меня не волновали вовсе. Зато, она могла бы засомневаться, в "истинности", но обошлось, юная волшебница похоже нисколько не стеснялась двух десятков людей в плащах, и помедлила пару секунд скорей для вида. Правда, когда она стала стягивать платье, оказалось, что её бельё закрывает больше, чем верхняя одежда у половины людей на улицах, однако некоторые "братья" переступили с ноги на ногу, и кто-то что-то пробормотал.
Едва ли Лиси было больше шестнадцати, однако она уже имела представление о знаках. Она сразу легла в соответствующую рисунку позу: левая нога лежит прямо, носок вытянут, ступня правой упирается ей в колено, а правое колено отведено в бок, обе руки вытянуты в противоположную сторону, ладонями вверх. Больше того, я заметил, что она нащупала энергии, заключенные в рисунок, и стала соединяться с ними.
— Теперь закрой глаза, — насколько мог мягко и ровно проговорил я.
Она выполнила, я опустился на колени и положил руки ей на запястья, тонкие мягкие пальцы тут же обхватили за браслеты на моих руках. Укороченные рукава кончались умильными кружевными манжетами.
— Откройся мне! — Она и так знала, что делать, но нужно было поддерживать её внимание.
Глупое доверие, юная волшебница была совершенно беззащитна, с ней можно было сделать вообще всё, что угодно. Несколько лет назад я, вероятно, пожалел бы, о недостатке времени. От меня почти ничего не требовалось, даже без пентаграммы такой ритуал очень прост, когда подопытный открывается сам, а в результате всех приготовлений, достаточно было небольшого усилия воли, чтобы изменить направления силовых потоков. Кажется, в последний момент она заметила, что происходит что-то не то, или просто испугалась странного ощущения холода, но было уже поздно. Сила её жизни собралась в браслетах, за которые она держалась. Казалось, руки Лиси уже начали остывать, я отпустил их и быстро встал, от полученной энергии ощущалась приятная легкость в теле.
— Ну, и кто ляпнул: "Почему она не голая?" — сразу резко спросил я, а дождавшись ответа продолжил: — Чтобы ты, молокосос, слюнями не истек! Ты за языком своим следить не пробовал? А если бы она услышала? Уточнил бы за одно, девственница ли она! Сказочек наслушался? Забрать жизненную силу можно у кого угодно, разница только в том, кого проще убедить, и кому меньше объяснять, что делать во время ритуала. Возьми её тело и вещи, и спрячь вон там.
