Неявный лабиринт

Неявный Лабиринт.

Затянувшаяся прогулка.

В последний день перед отпуском всегда с особым негативом начинаешь воспринимать внезапно свалившиеся задачи, а в этот раз они сыпались будто прорвало. Стоя в пробке по дороге домой, я думал, чем займусь. Выходило, что вместо отдыха я буду две недели разгребать скопившиеся дела, и не факт, что всё успею. К вечеру моё настроение стало просто омерзительным. Делать не хотелось ничего, разве что утопить кого-нибудь в дерьме. Я решил, что это не дело, и надо как-то приводить голову в порядок, например, немного прогуляться.

Обычно мне сложно просто бродить без конечной цели, с собакой по лесопарку походить ещё могу, а так получается редко. В этот раз ноги сами несли меня, через час я уже не узнавал мест, по которым шел.

Город никогда не спит, невозможно пройти квартала, чтобы не встретить нескольких прохожих и пары разноцветных вывесок. Надо думать, я забрел в какую-то глушь: уже четыре квартала ни прохожих, ни заведений, ни киосков. Наконец за очередным поворотом высветилась тусклая вывеска "Бар "Неявный Лабиринт" круглосуточно". Улица заканчивалась тупиком, выбора не оставалось.

В баре было пусто, даже свет над столиками не горел. За стойкой сидела девушка, лениво раскрашивая японский кроссворд. Увидев меня, она встала, убрала кроссворд и с неделовой улыбкой сказала:

— О, я знала, что сегодня будет посетитель!

— А у вас они не каждый день бывают? Может цены заоблачные, и я тоже не задержусь.

— Вы задержитесь, обещаю! — хитро улыбаясь, произнесла она. — А цены обычные: пиво 100 рублей, будете?

— Буду. Но почему у вас всё-таки так тихо? Как вы до сих пор не прогорели? Или только открылись?

Она налила мне бокал пива и, видимо прочитав мои мысли, поставила передо мной пепельницу.

— Да нет, открылись мы очень давно, просто к нам заходят люди только в особых случаях. Вы же заблудились?

— Улица незнакомая, но я примерно представляю, где нахожусь, и дорогу домой найти в состоянии. — Я сказал правду, сложно потеряться в городе, где прожил больше двадцати лет.

— Домой? А вы туда хотите? — вопрос прозвучал как риторический.

— Я там живу, — пожал я плечами.

— То, что вы где-то живете, ещё не делает место вашим домом.

— И где же мой дом?

— Далеко и не скоро, — она снова хитро улыбнулась, — проще говоря, у вас его нет.

— Вы умеете порадовать усталого посетителя.

— Я просто стараюсь говорить правду, — пояснила она. — Вы заблудились, вам почти не на что надеяться, ваши мечты никак не вяжутся с вашими планами. Вы более-менее устроились в этой жизни и научились находить, чем себя порадовать. Но себя так просто не обманешь, вы помните, что собирались стать кем-то совсем другим, когда вырастете. Вы — вполне нормальный человек, но вам нужно кое-что ещё. Кое-что, во что взрослому человеку не пристало верить, как, например, в Деда Мороза. Только это что-то куда более важное, что-то, без чего ваша жизнь глубоко ущербна и, по большому счёту, не имеет смысла. С годами вы всё лучше и лучше скрываете эту жажду и всё острее ощущаете её сами. Вы вольны в любой момент повзрослеть окончательно, но едва ли пожертвуете мечтой и надеждой ради нормальной жизни, в конце концов, её и без вас есть кому прожить. Вам не так уж нужны богатство и положение, или, например, фантастический секс, успешные дети, или что-нибудь ещё, сопутствующее мечтам, но взятое отдельно от них. Зато вы готовы драться до последней капли крови за сами мечты, но не знаете с кем или с чем, не видите пути к ним. Вы заблудились, вот и пришли сюда.

— Бармен-психолог?

— Всё куда интереснее, но давайте не будем об этом, — не захотела она отклоняться от темы. — Вам не обязательно прямо сейчас возвращаться туда, где жили, вы можете отправиться гулять по Неявному Лабиринту. Там вы найдете ответы на многие вопросы, даже на те, которые никогда не пытались сформулировать, научитесь всему, что вам необходимо. Но должна вас предупредить, войдя в Лабиринт, вы уже не сможете выйти из него, пока не увидите всё, что вас там ждет.

— Хорошее предложение, но дома... да-да, там, где я живу... есть люди, которые будут волноваться, если я пропаду надолго. — На самом деле, мне стало просто страшно.

— Можете не переживать по этому поводу, у Неявного Лабиринта своё время: пройдя его вы вернетесь в свою квартиру ещё до того, как зашли в этот бар. Ну, а если в Лабиринте вы сойдете с ума или погибнете... — она немного потянула с продолжением, — один из наших призраков проживет вашу человеческую жизнь за вас так, что никто не заметит подмены, вероятно, сделает это даже лучше, чем вы сами.

Обычно я решил бы, что это — просто какой-то заумный лохотрнон, но в этот раз почему-то поверил.

— Здорово, но страшновато, если честно. — Я надеялся на более четкие объяснения. — И часто ваши клиенты гибнут?

— Выходят из Лабиринта примерно три процента вошедших. — Спокойно ответила девушка. — Я вам уже сказала всё, что нужно. Вам осталось сделать выбор и идти навстречу своей судьбе. Но помните, второго шанса не будет.

— А куда идти-то? — скорее на всякий случай спросил я.

— Вы ещё и пол-литра пива не выпили, а уже не помните, как сюда вошли? — она, усмехнувшись, указала на входные двери и, пока я оборачивался, успела скрыться за дверью в подсобное помещение.

Я вспомнил, что, входя, видел только одну дверь, изнутри же их было две. Я, конечно, не запомнил, через какую из них вошел. Точно помнил, что снаружи стена здания была прямая, без каких-либо пристроек, значит, одна из дверей была декоративная и никуда вести не могла. Или могла?

Выбор. Говорят, выбор есть всегда, просто иногда его очень легко сделать, настолько легко, что можно и самому не заметить. Ещё говорят, что пока выбор не сделан, все пути открыты, но стоит сделать шаг в одном из направлений, и целая жизнь исчезнет, так и не став реальной. Вот только отказ от принятия решения или его затягивание — тоже выбор, как правило, не лучший, потому что в этом случае, его просто могут сделать за тебя. Я залпом допил пиво, положил на стойку два полтинника и направился к дверям.

У дверей стоял швейцар, которого я раньше не заметил. Я почему-то вспомнил загадку про две двери и двух стражников, из которых один всегда говорит правду, другой всегда лжёт.

— Ну, и какая дверь ведет в рай, какая в ад? — сам пошутил, сам посмеялся.

— Я иногда говорю правду, иногда вру, никакой закономерности здесь нет, только моё настроение. Уверены, что вам нужен ответ? — он всё-таи понял шутку. — На самом деле они обе ведут туда, куда вы решил идти. Этот выбор за вас никто не сделает.

Ещё играя в старые игры, я привык поворачивать направо на всех развилках двумерных подземелий. Я потянул ручку правой двери.

— Правильный выбор. Удачи,

* * *

*! — услышал я голос барменши, переступив порог.

Я обернулся, чтобы ответить. Никакого бара не было, я стоял на узкой тропинке, проходящей через густой лес. Запоздало я удивился, что девушка назвала меня по имени, и вдруг понял, что не помню этого самого имени, и вообще не знаю, кем был до того, как зашел в бар, со мной остались только какие-то совсем абстрактные воспоминания.

Разгорался рассвет, выбор был сделан, оставалось начать и кончить.

Неудачное злодеяние.

Решить, в какую сторону идти было не сложно, единственное, что имело значение, — солнце, которое могло бы светить в глаза. Я повернулся к солнцу спиной и пошел вперед, варианта оставаться сидеть на месте у меня в мыслях не было. В самом деле, что ещё можно сделать с тропинкой, кроме как пойти по ней.

Спину немного припекало, а вот сквозь кроны деревьев лучи почти не проникали и в воздухе сохранялась прохлада. Я почти не задумывался, о положении, в котором оказался, просто потому, что непонятно было даже откуда начинать думать. Наверное, где-то существовали близкие мне люди, но я их не помнил, соответственно не скучал, скорей всего они расстроились бы потеряв меня, но и эти размышления, не олицетворенные никем, не вызывали тревоги.

Я делал абсолютно всё, что мог делать: проходя мимо елей, срывал и жевал кислые светло-зелёные кончики веток; переходя ручей, умылся; а наткнувшись на упавшее дерево, сел, откинувшись спиной на ровный камень и прикрыв глаза. Что ещё мне оставалось?

Дрему прервала тень, пробежавшая по векам. Я не спешил открывать глаза, левая рука ощутила то ли колыхание воздуха, то ли прикосновение одежды, кто-то сел рядом со мной, спустя мгновение запах цветочных духов подсказал, что это девушка или даже девочка. Её-то я и ждал.

— Я сделала, как вы сказали, все думают, я уехала с караваном, — тихо, не поворачивая головы, шепнула она.

— И даже никому по секрету не сказала?

— Нет, совсем никому! — девочка быстро мотнула головой. Врать она не умела, отсутствие паузы позволяло надеяться, что так оно и есть. Её звали Лиси.

До стены здания напротив было не больше полутора метров, в узком проходе не было никого, кроме нас, зато с улицы доносился страшный галдеж. Я резко встал, и девочка последовала моему примеру.

— Идем, — сказал я, зевая. Выходя на улицу, я бросил полный сожаления взгляд на бревно, на котором сидел, и мы погрузились в живой поток.

Моя спутница была одета в пестрое выцветшее платье почти без выреза, на плечах повязана короткая накидка с опущенным капюшоном, темные волосы заплетены в косу, — обычная горожанка. Присмотревшись, можно было заметить несвойственную её сословию осанку, если бы я не знал, кто она, решил бы, что дочь обнищавшего графа с окраин, что тоже было обычным явлением. Гаркаскит притягивал множество людей из самых разных земель, причем большинство приезжало просто посмотреть на город, одевались они, кто во что горазд, вдобавок к привезенному с собой наряду каждый норовил напялить какую-нибудь несуразную диковинку. Летом бедлам достигал невероятного масштаба, это было мне на руку, но раздражало до глубины души.

Нам нужно было пройти через центр города и обойти Длинный Замок со стороны парка. В центре было ещё хуже, тот же сброд, успев нажраться уже днем, собирался большими группами и орал песни. Не знаю, что на меня нашло, но не смотря на ответственность момента, когда очередной придурок потянул Лиси выпить с ними, я не удержался и вместо того, чтобы просто отстранить его, проследовал за ним во дворик кабака, где хорошим ударом сломал нос. Хлопец упал и не шевелился, поза наводила на мысль, что сломался не только нос, но и шея. На душе стало легче, идти оставалось не долго.

В конце пути я немного петлял, убеждаясь, что за мной не следят. Наконец мы вошли в переулок, где с одной стороны был проем между домами упиравшийся в забор, через пару метров, а здание напротив выпирало, создавая изгиб, в котором прохожего не было видно. В заборе была неприметная калитка, в которую мы и вошли, дальше по переулку отправились наши копии, копии были осязаемы и даже могли бы ответить на несколько простых вопросов, они должны были войти в парк и сесть в беседке.

В садике, куда мы попали имелся пруд, рядом с ним оказалось неожиданно прохладно, шаги Лиси стихли, обернувшись, я заметил, как она кутается поплотней в накидку, уже набросив капюшон. Не знаю, кому принадлежал сад, в котором мы оказались, меня интересовала лестница, уходящая в подземное овощехранилище. В помещении стоял полумрак, слабый свет проникал через два окна в крыше, мимо одного из них мы явно проходили, однако тогда я его не заметил. Пожалуй, лестницу я бы тоже не увидел, если бы не знал заранее, где искать.

Мне понадобилось дать глазам несколько секунд привыкнуть к слабому освещению, только потом я смог пересчитать присутствующих. Количество совпадало с ожидаемым, лиц из-под капюшонов не было видно. Все повернулись к нам, не произнося ни слова, а только слегка кивая в знак приветствия. Трое сделали руками жесты, выглядевшие естественно, но на самом деле подтверждающие, что они те, кого я должен встретить, и сообщающие, что остальные тоже проверены. Раньше помещение использовалось, как продуктовый склад, теперь же несколько коробов с овощами остались скорее для виду.

— Братья и сестры, сегодня эта юная девушка пройдет посвящение, чтобы вместе с нами идти по истинному пути, — громко проговорил я, — сомкнитесь вокруг нас. Ей нужна наша поддержка.

Мы подошли к пентаграмме в центре помещения.

— Ляг в соответствии с рисунком, дитя. — Проговорил я тише, обращаясь к Лиси. Увидев, как она путается в непривычном одеянии, добавил. — Можешь снять лишнюю одежду, здесь некого бояться.

Сказав, я тут же подумал, что переборщил. Пускай даже грохнулась бы и попортила рисунок, восстановить не долго, а можно и вовсе без него обойтись, хотя эффект был бы похуже. Возможные ушибы Лиси меня не волновали вовсе. Зато, она могла бы засомневаться, в "истинности", но обошлось, юная волшебница похоже нисколько не стеснялась двух десятков людей в плащах, и помедлила пару секунд скорей для вида. Правда, когда она стала стягивать платье, оказалось, что её бельё закрывает больше, чем верхняя одежда у половины людей на улицах, однако некоторые "братья" переступили с ноги на ногу, и кто-то что-то пробормотал.

Едва ли Лиси было больше шестнадцати, однако она уже имела представление о знаках. Она сразу легла в соответствующую рисунку позу: левая нога лежит прямо, носок вытянут, ступня правой упирается ей в колено, а правое колено отведено в бок, обе руки вытянуты в противоположную сторону, ладонями вверх. Больше того, я заметил, что она нащупала энергии, заключенные в рисунок, и стала соединяться с ними.

— Теперь закрой глаза, — насколько мог мягко и ровно проговорил я.

Она выполнила, я опустился на колени и положил руки ей на запястья, тонкие мягкие пальцы тут же обхватили за браслеты на моих руках. Укороченные рукава кончались умильными кружевными манжетами.

— Откройся мне! — Она и так знала, что делать, но нужно было поддерживать её внимание.

Глупое доверие, юная волшебница была совершенно беззащитна, с ней можно было сделать вообще всё, что угодно. Несколько лет назад я, вероятно, пожалел бы, о недостатке времени. От меня почти ничего не требовалось, даже без пентаграммы такой ритуал очень прост, когда подопытный открывается сам, а в результате всех приготовлений, достаточно было небольшого усилия воли, чтобы изменить направления силовых потоков. Кажется, в последний момент она заметила, что происходит что-то не то, или просто испугалась странного ощущения холода, но было уже поздно. Сила её жизни собралась в браслетах, за которые она держалась. Казалось, руки Лиси уже начали остывать, я отпустил их и быстро встал, от полученной энергии ощущалась приятная легкость в теле.

— Ну, и кто ляпнул: "Почему она не голая?" — сразу резко спросил я, а дождавшись ответа продолжил: — Чтобы ты, молокосос, слюнями не истек! Ты за языком своим следить не пробовал? А если бы она услышала? Уточнил бы за одно, девственница ли она! Сказочек наслушался? Забрать жизненную силу можно у кого угодно, разница только в том, кого проще убедить, и кому меньше объяснять, что делать во время ритуала. Возьми её тело и вещи, и спрячь вон там.

Провинившийся кинул платье сверху на труп, поднял его на руки и понес в указанно направлении.

— Как тебя зовут? — окликнул я его.

— Флаз, — испуганно отозвался человек с телом. Поднятая для шага нога замерла в воздухе.

— Хм, за тебя поручился Кирм Агг, просил по возможности сохранить тебя в живых. — ухмыльнулся я. — Увидишь там короб с картошкой, положи тушку в него, рядом должны стоять ещё несколько мешков, высыпь их сверху.

Перехватив тело Лиси поудобней, Флаз удалился. Я же решил больше не тратить время на выговор человеку, который скорей всего не доживет до вечера, но обратил внимание на неаккуратный шов на рукаве. Трое из моего отряда заметали пентаграмму, из темноты послышался хрип и стук картофелин по доскам.

— Все же знают, где пруд со статуей Великого Стража? — спросил я, повышая голос. Фигуры в плащах закивали, а я продолжил, — от неё в трехстах метрах к северу есть заросли шиповника, из-за колючек туда мало кто лазит даже по нужде, но внутри есть не заросшее место, так вот собираемся там к закату. Людей в плащах, конечно, ходит много, но большими группами они не собираются, поэтому отсюда выходите по двое-трое, и заранее вокруг места сбора не маячьте. Всем всё ясно? — Люди снова закивали, Флаз уже присоединился к остальным. Я отвернулся и пошел к выходу.

Выйдя на улицу, я сделал несколько кругов, проверяя, как расходятся мои люди. Никаких проблем не возникло, хотя вели он себя, как идиоты, я даже не смог придумать, что может заставить так ходить, человека, который ничего плохого не замыслил. Я вспомнил, что и сам вел себя не слишком неприметно, возможно убил человека в центре города, но я-то точно заметил, если бы за мной начали следить, а молодые придурки вряд ли.

Праздношатающийся народ снова начал меня бесить, я представил, как мог бы уделать ещё какого-нибудь гуляку. Мысли были приятны, но удовлетворения не принесли, тем не менее я решил взять себя в руки и ограничиться воображением. Я знал заведение неподалеку, где не было ни выпивки, ни обстановки, которую ценит приличный горожанин, поэтому посетителей там тоже обычно было не много.

Обеденный зал был обставлен грубо выструганной деревянной мебелью и никак не украшен, занято было только два стола, да и за ними люди просто ели. Ко мне подошел хозяин, я заказал кофе с печеньем и отправился за стол в дальнем углу.

Шум с улицы почти не доносился, несколько минут мне было почти хорошо. Но всему приходит конец, на стол передо мной поставили кофейник.

— Ваш кофе и печенки, желаете что-нибудь ещё? — это было произнесено с такой милой интонацией, что мне сразу захотелось выплеснуть кофе в лицо принесшей.

— Спасибо, а может тебе стоило пойти работать в другое заведение, и красоваться наигранной доброжелательностью там?

— Вовсе она не наигранная, — ответила официантка, чуть нахмурившись, — добра я вам искренне желаю, что не помешает мне забыть вас сразу, как повернусь к вам спиной. У меня сегодня хорошее настроение, ничего с этим не поделать.

— Поделать тут можно очень много, — зло ухмыльнулся я, — держи себя в руках и не раздражай меня.

— Вам тоже стоит держать себя в руках, а иначе недалеко и до убийства, — она позволяла себе многовато для официантки, я уже собирался сказать, что убийств сегодня будет много, и, возможно, одно её, но она меня опередила. — Я имею ввиду, что убьют вас.

Наглость была настолько неожиданной, что девушка успела уйти прежде, чем я нашелся, что ответить.

Продираясь через колючие заросли я уже представлял своих дурней, торчащих здесь последние полчаса и успевших задремать. Оказалось, что никто даже не сидит, и не заросший пяточек почти не был потоптан. Одного человека не хватало, появился он через пару минут.

— Тебя где носило? Неужели нельзя вовремя прийти? — тут же накинулся на него я.

Людей в этой части парка всегда было не много, до недавнего времени здесь было кладбище, я не преминул этим воспользоваться: за нашим отрядом поплелись пятеро зомби. Для их оживления я первый раз воспользовался силой чужой жизни. Нельзя сказать, что я не мог бы получить эту силу другим путем, но все прочие способы либо требовали времени, либо были недоступны в городе, времени у меня не было, а, проходя через внешние ворота с таким запасом силы, я непременно привлек бы лишнее внимание.

Как не парадоксально во дворец попасть было значительно проще, по крайней мере в то крыло, которое меня интересовало. В конце кладбища стояло две статуи малоизвестных бородатых мужиков с копьями, рядом стояло маленькое каменное здание с оружием. Вокруг всегда были стражники, которых часто сменяли. Охраняли они, конечно, не будку с железом и тем более не гранитных бородачей, здесь находился люк, закрывавший подземный проход во дворец. Мои зомби не отличались качеством и вряд ли могли нанести вред бодрствующему человеку, зато они идеально подошли, чтобы отвлечь охрану. С одной стороны, бродячие мертвецы — это форменный беспорядок, требующий немедленной ликвидации, с другой стороны, редкостью в этом веселом городке их тоже было нельзя назвать, студенты часто развлекались некромантией.

Стражники скорей всего сами не знали, что охраняют на самом деле, поэтому завидев моих подгнивших друзей дружно покинули пост. В ход пошли лишь три упыря, двое остались спрятанные ждать, моего возвращения. Мы быстро вскрыли люк, я буквально пинками загнал туда подчиненных, не обращая внимания на оханье стукнувшихся об угол впотьмах. Спустился я последним и, задвигая люк убедился, что стражники всё ещё увлечены измельчением не перестававшей шевелиться мертвечины.

Оказавшись в темноте, я почти инстинктивно заставил радужные оболочки глаз светиться, и стал протискиваться вдоль стены вперед колонны. Некоторые из моих бойцов зажгли светящиеся шарики на ладонях. Ход был в приличном состоянии, но не проходило и минуты, чтобы кто-нибудь не чертыхнулся, споткнувшись или нащупав выступ плечом или лбом. Все начинающие колдуны зажигают на ладони огненные шарики, романтично, конечно, но не эффективно: под ноги почти не светит из-за ладони, зато слепит это мерцание страшно. Я, конечно, понимаю, что направленной свечение радужных оболочек не каждому под силу, но неужели, черт возьми, нельзя догадаться руку перевернуть, он же невесомый, не упадет.

За очередным поворотом показалась полоска света, я жестом велел своему отряду ждать. Бесшумно подойдя к двери, я прикрыл глаза и постарался ощутить, что происходит за дверью, там была закрытая комната, в ней сидели два сонных стражника. Обоим сначала почудилось что-то на полу, когда они опустились на четвереньки, страшно захотелось прилечь, и только потом отказало сердце. Я и восемнадцать человек вышли в комнату, четверо без напоминаний унесли тела обратно в проход и закрыли его.

В этом крыле обитал лорд Леффи, персона в государстве на первый взгляд важная, но на самом деле скорей декоративная. Порой лорд Леффи занимался вещами, известия о которых могли испортить репутацию очень многим другим значимым людям, поэтому охраняли его покой только проверенные люди, коих было не так много. Было также несколько магических ловушек, но они также не имели связи с внешним миром. Постоянно здесь не жил никто, кроме самого лорда, и большинство комнат попросту пустовало, предназначаясь лишь гостям.

Я снова попробовал ощутить происходящее вокруг сквозь стены, не сказать, что я увидел всё, что хотел, но было достаточно, чтобы переходить от скрытной части операции к быстрой.

— Четверо к южной лестнице, четверо — к восточной, пятеро смотреть за галереей, всех, кого встретите убивать на месте. Главная задача: никто не должен поднять шум на других этажах. — Я давал только общие команды, тыкать каждому к счастью не приходило, распределялся отряд мгновенно, не таких уж и новичков мне дали. — Остальные со мной. Выходим!

Надо сказать, дворец был красив, хотя у меня и не было времени его разглядывать, я отметил, что не отказался бы жить в таком. Нам встретились ещё два охранника, которые даже понять ничего не успели. В основном же моё внимание занимало наблюдение за теми, кого я не мог видеть глазами. У каждой группы произошло по несколько стычек, серьёзного сопротивления не было, охрана слишком расслабилась, но один из двигавшихся к южной лестнице всё же погиб — получил арбалетный болт в лицо почти в упор.

Налево от нашего пути был проход на большой балкон, там стояли двое. Прямо там их ликвидировать было нельзя — могли заметить снизу, поэтому я оставил ещё двоих подстерегать их на выходе, дальше мы пошли вчетвером. Только сейчас я заметил, что среди моих ближайших спутников всё ещё был человек с заштопанным рукавом.

За последним поворотом перед покоями лорда меня ждал сюрприз. Путь нам преградил человек в одежде, которую я никак не ожидал сегодня увидеть, желто-оранжевая роба указывала на принадлежность противника к культу огня, а возраст не позволял надеяться, что это послушник.

Маг без раздумий поднял руку в направлении ближайших к нему двоих ребят, за мгновение до того, как вокруг них сомкнулось пламя, они успели окутать себя силовыми щитами, последовавшие крики показали, что это не помогло. Теперь настала моя очередь, одного залпа пламени было никак не избежать, и я тоже прикрылся щитом, вложив него ощутимую часть силы, которую принес в браслетах. Мой щит выдержал, но осталось от него не много, естественно было бы восстановить его перед следующей атакой, и это было обычной ошибкой противников служителей огня, последней ошибкой. Разжигая адское пламя, в котором невероятным образом сгорали даже нематериальные нити заклинаний, эти ублюдки почти не утомлялись. Инстинкты и привычки в бою хороши лишь до определенного момента, в этот раз они погубили моего противника, он даже не мог подумать, что вместо работы над новым щитом, я сделаю ещё шаг вперед, а рука из-под плаща вынырнет уже с мечом. Маг сразу забыл, как колдовать, зажимая руками распоротый живот он рухнул на пол. Я вытер меч, добавив ярких цветов на одеяние поверженного врага, и пошел дальше.

Спустя несколько шагов я заметил мерцание на стенах и быстро обернулся. Трясущаяся рука вновь тянулась в мою сторону, камень в кольце на мизинце ярко светился. Я узнал кольцо, уже не было времени ругать себя за невнимательность, нет у меня перед глазами не пронеслась вся жизнь, но я достаточно четко осознал, что умру в следующее мгновение. Вокруг запястья мага быстро вращались три голубые искры, разогнавшись они почти слились в кольцо и исчезли внутри руки. Камень в кольце начал гаснуть, а расслабленная кисть упала на пол, отделившись от запястья.

— Ну спасибо, тебе дружище! — Я удивленно глядел на Флаза. — Не думал, что ты такое умеешь, да ещё так быстро среагировал.

— Умею, — спокойно согласился он.

Когда мы вошли в кабинет, хозяин пытался спрятаться под столом.

— Многоуважаемый, лорд Леффи, думаю, вы догадываетесь зачем я здесь. — Я старался подражать манере встреченной сегодня официантки, но получалось что-то другое, впрочем, так мне тоже нравилось. — Если вас не затруднит, отдайте мне это устройство, после этого я немедленно вас покину и более не побеспокою.

Леффи неуверенно замотал головой.

— Серьёзно? Не отдадите? — уточнил я, глядя лорду прямо в глаза, спустя три секунды недоумение в них сменилось ужасом, лорд схватился руками за голову, но отвести взгляд уже не мог.

Когда боль прошла, хозяин кабинета сразу стал сговорчивей:

— Ладно, ладно! — пролепетал он, чуть не плача, и бегом бросился к шкафу.

Сколько раз убеждался, что избавление от боли — наилучшая мотивация, бедняга, не колеблясь больше ни мгновения, открыл сейф в задней стене шкафа и опять же бегом бросился ко мне. Я взял деревянную шкатулку из трясущихся рук, и проверил содержимое.

— Огромное спасибо, было приятно иметь с вами дело! — не переставал кривляться я. Уже на пороге, обернувшись добавил: — Думаю, вы понимаете, новость об утрате этой штучки может серьёзно навредить вашей карьере, возможно, не стоит сразу поднимать, шум, лучше сначала приберитесь, а потом придумаете что-нибудь.

Перед выходом с балкона лежали два трупа, мои люди были целы. Я нащупал остальных, лишь со стороны галереи были посетители, но и там всё прошло гладко.

— Вы двое отправляйтесь к остальным, через пятнадцать минут с этого момента все снимаются постов и возвращаются, как пришли. Не вздумайте уходить раньше, вы должны прекрасно понимать, что будет со всеми нами, если мне не удастся скрыться с артефактом для господина. — говорил я на ходу. — Флаз, уходишь вместе со мной, мне может понадобиться твоя помощь.

Несмотря на легкость, с которой всё проходило, я начинал ощущать смутную тревогу. По узкому подземному коридору я бежал так, что чуть не навернулся пару раз. Подбегая к люку, ведущему на свободу, я призвал оставшихся упырей, они откликнулись на мой зов, но в этот раз всё прошло не на столько удачно, как когда мы заходили. Может я поторопился вылезать, а может кто-то из стражников слишком много читал устав и не оставил пост.

Сложность была в том, что активное использование боевой магии здесь уже было слишком заметно, а рукопашная сулила продолжительный звон метала. Флаз сориентировался быстрее меня и прыжками кинулся в противоположную от стражей сторону, они, не раздумывая рванули за ним, тем самым сокращая расстояние между нами. Я повернулся к ним доставая меч, боковой взгляд уловил блеск, и двое из четверых бойцов замерли, схватившись за шею, ближайшего из оставшихся я встретил, пока он только замахивался, перед последним возник мой молниеносный спутник, вояка сделал ещё несколько шагов и зарылся лицом в землю.

Спустя ещё несколько минут жилые кварталы скрыли нас. Свернув в пустой переулок, я наконец смог отдышаться. Проверив, что шкатулка, из-за которой всё началось, по-прежнему лежала в кармане, я нащупал висящий на шее теневой оповеститель и отправил с его помощью заученный сигнал господину, бессмысленный набор символов означал, что город временно беззащитен, и можно переходить к следующей части плана. Мне вовсе не нужно было вывозить артефакт из города, достаточно было, чтобы он не вернулся в руки властей в ближайшие несколько часов, потом бы им и так стало не до того.

— Был раз знакомству! — положив руку на плечо, попрощался я с Флазом.

Бросив последний взгляд на дворец, я развернулся, но не успел сделать шаг, помощник схватил меня за плечо, чтобы остановить.

— Нет, нам не туда, — прошептал юный девичий голос, — мы возвращаемся в центр.

В грудь мне упиралась полоска темноты, изящная рука, сжимавшая рукоять кинжала, по моим представлениям должна была лежать в овощехранилище. Но она была здесь, и это значило, что я проиграл задолго до того, как начал волноваться. О кинжале, чей клинок не отражает ни одного луча солнца ходили разные слухи, сходившиеся в одном — принадлежало это оружие совершенно определенному человеку. За спиной у меня стояла глава королевской разведки и, черт его знает, чего ещё, собственной персоной, а протеже Кирма Агг, видимо, уже остыл заваленный картошкой.

— Ты много знаешь, поэтому не умрешь, пока не расскажешь всё, что может показаться мне интересным. — Нежность в её голосе никак не вязалась, со сказанным. — Кроме того, у тебя будет время вспомнить все свои преступления. Ты помнишь Эрми? Помнишь, что вы сделали с моим мальчиком? — на последней фразе её голос слегка дрогнул.

Честно говоря, я не помнил никакого Эрми, но не сомневался, что вспомню, и даже на том свете забуду нескоро. Если только...

Обычно для мага моей специальности прекращение собственной жизни дело секундное, сейчас у меня это не получилось. Попытка лишь отозвалась тянущей болью на запястьях, где раньше были браслеты. Я не мог вообще ничего, мои возможности были очень качественно заблокированы. Эти оковы были на мне уже несколько часов, я впустил эту дрянь в себя сегодня днем вместе с силой чужой жизни. Всегда неприятно, когда разбиваются надежды, но, когда лишаешься надежды на быструю смерть, это нечто особенное.

Мы вышли в город. Я не был связан, мы просто шли вдвоем по улице, но отсутствие шансов на побег сомнений не вызывало.

Вдруг я обнаружил, что иду один. Потом заметил, что как-то не так одет. И только потом вспомнил, что именно так был одет, сидя в баре Неявный Лабиринт.

— Так, а я кто? — вслух спросил я и замер. К счастью никто не обратил внимание на мой вопрос.

Мне вспомнилось, что в конце соседней улицы был приятный чистый трактир без лишних изысков. Я извлек из кармана горсть незнакомых монет, резонно было предположить, что это как раз и есть местные деньги, и побрел по единственному знакомому маршруту. Ночной воздух был наполнен запахом дыма и жареного мяса, желудок зашумел, намекая, что стоило бы ощутить ещё и вкус. Навстречу мне прошла большая компания молодежи хором напевающей какую-то песню, походка некоторых наводила на мысль, что по одиночке они бы на ногах не устояли, однако в ритм попадали даже они, и это было ужасно мило. Улица, видимо, была не из богатых, и камнем её не выложили, но вдоль домов шел ряд сухих деревянных мостков, поскрипывающих под ногами так уютно, как ни одному креслу-качалке и не снилось. Я поднял глаза на небо и улыбнулся, вроде я ни о чем не задумывался, значит мне просто нравились эти мгновения. Меня ждал уютный трактир с милой официанткой.

Тут меня осенило, официанткой, мать её, была всё та же девушка, что наливала мне пиво в баре, когда втянула в это приключение. Я ещё раз вспомнил сегодняшний день, произошло всё это именно со мной, и в то же время не со мной. Сегодня я делал страшные вещи, но одновременно они продолжали казаться мне обыденными. В любом случае прогулка по Неявному Лабиринту была отнюдь не безобидной, я наконец испугался, и решил, что девку при случае стоит придушить. За квартал до трактира я встретил продавца цветов и купил пять тюльпанов разных цветов.

В трактире опять оказалось почти пусто, а внимание редких посетителей было полностью сконцентрировано на их тарелках. Изысков в еде было не больше, чем в интерьере. Лысый трактирщик спросил, хочу ли я есть, и услышав положительный ответ удалился, не предложив больше никакого выбора, а через пять минут появился с тарелкой жаркого и краюхой серого хлеба. Впрочем, жаркое оказалось умопомрачительно вкусным, а хлеб ещё теплым и мягким, как пух. После ужина я договорился о ночлеге и отправился наверх располагаться. Войдя в темную комнату я не задумываясь осветил её светом из собственных глаз. Присев на кровать, я отметил, что не хочу спать, кроме того в комнате было жарковато от проходившей через неё печной трубы. Окно выходило во двор, где тоже стояло несколько столов, за одним из них сидели двое стражников в полном обмундировании. Я решил тоже посидеть на свежем воздухе, а пока спускался последние посетители ушли.

Я сел за стол, собираясь хоть как-то оценить ситуацию, в которой оказался. Но одиночество мое длилось не больше двух минут.

— Как вам в Лабиринте? — спросил меня знакомый голос из окошка за спиной.

— Я научился светить глазами, очень увлекательно, но рассчитывал на несколько иное.

— Не переживайте, всё будет! — с какой-то странной интонацией она это сказал. — Желаете что-нибудь?

— Даже не знаю, — я как-то забыл, зачем пришел, — а что вы посоветуете?

— Какао, — без раздумий предложила девушка. — Кстати, я поднималась, чтобы позвать вас сюда, и нашла это, — она показала мне букет, который я принес, — я решила, что это мне. Так будете какао?

— Давайте, лет пять не пил, — с этими словами я подошел к окну.

— А чаще и не надо, просто, когда днем убиваешь много людей, на ночь стоит выпить кружку какао, — равнодушно пояснила она. — Вы же на самом деле узнали не только, как глаза зажигать.

Мне была выдана большая теплая кружка. Сделав несколько глотков, я отметил, что какао на цельно молоке, а это уже не пять лет, а все пятнадцать, до такого только у бабушки руки доходили.

— Рас уж вы так беспардонно цветы присваиваете, можно на "ты"? Кстати, как тебя зовут?

— На себя посмотри! — Резко бросила моя загадочная собеседница, потом сразу ушла от окна и стала составлять кружки на полку.

Сначала я подумал, что это она имела ввиду беспардонность и попытался вспомнить, что такого сделал, прошло не меньше минуты, прежде чем я понял, что речь об имени. Действительно, своего имени я тоже не помнил. Сложно сказать, когда бы я это заметил, если бы не барменша, я ведь не сомневался, что оно у меня есть, я даже помнил какао, которое варила бабуля, правда саму её тоже не помнил. Девушка уже совсем не старалась делать вид, что увлечена посудой, и с интересом наблюдала за переменами в моем лице.

— Надо же, как легко тебя выбить из колеи. Всё, допивай и иди спать, а то я не удержусь и продолжу издеваться.

Неправильный поворот.

На лицо падали редкие капли дождя, спустя мгновение, холод от них уже не ощущался. Я без особой надежды на успех пытался найти дыру в светло-серой пелене, закрывшей всё небо, всё что было ниже меня не тревожило.

— Дуэль продлится до первого серьёзного ранения, — бесстрастно произнес человек в черном костюме.

"Где я теперь оказался, и в какой дряни мне придется участвовать в этот раз?". Я окинул взглядом поляну, на которой кроме меня было ещё несколько людей, и перешел к осмотру себя. Одежду эту я раньше никогда не видел, но прежде, чем смог внимательно её изучить, осознал, что слово "участвовать" подходило слишком хорошо. Именно я осматривал тело, в котором находился, глазами и шеей двигал я, а не хозяин тела.

Я как-то сразу сообразил, что объяснять всем вокруг, кто я и как здесь оказался, — не лучшая идея. Нужно было экстренно разбираться в происходящем и импровизировать. На плече у меня обнаружились погоны и, если они здесь читались также, как я привык, то я был капитаном. В руке у меня был пистолет, я таких раньше никогда не видел, тем не менее никаких сомнений назначение сего предмета не вызывало. В руке у человека напротив меня, который, кстати носил лейтенантский погон, был такой же. А человек в стороне что-то говорил про дуэль. Итак, мне предстояло сыграть роль человека, у которого были все шансы сыграть в ящик в самое ближайшее время.

— Вероятно, одного из нас через несколько минут не станет... — отстраненно проговорил я, — все-таки немого жаль.

Едва ли в этой ситуации полагалось так говорить, но я решил, что сопливый идиот выглядит не так подозрительно, как просто идиот.

— Вы оклеветали меня: прилюдно назвали дезертиром! — тут же вспылил лейтенант. — Чего вы ещё ждали?

Да уж, не хорошо получалось. Извиняться, как я чувствовал, тоже не стоило.

— Не ждал ничего иного. Строго говоря, это мое решение привести вас сюда, а вы делали лишь то, что положено. — Меня самого удивляла жесткость в своего голоса, и формулировка могла бы быть помягче. — Вот только сейчас я перестал быть уверен в его правильности.

— Не похоже на извинения, хотя и их было бы мало теперь. — Подрагивающий голос противника был красноречивей гордой речи, можно было продолжать.

— Вы правы, я пока и не извиняюсь, так как не вижу необходимости. Но быть может я изменю свое решение. Ваша готовность умереть за чистоту своего имени — веская причина подумать об этом. Итак, по-вашему, что я упустил, когда подумал о вас плохо?

— Всё подробно изложено в моем рапорте. У вас была возможность с ним ознакомится, хоть это вас и не касается, не моя вина, что вы этого не сделали! — Лицо лейтенанта успело покраснеть и снова побледнеть. — Перед вами оправдываться...

— Не драматизируйте! — перебил я его. — Просто расскажите лично мне. Мы с вами сейчас очень много значим друг для друга, не так ли? Проявите уважение. Можете считать это последним желание, не обязательно моим, быть может, это последнее желание, которое вы исполните.

— Что ж, ладно, я расскажу ещё раз. — Он был рад этому, и рисковать жизнью можно не сейчас, а через пять минут, и честь на месте. — Я покинул крепость с донесением, которое полковник Рунцен считал крайне важным, действительно, уже вскоре я понял, что это не так, но было поздно возвращаться — крепость была в осаде. Конечно, я мог бы явиться в ближайший гарнизон и уже сейчас снова принимал бы участие в боевых действиях, но решил, что донесение нужно доставить, часть информации всё же могла оказать полезной.

— Есть мнение, что это недостойный выбор, но я готов признать его вполне разумным. Странно другое: если донесение было так важно по мнению Рунцена, то почему он отправил именно вас? У него были люди, которые сделали бы это быстрее и надежнее. — Я сказал это не задумываясь, хотя понятия не имел, о какой крепости вообще идет речь.

— Пожалуй, вы правы, — собеседник опустил глаза, явно решая, что сказать. — Я не упоминал об этом ранее, думаю, полковник также хотел спасти меня, хоть и не сказал об этом. Я должен жениться через полтора месяца, и он расспрашивал меня об этом, незадолго до того, как стало известно о вторжении.

— Звучит довольно глупо, но такое возможно. — Я поднял руку к лицу и помассировал большим пальцем невидимую, но уже ощутимую щетину. — Вот что любезнейший, тут есть над чем подумать. Давайте убьём друг друга в когда-нибудь потом.

Я понимал, что веду себя совершенно неуместно, но выбор был не велик. Я развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к краю поляны, где ждали карета и несколько лошадей.

— Куда же вы? — окликнул меня несбывшийся дуэлянт на пол пути. — Я требую смыть позор кровью! — Судя по уверенности в голосе следующей фразой должно было быть обещание маме рассказать.

— Что в спину выстрелите? — бросил я через плечо.

Передо мной открыли дверцу кареты и спросили "домой?". Мне оставалось кивнуть, сесть на мягкое сиденье и надеяться, что теперь у меня будет немного времени обдумать положение и приготовиться к новым испытаниям.

Прежде, чем карета начала останавливаться, я понял в какой дом еду. Дом выделялся среди соседних, но не примечательными деталями, а их полным отсутствием. Тем не менее, с первого взгляда было ясно, что дом крепкий, надежный и куда более уютный, чем у соседей. Оценивая свое состояние и поведение, я предположил, что вместе с телом мне досталось что-то ещё, вот и дом, вероятно, был уютным только потому, что был "моим".

Войдя в дом, я встретил несколько человек явно чем-то занятых, откуда-то я знал, что это была прислуга, хоть и не представлял, что именно они сейчас делают. Доверившись телу, я добрался до кабинета на втором этаже, по пути со мной не только поздоровались, но и наконец поинтересовались, наличием распоряжений. Я потребовал ужин и не беспокоить. Спустя пятнадцать минут первую просьбу удовлетворили, а ещё через десять минут, отказали во второй.

Дверь распахнулась, как от пинка, но наружу, то есть её просто резко дернули. В кабинет ввалились три человека, все трое были серьёзно пьяны. Очевидно это были мои друзья, те самые чертовы друзья, которые могут припереть без приглашения в любом состоянии, в любое время дня и ночи, и прислуга, даже если она есть, их остановить не может, ведь это, мать их, друзья.

— Здорова, Джон! — выкрикнул один из друзей, падая в кресло напротив меня. Двое других обрушились на диван. — Да, я помню, что ты сегодня никуда не собирался, мы тоже не собирались тебя беспокоить, но тут такие слухи дошли, что мы не удержались. Сидим мы значит в Каменной Кружке, никого не трогаем. Вдруг залетает Лек, помнишь этого ушлепка? Не помнишь? Ну и ладно. Так вот, он тут же подсел к своим корешам, и, давясь хохотом, начал пересказывать что-то несусветное про какую-то несостоявшуюся дуэль. История такая: кто-то из местных офицеров оскорбил дезертиром гордого лейтенанта из Лекрейма сбежавшего, оскорбленный вызвал его на дуэль, следующим же утром встретились стреляться, как положено, но в последний момент грубиян наш местный говорит: "Не буду тебя убивать", и просто уходит. Я, конечно, не поверил, но на всякий случай подошел уточнил, кто такое выкинул. Он же, глазом не моргнув, отвечает: "Так это из ваших, капитан Ламбер". Я естественно сразу ему втащил за такие сплетни, но потом мы обсудили и решили, что не мог он такое придумать, и, пожалуй, верил в то, что говорил, иначе бы мне точно не сказал, о ком речь. В общем мы не можем спокойно бухать, пока твое чистосердечное не услышим. — Закончив говорить, друг присосался к бутылке, которую держал в руке.

— Уговорил, наливай, — ответил я, и, придав лицу мученическое выражение, извлек из ящика стола четыре металлических стакана.

— А ты говорил, выгонит, — донеслось с дивана.

Затрудняюсь сказать из чего был самогон, но за душу брал с первого глотка. Залпом выпив содержимое стакана, я вернул его на стол.

Напившись можно было вести себя странно даже с друзьями, возможно, и я узнал от них не мало полезного, но увы во рту было сухо, а в голове пусто. Как оказалось, утрата памяти после пьянки — свойство тела, а не... что там от меня осталось? А может быть я и вовсе отсутствовал во вчерашнем вечере, черт его разберет этот Лабиринт.

Тело не хотело подчиняться мне после вчерашних надругательств, но собрав волю в кулак я начал осматриваться. Я очень надеялся, обнаружить на расстоянии вытянутой руки тару с жидкостью, предусмотрительно оставленную с вечера или принесенную кем-нибудь заботливым. Слева стояла прикроватная тумбочка, на ней искомого сосуда не обнаружилось. Повернув голову вправо, я вскочил как ошпаренный: общеизвестно, что не бывает некрасивых женщин, а бывает мало выпитого, но выпить столько смертному не под силу.

Я "знал", что всё ещё нахожусь дома, оставалось надеяться, что в соседних комнатах не осталось гостей. С другой стороны, мне всё ещё нужно было многое узнать, причем срочно. В конце концов, у Джона Ламбера были какие-то обязанности, личные и служебные. "Чего ж не Сильвер?" — усмехнулся я мысленно, между делом отметив, что прекрасно помню прочитанную в детстве книжку, хоть и не помню собственного имени. Это было очень приятно, не так уж мало от меня осталось, оказывается.

Чудовище на кровати не подавало признаков жизни, и это не могло не радовать. Пожалуй, в моем положении, "ничего не помню" и "не было ничего" были вещами равнозначными. Стараясь не шуметь, я быстро оделся и выскользнул в коридор. Лишь спустя несколько шагов до меня дошло, что раньше мне не приходилось иметь дело с такой одеждой, тем не менее, никаких проблем с кучей застежек незнакомой конструкции не возникло, и вообще не вызывало сомнений, что всё одето правильно. "Значит хозяин тела оставил мне по меньшей мере некоторые механические навыки", — отметил я, — "Хотя стоп, а с чего я взял, что никогда не носил ничего такого, разве я помню, что носил? Да уж".

Вероятно, догадка была верна, я, не задумываясь, пришел на кухню, где залпом осушил кастрюлю с каким-то компотом, потом в ванную, где привел себя в относительный порядок. Быть может, не сосредотачиваясь на происходящем, я легко бы победил во вчерашней дуэли, впрочем, отсутствие пострадавших не было поводом для сожалений.

Закончив одеваться во второй раз, я наконец подошел к зеркалу. На вскидку капитану Ламберу можно было дать от сорока до шестидесяти лет. Несколькими движениями я расчесал волосы цвета только остывшей золы: среди светло серых волос обнаруживались и сохранившие почти черный цвет. Очевидно, Джон никуда не делся, и телом мы управляли с ним вместе, расслабившись, я позволил ему быстро уйти от зеркала и толком не смог себя рассмотреть.

— Утро доброе, Джо! — На лестнице стоял человек, чьё помятое лицо заставляло сомневаться в искренности доброты этого утра. — Дернул же тебя черт устроить выходной прислуге. Не против, если я похозяйничаю у тебя на кухне?

— Пожалуйста, — вяло разрешил я.

Итак, можно было не волноваться о своем поведении, достаточно было о нем не думать, и всё получалось само. Однако это не означало, что также правильно будут выполняться более значимые действия, если я за них не возьмусь. Проснувшись с похмелья, люди туго соображают, нужно было как минимум узнать свои планы на день, пользуясь этим.

— Как же хорошо, когда просыпаешься и вспоминаешь, что тебе сегодня никуда не надо... — Я постарался проговорить это, не выдавая интереса вопросом и ничего не утверждая о конкретном дне одновременно.

— Да уж, а нам меньше, чем через час нужно отправляться, — также лениво промямли мой вчерашний собутыльник. — Пойду разбужу Берта и Карла сразу.

Не наделив меня никакой информацией, он скрылся в коридоре первого этажа, вероятно там были ещё спальные комнаты. Хотелось верить, что в "нам" я не входил. Я вернулся на кухню и принялся жевать то, что осталось на столе, надо думать, вчера здесь уже кто-то похозяйничал — прислуга не могла оставить такой бардак.

Через несколько минут в дверях появилось два новых опухших лица.

— Смотри, Карл. Джон встал раньше всех, несмотря на то, что у него выходной. — говоривший, очевидно, был Бертом. — Я же говорил, такая красавица, как Бетти с площади, под боком лучше любого будильника.

Прозвучали сразу две хороших новости: сегодня мне действительно никуда не надо, перед леди на кровати у меня нет никаких обязательств. Я даже забыл возмутиться от радости. Нужно было попытаться узнать что-нибудь ещё, но голова тупой болью требовала вернуть её на подушку, и Джон, похоже, с ней был солидарен.

Я вернулся в спальню, разбудил "красавицу", она оказалась одета, то есть, действительно, ничего не было, вот и славно. В процессе выдворения она что-то кричала про оплату простоя, но я посоветовал обратиться к нанимателю, а Берт, конечно, не счел нужным выйти попрощаться.

Входная дверь умела захлопываться, поэтому я не стал дожидаться, пока друзья умоются и позавтракают.

— Я досыпать, закроете за собой! — бросил я в сторону кухни.

— Пока, Джо! Не болей! — донеслись прощания.

Вернувшись в спальню, я положил на кровать новое белье и наконец снова поместил голову на подушку. Увы, прийти в себя мне так и не дали. Стоило начать проваливаться в сон, как кто-то принялся стучать во входную дверь. Некоторые проблемы рассасываются сами собой, если на них не обращать внимания, вот и сейчас я решил сделать вид, что не слышу или вовсе отсутствую. Стук почти сразу стих, а я старался не шевелиться, чтобы не разгонять сон.

Надо думать, стучали с перерывами из вежливости, но тогда мне казалось, что это такое издевательство. После третьей трехминутной паузы началась очередная серия ненавистных звуков, и я решил разобраться. С трудом поднявшись я отправился открывать, по пути желая визитеру медленной и мучительной смерти.

— Здра... — начал стоявший на пороге человек, когда я открыл дверь.

— Слушаю очень внимательно! — резко сказал я, и когда гость начал открывать рот, снова перебил: — Утро доброе, кстати!

— День, — видимо, машинально поправил он и, судя по изменившемуся лицу, тут же понял, что брякнул лишнее. — Её Превосходительство Сканта вызывает вас по срочному делу. Я буду ждать вас в карете.

Я прикрыл дверь и пошел одеваться.

Сканта. Похоже, помимо совместного управления телом, я мог "слышать" некоторые мысли хозяина тела. Так я "начал знать", что Сканта — моя непосредственная начальница, глава королевской разведки. Уж не та ли это девочка, которая спеленала моё прошлое Альтер эго? Если это действительно была она, то нужно было быть крайне осторожным, вообще ничего не предпринимать, если называть вещи своими именами.

В карете, взглянув на каменное лицо посыльного, я сразу понял, что узнать что-то интересное у него было бы затруднительно. Он мог ничего интересного и не знать, да и я смутно представлял, что спрашивать.

Добраться до места без приключений не удалось, прозвучало два выстрела, карета остановилась.

— Выходим, господа! — Прозвучал голос снаружи. — Не делаем глупостей и остаемся живыми.

Посыльный быстро глянул на меня, открыл дверь и вышагнул наружу, я последовал за ним. Мы стояли на лесной дороге, кучер дрожал, держась рукой за колесо, вокруг нас стояло восемь человек. Я начал судорожно вращать головой, со стороны это выглядело, как инстинктивные поиски пути для побега, но между каждыми поворотами головы я быстро снизу-вверх осматривал одного из окружавших нас людей, сам я правда почти ничего не уловил, но думаю капитан Ламбер отмечал значительно больше. Четверо были с мечами, двое с топорами, один с винтовкой и один, главарь, судя новой по одежде, с пистолетом.

— Итак, господа, — ухмыляясь, начал главарь, — благодарим вас, за пожертвования Фонд Братской Помощи. На улице нынче не жарко, поэтому одежду мы не возьмем, даже не уговаривайте. Ну, разве что твои сапоги, — он указал пальцем на меня. — Пожалуйста, оружие сдавайте в первую очередь, чтобы не было недоразумений.

— Чтобы не было недоразумений, брат, и просто, чтобы не пораниться, я рекомендовал бы тебе и остальным... — я кивнул на самого здорового из бандитов, — братанам избавиться от оружия своего. — Во время речи Джон продолжал "нервно" оглядываться, контролируя все, что делали члены шайки. Также попутно была изображена сцена незнания, что делать с руками, и поправлены три спрятанных под одеждой метательных ножа.

Надо думать, жизнь нам могли и сохранить, но и к убийствам эти разбойники относились спокойно. Двойной блеф имел моментальный результат:

— Несговорчивый... — прокряхтел грабитель и двинулся ко мне, поднимая меч. Туша этого здоровяка идеально подходила, чтобы закрыться от двоих с огнестрельным оружием, что я (или не я?) и сделал в следующее мгновение.

Мой спутник, к сожалению, не смог правильно оценить ситуацию, вытаскивая на ходу свой меч, он бросился на главаря. Как и следовало ожидать, раздался выстрел, сделав ещё пару шагов, посыльный упал лицом в грязь.

Следующим стрелял уже я, бандита с винтовкой, так и не сумевшего прицелиться, можно было списывать со счёта. В главаря полетел толстяк с собственным мечом в груди — само по себе не смертельно, но достаточно, чтобы обезвредить на пару секунд.

Дальше началось что-то невероятное. Реакция мне, видимо, тоже досталась вместе с телом, и я успел рассмотреть всю череду быстрых выверенных движений, которые оно совершало, однако смысл большинства из них мне оказался не понятен, поэтому и не получилось даже мысленно воспроизвести произошедшее. Запомнился только момент, когда Джон оставил тяжелый меч в животе одного из нападавших, без него увернулся от двух ударов, потом, не глядя, забрал из оседающего на землю тела и поместил в другое.

Всё заняло не больше двух минут. Я стоял с дымящимся пистолетом в левой руке и окровавленным мечом в правой, на дороге лежали девять трупов, из-за крупа лошади выглядывал бледный кучер. После резких движений тупая боль в голове превратилась в пульсирующую, я присел на порог телеги чтобы её успокоить.

Вместе с кучером мы погрузили погибшего спутника в карету, остальных мертвецов оттащили в канаву. Ехать с покойником не хотелось, и я пересел на козлы.

Я узнал Гаркаскит ещё до того, как оказался на улицах, которые уже успел увидеть, может что-то в архитектуре было, а может просто некий дух города почувствовал. Дожди не пошли городу на пользу: на дорогах стало грязно, вывески, которые наверняка подновляли во время ярмарок и сезона урожая, поблекли. Капитан Ламбер велел кучеру заняться убитым, а сам решил дойти пешком. Без кареты можно было пройти через парк, не знаю был ли такой путь короче, но он точно стал приятней. Листья здесь не превратились единое месиво, а лежали желто-красным ковром, я ощутил, что Джону, как и мне, это доставляло эстетическое удовольствие.

Тропа становилась всё уже, а перед тем как упереться в стену с тяжелой дверью почти исчезла. Чтобы открыть дверь пришлось навалиться на неё всем телом, внутри стояли двое стражников, закрывая дверь, я поочередно встретился с ними взглядом и поприветствовал каждого кивком. В несколько шагов я пересек двор и, пройдя через ещё одну дверь оказался полутемном холле здания, которое даже оглядеть снаружи забыл.

Два лестничных пролета и длинный коридор привели меня к двери, за которой для каждого открывалась новая глава в жизни. Может у меня воображение разыгралось, может шестое чувство развилось, а может передались мысли других людей, когда-то сюда заходивших, с виду обычная дверь была совсем необычной, пройдя через неё я непременно должен был встретить нечто значимое. На пару шагов я задумался, что о дверях нужно судить в первую очередь по тому, куда они ведут, а уже после по всем остальным качествам. Я уже собирался перехватить контроль у капитана, чтобы остановиться собраться с духом. Но дверь была приоткрыта, и все решили за меня.

— Заходи, Джон! Уже давно тебя жду. — донесся голос юной девушки. Догадка оказалась верна, со Скантой мы были знакомы, к счастью, в одностороннем порядке. — Садись. Ты неважно выглядишь. Опять напился и подрался?

Опыт первой половины дня давал все основания надеяться, что мой "носитель" со всем разберется без моего участия, оставалось только наблюдать. Несмотря на положение собеседницы, здесь можно было обходиться без формальностей, поэтому я промолчал. Да, "я" решил, что пока не буду забивать себе голову вещами, для которых даже названия нет, не до того.

— Твоя последняя операция прошла успешно, мы хорошо поработали, чего нельзя сказать о действиях нашей армии на фронте. — Интонации Сканты наконец стали деловыми, хоть они по-прежнему не вязались с голосом и внешностью девочки подростка, воспринимать сказанное стало легче. Я все лучше чувствовал мысли Джона Ламбера, и уяснил, что она это делает специально, чтобы с ней было проще разговаривать, а такая честь выпадала далеко не каждому. — Ты знаешь, что крепость Лекрейм была осаждена? Конечно, знаешь, у тебя вчера была дуэль с молодым офицером оттуда. Кстати, почему ты его не убил? Я читала его рапорт с "важным донесением", действительно похоже на фантазии дезертира, а может он и вовсе сотрудничает с врагом. Рас вы собирались стреляться, надо полагать, ты был такого же мнения.

— У него свадьба на днях, — начал я.

— И что? Идет война, каждый день гибнут люди, многих из них ждут не только возлюбленная, но и дети. — Сканта не спорила, кажется, ей было просто интересно понять.

— Думаю, он действовал по приказу полковника Рунцена, который в свою очередь действительно думал не о том, как передать важную информацию, а о том, как спасти парня. За неимением иных сообщений от него, можно даже считать это последним желанием, было бы не хорошо его пристрелить в таком случае.

— Быть может, ты прав... — протянула начальница. — В любом случае, всё к лучшему, причем не в глобально-философском смысле, а конкретно сейчас и для нас. Сегодня утром Лекрейм пал, это само по себе не критично, насколько вообще может быть не критична гибель нескольких тысяч людей. Скажу больше военное командование допускало такое развитие событий, правда рассчитывали, что Лекрейм продержится до зимы. Крепость хороша, как пограничная, но к серьёзной войне по нынешним временам не готова. Кроме того, зимой, учитывая, что будет с дорогами, врагу удержать её будет ещё сложнее, поэтому мы ожидаем спешных попыток взять Страж Зеленого Каньона, там нам будет проще реализовать имеющиеся преимущества. В противном случае мы просто вернем Лекрейм. В общем положение у нас по-прежнему неплохое. Но случилось кое-что ещё: штурмом был взят один из храмов огня, думаю, кто-то помог изнутри, впрочем, теперь это не важно. Важно то, что в храме был один очень серьёзный артефакт, о чем даже я была не в курсе, — хрустальная статуя Пирикрии, представляешь, что это?

Я кивнул, но либо утратил тонкую связь сознаний, либо знание не умещалось в несколько простых мыслей, поэтому так и не узнал, что же это такое.

— Так вот, без служителей культа храм стал почти беззащитен, но статую перевезли. В Лекрейм. Не знаю, сколько им понадобиться времени чтобы научиться ей пользоваться, но думаю меньше, чем хотелось бы. Это делает наши планы на возврат крепости весьма туманными, в атаке её тоже можно использовать, но это сложней, и надеюсь, до этого не дойдет. Итак, статуя большая и тяжелая, выкрасть её не представляется возможным, но у врага она остаться не должна, её нужно уничтожить, особых ритуалов не требуется, просто разбить будет достаточно. У нас, конечно, есть планы тайных ходов пригодных к использованию, за последние несколько лет, но на практике в таком деле, сам знаешь, куда полезнее знание обычных жилых построек, вот тут-то твой лейтенант будет очень кстати.

— Прямо проведение, — усмехнулся я.

— Вот-вот, — кивнула Сканта и замолчала.

— Разрешите уточнить, — начал я, не дождавшись продолжения. — Какова моя роль в операции?

— Пьянство — это плохо! Впрочем, если тебе нужно объяснять просты вещи, пожалуйста. Искать лейтенанта Клайри не нужно, он здесь, возьмешь под ручку, и отправляйтесь в Лекрейм! — Видимо, я временно лишился привилегии делового разговора, интонации Её Превосходительства снова стали соответствовать внешности, но она тут же снова сжалилась. — Во-первых, у нас не хватает людей, кроме тебя сейчас такое дело доверить некому, а во-вторых... проведение. На столе перед тобой папка со всей информацией по крепости и окрестностям, которая у нас есть. И ещё. Этот кинжал может полностью слиться с телом, становиться совершенно неразличимым ни на вид, ни на ощупь, для этого его нужно приложить к груди, эфес на солнечное сплетение, кончик клинка к горлу, или на руку, эфесом на запястье, чтобы достать просто положишь руку туда, где должна быть рукоять. В обоих случаях потребуется небольшое усилие воли, этакий мысленный приказ, то есть, случайно не выпадет. Имей ввиду, при желании убить им можно, даже просто царапнув.

Сканта протянула мне кинжал, который я уже видел у своего горла, будучи в другом теле. Клинок и плоская гарда были совершенно черными, и напоминали скорее дыру в пространстве, чем материальный предмет.

— Я думал, такие вещи никогда никому не отдают. Польщен доверием, но такое оружие больше подходит для немного других заданий, я вполне могу погибнуть так и не получив возможности им воспользоваться.

— Согласна, надеюсь ты останешься жив, а он тебе не понадобится, но лучше пусть будет, так или иначе, время, когда он мог принадлежать мне, прошло. Дело очень важное. — Я почувствовал, что Джона ответ не устроил, но Её Превосходительство решили закрыть тему. — Тебе нужно набираться сил, иди покушай. Когда вернешься, тебя будет ждать карета с твои новым другом, доедете до Стража Зеленого Каньона, дальше своим ходом.

Отстраняться, позволяя действовать собственнику судьбы и тела, оказалось совсем не сложно. Собственно, за три дня дороги я ни разу не вмешался в происходящее. С лейтенантом, звали его Анс Клайри, разговор не завязывался: он меня, возможно, просто ненавидел, Джону, видимо, тоже не слишком хотелось беседовать с ним, мне же он показался человеком просто глупым, и явно не был тем, с кем можно обсудить переживания посетившего Неявный Лабиринт. В Страже Зеленого Каньона я прямо у ворот потребовал дать поесть, что готово.

— Нет, ночевать мы здесь не останемся, — ответил я на вопросительный взгляд лейтенанта Клайри. И это было первое, что я сказал ему за день. — Коней тоже брать не будем, дорога дальше дрянная верхом там в темноте нечего делать.

Через пару часов стемнело окончательно, идти приходилось почти наощупь. У Джона это не вызвало затруднений, зато Анс постоянно спотыкался.

— Если идти не останавливаясь, то до Лекрейма дойдем к полудню, — сообщил он, я кивнул, показывая, что знаю. — Только надо ли нам это?

— Не надо, конечно, — отмахнулся я, но потом пояснил, — Километров через шесть будет перекресток, если свернуть налево, то есть в лес, можно прийти в деревню служителей какого-то древнего бога. Бог, надо думать, очень консервативный, жители деревни во всем следуют заветам предков. Короче говоря, они сказали "нет" прогрессу, и сильно от него отстали, жить окружающим не мешают, и сами никому особо не нужны. Иногда, правда, шайки разбойников решают, что деревушка, где нет ни колдунов, ни кузнецов, ни тем более огнестрельного оружия, — легкая добыча, их, утыканных стрелами, потом развешивают между деревьями вдоль дороги.

— Хочешь попроситься на ночлег? — уточнил лейтенант.

— Не попроситься, а остановиться в таверне, она у них, представь себе, есть, — пояснил я.

Поужинав, Анс ушел спать. Меня в сон пока не тянуло, я остался за столом, потягивая пиво, подумать о последних днях и о том, что ждало завтра. В обеденном помещении было почти пусто, только за столом в противоположном углу сидел седой мужчина, как и я, попивающий пиво. Следующая ночь обещала быть жаркой, я чувствовал, что Джон совсем не уверен в своих силах, но, разумеется, даже не задумывался о возможности не идти.

— Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? — Я начинал клевать носом, и не заметил, как второй засидевшийся посетитель подошел ко мне. — Не беспокойся, я не отниму у тебя много времени, просто интересно, что военный делает в таком месте?

— Пожалуйста, присаживайся, — я зевнул. — Военный в таком месте ест, пьёт и собирается спать. Вот и всё, а кто ты?

— Это не так просто, давай скажем, что я просто Странник, — слово было произнесено так, как будто было собственным, а не нарицательным. "Да уж, обменялись исчерпывающими ответами." — подумал я.

— Не лучшее время для странствий, идет война. И не успела она начаться, как всякая шваль вылезла на дороги в поисках быстрой наживы. — Договорив я резко поднял голову и посмотрел Страннику в глаза. — Как-звать-то тебя?

— Звать меня можно Крихон, — старик встал снял рукой несуществующую шляпу, — Я умею избегать неприятностей так, как тебе, капитан, и не снилось. Но, если они меня найдут, смогу за себя постоять, Странниками не рождаются. Но спасибо за заботу, Джон.

— Слышать всё, что говорят вокруг — навык хороший, хотя услышать имя из разговора не показатель. Но теперь ты мне поверь, я тоже видел совсем не мало, опыт былых лет может защитить от многого, но отточенные навыки ослабевают, когда их применяешь не каждый день. Не хотел бы тебя обидеть, но старость и вовсе может подкрасться незаметно, сколь бы не был ты силен душой, тело может подвести.

— На себя посмотри вояка, вот давай дождемся хозяина таверны и спросим, кто из нас старше выглядит. — Договорив он сразу засмеялся. — Шучу, ты совсем не так плохо выглядишь. Рас уж тебя так волнует сохранность моей шкуры, может открыть тебе пару страшных тайн?

— Валяй!

— Я уже совсем не человек, был им, но давно и сравнительно не долго, — начал Крихон. — Видишь ли, разумное существо не обязано жить по законам реальности, в которой родилось, тем более законам материального мира.

— Да, некоторые знакомые меня наводили на подобные мысли, — усмехнулся я. Капитан Ламбер, видимо, вспомнил начальницу, мне же не то что далеко, вообще ходить за примером не требовалось.

— Лектор из меня так себе, так что не буду объяснять тебе суть своей природы. Только поясню, находясь в мирах подобных этому, такие, кая я, обычно выглядят и ведут себя, как особь доминантного вида реальности, но я не завишу от этой жизни, — Странник указал большим пальцем на себя, — так, как ты зависишь. У меня нет каких-то обязательных для удовлетворения физиологических потребностей, есть только желания, интерес, ну или хобби. Слова, чтобы назвать это нет, термины высшее существо или бог мне не нравятся, первый не подходит, так как бывают и повыше, а второй попахивает поклонением. Иногда проводя условное разделение на виды по интересам. Странники — самый бестолковый, мы просто гуляем там и тут, любуемся видами, слушаем песни, смакуем еду и питье, и слушаем истории или сами их наблюдаем, но как правило не вмешиваемся.

— Понятно, — протяну я. — А кто ещё бывает?

Я подозревал, что мой собеседник просто свихнувшийся анахорет, и хозяин тела был со мной солидарен, но послушать было интересно. Но если это было не так, он мог бы помочь мне понять своё нынешнее положение. Правда не известно, как Джон отреагировал бы не на новость о моём присутствии.

— Ну, из тех, кого более-менее легко охарактеризовать... — он погладил бороду, — Например, Хранители. Хранители выбирают себе какой-то мир или несколько миров и берут под свою опеку, следят, так сказать, за происходящим. Надо отметить их представление о том, как должно быть, зачастую разительно отличаются от представления обитателей мира.

— Примерно ясно, а ещё?

— Вот ты мог бы стать Охотником, но в таком случае, ты сам мне расскажешь, какого это, а если нет, тебе это не нужно. — Крихон приложился к кружке, и, перелив в глотку большую часть, грохнул ей о стол. — Так как, благословишь меня бродить по здешним дорога?

— В любом случае, мне тебя похоже не остановить, остается пожелать удачи.

Я протяжно зевнул, и склонив голову позволил глазам побыть несколько секунд закрытыми. Когда я вновь поднял голову, кружка Странника исчезла, а сам он сел прямо, соединил пальцы рук, очень пристально смотрел на меня. От этого взгляда мне стало немного не по себе.

— Теперь твоя очередь, — он улыбнулся, — Пока отважный капитан спит, расскажи мне, молодой призрак, откуда ты взялся на его голову?

Я и так хотел обсудить с ним эту тему, но от такого вопроса на мгновение захотелось увернуться. Потом я вспомнил, что сам почти ничего не знаю и не понимаю, и этого тем более недостаточно, чтобы придумать что-то похожее на правду, но ей не являющееся.

— Я был человеком, причем это было совсем недавно, правда я не помню, как это было. Но потом я забрел в бар Неявный Лабиринт, мне предложили прогуляться по Лабиринту, и я согласился, а потом оказался здесь, это случилось несколько дней назад. Как это происходит я понятия не имею. — Я развел руками, показывая, что рассказ окончен.

— Хм, Неявный Лабиринт. — Странник закатил глаза. — Я слышал о нем, но встречать блуждающих в нем мне не доводилось.

— Ты говоришь "блуждать", а мне говорили о прогулке. Что ты все-таки о нем знаешь?

— Как он устроен не представляю, — Крихон пожал плечами, — догадываюсь правда для чего он нужен. Думаю, это один из механизмов, которые защищают людей от безумия.

— Я не помню, кем был, но уверен, что безумцем не был. То есть, в мире где я жил было безумие, от которого меня спасли?

— Вряд ли. Тех, кто легко подвержен заражению безумной идеей, как правило нет смысла спасать. Собственные мысли и чувства куда опаснее, утратив контроль на ними разум может навредить себе и окружающим. В малых масштабах это может быть полезно, и даже необходимо, но может иметь летальный исход, как для тебя, так и для окружения. Сохранение порядка и защита жизни, в той или иной форме, — смысл существования Хранителей, они создают инструменты, помогающие им его осуществлять. Некоторые таковые механизмы призваны защитить реальность от вредителя, уничтожая его, некоторые напротив помогают ему выплыть, порой ценой целого мира, в редком случае эти функции сочетаются, говорят, Неявный Лабиринт должен был быть именно из таких, но со вторым справляется не всегда. Есть кстати много механизмов, работающих откровенно неправильно, могут и человека ухлопать, и реальность, где дело происходит разнести, и всё это в результате неправильного срабатывания. Взять хотя бы Душу Мира, такое убожество.

— Даже не знаю, должно меня это радовать или печалить, — я почесал затылок. — Ладно, потом решу. Если это Лабиринт, значит у него должен быть выход, а я должен его искать, правильно?

— А черт его знает! Если и есть выход, то я понятия не имею, что он из себя представляет.

— А может не быть?

— Конечно, может! Ещё может быть, ты выйдешь, совсем не туда откуда пришел?

— То есть, я могу и не вспомнить, кем был? — мне стало не по себе. Я по-прежнему не представлял, что конкретно могу потерять, просто раньше мне вроде говорили, что вернут домой, если всё пойдет гладко.

— А зачем тебе это, та человеческая жизнь, с которой ты начался, принципиально отличается от других? — вопрос, кажется, не был риторическим.

— Мне кажется, я оставил там что-то очень важное.

— Ну, что-то очень важное ты непременно найдешь, — Крихон мягко улыбнулся в усы.

— Как, если даже не представляю, что искать?

— Конечно, не представляешь, иначе как бы ты это искал, всё, что ты представляешь, у тебя по большому счету есть.

Честно говоря, меня это не особо утешило. Я снова зевнул.

— Ладно, капитан, не буду тебя особо донимать, иди спать, а то войну проспишь. Может ещё увидимся, — он протянул мне руку.

— Бывай, спасибо за компанию, — я пожал протянутую руку и ушел спать.

В лучах заката грозный Лекрейм завораживал, удивительно, как мало защитники выдерживали осаду. И без того высокие стены, находясь на горе буквально смыкались с небосводом, со стороны моря скала и вовсе была отвесной. "Эта крепость сменила бессчётное количество хозяев, — уловил я мысли капитана, — эти башни видели королевства, о которых теперь мало кто знает, и увидят те, чей народ не вспомнит нашего. Говорят, иногда Лекрейму надоедают его текущие хозяева, и тогда взять его становится очень просто".

— Можно, не выходя из леса, обойти крепость с востока, там в скале есть замаскированная дверь в подземный ход, — сообщил Анс.

— Подземные ходы хороши для дворцовых переворотов и прочих подобных шалостей, а сейчас выход охраняется лучше, чем главные ворота.

— Выход внутри тоже замаскирован, не думаю... — начал лейтенант.

— Чтобы его открыть, нужно вдавить третий от колонны камень в четырнадцатом снизу ряду, — перебил я с беззлобной усмешкой.

— И что будем делать, в ворота постучимся? — у Клайри усмешка получилась хуже.

— На стену полезем, — спокойно ответил я.

— Сомневаюсь, что на фортификациях нет стражи, нас расстреляют ещё не подходе, местность вокруг крепости идеально выровнена, не проползешь.

— Ползти? Дождливая ноябрьская ночь, снега ещё нет, можно строем идти, никто не заметит.

— Но у них же маги есть, — не унимался Анс, — им-то темнота не помеха.

— А ты думаешь, что наши специалисты с тобой делали?

— Ну, какие-нибудь защитные заклинания накладывали, — он пожал плечами, — я в этом не разбираюсь.

— Наоборот, тебя очистили от любых следов магии, в наше время они есть почти на каждом, — пояснил я, — сейчас мы почти не видимы для магического взора. Думаешь, почему в таких операция никогда маги не участвуют?!

— Хорошо, допустим, нас не заметят, но на эти стены залезть невозможно, они почти гладкие, да ещё и мокрые.

— Значит будем делать невозможное! — я отвернулся от крепости и посмотрел прямо на Анса, он открыл и закрыл рот. — Хорошо, я буду делать невозможное, тебе веревку скину. И с востока действительно обойдем, там помнится проще залазить.

Даже в сумерках был хорошо виден уходящий в землю ход, потайную дверь снесли с частью скалы.

— Очень секретный проход, — пробормотал я себе под нос.

Стена и оказалась не такой уж гладкой, хотя сам бы я повторить не взялся. Умения Джона оставаться незамеченным поражало воображение, я предполагал, что увижу бесшумное устранение патрулей, но ошибся: все стражники остались живы и были готовы сообщить разводящему, что всё спокойно. Анс действительно оказал неоценимую помощь, по дороге к замку маршрут по большей части прокладывал он, указывая здания и хозяйства, где можно было переждать очередной патруль. Правда по дороге он постоянно хотел что-нибудь взять на память, но я ему запретил: сувениры могут быть заколдованы, а даже безвредные чары легко могли привлечь внимание. На подходе к замку я был вынужден оставить его, предварительно узнав, где проще прятаться.

Охраны внутри было много, пару раз от провала меня отделяли доли секунды, но капитан Ламбер был безупречен. Прежде всего нужно было узнать, где вообще стоит статуя, обсуждать это никто не хотел, поэтому пришлось пойти на грубость. Мне помог пьяный офицер, спавший в отдельной комнате, я приготовился блокировать любые движение и сдавил рукой его горло. Проснувшись он попытался закричать, рука на горле ему не позволила, брыкания тоже не привели к успеху, наконец он был готов слушать вопрос.

— Где статуя?

— К-кая? — просипел он.

— Хрустальная, из храма Огня, не задавай глупые вопросов! — я ослабил руку, готовый снова сжать.

— В нижнем зале южного крыла, а зачем тебе? — видимо, он спросонья принял меня за кого-то другого. Кто знает, может его каждый раз так будят. Я положил на лицо тряпочку со снотворным, бескорыстный информатор заснул прежде, чем до него дошло, что происходит, и не должен был просыпаться в ближайшие часы.

Зал со статуей охранялся очень хорошо, у всех дверей стояли посты, под окнами тоже было полно стражи. Через двадцать минут осмотра местности я наконец нашел одно окно, прикрытое деревом и полез к нему. В зале тоже была охрана, но эти воины несли службу достаточно безответственно — играли в карты. Я аккуратно метнул в тень статуи предмет в мягкой оболочке, специально предназначенной исключить звук падения и дальнейшее качение. Подарок должен был взорваться через час, а мне пора было делать ноги.

Анс вёл себя немного странно, но придраться было особо не к чему. Всё шло гладко, времени было с запасом, мы должны были легко успеть скрыться в лесу, прежде, чем враг понял бы, что у него побывали гости. Мы уже подходили к стене, за которой нас ждала спасительная ночь, когда положение дел резко ухудшилось.

— Они здесь, хватайте их! — донесся крик из-за угла.

Я бросился бежать обратно в глубь квартала, но было поздно — нас окружили.

— Ну, ребятки, признавайтесь, что украли?

Из кармана Анса были извлечены какие-то мерцающие бусики.

— Это был подарок для Кити, — заискивающе пролепетал он. Я не знал, плакать мне или смеяться. Последовал удар в затылок, и мир погрузился во тьму.

В лицо плеснули холодной водой, я стал приходить в себя. Мои руки и ноги были прикованы к стене, рядом в таком же положении висел чёртов жених.

— Здравствуй, Джон Ламбер, — прохрипел, сразу непонравившийся мне старикашка. — Да, я знаю, кто ты. А я тот самый Дедушка Ужас и Боль, думаю, ты слышал обо мне.

— Слышал, — я кивнул. — Ты нанимался поваром в Поросенка на Перекрестке, но через месяц на дюжину километров от неё кто-то сорвал все лопухи, и тебя вышвырнули. Всё верно?

— Хм, обычно я упускал этот момент, но для тебя я составлю особую диету, — гаденько ухмыльнулся Дедушка. — Ты расскажешь мне всё, что я хочу услышать. И не говори, что ничего не знаешь, я знаю, кто ты. Ты расскажешь имена резидентов, расскажешь о личных связях твоих коллег, расскажешь, где искать склады, укрытые на случай партизанских войн. Поверь, я сломаю тебя, ты не мог не слышать обо мне и должен знать, я — человек слова, и слово мое такого: расскажешь, то, что я хочу знать, я тебя отпущу на волю.

— Можешь приступать. — Я не разделял мнение Джона по этому вопросу, но его настрой передавался и мне, что позволяло сохранять относительное спокойствие.

— Ладно, займемся тобой чуть позже, а ты кто такой будешь, молодой человек? — обратился он к Ансу.

— Пошел к черту!

— Неправильный ответ, ну да ладно, условия для тебя такие же, чем быстрей ты меня обрадуешь, тем быстрей и здоровей отсюда уйдешь.

Начались очень неприятные дни. От дедушкиных пыток на теле не оставалось серьёзных повреждений, порезы да ссадины, не больше. Таким образом мы могли оставаться в живых чертовски долго. Это не мешало старичку причинять страшную боль. Пожалуй, я сдал бы всех с потрохами, в конце концов, мне не было дела, кто победит в этой войне, но хозяин тела явно придерживался иных взглядов, а я ничего не знал. А может и не сдал бы, кто меня знает.

Через несколько дней я уже мог задремать прямо в подвешенном состоянии, и тут началось самое жуткое. Дедушка Ужас и Боль умел сниться своим подопечным, и если наяву капитан как-то держал себя в руках и делился мужеством со мной, то во сне мне буквально навязывалось настроение страха и безысходности.

Анс Клайри тоже держался довольно неплохо. Держался, пока не случилась ещё одна неприятность: к нам зашел один мужичок, как я понял из тех, кто давно работал на врага, находясь в Лекрейме, и рассказал доброму Дедушке всё про Анса. Оказалось, что он — дезертир, как Джон и предполагал с самого начала, более того, осаждавшая крепость армия узнала о входе, который мы видели развороченным именно тогда, когда он из него вышел, в итоге это, правда, не сыграло значения.

— Эх, господин Клайри, вас дома невеста ждет, а вы тут ерундой занимаетесь. — Дедушка изображал добродушие, но получалось у него очень плохо. — Вы, говорят, раньше несли службу в Страже Зеленого Каньона, ещё и работали с патрулями, помогите нам разгрызть этот орешек и отправитесь к любимой. Я вам даже ожерелье отдам, — палач достал бусы из кармана.

И вот тут Анс не выдержал, взял и выложил, как на духу всё, что знал, рассказал про какие-то горные тропы, про способы доставки продовольствия в случае осады. С него немедленно сняли оковы и увели.

— Жаль, он не может тебе рассказать, что я сдержал слово, а то боюсь, Джон, ты мне не веришь, — Ужас и Боль укоризненно покачал головой. — Снимите его, киньте в низкую камеру, где можно только сидеть или лежать, там он точно уснет, а я уж позабочусь о его сновидениях. Увидимся, мой мальчик!

Меня тоже сняли и в прямом смысле кинули в маленькую камеру. Сняв с лица какую-то заплесневевшую паутину и немного расслабившись, я понял, что бороться со сном будет бесполезно. Я почти всегда мог сам решить, что увижу во сне, Неявный Лабиринт забрал у меня все конкретные воспоминания, но эти навыки я помнил. Не знаю, получилось ли у меня защитить капитана, потому что Лабиринт преподнес мне ещё один кусок чьей-то судьбы. Я вроде осознавал себя, но никак не мог влиять на действия того, кем был, зато прекрасно слышал его мысли, я просто наблюдал от первого лица.

Я сидел в шумном кабаке, второй час потягивал бокал пива и докуривал вторую пачку сигарет. Сегодня был замечательный день. Сегодня вновь надежды и мечты любить и быть любимым накрылись медным тазом. Я размазал на странице блога какие-то маниакальные сопли, через полчаса написал друг, посоветовал быть мужиком и удалить к чертям, я послал друга по известном направлении.

Вместе с болью и обидой вернулись старые мысли по этому поводу. Аня. Тогда, услышав окончательное и бесповоротное "нет", я мечтал стать её ангелом-хранителем, чтобы всегда быть где-то рядом с ней, заботиться о ней, пусть не надеясь, что когда-нибудь её улыбка будет адресована именно мне. Ну а Юля? "Ты хотел бы стать её ангелом-хранителем?" — спросил я себя. "Нет, обойдется!" — последовал ответ. Так может я её и не любил? Да, я ни к кому кроме Ани не испытывал этих всепоглощающих чувств. Как не странно, эти рассуждения немного привели мои мысли в порядок.

По большому счету это была не очень большая потеря, просто я рано стал строить планы, а теперь они все с треском сломались и прищемили мне все остальные мысли. Разумеется, любое дело можно делать, только веря в возможность успеха, но считать дело уже сделанным — явный перебор. А считал я так потому, что занимался черт знает чем: пытался присниться, говорил и даже слышал ответы, гулял по таким же воображаемым местам, обнимал и целовал. М-да, это же надо верить в такую чушь, с другой стороны, такими вещами можно заниматься только со стопроцентной верой в реальность происходящего. Только какой толк в этой вере, если потом чтобы не завыть приходится закуривать новую сигарету сразу после предшествующей. Но, если всё, что я делал — ерунда, возникает вопрос: как могли оказываться правдой остальное, что я узнавал от неё? Получается что-то было? Ну и что тогда, что она каждое утро наглухо забывала всё, что происходило во сне, а засыпая снова вспоминала? Бред. А может я контактировал вообще не ней, а с какой-то сволочью ей притворившейся? Захотелось разобраться немедленно.

Я закрыл глаза и попытался увидеть мир вне материи. Свежая татуировка на пальцах чесалась и мешала сосредоточиться, но я с этим справился. Здесь всегда кто-то присутствовал, можно было говорить с богом или, скажем, с собственным отражением в параллельной реальности. Я быстро нашел Юлю.

— Привет, я не понимаю, что произошло несколько часов назад? — хотелось вывести её на чистую воду, но в тот же момент оставалась надежда на лучший исход.

— Наше время ещё не пришло.

— Что? Но ты сама говорила!

— Я не могла ответить по-другому тогда, ты был слишком настойчив. — Мысли стали почти осязаемы, она попыталась обнять меня, но я удерживал её на расстоянии. — Именно вера наполняет мага силой, но миллиарды людей живут и верят, даже "знают", что чудес не бывает, что не может человек утром проснуться, помня то, чего вчера не знал.

Звучало логично, даже слишком, становилось непонятно, она-то откуда такие вещи знает. А ещё из головы снова не хотела уходить Аня, я решил найти и её. Нашел, а заодно отследил ещё кое-что: это было то же самое существо.

— Я больше не хочу тебе верить! — процедил я.

— Ты должен верить, иначе мы утратим единственное, что имеем! — существо поздно спохватилось и даже не могло решить, кем же ему быть.

— Мы это кто? Я и некая тварь, мешающая мне жить так, кая хочу?

— Это мой мир, и здесь мои законы. — Существо казалось совершенно спокойным, и перестало прикидываться человеком. — Ты можешь жить по ним или жизнь будет идти без тебя.

— Тогда, мир больше не будет твоим!

Я внимательней присмотрелся к этому существу. Весь астрал был опутан его паутиной, нити, как живые щупальца, проникали в сознания всех разумных существ и даже в моё собственное. Такого позволять нельзя. "Выжечь всё к чертям" — скомандовал я себе. Обиду легко превратить в ярость, щупальца выгорели мгновенно и даже пепла не осталось. После этого нужно было защититься от дальнейших посягательств: поверхность моего сознания стала многослойной самовосстанавливающейся стеной, любые повреждения немедленно восстанавливались, но тем не менее раздражали.

— Мне понятны твои чувства, но не надо считать меня врагом, я лишь слежу за порядком в этом мире. — Тварь не подавала признаков волнения, но я был уверен, она не ожидала моих действий. — Если ты бросишь мне вызов, придется погасить твое сознание и заменить частью себя, даже самые близкие тебе люде не заметят подмены.

— А я всё-таки попробую! — Ярость вновь пришла на помощь, стена вспыхнула жарким пламенем, теперь любое щупальце сгорало прежде, чем могло дотронуться до стены.

— Тебя просто не станет. — Существо было спокойно и слегка насмехалось.

— Посмотрим, кого из нас не станет.

Чувствовалось, что останавливаться уже поздно, от этого стало немного страшно. Но воевать, так воевать, только вот армии у меня не было. Я отделил крохотную часть своей души и поделил на множество еле заметных, мерцающих словно искры, частиц, этого было вполне достаточно. Мои воины-искры знали, куда лететь и волной выжигали врага. Частицы души были совершенно неуязвимы для атак существа. Через несколько минут астрал был чист. Щупальца, впившиеся в других сознания других людей, умирали, оторвавшись, и исчезали. Где-то оставалось сердце этого существа, проникнуть туда, не получалось.

Тем временем огонь моей ярости поутих, и я смог оглядеть картину сравнительно трезвым взглядом. Воздействовать на других людей было отнюдь не тривиальной задачей, а в самом важном вопросе это и смысла не имело, ведь так я получил бы совершенно бессмысленную любовь под гипнозом.

Я открыл глаза, с виду ничего не поменялось, разве что сидеть в кабаке стало невыносимо душно. Я быстро расплатился и вышел. Выть на луну больше не хотелось, убивать чрезмерно счастливых прохожих тоже. Внутри ощущалась огромная пустота, но теперь её можно было заполнить любыми конструктивными делом.

Открыв глаза, я обнаружил себя в тесной тюремной камере, я снова был Джоном Ламбером. Вот уж "выбрал" сновидение, после такого даже в мирное время в себя придешь не сразу. Не сказать, чтобы меня волновали чьи-то влюбленные переживания, но я невольно перенимал настроение и даже мировоззрение того, кем побывал.

— Эй, тварь, просыпайся, Дедушка Боль тебя уже заждался! — Услышал я голоса снаружи.

За волосы мне "помогли" вылезти из моей спальни. Может так бы и дотащили изможденное тело до места, а может заставили бы встань, не знаю. Трое, пришедшие за мной, не успели понять, что случилось, не говоря уж о том, откуда я достал кинжал с чёрным клинком. Обычно Джон убивал бесстрастно: не радуясь победе, но и не сожалея о содеянном, пытавшие меня стали исключением.

Самого Дедушку я застал за обедом.

— Посмотрите на него, — заговорил ублюдок, — Зарубишь меня? Ну и ладно, так просто жителя Дома Ужаса не убить.

Глаза палача опустились с меча на левую руку с кинжалом, он переменился в лице и через мгновение сиганул в проход за спиной, я бросился за ним. Коридор, в котором мы оказались был прорублен прямо в скале, удивительно, но в нем не было темно, казалось светился голубоватый туман, стелящийся по полу. Старикашка семенил очень быстро, и чтобы угнаться за ним я бросил позаимствованный ранее меч. Тоннель завибрировал, а когда мы приблизились к двери в противоположном конце, стены буквально пульсировали, и в ушах зашумело.

— Нет! Я заплатил слишком высокую цену. — выкрикнул он, дергая за ручку двери.

И тут я догнал его и с разбегу вонзил в левую часть спины темный кинжал, в этот момент в голове была одна мысль: "уничтожить!". Из приоткрытой двери повеяло поистине могильным холод, ощущение было столь жутким, что я отшатнулся, выпустив рукоять. Дедушка со страшным хрипом упал в проход, дверь за ним закрылась.

Глупо было оставлять отданный Скантой кинжал из-за какого-то дуновения застоявшегося воздуха. Собравший с силами я положил руку на ручку двери, потом ещё несколько секунд стоял вспоминая, что почувствовал, и наконец отпустил, так и не решившись потянуть. На негнущихся ногах я побрел к выходу. Обходя стол с остатками обеда, я обернулся, никакого прохода не было. Вдруг очень четко вспомнилась холодная резная дверная ручка, было в ней что-то манящее. Отогнав дурные мысли, я направился к выходу.

Сказать, что я был рад оказаться под открыты небом, — ничего не сказать. Похолодало, но мне было все равно, несколько минут я просто стоял, смакуя свежий воздух, наслаждаясь ветром, обдувавшим измученное тело, еле прикрытое драной рубахой. Не стоило расслабляться, находясь в центре крепости, удерживаемой врагом, и мне об этом сразу сообщили.

— Ты что тут балдеешь? — окликнул меня патрульный.

— А я... я уже ухожу, после наряда пройтись решил, — нашелся Джон. — Не докладывай про меня, ладно, я просто устал от этой войны, от этих городов, я же с гор, сам знаешь, как мы там живем. Все скучают по дому, но вам горожанам проще.

— Ты посмотри на него, седой вояка вроде, а нюни распустил. Тебе ещё повезло, послушай рассказы участвовавших во взятии Стража Зеленого Каньона, вот там, говорят, очень жарко было.

— Эти горцы с возрастом становятся ещё большими романтиками, — усмехнулся второй патрульный, — хрен с ним, пусть идет.

Я и ушел, хотелось верить, что неправильно понял сказанное, но праздное поведение патруля также говорило о недавней крупной победе. В Лекрейма осталось очень мало войск, раздобыть подходящую одежду не составило труда. Переполох из-за обнаруженных мертвецов догнал уже на стене, начинался снегопад, я спокойно спустился по веревке и ушел в ночь.

Через несколько часов я добрался до деревушки старообрядцев. Сказывались голод и недосып, по дороге я изрядно промерз и выглядел, вероятно, весьма жалко. Сонный хозяин таверны для вида немного поупрямился и согласился растопить баню ранним утром. Я наконец-то по-человечески поел, пропарился, помылся, и прямо там, положив под голову веник заснул.

Тонкая полоска света отмечала щель в двери, но в комнате все равно стояла почти кромешная темнота, лучина тоже давно догорела. По ощущениям прошло несколько часов, оказывается меня кто-то заботливо укрыл одеялом. Я не спешил вставать.

До меня доносились обрывки мыслей Джона: "Страж разрушен... армия понесла огромные потери... сколько ещё городов пало? ... это не правда, что-то не так понял... не обманывай себя, нужно быть готовым ко всему... нет, не хочу, это ошибка... ты должен идти... а что толку, если это случилось, что я смогу изменить? ... пара часов ничего не изменит, ещё немного верить в лучшее... последний раз поспать в тепле".

Я куда-то бежал, по обе стороны дороги горели дома, от некоторых уже оставались лишь кучи углей, другие были почти не повреждены, но уже охвачены пламенем, хозяин сна узнавал эти дома. С соседних улиц доносились полные ужаса крики, но вокруг меня лежали только мертвые, хозяин сна узнавал их лица.

Резко отбросив одеяло, я вскочил, и, ударившись о низкий потолок бани, сел обратно. Светлая полоска исчезла, получалось, уже снова стемнело. "Просто сон... но это правда... нет, ещё немного". Я отвернулся к стенке, укрылся одеялом с головой и подтянул колени к подбородку.

Я шел по заснеженной дороги, до горизонта не было ни деревьев, ни строений, только кое-где торчали наклонившиеся черные столбы. Споткнувшись, я опустил взгляд, это была нога мертвеца, он лежал на животе, но, приподняв тело за плечо, удалось разглядеть лицо. Джон тут же отпрянул, уронив тело обратно в снег. Ещё раз оглядевшись, я обнаружил, что трупы были повсюду, и у них опять чертовски хорошо сохранились лица. Нужно было быстрей уходить, но даже поставить ногу оказалось некуда.

— Капитан, — окликнул меня мальчик из-за спины, повернувшись, я увидел, что он полулежит, облокотившись на другого мертвеца. Мальчик и сам был мертв, но губы шевелились. — Вы же говорили, что здесь нас не тронут.

— Тихо, сынок, не задавай таких вопросов, это не вежливо, капитан Ламбер сделал всё, что мог. Помираем, значит судьба такая. — Теперь говорило тело старика, на груди у которого лежала голова мальчика. Старик положил ладонь ему на висок и обратился ко мне. — Не обращай внимания, Джон, уходи, ты ни в чем не виноват.

Я ещё несколько раз просыпался, но не решался встать, а переворачивался на другой бок, надеясь, что наконец получится успокоиться. Окончательно проснувшись, я наощупь добрался до двери, уже опять светало, получалось, полусон-полубред длился почти сутки, спать больше не хотелось, пора было взять себя в руки и идти.

К вечеру я добрался до Стража Зеленого Каньона, точней до того, что от него осталось. Обильные снегопады скрыли следы битвы, по началу невооруженный глаз бы ничего не заметил, разве только вырубленный в некоторых местах лес.

Главные ворота оказались распахнуты, караула на стенах не было видно. Однако не известно, оставался ли кто-то внутри, так что я не спешил заходить. Я стал обходить крепость скрываясь в оврагах или за деревьями там, где лес подходил достаточно близко. Снег не успел слежаться, я неоднократно спотыкался о мертвые тела, однако бодрствующий Джон относился к этому достаточно спокойно.

На четырех часах я обнаружил громадный пролом в крепостной стене, сравнив поврежденное место с пройденным участком, я понял, что здесь не хватает башни, однако следов от неё не осталось. Я подошел ближе и смахнул снег с края разрушенной стены. Торчавшие кое-где металлические детали оставались оплавлены.

