Испорченные. Четыре маленьких жеребёнка

1. Рарити и Свити Белль

"Нет".

Бывали моменты, когда Свити Белль вспоминала, как впервые сказала сестре это слово. Даже спустя столько времени воспоминание казалось свежей раной на её уме. Из всех пережитых ей ужасных ночей, из всех издевательств, унижений и боли память о той ночи жгла сильнее всего.

Это была ночь, когда она настояла на своём. Ночь, когда она сказала сестре "нет" и действительно имела в виду именно это. Ночь, когда, несмотря на все страхи, она постояла за себя.

Она сказала сестре не трогать её той ночью. И Рарити в ответ сделала нечто немыслимое.

Она согласилась.

Свити почувствовала гордость за себя. Короткое слово спасло её. Рарити оставила её одной той ночью.

Следующая ночь была другой. Она помнила, как внезапно была разбужена. Она помнила, как была притащена за волосы и привязана к стене в холодной тёмной комнате, которой прежде никогда не видела. Она помнила, как в рот ей был воткнут кляп. И она помнила сестру, шепчущую ей в ухо восемь ужасных слов:

"Не беспокойся. Я и не собираюсь тебя трогать."

Вместо этого Рарити представила Свити третьего обитателя комнаты: другого жеребёнка. Кобылка была связана, с кляпом во рту и с завязанными глазами, но продолжала отчаянно барахтаться. Свити её не знала.

Кровь маленькой единорожки похолодела. До этого она и не представляла, что её сестра трогает других жеребят. Она думала, что раз уж дала отпор, то всё закончилось.

— Коль скоро ты больше не позволишь мне с тобой играть, — сказала Рарити язвительным, псевдо-жалобным тоном, — у меня не осталось другого выбора, кроме как найти кого-нибудь ещё.

Рарити магически подняла до смерти перепуганную кобылку в воздух, левитируя её так, что она оказалась точно на уровне глаз Свити Белль. Затем она убрала кляп.

— ПОМОГИТЕ! — закричала кобылка. — РАДИ СОЛНЦА, ПОЖА...

Кляп вернулся на место, и кобылка проплыла по воздуху к Рарити. Белая единорожка улыбнулась, вытащив большое красное дилдо — слишком большое для маленькой кобылки, — и стала медленно потирать им её половые губы.

Свити замотала головой. Рарити лишь улыбалась и кивала.

Внезапно старшая единорожка перестала поддразнивать нижние губы кобылки. Она схватила её хвост, подняла его и втиснула дилдо прямо ей в задний проход. Та закричала через кляп, когда нижняя часть её тела вдруг подверглась столь болезненному насилию. Она не видела, кто делает это с ней, и могла чувствовать лишь агонию от того, как какой-то ужасный объект рвал её внутренности.

Рарити смотрела сестре прямо в глаза и содомировала беспомощную кобылку, подбирая скорость при каждом толчке. Даже когда у кобылки пошла кровь, она не остановилась.

— О моя любезная Свити Белль, — сказала Рарити. — Смотри, что ты наделала.

Свити едва могла двигаться в своих путах, но она всё равно попробовала. Когда это оказалось бесполезным, она попыталась кричать, но кляп делал её слова невразумительными.

Если бы кляпа не было, слова Свити составили бы одну фразу, повторяемую снова и снова:

— Я беру свои слова назад. Делай это со мной. Пожалуйста, отпусти её. Я беру свои слова назад!

Рарити продолжала насиловать кобылку, пока та не отключилась. Только тогда она освободила Свити Белль и вернула её в кровать. Рарити сдержала слово.

Следующей ночью Свити умоляла сестру трогать её. Что угодно, лишь бы отвлечь её от других жеребят.

Но этого было недостаточно. После той кошмарной ночи Рарити никогда больше не удовлетворялась одной Свити Белль. С годами она добавляла в свою коллекцию всё новых и новых жертв. И всякий раз, когда её сестра приносила в дом для мучений очередного жеребёнка, где-то на задворках разума Свити Белль звучал один рефрен:

"Если бы только я не сказала 'нет'."