"Статуя уцелела. — донеслись мысли капитана, — Черт, оставалось же минут двадцать, как они успели, откуда вообще узнали?"

— Ах ты ублюдок! — прошептал Джон сквозь зубы и ударил кулаком в стену. Конечно же, речь шла об Ансе. Получается, если бы я не вмешался, всё могло бы быть по-другому. А могло бы и не быть, и вообще, кто ж знал.

Я все-таки зашел в крепость. Капитан Ламбер особенно тщательно разглядывал развалины некоторых зданий, видимо что-то искал, но так и не нашел.

Я не знал где проходит линия фронта, подозревал, лишь, что уже началась осада столицы. По дороге мне встречались лишь сожженные деревни, а рассказы беженцев были слишком противоречивы, чтобы делать по ним выводы. Через пару дней меня догнал вражеский обоз с провизией, он хорошо охранялся. Пытаться совершить диверсию в одиночку было глупо, и я ограничился тем, что позаимствовал у них лошадь.

Я направлялся в Шавиккерри. Небольшой городок, не представлял стратегической ценности, и возможно уцелел, там я собирался прибыть в штаб королевской разведки. Похоже, пора было отучаться надеяться на лучшее, мирный городок был почти полностью разрушен. Снега здесь ещё не было и зрелище было значительно страшнее, чем увиденное ранее. К счастью, тайник в подвале штаба разграблен не был, и у меня появилось приличное снаряжение.

Выходил из городка я не теми улицами, по которым пришел. На остатках крыльца сидел человек. Подойдя ближе, я узнал Анса Клайри. Он меня не заметил, похоже, он вообще ничего не замечал, на земле перед ним лежала мертвая молодая женщина в разорванной с не вызывающими сомнений намерениями одежде.

Я мог бы многое ему сказать, но смысла не было. В сложившейся военной ситуации не было смысла и в сохранении магической нейтральности капитана Ламбера, а я вдруг осознал, какие ещё сувениры оставляет порой на память Неявный Лабиринт, я мог даже больше, чем тот, у кого научился. Я молча положил руки на виски Анса и забрал силу его жизни. Ещё несколько минут Джон силился понять, что произошло, но потом, видимо, махнул рукой.

Я быстро понял, почему подобную силу стоит хранить в аккумулирующих предметах, а не прямо в себе. С той минуты я больше не спал, в висках стучала кровь, сила чужой жизни не позволяла мыслить трезво, она требовала мести, она требовала крови.

Не знаю, что это были за люди, то есть это были вражеские военнослужащие, но куда и зачем они ехали, я не узнавал. Я не дрался с ними, просто дал волю злобной силе внутри себя. Кто-то схватился за сердце, кто-то за голову, кто-то просто закричал, через несколько секунд они были мертвы и стали выпадать из седел. Но я не утолил жажду, напротив, я забрал силу этих жизней, и отправился убивать дальше.

Для того, чтобы приобретенная таким образом сила превратилась в надёжное оружие требовалось время, поэтому нападать на крупные отряды было опасно. Но с каждой новой жертвой я становился сильнее, и через несколько дней уже был готов ко встрече с целой армией.

Как я и предполагал Гаркаскит был взят в осаду. Мне уже не нужно было осматривать или пробираться куда-то лесом, да я уже и не мог думать дальше, чем на следующие полшага. Я начал свое черное дело, крики разорвали ночь.

Я чувствовал жизнь и направлял туда свою злобу, вскоре новые души присоединялись ко мне. Их боль и ужас превращались в новую почти материальную злобу, и искаженные ею они отправлялись на новую охоту. Поток становился всё сильнее, я перестал контролировать его, даже не знал, кого сейчас убиваю.

Осев на колени и обхватив голову руками, я пытался остановить происходящий ужас, но не мог. Остатки рассудка исчезали, собрав волю в кулак, я разом выплеснул всё, что оставалось, и разорвал связь бурей. Мысли разом очистились, а из тела ушли поддерживавшие его силы, я повалился на снег. Сознание улетало, в доносившемся шуме уже нельзя было разобрать крики отдельных людей.

Я очнулся ещё до рассвета, думаю, пролежав ещё хоть немного, замерз бы насмерть. Первым на что, я обратил внимание была наступившая тишина. Вспомнил последнее, что было перед потерей сознания, я со всех ног бросился в сторону города. Пробежал я правда не долго, после нескольких дней на ногах, без еды и сна, пара часов обморока сил не прибавила, пришлось перейти на шаг.

Позиции вражеской армии вымерли в самом буквальном смысле, сотни тел без каких-либо внешних повреждений будто спали, только глаза у всех были открыты. Меня колотил озноб, пробежка не помогла согреться, до города осталось немного, на стене я различил несколько огней.

Ворота, конечно, оказались закрыты. Я покричал, но никто не отозвался. Пальцы онемели от холода, даже с помощью веревки я едва ли смог бы взобраться на стену. Отсюда огней видно не было, но уже и так было ясно, что это не более, чем догорающие факелы, живых на стенах осталось не больше, чем не поле позади меня.

Капитан Ламбер явно был ошеломлен случившимся не меньше меня. Но даже в такой ситуации продолжал мыслить конструктивно, единственное, что можно было сделать, это выжить самому, для этого нужно было согреться. Через несколько минут я снова был в мертвом лагере, подбросил дров в два костра, расположенных поблизости, чтобы на них мог работать один повар, и расположился с миской похлебки посередине. Наевшись и отогревшись, нашел теплую офицерскую палатку, выволок оттуда тело и занял его место. На этот раз мне не снилось ничего.

Проснувшись я молнией выскочил из палатки, но не сделал и двух шагов. Случившееся не было сном. Так или иначе нужно было попасть в город, там могли оставаться живые. Надежды не оправдались, живых в городе не было. Чтобы распрощаться с последней надеждой пришлось пройти через весь город. Несколько секунд я стоял перед дверью, ожидая услышать знакомый голос, потом постучал, но ответа не последовало, тогда я зашел без приглашения. Я до последнего момента верил в этого человека, никто не знал, кто это на самом деле, но ещё прадед рассказывал легенды о его невероятных подвигах. Однако могущества Её Превосходительства хватило лишь, чтобы обеспечить себе посмертный покой, я как-то почувствовал, что она смогла остаться в стороне от вихря смерти, а может мне просто хотелось в это верить.

Не помню, как вышел из города, просто обнаружил себя бредущим по лесной дороге. Я не знал куда иду, то есть Джон представлял, где находится и в каком направлении двигается, но ни конкретного маршрута, ни какой-либо определенной цели не было. Заметив за очередным холмом деревню, я ускорил шаг, но и там меня ждало разочарование. К вечеру я побывал ещё в двух мертвых деревнях, во второй я, крича от радости, бросился к внезапно распахнувшейся двери, но дверь всего лишь болтало ветром. В этом доме я и заночевал.

Следующие три дня не принесли ничего нового, ещё пару раз я покупался на движение дверей и окон, а когда перестал, мне преподнесли ещё один подарок, видимо, чтобы не расслаблялся. На колыхающейся створке ворот висел мертвец, и выглядел, мать его, так, будто как раз открывает ворота для меня.

Наконец я оказался в ещё одном крупном городе. Признаков жизни по-прежнему не встречалось, сил надеяться дальше не оставалось. Взгляд привлекла здоровенная вывеска с бутылкой и кружкой. Мы с Джоном хором подумали, что для завершения картины совершенно необходимо нажраться. Переступив порог, я открыл рот и замер.

— Добрый вечер! — поздоровалась моя единственная знакомая. — Кушать хотите?

— Блуждающий в Неявном Лабиринте не умрет голодным? — невесело улыбнулся я.

— А что ты хотел, это же лабиринт, тут можно иногда свернуть не туда и зайти в тупик, — пожала плечами девушка. — Присаживайтесь, капитан, хватит уже глазами хлопать.

— То есть, я не смог пройти?

— Не все так страшно, просто нужно вернуться назад и выбрать другой путь. — Видя, что я не понимаю, она пояснила. — Время можно повернуть вспять, чтобы вернуться к развилке, где была совершена ошибка. Правда, это можно сделать только один раз, строго говоря, это не тупик, можно оставить всё, как есть, и пойти дальше. Вы ешьте, ешьте, капитан, прошлое никуда не денется. И вообще не надо так волноваться, подумаешь, загубили человечество, с кем не бывает.

Я поел, даже заметил, что было вкусно, правда, не запомнил, что именно ел. Закрыв глаза, я призвал образы мертвых городов и деревень, в этом мире больше ничего не происходило, лишь солнце лениво плыло по небу, и снег заметал напоминания о жизни. Я сказал миру остановиться, и он послушался, потом я стал последовательно прокручивать в памяти всё, что случилось с Джоном в обратном порядке.

Я опять проходил мертвые деревни, опять разыскивал выживших в Гаркаските. Я ещё в сознании, уши закладывает, от слившихся в единый гул криков ужаса и боли. Этот шаг дался нелегко, но вихрь смерти снова стал частью меня, только теперь он постепенно утихает. Я вернул жизнь владельцу, и он вновь потерянный сидит над трупом женщины. Я отхожу на несколько шагов и... стоп.

Я больше не хотел вмешиваться и предоставил свободу действий капитану Ламберу.

— Я видел множество головорезов, но не один из них не повинен в стольких смертях, как ты! — процедил Джон сквозь зубы. — Нужно было убить тебя тогда, а сейчас, сейчас ты уже сделал всё, что мог, твоя смерь не имеет смысла, а я не палач, чтобы убивать ради справедливости.

Я поправил меч за спиной и быстро зашагал прочь. Вокруг меня были развалины, вдоль дороги в пыли лежали мертвые. Я вспомнил Зеленый Каньон. Ты прав, Джон, это не та развилка.

Я вернулся и ещё раз взглянул на лейтенанта, сложил снаряжение обратно в тайник. Ещё немного, и я снова шел пешком, потом опять осматривал руины Стража. Я опять ворочался с боку на бок в бане в лесной деревушке, и даже видел те же сны. Я снова оказался прикован к стене и переносил пытки, правда Дедушка почему-то отсутствовал, хотя я точно шел тем же путем. Я снова тенью пробирался по улицам Лекрейма и коридорам замка. Крихон тоже не составил мне компанию на обратном пути, видимо, Страннику не было особо дела до моих метаний. Несколько дней мы с Ансом провели в дороге. Я вновь прибыл на прием к Сканте, и здесь меня ждало третье несоответствие, я не вернул ей кинжал, и только сейчас я понял, что и в Лекрейме его не видел. Меня начали терзать сомнения, может я каким-то образом пропустил ещё одну развилку и иду по очень похожему пути, но всё же не тому. И все-таки я решил больше не разворачиваться, я снова дрался с разбойниками, и меня снова мучило похмелье. В карете я вернулся на поле, обсудил с Ансом целесообразность дуэли и поднял глаза на серое небо.

На лицо падали редкие капли дождя, спустя мгновение, холод от них уже не ощущался. Это было обычное серое небо, тысячи людей жили под ним, у них были планы на следующий день и на следующий год, были заветы для будущих поколений.

— Дуэль продлится до первого серьёзного ранения, — бесстрастно произнес человек в черном костюме.

Я кивнул, что говорили дальше я не слышал, капитан Ламбер знал, что делать, и даже если бы засомневался, я знал, что нужно сделать. Десять ровных шагов, моментальный разворот и выстрел. Анс Клайри ещё только заканчивал поворачивать голову, рука с пистолетом не прошла и половины дуги, точно в середине лба лейтенанта появилась круглая дырка, и он упал навзничь.

Не произнеся ни слова, я направился к карете и поехал домой. Отобедав попросил разбудить меня через пару часов, не раздеваясь, укрылся пледом и задремал.

Проснувшись, я сразу понял, что нахожусь не там, где уснул. Тусклый свет освещал необработанные каменные потолок и стены, сам источник света от меня скрывала прикроватная тумбочка. Я откинул плед к стене и сел, спустив ноги на пол. В интерьере комнаты не было даже намека на изыски, пол был сделан из нестроганых досок, теплый свет исходил от лампочки, вкрученной в патрон без абажура, висящий на проводе в середине потолка. На середине комнаты стоял стол с одним стулом, вдоль стены напротив меня слева направо располагались холодильник, раковина, кухонная тумба и газовая плита. В комнате обнаружилось две двери, одна слева от меня, сразу за тумбочкой, вторая шире напротив первой, соответственно справа от меня.

На тумбочке лежала записка: "Здесь безопасно. Без твоего приглашения сюда не войдет никто. Смотри на часы, чтобы вернуться к своей жизни вовремя, нужно уложиться во время".

Я продолжил осмотр помещений, за дверью слева обнаружился санузел, практичность всё больше переходила в аскетизм, в дальнем углу стоял унитаз, ближе ко мне из стены торчал кран, от него к потолку уходила труба, заканчивающаяся распылителем для душа, рядом с краном на решетчатой полочке лежали мыло, мочалка, бритва, зубная щетка и тюбик пасты. Каменный пол здесь был ниже, чем в комнате, и имел уклон в сторону сточной решетки, расположенной под краном.

Вернувшись в комнату, я заметил на столе обрывок газеты, разорвали так, что большая часть текста утратила смысл, однако, информация, которую удалось извлечь, радовала до глубины души. Под Стражем Зеленого Каньона, наша армия одержала победу, вражеское войско оказалось в окружении и понесло огромные потери, командование приступило к разработке операции по возвращению Лекрейма.

— Наши, ага, — пробормотал я себе под нос. — Узнал бы для приличия, как "наше" государство называется. А может и не наше уже, фиг его знает, кем, я в следующий раз буду. Или уже? Да нет, сейчас я никто. То есть не никто, а я, который просто я. Наверно.

Очевидно, за второй дверью жилые помещения закачивались. Под кроватью обнаружились тапки, а в тумбочке запас чистого белья и полотенце. Полотенце не вафельное, а махровое, удивительная щедрость. Не то, чтобы я ощущал себя грязным, но принять душ стоило на будущее, и вообще мне нравилось поплескаться, наверно.

Неожиданности.

В Лабиринте, забравшем у меня прошлое и подкидывавшем обрывки чужих жизней, что погорячее, появился мой собственный угол, где можно было перевести дух, не ожидая сюрпризов. По крайней мере, в это было приятно верить, а причин не верить у меня не было. Сидя на своем единственном стуле, за своим столом, я отмечал это знаменательное событие чаем с бутербродами.

В комнате обнаружился ещё один предмет, сливавшийся со стеной и потому не замеченный ранее. В углу стояли громадные в рост человека песочные часы, струйка песка же была едва различима. Навскидку в нижнем сосуде оказалась одна десятая всего песка, но я мог и ошибаться.

— Надо понимать, это и есть время, в которое нужно уложиться.

Дожевывая самостоятельно отрезанный бутерброд, я вспомнил подкармливавшую меня девушку. Надо заметить подкармливала она меня не только едой, она появлялась на моем пути всегда ненадолго, но могла несколькими фразами заставить маниакальное безумие ситуации казаться милой эксцентричностью. Внезапно я понял, что не могу вспомнить её лица, то есть я несомненно узнал бы её при новой встрече, но вот представить не мог. Я попробовал вспомнить лица других людей, которых видел в последнее время, никаких сложностей это не вызвало. Так кто же она такая? Как о ней вообще думать, если у неё даже имени нет?

— Ну и ладно, возьму и сам придумаю. — Гробовая тишина так и подталкивала рассуждать в слух. — Например..., например, Хиара. Даже Хиарра. Да, звучит не плохо, и даже идет. Кто же ты, Хиарра?

Она могла быть просто олицетворением того, что Лабиринт должен был мне сообщить, имя было лишним и отсутствовало, как и что-либо лишнее в моих апартаментах, могла быть реальным человеком попросту работающим гидом, а могла блуждать здесь, как и я. Последний вариант почему-то нравился мне больше других, но был не очень похож на правду.

— Встает вопрос, откуда она всё знает? — дойдя до стены, я развернулся на каблуках и, продолжив движение в обратном направлении, ответил сам себе. — Просто пришла раньше. — Разворот. — Если она в таком же положении, то какой смысл в этих загадках и намеках? Почему не выложить всё, что знает?

Пищи для размышлений по-прежнему не хватало. Было бы не плохо придумать имя для себя, но ничего, чтобы мне нравилось на ум не приходило, да и не очень оно нужно было, все равно я о себе в третьем лице не говорю и не думаю. Я не только не чувствовал утомления, мне было даже интересно, что будет дальше. Наспех убрав крошки и сполоснув кружку, я вышел из комнаты.

Коридор, в который я вышел, имел всё те же необработанные каменные стены, под ногами же был настил из рифленого метала. По обе стороны от меня коридор заворачивал вокруг моей комнаты, я пошел направо. Пройдя несколько шагов после поворота, я оказался в коридоре пошире, справа виднелся ещё один такой же выход, несложно было догадаться, что там бы я оказался, повернув от двери налево, и все-таки я подошел убедиться.

Дальше по большому коридору тень сгущалась как-то особенно быстро, я прикрыл глаза, а когда открыл они начали светиться. Свет был достаточно ярким, но и тень была какой-то невероятно плотной, пришлось буквально напрячься, чтобы разогнать её. Лучше б не разгонял. Моему взору предстала дверь, которую я уже видел раньше, взгляд остановился на резной ручке из черного дерева, она пугала и манила. Непроизвольно кусая губы, я сделал несколько шагов и дотронулся до неё. Пальцы буквально обожгло холодом, и я отдернул руку.

"Я есть страх, я не могу изменить свою суть, — голос зазвучал прямо у меня в голове, — но я не враг тебе. Ты догадываешься, что я могу предложить. Тебе не нужно это, пока. Найди меня, когда будешь готов!"

Я развернулся и быстро зашагал в противоположную сторону. Мысли упорно возвращались к отпечатавшемуся в памяти прикосновению, сколь неприятным бы не было ощущение, хотелось пережить его вновь.

Другой конец коридора тоже заканчивался дверью, я совершенно точно ощущал, что эта реальность за ней заканчивается и начинается другая, но это не мешало самой двери быть совершенно обычно, ведущей отсюда туда. Спеша отвлечься, я открыл дверь и вышел.

Ещё один шаг и языки пламени расступились передо мной. Других источников света в храме не было, тень, начинающаяся от моих ног, растянулась на всю противоположную стену и даже захватывала часть крыши. Несмотря на непропорциональность, силуэт был каким-то не таким, только возможности управлять движениями тела у меня не было, и осмотреть себя не получалось. Присмотревшись к дверному проему, я понял, что он заложен кирпичом. Огонь угас и зал погрузился во тьму. Вспышки молнии хватило чтобы заметить решетки на высоких окнах.

Донеслись запоздалые раскаты грома, а когда стихли, я невольно стал более внимателен к звукам. Ровный шум дождя, дополнял разносившийся эхом под каменным сводом звук капель. Я поднял глаза и с трудом разглядел клочок темного неба, почти сливавшийся с крышей. Несколько взмахов крыльев и я, схватившись руками за край пролома, выбирался на крышу. Новая молния осветила мои руки, могло показаться, но тень на стене наводила на ту же мысль, похоже, мне довелось оказаться в женском теле. Ещё и с крыльями, охренеть, как здорово.

Я поднялась на гребень и пошла по нему в сторону входа в храм. На краю крыши стояла статуя какого-то чудовища, явно преисполненного ненависти к окружающему миру, практического применения такому количеству зубов и шипованных щупалец я представить не смог. Несколько секунд я разглядывала его, качая головой, потом усмехнулась и отвернулась. Видимо, хозяйка тела тоже сочла такую форму существования абсурдной.

Глянув куда-то вдаль, я прыгнула вперед, уже в падении расправила крылья. Одного взмаха хватило, чтобы прекратить снижаться, а после пятого скорость полета стала больше, чем мне когда-либо доводилось видеть. Земля быстро удалялась, а вскоре и вовсе стала единым темным серо-зеленым полем.

Ночь — мое время. Инстинкт, которому нельзя не подчиниться, душа и тело рвались вперед сквозь тьму, охота началась. Мне не нужно выслеживать добычу, я просто чую цель. Черные крылья без устали резали тучи ночного неба. На моём пути сверкали молнии, раскаты грома оглушали. Но всё это не важно, на охоте я неуязвима.

Кажется, мне вновь удалось настроиться на мысли собственника тела. Интересно, на кого я охочусь?

Грозовой фронт остался позади, небо посветлело, а вместе с ним посветлела и земля, теперь можно было отличить лесные массивы от поросших травой полей изрезанных бурыми линиями дорог. Спустя ещё какое-то время всё снова слилось, но теперь земля стала голубовато-белой, видимо, в этих краях зима уже вступила в силу. Я уверен, что прошло совсем немного времени, поразительно, с какой скоростью нужно было передвигаться. С другой стороны, я, кажется, был каким-то демоном, так что удивляться не стоило.

Далеко внизу я разглядела мерцающую точку, туда я и направлялась. Мерцающая точка оказалась догорающим костром, у костра клевали носом три человека. Меня они, конечно, не заметили.

Похоже, это был разбойничий лагерь, я ощущала добычу сразу в нескольких палатках, но сильней всего манило в маленькую на краю лагеря. По пути туда я наткнулась ещё на двоих неспящих. Я не бросалась за укрытие, нет, дочери тьмы могут раствориться в ночи на ровном месте. Я бесшумно проскользнула палатку.

Внутри оказалось просторней, чем казалось снаружи: помимо мехового ложа здесь умещался резной письменный стол, за столом сидел мужчина, слишком аккуратно одетый для разбойника.

— Я пришла к тебе... — прошептала я, склонившись к его уху.

Он вздрогнул от неожиданности, повернулся и долго пристально на меня смотрел. Мужчина оказался моим старым знакомым главарем разбойников, которым, видимо, после смерти Анса так и не случилось нарваться на Джона.

— Я знал, что ты придешь однажды, — медленно проговорил он, — Ты — лучшее, что могло меня ждать.

У меня появилась смутная догадка, относительно дальнейшего развития событий, и очень мне не понравилась. Вот если бы я был атаманом разбойников, тогда другое дело.

— Знаешь, кто я? — я села на стол рядом с ним.

— Ты — суккуб, подарок судьбы грешнику, за то, что он когда-то он поступал достойно. — С этими словами он встал со стула, в его глазах я увидела своё отражение.

— Знаешь и не попытаешься спастись? — Я медленно провела ладонью по его груди, там, где рубаха была не застегнута.

— Говорят, тому, кто устоит перед суккубом, судьба подарит шанс начать все сначала, — он взял в руку прядь моих волос и, плавно отводя руку позволил им скатится обратно на плечо, — но я не создан для другой жизни, а смерти желанней нет и быть не может. Остались кое-какие дела, но это пустяки, сами как-нибудь разберутся.

Он склонил голову, я ощущала его горячее дыхание, слышала, как он жадно вдыхает запах моих волос. Нет в мире палача, более страстного, чем суккуб. А я, чёрт возьми, был вынужден в той или иной степени слышать её мысли. Догадка оказалась верна, нужно было что-то делать, только вот взять управление ситуацией в свои руки решительно не удавалось, да и сосредоточиться было сложно — нельзя не разделять эмоций той, кусок чьей жизни переживаешь. Нет! Мы так не договаривались!

— Многие не хотят уходить, не оставив потомка, неужто и это тебя не волнует?

— И что я ему дам, кем смогу вырастить и смогу ли вообще? Нет, не в этой жизни.

Хорошо, управлять непосредственно руками и ногами я не могу. Но может быть можно как-то повлиять на мысли суккубы, рас уж она влияет на мои. Я отметил, что это не было похоже на сексуальное возбуждение, скорей на чувство голода, обострившееся при виде чего-то вкусного, хотя может оно таким и должно быть, у баб же всё не как у людей. Ну, может же у неё вдруг голова заболеть, или как там ещё отнекиваются, когда любовник в последний момент внезапно перестал возбуждать? Если последнее сказанное было правдой, выбор оставался не за мной, да вот только разбойник свой выбор уже сделал. Ну, конечно!

Я откинулась на стол, обхватила подопечного ногами, крепко прижав руки к бокам, тут же снова притянула к себе за плечи.

— Возможность выбора и есть подарок судьбы! — зашептала я на ухо разбойнику, — А я — та, кто этот выбор преподносит и осложняет.

Я прижалась губами к его шее. Мои клыки разрывали кожу, а за ней и другие ткани. Мы упали на пол, но я не ослабила хватки, он никак не мог вырваться. Я глотала кровь в такт с его пульсом. Атаман быстро слабел и вскоре перестал сопротивляться, поток крови иссякал.

— Что за? ... — раздался возглас прямо над ухом. Я мгновенно встала. — Твою мать.

У входа стояли двое мужчин с открытыми ртами. Я бросила последний взгляд на свою жертву, на лице не отразилась боль, в глазах читалось удивление и какая-то детская обида. Я подняла глаза на живых.

— Папа занят, мальчики. — Я облизнула кровь с губ. — Вас стучаться не учили?

— Ах ты тварь! — с этими словами один из разбойников выхватил меча и шагнул ко мне. Я без размаха выбросила руку вперед, ногти легко разрезали плоть, уже внутри я перевернула кисть ладонью к верху, сжала пальцы и выдернула руку назад. Не выпуская меча, бандит упал на меховую подстилку.

Второй нежданный гость начал пятиться, быстро теряя цвет в лице.

— Это был твой друг? — С деланно заботливой интонацией произнесла я, потом подняла руку, всё ещё сжимавшую кровавый комок, к лицу собеседника. — Хочешь оставить на память?

— Н-нет, пожалуйста! — прошептал несчастный, поднимая дрожащие руки к груди. Я встряхнула рукой, бросая предмет ему в руки, и он поймал. Вдруг вырванное сердце дернулось, это было последней каплей, супостат закатил глаза и повалился рядом с товарищем. Перешагнув через тела, я вышла наружу.

И почти нос к носу столкнулась с главой королевской разведки.

— Уже всё что ли? Так быстро? — сходу спросила Сканта. Получается, само присутствие демона, для неё сюрпризом не было. — Я же видела, как ты прилетела! Только что же! — Во время этих слов она уже обошла меня и заходила в палатку, но вдруг замерла, и, обернувшись, сбросила ещё одну фразу, смысл которой дошел до меня не сразу. — Тебя хоть в ком-нибудь нет?!

По лагерю уже никто не бродил, всегда любила смотреть на огонь и сейчас решила не отказывать себе в этом. Из далека казалось, что у костра тоже никого нет, но подойдя ближе я разглядела одного человека по другую сторону. Мужчина стоял в наклон спиной ко мне, и, кажется что-то двигал.

— Вот так, — кряхтел мужик, — Погрейся! Только руки я тебе развязывать не буду.

После встречи со Скантой я успел пообещать себе больше ничему не удивляться, но увидев через плечо лицо пленницы тут же его нарушил. Почему-то я успел решить, что эта девушка наблюдает за моими злоключениями, иногда дает подсказки и подкармливает, а больше просто подтрунивает надо мной, но сама в неприятности не попадает.

Увидев мой "макияж", Хиарра охнула, дернулась назад, и, попытавшись взмахнуть связанными руками, упала с бревна на спину. Мужчина, явно в возрасте, неуклюже разогнулся и обернулся ко мне.

— Елки-палки! — пробормотал он.

За подбородок я приподняла лицо пожилого разбойника и, загляну в глаза, прошептала "с-спи-и-и". Мужик послушно заснул, придерживая за подмышки, я уложила его так, чтобы он не замерз и не подгорел.

Хиарра к этому времени успела перевернуться на живот и пыталась встать.

— Давай могу, — предложила я, перешагивая бревно. Девушка сначала пыталась откатиться, но потом, осознав бесполезность этого занятия, успокоилась и позволила поставить себя на ноги. Я подняла её руки, натянула веревки на ладони и разрезала их ногтем большого пальца.

— Спасибо, — нерешительно выговорила Хиарра. Я не ответила, и она, вернувшись к костру, принялась растирать запястья, попутно согревая руки над огнем.

Так мы стояли ещё несколько минут, я смотрела на огонь, освобожденная пленница, едва не залезая в костер, пыталась согреться. Ещё несколько раз она бросала на меня быстрые взгляды, но так и не решилась заговорить. Мне очень хотелось заговорить с ней, но суккуба не позволяла командовать собой.

— Дальше справишься сама, — сказала я и, развернувшись, зашагала в темноту. Шагов через пять через плечо добавила: — Не задерживайся тут.

Положение, в котором я застал Хиарру, вызывало большие сомнения, что она справится. Оставлять её здесь одну совершенно не хотелось. Не знаю, что именно я хотел сделать, просто сконцентрировался на мысли, что нужно остаться и помочь. Как ни странно, получилось. Я остановился и повернулся обратно к костру. Сзади раздался звук, напоминающий тот, что издает тяжелая ткань, колыхаемая ветром. Оглянувшись, я проводил взглядом растворяющуюся ночном небе крылатую тень, потом поднял руки и, осмотрев кисти, сделал вывод, что я — снова я.

— Так это был ты? — Хиарра вопросительно подняла бровь.

— Да, — подтвердил я, и тут же перешел к главному вопросу. — Слушай, Хи... То есть ты, слушай. Нам надо как-то отсюда уходить. Я не представляю где мы, и не большой специалист по побегам и последующему выживанию в зимнем в лесу. Но тут есть одна дама, которая возможно согласится нам помочь, если мы её сможем найти, конечно. Поэтому стоит поторопиться.

— Может проще пока уйти ко мне домой?

— А ты живешь поблизости? — удивился я.

— Да нет же! — она мотнула головой. — И не уверена, что получится. Дай руку и закрой глаза.

Я послушался, только закрытые глаза, почему-то оказались опять открыты. Правда, все равно видно ничего не было, нас окружал очень плотный туман, таинственная девушка потянула меня за руку, и мы пошли. Сделав пять шагов, я увидел витую калитку, моя спутница открыла её, и мы вошли вовнутрь.

Туман рассеялся, но воздух оставался влажным и весьма прохладным. Мы оказались в маленьком саду, по правую руку росла яблоня, бросавшаяся в глаза громадными, явно созревшими плодами, вдоль запора росли ещё какие-то кусты. Девушка отпустила мою руку, сделала ещё шаг и остановилась, уперев руки в бока.

— Вот, здесь я вроде как живу. — сообщила она.

— Ты не уверена?

— Я заходила сюда всего несколько раз, а собственно заселение выражалось в том, что я здесь проснулась, обнаружила, что имею некоторую власть над этим местом и прочитала короткую записку, анонимную и само собой без печати. И вообще, разве можно быть в чем-то уверенной в этом Лабиринте?

— А написано-то что было? — уточнил я, хоть и догадывался.

— Дословно помню только последнюю фразу: "В лабиринте опасно, ищи выход!" Ещё было сказано, что дорогу сюда знаю только я, и что мне должно здесь понравиться, и, кстати, здесь действительно очень уютно. — Хиарра нахмурилась. — Это важно?

— Не знаю, — я пожал плечами, — тоже недавно "заселился", тоже нашел анонимную записку, но содержание отличалось. Исходя из опыта наших встреч, предполагал, что ты знаешь, как тут всё устроено, что ты — постоянная обитательница Лабиринта.

— Ну-ну, ещё персоналом назови. — Вздохнув, собеседница вошла в дом.

Дом, надо сказать у неё был поприличней моей пещеры. Имелась отдельная прихожая, разувшись в которой, мы направились гостиную. Ближайшую часть просторной гостиной занимали два дивана и журнальный столик, а пол был застелен пушистым ковром, дальше следовала обеденная зона, и наконец за углом обнаружилась кухня.

— Конечно, я понимаю, почему у тебя сложилось такое впечатление. Вынуждена тебя разочаровать, я знаю ровно столько, сколько рассказала тебе. Ты ведь уже бывал в ситуациях, когда можешь только направлять того, в ком оказался, но как именно он эти действия выполнит не решаешь? Так вот, когда я говорила что-то с видом знатока, все происходило наоборот нечто извне посылало мне мысли, которые нужно было озвучить, а я их только формулировала. — Она сделала паузу, давая мне понять сказанное, и подытожила. — Так что мы находимся по большому счету в одном положении.

— Если верить запискам, то только в общих чертах, мне, например, положено уложиться в отведенное время.

— Может быть и так, что разница только в восприятии, и возникает из-за различия характеров. Не знаю, как у тебя, а мое жилище подбиралось явно на мой вкус. Даже то, что правило игры нам сообщают через меня, само по себе не принципиально, так ведь? — Я кивнул. — Но в то же время, это повод предположить, что я более самостоятельна, чем ты. Вот так.

— Может мне просто нравится слушать, — начал оправдываться я.

— Ага, готова поспорить, ты даже не позаботился о том, как тебе обращаться?!

— Так ведь обращаются не ко мне, а к тем, в кого меня посадили.

— То есть я угадала! На самом деле, я решила позаботиться о тебе, давай назовем тебя Ригхас.

— Ригхас? — повторил я. — Странное какое-то слово, но сойдет. А вот тебе, я подумал, подойдёт имя Хиарра.

— А с чего это ты решил, что у меня нет имени? — гуляющая по Лабиринту картинно скрестила руки на груди. — Я же не ты, я сразу, как поняла, что прежнего не помню, решила новое взять, очень много разных вспомнила, и ещё столько же придумала. Правда, пока ко мне тоже никто не обращается, только поэтому ещё не решила, какое именно оставить, мне же должно нравиться моё имя. Погоди, ты получается думал, как меня назвать, или это был экспромт, чтобы в долгу не оставаться?

— Какая разница, главное, что тебе идет! — Я, передразнивая, ухмыльнулся на одну щеку.

— Хорошо, я подумаю, — равнодушно ответила она и скрылась за кухонной перегородкой.

— Конечно, Хиарра, я же не настаиваю. Только не думай слишком долго, а то мне будет сложно переучиваться! — бросил я вдогонку, ответа не последовало. Неявный Лабиринт явно указывал, что нам стоит искать выход вместе, что ж его можно было поблагодарить хотя бы за приятную компанию.

Через несколько минут Хиарра вернулась с небольшим подносом, на нем стояли две кружки кофе и плетеная подложка с печеньем.

— Слушай, а как ты возвращаешься в это место? Мне, как уже сказал, тоже выделили жилплощадь, но я пока не пробовал туда вернуться, повода не было, так что и тут тебе придется меня наставлять.

— Как? — собеседница задумалась. — В общем-то ты сам все видел, просто волевым усилием отправляешься сюда и идешь. Не знаю, как объяснить подробней, вот как ты сгибаешь палец, — она продемонстрировала описанный жест. — Не знаю, получится ли так попасть в другие места, не могу же я пошевелить твоим пальцем.

— Если это так просто, то почему ты была там, где я тебя нашел, а не ушла раньше?

— Я была связана. — Видимо, это должно было быть исчерпывающим объяснением.

— Хорошо, а как ты в таком случае попалась, если я правильно все представил, то тебя не так просто задержать.

— Действительно, даже с тем, что я сейчас могу, поймать меня будет не просто, но все же мне нужно время чтобы уйти, а его у меня не было. — Хиарра опустила взгляд на кружку. — Всё произошло слишком внезапно, я даже не сразу поняла, что я — снова я, а меня уже вязали. Пожалуй, это была самая неприятная из пережитых историй, и теперь, я нисколько не сомневаюсь, что в Лабиринте опасно.

Я была просто наблюдателем от первого лица. Может, и могла бы как-то отклонить ход событий, но повода не представилось.

Началось всё с того, что подруги позвали меня на пикник с незнакомой компанией. Мы закупили мяса для шашлыка, спиртного, и так далее, сели на электричку и поехали в какой-то лес.

Мне позвонила мама, и я отсела от своей шумной компании. Поговорив решила посидеть ещё несколько минут в тишине, напротив меня сидел молодой человек с бутылкой пива, я обратила внимание, на необычную татуировку: витые колечки вокруг пальцев. Он сидел, прислонив голову к стеклу, и лениво попивал пиво. У него зазвонил телефон, что говорили с той стороны трубки, я, конечно, не услышала, да и сам он ничего конкретного не сказал вроде, но я запомнила.

— Да, — поднял он трубку.

— Аня? — скучающее лицо мгновенно ожило, и в глазах что-то блеснуло. — Конечно, узнал, хоть и не надеялся снова услышать твой голос.

— Да так, потихоньку. — Посмотрев на бутылку в руке, он быстро убрал её под сиденье, как будто собеседник наблюдал за ним. — Лучше расскажи, что у тебя нового.

— Молодец... Здорово... — отвечая, он улыбался.

Старичок, сидевший с другой стороны сиденья, встал и стал за болтающуюся ручку стаскивать с полки рюкзак, когда рюкзак, наконец, свалился с полки, он выбил телефон из руки. С телефона отлетели крышка и аккумулятор. Парень собрал его так быстро, как будто надеялся, что разговор не прервется, но телефон почему-то не включался. Парень уронил голову на грудь, казалось, он хотел заплакать, но не мог.

Я предложила ему свой, но он не запомнил номер.

Вскоре меня позвали выходить. Пока мы пробирались через болото несколько ребят

спорили, о том, что можно было доехать до следующей станции, там дескать подальше идти, зато дорога нормальная.

Когда мы дошли до места, один из парней уже успел напиться и начал ко мне приставать, у хозяйки тела пьяные подкаты оптимизма не вызывали, поэтому я не беспокоилась и спокойно наблюдала. Хам, однако, не успокаивался, и когда слова у него кончились, а это произошло достаточно быстро, он решил применить силу. Другие парни не обращали на это внимания, подруги тоже как-то вяло высказали возмущение и всё. Я уже начинала волноваться, но всё разрешилось несколько иначе.

— Дружище, попридержи коней! — раздался голос рядом.

— Слышь, дружище, иди куда шел! Или тебе помочь? — огрызнулся мой кавалер.

— Конечно же, я пойду в самое ближайшее время, но давай для начала ты отпустишь девушку. — Я узнала его, это он сидел напротив в электричке.

Спустя ещё несколько подобных фраз, ублюдок наконец отпустил меня, и пошел к вещам. Я подумала, что этим всё закончилось, незнакомец, видимо, подумал также и пошел прочь. Но увы всё только начиналось, перепивший парень, вероятно, решил, что задета его гордость, и удалился только для того, чтобы подыскать инструмент для мести. Найдя что-то, он бросился вдогонку, я крикнула "Осторожно!", незнакомец успел обернуться, но руки были заняты, и сделать он уже ничего не смог. Раздался короткий крик, я медленно пошла туда, ко мне присоединились две подруги.

Когда мы приблизились лежащее на земле тело уже не двигалось, в боку торчала рукоять кухонного ножа. Не сговариваясь, мы бросились бежать.

— Твою мать, ты что сделал? — донеслось сзади, — Они же все расскажут, остановите их!

Увы, та, кем я была оказалась неважной бегуньей, вскоре меня сильно дернули за волосы, и я упала. Сил бежать уже явно не было, вставая я подняла глаза на остановившего меня и замерла. Это был не тот, кто нападал на меня ранее, стоявший передо мной был совершенно трезв, и сейчас он наставил на меня дуло пистолета. Загляну ему в глаза я поняла, что меня не будут убеждать не рассказывать о произошедшем, меня просто не станет спустя мгновение.

Закрыв глаза, я успела подумать, что очень несправедливо вот так внезапно оказаться в совершенно безвыходной ситуации. Раздался щелчок и больше ничего не произошло, я все ещё была жива.

— Везучая, — сказал хриплый голос, — значит пойдешь с нами.

Я открыла глаза, на меня по-прежнему смотрело дуло пистолета, но пистолет был не тот, это был какой-то старинный образец, который похоже иногда давал осечки. Всё вокруг также стало совершенно другим, другие люди в совершенно другой одежде, на земле лежа тонкий слой снега. Может быть, пойми я сразу, что это значит, могла бы и скрыться, но увы.

— Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается, разбойники связали меня и привели в свой лагерь. Что было дальше ты знаешь, — Хиарра закончила рассказ.

— Да неприятная история, и как-то очень глупо она закончилась, — подытожил я. — Или наоборот закономерно.

— Не вижу никакой закономерности.

— Потому что ты не знаешь, что этот товарищ с нарисованными кольцами на пальцах сделал раньше.

— Ты его знаешь? — заинтересовалась Хиарра.

— Немного, в общем слушай.

Она внимательно выслушала рассказ о ментальных разборках нашего общего знакомого с непонятно кем.

— Думаешь, он это нечто или некто подстроило все, чтобы от него избавиться? Как-то сложно и ненадежно, по-моему. — Хиарра решила плавно перейти к делам насущным. — Когда это происходило, у тебя не было ощущения, будто наблюдаешь то, что произошло когда-то давно. То есть ты априори не мог ни на что повлиять?

— Да, что-то такое было, — я медленно кивнул. Вообще-то я не настолько хорошо помнил свои ощущения такой давности, но догадывался, к чему она клонит, и мне не хотелось, чтобы Хиарра винила себя за бездействие. — Если так, то получается, что в одних случаях мы должны что-то увидеть, в других наоборот что-то сделать?

— Допустим, но как это связано с нашими собственными интересами? У нас ведь одна цель — найти выход. Только что он из себя представляет? Как его искать?

— Мне кажется, нам постепенно подкидывают пищу для размышлений, но пока её недостаточно. Кстати, я встретил одного старика, который что-то слышал о Лабиринте, догадывается, как он работает, и надеется с моей помощью узнать больше. Ничего, что могло бы иметь практическую пользу он, правда, не сказал, но в дальнейшем может оказаться полезным. Таким образом остается только посмотреть, что будет дальше, и делать то, что необходимо для выживания.

— Резонно, — подтвердила Хиара. — Кроме того нужно ничего не пропустить, и обмениваться тем, что узнали.

— Как мне тебя найти? Это вообще возможно сделать по собственному желанию? Может нам лучше держаться вместе?

— И как ты надеешься этот процесс контролировать? — она очень пристально посмотрела на меня, потом словно вспомнила что-то, опустила взгляд в кружку и быстро закончила, — Да ты прав, нужно попробовать.

Хиарра очень быстро допила свой кофе, отняла у меня недопитую кружку и удалилась. Донесся звук льющейся воды, она ополаскивала кружки.

— Не знаю, как тебе, а мне нужно отдохнуть, второй спальни здесь нет, но, думаю, после приключений того сурового дядьки тебя вполне устроит этот диванчик. Спокойной ночи. — Произнесено все было невероятно быстро, и также быстро она исчезла.

Очевидно, случилось что-то ещё. Я только обрадовался, что не буду одинок, изучая Лабиринт, но спутница почему-то засомневалась, можно ли мне доверять, приставать с расспросами не стоило, это только усугубило бы положение. И вставал вопрос, что с этим делать. Можно было дождаться пока она выспится и попытаться успокоить её подозрительность, соответственно укрепить её в случае неудачи, увы, я слишком плохо понимал, что происходит, и слишком мало знал саму Хиарру, чтобы решать, что и как говорить. Можно было бы просто уйти, а потом гадать, как она это интерпретирует.

— Ригхас, — я не слышал, как она вернулась в гостиную и вздрогнул. — Слушай, я знаю, что врать не умею, так что, ... — она замялась, — Короче, я не думаю, что нам стоит пытаться что-то делать вместе, ничего личного, просто у меня появилось одно очень нехорошее подозрение. Сейчас тебе нужно уйти, уверена, мы ещё встретимся, и тогда я смогу сказать больше.

— Как скажешь, — я встал и поспешил к выходу. Уже у калитки я остановился и оглянулся, девушка стояла на пороге дома закусив губу. — Тогда до встречи, и удачи тебе.

— Хиарра! — она улыбнулась, — Ты можешь меня так называть. Удачи, Ригхас!

Стоило мне сделать шаг за калитку, как меня окутал плотный туман.

День был жарким, но от многодневного недосыпа немного знобило. Я докурил и зашел внутрь, окинул взглядом помещение, двое друзей предусмотрительно заняли для меня место своими ранцами. Поздоровавшись с друзьями, я сел, вытащил тетрадки и ноутбук, вспомнил, что так и не купил ручку взамен кончившейся вчера, полгода ей бессменно писал, но она кончилась именно в ту ночь, когда к утру надо было написать чёртову гору всего.

Через полчаса происходящее, внезапно вышло за грань обыденного. Стало очень тихо, и свет немного потускнел. Оторвав взгляд от тетрадей, я обнаружил весьма нетривиальную картину: всё застыло без малейших движений, даже подброшенный кем-то мячик висел в нескольких сантиметрах над рукой. Антон, сидевший рядом, с таким же удивлением крутили головой по сторонам.

— Что происходит? — спросила он.

Я пожал плечами, показывая, что исчерпывающего объяснения дать не могу.

Свет перед нfми начал преломляться как над раскаленным металлом. Пятно ещё помутнело, приняло форму прямоугольника, замерцало на секунду и стало совершенно черным. Оттуда вышагнул странно одетый человек, удивленно посмотрел на Антона.

— Опять что-то не сработало, — вместо приветствия пробормотал он, сделал шаг к мне. — Вы ничего не помните?

— А что я должен помнить? — ошарашенно проговорил я.

— Тогда я должен сообщить вам ключ частичного восстановления памяти, посмотрите мне в глаза. — Я сделал, как он сказал и встретил пристальный взгляд. Это явно был не лучший момент для вопросов, вдруг мне стало очень неприятно, я хотел отвернуться, но почему-то не смог.

— Случилось какое-то из критических событий? — вдруг деловым голом спросил я, фраза была полнейшей неожиданностью для меня самого.

— Вас ожидают на срочном совете, — ответил человек.

— Случилось какое-то из критических событий? — так же спокойно, только немного быстрее повторил я.

— Ничего из предусмотренного, но совет требует вашего присутствия, вам придется последовать за мной.

— А ты случаем не забыл, с кем разговариваешь, шестёрка? — ухмыльнулся я. Нет, я по-прежнему совершенно не понимал, что происходит, но хамить такому собеседнику было приятно. — Я никуда не пойду, я уже объяснял совету куда, зачем и насколько ухожу, это, вообще говоря, не просто отпуск. Передай, если там действительно что-то срочное, пускай сами приходят. Теперь закрой мою память и заблокируй моему товарищу мысли о произошедшем сейчас. Ну и проваливай.

— Вы не оставляете мне выбора, мне приказано применить силу в этом случае, — голос незнакомца становился тише с каждым словом, последние слова едва можно было разобрать, похоже, он был должен это сказать, но очень боялся. Отведя глаза, появившийся из ниоткуда человек стал рыться в кармане, нашел какой-то предмет и с силой бросил на пол.

Реальность распалась на бессмысленные блики, ощущение опоры под ногами исчезло. Потом был резкий толчок в ступни и падение на пол. Мир перед глазами постепенно прояснялся, мы поднялись на ноги, друг чертыхнулся, потирая ушибленный локоть, притащивший нас сюда стоял сзади, переминаясь с ноги на ногу, глаза ещё не привыкли к слабому освещению, стен и потолка не было видно.

— А это ещё кто? — прозвучал голос из темноты.

— На него не подействовала остановка, видимо, он был слишком близко, когда я использовал...

— Свободен! — не дал голос договорить посыльному, тот быстро развернулся и ушел.

Глаза привыкли к полумраку, мы находились в большом круглом зале, по периметру стояло несколько рядов кресел, заняты были места только в первом ряду и то не все. Люди расселись равномерно по кругу, почти не сидели парами и не допускали промежутков больше трех мест.

— Не бойся, всё будет хорошо, я тебе потом всё объясню, — шепнул я Антону, поднял взгляд на единственного стоящего из совета, видимо того, кто говорил раньше. — Ну и?

— Я извиняюсь за ваш прерванный отпуск и действия посланника, но ситуация не терпит. Вы знаете, что сейчас происходит в Микке?

— Жители этого мира слишком долго откладывали на потом различные неприятные вопросы. Теперь там идут войны, — по-прежнему спокойно, ответил я.

— Весь мир поглощен ими, каждый день гибнут тысячи людей, мы должны вмешаться. — Сказал кто-то сзади, не вставая.

— Это естественно. Когда накапливается такая масса проблем, безболезненно их решить невозможно. Теоретически можно было бы потянуть ещё немного, сделать так, чтобы обитатели этого мира ещё несколько лет обходились бы без масштабных конфликтов, но хирели бы в пороках: никакой дружбы, никакого доверия, пошлость, страх и озлобленность, рост преступности и так далее. А так у мира будет шанс на перерождение. Если мы попробуем взять там всё под прямой контроль, ничем хорошим это тоже не кончится.

Справа вскочили двое и по очереди выкрикнули:

— Это наша родина!

— Мы не позволим погибнуть нашему дому!

— Какие громкие слова! — я наконец повысил голос. — Только что-то мне подсказывает, дело не в патриотизме, вероятно, у вас там какие-то планы были, а теперь не выгорает.

Снова заговорил, тот, кто стоял с самого начала:

— Одно другому не мешает, у многих из нас есть свои затеи и чувства в разных мирах. Мы просим пересмотреть этот вопрос.

— "Мы" — это кто? И кстати где остальные? Совет был собран настолько срочно, что они не смогли? Или они не должны здесь находиться?

— Пожалуйста, не уходите от темы! — настаивал, видимо, старший в этом собрании.

— Я всё давно сказал. Вселенную создавали не для того, чтобы она вам нравилась. С этим надо смириться, все вы пережили смерть родителей, почти все смерть друзей и родных, некоторые теряли всю семью, — я развел руками, и с ухмылкой добавил, — и планировать надо лучше.

— Мы требуем пересмотреть этот вопрос!

— Вы ничего не можете от меня требовать, вам больше нечего сказать по делу?

— Твое равнодушие перешло все границы, — голос зазвучал громче и жестче, человек сделал три шага вперед. — Ты больше не нужен совету, отныне ты — не Хранитель, мы сами решим, что будет с нашим Кольцом миров.

— Хорошо сказано. Не думал, что вы настолько глупы, чтобы на такое решиться. Для справки Хранитель — это не должность, а один из видов существ, таких как я. У меня вообще-то тоже были некоторые чувства и планы, в мире, где я жил последние годы, так что я вас, пожалуй, покину.

— Мы совсем не глупы, мы не позволим тебе уйти и начать готовить нам ответ, сейчас ты умрешь.

Все присутствующие встали, глаза их начали светиться, некоторые вытащили устройства неясного назначения, остальные просто жестикулировали. С пола по всему залу начали подниматься мерцающие линии.

— Да у вас, я смотрю, совсем крыша съехала, вы представляете, на что идете?

— К тебе применено, только частичное восстановление, сейчас ты бессилен, мы достаточно изучили твою природу, чтобы уничтожить тебя раз... — говоривший был явно горд собой.

— Репетировал? — Перебил я. Сказанное постепенно доходило до меня, веселая улыбка ушла с лица, уступив место выражению испуга. Наконец себя вновь начал осознавать себя я, прямо совсем "я", тот который часом раньше пил кофе с Хиаррой, а два часа назад летел по ночному небу на перепончатых крыльях. Больше всего меня волновал вопрос, чьё это беспокойство, хозяина тела, не представлявшего, что происходит, или того, кто в нем проснулся.

Линии сплелись в единую сеть и загорелись ярче, людей по кругу стало почти не видно за ними.

— Твоё последнее желание? — заговорщик улыбнулся. — Я ничего не обещаю, но мы его рассмотрим.

Я глянул на постепенно сжимающуюся сеть, перевел взгляд на Антона, медленно моргнул, поднял глаза, всё тем же голосом без намека на эмоции сказал:

— Верните его домой, он — обычный человек и вам не навредит. — Осмыслив сказанное, я сразу поник.

— Боюсь, не такой уж и обычный, на него не подействовала остановка, да и ты не стал бы за обычных людей просить, уж я тебя знаю.

— Не знаешь.

— Отказано! — Человек поднял вытянутую руку к нам.

Антон инстинктивно отступила на пару шагов, у меня начала кружиться голова, и в глазах стало мутнеть. С явным опозданием я вспомнил, о том, что сам лишь гость в этой судьбе. Конечно, я не знал, что будет со мной, если умрет хозяин тела, но проверять не хотелось нисколько. Только что тут можно сделать, разве что попробовать быстро покинуть его? Краем сознания отметил, что у меня начали подкашиваться ноги, в этот раз я успел спохватиться и перенести вес.

— Не надо! — заорал я вполне по-человечески, бросился к другу, схватил за плечи, пытался толи закрыть, толи куда-то оттащить. Моргнув, я почувствовал, каплю скатившуюся по щеке.

Чудовищная сила расслабляла, успокаивала, я лишь в какой-то момент лениво удивился, что умираю так спокойно. Сеть уже была совсем близко, проплывая мимо, линии обжигали. Я из последних сил взглянул на товарища, он, стоя на коленях, закрывал голову руками, я что-то крикнул, но даже сам не услышал. Взгляд бессмысленно скользил вдоль огненных линий и, вдруг, оказался устремлен вверх, точно в середину сети, туда, куда сходились все нити. Я уронил голову на грудь и вроде упал, веки сами собой закрылись, сознание уже почти померкло. Не успел.

Я словно проснулся, сознание снова прояснилось, легко встал на ноги и быстро огляделся. Сеть вокруг нас расширялась, линии натягивались, рвались и исчезали. Антон отряхивался, опять ругаясь под нос. Внезапно переменилось что-то внутри, меня перестало волновать что-либо, я был совершенно спокоен. Едва ли раньше я мог хотя бы вообразить такое спокойствие, даже ледяным его назвать было сложно, ведь чтобы появился лед, что-то должно замерзнуть, но эмоции, в которых я только что буквально купался, просто исчезли.

— Неужели вы действительно думали, что я позволю убить себя или своих друзей? — У звука не было единого источника, он шел отовсюду, хоть я и открывал рот, этот голос было невозможно не услышать или не понять, слова попадали в голову ещё до того, как прозвучали. — Думали, что я полностью доверяю совету, что единственный ключ от моей памяти у вас? Да, господа, я становлюсь собой, когда тем, кто мне дорог угрожает смертельная опасность, ну а вы... Вы знали, на что шли.

Я понял, что хозяина тела просто не стало, может теперь пришла его очередь уснуть, может его личность растворилась в сознании Хранителя, а может он полностью прекратил свое существование. Мыслей того, кто сейчас управлял телом я почти не слышал, вроде и видел теми же глазами, и слышал теми же ушами, но в целом наблюдал словно от третьего лица. Хранитель быстро оглядел всех присутствующих, заглянул каждому в глаза. Он поднял руки и хлопнул в ладоши. Никаких визуальных эффектов не последовало, только люди вокруг нас начали как-то съёживаться, потом они стали рассыпаться. Через несколько секунд в зале остались только мы трое и круг из кучек светло серого пепла.

— Ну, вот и всё, а ты даже испугаться не успел, — голос снова стал обычным человеческим, и даже радостным. Выражение лица стало соответствующим, но теперь это была маска, под которой либо не было ничего, либо наоборот скрывалась система чувств, слишком сложных и тонких чтобы я хоть как-то мог их воспринимать.

— И что теперь будет? — спросил Антон.

— Теперь мы пойдем домой, — улыбнулся я. — Отвечу на твой следующий вопрос: мы не вспомним ничего из этого, мы будем ровно теми же, кем и были.

— Обычными людьми, которые никогда не поверят в такое? — уточнил товарищ.

— Насчет второго "да", только без "никогда". — ухмыльнувшись, я немного потянул с продолжением. — А вот обычным человеком тебя назвать сложно.

— Не понял?

— Ну, в вашем языке нет слова, которым можно назвать нас. Нет, боги — это немного другое. Наше сознание куда сложнее, чем у людей, это не значит, что мы принципиально лучше, мы именно сложнее, я, даже если очень захочу, не смогу рассмотреть и понять тебя, хотя за несколько мгновений прочел всех этих горе-заговорщиков, да что там, я могу их заново создать, и никто не отличит. Так что можешь забыть, о том, что кто-то тебя понимает, это только кажется.

— Значит, я когда-нибудь тоже буду Хранителем? — заинтересовался он. — Буду с каменным лицом казнить предателей сотнями?

— Маловероятно, ты слишком инфантилен для этого, хотя кто знает. Кроме того, далеко не все осознают себя, "невылупившиеся птенцы" старятся и умираю, как самые обычные люди.

У рядов кресел начали появляться люди, некоторые со спецэффектами, некоторые просто из ниоткуда. Никто не произнёс ни слова, все ждали, что скажет Хранитель. Его голос снова зазвучал отовсюду:

— Ну, ребята, надо сказать, вы немного опоздали. Думаю, вы догадываетесь, что здесь случилось. Вам, наверное, интересно остались ли среди вас другие заговорщики, я проглядел мысли этих мудаков, так вот из этой компании не осталось никого, а что касается других, — он сделал долгую паузу, — думайте сами, так ведь интересней. Что до подробностей сегодняшнего, их вам расскажет парень вон за тем креслом.

Из-за кресла появилось бледное лицо, того, кто привел нас сюда. Хранитель продолжил:

— Теперь я с вами прощаюсь, если что, вы знаете, где меня найти, если ничего, увидимся лет через пятьдесят-семьдесят. Норн, ты за старшего. Бывайте, господа.

Я повернулся к ошарашенному другу и тихо проговорил:

— Пойдем домой.

Нас окутал густой туман, мы зашагали куда-то, хотя не факт, что имело место реальное движение.

— Значит, не все становятся "такими"? — заволновался Антон. — Неужели у вас... нас не принято приглядывать за потомством?

— Просто мы размножаемся не так, как ты это представляешь. Я не знаю, когда именно мы перестаем быть людьми, может быть сразу с зачатия, может быть с рождения, а может быть, уже в сознательной жизни какое-то стечение обстоятельств делает нас такими. Я не могу просмотреть мир, на присутствие юных, и даже найдя, не всегда в силах направить. Мы иногда создаем миры, иногда искажаем своим присутствием, и, если очень повезет, встречаем в них тех, кто потом пойдет с нами рядом.

— А каковы мои шансы "вырасти"? — не унимался он.

— Ты уже начал расти, то есть процентов девяносто пять.

— А какое-нибудь обучение у нас есть?

— По отдельным вопросам проконсультироваться можно, а в целом ты всё поймешь сам.

— А ты для этого просто проживаешь человеческие жизни и, так сказать, берешь с собой? — догадался товарищ.

— Нет, это для меня своего рода отпуск, я ищу ярких впечатлений.

— Что может заинтересовать Хранителя в нашей жизни?

— Ты неправильно понял: смысл этих поисков не сами события, а переживания с ними связанные, проще показать, чем объяснять.

И он показал, я опять перестал осознавать себя.

"Смысл".

Сегодня у Девочки не было никаких дел. Она давно выспалась, но вставать не спешила, сегодня можно было позволить себе понежиться под одеялом подольше. Она то почти просыпалась, то снова проваливалась в сладкую предрассветную дрему. В какой-то момент луч солнца пробился в щель между занавесок, упал точно на её ресницы и окончательно разбудил её. Девочка не спеша встала, умылась, почистила зубы, оделась во что-то легкое, не стала краситься, она собиралась просто прогуляться по городку.

Девочка вышла на улицу и уверено зашагала под гору. Она сегодня вышла отнюдь не рано, но остальные обитатели городка были, видимо, ещё большими засонями, и на улицах было пусто. За поворотом улицы обнаружился киоск мороженого, Девочка купила какое-то эскимо с непроизносимым названием и отправилась в парк.

В парке тоже было пусто, можно было спокойно осмотреть фигуры, вырезанные из кустов, не опасаясь безумных детишек, играющих в салки с особым фанатизмом и не уворачиваясь от разъяренных маленьких собачек, привязанных поводком к своим необъятным хозяйкам. В центре парка была какая-то кафешка со столиками на улице, само кафе было закрыто, но подтаявшая мороженка начала сваливаться с палочки, и есть её на ходу стало неудобно. За одним из столиков сидел второй в городе не спящий человек, с каким-то неестественным интересом уткнувшийся в свой ноутбук.

Подойдя ближе, Девочка узнала его, поздоровалась. Мальчик изобразил удивление при виде её, но Девочка сразу поняла, что он ждал здесь именно её, и его нисколько не интересует содержимое компьютера, который предательски ушел в спящий режим как раз в этот момент. Девочка доела мороженое, они наспех обменялись свежими сплетнями про общих знакомых, и отправились гулять дальше вместе.

Прогулка в гору быстро напомнила Девочке, что она не позавтракала, оказалось, они оба не взяли с собой кошельков, но в карманах была какая-то мелочь, а на выходе из парка приютилась безымянная хот-догня. Девочка купила хот-дог, Мальчик взял хачапури, пояснив, что это единственное, что стоит покупать в непроверенных ларьках. С первым же откушенным куском Девочка поняла, что Мальчик был прав, даже этот маленький кусочек хотелось немедленно выплюнуть. Ей пришлось съесть хачапури, впрочем, Мальчик легко пережил эту утрату — он позавтракал дома.

Через несколько минут они вышли на площадку над отвесным обрывом. Здесь был разноцветный фонтан, они побросали туда последние деньги, купить на них было уже ничего нельзя. Девочка подошла к краю площадки, где отсутствовал парапет, раскрыла крылья и смело шагнула в пропасть, она сделала несколько кругов над площадкой, поднимаясь всё выше и выше. Мальчик в нерешительности стоял на том месте, с которого она взлетела, Девочка зависла пред ним и спросила:

— Ты что не умеешь летать?

— Когда-то давно умел, — грустно ответил он, — но уже совсем забыл, как это делается.

— Да брось! Это невозможно забыть, так же как нельзя разучиться ездить на велосипеде!

С последними словами Девочка взяла Мальчика за руки и резко потянула на себя, не оставив ему выбора. Первые взмахи крыльев выглядели весьма неуклюже, но он, конечно, не рухнул камнем вниз.

Они полетели навстречу рассвету, облака сегодня утром были густые, и приходилось держаться за руки, чтобы не потерять друг друга или наоборот не столкнуться. Кружить в облаках, конечно, здорово, но куда интереснее летать ближе к земле: касаться острых скал кончиками пальцев, падать вниз, выворачивая перед самой землей.

Пикируя вдоль высокого водопада, Девочка подлетела спиной к Мальчику и сложила крылья, он обхватил её за плечи и талию, слегка повернул крылья, раскручивая их в падении, резко вышел из штопора уже в облаке брызг у подножия водопада. Подниматься вверх не спешили. Вода была прозрачная-прозрачная, можно было разглядеть каждый камушек на дне озера. Девочка протянула руку и коснулась ладонью поверхности воды, не поднимая брызг, а лишь оставляя легкую рябь за собой.

— Начинает припекать, — сказала она. — Может, искупаемся?

Не ответив, Мальчик тоже сложил крылья, и они с плеском вошли в воду. Вода, каким-то образом, была одновременно теплая и ледяная: замерзнуть просто невозможно, а освежиться в жаркий день — пожалуйста. Некоторое время они просто плескались, ныряли за камушками, демонстрируя друг другу необычной формы и пуская блинчики плоскими. Мальчик заметил что-то на дне и надолго ушел под воду, вынырнув, долго не мог отдышаться, успокоив дыхание, протянул Девочке ракушку.

Они вышли на берег, Девочка открыла ракушку, внутри обнаружилась жемчужина. Она была не белая, необычный для жемчуга цвет был в точности как её глаза. Через несколько минут Мальчику удалось выгнуть украшение с абстрактным узором на шее Девочки так, чтобы жемчужина держалась в нем.

День был жарким, летать становилось утомительно. Некоторые умники, вообще считают, что человек не мог бы летать, даже имея крылья, а уж под полуденным солнцем... Запыхавшись, они присели на спину пролетавшего мимо дракона. Дракон повернул голову, с вялым интересом посмотрел на них и отвернулся. Девочка расправила крылья на всю ширину, не взлетая, а просто скользя по ветру. Дракон летел быстро, внизу проносились реки и леса, скалы и маленькие деревушки.

В отличие от Девочки и Мальчика дракон видимо летел по делам и не менял направления. Вскоре они поняли, что пора с ним расстаться, иначе им пришлось бы очень долго возвращаться домой. В небе не осталось не облачка, и летать на солнцепеке не хотелось. Они приземлились у широкого входа в пещеру, из пещеры веяло прохладой и тайнами средней древности.

Постояв с минуту, они вошли под каменный свод, солнце слегка заглядывало в пещеру и сталактиты на потолке переливались всеми цветами радуги. За поворотом пещера была завалена кучами всякого хлама: ящики, бочки, мешки — кто-то хранил награбленное. Табличка на одной из бочек гласила: "Вино красное сухое", ниже следовала ещё какая-то надпись витиеватым и совершенно нечитаемым шрифтом, наверное, это было название. Немного покопавшись, Мальчик обнаружил два бокала, сполоснул водой из родника, наполнил вином и протянул один Девочке.

— За сегодня! — провозгласила Девочка.

Вино было легким, почти не пьянило, зато чудесно освежало. Впрочем, они его так и не допили...

От входа послышались тяжелые шаги, Девочка обернулась первой, её зрачки расширились.

— Так, так, так, — прорычал здоровенный тролль, — сегодня обед сам пришел ко мне в гости.

Не сговариваясь, Девочка и Мальчик бросились к небольшому углублению в стене пещеры. Мальчик на бегу выхватил их кучи хлама ржавую алебарду. Сказать по правде, он весьма смутно представлял, как она может ему помочь против тролля, загородившего всю пещеру. Тролль, ухмыляясь, пошел к ним, Девочка закричала. Самый большой сталактит закачался и оторвался от свода пещеры, с глухим стуком врезался в макушку тролля. Тролль смешно повращал глазами и с грохотом рухнул навзничь. Теперь зашевелились все сталактит на потолке и через мгновение начали падать один за другим. Звон наполнил пещеру, осколки летели повсюду. Девочка съёжилась и закрыла лицо руками, Мальчик остался стоять прямо, только так он мог полностью закрывать Девочку. Осколки были легкие, да и летели не так быстро, как казалось, лишь один рассек Мальчику скулу, и то неглубоко. Через несколько секунд всё закончилось, отряхнувшись, они вышли на поляну, из-за горизонта выглядывал красный полукруг солнца.

На поляне росло множество цветов, Девочка решила сплести себе венок из красных и голубых. Когда она закончила Мальчик, дополнил его одни большим белым цветком так, чтобы тот свисал у неё над виском.

Из-под корней раскидистого дуба выбивался звонкий ручей. Мальчик промыл царапину, Девочка просто умылась. Они опустились на землю под деревом и смотрели на звезды. Одна звезда начала медленно двигаться по небу оставляя голубоватый след. Они загадали желания, по секрету скажу, что без ограничения общности их желания совпадали.

Пришла пора возвращаться домой. На прощанье Девочка поцеловала Мальчика в щёку, он попытался поймать ответным поцелуем её губы, но она увернулась, и он лишь слегка коснулся губами кончика её носа. Девочка быстро зашагала прочь, напоследок обернувшись, улыбнулась и помахала рукой, взмахнула крыльями и скрылась в ночи.

— Лети мой ангел! — прошептал Мальчик ей вслед.

Мальчик ещё долго сидел под деревом, глядя на звезды, вновь и вновь вспоминая каждый миг прошедшего дня. Из пещеры, пошатываясь, вышел тролль, бояться было, нечего тролли никогда не едят ночью, быть может, им религия запрещает, и заготовок не делают.

— Что-то ты прямо светишься. — прогрохотал он.

— Ты же сам всё понимаешь?! — ответил Мальчик.

— Понимаю... Ты, вот что, подожди минутку.

Тролль скрылся в пещере, оттуда послышался треск ломающихся ящиков, через пару минут, он вышел с бутылкой коньяка. Тролль и Мальчик молча выпили сто и девятьсот грамм соответственно. Ну, наоборот.

Девочка вернулась домой, помылась, легла в кровать, поплотней укуталась в одеяло и сладко заснула.

______________

Видение пропало, мы снова шли через туман. Антон наконец замолчал, вероятно, пытался растянуть сладкий вкус увиденного. Через несколько минут мы оказались там, где всё началось, этот мир оставался неподвижным, я усадил друга на его место, сунул ему в правую руку карандаш, тремя пальцами левой руки заложил разные страницы учебника. Друг внимательно наблюдал за этими действиями, потом начал поднимать голову чтобы что-то спросить, и вдруг тоже замер.

Оказывается, мне нужно было побывать ещё кое-где, я развернулся прикрыл глаза и отправился туда. Нет, я не рисовал перед мысленным взором картину, ведь мне нужно было попасть в конкретное место, а не в данное. Я вспомнил объяснения Хиарры по поводу перемещения домой, и решил, что она ещё довольно понятно выразилась, сам бы я и этого не сказал.

Комната, где я оказался, была библиотекой или кабинетом, три стены были заставлены стеллажами с книгами, вместо четвертой было одно большое окно, выходившее на солнечный пляж. Напротив окна стоял большой письменный стол, я обошел его и достал из верхнего ящика сложенный в несколько раз лист бумаги. Быстро развернув, я обнаружил, что держу его за один из нижних углов, но переворачивать не стал. В центре листа расположилась какая-то схема, а по углам несколько таблиц. Надо думать, Хранителю хватило четырех секунд, чтобы увидеть все, что требовалось, потому что по их прошествии лист был свернут и убран обратно в ящик.

Между стеллажей справа от стола обнаружилась небольшая дверь, через которую я вышел в другую комнату. Здесь не было практически ничего, стены были совершенно черные, настолько, что даже углов не было видно, то, что углы вообще имелись можно было сказать по форме пола и потолка, которые в свою очередь были совершенно былые. Двери, через которую я вроде как вошел, тоже не было. Никаких действий, которые я мог бы заметить не совершалось, но Хранитель, видимо, удовлетворился результатом, и через какое-то время опять решил перенестись в застывший мир.

Прежде чем принять исходное положение, я забрал зависший в воздухе мячик и садясь положил к себе на колени. Ещё мгновения и меня снова окутали понятные человеческие мысли. С презрением взглянув на экран компьютера, отображавший ненавистную статью, смысл которой упорно ускользал от моего понимания, я опустил лицо на скрещенные руки и буквально на полминуты прикрыл тяжелые после бессонной ночи веки.

Не знаю, был ли внешний раздражитель, но проснулся я главным образом от испуга, а испугался собственно того, что сплю. Проспал я, конечно, значительно больше, чем пол минуты. За прошедшее время все присутствовавшие покинули помещение, крыша разрушилась, и сквозь листву деревьев проглядывало солнце, под ногами росла редкая трава. О том, что я нахожусь в том же здании говорило лишь расположение дверных и оконных проемов.

— Хорошо вздремнул, — вслух прокомментировал я.

Проанализировав свои ощущения, я понял, что не переживаю отрывок чьей-то судьбы, а являюсь самим собой. Похоже, мне давали понять, что увиденное произошло давным-давно, то есть Хиарра была права, по крайней мере некоторые из событий, которые мы видим, — истории из прошлого, и не зависят от нас.

Вспомнив девушку, я вспомнил и её наставления. Из пережитого нужно было извлечь все возможные уроки, теоретические, чтобы лучше понять, как устроена задача, и практические, чтобы выживать в её условиях.

Что ж, можно было попробовать куда-то перенестись, я попытался воспроизвести действие, которое совершал Хранитель. Почему-то я решил, что отправиться в то же самое место будет проще. Это и правда было похоже, на попытку пошевелить пальцем, которого раньше не ощущал, и что естественно, он нуждался в банальной тренировке, а пока получалось еле-еле. Тем не менее усилия увенчались успехом. Правда, вместо того, чтобы попасть в кабинет Хранителя, я оказался на песке перед ним. После нескольких секунд безрезультатных попыток увидеть в стекле что-то кроме отражения себя и пляжа, я решил, что не очень оно мне надо и отвернулся к морю.

— Привет, ты кто? — окликнул меня голос из-за спины. Стекло исчезло, и я без труда мог разглядеть человека за столом. Мужчина выглядел достаточно молодо, русые волосы аккуратно подстрижены, лицо и подбородок гладко выбриты, на нем была надета черная футболка без каких-либо рисунков.

Вопрос был вполне естественный, но прозвучал неожиданно. Даже в обычной жизни на него не всегда просто ответить, ведь маловероятно, что спросивший явно не хотел выслушать краткий пересказ твоей, биографии, а тут ещё и биография подвела.

— Я просто тренируюсь перемещаться из одного места в другое, — надо думать, человек видел, как я появился из ниоткуда, так что придумывать откуда я мог прийти смыслы не имело. — Меня зовут Ригхас.

— Это я заметил. Надо сказать, весьма удивительно и тем более приятно встретить тебя именно здесь. Видишь ли, это место остается неизменным уже сотни лет, но ты первый, кто пришел сюда без моей помощи. Так это получилось у тебя случайно, Ригхас, или ты знал, куда направляешься, а если знал, то откуда? Кстати, когда придумываешь себе новое имя, стоит потренироваться его произносить перед зеркалом. Ах да, ко мне можно обращаться Лайлтис. — Он расплылся в улыбке и добавил. — Похоже не стоило блистать проницательностью, если не знаешь с чего начать можешь ответить на вопрос.

— Хорошо, попробую объяснить. Действительно, я хотел попасть именно сюда. Не вдаваясь в подробности, у меня было видение, в котором я сюда приходил, и очнувшись я решил попробовать его повторить.

— Уже интересно, а что ещё было в этом видении? Ты встречался со мной или меня здесь не было? Ты смог войти за стекло?

— Да, сразу оказался внутри, и, кажется, я был хозяином этого места. — Я понимал, что настоящий хозяин сейчас сидит за столом, и от этого мне стало не удобно.

— Это ещё более интересно, я создал это место, других хозяев у него не было, нет, и не предвидится.

— Тогда возможно я был..., — я замялся, решая, как лучше обращаться, — тобой.

Лайлтис опустил лицо к столу, подперев подбородок рукой, что-то решил и продолжил.

— Весело. Скажи, Ригхас, может быть, ты заблудился в Неявном Лабиринте?

— Именно так. Правда, заблудился — это не совсем подходящее слово, чтобы заблудиться нужно искать дорогу куда-либо, даже не так, должно быть хотя бы смутное представление цели пути, а у меня такого нет.

— Разве ты не ищешь выход? — Хозяин дома указал открытой рукой куда-то в бок, я уже начал обшаривать взглядом книжные полки, когда перед ними возникло кресло.

— Теоретически ищу, — согласился я, усаживаясь. — Но на практике, по большей части смотрю, то что мне преподносится, а когда происходящее меня совсем не устраивает, пытаюсь что-то изменить.

— И правильно делаешь! Во-первых, здесь хорошо, открывается масса возможностей, во-вторых, не известно, существует ли выход в принципе, в-третьих, думаю, ты понимаешь, чем заплатил за вход, поэтому, если выход все-таки есть, то подозреваю придется отдать за него то же самое, только в многократно большем размере. Мне поиски выхода не принесли ничего, кроме расстройства, достаточно долго я занимался ими не покладая рук. Знаю, что ты хочешь спросить, в здешних условиях не всегда легко уследить за ходом времени, могу сказать только примерно: порядка трех тысяч лет.

— Думаю, многие согласились бы и не такое, чтобы прожить так долго. Хотя отсутствие выхода все портит

— Это, мой друг, ни что иное, как жадность. Вероятно, недавно ты спокойно жил в каком-то мире, в каком-то городе, большую часть времени работал, спал, шел на работу и с работы и так далее, быть может у тебя была гипотетическая возможность куда-нибудь переехать ничего толком не поменяв, а может и её не было. Средняя продолжительность жизни твоих соотечественников наводила на мысль, что примерно треть жизни уже позади, и за оставшиеся годы ты вряд ли успеешь попробовать хотя бы десятую того, что попробовать хочется. Сейчас ты наверняка побывал в нескольких различных шкурах, пошатался по нескольким мирам, не встретив никаких серьёзных преград, узнал, что имеешь шансы прожить значительно дольше, чем собирался, но вдруг кто-то сказал, что тебя как-то ограничивают, и тебе уже не нравится. Да, это одно из самых сильных чувств, тупая жадность. Кстати, что ты видел, когда был мной? Мне пора начинать смущаться?

— Здесь, практически ничего, а вообще... — Я вкратце пересказал случившееся, собеседник внимательно слушал, иногда кивал. Про себя же я подумал, что понятия не имею, с кем разговариваю, и не стоит рассказывать о себе всё подряд. — Чем всё кончилось? Антон смог "вырасти"?

— Нет, я и тогда на это не особо рассчитывал. Просто людям стоит иногда говорить, что они особенные, это помогает им ощутить осмысленность своего существования и просто приятно. Конечно, я стер все события из его памяти, но кое-что неосознаваемое осталось.

Неожиданный поворот, теоретически я понимал, что сказанное не обязано быть правдой, но мне в это очень хотелось верить. Хотелось верить даже не потому, что хорошо звучало, а просто потому, что и так до сих пор в целом я ни хрена не понимал, а теперь получалось, что даже то немногое, что мне известно нужно ставить под сомнение.

— А как же все остальное, что ты ему рассказывал? Это тоже неправда?

— Честно? Не знаю. Я никогда не встречал этих могущественных существ, о которых говорил. Очень много слышал, но ни разу не встречал. Проклятый Лабиринт, он буквально издевается надо мной. Первый раз, когда услышал слова Хранитель и Охотник в таком контексте, я вообще не придал им значения, но буквально через пару дней то же самое мне рассказали в совершенно другом мире, с принципиально другой культурой. Вскоре я не сомневался в их существовании, мне ужасно захотелось встретиться хотя бы с одним из них, столько вопросов нужно было задать. Но не тут-то было, поначалу я думал, что мне просто не везет, лишь много позже я осознал, что у меня не осталось ни судьбы, ни удачи, есть только Неявный Лабиринт. Сотни раз я слышал о них, сотни раз пытался передать просьбу найти меня, нет числа людям, которые искали для меня хоть какие-нибудь следы. Порой мне удавалось достаточно хорошо узнать того, кого ищу, случалось опоздать меньше, чем на минуту.

— А Кольцо миров? Это и есть цель его существования, свести тебя кем-то из них?

— Изначально, да, — Хранитель кивнул, — только не надо думать, что я паразитировал на них. Я очень многое делал для этих миров, не сказать, чтобы результаты всегда соответствовали ожиданиям, но все же перемены в большинстве были к лучшему. Как уже говорил, со временем я понял, что мне не позволят ни с кем встретиться. Причина запрета мне кажется вполне очевидной, мне могли бы помочь выйти из Лабиринта, нарушив его работу.

— А как же те, кто "вырос" под твоим присмотром, механизм ограничивает и их?

— Все куда проще: их нет. — Лайлтис развел руками. — Думаешь, Совет Кольца миров был мне нужен, как способ управления? Да ни разу, это как раз одни из тех, на кого, я возлагал надежды, но единственное, что они смогли сделать — убедить меня в ограниченности человеческих возможностей. Иногда мне даже казалось, что именно встреча со мной не позволила им пойти дальше.

— Или наоборот, тебе подсовывали исключительных бездарей, — попытался пошутить я. — Закономерно возникает ещё один вопрос...

Я остановился только чтобы набрать воздуха, но Лайлтис не дослушал.

— Конечно, мы не одни в Лабиринте. Мне довелось встретить не один десяток наших братьев по несчастью, но сейчас связь поддерживаю только с одним. Что случилось с остальными, не знаю. Может быть они просто обитают в другом месте, может нашли выход, а может нашли покой. Кстати сказать, некоторые из них явно встречали высших существ, но почти никакой пользы из этих встреч не извлекли, и меня свести с кем-нибудь опять же не смогли.

— В твоем описании, как-то все слишком печально, а ведь сам говорил, что получил, больше, чем мог представить. Жадничаешь?

— Жадничаю, как без этого. Вообще-то я уже получил невероятно много впечатлений и продолжаю получать. Если показалось, что я жалуюсь, то это только показалось. Я рассказал это с другой, куда более корыстной целью. — Он внезапно замолчал, явно ожидая от меня какого-то ответа.

— Какой-же? — Почти автоматически спросил я, но собеседник молчал. — Хорошо, давай я попробую догадаться. Ты немного застрял в саморазвитии и надеешься, что мне будет показано нечто, что тебе не показали, и это поможет сдвинуться с мертвой точки? Я прав?

— В целом да, только точка не такая уж и мертвая, и вообще не думаю, что ты преподнесешь мне откровение. Однако подозреваю, что пути у всех разные, поэтому меня устроит взглянуть краем глаза на твой, это должно быть по меньшей мере интересно. Так что будь внимательней, не проскочи поворот, он не всегда похож на развилку, иногда нужно свернуть с дороги в самые дебри!

— А без поэзии, что-нибудь по делу посоветуешь?

— Я могу давать разнообразные дельные советы несколько дней, не замолкая, но я не знаю, что понадобится тебе завтра. То, что считал действительно важным, я уже сказал. Если будут вопросы, ты знаешь, где меня искать.

Нужно быть полным кретином, чтобы, встретив человека, прожившего несколько тысяч лет, не задать столько же вопросов, но на ум пришли только два:

— Уже есть, прежде всего, можно ли как-то по собственному желанию вселяться в людей? И соответственно выселяться?

— Если ты осознаешь себя, то уйти проще простого, происходит примерно также, как ты попал сюда. Вселиться сложнее, у меня стало получаться только через несколько десятков лет, поэтому, если внешние силы помогли тебе с этим, не торопись убегать. И ещё, что касается вселения в других людей, просто перемещения, и собственно внешних сил, есть люди и места, закрытые для посещения. Думаю, есть и третий вопрос. Так вот, я никогда не пробовал умирать, а тех, кто попробовал, больше никогда не видел, но, строго говоря, это ничего не значит.

— Действительно, это меня тоже интересовало. И ты напомнил мне ещё кое-что. После того, как уничтожил тех бунтовщиков, я, то есть ты, рассказывал Антону, что прочел мысли всех советников, это правда? Такое вообще возможно?

— Возможно, почему нет, только про всех я приврал, всех мне было лень. Рас уж ты спросил, то нельзя не упомянуть о ещё одном подарке Неявного Лабиринта, наши мысли читать нельзя, или можно, но сложно, и я не умею. Конечно, это не защищает от обычной проницательности.

— Что ж, спасибо, я узнал много нового. Постараюсь подготовить побольше вопросов к следующей встрече.

— Тогда увидимся, — Хранитель кивнул на прощанье.

Я встал с кресла, вышел из кабинета на несколько шагов и отправился домой, второй раз было намного проще.

Глаза быстро привыкали к полумраку, я прикрыл за собой дверь и стараясь не смотреть на окутанную тенью дверь напротив входной пошел в комнату.

Надо сказать, нестабильность ситуации начинала меня утомлять. Да, я уже отдаленно представлял, чем занимаюсь, но при этом я понятия не имел, что может произойти в следующую секунду, я постоянно сталкивался с людьми, и не только с людьми, от которых опять же можно было ожидать в прямом смысле всего, чего угодно. Людям надо отдать должное, чем угодно они не злоупотребляли.

Короче говоря, я хотел не на долго отстраниться от этого всего, создать хотя бы иллюзию человеческой жизни. Поскольку ничего отдаленно напоминающего обязанности у меня не было, оставалось изображать тунеядца. Что делает любой уважающий себя бездельник, вернувшись домой? Правильно, идет перекусить. Этим я и занялся, поставил чайник, заглянул в холодильник, ничего не взял, просто примерился, только потом разулся и бросил куртку на кровать.

Положение песка в часах на глаз не изменилось, тем не менее они напомнили, что совсем расслабляться не стоит. Процедуры направленные на повышение чувства реальности отменять я не хотел, просто решил не растягивать, например, можно было сходить в душ, пока чайник кипятится. Уже в полотенце я вернулся к плите и убавил огонь.

После встречи с Лайлтисом мне наконец-то появилось, над чем думать. Дело в том, что до этого у меня голове пересыпался набор отдельных наблюдений, теперь же стали вырисоваться связи хотя бы между базовыми вещами. С другой стороны, большая часть того, что он говорил — необоснованные предположения. Вместе с тем, я не знал, насколько могу ему доверять, он сам сказал, что имеет определенный интерес в отношении меня, но возникал вопрос: не помешают ли он мне воспользоваться выходом, когда я его найду. Если Хранитель не соврал о своем возрасте, то разгадать его игру могло оказаться совершенно непосильной задачей. Оставалось принимать сказанное на веру, но быть готовым пересмотреть любые размышления, при возникновении противоречий. Наконец, не стоило рассказывать без необходимости о людях и событиях, например, ему совсем не нужно знать о Хиарре, не нужно ему знать и о Крихоне. Не знаю почему, но эти два загадочных кадра вызывали у меня куда больше доверия. Впрочем, им при встрече рассказывать всё тоже не обязательно.

Странник Крихон, после разговора с Лайлтисом представал в совсем ином свете. Если он не был связан правилами Лабиринта, то наверняка поддерживал связь с кем-то ещё, и просто мог обладать кучей полезных знаний и навыков. С другой стороны, я мог его больше никогда не встретить, его точно не стоило пытаться знакомить с Хранителем, по словам последнего система была явно против.

С Хиаррой мы, вроде, договорились обмениваться всей полученной информацией. Но она тут же показала, мне что у неё есть причины мне не доверять, возможно, те же причины имели вес и для взаимности. Рассказать ей всё, что узнал, без указания источников, значило, явно, показать, что мне есть что скрывать. С другой стороны, всегда все можно было свалить на догадки, шестое чувство и сплетни деревенских колдунов. Все же я решил её пока не искать.

Дожевав бутерброды и допив чай, я вышел в коридор, свернул дважды направо, потом налево. За мгновение до того, как я, шагнув за порог "обычной двери", отдал себя на милость Лабиринта, кончики пальцев правой руки словно пронзили несколько ледяных иголок.

Верность мечте, как призвание.

Дождя не было уже больше двух недель. В небе виднелся малюсенький клок тумана, не позволявший сказать "в небе не облачка", но явно погоды не делавший. Людей можно было поделить на два вида: тех, кто мог себе позволить таять, как оставленное кем-то мороженное в вафельном стаканчике, на скамейке у трамвайной остановки, и предавался блаженству, и тех, кто ввиду некоторого долга, этого позволить себе не мог и питал искреннюю ненависть к солнцу, всему блестящему и людям из первой категории.

Аня заметила краем глаза здоровенного кота за стеклом ювелирного магазина, спустя секунду она осознала, насколько кот был там неуместен, и оглянулась, никакого кота не было. Аня мысленно пожала плечами и пошла дальше, за углом мужчина с мокрым пятном на спине, чертыхаясь, тер глаза.

— И чем же кот из ниоткуда лучше моего облака?

— Ничем, это средства только средства, одинаково невинные, — начал объяснять я. — Я говорю о целях. В дорожной пыли большого города может быть такое, что многим химикам с биологами и не снилось, а вот яркое солнышко никому не навредит, если не перебарщивать и должным образом прищуриваться.

— Что с того? — не унималась моя спутница. — Неприятно ведь.

— Конечно, но не более того. Получается, ты уже не оберегаешь, а балуешь. И это очень плохо по большому счету, ты, ангел-хранитель, лишаешь своего подопечного мелких естественных невзгод и принуждаешь находить себе другие, быть может, куда более опасные проблемы.

— Если верить старшему поколению, в наше время защищать особо не от чего, некоторые из них вовсе считают своё существование бессмысленным. И порой я с ними согласна! — Инна сказала это с такой интонацией, как будто во всем нехорошем на свете виноват был лично я. — Раз уж жизнь стала другой, может и мы должны пересмотреть своё место в ней, может нам стоит делать больше.

Порыв ветра поднял новое облако пыли, за несколько секунд до встречи с ним Аня зажмурилась и не заметила, как неясного происхождения завихрения воздуха разрезали надвигающуюся волну.

— Наполнить жизнь хранимого чудесами, дать ему возможность легко выйти вперед по жизни...

— Да, да, именно! — Инна легко согласилась с абсурдной формулировкой. — И плевать на справедливость, сказки это.

— То есть, ты хочешь, чтобы Андрей вместо своей жизни, прожил ту, которую ты ему придумаешь? Или того меньше: если его интересы пересекутся интересами другого такого же "счастливчика", то от живых вообще ничего не будет зависеть?

— А что ты скажешь насчет Джека?

— Во-первых, не факт, что это всё сделало его счастливее, во-вторых оказаться на его месте не светит никому, так что это не прецедент...

— В-третьих, ты необъективен к нему, — перебила она меня. — Было бы странно, относись ты иначе к своему палачу. Или скажешь, все слухи о его причастности к твоей смерти беспочвенны?

— В-третьих, он, вероятно, стал бы и. о. хранителя и без помощи своей не упокоившейся матушки. По факту, к моей смерти он не причастен — его опередили. Прекращение моего бренного существования было одной из главных задач Джека, он всё спланировал и большую часть плана исполнил, только вот я неожиданно погиб без его помощи.

— Я ещё при жизни услышала немало об этом печальном событии, сестре было очень трудно это пережить.

Мужчина, рядом с которым Инна была ещё больше, чем при жизни, лениво глянул в сторону пешеходного моста, до которого было метров триста, и покарабкался на дорожную насыпь прямо оттуда, где стоял.

— Знаю, — кивнул я и потупил взгляд. Я был на похоронах, был рядом и не мог утешить, это оказалось куда тяжелее, чем умереть, вовек бы искренности не видел, всё лучше такого. Со стороны Инны было очень гуманно, не спрашивать, как так получилось, что после смерти я присматриваю не за её сестрой, несмотря на всё, что у нас было.

В один рывок шестиполосную дорогу не перебежать, какое-то время подопечный Инны стоял на обочине, прикидывая, в какие промежутки можно будет попасть. Когда он дошел до середины дороги, глаза неожиданно упал солнечный зайчик от зеркального здания, до этого скрывавшегося за другим. Плотная тучка могла сыграть злую шутку, Инна не умела водить при жизни, предотвращением беды занялся я.

— Спасибо! — Инна перевела дыхание. — Может, расскажешь, историю полностью, чтобы я не собирала сплетни?

— Хорошо, но я хотелось бы, чтобы остальное мир продолжал довольствоваться слухами.

— Разумеется.

— Ладно, слушай. — Мне было легко доверять ей, оказывается, достаточно весьма мимолетного знакомства при жизни, чтобы после смерти стать старыми друзьями.

Создатель нашего мира, видимо, очень любил прикручивать разные дополнительные системы. Нет чтобы жизнь людям нормальную сделать, зато у нас есть механизм, позволяющий существовать ангелам-хранителям, есть механизм, включающий и выключающий магию, говорят, несколько сотен лет назад все великие маги в одночасье обнаружили себя совершенно неприспособленными к жизни чудиками, а теперь постепенно начнут появляться снова.

Так вот, помимо всего прочего в нашем мире существует так называемая Душа Мира, насколько я понимаю, это такой магический робот. Имеет очень богатые возможности взаимодействия с остальным миром, в том числе умеет поддержать беседу, разговорным ботам и не снилось, в то же время схема, по которой принимаются действительно важные решения, видимо, весьма ограничена. Есть древний орден, который ей поклоняется, кстати, обсуждать это с ними в таком ключе крайне не рекомендую. Душа Мира следит за порядком в мире, то есть когда где-то происходит "непорядок", тем или иным образом вмешивается. Если же сама она сделать ничего не может, то прибегает к помощи человеческого разума, его возможности куда шире, несмотря на трудность обучения. Когда проблема небольшая, дело ограничивается выездом специального отряда из Ордена Души Мира, когда же проблема рифмуется со словом "конец", Душа Мира назначает исполняющего обязанности Хранителя, наделяя его практически неограниченными возможностями, причем пожизненно, а не до выполнения поручения. На первый взгляд это может показаться нелогичным, но в противном случае у обличенного сверхполномочиями появлялась бы серьёзная причина затягивать решение вопроса. Наверное, в каких-то ситуация, она может их отозвать, но условия мне неизвестны.

Всё началось пару лет назад. Я сидел в кабаке и предавался страданиям, по поводу своего разбитого сердца. Хороший, кстати, был кабак, после того, как закрылся, я вспоминал его куда дольше, чем ту дамочку. Как я уже говорил, в нашем мире снова появляется магия, вполне осязаемая, ничего общего со всякими экстрасенсами или поэтическими чудесами. Я не раз пытался явиться во сне своим зазнобам, и, решив сделать очередную попытку, ощутил нечто, что мне препятствовало. В тот вечер меня посетило некое магическое озарение, не вдаваясь в подробности, до этого взор и влияние Души Мира пронизывали всю реальность, после она оказалась буквально заперта в храме своего Ордена.

Как и следовала ожидать, она обиделась. Спустя несколько дней Джек был назначен исполняющим обязанности Хранителя с высочайшим поручением предотвратить дальнейшие выходки этой паскуды, то есть меня. Я в свою очередь вел себя тихо и мирно, поэтому оценить, что я выкину в следующий раз, и когда это будет, Джек и его помощники не смогли. Было решено обеспечить мне постепенное загнивание, чтобы ни радостей, ни потерь, вообще никаких страстей и стрессов, только бутылка. Самое забавное, что мой образ жизни — хождение с работы-на работу, чтение "скучных старых" книжек, не высокая социальная и откровенно низкая потребительская активности, вполне подходил под их представление о загнивании. Да, я не редко брал пивасик на вечер, а по праздникам мог нахлестаться в дрова, но не более того. В общем были все шансы прожить нормальную жизнь.

Полгода назад случилось непредвиденное: мне ни с того, ни с сего позвонила Аня. За мной следили круглосуточно, и разговор почти сразу пресекли, однако маховик судьбы так просто не остановить, иначе события того дня не назвать, я потом читал доклады участников моей "травли", это не было запланировано. Я вспомнил всё то, что когда-то наполняло мою жизнь смыслом, мой тогдашний надзиратель позже вспоминал, что у меня даже немного глаза мерцали, когда поезд ехал через туннель. В общем я разволновался не на шутку, как следствие вышел не на той станции и поперся через лесопарк, обожаемый туристами. По дороге попытался пресечь изнасилование девушки, получил нож в под ребро и скоропостижно отъехал с именем мечты на губах.

Вот так я не успел спиться и стал ангелом-хранителем, с возможностями, пугающими матушку Джека и его самого, теперь он за мной даже следить не может, не то что контролировать.

— По официальной версии там произошло совершенно другое, — грустно улыбнулась Инна.

— Да, я ознакомился с материалами, здоровенный ножик, который в карман даже при большом желании не положишь, я тоже принес с собой.

— Тогда почему не вмешался?!

— У меня появилась масса других дел, нужно было помочь своей вдове вернуться к нормальной жизни, к тому же собственное положение меня вполне устраивало, поэтому я не сильно злился на обидчика. Именно из-за моего положения на них очень разозлился Орден Души Мира, и для кого-то это имело летальный исход.

— А как же Аня, на неё, наверное, разозлились ещё больше?