* * *

После того, что случилось той ночью, Свити Белль больше не пробовала постоять за себя. Иногда она просила сестру о небольшой передышке, или пыталась убедить её оставить её одну на ночь. Но с тех пор Свити никогда по-настоящему не сопротивлялась. Никогда после той ночи.

Сейчас, спустя три года после того ужасного вечера, Свити собиралась сказать "нет" во второй раз. Но перед тем, как прибегнуть к этому монументальному слову, она решила попробовать зайти мягче.

— Пожалуйста, сестра... — сказала она. — Не проси меня это делать. Я уверена, есть ещё кто-нибудь, кто сможет...

— Конечно, есть, — сказала Рарити. — Но я не хочу, чтобы это сделал кто-нибудь ещё. Я хочу, чтобы это сделала ты.

Рарити лежала, развалившись на большой красной кушетке, единственном предмете роскоши в этой пыльной, грязной задней комнате, используемой ей в качестве личной темницы. Комната намеренно контрастировала с остальным домом: много семени, крови и других разнообразных жидкостей было пролито здесь за годы, и Рарити предпочитала, чтобы это происходило подальше от её прихотливо расставленной дизайнерской мебели. Комната функционировала и буквально как темница: однажды Свити провела здесь две недели взаперти, не сумев угодить особенно важному клиенту сестры.

Рарити лениво свесила ногу с кушетки. За ногу, с видом блаженного безумия, держалась Сильвер Спун. Она ничего не говорила, игнорируя Свити Белль как обычно и предпочитая лизать и ласкать изящно наманикюренное копыто своей хозяйки. Было лишь вопросом времени, когда Рарити устанет от этого и яростно её отлягнёт. Серая кобылка не могла подождать.

Свити обычно отказывалась признавать присутствие Сильвер. Но теперь она воспользовалась им в полной мере.

— Почему ты не заставишь ЕЁ это сделать? — сказала Свити, подразумевая Сильвер. — Она в этом намного лучше меня! Её не заботит, что происходит с другими пони. Её вообще ничто не заботит, кроме подлизывания к тебе!

Сильвер наградила Свити противным взглядом, затем принялась осыпать ногу Рарити маленькими поцелуйчиками.

— Ты прекрасно знаешь, что её не должны видеть в городе, — сказала Рарити. — Большинство в Понивилле думает, что она погибла. У тебя же нет такого ограничения. Так что перестань строить отмазки, сестрёнка. Ты СДЕЛАЕШЬ это для меня.

Свити опустилась на колени, почти преклонившись перед сестрой.

— ПОЖАЛУЙСТА, сестра, не заставляй меня! Я не могу... я не смогу с этим жить. Всё нормально, когда ты трогаешь меня, и я никогда никому не говорила о вещах, что ты делаешь. Я была хорошей! Пожалуйста, только в этот раз, ПОЖАЛУЙСТА...

— Ох, я тебя умоляю... — Рарити встала с кушетки, пренебрежительно оттолкнув Сильвер Спун прочь. Она подошла к своей съёжившейся сестре и решительно топнула копытом.

— Довольно твоего нытья, Свити Белль. Я уже тебе объясняла: мне нужен новый жеребёнок. Кобылка. К завтрашней ночи. И ты пойдёшь, найдёшь её и приведёшь её ко мне. Любыми необходимыми средствами.

— Но почему я?

— Потому что другие кобылки доверяют тебе, дорогая, — сказала Рарити со странно мягкой интонацией в голосе. — А доверие довольно ценный ресурс.

— Сестра, я не могу... — сказала Свити, избегая смотреть на свою сестру. — Я просто... ты раньше никогда не просила меня... привести кого-нибудь. Не думаю, что смогу... я не смогу поступить так с кем-то другим. Не знающим, что ты можешь ему сделать. Но, но! Если тебе нужна кобылка, почему бы не использовать меня? Я сделаю всё что хочешь! С... с кем захочешь... ты знаешь, я сделаю...

— О, правда? — на лице Рарити стала появляться улыбка. — Что ты такое, сестрёнка?