— А никак, — я усмехнулся. — Разозлились не без этого, но с того самого дня и часа Аня находится под моей защитой, обидеть её значит начать открытый конфликт со мной, а Джек не знает, чем это может обернуться. Поэтому сейчас у нас негласное...

Я не договорил, ещё один болван решил срезать. В нескольких сотнях километров муж Ани перейдя реку по мосту, решил не обходить котельную, а держась за забор спуститься на дорожку, идущую вдоль берега. Он вообще не отличался грацией и через несколько секунд его ноги болтались над тонким льдом, по которому даже ползти нельзя, тем более падать, зато снизу без опоры не проломить. Думаю, он ещё долго удивлялся, куда делся человек, вытянувший его за волосы, но знакомство с ним в мои планы не входило.

Спустя три дня, привычно поглядывая за Аней и её близкими, я читал какой-то псевдонаучный бред.

— Игорь, очнись! — ангел-хранитель не может запыхаться, но голос Андрея говорил об обратном. — Джек собирается отдать наш мир в Кольцо.

— Он спятил, это же конец всего. Они захватывают миры с нарушенной защитой, не может быть, чтобы и. о. Хранителя добровольно отдал им свою родину.

— Ты не мне это объясняй!

— Нужно поговорить с Линдой, уж она-то сможет остановить своего дурня. — Я поднял глаза к небу. — Как думаешь, сколько у нас времени?

— Уже начался какой-то ритуал в храме Души Мира, ангелы, что подчиняются Ордену закрыли его. Нам придется просить аудиенции, если мы ещё не опоздали.

Я перестал присутствовать в каком-либо конкретном месте, и попытался рассмотреть, что происходит в храме, он действительно был хорошо защищен, но я мог кое-что разглядеть. Прямо над алтарем Души Мира открывался портал, я уже видел порталы раньше, но этот был какой-то другой, от него тянулись нити к алтарю, подобные тем, которыми сама Душа Мира обвивала всю реальность, только толще. На балкон храма вышла Линда, я немедленно появился перед ней.

— Привет, Игорь. — Линда недобро улыбнулась, — надо понимать, ты уже знаешь, что твоё время прошло.

— Если то, что я знаю, правда, не только моё. — Я недоумевал, неужели они решили пойти на всё это, только чтобы от меня избавиться. — Мне доводилось общаться с разными существами, которые путешествуют от одной реальности к другой. В Совете Кольца Миров уже нет Хранителя, там осталась кучка его бывших последователей. Без предводителя у них осталась только одна цель — сохранение своего образа жизни. И постоянная экспансия — его неотъемлемая часть. Они захватывают один мир за другим, наращивая свою силу, а вместе ней голод.

— На самом деле они лишь помогу нам устранить одного нарушителя спокойствия, и в будущем по мелочи. Всё это за небольшой, по сути, налог. — По выражению лица стало понятно, спорить бесполезно, Линда была совершенно сумасшедшей. — Впрочем, это не важно, допустим ты прав, думаешь, мне есть до этого дело? Важно только одно — мой сын получит возможность дальше развиваться в Совете Кольца. Даже лучше, чтобы этот мир пал, знаешь, Джека очень гнетет навалившаяся ответственность. У тебя осталось немного времени, чтобы материализоваться и последний раз поговорить с Анечкой.

Я почувствовал, что кто-то очень грубо рвет реальность, это было похоже на обычный портал, как бур перфоратора на комариное жало. Спорить было некогда. Я уже знал, что буду делать.

— Ну, как? — подскочил Андрей.

— Помнишь, мы случайно нашли и похоронили мертвую семью отшельников? Они же ни с кем не контактировали много лет, никто даже не знал, как они выглядят.

— Помню, только не понимаю, при чем тут...

— Боюсь, по-хорошему уже не получится, нужно будет спрятать Аню, Орден захочет отомстить, они сейчас очень осведомлены, пожалуй, это единственное место, где её не найдут.

— Почему Орден будет в ярости? И как ты ей будешь объяснять необходимость переезда? — Андрей ужасно туго соображал, как мне тогда показалось.

— Боюсь, буду не в состоянии этим заниматься, я бы её и так в обиду не дал. Я могу на тебя положиться?

— Что ты задумал?

— Я могу на тебя положиться? — времени не было, но я должен был услышать ответ, этого требовала моя природа.

— Да, конечно! — Андрей рассеяно кивнул, — передать ей что-нибудь?

— Некогда, удачи тебе! — бросил я исчезая.

— Сказать ей, что ты её любишь? — донеслось издалека, не знаю, увидел ли Андрей мой кивок.

Проникнуть в Храм было непросто, но несколько хитростей в рукаве оставалось. Я появился прямо у Джека за спиной.

— Стой, Джек!

Он слегка отшатнулся от неожиданного крика прямо в ухо, но ответил спокойно:

— Ты опоздал.

— Вышвырните его, — это была Линда.

Что ж я и не рассчитывал договориться. Ко мне бросились со всех сторон, оставалась пара секунд, пока меня не схватили, этого было достаточно. Я сделал то, в чём ангел-хранитель даже косвенно участвовать не имеет права, кончики пальцев коснулись висков Джека, жизнь в нем погасла.

Реальность вокруг меня начала таять, думаю, со стороны это выглядело наоборот. Незаконченный портал исчез, исчез и я.

Там не было ничего, вообще не было пространства. Я осознавал себя, но там не было других, вероятно, они были в своём собственном нигде. Мои мысли были единственными событиями. События были упорядочены, но между ними не было расстояния, то есть времени не было тоже. Я мог сколько угодно думать, пока мне было, о чем думать. Но не было ничего вне, никаких ощущений, мне осталось обдумать то, что я принес с собой, и закончиться.

Аня.

Это имя значило для меня всё, весь мир, но сейчас это было даже не слово. Это была точка в безмерной пустоте.

Люблю.

Это то, что позволяло мне осознать себя в этом мире. Я ощутил, что я есть, и ничуть не изменился за прошедшую вечность. Но это была не мысль, это было статичное понимание. Тем не менее, это была другая точка, связанная с первой.

Беда.

Это тоже как-то связано? На вопрос не было ответа, но были варианты. Из них возникали другие вопросы, вопросы множились, но нужно было мыслить, чтобы ответить на них, а я был статичен. Это было что-то совсем другое, оно раздражало моё небытие, нужно было убрать эту дрянь от Ани и моей любви к ней подальше. Это была третья точка, связанная с первыми двумя, но находящаяся дальше от каждой, чем они друг от друга, это был очень вытянутый треугольник, то есть там было расстояние.

Оберегать.

Это увязывало то, что уже было. Это было ответом на все вопросы, но они не были расставлены в нужном порядке. Тетраэдр был таким трехмерным и родным, что я невольно назначил ему низ. Но это всё ещё были четыре точки в пустоте, где я был, но не присутствовал.

Проснись.

Это была команда, команда всегда вызывает действие, даже отказ есть действие. Я стал думать, я понял, что нужно торопиться, и стал думать быстрее. Я осознал время.

Пол тетраэдра покрылся некрашеными досками, остальные грани фанерой. Мне было глубоко наплевать, на чем оно всё держится. Встав, я оглядел себя, ничуть не изменился, вот и славно. За прошедшую вечность могло что-нибудь затечь, я похрустел пальцами, открыл портал и отправился домой.

Я стоял на заснеженной улице и вдыхал холодный воздух. Я вроде снова был вполне живым, но что-то было не так, появилось какое-то животное чувство нахождения не дома, или наоборот, да, скорее именно наоборот: пропало чувство присутствия дома. Раньше я мог влиять на окружающую реальность, как шевелить рукой, теперь материя вне моего тела стала ещё более чужой, чем до того, как я первый раз умер. Похожее ощущение испытываешь, когда распаренный выходишь из бани зимой на мороз, мне могло бы быть чертовски хорошо, если бы не дело, по которому я сюда вернулся.

Я уже был готов оценить ситуацию и действовать, но оценивать было нечего — Аня отсутствовала в этом мире.

Отсутствовал и Андрей, рядом с его могилой появилась ещё одна — его семилетней сестры. На свежей могиле, была какая-то особенная надпись, я не сразу понял, что она не высечена на камне и вообще не является частью мира живых. Надпись гласила: "Можно было бы не предотвращать тысячу мелочей, нельзя было допустить ситуации, из которой выхода уже не было". Андрею просто нечего было больше делать в этом мире.

Неизвестно, что случилось, за время моего отсутствия, но понятно, что ничего хорошего. Я не знал, могу ли позволить себе длинное расследование, требовалось найти кого-то, кому можно доверять.

— Игорь?! — Инна была очень рада меня видеть, — ты... живой?

— Живее всех живых, черт возьми. Расскажи мне, что случилось? Что Аней?

— Анна? — она осеклась, — я... не знаю, не думала, что ты сразу спросишь.

— Ты же меня понимаешь. — постарался я оставаться спокойным, но тут же не выдержал, — она жива?

— Да, — быстро кивнула Инна, — думаю, да. Они забрали её.

— Кто? — мог бы и не спрашивать.

— Линда как-то смогла остаться, после смерти Джека. Насколько я знаю, она и ещё несколько безумцев из Ордена заключили договор с Кольцом. Храм Души Мира по-прежнему закрыт для большинства людей и ангелов, я сама не разбираюсь, но говорят они собираются всё-таки закончить начатое Джеком. Не удивлюсь, если Линда, устраивает это всё лишь в обмен на возможность отомстить. Повезло Ане с тобой, ничего не скажешь, — Инна усмехнулась, сразу поняла, что шутка неуместна и взяла себя в руки. — Быстрая смерть ей не светит, а значит, она жива, скорей всего с ней вообще всё хорошо. Линда, хоть и сумасшедшая, но не дура, понимает, что один человек не вынесет всех её фантазий.

— Как её нашли?

— Как ты помнишь, твоё тело разобрали на запчасти, неплохие деньги вышли, кстати. Твое сердце досталось одному богатенькому дебоширу. Так вот, этому господину повезло нарваться на Аню в глухой деревушке, куда она вышла из тайги, напившись, он пристрелил двух прохожих, навел ствол на твою подопечную и умер от инфаркта. Происшествие получило огласку, между делом Аню опознали даже несмотря на измененную внешность.

— Стой, а что с её мужем? Как-то ты его умалчиваешь, — насторожился я.

— Они расстались ещё до этого, так что точно не знаю, — Инна пожала плечами.

— Да, интересно, кто меня теперь сильнее ненавидит, Аня или Линда?.. — задумчиво пробормотал я.

Вернувшись из мертвых, я нарушил столько законов реальности, что она, словно, перестала меня воспринимать. Я стал совершенно чужим, мог находиться в мире, но его устройство меня не касалось. Будучи не в состоянии менять мир усилием воли, я утратил некоторые возможности ангела-хранителя, но посредственное воздействие на окружающий мир ограничивалось теперь, как правило, только моим воображением, и редко усталостью. Следующие несколько дней я учился перемещать себя между мирами и пробовал на зуб миры Кольца. По состоянию миров было легко определить, как давно он входит в кольцо. Встречались миры, из которых высосали все соки, попасть в них было проще простого, можно было экспериментировать вволю, парочку я случайно уничтожил. Только вот центральный, собравший вокруг себя Кольцо, был защищен на славу, туда можно было попасть только по приглашению изнутри.

Я понимал, что моё время ограничено, его могло стать меньше, если бы меня заметили. Спустя две недели тщетных попыток, я решил перейти к плану "Б" — сыграть ва-банк.

Поздней ночью, придав себе максимально беспомощный вид, я пришел в Храм Души Мира, изобразил неудачу при попытке бесшумно пробраться внутрь сквозь магические заграждения, и, стараясь не показывать, какую опасность теперь представляю, позволил себя захватить.

На время транспортировки меня погрузили в довольно качественный сон, очнулся я уже закованный в какие-то хитрые кандалы, напрочь блокирующие возможности, которые я приобрел в последнее время. Какое-то время я просто лежал в кромешной темноте и гробовой тишине.

— Привет, меня называют Норн, и я тебе почти не враг. — Услышал я голос из темноты. — Конечно, ты со мной не согласишься, но ты — оружие. Я изучал тебя в бытность ангелом-хранителем, ты даже умудрился вернуться из загробного мира, я восхищен. Ты никогда не мог жить сам для себя, тебе нужен был смысл извне, я намерен подарить тебе новый смысл, куда более достойный, чем какая-то девка.

— Интересно, как ты себе представляешь ангела-хранителя, который примет такой подарок?

— Ты уже не ангел-хранитель, ты снова человек, в очень широком смысле этого слова. Тем не менее, освободить тебя будет непросто. По сути ты сам сделаешь это, а я тебя лишь направлю. Линду такой вариант тоже устроит.

— Вряд ли у тебя что-то выйдет!

— Это сейчас ты так говоришь. Тебе ещё предстоит узнать силу боли.

Так началось моё перевоспитание. Признаться, за последние годы я забыл, что такое боль, которую причиняют непосредственно мне, а такой, как здесь, никогда раньше и не знал. Какое-то время я терпел. Но потом постепенно стал погружаться в безумие, меня стала одолевать злоба.

Однажды я увидел её, но за стеклом, ей объяснили, что отпустят её, когда я выдам некую тайну нашего мира, а пока я держусь, придется терпеть и ей. Её приводили снова и снова, со временем, в её глазах пропало сопереживание, и стало появляться откровенное нетерпение. Это врезалось мне в память, и было страшней всего остального, что со мной делали.

Легко решиться на ва-банк, будучи почти неуязвимым восставшим из мертвых, начинающим хрен знает кем. Попав в лабораторию, я понял, что план "Б" — полное фуфло, по крайней мере лично мне при составлении было уделено недостаточно внимания. Была одна светлая сторона в случившемся: теперь я знал, что Аня жива и здорова.

Прошел месяц, моё сознание уже совсем не было ясным, я уже и сам поглядывал на Аню без былого обожания, но, разумеется, не обсуждал это с Норном.

— Посмотри на его лицо! — говорил кто-то рядом, — Эй, кажется, ты хочешь меня убить?

— С превелики удовольствием, — честно ответил я.

Ещё через месяц я наконец смог дать волю гневу. Во время ударных трудов очередной смены моих палачей, оковы на запястьях стали слегка болтаться, аккуратно ощупав их, я понял, что от небрежной эксплуатации некоторые заклепки вылетели, теперь можно было расстегнуть наручники. Специалисты пыток утомились и отошли в угол, чтобы обсудить, какой сюрприз мне устроить. Сюрприз ждал их, но я перестарался, вместо того, чтобы за всё ответить, мои жертвы обрели покой так ничего и не осознав. Я уже начал было представлять, как сейчас выйду на простор и покараю всех, кто под руку подвернется, но, оказалось, сама камера тоже меня ограничивала, то есть внутри неё я вытворял всё, что угодно, но снаружи это никого не беспокоило. "Одень наручники или постепенно сгоришь" — отчеканил механический голос, камера стала понемногу нагреваться, когда трупы моих посетителей вспыхнули, у меня мелькнула мысль, дождаться того же, но ненавистный план "Б" ещё не был окончательно провален. Я сам одел проклятые браслеты, и камера тут же остыла, дверь открылась и вошел Норн, в руках у него был пылесос, я чуть не рассмеялся.

— Ты силен, ты мог бы быть поистине велик, если бы не твоё психическое расстройство из-за этой девчонки. — Норн говорил спокойно, и даже немного ласково. — Ты ведь уже начал сомневаться в ней? Хорошо, значит, ты уже выздоравливаешь. Мы тебя вылечим, дружище. Мы ведь совсем не плохие, мы просто добиваемся целей любыми способами. Мы станем хорошими друзьями. Когда ты будешь готов, мы сделаем тебе подарок, он же будет твоим тестом на выздоровление: ты получишь её, у тебя будут сутки, чтобы сделать с ней всё, что захочешь, но потом ты должен будешь её убить, хотя можешь сделать это сразу. — Весь пепел уже скрылся внутри пылесоса. — Но учти, если не пройдешь тест, будешь объявлен неизлечимым и уничтожен. Скажешь, когда будешь готов. Теперь отдохни. — Норн щелкнул пальцами, двое бритоголовых затащили в камеру диван, отцепили меня от стола и ушли.

Я смог выспаться и подумать, память меня не подводила, я вдруг осознал, что визиты Ани были, не просто похожи, а повторялись порой один в один. С души свалился камень, не сказать, чтобы дальнейшие пытки проходили легко и не принужденно, но план стал казаться не таким безнадежным. Увы, понимания оказалось недостаточно, истязания продолжались, боль порождала злобу, постепенно я утрачивал контроль над ней. Ненавидеть непосредственных виновников было естественно, но спустя какое-то время я ненавидел всех, кого видел, в том числе тех, кто просто мельком заглядывал в окно лаборатории, даже тех из них, кто кажется выражал мне сочувствие.

— Вижу, ты растерзал бы любого, только волю дай, — заметил Норн заглянув ко мне.

Спустя несколько дней ясность рассудка вновь покинула меня. За окном появилась Аня, я не разглядывал её, не попытался по внешнему виду оценить её состояние, как это было раньше. Просто отметил, что знаю этого человека, который бесил меня также, как и все остальные.

— Ты не позволил бы этой твари просто так уйти отсюда, если бы мог. — донесся голос Норна из-за спины. — Я прав дружище?

— Да! — гневно выдохнул я.

— Уверен, что готов сделать это?

— Да-а. — вновь прорычал я, не узнавая собственного голоса. — Пора возвращать долги.

На следующий день я наконец вышел из лаборатории. Точней сказать, меня вывели, руки были скованны за спиной, вдобавок меня держали за волосы, не давая повернуть голову, видимо, попадать в поле моего зрения считали опасным. Помещение, куда меня приволокли оказалось куда больше, комнаты, в которой держали раньше. Потолок, кажется, был застеклен, скорей всего за мной наблюдали десятки, а то и сотни глаз, но тогда это не имело значения.

Дверь напротив открылась, в зал вытолкнули Аню, и тут же закрыли дверь за ней. Девушка начала оглядываться, встретилась взглядом со мной и попятилась, тут же наткнувшись спиной на стену. Мне нравилось видеть её страх, не спеша, я двинулся к ней.

— Что они с тобой сделали? — Аня взяла себя в руки и сделала два шага мне навстречу. Я не отвечая продолжал идти. — Не делай этого! Я не верю, что ты на это способен!

— Сейчас поверишь! Сейчас ты попробуешь мою боль!

— Я помню тебя совсем другим, это было не так давно, ты был... ты говорил, что готов на всё ради моей улыбки. — Она моргнула, и по щеке скатилась слеза.

Когда нас разделяло несколько шагов, Аня не выдержала, опустила лицо и снова стала пятиться. Я положил левую руку на плечо, и прижал трясущееся тело к стене, мельком заметил, что на пальцах у меня появились самые настоящие когти. Указательным пальцем правой руки я уперся ей в подбородок, заставив взглянуть на меня. Уже на обеих щеках появились мокрые дорожки, в глазах читался ужас и отвращение, присмотревшись я увидел свое отражение, в оскалившейся звериной морде с трудом угадывались прежние черты лица.

— Это не ты, — прошептала Аня, всхлипывая. — Я знаю, что это безумие для тебя хуже смерти.

Она старалась не шевелить плечом под моей ладонью, но все же я заметил движение руки. Когда я схватил её кулачок, острие кинжала было буквально в сантиметре от моей груди. Совершенно черное лезвие сливалось с тенью, я никогда раньше ничего подобного не видел, но почему-то сразу понял, что этим оружием можно убить, даже не повредив никаких важных органов.

— Это было забавно, глупышка. Знаешь, я хоть и изменился, но ничего не забыл. — После этих слов я приблизился губами к её уху, и еле слышно прошептал: — Знаешь, ты часто снилась мне, да, это были обычные человеческие сны, мои фантазии и ничего больше. Мне снилось, что мы просто разговариваем о какой-то ерунде, ты улыбалась мне, мы вместе смеялись, для счастья было нужно так мало.

Когда я отстранился, она сама заглянула мне в глаза. Перед ней было все тоже безумное чудовище, но сказанное заставило на миг поверить, что в этой твари осталось что-то человеческое или что-то от ангела-хранителя, в моих глазах она, кажется, хотела найти этому подтверждение. В этот миг в глубине души она хотела доверять мне. Это был идеальный момент, кинжал резко проткнул грудь Ани и раскрошил камень стены у неё за спиной. Я не отводил взгляда от её глаз, впитывая всё, что в них было.

Я выдернул кинжал, тело упало на пол, последний раз дернулось и затихло. Одного движения и нескольких секунд хватило, что выплеснуть накопленную злобу. На пальцах вновь были нормальные человеческие ногти, лицо, кажется тоже приняло нормальный вид. Дверь скрипнула и приоткрылась. Я перешагнул мёртвое тело и вышел в неё.

— Полегчало? — раздался голос откуда-то сверху. — Я держу слово, ты свободен, думаю, так свободен ты не был уже многие годы.

Ботинок целиком ушел под воду, я с вялым отвращением ощутил, как холодная мутная жижа растекается по всей ступне. На улице не было фонарей, дорожку освещал лишь тусклый свет из редких окон. Я шел почти на ощупь, скользя по глинистой грязи и спотыкаясь об остатки асфальта. Пару раз навернулся, поэтому руки тоже были в грязи. Дождь не думал прекращаться, и одежда быстро промокала.

Настроение было ещё хуже, чем погода, я не знал куда иду, но не идти в такие минуты нельзя, быстрый шаг не давал замерзнуть, необходимость следить за равновесием не позволяла погрузиться с головой в мысли о последней пережитой чужой судьбе. Я никогда не испытывал ничего сравнимого с чувствами ангела-хранителя ни по силе, ни по чистоте, по крайней мере мне так казалось. Но получалось, что именно они привели его ко встрече с другой чудовищной силой, которая в итоге заставила его изменить идеалам. Об Анне я узнал немного, но достаточно, чтобы утверждать, она была хорошим человеком и просто очень милой девушкой, и совершенно не заслужила, чтобы ещё жизнь была так грубо разрушена и жестоко прервана.

Мой разум просто отказывался верить, что все так закончилось. Я вспомнил, что был из тех, кто всегда верил в наличие "хорошего" конца истории, в детстве прочитав книгу или посмотрев фильм с "плохим" концом обязательно придумывал свой вариант развития событий. Больше того, размышления о том, как могло бы быть, когда-то мешали конструктивно размышлять о сложившейся ситуации. Старик Крихон говорил, что Неявный Лабиринт, возможно, пытается защитить меня от собственного безумия, может это и есть его корень? Или один из корней? Нет, вряд ли, ничего необычно в этом нет, и безумием это уж точно назвать нельзя, бывает у каждого второго. Тем более, никаких конкретных событий я не вспомнил, только абстрактное знание о своей былой личности. Наверняка и у меня прошло с возрастом, по крайней мере перестало приносить практический вред.

Пытаясь лучше вспомнить Аню, я отметил ещё одну интересную вещь. С одной стороны, казалось, мне довелось пережить непрерывный кусок жизни Игоря, с другой стороны, полнота воспоминаний при детальном изучении оказалась сильно неравномерной, так я практически не помнил истязаний, которым он подвергался. Дальнейший анализ памяти обнаружил, что пытки Джона Ламбера тоже по большей части прошли мимо меня. Выходило, Неявный Лабиринт не так уж и жесток, дает прочувствовать то, что считает нужным, но чужие мучения в полной мере переносить не заставляет.

Пора было взять себя в руки, прекратить сожалеть о печальной участи Игоря и Ани, заняться своим делами. Дел у меня было немного, но люди, умеющие себя организовать лучше меня, утверждают, что их и не стоит накапливать. Стоило хотя бы прояснить свои отношения с Хиаррой, соответственно сейчас мне требовалось её найти. Я совершенно не представлял, как её искать, но это выглядело на порядок проще, чем, например, искать выход отсюда. Когда представления о возможном меняются несколько раз на дню, "не могу" звучало бы очень глупо.

"Итак, попасть туда, где был когда-то оказалось совсем не сложно, почему-бы не попробовать найти её тем же способом". Я попробовал и ничего не произошло, по-прежнему под ногами чавкала грязь, одежда окончательно промокла и начала прилипать к телу. Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и продолжить размышлять об увиденном. Задумавшись о дальнейшей судьбе Игоря, я внезапно вспомнил и о том, насколько тесен Лабиринт, правда, встречаться с ним решительно не хотелось.

— Ригхас, это ты?

Я обернулся на голос, в нескольких метрах от меня открылась дверь, свет из помещения упал на небольшое крыльцо. На крыльцо вышла Хиарра, случайно подставила плечо под одну из струй сливавшейся с крыши воды и спряталась обратно, с улицы остались видны только кончик носа и прикрытый прядью волос глаз.

— Привет, ты, кстати, легка на помине, — поздоровался я, закрывая дверь за собой дверь. — Как поживаешь?

— Сама, вроде, неплохо, хотя события, которые мне показывают расстраивают всё больше. А тебе я смотрю не повезло с погодой?

— Вообще-то я люблю дождь и...

— И не умеешь врать, — закончила она за меня. — Пошли, тут есть камин.

Оказалось, мы опять находимся в каком-то заведении. Девушка кивком указала на столик рядом с камином, а сама сделала небольшой крюк чтобы взять кружку со стола, за которым, видимо, сидела раньше.

— Моему другу необходим горячий ужин, что-нибудь пожирнее и поострее, и быстрее, пожалуйста, если будет не слишком изыскано, он переживет!

Только добравшись до огня, я сообразил, что нужно было с кем-то поздороваться, но в зале уже никого кроме нас двоих не осталось.

— И чего-нибудь покрепче для аппетита, — добавил я в пустоту, надеясь, что меня услышат. На этом проявления моей вежливости не закончились, поставив поближе к камину два стула я повесил на них куртку и рубашку, оставшись в одной футболке, затем снял ботинки, положил сверху носки и поставил их чуть ли не в огонь.

— А серьёзно, что тебя заставило там бродить в такую погоду? Искал что-то, или просто поэтическое настроение? — Вновь заговорила Хиарра, с интересом наблюдая, как я верчусь у камина пытаясь побыстрей согреться и не сгореть. — Тьфу, забыла, что ты не умеешь путешествовать, то есть шатаешься там, где повезет.

— Вообще-то умею, — сообщил я обижено, — только сам об этом забыл.

Уловив запах какой-то еды, я подставил третий стул спинкой к огню, сел на него и подтянул стол.

— Что ещё нового освоил?

— С последней нашей встречи больше ничего, зато с первого дня здесь умею вот так, — уставившись на собеседницу, я зажег радужки глаз.

— Выключи! — тут же ответила она, жмурясь. — Это я видела тогда же, лучше объясни, как ты это делаешь.

— А черт его знает, беру и делаю, — я пожал плечами. — Ещё один навык я, пожалуй, демонстрировать не буду.

— Ты про тот случай, когда вы с капитаном уничтожили человечество?

— Да, на самом деле, не факт, что получилось бы. Если бы это было так просто, то почему, никто до меня этого не сделал? Ведь в том мире полно всяких магов, их даже организованно обучают, в то же время, каждый второй юноша, а то и каждый первый, в определенные моменты жизни с удовольствием устроил бы конец света, если бы мог.

— Действительно, получается, не могут. То есть либо это тоже редкий навык, который тебе посчастливилось приобрести на чужом опыте, либо у них нет даже потенциальной возможности так сделать, но почему-то она есть или была у тебя.

— Я научился этому как раз у местного колдуна, явным образом он об этом не думал, но, кажется, в этом нет чего-то сверхъестественного, скорей всего есть и другие умельцы. Правда, он хранил полученную силу в браслетах, а я впитал её прямо в себя, и надо сказать она очень сильно начала на меня действовать, может быть, как раз этого и не могут выдержать остальные, а меня каким-то образом защищал Лабиринт?

— Может быть, а может тебя спасло то, что вы с Джоном Ламбером переносили это вдвоем. В любом случае, проверять это не стоит. Не пугайся!

Я нахмурился, пытаясь понять, чего мне не нужно пугаться, а секунду спустя рука в перчатке поставила передо мной тарелку с ароматным супом. Я обернулся сказать "спасибо" и чуть не упал в камин вместе со стулом. Официантом был скелет, вообще-то совсем не страшный. Напротив, очень опрятный скелет, идеально белые кости, никаких остатков плоти. Убедившись, что я прекратил буянить, он поместил на стол приборы, корзинку с хлебом и рюмку с прозрачной жидкостью.

— Я же предупредила! — укорила меня Хиарра, сумев унять смех. Я попытался представить, как выглядел со стороны, и тоже заулыбался. Казалось бы, ничего особенного не случилось, но одно неловкое движение и несколько секунд смеха в компании чудесным образом развеяли все остатки плохого настроения.

— Знаешь, мне тоже есть, что тебе рассказать, причем ещё с нашей прошлой встречи. — Лицо Хиарры снова стало серьёзным. — Я повстречала ещё одного блуждающего в Лабиринте, причем он провел здесь уже несколько лет. Надо сказать, довольно странный тип, но особенно мне не понравилась его история. Так вот, он пришел сюда не один. С самого начала с ним был товарищ, они вместе пытались разобраться в правилах игры и найти выход. Но однажды они получили послание, примерно, как те записки, что находили мы: "Смотрите друг за другом, у вас один выход на двоих, и в одиночку к нему не прийти!". После этого отношения товарищей резко ухудшились, оба стали придумывать, как обскакать спутника перед выходом. Соломон, да так его зовут, как несложно догадаться, потерпел поражение. С того дня система словно забыла о нем, ему больше не дают прожить чужой жизни, не забрасывают в неожиданные места и так далее. Он пользуется в основном тем, чему успел научиться раньше, и с большим трудом осваивает что-то новое.

— Да уж, хреново быть им. Но мне кажется, они сами виноваты, начать с того, что из послания, по крайней мере в твоей формулировке, не следует, что они не могли выйти вместе, — рассудил я.

— Об этом он и сам говорил, и с товарищем обсуждал, но обратного из нее тоже не следует. — Девушка пожала плечам. — Сомнения порой хуже открытого конфликта.

— Да, я понимаю. — Я отвернулся к огню и закончил, не глядя на собеседницу. — Спасибо, что рассказала.

Чего уж говорить, оптимизма эти новости не внушали. Требовалось быстро решить, как жить дальше. Итак, я знал, почему внезапно лишился хиарриного доверия, но не знал, что этому противопоставить. Она раскрыла карты, но все ли? Можно было напомнить, что мы получили разные записки, и вообще не факт, что правила, действовавшие для встреченного ей потерявшегося, действуют для кого-то ещё, только она и сама это знала, и никаких строгих выводов отсюда было не сделать. Я повернулся обратно, положил руки на стол и посмотрел ей в глаза.

— Обещаю, что не оставлю тебя здесь. — Я постарался произнести это, как можно тверже.

— И на меня ты можешь положиться тоже. — Хиарра протянула правую руку к моей, приложила ладонь к ладони и прижала левой с тыльной стороны, не разрывая взгляда, мы коротко кивнули друг другу, и она убрала руки.

Сказать, что я был доволен — не сказать ничего, казалось, пара фраз решила весьма серьёзную проблему. Вероятно, девушка была со мной солидарна. Тем не менее, через некоторое время в молчании появилась некая неловкость.

— Нужно подумать, что делать дальше.

— Думай!

— А ты?

— А я уже.

Теперь следовало бы рассказать ей о встрече с Лайлтисом, но сделать этого я не успел. Мы повернулись на скрип двери, к нам уже двигался старик в потрепанном плаще.

— Вечер добрый! — поздоровался Крихон. — Я же говорил, что ещё увидимся.

— Познакомься, это Крихон, — представил я Странника, вставая. — Крихон, познакомься Хиарра, она, как и я, блуждает по Неявному Лабиринту.

— Рад познакомиться, Хиарра, — старик картинно поклонился. — Рас уж мы теперь знакомы, может представишь, мне этого господина, а то сам он в прошлый раз это сделать так и не потрудился.

— Конечно, знакомьтесь, Ригхас.

— Очень приятно, вы же не против, если я присяду. — Не дождавшись согласия, Крихон придвинул третий стул и сел, в это время за спиной у него появился официант, и Странник не оборачиваясь начал заказывать. — Значит так, мне то же самое и... — он указал на мою тарелку, затем конфисковал стопку с водкой, залпом осушил и закончил: — Ааарр, ...и то же самое.

Я уже давно согрелся и настроение поднял, поэтому об утрате не сожалел. А вот о пленнике Лабиринта, считавшем себя Хранителем, я рассказывать при Крихоне не хотел, не потому что не доверял, а потому, что Лайлтис сам убедил меня в том, что система препятствует его взаимодействию с подобными существами.

— Эта штука, которая управляет вашими перемещениями, — вновь заговорил старик, — с каждым днем все интересней и интересней. Вот, ты же явно не полиглот?

— В смысле? — не понял я.

— Ну, на скольких языках ты говоришь без акцента?

— На одном, — озадачено ответил я, — вроде.

— Ладно, спрошу точнее, сейчас ты говоришь на том же языке, что и в нашу прошлую встречу?

— Да, конечно.

— Чудесно, а на самом деле, язык не просто другой, наборы используемых звуков совершенно разные. Хорошо, а как зовут того, кем ты был тогда?

— Джон Ламбер, — не задумываясь, ответил я, постепенно понимая, о чем говорит Странник.

— Потрясающе, — он всплеснул руками. — В обоих случаях имя является очень характерным иностранным по отношению к месту, где мы встречаемся. Я знаком с подобными системами, но обычно они работаю достаточно криво, и их использование требует длительной подготовки, часто может различаться длина фраз и тому подобное. А тут такая проработка, ты говоришь так, словно это твой родной язык, при том сам не замечаешь перемен. Получается, подменяется язык, на котором ты думаешь.

— Это очень замечательно, — согласилась Хиарра. — А какие-нибудь мысли о том, как отсюда выйти у вас есть?

— Только совсем общего характера. Первое, помещение, где мы сидим имеет пять дверей, тем не менее, совершенно очевидно, что выходом являемся именно та, через которую мы все вошли. Есть множество строений-лабиринтов, для выхода их которых, нужно пройти свой путь в обратную сторону или иным способом оказаться в исходной точке. Даже в статичных лабиринтах эта задача может оказаться отнюдь не тривиальной, а вашем случае место, откуда вы начали, уже могло благополучно прекратить свое существование. Тем не менее, попробовать стоит. Второе, как я слышал раньше, ваши перемещения никто особо не ограничивает, за исключением отдельных ситуаций, а сторонний наблюдатель вообще не догадается, что вы находитесь в каком-то Лабиринте, на то он и Неявный, это так? — Мы кивнули, Крихон продолжил. — Вместо этого вам показывают значимые события из жизни разных людей, возможно, даже переломные моменты этих жизней. Логично предположить, что от вас требуется не попасть в какое-то место, а что-то тоже совершить, может быть, сделать какой-то сложный выбор, а может, просто остаться в живых.

— Как-то так я это себе и представляю, хотя не утруждался сформулировать, — согласился я. — Сравнительно недавно, мы получили по посланию, то ли с советами, то ли с правилами. Хиарра встретила ещё одного заплутавшего в Лабиринте, он тоже в свое время получал. Все послания различаются, как думаешь, каждое послание имеет смысл только для того, комы было адресовано, или для всех?

— Во-первых, ты упускаешь ещё один вариант, который явно имеет право на существование: ни для кого. Впрочем, ты не знаешь кто ты, как и зачем тебе жить, на твоем месте мне бы тоже не хотелось ставить под сомнение и без того скудную информацию. Во-вторых, говорить нужно предметно, что за послания-то? — Мы рассказали. — М-да, было б, о чем говорить. Не знаю. Но, если отбросить варианты "ни для кого" и "для кого-нибудь другого", как сложные для оценки, то вы уже можете сами проверить, какой из оставшихся верен. Я говорю об этих ваших жилищах, если понимать формулировки буквально, то в твое можно попасть только, если ты впустишь, а в твое нужно всего лишь знать дорогу, что почти равносильно "достаточно один раз побывать". Остается провести эксперимент.

— Логично, попробуем, — согласилась Хиарра — Не хочу показаться бестактной, но все-таки, сами-то то вы кто?

— Если вы не против, будем на "ты". Я — Странник, говорит о чем-нибудь?

— Я жду на улице, ты идешь? — донесся крик снаружи.

— Кого-то зовут? — обратил внимания я.

— Я ничего не слышала, — удивилась Хиарра.

— Видимо, тебя, — усмехнулся Странник.

— А если я не выйду?

— Может пропустишь что-то важное, а может оно наоборот будет ждать тебя сколько бы ты тут не просидел. Хочешь — проверь, но на твоем месте я бы поторопился.

— Тогда я пошел, увидимся, — я пожал руку старику и обратился к девушке: — Постараюсь найти тебя, как только появится возможность, удачи!

— Береги себя, пока, — попрощалась она.

На удивление даже ботинки успели высохнуть, я оделся и отправился смотреть, что еще для меня приготовлено.

— Утро доброе, капитан! Хорошо спали?

Как и следовало ожидать, я перестал быть собой, но себя не утратил. Мне не требовалось услышать имя или увидеть отражение в зеркале, узнать того, в ком оказался, было совсем не трудно, хоть я бы и не взялся сказать, по каким именно признакам. Я вновь смотрел на мир глазами Джона Ламбера, капитан был бодр и спокоен, и я с удовольствием разделил его настроение. Меня встретило ясное морозное утро, свежевыпавший снег блестел на солнце, заставляя сильно щуриться.

— Доброе, кончай кривляться, Керс! — ответил я. Хозяин тела, конечно, знал, с кем здоровается, и не потрудился напрячь глаза, чтобы я тоже его разглядел. Мы вышли со двора на дорогу и куда-то пошли.

— Я тут подумал, пока тебя ждал, а почему бы мне не сбежать?

— Кажется, леди Сканта тебе это объясняла. Но, если не хватает наглядности, можешь попробовать, увидишь, что будет.

— Да, угроз я услышал достаточно, повторять не нужно. Но я говорю не про это. Точней начал я думать именно про это. Видишь ли, я слишком рисковый человек, чтобы, имея возможность, думать о возможной неудаче и её последствиях. Короче говоря, я понял, что меня держит кое-что другое.

Керс сделал паузу, ожидая моей реакции. Джон повернулся к нему, чтобы кивком попросить продолжать, я наконец увидел лицо собеседника и очень удивился. Этого человека я видел уже третий раз, обе наших прошлых встречи имели для него летальный исход, в первый раз это было можно сказать понарошку, вот как он умудрился остаться в живых после нашей второй встречи, я не понимал. Рядом шел тот самый главарь грабителей, с которым в другой ситуации капитан Ламбер расправился, обменявшись буквально парой фраз.

— Так вот, дело в том, что мне интересно, прямо-таки по-детски интересно, что же будет дальше и каково это. Ты знаешь, кем я был, жил вроде бы неплохо, конечно, свои плюсы, свои минусы, но они есть везде хоть и разные. Но однажды я осознал, что вроде бы довольно молод, но на этом пути меня не ждет ничего принципиально нового. И осознание это меня очень опечалило, ты, наверное, спросишь, почему же я сам ничего не поменял?

— Нет, не спрошу, — пожал плечами я. — Эту печаль, вроде, называют "кризис среднего возраста", могу ошибаться, меня эта холера почти миновала — времени не было, поэтому в теорию не углублялся. Ты, конечно, не стар, но уже и не юн, что-то кардинально менять, почти всегда значит пожертвовать стабильностью и текущим положением. Если же отношения с законом у тебя перешли в стадию "разыскивается живой или не очень", и в добавок имеется личная ответственность перед парой десятков головорезов, шансы на успех почти отсутствуют. Многие пытаются реализовать себя через детей, но твой образ жизни препятствует и этому тоже. Это ты хотел мне поведать?

— Да, в целом все так. Правда, у меня было впечатление, что со мной происходит нечто особенное, наверно, сказывается круг общения, — невесело усмехнулся разбойник. — Но дело все-таки не только в рисках, была бы цель, рискнул бы и не так. Я не верил в себя, не верил, что смогу жить по-другому. Хотя, может я и храбрость свою преувеличиваю. За такими мыслями меня и застала та хищная девушка-демон. Я был готов умереть и мне не было страшно, дело не в похоти, хотя умереть, потрахавшись, лучше, чем просто умереть. А потом все пошло не так, и я остался жив, только во мне что-то сломалось, и я совсем перестал бояться чего-либо. Не знаю, что будет завтра, даже не догадываюсь, куда ты меня ведешь, но не боюсь вообще нисколько, а раньше бы боялся, не до дрожи в коленях, но все-таки.

— Надо же, вот значит почему ты такой довольный последние дни. Я, честно говоря, не ожидал от тебя такого, а вот Её Превосходительство, похоже, ожидала. По крайней мере, теперь понятно, как ты будешь выполнять задание.

— А мне ещё не пора узнать, что делать надо будет?

— Потерпи ещё чуть-чуть.

Мы спустились к мосту, перешли реку и продолжили путь по центральной деревенской улице.

— Честно говоря, служение закону тоже никогда не казалось мне достойным способом прожить жизнь, — вернулся к разговору Керс.

— Не волнуйся, это тебе не светит, — утешил его я. — И вообще, служат не закону, а порядку.

— Звучит гордо, но как-то слабо верится в это верится. Во-первых, цель, собственно порядок, неужели ты в него веришь, по мне это он несовместим с природой человека. Как можно что-то делать ради такой цели мне непонятно, вот я всю жизнь стремился иметь как можно больше денег, с деньгами все просто, они позволяют жить в тепле, есть вкусную еду и дружить с красивыми женщинами. Во-вторых, далеко не всегда именем закона наводится порядок, может быть в отдельных случаях я чего-то не понимаю, но не будешь же ты отрицать существование таких вещей, как бюрократия и коррупция.

— Начну с конца. Закон это всего лишь инструмент, он предназначен для служения порядку, но, как и любой другой инструмент, его иногда используют не по назначению, соответственно люди, которые это делают уже порядку не служат. Это, конечно, плохо, но никакого принципиально другого инструмента пока никто не придумал. Закон бывает разным, как и многие другие инструменты, он может быть не только эффективным или неэффективным, а ещё опасным и безопасным, то есть хороший закон — это ещё и тот закон, который сложно использовать не по назначению. Мы в Королевской разведке пользуемся этим инструментом сравнительно редко. Неужели для тебя это откровение?

— То, что вы сами не всегда следуете закону — не откровение, хотя, не думал, что ты сам это скажешь. Остальное тоже вполне тривиально, да и не кажется мне, что на этот инструмент можно рассчитывать.

— Иногда можно, в любом случае, то, что есть, лучше, чем ничего. Что касается целей, тут все ещё проще, мне казалось, таки вещи объясняют ещё в детстве, но рас уж ты спросил, разъясню. Видишь, человек снег чистит? — Я махнул рукой на мужика, очищавшего площадку перед домом. — Как думаешь, он надеется, что когда-нибудь окончательно расчистить дорожки так, чтобы снег на них не падал? Вряд ли. Тогда может он занят бесполезным делом? Нет, и его никто не заставляет это делать, просто он понимает, что даже до сортира дойти не сможет, не намочив ноги, если не уберет снег. И таких примеров можно привести сотни, все они покажут ущербность твоей логики. Порядок нужно поддерживать, — Джон немного повысил голос, — или наводить, когда образовался беспорядок, но это всегда сложней. Не понимаю, как взрослый человек может не понимать таких вещей. Возвращаясь к порядку, который наводим мы, это не культ и не увлечение, это работа, кроме непосредственного удовлетворения результатом, она ещё приносит те самые деньги.

— Только на самом деле не все, кто якобы служит порядку, хоть немного участвуют в его поддержании, а деньги-то получают, тут ты прав.

— Ты мне это сейчас зачем говоришь? Я тебя обидел, назвав вещи, которых ты не знал, очевидными? В отместку ты обвиняешь меня в каких-то абстрактных грехах? Ну так вот, вещей, о которых ты говоришь, я не отрицаю, и людей этих не оправдываю, было время, собственноручно истреблял их. Но сам я делаю работу хорошо, вижу её результат и горжусь им, и тем больше мне порой обидно за государство. А ты хотя бы мысленно за себя ответь, прежде чем вякать про других.

Разбойник не ответил. Мне не понравилось такое окончание беседы, и я решил добавить то, чем суровый капитан наверняка бы пренебрег. И дело даже не в том, что меня сильно волновали отношения этих людей, мне просто понравилось, как начался день, и хотелось поддерживать некую гармонию.

— С другой стороны, люди получают очень разное воспитание. Может нельзя требовать от тебя понимания каких-то вещей, для меня естественных. Извини.

— Да, детство было то ещё, я много думал о его отпечатке, о влиянии на всю последующую жизнь, и, знаешь, пришел к выводу, что это меня нихрена не оправдывает. Я уже давно на не обижаюсь практически ни на что, так по привычке огрызаюсь, раньше положение требовало. В общем, и ты меня извини. Кстати, пару лет назад снега насыпало мало, помнишь, наверное, так по весне на полях и огородах много дохлых кротов находили, позже мне объяснили, они в норах замерзли именно из-за того, что слой снега тонкий был. Так что все не просто так.

— Не могу проследить явной аналогии с нашим разговором, но, возможно, ты прав.

— Кстати, а почему вообще разведка, пусть даже королевская, занимается порядком?

— Так сложилось исторически, название действительно не отражает всего того, чем мы занимаемся.

Отойдя чуть-чуть от конфликтной темы, мы на несколько минут замолчали. Дома кончились, дорога пошла вдоль сверкающего поля. Приходилось сильно щуриться, преодолевая онемение замерзшего лица. Вряд ли такой простой пейзаж мог заинтересовать хоть одного художника, а если бы и заинтересовал, картина или фотография получились бы пустыми и неинтересными, но присутствую там, я обожал его всей душой, и кажется всегда обожал.

— А все-таки ты время от времени убиваешь людей, — прервал молчание Керс. — Я-то тебя не обвиняю, но как ты сам при этом можешь считать себя хорошим человеком, а ведь ты явно считаешь.

— Тут так просто не ответишь, бывают очень разные обстоятельства, соответственно и правоту в них нужно объяснять совершенно по-разному. Чаще всего я, представь себе, защищаю себя или кого-то ещё. По-моему, вполне логично, что смерть в вооруженном конфликте — это ответственность того, кто этот конфликт затеял, даже если он сам и умер.

— Не спорю. Но подозреваю, в твоём случае защитой дело не ограничивается, либо ты сознательно оказываешься в ситуациях, где приходится защищаться.

— Правильно подозреваешь. Но все-таки я это делаю не из личных целей, я служу своему народу и подчиняюсь государственной власти. То есть опять же защищаю этот народ, выполняя, как правило, конкретные указания своего руководства. В редких случаях мне приходится принимать самостоятельные решения, но причины, в широком смысле, всегда одни.

— И всё же, — не унимался Керс, — народ и его защита, понятия весьма размытые, тем более, что защита бывает от самого себя, и ради них ты или твои коллеги можете взять и решить убить конкретного человека.

— Совсем даже не размытые!

— Хорошо, я не об этом. Все равно защита в момент нападения это одно, а защита от потенциальной опасности — немного другое. Грубо говоря, вы решаете, кому жить, а кому умереть.

— Да, а что тут такого? То, что я иногда вынужден принимать такие решения самостоятельно — действительно неправильно, это как раз одно из отличий наведения порядка от поддержания. Но само существование таких решений — это нормально.

— Нет, подожди, но всегда же говорили...

— Кто? — не выдержал Джон.

— Ну, я вот со священником говорил несколько лет назад.

— Со священником?! Замечательно, а священники надо понимать — самые хорошие люди, поэтому, могут говорить, что хорошо, а что плохо, оставаясь при этом довольно далеко от многих реальных проблем. Нет, в их речах и книгах можно найти не мало мудрости, но не надо воспринимать их прямо. Что говорили-то?

— Да как раз-таки, что не должен человек решать, кому жить, а кому нет.

— Вот, о чем я и говорю, понимай это буквально, и получится бред полный.

— Да почему?

— Представь. Стоишь ты на краю скалы. Только что произошел обвал и несколькими метрами ниже висят два человека, ногами им упереться некуда, так что долго не провисят. У тебя есть веревка. Одна. А людей двое, и находятся они на удалении друг от друга. То есть ты легко можешь спасти одного, а второй скорей всего помощи не дождется. Ты можешь ничего не знать об этих людях, и тем не менее, взявшись спасать одного из них, ты примешь то самое решение. А если следовать тому, что ты сказал раньше, видимо, нужно не спасать никого. Так? Только вот это тоже будет решение, причем очевидно худшее.

— В этой ситуации, конечно, и обсуждать особо нечего, но это частный случай. А в целом...

— Ага, частный! — капитан снова не дал подопечному договорить. — А если людей не двое, а трое, а если они не висят над пропастью, а, скажем, тонут. Что-то поменяется? Вот поэтому всегда, прежде, чем говорить о чем-то общем, нужно рассмотреть хотя бы несколько частных. Бывают и другие ситуации, когда действительно лучший выбор — остаться в стороне. Но я сильно сомневаюсь, что ты или твой священник сможете четко сказать, как отличить одно от другого, представь такое правило, что в любой, абсолютно любой, ситуации вспомнил, и сразу всё понятно.

— Да, пожалуй, не возьмусь, — кивнул разбойник.

— Тем не менее, есть люди, которые трудолюбиво и без лишнего пафоса последовательно рассматривают эти вопросы, и, представь себе, уже многое разложили по полочкам. Так получаются различные традиции и учения, это уже касается не только вопросов жизни и смерти. Так получился закон, который ты не любишь. Он несовершенен, но именно те рамки для принятия решений, которые он устанавливает, являются основой порядка. Кое-где они весьма размыты, потому что на текущем этапе изучения вопроса конкретизировать опасно, кое-где общего решения и вовсе не предвидится, то есть каждую такую ситуацию нужно будет рассматривать отдельно. В некоторых моментах он, честно говоря, явно ошибается, но не так грубо, как твой священник. Я понятно выразился?

— Да, спасибо. Я это всё знаю, хотя видел немного иначе. Нужно ещё подумать.

Дорогой, на которую мы свернули пользовались довольно мало, снег был примят, но не утоптан. Мы все больше удалялись от тракта, а лес казалось становился все гуще и гуще. Когда солнце начало понемногу спускаться к горизонту, Джон решил, что пора сделать привал. Из заплечного мешка были извлечены занятный меховой термос и пара булок. Кажется, в тесте встречались мясные волокна, но точно я это определить не смог, у замерзшей булки вкус отсутствовал, а после глотка чая опять же чувствовался только вкус напитка.

Перекусив, мы продолжили путь, но уже не по дороге, а по прямой через бурелом. Капитан Ламбер знал куда идет, а вот у его подопечного, начали подмокать ноги, и он забеспокоился.

— Куда мы вообще идем?

— Уже почти пришли, — успокоил я. — Что ты слышал о людях, живущих в наших дремучих лесах?

— Что к ним лучше не соваться, — пожал плечами Керс. — Поживиться нечем, зато пара лишних стрел в заднице появится непременно.

— И не только стрел, — усмехнулся я. — Они представь себе металл тоже обрабатывают уже. А о том, как они организуются что-нибудь, знаешь?

— Не-а, никогда с ними не связывался.

— Если совсем вкратце, поселения не самостоятельны, у них есть своего роды правительство. Подробности и иерархия тебе пока не к чему. Что сейчас творится в стране ты сам знаешь, поэтому нам нужно с ними срочно подружиться. Этим ты и займешься.

— Ты серьёзно? — опешил разбойник. — Какой из меня дипломат?

— Всего лишь один из многих. Проблема в том, что как раз от обычных дипломатов здесь толку будет мало, поэтому приходится устанавливать связи иначе. От кого толк будет, а от кого нет пока не ясно. Впрочем, Её Превосходительство присматривалась к тебе, оказывается, уже не первый год. Никаких конкретных задач перед тобой не ставится, просто обживайся и жди указаний.

— Все равно звучит чересчур ответственно. Я бы на вашем месте себе такого не доверил.

— Времена такие, когда доверять особо некому, а кому можно, все при деле. У тебя есть серьёзные причины не подводить нас: с одной стороны, интерес, который ты сам описал, с другой, кара, которая ждет предателей, кто раньше с нашим ведомством дела не имел, может не понять, почему на её исполнение уделяется столько сил и времени, но она показательна именно своей неизбежностью.

— Как раз мне про цену предательства можешь не рассказывать. Перейдем к делу, как я должен к ним внедриться?

— Здесь живет одна женщина, травница и целительница, пользуется уважением, надо сказать. Ей ещё в детстве предсказали встречу суженного при достаточно трудновоспроизводимых обстоятельствах. Она в эти бредни поверила, повзрослев, правда, ни с кем не обсуждает, но себя бережет и, видимо, ждет до сих пор. Понимаешь к чему я клоню? — Я остановился у дерева, делая вид, что поправляю сапог.

— Чего ж тут не понять! Сколько ей лет?

Я, не глядя, вытащил из-за пазухи два продолговатых предмета и стал догонять спутника, на ходу снимая колпачки.

— Не девочка, но и не старше тебя, а если и старше, то не на много.

— Неприятно. — Он вышел на лесную тропинку и остановился, не зная, куда поворачивать. — Нет, не из-за того, что ты подумал, это ерунда. Наоборот, это же очень большая ответственность.

Закрыв рот левой рукой, я воткнул обломок стрелы в бедро Керса, тут же перевернул руку и воткнул второй в предплечье.

— Стрелы покрыты особым составом, скоро ты потеряешь сознание, очнешься через несколько дней уже у целительницы. Не волнуйся, для жизни это не опасно, по крайней мере специалисты так утверждают, сам не пробовал.

— Ублюдок, — процедил разбойник отключаюсь.

Я отошел от тропы, обошел холм и разбудил собаку охранявшую избу. На лай из дома вышла женщина, я проследил, чтобы она нашла моего "раненного друга" и направился в обратный путь.

Меня совершенно не порадовал такой поворот событий. Не сомневаюсь, что мог бы перехватить контроль над действиями капитана, но, не ожидая от него ничего подобного, не успел среагировать, а теперь что-то менять было поздно.

Наверно, это действительно было необходимо, но все равно неприятно. Если подумать, по справедливости Керс едва ли заслуживал иного обращения, по закону же он и вовсе заслужил веревку. Касательно знахарки, ещё неизвестно, выйдет ли из этого вообще что-нибудь. Если все-таки выйдет, то она реализует мечту, возможно, не так как ожидала, но вряд ли это хуже, чем ничего. Все равно неприятно. Вдруг я поймал себя на том, что какое-то время не различал своих мыслей и мыслей Джона Ламбера, получается мы вместе думали одно и тоже, странное чувство.

Вернувшись на дорогу, я остановился перевести дух. Услышав удаляющийся скрип шагов по свежему снегу, я обернулся, капитан Ламбер быстро уходил прочь.

В прошлый раз, когда мне довелось побывать Джоном Ламбером, мое вмешательство имело весьма существенные последствия, и хорошо хоть была возможность их отменить. В этот раз я и тут стал наблюдателем. Так морально-этические размышления отошли на второй план, их затмили более насущные вопросы: "Зачем мне все это показывают? Должен ли я как-то вмешиваться? Может должен делать какие-то выводы для себя?". Разобраться также хотел Крихон, но ничего кроме предположений общего характера у него не было.

После захода солнца стало значительно холодней, одет я оказался совсем не по погоде, короче говоря, пора было заканчивать прогулку по зимнему лесу. Я решил совместить приятное с полезным и отправился на солнечный пляж. Искомый пейзаж послушно предстал перед моим взором, но спустя мгновение исчез. Пол минуты я висел в пустоте, а потом оказался в каком-то другом месте.

— Привет! Я подозревал, что ты скоро захочешь снова меня увидеть, и сделал так, чтобы с пляжа тебя отправило ко мне, — прокомментировал случевшееся Лайлтис. — Не испугался?

— Не успел! День добрый, или это не день?

Осмотревшись, я обнаружил, что мы стоим на единственной пологой площадке на крутом склоне горы. Первым в глаза бросалось зеленовато-желтое небо, никаких светил на нем не наблюдалось, и за несколькими клочками красных облаков они тоже скрываться не могли. Скалы вокруг, казалось, были покрыты снегом, но при ближайшем рассмотрении это оказалась какая-то белая трава. Подножие гор терялось в светло-розовом тумане.

— Хрен его знает! Я здесь далеко не первый раз, при этом никогда не видел, чтобы тут было темно, но и никаких источников света тоже не обнаружил. Ты, наверно, уже заметил, что Лабиринт корректирует твое восприятие под каждую реальность, но здесь все цвета живут своей жизнью, закономерность все-таки есть, но ничего общего с суточным циклом в ней нет, в любой момент, например, трава может стать оранжевой, облака зелеными, а всё остальное останется таким, как было.

— Занятно. Здесь кто-нибудь живет?

— Да. Надо сказать, достаточно развитая цивилизация, но ты, пожалуй, ещё не готов к знакомству с ней.

— Ясно, — я рассеяно кивнул, продолжая осматриваться.

— Думаю, ты нашел меня не потому, что соскучился. Спрашивай!

— Чем ты занимаешься? — начал я. — Не именно здесь или прямо сейчас, а вообще.

— Да много чем... — Лайлтис пожал плечами. — Чем только не занимаюсь. Кое-что ты и сам видел. У меня есть масса обязательств в разных мирах, где-то личные знакомства, где-то должности со вполне конкретными обязанностями, а где-то меня и вовсе считают богом. Опять же я развлекаюсь, как могу. Наконец провожу различные исследования, как естественные включая принципы мироздания, так и логические. Насчет логических поясню. Все глобализовавшиеся цивилизации так или иначе формализуют и стандартизируют накопленные знания, это необходимо, неизбежно и в целом хорошо. Однако есть и минусы, едва родившись ребенок вместе с молоком матери впитывает общие принципы мышления, говорю образно, вообще-то это касается не только млекопитающих. Потом его развитие либо прекращается вовсе, либо он продолжает его в институтах этой же цивилизации, так мышление ещё больше подгоняется под некие стандарты. Таким образом любое новое знание или понимание должно быть разложено по полочками существующей системы. Чтобы цивилизация сделала новый шаг в развитии, кто-то один должен сначала овладеть всем изученным ранее или хотя бы ключевыми моментами, и только потом он может попробовать пойти дальше, если силы останутся. Стремясь развиваться, цивилизация оптимизирует процесс образования, на каком-то этапе это помогает, но потом ещё более усугубляет картину. Ощутив закупорку, цивилизация может предпринять попытку выслать "недоразвитого" исследователя или целую колонию в "дикий мир", иногда это помогает, но редко. Я рассказываю тебе это не для того, чтобы ты осознал бессмысленность бытия, с этим ты и сам справишься со временем, я хочу, чтобы ты попытался представить, сколь грандиозными могут быть результаты объединения мысли двух различных в корне цивилизаций. Пожалуй, это самое интересное, проникнуться двумя принципиально разными способами мышления, а потом пытаться их соотнести.

— Я вроде понял, о чем ты, но не представляю, как это мыслить по-другому. — Сказал я чтобы поддержать разговор, и тут же понял, что брякнул глупость.

— Вот то-то и оно! Если бы ты сходу взял и представил некий способ мышления отличный от твоего, чтобы при этом он был именно чем-то базовым, а не надстройкой над твоим нынешним, я бы уже приступил к лобызанию твоих сапог.

— Ладно, ладно. Я понял, что в этом и есть суть проблемы, просто дошло не сразу.

— Тем более, что тебя больше интересует не мой досуг, а как жить тебе самому, не когда-нибудь, а прямо сейчас, и к чему готовиться, я прав?

— В целом, да, — я кивнул.

Цвет площадки, на которой мы стояли, до этого серый, естественный для камня, внезапно превратился в ярко зеленый.

— Хорошо, а до настоящего времени, чем ты занимался?

— Большую часть времени просто наблюдал за разными неприятными событиями глазами их участников. Кое-где, вмешивался по мелочи. Однажды вмешался в решающий момент, но за это поплатился прохождением весьма болезненных процедур в подземельях крепости Лекрейм. В тот раз мои действия обернулись настоящей катастрофой, но потом мне дали возможность повернуть время вспять, в буквальном смысле, и всё исправить. Иногда мне перепадают разные полезные навыки, с тобой вот познакомился опять же.

— Так, и что тебе не устраивает?

— Во-первых, сами события: вокруг меня постоянно кого-то убивают, и мне это, мягко говоря, не нравится. В гробу я видел эти приключения. Во-вторых, непонятно, что мне с этим делать? Должен ли я вообще вмешиваться в события? Если должен, то как понять, когда и как?

— Что касается первого пункта, это по меньшей мере возможность учиться на чужих ошибках. Побывать в пекле — ценнейший опыт, и ты получаешь его без ущерба для здоровья. Грех жаловаться, хотя бывает неприятно. Что ты должен делать? Странный вопрос, никому ты ничего не должен. Если есть возможность чему-то научиться, учись, лишним не будет. По своему опыту могу сказать, что настанет момент, когда необходимость действия не будет вызывать никаких сомнений, а до этого опять же всё на твое усмотрение. Некоторые вещи тебе показывают просто, чтобы ты был в курсе событий. И если не понятно, что с этим знанием делать, скорей всего оно пригодится когда-нибудь потом.

— И все же меня не покидает мысль, что главной задачей оказавшегося в лабиринте является поиск выхода. Может, это просто стереотип.

— Если смотреть на вопрос с этой стороны, то меня вообще слушать не надо, я ведь его не нашел и даже толком не продвинулся в этом направлении. — Лайлтис беззаботно улыбнулся и развел руками. — А если серьёзно, что ты будешь делать, когда выйдешь отсюда?

— По обстоятельствам, зачем загадывать, — я постарался ответить такой же глупой улыбкой. — Помнишь, покарав заговорщиков из Совета Кольца миров, провожая товарища домой, ты показал ему кусочек очень красивой жизни? Так вот, мне кажется, задержавшись здесь я могу потерять что-то аналогичное, только свое.

— Для чего-то аналогичного ты по возрасту уже не проходишь.

— Это смотря насколько прямые аналогии рассматривать. По-моему, я очень даже подхожу для чего-то более взрослого и значимого, но оттого не менее яркого.

— Оно тебе так надо? Кстати, точней было бы сказать красивый кусочек жизни, который обошёлся достаточно дорого. Впрочем, проще показать, чем объяснять... — Мир вокруг погрузился в туман, я уже был готов отдаться видению, когда меня догнали ещё несколько слов: — Я так и в прошлый раз сказал? Чудно, стабильность — признак мастерства!

"Цена".

Девочка последний раз проверила, всё ли взяла и всё ли выключила. Не то чтобы она сильно сомневалась в этом, просто нужен был повод не выходить из дома ещё пару минут. С самого утра дождь шел не переставая, само по себе это её не пугало, более того, Девочка любила дождь, проверенные сапоги и зонт позволяли получить удовольствие от прогулки в любую погоду.

Всё портила перекопанная в нескольких местах улица, на которой находился дом Девочки. В расположении ям отсутствовала логика, было непонятно, кто-то собирается что-то строить, прокладывать какие-нибудь коммуникации или просто ищет клад. Работа шла по обычному сценарию: ещё три недели назад всё раскопали, потом раза два приходили какие-то люди в касках, тыкали пальцем на дно ямы, но ничего не делали. Несовершенство организации работ также само по себе не волновало Девочку, но три дня назад начались обильные дожди, и улица утонула в глинистой грязи. Позавчера, поскользнувшись, она ушибла колено и измазала всю одежду этой дрянью.

Цель похода тоже не вызывала оптимизма, но идти было нужно. Несколько дней назад она сама зачем-то сказала Мальчику, что ей необходимо повеселиться и выйти в люди. Единственным мероприятием в городишке и его окрестностях удовлетворявшим требования оказалась никчемная провинциальная дискотека. Тем не менее Мальчик не стал спорить или заминать разговор и предложил сходить именно туда. И вот настал день "веселых развлечений", если бы можно было позвонить и отказаться, Девочка непременно бы так и сделала, но телефоны в этой дыре не работали, пришлось идти. Конечно, стоило потерпеть месяц другой, до переезда в иные края, и никто её за язык не тянул.

По дороге Девочка обнаружила, что "раскопки" проходили не только на её улице, но и ещё в некоторых местах. Тем не менее ей удалось дойти почти в том же виде, в каком она выходила из дома. Одежда могла быть ещё чище, если бы визгливая старуха уронила бы вилок капусты немного позже или немного раньше, впрочем, следы брызг были почти не видны.

Несмотря на долгие сборы на место Девочка прибыла на двадцать минут раньше оговоренного. Мальчика видно не было, вряд ли он мог зайти внутрь без неё, поэтому и она решила подождать снаружи. Стоило ей зайти на крыльцо и сложить зонт, как из дверей вышли пять человек и дружно закурили. Пришлось снова выйти под дождь. Ещё минут через пятнадцать наконец появился её друг, строго говоря, он не опоздал, но мог бы тоже пораньше прийти.

— Привет, как настроение? — поздоровался он.

— Привет, такое же, как и погода.

— Наверно, это она и виновата. Сейчас зайдем в тепло и всё будет замечательно! — Мальчик сказал это с какой-то натянутой улыбкой и почти без интонации, создавалось впечатление, что он и сам не очень надеется обнаружить внутри что-то стоящее. А может ей просто показалось.

Пока они шли по коридору, даже несмотря на нарастающий шум, был слышен скрип половиц. Наконец они вошли в зал, отделка помещения была явно старше любого из посетителей, но смотрелась добротно. Народу оказалось довольно много, все радостно прыгали и махали руками, в ритм попадал в лучшем случае один из десяти.

— Я пока не готова к ним присоединиться, — сообщила Девочка, не глядя на спутника. — Где здесь бар?

Мальчик только в конце фразы заметил, что к нему обращаются.

— Что? — крикнул он прямо в ухо и повернул голову боком, чтобы услышать ответ.

— Бар где?! — что есть силы повторила Девочка.

Несколько секунд Мальчик осматривался, потом, заметив, откуда идут люди с напитками указал на лестницу. Они поднялись в бар, где долго не могли выбрать, что взять. Нет, глаза не разбегались, напротив ассортимент ограничивался несколькими видами приторно-липких энергетиков, парой таких же дрянных коктейлей на основе водки, пивом и собственно водкой. Не сговариваясь, они предпочли взять пиво.

— Как тебе здесь? — спросила Девочка, когда они отошли от стойки.

— Да, вроде, ничего. — пожал плечами Мальчик. Объективно это был вполне приличный экземпляр подобных заведений, но по лицу становилось понятно, что даже этот отзыв дан из вежливости.

Они обменялись ещё парой бессмысленных фраз, допили пиво и пошли вниз. Спускаясь по лестнице, Мальчик начала пританцовывать плечами и головой, Девочка собиралась заняться тем же, когда обнаружила ещё одну неприятность. Высохнув, следы грязных брызг стали сильно выделять на темной одежде. Она начала поспешно отряхивать их, и с очередным взмахом руки выбила локтем поднос из рук проходившей мимо официантки.

— Меня не видно, что ли? — тут же гневно вскрикнула Девочка. Работница, видимо, решила не развивать конфликт, молча собрала посуду и ушла.

Заметив, что теперь ещё и рукав залит каким-то соком, Девочка снова отправилась наверх, теперь уже в туалет. Мальчик поднялся с ней и присел боком за столик у входа в бар. Он думал, что делать дальше, прежде всего нужно было взять в руки себя и более убедительно изобразить, что ему весело, а потом требовалось как-то растрясти Девочку.

Вдруг ему показалось, что он чувствует запах дыма, он потянул носом, но больше ничего не уловил. Через несколько секунда он ощутил запах снова, но уже более явно. Секунду спустя выходящая из бара женщина издала дикий вопль "горим!", ещё через секунду он и сам заметил блики пламени.

Мальчик успел пробежать к туалетам прежде, чем на лестнице образовалась давка. Дверь в дамскую половину почему-то оказалась закрыта, хотя внутри явно должно было быть несколько кабинок. Он начал звать Девочку, молотя по двери ногами и руками, но из-за общего шума его не было слышно. Сколоченная из досок дверь открывалась "на себя", оценив толщину досок соседней двери, Мальчик понял, что ещё точно не выбить и не сломать. Тем временем музыка оборвалась, звуки паники тоже стихали, либо Девочка услышала крики спутника, либо просто закончила свои дела.

— Нашли место, больше негде что ли? — донесся её возмущенный голос. — Ещё и накурили! — вторая фраза прозвучала уже ближе.

Девочка открыла дверь, взглянув на лицо Мальчика и завесу дыма за его спиной, она без слов поняла, что происходит.

— Там есть окно?

— Да!

Они забежали обратно в туалет, но окно оказалось заботливо зарешечено, видимо, когда-то вход в заведение был платный, а через уборную проникали безбилетники. Мальчик и Девочка бросились назад, дым уже ощутимо щипал глаза. Внизу уже бушевало пламя, одного взгляда, хватило, чтобы понять: там не пройти.

— В баре окно без решеток.

— Уверен?

— Да... вроде. И там, наверно, ещё одна дверь есть.

У входа в бар на Девочку внезапно свалилось что-то мягкое и тяжелое, сбив её с ног и придавив к полу. Оказалось, что это штора с гардиной, вряд ли наверху было что завешивать такой огромной кучей ткани, скорей она когда-то закрывала сцену, а потом была свернута за ненадобностью. В этот момент снизу повалил такой густой дым, что стало не разглядеть вытянутой руки, а через мгновение глаза стало просто невозможно держать открытыми. Девочка пыталась выбраться, но что-то держала ногу, Мальчик тоже тянул её изо всех сил — безуспешно. Мальчик на секунду отшагнул в дверной проем, чтобы вдохнуть относительно чистого воздуха, потеряв его руку, Девочка завизжала, но тут же закашлялась. Мальчик вернулся к ней, просунул руку вдоль тела, смог освободить ногу и вытянул спутницу. Он попытался поставить Девочку на ноги, но её тут же повело в сторону.

— Я ничего не вижу, — всхлипывая и кашляя, смогла выговорить она.

Мальчик и сам едва ориентировался в пространстве, собравшись с силами, он подхватил Девочку и побежал к светлому квадрату окна. Не оставалось времени открывать окно или тем более искать дверь. Прижав к груди лицо Девочки, он плечом вперед прыгнул в окно.

Раздался звон, потом был полет, резкая боль в ноге и падение.

Проморгавшись, Мальчик поднялся на колени и взглянул Девочку. Её лицо было совершенно спокойным, она не шевелилась. Он потряс её за плечо, она не отреагировала. С другой стороны здания доносились крики, но оглядевшись он увидел лишь кучи мусора. Нужно было позвать на помощь, он попытался встать, но ноги не отзывались. Наклонившись над Девочкой, он попытался найти пульс, но не смог. Мальчик почувствовал, как глаза потяжелели и на них навернулись слезы, придерживая одной рукой голову, он начал трясти подругу сильнее, она по-прежнему не реагировала, а на лице у неё стали появляться красные пятна. Запоздало Мальчик понял, что это капли его крови, он поднял глаза, надеясь увидеть все же увидеть помощь, голова закружилась, он упал на землю. Почувствовав, как холодная вода из лужи впитывается в волосы, он вдруг вспомнил, что небо только что было серо-белым, и удивился, как быстро наступила ночь.

______________

— Как тебе? — поинтересовался Лайлтис не дожидаясь пока я приду в себя.

— Глупо, обидно и немного противно, — охарактеризовал я первые впечатления. — А почему ты говоришь "достался дорого"? Хочешь сказать, гибель в молодом возрасте, ещё и такая поганая, — плата за моменты счастья? Так позволь с тобой не согласиться, бывают старики прожившие чудесную жизнь.

— Нет, конечно же, я говорю не о закономерности данных событий. Вероятность того, что некое ужасное фатальное событие случится именно в твоей жизни и именно сегодня, настолько низка, что многие даже не осознают риска, который от этого не перестает быть риском. Он и является ценой возможности ощутить насыщенный вкус обычной жизни.

— Так это не откровение! — я развел руками. — Ну, умирают люди, иногда не так, как собирались, почти всегда раньше, чем хотели бы. Что теперь, совсем не жить?

— Наоборот, жить и стараться избегать подобных поворотов, — невозмутимо уточнил Лайлтис.

— И что тут такого? Большинство разумных людей так и живет. Может я не помню себя, но я не вчера родился и в объяснении очевидных вещей не нуждаюсь. Несколько минут назад я сказал, что меня задолбало видеть, как люди заканчивают жизни неестественными способами, и ты демонстрируешь мне то же самое. Возникает вопрос: "Нахрена?" — я сам не заметил, как начал заводиться. — Может, благодаря предлагающимся эмоциям на меня должно снизойти некое озарение? Ну так меня это впечатляет куда меньше, чем предыдущий эпизод из жизни этих ребят твоего одноклассника.

— Знать и понимать — разные вещи. Если бы ты понимал, о чем говоришь, не рвался бы искать выход. Да, я знаю твой следующий вопрос. Да, здесь безопасней. Да, несмотря на всё, что твориться вокруг, у тебя есть на порядок больше шансов избежать гибели.

— Даже если ты прав, мне не нравится, когда о моей шкуре заботятся таким образом.

— Ты пришел за советом, ты его получил. Так что тебе не нравится, сам совет, аргументы или то, как я их преподношу?

— Наверно, я просто устал, — я постарался взять себя в руки. — Ты прав, я сам пришел за советом. Пожалуй, мне стоит попросить прощения.

— Можешь не утруждаться, меня не так просто обидеть. Думаю, тебе это и вовсе не под силу. — Он мягко улыбнулся.

— Мне пора идти. Я подумаю над тем, что ты сказал и показал.

— Обращайся, когда появятся новые вопросы, и будешь готов услышать на них ответы.

— Спасибо, до встречи.

— Давай, пока.

Я вспомнил вырубленную в скале комнату, вроде был там всего пару раз, но она уже казалась такой родной и уютной. Предвкушая встречу с одеялом, я отправился домой. Пальцы легко нашли ручку входной двери, но в последний момент меня окликнули.

Выход.

— Ваше Превосходительство, но вы не можете... — трясущимся голосом начал юноша в форме.

— Как это не могу, когда могу?! — я едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть пришедшего в открытое окно.

— Наши действия были согласованы с вами, но решения всегда...

— Нет, черт возьми, не всегда, а только в мирное время! — оборвал я. — Я понимаю, что ты не сам решил прийти поделиться своей точной зрения. Теперь возвращайся к своему командиру и передай все мои указания!

— То есть... — паренек уже отступал в дверной проем.

— Свободен! — рявкнул я на прощанье.

Дверь с треском захлопнулась. Спустя несколько секунд я вспомнил, что не прикасался к ней, никакого сквозняка тут быть не могло, курьер на самоубийцу был не похож, и тоже не стал бы так с моей дверью обращаться. Это что получается, от моих нервов уже двери закрываются?

— Никогда не видел тебя таким. — Покачивая головой, прокомментировал мой заместитель, дожидавшийся меня в кабинете.

— Да, за последние дни я совсем обезумел. А как иначе, когда привычный и даже любимый мир рушится в одночасье у тебя на глазах, а ты, привыкший считать себя умеренно всемогущим, не можешь этому никак противостоять?

— Просто не будем отчаиваться, будем делать всё, что можем сделать, этого должно быть достаточно.

— Надеюсь, что так. Тебе в этом плане, пожалуй, легче. Много лет ты занимал различные руководящие должности со вполне серьёзной ответственностью, но всегда над тобой был кто-то, кому можно было передать наиболее сложные решения. Порой ты настолько хорошо, делал свое дело, что всем вокруг было ясно, что успех — заслуга в большей степени твоя, а не кого-то главного. С тех пор, как мы работаем вместе, я твердо знаю, что могу на тебя положиться в любом деле. Но сейчас, я даже примерно не представляю, что мы должны делать.

— Пожалуй, ты прав. Я, конечно, занимаюсь, тем, чем должен заниматься. Но в целом жду, когда ты мне скажешь, что делать в этой ситуации. Каково это, первый раз осознать, что ты — самый главный?

— Да, черт его знает! Видишь ли, когда я занял свою нынешнюю должность, мое положение не сильно изменилось. Нет, не так, положение как раз изменилось значительно, а вот состояние сохранилось. Непонятно? Конечно, непонятно, если бы я это услышал, а не сказал, тоже бы нихрена не понял. Так вот, задолго до того, как стать самым главным, я постоянно оказывался локально главным. То есть проблема, она вот, а начальство просто недосягаемо в те сроки, в которые проблему нужно решить. Аналогичным образом дела обстояли и до того, как я вообще начал кем-то руководить: с тех пор, как я оказался в Лекрейме, у меня были такие командиры, обращаться к которым с неразрешенной проблемой было самоубийством.

— "С тех пор, как оказался в Лекрейме?" Разве ты не местный? — удивился мой помощник.

— Неужели я так мало о себе рассказываю? — я удивился не меньше.

— Выходит, что так. Мне было бы интересно услышать, как складывалась твоя жизнь, тем более, что она неотделима от истории государства, а тебе стоило бы отвлечься на несколько минут от текущих проблем, просто чтобы не зацикливаться. Строго говоря, время у нас есть, ты сам сказал, что не знаешь, что мы должны делать.

— Тут ты прав. Ладно слушай, — согласился я и начал рассказывать.

Родился я в такой дыре, что вспоминать особо и не хочется. Единственным более-менее образованным человеком в деревне была старуха, которую все считали сумасшедшей. Возможно, она и была сумасшедшей, на её месте я бы и сам свихнулся. Ко мне она относилась хорошо, сначала просто угощала чаем с пирожками, а потом решила заняться моим обучением. Правда, прежде чем преставиться, она успела лишь научить меня читать. После этого я забрал себе её книги и пытался читать их. Большая часть книг была не понятна мне с первых строк, другие содержали в себе туфту из разряда "секреты ведьм", которая не работала. В целом книги меня разочаровали, но со временем ещё больше стали разочаровывать сверстники, казалось, они вообще не способны думать. Вряд ли, само по себе это стало бы достаточным толчком к дальнейшему развитию, но в решающий момент именно умение читать сыграло роль.

Когда мне было девять лет, настали годы неурожая, в поле от меня ещё не было толку. Отец пристроил лишний рот в трактир в соседней деревне, даже не знаю, как так получилось. Жизнь в трактире была откровенно собачьей, постоянно кто-то кричал, я почти непрерывно что-то мыл, и очень мало спал. Нет, относились ко мне вполне нормально, хозяин трактира и сам работал не меньше. Впрочем, это продолжалось всего несколько месяцев, потом удача улыбнулась мне, в трактир заехали несколько купцов. Один из них заметил, как я разглядываю их бумаги, и шутки ради спросил, понимаю ли я что-нибудь, узнав, что понимаю очень удивился, порасспросил ещё и решил взять меня с собой. Трактирщик сообщил купцу, что мальчик — не собственность, и вообще он обещал моему отцу, что со мной все будет нормально. Купца это не остановило, он спросил сначала хочу ли я ездить с караваном, а на следующий день отправился в деревню, где жили родители, и договорился обо всем с ними. Не сказать, что работа стала легче, порой в дороге бывало и потяжелее, но заботы стало больше на порядок: главное даже не то, что купец лучше кормил и одевал, нет, он продолжил мое обучение, это и было самым важным.

Спустя пять лет мой опекун увлекся картами, что и стало его концом. Лекрейм тогда был единственным место на несколько сотен километров в округе, где купцы могли спокойно отдохнуть, не опасаясь грабителей. Я был рад приехать сюда снова, караван останавливался не менее, чем на три дня, хлопот в такие дни у меня бывало куда меньше, чем обычно. В первую ночь я рассчитывал просто выспаться, но стоило мне закрыть глаза, как счастье закончилось.

Люди вошли в комнату без стука, не таясь они стали осматривать наше имущество. По идее я должен был вошедших выдворить, но, оценив свои шансы на успех, я счел идею неудачной. "Твой хозяин проигрался в пух и прах, за комнату ему платить уже тоже нечем. — сообщили они. — Если не хочешь отрабатывать его карточные долги до конца жизни, лучше тебе отсюда убраться".

Все ещё надеясь, что это какое-то недоразумение, я нашел купца. Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять, это — не ограбление и тем более не недоразумение. Купец проигрывал далеко не первый раз, и уже был должен почти всей гильдии, сомневаться не приходилось, он больше ничего не стоил. Нет, это не были холодные рассуждения, чего уж там, это был самый близкий мне человек, но ничем помочь ему я не мог. Он тоже сказал, что мне стоит держаться от него подальше.

Всю ночь я просидел на заднем крыльце, перспективы мои, казалось, были вполне однозначны и совсем не радужны. Мне оставалось продолжить ходить с караваном, только теперь пришлось бы быть у всех на побегушках, опять же мне могли припомнить долги бывшего хозяина. Но удача вновь улыбнулась мне, утром меня нашел тот же человек, что посоветовал сматываться во время описи имущества. "Твой хозяин занимался металлом и оружием, ты разбираешься в этих вещах?" — стал расспрашивать он. Я сказал, что разбираюсь, рассказал также, что умею писать и считать, оружием умею пользоваться, и на стоянках каравана стоял в дозоре. "Выходит, даже лучше, чем нужно, — сказал он. — Вот что, сейчас собирается несколько отрядов для патрулирования местности вокруг крепости, давно пора, а то сидим за стенами, выйти боимся. Думаю, ты им пригодился бы, дело рискованное, но для тебя неплохой шанс найти себе место. Только учти, окажется, что приврал, и толку от тебя не будет, вышвырнут без сожалений, хорошо, если в пределах стен, а караван к тому времени в любом случае уйдет. Интересно?". Конечно, я согласился.

Надо понимать, что это было за время. Многолетняя война разорила эти земли и оставила тысячи людей лишенными всего и практически не имеющими будущего. Многие из них закономерно пошли по кривой дорожке. А поскольку торговые пути всё-таки никуда не делись, здесь стала оседать масса чужеземного сброда. Обычно они грабили плохо защищенные караваны, но, почуяв чем дело пахнет, стали заниматься делом, не имеющим непосредственной выгоды, — истреблять патрули, подобные тому, в который я попал. Нашей же задачей было их выслеживать и либо уничтожать самим, либо быстро собирать подкрепление.

Разумеется, в рукопашной я здорово уступал взрослым мужчинам, зато стрелком был одним из лучших в отряде. Однажды, идя по следу, мы обнаружили достаточно крупный разбойничий лагерь. Такие лагеря отличались мобильностью, поэтому мы остановились в нескольких милях и выслали гонцов. Когда командир расставлял часовых, я предложил для поста два места с хорошим обзором, но слишком близко от противника. Инициатива не приветствовалась, и часовым поставили меня вне очереди, причем на второе место не поставили никого. "Крикни хоть, когда убивать будут!" — получил я совет на прощанье. Вероятно, заметили нас с самого начала, не прошло и часа, как я увидел врагов. Место я выбрал просто отличное, окружали нас медленно, и времени на отход вышло предостаточно. Нас нельзя было оставлять в живых, мы могли бы вывести прибывшее подкрепление на неприятеля. За нами началась погоня, и почти нос к носу столкнулась с тем самым подкреплением. Врага покрошили в мелкий салат почти без потерь. С тех пор со мной стали советоваться, сначала по вопросам расстановки часовых, потом и по любым другим.

Однако, спустя три месяца, меня не послушали, что кончилось весьма плачевно. Рассчитывали истребить группу разбойников до воссоединения со второй половиной банды. Как я и боялся, не успели. Пришлось отбиваться с двух сторон, от значительно превосходящего числа бандитов. В конце концов мы одержали верх, но погибло почти две трети нашего отряда и все командование.

Обычно отряд, понесший большие потери расформировывали, а людей раскидывали по другим, но наш числился одним из лучших, поэтому его решили дополнить. Командиром назначили малоопытного офицера, в итоге фактически управлял отрядом я. Год спустя формальности были приведены в соответствие.

Успех продолжал мне сопутствовать, вскоре я командовал всеми силами, следящими за порядком на восточном тракте и вдоль него. С западная контролируемая мной территория была прикрыта другими отрядами и собственно Лекреймом, с остальных же сторон её окружали труднопроходимые скалы, таким образом, крупных неожиданностей можно было ожидать только со стороны Зеленого Каньона. Возникло закономерное желание укрепиться там, чем я и занялся.

В то время о крупные сражения я даже не задумывался, поэтому с минимальными затратами времени и ресурсов было установлено нечто среднее между хорошо защищенным лагерем и очень слабозащищенной крепостью: неглубокий ров, деревянный частокол и тому подобное. Я не был против, когда там начали останавливаться торговцы, но не успел и глазом моргнуть, как туда переместилась часть коммерции Лекрейма, разумеется вместе с товаром, который хранить в Зеленом каньоне было значительно дешевле. Как и следовало ожидать, крупная добыча привлекла крупного хищника. Это был первый и последний раз, когда я спасался бегством.

Урок я учел, но от задумки не отказался, наоборот, стал планировать строительство уже настоящей крепости. Я рассчитывал, начав весной, к зиме закончить, но командование Лекрейма частично было против, памятуя мою прошлую попытку, частично просто мяло сиськи. Поскольку уложиться в сезон было критично, я решил действовать своими силами. Да, на тот момент у меня уже были средства и связи, позволявшие взяться за подобное дело. В процессе, правда, мне пришлось занять и наобещать столько всего, что в случае неудачи, пришлось бы срочно отправиться за океан и там уйти в отшельники. Так появился Страж Зеленого Каньона.

Ещё до завершения работ меня решили призвать к ответу за самовольные действия, заодно обвинили в присвоении конфискованного, честно говоря, небезосновательно. Завершив строительство крепости, а также подготовив возможность побега, я сдался на милость власти. В суде меня больше старались унизить, чем обвинить. Я же не спорил ни с тем, ни с другим, но вскользь упомянул, что большинство моих подчиненных успели перевезти семьи в Страж и лесные лагеря, и намекнул, что все эти силы могут перестать подчиняться Лекрейму в случае моего ухода с должности. Вечером меня поместили в камеру на самом промозглом и вонючем нижнем этаже, а утром отправили домой без лишнего шума, велев, больше так не делать. Меня ещё долго считали опасным и пытались подсидеть, но вот незадача, до Стража Зеленого Каньона нужно было ещё добраться через земли, где под каждым кустом сидели мои люди. Честно говоря, я не хотел бы, чтобы эта часть моей жизни стала широко известка, не хотел бы, чтобы кто-то подражал мне таким образом, это было необходимо в той ситуации, но недопустимо, когда государственный аппарат уже налажен. Конечно, я понимаю, что мое мнение по этому вопросу сложно считать объективным.

К счастью никаких расколов так и не произошло. Укрепления в соседнем секторе я возводил вполне санкционировано. В течении следующих трех лет подобные крепости расположились на всех пяти трактах, а перед Стражем появилась ещё одна, сам же Страж обзавелся вторым кольцом стен. Руководил всем этим я, и со временем мне пришлось перебраться обратно в Лекрейм.

Я пытался выяснить, кем и когда он был построен. Но все источники упирались в миф, о том, что крепость была создана вместе с самим миром.

Что было дальше, ты в общем-то знаешь сам. На защищенных территориях стало буквально лавинообразно развиваться скотоводство, а позже и всё остальное. В то же время, мы все дальше продвигались по равнинам, открывшимся за Зеленым Каньоном, отбивая их у кочевых племен, закрепляя успех строительством новых крепостей. Формально я занимал должность командующего внешними войсками, но выходило так, что подчинялись мне практически все инстанции, то есть в моих руках оказалась львиная доля власти, но при этом меня окружало достаточно мало бюрократов.

Сейчас в это уже трудно поверить, а менее тридцати лет назад Лекрейм жил только за счет проходящих через него торговых путей. Богатство привлекало как новых друзей, так и новых врагов. Свои войска двинул на нас кочевой хан Низурег. Сами по себе эти оборванцы опасности не представляли, даже несмотря на огромную численность, но к ним на положении наемников присоединились маги из Культа Чистой Силы, самый меркантильный культ из всех, какие я встречал. Исхода войны это не изменило, но потери были немалые. Одна волшебница, по имени Лайсон, даже умудрилась, миновав всю охрану проникнуть в мой дом. Сам я, как ты знаешь далеко не маг и тогда им не был, но это не мешало мне иметь неплохую коллекцию средств магической защиты и уметь ими пользоваться. Одно приспособление оказалось настолько эффективным, что волшебницу удалось обезвредить не убивая.

Вскоре после победы над ордой Низурега, наводившей ужас на весь континент, наш формальный лидер объявил себя императором. Зря он так, наверное, через год после коронации его убили какие-то заговорщики. Их, конечно, поймали и покарали, но я так и не разобрался, зачем они это сделали, у нас с Лайсон родилась дочь, и мне стало не до того.

Лекрейм, с некоторых пор так называли не только столичную крепость, но и всё государство, продолжал расширяться и развиваться во всех направлениях. Это уже история государства, а не моя, я, конечно, почти везде участвовал в той или иной мере, но ничего радикального уже не делал.

Ну и наконец, если ты пропустил что-то из последних событий... Три недели назад ничто не предвещало беды. Девятнадцать дней назад колдуны из Храма Исследований Вселенной, будь они прокляты, открыли портал в другой мир. Создавалось впечатление, что обитатели того мира только этого и ждали. Из портала хлынул настоящий поток разных членистоногих тварей, в среднем размерами с двухэтажный дом. По рассказам выживших Храм за несколько минут превратился в груду измазанных вонючей слизью камней. За несколько часов стая почти неуязвимых насекомых заполонила окрестности Храма километров на тридцать, убивая и сжирая всё живое, что встречалось на пути.

К порталу срочно отправилась группа магов чтобы закрыть его. Через сутки дирижабль, на котором они отбыли вернулся, команда рассказала, что незадолго до того, как маги высадились, из портала появилось существо невероятных размеров, маги легко справлялись с большинством насекомых, и, вероятно, рассчитывали справиться с этим тоже, только вот не учли длину его щупалец и молниеносность их движений. Они вообще ничего сделать не успели. Возглавляла группу Лайсон.

После прихода огромного монстра стая начала движение, движение вполне направленное, не вызывало сомнений, что цель — наша крепость. Больше никаких сведений о главном существе получить не удалось, улетело несколько дирижаблей, ни один не вернулся, а через два дня сообщили, что среди захватчиков появилось что-то вроде стрекоз.

Вчера вечером стая окружила крепость, ворота запечатали наглухо. Твари пытались ползти по стене, но соскальзывали, их расстреливали сверху, прилетали стрекозы, но их было мало, с ними кое-как справлялись. Убитых насекомых немедленно съедали их сородичи, никакой другой реакции на потери не следовало.

— Спасибо, с последними событиями я действительно знаком, а вот насчет остального хотелось бы расспросить тебя подробней, — заговорил мой заместитель, поняв, что рассказ закончен. — Надеюсь, у нас ещё будет такая возможность.

Какое-то время мы молчали. Дверь приоткрылась.

— Пап, а где мама? — всхлипывая спросила дочь. — Ты говорил, она занимается закрытием этого портала, но мне сказали... — она опустила голову и закрыла лицо руками.

Я обнял её, крепко прижав к груди, она продолжала трястись от беззвучных рыданий.

— Она... — Я первый раз за много лет не знал, что сказать. Уже неделю знал, что должен как-то сказать об этом, но не мог, а может и сам не верил. А теперь вот теперь ей рассказал кто-то посторонний.

— Что со мной теперь будет? — она чуть отстранилась. — Нельзя же вырасти без мамы.

— Придется, — выдавил я.

— Нет, — взвизгнула она, отпрянув, — я не буду взрослеть без мамы!

Она выбежала из кабинета, я бросился за ней. Когда я выскочил во двор, она уже успела скрыться.

— Сканта! — крикнул я, но ответа не было.

Во двор вбежал запыхавшийся солдат.

— Оно... появилось... — еле выговорил он.

— Что?

— Здоровенное чудище, оно выше стен Лекрейма.

Я тут же бросился к воротам. На улице путь мне преградила шумная толпа, охрана не успевала бежать за мной, дорвались в общем.

— Уходить надо было! Уезжать из проклятого места! Все погибнем из-за тебя! — именно с этими ублюдками я требовал разобраться, не сюсюкаясь, пол часа назад. Как только стало известно, что стая движется не куда-то, а именно сюда. Пошли слухи, что нужно отдать им Лекрейм, и тогда всё будет хорошо. Я не сомневался, что самое страшное начнется, если Лекрейм падет.

— Там, в подвале краснокирпичного дома начинается подземный ход, ведущий далеко за стены, хотите — проваливайте!

Обезумевшие люди бросились в указанном направлении, чуть не затоптав меня.

Через десять минут я вбежал на стену. Это было невообразимо: гигантская тварь действительно была выше стен, по всему телу её что-то шевелилось. Оно приближалось. В него начали метать камни катапультами, но оно, не обращая никакого внимания, продолжало двигаться. Вдруг тварь вытянула чешуйчатый хобот в нашу сторону, из него выплеснулось облако оранжевых брызг и налипло на стену у основания. Я вгляделся туда и ужаснулся: мелкие, теперь они казались мелкими, насекомые ползли по тем местам, где прилипла оранжевая слизь. Плевки последовали один за другим, стена залеплялась всё выше и выше, на измазанные участки немедленно заползали. Наконец первый муравей заполз на стену, от него не осталось даже пепла, но на его месте тут же появилось ещё двое. Новые плевки расширяли полосу, по которой твари могли залазить. Густой поток гигантских насекомых хлынул на стену, они убивали всех, до кого дотягивались, их было всё больше и больше.

Ещё несколько секунд, замерев от ужаса и отчаяния, я смотрел на эту бойню, а потом во мне словно что-то сломалось, почти утратив рассудок, совершенно не контролируя себя, я кинулся в бой. Мне не было страшно, нет, меня захлестнула дикая ярость. Первого жука, напавшего на меня я схватил за жвала и разорвал его голову пополам, второму я просто разбил голову ударом кулака. Они набрасывались со всех сторон, но я просто рвал их на части. Меня отвлекло какое-то движение, я поднял взгляд и успел заметить, как щупальце, протянувшееся от главного существа, утаскивает человека со стены. Протянулось ещё несколько щупалец, я слышал вопли тех, кого они хватали, но ничем не мог помочь. Вдруг сзади что-то схватило меня, мгновение и оно стащило меня со стены, уже в воздухе я смог извернуться и оторвать его.

Упав, я снова стал рвать и ломать всё, до чего дотягивался. Мне начало казаться, что враги стали меньше, потом я заметил, что мои руки стали похожи на куриные лапы, только они сверкали словно отполированный металл. Я нашел взглядом главную тварь, она тоже казалась меньше, чем раньше, я ринулся к ней. Я заметил, что не бегу, а лечу, подо мной был пруд, довольно большой насколько я помнил, но сейчас он не вмещал моё отражение: я не увидел почти половины крыльев и кончика хвоста, но я увидел округлое, словно птичье, тело всё в черной броне и оскаленную морду с пылающими багровым огнем глазами.

Я вцепился в огромную тварь, кусками отрывал её склизкую плоть. Толстое щупальце обвило меня, оттянуло и ударило с размаху о землю, я на мгновение утратил ориентацию, но, когда меня снова подняло, выгнул шею и перекусил его. Такой мерзости я не пробовал никогда, инстинктивно очистив рот пламенем, я снова бросился на врага. Ещё одно щупальце я успел опалить до того, как оно меня обхватило, полыхая, оно попробовало сжаться, но тут же осыпалось вниз горящими кусками. Ещё один взмах лапы, и мне открылась полость внутри существа, я, не раздумывая, наполнил её огнем, тварь задрожала, а я продолжал рвать её и поджигать, скоро она перестала куда-то ползти и лишь бесцельно дергала чем-то, что я ещё не оторвал.

Огромный костер полыхал у самой стены и новые насекомые не могли залезть на неё, защитники не теряли времени, наверху добивали последний десяток. Я окинул взглядом поле, жуки заполняли его до горизонта, но я знал, что нужно делать: запрокинув голову, выпустил не струю пламени, а облако негаснущих искр. Каждая искра находила свою цель и впивалась в неё, тварь начинала извиваться, потом загоралась изнутри и поджигала тех, что сидели рядом. Всего через несколько минут, от полчищ неведомых тварей осталось только уходящее за горизонт выжженное поле.

Отдыхать было рано, я развернулся и полетел туда, где зияла рваная дыра в милом мне мире — портал в мир злобных насекомых. На развалинах Храма появлялись новые членистоногие, я быстро расправился с ними и, решив закончить начатое, нырнул в портал.

Здесь их было много, многократно больше, чем приползло к нам. Но возникало ощущение какой-то простоты и даже пустоты. Даже один самый флегматичный человек испытывает больше эмоций, чем все обитатели этого мира вместе взятые. За всем многообразием чудовищных форм скрывался однотонный, тупой и беспощадный первобытный голод. Я больше не совершал никаких движений, не было никаких огненных истреблений, просто потребовал эту дрянь исчезнуть, и она исчезла. Этот мир стал совершенно пуст и спокоен.

Странно, но это мертвое спокойствие было для меня естественным, я понял, что не хочу возвращаться в шумный мир откуда пришел, я любил его и был искренне рад, что смог его защитить, но возвращаться совершенно не хотел. Портал закрылся, пустой мир и я вместе с ним развеялись, став дополнительной оболочкой моего мира, навсегда защищая его от новых посягательств.

На автопилоте я дошел до комнаты, уже падая на кровать отметил, что я — снова я, человек или почти человек, а не какая-то невероятная субстанция, осознающая себя и защищающая целый мир от внешних угроз. Ещё я вспомнил Хиарру, ничего о ней не думал, просто отметил, что она существует, и это, пожалуй, хорошо. Запланировав обдумать оба факта утром, я отрубился.

Я вспомнил, что должен был срочно что-то сделать и, возможно, уже опаздывал. Я вскочил с кровати, взгляд сам упал на часы. Верхний сосуд был почти пуст, песок заполнял лишь сужающуюся к отверстию часть, круг вверху песчаного конуса сужался прямо на глазах. Не помню, как одевался или бежал по коридору, словно этого и не было. Я быстро шел по каменной дороге через бескрайнюю степь. Я очень спешил, хоть все ещё не знал куда, иногда пытался бежать, но быстро сбивал дыхание.

Солнце сильно пекло. Запыхавшись в очередной раз, я огляделся и отметил, что травы вокруг почти не осталось, сухая земля растрескалась, кое-где торчали колючие кусты. Нужно было идти дальше, вскоре, я обнаружил, что меня окружает лишь песок, дорога исчезла, и ноги стали вязнуть.

Поднимаясь на очередной бархан, я неожиданно ударился носом и лбом обо что-то плоское и твердое. Отступив я попытался рассмотреть препятствие, это была совершенно гладкая темная стена, не заметить её было невозможно, даже глядя под ноги. Приложив ладони, я понял, что это стекло, оно отсвечивало, не давая рассмотреть, что находится за ним. Я вновь прислонил лицо к стеклу, прикрыв руками глаза с боков.

За стеклом я увидел полутемный бар, кажется он был пуст. Левая дверь приоткрылась, кто-то вошел. Зажегся свет, человек оказался тем самым швейцаром, который "помог" мне выбрать дверь в первый день в Лабиринте. Нужно было попасть туда. Трезво рассудив, что бить стекло руками вредно для здоровья, я ударил по нему носком сапога, стекло выдержало. Я стал пинать сильнее, пробовал бить пяткой — всё с тем же успехом. Тем временем швейцар покрутил ручку левой двери, и, видимо, удовлетворенный результатом погасил свет и вышел в правую, захлопнув за собой и её.

Песок из-под ног ручейками утекал вниз по склону, я сперва не придавал этому значения, но поток усиливался, и в какой-то момент стало трудно держаться на ногах. Кое-как поймав равновесие, я попытался ударить ещё раз, но тут же упал и покатился вниз с волной песка. Сперва, я подумал, что, докатившись до низа, встану и попробую подняться вновь, но потом заметил, что не верхушка ссыпается к подножию, а весь песок в поле зрения скатывается в середину воронки, где куда-то проваливается. Издали отверстие показалось довольно маленьким, я приготовился упереться в противоположную стенку ногами, но в итоге так и не достав до неё полетел вниз.

Я упал в сеть, которая сразу поехала куда-то в сторону вытаскивая меня из потока песка. Затем где-то сверху сеть отцепилась, я ощутил недолгий полет и упал на металлический пол. Выпутавшись, я встал и огляделся. Я оказался на маленькой площадке, от которой шел арматурный мост к совершенно невероятному строению, оно все состояло из каких-то огромных механизмов, соединенных между собой трубами, ленточными конвейерами и мостами типа того, по которому я шел. Справа, слева, сверху и снизу края чудовищной системы растворялись во мраке. По мере приближения нарастал шум, среди лязга и скрежета можно было различить крики.

Стоило мне оказаться внутри, как мост за спиной отсоединился и, повиснув на цепях уехал куда-то вверх.

Снизу донеслись голоса, пройдя за поворот, я смог увидеть источник звука: по конвейеру ехали несколько человек нервно оглядываясь по сторонам. Я почувствовал сильный толчок под ногами, и два человека с удаляющимися криками полетели вниз, один голос быстро прервался, видимо, его хозяин наткнулся на что-то ещё, второй постепенно растворился в окружающем гуле, заметить, что их столкнуло, я не успел. Конвейер завез людей внутри какой-то машины, я не видел, что происходило внутри, но дождался пока кто-нибудь появится на выходящем конвейере, расположенном под прямым углом к первому. Люди вскоре появились, но их стало ещё меньше и стояли они в луже крови. Я узнал их, это был волшебник, ограбивший лорда Леффи и его подчиненные. Дальше конвейер проходил мимо площадки, на которую можно было сойти, доехал до неё только сам маг, но стоило ему спрыгнуть, как сверху на него упал короб, поглотив моего знакомого, короб поднялся на тросе и куда-то уехал.

Я увидел Керса, он сидел внутри какой-то гигантской мясорубки и боялся пошевелиться, едва ли и я мог ему чем-то помочь. Ещё несколько человек встретились мне в весьма незавидном положении, наши с ними пути по-прежнему не пресекались.

Вдалеке я разглядел женскую фигуру, толи бредущую по мосту, как я, толи двигающуюся по конвейеру. Я не видел её лица, но догадывался, кто она.

— Хиарра! — выкрикнул я, — Эй! Хиарра!

Ответа не последовало.

— Хи-ар-ра! — как мог, громко крикнул я опять.

— Хи-ра... — ответило эхо, и фигура скрылась из вида.

Мост привел меня к очередной площадке, мимо неё скользила лента конвейера, другого пути не было, я поехал.

По пути я увидел Игоря, он никуда не шел и не ехал, он сидел в кресле и улыбался, глядя в одну точку. Объективно, он сделал не так уж много зла, да и обстоятельства особого выбора ему не оставили, всё равно он был мне противней и ненавистней всех встреченных негодяев. Я не мог простить ему того, что он сделал, он предал мечту.

Тем временем я увидел, что конвейер везет меня к темному входу в некую машину. Я совсем не хотел узнавать, что она делает с теми, кто попадает внутрь, но похоже выхода не оставалось.

— Ригхас! — окликнул меня знакомый голос снизу. — Прыгай сюда.

Это был Лайлтис, я глянул вниз и ужаснулся, он стоял буквально посреди моря разных шестерней, готовых перемолоть любого, кто сунет туда хотя бы палец. Только присмотревшись я заметил неподвижные островки. Прыгать было довольно высоко, но я решился. Ноги попали туда, куда планировал, но скорость была слишком большой и равновесия удержать не удалось. Я был готов к этому и оперся рукой, но вот тут просчитался, металлический стержень был идеально круглым и и-за этого казался неподвижным, но на самом деле вращался довольно быстро, рука мгновенно съехала. Я понял, что больше хвататься не за что и приготовился к неминуемой смерти, но внезапно меня подхватили за плечи и помогли принять вертикальное положение. Я не нашелся, что сказать, и молча смотрел на Лайлтиса, удивляясь, как он смог так быстро подбежать.

— Поздравляю, ты всё ещё жив! — ухмыльнулся он. — Тут не так опасно, как кажется, просто нужно привыкнуть.

— Не хотел бы я к этому привыкать.

— Думаешь, тебя кто-то спрашивает? Это необходимо, причем, как можно быстрее, у нас очень много дел. Начнем!

С этими словами он неожиданно толкнул меня в грудь, я успел найти, куда переставить ногу и удержался. Не давая мне опомниться, он толкнул меня снова, в этот раз я не попал ногой, куда хотел, и начал падать.

Я почти почувствовал, как мне начинает прищемлять пальцы, когда вдруг проснулся. Даже с пониманием того, что это был сон, потребовалось несколько минут, чтобы пресечь все шальные мысли. Успокоившись, я вспомнил, что реальное положение дел не многим лучше, подскочил с кровати и уставился на часы в углу. На вскидку в верхнем сосуде оставалось две трети песка, а то и три четверти.

Направляясь в душ, я продолжил размышлять о приснившемся. Прежде всего меня волновало, являлся ли этот сон только плодом моего воображения или тоже был послан мне. Если послан, то как к этому относиться и была ли женщина, чьего лица я не разглядел, Хиаррой? Если все-таки воображение, то тут все закономерно, лица Хиарры я не мог бы увидеть, так как не мог его вспомнить.

Так или иначе, сон укрепил два моих решения: первое — поменьше иметь дело с Лайлтисом, а лучшее вообще не иметь; и второе — безотлагательно попробовать найти выход из Лабиринта там, где его рекомендовал искать Крихон, разумеется, сделать это вместе с Хиаррой.

Одеваясь, я заметил, что дверь в комнату приоткрыта. В коридоре, вроде, стало немного темней, чем было раньше, а когда я попробовал осветить его глазами, показалось, что тень словно живая плавно уползла в сторону "плохой" двери. Интересно, не причастна ли эта дрянь к моему кошмару? Я пообещал себе в будущем следить, чтобы дверь была плотно закрыта, даже будучи смертельно уставшим.

Меня не покидало ощущение, что нужно торопиться, поэтому я решил не задерживаться на завтрак. Возможность перекусить мне представлялась довольно часто, идеально было бы напроситься на чай к одной девушке. Как раз возможность сделать это давно следовало проверить. Я закрыл глаза и отправился в небольшой сад, окруженный туманом, калитка не закрывалась, ещё шаг и туман остался позади.

Часть яблок уже упала с яблони на землю, среди них стояло кресло-качалка, плоды вокруг него были понадкусаны, но ни одного нормально выеденного огрызка я не увидел.

Дойдя до двери, я тактично постучал. Ответа не последовало, я постучал менее тактично и громко поинтересовался, есть ли дома кто.

— Ригхас? Как ты сюда попал? — донесся голос сверху. — Заходи и поставь чайник!

Я выполнил указания, сверху донесся звук льющейся воды, чтобы просто так не сидеть, я нарезал найденные хлеб, сыр и колбасу, а потом разлил чай. Плеск не прекращался, не удержавшись я начал есть, съел почти все, но к моменту, когда Хиарра наконец спустилась, успел нарезать всё заново и налить себе новый чай.

— Доброе утро! Хорошо, что ты пришел, я не знала, как тебя найти.

— Доброе! Знал бы я сам, как меня можно найти. Кстати, а здесь время суток вообще меняется? Мне не с чем сравнивать, но на утро, то что за окном не очень похоже, или у тебя часы есть?

— Я проснулась, значит утро. Правда, я не выспалась, поэтому ещё могу согласиться на ночь, но тогда тебе придется подождать ещё несколько часов. — Она сделал паузу ожидая моих возражений, я предпочел воздержать. — Ты просто пришел сюда также, как в любое другое место? И никаких трудностей с проникновением на мою личную территорию не возникло?

— Да, просто пришел. А что?

— Не знаю, хочу понять, насколько здесь безопасно. Тебе я, конечно, сама показала это место. Как думаешь, может ли кто-то проследить за мной?

— Я даже примерно не знаю, как это работает, соответственно думаю, что стоит быть готовой ко всему.

— Да уж, а у меня, блин, даже дверь не закрывается. Хотя... — Не договорив, она встала и вышла в прихожую, несколько секунд, скрестив руки на груди, разглядывала дверь, потом закрыла глаза и вытянула руки перед собой, так постояла ещё немного, открыла глаза и, картинно отряхивая руки, прокомментировала: — Вот, другое дело.

Я вышел в прихожую следом за девушкой, посмотреть на результат. На двери появилась массивная щеколда, мощный язычок на несколько сантиметров заходил на косяк.

— Здорово! — Я подошел к двери и, ухмыляясь, легким движением руки открыл её на себя.

— Гад ты, — сообщила Хиарра, — Закрой обратно.

Я послушался, как только дверь закрылась, щеколда переместилась на верхний косяк. Теперь система должна была работать правильно, но хозяйка всё же проверила, что она не открывается.

— Ну, рассказывай, с чем пришел? — заговорила Хиарра, отпив чай. — Что-нибудь прояснилось? Мы все умрем?

— Нет. Умереть-то умрем, наверное, может быть, очень скоро. Но ничего особо не прояснилось. Никакой цели, кроме как выйти отсюда я по-прежнему не представляю, но после сегодняшнего сна мне очень хочется это сделать, по меньшей мере нужно попробовать.

— Мне давно не снилось ничего осмысленного, что ты видел?

— Я видел тех, кто в последнее время умирал в моем присутствии. Они снова гибли, только раньше это выглядело, как некое стечение обстоятельств, а во сне они все оказались внутри какого-то невероятного комбайна, где смерть совершенно неизбежна.

— Думаю, что поняла тебя. И ты хочешь попробовать, выйти через бар, как советовал Крихон?

— Да.

— Согласна, попробовать стоит, даже если не получится, все равно проявим хоть какую-то инициативу.

Мы молча допили чай и вышли в прихожую. Обуваясь Хиарра кивнула на шпингалет:

— Эх, только начала обживаться.

Я не ответил, но вспомнил, что, покидая свое жилище, тоже думал о двери, как будто собирался вернуться.

— Кстати, как яблочки? — поинтересовался я, выходя в сад.

— Кисловаты, но есть можно. Хочешь попробовать?

Мы сгрызли по яблоку, не так уж они и кислили. И вообще, на островке среди тумана было хорошо.

— Идем?

— Да, пошли.

Калитка слегка скрипнула, нас окутал плотный туман, а когда рассеялся, я обнаружил себя в баре "Неявный Лабиринт". Хиарра оказалась по другую сторону стойки, наверное, так было правильно.

— Чего желаете? — усмехнулась она.

— Подхалтурить напоследок решила? Что ж, давай ещё чайку, раз такое дело.

Я услышал, как открывается дверь и обернулся. В помещение вошли четверо мужчин, в современных деловых костюмах, что-то в них было необычное, но я не мог понять, что именно.

— Не знал, что здесь бывают другие посетители, — тихо проговорил я.

— Их и не должно быть, — одними губами ответила Хиарра. — Они — не те, кем хотят казаться, такие люди вообще не должны иметь дела с магией, а эти одно что не светятся.

Компания тем временем расположилась за ближайшим к двери столом, и вроде как ожидала меню. Я попробовал вспомнить, как злой волшебник, первый из тех, кем мне довелось побывать, осматривал окрестности, и попытался сделать также. Несмотря на то, что мне было не с чем сравнивать, я сразу понял, о чем говорила Хиарра. На людях были не просто следы магии, а множество явно действующих чар. В воздухе перед дверьми висел какой-то диск, я догадался, что это некая ловушка.

— Как думаешь, что им надо?

— Нутром чую, что ничего хорошего, поэтому давай заранее решим, что будем делать.

— Увы, умениями для схватки меня Лабиринт не наделил, тем более, я даже примерно не знаю, что могут они. С другой стороны, они про нас тоже вряд ли все знают. — Я вспомнил, как Игорь расправился с Джеком. — И все-таки я кое-что могу попробовать сделать.

— Нет, пока никто себя не проявил, мы можем использовать неожиданность, потом такой возможности может не быть. Нужно сматываться!

— Как пришли?

— Нет, не успеем.

— Тогда давай я попробую поговорить, а ты уходи.

— Не строй из себя героя. Моя дверь рядом, до неё я всегда успею, если Крихон прав, это выход. Тебе же нужно пройти через зал мимо гостей. Давай так: ты делаешь вид, что идешь к ним, и одновременно немного обходишь, в этот момент я их отвлекаю, а ты выскакиваешь в дверь, пока они будут метаться за тобой, уйду и я.

— Так себе план, если честно, но ничего лучше предложить не могу. Что ж, приятно было познакомится, жаль, что не узнал тебя лучше.

— Мне тоже, удачи!

Я по кругу стал подходить к столу, за которым сидели нежданные гости.

— Не замечал, чтобы сюда ходили компаниями. Вы здесь впервые?

— Да, решили вот зайти. Ты присаживайся, расскажешь, что да как. — Говоривший подтянул стул от соседнего стола и поставил к своему, предлагая его мне. С этого места быстро выскочить уже точно не получилось бы.

— Ребята! — громко окликнула посетителей Хиарра, и картинно распахнула куртку, стоя боком и плавно поворачиваясь. Я рассчитывал на что-то более оригинальное, и мысленно уткнул лицо в ладонь. Под курткой глазам присутствующих открылась рубашка и не более того, но "ребята" схавали.

Я не упустил момент и бросился к дверям, по памяти обогнул ловушку, и попытался повернуть ручку левой двери. Ручка не поворачивалась, дверь не открывалась, в центре ручки находилась замочная скважина, ничего больше, что можно было бы открыть на двери не было. Опомнившись, "посетители" уже повскакивали из-за стола, один из них почти настиг меня и находился как раз там, где, как я помнил, должен был висеть магический капкан. Ловушка, видимо, не срабатывала на своих, я махнул рукой наугад, помещение на миг осветилось ослепительной вспышкой, руку словно ударило током, человек находившийся передо мной отлетел в другой конец зала, снеся в полете товарища и пару столов.

Правая дверь легко открылась, выходя, я успел увидеть, как Хиарра юркнула в дверь за стойкой. Я сбежал с крыльца и обернулся, бар никуда не делся, но это ничего не значило, когда я сюда пришел, он тоже не возник у меня перед носом. На всякий случай я побежал дальше, и, повторно обернувшись понял, что не зря. Три человека выбежали из бара вслед за мной.

Мне было совсем не до того, чтобы прислушиваться к ощущениям, ожидая возвращения воспоминаний. Один черт улица, по которой я бежал, была мне не знакома. На перекрестке я свернул налево, на следующем направо. Потом нырнул во дворы, там сбавил скорость, стараясь не шуметь. Погоня кажется отстала, я прошел квартал насквозь, перешел улицу и опять скрылся во дворах.

Мое внимание привлекла луна, она была ещё далеко не полной, но овал почему-то расположился на небе точно по горизонтали. Выйдя из-за здания, я увидел ещё одну и запоздало понял, что это глаза, и смотрели они прямо на меня.

— Хотел убежать? — громыхнул голос сверху, — Давай, попробуй ещё раз!

Навстречу мне быстрым шагом шли четверо, я обернулся, сзади меня догоняли трое из бара. План явно не удался, но возможно Хиарра смогла уйти, стоило хотя бы это узнать прежде, чем меня настигнут. С другой стороны, если она всё ещё находилась в баре, можно было попробовать сделать что-то вместе, наверняка ведь и она уже умела что-то, о чем я не знал. Налево улица все ещё была свободна, и я побежал туда, надеясь сделать круг и вернуться в бар.

За следующим поворотом я с опозданием заметил, что улицу пересекает забор, вернуться на перекресток мне уже не позволяла погоня, зато, как мне показалось, можно было пройти вдоль забора за зданием справа. Прохода не было, в нескольких метрах от угла здания было крыльцо с стершейся вывеской, а сразу за ним забор примыкал к дому. С одной стороны дверь немного выступала из косяка. "Неужели не заперто?". Одним прыжком я влетел на крыльцо и схватился за ручку, она оказалась мокрой от конденсата, пальцы пронзило холодом.

— Значит теперь ты согласен на мои условия? — прозвучало у меня в голове.

— Какие ещё условия?

— Ах да, ты не знаешь. Тогда слушай, это займет всего несколько минут.

Из-за угла показались двое преследователей, оценив ситуацию они, видимо, решили, что я уже никуда не денусь, и остановились толи дождаться остальных, толи просто перевести дыхание. Очевидно, чертова дверь, ведущая черт знает куда, была единственным выходом.

— Твою мать! — вслух изложил я своё видение ситуации, резко открыл дверь и шагнул вовнутрь.

На улице была ночь, но всё равно, в помещении темнота казалась кромешной, даже через дверной проем за спиной ничего не освещалось. Я попытался закрыть дверь наощупь, но не обнаружил ни двери, ни стены.

Быдло.

Пару минут я просто топтался на месте, размышляя, не лучше ли было попробовать поговорить с преследовавшими меня людьми. Судя по полету мужика, попавшего в ловушку, поставленную на меня, угрозу они определенно представляли, но с одной стороны, возможно, не окажи я сопротивления, всё прошло бы гладко, с другой стороны можно было бы попробовать разобраться с ними тем же методом, которым мы с Джоном Ламбером устроили конец света, все равно мир, где проходила погоня похоже был лишь декорацией.

Так или иначе, пути назад не было, стоило хотя бы оглядеться. Едва зажглись радужки, как сверху кто-то зашипел. Подняв взгляд, я увидел летящего на меня зверька, зверек раскрыл пасть, демонстрируя длинные зубы. Я выставил вперед руку, он сходу больно вцепился в неё, резким движением я смог сбросить его. Зверек пару раз перевернулся в воздухе, но так и не упал, а через мгновение уже снова летел ко мне. Перед самым лицом я все-таки смог схватить его двумя руками. Тварь тут же извернулась и впилась мне в запястье, я поборол желание опять отбросить её, и вместо этого с размаху приложил об землю. Зубы отцепились от руки, но тело продолжало извиваться, потребовалось повторить процедуру ещё трижды, прежде, чем тварь затихла.

Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в какой-то пещере. Сухой зернистый камень почти не отражал свет, поэтому тьма скрывала всё кроме того, куда свет падал непосредственно из источника. Хотя наверняка я сказать не мог, так как светил строго туда же, куда смотрел. Путь был только один, но, посветив туда секунды три, я услышал уже знакомое шипение, только явно в несколько голосов. Я поспешно отвел взгляд и прислушался, ко мне никто не летел.

Красная линия добежала от запястья до кончика мизинца, там быстро выросла капля и сорвалась вниз. В этот раз повезло, острые зубы не задели вен, но встретиться сразу со стаей я явно не был готов. Смотреть пока было особо не на что, я потушил глаза, оставалось надеяться, что, привыкнув к темноте, они начнут различать хоть что-нибудь.

Просто перенестись в другое место, как делал это несколько раз раньше я не мог. С самого начала чувствовал это, но все-таки потратил несколько минут на попытки. Что ж, нужно было как-то выбираться отсюда пешком.

Глаза по-прежнему не различали абсолютно ничего, предстояло идти на ощупь. Там, где я осматривался, пещера была довольно высокой, хищные твари же вроде висели под потолком, оставалось надеяться, что удастся пройти под ними. Держась правой рукой за стену, выставив левую вперед, проверяя ногой опору прежде, чем перенести вес, я медленно пошел вперед.

Шагов через шестьдесят я наткнулся ногой на что-то мягкое. Попытался обойти, но предмет или существо было достаточно большим, и ни слева, ни справа обогнуть его, не теряя стены, не удавалось. Похоже, передо мной лежало человеческое тело, признаков жизни оно не подавало, но памятуя встреченного несколько минут назад зверя, я хотел оставить лицо вне досягаемости, поэтому продолжил ощупывать тело ногой. Возможно, это был человек без сознания, но скорей всего все-таки труп, окончательно я в этом убедился, нащупав ступней твердый выступ примерно в середине спины.

Я вдруг догадался, кем был мертвец, и непроизвольно отдернул ногу. Мне потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки и снова приблизиться к трупу. Уже рукой я снова нащупал рукоять кинжала, помедлив ещё несколько секунд, решился вытащить его, левой рукой приподнял куртку покойника и протер ей клинок.

"Рад был встрече, старый козел!" — мысленно попрощался я, перешагивая через тело. Убедившись на ощупь, что это тот кинжал, который уже неоднократно держал чужими руками, я приложил его к руке, даже не закатывая рукав, и велел слиться с ней, кинжал послушно исчез.

Через несколько минут пол и стены стали ровнее. Я ощупал ногой место, где они должны были смыкаться, это оказался опять же прямой или почти прямой угол, то есть туннель был явно искусственным. Воображение рисовало целые грозди кровожадных тварей, готовых сожрать меня, стоит появиться хоть малейшему свету. Опуская ногу для очередного шага, я не обнаружил опоры, зато рукой нащупал что-то вроде перил. Держась за них, я опустил ногу ниже и встал на ступеньку. Ступени оказались одного размера, скользя рукой по перилам, я стал спускаться довольно быстро.

На двадцать пятом шаге нога встретила опору, на том же уровне, что и другая, выходило, лестница закончилась. Перила тоже выровнялись по горизонтали, и рука внезапно воткнулась в какой-то склизкий ком. Я машинально попытался отдернуть конечность, но сделать это не получилось, уперев ногу поближе, я дернул сильнее, по-прежнему безуспешно, руку что-то крепко держало. Я попробовал пошевелить кистью чтобы понять, что её держит, и наткнулся на что-то острое, чтобы не напарываться сильнее сразу расслабил кисть, но и это не помогло, напротив колоть начало со всех сторон. Пальцы начали неметь, а руку не только не отпускало, но и стало понемногу затягивать. До меня дошло, что ком слизи был живым и уже начал меня жрать. Испугавшись, я едва удержался, чтобы не зажечь глаза, но, если бы хищники, реагировавшие на свет, напал на меня сейчас, лучше бы точно не стало. Левая рука по-прежнему оставалась свободна, я мысленно приказал кинжалу выйти наружу, очень боялся, что не поймаю его, но рукоять сама легла в ладонь. Онемела уже вся кисть, чтобы не проткнуть её я начал тыкать издалека. Большинство уколов уходили в слизь не встречая сопротивления, но иногда некий хруст все-таки отдавался с рукоять. Тем не менее плененную конечность тварь не отпускала, приближаясь к ней я стал втыкать клинок медленнее и аккуратней. Все же я порезал свой палец, вероятно, достаточно сильно, несмотря на онемение, было больно, зато теперь я представлял, где кончается моя рука. Скоординировавшись, я вытащил клинок и попробовал рубануть сверху и наконец попал, куда надо. Легкий кинжал явно не был предназначен для такого, поэтому потребовалось шесть ударов, прежде чем лезвие стало проходить вглубь. Все это время я продолжал тянуть захваченную руку, и после очередного удара, сопровождавшегося смачным хрустом, её удалось немного вытащить, но похоже со стороны стены её тоже продолжало держать. Я махнул кинжалом ещё два раза уже вдоль руки, сверху и снизу, и наконец освободил её.

Отступив на пару шагов, я остановился, чёрт знает, на что ещё можно было наткнуться. Повернув лезвие перпендикулярно, я счистил с руки остатки существа и стал её разрабатывать, понадобилось минуты три, чтобы онемение начало уходить. Приготовившись ко всему, к чему можно было приготовиться, я снова решился зажечь радужки глаз. Пытавшийся меня сожрать ком слизи выглядел именно как ком мутной слизи, прилепившийся сверху перил, на полу под ним засохла лужа какой-то дряни, посреди неё лежал какой-то предмет. Приглядевшись, я понял, что это заржавевший нож, который видимо не спас своего хозяина. Подняв взгляд на лестницу, я осветил висящую на потолке летучую мышь, зверек проснулся, как и его предшественник, без раздумий с визгом бросился в атаку, и затих, напоровшись на кинжал. При ближайшем рассмотрении тварь оказалась довольно пушистой, но милой от этого все равно не казалась, вытерев её мехом пострадавшую руку и кинжал, я побрел дальше по коридору.

Коридор периодически поворачивал, встречались лестницы разной длины и направления. Судя по всему, это была все-таки обработанная пещера, а не пробуренный туннель. Я встретил ещё несколько хищных склизких комков, нападать на меня они не пытались, и я их не трогал.

Наконец я встретил первые признаки жизни: две кучи тряпок отдаленно напоминали спальные места, рядом с ними лежала куча окровавленных потрохов, костей и чего-то ещё, приглядевшись, я понял, что это остатки здоровенной летучей мыши, такой же, как нападали на меня. Картина показалась мне довольно странной, если люди ночевали здесь и разделывали тушу, то должны были её как-то приготовить. Следов огня не обнаружилось, значит они использовали некое приспособление, какую-нибудь горелку, но почему тогда её забрали, а одеяла оставили? Выходило они жрали эту пакость сырой. Поморщившись, я поспешил отогнать образы, нарисованные воображением. Ещё неизвестные могли быть какими-нибудь магами, и готовить пищу с помощью магии. В любом случае мне предстояло это узнать в скором времени, замызганные одеяла явно не были одноразовыми.

Наверху очередной лестницы до меня донеслись всхлипывания и неразборчивая речь. За поворотом на ступенях спиной ко мне сидел человек. На нем была заляпанная до полной утраты начального цвета куртка, такие же грязные спутанные волосы, свисая, закрывали полностью опущенное на колени лицо. Несколькими ступенями ниже обнаружилась и причина грусти, из бледно коричневого шара, значительно превосходившего размерами тот, что пытался засосать меня, торчали сапоги. Заметив свет, человек подскочил и обернулся, спереди он выглядел ещё хуже, вокруг рта и на бороде засохли потеки крови, видимо, зверька они все-таки съели сырым.

— Ты ещё что за дрянь? — трясущимся голосом пробормотал незнакомец. Он сильно щурился и прикрывал лицо руками, хотя светили мои глаза не сильно ярко, насколько я мог судить. — Не трогай меня! Пожалуйста, не надо!

— Не бойся, не трону. — Я постарался сказать это как можно ровнее. — Успокойся!

— Ты... Ты — человек? Убери! — мужчина замахал руками и пошел на меня.

— Ну-ка стой! — уже резче сказал я, для убедительности выставив вперед руку с кинжалом.

— Нет, пожалуйста! Потуши свет! Быстрей! — взмолился человек.

— Хорошо, выключаю.

Мы снова оказались в кромешной тьме. Человек казался не вполне адекватным и невозможность следить за его действиями меня сильно волновала, поэтому я прислушивался, как мог. Незнакомец вроде был безоружен, я рассудил, что если он решит напасть на меня, то первым делом попробует разоружить, поэтому сразу спрятал кинжал обратно в руку.

— Почему нельзя зажигать свет?

— Свет отбрасывает тени, а когда появляются тени, приходят Охотники.

— Что за Охотники?

— Я не знаю, кто они, но от них не спастись.

— Твоего товарища погубило как раз отсутствие света, — отметил я.

— Нет, то есть да, но можно и без света. Я ношу с собой палку и проверяю дорогу, вот так. — Раздались постукивания под ногами, видимо, он показывал, как пользоваться палкой. — А свет... Охотники, они страшнее, они появляются ниоткуда совершенно неожиданно, и от них не спрятаться, только в темноте. Я не сумасшедший, поверь! Я видел, что они делают с людьми.

— Я верю тебе. Ты знаешь, где мы, и что здесь такое творится?

— Мы с друзьями просто пришли в парк аттракционов. Нас было пятеро, — все ещё дрожащим голосом начал рассказ мужчина. — В основном там были всякие горки и карусели. Нам хотелось чего-нибудь пострашнее, и мы пошли в Логово Страха. Черт, это была палатка пять на пять метров, весь парк приехал недавно, тремя днями раньше там было зеленое поле. Я не знаю, как мы сюда попали. Не знаю, сколько времени прошло, но не меньше двух недель. Это настоящий ад. Мы встретили человека, он сказал, что живет здесь уже давно, он рассказывал нам про Охотников. Но мы не поверили, мы делали факелы, наматывая одежду на палки, тогда тоже такой зажгли, и пришли Охотники, они убили двоих наших и местного. Убили бы всех, но факел упал в воду. Нас оставалось трое, но однажды мы проснулись, а Баса нет, мы так и не узнали, что с ним случилось. А теперь вот Ник пошел в туалет, и ты видел, что с ним стало.

— Да, поганое место, — согласился я. — Этот "местный", что он ещё говорил? Он жил здесь один или ещё с кем-то?

— Говорил, их здесь довольно много, они даже какой-то быт организовали, как я понял.

— Тогда нужно их найти. — Про себя я отметил, что наедине с собой едва ли мыслил бы также конструктивно.

— Да на кой они тебе сдались, надо как-то выбираться отсюда! Хотя абориген сказал, что отсюда вообще выхода нет, бред какой-то.

— Не знаю, в любом случае надо идти.

— А Ник?

— Боюсь мы ему уже ничем не поможем, даже если эта гадня не впустила в него свои шипы, он всё равно давно захлебнулся.

— У тебя есть кинжал, мы могли бы попробовать её срезать, а потом съесть его. — Интонация у незнакомца при этом была, как будто он объясняет очевидные вещи ребенку. Потом он, видимо, понял, как это прозвучало. — Ты должен понять, здесь практически нечего есть, только изредка вонючие грибы встречаются, вчера какую-то кожаную курицу поймали, но и на ней мяса на один зуб оказалось.

— Хорошо, делай, что хочешь, но без меня!

Договорив, я хотел отойти, но мужик схватил меня за предплечье.

— Тогда отдай мне нож!

Я попытался высвободить руку, но он схватил меня и второй рукой за плечо, я скинул её и начал разжимать вторую. Мужик не успокаивался и попытался опять схватить меня уже за горло, я опять отвел его руку, но понял, что нужно переходить к более решительным действиям. Пускать в ход кинжал все-таки было преждевременно. В темноте противник не заметил, как я поднял ногу, резкий толчок в грудь застал его врасплох, я уперся спиной в стену, а он, видимо, отлетел к противоположной.

— Да что за?.. Нет! За что?! — тут же раздался вопль. Не выдержав, я снова зажег глаза, мужчина завяз одной ногой в мутном шаре и безуспешно пытался высвободиться. Он поднял на меня умоляющий взгляд, по его лицу скатилась слеза. — Помоги!

Конечно, я помог бы ему, но не успел. В круге света на стене за спиной сумасшедшего вдруг появилась тень ещё одного человека, хотя передо мной никого не было. Силуэт отвел руку немного назад, а потом выбросил вперед так, что она оказалась за рыдавшим человеком, то есть слилась с его тенью. Он резко прекратил всхлипывать и округлил глаза. Ещё одно резкое движение тени, и от груди мужчины оторвался целый кусок плоти забрызгав кровью пол под ним. Я наконец понял, что это и есть Охотник и потушил свет. Спустя мгновение пришла мысль, что это могла быть какая-нибудь другая тварь, которой темнота вовсе не помеха, я снова достал кинжал и направил в сторону, где последний раз видел существо. Представляя, что со мной сейчас могут сделать, я ощутил слабость в ногах и непроизвольно сполз по стене вниз.

Отдаваясь в ушах, удары сердца отсчитывали мгновения, ничего не происходило. Приступ страха постепенно проходил, я заставил себя дышать медленней и глубже, и через минуту снова мог думать. Скорей всего это все-таки был тот самый Охотник, и в темноте мне ничего не угрожало. "А какие ещё могли быть причины не убивать меня?" — спросил я себя, и сразу ответил: — "Да, какие угодно. Может поиграть с тобой решил, может насытился неким образом, может религия не позволяет убивать чаще, чем раз в пять минут". Мертвый безумец мог бы меня просветить, если бы не был мертвым. Он мог быть жив, сообрази я раньше, что это за тень рядом с ним. Впрочем, он сам был виноват в случившемся, я предпочел бы считать, что не смог спасти его, и не был причиной его смерти, но полностью себя убедить не смог.

Я отметил, что неожиданностью, стали не только события, но и охвативший меня панический страх. За последние дни вокруг меня пролилось не мало крови, но я к этому относился сравнительно спокойно, правда, во всех случаях я не был собой. Пришлось признать неприятный факт: спокойствие было чужим. "Стоп-стоп-стоп, тут случилось хрен знает что, к такому никто не готов, и это не показатель. Теперь ты подготовлен, и будешь держать себя в руках. Ты ведь тоже крутой! Наверно..." — разговор с собой ещё немного улучшил мое состояние.

Мертвец демонстрировал палку, которой проверял путь, необходимо было найти её, она мягко говоря увеличивала мои шансы выжить. Когда мужик полез ко мне, толи отнимать кинжал, толи обниматься, руки у него уже были свободные. Палка должна была валяться где-то рядом, и по идее я должен был её увидеть при свете. Я попытался сосредоточиться на недавних событиях и восстановить увиденное, для верности даже глаза закрыл, хотя ничего не изменилось, где-то я читал, что так можно. Перед мысленным взором легко нарисовалась картина, где ещё живой человек стоит одной ногой в хищном шаре, а по левую руку от него около ступеней лежит палка, гладкая, как хороший черенок для лопаты. Так же легко я представил картину с палкой, которая недавно была стволом молодой березы и была просто срублена, не получив никакой обработки, лежала она уже по правую руку от безумного мужика. Все варианты были одинаково реалистичны, на пятом мне надоело, мой мозг соглашался достоверно восстанавливать лишь ту информацию, которую своевременно интерпретировал. Оставалось искать наощупь или включать свет ненадолго, надеясь, что за это время никто ничего сделать не успеет. Первый вариант казался безопасней, двигаясь медленно я не попался бы в липкую ловушку, даже прикоснувшись, но и это энтузиазма не вызывало. Я решил, что ничего не случится, если посидеть ещё минут пять и дать ногам отдохнуть. Вытянув ноги, я сложил их на ту самую палку.

"Может и не стоит пытаться выйти отсюда? — мелькнула мысль, — Вот попытались выбраться из Лабиринта в целом, и что вышло? Стало определенно хуже. Что это, наказание за неповиновение судьбе, которая по словам Лайлтиса была выражением воли Лабиринта, или мне было предписано побывать здесь независимо от моих действий, или некто, заманивший меня сюда, — хищная сволочь с собственными интересами, напрямую с Лабиринтом не связанная?". Я велел себе прекратить бессмысленные рассуждения. Что-то делать нужно было в любом случае, потому что иначе можно было сойти сума от страха и голода, что мне наглядно продемонстрировали. "Стоит ли пытаться выбраться? Наверное, стоит, но пока такой возможности нет, вот когда появится, тогда оценю риск и решу воспользоваться или нет".

Также интересно было узнать, чем попытка покинуть Лабиринт обернулась для Хиарры. Возможно, конечно, успехом, но в этом я сильно сомневался, да и не очень-то мне этого хотелось. Разумеется, я желал ей только добра, но мы договаривались помогать друг другу.

— Кого я пытаюсь обмануть?! — вслух спросил я себя, вставая. Я просто хотел ещё раз её увидеть. Вспомнить лицо Хиарры по-прежнему не удавалось, я пообещал себе, если выпадет возможность, сосредоточить на нем внимание и все-таки запомнить, как точно оно выглядит.

По следующей лестнице мне навстречу сбегал ручеек, откуда он появлялся, и куда утекал, я так и не нашел, но вода была чистой, по крайней мере не пахла и не имела никаких привкусов. Когда представится следующая возможность напиться я не знал, и набрать воду тоже было некуда, поэтому я просто выпил чуть больше, чем хотелось, а хотелось в холодной пещере весьма слабо. Я понятия не имел, какой путь нужно преодолеть и сколько у меня на это времени. Пока единственным видимым ограничением была потребность в еде и воде, на что готово моё тело в этом отношении я также не знал.

Дорогу мне периодически преграждали уже знакомые комки слизи, но пока я тщательно работал палкой, опасности они не представляли, все они лежали на полу, либо держались на каких-нибудь выступах из стен, но на всякий случай я проверял путь даже на уровне головы. Идти вслепую, ощупывая дорогу палкой было ужасно непривычно, как следствие, шел я достаточно медленно.

По внутренним ощущениям прошло уже часов шесть, а я все шел и шел по длинной пещере. Сначала я пытался "вести счет" по числу ступенек лестниц, ведущих вниз и вверх, но потом заметил, что на пологих спусках и подъемах их нет, поэтому никакой ценности число не представляло, да и сбивался я регулярно. За весь проделанный путь я не обнаружил ни одной развилки, впрочем, я мог их и пропустить.

Эхо шагов подсказало мне, что я вышел в какое-то большое помещение. Я поспешно сделал несколько шагов назад, ощупал стены пещеры откуда пришел, отломил сук от своего посоха, и, тоже запомнив, какой он на ощупь, оставил на выходе. Помещение имело форму близкую к кругу, всего из него выходило шесть туннелей, в соседнем от моего журчала вода. Место идеально подходило для привала, пройди здесь кто-нибудь я наверняка услышал бы его. Такая мысль, похоже пришла в голову не только мне, выйдя в цент зала, я нащупал какие-то тряпки похожие на постель. Спать в центре зала показалось мне небезопасным, уж лучше вообще проворонить прохожего, чем позволить обнаружить себя первым. Я перетащил тряпки в "свою пещеру", на входе положил палку, чтобы посетитель разбудил меня споткнувшись о неё. Кончено, мне всё ещё было страшно, но после нескольких часов ходьбы без происшествий я сравнительно спокойно уснул.

Сначала мне показалось, что светится земля под ногами, но позже я понял, что бледно зеленоватый свет исходит от травы. Также мерцали кроны деревьев вдалеке. Мелькнула мысль, что мои глаза стали чересчур чувствительны после длительного нахождения в темноте, но черное небо и логика не позволили её развить. Похоже светилась именно "зелень", у разных растений лишь немного отличались яркость и оттенок, стебли многолетних растений, старая сухая трава у земли были хорошо освещены ей, но сами света не источали. Это было очень красиво, несколько минут я восхищенно озирался, боясь проснуться.

Анализ ощущений подсказал, что я не сплю, отсутствие знания о том, как я куда-то попал, уже давно перестало меня удивлять. Возникал закономерный вопрос: нахожусь ли я всё ещё на территории, контролируемой кем-то злобным и темным, умеющим телепатически обращаться к людям, коснувшимся ручки входной двери? Принципиальных отличий было два: я утратил возможность перемещаться в произвольные места усилием воли, и меня постоянно кто-то хотел сожрать. Первый пункт я немедленно проверил, и, получив положительный результат, подумал, что нужно быть готовым ко второму. Как ни крути, никакого смысла оставаться на месте не было, поэтому я пошел.

При всей своей красоте пейзаж был слишком однообразным, в небе также не было никаких ориентиров, поэтому я вполне мог ходить кругами. Решение не сидеть на месте наконец дало результат, среди ровного зеленоватого сияния я заметил дерево, на котором, как мне показалось издалека, переливаясь, висели горящие угли. Подойдя ближе, я разглядел плоды, росшие по два, по три на ветке. Вопрос питания стоял пока не очень остро, но воспоминания о готовом к каннибализму человеке не позволяли им пренебречь. Кончено, светящиеся фрукты не вызывали у меня доверия, я разломал один, по консистенции он оказался близок к помидору, только в середине была крупная косточка, запах у меня никаких ассоциаций не вызвал, но был достаточно приятным. Наконец я решился откусить немного, на вкус плод оказался похожим на банан. С одной стороны, было опасно есть много непроверенной еды, с другой стороны, я не знал, когда представится другая возможность насытится, поэтому уходить от дерева, не наевшись, было бы тоже не разумно. Я решил съесть один фрукт целиком, потом выждать некоторое время, и, если желудок не взбунтуется съесть ещё. Прислонившись спиной к дереву, я обнаружил, что его ствол теплый.

Просидел я недолго, минут десять-пятнадцать. Слух уловил далекий треск где-то позади. Оглянувшись, я попытался определить источник, но ни среди высокой светящейся травы, ни на фоне темного неба ничего разглядеть не смог. Я убедился, что кинжал по-прежнему послушно оказывается в руке при первой необходимости, и стал слушать дальше. Вскоре я смог различить повторяющийся шелест травы, больше всего это было похоже на человеческие шаги. Знакомство с аборигенами или другими пленниками этого места, вероятно, было бы полезно, но могло быть и опасно, поэтому стоило попробовать рассмотреть идущего прежде, чем он увидит меня. Звук шагов приближался, но никого разглядеть я всё ещё не мог. Резонно было предположить, что человек шел к моему дереву. Не выпрямляясь и стараясь не приминать траву, я отошел на несколько шагов и стал ждать.

Наконец мерцающие стебли раздвинулись, и под деревом появилась женщина. На лице незнакомки красовалось несколько небольших шрамов и в целом она выглядела помятой, но я и сам, думаю, смотрелся не лучше. Светлые прямые волосы спадали чуть ниже плеч, на незнакомке была светло-серая рубашка и такие же джинсы, разорванные на левом колене.

Женщина не раздумывая сорвала несколько плодов, села на тот же корень, где сидел я и принялась методично жевать. Она выглядела спокойной, и вообще вряд ли могла представлять опасность. Ждать от неё откровенного монолога или иных действий способных дать мне представление о ней или о мире тоже вряд ли стоило.

— Добрый день! — громко поздоровался я, вставая.

Незнакомка тут же вскочила, разброса фрукты, приняла позу отдаленно напоминающую боевую стойку, убрала правую руку в карман и, кажется, нащупала там какой-то предмет.

— Кто ты?

"Хороший вопрос, но и вполне естественный. Стоило бы заранее придумать ответ." — мысленно укорил я себя.

— Меня зовут Ригхас, я недавно в этих краях.

— Насколько недавно? — уточнила она.

Я немного замялся с ответом. Сказать правду? "Час?" А где тогда я был два часа назад, получалось будто я с неба свалился.

— Ты только сегодня появился? И ещё ничего не знаешь? — Её голос уже звучал достаточно спокойно. Похоже я напугал её неожиданным появлением и не более.

— Как-то так, — кивнул я.

— Можешь называть меня Ройа, — представилась женщина. — Что ж, Ригхас... Приятно познакомиться и добро пожаловать в самое опасное место, где тебе когда-либо доводилось бывать.

— Приятно и мне, но я вообще-то много где бывал!

— Тогда у тебя есть шансы дожить до завтра. Я не буду тебя ни в чем убеждать, сам всё увидишь.

— Ты права, тут не о чем спорить. Чтобы не встречалось мне в прошлом, я не сомневаюсь, что ты говоришь о реальных опасностях. И я не ребенок, советом не пренебрегу, конечно, если ты будешь столь любезна научить меня выживать здесь.

— Правильное решение. Что ж вот тебе первый совет: наедайся пока можешь. И одежду можешь как-нибудь завязать, чтобы как мешок использовать.

Ройа вернулась к еде, я последовал её примеру.

— А что это вообще за место такое? — спросил я.

— Земли Страха. Есть и другие названия, но большинство из них словосочетания с примерно тем же смыслом. Первое слово: земли, страна, чертоги, обитель, дом и так далее, второе: страх, ужас, отчаяние... Ну ты понял, всевозможные сочетания перечислять долго.

— Странно, зачем столько навыдумывали?

— Это не мы. — Ройа вздохнула. — Понимаешь, тут никто не рождается, все попадают сюда взрослыми, причем в той или иной мере осознанно. Так вот, вход-то у всех называется по-разному. Ты вот куда шел?

— Да хрен его знает, я вообще от погони спасался, надписи читать времени не было.

— Что и устно никто ничего не говорил?

— Был шепот непонятно откуда, говорил о каких-то условиях, но и он никак это место не назвал. Разве что один старикашка упоминал Дом Ужаса.

— С условиями тоже всё не слава богу — покачала головой Ройа. — Опять же почти все слышали или читали про какие-то условия, и все их проигнорировали, торопясь куда-нибудь или просто поленившись читать.

— Похоже на какой-то розыгрыш.

— Ага, розыгрыш, точно. Знаешь сколько людей у меня на глазах насмерть разыграли?

— Не хочу знать, хотя боюсь придется.

Мы закончили жевать. Ройа достала сумку, я последовал её совету: снял рубашку, оставив куртку на голое тело, и с помощь нескольких узлов превратил её в подобие мешка.

— Более насущный вопрос: откуда исходит опасность?

— Опасней всех Солнечные Хищники, они появляются просто из земли и убивают всех, кого видят, даже смертельно раненные они всегда забирают своего убийцу. Из-за них мы вынуждены жить на скалах и возвращаться домой каждый день. Есть и другие, обычные звери, но они куда менее опасны, и скорей всего не нападут, если не показывать страха.

— А здесь, где мы сейчас находимся, мы тоже в опасности?

— Пока нет, а вот днем здесь не выжить. Тебе стоит пойти со мной.

— Хорошо, и спасибо. Кто ещё с тобой живет?

— В общине сейчас сто сорок восемь человек, познакомишься сам по мере надобности. Ну что, пошли?

Закинув мешки на плечи, мы отправились в путь. Я решил задать ещё один вопрос:

— Когда я только зашел в этот Дом Ужаса, я не сразу оказался...

— Ты спал.

— Я бы не назвал это...

— Замолчи! — рявкнула Ройа. — Ты спал очень дурным сном, этот сон опасен и о нем нельзя говорить. Когда придём, пастор тебе всё объяснит.

Очевидно, продолжать разговор не имело смысла. Похоже Ройа оказалось менее адекватной, чем показалась сначала. Нет, я не собирался лезть со своим уставом в чужой монастырь, но последние слова Ройи наводили на мысль, что это некая секта. Если так, то и опасность, о которой она говорила, могла быть вымышленной. А если нет? Где меньше риск, кто опаснее Солнечные Хищники или сектанты? С одной стороны, мне всегда было интересно оказаться в секте и проверить на прочность своё здравомыслие, с другой, если секта полностью изолирована от общества, от такого умника вполне могут избавиться физически, чтобы "паству" не смущал. Солнечные Хищники же, если они существуют, откусят мне голову без лишних разговоров. Короче говоря, я продолжал следовать за женщиной, которая так или иначе смогла прожить здесь явно не один день.

Путь занял не один час, растительности редела, и свет становился всё слабей. Довольно долго мы шли молча, лишь когда вдали появились огни, я снова попробовал начать беседу:

— Давно ты здесь?

— Дней двести, — снова спокойно ответила Ройа. — Пришельцы из разных мест группируют дни, обзывая это различными именами, но в этом нет смысла, погода не меняется, и вообще ничего не происходит, только люди немного стареют, но чаще умирают от болезней или их кто-нибудь убивает.

— А "новенькие" часто появляются?

— На моей памяти было десять человек, выжили восемь.

— Кстати, а почему здесь никто не рождается?

— Потому что рожать нельзя.

— Ясно, а если все-таки... ты знаешь, как это бывает.

— При мне такого не было, но говорят, — она замялась, — по-разному.

— Да, чудесное место, — пробормотал я себе под нос.

— Ты ещё не понимаешь куда попал, ещё ничего не видел. Если выживешь, научишься слушать старейшин, не будешь сомневаться в их требованиях.

— Не кипятись, я и так верю тебе, верю, что это необходимо. Просто не готов к такому. Идем, мы же уже близко?

— Да.

Наконец мы подошли к скалам, видимо, они и были тем самым единственным пригодным для жизни местом. Пожалуй, днем в сухую погоду, я забрался бы на такую скалу с любой стороны без помощи рук, но вот в впотьмах по мокрым от росы камням даже следом за Ройей карабкаться было довольно неудобно. Незначительно пострадали мизинец левой ноги и правое колено, в добавок я чем-то испачкал руки и немного подавил собранный урожай.

— Быстро ты вернулась, — голос звучал совсем рядом, но увидеть говорившего не удавалось. — А так ты не одна?

В свете факела появился мужчина неопределенного возраста, как и Ройа, он имел светлые волосы и был одет в светлую одежду, но явно из совсем другого материала.

— Ага, он только сегодня сюда попал, ещё даже испугаться не успел. Возьми мой мешок, я отведу его сразу.

Мужчина принял мешок и без лишних слов удалился. Ещё несколько минут мы куда-то шли и немного карабкались. По пути встречались другие люди, но больше никто не начинал разговора. Все они также имели очень светлые волосы и не разнообразили облачение цветными вещами. На глаза попадалось множество куч крупных камней вперемешку с бревнами, поначалу я подумал, что планируется какое-то большое строительство, но, когда мы проходили мимо одной из "куч", из неё, пригибаясь вышли двое, выходило, как раз это и есть жилые строения. Мы направлялись крупному прямоугольному зданию, оно выглядело солиднее, даже из далека было очевидно, что построившие его не стали бы марать руки с остальными домиками. Когда мы начали обходить здание, от стены отделилась тень и двинулась в нашу сторону.

— Ройа, — окликнул человек мою спутницу. Она слегка вздрогнула, видимо не заменив, приближавшуюся фигуру заранее.

— Здравствуйте, отец! — она поклонилась. — Я пришла к вам, потому что встретила сегодня этого человека. Он только сегодня попал в Земли Страха.

— Хорошо, ты можешь идти, — судя по голосу "отец" был далеко не молод, — Как тебя зовут, дитя?

— Ригхас.

Вместо того, чтобы представиться в ответ, старик задал следующий вопрос:

— Скажи Ригхас, ты боишься?

— Да не сильно, — пожал я плечами, — Живут здесь люди как-то, значит и я не помру.

— Идем со мной, — он коснулся рукой моего предплечья, увлекая за собой.

Мы вошли вовнутрь. У входа горел факел, хотя его одного было явно мало, на большое помещение. Старик повел меня по коридору и остановил напротив низкого прохода.

— Проходи.

Несколько шагов предстояло пройти наугад, но дальше комната немного освещалась снаружи. Стараясь скрыть волнение, я двинулся вперед быстрым шагом. За спиной раздался скрип двери и лязг закрывающейся задвижки, я мгновенно понял, что произошло, но было поздно.

— Извини, я не могу спасти тебя, пока ты не готов. Лишь страх даст тебе силы, которые нужны, чтобы идти вместе с нами.

Послышались удаляющиеся шаги нескольких пар ног. Надо понимать, сообрази я чуть раньше, что к чему, меня бы просто затолкали в камеру силой. И все равно мне было обидно, так глупо попасться. Дедок не понравился мне уже по одному обращению "дитя", какие бы великие тайны и мудрости он не постиг, меня он видел первый раз в жизни, и то, что я был моложе не делало меня тупее. И то, как послушно я дал себя запереть, было не более чем вежливостью из уважения к местным устоям.

На улице быстро светлело, уже через несколько минут я мог хорошо рассмотреть свои апартаменты. Это была комната "три на три", в углу лежали два бревна с набросанными поперек ветками, на внешней стене располагалось небольшое зарешеченное окно, последним из удобств была дырка в полу. Я обреченно опустился на лежак и погрузился в раздумья о своем положении. Оставалось надеяться, что мое положение — нормальный этап для любого новичка, хотя мне предстояло ощутить некий страх, способный придать силы, этот момент меня тоже очень тревожил. Итак, мне предстояло стать членом толи секты, толи религиозной общины, с недружелюбным, но, возможно, вынужденным внешними факторами, уставом. В любом случае, нужно было изображать хорошего ученика, сказали бояться, значит буду бояться, дело не хитрое, лишь бы не перестараться, а то могли или не поверить, или опять же сочтут непригодным идти вместе с ними.

Тем временем разгорался рассвет. Хоть собственно светила я не видел, косые лучи, проникающие в окно, были настолько яркими, что заставили сначала просто жмуриться, потом отвернуться, а потом и вовсе закрыть глаза руками. Я вдруг ощутил непреодолимое желание поспать, поза была вполне подходящей, поэтому я даже не успел подумать, а стоит ли засыпать.

Я проснулся не потому, что выспался, а потому, что в гробовой тишине появились звуки, которых я ждал. Кто-то, сильно шаркая одной ногой, быстро приближался. Эхо шагов усилилось, я понял, что человек вышел в зал. Подумать всё это я успел прежде, чем окончательно проснулся, и вспомнил, где нахожусь.

Итак, я снова обнаружил себя в темных подземных туннелях, точно в том месте, где и ложился спать. Сколь бы не благоприятным не казалось мне это место, я был рад оказаться здесь сейчас: тут я всё ещё был свободным человеком. Разумеется, мне не хотелось этого менять, и возникал вопрос: "стоит ли вообще взаимодействовать с местными жителями, даже если они ведут себя дружелюбно?". Ответил на него желудок, урчанием напоминая, что в него уже длительное время ничего не складывали, съеденные в другом мире светящиеся плоды похоже не считались.

Я встал, оправил одежду и поздоровался. Звук шагов тут же стих, но ответа не было. Выждав несколько секунд, я заговорил снова:

— Э-эй! Отзовись! Я знаю, что ты здесь. Не бойся, я предельно дружелюбен.

Незнакомец по-прежнему молчал, но сопение подсказало, что он приближается ко мне.

— И не надо пытаться ко мне подкрасться. Это может плохо кончится, я дружелюбен, но не беззащитен. — Договорив, я на всякий случай сделал несколько шагов в сторону.

Раздался стук деревяшки по камню, незнакомец "нашел" мой посох, причем как-то особенно неудачно.

— Твою мать! — Мужчина, видимо, осознав бессмысленность дальнейшей скрытности, наконец продемонстрировал способность разговаривать. — Кто ты?

— Я — Ригхас, и мне не нравится твой вариант приветствия.

— Хорошо, Ригхас, что ты хочешь? — человек в темноте проигнорировал мой намек.

"Что за тупой вопрос?!" — начинал злиться я.

— Мир во всем мире, стейк средней прожарки и бутылку коньяка в личное пользование, а ещё чтобы ты наконец представился и сказал, какого хрена пытался ко мне подкрадываться.

— Меня зовут Госейн, я не собирался причинять тебе вреда, просто... Ты ведь явно не из наших и тебя нужно... — он окончательно замялся.

— Договаривай, что со мной нужно сделать? — надо было выжать из него как можно больше прежде, чем он собрался с мыслями.

— Связать и отвести к мастеру, — обреченно закончил Госейн, — Нет, не... то есть потом бы тебя отпустили, просто любой незнакомец в этих туннелях может быть очень опасен первое время.

— Я опасен, и становлюсь ещё более опасен, когда меня пытаются связывать.

— Да нет, ты всё ещё не напал на меня, хотя мог. То есть ты вроде нормальный... — Не знаю, кого и в чём он убеждал. — Или может ты просто напуган?

— Значит так, если будешь вести себя хорошо, то я тебя не убью и не съем, иначе ничего не обещаю. Ты голоден?

— Ну так.

— Когда и что ты ел?

— Грибы ел, когда проснулся, как обычно.

"Питаться здесь можно грибами" — отметил я про себя. Грибы — ребята опасные, поэтому сразу нужно было уточнить ещё один момент:

— Отравиться-то не боишься?

— А чего ими травиться-то, никто ж не травится.

— Вот и славно, куда ты идешь?

— Жрунов давить и грибы собирать, как обычно. Только теперь нужно отвести тебя к мастеру.

— Там меня тоже нужно будет связать или куда-нибудь запереть?

— Да.

— Отлично! — Очень хотелось похлопать Госейна по плечу. — И когда бы меня отпустили?

— После ритуала Охотника, когда ты перестанешь видеть плохие сны.

— Чем дальше, тем интересней. А до этого счастья-то все доживают?

— Нет, конечно, поэтому и приходится держать новеньких в ямах. Это для твоего же блага, иначе никак не выжить. — Вторая фраза, была явно заученной.

— Вот что, Госейн. К мастеру мы сходим немного позже, а пока пошли за грибами, ну и на жрунов давление постараемся оказать.

Он не сопротивлялся. Конечно, на его месте обвести меня вокруг пальца было легче легкого, но похоже мой спутник был из тех, кому проще считать себя жертвой обстоятельств и полностью им подчиниться, чем попытаться что-то сделать.

Я продолжал расспрашивать Госейна о пещерах и жизни в них. Оказалось, что жруны — это и есть комки слизи, один из которых меня пытался сожрать, а живущие здесь люди следят, чтобы в обжитых пещерах и ближайших окрестностях их не было, вытаптывая жрунов, пока они маленькие. Благодаря этому можно было ходить не проверяя место перед каждым шагом, и выжить могли даже такие растяпы, как Госейн. Охотники, как я правильно догадался, были теми самыми тенями, которые собственного тела не имели, но легко и быстро расправлялись со всяким, кто отбрасывал тень, попав в лучи света. Охотников очень боялись, но считали самыми сильными существами этого мира, поэтому им же и поклонялись. Он вновь пытался уговорить меня пойти к мастеру и рассказал, как оказался здесь сам.

— Я встретил жену с работы. По дороге домой мы решили заглянуть в недавно построенный торгово-развлекательный центр, уже не помню, как он назывался. — Госейн успокоился и его речь стала вполне внятной. — Среди стандартных развлечений обнаружилась некая Комната Страха, мы решили, что это что-то новенькое и решили зайти. Поначалу, ничего особо страшного там не было, страшилки уровня детского сада и только. Потом внезапно погас свет, мы подумали, что выключили электричество, но ещё заметили, что стало очень тихо. Некоторое время мы просто ждали, но никто нас не искал. Мы решили выходить сами, Ройа нашла в сумке фонарик, но как только включила его на неё набросилась летучая мышь, мы, конечно, справились с ней, но эта тварь сильно расцарапала Ройе лицо. Поблуждав какое-то время по пещерам и отчаявшись найти выход, мы легли спать. Мне снился плохой сон, это я теперь понимаю, Ройа тоже была там. Она не понимала, что это сон и не хотела просыпаться, увидев в луже отражение своего изуродованного лица, она долго плакала. Когда я проснулся, её не было рядом, вскоре меня нашли и отвели к мастеру. Поначалу было тяжело, очень тяжело, но я по крайней мере жив, а Ройю так и не нашли.

— Раз не нашли, значит она тоже может быть жива.

— Нет, в этих пещерах не выжить в одиночку. И давай не будем об этом, мастер говорил, что, если часто звать мертвых, они могут вернуться, но не по-настоящему, а в плохих снах.

"Да, мозги тебе промыли хорошо" — подытожил я про себя. Хорошо, что я начал издалека, а не сказал сходу, что видел его Ройю, был бы немедленно обвинен в ереси.

Весьма актуален для меня оставался вопрос ориентации в пространстве, Госейн прояснил мне и его. Никаких универсальных методов не существовало, люди просто со временем запоминали взаиморасположение пещер, в которых жили. Новички соответственно по одному не ходили. Ещё в распоряжении жителей было нечто среднее между картой и макетом, выбитое в камне и изучаемое на ощупь. Охватывала карта далеко не все пещеры и в некоторых местах была повреждена, дополнить её то ли не смогли, то ли не пытались. Существовала карта в единственном экземпляре и откуда взялась, никто не знал.

Госейну стало пора домой, он ещё раз предложил пойти с ним, но я опять отказался. Мы расстались в месте, где, по собственным словам, он регулярно бывал, поэтому чтобы не утратить единственную связь с местными жителями и не сгинуть, мне было рекомендовано оставаться там или запоминать все повороты, чтобы суметь вернуться. Госейн, прощаясь, явно не считал меня врагом, но вернувшись наверняка рассказал бы о нашей встрече своему мастеру, искренне считая, что делает, как лучше. А это значило, что за непослушным пациентом направят санитаров.

Я направился туда, где по словам моего нового знакомого, начинались малопосещаемые и вовсе неисследованные пещеры. Правильность направления подтвердили несколько крупных жрунов. Грибов в непосещаемых пещерах было значительно больше, поэтому я прекратил пытаться делать запасы. Наткнувшись на сильный поток, я решил не пренебрегать возможностью помыться. Шагах в трехстах от воды оказала очередная развилка, сразу за ней воздух был ощутимо суше, я расположился на ночлег, пользуясь тряпьём, предусмотрительно захваченным с предыдущего. Перед сном я несколько раз повторил последовательность пройденных развилок.

Проснулся я там, где и ожидал, на страшно неудобной, наполовину развалившейся за время сна лежанке. Вскоре мне принесли еду и воду, разговаривать правда при этом отказались. Питание здесь надо сказать было разнообразнее, чем в темных пещерах: вместо сочных фруктов, которые мы собирали с Ройей, мне было предложено что-то вроде сырой картошки, сырые грибы были и то лучше. К счастью сладкие плоды у меня тоже остались, к тому времени, как мы пришли в деревню они перестали светиться, и сверток с ними в темноте просто не заметили.

— Эй, приятель! — донеслось из-за стены. Я навострил слух, чтобы точнее установить источник звука. — Дружище! — тут же прозвучал голос снова.

Я приблизился к тому месту откуда доносились слова. Один из камней перегородки не плотно прилегал к наружной стене.

— Здравствуй, здравствуй, — ответил я.

— Это тебя вчера привели? — поинтересовался невидимый собеседник.

— Меня, — подтвердил я очевидное. — А ты давно тут?

— Вообще-то не очень, но моё время уже вышло. Я должен стать одним из них или произойдёт непоправимое. Ну да неважно. Моё имя Юннэк.

— Ригхас, — я попытался просунуть руку в щель, но не смог.

— Мне тоже приятно, но рука не пролезет, уже пробовал. Откуда ты, Ригхас?

"Что за привычка у людей начинать знакомство с вопросов, на которые у меня нет ответа?"

— Из Лекрейма, — ответил я первое, что пришло на ум, и, не дожидаясь, пока дружище Юннэк поведает мне о своей чудесной родине, вернулся к вопросу, который считал важным. — Что значит непоправимое?

— Не знаю точно, но, если правильно понял, этого не пережить. Я сам не видел, мне рассказывали те, кто сидел тут раньше, но у них всё кончилось хорошо.

— То есть дается ограниченный срок, чтобы сделать что-то, чтобы тебя признали полноправным членом секты?

— Не совсем, сначала они как-то определяют, что ты готов морально, периодически приходит старейшина и задает дурацкие вопросы. Этот этап я прошел. Второй этап, он же последний, — ритуал. Ритуал проходит в лучших традиция детских страшилок: рисунки на песке, череп какой-то твари и говно летучей мыши, но это ерунда, ещё нужно выпить кубок какой-то пакости, и вот с этим у меня проблема. На вкус этот напиток похож на тухлую кровь и на машинное масло, возможно, именно из этих ингредиентов его и делают. Само собой, в такой ситуации не до жиру, все как-то пьют и терпят, а вот я не могу. Просто физически не могу, только сделаю глоток и меня выворачивает.

— А без этой ерунды никак обойтись нельзя? А если кто-нибудь от этого зелья помрет?

— Мне кажется, их это не сильно волнует.

— Да, замечательные люди, с какой стороны ни взгляни. Ладно, а как у тебя обстоят дела во сне? Ты же тоже оказываешься в темных пещерах, всякий раз, когда засыпаешь здесь?

— Об этом нельзя говорить. — Юннэк произнес это так спокойно, как будто рассказывал о правилах сервировки стола.

— Почему нельзя? Вот почему?

— Хрен его знает, сказали нельзя и всё.

— Откуда такое уважение к бессмысленным правилам?

— Прошлого говоруна казнили.

— Это существенный аргумент, но тебе-то не всё ли равно? И вообще, рассказывай тихо и никто не узнает.

— Ну не знаю. А ты сам, когда тебя примут?

— Когда меня примут, если примут, тебя уже и так убьют, просто за непригодность.

— Вот не факт, шанс у меня ещё есть.

— Хорошо, давай я расскажу, что знаю, а ты потом решишь.

— Как хочешь, но я тебя не просил. — Меланхоличность Юннэка поражала.

Я вкратце изложил то, что видел сам, и то, что узнал от Госейна, поделился некоторыми предположениями об устройстве этого мира. Конечно, это было рискованно, и всё же я не думал, что Юннэк меня сдаст, ему это было просто не за чем.

Пока я рассказывал, к моим запасам еды пробрался вор. Сначала я услышал чавканье и скребущие по камню коготки, а обернувшись увидел мерцающий голубоватым светом пушистый комочек. Резким движением руги я схватил воришку и стал рассматривать. Это был енот, или что-то похожее, рассмотреть вырывающегося зверька было довольно сложно.

— Успокойся, я тебя не обижу! — шептал я еноту, но он не успокаивался.

— Мышь поймал что ли? — спросил Юннэк.

— Не это зверь побольше.

— Повезло тебе, мяса пожуешь, хотя там его немного.

— А ты что таких ел?

— Да, а что?

— Ну как, сырой... да и вообще. — Зверек к этому моменту перестал пытаться вывернуться и спокойно подставлял пузико.

— Дело твое, я б съел.

— Как раз, когда нужно избежать рвоты, лучше наоборот не есть, можно даже пару дней.

— Я думал об это, но тут так мало кормят, что пропускать обед тоже не хочется. — Юннэк замолчал, а я был поражен его расстановкой приоритетов. — Насчет снов, всё как ты рассказываешь, только я знаю куда меньше твоего. Людей там не встречал, свет тоже не зажигал — просто нечем. Один раз наткнулся на жруна, как ты эту мразь называешь, и остался без двух пальцев, наяву их кстати тоже не стало. Я нашел пещеру где растет очень много грибов, больше, чем я успеваю есть, вот там и сижу, зачем мне лишние проблемы.

— Подозреваю, что живущие в пещерах люди не лучше здешних, а значит твое положение там — не самое худшее, что может случиться.

— Да хоть какое, я в любом случае не готов что-либо искать наощупь. Твой предшественник, я имею ввиду того, кого казнили за разговоры, рассказывал про встреченного во сне старика. Старик тот, рассказал ему, что живет так довольно давно, тоже встречал каких-то людей под землей, но вовремя понял, что они сумасшедшие и сбежал, благо они там тоже ничего не видят. Наяву же он в поселение не приходил вовсе, поселился на горе, достаточно далеко, чтобы местные не смогли за ночь туда сходить и вернуться.

— А точнее, как найти старика, он тебе не передал? — не надеясь на положительный ответ, уточнил.

— Да, похоже старик и сам хотел, чтобы его нашли, странно, почему тогда сам не пришел. Двигаясь на юг отсюда обязательно пересечешь большой ручей, вот если пойти вверх по течению, найдешь эту гору.

В коридоре послышались шаги, скрипнула дверь.

— Ты готов, дитя моё? — донесся шепот старейшины.

— Да, — быстро ответил Юннэк. Потом, судя по звукам, все удалились. Я перестал гладить енота, он спрыгнул с коленей и тоже убежал.

Я откинулся на лежанку и, рассматривая потолок, начал размышлять об абсурдности устройства здешнего общества. Через несколько минут я заметил, что неяркий свет попадает в комнату не только через окно, недолго озираясь я обнаружил, что слабый голубоватый свет источает моя рука, которой я несколько минут гладил пушистого зверька. Сперва я подумал, что на руке осталась светящаяся шерсть, но нет, свет исходил именно из глубины пальцев.

Юннэк так и не вернулся, может быть таки прошел посвящение, а может не прошел и был казнен или изгнан. В темных пещерах ничего интересного не произошло, я проверил, что помню путь к месту, где расстался с Госейном, обследовал ещё несколько путей, обзавелся парой запасных палок и вернулся к месту прошлого ночлега.

У меня появилась идея. Чтобы стать уязвимым для охотников, нужно отбрасывать тень, отбрасывают тени все объекты, кроме собственно источника света. Дальше возникал вопрос, оказываюсь ли я в опасности, когда светятся мои глаза? Проверять без необходимости не хотелось. И рука, которая начала светиться в открытом мире здесь это свойство утратила. Вообще какие-то несправедливые законы природы здесь действовали: есть надо было и там, и там, зато лишиться пальца достаточно было только в одном месте, надо думать, откушенная голова в параллельном мире тоже незамедлительно должна была отвалиться.

Проснувшись взаперти в мире под открытым небом, я обнаружил пригревшегося на бедре вчерашнего гостя. Стоило мне начать шевелиться, пугливый зверек убежал, поэтому поиграться с ним не удалось. Зато я обнаружил, что теперь еле заметное свечение появилось по всему телу. Ничего подобного я не видел ни у одного из встреченных здесь людей, соответственно отреагировать они могли на это тоже не вполне адекватно.

Вскоре мне принесли еду, а ещё через пару часов явился старейшина. Дверь открылась, и он вошел, вместе с ним вошел человек с факелом, ещё кто-то оставался в коридоре.

— Здравствуй, дитя.

— Добрый вечер.

— Как ты, возможно тебе снятся кошмары?

— Да, мне снится один и тот же довольно странный сон, в нем есть опасность, но я бы не сказал, что он меня очень пугает.

— Ты слышал или, может быть, видел, что происходило здесь днем?

— Нет, я спал.

— Тебе придется стать внимательнее, если хочешь выжить здесь, — старейшина укоризненно покачал головой. — Идем, думаю тебе нужно кое-что увидеть.

Мы вышли на улицу, нас сопровождали четверо: двое с факелами, двое, очевидно должны были пресечь возможные безобразия с моей стороны. Прежде, чем старейшина остановился и начал говорить, я уже понял, что мы пришли. Камни были измазаны кровью, валялась оторванная рука и ещё какие-то ошметки плоти.

— Юннэк не был готов к спасению? — стараясь выглядеть спокойным спросил я.

— Именно так, его убили не мы, а этот мир. Он не захотел стать одним из нас, и мы не могли его больше защищать.

— А столб вот этот тоже мир поставил?

— Столб здесь действительно стоит для тех, кого необходимо предать смерти, но твой друг привязан не был, я не знаю зачем он пришел сюда.

— Хорошо, а можно мне поближе посмотреть на него? — разумеется я хотел увидеть, много ли на нем крови.

— Незачем, — резко ответил старейшина, — тебе ещё не раз и не два придется поверить мне на слово, так что лучше привыкай сейчас. Кстати, Юннэк вчера рассказал мне, что ты обсуждал с ним сны, хотя знал, что делать этого нельзя. Учти, чтобы в будущем стать одним из нас, ты должен показать, что тебе можно доверять.

— Я слышал об этом, но не придал особого значения. Если бы вы, сказали мне об этот сами, я не посмел бы нарушить закон. И простите мне мои подозрения, наверно, я все-таки боюсь. Я знаю, что ваши требования имею основания, которые я пока понять не могу. Я буду делать то, что...

Побыв Джоном Ламбером, я не смог перенять его невероятные навыки, но кое-что все-таки усвоил. Чтобы застать человек врасплох, нужно заставить его думать, будто он точно знает, что произойдет в следующие несколько секунд, например, начать говорить фразу, конец которой очевиден. Позицию я занял заранее, а в нужный момент, схватив факел выше державшей его руки и ближе к огню, прижал горящую верхушку к лицу сопровождавшего. Как и следовал ожидать, человек утратил ориентацию и расстался с факелом без сопротивления. Потом я попытался ударить первого бросившегося на меня, он увернулся, но это не имело значения, я не собирался драться, я должен был не дать себя схватить, и это удалось.

Огни вдалеке обозначили поселение, я бежал в противоположную сторону. На пути у меня оказался довольно крутой спуск, слезть можно было, но я предпочел свернуть вдоль края площадки, чтобы ненадолго скрыться от погони за удачно оказавшемся рядом строением. Через несколько шагов я заметил место, где спускаться было бы довольно удобно, скинул туда факел, надеясь, что это ещё на несколько секунд отвлечет погоню, и побежал дальше. Правда, сработала ли уловка я так и не узнал. Снова скрывшись из прямой видимости, я на несколько секунд осветил спуск глазами и, удовлетворившись увиденным, полез вниз.

Конечно, мне не удалось скрыться так быстро, вскоре следом за мной уже спускалась погоня, и снизу пара огоньков двигалась наперерез. Всё же я успел добраться до земли и снова перейти на бег. Шагов через сто я услышал, что меня догоняют, но человек был один и без факела, неожиданная вспышка света ослепила его и удар кинжалом бедро умерил прыть. Крик наверняка привлек внимание других преследователей, под ногами снова оказались камни, самое время было поменять направление побега.

Я всё больше отдалялся от поселения и вскоре перестал различать звуки погони. Мне пришлось пересечь полосу мягкой влажной земли, а позже началась светящаяся трава, которую я к сожалению, приминал. Однако по следам за мной никто не шел.

— В малонаселенном мире с дураками проще враждовать, чем дружить! — изрек я, обращаясь к небу, отмечая успех операции побега.

После этого я практически расслабился и чуть было не поплатился за это, неожиданно встретив четверых преследователей. Если бы они меньше трепались, имели бы все шансы меня сцапать. Впрочем, из их разговора я понял, что найти меня они уже тоже не рассчитывают, в общем мы друг друга не разочаровали.

Встреча напомнила, где я нахожусь. Сколь низко бы не было мое мнение о живущих здесь людях, я не думал, что они могли распотрошить Юннэка. Кроме того, в параллельном мире обитали Охотники, вполне способные на это, резонно было предполагать, что и Солнечные Хищники — не миф. Избегать теней в общем-то было не очень сложно задачей, единственным же спасение от Хищников для сектантов были запертые жилища, соорудить нечто подобное до рассвета не представлялось возможным. Единственным решением было не ложиться спать и быть наготове.

Ближе к рассвету мне посчастливилось найти уже знакомое дерево, и я немедля приступил к поеданию его плодов. Через несколько минут кто-то налез на мою ногу и заскреб по ней коготками. Это был мерцающий енот, и я почему-то решил, что тот же самый, а не ещё один. Я протянул зверьку пару фруктов и сам продолжил жевать. Но, не доев даже первый, зверь начал снова от меня что-то требовать.

— Ты на ручки хочешь? — уточнил я. Енот замер в ожидании, я присел на землю и взял его на колени. Ласкающийся дикий зверек легко поднял мне настроение, несмотря на все обстоятельства нашей встречи. Отметив это, я не мог не вспомнить другое существо, обладавшее такими же способностями, и пообещал себе, если будет возможность, обязательно погладить по волосам Хиарру.

Небо начинало светлеть, а значит скоро под открытым небом могло стать очень опасно. Спать пока не хотелось, конечно, я в любом случае не уснул бы, не убедившись в своей безопасности, но было бы лучше встретить угрозу бодрым, а не полусонным, да и вообще неопределённость раздражало.

В ожидании я достал кинжал, заметив его зверек у меня на коленях подскочил и забрался на плечо, как будто стараясь спрятаться от этого предмета, и сидя там продолжал дрожать. Конечно, я тут же убрал оружие обратно в руку, и мой дружок быстро успокоился, но его реакция меня озадачила. Конечно, этот клинок прервал ни одну жизнь, но как он это почувствовал? Только сейчас я сообразил, что сегодня впервые собственноручно применил его против человека, раньше руки всё-таки оставались чужими. Сама по себе рана была явно несмертельной, но Сканта говорила, что для убийства этим кинжалом хватит царапины, что-то подобное учуял и Игорь. Осознание было не из приятных, но и каких-то особых переживаний я не ощутил, это показалось мне очень странным, ведь я слышал и читал, что должно быть совсем иначе. Я внимательнее прислушался к своим мыслям, но всё было спокойно. Да, в той ситуации было не обязательно убивать этого человека, да, в его жизни могло быть много всего, что разом оборвалось. Но это случилось, и... и всё.

В светящемся лесу рассвет уже не казался столь ярким. Собственно, появление солнца из-за горизонта я пропустил. Внимание привлек странный звук, кто-то то ли рычал, то ли хрюкал. Звук повторялся, издавшее его существо приближалось. И наконец, обогнув кусты, оно предстало передо мной во всей красе.

С первого взгляда было ясно, что это именно чудовище. Тварь обладала довольно внушительными размерами, была чуть выше меня, но не прямоходящей. Точное число конечностей я определить не смог, но их было не менее восьми. Тело существа покрывала светло серая и местами желтоватая кожа, усеянная множеством шипов разной формы. Кажется, именно эта хренотень, а точней её статуя, украшала крышу храма, в котором начался мой недолгий путь в теле суккуба. Даже в тот момент я отметил, что существо не выглядит особо страшным, скорей мерзким и несуразным. Оно не могло быть частью фауны этого прекрасного мира, скорей это было порождение иррациональной злобы другого дефектно-разумного существа.

Вдруг на меня навалилась дикая сонливость, сопротивляться ей было невозможно. Я понял, что это не какое-то внешнее воздействие, напротив, мне, спящему в параллельном мире срочно требовалось проснуться.

Я открыл глаза и ничего не увидел. Да, я осознавал себя в темных пещерах, в то время, как под угрозой был как раз в другом мире. Ничего сверх важного здесь не происходило, просто ухо, под которым из мягких тряпок выступало что-то твердое, болью давало понять, что пора убрать с него нагрузку. Перевернувшись на другой бок, я попытался снова заснуть, но осознание опасности не позволяло это сделать. Я стал дышать глубже и медленнее, с каждым разом задерживая вдох всё дольше, но стоило очередной порции свежего воздуха попасть в легкие, как сердце вновь начинало бешено стучать. Я попробовал задержать дыхание на значительное время, но удушье лишь усилило панику. Наконец удалось поймать подходящий ритм дыхания, неглубокие вдохи раз в пять-шесть секунд, сердце потихоньку стало затихать, а в руках и ногах начало появляться сонное оцепенение. Выдохнув в очередной раз, я приказал телу "отключиться", и оно послушалось.

Открыв глаза, я увидел редкие облака на голубом небе, чуть ближе ко мне на ветке покачивались несколько жёлто-оранжевых фруктов. Спустя мгновение, прямо перед лицом у меня промелькнула мощная когтистая лапа и с треском врезалась в ствол дерева. Я тут же отскочил, чудовище кинулось за мной, но снова не достало, я было восхитился своей ловкости, но атака повторилась ещё несколько раз, и стало ясно, что дело не во мне. Тварь двигалась очень быстро, убежать бы точно не получилось, но при этом постоянно хватала воздух рядом со мной и довольно медленно реагировала, когда я менял направление движения. Это выглядело очень странно, но долго продолжаться не могло, рано или поздно она бы попала, и беготня бы на этом скорей всего закончилась. Кинжал послушно выпал рукоятью в ладонь, и опять это вызвало неожиданный эффект: стоявшее почти спиной ко мне существо мгновенно развернулось и попыталось зубами схватить державшую кинжал руку. Отдернуть руку я успел, тут же последовал взмах лапы, избежать когтей мне удалось только благодаря удачно оказавшемуся рядом дереву. Секунду спустя тварь обогнула дерево и снова кинулась на меня. Логично было бы спрятать кинжал или просто бросить, но убрать его можно было и не успеть, а бросать последнее оружие было бы не очень разумно. Так я оправдал свои действия потом, а в тот момент, как и положено человеку, не являющемуся профессиональным героем, я запаниковал и просто не подумал об этом. Я уже не успевал никуда деться от зубастой пасти и просто выставил перед собой руку с кинжалом. Удар вырвал рукоять у меня из рук, мощная лапа сбила меня с ног и прижала к земле, я уже успел представить, как зубы впиваются мне в шею, но чудище не шевелилось.

Даже из-под мертвой туши я смог выбраться не сразу, кинжал проткнул гортань твари и скорей всего вошел в мозг. Ничего солнечного в этом существе я не увидел, но с большой вероятностью предполагал, что это и есть Солнечный Хищник. Что ж теперь я знал, что с ними можно справить, но метод нельзя было назвать надёжным.

Судя по солнцу, которое уже не казалось таким ярким, от поселения я двигался на юго-восток. Надежды что старик на горе мне чем-то поможет было мало, но найти его было всяко перспективнее, чем просто бесцельно бродить по лесам и полям, пытаясь выжить.

Спустя пару часов мне встретился ещё один Солнечный Хищник. По всей видимости, искал он именно меня, но заметил его я первый и успел спрятаться. Я без особых усилий скрывался от него за кустами и деревьями, не давая приблизиться. Тварь чувствовала моё присутствие, но найти не могла. Через несколько минут пряток я нашел дерево, на которое можно было легко и быстро забраться, и скрылся в его кроне. Чудище ещё с пол часа бродило внизу, но не замечало меня, потом обреченно удалилось.

Выходило укрыться от главной опасности этого мира было совсем не сложно, если конечно это были действительно те самые Хищники. Но становилось непонятно, почему больше никто так не делает, секта сектой, но по словам самих же сектантов они этого мира боятся и выползают из своего поселения только ночью.

Сломав несколько веток и зафиксировав их межу двумя толстыми, я сделал место, где можно было попробовать поспать, конечно, забыв о комфорте, но и не особо рискуя упасть. Кое-как расположившись, я позволил сознанию отправиться на несколько часов в темноту.

Тело мстило мне за излишне продолжительное давление морды. Сначала, попытавшись встать, я обнаружил, что нога затекла до полного онемения и просто отказалась держать мой вес. Руки вроде шевелились, но тоже вяло, поэтому я умудрился удариться головой. Ударился не сильно, но даже слабое кровотечение в полосах в купе с отсутствием возможности нормально помыться было весьма неприятно.

Я продолжил на ощупь изучать ближайшие пещеры. Увы, чем больше развилок и ориентиров я пытался запомнить, тем сложней становилось их не путать. Вернувшись очередной раз к месту ночлега, я на всякий случай взял "постель" с собой. Я уже не боялся остаться без еды и воды, и соответственно никуда не торопился, поэтому решил учиться ходить без палки, просто делая шаги помельче. Это давало вполне очевидные преимущества: во-первых, я стал передвигаться значительно тише, во-вторых, мог не беспокоиться о возможной утрате той самой палки. Конечно, время от времени попадались жруны, но всегда удавалось остановить ногу или руку прежде, чем они бы увязли. К концу дня я уже передвигался достаточно быстро, схема пройденных путей пока держалась в голове, но к месту, где останавливался прежде я возвращаться не стал, так как нашел лучше.

Проснувшись на дереве, я вновь восхитился красотой этого мира. Ночной лес не сливался ни в единую мрачную стену, как привычные мне леса, ни в пеструю световую кашу, как утыканный всевозможными заведениями и рекламой город в эпоху электрического освещения. Мерцающие растения не освещали друг друга, и под кронами было не различить стволов, зато даже издалека можно было разглядеть каждый лист. Хоть я и не помнил, кем был прежде, с уверенностью могу сказать, что видел в тот момент четче и ярче, чем когда-либо прежде.

Спустившись на землю, я хотел продолжить путь. Но без солнца сложно сохранять направления, а в добавок под ногами то и дело поблескивали красные и фиолетовые ягодки, нагнувшись за одной неизбежно замечал ещё парочку, а распрямившись после пары десятков, понять куда шел было практически невозможно. Так путь был отложен в пользу сбора и поедания лесных ягод. Вкусовые качества ягод неожиданностью для меня не стали, хотя четких аналогий с известными мне ягодами провести не удавалось, они оказались такими, какими и положено быть лесным ягодам, то есть оторваться было затруднительно. Через некоторое время у меня болели колени и спина, но перестать есть по-прежнему не удавалось, пришло время сесть присесть на что-нибудь.

Я ощутил слабый ветерок на затылке, потом что-то легкое задело ухо и шевельнуло волосы на месте раны от падения. Я не глядя махнул рукой чтобы отогнать мотылька, но пальцы наткнулись на значительно более массивный объект, покрытый спереди шершавой кожей, а дальше густой шерстью. Я вздрогнул, но подскочить поза не позволяла, оставалось только обреченно обернуться и встретиться взглядом с обнюхивавшей меня кошкой. Кошка лишь на секунду смутилась обнаружения и продолжила меня обнюхивать, надо сказать размеры позволяли ей чувствовать себя вполне уверенно. Я понял, что убегать бесполезно и вообще резких движений делать не стоит, с одной стороны кошка — это не несуразное чудище, а настоящий хищник, идеально приспособленный для охоты в лесу, с другой стороны, как и любое нормальное животное, она не всегда агрессивна, и представляет угрозу только, если сочтет тебя врагом или обедом. Как и все коренные обитатели этого мира зверь немного светился, но куда менее ярко, чем встреченный ранее грызун или зелень, и это было вполне логично для бесшумного ночного охотника, а вот окрас существа был характерен скорей для домашней беспородной кошки, чем для дикого вида: большая часть шерсти имела угольно черный цвет, морду украшало большое рыжее несимметричное пятно, ещё насколько таких же разбросано по бокам, а носок задней правой лапы и вовсе остался белым. Я медленно повел руку к кошке, собираясь попробовать её погладить, кошка руку заметила, но не только не возражала, а даже наоборот сразу изогнула шею, показывая, где чесать.

Создавалось впечатление, что ко мне пришла именно домашняя кошка, ну не могло дикое животное так реагировать на людей. Не удовлетворившись чесанием шеи, кошка легла на землю и вывернулись кверху пузом и громко басовито замурчала. Через несколько минут я вытащил руки из мягкой шерсти чтобы расправить одежду и сесть поудобней, блаженно прикрытые глаза тут же раскрылись, кошка подняла голову и стала пристально меня рассматривать, "Что-то случилось, тебя что-то отвлекает?" — читался немой вопрос в её лице. Не обнаружив уважительных причин для прекращения ласк, она положила лапу мне на локоть, слегка выпустив когти потянула к себе.

— То есть, котейка, теперь я приговоре к твоему пузу? Не худшая перспектива, но у меня были ещё некоторые планы.

Примерно через час начало светать, всё это время меня принуждали к новой почетной обязанности. Когда кошка наконец решила удалиться, в руках ощущалась усталость.

Как и собирался, я двигался на юг. Около полудня зазевавшись я чуть не угодил в лапы Солнечного Хищника. Свою добычу он уже нашел и тихо доедал в кустах, человеческое происхождение кровавых ошметков выдави только остатки одежды. Заметив меня в шаговой доступности, чудище хрюкнуло и попыталось меня схватить, я отбежал на несколько шагов, но оно не бросилось следом, а сделало пару неуверенных шагов, покрутило головой будто потеряв меня, хотя я находился в прямой видимости, и вернулось к трапезе.

Как и говорил Юннэк, мой путь пересекал большой ручей, а некоторые бы даже назвали его речкой. Я не преминул возможностью искупаться и промыть рубашку от остатков фруктов и, освежившись, повернул вверх по течению.

Верхушки деревьев уже почти дотягивались до остывающего, утратившего полуденную яркость и покрасневшего, шара. Наконец нашелся холм, который с натяжкой можно было назвать горой. Конечно, могло оказаться, что это не та гора, но, будучи не подготовленным к таким переходам и прихрамывая последние часа полтора на обе ноги, я старался не думать об этом. Обычно подъем на такую гору занял бы у меня минуты две, но в этот раз занял все двадцать и стал настоящим мучение. Вообще-то для живущего "где-то здесь" человека было бы странно стоять точно на вершине в ожидании моего прибытия, но его отсутствие стало для меня почти личной обидой. Я уже собирался начать звать "кого-нибудь", но вовремя сообразил, что совершенно безосновательно решил, что неведомый старик хороший. Ну, не захотел он жить с придурками-сектантами. Ну, научился выживать в одиночку. И что? Из этого следует, например, что он меня не съест? Получалось, не так уж и плохо, что на исходе сил я никого не нашел.

Раздумывая о сложности человеческой натуры и признаках, по которым о ней можно судить я вдруг озадачился другим вопросом: "А я сам хороший?". Сперва ответ казался очевидным, но я не успел его мысленно произнести, и возникли сомнения. Говорят, судить о человеке нужно по поступкам, только большинстве случаев картина получается далеко не полная, даже участник событий по прошествии времени видит их совсем не такими, чего уж говорить о сторонних наблюдателях. Моё же положение оказывалось совершенно уникальным в этом отношении, всё что было до Неявного Лабиринта не только не считалось, но и не имело никакого влияние на моё настоящее. Смешно сказать, но мой новый возраст был менее года, а если не считать время созерцания чужих жизней, то и вовсе составлял несколько дней. Что же я за это время успел сделать, какие решения принял? Со второго раза ценой жизни Анса Клайри смог не устроить конец света, освободил Хиарру, но в той ситуации было бы странно поступить иначе, симметричное знакомство с Лайлтисом можно было назвать моей заслугой, я помирился с Хиаррой, но опять же ничего сложного в этом не было, потом, психанув из-за плохо сна, я попробовал смыться из Лабиринта, явно не дойдя до какого-то логического конца, в результате оказался там, где оказался, и ещё не известно в каком положении оставил спутницу, наконец в Землях Страха убил двух человек, конечно не просто так, но можно было обойтись и без этого.

— Да уж, начал жизнь с чистого листа! — проворчал я себе под нос. — И в каком месте я хороший? Ах да, ещё лишил Керса невероятного секса с демоном, заодно сократив время, за которое Сканта должна была его спасти, вот тут я и правда молодец.

Стянув ботинки, я почувствовал себя самым счастливым человеком и, откинувшись на какой-то куст, мгновенно уснул.

Пробуждение в темноте принесло мне приятное открытие: усталость, даже физическая, в отличии от ран оставалась в том мире, где была приобретена. Сжевав заранее собранные грибы, я отправился дальше обследовать пещеры.

Со скрипом восстанавливая в памяти изученную часть сети пещер, я был вынужден отметить, что в некоторых местах сомневаюсь, и вообще заниматься этим мне надоело. Сомнения вызывала и целесообразность этого занятия, грибы и вода встречались повсеместно, никаких других "благ" не было вообще, а для того чтобы использовать знание пещер в случае конфликта с подземными сектантами требовалось изучать их куда более досконально, чем я это делал. Так я решил не продолжать планомерно расширять обследованную территорию, а просто пойти куда-нибудь, по возможности запоминая, как вернуться.