Свити знала правильный ответ на этот вопрос. Всегда один и тот же. И всегда унизительно говорить.

— Я... я грязная маленькая шлюха, — сказала она. — Которая всегда делает, что ей велят.

— И?

— И... — Свити тяжело сглотнула. — И мне повезло... мне повезло, что моя сестра позволяет стольким взрослым пони трахать меня.

— Почему?

— Потому что это ближе всего к тому... — Свити помедлила на миг, чтобы побороть слёзы, — чтобы иметь настоящего любимого, потому что ни один мой сверстник никогда не захочет быть с такой грязной, использованной потаскухой, как я.

Произносить последнюю часть всегда было особенно больно. Свити была уверена, что, в отличие от остального, это правда.

Сильвер Спун лежала на полу позади Рарити, лаская себя. Она тихо прошептала в сторону Рарити три слова: "Сделай ей больно".

Рарити засмеялась.

— Хорошо сказано, дорогая. Но мне нужно больше, чем просто ты. В эти выходные в Кантерлоте будет ежегодное Собрание. Ты помнишь, то самое, куда мы ходили в ту ночь, когда мы впервые... узнали друг друга?

Свити повесила голову.

— Я помню, — сказала она.

— Хорошо, оно состоится снова, и в этом году меня номинировали на вхождение во внутренний круг Фансипантса. Это страшно эксклюзивно, знаешь ли. Чтобы подтвердить свою серьёзность, я должна принести им в этом году нечто большее, чем просто тебя. Я предложу им трёх кобылок и одного жеребёнка.

— Жеребёнка... — до Свити внезапно дошло. — Я подумала, что узнала голос, исходивший из твоей спальни прошлой ночью. Это Пип, да?

— Да, конечно. Робкая вещица вроде него должна произвести фурор во внутреннем круге. Им их мальчики нравятся меньше их девочек.

Свити терпеть не могла, когда Рарити говорила о своих кантерлотских "друзьях". При всей своей жестокости она была в целом милосердной по сравнению с теми испорченными богатыми пони.

— Так что остаются три кобылки, — сказала Рарити. — Ты, вон то убожество и та, которую ты собираешься ко мне привести.

— Но я такого ещё не делала! Ты занималась этим... годами... — Свити не понравилось напоминать себе об этом. — Почему ты не можешь сделать это сейчас?

— Я буду слишком занята приготовлением моего бального платья. Кроме того, я думаю, пора бы тебе начать принимать более непосредственное участие... — Рарити подавила смешок, прежде чем продолжить, — в семейном бизнесе.

Свити широко раскрыла глаза в ужасе от последствий того, о чём её сестра только что сказала.

— Сестра... — сказала она. — Ты ведь шутишь, правда? Те ведь на самом деле не ждёшь, что я...

Выражение Рарити было смертельно серьёзным.

— Первый — наш отец. Хотя он был жалким негодяем, это началось с него. Сегодня — я. И, когда-нибудь... ты.

— Нет, — сказала Свити Белль.

Она так долго боялась использовать это слово, и теперь оно вырвалось само собой. Она приветствовала его.

— Прошу прощения? — сказала Рарити.

— НЕТ! — завопила Свити. Теперь, когда слово единожды сорвалось с её языка, она больше не боялась его произносить. У неё было такое чувство, будто она приглашала домой старого друга. Нет, не друга — союзника.

— Хочешь причинять мне боль — отлично! Хочешь отдавать меня другим пони — отлично! Но я никому не сделаю больно! И я НИКОГДА не буду как ты!

Свити Белль ждала какого-то ужасного возмездия за своё заявление. Она ждала, что будет избита, заперта, или что похуже. Бессчётные устрашающие сценарии проносились через её ум, когда она кричала на сестру.

Ни один из них не осуществился. Рарити просто ухмыльнулась.

— Никогда? О, дорогая, кого, по-твоему, ты дурачишь?

Она деликатно подняла копытом подбородок сестры.

— Ты УЖЕ как я.

Свити захотела возразить, но что-то удержало её от слов. Обвинение Рарити полностью её парализовало.