В общем я шел куда-нибудь и ушел довольно далеко. Конечно, сохранять направление было затруднительно, но в том, что не проходил дважды одно место, я оставался уверен. С ориентацией во времени дела были не лучше, в некоторой мере можно было ориентироваться на естественные потребности, но справедливости ради нужно было отметить, что уже вчера я лег спать не потому, что захотел спать, а от скуки.

Встретив очередного жруна, я отметил, что как-то давно их не было, но значения этому не придал. Через несколько минут меня ждала куда большая неожиданность: в конце длинной прямой пещеры одна стена оказалась освещена из-за поворота. Приближаясь к светлому пятну, я постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что не начал отбрасывать различимую тень, хотя было совершенно ясно, что рано или поздно это случится. Выставив из-за угла палку, я подтвердил опасения — на стене напротив появилась достаточно четкая тень от неё. Итак, впервые за несколько дней поисков непонятно чего я нашел нечто. Казалось, нечто за поворотом было самым интересным, что я встречал за всё время пребывания в этих туннелях, может быть даже выход из них. Только заглядывать за угол было чертовски страшно. Неизвестно, как быстро могут появиться Охотники, и можно ли от них как-то защититься. Несколько минут я разглядывал освещенную часть стены, убеждаясь, что на ней нет никаких силуэтов и освещение совершенно статично, и наконец решился выглянуть на пару секунд. Свет распространялся от одной точки в нескольких метрах от меня, кажется это был какой-то кристалл, но разглядывать дольше или подойти ближе я не решился.

Ещё вчера я подумал, что, пользуясь трюком, которому научился в первый день пребывания в Лабиринте, сам тень отбрасывать не буду, то есть не стану уязвим для Охотников. Если это предположение верно, то при наличии другого источника света я мог светить в том же направлении опять же устраняя тень. Опять же если свет окажется другого цвета, то и тень строго говоря сохранится, и, если посторонний источник значительно ярче тоже. Многовато "если", а дальше-больше ведь источников света могло оказаться много.

Маленький эксперимент можно было провести уже сейчас. Я снова выставил палку на свет и, уставившись на её тень, зажег глаза. Как и ожидалось, тень от палки на стене исчезла. Ладно с яркостью разобрались. Рас уж уязвимость связана с наличием тени, то логично было предположить, что важны именно границы силуэта. Я стал пытаться рассмотреть границу освещаемого моими радужками сектора и с третьей попытки понял, что дурак. Ещё раз взглянув на свой посох, я подумал, что возможно дурак с хорошим воображением, в самом деле, почему я зациклился на этих тенях, когда вот сам объект только что был визуально неразличим, а теперь прекрасно виден. Может у этих существ просто затруднена координация в темноте, хотя это было бы странно учитывая место обитания, а может они вообще дружелюбны, и только освещенные предметы вызывают у них неконтролируемую ярость. Я на всякий случай отошел за второй поворот и ещё раз прокрутил в голове всё, что знал об Охотниках.

Рассказанное полубезумным мужиком, скончавшимся через пару минут после нашего знакомства, можно было вообще не принимать во внимание, зато он наглядно продемонстрировал мне, как это происходит. Хотя нет, безымянный мертвец успел рассказать, как при другой встрече с Охотником несколько человек погибли быстрее, чем смогли потушить факел, и это при том, что среди них был "местный". В этой части сказанного особых причин сомневаться не было, выходило, с координацией у Охотников всё хорошо.

Если же свет сам по себе является для них мотивацией, тогда закономерно было бы нападать на источник света, но и этого я не наблюдал. С другой стороны самого источника света Охотник мог бояться, просто потому что когда-то напал на огонь и обжёгся, а вот умерщвление двуногого рядом оказывалось куда безопаснее.

От Госейна я тоже узнал меньше, чем стоило. Увы, во время разговора с ним природа опасности казалась мне вполне однозначной, и её интуитивное понимание под сомнение не ставилось. Да речь тогда тоже шла о тенях, но он мог воспринять выражение "тот, кто отбрасывает тень" просто как поэтическое описание освещенного объекта. Почему они вообще такие опасные тоже разговор как-то не зашел, может просто броня или ловкость, а может и вовсе с перепуга их даже не пытались победить.

В любом случае, если Охотники оказались бы осязаемы, то абсолютно неуязвимыми быть никак не могли, а у меня был кинжал, который обладал отличной проникающей способностью и ещё пока меня не подводил.

Ещё эти гады могли быть все-таки не вполне осязаемы, скажем, могли осуществлять механическое взаимодействие только с освещенными предметами. Но обдумать это предположение я уже не успел.

— Там у самого поворота, — прозвучал еле различимый шепот где-то в метре от меня.

— ... веревки ... так... — второй голос было почти невозможно разобрать.

— Валить надо, а не вязать!

— ...

— А ты подумай, сначала кто-то разузнал о нас у Госейна, но в гости не зашел, потом кто-то заколол Шуру, а теперь какой-то левый тип заявляется к нам, но ходит так будто всю жизнь здесь прожил. — Пожалуй, это был самый противоречивый комплимент, который мне когда-либо делался, вроде и повод для гордости, и одновременно обоснование для убийства.

— ... мастер... только если будет сопротивляться.

— Шуре это скажи!

— ... вдвоем... парням скажем, сопротивлялся. — От волнения второй голос стал громче.

Я услышал достаточно чтобы понять, что сейчас меня начнут убивать и где-то поблизости есть подмога. Поскольку один раз они меня как-то заметили, пытаться скрыться было бы опрометчиво, во второй раз неожиданность могла оказаться не на моей стороне. Я отступил назад на пару шагов и на долю секунды зажег глаза.

— Не приближайтесь! — Ещё вспышка и шаг назад. — Или будете щуриться пока не превратитесь в фарш. Стойте, где стоите, и мы спокойно обсудим наши отношения.

Я продолжал моргать после каждых двух-трех слов, чтобы незнакомцы не смогли приблизиться ко мне. Это подействовало лишь наполовину, то есть ко мне подскочить они и правда не решились, но и в переговоры вступать не стали, быстро скрывшись за поворотом. Нельзя было терять контакт, иначе я оказывался в ловушке между освещенным проходом, читай тупиком, и желающими меня убить незнакомцами, для которых устроить засаду проще простого.

— Эй, да я не хочу с вами ссориться, давайте поговорим! — крикнул я вслед.

— С Охотниками поговори! — немедленно ответили мне. После этой фразы из-за поворота пещеру озарил теплый желтый свет, и в мою сторону полетел зажжённый факел.

Я инстинктивно отступил, запоздало сообразив, что стоило бы бросить его обратно. Участок пещеры между двумя поворотами по-прежнему оставался в темноте, я бросился туда, следя чтобы рядом с моей тенью не появилась посторонняя. Когда до спасительной тьмы оставалась пара шагов, сверху послышалось шипение, и на землю упало ещё два факела. Похоже, надо мной было что-то вроде балкона, а вовсе не потолок в метре над головой, как почему-то казалось. Больше бежать было некуда, я остановился, в ужасе пытаясь охватить взглядом всё пространство.

"Это моя тень, и это моя тень, а это... тоже моя. Три? Раз, два, три. Да, три". — Я судорожно пытался сообразить, что делать, то ли бежать куда-то, то ли собрать факелы и освободить себе место. Ничего решить не успел, взгляд упал на тень, которой только-что не было. Объект, отбрасывающий её должен был находиться рядом со мной. Рукоять кинжала упала в ладонь. Я хотел уточнить положение Охотника по другим теням прежде, чем попытаться нанести удар, но их не было. Тень когтистой руки поднялась в замахе.

"Как так? — пронеслось в голове, — Так, как с самого начала понял. Нужно защищать свою тень!". Я зажег радужки, там, где только что была одна из моих теней, промелькнули тени длинных когтей, по шее словно пробежал ветер, но кажется я был жив. Сверху снова послышалось шипение разгорающегося факела и через несколько секунд пещеру огласил жуткий крик, похоже кто-то слишком долго замахивался.

Поскольку для защиты себя мне достаточно было направить взгляд в нужном направлении, за время реакции можно было не волноваться. Но пока источники света находили с разных сторон от меня, можно было просто не заметить приближение опасности. Подсветив в нужный момент потолок, я перескочил факел, отделявший от меня проход в светлый коридор.

Оберегать одну тень уже стало совсем просто, можно было перевести дыхание. Тем не менее факелы должны были догореть, а те, кто пытался меня убить могли вернуться и расправиться со мной во сне. Таким образом у меня не осталось вариантов, кроме как попробовать войти в светлую пещеру.

Освещали пещеру действительно какие-то белые кристаллы, рассмотреть их по-прежнему не удавалось, поскольку нужно было светить в другую сторону. Встречалось светящихся минералов немного, но больше чем хотелось бы, следить за тремя-четырьмя тенями всё-таки оставалось довольно сложно. Вот если бы их стало значительно больше, то отдельные тени скорей всего вообще утратили бы очертания, опять же сделав меня неуязвимым для Охотников, но и такого не наблюдалось.

Через несколько сотен метров пещера снова погружалась во тьму. Всего меня преследовало кажется трое Охотников, но под конец остался один, остальным видимо надоело. Поверив в себя, я решился на ещё один эксперимент. Когда тварь отдыхала после нескольких попыток достать меня, потушил глаза и взмахнул кинжалом так, чтобы тень от клинка слилась с ней. Рука с кинжалом ощутила небольшое сопротивление, а Охотник как-то съёжился и больше не шевелился.

Темными оказались лишь несколько десятков метров пещера, а дальше снова появлялись светящиеся кристаллы. Стоило сделать привал, к моим услугам была лужа стоячей, но почти не пахнущей воды, грибы нашлись только в кармане. Я решил приберечь грибы и не пить из лужи без необходимости.

Проснувшись, я отметил, что спать ночью — не такая хорошая идея, как может показаться. Одежда стала насквозь мокрой от росы, а сам я изрядно продрог и проснулся бы вероятно намного раньше, если бы спал обычным сном. Я подумал, что самое время сделать какую-нибудь зарядку, сел, притянул колени к груди, обхватил их руками и продолжил дрожать.

— На-ка хлебни горячего! — раздался голос сверху. Прямо перед носом появилась рука с глиняной кружкой, над кружкой поднимался пар, судя по запаху, в ней были заварены какие-то травы.

Я обернулся, рука с кружкой принадлежала мужчине средних лет, никак не старику. Лицо вроде бы оставалось серьёзным, но во взгляде читалась усмешка.

— Спасибо! — Я принял кружку, с удовольствием приложил к ней обе ладони, но пить пока не стал. — Кто ты?

— Очевидно, тот, кого ты искал, — ответил человек отступив на пару шагов.

Я поднялся на ноги, с колен соскользнул плед, укрывавший меня во сне. И только тогда до меня дошло, что никакого пледа раньше у меня не было. Я тут же поднял его и отряхнул от травы.

— Большое спасибо! А почему ты решил, что я кого-то ищу? И все-таки как тебя зовут?

— Ты пришел с севера, свернул вдоль реки вверх по течению, поднялся на первый холм, при этот оглядывался, явно кого-то разыскивая. В общем следовал моей инструкции, что тут может быть непонятного? Ну а звать, увы, уже давно меня никто не зовёт.

— Но ещё раньше-то тебя наверняка как-то звали, иначе вряд ли ты умел бы говорить. Да, а меня зовут Ригхас, но это как раз последнее время, как раньше звали, не помню.

— Моё имя Борис, я рад встретить тебя, Ригхас. Правда рад. — Мы пожали руки. — Ты пей чаёк, не переживай травки там только для запаха, ничего плохого, равно как и хорошего с тобой от них не будет. Мне рассказывали, что эти придурки употребляют какое-то варево, когда их принимают в племя, так что мог бы и догадаться простой воды для тебя согреть.

Какого-то запоминающегося вкуса напиток не имел, так горьковатая водичка.

— Спасибо ещё раз. Надо думать, у тебя и костер где-то поблизости разведен?

— Да, был, но уже погас. Утро же уже, на солнце и так тепло. — Борис пожал плечами. — Ну что, рассказывай! Как попал сюда? Что в мире делается?

— Вряд ли мы с тобой родом из одного мира, Борис. — я понял, что под словом "мир" мы можем понимать сильно разные вещи, и задумался, как объяснить отшельнику, что мир не один, но он меня опередил.

— Погоди, ты хочешь сказать, мы не просто за тридевять земель от цивилизации, а прямо в другой реальности? Эти повернутые, — он кивнул в сторону поселения сектантов, — говорили про что-то такое, но ты же явно не из них. Хотя порой у меня и у самого такие мысли возникали.

— Не из них. Зато имел возможность на собственном опыте убедиться в существовании множества реальностей и пока не вижу причин предполагать, что эта — одна из тех, в которых раньше оказывался. Ну а поскольку эта Хата Жути, будь она не ладна, смогла забрать меня из другого мира, то думаю и остальные не местные, по крайней мере не все.

— Ни фига себе. То есть ты прямо бывал в разных мирах и отсюда тоже сможешь... — Борис задумался, подбирая слово.

— Да, бывал, а вот получится ли убраться отсюда, увы, не знаю.

— А что для этого нужно?

— И этого я не знаю. В теории, мягко говоря, не силен.

— Но ты все-таки не уверен, что застрял здесь навсегда, то есть надежда есть? Дай угадаю, тебя кто-то ищет? Или тебя было какое-то устройство, но у тебя его забрали? — Создавалось впечатление, что Борис ужасно изголодался по возможности общаться с другими людьми, и сейчас говорил просто чтобы говорить.

— Да нет, искать меня скорей всего никто не будет, а если и будет, то не найдет, но и никаких устройств к счастью не требуется. Это можно сказать такая магия, которую в этом мире что-то блокирует.

— Да, дела. — Борис посмотрел куда-то вдаль. — Что собираешься делать?

— Прежде всего выжить, а там посмотрим. То, что здесь происходит, — это какая-то аномалия, можно предположить, что зона её действия ограничена, тогда из неё можно попробовать уйти просто пешком. Но, во-первых, выживать длительное время в дикой природе задача сама по себе не тривиальная, во-вторых, в темных туннелях это может оказаться физически невозможно, а что будет, если я попытаюсь сбежать, освободив только половину себя, тоже предсказать трудно. Ну и в-третьих, не думаю я, что в этом мире есть место свободное от этой штуки. А можно поступить строго наоборот — попробовать найти корень этого всего и как-то разобраться с ним, по поводу перспектив такого подхода комментарии думаю излишни.

Сказанное приходило мне в голову и раньше, но это были какие-то абстрактные размышления, никак не влияющие на мои планы и тем более действия. А прозвучало всё, как руководство к действию, и я понял, что должен и буду заниматься именно этим.

— Ладно, Ригхас. Мы это всё с тобой обсудим думаю ещё не раз, есть будешь?

Разумеется, я не отказался. Мы обошли холм, спустились к реке и перешли на другой берег. Здесь обнаружилось остывающее костровище, в центре стояла большая глиняная миска с крышкой. Под крышкой обнаружилось что-то вроде овощного рагу, пока я с интересом принюхивался, на свет были извлечены ещё одна миска с вареной рыбой и деревянная посуда. Пища была вполне съедобной, но не более того, конечно, последние дни я ел только фрукты и пещерные грибы, все-таки не голодал, поэтому пресное рагу и костлявая речная рыба не вызывали у меня особого энтузиазма. Само собой, я не стал высказывать эти соображения и многократно поблагодарил Бориса за еду.

— Давно ты здесь? — спросил я, закончив жевать.

— Да уж почти девять лет. Но скажу тебе, время тут идет совсем не как в обычной жизни, начать с того, что год — это просто триста шестьдесят пять дней, никакой зимы здесь не бывает, было однажды сначала двадцать дней дожди лили, а потом снежок посыпал, но вряд ли это как-то связано с планетарными циклами. Но это всё ерунда по сравнению с временем, проводимым в кромешной темноте, сначала было страшно, потом я научился выживать и вроде всё успокоилось. Но где-то через год это стало невыносимо, порой я был очень близок к тому, чтобы сдаться на милость сектантам, и будь что будет, лишь бы закончились эти дни в темноте, тишине и одиночестве. Но я выдержал, а потом стало проще. Внешне ничего не поменялось, я всё также брожу по пещерам и жру грибы, но при этом, стоит мне там оказаться мой мозг выключается, то есть я вроде осознаю себя и свои действия, но не думаю вообще ни о чем. И даже если здесь под солнцем произошло что-то сногсшибательное, я буду ворочаться не в силах унять волнующие мысли, но, когда все-таки усну и окажусь там, всё я есть, но меня нет.

— Надеюсь я что-нибудь придумаю прежде, чем повторю твой путь. А как у тебя получилось не оказаться ни в одной из сект?

— Меня нашли в пещерах и заперли подумать о своём поведении и смысле жизни, как положено в общем. Я ведь правильно понимаю, Ригхас, что ты успел у них побывать? Так вот, засунули меня в закрытую пещеру, там от другого новоприбывшего я узнал, что люди на поверхности столь же больны на голову, как и под землей, и знакомится с ними не стал вовсе. Поморозили меня недельку в этой пещере и повели на беседу, ну а там что, темнота, конвоиры идиоты, короче говоря побег был делом техники, и я справился.

— За все эти годы больше никто так не смог?

— Я таких не встречал. — Борис развел руками. — Случалось несколько раз встретить в пещерах людей, не прошедших ритуал, но все они уже были в руках сектантов в мире под открытым небом. Я объяснял им, как найти меня, если вдруг получится сбежать, но никто ко мне не приходил. Ты первый, надо думать кто-то передал тебе мою инструкцию, значит всё было не зря. Я долго выбирал это место, с одной стороны его легко найти, с другой сюда, если постараться, можно добраться за ночь, а вот туда обратно никак не сходить, это позволяет мне чувствовать себя в относительной безопасности. Разумеется, как меня найти в пещерах я никому не говорю, это слишком рискованно. Бывали случаи, когда сюда прибегали сектанты, прошедшие инициацию, но последствия ритуала остаются, и рано или поздно за ними неизбежно приходили Солнечные Монстры. Я пробовал строить для них убежища — бесполезно.

— Что за последствия, я ничего особого за ними не замечал.

— Зато вероятно замечал за собой. Как и вся местная флора и фауна в темноте ты немного мерцаешь, это делает тебя невидимым для Солнечных Хищников. По поему опыту это происходит именно после контактов с животными, хотя могу ошибаться. Так вот у тех, кто выпил этой дряни, ничего подобного нет, и звери их сторонятся.

— По крайней мере, иногда они понимают, что живут как-то "не так". Это уже неплохо.

Борис пренебрежительно махнул рукой, но никак не прокомментировал такую точку зрения. Похоже тема была ему неприятна.

— Там в туннелях я наткнулся на пещеру, освещаемую какими-то кристаллами. Ты бывал там?

Отшельник глянул на меня с удивлением.

— В темноте легко подслушивать разговоры, и я о ней, конечно, слышал. Но её охраняют, причем пройти туда могут далеко не все даже из прошедших посвящение.

— Охраняют, не без этого, к счастью и я не беззащитен. А что там стерегут узнал?

— Не-а, все, кто при мне трепался, несли бред из разряда "духи разгневаются". — Борис изобразил пальцами кавычки. — Охраны-то много было?

— Я видел двоих, но сколько их там всего было не представляю. Правда, стало на одного меньше. — По лицу Бориса я понял, что шутка не удалась, и пояснил, как это вышло.

— Тебе очень повезло, на твоем месте я бы туда больше не совался, хотя бы некоторое время. Осмотрись тут, может найдешь пути попроще. А в темноте, конечно, паршиво, но жить можно. Встречаться там пока не будем, ничего личного, просто осторожность, все равно особого смысла в этом нет.

Я был полностью согласен и в свою очередь решил не распространяться о том, что уже вошел в светлую пещеру.

— А здесь, под солнцем, есть какие-нибудь достопримечательности?

— Этот мир по-настоящему прекрасен целиком, конечно, есть места, на которые стоит обратить особое внимание. Но тебя интересуют другие достопримечательности да?

Я кивнул.

— Действительно, есть одно место, явно связанное с этой, как ты говоришь, аномалией. Высоченная зеркальная башня, вокруг которой и днем и ночью бродит куча Солнечных Хищников. Если бы не зеркала, её было бы видно даже отсюда, а так она сливается с небом.

— Внутрь ты тоже не заходил? — На всякий случай уточнил я.

— Нет, встреченные в лесу Хищники для меня безопасны просто потому, что не обращают внимания, но там ими всё буквально кишит, могут до последнего тебя не видеть и просто зажать, а уж потом сожрать на ощупь.

— На такое стоит посмотреть даже просто так. Расскажешь, как найти?

— Да я бы с тобой сходил, если ты не против, конечно. График у меня не сильно плотный.

— Буду рад, — из вежливости согласился я. В голове тем временем появилась мысль, что скопление злобных Солнечных Хищников не так уж интересно, даже вместе с зеркальной башней, в которой непонятно, кто живет. Тем более вместе с зеркальной башней, в которой непонятно, кто живет. Понимая, чем черева-то развитие таких мыслей, я решил их пресечь, и пока они не опомнились с фальшивой уверенностью выдавил: — Не будем терять времени, раньше выйдем — раньше вернёмся.

Борис посмотрел на меня с каким-то уважительным недоверием, "профессионал", наверное, подумал он. И мы отправились в путь.

По дороге отшельник говорил сначала о своём нехитром быте, я слушал в пол уха размышляя больше о том, что предстоит встретить мне, но всё же задавал иногда уточняющие вопросы, и на некоторые из них собеседник реагировал немного странно. Через некоторое время у меня возникло стойкое впечатление, что он что-то скрывает. Или даже кого-то. Потом разговор перешел на меня, я честно сказал, что оказался втянут в какую-то нереальную игру, суть и цель которой мне всё ещё не ясны, что мои возможности не вполне мои, а скорее даны во временное пользование. Борис надеялся услышать какие-то новости о своём мире, ведь я мог побывать и в нем, очень путано он пытался описать мне его, выходило очень похоже на мир откуда я родом, но географические названия, "известные" бренды и имена правителей мне ни о чем не говорили. Кроме того, Неявный Лабиринт по наблюдениям Крихона существенно адаптировал моё восприятие и неизвестно сколь далекие аналоги могли быть отождествлены для меня.

Понявшись на очередной холм Борис остановился, я вопросительно взглянул на него, он кивком указал что-то по направлению движения. Несколько секунд я рассматривал поляну перед холмом, не понимая, что в ней особенного, и только потом краем глаза заметил какие-то неестественные переливы в небе. Казалось в небо уходит полоска стекла, с трудом удавалось определить её края, а вершину найти так и не удалось.

— Она скорее прозрачная, а не зеркальная, — отметил я.

— Ближе подойдем, увидишь, что зеркальная, — отмахнулся мой проводник.

Минут через пять мы оказались на краю кратера. По знакомому урчанию, я знал кого увижу прежде, чем заглянул туда. Внизу беспорядочно бродило несколько десятков, а может сотен Солнечных Хищников. Конечно, они не сидели друг на друге и пройти, не задевая их, было вполне посильной задачей, но и риск, о котором говорил Борис был налицо. Достаточно было бы зазеваться всего на мгновение, и какой-нибудь из шипов, которыми были густо усеяны тела Хищников, мог ранить меня, и о того, что не нарочно, легче бы мне не стало. А уж потом, возможно, съели бы на ощупь.

Основание башни находилось в центре кратера, до него было метров сто. Оно и правда казалось скорее зеркальным, нежели прозрачным. Борис начал осторожно спускаться, я последовал за ним. Дойдя до относительно пологого места, он остановился, в нескольких шагах прошел Хищник. Наблюдая за его приближением, отшельник стоял спокойно, демонстрируя контроль над ситуацией, но в конце концов все-таки не выдержал и отступил на шаг.

— Такие дела, — констатировал Борис, когда я догнал его. — Не знаю, что там внутри, и не на столько хочу узнать, чтобы рисковать.

— Могу понять, — усмехнулся я. — Непонятно даже, есть ли там вход.

— Часа на четыре по часовой стрелке от нас есть арка, что за ней не видно, но твари туда вроде не заходят. Сейчас поднимемся, обойдем. Здесь всё посмотрел?

— Ага, — я кивнул, — но хотел бы ещё один эксперимент провести. Ты поднимайся, а то мало ли что.

Он не ответил и побрел вверх по склону.

— Борис. — Окликнул я его громким шепотом. — А на звук они реагируют?

— Слабо, — отшельник пожал плечами. Потом поднял лицо, глядя надо мной и выкрикнул: "Эй, уроды!"

Я метнулся за ним, но оглянувшись понял, что несколько особей повернули головы на звук, но сожрать крикуна никто не порывается. Борис с интересом наблюдал за мной, ожидая обещанного эксперимента. Я же не собирался делать ничего особо интересного, просто хотел убедиться, что правильно сопоставил его объяснения зрения Хищников и то, что видел, когда один из них на меня напал.

Я ещё раз посмотрел на склон, убеждаясь, что смогу по нему взбежать, вдохнул, выдохнул и приказал кинжалу появиться на свет. Реакция оказалась молниеносной, стоило абсолютно черному, поглощающему весь свет, клинку появиться у меня в руке, как раздался оглушительный рев и пара десятков Солнечных Хищников ломанулись ко мне, толкаясь и спотыкаясь друг о друга. Я надеялся, что реакция будет не столь бурной, но в целом ждал именно этого и успел среагировать: немедленно спрятав приманку, туда откуда извлек, отбежал в сторону. Чудища сгрудились там, где мелькнула полоска темноты и за мной не последовали. Я не стал подниматься наверх, а пошел по кругу, собираясь теперь оттянуть Хищников в другую сторону и проверить, можно ли таким способом освободить хотя бы небольшую площадку, или их реакция слишком хаотична. Второй, вариант казался мне более ожидаем, поскольку в основе взаимодействия лежал не запах и не звук, а свет, как и в тёмных пещерах. Увидеть меня мог зверь даже с дальнего края котлована, в то же время, тварь, стоящая ко мне спиной, могла не заметить ничего и с пары шагов. Впрочем, никто не мешал сначала окликнуть зрителей, а уже потом показывать, что у меня есть, что я и сделал. Результат в полной мере оправдал ожидания, отреагировали все Хищники, находившиеся метров за сорок от меня. Во второй раз я уже не убегал сломя, а отскочив с изначальной точки шага на три, повернулся боком и продолжил движение приставными шагами, наблюдая за поведением зверей, теперь они по-настоящему лезли друг на друга.

— Ригхас, осторожно! — донеслось сверху.

Я обернулся, на меня надвигались двое Хищников, незамеченные вовремя из-за холмика. Как назло, именно в это месте подъем был почти вертикальным и быстро взобраться бы не удалось, с другой стороны чудища, сбежавшиеся на взмах кинжала и не обнаружившие добычи, начинали расползаться, отрезая путь в ту сторону тоже. Мне ничего не оставалось, кроме как отбежать в сторону центра площадки, я надеялся пропустить напугавшую меня пару и вернуться в безопасное место, но их там оказалось совсем не двое. Так совершенно неожиданно я оказался в некотором роде в окружении, конечно, меня Хищники не видели, так что хоронить себя было рано, а вот запаниковать самое время. На несколько секунд я застыл представляя, как в ближайшие минуты закончится моё путешествие, но потом взял себя в руки и начал действовать. Увы страх не только сковывал движения, но и путал мысли. Рационально было бы подождать, пока чудища расползутся равномерно, как было до моего визита, и аккуратно пройти между ними. Вместо этого я решил ещё раз поманить зверей, пока вокруг меня ещё было достаточно пространства для маневра. На этот раз я извлек кинжал так, чтобы его было видно только тем, кто находится прямо передо мной, но то ли сделал это неловко, то ли сработал стадный рефлекс и ко мне ринулись не только те, кого я ждал. На этот раз пришлось буквально уворачиваться от сбегавшись тварей, и всё-таки я остался цел. Круг так и не разомкнулся, но в моём распоряжении снова была некоторая свободная территория, меньше чем в прошлый раз и дальше от спасительных склонов. Больше доставать кинжал было нельзя, слишком мало площади было в моем распоряжении. На вскидку у меня оставалась одна-две минуты, прежде чем кольцо зверей стянется, вынуждая меня погрузиться в их танец.

Борис что-то кричал, но я не мог разобрать. Нас разделяло довольно приличное расстояние, обычно неплохой глазомер подвел меня, когда я осматривал местность сверху. Бежать ко мне на помощь мой экскурсовод не спешил, вполне здравое решение, так как ничем бы он мне не помог. Поняв, что я не слышу, он начал жестикулировать, но я опять ничего не понял, кроме того, что он куда-то показывает, и просто стал осматриваться в поисках чего-либо интересного. Башня была совсем рядом, её поверхность в самом деле больше походила на зеркальную. Один из Хищников немного сдвинулся, перетаптываясь, и я увидел невысокую арку, дойти до неё было явно проще, чем выбирать из котлована, в этом случае мне предстояло проскочить всего мимо трех существ.

Обернувшись, я поднял руку с открытой ладонью, пытаясь выразить и благодарность, и прощание, отшельник ответил тем же. Это был первый и возможно единственный адекватный человек, встреченный мной в этом мире. Обойти последних зверей, как я и ожидал, труда не составило.

Чтобы пройти в арку пришлось пригнуться, но сразу за ней заросший травой пол уходил вниз чуть ли не на метр, встречаясь там с гладким мраморным. Либо башня немного ушла в землю, хотя при этом она бы вряд ли осталась стоять прямо, либо наоборот грунт у входа поднялся, возможно, сползая с краев кратера. Пролезая внутрь я, вроде заметил паутину, но ни на лице, ни руках её не осталось, и у меня были куда более насущные вопросы, чем её поиск. Хищники за мной залезть не пытались, и возможно вообще не пролезли бы в проем, но проверять пока не хотелось. Влево вдоль стены башни, закругляясь вместе с ней, уходил коридор, туда я и направился, собственно других вариантов не было. Когда вход скрылся за поворотом пол перешел в ступеньки.

Мне не встречалось ни окон, ни дверей, только голые стены и бесконечные ступеньки. Не было никаких видимых источников света, при этом было вполне светло, как в пасмурный летний день. По ощущениям поднимался я уже часа три, хотя в такой обстановке чувство времени могло существенно искажаться. Несколько раз пытался начать отсчитывать секунды, но спустя какое-то время обнаруживал, что считаю то шаги, то удары сердца. Лестница была довольно пологой, можно было довольно долго подниматься по ней без отдыха, но все-таки не бесконечно. Широкие ступени позволяли лечь на них почти в полный рост, я ограничился тем, что сел, прислонившись спиной к стене, все-таки камень был слишком холодный, чтобы на нем можно было лежать в моей одежде.

Самое время было задуматься, не зря ли я вообще сюда пошел. Неизвестно было сколько ещё осталось подниматься, и что меня ждет на верху. Может стоило вернуться пока оставались силы, а потом прийти снова, запасшись водой и едой. С другой стороны, вопрос о моём положении в туннелях оставался открытым, не исключено, что там я уже оказался в безвыходной ситуации, и единственная надежда спастись — сделать что-то с этой стороны. Кроме того, я не знал, найдется ли в чем вообще нести воду. У Бориса я ничего подходящего не видел и сам не умел изготавливать ни глиняную посуду, ни бурдюки.

Расслабившись я опустил голову на колени и всего на несколько секунд прикрыл глаза, но, когда открыл их снова, не увидел ничего. На ощупь убедившись, что нахожусь в пещере, встал, вспомнил, с какой стороны пришел, потом вспомнил, что обнаружил вчера и зажег глаза.

Прикинув какие у меня перспективы, я решил все-таки не пренебрегать возможностью напиться, хрен с ним, что вода застоялась. Заодно сжевал половину запасенных грибов.

На стенах встречалось всё больше светящихся минералов, и Охотники не позволяли расслабиться, правда теперь я расправлялся сними сразу, как только они появлялись. Только сейчас я сообразил, как сильно рисковал вчера, когда Охотников было несколько, и сам я отбрасывал несколько теней, если бы они додумались синхронизировать свои атаки, я ничего бы не смог им противопоставить.

За очередным поворотом пещера превратилась в идеально прямой коридор, здесь по-прежнему встречались кристаллы, но и они были срезаны вровень со стенами. Коридор закончился аркой очень похожей на ту, в которую я зашел в мире под солнцем. За ней влево уходил новый коридор закручиваясь под тем же углом. За мной следовал один Охотник, я приготовился встретить его, но дойдя до арки он резко остановился, слово упершись во что-то, а в воздухе вспыхнули несколько нитей. Похоже, это были элементы некоего неосязаемого заклинания, мешавшего этим существам проходить внутрь, подозреваю, что, входя в башню, я видел что-то подобное.

Пройдя немного по коридору, я разумеется обнаружил ступени. Лестница ничем не отличалась от увиденной ранее и закручивалась в ту же сторону — поднимаясь по часовой стрелке, и освещалась непонятно откуда. Если в мире под открытым небом я рассматривал возможность спуститься и выйти из башни, то здесь с этим было сложнее. По рассказам Бориса на выходе из пещеры с кристаллами всегда стояла охрана, и они наверняка готовились к моему появлению, и в отличии от Хищников и Охотников могли что-нибудь придумать.

Скорей от скуки, нежели от голода я время от времени закидывал в рот один-два гриба, через некоторое время они закономерно закончились. Тогда я перешел на оставшиеся крошки, вскоре закончились и они, потом я скрупулёзно вычистил все карманы.

Когда же я снова начал искать, чем занять руки и мысли, развлечение нашло меня само. Над головой раздался знакомый визг, в руке немедленно появился кинжал, но, чтобы встретить им зверька нужно было скачала поднять лицо, а этого я делать не хотел. Пришлось встретить атаку рукой, летучая мышь вцепилась в неё, но больше ничего сделать не успела. Я осмотрел руку, на ней осталось несколько безобидных царапин. Расправив рукав, я пошел дальше, не забывая поглядывать на потолок. Увидев следующую мышь, я приготовился ко встрече, но она никак не отреагировала даже, когда я оказался прямо под ней, и оставалась неподвижна пока не скрылась за поворотом.

В поцарапанной руке неожиданно появилась острая боль, а на рукаве уже разошлось приличное красное пятно. Как оказалось, одна из царапин, которую раньше я кажется вообще не видел начала кровоточить, не сильно, но стоило перевязать. Соображая, откуда оторвать полоску ткани, я вспомнил, что тюк тряпок, которые несколько дней служили мне постелью остался в пещере со светящимися минералами. Чтобы к руке не приливала кровь, я держал её не уровне лица, и вдруг прямо у меня на глазах появилась ещё одна царапина там, где только что была целая кожа. Это могло значить только одно — какая-то тварь грызла моё, так сказать, параллельное тело. Что ж один раз у меня уже получилось быстро "заснуть" в подобных обстоятельствах, я немедленно прилег на ступеньку, закрыл глаза и расслабился. Руку снова кольнуло, пошевелив ей я никого не обнаружил, а это значило, что пока "заснуть" не удалось.

Наконец к боли от укусов добавилось урчание, я открыл глаза, на коленях у меня сидела крылатая тварь, присосавшись пастью к руке. Правая рука оставалась свободна, почти рефлекторно я велел спрятанному в ней кинжалу появиться на свет, но ничего не произошло. Разбираться, что случилось времени не было, поэтому я просто схватил грызуна за хвост и несколько раз приложил о соседнюю ступеньку. Кровосос успел прокусить руку в пяти местах, вместе из них вытекало довольно много крови. Я быстро оторвал низ рубашки и стал заматывать руку, попутно соображая, почему кинжал решил меня подвести, вспомнил, что не убрал его "перед сном", вероятно законы Дома Страха действовали на него как-то по-другому. По крайней мере это казалось логичным, тем более после того, как он не появился даже, когда время шло в обратную сторону.

Закончив с рукой, нужно было сделать то же самое со вторым телом. Кинжал, действительно лежал рядом, я поспешил убрать его на место, повторил действия с рукой и продолжил подъем. Вскоре на меня напала ещё одна мышь, с ней я справился бескровно, но судя по звукам из-за поворота вскоре должна была появиться ещё одна, а может и не одна. В забинтованной руке кольнуло, я прислушался к ощущениям и понял, что опять какая-то скотина подобралась ко мне во сне. Сонливость после недавних переходов ещё не развеялась, я мог оказаться в другом теле довольно быстро. В памяти всплыло какое-то урезанное воспоминание, я то ли стоял на каком-то посту, то ли ещё где-то изображая бодрость, но при этом постоянно засыпал едва облокотившись на стену. Я убрал кинжал, прислонился к стене и опустил голову на грудь, мгновение спустя я уже сидел на ступеньке и смотрел на зверька, пытавшегося содрать повязку, надо думать её привлекал запах крови. Кинжал в этот раз не подвел, но снизу уже летели ещё две мыши, я вскочил, ударил первую наотмашь — не убил, но повредил крыло, а кувыркаясь по ступенькам она для меня опасности не представляла. Вторая была ещё в нескольких метрах, а меня что-то кольнуло в правое плечо. Опять же я отклонился на стену, прикрыл глаза, тут же подскочил и схватил приземлившегося на плечо кровососа. Кинжал вновь оказался не там, где нужно, пришлось просто бросить зверька под ноги и придавить пяткой. Больше меня никто есть не пытался, но я помнил, что хотели. Переместить сознание получилось как-то само собой, вроде даже не найдя дополнительной опоры для покидаемого тела, и вовремя, ещё бы чуть-чуть и очередной хищник вцепился бы мне в лицо.

Больше никто не визжал и по другую сторону вроде тоже никого опасности не было, когда я уходил. Но стоило убрать кинжал и выдохнуть, как к набору болячек добавился локоть, но в этот раз боль была какая-то другая. Опять не раздумывая и не готовясь, я оказался в другом теле. Оно к этому времени лежало на ступеньках, а локоть похоже пострадал при падении. Я поднялся, растер ушибленное место, вспомнил, что другое тело тоже оставил в неустойчивом состоянии, соображал я из-за этих манипуляций со сном туговато, поэтому отправился его выручать, не позаботившись об этом. Открыв глаза, я понял, что как раз падаю, но успел подставить ногу. И уже опять хотел броситься спасать "другое" тело, но осознал, что занимаюсь какой-то ерундой и притормозил. Сперва подумал, что надо все-таки уложить одно тело в нормальную позу, но тут же вспомнил, как остановил когтистую тварь перед самым лицом, и сообразил, что, оставив тело без присмотра на продолжительное время, рискую остаться, например, без глаза. Альтернатива казалась безумной, но столь явных изъянов не имела. Я поставил ногу на следующую ступеньку, повернул заднюю ногу перпендикулярно для большей устойчивости, а в следующую секунду уже снова видел приближающиеся ступеньки. Ногу на этот раз подставлять было поздно, а вот руки ещё можно, в результате отделался ушибленным основанием ладони. Снова поднялся, поставил ногу на следующую ступеньку, снова вернулся в другое тело, и так далее. Уже тогда я не мог сказать, какое тело откуда, но это и не имело особого значения.

Так, мечась туда-обратно, не позволяя сну развеяться, я поднимался выше и выше. Чтобы не оказываться безоружным, пришлось приучить себя прятать кинжал сразу после каждого использования. Ошибки все-равно случались, то, увидев очередную летучую мышь, я говорил себе, что пора достать оружие, но доставал уже в другом теле, то путал с какой ноги шагать. Со временем у меня появились ссадины на обеих коленках, были отбиты большой палец на левой ноге и два крайних на правой, на руках появились множественные царапины от летучих кровососов. Существенных травм не было, но я не знал, сколько ещё смогу так продержаться, куда там, я не мог даже примерно прикинуть, сколько времени иду и как много прошел.

В какой-то момент мне показалось, что я достиг идеальной гармонии, но вскоре на очередном шаге ступенька под ногой качнулась и сбила меня с такта. Я нагнулся рассмотреть её, но все ступени стояли твердо, оказалось, споткнулось другое тело. Потом рассмотреть её все же удалось. Одна плитка и вправду болталась, но снять её совсем не удавалось, кроме того стыки между плитками на других ступенях были аккуратно замазаны, а по контуру этой не было и следа раствора. Это должно было что-то значить, но мысли страшно путались, я пообещал себе подумать об этой ступеньке позже и пошел дальше.

Появилась шальная мысль, что этот проклятый Дом Страха, а может и сам Неявный Лабиринт вполне могли создать для таких как я бесконечную лестницу. Но это было бы слишком жестоко, и в тот момент это было достаточным основанием, чтобы не думать об этом. К счастью, мысль и впрямь была ошибочной, неожиданно ступени закончились, а через несколько шагов коридор под прямым углом поворачивал к центру башни. Но это видела только половина меня, вторая же половина продолжала монотонно шагать по ступеням. За углом мне снова предстала лестница, но короткая, выходившая похоже в какой-то зал.

— Проходи, не стесняйся! — донеслось сверху.

Я послушался, и в то же время, поднимаясь по закругленной лестнице вновь увидел незакрепленную ступеньку, в этот раз перешагнул её, зато тут же споткнулся на короткой прямой лестнице.

— Устал, небось? — Прямо передо мной стоял лысый пожилой мужчина в ярко синем плаще.

"Наверняка, какой-нибудь сраный великий маг!" — пронеслось у меня в голове. Кажется, это было совершенно нормально, для меня всегда был важен здоровый сон, и я мог совершенно искренне ненавидеть даже самых близких людей, когда они мешали мне спать. А тут какой-то сраный великий маг, а может и не великий.

— Ты кто? — я наконец-то решил заговорить.

— ... хозяина дома, — отвечал маг. Часть фразы, я пропустил, потому что шел по лестнице. — Пить хочешь?

Я стоял на верней ступеньке, лестница привела в большую круглую комнату, занимавшую, вероятно, весь этаж. В руках у меня появился кубок из желтого металла, уж не знаю, что это было, золото или медь, а может что-то местное, как я его взял и откуда, не удавалось вспомнить, хоть убей. В кружке была темная жидкость без запаха, мужик в балахоне выжидающе смотрел на меня.

— Что это за дрянь? — спросил я. Этикет меня тогда волновал в последнюю очередь.

— Не дрянь... поможет тебе... не бояться... спать... удовольствие и силу... — Хоть я и пропустил половину, но кажется уловил общий смысл.

— Это то, что пьют сектанты на посвящении? — Ответа не последовало, через несколько секунд я понял, что произнес фазу не тем телом, и повторил нужным.

— ... повкуснее... не сектанты... просто иначе...лучше для них.

— Я не буду это пить. — С этими словами я попытался подойти отдать кубок. Но стоило занести ногу над ровным полом, прямо передо мной что-то сверкнуло и оглушительно грохнуло. Я машинально отступил.

— Тогда я не смогу тебя впустить. — Сон немного отступил, и я услышал целиком.

— Почему? — лениво спросил я и поставил кубок на пол.

— Это закон и выход для тебя.

— Я тебе не верю.

Сообщив это, я отправился смотреть, что со вторым телом. На удивление оно всё ещё было в вертикально положении и кажется даже не стояло на месте.

— ... нельзя спать... заснешь здесь...

Ударом руки я опрокинул кубок, густая темно красная жижа разлилась по полу.

— ... возомнил... себя вести. Да, придя сюда, ты доказал, что достоин большего, чем подземные грибоеды, но ненамного. Следующий шанс у тебя будет через пять часов. — Каким-то образом последние фразы я услышал целиком, хотя точно какое-то время провел на лестнице.

— Вот, ублюдок, — лениво констатировал я.

Ступени кончились, через несколько шагов коридор под прямым углом поворачивал к центру башни.

— Я комендант этого мира и хранитель печати умеренного страха.

— Да кому твоя печать нужна? — Постоянные погружения в сон довели меня до странного состояния. Мне не было страшно, только хотелось, чтобы это всё побыстрее закончилось. И хотелось изрыгать желчь на любого, кто подвернется.

Подходя к короткому прямому пролету, я почему-то подумал, что услышу "проходи, не стесняйся", а потом всё повторится. Но слышал продолжение всё того же разговора.

— Она не позволяет злу выйти с отведенной территории, без неё они все погибнут.

Теперь поднимая взгляд, я ожидал увидеть собственную спину. Конечно, на обеих лестницах не было никаких ответвлений, но мало ли как оно устроено. Впрочем, и это ожидания не оправдалось. Наверху не было никого, я стал медленно подниматься.

— Я сказал, не спать! — выкрикнул маг, заметив, что я уронил голову на грудь и почти отключился.

— И что ты сделаешь, командир печати?

Всё оказалось куда проще: поднявшись по лестнице я оказался в круглой комнате, спиной ко мне стоял человек в ярко синем балахоне, а где-то за ним, должен был быть я.

— Думаешь, удивишь меня своей храбростью? Думаешь, я по каким-то причинам не могу тебя уделать? — комендант здорово разозлился. Он сделал пару шагов ко мне, это было опасно, я понял, что не должен позволить ему развернуться, чтобы пойти обратно.

— А ты попробуй, трепло! — с ухмылкой бросил я.

Маг развел руки в стороны, подушечки его пальцев начали светиться, но за спиной у него уже стоял ещё один человек с полоской темноты, торчащей из кулака. В последний момент он, то ли проследив направление взгляда, то ли что-то услышав, начал оборачиваться, но уже ничего не успел сделать.

Враг умер мгновенно, тело упало на пол, а я стаял и смотрел на человека, которого, кажется, когда-то видел. Потом один из нас нагнулся, забрал кинжал, старательно протер его синей тканью и убрал на место.

Кроме двух лестниц, по каждой из которых я пришел сюда, в помещении была узкая спиральная лесенка, ведущая наверх, и какой-то квадратный столб шириной метра три. Предположив, что где-то выше должны быть жилые помещения, я отправился туда. Или мы отправились, не разберешь. Лестница привела меня в комнату, с парой лавок и несколькими дверьми, за одной из них похоже была кухня, есть не особо хотелось, а вот чистой воде я был рад в обоих случаях. В следующей комнате обнаружилась библиотека, полистать книжку настроения тоже как-то не было, зато на полу лежал мягкий ковер, который я полюбил с первого взгляда. Мы сели в середине ковра спина к спине, отпили ещё воды из кружек, которые принесли с собой. Кажется, я перестал постоянно переключаться с одного тела на другое и находился сразу в обоих, но анализировать ощущения и вообще думать было очень тяжело. По опыту последних дней, можно было предположить, что оба тела не смогут спать одновременно, но очень хотелось. По уму перед сном стоило бы осмотреть другие помещения.

— Да хрен с ними! — сказал один из нас.

— По-любому, этот гад жил один, — ответил другой.

Мы раздвинулись и легли на спину, положив головы друг другу на плечи.

Первый раз сознание вернулось ненадолго, к этому времени мне не снилось ничего, но я точно знал, что прошло несколько часов, и всё это время я тупо спал, а не находился где-то ещё, и это было здорово. Повернувшись на бок, я снова провалился в сон. Мне снилась какая-то ерунда, и я был ей страшно рад. Были просто цветочки и бабочки, вместе с которыми я летал. Были улицы какого-то города, где мои знакомые из разных миров чудесным образом оказывались в одной компании рассказывали мне о своих совершенно несуразных проблемах, периодически меняясь ролями. Было немного эротики. Был даже один "кошмар", где меня хотели совсем неоригинально схарчить, но я всегда мог понять, что сплю, так что испугался на пару секунд, а потом ещё больше обрадовался.

Когда я проснулся было темно, не как в пещерах, а просто ночь. Прежде всего я отметил, что остался один. В смысле, не только в одиночестве, но и с одним телом, и обо всех связанных оговорках можно было забыть. А ещё в ночи мои руки и, вероятно, всё остальное отчетливо мерцали в темноте. В общем это было не так уж плохо, но значило, что больше не выйдет оставаться незаметным в кромешной темноте пещер. Без особой надежды я попробовал проделать тоже, что ранее делал с радужками глаз, но всё получилось. Более того, аналогичным образом можно было и наоборот начать светиться ярче, но это уже было скорей забавным, чем полезным. Воодушевленный успехом я предположил, что вообще избавился от влияния этого места, и попробовал его покинуть, и вот здесь меня ждало разочарование.

В башне было много всего, похоже, что комендант имел сообщение с другими мирами. Иначе бы у него, как минимум не было такого разнообразия еды. Я подобрал себе, совершенно новую одежду, вооружился мечом и арбалетом, не разбираясь ни в том, ни в другом, выбрал те, что полегче. Квадратный столб оказался шахтой лифта, я поехал кататься.

В огромной башне было всего четыре этажа, на которые можно приехать, считая верхний — тот, где я сел. До следующего снизу этажа лифт ехал очень долго, к моему удивлению большая часть башни оказалась пустой, просто длинная труба с лифтом и всё. В любом случае отсюда она мне нравилась больше, чем с лестниц обвивших её двойной резьбой. Наконец лифт проехал сквозь перекрытие, под ним обнаружилась ещё одна круглая комната на весь этаж, в центре висел большой колокол, а на стене картина. На картине была нарисована башня, расходящиеся от неё волны и два убегающих чудовища по краям, по всей видимости инструкция от колокола. Пообещав себе позвонить перед выходом, я поехал ниже. Как только пол комнаты с колоколом оказался над головой, снизу появилось какое-то красное свечение. Приближаясь к источнику света, я стал различать отдельные линии, вероятно это и была та печать, которую хранил покойный маг. Рисунок занимал большую часть пола и, кажется, был выполнен песком, сверху его защищал стеклянный купол. За пределы купола выходили уже неосязаемые линии, угасая по мере отдаления. Множественные письмена и сложные узоры не значили для меня ровно ничего, но чувствовалось, что выполнялась работа со знанием дела. На нижнем этаже была ещё одна комната с колоколом, от первой отличалась только картиной на стене, на ней неизвестный художник изобразил какую-то муть, но в середине присутствовал колокол с расходящимися волнами, по аналогии с верхней картиной смысл легко угадывался, а вот без неё я бы ни за что не узнал пещеру с кристаллами и разбегающиеся тени.

У меня появились новые мысли, о том, что ещё можно сделать, но сперва нужно было выйти из башни. При всех удобствах, которыми обеспечивался комендант, было бы странно заставлять его спускаться и подниматься по длиннющим лестницам, поэтому я вернулся к верхнему колоколу и стал осматриваться внимательней. В уголке картины кто-то нацарапал пояснение: "действует три дня". Конкретика радовала, но перспектива пешего спуска огорчала до глубины души, я продолжил поиски. В одном месте плита стены походила размерами на дверной проем, а над ней в стене виднелась круглая дырка сантиметра два в диаметре. Я сначала попробовал засунуть мизинец, но ничего не нащупал, кинжал в отверстие не входил. Ключ обнаружился на шее у мага, прежде чем вернуться вниз я сообразил, что к моему возвращению труп начнет вонять, можно было без особых усилий стащить его немного вниз по лестнице, но оттуда воздух вполне мог подниматься, пришлось поднапрячься — втащить тело на этаж по узкой винтовой лестнице и выкинуть с балкона.

Когда ключ был вставлен в отверстие, плита шевельнулась, но похоже уперлась во что-то и вернулась на место. "Нет так нет" — подумал я и пошел звонить в колокол. Долгий глубокий звук поначалу показался мне приятным, но после третьего удара резонировать начала вся башня, жуткий гул заставил меня спрятать голову между коленями, а когда всё стихло я ещё минут пять приходил в себя. Нет худа без добра, когда я второй раз дрожащей рукой вставил ключ, дверь легко открылась. Прямо напротив была арка, через которую я вчера вошел, только земляного холмика не стало и Солнечных Хищников снаружи не наблюдалось.

Трава в кратере исчезла вместе со слоем грунта, соответственно наверху наоборот всё было засыпано кусками земли, связанными корнями. Встречались также ошметки Хищников, но, судя по их количеству, большинство все-таки убежало. Начался рассвет, впереди меня ждало ещё множество проблем, по-прежнему было непонятно, как отсюда выбираться и возможно ли это вообще, но моё нынешнее положение было определенно лучше, чем вчерашнее, по крайней мере можно было чувствовать себя в относительной безопасности.

Борис с интересом выслушал мой рассказ. Сказать, что он был рад возможности перестать оказываться в пещерах, значит ничего не сказать. Но прежде чем возвращаться в башню нужно было найти ещё одного человека.

Отшельник скептически отнесся к моему плану, но согласился помочь. На следующий день мы отправились к поселению сектантов, мне нужно было найти и увести Ройю, желательно не попадаясь на глаза больше никому. По наблюдениям Бориса обычно все расходились в одних и тех же направлениях, поэтому задача не казалась особо сложной, тем более, что мы могли засветло осмотреться и занять позицию.

Вскоре после заката на горе зажглись факелы и стали расходиться во все стороны. Люди шли не по одному, это осложняло положение, но по словам Бориса, позже должны были разделиться. Оставалось высматривать женские силуэты. Первый был очевидно толстоват, мы спокойно пропустили. Второй был уже больше похож, нужно было приблизиться, чтобы убедиться, в итоге это опять оказалась не она, зато меня едва не заметили. Третий тоже был похож, но отличалась походка. Больше к нам никто не шел, и я уже решил, что упустил знакомую, но в этот время с горы спустил ещё один огонек и вскоре появилось ещё три силуэта: два мужских и один женский. Это точно была она. Мы выждали немного и пошли следом.

Как и предсказывал Борис, через несколько километров они разделились. Дождавшись, пока её спутники уйдут на достаточное расстояние, я окликнул Ройю.

— Привет, как поживаешь? — начал я как ни в чём не бывало.

— Здравствуй, — медленно ответила она. Похоже наша встреча её совсем не радовала. Отступив на пару шагов назад она уже собиралась броситься наутек, но, обернувшись, увидела Бориса и передумала. — Что вам нужно?

— Просто кое-что тебе показать, не бойся.

— Хорошо, показывай, — рассеяно кивнула женщина.

— Идем, — позвал я, уже начал поворачиваться, но оказалось, что не так понял её согласие.

— Нет, я с вами никуда не пойду.

— Это очень важно, в первую очередь для тебя, — начал уговаривать я. — Поверь, я ничего тебе не сделаю. А тогда... Тогда, я защищался.

— Повторяю, я никуда не пойду, тем более после того, что происходило в последние дни.

— А что происходило в последние дни?

— Не прикидывайся, ты всё знаешь. Старейшины...

— Я ж говорил, — перебил её Борис. — У них пара придурков пошли за ягодами и не вернулись, а может и просто мало собрали. А виноват ты, нарушил ритуал — накликал беду.

— Погоди, — попытался высказаться я.

— Так старейшины сказали. Я угадал? — закончил отшельник.

— Кат ты смеешь? — вспылила Ройа.

— Тихо! Ты хочешь увидеть своего мужа?

— Ты меня не обманешь. Старейшины...

— Так, девочка, — снова перебил её мой спутник, — Ройа да? Твой друг Ригхас не виноват в твоих злоключения. Но в целом интуиция тебя не подвела, он страшный человек, за последнюю неделю замочил больше людей, чем я встречал за последний год. И почему он всё ещё терпит твои выкрутасы мне не понятно. У тебя нет выбора иди или не идти, ты можешь пойти по-хорошему или как придется.

— Пожалуйста, не надо! — всхлипнула Ройа.

— Надо, ещё спасибо скажешь.

С этими словами я взял её за запястье и потянул за собой, она не сопротивлялась.

По пути всё-таки удалось узнать, что случилось после моего ухода. Оказалось, что человек, которого я ранил выжил, и ничего кроме колотой раны на ноге у него не проявлялось пару дней. А потом его нашли с распоротым животом в собственной кровати. Уже тогда люди начали подозревать неладное, но на всякий случай посадили под замок и нескольких своих. Но на следующий день несколько человек в разных жилищах точно также погибли во сне, во всех случаях тела были рассечены одним ударом. И вот тогда поняли, что то ли я прогневал богов, то ли они из-за меня. Я начинал догадываться, как такое получилось, но пока предпочел не распространяться.

Добраться за ночь до башни мы не успели. Закономерно нашей спутницей заинтересовался Солнечный Хищник, Ройа, увидев его, немедленно впала в истерику, зверь попытался добраться до неё, не обращая внимания на нас с Борисом, получил несколько ударов мечом и заостренным посохом и испустил дух. Ещё один появился, когда мы уже начинали спускаться в кратер, постоял на краю, потом развернулся и ушел.

В башне мы на всякий случай заперли Ройю, благо были достаточно приличные комнаты предназначенные именно для этого. Отшельник сперва собирался пойти со мной, но я убедил его остаться, так как надеялся сделать всё без лишнего шума, а он не мог взять и перестать мерцать в темноте.

Позвонив в нижний колокол, я отправился искать Госейна и подземную половину Бориса. Борис из ориентиров смог предложить мне вход в туннель со светящимися кристаллами и большую пещеру, куда сходилось сразу шесть путей. К выходу одному ему идти было опасно, поэтому остановились на втором варианте. Сектанта я надеялся найти примерно там же, с его слов он тоже почти всегда ходил одним маршрутом.

Увы столкновения избежать не удалось, когда я уже достаточно далеко отошел от светлой пещеры и думал, что справился, нога за что-то зацепилась. Нитка сразу порвалась, и я конечно не упал, но было ясно, что попался. Сперва я собирался попробовать с ними объясниться или напугать, но они их было много, и они не пытались от меня что требовать просто хотели убить. Почувствовав движение рядом, я поднял руку, и по ней тут же ударилась чья-то ещё рука, я попытался схватить её и наткнулся как раз на зажатый в кулаке нож. Моё тело начало светиться, так ярко, как это было возможно, для полноты эффекта я скинул с себя куртку и плотную рубашку. Люди с бледными лицами, давно не видевшие вообще никакого света почти не могли открыть глаза и по сути были дезориентированы только этим, но я не сомневался, что стоит мне перестать, как один из них бросит в меня что-нибудь острое или попытается убить иным способом. Вскоре подоспели Охотники, и всё остальное тоже произошло довольно быстро, конечно, несколько сектантов убежали, но трупов было достаточно, чтобы надеяться, что вернуться они не скоро.

Мне не было жаль мертвых, они хотели убить меня и должны были понимать, что я буду защищаться. Что касается отношения ко мне остальных сектантов, они и так уже должны были считать конфликт открытым и вряд ли что-то изменилось. Кроме того, я подозревал, что в секте одни люди занимаются собирательством, быть может, выполняют ещё какие-нибудь хозяйственные функции, а пресечением неповиновения другие. И уменьшения числа последних могло быть даже на руку.

Дальше я шел не таясь, неприятностей вряд ли могло стать больше, а так хоть не приходилось за стены держаться и дошел я куда быстрее, чем рассчитывал. Борис уже ждал меня, чтобы не подвергать его опасности от освещения пришлось отказаться. Госейн мог появиться не скоро, я решил вздремнуть. Стоило начать проваливаться в сон, как товарищ разбудил меня и попросил не светиться, пришлось уйти за угол.

Когда я проснулся ничего не изменилось, Борис поделился грибами и сам отправился на боковую, обещал вернуться часа через два, но в крайнем случае я должен был поцарапать ему тыльную сторону ладони.

Наконец тишину нарушили шаги, не узнать их было невозможно, это был тот, кого я ждал.

— Госе-эйн, — окликнул я его, когда понял, что он рядом.

— Кто здесь? — шаги стихли.

— Ригхас, помнишь такого?

— Да, но мне сказали...

— Я знаю. Иди сюда.

— Что тебе нужно? — он был уже совсем рядом.

— Нужно, тебя кое-куда сводить.

— Но мне нельзя!

— А придется.

Грустный вздох, кажется, выражал согласие. Больше аргументов Госейну не требовалось. Борис по моим расчетам должен был проснуться с в ближайшее время, я решил подождать.

— А куда мы пойдем?

— Сюрприз.

— Не надо разговаривать со мной, как с ребенком.

— Нашелся? — донесся сонный голос.

— А, он здесь и не отпускает меня, — тут же пожаловался наш придурок.

— Вообще не говори, страшный человек, — поддержал Борис.

В обратную сторону мы шли довольно быстро. Борис очень хорошо знал туннели и большую часть пути шел впереди. Несколько раз мы попадали в ловушки жрунов, но, когда рядом было ещё два человека, ничего страшного в этом не было. Больше никто нас задержать не пытался. По пути спасаемый сектант рассказал нам о недавних странных смертях, подтвердив мои предположения о связи Хищников с прошедшими ритуал под землей и Охотников с теми, кто остался в поселении под открытым небом.

Перед входом в светлую пещеру Госейн начал было сопротивляться, я не стал с ним спорить, просто позволил телу мерцать, как это теперь происходило в нормально состоянии. Борису я объяснил, что делать с тенями ещё в башне, но вообще, памятуя Солнечного Хищника, который не захотел подходить к башне, предполагал, что и здесь Охотников быть не должно. Это была ошибка. Уловив краем глаза какое-то движение, я поздно сообразил, что это не моя тень, чтобы найти свою, находящуюся под угрозой, и зажечь глаза требовалось всего мгновение. Не успел. Что-то толкнуло меня в плечо. И всё, никаких повреждений не было. Я удивленно посмотрел на свою тень, она была менее четкой, чем у моих спутников. Рядом замер Охотник, видимо, тоже удивленный результатом. Я опомнился раньше и ткнул его тенью кинжала в район ноги, он свернулся в круг и немного подергивался, но за нами не шел. Остаток пути до башни я не позволял себе расслабляться, но больше лишних теней не замечал.

Когда лифт поднял нас на верх башни, Борис сразу пошел к своему второму телу, а я повел Госейна к супруге. Минут пять они честно пытались убедить друг друга, что надо слушаться Мастера и Старейшин, но потом вроде пришли к какому-то компромиссу. Я вкратце изложил им своё представление о происходящем в этом мира и оставил их вдвоем, пощупать друг друга, убедиться, что не наваждения. На кухне меня настиг счастливый Борис, сообщил, что всё получилось и он снова един, как именно это произошло объяснить не смог. Я поздравил его, предложил отметить это. Но он отказался, сказал, что должен быстрей возвращаться в своё жилище, а когда я спросил зачем, что-то неразборчиво пробурчал про приручение животных. Он явно что-то скрывал, но и я перед ним не исповедовался. Я спустился с ним вниз, договорился, найти где обычно, а сам вернулся в жилую часть башни.

Пожевав каких-то фруктов и испив чаю, я отправился спать. Засыпая я представлял, как вразумлю Госейна и Ройю, узнаю у них с кем ещё можно иметь дело, а дальше — больше. Потом может получиться как-то синхронизировать всех обитателей этого мира, выделить время, когда на поверхности никто не спит, а под землей можно не бояться зажигать свет и так далее. Конечно, найдутся те, кого вразумить не удастся, но это не повод оставлять всё, как есть, даже если удастся спасти половину, это уже будет большим достижением. Может в библиотеке башни удастся найти способ освободить людей от этой напасти вовсе, а я наконец покину это мир и провожать меня будут, как героя. Потом я найду Хиарру, узнаю, что она тоже побывала в передряге, но с ней всё хорошо, мы вернемся в бар, где познакомились и будем рассказывать друг другу свои истории.

Проснулся я, услышав, как что-то скребет по стене и вроде рычит. Я прислушался, но звук не повторялся. Пришлось встать и идти смотреть. Выйдя из комнаты, я сразу заметил несколько бурых пятен на полу, они шли от лестницы к комнате, где оставались супруги. Я открыл дверь и замер на пороге. На кровати и вокруг было какое-то кровавое месиво. Я долго думал сразу зайти осмотреться или сначала сходить поблевать, потом все-таки вошел.

Всего в комнате было три трупа, воссоединившиеся супруги и Солнечный Хищник. Голова Хищника была оторвана от туловища и натянута на тело Ройи до груди, клыки впивались в верхнюю часть живота, выше из рваных ран торчали обломки ребер, а из оторванной шеи свисали ноги, их чудище похоже тоже успело пожевать. Я понял, что стоя на пороге принял неверное решение, но уже никуда не пошел, просто отвернулся. Собравшись с духом, я продолжил осматривать тела. У Хищника кроме головы была оторвана передняя лапа. Дальше на кровати лежало тело мужчины, у него не хватало руки и головы, рука лежала рядом, голова, наверное, скатилась за кровать. Под кровать у изголовья был задвинут большой металлический кубок, на кухне таких стояло несколько штук, на дне оставалось немного густой красноватой жидкости. Стало примерно понятно, что здесь случилось. Утомившись, они отправились на кухню подкрепиться и нашли там эту дрянь. Нормальный человек ни за что не взял бы в рот эту жижу по доброй воле, но они знали, что это такое. Я вспомнил обрывок из разговора, когда они только встретились: Ройа жаловалась, что с тех пор, как вошла в башню, чувствует некую опустошённость, только во сне всё нормально, но и утром не чувствуется обычного прилива сил. Они знали, что оказались порознь после того, как пили это зелье, знали, что их обманывали, когда давали её. Но им слишком понравилось чувствовать себя Охотником и Хищником, и вернуть это чувство стало важнее, чем что-то понимать, важней всего остального. Вернувшись в комнату, они распили кубок на двоих и сладко заснули вместе. А потом немедленно воплотились в свои вторые формы. Вместе.

— Что вы за уроды! — выругался я вслух, сплюнул, вышел из комнаты и закрыл дверь.

Мир был как в тумане. Хотелось просто уйти отсюда подальше. Даже не умывшись, я зашел в лифт и поехал вниз, на уровне выхода на улицу кулаком ткнул в кнопку остановки. Платформа остановилась, оставив по собой щель, в ней виднелось красноватое свечение. Я поднял лифт обратно вверх ещё на пол метра, спрыгнул с платформы и заглянул под неё. Рисунок отсюда было почти не разобрать, но он мне всё равно не нравился. И нихрена эта печать никого не спасала. Оказалось, всё это время рука сжимала найденный в спальне кубок. Удачно. Я с силой бросил посудину вниз, целясь в центр рисунка, не разглядел, куда попал, но звон услышал. Свечения не пропало, а наоборот пульсируя стало становиться всё ярче. В тот момент мне было наплевать, что это значит, я вышел из башни и пошел прочь просто потому, что не хотел там больше оставаться. Уже выбравшись из кратера, я обернулся и заметил, что башня дрожит и по ней пробегают красные блики.

— Гори огнем! — пробурчал я и ушел в лес.

Нельзя сказать, что мне удалось привести мысли в порядок, но более или менее успокоиться получилось. Я чувствовал, что что-то поменялось, то ли воздух стал другим, то ли что. Погода вроде не менялась, мой самочувствие тоже было в порядке, если не считать психического состояния, но дело было не в этом. Скорей для галочки, чем надеясь на успех, я закрыл глаза и попытался оказаться в доме, который подарил мне Неявный Лабиринт. Открыв глаза, я обнаружил себя в аскетически обставленной комнате, вырубленной в скале.

Но и здесь что-то было не так, стало как-то темно и промозгло. Сперва я думал списать на то, что секунду назад стоял на поляне под полуденным солнцем и просто не привык, но тут же понял, что всё не так просто. Во-первых, я точно помнил, что здесь не было холодно, во-вторых, во мраке было не видно собственных ног, это при том, что на потолке горела лампочка.

— Ты прошел испытание, — голос звучал отовсюду и, к сожалению, был мне знаком. — Не совсем так, как принято, но не важно. Теперь ты готов служить мне.

— Я должен радоваться?

— Вообще-то да, — кажется, источником звука была разлившаяся по полу тьма. — Я не потребую от тебя многого и дам взамен куда больше.

— Мне всё равно.

Я попытался заставить тело светиться. Получилось, но очень слабо, и стоило чуть отвлечься свечение прекратилось. Я попробовал снова, уже с усилием, получилось лучше — тьма понемногу отступала. Когда стало видно камень пола в радиусе метра от моих ног, со лба сорвалась первая капелька пота. Когда свет доходил до стен, я весь был мокрый и давить сильнее уже не мог. Правда получилось ещё увеличить яркость света из глаз, так я поочередно очистил все углы, заглянул под кровать, за холодильник и в тумбочки. Потом я занялся туалетом, а когда вернулся в комнату, от двери снова понемногу растекался темный туман, я пресек его распространение и вышел в коридор. Там тьма поднялась до уровня груди, но я не собирался останавливаться.

— Тебе незачем враждовать со мной. Я даже прощу тебе разрушенную печать. А ведь тот мир подарил мне много верных слуг. Помнишь Дедушку?

— Так себе рекомендация.

— И его я тоже тебе прощу.

— А меня?

— Когда придет время, а пока я буду тебя защищать.

Я не ответил и продолжил работать. Перед дверью, из которой вся эта дрянь ползла, тьма стала особенно плотной, и выдавливать её было тяжело. Дойдя до двери, я взялся за ручку и, поборов желание отдернуть руку, стал выдавливать мрак из неё. Через несколько секунд ручка потеплела, и полотно двери посветлело, высыхая.

— Ты все равно принадлежишь мне, — прозвучало, когда я открыл дверь.

Я вычистил остатки тьмы и остановился перевести дух. За дверью было ничто, на первый взгляд оно не отличалось от ползучей тьмы, но мне было очевидно, что этой пакости тут не осталось, а за дверью просто кончалось пространство.

Вернувшись в комнату, я сделал бутерброд с колбасой и стал прокручивать в голове последние слова Голоса Страха, так я условно окрестил того, с кем только что разговаривал. Нельзя было не отметить, произведенная мной уборка была очень похожа на то, что делал Игорь с Душой Мира ещё до того, как умер. То, к чему это привело лишь подтверждало работоспособность метода. Стоило хотя бы осмотреться таким способом, впрочем, если осмотром дело бы не ограничилось, за отношения с Голосом Страха я не переживал. Поймать нужное состояние оказалось непросто, один раз я чуть не упал со стула, задремав, но спустя минут пятнадцать попыток всё-таки увидел, что хотел. Каким-то образом я чувствовал, что открывшееся больше, чем плод воображения. Конечно, "там" не было никакого пространства, сформулировать, что я "увидел", можно только иносказательно. Сразу было ясно, что в этом мире я совсем один, кроме того сам я был каким-то мутным, несколько попыток как-то изменить это по примеру Игоря к успеху не привели, зато вызвали вполне реальную головную боль. Я решил отложить эти эксперименты до лучших времен заняться более насущными делами.

В Землях Страха я провел несколько дней, теперь, когда я был свободен, нужно было искать Хиарру, и всё же я не мог не узнать, чем обернулись мои действия для обитателей того мира, тем более теперь это не должно было занять много времени. По моим расчетам, всё ещё был день, а значит, я мог спокойно отправляться прямо в поселение сектантов.

Несмотря на светлое время суток на улице было полно людей, правда им было совсем не до меня. Здесь был настоящий ад. По всюду валялись изуродованные тела. Те, кто ещё был жив в истерике пытались куда-то бежать. Некоторые уже были ранены, кто-то выволок спящего товарища и пытался разбудить. Людей преследовали и Солнечные Хищники, и Охотники. Я схватил пробегавшую мимо женщину и попробовал забрать в свой дом, но оказался там с пустыми руками и вновь вернулся на бойню. До меня никому не было дела, а я уже ничего не мог сделать и в оцепенении смотрел за происходящим. Несколько раз замечал, как у Хищника на бегу отлетает лапа или голова, значит другие Хищники добрались и до пещер. Когда всё закончилось, я обнаружил себя сидящим на бревне и жующим фрукты из забытого кем-то узелка. Я поискал выживших, но все были мертвы, в пещерах мне тем более делать было нечего, даже если там кто-то был, я б его не нашел. Оставалось найти Бориса, как раз он, став единым возможно смог бы покинуть этот мир.

Получилось, что я появился прямо в нескольких шагах от отшельника. Он, конечно, напрягся от неожиданности, но не особо удивился, сказал, мол от меня можно ждать и не такого. Заодно я узнал, что со стороны это не выглядит никак, просто рас и появился, никаких световых эффектов или хотя бы постепенного проявления.

— Что случилось? — перешел он к главному вопросу. Возможности, что не случилось ничего, мой вид не допускал.

Я рассказал ему всё по порядку, в том числе о том, что говорил мне Голос Страха.

— Все? — уточнил Борис, когда я закончил.

— Все, не все, не знаю, но большинство точно.

— И как себя чувствуешь?

— Да пока сам не понял.

Некоторое время мы сидели молча, потом Борис что-то решил.

— Мне нужно тебе кое-что показать. Идем.

Мы перешли ручей и шли ещё минут пять.

— Помнишь, я рассказывал, как меня находили те, кто уже прошел обряд?

Я кивнул. Борис продолжил:

— Это были только женщины. Иногда животные инстинкты оказываются последними проявлениями человечности. Можете не прятаться, — последняя фраза была обращена не ко мне.

Из-за деревьев появились трое детей.

— Здравствуйте, — нерешительно проговорил один из них.

— Здравствуй, — завороженно ответил я.

Другие двое тоже решились поздороваться, я ответил и им.

— Они приходили сюда на поздних сроках беременности, а иногда уже с новорожденными. От них я и узнал, что детей иметь нельзя, причем без объяснений, нельзя и всё. Но иногда получается случайно, сам понимаешь. Аборты делать там естественно никто не умеет. И знаешь, что они делают? — Борис выдержал паузу, потом поправился. — Делали. Они убивали детей сразу после рождения. Да, вот так просто. И все об это знали, вот у некоторых женщин всё-таки что-то просыпалось, и они убегали искать меня.

— М-да, чем больше я о них узнаю, тем меньше мне их жаль.

— Об этом я тоже подумал, тебе будет проще жить, зная, что в результате того, что ты сделал, эти дети в безопасности. Но всё-таки я хотел поговорить не об этом. Всего их у меня двадцать восемь, я не сомневаюсь, что смогу их вырастить, этот мир, этот лес очень дружелюбны. Вот только чему я могу их научить? Старшие уже умеют немного писать, но вряд ли смогут достичь большего совершенства имея в распоряжении только песок и стволы деревьев. Я вообще-то много чего умел, но воспроизвести блага цивилизации с нуля, мне не под силу. Если смотреть на вопрос шире, люди как-то жили в разные времена, и не факт, что родной для меня этап развития — лучший. Когда меня не станет, они будут вспоминать обо мне, как о невероятном мудреце, чьего уровня никогда не достигнут. Но что будет дальше? Через пару поколений они вообще скатятся до первобытного уровня, и вот с этим я смириться не могу.

— И как я могу помочь? Забрать вас отсюда? Не уверен, что мне это вообще под силу, но даже если, то куда?

— Не знаю. Если говорить, о моей родине, даже если бы удалось её найти, я не смогу там содержать всю эту ораву, а больше никому до них дела не будет. Может у тебя есть какие-нибудь соображения?

— В единственном обитаемом мире, который я знаю, идет война. Не лучшая альтернатива. Есть у меня один более опытный в этих делах товарищ, — я говорил о Лайлтисе, — но даже не знаю, возьмется ли он помочь, и чем эта помощь может вылиться.

— А вообще ты сможешь сюда вернуться позже?

— Думаю, да, — я пожал плечами.

— Тогда просто не забывай о нас, может позже появятся другие варианты.

Мы распрощались, я занялся вопросом, который уже давно меня интересовал.

Сила и грибы.

Густой туман скрывал калитку, пока она не оказалась в нескольких сантиметрах от моего лица, но остался позади, стоило войти в сад. В глаза сразу бросались примятая шагами трава и один большой след под деревом. Вроде, всё было хорошо, она прохаживалась по саду туда-сюда и сидела под деревом, но что-то ещё было не так. Понадобилось сделать ещё несколько шагов, чтобы снова обратить внимания на траву: раньше её не было, точней она была коротко подстрижена, а тут вдруг выросла. Сложно было бы представить Хиарру с косой или газонокосилкой, но ей это было и не нужно, это место слушалось её. Гадать долго не пришлось, дверь открылась, мне навстречу вышел какой-то мужик.

— Привет, Ригхас, — сходу поздоровался он. Голос показался мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его слышал. — Не ожидал тебя увидеть, но ты правильно сделал, что пришел сюда.

— Мы знакомы?

— Нас не представляли, но я знаю, кто ты.

Я ждал продолжения, но незнакомец замолчал, ожидая чего от меня.

— Это замечательно, а ты кем будешь? — у меня не было настроения играть в гляделки.

— А ты меня правда узнаешь?

— Я бы не спрашивал. — Я ещё надеялся, что он закончит кривляться, но понемногу начинал заводиться.

— Странно, я думал меня сложно не запомнить.

— Вынужден разочаровать, — с этими словами я двинулся к двери.

Я ожидал, что незнакомец преградит мне путь, но он молча наблюдал. Внутри я остановился, на первом этаже было пусто, на второй этаж хозяйка меня вообще-то никогда не приглашала. Мужчина вошёл за мной, кричать отсюда и веселить его мне бы не хотелось. Пока я соображал, как лучше поступить, он сам нарушил молчание.

— Здесь никого нет.

Я не ответил, вспомнил про ещё один способ, которым до этого пользовался в баре, когда последний раз видел Хиарру. Действительно, кроме нас двоих здесь не было никого. Посмотрев на незнакомца таким образом я вспомнил, где с ним пересекался. Это он смотрел на меня с неба, когда я убегал от преследователей из бара, голос тогда звучал сильно по-другому, но все-таки это был именно он.

— Что тебе нужно? — я снова решился заговорить с незнакомцем.

— От тебя? Ничего. Разве что чтобы ты не лез, куда не надо. Например, здесь тебе делать нечего.

— Это не тебе решать.

— А это и не я решил. Я присматриваю за этим местом с согласия владелицы, больше тут никому шляться не нужно.

— Где она? — Нельзя сказать, что я надеялся услышать что-то полезное, но на всякий случай должен был спросить.

— Она занята, — он пытался изображать невозмутимость, но сильно переигрывал.

— Как-то неинтересно с тобой разговаривать. Может хоть представишься или тебе и этого нельзя говорить?

Незнакомец на пару секунд задумался, видимо не мог решить, как лучше ответить, чтобы не выбиться из стиля.

— Да, спасибо, что напомнил. Можешь обращаться ко мне Соломон. И лучше на "вы".

— Соломон, ну что детский сад! Извини, но на "Вы" у меня язык не повернется, после такого представления. Что ты хочешь? Зачем ты нас преследовал?

— Всё-таки узнал? Не волнуйся, Хиарра сама всё сделает. А ты можешь идти на все четыре стороны.

Если сравнивать с нашей предыдущей встречей, возможность спокойно уйти восвояси выглядела неплохим исходом. Конечно, я действительно мог просто уйти и зайти попозже, а то и вовсе "случайно" встретить Хиарру где-нибудь ещё. И всё-таки я должен был узнать хоть что-то. Соломон не хотел мне ничего говорить, строго говоря, имел на это право. Мне нужно было его заинтересовать или напугать. Увы, по итогам прошлой встречи бояться стоило скорее мне, с другой стороны, могло оказаться, что кроме как смотреть с неба он особо ничего и не может. Пожалуй, стоило ещё немного поговорить ни о чём.

— И всё же, почему ты не хочешь ответить на мои вопросы?

— На этот тоже, — Соломон усмехнулся. Похоже, он очень гордился своей "глухой обороной". Если так, то его можно было бы вывести из себя, просто не оценив остроумия.

— Неужели, ты так меня боишься? Я, конечно, не безобидный, но и вовсе не злой.

— Нет, с чего мне тебя бояться?! Просто понимаю, что от тебя может быть вред.

"Так, я могу что-то испортить. Уже лучше, чем "не хочу"." — отметил я про себя.

— То есть всё-таки боишься?

— Нисколько.

— А в чём разница? — я медленными шагами стал обходить его.

— Ты что тупой? Ты не вызываешь у меня никаких эмоций, это просто холодная оценка риска, он не высокий, но совершенно не оправданный.

— Во-первых, я очень умный, и ты в этом, вероятно, ещё убедишься. Во-вторых, практика показывает, что больше всего рискуют те, кто стоят на моём пути. В-третьих, ... хотя нет, обойдешься.

— Пытаешься блефовать?

— Понимаю тебя, когда сам начинаешь врать, кажется, что и все вокруг заняты тем же.

— Я ничего тебе не сказал, где тут может быть ложь?

— Ты сказал, что не боишься меня...

Пора было признать, всё чего я добился, это поменялся с собеседником местами — стал тем, кто говорит глупости. Продолжать в том же духе смысл пропал, я развернулся и пошел прочь. Соломон должен был либо начать как-то оспаривать мое утверждение, либо оставить последнее слово в этой части диалога за мной, оба варианта меня устраивали, хоть особо ничего и не давали. Пройдя половину пути до калитки, я развернулся, собираясь заговорить снова. Соломон дернулся, будто хотел сделать что-то нехорошее, пока никто не видит, но не успел. Очевидно, он тоже не знал, как соотносятся наши возможности, и в течении разговора просто выжидал удобного момента. Мне стоило сказать то, что и собирался, но вдруг фраза показалась неуместной, а ничего больше на ум не шло. Разумеется, я опасался открытого конфликта с этим человеком, но ни о каком паническом ужасе речи идти не могло. Тем не менее, фантазия услужливо нарисовала мне несколько вариантов дальнейшего развития событий, в том числе мою скоропостижную гибель. Страх мгновенно охватил сознание и заставил поежиться, теперь мне уже точно было не сохранить невозмутимость. Бросив ещё один быстрый взгляд на Соломона, я понял, что он понял, что я заметил.

"Ты в опасности. Я могу тебе помочь" — прозвучал в голове слишком хорошо знакомый голос.

"Ты уже помог!" — мысленно ответил я, осознав причину иррационального страха.

"Не обманывай себя, тебе с самого начала было нечего противопоставить этому врагу. Смотри ему в глаза и постарайся хоть немного напугать, тогда я помогу тебе".

Тем временем Соломон развел руки в стороны и плавно поднял их к небу, вместе с этим поднялся сильный ветер и в считаные секунды развеял туман, окружавший маленький мир, в котором мы находились. Оказалось, что сад и дом расположены на небольшом круглом островке, а в нескольких метрах за оградой земля просто обрывалась. Не знаю, что должно было произойти дальше, и в тот момент меня это не интересовало. Едва ли я мог напугать противника какими-либо действиями, зато я кое-что о нём знал, хотя сначала не очень хотел этим знанием пользоваться. Окликнув, старшего товарища по несчастью, я поймал его взгляд и заговорил, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее.

— Ты никогда не выйдешь из Лабиринта. Вы должны были уйти вместе, как и пришли. Теперь твоя настоящая жизнь безвозвратно потеряна. До конца своих дней твоим уделом будет лишь наблюдать за чужими из-за угла.

Сперва он просто нахмурился, вероятно, собираясь спросить, откуда я это знаю, и почему так уверен, но так ничего и не сказал, вместо этого сначала опустил руки, а затем и голову. Даже под просторной одеждой было видно, как медленно поднимается и опускается его грудь, а когда Соломон снова поднял лицо, в нём читались усталость и отчаяние. Менее чем за минуту довольно бодрый человек приобрел совершенно загнанный вид. Когда я подошел ближе, он присел, держа перед собой руки, думаю, проникнув в сознание мой "помощник" усиливал любые страхи.

— Попробуем поговорить ещё раз? — Несмотря на злобу, пришедшую на место страху, я не забыл зачем сюда пришел и не стал отыгрываться на ослабевшем противнике, а хотелось. Правда, успокаивать его я тоже не собирался.

— Угу, — обреченно согласился он. Несколько раз глубоко вздохнул, и, держась руками за дрожащие колени, встал.

— Так что тебе было нужно?

— Выйти отсюда, ты и сам знаешь.

— Так мы что ли тебя держали.

— Ты был в мире, закрытом для нас и мог бы попасть туда снова. Потом оказалось, что может и Хиарра.

— Немного странный способ просить о помощи, не находишь?

— Вам не должны были причинить серьёзного вреда. И ты не должен был меня узнать, с тобой вообще всё пошло не так. А с Хиаррой всё получилось, она думает, что я тогда её спас.

Тут я не сдержался и ударил Соломона кулаком в лицо, не ожидая такого развития событий, он не смог сохранить равновесия и упал навзничь.

— Ничего же не случилось, и вообще это была не моя идея, — Соломон осекся, похоже запоздало осознав, что поднял тему, которую не стоило затрагивать. Он быстро огляделся и подогнул ноги под себя.

— А чья?

— Нет, не надо... — дальше речь перешла в нечленораздельное хныканье.

"Он оказался очень чувствителен к моему прикосновению, возможно, из него выйдет толк" — прозвучал голос в голове.

— Хрен с ним. Скажи мне, где она? Где Хиарра? — за волосы я оттянул голову Соломона назад, заставив смотреть на меня.

— В закрытом мире.

— Мне это ничего не говорит.

— Но мы так его называли, там ещё был какой-то древний замок. Его, вроде как, защищает некий немой Хранитель.

"Хватит пока, мне нужно с ним поработать. Он станет моим, как и ты. Тогда вам будет проще договориться".

Осознав смысл сказанного, я вдруг начал жалеть, стоящего на коленях человека. Судя потому, что происходило с ним сейчас, у него не было никаких шансов сохранить себя в каком-нибудь из миров типа Земель Страха. И что бы Голос сделал из него потом, какое-нибудь чудище вроде печально известного Дедушки. На ум пришла только одна идея, я не знал, насколько хорошо эта дрянь осведомлена о моих мыслях, поэтому не мог позволить себе ни обдумать все "за и против", ни искать другие варианты. Левая рука всё ещё лежала на затылке несчастного, я снова сжал пальцы, чтобы зафиксировать голову, а правой воткнул кинжала ему в глаз.

Реакция Голоса Страха не заставила себя ждать. Для начала он коротко прокомментировал ситуацию: "Очень плохо, придется тебя наказать". А сразу после обрушился на меня также, как только что на Соломона. Вот только работал он как-то топорно, да, я немедленно ощутил озноб и присутствие некой неведомой опасности, но никаких конкретных страхов, которые можно было бы раздуть у меня в мыслях не нашлось, поэтому соображать я продолжал относительно трезво. Конечно, их появление было делом времени, думаю, поэтому неосязаемый собеседник и не пытался сам пробудить что-то определенное.

Хотелось побыстрей покинуть это место, не знаю, что бы мне это дало, но и причин отказывать себя я не видел. Вместо того чтобы исчезнуть немедленно я по привычке пошел к калитке, но, когда вышел за неё, ничего не произошло. Близость края земли доставляла некоторый дискомфорт, а стоило глянуть на край и попробовать представить, что за ним, как разум охватила паника, заставила прижаться к забору и схватиться за прутья обеими руками. Но желаемый эффект опять не был достигнут, слишком далеко был забор от края, упасть отсюда было совершенно нереально, соответственно и стоять не страшно. Я решил ещё раз попробовать осмотреть своё сознание, и не зря. Никого подобного ему в этом мире также не было видно, хотя чувствовались быстро гаснущие следы присутствия другого сознания, мне ещё предстояло обдумать случившееся, но сейчас интересно было другое. То, что в прошлый раз показалось неким замутнением и могло быть списано вовсе на особенности восприятия, теперь выделялось значительно сильнее, не оставляя сомнений в инородности своего происхождения, но и найти, где кончаюсь я и начинается оно, не удавалось.

— Не хватает порой острых ощущений, — проговорил я, открывая глаза, но удерживая и вторую реальность.

Идея была совершенно безумной, но сегодня день был явно не для взвешенных решений. Тремя быстрыми шагами я подошел к краю бездны и шагнул в четвертый раз. С одной стороны, я нырял в бездну в прямо смысле и не должен был разбиться, с другой стороны это было страшно, очень страшно. Дыхание по-настоящему перехватило, а очередной удар сердца отозвался болью. Мрак окутавший моё сознание собрался воедино, став толи пружиной, толи змеёй, сжимавшей меня своими кольцами с огромной силой. И всё-таки внутри своего сознания я был сильнее. Миг спустя оно было вне, ещё миг и оказалось далеко, а потом там не осталось и меня. Я лежал у себя в пещере на кровати с интересом разглядывая лампочку в патроне без абажура, висящем на проводе, выходящем прямо из толщи скалы.

Случившееся в жилище Хиарры меня не радовало, тем не менее это можно было назвать успехом. Прежде всего, я узнал, что Хиарра жива, попавшись, была введена в заблуждение, но сейчас должна была находиться на свободе и в относительной безопасности, поскольку злоумышленники отправили её в мир, куда сами попасть не могли. Вторым немаловажным достижением можно было считать избавление от Голоса Страха, по крайней мере я очень надеялся, что больше с ним не связан. Оценить значение смерти Соломона я пока не мог. Ну и на десерт я получил ещё немного информации к размышлению.

Миров, где я побывал насчитывалось не так много. То, что не в каждом я видел древнюю крепость, не означало, что её или даже их там нет. И всё-таки одну я знал, и был просто обязан отправиться в первую очередь туда. У Соломона был сообщник, а может не один, и план действий принадлежал ему. При этом целью затеи было покинуть Неявный Лабиринт. Напрашивался вывод: он или они тоже блуждают по Лабиринту. Конечно, мы могли быть и вовсе не знакомы, но опять же один подозреваемый всё-таки был. Наконец я вспомнил, что Лайлтис начал активно, можно даже сказать, грубо уговаривать меня не пытаться уйти сразу после того, как я обмолвился, что бывал в Лекрейме.

Последний раз я спал ещё в зеркальной башне, да и то выспаться мне не дали. Времени после этого прошло не так много, тем не менее, вставал с кровати я с большим сожалением. Я не знал, насколько срочно мне нужно найти Хиарру, но не мог себе позволить лишний раз рисковать.

Песок в часах тонкой струйкой пересыпался в нижний сосуд, сверху оставалась примерно треть.

В памяти хорошо сохранился момент, когда Джон впервые за долгое время вышел на свежий воздух, и место я тоже помнил хорошо. Раньше, когда переход в другой мир или перемещение в пределах одного оказывались ограничены, не происходило просто ничего, ещё разок Лайлтис переместил меня к себе спустя мгновение после того, как я оказался у него дома. В этот же раз перемещение вроде удалось, и оно точно было однократным, но оказался я всё же не там, где хотел.

Это была просто поляна в лесу. Оглядевшись вокруг, я не обнаружил ничего интересного. Только небо выглядело немного странно, облака равномерно затянули его, но с одной стороны они были сильно темнее. Причем темное пятно образовывало почти правильный круг.

Полюбовавшись лесом одну-две минуты, я предпринял ещё одну попытку попасть в крепость. И снова тщетно. Я опять оказался на каком-то поле, в небе наблюдалась та же картина. Я поднялся на холм и наконец понял, где нахожусь. Промахнулся я не так сильно, всего на несколько километров, что в общем-то казалось не так плохо, Соломон вот считал весь мир закрытым, а с моей позиции до крепости вполне можно было дойти пешком. Темное пятно в небе расположилось как раз над крепостью, и вот это мне совсем не нравилось.

Сделав несколько шагов, я постепенно сообразил, что положение моё не такое уж и радостное. Сначала, я задумался, о том, как буду искать девушку, дальше вспомнил, что крепость была захвачена врагом и не факт, что её удалось отбить, потом вспомнил, что это для капитана Ламбера тут есть свои и чужие, а меня и те, и другие скорей всего встретили бы примерно одинаково. Оставалось надеяться, что стрелять без предупреждения в одинокого безоружного путника, открыто белым днем подошедшего к воротам никто не станет, а если договориться не удастся, я смогу оттуда исчезнуть. Только теперь до меня дошло, что было очень неосмотрительно пытаться появиться прямо перед входом в замок, вот там бы могли пришить без разговоров.

— Кстати, какого черта я опять безоружный путник? Вооружался же мечом и арбалетом, где они? — вслух отчитал я сам себя. — Это всё из-за постоянного стресса и недосыпа.

Размышления, о том, что ждет в крепости оказались ни к чему. Я не проделал и половины пути, когда идти вдруг стало тяжело, примерно также, как когда навстречу дует ураганный ветер. Вот только сейчас никакого ветра не было, казалось, неподвижный воздух начал быстро густеть, правда, дышалось нормально. Мне удалось преодолеть ещё метров двадцать, и то последние пять я почти лежал, упираясь ногами в землю изо всех сил. И нет, силы меня не покинули, просто дальнейшие усилия были похожи на попытки продавить лбом кирпичную стену. В обратную сторону я двигался тоже с трудом, но выбрался без особых проблем.

Уже не вызывало сомнений, что меня интересует именно эта древняя крепость. Но как ни близка казалась цель, она оставалась вне досягаемости. Ещё был Лайлтис, но встречаться с ним было слишком опасно. Даже если в его планы не входило причинять мне вред, после смерти Соломона они могли измениться, в любом случае, против него у меня не было никаких шансов, ни в споре, ни в драке. Конечно, он мог быть и вовсе ни при чем, тогда вполне мог бы помочь, но на такой риск я был не готов. Сейчас было бы очень здорово встретить седого Странника, но тут от моих желаний вряд ли что-то зависело. Оставался только один человек, к которому я мог обратиться за помощью, это тоже был риск, но вариантов лучше я не видел.

С виду это был просто узкий коридор с перпендикулярным ответвлением длинной метров в десять, заканчивающимся ничем не примечательной дверью. Но даже суровый разведчик, придя сюда не первый и даже не десятый раз немного волновался. Чего уж говорить обо мне. Стучась в дверь, в глубине души я надеялся, что там никого нет.

— Войдите! — ответ последовал мгновенно.

— А здравствуйте, — неуверенно промямли я, лишь немного приоткрыв дверь.

— Входи целиком, — хихикнув потребовала Сканта, — так удобнее. Теперь садись, так ещё удобнее. Ты всегда так робеешь перед девочками?

— Нет, но вы же не совсем...

— Как это не совсем? Поаккуратнее с такими высказываниями про меня, здесь есть несколько десятков мужиков, которые сочтут их оскорблением. Потом дуэль, похороны, а ты наверняка пришел не за этим.

— Я про время.

— При чём тут время? Оно не касается меня уже довольно давно.

— Тогда возможно дело в вашей должности.

— А с ней-то что? Если королю взбредет, может назначить хоть девочку, хоть мальчика, хоть радужного попугайчика, нигде никаких ограничений не прописано. Правда с этой династией всё стабильно, уже третьего короля я вполне устраиваю. Так что не так? Почему не совсем?

— Я неверно выразился.

— Да, я слышала. Так всегда бывает. А потом дуэли, похороны. И что ты хотел сказать?

— Можно мы опустим вопрос, отчего я робею?

— Мне теперь ещё интереснее, наверное, была какая-то история, когда ты тоже был маленьким. Но если не хочешь, не рассказывай.

— Я хотел бы вам кое-что рассказать и попросить помощи.

Пока Её превосходительство засыпала меня дурацкими вопросами, мне хотелось провалиться сквозь землю, и казалось после этого издевательства я уж точно не смогу сказать ничего внятного. Но эффект оказался прямо противоположный, сейчас я чувствовал себя намного лучше, чем стоя на пороге.

— Вы знаете, кто я?

— Ты не представился, ни сейчас, ни в прошлые разы.

— Моё имя Ригхас. Я не по своей воле оказывался подселен к этим людям. Меня втянули в какую-то страшную игру. Вы знаете, что происходит в Лекрейме?

— Ригхас, ты знаешь, какую я занимаю должность. А я знаю очень много, но меньше, чем хочу. В том числе о тебе. Давай сначала ты расскажешь всё, что по-твоему может относиться к делу. А потом я решу, стоит ли тебе верить и можно ли чем-то помочь. Время у нас есть.

И я стал рассказывать всё по порядку. Несколько раз собирался опустить отдельные события, но, подходя к ним, натыкался на неподвижный взгляд Сканты и понимал, что лучше лишний раз не юлить. В итоге рассказал почти всё, исключив только историю Игоря и Ани.

— Я правильно понимаю, что этого барьера вокруг крепости быть не должно? — уточнил я, закончив рассказ.

— Правильно.

— Насколько я знаю, в крепость можно попасть через подземный ход.

— Спуск в тот, про который ты мог слышать, находится внутри барьера. Но это не важно, есть и другие, но пройти по ним также не удается. Скажи мне лучше другое. Представь, что попасть внутрь тебе удалось. Что ты будешь делать?

— Пока не знаю. Как-нибудь объясню своей знакомой, что её обманули. Если я правильно понял, она пришла туда одна, соответственно и барьер установила тоже она. Надеюсь, и снять его она сможет.

— А ты не хочешь выйти из Лабиринта? Ведь смысл ритуала именно в этом.

— Не знаю, как объяснить, но мне кажется это неправильный выход.

— Не убедительно. Тем более твоя история изобилует спонтанными решениями. То, что тебя пытались задержать не совсем честным способом, сложно назвать основанием для кровной вражды. Тем более, что у вас общие цели.

— Честно говоря, об этом я не думал.

— Это плохо. И что ты думаешь теперь?

— Ну, барьер за собой в любом случае нужно убрать.

— И всё?

— Не знаю, по обстоятельствам. Что-то случилось, когда она только пришла? — мне показалось, что я начал догадываться.

— Нет, вопрос с крепостью решился дипломатически. Противник её освободил, а мы ещё не заняли снова. Там было всего человек восемьдесят, у них внезапно возникло аномальное желание покинуть крепость, что они и сделали. Потом опомнились, попробовали вернуться, но уже не смогли. Вообще-то приличные люди так тоже не делают, но этот инцидент мы могли бы замять.

— Значит сам ритуал чем-то чреват? Чем вообще так интересен Лекрейм?

— Хорошая крепость, расположена удачно.

— А чем она интересна с точки зрения магии?

— А у тебя с этим как? С магией.

— Практически никак, могу воспроизвести кое-что, что мне было показано, но не понимаю, как это происходит. С теорией соответственно совсем никак.

— Тогда небольшой ликбез. Конечно, этим словом называют, всё, что не попадя. Но обычно им называют нетривиальные способы воздействия на окружающую среду. Хотя нет, так тоже долго получится.

— Ликбез мне и правда бы не помешал, но решать вам.

— Мне не жалко, но почти с нуля всё понять, все равно не получится. Короче. Помимо интересных возможностей для отдельных людей, магия — это ещё и глобальные природные процессы. В этом мире они цикличны и раз в несколько десятков лет фокусируются в одном месте. Угадай где. Соответственно оказавшись там в нужное время можно много чего наделать, в том числе случайно. И даже если в целом маг знает, что делает, побочные действия тоже могут стать катастрофичны.

— Вроде понятно. В таком случае, вариант один — никаких ритуалов. Ещё вопрос. Немой Хранитель — это ваш отец?

— Возможно. Я ничего о нем не слышала с того дня.

— Это ведь был очередной пик цикла?

— Да.

— И ещё один наступил именно сейчас? В такие совпадения сложно поверить. Выходит, Неявный Лабиринт специально привел нас в это место.

— Не совсем так. Я ожидала его лет через пять, но судя потому, что происходит, он был каким-то образом смещен. Будь всё по графику, у меня бы туда никто не пролез. Это ведь не второй раз на моём веку, и различные попытки предпринимаются регулярно. И после твоего рассказа, мне всё больше кажется, что во всех случаях за этим стоит одна и та же сволочь. Но и ты здесь, конечно, оказался не просто так.

— Ваше Превосходительство, думаю, мне следует вернуть вам кинжал, — зачем-то предложил я, когда возникшее молчание стало меня напрягать.

— Нет, Последний путь можешь оставить себе.

— Милое название.

— Я не знаю языка, на котором сделана надпись. Но знакома с некоторыми похожими. Ну и звучит вполне логично. Видишь ли, есть могущественные существа, для которых физическое убийство не является фатальным, а последующее возрождение — дело техники. Так вот этим кинжалом их можно убить окончательно. Правда, то, как он подействует, зависит от намерений того, кто держит рукоять. То есть его вполне можно использовать, когда нужно ранить, но не убивать, или, например, когда нужно вытащить обломок стрелы из раны. Разумеется, если перерезать им кому-нибудь глотку, то кто-нибудь умрет, даже если ты этого не хотел.

— Ясно, спасибо.

— Значит так, вот тебе два письма, — Сканта протянула мне два конверта, один из золотистой бумаги с печатью, второй невзрачный серый вообще не был заклеен. Когда она успела их написать я не заметил. — Отправляйся в Страж Зеленого Каньона, материализуешься метров за триста до ворот, чтобы людей не пугать. Страже у ворот отдашь парадный конверт, постарайся при этом выглядеть надменно, как индюк. Тебя примут, там дождешься своего старого знакомого, по моим расчетам он будет там к ночи. Думаю, вам будет интересно пообщаться, находясь в разных телах. Второй конверт отдашь ему. Вместе попробуете пробраться в крепость, подробности узнаешь на месте.

— Я всё понял, большое спасибо.

— Это не помощь, а сотрудничество. Удачи.

В дверях она снова окликнула меня:

— Знаешь, Ригхас, я же внимательно изучала все попытки вытворить что-нибудь в Лекрейме пользуясь всплеском магических энергий. Дважды удалось допросить тех, кто должен был выполнять ритуал. Они были местные и ни на что особо указать не смогли, но в первом случае планируемый ритуал просто не соответствовал заявленным целям, во втором был крайне корявым, с кучей лишних действий. Дальше просто рассуждаем. Некто, вероятно, твой знакомый, хочет выйти из Неявного Лабиринта с помощью ритуала, проведенного в мире, куда он даже не может попасть, я не знаю, как этот ваш Лабиринт устроен, но, по-моему, это какой-то бред. Могу предположить, что его цель, не открыть какой-то мега-портал, а просто вызвать сбой. Если это правда, то первичной целью ритуала скорей всего является самый настоящий конец света. Исполнителям об этом знать естественно не обязательно. Конечно, это только предположение, но оно бы всё объяснило.

В красивом конверте оказалось письмо и ещё один вложенный конверт, видимо, его стража должна была уже сама кому-то передать. Меня же без единого вопроса проводили в комнату для гостей. В течении нескольких минут принесли еду и бельё, а после обеда наполнили здоровенную бочку, чтобы я мог помыться.

Проснулся я раньше, чем хотелось и с мыслью "достали тут шастать". Уже было темно и разумеется, никто не шастал, да и кто б посмел. Я приподнялся на локоть, размял подушку и перевернулся на другой бок. Уже закрыв глаза я подумал, что кресло выглядит как-то странно. Ругая себя за мнительность, я повернулся обратно, и стал разглядывать его внимательней. Кресло, как кресло, а возможность поспать с комфортом и в безопасности не каждый день выпадает.

— Доброй ночи! — поздоровалось кресло.

— Здрасти, — опешив, ответил я.

— Не хотел мешать, но мне нужно ехать. Что у вас за дело?

— Кто вы?

— Как кто, клоун из бродячего цирка. А вы кого ждали?

Голос однозначно принадлежал не тому, кого я ждал. Я пытался судорожно придумать план действий, потом сообразил, что голос и должен звучать по-другому, так как свой всегда слышится иначе, и высказал предположение.

— Капитан?

— Меня разжаловали?

"Что за люди в этой королевской разведке, почему нельзя нормально разговаривать?" — мысленно проворчал я.

Я встал с кровати и начал одеваться. Уверенности, касательно личности сидящего в кресле всё ещё не было, прежде, чем светить глазами при ком попало, стоило хотя бы обзавестись пространством для маневра. Гость ждал. Быстро зажечь свет наощупь без электричества мне было не под силу, пришлось начать раскрывать карты. Увидев лицо, гостя я облегченно выдохнул.

— Очень рад вас видеть, товарищ майор. Приношу свои извинения и поздравляю с повышением, в прошлый раз я вас видел ещё до этого.

— Мы знакомы?

— Лучше, чем вы можете представить.

— Ригхас? — уже с искренним удивлением спросил майор. Я кивнул. — Тогда просто Джон.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Её Превосходительство передала вам письмо, — с этими словами я полез в карман, не обнаружив искомый конверт стал судорожно ощупывать остальные.

— Да я уже прочитал. Можем отправляться. Давай только пирог дожуем.

На столе действительно оставался пирог, Джон переместился туда и зажег масляную лампу.

— Меня давно мучил один вопрос, — заговорил я, очередной кусок. — Хотя не знаю, можно ли такое спрашивать, может это государственная тайна.

— Четырнадцать.

— Серьёзно?

— А сам спросить не пробовал?

— Постеснялся.

— Я тоже как-то всё не решусь. Точно знаю, что восемьсот лет назад тоже было четырнадцать. Вообще, если хочешь поболтать, я не против, но давай лучше о тебе, а то у меня и правда куда не плюнь государственные тайны.

И мы отправились в путь. Этой дорогой я уже однажды ходил. В этом мире с тех пор прошло чуть больше полугода, а для меня и того меньше. При этом казалось, что это было давным-давно, когда я был ещё совсем другим человеком, хотя если подумать, в моём положении тоже ничего особо не изменилось, я всё также не знал, что будет завтра, и зачем вообще это всё устроено.

Майор Ламбер оказался приятным собеседником. Описав ему своё положение, я и сам понял его как-то по-другому. От него я узнал, что не успела закончиться одна война, как начались две других, и с нашей стороны, потерянных в Неявном Лабиринте, было не очень вежливо появляться со своими проблемами именно сейчас.

Как и осенью мы свернули на развилке в лес и пришли в деревню лесных жителей. Правда и здесь мы останавливаться не стали. На постоялом дворе Джон попросил позвать друга, который должен его ждать. Через несколько минут появился заспанный Керс. Майор Ламбер представил нас, и мы отправились куда-то дальше.

— Нам надо встретиться со старшим леса, или как у вас зовется тот, кто может принимать решения.

— Если тебя попросят организовать аудиенцию у короля, ты устроишь?

— Если попросят, вряд ли, если прикажут — легко. — отпарировал Джон. — И вообще нам же не к главному, а к местному.

— Ладно, попробую. Но если меня потом изгонят, — сами виноваты.

— Не переживай, мы тебя обратно загоним.

— А чего вам решать-то приспичило с утра пораньше.

— Нам надо добраться до Лекрейма через лес.

— Так это надо не к старшему идти, а к охотникам.

— Ну, веди к охотникам, тебе виднее.

— Пошли. А чего вам по дороге не ходится?

— А это игра такая модная у горожан теперь, дойти до места, где регулярно бываешь каким-нибудь новым путем.

— Ладно, надо так надо, — смирился бывший разбойник. — Что нового в мире делается?

— Кой-какие союзники решили побыть противниками, ну и фронт теперь в другом месте. А так, ничего нового. Городские сплетни будешь слушать?

— Чуть-чуть можно.

— Друзья тут твои, которые в прошлом году по весне погуляли недалеко от Шавикерри, решили повторить подвиг. Теперь висят вдоль дороги, вид портят.

— Что ж это было делом времени, и я шел той же дорогой, но мне их не жаль.

— Воровская солидарность не подразумевает сочувствия?

— Я не вор. В детстве ещё бывало всякое, но, когда появилась возможность выбирать, я отказался от этого лицемерия. Можно сказать, я был хищником. Да, честным хищником. Разумеется, я не всегда убивал, чтобы получить добычу, чаще грабил. Но я никогда не опускался до того, чтобы как-то оправдывать, то что я делаю. Ты видел, когда-нибудь волка, оправдывающегося перед овцой? Вот и я нет. Не было такого, чтобы ночью я украл что-то у человека, а днем как ни в чём не бывало с ним здоровался на базаре. И никогда я не пытался поставить жертву в ситуацию, когда он мне вроде как сам что-то должен. А если вдруг у добычи оказывались острые рога и мощные копыта, я помнил, что это только нормально, это — неотъемлемая часть того пути, который я выбрал.

— Вот это ты развил теорию, даже так с ходу и не знаю, что возразить.

— Серьёзно, ты и ничего не возразишь? Вот так день.

— Я не разделяю твоих взглядом на жизнь, но признаю, что такая позиция по-своему достойна. Не могу сказать, что ты прям уникален, но встречается такое в твоих кругах крайне редко.

— Вот поэтому, мне и не жаль тех, о ком ты говоришь. Больше тебе скажу, недавно такие же молодцы решили поживиться чем-нибудь у жителей леса. А когда поняли, что тут есть, кому дать отпор, и узнали меня, тут же заныли: "Брат, ты же знаешь, как нынче жить тяжело, мы только поесть хотели и никого обидеть ни хотели", и другое тому подобное. Никакой жалости, только отвращение. Я мог бы быть на их месте, но я бы ничего не просил.

— Ладно, не будем о грустном. Как дела с Цесиринигацией?

— Нормально. За последний месяц я ни разу не ошибся в произношении её имени. Хотя не знаю, как дальше будет.

— Пилит?

— Нет, что-ты. Наоборот, даже слишком легко к моим выходкам относится.

— А что тогда? В прошлый раз ты говорил, что тебе нравится с ней жить.

— Да, мне и сейчас нравится. Но как-то неудобно перед ней что ли.

— Брось это. Какая разница, при каких обстоятельствах вас познакомили, если ты живешь с женщиной, которая тебе нравится, и нравишься ей? И то, что ты делаешь для нас не пойдет во вред ни ей, ни её народу. Даю слово.

— Это я понимаю, не в том дело. Мы же с ней вроде как не просто так, она видит в нас какое-то будущее, а я себя в этом будущем не вижу. Она мне нравится, и быть с ней мне нравится. Я готов за неё убивать и быть убитым, но это в моём случае вообще не показатель. Я ещё помню, как было в молодости. Я тогда смутно представлял, какое оно это будущее, но я хотел его, думал о нём, и в самом отношении было что-то ещё. Потом были и другие женщины, много, с ними мне тоже было просто хорошо и не более, но при этом всё было честно, мы брали друг от друга то, что хотели и шли своей дорогой. Наверное, я просто не создан для этого. Я понимаю, это звучит, как какой-то несвязный бред, но постарайся меня понять, рас уж спросил.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Это твоё ещё что-то называется страсть, многие этим словом почему-то называют похоть, хотя вообще-то страсть это именно то самое, о чем ты говорил. И ты вовсе не исключительный, наверное, просто обсудить было не с кем. А так, это совершенно нормально. В молодости можно с легкостью воспылать страстью если не к каждой встречной, то к каждой второй точно. Ещё тебе кажется, что если бы тогда всё получилось, то потом бы и вся жизнь так прошла, так? Так вот, нифига подобного. Видал я таких. Проходит время и случается ровно то же, что ты описал, вроде и человек не чужой и не плохой вовсе, и вместе вы вроде не просто так, но чего-то не хватает, хотя раньше было, и будущее вроде есть, но уже как-то неочевидно. И начинаются сомнения, а может ошибся, а может и не стоит. Так вот, со всей ответственностью заявляю: "Стоит!", на собственном опыте проверил.

— А ты разве? ...

— Был, — Джон кивнул и замолк.

— И что случилось?

Джон искоса посмотрел на собеседника, решая, стоит ли ему открываться, потом махнул рукой.

— Ладно. Познакомились мы не оригинально, но совершенно случайно и поначалу кой-какая страсть была. Потом было и то, что ты описал, и у неё было аналогичное женское. Но я перестал себя жалеть и считать не таким, как все, в общем взял себя в руки, и всё наладилось. И даже страсть время от времени пробуждалась, не так ярко, зато более конструктивно. Потом появились дети, там уже и вовсе стало несолидно нюни распускать. Проблемы были, но в целом это была именно та жизнь, к которой должен стремиться каждый. А потом второй раз в моей жизни появились такие, как ты, или может не совсем такие, может быть у них не было таких твердых взглядов на своё место в жизни, не знаю, тогда мне было насрать. У меня забрали всех, словами не описать, что я тогда чувствовал, могу это сравнить только с тем, как стал сиротой, только на этот раз я уже был не молод, моё будущее уже успело стать отдельными людьми, которых не стало. Потом была кровь, много крови тех, кто хоть немного, может быть совсем косвенно был или даже мог бы быть причастен. Да, те, кто использовали закон не по назначению, тоже попадались. А потом появилась Сканта. Она не обещала вернуть мне хоть что-то, просто сказала, что поможет делать эффективнее то, чем я уже был занят. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, то, что было, стоило того, чтобы быть, даже с учетом того, чем закончилось, и это было куда больше, чем та юношеская страсть, о которой ты говоришь. У меня будущего нет и не предвидится, но оно есть у моего народа, и у тебя тоже есть.

— Спасибо тебе, думаю, мне поможет твой рассказ.

Дальше шли молча. Во время разговора я чувствовал себя лишним здесь, но не мог не проецировать на себя услышанное. После того, как прошел вместе с тогда ещё капитаном Ламбером через пытки в подземельях и собственноручно устроенный конец света, я почему-то решил, что хорошо его знаю, а оказалось совсем наоборот. Страшно было представить, какие ещё тайны он хранит. Оказывается, он был ещё и сиротой, об этом видимо подробней рассказывал разбойнику когда-то раньше.

Наконец мы пришли к охотникам. Один из них горячо приветствовал Керса. Я стоял в стороне и разговора не слышал. Они о чем-то спорили потом Джон позвал меня, и мы двинулись дальше. Вели нас двое охотников, Керс с нами не пошел.

Тропа казалась смутно, знакомой, но особого значения я этому не придал. Лес и лес, они все чем-то похожи. Только заметив бревно и вертикально стоящий плоский камень, я вспомнил, когда видел её. Именно здесь я оказался, когда, поболтав со странной барменшей и выпив бокал пива, вышел из бара, надеясь на какое-нибудь яркое приключение. Это уже было форменным издевательством. Казалось, сюда меня привела сложная последовательность невероятных событий и собственных решений. Но ведь не просто так мне показали это тропинку в самом начале, выходило, что всё спланировано. Оставался лишь один вопрос, что вообще от меня зависело, мой приход сюда означал, что я справился с неким испытанием, или я неизбежно оказался бы здесь, но пройти мог разными путями.

Проводники остановились, указали дальнейшей направление и пошли в обратную сторону.

— Не ожидал, что вы с Керсом дойдете до таких откровений, — заговорил я, когда мы остались вдвоём.

— Будь моя воля, вообще бы с ним не разговаривал, но увы, работа такая. Ты вообще понял, что он говорил?

— Да, вполне. А что?

— Он же отмороженный наглухо, даже мне тяжело разбирать, что он говорит.

— Серьёзно? А я вообще ничего такого не заметил. Получается Неявный Лабиринт обеспечил мне перевод.

— Даже не знаю, стоит ли этому радоваться. Как тебе его виденье своего места в мире?

— Честно? Паразит он, а не хищник.

— Ага, гордый паразит. Уверен, озвученные убеждения испарятся, если прижать его к стенке.

— Кстати, с утверждением, что если страсти нет даже в начале, то всё равно надо взять себя в руки, я не согласен.

— Между прочим, я этого не сказал, только намекнул. Но раз уж ты потрудился сформулировать, уточни, что значит слово "надо"?

— Ну, как? Надо, нужно, необходимо. Может, я вопрос не совсем правильно понял?

— Да, неправильно. Перечисленные слова в данном контексте почти синонимы, и сути не проясняют. Так вот, "надо" — это абстрактное понятие, а конкретным оно станет, после уточнения, для чего оно надо. Вот для того, чтобы наш друг продолжал делать то, что поручила Сканта, надо навязывать ему определённые взгляды. Хорошо, что ты не стал обсуждать это при нём. Если говорить, не о нашей ситуации, а о обычных целях отношений между мужчиной и женщиной, то я так-то тоже с этим утверждением бы не согласился.

Минут через пятнадцать мы вышли из леса. Грозные стены Лекрейма вздымались в паре сотен метров от нас, то есть мы оказались куда ближе, чем я в прошлый раз завяз. Темный круг закрывал большую часть неба, и только где-то в дали виднелись нормальные облака.

— Как это получилось? — недоумевая, спросил я.

— Этот барьер из тех, что защищает именно от людей, а с остальной средой не конфликтует. Говорят, устанавливать такие сложнее, но поддерживать значительно проще. А этот наш лесной народ настолько сжился с лесом, что на их тропах сам становишься частью фауны. При этом заметь, наши люди, которые должны были охранять крепость, пытались попасть обратно, когда твоя подруга их выгнала. Они клятвенно заверяли, что обошли весь заслон по кругу, и сопротивление везде было равномерно. Никаких троп вообще не видели, хотя ту по которой мы с тобой пришли трудно не заметить. И я склонен им верить. Короче, хрен его знает. Получилось и ладно.

— Осталось попасть в саму крепость, ворота вроде закрыты.

— Да, мне тоже кажется, что закрыты. Ну ничего, пойдем через туннель. Мне вообще не стоит светиться, тебе тоже лучше подойти поближе, прежде чем она тебя заменит.

— К чему такие прятки? Пойдем вместе, она, кстати, знает, кто ты, может скажешь веское слово в нужный момент.

— Мы не на чаепитие идем, Ригхас, — Джон укоризненно покачал головой. — С твоих же слов, она попала во власть древнего и могучего мага, и неизвестно, ограничилось ли её убеждение словесным обманом. Мы не знаем в каком она состоянии. Мы не знаем, как она отреагирует на появление незваных гостей. Возможно, мне придется уносить ноги, чтобы доложить Её Превосходительству о неудаче и придумать что-то ещё.

Мой спутник нашел спрятанный вход с такой легкостью, будто жил там. Сам ход был в плохом состоянии, кое-где приходилось ползти. В который раз я поблагодарил злого мага за умение зажигать радужки глаз.

Мы оказались не просто внутри крепости, а прямо в замке, в одном из внутренних дворов. Я почувствовал присутствие какой-то огромной сущности в воздухе. Дышать стало очень легко и приятно. Я чувствовал, что глаза продолжают немного мерцать даже после того, как погасил их. Что-то невероятное происходило здесь. И Хиарра была здесь, теперь мне не требовалось никаких усилий, чтобы ощутить её присутствие. Джон положил мне руку на плечо.

— Смотри, не теряй рассудок. Удачи.

— И тебе, до встречи.

Оказалось, что даже примерно чувствуя, где находится цель, добраться до неё в огромном замке совсем не просто. Понять логику расположения многочисленных коридоров и лестниц мне так и не удалось. Усугубляли положение закрытые двери, но и они все располагались так, что нельзя было утверждать, что искомый проход за какой-то из них. Первые минут двадцать мне казалось, нужный зал найдется вот-вот. Потом я понемногу стал утрачивать веру в успех операции, подумал было вернуться к Джону, но сразу понял, что и это мне скорей всего сделать не удастся. Начало казаться, что я уже пробовал все повороты, кроме тех, которые очевидно увели бы меня совсем далеко. Пора было присесть, уложить в голове всё по порядку и дальше вести поиски более системно.

— Слова подбираешь? — прозвучало над головой.

— Что? — раздраженно переспросил я, не сразу сообразив, что происходит.

— Ты уже час тут топчешься и не заходишь, очевидно, не можешь решить, что сказать. — Она стояла прямо надо мной на втором этаже зала, перегнувшись через перила. — Мне не мешать?

— Привет.

— Здравствуй, давно тебя не было.

— К тебе можно подняться?

— Поднимайся, — она пожала плечами.

— Я не знаю, как.

— Вон там есть лестница.

Лестница действительно была. Не представляю, как мог её раньше не заметить. Только сейчас я признался себя, что до последнего боялся, что с Хиаррой что-нибудь случится. Увидеть её целой и невредимой было счастьем. Поднимался я, перешагивая по три ступеньки. Наконец, ступеньки кончились, я уже начал поднимать руки, чтобы обнять девушку, но встретив её взгляд сразу понял, что придется обойтись без объятий.

— Так что ты хочешь мне сказать?

У неё явно была ко мне какая-то претензия, но я ещё не понимал в чем дело.

— Вообще я искал тебя просто чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке. И очень рад видеть. Но ещё должен предупредить, чтобы ты делала то, зачем сюда пришла.

— Вот как? Я думала, ты захочешь объяснить, как так получилось, что ты мне кое-что обещал, но так и не удосужился рассказать о знакомстве с Лайлтисом.

— Просто не успел, когда нас кормил скелет появился Крихон, и я не хотел говорить при нем. Потом мы вовсе надеялись выйти из Лабиринта, и это не казалось мне принципиальным, но если бы нам не помешали тогда, то скорей всего рассказал бы.

— Ладно, допустим. Мы подошли к самому интересному, как так получилось, что в баре, о котором кроме нас вроде вообще никто не знал, появились какие-то люди и пытались меня схватить.

— Как они нас нашли, я не знаю. Незадолго до этого я обмолвился Лайлтису, что бывал здесь, в Лекрейме. Думаю, тогда он решил использовать меня, так как сам попасть сюда не может. Каким-то образом они следили за нами, и когда мы собрались попробовать выйти, решили перестраховаться. Дальше была разыграна сцена с нападением и Соломон тебя "героически спас". А вот меня настигла другая напасть, и освободиться я смог только вчера.

— Ты правда думаешь, что я в это поверю?

— Подожди, допустим их привел я, зачем тогда они погнались за мной все вместе, кроме попавшего в свою ловушку?

— Возможно, именно для того, чтобы не вызывать подозрений. Даже с этим нюансом ты в большем подозрении, чем Лайлтис и Соломон. Вот скажи, откуда ты это всё это узнал?

— От Соломона.

— И он сможет это подтвердить?

— Нет, он мертв.

Хиарра вздрогнула и отвернулась.

— Как?

Остается признать, я совсем не подготовился к этому разговору. Надо было избегать таких вопросов, а теперь от ответа уже было не отвертеться. А ложь могла только ухудшить моё положение.

— Я пришел к тебе домой и встретил его там. Он не хотел говорить, где ты, советовал мне убираться и вообще разговаривал дерзко. В общем у нас произошел конфликт и мне пришлось его убить.

— Что значит произошел конфликт? Он напал на тебя, угрожал чем-то?

— Я не знаю, что именно он хотел сделать вначале, знаю, что он был настроен ко мне враждебно и начал творить какую-то магию. Я же не мог просто стоять и ждать, ты должна меня понять.

— Я не хочу тебя понимать! — она перешла на крик. — Ты уже обманывал меня, потом оставил там одну. Теперь приходишь сюда рассказываешь какую-то несусветную чушь, обличаешь в чем-то людей, которые в отличии от тебя ничем себя не дискредитировали, не приводя никаких доказательств. И в конце сообщаешь, что убил моего товарища. Лучше просто уходи!

Договорив, она поспешно отвернулась, и зашагала прочь, шмыгнув носом.

— Хиарра, пожалуйста...

— Не смей больше меня так называть! — уже явно сквозь слезы выкрикнула она.

— Пожалуйста, постарайся вспомнить, когда они узнали, что ты бывала в этом мире.

— Да, какая разница? Почему? Вот почему я должна тебе верить?

— Не знаю. Просто не думал об этом. Мне казалось это естественно, просто потому что это правда. Или потому что я сам очень хочу верить тебе.

— Мне нужно заниматься делом, — девушка смогла взять голос под контроль, но по-прежнему не оборачивалась. — Потом, надеюсь, это всё станет неважно. Но если всё-таки не получится выбраться из этого проклятого Лабиринта, я подумаю. Теперь оставь меня.

Эхо удалявшихся шагов ещё долго доносилось из коридора. Хотелось, чтобы так продолжалось вечно, казалось, когда шаги стихнут окончательно настанет конец всему. Но наступила просто тишина.

Конечно, она была права. А я сам был во всём виноват, хоть мне и хотелось чувствовать себя жертвой обстоятельств. Прежде всего, про Лайлтиса нужно было рассказать сразу, как пришел к ней в тот день, просто для порядка. Потом, выбежав из бара, увидев погоню и сообразив, что выйти из Лабиринта не удалось, я вполне мог сразу вернуться за ней. Наконец, мне было совсем не обязательно убивать Соломона, обработанный Голосом Страха он подтвердил бы всё. В конце концов, ничто не мешало мне убить его и саму отвязаться от Голоса потом. Теперь же, всё, что я мог сделать, подождать, пока она немного успокоить, и без особой надежды попробовать ещё раз.

Найти Хиарру второй раз оказалось нетрудно. Большую часть пола в огромном зале занимал сложный рисунок. Отдельные его части пылали огнем, но в основном лини лишь слегка переливались. Девушка сидела на ступеньке разглядывая что-то под ногами. Заметив меня, она словно проснулась, схватила тетрадку лежавшую рядом книгу, открыла её по закладке и вскочила, причем не встала на ноги за повисла в паре метров над полом. Окинув взглядом рисунок и заглянув в книгу, она поплыла на другую сторону зала. Достигнув нужного участка, всё также левитируя, она стала водить рукой с вытянутым указательным пальцем, нанося новые линии.

Я наблюдал за процессом, не решаясь заговорить. Конечно, смысла нарисованного заклинания был мне неведом, но отдельные закономерности в рисунке я мог проследить, и даже иногда угадывал, где появится следующая линия. Художница моё присутствие просто игнорировала. Линии фрагмента, над которым она работа вдруг вспыхнула ярким пламенем, от неожиданности я отступил на пару шагов, но это вывело меня из оцепенения.

— Слушай, я виноват, и то, что рассказал, меня не оправдывает. Да, я не заслуживаю прощения. Но ты не должна этого делать.

— Не указывай мне, — сухо ответила она, не поворачивая головы.

— Пожалуйста, дослушай! Это не моя прихоть, это очень опасно, может погибнуть целый мир. Подумай сама, если Лайлтис не может даже попасть в этот мир, то как он воспользуется выходом, который ты надеешься сделать? Скорей всего твоё заклинание вызовет апокалипсис, а он попробует им воспользоваться, чтобы нарушить работу Лабиринта. Он проторчал здесь три тысячи лет, ему плевать на миллионы жизней, которых этот эксперимент будет стоить, и на твою тоже. Мы познакомились не так давно, и за это время я узнал тебя хуже, чем хотелось бы. Но я не верю, что ты пойдешь на это.

Хиарра никак не отреагировала на мой монолог и продолжала рисовать. Мысленно назвав девушку по имени, я одернул себя, похоже, его можно было забыть, вероятно, она придумала бы себе новое, но не факт, что я бы об этом узнал. Насколько я мог судить, её работа была ещё далека от завершения. Но у меня средства убеждения почти закончились, незачем было откладывать, пора было предпринять последнюю попытку, и возвращаться к Джону, если она ни к чему не приведет.

— Я ни за что не причинил бы тебе вреда. Но не позволю сделать то, что ты собираешься. — С этими словами я встал туда, где скоро должна была появиться очередная линия. — Ты можешь мне не верить, но тебе придется убить меня, если решишь закончить начатое.

Она опустила руку, склонила голову на плечо и несколько секунд смотрела на меня, потом быстро взмахнула рукой, словно отгоняя муху. Меня будто ударили гигантской подушкой, это было не больно, я просто улетел в другой конец зала. Приземляясь, я инстинктивно выставил руки и приземлился на все четыре конечности, и, только снова встав на ноги, сообразил, что посадка была слишком мягкой для такого полета. Упав с такой высоты, было бы нормально сломать, например, запястье, а я даже ничего не отбил, напротив, в руках ощущались легкость и присутствие некой силы. Надо думать, это и было то извержение магических энергий, о котором говорила Сканта, и левитировать моя знакомая нигде не училась, просто находилась здесь чуть дольше моего.

Я мысленно пощупал новообретенную силу, для этого не требовалось никакой концентрации. Я снова встал на пути у готовившегося заклинания, а когда девушка попробовала снова отбросить меня с пути, напрягся "по-особому" и легко устоял.

— Хорошо, с одной стороны у тебя нет оснований мне верить, с другой такими шансами не разбрасываются. Давай не будем ставить вопрос о том, чтобы отказаться от затеи, давай просто чуть-чуть отложим её и проконсультируемся с кем-нибудь третьим. Может быть ты встречала других опытных в чём-то подобном людей? Как тебе Крихон, долго вы ещё тогда сидели? Может найдем его.

Она по-прежнему не отвечала и толкнула сильнее, я устоял. Девушка приземлилась и встала прямо передо мной, теперь давление ощущалось уже непрерывно. Я заметил сжатые и побелевшие от напряжения губы. Она поймала мой взгляд и стала увеличивать давление. Я не поддавался и почему-то решил, что не должен отводить глаза. Этого она и ждала, кулачок врезался мне в живот, концентрируясь на внешних энергиях, я оставил его расслабленным и закономерно согнулся от боли. И тут же опять улетел в другой конец зала.

Энергия, которую я пропускал через себя, опьяняла. Хоть никаким успехом дела мои и не пахли, отчаяние незаметно ушло, и звать Джона на помощь я пока передумал.

— Не походи! — выкрикнула Хиарра, когда я вновь приблизился. Передо мной возникла огненная стена. Я был вынужден остановиться, но быстро смог прочувствовать огонь, из которого она состояла, и убрать её. Вот такая магия была по мне, не надо было ничего понимать, не надо было ни на чем концентрироваться, даже усилием воли это нельзя было назвать, всё получалось само собой, словно я управлял не какими-то внешними силами, а шевелил пальцами на собственной руке.

— Я обещал, что не причиню тебе вреда и слово своё сдержу. Но знаешь, ты ведь не стеклянная. — Как только она попробовала нарисовать очередную линию, я толкнул её также, как она меня до этого. Конечно, девушка не отлетела через весь зал, а просто упала на четвереньки проехала по полу метров пять, всё-таки я боялся её поранить.

— Не зли меня, — она перевернулась на спину и села, но вставать не стала. Она вытянула руку в мою сторону и как будто что-то схватила, я поздновато решил посмотреть, что происходит за синой, и в последнюю секунду увидел летящий на меня кусок перил от какой-то лестницы. Наверное, я мог бы перехватить контроль над ними или хотя бы замедлить, но для этого его сначала нужно было "поймать", а вот это уже всё-таки требовало некоторой концентрации, а соответственно и времени, вместо этого я просто снова мысленно напрягся, на этот раз сосредоточившись на целостности своего тела. Конструкция из дерева и металла, весившая килограмм двадцать, врезалась мне в плечо и разлетелась, не причинив никакого вреда.

Хиарра вернулась на место и принялась стирать получившийся при падении росчерк.

— Надеюсь когда-нибудь ты поймешь, что это было необходимо, — я снова сбил её с ног. — Но сейчас, если не хочешь по-хорошему, будет вот так.

Пока она поднималась, я успел потереть довольно хитрое сплетение переливающихся линий у себя под ногами. Заметив, что я делаю художница зарычала.

— Ну всё, ты меня достал! — в голосе звучала ярость, казалось, никакой скорби не осталось в помине.

Я понял, что сейчас что-то будет, опять мысленно зафиксировал себя в пространстве, попутно озираясь, чтобы что-нибудь тяжёлое не застало меня врасплох. К сожалению, а может к счастью, ко всему готовым быть нельзя, и случившееся в следующее мгновение застало меня врасплох. Пол подо мной взорвался, пара тонн камня взмыла в воздух вокруг, я снова успел сделаться неуязвимым, но утратил ориентацию в пространстве и почувствовал, что меня куда-то понесло. Несколько секунд спустя стало светлее и меня перестало кувыркать. Вместе с кучей камня я упал на землю. Оглядевшись, обнаружил, что лежу перед главным входом в замок, там куда пытался перенестись вчера.

— Последний раз предупреждаю, не мешай мне! — Хиарра снова висела в воздухе. — Ты жив до сих пор только потому, что я вообще не приемлю убийства. Но я смогу перешагнуть через себя, если ты не оставишь мне другого выбора.

Она развернулась и улетела обратно в замок. А я разумеется не послушался, встал отряхнулся и пошел за ней. Надо сказать, мозги от высвободившейся в этом месте силы плыли только в путь. Не то чтобы я совсем забыл, что здесь делаю, но в моих действиях не было какого-то расчета на два-три шага вперед, цель ещё позлить Хиарру была сама по себе вполне достойной. Я специально шел пешком, чтобы она успела снова взяться за работу. Почуяв моё присутствие, она обернулась и гневно выдохнула:

— Ты меня не остановишь.

Я развел руками и молча сделал большой росчерк поверх одного из готовых фрагментов, раздался хлопок, рисунок в этом месте вспыхнул сначала зеленым, потом серебристым, потом погас.

— Скотина, — услышал я оценку своих действий.

Дальше расписывать отдельные действия уже не имеет смысла. Она атаковала меня огнем, молниями, оказавшимися под рукой частями колонн, вообще всем, чем угодно. Я защищался, потом начал отвечать тем же. В какой-то момент я слегка зазевался, и был вынужден отступить, чтобы совсем не утратить контроль над ситуацией. Заметив это, противница лишь усилила натиск. Так отступая, я снова вышел из замка и, воспользовавшись сменой обстановки, смог перехватить инициативу.

Хорошо, что прежде чем начинать свой ритуал Хиарра выгнала всех обитателей Лекрейма, им могло бы не поздоровиться. Мы гоняли друг друга по всей крепости часа два или три, потом я всё-таки начал утомляться. На крепостной стене я внезапно оказался прямо против солнца, был полностью дезориентирован и бросился бежать, но все равно не оставил затеи: прибежал в замок и ещё немного попортил работу несбывшейся заклинательницы.

Через несколько минут мы снова были на улице. Так получилось, что мы одновременно заметили, что между нами стоит бочка с водой, не сговариваясь, перестали пытаться друг друга уничтожить и принялись пить, зачерпывая руками. Конечно, однозначного победителя называть было рано, но момент подходил чтобы подвести промежуточные итоги. Вынужден признать, по очкам выигрывала противница, у неё была ссадина на локте, дырка в штанах на коленке, и потерялся один ботинок. У меня к этому времени сапоги хоть и остались на месте, но у одного оказалось разорвано голенище, а у второго почти не осталось подошвы, поэтому он иногда надевался чересчур глубоко, рубаха давно превратилась в лоскутья и была оставлена где-то у главных ворот, ушибы и ссадины равномерно покрывали почти всё тело, на локтях и коленях соответственно живого места вообще не осталось. Слой пыли на нас был примерно одинаковый.

— Может хватит? — решился спросить я, утолив жажду.

— Поздно! — резка ответила она и со всей силы толкнула меня в стену.

Я пробил кирпичную кладку и остановился, встретив стеллаж с посудой. Прежде, чем я попробовал встать, здание обрушилось, погребя меня под собой. Конечно, я уже привычно успел сконцентрироваться на сохранении формы и целости тела. Но, когда грохот сверху утих попробовал выбраться и понял, что это будет непросто. На меня давила огромная масса, и все силы уходили на то, чтобы не дать себя раздавить. Через пару минут вдобавок стало тяжело дышать, в то же время сверху снова послышался грохот. Ещё через минуту давление значительно уменьшилось, и я вдохнул относительно свежий воздух. Последний шкаф я откинул сам.

— Ага, нашла, — удовлетворенно констатировала Хиарра. — Думал затаиться, а потом снова мне всё испортить? Нет уж, не выйдет.

Она подняла меня в воздух и приложила об стену соседнего здания. Эта стена выдержала, и я просто упал вниз. Хиарра тут же снова приподняла меня за шею, прижав к той же стене на уровне пояса. Ноги у меня оставались свободны, пнув по последнему ботинку, я сбил противницу с ног. Не вставая, она тут же попыталась сделать что-то руками, но я успел поймать их и прижать к земле, потом на всякий случай сел ей на ноги. Она начала что-то кричать, слов я не разобрал и почему-то решил, что это какое-то зловещее заклинание, которое нужно во чтобы то не стало прервать, и не придумал ничего лучше, чем укусить разъяренную девушку за нижнюю губу. Пожалуй, это было тактической ошибкой, случилось то, от чего предостерегал майор Ламбер, почувствовав вкус её крови, я утратил остатки разума. Впрочем, с противницей происходило то же самое, и в последующих феерических бесчинствах мы друг другу ничуть не уступали.

Ясность мысли ненадолго возвращалась ко мне, тогда я обнаружил себя в башне над главными воротами на уровне стены. Снизу доносился грохот камней, это та часть башни, которая должна была быть сверху достигла земли. Так было даже лучше, ничто не загораживало обзор, и я успел отметить красоту заката над поросшими лесом холмами и редкими черными скалами. Потом я встретил сияющие глаза Хиарры и снова распрощался с рассудком.

Судя по свету снаружи наступило утро. Ковер с длинным ворсом огибал мою спину, служа и подстилкой, и одеялом. Девушка закрывала выход из "убежища", прижавшись ко мне спиной. Рукой, лежавшей у неё под мышкой, давно было пора хоть немного пошевелить, и вообще становилось жарковато. В довершение несчастий прядь волос щекотала мне нос при каждом вдохе. В то же время очень не хотелось её будить, во-первых, просто не хотелось, а во-вторых было страшно, что на этом всё может закончиться. Вчера всё разрешилось не то чтобы само собой, но несколько неожиданным образом, потом, закутавшись в ковер, мы уснули почти мгновенно, и точки над "i" не были расставлены. А утро могло оказать куда мудренее вечера, только с ударением на второй слог.

Минут пять я пытался представить, как может пойти разговор, и что стоит говорить, но ничего особо не надумал, да и прядь полос меня доконала. Я попробовал чуть оттянуть ковер и отодвинуться. Хиарра отреагировала долгим "Мммм", перевернулась на спину и открыла глаза. Мелькнула мысль сделать вид, что сам ещё не проснулся, но, конечно, этого я делать не стал.

— Доброе утро! — сказала она, повернувшись, и потянулась ко мне губами.

— Доброе... — Я собирался сначала ответить словами, потом поцеловать девушку, но она дотянулась раньше.

Выбравшись из ковра, мы обнаружили, что одежду оставили где-то в другом месте. Вторым сюрпризом стала обрушившаяся лестница, а летать, как вчера, уже не получалось.

— Мы могли бы телепортироваться прямо отсюда, например, ко мне. — заметила Хиарра.

"Там же труп на лужайке!" — я мысленно ударил себя рукой по лбу.

— А вернуться мы потом сможем?

— Наверно, а что?

— Ты установила какой-то барьер, и у меня не получилось попасть к тебе этим способом. А пришел я сюда вместе с Джоном Ламбером, это тот "суровый дядька", вместе с которым мы устроили конец света. Вот я и подумал, вдруг мы не сможем попасть обратно, а он окажется здесь заперт.

— Без поддержки колокол должен сам исчезнуть дней через десять-пятнадцать. Но ты прав, заставлять человека куковать тут дне недели немного неправильно. Кстати, может быть нам и выйти отсюда просто так не удастся.

Спуститься на первый этаж оказалось не так сложно, но со стороны, вероятно, смотрелось бы очень смешно. Здесь никаких вещей тоже не обнаружилось, пришлось идти на улицу.

— Проснулись? Не смотрю я, не смотрю! — Майор королевской разведки раскачивался на стуле около следующего дома по улице.

— Давно ты тут сидишь?

— Часа четыре, то есть где-то с полудня. Вы не переживайте, после игр с такой энергией проспать двое суток вполне нормально, насколько я знаю.

— А вы что, наблюдали? — возмутилась Хиарра.

— Я старался быть в курсе происходящего и не более. Всё в рамках приличия. И вы бы, это, оделись всё-таки, а то неудобно разговаривать спиной.

— А ты случаем, не знаешь, где можно поискать одежду?

— Знаю, вот в этом доме, специально для вас принес. Вообще у меня глазомер неплохой, но, если не подойдет не обессудьте. Ригхаса-то я вблизи видел, а к вам, леди, старался не приближаться, когда вы тут бушевали.

— Спасибо.

— И ещё, если пройдете вон туда и на третьем перекрестке свернете направо, то придете к пруду. Вы туда позавчера башенку уронили, но, думаю, пыль в воде уже осела.

Упавшая башня попортила пейзаж, но в плане удобства купания сделала даже лучше. В одежде, найденной Джоном, мы смотрелись намного странно, но Хиарре понравилось. Приведя себя в порядок, мы вернулись к месту пробуждения. На удивление нас ждал уже не один человек, рядом появился второй стул, на стуле сидел Крихон.

— Рад видеть вас живыми. И поздравляю с прохождением довольно опасной развилки в Лабиринте, если, конечно, правильно понимаю логику его работы. Согласитесь, здорово, что жизнь не всегда соответствует нашим ожиданиям.

Мы поздоровались в ответ.

— Мне нужно вернуться в замок чтобы снять колокол, или барьер, как вы его называете, — сразу перешла к делу Хиарра. — И у меня там, кстати, остался кой-какой провиант. Не знаю, как вы, а Ригхас, по-моему, готов начать грызть кого-нибудь из нас. Или ножку стула, если мы будем защищаться.

— Спасибо, конечно, — ответил Джон. — Ваши запасы я уже нашел, должен сказать, очень неплохо для того, что можно принести на себе. Но всё-таки мы находимся не в древних руинах, а в крепости остававшейся обитаемой вплоть до последних дней. Поэтому мы можем организовать себе полноценный обед. А с барьером Крихон хотел что-то сделать.

— Да, я его уже убрал. Тучу раздует за два-три часа. А по поводу обеда у меня тоже есть предложение. Причем определенно лучше ваших. Идем.

Не дожидаясь согласия, Странник быстрым шагом подошел к полукруглым воротам в стене здания похожего на складское, ухватился за кольца на обеих створках и, отклонившись назад всем телом, потянул на себя. Когда мы приблизились, он уже отряхивал руки. Разумеется, никакого склада за воротами не оказалось, вместо него нашему взору предстал тоннель с округлым по форме ворот сводом. Стоило зайти внутрь, как с другого конца стал доноситься шум множества голосов, и с каждым шагом шум нарастал. Туннель имел длину всего метров тридцать, но из-за поворота мы почти до самого конца не видели, куда идем.

Мы оказались на широкой улице, заполненной людьми. Похоже, проходил какой-то праздник. Люди были ни разу не организованы, я даже робко притормозил прежде, чем погрузиться в галдящую толпу. По обе стороны улицы фасады зданий пестрили перпендикулярными вывесками различных заведений. Одна из дверей распахнулась в нескольких шагах перед нами, оттуда вышагнул округлый мужичок, оглянулся, потянулся и огласил улицу громовой отрыжкой. Все разговоры на улице вмиг стихли, мужичок смущенно пригнулся и быстро ретировался.

— Кажется, нам сюда, — Джон указал на дверь, откуда появился нарушитель спокойствия.

Я и Крихон молча повернули в указанном направлении.

— Вы серьёзно? — Судя по лицу, Хиарра не могла решить, стоит ли презирать нас, как обезьян, или умиляться, как нерадивым детям.

— Давай заглянем, если не понравится, поищем другое место, — примирительно сказал я. Самому же мне рекомендация тоже казалась вполне авторитетной.

В холле царили тишина и прохлада, только сверху доносились разговоры. Похоже в основной зал можно было попасть по лестнице, но мы туда не пошли.

— Здравствуй. Нам на берегу, — отчеканил Крихон, когда дверь на кухню только начала открывать.

— Добрый день. Пожалуйста, следуйте за мной. — Невозмутимо ответил работник заведения.

Надо признать, Крихону борода далась не просто так, он знал, куда идти. Пройдя по коридору мимо кухни, мы достигли противоположной входу стены здания. В ней было три двери, выйдя в одну из них, мы оказались между двумя перегородками, сложенными из неотесанных валунов и поросших мхом. Я не удержался и пощупал одну из стен, камень и мох были настоящими. Крыши над головой не было, а вместо четвертой стены стоял чисто декоративный забор в метр высотой, а сразу за ним текла река.

— Вообще я не очень люблю шумные праздники, — заговорил Крихон, когда мы сделали заказы и остались одни. — Но если заглянуть туда хотя бы на пару минут, то потом от этого всего можно "спрятаться". Ну что, с меня обед, с кого история?

Первой мыслью было рассказать о последних событиях. И тут же я понял, что опять не готов быть с Хиаррой до конца искренним. Слишком страшные вещи я делал в Землях Страха. Но она же меня и спасла от тяжких раздумий.

— Думаю, вам будет интересно послушать о том, что когда-то давно происходило в стенах Лекрейма, — заговорила девушка. — За день до того, как ко мне заявился Ригхас, вместо сна Лабиринт показал мне ещё один кусочек чужой жизни. Это точно происходило в Лекрейме, и точно было когда-то давно, с тех пор оставались только главный замок, фортификации и ещё пара зданий, всё остальное похоже было перестроено, и даже рисунок улиц сильно поменялся. В этот раз я была вообще подростком, девочкой по имени Сканта.

— Вот тебе раз! — высказал удивление Джон.

— Вы знаете, кто это? — удивилась Хиарра в ответ.

Кивая, я заметил какое-то движение со стороны Крихона, но не понял, кивал ли он тоже.

— Он тоже знает? — уточнил я у Джона. Они оба снова кивнули.

— Значит, потом вам тоже придется мне кое-что рассказать, — поспешила заявить о своих условиях Хиарра.

— Она сама тебе расскажет всё, что сочтет нужным, — отрезал майор.

Затем они оба посмотрели на меня. Джон должен был понимать, что я не ограничен никакой присягой, и общие интересы у нас возникли лишь временно. А Хиарра знала, что мне будет крайне сложно ей в чём-либо отказать.

— То есть она ещё жива? — уточнила девушка.

— И выглядит на четырнадцать лет, — вместо ответа сообщил я.

— И ведет себя также, — добавил Джон, смирившись, что не сохранит служебную тайну.

— Ладно, слушайте. Поскольку вмешиваться я ни во что не могла, и вообще собственные мысли не имели никакого значения, я буду рассказывать от лица Сканты.

До меня дошли вести, что моя мать погибла, пытаясь остановить распространение какой-то опасности. Я немедленно прибежала к отцу за разъяснениями, ожидая в первую очередь опровержения. Увы, вести оказались правдивыми, он пытался меня успокоить, но я ничего не стала слушать и убежала. Не потому, что считала его в чём-то виноватым, просто хотелось закрыться и больше вообще никогда и ничего не слышать.

Не знаю, сколько проплакала, но, когда меня нашли, уже стемнело. Все радовались некой невероятной победе. О судьбе моей матери тогда ещё тоже знали не все, узнав, конечно, старались вести себя при мне по скромнее, но в большинстве всё равно не могли скрыть радости. Похоже, ещё недавно, они прощались с собственной жизнью.

Беспокойство у всех вызывала неожиданная пропажа моего отца, который был правителем Лекрейма. Но в то, что с ним может что-то случиться, не верил почти никто. Только через два дня нашлись те, кто видел, как огромное чудовище стащило его со стены, после этого, соответственно, его уже никто не видел. Когда удалось опросить всех, кто что-то видел, и собрать из воспоминаний единую картину, печальный факт наконец признали и перестали пытаться меня обманывать. Очевидно, чтобы добить, ко мне приходил какой-то генерал и попросил вспомнить последние слова, которые говорил мне отец, а я не помнила даже того, что он кричал мне в след, когда я убегала.

— Ничего он не сказал, по имени её звал и всё. Да и что тут скажешь. — Вставил я. Хиарра кивнула и продолжила рассказ.

Отец был не просто правителем, его уважали и даже любили. Празднование сменилось трауром. Но эмоции эмоциями, а жизнь своим чередом. Люди быстро погрузились в свои заботы, меня почти не трогали. Основным моим занятие тогда должна была быть учеба, но после случившегося я не могла воспринимать уроки и их тоже отменили. Пару раз мне приносили подписать какие-то бумаги, я подписывала не читая. Большую часть времени я была предоставлена сама себе.

Официально отец так и не получил титула, соответствующего его положению, поэтому говорить о каком-то праве престолонаследия было бы странно. Но оставить меня в покое разумеется не могли. Через несколько дней я проснулась, услышав крики и звон оружия. У отца и при жизни были враги, поэтому в моей комнате был черный ход, а я была обучена им пользоваться. Но внезапно потайная дверь оказалась заколочена. Мне оставалось запереть дверь и залезть под кровать, чтобы хоть на пару минут отсрочить неизбежное. Спустя ещё несколько минут я услышала шаги около своей двери и глухой удар в стену.

— Ух. Как-то странно я себя чувствую после того салата с грибами, — сообщил, как мне показалось, пьяный голос.

После нескольких ударов в дверь на пол передо мной упали её обломки. В комнату вошли пять пар ног.

— Ну и где она?

— В шкафу, наверное, или под кроватью.

— Мы что её просто так убьём? — это был тот же голос. Но язык уже не заплетался, человек говорил быстро и испуганно.

— Я смотрю, тебя и правда какими-то неправильными грибами накормили. Да, вот так просто, и задерживаться нам нельзя.

— Грибы лишними не бывают, — уже опять с новой интонацией сообщил странный человек.

— Ага! — раздалось прямо у меня над ухом. Один из убийц заглянул под кровать и тянул ко мне руку. — Всё равно ж достану.

— Давай её прямо через кровать проткнем. Говори, куда тыкать.

— Нет, нельзя её убивать! — странный человек уже визжал в истерике.

Больше разговоров не было. Последовало несколько чавкающих ударов и вскриков. Четыре тела замертво упали с разных сторон кровати. Последний человек опустился на колени и заглянул ко мне. Лицо его выглядело совершенно безумным.

— Быстрей вылезай, Сканта! Сейчас придут ещё, тебе нужно бежать.

Я поняла, что не время задавать вопросы, и послушалась.

— У тебя в комнате должен быть чёрный ход. — Человек стоял прямо передо мной, при этом его глаза вращались, как боковые ножи на колеснице.

— Он заколочен.

— Показывай, попробуем открыть.

С помощью топора и двух мечей мы вскрыли дверь за пару минут.

— Беги и не вздумай нигде останавливаться. Я задержу их, но ненадолго. Они пойдут за тобой. Знаешь лавку сухофруктов у северных ворот?

Я кивнула.

— Отправляйся туда. Говорить ничего не надо, тебя и так узнают. Удачи. — Сумасшедший защитник толкнул меня в проход и захлопнул за мной дверь.

К моим услугам была целая сеть туннелей, и я прекрасно знала, куда они ведут. Но если бы те, кто охотился за мной, располагали ещё хотя бы несколькими десятками человек, долго прятаться тут было нельзя. Единственное, над чем я размышляла, выбраться за периметр крепостных стен и искать спасения самой или следовать указаниям моего спасителя. И всё-таки решила действовать сама.

Выйдя из подземелья, я решила не убегать, а затаиться и посмотреть, кто за мной придет. Сорвала пару яблок и залезла на большой раскидистый дуб. Отсюда хорошо было видно окрестности и выход из тоннеля. Одно из яблок оказалось порченным, но есть хотелось, а слезать нет, поэтому я его всё-таки начала есть, но передумала, почувствовав не только подгнивший фрукт, но и плесень.

Через несколько минут я услышала шорох и повернувшись встретилась глазами с белкой. Белка ещё секунд пять внимательно смотрела на меня, потом убежала.

Когда я уже думала, что погони не будет, из лаза начали появляться люди с факелами. Их было семеро, первые двое показали что-то жестами, пока остальные выбирались из-под земли. Я поняла, что знаки были предназначены кому-то на стене. Я не слышала, о чём они говорят, но наблюдая за их передвижениями с ужасом поняла, что они видят мои следы. Моё обнаружение становилось вопросом времени, а спуститься бесшумно я бы вряд ли смогла. Второй раз за день я, замерев, ждала неизбежной смерти.

Вдруг снизу раздался рык и крики. Из-за крон деревьев, я не видела, что происходит. В течении минуты всё стихло и огни погасли. Спускаться было очень страшно, но я понимала, что скоро могут появиться новые преследователи, поэтому пересилила себя. Я часто гуляла в этом лесу и неплохое его знала. Отец пол жизни налаживал работу патрулей на разных уровнях и успел мне кое-что рассказать. Вряд ли он мог предположить, как сильно мне пригодятся использовать эти знания.

Часа через три ноги гудели, но я могла быть уверена, что если мой след и можно найти, то займет это времени гораздо больше. Можно было бы даже развести костер, он не был бы единственным в округе, но ночь и так была теплой, и я решила не рисковать.

Очистив голову от мыслей о сиюминутной опасности, я погрузилась в не менее тяжкие размышления о своём положении в общем. Понятно было, что моя прежняя жизнь закончилась и никогда не вернется. А вот что с этим делать было совершенно непонятно. Конечно, у меня были друзья, но я прекрасно понимала цену подростковой дружбе. Были друзья родителей, но никого из них я не знала настолько, чтобы можно было довериться в моей ситуации. Оставался единственный вариант — бежать так далеко, как это вообще возможно.

Звери этой ночью вели себя странно. Сначала обнюхать меня пришла лиса, потом на ветку прямо передо мной опустилась сова и тоже долго с интересом разглядывала.

— Сканта! Проснись, Сканта! — голос и правда разбудил меня. Радом со мной сидел крепкий загорелый мужчина лет сорока. Аккуратно подстриженные волосы, столь же аккуратная одежа выдавали в нем военного.

Встрепенувшись, я быстро огляделась в поисках пути к бегству и обнаружила, что вокруг нас кольцом расселись различные животные, от зайцев и кротов до волков с медведями. Я поняла, что пытаться бежать бесполезно.

— Не бойся, я здесь, чтобы помочь тебе. Ты хочешь есть? — Мужчина говорил медленно и спокойно. Не дожидаясь ответа, он поставил передо мной миску с перловой кашей и котлетой, рядом положил булку хлеба и полный бурдюк.

— Сперва представься! — отрезала я.

— Осторожность — это хорошо, — согласился он. — Вряд ли имя, которым я обычно представляюсь что-то тебе скажет, мне придется объяснить, кто я. Как ты знаешь, мир населен множеством различных форм жизни, перечислять названия животных и растений, смысла не вижу.

Я кивнула.

— Особое место среди всех живых существ занимают люди, то есть вы, и грибы. Люди, как и во многих других мирах, ниоткуда не приходили, а прямо в этом мире эволюционировали из обезьян. А мы прошли сквозь врата миров около трёх тысяч лет назад. Связь с центром мы не поддерживаем, нам это незачем. Тем не менее, грибы этого мира ни на какой суверенитет не претендуют. В данной ситуации для тебя это значения не имеет, но это важно для меня. Мы верны клятве, мы верны идеалам. Основа величия грибов — искусство жить рядом с любыми другими формами жизни. Разумеется, нам, как и любым другим видам нужно есть и где-то жить. Но мы всегда стараемся наносить минимальный вред нашим соседям, так как знаем, что без них и нам не выжить. Короче говоря, мы не враги людям, и я не враг тебе. Тело, которое ты видишь, я занял с согласия его хозяина, какое-то время мы помогали друг другу, можно сказать, мы были именно друзьями, но потом ему стало незачем жить. Я пытался помочь этому человеку вернуться к нормальной жизни, но всё было тщетно. Окончательно решив расстаться с жизнью, он предложил мне взять себе его тело, за которым очень тщательно следил, пока ему оно было нужно. Его звали Степан, это был великий человек. Когда-нибудь я расскажу тебе о нём, потому что люди должны помнить таких, как он. Своего имени он мне не дарил. Я командую колонией грибов в этом мире. Ты можешь называть меня просто полковник Гриб.

Это было так неожиданно, что я не удержалась и слегка засмеялась.

— Извините, но это правда смешно звучит.

— Ничего страшного, я рад, что смог хоть немного поднять тебе настроение. Насколько я знаю, людям удобнее использовать в качестве собственных иностранные нарицательные, чем родные. Тебе будет удобно называть меня полковник Машрум?

— Да, спасибо.

— Вон оно что, — пробурчал себе под нос майор Ламбер.

— Древесина — это не так плохо, да, Джон? — с усмешкой прибавил Крихон.

— Теперь о тебе, — продолжал грибной командир. — Я достаточно хорошо знаю людей, чтобы понимать, как для вас важны ваши дети. Каждый из них, тем более единственный. Твой отец спас наш мир от великого зла, он спас нас всех. Защитить тебя — это единственное, что мы можем для него сделать, и мы сделаем это. Мы не только обеспечим тебе безопасность, но постараемся сделать так, чтобы твоя жизнь была не хуже, чем желали для тебя родители.

— А что я должна буду делать?

— Какое-то время тебе придется делать то, что я скажу, по большей части прятаться, точней пока сказать не могу.

— Нет, я же должна заниматься каким-то делом.

— Сканта, единственное твоё дело на ближайшее будущее — выжить.

— Полковник Машрум, вы только что сказали, что сделаете мою жизнь не хуже, чем хотели мама с папой. А они мне не раз говорили, что любой взрослый человек должен постоянно трудиться, чтобы оставаться хорошим человеком.

— Но ведь ты ещё не взрослая.

— В сложившихся обстоятельствах мне придется быть взрослой.

— Ладно, и чем ты хочешь заниматься?

— Пока не так важно, чего именно я хочу. Просто помогите мне найти достойную работу.

— Хорошо, и какую работы ты считаешь достойной.

— Это должно быть что-то по-настоящему нужное. Плоды моего труда должны помогать людям.

— Хорошее воспитание. Действительно будет жалко, если такое пропадет. Но ты понимаешь, что первостепенной целью всё равно остается твоя безопасность?

— Я назвала вам свои условия, полковник Машрум.

— Условия значит, — гриб в облике человека покачал головой. — Тогда и у меня будет ещё одно условие. — Он достал из кармана горсть сушеных опят или каких-то похожих грибов. — Нам придется проникнуть в твой организм, чтобы сделать его менее уязвимым. Проще говоря, тебя станет сложнее убить, ты сможешь выздороветь практически после любого ранения. Но при этом в твоём теле перестанут происходить естественные изменения, то есть ты так и будешь оставаться четырнадцатилетней девочкой. Разумеется, когда необходимость в этом пропадет, я смогу отозвать своих подчиненных.

— Кто был тот человек, который помог мне бежать из дома?

— Ты верно мыслишь, это хорошо. Это был обычный бандит, которому удалость скормить немного особых грибов, чтобы потом завладеть его сознанием. В крайних случаях мы можем пойти на это. Что до тебя, клянусь связью с началом, мы никогда не вмешаемся в твоё сознание. Два-три дня ты будешь чувствовать лёгкое одурманивание, как от пары кружек пива, но не более.

Поверить в то, что говорил полковник Машрум было крайне трудно. Но с другой стороны, он нашел меня спящей и мог сделать всё, что угодно, и без моего согласия. Я взяла один гриб из его ладони и уже собиралась, положить в рот, но потом вспомнила, с кем имею честь говорить.

— Не бойся, это не то же самое, что съесть человека, для нас это не больший урон, чем для вас подстричь волосы.

Сушеный гриб оказался по вкусу похож на орех. Без особого удовольствия, но и без неприязни я съела все выданные грибы и взялась за остальную еду, принесенную полковником.

— Скажи, Сканта, ты умеешь колдовать?

— Немного.

— Чтобы ты смогла сделать, чтобы себя защитить?

— Не знаю, разве что поджечь что-нибудь. Но ещё я умею стрелять из лука и арбалета. Да и с мечом кое-что могу.

— Давай так, сейчас я отведу тебя туда, где ты сможешь спокойно и с комфортом отдохнуть. А завтра покажешь, что умеешь, и тогда решим, чем именно тебе заняться. Договорились?

— Угу, — ответила я. Набитый рот не позволял сказать ничего более содержательного.

Полковник Машрум повел меня в глубь леса. Часа через полтора пришлось залезть в кустарник, где совершенно внезапно обнаружилась избушка. Внутри кто-то уже успел затопить печь, на кровати было постелено чистое бельё.

Проснувшись, как и было обещано, я уже была немного не в себе. Сейчас с позиции собственного опыта я понимаю, что это было совершенно не похоже на алкогольное опьянение, правда популярно описать не возьмусь. Сканта же этого не понимала и мужественно терпела. Полковник заходил пару раз проверить моё состояние и сказал, что это в порядке вещей, но мне лучше оставаться в постели. В незастеклённое окно постоянно прилетали птицы и залазили различные грызуны, они вели себя почти естественно, но проявляли слишком сильный интерес ко мне, и я понимала, что на самом деле меня окружают грибы.

На следующий день мысли и самочувствие сами собой вернулись в обычное состояние. И я потребовала от своего нового защитника выполнения оговоренного. Полковник Машрум об уговоре помнил, на свет были немедленно извлечены экземпляры всего оружия, о котором я говорила. Разумеется, никаких особых навыков у меня не было, только самый базовый уровень, но грибной командир всё равно сказал, что впечатлен. Но поскольку грибам не было дела до большинства людских конфликтов, такого рода помощь от меня не должна была потребоваться. Он отвел меня в небольшую деревню посреди леса и оставил на попечение местных жителей, велев выполнять посильную работу на грядках.

Поначалу мне показалось странным, что все жители деревни знают, что имеют дело с разумными грибами, ведь тайны, которые так хранят, тайнами остаются недолго. Но уже через пару дней мне стало ясно, что даже реши они поделиться своими знаниями с человечеством, их бы просто приняли за сумасшедших, и этим бы всё кончилось. Справедливости ради нужно отметить, что в некоторой мере они и правда были сумасшедшими.

Так прошло около двух месяцев. Я стала отходить от пережитого горя, и начала задумываться, что неплохо бы заниматься чем-нибудь другим. Тут нужно пояснить, что время в видениях Неявного Лабиринта идет неравномерно, то есть я знаю, что прошло около двух месяцев, но не могу сказать, что прожила их вместе со Скантой.

Наконец снова появился полковник Машрум, сообщил, что выяснил, кто желал моей смерти. Никакой глобальной опасности надо мной не висело, если, конечно, я не попыталась бы немедленно занять место отца. Тех же, кто организовал покушение, уже повесили. Таким образом я всё-таки могла найти приют у друзей семьи.

На новом месте я оказалась в компании двух других подростков. Их родители также, как и мои, озаботились образованием детей, и мне не оставалось ничего, кроме как к ним присоединиться. Впрочем, это было лучше, чем ковыряться в земле.

В доме часто бывали гости. Один из них привлек моё внимание сильным запахом грибов. Так могла пахнуть корзина грибника сразу после похода в лес, либо вода, в которой эти грибы потом чистили, но никак не богатый горожанин. Сперва я предположила, что он как-то связан моими новыми друзьями, но потом вспомнила, что ни подчиняющиеся грибной воле животные, ни жители лесной деревни, ни даже сам главный гриб никакого подобного запаха не источали. Через несколько дней навестить меня зашел человек от полковника, и я рассказала ему о забавном госте, Дэку, так его звали, это смешным не показалось, и он попросил меня по возможности побольше разузнать об этом человеке, хотя бы, где он живет.

Задавать подобные вопросы хозяевам дома я постеснялась, а дети ничего не знали. Зато, когда ещё через три дня вонючий гость появился снова, я подслушала его разговор. Он просил хозяина дома не рассказывать никому, о том, что недавно передавал от него посылку в Храм Исследований Вселенной, говорил, мол там ничего особенного не было, но после открытия там портала можно было и ни за что прилипнуть. Когда гость уходил, я без лишних сомнений решила за ним проследить. Людей на дороге было немало, я сочла, что ещё один всадник, следующий в том же направлении с небольшим отставанием, не должен привлечь особого внимания.

Неожиданно вонючка свернул с дороги в лес. Чтобы следовать за ним незаметно мне пришлось оставить лошадь. Большую часть дальнейшего пути составляли крутые каменистые и осыпающиеся подъемы, и я легко догоняла человека, едущего верхом. Наконец преследуемый тоже спешился, привязал коня и скрылся в пещере. Я последовала за ним.

Пещера оказалась неглубокой, уже за вторым поворотом свет факела остановился, я притормозила и осторожно заглянула. Моему взору предстала странная картина. У дальней стены пещеры расположилось нечто огромное и бесформенное, человек сел на пол спиной к нему и погрузил туда голову. Пораженная увиденным я забыла об осторожности и высунулась слишком сильно. Странный человек заметил меня. Я бросилась бежать, но споткнулась в темноте и упала. В следующую секунду меня обдало сильным грибным запахом. Костлявая рука схватила меня за плечо и перевернула на спину.

— Кто тебя послал? — со злостью прошипел человек.

Достаточно было встретиться с ним глазами всего на миг чтобы понять, получив минимум информации, он меня убьёт. Впрочем, дальнейшее развитие событий от меня и моих наблюдений уже не зависело. В шее злодея появилась рукоять кинжала, он схватился за неё и стал заваливаться на меня. В следующее мгновение мощный пинок отбросил умирающее тело в сторону. Неожиданный спаситель перескочил через меня, заглянул в освещенную факелом пещеру и на пару секунд замер, потом вернулся ко мне и помог встать.

— Давай сюда! — крикнул Дэк кому-то за моей спиной.

Обернувшись, я едва не вскрикнула от ужаса. Кажется, это был тот бандит, которого грибы поработили в моём доме, но теперь он выглядел очень плохо, живой человек просто не мог так выглядеть. Он нёс на себе четыре бочки, связанные верёвками, по две на каждом плече. Без каких-либо объяснений мой спаситель зажег волшебный огонь на ладони и подпалил от него шнур, тянущийся от одной из бочек, потом схватил меня за руку и бегом потащил к выходу.

— Эй, тварь! Полковник Машрум передает привет! — Донесся нечеловеческий голос из глубины пещеры.

Стоило нам отбежать на несколько метров, как мощный взрыв сотряс скалу.

— Ты, конечно, молодец, Сканта! Но давай больше не заниматься столь рискованными вещами в одиночку.

— Хорошо, Дэк. Что это было?

— Это был большой бледный порченный гриб. Понимаешь, кроме великой грибной империи, которую представляет полковник Машрум, с которым я неоднократно и с удовольствием имел дело, в мире есть ещё низшие грибы. И они иногда сами становятся безвольными прислужниками других разумных рас. Похоже в наш мир проник порченный лазутчик, насколько я знаю только он мог породить большой бледный гриб. А уже тот в свою очередь стал подчинять своей воле людей. Возможно, именно это было истинной причиной открытия неконтролируемого портала, а вовсе никакая не ошибка.

— Значит теперь мы должны уничтожить этого лазутчика? — воодушевилась я.

— Это не так просто. Понимаешь, кроме как породить большой бледный гриб, лазутчик почти ничего не может, да и это может сделать раз в десять-пятнадцать лет. Так что теперь он заляжет на дно, и вычислить его будет практически невозможно. Поведение лазутчика, конечно, зависит от того, кто его послал, но в некоторых случаях он может затаиться на несколько тысяч лет. Поэтому всё, что мы могли бы сделать, это предупредить об опасности потомков. Но поскольку за порядком в нашем мире следит ещё и колония высших грибов, людям об этом помнить вообще не обязательно. Но на всякий случай знай, если увидишь сетчатые грибные ленточки, как те, что видела в пещере, только длинной десять-пятнадцать сантиметров, это — верный признак присутствия рядом порченного лазутчика.

— А как же другие прислужники бледного гриба?

— Об этом можно не волноваться. Низшие грибы не способны на создание сложной иерархии. Более того большой бледный порченный гриб не может даже воспроизвести себя, а без него остальные даже скоординировать свои действия не смогут.

На обратной дороге мы встретили полковника Машрума. Он поведал мне о цикличных магических всплесках в Лекрейме, и о том, что интересуется ими всякая сволочь регулярно. Пересказывать это вам, я особого смысла не вижу, вы все и так должны быть осведомлены.

— После этого видения я уже начинала подозревать, что занимаюсь чем-то не тем, — закончила Хиарра.

— Почему тогда...? — я не смог сформулировать вопрос целиком.

— Потому что там работы оставалось ещё на день. Я могла ещё десять раз передумать. То, что ты рассказал вполне вписывалось в картину, но всё-таки отличалось от моих представлений. В общем мне требовалось ещё многое обдумать, а ты начал пытаться мной командовать, а потом и вовсе портить мою работу, разумеется, я возмутилась.

— Давайте с этим потом, — пресек Джон скользкую тему. — Опиши лучше, как выглядят эти грибные ленточки.

— Представляете, ванты у парусных кораблей? — Хиарра оглядела нас, мы покивали. — Вот похоже на них, только ячейки не квадратные, а шестиугольные. И иногда затянуты плёнкой, такой как у молодых маслят под шляпкой.

— Чем дальше, тем всё проще верить в судьбу, — снова заговорил Джон. — Мы ж их видели, Ригхас. Помнишь?

— Не помню. Где?

— В сидячей камере, где вместо обещанных старым маньяком кошмаров во сне ты получил, как я понимаю, очередное видение Лабиринта, и я с тобой за компанию.

— Тогда мы должны его найти и уничтожить! — заявила Хиарра вскакивая. — Поскольку я спровоцировала всплеск раньше времени, через несколько лет может проявиться остаточный эффект.

— Так, а я про что? — Джон тоже встал. — Что там проявится — дело десятое. Я больше не собираюсь жить под одним небом с грибом-лазутчиком.

— Этот мир слишком мал для вас двоих? — передразнил его Крихон.

— Именно так!

Мы быстро дожевали остатки обеда и вышли на улицу.

— Возвращаемся в Лекрейм, правильно я понимаю? — уточнил наш проводник, я кивнул. — А что тебе перепало от Неявного Лабиринта, Джон?

— Хренотень какая-то. Некий юный поехавший романтик заливал тоску бухлом, потом то ли просто погрузился в свои фантазии, то ли взаправду убыл в астрал. Там, в нематериальной обстановке, поцапался с неким духом, разросшимся на весь мир.

— Увы, не фантазия. Продолжение его пути мне тоже было показано. Правда, как он умер я увидел не сам, а узнал от Хиарры. Дело этим не закончилось, он стал ангелом-хранителем, но и в этой роли у него было всё не как у людей, хотя конечно и обстоятельства не располагали. Говоря прямо и не вдаваясь в подробности, он испортил жизнь девушке, в которую был влюблен при жизни и которую пытался оберегать после, потом у него и вовсе съехала крыша и он её собственноручно убил.

— Это конец? А что стало с ним самим? — уточнил Крихон.

— Этого я, к сожалению, не знаю. А может и к счастью. Но вообще это единственное, что я мне было показано Лабиринтом, но даже косвенно не связано с моим положением.

— Возможно, изначально нас нагружали всем подряд, а потом, когда мы перешли к фазе осмысленных действий, куда-то свернули, что-то оказалось лишним. — Предположила Хиарра.

— Либо всё впереди, — продолжил я. — Но надеюсь, если какие-то последствия для нас и будут, то с ним самим мы всё-таки не встретимся?

— Думаешь, он может быть опасен? — поинтересовалась Хиарра.

— Не знаю представляет ли он угрозу для посторонних, но мне он просто дико неприятен. Я не знаю, как он оказался в ситуации, в которой мы с Джоном его застали. Всё, что он делал потом с натяжкой можно списать на обстоятельства. Но убийство человека, в котором для тебя сконцентрирован смысл жизни, это что-то за гранью. Я сам не ангел, но не понимаю, как можно сломаться настолько.

— Строго говоря, бывают ситуации, когда отдельной жизнью пренебречь можно и нужно, — возразил майор Ламбер.

— Не буду спорить, но это был не тот случай.

— А чьими глазами ты видел эту историю? — продолжал уточнять детали Странник.

— Игоря, в смысле вот этого человека, — я пожал плечами. Мне это казалось очевидным.

— При этом ты не понял того, что происходило у него в голове?

— Скажем так, логика событий мне понятна, но по-человечески я не могу с ним согласиться. Мне кажется, всегда можно сохранить что-то за душой.

— Да, я не про твои оценки, меня техническая сторона вопроса интересует.

Мне оставалось только развести руками.

Тем временем мы вошли в замок. Спускаясь в подземелье для заключенных, я ощутил дрожь в коленях, хотя то, что там происходило, прочувствовал в куда меньшей степени, чем сам Джон. Он при этом не подавал никаких признаков волнения. Мы нашли коридор с заниженными камерами, в камере, где довелось посидеть никаких следов гриба не обнаружилось, а вот легкий запах я уловил. Джон успел взять где-то ключи и стал открывать остальные двери. Вскоре в одной из них мы всё-таки нашли те самые ленточки, в соседней камере их было ещё больше, и на этом всё, в остальных камерах не было ничего. Пока мы разглядывали следы странной формы жизни и чесали головы, Крихон молча удалился и вернулся с кувалдой, попросил разойтись и, не примериваясь ударил в дальнюю стену камеры. Один из камней провалился внутрь, я попробовал посветить туда, но всё равно ничего не увидел из-за пыли. Крихон без раздумий полез в камеру.

— Ага, и правда гриб-лазутчик, — прокряхтел он. — Стой гад!

Удивлявший меня всё больше старик, отвернув лицо, сунул руку в образовавшееся отверстие. В проломе полыхнуло пламя, меня обдало теплом и зловонным дымом.

— Дело сделано, — констатировал Странник. — Можем идти.

— Сможешь доставить нас сразу к Её Превосходительству?

— Конечно.

— А мы спешим? — вдруг спросила Хиарра. — Мне бы всё-таки переодеться, а то сапог немного трёт. Я к себе домой сбегаю и вернусь, хорошо? Что такое, Ригхас?

— У меня не было времени похоронить Соломона, — нехотя признался я.

— И всё? — на всякий случай уточнила она.

— Ещё тумана не стало.

— Да чёрт с ним, с туманом. Ты знаешь, как попасть к Её Превосходительству? И вообще мне туда нужно?

— Знаю и думаю, вам действительно стоит познакомиться.

— Тогда там и увидимся, господа.

Девушка взяла меня за локоть, я закрыл глаза и позволил перенести меня с собой.

Конец.

Тела не было видно в густой траве, Хиарра осматривала чистое небо, окружавшее островок со всех сторон, в том числе снизу. Градусов на двадцать ниже того места, где должна была проходить линия горизонта, светило неяркое солнце, окрашивая свою часть небосвода в красный цвет, дальше яркость терялась, сначала цвет становился серо-розовым, потом голубым и наконец темнел до полной черноты с редкими точками звезд.

Мы прошли через калитку, хозяйка наконец заметила труп. Соломон полулежал на подогнутых коленях, зарывшись лицом в траву и неестественно вывернув руки.

— Можешь положить его на спину? — указала она мне, не доходя пары шагов.

Я послушался, перевернул труп, расправил ноги, сложил руки на груди, закрыл оставшийся целым глаз и отошел. Тело начало опускаться в землю, потом грунт стал заползать на него сверху. В довершение на земляном холмике появился зеленый росток и также за пару минут превратился в полутораметровую березу. Над этим местом Хиарра имела власть без всяких цикличных извержений магической энергии. Наверное, нужно было что-то сказать, но я так и не решился.

— Чёрт его знает, где и чем закончатся наши пути, — нарушила молчание девушка уже на пути к дому. — Ригхас, если ты хочешь мне доверять, то, пожалуйста, доверяй целиком. Я не прошу тебя исповедоваться мне обо всех своих действиях, но не надо за меня решать, что мне стоит знать, а что нет. Я должна знать обо всём, что меня касается. Не надо меня беречь от какой-либо страшной правды, я взрослая и не слабее тебя. Не надо думать, что мне может не понравиться, я тоже не хочу тебя терять и всегда постараюсь понять. Договорились?

— Да, договорились, — грустно согласился я.

— Не делай такое лицо, всё будет хорошо. — Она быстро встала на цыпочки и коснулась губами моих губ, потом отвернулась и пошла в дом.

— Хиарра, подожди. Ты безусловно права, и я должен тебе сразу рассказать ещё кое-что. С одной стороны, это касается только меня, с другой, если я не расскажу об этом, то потом могу не удержаться и умолчать о чём-нибудь ещё. Так вот, Соломон не единственный человек, который погиб от моей руки за последнее время.

Она несколько секунда ждала продолжения, но я не знал, что говорить.

— Много?

— Да, довольно много.

— Они угрожали тебе?

— Не все. Скажем так, одни угрожали, другие их в разной мере поддерживали.

— Может всё-таки расскажешь всё последовательно?

— Да, пожалуй, лучше так.

Я стал рассказывать о том, что произошло после того, как мы расстались в баре. Мы вошли в дом и сели в гостиной. За время рассказа Хиарра несколько раз наливала чай. Ближе к концу мне начало казаться, что она хочет что-то добавить, но она воздерживалась от комментариев, пока я не закончил. Потом она встала, прошлась туда-обратно по комнате и только после этого заговорила:

— Что тут скажешь. Я не могу назвать решение сломать печать без дальнейших попыток договориться с местными однозначно правильным. Но не знаю, как поступила бы сама на твоём месте. К тому же не известно, что произошло бы в Лекрейме, задержись ты в Землях Ужаса ещё на несколько дней. — Она села на диван рядом со мной и положила на стол свернутую бумажку. — Смотри, что я только что нашла.

Я развернул записку и прочитал: "Прими поздравления! Ты сделала всё необходимое и теперь можешь выйти из Лабиринта, если хочешь".

— Как думаешь, что это значит?

— В смысле? — удивился я.

— Смотри, в моём доме есть дверь. Я могу выйти из него, когда захочу, потом могу снова войти. Ты можешь по каким-то причинам быть категорически против того, чтобы я это делала, возможно я соглашусь с твоими аргументами или просто решу сделать тебе приятно и послушаться, но сама техническая возможность никуда не денется. В брошенном доме покойной Бабы-наливайки тоже есть дверь, никому нет дела, буду ли я туда заходить, но дверь заперта. В баре, где всё началось в комнате за стойкой есть служебный выход. Всё началось с того, что я вошла через эту дверь, чтобы немного поработать в этом заведении. Перед тем, как мы разделились, я надеялась выйти именно через ту дверь, но она оказалась заперта. Так вот вопрос, теперь она открыта или выход всё-таки где-то в другом месте? Что значит слово "можешь"?

— Не знаю, но как ты понимаешь это легко проверить. И в этот раз нас так просто не остановят. Но меня, честно говоря, сейчас занимает другой вопрос.

— Разумеется, идём. Только дай мне всё-таки переодеться.

Дойдя до середины комнаты, Хиарра с нарастающим ужасом в глаза ещё раз осмотрела помещение, потом подняла взгляд на свисающую в патроне без абажура тусклую лампочку.

— У тебя здесь довольно мило, — выдавила она.

— Чувствуй себя как дома!

На столе, как я и ожидал, лежала записка. "Прими поздравления! Ты справился со всем необходимым, если удовлетворён, выходи из Лабиринта". — было в ней.

— Вот вроде то же самое, но не то же самое. Есть соображения, что имеется в виду?

— Никаких. Предлагаю не спешить в бар, а сначала показать записки Крихону, тем более они нас ждут. И кстати, мы можем предложить ему посетить бар вместе с нами.

— Хорошо, веди.

Дверь была, как обычно, приоткрыта, и мы услышали разговор прежде, чем вошли.

— В общем они поссорились, помирили и немного раз...это, разломали крепость. Но в целом всё хорошо, ритуал прерван, купол снят, никто не пострадал. — говорил майор Ламбер.

— А крепость-то сильно разэта? — уточнила Сканта.

— Восстановлению подлежит, но долго и дорого. Заходите, хватит подслушивать.

В креслах напротив стола сидели Джон и Крихон, хозяйки кабинета не было видно.

— Здравствуй, Ригхас. Здравствуй, Хиарра. Поскольку заочно мы знакомы, обойдемся без представлений. Рада вас видеть. — Голос доносился из-за книжных полок.

— Здравствуйте. Честно говоря, при мне вас называли только Её Превосходительство, и вообще я не совсем понимаю, где нахожусь.

— Прошу прощения, — девочка наконец вышла к нам — Выходит, элементарные нормы поведения придумали не просто так. Меня зовут Сканта. Я являюсь главой Королевской разведки, в которой служит, например, Джон. Вы находитесь в моём кабинете в Гаркаските.

— Очень приятно... — медленно проговорила моя спутница.

— Что-то не так? — тут же заинтересовалась Сканта.

— Ваше Превосходительство, — я решил ответить за девушку. — Хиарра действительно была в некоторой мере знакома с вами. Она, как и я, находится во власти Неявного Лабиринта, и видела фрагмент вашей жизни.

— Чем дальше, тем интереснее. И что вы видели?

— Я видела, как вы познакомились с полковником Машрумом и уничтожили большой бледный гриб.

— Во время уничтожения того гриба я скорее под ногами путалась. Если никто не против, давайте обойдемся без моего превосходительства, и лучше вообще на "ты". Вы, надеюсь, тоже не оскорбитесь от такого обращения? И вообще, зря я что ли за собой слежу?

— А это разве не грибы? — уточнил Крихон.

— А ты уже всё знаешь, да? Нет, грибы мне в этом помогали только первые лет сорок, потом мне их помощь для защиты своей жизни стала не нужна, и я от неё отказалась. Собиралась подрастить тело где-то до двадцатипятилетнего состояния, но оказалось, что из-за одного дела ещё года три мне лучше не меняться. Потом возникли другие дела. В общем руки так и не дошли, да и привыкла уже.

— А ещё благодаря Хиарре мы нашли и истребили гриба-лазутчика, — сообщил Джон.

— Это очень хорошо, — согласилась глава королевской разведки. — Правда, теперь получается, что вы мне ничего не должны.

— А были должны? — Хиарра переводила взгляд со Сканты на меня и обратно.

— А ты думаешь все, кому угодно, могут выгнать гарнизон из крепости на недельку и превратить её в руины? — пояснил я.

— Там не совсем руины, — парировала Хиарра.

— И на том спасибо, — продолжила Сканта. — Так вот, какие у вас двоих дальнейшие планы?

— Выйти отсюда, — хором ответили мы с Хиаррой.

— Эти планы у вас вроде всегда были, но находятся в подвешенном состоянии. Или появилась некая конкретика? — поинтересовался Странник.

— И да, и нет. Буквально только что мы получили ещё одну пару записок. Формулировки отличались, но суть в обеих такая, что мы можем выходить из Лабиринта. Правда, как конкретно мы можем это сделать, не написали. Предполагаем, что всё-таки там же, где вошли.

— Ладно, а по времени вы как-то ограничены? — продолжила расспрашивать Сканта.

— Я вроде нет, у Ригхаса было что-то про время.

— Да, у меня есть здоровенные песочные часы. Но песок пересыпается довольно медленно. С нашего предыдущего разговора, например, на глаз я разницы вообще не увидел. А всего там осталась примерно треть.

— Что случилось, Сканта? — прямо спросил Крихон.

Она окинула нас взглядом, видимо, решая, что нам можно говорить.

— Война у нас случалась, причем на два фронта. И молодой король-придурок. Конечно, при моих возможностях можно было подготовиться ко всему этому и лучше. Но увы, до относительно недавнего времени я занималась совсем другими вещами и не лезла в политику. Кроме внешней военной угрозы для государства всегда есть угроза внутренняя. Это люди, которые уже наделены некоторой властью и пытаются её удержать и усилить. Причём делают это любыми способами, так как иначе не только утратят средства для поддержания своего образа жизни, но также будут вынуждены ответить за всё, за что своевременно их к ответу призвать не удалось. Эта проблема не нова, в любом государстве она присутствует перманентно. Но благодаря некоторым гениальным решениям нашего монарха у меня в последние годы были ощутимо связаны руки, и вся эта сволочь сильно распустилась. В последние месяцы начало твориться такое, что скрывать довольно сложно, но никто и не пытается. Казалось бы, формализуй то, что все знают, и выноси приговоры, облегчающие и отягчающие обстоятельства в военное время можно и вовсе не учитывать, тем более, что есть масса героев, которым, как не крути, положена высшая мера. Вместо этого, всех кто должен следить за порядком отправляют на фронт. И вот несколько дней назад приходит приказ, от которого сомнения в профессиональных навыках его величества начинают превращаться в сомнения в здоровье. Итак, этот гений предлагает эвакуировать из города всех приличных людей под каким-нибудь вымышленным предлогом, а потом устроить тотальную зачистку силами лесного народа, которые мне удастся мобилизовать. И зачем я ему вообще про них рассказывала?

— Надо думать на лбу у горожан всё-таки не написано, насколько они приличные? — уточнил я.

— Информации много, и если не обращать внимания на мелкие нарушения, то поделить в принципе можно. В смысле, этих под нож, всех остальных временно за ворота. Вот только приличные люди не хотят бросать свои дома, и их сложно в этом винить. Властям уже вообще никто не верит, в самом деле, сложившейся ситуации нужно быть законченным идиотом, чтобы довериться кому-то кроме лично проверенных людей. Наконец, даже если удастся чудесным образом в срок переработать имеющиеся сведения и вернуть лояльность большей части населения, то остается вопрос, как отделять одних от других. По плану короля достаточно было бы пустить слушок, что намечается дележка крупного пирога. Но вот проблема, те кто хотел бы в ней участвовать — не круглые идиоты, и имеют собственные источники информации. А теперь угадайте, что приказал король, когда я попыталась ему это втолковать?

— Всех убить? — предположил Джон. Судя по интонации, он не сомневался, что угадал.

Сканта кивнула.

— Это же предательство! — заговорил Крихон. — Серьёзно, если говорить о рабстве, когда закон — это право силы, то обязательств нет ни у кого и не перед кем, и освободившихся рабов можно только поздравить. Во всех остальных случаях обязательства есть не только у вассала перед сюзереном, но и у сюзерена перед вассалом, соответственно понятие предательства также применимо и к сюзерену. Совершенно очевидно, то, что ты описала, это именно оно. Соответственно любые обязательства второй стороны аннулируются.

— То, что этот приказ не будем выполнять ни я, ни мои люди, даже не обсуждается. Вопрос в том, что именно делать. Я готовилась к разным вариантам развития событий, но во всех случаях предполагала себя, свои решения и подконтрольных мне людей частью чего-то большего. А теперь выходит, что рассчитывать в полной мере можно только на себя. Разумеется, есть масса людей с разными возможностями, с которыми можно и нужно сотрудничать, но не более того. Но установление отношений само по себе тоже требует траты времени. Не вдаваясь в подробности, нужно сделать много дел, малыми силами.

— А мы-то что можем сделать? — спросила Хиарра.

— Разумеется, о том, чтобы просить тебя физически устранить кого-то и речи быть не может. Да и для ведения каких-либо переговоров нужно достаточно глубоко понимать ситуацию в целом, а с нуля это тоже займет уйму времени. Скажи, я правильно понимаю, что Лабиринт дал тебе возможность почти мгновенно перемещаться из одного места в другое?

— Да.

— И перенести кого-нибудь с собой ты тоже сможешь?

— Да, вполне. А что Ригхаса это не касается?

— К Ригхасу у меня другая просьба. Хотя, если он откажется или наоборот быстро справится, то и от его помощи того же рода я не откажусь. Теперь о том, что я могу предложить в взамен. Если выход действительно в том же баре, откуда для вас всё началось, то и там вас могут поджидать новые неприятности, я же, соответственно, могу обеспечить некоторую поддержку. Если же выйти там вам не удастся, то прогнозировать, что вам может понадобиться уже почти невозможно. Но на мою помощь в пределах разумного вы сможете рассчитывать.

— А где именно ей может понадобиться побывать? — заволновался я.

Хиарра бросила на меня быстрый взгляд, оставив сомнениях, нравится ей такая забота или наоборот.

— Ей будет обеспечена безопасность не меньше, чем в мирное время. Чего, к сожалению, не могу сказать о тебе.

— Что требуется от меня?

— Твой знакомый Лайлтис. В заклинании, которое готовила Хиарра, Крихон разобраться к сожалению, до конца не смог. Но то, что цель ритуала — конец света, по его словам, более чем вероятно. Что касается других посягательств на использование магического всплеска в Лекрейме, то опять же, чем больше я вспоминаю подробностей, тем больше уверяюсь в том, что за этим стоит один и тот же человек. Далее, гриба-лазутчика тоже должен был кто-то послать, и этому кому-то тоже была нужна крепость и не было дела до судьбы обитателей мира. Наконец, некоторые локальные события последнего времени имеют схожие корни, взять, например, того мага, который с тобой на борту навещал лорда Леффи. Может это был совершенно отдельный план, может он просто старался сделать так, чтобы здесь всем стало не до Лекрейма. И ещё, с твоих слов я знаю, что этот Лайлтис для своих экспериментов объединил множество различных миров под организацией, называемой Совет Кольца миров. Крихону тоже доводилось сталкиваться с Кольцом миров, расскажи, пожалуйста, Ригхасу то же, что рассказывал мне перед тем, как отправиться в Лекрейм.

— Довольно давно на моём пути уже встречалось Кольцо миров, конечно, нельзя исключать, что это просто совпадение названий, однако его тоже создал некто называвший себя Хранителем. А потом этот Хранитель просто исчез, бросив всю выстроенную систему, как надоевшую игрушку. После этого Совет Кольца миров, управлявший им, благополучно задушил все входящие в Кольцо миры.

— Думаю, это действительно одно и то же Кольцо. Причем я его тоже видел, хоть и чужими глазами, помнишь, рассказывал про сумасшедшего ангела-хранителя. В общем не спорю, Лайлтис — изрядная сволочь, кроме перечисленного у меня есть к нему и личные претензии. Но что я могу с этим сделать? Наставить его на путь истинный?

— Последний Путь ещё у тебя? — снова заговорила Сканта.

— Нет! — тут же замотал головой я. — У меня, но я не согласен. Могу вернуть, если надо.

— Не надо, — отрезала Сканта. — Во-первых, только ты и Хиарра знаете, где его найти. Во-вторых, если я правильно представляю себе его возможности, то в открытом бою на его территории шансов у любого из нас будет мало. Остается надеяться только на неожиданность. Есть план "Б": если тебе не представится случая нанести удар, можно предложить ему познакомиться со свободным от Неясного Лабиринта "высшим существом", он этого давно хотел. Честно говоря, сначала я думала, не информируя тебя о конечных целях, просто передать это предложение. Но учитывая непредсказуемость Лабиринта, такие манипуляции могут оказаться себе дороже. Прежде чем продолжать отнекиваться, подумай ещё раз. Речь не о справедливом наказании, а о том, что он ещё может натворить. Если нужно собраться с мыслями, можешь выйти на балкон.