— Сколько раз, — начала белая единорожка, — ты оставалась безучастной, когда я терзала других жеребят? Сколько раз ты присоединялась? Ты хоть знаешь? Потому что я давно сбилась со счёта.

— Это... это совсем другое... ты заставляла меня...

— О, дорогая, перестань себя обманывать, — сказала Рарити. — Ты так долго играла роль грустной маленькой жертвы. Превратив себя в мученицу в собственных мыслях.

Рарити подняла оба передних копыта в воздух, изображая проповедника.

— Соберитесь в круг, верные прихожане, и услышьте трагическую историю Святой Свити! Той, что страдала за грехи своей отвратительной, отвратительной сестры. О бедном маленьком ангеле, который был слишком хорош для этого ужасного мира.

Рарити опустила копыта. Комедийная выходка, казалось, ничуть не улучшила её настроения.

— Когда я была в твоём возрасте, я была в том же положении, что и ты. Я тоже воображала себя жертвой. Это легко, не так ли? Думать, что ты неподсудна. Думать, что ты невинна. Такая удобная маленькая роль. Такая удобная маленькая ложь.

Губа Свити затрепетала, когда слёзы, которые она поборола ранее, собрались снова. Она смотрела прямо в пол, не желая встречаться с сестрой взглядом. На Рарити ничего из этого не производило впечатления.

Старшая единорожка снова топнула копытом.

— Смотри на меня.

Не зная, что ещё она могла бы сделать, Свити подчинилась.

— Я хочу, чтобы ты поняла это, сестрёнка, если не остаётся ничего другого, — сказала Рарити. — Жертв НЕТ. Каждый в чём-нибудь виновен. Я виновна в том, что мучила жеребят, ты — в том, что помогала мне. Ты можешь ныть и оправдываться, что тебя заставляли, но мы обе знаем правду, не так ли? Если бы ты действительно хотела, ты могла бы остановить меня прямо сейчас. Ты могла бы донести на меня властям, или даже напасть на меня, когда я отвлеклась. Правда, оба варианта, скорее всего, закончились бы провалом, но ты могла бы и преуспеть. Но ты никогда не пыталась, и никогда не попытаешься. Или потому, что ты боишься, или потому, что в глубине души наслаждаешься всем этим.

— Так кто ты? — спросила Рарити. — Извращенка или трусиха?

Свити поморщилась от обвинений. Она выясняла это про себя бесчисленное множество раз, но услышать это произнесённым вслух было совсем другое дело.

— Я не извращенка или трусиха... — сказала она, но её слова прозвучали неуверенно. Мужество и решимость, принесённые прошлым "нет", исчезли без следа. — Я... я просто... я просто не хотела, чтобы тебя забрали.

Рарити подняла бровь.

— О?

— Ты моя сестра, — сказала Свити Белль, утирая слезинку. — И я люблю тебя. Ты всё ещё самая важная пони в моей жизни. Я никогда не смогла бы изменить тебя... потому что я больше не увидела бы тебя снова... А если, — тихо добавила кобылка, — если ты останешься рядом со мной, то, может быть, когда-нибудь я смогу понять, как тебя вылечить.

Рарити подняла копыто. Свити приготовилась к удару, который, как она знала, сейчас последует. Вместо этого она почувствовала, как копыто сестры ласково гладит её гриву.

— Ох Свити, — сказала Рарити. — Если бы только ты была на пару лет старше...

— Чт... что ты имеешь в виду?

— С годами я полностью утратила интерес к взрослым пони. И однажды, скорее, чем мы можем представить, взрослой станешь ТЫ. Тогда, может быть... — Рарити сделала паузу, словно ей нужно было время, чтобы собраться с духом. — Тогда, может быть... Я смогу смотреть на тебя и не чувствовать этот... голод. Это всепоглощающее, неостановимое желание. Может быть, тогда я в конце концов смогу смотреть на тебя и видеть просто мою сестру.

Свити посмотрела на сестру новым взглядом. Рарити улыбалась. Не в злобной, ехидной манере, как обычно. Её улыбка выглядела нежной, даже... доброй? Свити давно не видела эту улыбку у своей сестры.