Я последовал совету и вышел в указанную дверь. Балкон, как оказалось, сплошным кольцом обвивал высоченную башню, отсюда даже рассмотреть людей внизу было практически невозможно. Соотнося увиденное с воспоминаниями о коридорах, по которым можно было прийти в кабинет Её Превосходительства, можно было смело заявлять, что с пространством тут что-то не так. Могло статься, что город внизу вовсе не Гаркаскит. Пока я делал круг, на балконе появилась Хиарра.

— Не представляю, как можно отдать приказ перебить целый город. Осадить, захватить ещё как-то можно осмыслить, но вырезать всех до единого, даже если это вражеский народ... не знаю. А тут свой собственный. Может в этом тоже замешан наш брат по несчастью?

— Всё может быть, — согласился я. — Что думаешь о предложении Сканты?

— Транспортом поработать? Почему-бы и нет. А ты что решил?

— Я уже сказал "нет".

— Но всё-таки сомневаешься?

— Самую малость.

— Я тоже не знаю, что тебе посоветовать. Убийство есть убийство. Но есть ситуации, когда оно объективно оправдано. Возможно, эта — одна из них. Может быть нас с тобой это уже не коснется, но сказать, что это совсем не наше дело тоже нельзя. Страшно подумать, что я должна была сделать по его указанию. Сама бы я, конечно, отказалась, потому что... — она немного замялась, — отказалась бы и всё.

— Потому что ты — не убийца, а у меня такой отговорки нет, — закончил я за неё.

— Я этого не говорила.

— Да, ладно. В любом случае это просто формулировки того, что мы оба и так знаем. Спасибо тебе, уже за то, что не оставляешь меня одного с этими мыслями.

Пару минут мы стояли молча, разглядывая город внизу. Потом Хиарра взяла меня за руку, так мы постояли ещё немного.

— Время в разных мирах идёт по-разному. Как мне тебя потом найти?

— Какое-то время я буду выполнять поручения Сканты. Потом, если что-то изменится оставлю для тебя записку в своём домике, ну и сама там буду появляться, как можно чаще. Возвращаемся?

— Ещё минутку. — Я притянул её за талию и поцеловал, она не возражала. Несколько секунд я чувствовал себя совершенно счастливым и пытался насытится счастьем впрок. Но как только поцелуй закончился, а девушка убрала руки с моей шеи и отстранилась, понял, что этого очень мало, и, о ужас, в нашей ситуации нельзя было быть уверенным, что это не последний раз.

— В общем-то мы готовы, — сообщил я, возвращаясь в кабинет.

— А почему бы нам с Ригхасом не пойти вместе, это ведь ненадолго? — вдруг спросила Хиарра.

— Плохая мысль, — не раздумывая, ответила Сканта. — Дожив до своего возраста и сохранив хотя бы часть рассудка, Лайлтис неизбежно стал очень проницательным. Пытаться разыграть перед ним какой-то сложный спектакль — не вариант. Импровизируя на двоих, вы, скорее всего, начнете себя вести очень глупо, переглядываться и тому подобное. Да и манипулировать вами проще, когда вы вместе.

— Тогда я пошел, пока не передумал.

— Постой, — продолжала Сканта. — Как ты уже понял, график у нас в ближайшие дни будет напряженный. Меня здесь можно и не застать. В этом случае, отправляйся домой к Джону, там представишься по имени, и тебя проводят куда надо. Пока не знаю, куда именно.

Мы обменялись пожеланиями удачи, я вышел в коридор и отправился на солнечный пляж.

— Здравствуй, Ригхас. Поздравь меня, я выиграл. — Лайлтис заговорил прежде, чем я понял, что уже на месте.

— Здравствуй. Что выиграл?

— Ничего, просто я жду не только тебя, и думал, кто появится первым. И вот, угадал. Что нового?

— Увидел ещё пару историй и побывал собственной персоной в Землях Страха.

— Это где такие?

— Это такой отдельный мир, правда теперь там уже ничего интересного нет. Но, наверное, есть другие такие миры. Я встретил некое существо, которое прилипает к сознанию и заставляет войти в дверь-портал, ведущую в его мир, который я и называю Землями Страха. Там проходит какой-то безумный социальный эксперимент, большинство участников заняты полуосмысленным выживание и истреблением друг друга, а тех, кто окажется поспособнее, выпускают наружу, чтобы они служили этому существу и распространяли его. Мне, правда, удалось избавиться от него полностью.

— Рад за тебя. Знаю, что это такое. К счастью, когда сам встречался с этой дрянью, уже был достаточно подготовлен. Иди сюда, мне надо тебе кое-что показать.

Я приблизился. Лайлтис встал из-за стола, подошел к шкафу, открыл дверцу и начал что-то искать на нижней полке. Искомое, видимо, было где-то глубоко, поэтому он сначала опустился на колени, потом стал выставлять на пол рядом какие-то коробки. Через полминуты он уже залез в шкаф по плечи, я понял, что лучшего случая для исполнения, задуманного не представится. Кинжал послушно появился на свет, рукоять привычно легла в ладонь, тремя пальцами я перевернул оружие для удара.

В следующее мгновение Лайлтис исчез, я ощутил несколько быстрых толчков и обнаружил себя усаженным в кресло, которого раньше вообще не было в комнате. Кинжала в руке не было.

— Ригхас, из тебя продуманный киллер, как их говна пуля. — Хозяин дома уже снова сидел на своём месте. — Ты дрожишь, как осиновый лист. Уже когда ты здоровался, было понятно, какой рукой ты собираешься нанести удар. Единственное, что мне не понятно, за что?

— Много за что! — огрызнулся я.

— Надеюсь ты осознаешь, что только что сделал? — Лайлтис казался совершенно спокойным. — Ты покусился на мою жизнь. А значит у меня есть моральное право сделать с тобой всё, что угодно, вплоть до того же самого.

— А раньше тебе мешало его отсутствие?

— Представь себе, да. Справедливость для меня не пустой звук. Конечно, в мире нет абсолютных приоритетов, для любых, сколь угодно немыслимых средств, можно придумать ситуацию и цель, которые их объективно оправдают. Я живу очень давно, неприкосновенных идеалов у меня осталось маловато. А ты, надо понимать, решил меня догнать в кратчайшие сроки. Прежде, чем ты продолжишь обвинять меня во всех смертных грехах, должен пояснить ещё некоторые вещи. Во-первых, несмотря ни на что, я тебе не враг, я не собираюсь тебя убивать или причинять какой-либо вред, и чтобы я передумал, тебе понадобится выкинуть что-то из ряда вон. Во-вторых, очень скоро мы распрощаемся и больше никогда не увидимся, по крайней мере я на это очень надеюсь. В-третьих, я в состоянии выведать у тебя всё, что мне покажется необходимым, а скажу только то, что сочту нужным. И ещё я пока не знаю, верну ли тебе кинжал. Ну так как, мы сможем просто спокойно побеседовать?

— Да, — я кивнул.

— Хорошо. Вопрос первый. В чём я обвиняюсь?

— Ты неоднократно пытался устроить конец света в мире, где находится Лекрейм.

— Чиво?! — Лайлтис даже привстал. Уж не знаю, играл он или наоборот позволил себе расслабиться. — Тут, конечно, возникает сразу несколько вопросов. Ты сам додумался или тебе кто-то помог? Как и когда я успел сделать это неоднократно? Наконец, нафига мне это?

— Я знаком с несколькими людьми в этом мире. От них я узнал, что крепость расположена в месте, где периодически происходят колоссальные всплески магической энергии, и этими всплесками постоянно кто-то хочет воспользоваться.

— Было бы странно, если бы никто не пытался. Продолжай.

— Во всех случаях прерванные ритуалы были похожи на попытку устроить апокалипсис. Плюс, благодаря Неявному Лабиринту я знаю, что в этот мир кто-то направил порченного гриба-лазутчика. Гриб-лазутчик породил большой бледный гриб, а тот в свою очередь организовал открытие портала, из которого появилась стая гигантский насекомых, которые сожрали кучу народу и тоже ломились в Лекрейм. А ещё довольно осведомленные люди говорят, что некоторыми локальными интригами в этом мире тоже стоит кто-то извне.

— Так, давай сразу уточним. Ритуал, который должна была провести Хиарра, тоже относится к прерванным и похожим на вызов конца света?

— Да.

— Ладно. Теперь, Ригхас, скажи мне вот что, ты сам в последнее время много грибов ел? Вообще умеешь отличать поганки от съедобных? Какой к чертовой бабушке гриб-лазутчик? Что за бред ты несешь?

— Это было не моё видение, я знаю это со слов Хиарры, но у меня нет причин ей не верить. Так вот, грибы на самом деле могут быть весьма разумны. Есть свободные грибы, которые существуют в симбиозе с любыми другими формами жизни, а есть "порченные" грибы, которые выполняют чью-то волю. И те, и другие, проникнув в организм, могут взять полный или частичный контроль над сознанием жертвы.

— Круто. Я что-то подобное слышал, но всегда считал сказками. Надеюсь, на моей улице такого праздника никогда не будет. Ладно, давай дальше. Я так и не услышал, зачем мне это? Я вроде не очень похож на маньяка, для которого это могло бы быть конечной целью. Хотя дай я сам догадаюсь, ты и твои друзья решили, что я хочу использовать конец света, чтобы взломать Неявный Лабиринт?

— Именно так.

— Хорошо, теперь слушай мой вариант. Как ты уже знаешь, я провел в Лабиринте не одну тысячу лет. Кое в чём я всё-таки не был с тобой честен. Я не оставил надежду найти выход, напротив, я одержим мыслью о нём. Ты ведь уже заметил прокладку между твоим сознанием и остальным миром? Эдакий переводчик всего и вся.

— Да, конечно.

— Проблема в том, что он не отключаемый. Нет числа местам, где я побывал за прошедшие столетия. Знаешь, сколько языков я за это время выучил? Ни одного, я их даже не слышал. А языком дело не ограничивается? Вот ты уже тоже побывал в нескольких мирах, встретил ли ты хоть одного представителя другой расы? Встретишь, но лишь тогда, когда в одних события будут участвовать представители разных рас, но всё ограничится несколькими шаблонами, позаимствованными из твоего мозга. И так со всем. Следом идет магия, я могу воспроизвести практически всё, что делали колдуны, чьи жизни я частично проживал, но сам к этой тонкой материи прикоснуться не могу, хоть тресни. На кой чёрт мне это долголетие, если я, как говорится, вижу только то, что во мне уже есть. А эти мгновенные перемещения в произвольную точку, это удобно, но представь, каково это сотнями лет не быть в пути. А имена, от них плакать хочется, встречаешь ты мифического странника из далёких земель, а он представляется Саньком. Необычные имена, как я понял, можно услышать только в том случае, если настоящее имя человека даже у него на родине является бессмысленным набором звуков.

— А как же тот цветастый мир, где мы однажды встречались?

— Когда первый раз там оказался, я тоже подумал, вот оно нечто новое. Но позже это стало походить на какую-то насмешку. Злосчастный переводчик восприятия там либо отключается, либо начинает работать неправильно, либо вовсе целенаправленно меня путает. Нихрена я там не понял, короче, почти уверен, что там есть некая жизнь, но не могу отличить даже жизнедеятельность от чисто физически обусловленных процессов. Возвращаясь к Лекрейму, это — ещё один частный случай моей одержимости. Навязанной мне одержимости, заметь. Я планомерно исследовал всё доступное мне пространство, миры, о которых я знаю, но которые не посетил, можно пересчитать по пальцам. Мир где расположена твоя ненаглядная крепость один из них, при этом слышал я о нём от разных путешественников между мирами раз двести. И знаешь, к какой мысли я пришел? Я предполагаю, что выход из Лабиринта, мой выход, находится именно там. А цель, с которой я направил туда Хиарру, предельно проста: доставить меня в этот мир. Но провернуть подобное я пытался впервые. Кто стоит за всем остальным, понятия не имею. Могу предположить, что их несбывшиеся планы были связаны с концом света не более, чем мои. Что касается локальных интриг, это совсем глупость. Зачем бы мне понадобились вы с Хиаррой, будь у меня там агентурная сеть? Конечно, всегда проще свалить все беды на заговор рептилойдов, чем докапываться до правды, видеть все причинно-следственные связи, осознание которых порой бывает очень болезненно. Кстати, у хорошо осведомленных людей различные помешательства происходят чаще, чем у других. Так что, я оправдан?

— Не знаю, можно ли тебе верить, но звучит всё вполне логично. А что насчёт Кольца миров? Ты знаешь, что твои воспитанники во главе с Норном вытворяли, когда ты их оставил?

— Знаю. И ты не представляешь, какой болью для меня было узнать об этом. Узнал бы раньше, пресёк бы сам. К сожалению, я был вынужден отлучиться на весьма продолжительный срок, и разница в ходе времени в разных мирах усугубила проблему. Но скажи, что я должен был сделать? Стереть в пыль результат своих многовековых трудов? Или приговорить себя вечно следить за ними? А что делать смертным правителям, выстроившим за свой век империю? Тоже всё разрушить перед смертью, а то вдруг она станет империей зла? Думаю, ещё ты припомнишь мне людей, навестивших вас в баре. Но и там всё не совсем так, как ты себе, скорей всего, представляешь. Их задача была привлечь вас к сотрудничеству в случае, если вы не сможете выйти. Если твоя дверь или дверь Хиарры открылась бы, они бы вас не остановили. Впрочем, именно здесь я действительно поступил не очень хорошо. Приношу свои извинения.

— Да, пожалуй, я погорячился, — нехотя признал я.

— Пожалуй, — с усмешкой подтвердил Лайлтис. — Как там Хиарра? Тоже придет меня убивать?

— У неё такое же представление о ситуации, с каким пришел я. Но нет, убить тебя было именно моей задачей, она занимается другими делами. Я передам ей то, о чём мы говорили.

— Спасибо. Скажи ещё, пожалуйста, не встречал ли ты ещё одного заплутавшего в Неявном Лабиринте? Его имя Соломон. Мы договаривались встретиться ещё пару дней назад, но он пропал. Может быть, как раз Хиарра о нём что-то говорила?

— Прости Лайлтис, твой друг мёртв, — собравшись с духом, сообщил я и стал рассказывать, как это случилось.

— Ты страшный человек, Ригхас, — прокомментировал Лайлтис. — Тебе надо как-то аккуратнее принимать такие решения, что ли. То, что этот Голос Страха смог взять верх над Соломоном, когда он этого не ждал, не значит, что у него не было шансов. Понимаю, ты серьёзно пострадал от этой сволочи и не сразу догадался, как от неё избавиться. Но Соломон с его опытом скорей всего разобрался бы с ним сразу, как только тот перестал бы его прессовать. Глупо как-то получилось, всего-то надо было вести себя повежливей и остался бы жив. Да, глупо и оттого ещё обидней.

— Он всегда так разговаривал?

— Нет, конечно. — Лайлтис махнул рукой и встал. — Пошли пройдемся.

Мы шли по хорошо освещенной улице ночного города. Похоже, несколько часов назад, город неплохо погулял. У входа в любое заведение можно было невооруженным глазом заметить множественные следы отдыха. Кое-где ещё встречались живые компании, но было видно, что и они уже устали. Изредка проезжали машины, в каждой сидело по два-три человека. Нельзя сказать, что картина мне сильно нравилась, но некий уют всё же присутствовал. Может быть, этот город просто чем-то походил на тот, где я сам жил. А может и вовсе, он и был, невелика разница, всё равно, Неявный Лабиринт забрал все ключи от моей жизни.

На скамейке сидел потрёпанный, но кажется трезвый паренёк и что-то тренькал на гитаре. Взгляд его был устремлён куда-то вверх, в одно из окон ближайшего дома.

— Думаешь, услышит? — поинтересовался у него Лайлтис.

— Не знаю, — вздохнул паренёк.

— А из какого окна должна выглянуть дама сердца? — продолжал расспрашивать мой спутник. — Из того? Так это эта что ли?

— Да, — юноша не заметил, что подтвердил очень абстрактное описание.

— Ну так зря ты тут сидишь тогда. Она ж вроде сегодня не одна домой пришла.

— Вы уверены? — На изменившееся лицо гитариста было откровенно жалко смотреть.

— А ты тут уже сколько сидишь?

Парень встал со скамейки и уже собирался пойти прочь, но я решил вступить в разговор.

— Погоди, там же закрытое пластиковое окно. Она бы не услышала даже военный оркестр. И даже, если к ней кто-то приходил, ничего это само по себе не значит.

Юноша перевел взгляд на меня, на Лайлтиса, потом снова на меня.

— И что мне делать?

— Ну не знаю. Попробуй в дверь постучаться хотя бы, раз пришел. Предложи там выйти, проветрится.

— А если она спит?

— Проснётся, не рассыпется.

Я напутственно похлопал парня по плечу, и он отправился в бой.

— Там действительно кто-то есть? — спросил я, когда мы с Лайлтисом остались одни.

— Понятия, не имею. Ты доволен?

— Да, вполне. В худшем случае, он узнает всё, как есть. Это лучше, чем потом ходить и сомневаться, стоило ли верить постороннему прохожему. А ты считаешь, он заслуживает именно этого? Чем он провинился? Слишком легко позволил сбить себя с пути? Или может, ты считаешь, что он не имеет права чего-то требовать от девушки, которая, вероятно, ещё не имеет перед ним никаких обязательств? Ну так, требовать и надеяться всё-таки разные вещи. В любом случае, ты-то здесь при чём? Кому нужна твоя справедливость?

— А я тебя сюда и не за справедливостью привел. Всего лишь хотел, чтобы ты взглянул на некоторые вещи с другой позиции.

— О чём ты?

— Надеюсь, там хотя бы никто никого не убьёт... — Лайлтис указал на окно, где как раз зажегся свет. Я ждал продолжения, но моё старший спутник, похоже, уже сказал всё, что считал нужным.

— Серьёзно?! — До меня начало доходить, к чему он вел.

— А что тут такого? Красивая девушка, ситуация располагает. Когда ты "улизнул" в Земли Страха, Соломон даже немного радовался, а Хиарра очень переживала, и неоднократно спрашивала, что можно попробовать сделать, это его страшно бесило. По-моему, даже если не знать, это первое, что должно приходить в голову.

— Не знаю, я как-то слишком погрузился в мысли о всяких метафизических интригах.

Мы снова оказались в комнате с видом на берег.

— Ты убил его этим оружием? — Лайлтис показал мой кинжал.

— Да.

— Тогда, возможно, всё не так плохо. Знаешь, что это вообще такое.

— Вроде как, он предназначен, чтобы качественно убивать тех, кто в обычных случаях может возродиться. Называется, Последний путь.

— Да, но главное не это. Важней всего то, что результат использования зависит от желания владельца кинжала. Говорят, в том числе, убитый им может оказаться где-то очень-очень далеко. Настолько далеко, что уже точно не вернётся. Может быть, туда не дотянется даже Неявный Лабиринт. Может быть, правильней называть его Последний выход?

— А источник информации можно считать авторитетным?

— Ни в коем разе. У тебя есть ко мне ещё вопросы?

— Да нет, вроде, — я пожал плечами. — Если только сможешь научить чему-нибудь полезному. Вот, например, как ты меня несколько минут назад обезоружил?

— О, это игры со временем. Даже не знаю, получится ли передать тебе это "знание".

Лайлтис достал из ящика стола круглый будильник со стрелками, пощелкал переключателем сзади и снова полез в стол за батарейкой, после её замены часы наконец пошли.

— Правильно идут? — спросил у меня наставник.

— Откуда мне знать?

— Ну какое-никакое чувство времени же у тебя должно быть. Можешь предсказать, когда стрелка дернется в очередной раз?

— А ты в этом смысле? Да, скорость вращения примерно правильная.

— Смотри дальше! Сейчас будет собственно магия.

Я приготовился смотреть "по-особому". Секундная стрелка стала постепенно замедляться, вскоре её время стало раза в четыре длиннее моего. Я видел, в какой области пространства распространилось некое колдунство, но не более.

— Видишь?

— Ага, вижу.

— Попробуешь также?

— Нет, пожалуй. Не знаю, куда упираться, скажем так.

— Попробуй туда руку сунуть. Это не опасно.

Я последовал указанию. Пока кисть оставалась расслаблена, никаких особых ощущений не было. Только вены на границе области приторможенного времени выпирали немного сильней, чем на остальной руке. Зато стоило попробовать пошевелить пальцами, разница немедленно проступила. Надо думать, посылая команды в конечности, мозг опирается не только на знание о текущем положении, но и на предсказания, которые в отношении своего тела обычно довольно точны. Рука слушалась очень плохо, движения выходили совсем не теми, что я хотел. Взять в руку будильник вообще не получилось.

— Сейчас я буду возвращать обычное состояние, постарайся прочувствовать, — руководил Лайлтис. — Теперь я начинаю снова замедлять, попробуй не дать мне это сделать. Почувствовал, да? Теперь сам попробуй. Только руку убери, при большой разнице это уже небезопасно.

Как и все прочие магические навыки, дарованные Лабиринтом, этот воспроизводился довольно легко, не потребовав практически никакой подготовки.

— Чтобы быть готовым использовать этот фокус в опасных ситуация, советую потренироваться в плане точности установки границ и их смещения.

— Как долго длится эффект без поддержки.

— Это зависит в первую очередь от интенсивности движения материи через границу. В темноте в безвоздушной камере практически сколько угодно, в просто закрытой комнате несколько лет, если в комнату начнут заходить домашние животные, даже не касаясь зачарованной области, то уже значительно меньше. Если же границу постоянно пересекает твердый предмет, то счет опускается до минут. Изменить время в одном цилиндре работающего двигателя внутреннего сгорания тебе вообще не удастся.

Лайлтис откинулся на спинку кресла и положил руки на стол перед собой, удерживая кинжал за острие и вершину рукояти.

— Спасибо, Лайлтис.

— Что-нибудь ещё?

— Всё, пожалуй.

— Тогда удачи тебе, и прощай!

Кисти рук слегка напряглись, острие углубилось в подушечку среднего пальца правой руки. Разговор можно было считать законченным, а поручение Сканты выполненным. Я был, мягко говоря, поражён таким скоропостижным прощанием, но всё-таки заметил, что реальность вокруг начала таять. Вероятно, этот мир был создан для конкретного посетителя Лабиринта и должен был исчезнуть после его исхода. Я схватил Последний путь и перенесся в свою пещеру.

Можно было сразу отправляться на приём к Сканте, или домой к майору Ламберу, но инстинктивно я попал сюда. Быть может, оно и правильно, стоило в кои-то веки заранее подумать, как с кем общаться. Прежде всего хотелось понять, действительно ли они все верили в то, в чём смогли убедить меня. Увы, на этот вопрос я ответить себе не мог, но в обоих случаях можно было сделать один и тот же вывод. Если имела место быть бесчестная манипуляция, то дальнейшее сотрудничество, очевидно, следовало прекратить. Если же они искренне заблуждались вместе со мной, того же можно было ожидать от них и в других вопросах, а значит, принимать их сторону в локальных конфликтах тоже могло оказаться не очень правильно. А поскольку досконально разбираться в проблемах Гаркаскита в мои планы явно не входило, разумнее всего было забрать Хиарру и распрощаться с королевской разведкой и примкнувшему к ней Крихону.

Я прохаживался по комнате из угла в угол. Когда взгляд в очередной раз упал на часы, в голову пришла интересная мысль. Если время, отмеренное мне здесь, считается именно по этим часам, мир ограничивается одной пещерой, а в других мирах время идёт как угодно по-другому, вполне могло оказаться, что песок и есть главное мерило. В этом случае, я вполне мог немного схитрить. Хоть я и не собирался больше задерживаться, случится могло всякое.

Послушно моей воле в тумбочке появилось двое электронных часов. Одни я поставил рядом с песочными, другие оставил на тумбочке, и те, и другие выставил на ноль часов первого января. Ещё раз проверив, что могу сделать именно то, что хочу, на другом куске пространства, я замедлил время в области вокруг песочных часов где-то раз в десять. Одни электронные часы замедлились вместе с ними, с такой системой мне должно было стать проще оценивать, сколько времени у меня осталось во всех системах отсчёта.

Удовлетворённый результатом, я картинно отряхнул руки и привычно отстранился от окружающей реальности, собираясь отправиться в гости к Хиарре. Возникло странное ощущение пустоты, точней описать не возьмусь, и я остался на месте. Если бы я не видел, что происходило с миром Лайлтиса, после его смерти, может быть отнесся бы к этому спокойно. Мало что ли было проблем с этой телепортацией. Но теперь, на меня словно ведро ледяной воды вылили.

В этом мире время шло достаточно быстро, поэтому я не ожидал застать в кабинете Сканты тот же состав присутствующих, что меня провожал. Но Её Превосходительство меня снова удивила, не застал я даже самого кабинета. Вместо короткого ответвления к её двери в коридоре оказалась просто ниша с глухой стеной. Это точно было то самое место, но и стену построили не вчера, пыль разложить ровно ещё можно, а вот заставить пауков навить паутину в несколько слоев значительно сложнее. В голове всё ещё крутились мысли об играх со временем, поэтому и предположения о природе стены появились самые разные. Отогнав их, я направился в дом майора Ламбера.

Здесь никаких бросающихся в глаза изменений не произошло, я постучался и вскоре услышал шаги с той стороны двери. Услышав моё имя, слуга кивнул и повёл меня внутрь дома, там усадил в кресло и велел ждать. Это было тяжело, но я справился, к счастью объективно времени прошло немного.

— Привет, Ригхас! Как успехи? — Хозяин дома остановился на середине лестницы.

— Что с Хиаррой?! — тут же спросил я, забыв про всякие приличия.

— Она жива и здорова. Поднимайся ко мне.

— Долго меня не было? — спросил я, входя в кабинет.

— Три дня. Как успехи?

— Всё пошло несколько не так, как было запланировано, но от Лайлтиса больше никаких вестей не будет.

— Отлично! Подробности, думаю, подождут до момента, когда к нам присоединится Крихон. А вот выпить за это можно уже сейчас.

Не дожидаясь моего согласия, Джон выставил на стол стаканы. Слова "жива и здорова" успокоили меня, но беспокойство быстро возвращалось.

— И всё-таки о Хиарре, когда ты её последний раз видел? Где она?

Джон вовсе не медлили с ответом, но мгновение показалось вечностью

— Она покинула Неявный Лабиринт. Давай всё-таки выпьем!

В голове началась настоящая буря. Передо мной появился уже наполненный стакан. Я решил послушаться и залпом осушил его. Пока я морщился, майор Ламбер продолжил.

— Она не хотела тебя бросать. Тем более, не хотела уходить, не убедившись, что ты остался цел, после визита к вашему общему знакомому. Это была моя идея, можно сказать, нам пришлось её заставить.

— Зачем?

— Чтобы вас не постигла участь Лайлтиса. У вас ведь всё равно разные двери, и неизвестно, куда они веду. Да, вы могли бы попробовать выйти вместе, но к чему бы это привело? Вместе с ней и Крихоном, мы попробовали это представить. Для начала это могло у вас попросту не получиться. Возможно, только один из вас вернулся бы к своей прошлой жизни, а второй остался бы человеком без прошлого в чужом мире. Догадываюсь, ты хочешь сказать, это лучше, чем потерять её навсегда, но дослушай. Конечно, возможно, вы всё-таки родом из одних мест, но как раз в этом случае, ты всё ещё можешь выйти следом и встретиться с ней там. Проблема в том, что вы бы начали пробовать что-то выяснить заранее, потом решили бы просто побыть здесь вместе ещё полчаса или недельку, потом бы появились новые идеи. Думаю, вы могли бы так и не решиться выйти. И заставить вас двоих тоже было бы сложнее.

— Знаешь, Джон, — заговорил я после паузы. — Я ведь вообще-то тот ещё псих. Не являясь сотрудником никакой специальной службы, я убил людей, пожалуй, больше, чем ты. Не стоило бы тебе принимать за меня такие решения.

— Твоего одобрения я и не ждал. И я-то как раз знаю. Особенными себя считают в четырнадцать лет, максимум в восемнадцать. А тебе уже пора смириться с мыслью, что ты нормальный. И на счёт количественных достижений, подозреваю, что ты сравниваешь всех, так или иначе пострадавших в следствии твоих действий, и тех, кого я убил собственноручно. Если сравнивать правильно, собственноручных отдельно, тех, кого убили по моему приказу, отдельно, то, поверь, тебе до меня далеко. Кое в чём я перед тобой всё-таки виноват. Уходя, Хиарра оставила для тебя записку. Но потом я занимался своей работой и попал в передрягу. У меня забрали всё из карманов, не заглянули только в задницу. Вскоре всё разрешилось, но дом, где было дело, сгорел, и найти записку я не успел.

— Наливай ещё, — потребовал я, не в силах говорить о чём-то более серьёзном. — Не, давай теперь полный.

— Пожалуйста. Ты хоть закусывай тогда. Я сейчас отправляюсь в Каменную кружку. Там уже, вероятно, ждет Крихон, и позже подойдет ещё кое-кто. Если хочешь нажраться...

— Хочу.

— ... можешь сделать это в нашей компании. Всяко лучше, чем одному. Заодно расскажешь, как с Лайлтисом разобрался.

Сказать, что я ненавидел Джона, значит ничего не сказать. В одном он был прав, оставаться в сознании наедине со своими мыслями я был совершенно не готов.

Мы погрузились в карету и поехали. Большая часть пути прошла молча, лишь под конец я подумал, что стоит задать один вопрос прежде, чем к нам присоединится Странник, неожиданно тоже оказавшийся замешанным в происходящее.

— То, что говорила о Лайлтисе Сканта, — это правда? Или тоже было сказано, чтобы сделать "как лучше"?

— Я не знаю всего того, что знает она. И того, что видел ты, тоже не видел. В тот день прозвучало очень много предположений, по отдельности они звучали вполне логично, на мой взгляд. Но вероятность того, что они все окажутся верными, я бы оценил, как крайне низкую. В любом случае, от тебя никто не скрывал, что это предположения. Как она сама сказала, манипулировать теми, кем уже манипулирует Неявный Лабиринт, себе дороже. Неизвестно, какие тайны он раскроет тебе завтра, неизвестно, какой выбор тебе будет доверено сделать.

Вскоре карета остановилась, и мы вошли в Каменную кружку. Внутри мы поднялись на второй этаж и направились к загородке в конце балкона. Там за столом нас уже ждали Крихон и молодой человек лет двадцати.

— Стесняюсь спросить, а такое расположение само по себе не привлекает лишнего внимания? — поинтересовался я.

— Вообще привлекает, но сейчас это не важно. За нами и так смотрели сразу, как мы въехали в город. Не заметил?

— Нет. А как они выглядели?

— Просто пара типов, шли и не палились.

— В смысле?

— Ну, все люди как люди, занимаются своими делами, а эти не палятся. Ты когда-нибудь сам следил за кем-нибудь в городе?

— Нет.

— Тогда тебе не понять. Что до выбора столика, тут нас по крайней мере не подслушают.

— Здравствуй, Джон, здравствуй, Ригхас, — поприветствовал Крихон, когда мы приблизились. — Это мой друг, его зовут Александр.

— Здравствуйте, можно просто Саша.

Мы обменялись рукопожатиями и расселись за столом.

— Ты ему уже сказал? — спросил Крихон у Джона, кивая на меня.

— Думаешь, у меня был выбор? — усмехнулся разведчик. — Ригхас, я помню о твоих планах и не собираюсь вставать на пути. И именно поэтому прошу, пока у тебя ещё язык шевелится, расскажи, что было с Лайлтисом.

Я не стал спорить и рассказал всё, как было, умолчав только о том, чему самый старый гость Лабиринта меня научил напоследок.

— В продолжение разговора по дороге сюда замечу, то, что объяснение правдиво звучит не значит, что это обязательно правда. Хотя в данной ситуации врать ему особо незачем.

— Почему же, он не мог не учитывать возможность того, что ему не удастся выйти из Лабиринта таким образом. — заговорил Александр. — Скажите лучше, вы правда думали, что Ригхас сможет сделать что-то с таки существом исподтишка?

— Не вижу в этом ничего невероятного, — Крихон пожал плечам. — Конечно, вероятность провала тоже была вполне существенной. Но я предполагал, если Лайлтис успеет спохватиться, то сможет обезопасить себя, не причиняя Ригхасу вреда. Может быть он и не совсем правильно расставляет приоритеты в жизни, но в такой ситуации наверняка выбрал бы информацию. Как видишь, я не ошибся. Её Превосходительство, вероятно, рассуждала также. Меня удивило, что, прожив не одну тысячу лет, этот чудак умудрялся серьёзно относиться к таким "терминам", как Хранитель и Странник.

— Так, господа, давайте с этим вопросом позже. Посмотрите, кто к нам идет. — Джон указал на лестницу. По ней поднимались Керс и ещё какой-то пожилой мужчина. Когда они приблизились, майор встал и продолжил. — Я понимаю, что все уже не маленькие и сами могут перезнакомиться, но этого человека нужно представить. Итак, знакомьтесь, это Василий. Он тот, кто представляет волю соседствующих с нами жителей лесов. Проще говоря, является их верховным правителем. Василий состоит в Ордене правды, то есть это один из тех немногих, кто вообще всегда говорит правду.

Остальные сидящие за столом включая меня, как и предложил Джон, представились сами, ограничиваясь именами.

— Спасибо, майор Ламбер, но я всё-таки считаю нужным пояснить кое-что ещё, чтобы избежать недопонимания в дальнейшем. — заговорил Василий. — Насколько мне известно, ясновидящим я не являюсь, и под словом "правда" я понимаю утверждения, которые соответствуют представлению говорящего. Проще говоря, я верю во всё, что говорю, но, как и любой другой человек, могу заблуждаться. С вашего позволения я не буду осложнять речь оборотами вроде "насколько я знаю", но практически всегда буду это подразумевать.

— Признаться, я теряюсь между подозрениями и восхищением, — заинтересовался Крихон. — Я видел не мало, но такого никогда. Точней сказать я неоднократно слышал подобные заявления, но обычно их произносят восторженные юноши, которые вообще не очень понимают, о чём говорят. Чтобы говорить о делах нам всё равно нужно дождаться Её Превосходительство Сканту, вы не будете против, если я пока задам несколько вопросов.

— Разумеется, спрашивайте. Клятвы отвечать на любые вопросы я, слава богам, не давал, поэтому, если какой-то конкретный будет задевать некую тайну или просто не понравиться мне, то отказаться я смогу уже по факту.

— Слава богам? То есть вы жалеете о своём выборе?

— Нет, последние годы не жалею, а раньше бывало. Тут ведь есть и минусы, и плюсы, но без клятвы моя жизнь была бы однозначно проще.

— А что собственно это дает? Минусы-то очевидны, а плюсы? Вот говоришь ты правду, верить-то тебе всё равно никто не обязан.

— Зришь в корень, Крихон. Но у меня есть преимущество перед отдельным человеком, который решил бы никогда не врать. Орден существует не одну сотню лет, и по крайней мере наш народ нам действительно верит на слово. А вот как выживали основатели ордена мне даже представить страшно.

— Прошу прощения, если это прозвучит цинично, — встрял я. — Но, наверное, это открывает определенные возможности в плане карьеры?

— Предположение более чем закономерное. Но будь это так, орден едва ли сохранил бы верность идеалам, скорей всего он быстро превратился бы в набор пустых лицемерных обрядов. К счастью, основатели предвидели эту опасность, поэтому кроме основной клятвы, мы всегда стараемся не допустить появления каких-либо привилегий для членов ордена.

— Кто ж к вам идёт? — продолжил расспрашивать я. — Моего воображения хватает только чтобы представить, как сказал Крихон, восторженного юнца.

— Отчасти так и есть. Приходят к нам в основном не за вещественными преимуществами, такие, конечно, тоже бывают, но они, как правило, надолго не задерживаются. Обычно в орден вступают именно для того, чтобы что-то доказать самому себе. Вот только с юношеским максимализмом у нас делать нечего, стать послушником ордена можно не раньше, чем в тридцать лет.

— Надо думать, просто желания вступить недостаточно? — уточнил Крихон.

— Чтобы стать послушником, грубо говоря, достаточно. Но ведь это только начало. Послушник также не должен врать, но никаких клятв он не приносит, а орден в свою очередь за него не ручается. Испытательный срок длится не менее пяти лет, если послушник в какой-то момент не может обойтись без лжи, он может признаться в этом и начать сначала, если же это открывается не из добровольного признания, послушника изгоняют. Наконец послушник может в любой момент осознать, что это не для него, к его выбору отнесутся с уважением и пониманием, большинство уходят именно этим путём.

— А после испытательного срока кто-нибудь срывался?

— Бывает, но редко. Если член ордена был вынужден солгать, у него есть неделя, чтобы завершить свой жизненный путь, если он этого не делает, ответственность ложится на орден.

— Сурово. Но оно того стоит?

— На мой взгляд, да. Но не стоит переоценивать правду. Не стоит забывать, что ложь — это инструмент, очень опасный инструмент, и всё-таки результат его использования зависит от того, чьими устами он приводится в действие. Нам даже за примером далеко ходить не придется. С нами за столом сидит майор Джон Ламбер, я имел счастье неплохо его узнать в последнее время. Нужно быть законченным идиотом, чтобы принимать на веру всё, что говорит человек его профессии. В то же время, я знаю, что могу доверять ему. Могу доверить свою жизнь, и возможно даже судьбу своего народа.

Лицо Джона стало чересчур неподвижным, похоже, слова Василия его несколько смутили.

— Твоё здоровье, Джон! — выкрикнул я и, не дожидаясь поддержки, опрокинул очередную рюмку. К этому моменту добрая половина графина с какой-то настойкой, которым меня заботливо снабдили, уже была перелита внутрь меня, отчего я постепенно плыл. Всё-таки, поймав на себе удивлённые взгляды, я запоздало сообразил, что веду себя не совсем подобающим образом, и тоже смутился.

— Это тоже достойный человек, просто сегодня у него был тяжёлый день, — поддержал меня Джон. — Доверять судьбу вашего народа, надеюсь, не придется ни мне, ни кому-либо ещё постороннему. Мы же уже решили, что призывать ваши силы для участия в крупных боях не стоит. По большому счёту, мы будем сотрудничать только в рамках защиты ваших территорий от распоясавшихся шаек бандитов.

— Уже этим мы слишком громко заявили о себе, — правдивый лидер лесных жителей грустно покачал головой. — Это не ваша вина. Мир един, он жив и изменчив, и ждать нас никто не обязан.

— Я всё ещё не понимаю, в чём собственно проблема. Никто вам за эти банды ничего не предъявит. Война закончится, всё вернётся на круги своя.

— Хотелось бы мне ошибаться, но вряд ли получится, как раньше. Ты, конечно, всегда был неплохо осведомлён, но давай спросим, например, Керса. Как он представлял себе наш народ, пока не стал его частью. Керс?

— Стыдно сказать, я считал вас просто дикарями. Дикарями достаточно агрессивными, чтобы дать отпор моей банде, но не более. — Ответил бывший разбойник.

— Мы специально над этим работали, поэтому стыдиться тут особо нечего. А что ты знаешь теперь?

— Теперь я увидел культуру не так уж сильно отставшую от соседей. А в некоторых аспектах даже опередившую. Насколько я успел понять, они стараются не торопиться с тем, что может сильно повлиять на жизненный уклад.

— А кроме того, ты с удивлением обнаружил силу, с которой нужно считаться, так?

— Да.

— Так вот Джон, таким же откровением наше появление стало для многих других, и они это не скоро забудут. Начнутся бесконечные попытки наладить торговлю или ещё какое сотрудничество. Со временем мой народ просто растворится. Если же мы попробуем полностью закрыться, будет ещё хуже.

— Я понял, — кивнул майор Ламбер. — Пока не могу ни согласиться, ни опровергнуть такой прогноз, но суть понял. Но я-то что могу сделать?

— Не знаю, — спокойно ответил Василий. — Ты первый заговорил о роли нашего народа в текущих событиях, я изложил своё видение. Ни о чём конкретном тебя не просил, просто сказал, что в случае чего готов тебе довериться.

— Хорошо, я подумаю, — Джон ещё раз кивнул. — А вам вообще очень дороги ваши леса? Хотя к чему я спрашиваю, и так ясно, что не меньше, чем родные места для любого другого человека.

— Ты говоришь о переселении всего народа? У меня была такая мысль, но насколько мне известно в настоящее время в мире уже не осталось незаселённых территорий достаточного для нас размера. Если я ошибаюсь, то такой вариант можно рассмотреть. На мой взгляд это лучше, чем полная ассимиляция. Но, конечно, я не могу принять такое решения сходу. И вообще, пожалуй, не имею права принимать его единолично.

— Крихон, а ты сможешь...? — я осёкся, сообразив, что не всем присутствующем стоит знать о моём или Крихона происхождении.

— Смогу, — кивнул Странник. — Правда, все места, которые приходят на ум, — это временные варианты. Поколения на два-три.

— У меня есть вариант. Пошли покажу.

Не дожидаясь согласия, я встал и пошатываясь пошел к выходу. Хорошо хоть хватило ума не исчезать прямо оттуда. Крихон шел за мной, в предбаннике мы оказали одни, я схватил его за плечо и утащил с собой в другой мир. Неожиданно мы оказались по колено в воде, наверное, алкоголь помешал точности позиционирования.

— Совет на будущее, Ригхас. — Мой спутник уже выбрался на берег и выливал воду из сапог. — Напился — сиди дома, или хотя бы в одном мире.

— Извини, пожалуйста.

— Ерунда, высохнут. Я как-то на спор пошел дракона побеждать.

— И как победил?

— Мы с ним вмазали ещё и вместе вернулись к другим спорщикам. Обошлось без жертв, так пара задниц подгорела. Но могло быть куда хуже.

— Эх, что-то даже жаль стало, что ни с какими драконами меня Неявный Лабиринт не свёл.

— А зачем тебе? Отправляйся в любую пластичную необитаемую реальность, да превращайся сам. Мог бы попробовать, пока вы с Хиаррой Лекрейм разносили.

— Мне было бы интересно посмотреть, как они живут в своей естественной среде.

— Нет у них никакой естественной среды, по крайней мере я не встречал ни одного потомственного дракона, это всегда были либо люди, изменившие своё тело с помощью магии, либо магические существа, вообще не способные к самовоспроизведению. Дракон — это очень типичный плод воображения, считай летает, исторгает огонь, защищён от механических повреждений и способен их наносить без каких-либо дополнительных инструментов. А вот эволюция драконов не создаёт, либо мне и моим знакомым не везло.

Мы побрели к тому месту, где я последний раз видел единственного взрослого обитателя этого мира.

— Борис! Борис, это я, Ригхас! — несколько раз повторил я.

— Привет, Ригхас! Вижу ты навеселе? Впрочем, я рад, что ты меня ещё вообще помнишь. Кто твой товарищ?

— Это Крихон, и мы не просто так гуляем, кто ж виноват, что повод представился именно тогда, когда я вот такой вот. Возможно, Крихон поможет с твоей проблемой.

— Ты нашел для нас новый дом?

— Дом у вас и так есть. А у нас напротив обнаружился целый народ, которому как раз дом нужен. Народ, как мне кажется, неплохой. Думаю, ты и твои дети вполне сможете ужиться среди них и не окажетесь на социальном дне. — Я повернулся к Страннику. — Крихон, это Борис, с ним в этом мире живет несколько сирот, и больше никого. В остальном мир довольно дружелюбный. Как думаешь, подойдёт?

— Василий не смог сказать даже готовы ли они вообще к переселению, а ты хочешь, чтобы я решил жить им здесь или нет. Вариант хороший, не спорю. Но, кстати, ты разговариваешь там и здесь на сильно разных языках.

— Борис, ну а ты что думаешь?

— Я уже рассказывал тебе о перспективах этих детей, если ничего не изменится, то, о чём ты говоришь, однозначно лучше. Какими бы эти люди не оказались, сжиться с ними во время переселения всяко проще, чем просто заявившись на готовое.

— Крихон, ты сможешь найти это место без меня?

— Смогу.

— Что ж, тогда прощай Борис. Скорей всего я больше не смогу здесь появиться, было приятно иметь с тобой дело и радостно увидеть вновь.

Пожалуй, трезвый я бы вел себя более сдержано, но сейчас не мог не обнять его.

— Прощай, Ригхас. Спасибо тебе.

Мы были не так уж хорошо знакомы, поэтому прощание не затянулось и вскоре я снова сидел в Каменной кружке, правда, вёл Крихон. Я ощутил некоторое облегчение. Всё-таки, утрата Хиарры была не единственной причиной моего расстройства, после разговора с Лайлтисом я чувствовал себя каким-то безумно кровожадным маньяком, а теперь узнал, что хоть что-то было не зря.

— Ничего ты ещё не понял, — говорил Джон, обращаясь к Керсу. — От силы увидел, что бывает "по-другому".

— Откуда такая уверенность? — обиженно удивился Керс.

— Вижу, что ты продолжаешь себя жалеть.

— Между прочим, в последнее время я регулярно рискую своей шкурой, не получая от этого никакой особой выгоды для себя. Так в чём выражается моя жалость к себе? Может я со слезами рассказываю тебе, какой я несчастный? Нет?

— Я не про это. Наверное, ты не будешь спорить, если я скажу, что за свою жизнь ты сделал много неправильных вещей. Тем не менее, тебе нравится считать, что "на самом деле" — Джон показал кавычки пальцами — ты хороший. Поэтому ты инстинктивно оправдываешь все свои ошибки внешними обстоятельствами. Что это, если не жалость к себе? А проблема эта очень серьёзная. Пока ты с ней не справишься, твоё мировоззрение будет ущербным. Ты же теперь хочешь творить добро, да? Но для этого недостаточно добрых намерений, нужно ещё уметь прогнозировать последствия своих действий. Для начала нужно научиться видеть причинно-следственные связи. Все, а не только те, которые нравятся.

— Иногда это ведь может наоборот помочь оправдаться?

— Разумеется, дополнительные детали могут изменить картину в любую сторону. Главное, сдерживать себя в попытках подстроить аргументы под свои желания. Да, я догадываюсь, что относительно меня ты подразумеваешь конкретные действия. Так вот, смерть, как явление, — это неотъемлемая часть жизни, поэтому было бы странно говорить, что это — нечто плохое. Смерть конкретного человека, тем более насильственная, это всегда неприятно, но от этого она тоже не становится абсолютным злом, которого нужно избегать любой ценой.

— Ладно тебе, майор Ламбер, — вступился Василий. — Начало пути — тоже часть пути. То, что человек встал на него, уже хорошо. Не нужно требовать от него всего сразу. Если можешь чему-то научить, флаг в руки, но постарайся делать это помягче. Керс, расскажи, что ещё ты понял в последнее время?

— Даже перед Цесиринигацией мне немного неудобно, когда она объясняет мне простые вещи. Бывает, она ещё договорить не успевает, а я уже понимаю, о чём она, непонятным остаётся только почему я раньше этого для себя не смог сформулировать. Уж не знаю, стоит ли это сейчас обсуждать.

— Не формулировал именно по тем причинам, о которых говорил Джон. Но и сейчас ты совершаешь ту же ошибку: избегаешь вопроса, так как боишься узнать, что не прав.

— Хорошо, недавно я вновь открыл для себя то, что слышал ещё в детстве, но потом начал считать идеалистичной глупостью. Так вот, какие богатства бы я не получил, я всё равно не могу быть уверен, что завтра они останутся со мной, зато мир, в котором мы живём всегда будет с нами, и наши потомки будут жить в мире, который мы им оставим. Поэтому и думать надо не о себе, а обо всём мире. — Керсу было очень неуютно говорить такие речи, договорив он тут же уткнулся лицом в кружку.

— Извини, но это действительно идеалистическая глупость, — заключил Джон. — Человеческие возможности, если кто не в курсе, ограниченны. Может быть не глобально, но в каждой конкретной ситуации точно. Среднестатистический человек вообще не может сделать что-то, что принесёт видимые изменения всему миру. Зато вполне может изменить жизнь свою и вокруг себя. Если совсем перестать думать о себе, то станешь очень уязвимым для любых внешних угроз, а скорей всего тупо умрёшь от голода или замёрзнешь. Нет, мысль правильная, но формулировка показывает, что тебе ещё только предстоит её обдумать.

— Ладно, буду думать, — смиренно согласился бывший разбойник. — Хотя бы к утверждению, что заботится надо больше о будущем, а не о текущем моменте, вы не придерётесь?

— Спорить с этим действительно трудно, — внезапно включился в разговор Александр. — Но придраться можно, если ты настаиваешь. Больше заботится или меньше, как ты себе это вообще представляешь?

Керс нахмурился, не понимая вопрос.

— Что не так-то? — спросил я.

Саша дотянулся до моей руки, спустя секунду я айкнул и руку отдёрнул.

— Почему ты убрал руку? — спокойно спросил Саша.

— Ты уколол меня.

— И что?

— Ну мне было больно.

— Я знаю.

— Тогда в чём вопрос?

— Делая это ты заботился о настоящем или о будущем?

— О настоящем, конечно. Но где тут противоречие? Керс же не говорил, что нужно думать только о будущем, а под ноги вообще не смотреть.

— То, что ты говоришь, — неправда. Я уколол тебя иголкой, ты испытал боль, — это события, которые уже произошли. Тебе не под силу изменить этот факт. Но ты и не пытался, ты убрал руку, чтобы прекратить боль, ты заботился о будущем, о самом ближайшем.

— Это же просто форма речи, — возразил уже Джон.

— То, что ты не замечаешь разницы сразу, не значит, что её нет. Заботясь о корректности формулирования мыслей, ты делаешь чётче сами мысли. Есть разница строить стену из кирпича правильной формы или из камней произвольной? Обычно я не против сколь угодно некорректных высказываний, если они достаточно точно передают мысль говорящего. Но вы же буквально выплёскиваете ребёнка вместе с водой. Предлагаете выкинуть из поля зрения само время. А ведь оно является основой всего. Все мысли происходят только во времени, всё, что ты видишь вокруг, даже неподвижные предметы, всё это может существовать только во времени.

Я уже хотел вспомнить о том, как получилось отменить конец света, но Джон меня опередил.

— А вот тут я с тобой никак не могу согласиться. Может ли существовать мир вне времени, я, конечно, не знаю. Но если мы называем что-то основой, то подразумеваем незыблемость этого объекта и вторичность всего остального. Время же вполне можно развернуть в обратную сторону. Есть и другие не подтвержденные, но и не опровергнутые предположения о возможных способах путешествий во времени.

— Не бывает такого.

— Как это не бывает, когда бывает?! Я в этом непосредственное участие принимал, между прочим.

— То есть время шло, шло, потом развернулось пошло немного обратно, потом снова развернулось и пошло куда надо? А все события, произошедшие в первый заход, оказались бессмысленны, все предметы и мысли вернулись в исходное состояние. Так?

— В общем да.

— В общем? А в частном?

— Я сохранил память о событиях первого захода. И ещё один человек и один предмет исчезли.

— Как мне кажется, — решил пояснить я. Если уж Джон не запаривался о том, что можно говорить, а что нет, то мне тем более должно было быть всё равно. — Время разворачивалось только в этом мире, а во всех остальных шло, как обычно. Соответственно, объекты, которые успели мир покинуть, как ты говоришь, в первый заход, обратно не вернулись.

— Так может быть наоборот законы этого мира были инвертированы относительно времени? — предложил Саша.

— Может быть, — дружно согласились мы с майором Ламбером.

— Вот опять, вам кажется, что вы говорите разными словами об одном и том же, а на самом деле разница есть. Весьма существенная. Даже образное представление о времени получить не так просто, оно куда меньше похоже на что-либо иное, чем иногда хотелось бы. Время немного похоже на ось, на которую последовательно нанизываются моментальные состояния вселенной. Но, во-первых, оно присутствует повсеместно, а не в некотором центре, во-вторых, существует всегда только настоящее. Нет никакого прошлого и будущего где-то там, наступая, каждый момент порождается предыдущим моментом и тут же замещает его. Поэтому не бывает никаких путешествий во времени.

Александр достал колоду карт, разделил её пополам, половину положил рубашкой вниз, вторую наоборот, и стал перекладывать карты по одной из первой во вторую. Потом взял в руки сразу две.

— Как вы уже замечали сегодня, мир един. Любая деталь прошлого отражается в будущем, поэтому каждое моментальное состояние вселенной можно назвать следствием того, что было раньше, и причиной того, что будет позже. Эта глобальная причинно-следственная связь и есть суть времени. Конечно, надо понимать, что моменты следуют друг за другом непрерывно.

Александр взял в руки обе половинки колоды, выгнул одну из них так, что карты стали по одной перепрыгивать в другую руку. Он выгибал колоду "будущего" всё сильнее, если сначала я мог различить отдельные карты, то вскоре они слились в один монотонный поток. Толщина стопок в руках при этом не менялась. Потом Александр снова положил две половинки колоды на стол и стал перекладывать карты по одной из "прошлого" в "будущее".

— Говоря о повороте времени вспять, подразумевают что-то подобное. Да?

Я кивнул, Саша улыбнулся.

— На самом деле происходит вот что. — Он приподнял несколько карт из "будущего", перевернул их и снова стал перекладывать в прошлое, но теперь уже рубашкой вниз. — Конечно, когда мы идем обратно, то видим практически то же, что видели, когда шли вперед. — Он вытащил предпоследнюю карту, положенную правильно и вторую положенную неправильно, это оказались два туза, бубновый и червовый. — Но связь между причиной и следствием вовсе не так жестка, как многие верят. Следствия и причины не определяют друг друга однозначно, всегда присутствует элемент случайности. Поэтому, даже проводя опыты в изолированном мире исходное состояние вы не получите никогда. Если же мир много вертеть вокруг одной и той же даты, то всё вообще пойдет вразнос. — Саша показал нам веер крестей и стал складывать их в стопку "прошлого", то вверх рубашкой, то вниз. Мне показалось, что я заметил пару пиковых карт, но рассмотреть наверняка не успел. Когда в руке карт не осталось, Саша снял последнюю, положенную рубашкой вверх и, не глядя, показал нам, это был красный джокер. — Ну как, примерно понятно?

— Угу, — я кивнул и откинулся на спинку скамьи.

Всё-таки я многовато выпил за этот вечер, стоило принять полулежачую позу и прикрыть глаза, появились "вертолёты". Я снова открыл глаза и начал глубоко дышать ртом, но разговоры уже не слушал. Потом я всё-таки ненадолго задремал. Когда проснулся, Керс снова делился детскими откровениями. Теперь он выдвигал претензии к городам, за то, что отделяют человека от матери природы, и людям, которые их строят, разрушая мир в угоду своему комфорту.

— Не стоит быть столь категоричным. — Из кармана странного друга Крихона появился очередной реквизит — куриное яйцо. — Взгляни на него, белое, гладкое, идеальной формы. На него можно любоваться всю жизнь... хотя нет, пожалуй, нельзя. Ты наверняка догадываешься, что яйца существуют не для того, чтобы на них любоваться. Так вот, когда птенец будет вылупляться, он всё испортит. Но неужели это плохо? ... Нет? ... То-то же. Но будь осторожен с этим пониманием, из него очень легко сделать неправильные выводы.

— Знаешь, Александр, мне кажется, тебе самому стоит быть поосторожнее, разбрасываясь такими "откровениями", — заговорил Джон. — Не спорю, начало пути — часть пути. И всё-таки Керс ещё не скоро научится не противопоставлять осознания себя, как части и как отдельной сущности.

— Пожалуй, в данном случае ты прав, — ответил Саша. — В свою очередь, я считаю, что на твоём этапе жизненного пути стоит поостеречься излишне думать за других. Само по себе это не плохо, но с опытом растёт соблазн принимать решения, не погрузившись в вопрос в достаточной мере.

— А ещё, господа свободные мыслители, вам легко говорить о чём угодно. А наш товарищ Керс в настоящее время пытается стать частью народа, у которого, наверняка, есть некое религиозное учение, и свободомыслие, вероятно, не особо приветствуется. — Заметил Крихон.

— Зря вы так о нас, — вступился Василий. — За каждого человека в отдельности я, конечно, не поручусь. Но в общем, чтобы твою точку зрения восприняли враждебно нужно либо навязывать её даже не пытаясь понять оппонента, либо просто нести полный бред. Что до религиозного учения, как ты выразился, конфликты из-за его некорректного применения к конкретным ситуациям бывают. Взять и переписать его нельзя. Но сейчас, к счастью, уже почти все поняли, что его не нужно воспринимать буквально.

— Этого я вообще никогда не понимал, — снова заговорил Джон. — Как можно надеяться, что какой-то человек, живший хрен знает когда, пусть даже очень умный, смог поместить в одну книгу советы на все случаи жизни.

— Её написал не человек, — возмутился Василий. — По крайней мере не просто человек.

— А какая конкретно у вас религия-то? — поинтересовался Саша. — Можете вкратце пересказать корневую легенду и основные идеи учения? Просто чтобы предметно говорить.

— Вот так сходу, в трёх словах? Наверное, нет. Могу дать почитать. Я не священнослужитель, но так получилось, что сегодня взял с собой. — Копаясь в своей поклаже, Василий снова обратился к майору Ламберу: — А ты Джон, неужели ни во что не веришь?

— Почему же, во что-то верю.

— Не поделишься?

— Я правильно понимаю, что вопрос о вере в некое высшее существо? В бога иными словами? Ну так нечем тут особо делиться. Я никогда не понимал, почему одну мифологию нужно ставить выше других. Есть совсем бредовые, а вот идеальных не встречал. Священные книги в свою очередь я всегда воспринимал, как пищу для размышлений, порой очень качественную, но не более. Что до присутствия высшего существа, которое за всем следит, иногда я в него верил, иногда нет. Чётких доказательств же нет, можно хоть каждый день менять точку зрения.

— А какого мнения ты придерживаешься сейчас, — уточнил Саша, не отрывая взгляда от книги.

— Однажды собирался я сделать кое-что не очень хорошее. Такое вроде и не преступление, но с моральной точки зрения совсем не хорошо. Да чего я, тут же все взрослые... Короче, в бордель я заглянуть намеревался. Сидел и думал, с одной стороны, ничего ж особо страшного не случится, ну занесу немного денег в не очень хороший карман, так он и без меня не разорится, с другой, ... вы сами понимаете. Решил я кинуть монетку, орёл — сижу дома, пью чай, решка — пускаюсь во все тяжкие. Кинул. Выпал орёл. Но этим дело не закончилось, некоторые мысли очень сложно выгнать из головы, даже когда решение уже принято. Подумал я тогда бросить монетку ещё дважды, и по результату трёх бросков решить окончательно. Бросил, а монетка возьми и укатись не пойми куда. Искал я её минут пять, но так и не нашел. И вот какое дело, в моей комнате ей и закатиться-то было особо некуда, стул, стол, шкаф — всё на тонких ножках, в полу ни одной щели. И вот тут я представил, будто кто-то, кому дано решать, как упадёт монета, говорит мне: "Ты что тупой? Ты хотел ответ, ты его получил. Хочешь слушать — слушай, нет — вольному воля. Дважды я повторять не буду, окончательное решение всё равно за тобой". Поразмыслив об этом ещё пару минут, я решил, что дома сегодня всё-таки не останусь. До утра бродил по окрестным лесам, а в ту комнату больше вообще никогда не возвращался, а то вдруг монетка найдется.

— И что тебе это даёт? — продолжал расспрашивать Василий.

— Когда знаешь, что на тебя в любой момент может смотреть кто-то свыше, кто-то, кто, возможно, однажды решит твою судьбу, становится сложней вести себя недостойно. С собой ведь договориться всегда можно, и обмануть себя ещё проще, а с ним такое не пройдет.

— И что всё? Этим ваше взаимодействие ограничивается?

— С моей стороны да. Было ещё несколько случаев, когда я подозревал некое вмешательство сверху, но всякий раз это были маловероятные события, а не невероятные. Соответственно, и для меня это тот фактор, на который можно надеяться, но не рассчитывать. В конце концов, кроме таких категорий, как достоин, не достоин, я могу стать ему просто неинтересен. Какое ещё взаимодействие может быть? Дождь мне у него что ли выпрашивать? Или на жизнь пожаловаться? Ну так, если это действительно разумное существо, то сам спросит, коль заинтересуется моим мнением. Если он всевидящий, то о моих нуждах и сам знает. А с моей стороны какие-то советы давать, не зная даже примерно его целей и возможностей, было бы странно.

— Да, вообще всё это, что ты говоришь странно. Хотя, вроде, разумно.

— О, вы не первый, кто мне это говорит, поэтому я даже знаю, что именно странно. Прежде всего, отсутствует мифология, но она, как мне видится, нужна только для того, чтобы более предметно и последовательно излагать учение, содержащееся в религии. Но я-то никого никуда не призываю, сам верю и ладно. Не подумайте, что я отрицаю, возможность, правдивости других мифологий, просто мне они не нужны. Далее, отсутствует организация, опять же я никого не призываю верить в то, во что верю я, никого ничему не учу. Наконец, любые религиозные каноны, то есть и мифы, и иерархия религиозной организации, и ритуалы, как я думаю, нужны не ему, — Джон показал пальцем вверх, — а людям, прежде всего, чтобы ощутить единение, опять же не с ним, а друг с другом. Ну и ещё, у нормальных богов, должно быть имя. Так вот, я не считаю себя достойным нарекать бога. Хотя, возможно, его или её можно называть просто "Удача".

— Прикольно, — подытожил Александр. — А что в таком случае означает пожелание удачи?

— Думаю, это примерно, как обратиться к ней самой с просьбой: "Если ты меня слышишь, обрати, пожалуйста, внимание ещё вон на того человека, он того стоит!"

— Ригхас, по-моему, ты уже сильно устал, — вдруг обратился ко мне Крихон. — Если что, в этом заведении можно не только поесть, попить и поболтать, но и на ночлег остановиться.

Мне и впрямь было пора прилечь. За столом сидели серьёзные люди, а я превращался в унылый пьяный кисель. От грустных мыслей разговоры отвлекали всё меньше, а так хоть был шанс уснуть. Крихон велел мне ждать, а сам пошёл договариваться о комнате, через пару минут вернулся и проводил меня прямо до кровати, придерживая за предплечье.

Проснулся то ли от духоты, то ли от сушняка. Мне было настолько хреного, что я даже не сразу вспомнил о печально положении дел. На столе были заботливо оставлены три кувшина с водой, один из которых я сразу перелил в себя. Жажду сменила тошнота, а без свежего воздуха вскоре должна была появиться головная боль. Окно не открывалось, я собрался с силами и пошел на улицу.

Похоже была глубокая ночь, в обеденном зале не осталось никого, и на улице было пусто. Я понимал, что теоретически мне полезнее пройтись, но всё-таки хотелось найти скамейку. Скамейка обнаружилась за углом. Рядом с ней стояли качели, на которых, слегка раскачиваясь, кто-то сидел. Силуэт кажется был женский. Мне не хотелось никакого общества, но другой скамейки искать сил тоже не было, поэтому я подошел и сел, тут же упёршись локтями в колени и свесив голову на грудь.

— Как здоровье, Ригхас? — голос уже точно принадлежал женщине и казался знакомым, но узнать его я не мог. Пришлось снова поднять голову.

Действительно, я её знал, хотя никак не думал, что когда-нибудь увижу. Раньше я видел её только чужими глазами, со всеми сопутствующими эмоциями, но теперь мог подтвердить, Аня была удивительно красива.

— Вы — Анна, и вы живы? — спросил я, забыв и об этикете, и о её вопросе.

— Уж точно живее тебя.

— Я думал, вас убили. Сам я там не был, но видел, как Игорь заколол вас кинжалом.

— В тот день многие в это поверили. А как не поверить, раздираемый яростью Игорь проткнул мне сердце, тут же пришел в себя и хладнокровно перешагнул, через мой труп. Все, кто наблюдал за представлением, поверили. Игоря выпустили с арены, ещё немного понаблюдали, поговорили, и решили, что его можно контролировать без специальной камеры и наручников. И тут началось настоящее представление. Впечатлений всем присутствующим хватило до конца их недолгой жизни. Но об этом я узнала позже. Сама я, видя торчащий из груди кинжал, тоже поверила, что умираю, а через мгновение заснула. Было что-то ещё, но я почти ничего не воспринимала. А потом я проснулась в своей кровати, в которой спала ещё до того, как была вынуждена прятаться от гнева Ордена Души Мира, ту спинку я узнавала наощупь. Ну, как проснулась, приоткрыла один глаз и перевернулась на другой бок. В конце концов раз будильник не звонил, значит можно спать. Звон будильника, правда, не заставил себя долго ждать. До сих пор помню те минуты.

От необходимости соединить воедино настоящее и последние воспоминания мозг немного взвыл, и я начала говорить вслух сама с собой:

— Присниться же! Неужели за одну ночь можно столько натерпеться. Я хоть не поседела?

— Нет, ты не поседела, но если тот цвет тебе нравился, то придется краситься заново, — неожиданно ответил кто-то из-за спинки.

— Почему? — не мудрствуя, спросила я.

— Твоя прическа осталась на арене вместе с твоим трупом.

— Хорошо, а откуда тогда здесь эта кровать?

— Это, конечно, самое важное. Я спрятал твоё сознание внутри своего, чтобы вытащить из того проклятого мира и поместить в новое тело. А кровать меня тоже немного удивила, вероятно, она для тебя что-то значит, она стала возникать сама собой, когда я восстанавливал твоё тело. — К этому моменту я узнала голос, но побаивалась сформулировать знание. — Ты правда ничего не помнишь?

— Что именно я должна помнить?

— Когда меня с тобой на борту освободили, я сперва собирался просто исчезнуть оттуда. Но как-то само собой началось предъявление претензий, в процессе мне иногда показалось, что телом управляю не я. Конечно, я был на взводе, но крошить даже плохих людей в мясное рагу — это немного не моё.

— Можно ещё раз всё по порядку?

— Да, я и сам не очень-то понимаю, как всё получилось. Главное, что получилось.

Игорь наклонился над моей кроватью, и я наконец увидела его лицо. К моему облегчению это было нормальное человеческое лицо, с нормальной человеческой улыбкой. Никакой ярости во взгляде не осталось, напротив, мне показалось, там написано: "люблю и всегда буду любить".

— Да, здорово, что всё так хорошо сложилось, — подытожил я. — Дальше всё было хорошо?

— Дальше всё было ещё веселее, — Аня усмехнулась.

— Расскажешь?

— А ты не скончаешься прямо на этой скамейке?

— Не должен.

— Ладно, слушай.

Конечно, ситуация располагала, чтобы у нас что-то закрутилось, но на деле не всё так просто. Мне после всех "приключений" хотелось просто почувствовать себя нормальным, можно даже сказать обычным, человеком: жить в нормальной квартире в большом городе и ходить по нему пешком, мысли о простой рабочей пятидневке вызывали приступы ностальгии. Добиться всего этого было не так трудно, я числилась пропавшей без вести, дело было за малым — придумать неверифицируемую легенду о том, где меня носило, и собственно появиться. Отыграться на мне за и. о. хранителя уже никто не рвался, в Ордене Души Мира власть вернулась к адекватным людям, которые в Кольцо Миров не очень и хотели, а поехавшие ангелы-хранители отправились туда, откуда обычно не возвращаются.

У Игоря тем временем кружилась голова от открывшихся возможностей, причём он не мог даже внятно сказать, что собирается с ними делать, видел перед собой вселенную целиком и ничего в отдельности. Нам было сложно понимать друг друга, это его расстраивало, но в кои-то веки он поступил разумно — исчез прежде, чем натворил чего-нибудь ещё.

Поначалу я просто кайфовала от нормальной жизни. Было немного неудобно с воспоминаниями, о которых близким людям знать можно, а всем остальным категорически нельзя, но со временем я научилась пресекать болтливость доверенных людей и новых посвящать почти перестала, даже саму себя убедила в правдивости официальной легенды.

Жизнь шла своим чередом, но всё чаще стала всплывать мысль, что во вселенной есть ещё другие миры. В это верят многие фантазёры, но, когда точно знаешь, это совсем другое. Постепенно мысль переросла в навязчивую идею, и я стала изучать вопрос. Оказалось, я не одна такая, а кое-кто уже даже преуспел в поисках. Найти серьёзных людей среди шарлатанов было непросто, но я справилась.

Выяснилось, что в некоем другом мире, наполненном магией и холодным оружием, есть орден, где можно стать настоящей волшебницей и попутно сделать карьеру. То, что это не сектанты-балаболы я смогла проверить, так как сама научилась кой-каким интересным вещам, пока Игорь был рядом. В орден принимали только женщин, объяснялось это просто отсутствием у мужчин каких-то определённых магических способностей. Не разбираясь в вопросе, я была вынуждена поверить на слово, в конце концов, почему бы и нет, разные миры, разные законы реальности. Кое-что в их разговорах мне откровенно не нравилось, но у всех свои недостатки, я решила, что стоит попробовать, а если вдруг окажется, что дальше мне с ними двигаться не хочется, тогда и спрыгну.

Я успешно прошла их испытания: какая-то странная проверка магических способностей и знание языка очень похожего на тамошний. Следующие два месяца были наполнены томительным ожиданием. По идее мне надо было прощаться со всеми друзьями и знакомыми, но рассказывать о грядущем мне было запрещено, как в такой ситуации прощаться, было не ясно. В итоге даже с самыми близкими людьми пришлось ограничиться туманными "далеко и надолго", без этого они бы сильно волновались. А для всех остальных я опять просто пропала без вести. В назначенный день и час я явилась в назначенное место и прошла через портал.

Замок ордена располагался на холме с краю большого города. Город не входил ни в какое государство, орден имел практически безраздельную власть над ним и окрестностями. В одно время со мной вступать в орден прибыли ещё несколько женщин и девушек. Обучение должно было начаться после некоего посвящения, а пока нам понемногу рассказывали, что да как. Большую часть времени мы просто гуляли по городу. Город был богат и красив, да и окрестности были более чем живописны. Если я начну рассказывать о них, это затянется надолго, а твои силы, я вижу, ограничены.

Возникали подозрения, что после посвящения придется побатрачить на благо ордена, но вскоре мы познакомились с послушницами из предыдущего набора, и они эти опасения развеяли. Большую часть времени послушницы именно учились и были жизнью вполне довольны. Про посвящение правда им было рассказывать запрещено. Работу по хозяйству в замке выполняли слуги, в ордене не состоящие.

Полноправные члены ордена занимались самыми разными делами, многие большую часть времени работали в других странах. В том числе встречались боевые волшебницы, которые выполняли вполне боевые задачи, и работали они отнюдь не только с магией, но и с обычным холодным и стрелковым оружием. С одной из воительниц, по имени Оксана, я довольно хорошо общалась.

Однажды Оксана предложила мне и ещё трём девушкам помочь ей в одном деле. Сказала, что делать особо ничего не придется, так постоять, посторожить. Мы согласились, и следующим утром, рассевшись по сёдлам, отправились в путь.

На выезде из города произошел первый неприятный инцидент с момента прохождения портала. Какой-то безумный дед орал о том, что тирания ордена должна закончится. Ничего конкретного он не говорил, и я бы забыла о нём через пару минут, но Настя, ещё одна боевая волшебница не поленилась подъехать к нему, чтобы пнуть ногой в лицо. При этом она не сказала ни слова, мне хотелось поинтересоваться, является ли такой призыв к дисциплине нормальным или предназначен для особых случаев, но я сдержалась.

Позже в дороге Настя продолжала раскрывать свои взгляды на жизнь. Например, выяснилось, что уважающая себя женщина не может принадлежать мужчине, и должна принадлежать лишь богу. Я к тому времени уже поняла, что о чём-то спорить с этой воительницей бесполезно, поэтому опять же промолчала. А вот одна молодая девочка, ожидавшая посвящения, как и я, возразила, что если общество оставляет выбор, то уважающий себя человек вообще не будет принадлежать кому-либо, но может в некоторых случаях вступать в отношения с обоюдными обязательствами. Как я и ожидала, дискуссия ограничилась утверждением, что она молодая и ничего ещё не понимает.

Вечером первого дня, когда мы остановились на ночлег и разделились, Оксана тоже начала говорить несколько неожиданные вещи. Точней прямо она ничего не сказала, на слове её поймать было бы невозможно. Но чем больше я вспоминала тот разговор, тем больше была уверена, что она намекала на то, что, во-первых, вступление в орден — не самый лучший выбор, а во-вторых, после посвящения пути назад уже не будет. Более того, она даже подсказала, как лучше сбежать, но тогда я этого не поняла.

На следующий день мы прибыли на место. Постоять, как оказалось, нужно было на шухере, пока три воительницы проберутся в охраняемый дом и что-то прихватят. Оставив лошадей поодаль, мы стали пробираться через лес ближе к дому. Оксана ненадолго оставила нас и пошла осмотреться, минут через десять вернулась и стала излагать план. Похоже она не первый раз работала с новичками, несмотря на то, что таки вещами я прежде не занималась, я хорошо поняла свою роль, и мне стало по-настоящему интересно. Я даже как-то не подумала о моральном значении этого мероприятия.

Наконец, все роли были расписаны, Оксана ещё раз спросила всем ли всё понятно, и тут же понятно стало, что в план срывается. Из-за забора послышались крики и звон оружия, через минуту ворота распахнулись, оттуда вылетели пятеро всадников. Один из них остановился невдалеке от нас, и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Мужчина в седле оглянулся, луна осветила часть лица под капюшоном, мне показалось, что он прикусил губу, как обычно бывает, когда спешно что-то соображаешь. Потом он глянул в нашу сторону, и, хотя нас точно не было видно в темноте, у меня возникло ощущение, что смотрит он прямо на меня. Спустя ещё пару секунд он ускакал следом за другими всадниками.

— Так, сейчас за ними бросятся в погоню, а мы зайдём. Людей там останется меньше, так что справимся, даже если заметят, — прошептала Настя.

— Зачем? — меланхолично спросила Оксана.

— Как зачем? За тем, зачем мы вообще здесь!

— Так, а они, думаешь, за чем-то другим приходили? Увы, кто не успел, тот опоздал. Сушим вёсла, девочки.

— А почему мы их тогда не остановили? — поинтересовалась я.

— Силы у нас не те, — пояснила Оксана. — Может, в конечно счёте мы бы победили, но платить жизнями за эту фигню я не готова.

— Да кто они такие? — не унималась Настя. — Мы бы разделали их, как орехи.

— Эти ребята — высококлассные специалисты по заказным убийствам. Если когда-нибудь ещё пересечёшься с ними, трижды подумай, прежде чем вступать в конфликт. А если уж решишься, то помни, у них всегда есть пара сюрпризов в рукаве. Последние годы, правда, складывается ощущение, что они работаю не только по заказам, но и по каким-то своим целям. Вот и сейчас, сомневаюсь, что кто-то стал бы нанимать их для такой работы. Кстати, если бы мы сейчас вступили с ними в схватку, то скоро к нам подоспела бы и охрана.

Мы подождали, пока проедет погоня, посланная за нашими удачливыми конкурентами, вернулись к своим лошадям и отправились в обратный путь. По поводу проваленного задания я не переживала, во-первых, моей вины в этом не было уж точно, во-вторых, я даже не представляла, что именно мы должны были свистнуть. На удивление и Оксана встревоженной не выглядела, только Анастасия ещё больше злобствовала.

Утром мы решили позавтракать там же, где и ночевали. В обеденном зале было пусто, еду принесли почти сразу. Мы никуда не торопились. Я потягивала вторую кружку кофе и ожидала десерт, когда по взглядам напротив, поняла, что сзади кто-то есть.

— Доброе утро, девушки! — тут же прозвучал слишком знакомый голос из-за спины. Я обернулась и убедилась, что мне не почудилось. Игорь бросил на меня быстрый взгляд, потом также быстро посмотрел, на остальных обернувшихся на приветствие и продолжил. — Должен сказать, за завтраком в лучах утреннего солнца вы выглядите ещё прекрасней, чем ночью в кустах. Меня зовут Игорь. Оксана, ты представишь своих спутниц?

Оксана поздоровалась в ответ и стала по очереди представлять нас. Услышав очередное имя, Игорь здоровался за руку с его обладательницей. Я поняла, что он не хочет показывать, что знает меня, и тоже решила пока это не афишировать. Настя наблюдала за всем с нескрываемым презрением и руку не подала, когда очередь дошла до неё.

— А они же пока формально не в ордене? — уточнил Игорь у Оксаны и, не дожидаясь ответа, обратился ко всем. — Такие хорошие девушки, ну зачем вам это? Есть же куча других способов получить от жизни максимум, куда более достойных и приятных.

— Не можешь смириться, что твоё место внизу? Ну давай, скажи, какое место должна занимать женщина? — Настя похоже уже решила, что скажет, после ответа Игоря. Но он превзошел её ожидания.

— В идеале, она должна быть на кухне, босая и беременная. — Игорь почесал затылок, словно всерьёз раздумывал над вопросом. Такого ответа Настя не ожидала, и вместо заготовленной речи, просто начала менять цвет лица. Оксана поспешно отвернулась, пряча ухмылку от коллеги. — Если уж вы решили, что половая принадлежность должна определять вашу жизнь целиком, а не отдельные её аспекты, то лучше варианта для женского пола не найти.

— А для мужского что лучше? Пахарь? — Воодушевившись спокойствием Оксаны, я решила тоже плеснуть немного масла в огонь.

— Ммм, — Игорь поморщился. — Посадки попортит, ногу в яме подвернёт. Хрен его знает, что с таким придурком делать. Везде лишний. Вообще, такой бабе детей бы я тоже не доверил.

— Ну всё, клоун! — Настя вскочила из-за стола. — Ты у меня теперь до конца жизни будешь только стоя на коленях разговаривать с женщинами.

— Сядь! — Оксана стукнула кулаком по столу. — Сядь на место! Это приказ. И запомни на будущее, если ты не понимаешь шуток и любую абстрактную критику воспринимаешь на свой счёт, это только твои проблемы.

— Рас уж зашел разговор, то в этом мире есть только один человек, перед которым я готов встать на колени. — Уже без притворной невозмутимости сообщил Игорь.

— Игорь, у тебе какое-то дело, или ты просто зашел нам приятного аппетита пожелать? — спросила Оксана.

— Да, прошу прощения. Не люблю я тему долгов, вот и откладывал. Но иногда всё-таки надо их возвращать. — Игорь протянул Оксане меч вместе с ножнами. — Скажем, это знак моей признательности и лояльности лично тебе и ордену.

Оксана несколько секунд пристально смотрела на него и потом всё-таки взяла.

— Хорошо, пусть так. Это всё?

— Да, пока всё. До свидания. — Игорь пошел к выходу, но в дверях снова повернулся к нам. Я отметила, что кроме меча на нём висела куча всяких кинжалов, топорик, складной лук и колчан к нему. — Валили бы вы отсюда, девушки, пока можете. Поверьте, вы не знаете, на что идёте.

Когда мы вернулись в замок, до посвящения оставалось три дня. Я снова и снова прокручивала в голове разговоры с Оксаной. Игорь, конечно, мог иметь собственный интерес, но, насколько я его знала, не стал бы продвигать его мне в ущерб. Я уже всерьёз подумывала сделать ноги, хотя смутно представляла, куда подамся в чужом мире. Увы, тем же вечером, нам запретили не только выходить в город, но и ограничили все перемещения парой коридоров в замке. Нам объяснили, что здесь как раз бояться нечего, но бывали случаи, когда мои предшественницы сами себя накручивали и сбегали, создавая кучу лишних проблем в первую очередь сами себе. Верилось в это как-то с трудом.

В последний вечер перед посвящением к нам снова зашла Оксана. Она рассказывала, что происходит в городе, о некоторых делах ордена. Рассказывала какую-то фигню, создавалось впечатление, что говорит, просто чтобы говорить. Естественно её никто особо не слушал, все занимались своими делами. Когда мы остались в комнате одни, воительница обратилась ко мне с неожиданным вопросом:

— Когда ты успела познакомиться с Игорем?

— Довольно давно, не в этом мире. Это достаточно долгая история.

— Ладно, тогда не рассказывай. Что теперь думаешь?

— Не знаю, я боюсь. Что будет завтра?

— Посвящение.

— Это плохо?

— Дело вкуса, — Оксана пожала плечами.

— Это на всю жизнь?

— Да.

— Что мне делать?

— Не знаю. На твоём месте я бы не стала доедать завтрак.

— В смысле?

— Просто встала бы и ушла следом за ним. Хрена с два бы тебя кто-то остановил. — После этих слов Оксана встала и удалилась быстрым шагом.

Нас привели в главный зал. Там уже было много народу, зато прислуги не было ни в самом зале, ни в смежных помещениях. Нас не связывали и не держали за руки, но количество старших членов ордена не позволяло сомневаться, что любая попытка к бегству будет пресечена. На середину зала вышла глава ордена.

— Сегодня мы в очередной раз собрались здесь, чтобы поддержать наших новых сестёр в начале пути к величию. Мы все помним, как когда-то стояли на их месте, многим было страшно. Но все мы знаем, что это было не зря. Итак, с сегодняшнего дня вы будете принадлежать одному из пяти владык, которые берут и одаривают силой. Кроме того, сегодня мы вспомним один наш древний обычай. Как вы все знаете, женщина может принадлежать лишь богу. Но! Мужчина женщине принадлежать вполне может. В наше время верность среди мужчин — большая редкость, потому об этом обычае мало кто помнит. Однако, если мужчина привязан к женщине настолько, что хочет ей принадлежать несмотря ни на что, он может пройти посвящение вместе с ней, доказав тем самым свою верность и преданность. Разумеется, дара владыки он не получит, но сможет остаться рядом со своей госпожой, и также будет связан с владыкой для контроля преданности. Наш гость уже передал подношение для Владыки — оружие, которое, как утверждает Оксана, побывало не в одном бою и пресекло множество жизней.

В зал привели Игоря и поставили недалеко от меня.

— Тебе-то это зачем? — прошептала я.

— Я так устроен, — Игорь пожал плечами. — Не волнуйся, тебе понравится. По крайней мере скучно не будет.

Вдруг одна из статуй владык, расположенных в дальней части зала, ожила и с сошла с постамента. Это было прямоходящее чудище в полтора человеческих роста.

— Кто желает быть первой? — спросила глава ордена.

— Я! — выкрикнула одна из женщин, проходящих посвящение.

— Подойди к алтарю. Теперь раздевайся. А ты отвернись.

— Было б на что смотреть, — пробурчал Игорь, но послушно отвернулся.

Вместе с вызвавшейся женщиной к алтарю прошли четыре старшие боевые волшебницы. Неофитка разделась и легла на алтарь, хоть она и не сопротивлялась, её руки и ноги привязали к специальным крюкам. Потом я и сама решила отвернуться, но ты, думаю, и так догадался, в чём заключается основная фаза посвящения.

Больше добровольцев не нашлось. Следующую девушку вызвали по имени, она продолжала стоять, тогда её повели за руки. Ближе к середине зала она перестала упираться и её отпустили, перед алтарём она снова попробовала взбунтоваться, тогда её уложили силой. Уже привязанная к алтарю, она продолжала извиваться, чудищу это определенно не понравилось, и зал огласил жуткий рык. Вспоминая звук, ничего особенно страшного в нём я не находила, но тогда от него пробирал мороз, вероятно, в оригинале была ещё некая магическая составляющая. Девушка после этого сопротивляться перестала, владыка разорвал одежду на ней и приступил к делу.

Услышав своё имя, я попыталась куда-то убежать, но меня, конечно, поймали и потащили к алтарю. Игорь с каменным лицом шел рядом и не оказывал никаких попыток сопротивления, несмотря на это, вокруг него шли семеро боевых волшебниц. Когда меня начали привязывать, он отвернулся и неспешно оглядывал присутствующих в зале, скрестив руки на груди. Мои руки и ноги оказались жестко зафиксированы, я почти не могла шевелиться.

— Встань на колени! — раздался голос главы ордена.

— Сейчас-сейчас, — пробормотал Игорь рассеянно кивая.

Увидев приблизившего чудовищного владыку, я не смогла сдержать крик.

— На колени! — снова прозвучала команда.

— Интересно, часто кто-то последовательно и добровольно исполнял эти инструкции, — продолжал ворчать себе под нос мой спутник, присаживаясь.

Я не могла поверить, что он сможет просто смотреть на это, осознание этого вызывало ещё большее уныние. Мои эмоции в тот момент можно описывать долго, но на дальнейшие события они непосредственно не повлияли. Игорь, вероятно, сидел не на коленях, а на корточках. Когда владыка подошел ещё на пару шагов, распрямился и в прыжке ударил чудовище по роже, приземлившись тут же нанес ещё один удар ногой. Владыка вновь зарычал, в непосредственной близи рык вызвал судороги по всему телу. Игорь, стоя прямо перед пастью, не смог удержаться на ногах. Из-за алтаря я не видела того, что происходило ниже уровня пояса, поэтому не знала, что с ним, но он не вставал. Владыка вновь повернулся ко мне и сделал последние два шага к алтарю. Снова раздался рык, уже совсем другой, но мне знакомый, "не трогай!" можно было различить в нём. В тот момент он вызвал у меня смешанные чувства, хоть я и понимала, что это значит, воспоминания об арене в столице Кольца Миров были не из приятных. В следующую секунду на чудовищного владыку напрыгнул мой не менее чудовищный ангел-хранитель, и они вместе упали на пол. Вскоре рык владыки утратил свою магическую составляющую. Я как могла пробовала поднять голову, но всё равно почти ничего не разглядела. Рыки и возня продолжались ещё минут десять, пара сотен людей завороженно смотрела на происходящее на полу рядом со мной.

Наконец, всё стихло. Ко мне подошел Игорь, уже снова в нормальном облике и с мечом, ранее отданным Оксане, в руке. Он быстро разрезал верёвки и сказал, чтобы я вставала. Дважды просить не пришлось, спустя мгновение я была на ногах. Игорь взял меня за локоть, и мы быстрым шагом пошли к выходу. Я бегло глянула на тушу владыки, голова отсутствовала, и похоже была оторвана, а не отрублена.

— Нас не попытаются остановить? — спросила я шепотом, когда мы вышли из зала.

— Непременно попытаются.

— Тогда почему мы не бежим?

— Ты разве не знаешь, что нельзя убегать от собаки? Иди спокойно, будто так и надо, а они ещё пару минут будут стоять и тупить. — В этот самый момент сзади донесся топот. — Всё, теперь бежим!

И мы побежали. К счастью, самый тривиальный выход из замка был самым коротким, нас не пытались перехватить, даже стража у ворот была не в курсе, что сейчас кто-то будет убегать.

Почти сразу за воротами замка нас ждали лошади, очевидно, Игорю помогал кто-то из местных. Конечно, можно было затеряться где-нибудь в городе, но потом выбираться из него едва ли было бы проще. Поэтому мы опять же кратчайшим путем выехали из города. Минут через двадцать мы внезапно свернули с дороги в лес, там нас ждала ещё пара лошадей. Я не видела вообще никаких признаков погони, но Игорь никак не останавливался. Ближе к вечеру мы приехали к какой-то пещере, оставили лошадей и пошли внутрь.

— Обязательно было тянуть до последнего? — этот вопрос уже давно крутился у меня в голове.

— А какие ты ещё видишь варианты? Может быть тебя силой надо было увести? Ну так, думаю, не увидев их посвящения своими глазами, ты бы ни за что не поверила, что такое возможно. Ещё и сама вернуться бы пыталась. Если бы я попробовал сделать что-то уже во время действия, то опять же ничего хорошего бы не вышло. Мне нужно было сцепиться сразу с одним из владык, иначе вмешалось бы столько людей ордена, сколько потребовалось бы. Тоже самое произошло, если бы мы попробовали просто убежать. Силы магов ордена действительно завязаны на владык, насколько я понимаю, эти чудовища вытягивают энергию из своих служительниц, а потом возвращают в форме более удобной для прикладного использования. Смерть даже одного из них — серьёзный удар. Тем, кто уже привык к этой силе первые пару часов скорей всего было по-настоящему плохо, как при гриппе.

— Что теперь?

— Теперь надо достойно встретить первую группу наших преследователей. Потом попробуем снять с тебя метку.

— Что ещё за метка?

— Маячок такой магический.

— И скоро они здесь будут?

— Ориентировочно через пол часа. Сейчас метку снимать смысла нет, они всё равно нас скорей всего настигнут, а с меткой их будет проще заманить в ловушку. Хочешь есть? — всё сказанное было произнесено с одной интонацией, словно мы говорили только об ужине, а не о людях, которые нас хотят найти и убить.

— У тебя и еда здесь припасена? — удивилась я.

— Это — одна из моих любимых нор, тут много чего припасено. Так ты как? Не голодна?

— Голодна, голодна, тащи всё, что есть!

Припасы оказались не ахти какие, но в тот момент мне было всё равно. Игорь отправился наверх, высматривать гостей. Я осталась сидеть в темноте на уступе под сводом большого грота, если бы появился свет, отсюда можно было видеть почти всю пещеру, оставаясь незамеченной. Вскоре я услышала звук множества шагов, очевидно, это и была погоня. Двенадцать женщин со светильниками, боевых волшебниц судя по одежде, рассредоточились по гроту, одна из них расставила руки в стороны, немного покрутилась на месте и подняла лицо, уставив взгляд прямо на моё укрытие. Я не успела начать беспокоиться, в этом же время появился Игорь и начался настоящий бой магов: огонь, молнии, всё как положено. Вообще зрелище довольно захватывающее, но если ты видел магические бои, то и так знаешь, иначе в трёх словах не объяснить, тогда оно мне правда не очень понравилось. Всё закончилось довольно быстро, грот оказался завален обгоревшими телами моих несостоявшихся "сестёр", Игорь позвал меня вниз.

— Да, я всё ещё маг. Собственно, без магии, я бы ни за что не овладел бы боевыми искусствами за такой короткий срок. Пока мне правда удобнее, чтобы об этом никто не знал. Увы, от большей части сил, оказавшихся у меня в руках ранее, мне пришлось отказаться, иначе я едва ли сохранил бы рассудок. — рассказывал он, пока я спускалась. — Повернись спиной и подними рубашку. Сейчас будет немного жечь.

Я послушалась, он положил руку мне между лопатками. Ладонь была явно горячее нормальной температуры тела, но не на столько, чтобы это нужно было именно терпеть, потом я ощутила множественное покалывание, как от прикосновения сосновой ветки, только внутри груди. Пожалуй, это было даже приятно.

— Всё, больше на тебе меток нет, — констатировал Игорь. — Иди к выходу.

Снаружи уже тоже стемнело. Через пару минут Игорь присоединился ко мне, пещера обрушилась сразу за его спиной. Отпустив коней, мы спустились к реке и сели в лодку, течение было достаточно быстрым, чтобы грести не имело особого смысла, при этом нужды в постоянном лавировании тоже не было.

— Я вот думаю, неужели они не оставили никого снаружи пещеры? — заговорила я, когда смогла немного успокоиться.

— Их было четверо.

— Их вообще обязательно было всех убивать? Нет, я рада, что ты забрал меня. Но я успела узнать несколько человек из ордена, пока жила среди них, не сказала бы, что это прямо плохие люди.

— Теоретически можно, — Игорь вздохнул. — Есть много способов выслеживать врага. Может быть, нам удалось бы оторваться. А может быть и нет, и неизвестно, когда именно нас бы настигли. Так рисковать я не готов. Вот был бы один — другое дело, тем более однажды уже вернулся с того света, хотя и не уверен, что смогу повторить.

— Как вообще получилось, что ты стал наёмным убийцей?

— Я им не являюсь и никогда не был. Не так давно клан, в котором я состою, действительно занимался заказными убийствами и другими смежными задачами, но сейчас это что-то вроде прикрытия. Началось всё с детского желания бороться со злом, участвовать в строительстве рая на земле и так далее. Изначально с этими целями я вступил в другую организацию, в целом мирную, но не беззубую. Уже потом, когда клан специалистов по мокрым делам стал её часть, меня туда направили. Конечно, мои руки могли бы быть и почище, но ответственности при этом на мне лежало бы ровно столько же. Честно говоря, иногда мне кажется, что цель перестала оправдывать средства, но, если я уйду сейчас, всё станет ещё хуже. Вообще знаешь, бывают смертельные раны: человек ещё вроде жив, но уже не жилец. А ещё бывают смертельные ситуации, когда человек может быть жив и здоров, но тоже не жилец. Например, человек совершил серьёзное преступление, был призван к ответственности по закону и ожидает казни. Но бывает и по-другому, иногда, чтобы оказаться в такой ситуации достаточно просто плыть по течению. Да, вот так, живёшь, как все, ищешь своё место под солнцем, грешишь не больше соседей и вообще всю жизнь принимал вполне нормальные и адекватные решения, может быть даже чуть лучше других. И тут раз, тупик на торном пути, и назад дороги тоже нет, а ведь когда-то мог сказать: "Нет! Нормально не значит приемлемо!" и пойти другим путем, но пришел, куда пришел. Бывает и совсем плохо, и жил человек достойно, и умирать идёт ради чего-то действительно стоящего, и увы умирает, к счастью с такими я по разные стороны баррикад никогда не оказывался.

— Извини. И спасибо тебе, что забрал меня оттуда.

— Да не за что. Это, пожалуй, как раз пример того, как плывут по течению. Просто у меня свой собственный ручей. Оставить тебя там было бы для меня намного сложней.

— Неужели ты веришь, что был создан специально для меня?

— Нет, конечно. Я сам сделал себя таким. Слишком долго ты невольно олицетворяла мои мечты, теперь тебя слишком много в моём сознании, ни спрятать, ни завесить. Знаешь, как делают ключи? Сначала штампуют заготовки общего вида, потом выпиливают зубцы под конкретную личинку, и уже не важно, будут использовать этот ключ, не будут, ключ для другого замка из него сделать скорей всего не получится. Хотя подавляющее большинство людей прекрасно живут с воспоминаниями об увлечениях юности, так что это неправильная аналогия. Представь, что тебе выдали дощечку и сказали записывать и зарисовывать на ней всё, что потребуется. Нормальный человек будет делать записи карандашиком без нажима, а идиот возьмёт выжигательный аппарат. Вот как-то так, одна глупость сопливей другой. Ударь меня пожалуйста веслом, если снова начну нести подобную чушь.

— Действительно, давай сменим тему, — согласилась я. — Долго нас вообще будут преследовать?

— Не знаю. Орден существенно утратит влияние в мире, если станет известно, что можно прийти, убить их бога и уйти. Поэтому они скорей всего вообще попытаются скрыть факт его гибели. Но какое-то время тебе опять придётся прятаться.

— Может проще вернуться в наш родной мир?

— Не уверен. Их возможности там, конечно, поменьше, чем здесь, но больше, чем может показаться. При этом скрываться там значительно сложнее. Можно было бы попробовать какой-нибудь третий мир, но это тоже не сильно надёжная перспектива.

Выйдя на берег, мы ещё час шли куда-то через лес и только потом остановились на ночлег.

Следующие три дня прошли в дороге. Мы ехали, спрятавшись под товаром в телеге, продирались через буреломы, опять плыли ночью по реке. Вечером третьего дня Игорь сообщил "радостную" новость:

— Всё, пришли. Здесь ты сможешь остаться на некоторое время. Придется, правда, кое-где помочь по хозяйству.

— А ты?

— У меня есть ещё некоторые дела.

— Так, и надолго я тут?

— От пяти месяцев, до нескольких лет. Если я не вернусь, то года через три, можешь уже самостоятельно пытаться выбраться. Хотя скорей всего я вернусь намного раньше.

— Так не пойдёт, я иду с тобой, — заявила я, осознав сказанное.

— Мой род деятельности таков, что находится рядом опасно, даже если лично ты никого не интересуешь. Так что это исключено.

— Исключено то, что я буду три года пасти скот и копаться в огороде!

— Ты хочешь умереть?!

— А ты спасал меня только для того, чтобы я сгнила в этой глуши?! Ничего страшного, просто будешь поменьше влезать в опасности. Никуда твоё зло не денется, потом с ним поборешься.

— Я не могу. На мне сейчас слишком много ответственности.

— Что ты говоришь? А передо мной у тебя нет ответственности? По поводу моего ухода из ордена претензий нет, но, если помнишь, именно ты испортил мою нормальную жизнь, ведь заварушка с Душой Мира, и. о. Хранителя и Кольцом миров началась именно с твоей выходки.

— Верно подмечено, может быть стоит сделать вывод, что тебе всё-таки не очень полезно лишний раз пересекаться со мной?

— Ну, зачем же обобщать? Ты вроде был неплохим ангелом-хранителем, даже когда я выходила замуж ничего не испортил.

— Нашла, что вспомнить. Когда я был ангелом-хранителем, я думал, что это навсегда, и никакого своего счастья у меня быть не может априори. А теперь я, на минуточку, нормальный мужик, и встреться мне рядом с тобой вместо владыки другой мужик, к которому ты была бы вполне лояльна, я вряд ли стал бы оберегать его, как тогда, просто потому, что он важен для тебя. Более того, я не стал бы избегать конфликта с ним в случае чего, хотя и специально закусываться, наверное, тоже бы не стал, всё-таки твой мужик — твои проблемы.

— О, не переживай. У нас с тобой ничего серьёзного получиться всё равно не может. Это ты уже должен был понять.

— Действительно, при нынешних обстоятельствах это невозможно. Хотя, строго говоря, прецедента не было.

— Повторяю. Со мной тебе по-прежнему ничего не светит. Априори. На будущее, прежде чем выстраивать рассуждения и делать какие-то выводы, уточняй входные данные у людей, которых вопрос затрагивает. А то ты тот ещё эгоист. Очень забавно слушать, когда ты говоришь о каких-то невероятных чувствах ко мне, при этом рассказываешь исключительно о себе. А ведь меня ты толком и не знаешь.

— В самом деле, я знаю тебя меньше, чем хотелось бы. То есть, будь это возможно, хотел бы узнать лучше. Мои чувства — это часть меня, а не тебя. Где тут противоречие? Конечно, с другим объектом они могли бы иметь несколько иной вид или не возникнуть вообще, но всё-таки строятся они в моём сознании и состоят из моих мыслей.

— Вот-вот и я о том же. На моём месте мог быть кто угодно, а сама я ничем не выделяюсь, мне, обычной девочке, просто сказочно повезло, что в моей жизни возник весь такой ты. — Меня уже трясло от ярости.

— Как это вообще связано?

Но меня было уже не остановить.

— Так вот, Игорь, кем бы ты ни был, знай, я никогда, ни секунды не рассматривала тебя, как потенциально своего мужчину. — Договорив, я сразу поняла, что переборщила. Во-первых, слышать такое довольно обидно, во-вторых, это всё-таки не было правдой.

Игорь дважды вдохнул и выдохнул носом прежде, чем ответить. Кажется, у меня за спиной что-то загорелось.

— Ещё раз, одно из другого никак не следует. Да, когда-то я пытался сам себя убедить, что нет в тебе ничего особенного, и то не смог. Сейчас же, глядя на твой жизненный путь, который я всё-таки не плохо знаю, не нужно привлекать ни чувства, ни интуицию, чтобы сказать, что ты совершенно невероятная. Это как раз мне несколько раз очень повезло, а ты довольно планомерно собирала себя такую, какой стала теперь. — Игорь отвернулся и сбавив тон закончил: — О чём мы вообще спорим. Завтра я уеду. Ты, строго говоря, можешь идти на все четыре стороны, если жизнь не мила, но я советую остаться здесь.

Я тоже решила, что сейчас продолжать разговор не стоит. До самой ночи Игорь ходил с таким лицом, что снова поднять вопрос я так и не решилась. Наконец он сам заговорил со мной:

— Завтра тебе освободят комнату с нормальной кроватью. Сегодня придётся переночевать на сеновале. И для тебя дали новую одежду, утром оденешь. Может быть не совсем по размеру, зато чистая.

Белья оказалось несколько комплектов, и я решила переодеть его уже на ночь. Куда-то идти было лень, стог сена был зажат в угол помещения, и целиком за него спрятаться тоже не получалось, поэтому я просто попросила спутника отвернуться.

— Тут же темно, — удивился он, но судя по шороху просьбу выполнил.

— Когда мы сидели в кустах, это тебе не помешало, — напомнила я.

— Я не вижу в темноте. Тогда я просто почувствовал твоё присутствие.

— Откуда тогда ты узнал, что я там была не одна?

— Я сделал небольшой круг и вернулся прежде, чем вы дошли до своих лошадей. Спокойной ночи.

Таким образом вопрос моего дальнейшего местопребывания остался в неудовлетворительном для меня состоянии. Я решила, что на следующий день просто поеду вместе с Игорем, чтобы он там не говорил, а потом будь что будет. В связи с этим я долго выбирала место для сна, так чтобы точно проснуться вместе с ним, но не настолько близко, чтобы он мог подумать что-нибудь лишнее.

Проснувшись, я обнаружила, что рядом никого нет, и в ужасе выскочила на улицу. Наши лошади были на месте, Игорь появился через пару минут, судя по мокрым волосам, он ходил к ручью умываться. Как только он приблизился к лошади, я вскочила в седло своей. Он ничего не сказал ни на это, ни тогда, когда я поехала следом.

В течении дня мы практически не разговаривали. Следующий ночлег проходил явно не в том месте, где бы спутник мог меня оставить, поэтому я уже не очень боялась, что он сбежит. Утром меня разбудила громкая брань с улицы. Оба голоса я узнала, это были Игорь и Оксана, они спорили о каком-то долге.

— Доброе утро, — поздоровалась Оксана, когда я вышла. Второй спорщик к этому времени где-то скрылся.

— Доброе, — ответила я. — В ордене до нас очень сильно хотят добраться?

— Сильней, чем до кого-либо на моей памяти. По вашему следу брошены вообще все, в том числе я.

— Ты же нас не выдашь?

— Я вообще туда больше не вернусь. Как оказалось, связь устанавливается только с одним из владык, соответственно, когда он умирает, все его связи обрываются. Я свободна.

— Поздравляю. А о каких долгах вы спорили, если не секрет?

— Игорь считает, что мы в расчёте, а я считаю, что моя трижды спасённая жизнь стоит дороже, чем пронести меч в замок.

— После той встречи за завтраком вы ещё встречались?

— Нет.

— Тогда как ты поняла, что он от тебя вообще хочет?

— Первым намёком было, когда он сказал, что встанет на колени лишь перед одним человеком в этом мире. Дело в том, что меньше месяца назад разговор на эту тему уже заходил, так вот тогда он не собирался преклоняться вообще ни перед кем. Ну а дальше... сопоставила всё и додумалась в общем.

Вернулся Игорь, мы распрощались с Оксаной и отправились в дальнейший путь. Стоял ясный день, по бокам дороги начались красивые виды, настроение становилось всё лучше и лучше, но ненадолго.

— Мне самому не очень хочется тебя оставлять, но всё-таки придётся, — сообщил Игорь. — Постарайся понять, когда тебя ищут такие люди, о комфорте нужно думать в последнюю очередь. Завтра доберемся ещё до одних моих знакомых. Я могу надеяться на твоё здравомыслие?

Вопрос мгновенно вывел меня из себя.

— Значит так, если ты забыл, что мы обсуждали позавчера, напоминаю, и буду напоминать регулярно, чтобы ты там себе ничего не придумывал. Я с тобой иду не потому, что мне это нравится, а потому что здесь оставаться — вообще не вариант, и как только мне подыщется удовлетворительный дом, действительно там останусь. Но решать, что мне подходит, а что нет, буду я.

Игорь как-то странно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Его взгляд снова напомнил, о том страшном состоянии, в которое он иногда впадал.

______________

— Так, похоже, мне пора, — неожиданно прервала рассказ Аня, глядя куда-то вдаль.

Она встала и ушла быстрее, чем я успел опомниться. Я понял, что достаточно проветрился и уже начал подмерзать, стоило вернуться в комнату и попробовать ещё немного поспать.

Утром за мной зашел Джон и попросил проехать с ним куда-то недалеко, чтобы потом куда-то телепортировать. Разумеется, я не отказал, мы погрузились в карету и поехали. Меня всё ещё немного знобило после вчерашнего, хоть сна уже не было, я всё равно пытался отключиться насколько возможно.

— Вот это очень плохо, — вдруг сообщил майор. Через пару секунд карета остановилась. — Ригхас, ты можешь нас забрать прямо отсюда?

— Куда?

— Не важно.

Я послушно взял Джона за руку и перенёс к себе в пещеру.

— Где мы? — сразу спросил он.

— Тут я временно живу. А что вообще случилось?

— Засада.

— Большая? — уточнил я, так как вспомнил, с какой лёгкостью Джон разделался с разбойниками Керса.

— Приличная.

— А кучер?

— Он похоже с ними заодно, — отмахнулся майор Ламбер.

— Ясно. Рас уж мы здесь, я, пожалуй, выпью чаю. Тебе налить?

Гость согласился, я пошел кипятить воду, а он с интересом осматривал комнату.

— Успел подумать, об исходе Хиарры? — спросил Джон, когда мы сели за стол.

— Всё время думаю.

— Я понимаю твоё состояние, но всё-таки ты же не вчера родился, наверное, не первый раз влюбляешься. Попробуй объективно сказать, если тебе не удастся её найти, действительно ли это такая большая потеря. Вообще, насколько хорошо ты её успел узнать?

— Не знаю, не могу я ничего объективно сказать. Смогу ли без неё жить? Конечно, смогу. Вон коров на мясо в тесных стойлах выращивают, где они почти не двигаются, строго говоря, это тоже жизнь. Хорошо ли я её узнал? Ты не поверишь, до того, как мы с тобой пришли за ней в Лекрейм, нашего совместного времяпровождения, наверное, и часа не набиралось. В итоге мы даже не успели рассказать друг другу о том, что видели в Лабиринте. Блин, как бы я хотел узнать о ней всё.

— Значит, ты настаиваешь, что это любовь?

— Ой, вот как раз этим словом называют вообще всё, что ни попадя. И лицо у неё странное, никак не могу его запомнить.

— В смысле?

— Ну вот я могу закрыть глаза и представить твоё лицо, или ещё чьё-нибудь, а её не могу.

— Хм. — Джон закрыл глаза, вероятно, проводя эксперимент. — Не знаю, представляю её не хуже, чем тебя. Бывают люди, которые даже простые геометрические фигуры не могут вообразить, вот и у тебя какой-то сбой с ней происходит. Кстати, ты не пробовал описать для себя словами то, что видишь, а потом собирать, так сказать, по частям: форма лица, потом рот, нос, глаза. Начнём с простого, какие у неё глаза?

— Такие... красивые, — я замялся. — Не помню. А ведь хотел на это обратить внимание.

— Ладно, а хотя бы волосы помнишь? Цвет, длина?

— Тёмные какие-то... и длинные.

— До куда?

— Не помню.

— Извини, конечно, Ригхас. Но это называется другим словом.

— То есть? Не любовь?

— Да, — Джон начал смеяться прежде, чем договорил. — Это называется болван. Ну как можно не запомнить такие вещи?!

Я даже немного посмеялся вместе с ним, но продолжать разговор не стал.

— А что с этими часами? — насторожился Джон.

Я объяснил.

— Вот этого я и боялся. — Майор снова посерьёзнел.

— А что не так?

— Сейчас вернёшь меня домой, и выходи уже из этого Неявного Лабиринта.

— Да, пожалуй, пора, — согласился я, встал из-за стола, взял кружки и пошел к раковине.

Когда я домывал вторую чашку, за спиной раздался странный долгий звон. Обернувшись, я увидел медленно падающие на пол стул и осколки стекла с песком. Джон разглядывал свою кисть, вероятно, всё-таки попавшую в зону замедления.

— Это так на всякий случай, — пояснил он. — Чего-то я может и не понимаю, но то, что ты придумал, это какой-то болезненный бред.

Надеясь, что ещё не всё потеряно, я стал судорожно вспоминать, сколько песка было в часах, когда мы вошли в комнату. В отличии от волшебного лица Хиарры, с этим проблем не возникло. Проблемы возникли с электронными часами, причём с обоими, отдельные палочки на циферблатах ещё горели, поэтому я не заметил неисправности сразу, но никакой информации они мне предоставить уже не могли. Причина оказалась предельно проста — дохлые батарейки. В целом, стоило признать, что Джон прав.

— Помнишь деревню, где мы с Керсом последний раз ночевали, прежде чем я оставил его в лесу? — спросил он.

— Да.

— Сможешь меня туда доставить?

— Пошли, — я взял майора за руку и сделал, как он просил.

Похоже, здесь недавно прошёл какой-то бой. Оглядевшись, Джон побежал кого-то расспрашивать, потом устремился ещё куда-то. Я последовал за ним. Расталкивая людей, мы вошли в избу. Здесь на полу лежали раненные, среди них был Керс.

— Привет, Джон. Боюсь я больше не смогу выполнять ваши поручения. — Керс с трудом выговаривал слова.

— Бывает. Зачем вы вообще туда полезли, ясно же было, что нужно ждать подмоги?

— Эти мародёры напали на храм.

— И что? Там, как мне сообщили, вообще никого не оставалось, и всё ценное оттуда уже унесли. И вообще это не храм, а так молельня, архитектурной ценности тоже не представляющая. Такую построить с нуля можно за месяц без особых затрат. Что до самих разбойников, на деревню бы они тоже нападать побоялись, и в скорей всего эту шайку через пару дней так и так бы поймали. Так нафига вы положили там пятнадцать человек? За религию? Так ты же вообще сейчас с другим народом другим богам молишься.

— Ты прав, Джон. Видишь этот знак на шее? Думаешь, я решил носить его, так как, взвесив все "за и против", выбрал для себя именно эту религию? Нет, его подарила мне Цесиринигация, для меня это просто знак заботы и принятия. Ты был прав, когда говорил о чувстве единения, которое религия дарит, со своим народом, с предками и со всеми, кто надеется на завтрашний день. Вот поэтому нельзя было поступить иначе. А конкретно эта религия мне действительно дважды чужая.

— Я понял, — мой спутник коротко кивнул и отстранился.

— Ригхас, — Керс позвал меня. — Ты ведь сильно из далека, да? Соответственно ты уже должен был привыкнуть принимать разные традиции без каких-то предрассудков.

— Да, я вообще ими не очень отягощён. А что?

— Меня скоро не станет, и похоже от меня совсем ничего не останется. Это прозвучит глупо, но я слышал у какого-то народа был обычай съедать сердце некоторых умерших, чтобы потом носить с собой частицу их души. Или печень ли, не помню. Так вот ты не мог бы?..

— Не мог бы сожрать твоё сердце? — закончил я. — Или печень? А на выбор, на мой вкус, да? Ты совсем с ума сошел?

— Пожалуйста, подумай.

В это время какая-то женщина оттеснила меня и склонилась над умирающим. Сообразив, кто это, я поспешно отошел. Джон беседовал ещё с кем-то из раненных, а я ждал в сторонке. Разговора Керса и Цесиринигации я не слышал, но видел, как он вдруг поднял руку, положил на живот травницы и вопросительно посмотрел на неё, она кивнула. После этого разбойник нашел взглядом меня, я кивком показал, что тоже всё понял. Вопрос с сердцем и печенью был закрыт.

— Пошли отсюда, Ригхас, — позвал Джон. — Похоже эта дурость заразна.

— Твою мать, что за придурок! — уже громче продолжил он комментировать ситуацию, когда мы немного отошли. — Чувство единения со своим народом, усраться можно. Нет, единение дело хорошее, но халупа-то эта здесь причём? Без этого святого сруба прям сразу все врознь пойдут, так он важен. То-то никто из местных его защищать и не подумал.

— Ну по-другому человек жизнь воспринимает, — попытался я успокоить майора.

— Хреново он её воспринимает, скажу я тебе. Вот у некоторых людей восприятие реальности цельное, а у некоторых рваное. Что-то им запало, они в это верят, а что-то не запало, они и не верят, а как это всё соотносится их вообще не волнует. Но вернёмся к нашему барану. Помнишь, он плакался, что не видит будущего? Я как-то был в похожем состоянии, хотя ситуация была противоположная: чувства лились через край, но совершенно безответные. Так вот, были у меня тогда естественные мысли: "Раз жизнь не удалась, неплохо бы из неё красиво уйти!". По счастью, с головой у меня в целом всё было хорошо, плюс каждый день было "завтра рано вставать", в общем красиво уйти не сложилось. А вот нашему герою такая возможность представилась, и он ею воспользовался. Знаешь, если бы он один геройствовать пошел, флаг в руки, как жить с его прошлым, я тоже представляю смутно. Но товарищей-то на такие подвиги зачем подбивать?!

— Плохо это, — согласился я.

— Где ж плохо-то, — не унимался Джон. — Умер героем, подумаешь, что жил, как собака. Ещё и ребёнка заделать успел, кругом счастье. Как по мне, Цесиринигации теперь надо найти нормального мужика и вообще ребенку про этого папика не рассказывать.

— Да, хорош, Джон. Всё-таки что-то он с отрядом этих лесных жителей защищал и до этого. И вообще, она-то чем провинилась, чтобы к её чувствам с таким неуважением относиться.

— Да, ты прав. Что-то я разошёлся.

Несколько минут мы сидели молча.

— Сейчас будет продолжение. Ну что за день! — Джон кивнул на приближающегося к нам человека.

— Майор Ламбер, я должен вам кое-что сказать, — безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе, сказал Василий. — Мне была очень нужна ваша помощь. Я был вынужден сказать вам неправду. Я не знаю, где искать вашего брата. Простите меня. Наверное, я не имею права просить чего-то ещё, но, пожалуйста, если будет возможность, вспомните о нашем вчерашнем разговоре.

— Спасибо, что сказали. Я уважаю ваше решение и обещаю, что сделаю всё, что будет в моих силах. — ответил Джон.

— У тебя есть брат? — спросил я, когда Василий скрылся.

— У меня есть дурацкая привычка давить на жалость, даже когда в этом нет необходимости. Школа Её Превосходительства, не доводилось слыхать про Эрми? Я люблю рассказывать, как меня побила жизнь. В том числе о том, что в раннем детстве от моей семьи остался один брат, но и с ним меня разлучили в возрасте восьми лет. Так получилось, что эту печальную историю я успел рассказать сначала Керсу, потом Василию. Я и подумать не мог, что Керс, не моргнув глазом при случае расскажет то же самое, как свою историю. Василий — довольно мудрый человек, но слишком верит в людей, поэтому уязвим для лжи. Так вот, он решил, что это настоящее проведение, и мы с этим оболтусом братья, не знающие об этом. Когда ему было кое-что нужно, хотя на самом деле именно такого развития событий ожидала Сканта, он пообещал мне, что в обмен на мою помощь поможет мне найти потерянного брата. А теперь, увидев, что Керс мёртв, он решил таким вот образом уберечь меня от этой страшной новости.

— Погоди, но ведь по правилам их ордена, совравший должен умереть?

— Возможно, уже.

— И ты его не попытаешься его остановить?

— Ригхас, присядь. Василий тяжело болен, он терпит сильные боли почти непрерывно, из-за них он практически не может спать. Он не из тех, для кого это является достаточным основанием к самоубийству. А вот сейчас, он сможет уйти с уверенностью, что поступает правильно. В данной ситуации, мне кажется, это не плохо. Хотя сама ситуация меня, конечно, не радует.

— Можно открыть тебе тайну? — спросил Джон ещё через несколько минут.

— Да, если нужно. Но учти, я хоть и не из болтливых, но не так стоек к дознанию, как ты.

— Да, это мне нужно. Никто меня с братом не разлучал, я прекрасно знаю, где живут мои трое братьев и две сестры. Мои родители живы и здоровы, более того, у меня по счастью живы оба дедушки и обе бабушки. А самому мне двадцать девять лет, да, сохранился я плоховато, работа такая, а что волосы рано седеть начали и вовсе наследственное. Самый длинный роман в моей жизни длился семь месяцев, потом мне всё наскучивает. Никаких детей у меня само собой никогда не было и не планируется.

— Классно, хоть чему-то сегодня можно порадоваться, — прокомментировал я. — Пойду пройдусь немного.

Либо я чего-то не понимал, либо в этой деревне вообще в туалет не ходили. Ни одного специального домика я так и не увидел. Пришлось искать просто укромное местечко, а для этого понадобилось уйти довольно далеко. Сделав свои дела, я пошел назад, и тут мне на плечо легла чья-то рука. Я приготовился услышать какую-нибудь тупую шутку или пьяное "подожди брат", но вместо этого вдруг почувствовал сильную боль в шее. Я успел понять, что мне перерезали горло, а потом в голове всё смешалось.

Последний путь

(некоторые пояснения).

Джон нагнал уходящего колдуна.

— Магистр, постойте. Можете заморозить ещё одно тело, ему предстоит дальняя дорога.

— Сколько дней?

— Не знаю точно. Дней на пять желательно.

— Это куда вы его везти собрались?

— В Лекрейм.

— Там же сейчас никто не живёт, родом оттуда что ли?

— Нет, долго рассказывать. Просто я считаю, что этого человека нужно похоронить именно там.

Джон молча наблюдал, как колдун работает, потом, как тело грузят в повозку.

— Что же ты, Ригхас. Вот от кого, от кого, а от тебя никак не ожидал. — проговорил он одними губами. — Может всё-таки не стоило вас разлучать раньше времени?

Дорога до крепости заняла три дня. Здесь, как считал, Джон, произошло самое яркое событие в жизни Ригхаса. Конечно, он понимал, что блуждающий в Неявном Лабиринте где-то как-то жил и до этого, но ведь это была можно сказать другая жизнь. Сложно сказать, о чём майор Ламбер думал в эти дни. Он редко позволял себе показывать свои настоящие эмоции, а если и позволял, то только положительные, но чаще всё-таки играл. Даже те, кого он позвал помочь с погребением, подумали, что майор просто по чьей-то просьбе сопровождает чьё-то тело.

— Почему нельзя подождать хотя бы пока он не вернётся от Лайлтиса? — спросила Хиарра, оказавшись в баре.

— Потому что потом будет ещё сложнее, — ответил Джон Ламбер.

— А если у него не получится, если с ним что-нибудь случится? — не унималась девушка.

— Я уже объяснял, что даже, если он провалится, ничего страшного случиться не должно. Пленить его на длительное время Лайлтису тоже совершенно незачем. А вот если ты всё ещё будешь присутствовать в картине, он может попробовать манипулировать тобой через Ригхаса, или наоборот. — объяснил Крихон.

— А если он его всё-таки убьёт?

— Тогда ты тем более ничего не сделаешь, — рассудил Джон.

— Знаешь, что! Кроме предположений, о том, как будет лучше, есть ещё ответственность за данные обещания! — Хиарра начинала злиться.

— Справедливости ради, должен согласиться, данное слово порой значит невероятно много, — заметил Крихон. — А что именно ты ему обещала?

— Да, может я сдержала не все обещания в своей жизни, но в данном случае это очень важно. — Хиарра задумалась, вспоминая разговоры с Ригхасом. — Насколько помню, я говорила, что он может на меня положиться.

— Тогда ты тем более должна сделать то, что необходимо вам обоим, — настаивал Джон.

— Неужели вы не понимаете, именно в этой ситуации можно было ничего не говорить, то, что я его дождусь, подразумевалось, само собой.

— Я понимаю о чём ты, но это всё-таки немного другое, — рассудил Странник. — Подумай лучше, что ему передать.

— Записку, на словах вы обязательно что-нибудь от себя добавите. Есть бумага и ручка?

Крихон немедленно предоставил необходимые предметы. Пока Хиарра писала, Джон решил прояснить моменты, которые до сих пор казались ему непонятными.

— Ригхас, рассказывал мне, как оказался в Неявном Лабиринте, в том числе, как познакомился с тобой. В общих чертах я даже понял. Единственное, что кажется мне странным даже на фоне всего остального, это то, что ты минимум трижды оказывалась за стойкой в каком-нибудь заведении, да ещё и объяснялась так, будто в курсе всего, что происходит. Кстати, отдельное спасибо за тёплый приём, когда мы Ригхасом уничтожили человечество.

Началось всё с того, что я пришла в этот самый бар, как посетитель. Разумеется, я не помню, ничего, что было до. Я села за столик на улице, сделала заказ, а когда мне его принесли поступило странное предложение.

— Извините, вы сильно торопитесь? — спросил хозяин.

— Не очень, а что?

— Наверное, это прозвучит глупо, но не могли бы вы немного постоять за стойкой?

— Просто постоять или поработать?

— У нас мало посетителей, скорей всего просто постоять. Но всё-таки они возможны, поэтому совсем без присмотра я оставить бар не могу. А мне совершенно необходимо отлучиться.

— А просто закрыть двери на это время вы не можете?

— Замок сломался, за ним и надо сбегать, пока магазин не закрылся.

— Но я же не знаю, как и что у вас тут устроено.

— Там нечего знать, ассортимент не велик и всё напечатано с обратной стороны стойки. Если попросят еду, просто примите заказ и дождетесь меня. Касса не закрывается. Если вы согласитесь, ваш заказ за счёт заведения.

— Если вы готовы доверить всё это мне, с тем же успехом можно просто оставить табличку: "берите, что хотите, деньги кладите в кассу".

— Так ведь я готов довериться именно вам, а не произвольному посетителю. Всё, я придумал, как вас заинтересовать. Если кто-то всё-таки придёт, развлеките себя наговорите ему какой-нибудь несусветной фантастической ерунды.

— В смысле?

— Просто откройте рот и скажите первое, что придёт на ум, например, про этот бар. А потом развейте мысль. Говорите одну глупость за другой, а между ними расскажите о чём-то сокровенном, но так, чтобы было не отделить одно от другого.

В итоге я согласилась. Хозяин заведения провёл меня внутрь через заднюю дверь, оставив верхнюю одежду в подсобке, я встала за стойку. И, как вы уже догадались, пришёл Ригхас. Правда, тогда его ещё так не звали. Чёрт возьми, а ведь под конец я откуда-то узнала, как его зовут. Эх, вспомнить бы. Так вот, рас уж мне разрешили говорить ерунду, я, недолго думая, встретила его фразой "О, я знала, что сегодня будет посетитель!", а потом наговорила ещё другой ерунды, правда, под конец растерялась и спряталась в подсобку, перевести дух. Уже значительно позже я поняла, что в голову мне это пришло не с потолка, а было специально заброшено, по крайней мере частично. К тому времени, как Ригхас собрался уходить, вернулся мой "наниматель".

— Признаюсь, я подошел сразу за этим господином, но решил не отказывать себе в удовольствии посмотреть, как вы справитесь. — обратился он ко мне, когда дверь за Ригхасом закрылась.

— Ничего, мне даже понравилось. Я могу идти? — Не дожидаясь ответа я пошла за курткой.

— Надеюсь, вы идёте гулять по Неявному Лабиринту?

— Было бы здорово, — я решила поддержать шутку. — Но вероятность гибели девяносто семь процентов — это как-то слишком.

— Давайте договоримся, вы ещё пару раз меня подмените, а я подстрахую вас в наиболее опасных моментах?

— Договорились! — согласилась я и, соображая, как ещё развить шутку, направилась к выходу. Но шутки на этом практически кончились.

Это был совсем простой мир. Он состоял только из воздуха и снега. Нога находила опору, проваливаясь в сугроб чуть выше колена. Это тоже был снег, просто слежавшийся, а под ним не было ничего. Снег шёл большую часть времени, но и когда он прекращался, небо сохраняло однотонный светло серый окрас. Ветер дул всегда, поднимая клубы снега, даже когда он не падал сверху.

Было холодно. Особенно холод ощущался на шее, незакрытой ни шарфом, ни воротником, и на лодыжках, плотно облепленных постоянно засыпающимся в ботинки снегом. Когда-то я бы заволновался, что могу простыть, но теперь это не имело никакого значения, ведь я, вроде как, уже умер. Я не пробовал никуда переместиться, и так знал, что ничего не выйдет. Так же, как знал, что передо мной не темнота, а конец реальности, выглядывая за дверь в своей пещере, так же, как знал, что здесь нет ничего кроме снега. Так же, я знал, что нахожусь здесь лишь затем, чтобы обдумать свой путь сюда, а потом раствориться в бесконечной метели и исчезнуть вместе с этим миром.

Конечно, я помнил, как вернулся к жизни Игорь, но у него была цель, определявшая саму его природу. А какая могла быть цель у меня? Вернуть в какой-то абстрактный свой дом? Найти Хиарру? Да, второе всё-таки имело для меня значение, но это тоже было не то. Во-первых, даже будь я живым, не было у меня никакого представления, как к этой цели идти. Она могла оказаться из другого мира, или просто из другой страны, да мы могли бы жить на одной улице и никогда не встречаться. Время в разных мирах шло по-разному, мне было обещано, что, уложившись в отведенное, я вернусь в тот же момент, из которого ушел. Если бы соотношение хода времени было постоянным, никакого смысла укладывать не было бы, соответственно, можно было ожидать, что, когда срок выйдет, соотношение изменится, возможно, спружинит в обратную сторону, возможно, пока я катался с Джоном и пьянствовал, Хиарра состарилась и умерла. Во-вторых, спасти и найти — вещи разные, спасти — цель самодостаточная, а ищут обычно зачем-то, а ведь Хиарра уже вышла из Лабиринта, то есть вернулась к своей основной жизни, вспомнила своё настоящее имя, могло оказаться, что мне вовсе незачем в этой жизни появляться. Начав сравнивать себя с Игорем, я заинтересовался вопросом, удалось бы ли мне учуять, что Хиарра в опасности и нуждается в моей помощи. Вопрос неожиданно привёл к страшной догадке. Джон Ламбер был не плохим человеком, но, как верно заметил Саша, любил решать за других, соврать во благо было для него обычным делом. Таким образом, я не мог быть уверен, что Хиарра вышла из Лабиринта, могло оказать, что она помогала с перемещение людей Сканты и, как и я, погибла где-то.

Ветер загудел сильнее и хлестнул по щеке густым потоком снега. Небо, кажется, стало немного темнее. Я всё ещё куда-то шёл, не знаю зачем, наверное, просто по привычке. Пальцы ног в ботинках уже почти не чувствовались, но осознание, что здоровье мне больше не понадобится, позволяло не обращать на это внимания.

На поверхности оказался вопрос, какого чёрта я не вышел из Лабиринта, пока мог? Хорошо, сначала я должен был рассказать Джону и Крихону о том, как прошла встреча с Лайлтисом. Потом я был не в форме — тоже ладно. Утром мне надо было прокатиться с Джоном и телепортировать его, тоже всё понятно. Но почему я потом-то не отправился домой? Неужели я не мог в другом месте в туалет сходить? Похоже я просто боялся той неопределённости, которая ждала меня за заветной дверью. А может, я, как и Керс, не знал, как жить со всем, что успел натворить, и также неосознанно искал смерти? Так или иначе, я её нашел, и теперь мне не оставалось ничего, кроме как до самого конца вспоминать и анализировать свой короткий путь, начавшийся в баре за бокалом пива.

Слишком много было смертей на этом отрезке времени. Так много, что они затмили для меня всё остальное. А ведь в самом начале я был против. Моим первым осознанным решением был отказ от убийства Анса. Нет, вру, я не хотел участвовать в дуэли, так как мог погибнуть сам. Потом всё вышло так, что его смерть стала совершенно оправданной. Или мне так только казалось. Я же мог не использовать навыки, полученные от злого колдуна, и просто дальше наблюдать, что сделает Джон. Да нет, в том варианте событий, когда Страж Зеленого Каньона отстоять не удалось, вражеская армия уничтожала мирные города. Избежать таких событий однозначно было хорошим делом. Но стоп, убивать его на дуэли же всё равно было не обязательно. Да, он дезертир, но почему мы с Джоном стали судьёй и палачом в одном лице? Можно было просто отказаться брать его с собой, когда Её Превосходительство направила меня в Лекрейм.

Следующим был Керс. Тут всё-таки я к себе особых претензий не имел. Даже если допустить, что планы суккубы можно было пресечь иным способом, ситуация вынуждала меня принимать спонтанные решения. Плюс ко всему, в итоге он остался жив. Ещё на некоторое время. Вера в то, что в этих двух случаях я поступил правильно, облегчила для меня принятие подобных решений дальнейшем.

Потом некоторое время люди убивали друг друга тут и там без моего вмешательства, вплоть до того, как я попал в Земли Страха. Первый же встреченный там человек погиб при моём непосредственном участии. Казалось бы, тоже можно списать на спонтанность, и всё-таки я мог бы взять себя в руки и действовать более взвешено. Потом не стоит забывать о сектанте, которого я пырнул Последним Путём в ногу, по факту он тогда выжил, но у меня-то на тот момент были все основания думать, что я его убиваю. С другой стороны, я ведь тогда не мог позволить себя задерживаться ни на сколько. И всё же, само то, что я заранее не обдумал использование кинжала, уже очень плохо. Ещё несколько смертей являлись защитой, может быть и можно было сохранить кому-нибудь жизнь, но это был серьёзный риск, а рисковать ради тех, кто вообще-то без достаточных оснований хочет убить меня — немного странно. Следующими на тот свет отправились Госейн и Ройа, я тогда возложил всю ответственность на них самих, но на самом-то деле я же мог за ними более внимательно следить, и должен был заранее подумать о такой опасности.

Последствия разрушения печати — это просто тихий ужас. Возможно, как выразился Игорь, эти люди сами зашли в тупик. Но бездумства моих действий это всё равно не оправдывает. И ведь я догадывался, что произойдёт что-то серьёзное, хоть и не знал, что именно.

Не успел я вернуться из Земель Страха, как на пути моём встал Соломон. Его тоже вполне можно было оставить в живых. А правда ли, что единственным мотивом было желание спасти его от порабощения Голосом Страха? Может дело ещё и в том, что я всё-таки почувствовал в нём конкурента в отношении Хиарры? Теперь было уже и не вспомнить.

Ну и в завершение списка я собирался расправиться с Лайлтисом, надо признать, даже немного гордился своим решением. Он был прав, мне стоило быть аккуратнее с некоторыми решениями. В Неявном Лабиринте не было стен, путь к выходу из него состоял именно из принятых решений. И ведь я почти пришёл к нему, почему я тогда не мог просто подумать обо всём, о чём подумал сейчас? И это тоже мне вскоре объяснили, хотя Джон общался, вроде как, с Керсом. М-да, очарованный круговоротом невероятных событий, я не понимал совсем простых вещей. Надо думать, Лайлтис тоже когда-то что-то делал не так, поэтому и застрял здесь на тысячи лет, и выход у него остался только такой. Может быть, объективно он и заслуживал смерти, меня это не оправдывало. Вот Хиарра — молодец, хоть неизвестно через, что именно она прошла, но всё, что я видел, делала правильно, и совсем не испачкала рук. Ну а я, похоже, оказался не достоин ни её, ни вообще какой-либо жизни.

Всё-таки холод доставлял существенный дискомфорт. Я остановился и положил ладони на колени, надеясь их хоть немного отогреть. Правда неизвестно, что промёрзло больше. Теоретически я понимал, что нужно наоборот двигаться активнее чтобы согреться, но заставить себя что-то делать уже не мог. Я понял, что устал и не хочу больше никуда идти. В данных обстоятельствах это был очень весомый аргумент. Не то чтобы коленям стало лучше, но захотелось сжаться ещё плотнее. Я сел на корточки, обхватил ноги руками, сомкнул кисти в замок и уперся в них носом. Потом перенёс вес назад, усаживаясь в сугроб, чтобы ноги не затекали. От прикосновения снега не становилось холодней, я с интересом разглядывал падающие на запястья прямо перед глазами снежинки, соприкасаясь с кожей они не таяли и постепенно собирались в ложные конструкции. Снегопад и не думал прекращаться, наверное, стоило подождать, пока он засыплет меня целиком. Многие звери зимуют под снегом, а мне может и не стало бы теплее, но комфортнее уж точно.

— Не часто встретишь кого-то настолько аппетитного, чтобы унюхать и заинтересоваться уже после смерти, — проговорил женский голос рядом. Я поднял глаза и увидел очень сексуальную демонессу. Конечно, я узнал её, именно она когда-то чуть не убила Керса, её руками я освободил Хиарру, пленённую его бандой.

— Ты почти опоздала, — отметил я, поднимаясь. — Моя кровь уже начала застывать.

— Ничего, я знаю, как её разогреть. — Суккуба взяла мои руки и положила их себе на талию, она казалась очень горячей. Демонесса от моего прикосновения наоборот вздрогнула, но убирать мои ладони не стала. — А-ай, ты, и правда, сильно замёрз.

— Да, погодка так себе, — согласился я, опуская руки ниже. Несколько минут назад я и подумать не мог, что мне выпадет такая радость. Сложно было представить лучшее окончание моего печального пути. Нет, на нём были и светлые моменты, но они остались где-то далеко.

— Давай-ка, сделаем поуютнее!

Она подняла руки над головой, на кончиках пальцев замерцали красные искры, вокруг нас появился полупрозрачный купол того же цвета. Ветер перестал обдувать меня. Суккуба стала медленно поворачиваться, совершая какие-то жесты кистями, и воздух быстро теплел, при этом она сделала ещё шаг в мою сторону и уже прижималась всем телом. Я почувствовал, что ещё не совсем безнадёжно промёрз. Оказывавшись спиной ко мне, она откинула голову мне на плечо.

— Так лучше? — прошептала она, касаясь губами уха.

— Намного, — согласился я, зарываясь носом в её волосы.

Чуть отступив, она повернулась боком ко мне, закинула одну руку мне на шею, второй взялась за ремень и потянула к себе, при этом наклонила голову так, чтобы встретиться со мной губами.

— Постой! — Я увернулся от поцелуя и немного отстранился.

— Я здесь не для того, чтобы стоять и ждать, — проговорила суккуба и снова попыталась приблизиться.

Я убрал её руки и сделал несколько шагов назад, выходя из-под купола. Ветер тут же метнул в лицо горсть колючего снега, заставляя щуриться.

— Ты куда? Там же холодно? — удивилась девушка-демон.

— Ничего, — я отмахнулся, смущённо улыбаясь. — Когда тепло только внутри, а снаружи лютует зима, я лучше чувствую вкус жизни.

— Ты же мёртв.

— Да. — Я пожал плечами. — Но всё ещё могу думать и чувствовать.

Холодный воздух тем временем помогал приводить возбужденные мысли в порядок.

— Что-то не так? — участливо спросила демонесса. — Если ты кому-то что-то обещал, то напомню, принято считать, что смерть освобождает от таких обещаний. А о том, что случится здесь, никто не узнает. Честно-честно.

— Нет, никому я ничего такого не обещал. В какой-то момент — это, возможно, подразумевалось, но ситуация изменилась так, что это мнимое обещание уже точно не имеет смысла. В конце концов, не будет же она меня ждать всю жизнь, и я бы её, наверное, не стал. Дело в другом. Так получилось, что моя жизнь разделилась на две части, и первую я не помню, поэтому принимать в расчёт можно только вторую. Так вот в ней у меня не было ничего вторичного, только одна всеобъемлющая... — Я осёкся, собирался сказать "любовь", но в последний момент решил, что этим словом слишком много всего называют, в итоге подходящего слова так и не нашёл. — Я хотел бы, чтобы это так и осталась. Чтобы не разбавлять воспоминания, не перебивать вкус, так сказать. В общем, никому я ничего не должен, равно как никто ничего не должен мне. Этот выбор я делаю не для неё, и не для кого-то ещё там, а для себя.

— Что ж, тебе решать, — спокойно согласилась она, уже сбросив маску игривой похоти. Купол стал быстро исчезать.

— Что до моей крови, хочешь — пей. Мне не жалко.

— Нет уж, так не пойдёт, — усмехнулась суккуба. — Не настолько я голодна, чтобы пренебрегать законами чести.

— Ничего себе, — удивился я. — В чём они заключаются?

— Как ты возможно догадываешься, человеческая кровь нужна нам не потому, что имеет какой-то особо питательный химический состав. Кровь разумных существ несет в себе довольно специфическую энергию, которая так нужна магическим существам. В то же время, убийство разумного существа это мягко говоря не очень хорошо. С другой стороны, совсем без этого мы обойтись тоже не можем. Принято считать, что по-настоящему разумными можно считать лишь тех особей, которые в состоянии пренебречь биологическими потребностями ради целей более высоких порядков. Конечно, критерий весьма условный, так как, например, перестать дышать волевым усилием нельзя. Кроме того, для чистоты эксперимента нужно ведь ещё преподнести потенциальной жертве этот выбор так, чтобы он содержал осмысленное противопоставление. Так вот, предложение, от которого ты отказался — наилучший вариант, даже объяснять ничего не надо, все и так знают, что беспорядочные половые связи — это плохо.

— Не могу согласиться, есть общества, где это считается вполне нормальным.

— Это говорит только о том, что там можно жрать всех подряд.

— А ты не боишься залететь?

— Нет, конечно. Демоны вообще не имеют половой принадлежности и размножаются совсем иным способом.

— Мне страшно неудобно, но всё-таки спрошу. Как ты в таком случае относишься... хм, к "процессу".

— Бывает довольно забавно. А в целом, ничего особенного. Что ты чувствуешь, когда срываешь яблоко? Вот. А яблоня, когда долго вызревавшее яблоко наконец срывается с ветки могла бы думать совсем о другом.

— Но выглядишь ты так, будто это самое интересное в твоей жизни.

— Ну и что? Многие существа выглядят так, как удобнее для охоты или наоборот избежания опасности. Кроме того, облик демона не статичен, хотя каждые пять минут его менять я тоже не могу.

— А помнишь, ты прилетала к одному разбойнику в лесном лагере. Тогда вообще обошлось без этого. Получается так тоже можно?

— Как угодно можно. Но рас уж вспомнил тот случай, давай теперь ты удовлетворишь моё любопытство. Откуда ты там вообще взялся?

Я вкратце рассказал демону о Неявном Лабиринте.

— Занятно. Возвращаясь к твоем вопросу, действительно, это не обязательно. — Она выделяла слово "это", похоже, моё смущение её веселило. — Но, если всё-таки не полениться и всё сделать правильно, то кровь не только насытит, но и совершенно по-особому взбодрит. А тогда я была очень голодна, но это ты и сам должен был заметить.

— Почему тогда ты отправилась именно к конкретному человеку?

— Это ещё один морально этический аспект питания разумными существами. Мы научились чувствовать так называемых грешников.

— То есть я, в самом деле, очень плохой человек?

— Объективно, понятия не имею. Знаю, что ты себя таким считаешь.

— Ладно, но почему тогда ты спокойно убила в тот вечер ещё одного человека? И почему не стала пить его кровь?

— Во-первых, он сам на меня напал, во-вторых, я не вчера родилась и по некоторым людям могу без всяких испытаний понять, что это редкостные отморозки. А кровь таких людей пить смысла практически не имеет, животные и животные. И вообще, что я лошадь что ли, чтобы столько жрать?!

— Ясно, спасибо за развёрнутые объяснения. Извини, что оставил без ужина.

— Не за что, в обоих случаях. Поговорить с адекватным существом всегда приятно.

— Что ж удачи тебе, демон.

— Погоди, рас уж ты вспомнил тот вечер в лагере. То, наверное, помнишь и то, что говорилось о возможности начать новую жизнь. Так вот, в буквально смысле это миф, исправлять чужие судьбы я не умею. Другое дело, что иногда, когда жизнь пошла под откос, приняв одно правильное решение, можно начать выправлять её в целом. В твоём же положении вряд ли что-то может измениться, но я могу попробовать кого-нибудь разыскать и что-нибудь передать, если хочешь. Правда, если кто-то также шныряет по разным мирам и прячется внутри разных людей, такого человека я вряд ли найду.

— Даже не знаю, кому до меня есть дело. В том же мире, есть некое государство, на территории которого и находился тот разбойничий лагерь, со столицей в городе Гаркаскит.

— Знаю такой.

— Там есть спецслужба, называемая Королевской разведкой. Возглавляет разведку Её Превосходительство Сканта. Так вот, либо ей, либо её подчинённому Джону Ламберу, если сможешь, передай, что я уважаю их цели и решения, и своей смерти не виню. Ну и просто пожелания всего хорошего. Если будет трудно найти, то особо не парься, всё-таки эти люди видели много самых разных смертей и вряд ли будут сильно убиваться из-за меня.

— Передам. А зовут-то тебя как, кстати?

— Ригхас.

— Что ж, счастливо, Ригхас. Не мёрзни!

Суккуба взмахнула крыльями, которых я почему-то не обнаружил, когда она об меня тёрлась, и быстро скрылась в стене снега. Сразу после этого стало ощутимо холоднее, видимо, она и без визуальных эффектов продолжала поддерживать зону тепла пока оставалась здесь.

От первого предложения демонессы я отказался определенно не зря. И дело вовсе не в том, что я узнал много нового, всё равно мне от этих знаний толку уже мало. Важно то, что я теперь совсем по-другому смотрел на своё нынешнее положение и путь, которым сюда пришёл. С чего я вообще решил, что должен думать о своих ошибках всё оставшееся моему сознанию время? Ну и что, что светлых моментов по времени было меньше? Разве от этого их становится принципиально мало? Напротив, мне невероятно повезло, в моей жизни была девушка-мечта. Мечта, не размытая бытом, не разбитая безнадёжным отказом и не омрачённая конфликтным расставанием. Мечта, которая вроде и не сбылась, но до которой удалось дотронуться.

Жаль, я не мог вспомнить её лица. Зато я помнил все наши встречи. Кажется, когда я впервые пришёл в бар Неявный Лабиринт, я был в паршивом настроении, но стоило заговорить с ней, и оно мгновенно испарилось. Она немного издевалась надо мной, но и это было так приятно. Она согласилась принять имя, которое я для неё придумал, это было так здорово, это был редкий случай, когда я не смеялся над чем-то, а именно улыбался, не использовал мимику чтобы что-то выразить, а просто не мог её контролировать, испытывая интенсивное счастье. А вот ещё странно, когда мы первый раз пытались выйти из Лабиринта, я даже не думал, сколь страшно будет её утратить. Может тогда она ещё не была для меня так важна? Нет, была, просто рядом с ней мне было настолько хорошо, что я вообще соображал плохо и вообще не думал ни о каких перспективах. Я даже не думал о том, чтобы стать с ней ближе, как мужчина с женщиной. Позже, когда в Землях Ужаса у меня было много времени подумать обо всём подряд, такие мысли мелькали и то не часто. Для меня она просто была радостью, воплощённой в живом человеке. И это не сейчас я что-то переоценивал, это именно то, что я помнил, каждый раз, встречаясь с ней я был совершенно счастлив. Разве что встреча в Лекрейме оказалась не очень радостной, сложно сказать, что было тяжелее для меня в тот момент, мысль о том, что наши дружеские отношения могут закончиться, или сам факт того, что я сделал больно ей. Определённо, Джон был прав, после тех событий я бы уже не смог добровольно с ней расстаться. Ну а теперь я мог снова и снова вспоминать каждый момент, проведённый в её обществе. А если моего сознания хватило бы ещё надолго, то, быть может, рассказал бы себе сказку о Хиарре. Жаль, конечно, не так уж хорошо удалось её узнать.

Тупая боль ненадолго отвлекла меня от радужных мыслей. Это пальцы в ботинке постепенно отогревались, и их кости начало ломить. Я и не заметил, когда двинулся с места, но в данный момент я куда-то шёл довольно быстрым шагом, причём похоже уже довольно долго, так как успел немного запыхаться. Краем глаза я заметил какое-то движение. Прежде, чем я обернулся, воображение непроизвольно нарисовало лицо. Её лицо. Я точно видел его, а не просто подумал об этом. Удержать видение, увы, не удалось, и её здесь, разумеется, не было, и быть не могло. На самом же деле на небе появилось солнце, которого ещё недавно, как я знал, в этом мире вообще не было, а бескрайнее снежное поле заиграло в его лучах бессчётным множеством искр. Я подумал, что всё-таки должен не полагаться на интуицию или ещё какое-нибудь ниспосланное осознание, а пробовать что-то делать. Переместиться куда-либо разумеется не получилось.

Я пошёл дальше, не представляя куда, но точно зная зачем.

Ещё несколько часов я шёл по сверкающей белой пустыне, больше не замерзая и не уставая. Вдруг небо и земля поменялись местами, а потом и вовсе смешали воедино. Когда верхи и низ наконец разобрались между собой, я обнаружил себя лежащим на полу в тёмной комнате. Единственным источником света были расставленные вокруг меня свечи. И ещё я сразу понял, что оказался не собой. Я был злым колдуном, который неудачно пытался ограбить лорда Леффи, когда я только-только оказался в Лабиринте.

— Всё, он должен быть здесь, — сообщил мой рот.

Надо мной склонился Джон Ламбер.

— Ригхас? Ты меня слышишь? — осторожно спросил он.

— Да, слышу, — подтвердил я. — Мне можно встать?

— Можно, — разрешил мой рот.

— Где мы? И что происходит?

— Сейчас всё объясню, — обнадёжил Джон. — Сперва скажи, ты нормально себя осознаёшь? Или как-то ущербно? Мысли не путаются?

— Да, вроде, нет. Всё, как должно быть.

— Вот то-то же, а то не верили. Все некроманты, с которыми я разговаривал, как один заявляли, что ничего хорошего из этого не выйдет, что ты будешь невменяемым истеричным призраком, и в лучшем случае от тебя удастся получить ответы на отдельные простые вопросы, а скорей всего и вовсе ничего внятного не услышим. А я им сразу говорил: "Ригхас — воробей стреляный, вы главное призовите, а дальше сам разберётся".

— Не забудь о нашем договоре, — вновь заговорил хозяин тела.

— Не забуду, — отмахнулся Джон. — Давай всё-таки я всё расскажу по порядку. Началось всё с того, что меня нашла очень симпатичная демоница и передала привет от тебя. Не то чтобы я никогда не думал, что после смерти есть ещё что-то, но предполагать — это одно, а получить весточку — совсем другое. После этого я начал искать специалиста по работе с теми, кто уже умер. Большинство колдунов начали ныть, дескать это запрещено. Только этот согласился, — Джон указал на меня, — ну и что, что он был в тюрьме заключён. Нет, в крайнем случае я бы и тех убедил, но этот похоже и разбирается лучше остальных. Тут, в Лекрейме, как раз начался новый всплеск магических энергий, остаток того, что преждевременно спровоцировала Хиарра, а мы этим воспользовались. Мы договорились, что в награду за свои труды он получит свободу, но только при условии, что всё пройдёт успешно и ты согласишься перенести его в какой-нибудь другой мир.

— Да мне не жалко, — тут же согласился я. — Только как мне вообще отделиться?

— Если тебя просто изгнать, то скорей всего ты окажешься там же, откуда мы тебя призвали, — пояснил рот. — Можно попробовать пересадить тебя ещё к кому-нибудь, но может возникнуть конфликт. В смысле психическая несовместимость, а не то, что вы не поладите.

— А если предварительно изгнать хозяина тела? — предложил Джон. — Взять любого приговорённого к смертной казни.

— Если изгнать дух из взрослого тела, в мозгу немедленно начнутся необратимые разрушения, — отверг колдун.

— Погодите, давайте сперва попробуем тело создать! — вмешался я.

— Это нереально, — ответил рот.

— Мы можем уйти отсюда?

— Да.

— Только меня с собой возьми, а то вдруг наш друг захочет соскочить раньше времени, — предупредил Джон.

Я взял его за локоть и попробовал отправиться в свою пещеру. Были сомнения в том, удастся ли совершить перемещения, находясь в чужом теле, но никаких проблем не возникло. Оказавшись в целиком подвластном мне мире, я незамедлительно попробовал сделать то, что собирался. Просто представил, будто вышагиваю из колдуна и так и остаюсь стоять рядом, уже в виде себя. И опять всё получилось.

— Ну надо же, как всё просто, — удивился колдун. — А сам ожить-то ты не мог?

— Нет, как-то не получилось. Так куда ты хочешь отправиться?

— Куда-нибудь подальше от людей. Желательно вообще в какой-нибудь невероятный мир.

— Ого, какие смелые пожелания, — восхитился Джон. — Не боишься пожалеть?

— Я точно пожалею, если упущу такую возможность.

Я взял обоих гостей за руки, и мы оказались в странном мире, где я когда-то встречался с Лайлтисом.

— Ну как? — тут же спросил я.

— Тут нет людей? — уточнил колдун.

— Какие-то существа здесь есть, не знаю, насколько разумные. Но людей точно нет.

— Да, здесь я останусь. Спасибо вам. Пусть ваши пути тоже приведут вас туда, куда вы сами захотите.

Я тоже поблагодарил злого мага, мы распрощались и вместе с Джоном вернулись в Лекрейм. Некоторые свечи ещё горели, но, судя по восковым лужам, не было нас довольно долго. Пришло время задать вопрос, ответа на который я очень боялся.

— Джон. Мне доводилось быть свидетелем, когда ты говорил неправду, преследую самые лучшие цели. Сейчас ответь, пожалуйста, честно, а что с этим делать я уже сам решу. Хиарра вышла из Лабиринта через дверь? С ней ничего не случилось, пока она выполняла поручения Сканты по перемещению твоих коллег?

— Именно так, Ригхас. Мы с Крихоном пришли в бар вместе с ней и проследили за тем, как она вышла. Клясться с твоего позволения не буду, всё равно в моих устах слово "клянусь" значит не больше, чем у Василия.

— Ты вступил в Орден правды? — Отклоняться от темы не хотелось, но пропустить такую новость я тоже не мог.

— Я об этом всерьёз думал, но всё-таки решил, что не моё. А клясться тебе я не буду по причине прямо противоположной. Так вот, никаких поручений Сканты Хиарра не выполняла, я понимаю, что с ходу можно и не сообразить, но неужели тебе всё ещё не кажется, что вмешивать её в наши внутренние дела было бы довольно странно.

— Кажется, — согласился я. — Но, по-моему, не менее странно было рассказывать нам о приказах короля и о том, что вы собираетесь пойти против его воли.

— Именно об этом приказе знали, быть может, и не многие. Но о том, что у Его Величества конкретно едет крыша, знали практически все, кто хоть что-то решал. Заговор не готовил только ленивый. Через несколько дней после того, как тебя зарезали, король геройски погиб в бою. Но, если бы не это, он мог бы прожить ещё от силы неделю

— Нихрена себе! И что теперь?

— Ты, наверное, хотел спросить, что было потом. Первый год жить было по-настоящему страшно, но потом порядок навести удалось.

— Так, а вообще сколько меня не было?

— Четыре года. Я даже жениться успел.

— Серьёзно? Поздравляю! Это чудесно.

— Спасибо, мне тоже понравилось. Правда, развестись я тоже успел. Ну не моё это.

— Весело, весело. Что ещё нового?

— А что тебя интересует? Война кончилась, границы по большей части на прежних местах, кое-где расширились. Тихий народец, проживавший в наших лесах, отправился жить в другой мир, ты, вроде, знаешь даже куда именно. Сканту удочерели.

— Чиво? — я опешил. — Это как вообще, и главное, кто?

— А ты не догадываешься? Наш друг Крихон, кто же ещё. Конечно, они, наверное, подразумевают под этим словом что-то не совсем обычное, но факт остаётся фактом.

— Чем дальше, тем интереснее, — прокомментировал я. — Эх, рад бы я с тобой всё это дело отметить. Но надо мне таки выходить из Лабиринта, пока ещё чего не случилось. Огромное тебе спасибо.

— Знаешь, пока тебя не было, я тоже подумал, что должен быть тебе весьма благодарен. Хотя бы за то, что ты помог исправить последствия моего решение не убивать лейтенанта Клайри.

— Не за что тут благодарить. Во-первых, это я тебя на эту мысли и навёл, а во-вторых, исправлял я всё-таки в первую очередь последствие собственных действий.

— Во-первых, не убивать его я думал ещё с вечера, а к утру передумал окончательно, а ты появился, вроде как, прямо перед дуэлью. Во-вторых, конец света мы с тобой устроили вместе. И после этого у тебя вообще-то был выбор использовать разворот времени вспять, чтобы исправить эту ситуацию, или оставить эту возможность на потом.

— Не знаю, кем надо быть, чтобы поступить в той ситуации иначе.

— Вот и я не мог не попытаться вернуть тебя к жизни.

— Слушай, рас уж мы заговорили, о безусловно правильных решениях. Может подскажешь, что делать с неправильными?

— Например?

— Взять хотя бы моё решение убить Лайлтиса.

— А ты думаешь, ему не стоило умирать? То, что он смог изложить тебе другую внятную точку зрения, не значит, что он полностью адекватен, и не значит, что он ни в чём не виноват. Его способ выхода из Лабиринта сам по себе говорит о многом. А ещё он послал Хиарру практически на верную смерь, это ты как оцениваешь?

— Этого я не совсем понимаю.

— Во-первых, сам ритуал. Немного погодя Сканта и Крихон изучили его более детально и выяснили, что апокалипсис таким образом действительно не устроить. Зато исполнитель погибнуть может вполне. Во-вторых, для него не должно было быть секретом, что за Лекреймом присматривают весьма серьёзные и опасные люди, которые наверняка попытаются пресечь такое безобразие. Я ведь изначально отправлялся туда, не рассчитывая тебя встретить, да и с тобой шёл не просто за компанию. Думаю, моя расстановка приоритетов и оценка рисков, не требует пояснений.

— И всё-таки ты позволил мне пойти туда чтобы решить дело миром. А ведь я мог всё испортить и тебя выдать.

— Чисто теоретически да, а так — маловероятно. Пойми, это крайняя мера. Это не что-то из ряда вон, но, если легко принимать такие решения, то также легко забыть, зачем вообще всё это делаешь.

— Вот об этом я и говорю. Я как-то поздно сообразил, что этим злоупотреблять не стоит.

— Ладно тебе. Нельзя всё предусмотреть, и то, что ты не успел взвесить все "за и против" за ограниченное время тоже обычное дело. И вообще, ты считаешь себя судьёй? Считаешь, что это твоё призвание?

— Нет, — я замотал головой. — Однозначно, нет.

— Ну так и себя судить не надо. Призовут к ответу — будешь отвечать. А пока живи, как живётся. Ошибся — анализируй, думай, как избегать подобного в дальнейшем.

— Всё-таки спасибо тебе, Джон. И удачи тебе.

— Рад был познакомиться, и тебе удачи.

Не знаю почему, но я был совершенно уверен, что в этот раз смогу выйти из Неявного Лабиринта. Заранее представил, как с тоской огляжу пустой бар, где первый раз встретил Хиарру. Я не стал материализовываться посреди помещения, а вошел через правую (если смотреть изнутри) дверь, почему-то мне казалось, что так "правильно". Сказать, что чудес не бывает, у меня язык уже не повернется, но моё шестое чувство оказалось так себе. Бар оказался отнюдь не безлюдным, за столом в центре в пол оборота ко мне сидел человек. "Боже мой, что ещё?" — устало подумал я, но, узнав его, испугался.

— Ну что, Ригхас, наконец-то домой? — без приветствия заговорил Игорь.

Можно было попробовать выскочить во вторую дверь, но он знал, зачем я сюда пришел, соответственно, и это мог предвидеть. Может он и был сумасшедшим, но точно не дураком. Я не торопился отвечать, медленными шагами шел к нему, украдкой заглядывая в глаза, пытаясь найти следы безумия, которые видел в сне, и о которых говорила Аня. Что ему могло от меня понадобиться? Откуда вообще меня знал? А ведь Аня тоже знала моё имя. И тут меня осенило.

— А где Анна и Сканта, как у них дела?

Игорь усмехнулся и кивнул, видимо, поздравляя меня с догадкой.

— У них свои девичьи дела. После войны и прекращения монархии работы у Сканты выше крыши. Аня ей помогает, чем может, ей даже нравится, а я по политике не соскучился нисколько.

— То есть вы не всегда вместе?

— Большую часть времени, но не всегда, — подтвердил Игорь.

— Должен сказать, очень рад за вас. Аня кое-что рассказала из вашей истории, но была вынуждена прерваться, и я как-то не понял, что у вас всё хорошо закончилось.

— Но-но, ничего у нас не закончилось, просто всё хорошо. Последние лет пятьдесят мы вообще не ругались, не говоря уж о каких-то серьёзных ссорах. А в былые времена мы дров наломали о-го-го. Однажды не виделись и не связывались больше трёх лет, потом правда выяснили, что оба с самого начала знали, что спустя время воссоединимся.

— И никаких Оксан за это время не было? — уточнил я.

— Нет, конечно, говорю же, тогда уже..., — Игорь осёкся, сообразив, что вопрос был двойным. — Кстати, никто её не вынуждал прерывать рассказ, просто она считает, что если история твоей жизни интереснее многих выдуманных, то рассказывая её, незачем отказывать себе в удовольствии оставить слушателя в догадках до лучших времен.

— И всё-таки, я не понимаю, что это за удочерение? Она же не ребёнок. Зачем вам это?

— У нас уже были дети. Проблема в том, что наши возможности и образ жизни — это не то, что можно передать по наследству. Нет, они прожили совсем неплохие жизни, мы всё ещё поддерживаем связь с потомками, правда, уже не говорим, кем им приходимся. И всё-таки это трудно. Сканта тоже находится в достаточно необычном состоянии. Что мы ожидаем от этого получить, я сформулировать не возьмусь, но всем нам это нужно. Тем более я не возьмусь предсказать, что из этого выйдет в итоге. Но надеюсь, когда наши пути разойдутся, ни она, ни мы не пожалеем об этом шаге.

— Выходит вы так и не нашли "дом"?

— Чтобы называть место домом, мы должны быть там вместе, никаких других критериев нет, даже строения не нужны. Правда, тот разговор я тоже помню дословно.

— А как давно вообще это было? Сколько вам лет?

— Около трехсот.

— Так погоди, а Сканте вроде под тысячу?

— Нельзя быть таким мелочным, Ригхас! И вообще, вероятно, они её в каком-то не совсем обычно смысле удочерили. — Из-за стойки вышел Александр, в одной руке он держал темную бутылку, в другой три коньячных бокала. — Посмотри, какие вещи вам дарованы, а вы даже не попробовали.

Я понял, что оправдываться бесполезно.

— Вы просто попрощаться зашли?

— И да, и нет, — ответил Саша, кивая на Игоря.

— Мне давно было интересно разобраться в устройстве Неявного Лабиринта. Но до недавнего времени, я только изредка встречал его гостей, а в основном слышал о нём от третьих лиц. И тут вдруг узнаю, что он хранит мою историю лучше, чем собственная память. Возникает подозрение, что снаружи я никогда и не был. Разумеется, я не собираюсь ставить экспериментов, которые могли бы тебя задержать. Сейчас я хочу проследить твой путь выхода. Кроме академического интереса, я с удовольствием встретился бы с тобой когда-нибудь ещё.

— А исход Хиарры ты случаем не отследил?

— Пытался, но безуспешно, хотя несколько интересных наблюдений всё-таки сделал. Большую часть их правда даже объяснить тебе скорей всего не смогу, но кое-что скажу. Но сразу предупреждаю: это только предположение, никаких существенных оснований для утверждения у меня нет.

— Говори уже!

— Связи выглядят так, как будто вообще не ведут в одну точку.

— Мне это тоже ничего не говорит.

— Возможно, что соответствия между вами двумя и людьми, которые последовательно родились, выросли и пришли в заколдованный бар, неоднозначно.

— То есть, я, моё сознание состоит из нескольких реальных? — попробовал переформулировать я. — Как такое возможно?

— Непросто, но возможно. Если я правильно помню, ты или Хиарра рассказывали, что, когда вас подселяют в чью-то голову, иногда связывают настолько плотно, что сложно понять, кому принадлежат мысли и решения. Было такое? — Я кивнул, Игорь продолжил. — Смотри дальше, никаких конкретных воспоминаний у тебя нет, поэтому конфликтов с ними тоже быть не может.

— Не совсем так, кой-какие воспоминания таки проскакивали.

— А вслух ты об этом пробовал говорить?

— Нет.

— А сейчас тебя что-нибудь останавливает?

— Узнав, имя Джона Ламбера, я немедленно вспомнил персонажа из любимого с детства мультфильма Джона Сильвера нарисованного по не менее привлекательной одноименной книжке.

— И как назывались мультик и книжка?

— Не помню, — неожиданно был вынужден признаться я.

— Хорошо, сюжет пересказать сможешь? Хотя бы сказать, кем был господин Сильвер, сможешь?

— Пиратом, но больше ничего не помню.

— Тогда, учитывая здешнее качество перевода мыслей, это тоже ничего не доказывает. Другие примеры привести можешь?

— Могу, но они не лучше. Всё-таки, мне кажется, смешение отдельных мыслей и полное постоянное абсолютно незаметно соединение, это немного разные вещи. И много во мне нас?

— Не более, чем счётное множество. Точней сказать не могу.

— И как тут вообще могут приниматься хоть какие-то решения?

— Должно быть, что-то вроде голосования. Возможно, с искусственной поправкой в пользу деятельных решений, чтобы ты не получился слишком потерянным.

— Разумеется, для этого вы все должны быть очень похожи, — подал голос Саша. — Кстати, со всеми, к кому тебя "подселяли", у тебя тоже много общего, значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Иначе это не работает.

— Есть ещё один косвенный аргумент в пользу этой версии, — продолжил Игорь. — Как тебе кажется, в своей основной жизни ты был каким-то выдающимся человеком?

— Нет, — уверенно ответил я. — Максимум по-детски верил, что особенный, но никаких подтверждений этому не получил, точнее ничего такого не совершил.

— А теперь посмотри, в центре каких событий ты оказался? Не хочу тебя обижать, но не жирно ли?

— Согласен.

— Ещё раз это только предположение. Во вселенной есть бесконечное количество миров и столько же взрослых детей. Так что с точки зрения математики проблем нет. С другой стороны, нельзя исключать, что ты всё-таки особенный, а одна из целей, которые преследует Неявный Лабиринт, раскрытие таких особенных.

— Это уже сказка какая-то?

— Ты когда-нибудь одевался в Деда Мороза? — снова вмешался Александр.

— Возможно, не помню, но Дед Мороз-то приходит ко всем детям, за исключением отдельных особо несчастливых судеб. А тут, как верно заметил Игорь, мне подарили то, чего на всех никак не хватит.

— Как верно заметил Игорь, во вселенной бесконечное количество миров, и с точки зрения математички проблемы в распределении нет.

— Эх, ладно. Зачем ты мне вообще это рассказал?!

— Ты хочешь найти Хиарру, это не вызывает никаких сомнений, — снова заговорил Игорь. — Так вот, если вы действительно состоите из множества сознаний, они все неизбежно схожи по личностным качествам и логике мышления. А вот внешнее сходство может и отсутствовать. То есть может оказаться, что ты даже не знаешь, как она выглядит.

— Я и так не помню.

— В смысле не можешь восстановить её лицо в воображении? Слышал о таком. Но при встрече ведь ты её узнаёшь?

— Узнаю, — согласился я. — Час от часу не легче.

— Повторяю, это только предположение.

— Неопределенность порой только хуже.

— Открыть тебе ещё одну маленькую тайну? — хитро улыбаясь, спросил Игорь.

— Давай.

— Ещё до того, как меня убили... Моя история ведь не нуждается в пояснении? Хорошо. Когда я был просто человек, были у меня простые человеческие мечты и фантазии. В том числе я представлял, как зайду однажды в кафе, сяду за последний свободный столик, отопью несколько глотков кофе, и тут из-за спины услышу "Мужчина, извините, всё занято. Можно мне сесть за ваш столик?". Дальше можешь сам додумать. Этого не случилось, и первый раз за долгое время я увидел Аню, уже будучи ангелом-хранителем. Так вот, сядь бы мы до этого за один столик, я бы её тупо не узнал.

— Неужели настолько изменилась? Или операцию какую-нибудь сделала?

— Нет, в общем черты лица остались на месте, но и изменения тоже имели место. Дело в том, что одно время она мне мерещилась на улицах по три раза за квартал, пришлось себя как-то отучать. Вот в купе с этими уроками даже незначительные изменения могли сыграть злую шутку.

— Ясно, — покивал я. — И всё-таки, без дальнейшего изучения аргументов, как вы считаете, насколько вероятны эти неоднозначные связи?

— Интуитивно, процентов десять, — Игорь пожал плечами.

— Воздержусь, — отрезал Саша и поднял бокал. — За любовь!

Это был уже третий розлив.

— На самом деле, даже отринув это предположение, ничего гарантировать нельзя, — продолжала меня радовать сильная половина Крихона. — Прежде всего вы можете быть из разных миров. Можете жить в одном и тупо никогда не пересекаться, никаких инструментов системного поиска у тебя нет. Но и наличие знакомства тоже ничего не гарантирует. Может оказаться, что вы уже знакомы, и между вами есть некий неразрешимый конфликт. Может быть, вы незнакомы, но встретитесь этим же вечером в трамвае, мило побеседуете и разойдетесь к своим уже укомплектованным семьям. Или в укомплектованную семью пойдет только она, а ты пойдешь выть на луну и плакать в подушку. Или наоборот. Ещё может быть, вы опять же окажетесь знакомы или познакомитесь в ближайшем времени, при этом ты окажешься в такой жизненной ситуации, что будешь молиться, чтобы никто и никогда не узнал имя дорогого тебе человека.

— Пессимистичный ты какой-то, — заметил Саша.

— Мне можно, у меня было тяжелое детство.

— Пожалуй, хватит тебе наливать. А для равновесия в картину Игоря нужно добавить ещё один вариант. Не исключено, что у тебя и правда есть семья, и у неё есть. Одна на двоих. Как по мне, это было бы очень элегантное решение.

— Спасибо, Сань, — ответил я. — Хорошо с вами, но пора мне идти, пока совсем не нарезался.

Я встал из-за стола и пошел к дверям. Аккуратно, чтобы не спугнуть, положил ладонь на ручку двери и обнаружил, что она всё ещё не поворачивается. Я спиной чувствовал два заинтересованных взгляда, оборачивать было откровенно стыдно. Я ещё раз попробовал покрутить кучку с большей силой и шатая из стороны в сторону, вдруг она просто заела, всё безрезультатно, осмотрел личинку, она могла быть бутафорской, но оказалась настоящей. Я начинал сердиться, меня останавливал обычный офисный замок. Вставив кинжал между дверью и косяком, я нащупал язычок и попытался его задвинуть. Тщетно.

— Интересный у тебя кинжал, — отметил Игорь. Оказалось, он уже стоял у меня за спиной. — Можно посмотреть?

Я молча протянул оружие рукоятью вперед.

— Да, карманный горизонт событий. У меня такой же есть, только без этих букв, он правда у Ани сейчас.

— Сканта сказала, это значит "Последний путь" или вроде того. Он предназначен для уничтожения разумных существ, которые умеют возвращаться в мир живых, поэтому физическое убийство для них не является фатальным. И почему горизонт событий? Просто материал с высоким светопоглощением.

— А ты попробуй, загляни за него! — усмехнулся Александр.

— То есть?

— Как ты представляешь себе уничтожение разума, достаточно стабильного чтобы переносить биологическую смерь без значительного ущерба?

— Да особо не задумывался. Как вообще атеисты представляют себе смерть, закончились физические процессы, закончились мысли. Что происходит с запущенными программами на компьютере, когда его выключают из розетки.

— Мыслишь логично, но к счастью так не бывает.

— Хорошо, а как на самом деле?

— Хочешь, чтобы я раскрыл тебе тайну жизни и смерти, тайну мироздания? — Саша улыбался всё шире и шире.

— Если можно, я не против.

— Конечно, можно. Все равно я тебе никаких доказательств не предоставлю. Присаживайся тогда обратно, вижу тебе не хватает ещё двухсот грамм, чтобы справиться с этой дверью. Главный вопрос религиозной веры — есть ли сознание вне материи, у тебя сомнений вызывать уже не должен. А вот в представлении посмертного бытия у большинства начинается какой-то максимализм: либо вечность, либо раз и нету. На самом деле, нет ничего вечного кроме самого времени. Сознание, говоря очень грубо, состоит из памяти и динамической мысли. В отличии от компьютера, хорошо, если ты знаешь и понимаешь, что это, эти составляющие едины. То, что динамическая мысль не может быть вне времени должно быть очевидно, но вне материи без мысли нет и памяти. Так память не может быть вне времени, а со временем она меняется. С одной стороны, любая мысль порождает новые пусть даже бессмысленные воспоминания. С другой восстановление мысли из памяти не похоже на открытие файла на компьютере, нет и не может быть режима "только чтение", книжная полка будет более близкой аналогией, страницу можно перелистнуть лишь конечно число раз, потом она рассыплется, да ещё и саму книгу потом нужно положить обратно на полку, иначе, когда она понадобится вновь, ты её не найдешь, зато она попадется под руку в любой другой момент. Всякий экземпляр сознания существует на вполне конкретном промежутке времени. Всякие переселения душ вполне возможны, но это исключительные случаи, и являются они не более чем этапами существования одного сознания.

Появляется сознание, не падай в обморок, именно из материи. Не придирайся к словам и формулировкам, я упрощаю, как могу. Простейшие живые организмы появляются в хаосе материи совершенно случайно. Ну ты знаешь, сколь угодно маловероятные события закономерно происходят при большом количестве попыток. Живые организмы отличаются от неживых стремлением жить и воспроизводиться. Ни о какой осознанности говорить ещё не приходится, это больше похоже на микропрограммы вычислительных устройств, калькулятор не "хочет" получить результат, просто он так устроен, в этом контексте разница между целенаправленным изготовлением и случайным составлением несущественна. Так вот, это стремление есть основа эволюции, которая постепенно создает организм, имеющий врожденные программы, способные создавать новые программы в процессе жизни одного организма, разумеется результат гарантируется, только при бесконечном количестве попыток. Не придирайся к словам, я себе больше наливал! Само же стремление жить и воспроизводиться становится похоже на знакомые тебе потребности. Оптимизация их выполнения и есть запуск сознания.

Как я уже сказал, сознание не может быть статично, и в течении жизни всё больше усложняется и всё дальше уходит от врожденных потребностей. Это усложнение опять же имеет довольно хаотичных характер, хоть и не похоже на биологическую эволюцию. Опять же хаотичное усложнение далеко не всегда является развитием. У реальных жизнеспособных форм усложнение сознания в детстве почти всегда является именно развитием, ну а с возрастом всё больше и больше сворачивают не туда. Тут собственно никакой веры не требуется, достаточно понаблюдать за другими людьми и за тем, что происходит в твоей голове.

Биологическая смерть является сильным стрессом для сознания, но никаких принципиальных изменений в этих процессах не происходит. Пропадают биологические потребности и сильно урезается возможность взаимодействовать с остальным миром, это уже в разных мирах по-разному. Обычно в этом состоянии разум думает обо всем, о чем думается, соответственно постепенно разрушает себя. В то же время нет никаких явных запретов содержать своё сознание в порядке сколь угодно долго и искать пути возвращения к жизни. Но чтобы достичь в этом успеха нужно иметь мотивацию, не завязанную на биологические потребности, и успеть сделать свой разум достаточно совершенным, пока его поддерживает материальный мозг. Да, материальный мозг, кроме всего прочего обычно содержит множество механизмов стабилизации сознания, и, если хотя бы часть из них отказывает, например, из-за механического или температурного воздействия, сознание довольно быстро идет вразнос. Если же что-то в мозгу начинает работать неправильно или даже просто с непропорционально увеличившейся мощностью, например, под действием химических препаратов, сознание разрушается ещё быстрее. В то же время, достаточно развив своё сознание, можно сделать его практически неуязвимым к разрушению материального мозга, то есть ты все равно можешь потерять возможность воспринимать сигналы с органов чувств, можешь начать страдать от постоянной боли, можешь получить сонливость и быструю утомляемость, наконец тебя может парализовать полностью или частично, и при всё этом можно иметь ясное сознание. Разумеется, добиться этого крайне сложно. Кстати, если хочешь испытать себя, можешь попробовать видеть осознанные сновидения, но полностью полагаться на такую проверку не стоит.

— А всякие монашеские практики имеют смысл?

— О, это просто песня. Особенно те практики, которые про очищение сознания от всего лишнего. Монахи, практикующие их, часто становятся рекордсменами. От покоя до небытия один шаг. Бывает ещё тело не остыло, а сознание уже исчезло, погибшие при рождении и те остаются дольше. Они называют это достижением единения со вселенной, так себе достижение, по-моему. Говоря в общем, довольно странно рассчитывать на что-то большее, будучи не способным жить даже нормальной жизнью, может быть, не стоит погружаться в неё с головой, но, убегая от неё, точно получишь меньше, а не больше.

— Следом за монахами и новорожденными, надо думать, идут всякие алкоголики и наркоманы, планомерно разрушавшие свою личность при жизни?

— Раз на раз не приходится, чаще оказывается, что без постоянного вредоносного воздействия их разум ещё кое-что может. Как и самоубийцы, они оказываются наедине с мыслями, которые всеми силами заглушали, только уже не могут даже ненадолго отвлечься на биологически потребности. Очень поганое состояние.

— Как-то в эту картину не очень вписываются ангелы-хранители, — заметил я.

— Нормально вписываются, просто ты не знаешь, куда. Дело в том, что это не вид посмертного бытия вне материального мира, как ты вероятно подумал. Это такой бонусный этап материальной жизни. А мир, где они существуют, это опять же такой дополнительный слой материального мира, у него есть свои особенности, но в его основе всегда лежит та же геометрия, что и у первичного.

— Надо признать, попасть туда — большое везение, — подключился Игорь. — По крайней мере в моём случае, это было практически неуязвимое и не требующее ухода тело. А все механизмы стабилизации сознания, как их называет Саша, были на месте.

— Ты вообще — редкостный везунчик. Вот скажи, давно ты последний раз задумывался о смысле жизни?

— Бывает, а что? — удивился Игорь.

— Переформулирую, давно ты ощущал его отсутствие? Не в смысле дыру в личной философии, а такое не формулируемое ощущение, типа тоски.

— Наверное ещё перед тем, как обнаружил Аню в ордене феминисток.

— Вот. А я видел не мало случаев, когда с порядком в голове всё нормально, при этом человек утрачивает смысл. И сознание вполне осознанно тает.

Для полноты картины придется рассказать Ригхасу и о материи. Материальные миры точно также существуют на ограниченном временном интервале. Заканчиваются они, когда материя в них перестает складываться в сложные формы и наоборот всё упрощается и упрощается. Соответственно, организмы теряют возможность себя воспроизводить. А вот, как рождается материальный мир, я объяснить не смогу. Есть поверье, что любой сон разумного существа — новый мир, но это не правда. Создание мира — процесс чрезвычайно сложный, может выполняться только очень совершенным разумом и точно не случайно.

Вот такой Уроборос. Только никаких явных ограничений по времени жизни мира или разума, насколько мне известно нет. Также нет у меня оснований предполагать, что есть предел совершенства разума, социального или технического развития цивилизации.

— Конечно, мне всё это надо обдумать, но сходу не придраться, — прокомментировал я. — А скажи ещё срезать углы в этой системе возможно? Например, может ли разум создать мир сразу с простейшими формами жизни?

— Может. Может также прийти к существующей цивилизации и начать учить там всех уму разуму. Только это не всегда приводит к желаемым результатам, нередко цивилизация, обзаведясь так называемым хранителем резко прогрессирует, но при этом вырождается, сужая свой потенциал, чтобы войти в плоскость его понимания. Думаю, что-то подобное происходило с твоим другом Лайлтисом. Можно "срезать" и другой угол, популяция разумных существ начиная с определенного уровня развития вполне может уничтожить себя, не дожидаясь, пока состарится материальный мир.

— Ага, мне один знакомый вручил книгу с подборкой наиболее идиотских концов света, — вставил Игорь.

— Хм, а мне случаем не навредят твои откровения? — уточнил я у Саши.

— Да не. Вещи это настолько элементарные, что человеку с хорошей фантазией вполне под силу придумать. Ничего они в твоей жизни особо не изменят. Доказательств ты этому в ближайшее время не найдешь, а значит и убедить никого в этом не сможешь. Ещё подозреваю, что скоро тебе начнут снится такие сны, что ты будешь путать их с реальностью, соответственно, что-то другое наоборот начнешь считать сном, например, свой поход в Неявный Лабиринт.

— Тогда ещё вопрос. Вот ты говоришь, память разумного существа не может быть статична, как файл на компьютере. Но насколько мне известно, компьютеры уже постепенно учатся эмулировать работу человеческого мозга. В смысле в моём мире технический прогресс начал достигать такого уровня. Только не спрашивайте, откуда я это знаю.

— Значит, скоро ваши изобретатели обнаружат, что нельзя сделать снимок состояния такой машины, а потом это состояние восстановить.

— Но само создание искусственного разума возможно? Такого, чтобы он также не прекращал своё существование после отключения или разрушения носителя в материальном мире.

— Вполне, возможна даже ситуация, когда общество таких машин полностью заместит форму жизни, её создавшую, и продолжит полноценное развитие.

— Или поместит её в виртуальную реальность, как в заповедник.

— Может и так, хотя особого смысла в этом нет. Реальную культуру так не сохранить, виртуальная реальность всегда будет не более, чем вырожденным отражением первичной.

— Почему это? А если поместить туда людей в количестве сравнимом с реальной цивилизацией, сделать качественную имитацию физики и всего остального? Есть фильм какой-то известный фантастический, только целиком сейчас его, конечно, не вспомню, так там вообще вся цивилизация переехала в виртуальную реальность, а обслуживали её довольно развитые, но не обладающие всеми качествами сознания машины. И никаких непреодолимых противоречий там не было.

— А с магией что? Куда магию мертвых девать?

— Там не было никакой магии.

— Охренеть, какая реалистичная фантазия.

— А что не так-то?

— Ты вообще знаешь, что такое магия?

— Нетривиальные способы воздействия на окружаю среду?

— Отличное определение, ничего не понятно. Наверное, вот так тривиально. — Александр подвинул бокал пальцем. — А вот так нетривиально. — Теперь он толкнул один бокал другим. — Не расстраивайся, его можно дополнить, получится всё равно не вполне корректно, но понятнее. Скажем так, тривиально это всё, что идет по цепочке решение в мозгу — нервный импульс — движение тела — задействование машины сколь угодно сложной, но полностью подчиняющейся законам физики. А управление энергией непосредственно усилием воли — собственно магия.

— А как же всякие заклинания?

— Строго говоря, заклинание — это вполне тривиальное сотрясение воздуха, звуковое сообщение духу, который должен совершить собственно магию, какому-нибудь гению стихии. Можно сказать, заклинания — это вторичная магия, в среднем она, конечно, на порядок эффективней, так как работает специализированный исполнитель. Но сейчас не об этом. Знаешь почему, когда в мире начинается разбег технического прогресса, магия обычно сходит на нет? Происходит это потому, что воля вообще всех людей имеет значение. Сиюминутные желания отдельных людей довольно хаотичны и нивелируют друг друга, но в одном большинство людей единогласны, все хотят, чтобы мир вокруг соответствовал ожиданиям или хотя бы подлежал изучению. Совмещаясь с уровнем образования, эта общественная воля очень качественно магию глушит. Кстати, противостоять этому не так сложно, и для этого не обязательно загонять человечество обратно в тёмные века, нужно лишь освободить людей от интуитивного заблуждения, что, повзрослев, они "всё в целом в жизни поняли", кроме всяких узкопрофессиональных тонкостей, да и те гипотетически могли бы понять.

Так вот, если всех людей поместить в виртуальную реальность, то с одной стороны, их воля будет воздействовать на неё, как следствие попытки внесения "нереальных" изменений будут проваливаться и вызывать всевозможные вычислительные ошибки. С другой стороны, исследователи и изобретатели внутри виртуальной реальности буду очень быстро увеличивать требования к проработке мелких деталей, но это всё цветочки. Самая жесть начнется, когда появятся какие-нибудь неуспокоенные души, а они в большинстве своём поехавшие, ты уже должен понимать, почему. В обычном мире от них не так уж много хлопот, потому что они могут действовать только с помощью магии. Зато в нашем случае они неизбежно выпадут из "живой" виртуальной реальности в первичную, обезлюдевшую и крайне уязвимую для магии, неожиданно для себя, найдут они там сложнейшую машину гипервизора, и независимо от намерений быстро и качественно её угробят. Тоже самое случится, если первичный мир населен разумными существами в количестве значительно меньшем, чем виртуальный.

— А если мы все уже там, вместе со всей описанной тобой системой?

— Действительно, это ничему не противоречит. Поэтому с этим невозможно спорить, поэтому же в это нет смысла верить. Вали уже домой, Ригхас!

Немного удивившись такому повороту, я забрал со стола кинжал и снова пошел к двери. На ногах я ещё стоял ровно, но коньяк всё же давал о себе знать. Конечно, дверь не оказалась чудесным образом открыта, но я уже не собирался останавливаться. Я упер острие кинжала в личинку и начал забивать его ладонью. Понемногу клинок заходил вглубь замка, когда он погрузился сантиметров на пять, я попробовал провертеть его туда-сюда. Потребовалось приложить усилие, но с третьей попытки личинка провернулась. Я попробовал крутнуть ручку, дверь легко отворилась. Я вышел на заснеженное крыльцо.

Улицу я так и не узнал, но это ни о чём не говорило. О таких маленьких улочках можно не знать, даже проживая в десяти минутах ходьбы. Куда более значимым маркером должно было бы стать возвращение памяти, но вот его как-то не произошло.

— Я так увлекся изложением теории, что о твоем кинжале рассказать забыл. — Александр вышел из бара следом за мной. — Это вполне себе горизонт событий в том плане, что сознание убитого этим оружием оказывается за горизонтом. После этого его ход времени относительно нашего меняется настолько, что вернуться и застать хоть что-то имевшее для тебя значение практически невозможно, при этом рвутся практически любы связи.

Чтобы бы он не рассказывал, меня волновал более насущный вопрос.

— А я что, всё ещё не вышел? — я готов был заплакать.

— Да нет, вышел.

— Но я всё ещё не помню своей прошлой жизни.

— Вспомнишь ещё, наверно. Или в дурку заедешь с амнезией.

— Ладно, получается, вам всё-таки удалось, проследить мой путь выхода.

— Мне да, Игорю нет.

— И ты ему не помог?

— Это одна из тех вещей в которых интересней разобраться самому. За Крихоном смерть уже давно не гонится, торопиться незачем. Кстати, чтобы ты не делал выводов на основе недостоверных наблюдений, должен сказать, я вполне могу находиться во множестве мест одновременно.

— То есть мои сомнения ты не развеешь. Кто ты вообще? Бог?

— Нет, мне никто не поклоняется. Какого ответа ты ждёшь? Могу произнести какой-нибудь набор звуков и сказать, что на твоём языке такие как я называются именно так, хочешь? С другой стороны, если переводить с языка любой разумной расы слово, которым она называет любого своего представителя, то получится "человек", поэтому и я вполне себе человек. Что касается рода моих занятий, кое-что из него неплохо описал твой друг Джон Ламбер.

— Зачем тебе всё это? Я, Крихон?

— Как это зачем? Ты меня считаешь законченным высшим существом? Мне не может быть интересно, я не могу хотеть сделать, как лучше? А Крихона, представь себе, я считаю свои другом. Это правда не исключает почти академического интереса к нему. Других подобных людей я не знаю. Он состоит из двух равноправных вполне самостоятельных личностей, с собственной памятью и так далее. Я и сам собрался из множества сознаний, например, поглощал узкоспециализированных людей, которые на некотором этапе жизни настолько увлеклись своим предметом, что в остальном выпали из жизни, но всякий раз, когда барьеры снимались и начиналась, так сказать, диффузия, объединение не только становилось технически необратимым, но даже логически отдельные сущности выделить становилось невозможно. А у них это как-то получилось, но в то же время, Крихон вполне един. Например, если бы ты не оценил представление Игоря и убил бы его своим кинжалом, то, зуб даю, за горизонтом они оказались бы вместе без какой-либо рассинхронизаии.

— Не такой уж и последний путь, — попытался пошутить я.

— А он так и не называется, Сканта неправильно прочитала написанные на нем слова. Правильно называть его Нож последнего в пути. Эти кинжалы создаются именно для Неявного Лабиринта и являются наградой тому, кто задержался в Лабиринте до тех пор, пока остальные его не покинули, и сделал всё, что нужно чтобы им помочь, при этом не утратил себя и нашел выход. По идее это узнается из какого-нибудь письма, но поскольку я всё равно собирался зайти попрощаться, передать попросили меня. Молодец, что напомнил.

— Разве я так много сделал, что мне ещё награда положена?

— Это же игра, а не полноценная жизнь, здесь достаточно сделать несколько поворотов на развилках — принять некоторые решения.

— Мне кажется, в ключевых моментах я оставался ведомым. Чтобы далеко не ходить, недавно я по глупости умер, а потом меня оживили, но могли бы и не оживлять.

— Разве решение того, кто вернул тебя к жизни, никак не зависело от того, что ты сделал прежде?

— Согласен, зависело. И всё-таки о моих решениях, некоторые из них кажутся мне не просто неправильными, а откровенно преступными. Неужели, они считаются правильными? И как вообще с этим жить?

— Я не знаю, о каких ты решениях говоришь. Надо понимать о тех, в результате которых кто-то умер?

— Да, сперва после твоих объяснений, я думал, что начну смотреть на смерть по-другому, но для большинства людей не так уж много и меняется. Если смотреть со стороны живых, то практически ничего.

— Видимо, по меркам тех, кто создал и поддерживает Лабиринт, они удовлетворительны. А как с этим жить, я вижу два принципиально различных варианта: "как хочешь" и "так, как считаешь нужным". И вообще, то что ты видел и делал может оказаться сном, а всё, что я рассказал не более, чем фантазией. Правда тогда жить ещё страшнее, для начала, если тебе снятся такие сны, то это почти столь же существенный повод задуматься, а главное, следом может оказаться, что человечество совершенно одиноко во вселенной. Тогда его гибель станет по-настоящему фатальной. Вот представь, после некоторого момента, никто и никогда не увидит ничего, что ты считал прекрасным, не испытает чувств, о которых поют песни. Я ни к чему не призываю, но задуматься об этом полезно.

— Совсем не то, что ожидал услышать, но думаю именно это мне поможет. Жаль обсудить это всерьёз ни с кем не получится. Никто ж не поверит.

— А ты сам сразу говори, что всё выдумал, и обсуждай сколько влезет.

— Спасибо тебе большое, Саша. За всё.

— Будь достоин выбранного пути и интересен своей удаче, Ригхас. Быть может, я и сам за тобой успею приглядеть, но ничего не обещаю и, разумеется, если, взвесив все "за и против", ты решишь спиться, мешать не буду.

— Если есть более совершенные существа, чем ты, то и тебе удачи.

Я отвернулся и уже подошел к краю крыльца.

— Осторожней! Вторая сверху ступенька обледенела.

Не перенося вес на ногу, я ощупал указанную ступеньку, она действительно была скользкой. Я перешагнул сразу на следующую, сделал ещё шаг, подскользнулся и пересчитал оставшиеся ступени задницей.

— Четвертая тоже, — констатировал Саша и скрылся за дверью.

Мест я по-прежнему не узнавал, прохожих на улице не было. Шел снег, одет я оказался совершенно не по погоде, ноги в ботинках постепенно промокали. Улица перешла в аллею, а потом и вовсе в какое-то поле. Слой снега не стал толще, чем на тротуаре, а впереди виднелись огни города, поэтому я не стал никуда сворачивать или возвращаться.

Снегопад усиливался, задул ветер. Местами наметало довольно глубокие сугробы, и приходилось смотреть под ноги, а не вперед. В какой-то момент, подняв глаза, я обнаружил, что больше не вижу света. И вообще по ровному полю я шел уже достаточно долго. Разумеется, я продолжал идти, но появилась неприятная мысль. Вдруг это и правда был сон, только начиная не с первого входа в бар, а с того, как злой маг по настоянию Джона вернул меня к жизни. Вдруг я просто задремал в теплых объятиях суккуба. И память ко мне не возвращалась.

Ощутив вибрацию в кармане, я привычным движением достал телефон. На дисплее высвечивался рабочий номер.

— Да.

— Привет. Чё делаешь? — Насмешливая интонация и нарочитое чоканье показались мне подозрительными.

— Да так, гуляю.

— Классно тебе. А поработать прийти не хочешь?

— А должен?

— Я, конечно, сейчас проверю ещё раз, но вообще отпуск у тебя закончился вчера.

— Понял. Буду, как смогу.

— Это когда? Ты вообще где?

— Честно говоря, я малость заблудился, так что не знаю.

— А джипиэсом на телефоне тебя бог не наделил?

— Сейчас, погоди.

Я свернул звонок и открыл карту. Вскоре я увидел не только свою позицию, но и направление движения и поздравил себя с достижением небывалых высот идиотизма. Оказалось, я шел вдоль по вытянутому пруду на городской реке.

— Буду минут через двадцать, — уточнил я в трубку.

— Давай быстрее, тут какие-то траблы со светом в половине города, и у н ас немного аврал. — Договорив, коллега сразу отключился.

Я выдохнул и засмеялся. Всё кончилось. Я всего-то провёл отпуск, не как планировал, и опаздывал на смену минут на сорок. Меня ждало множество дел, на работе и не только, я повернул к берегу и прибавил шаг.

Григорий Данилкин.