Испорченные. Четыре маленьких жеребёнка

1. Рарити и Свити Белль

"Нет".

Бывали моменты, когда Свити Белль вспоминала, как впервые сказала сестре это слово. Даже спустя столько времени воспоминание казалось свежей раной на её уме. Из всех пережитых ей ужасных ночей, из всех издевательств, унижений и боли память о той ночи жгла сильнее всего.

Это была ночь, когда она настояла на своём. Ночь, когда она сказала сестре "нет" и действительно имела в виду именно это. Ночь, когда, несмотря на все страхи, она постояла за себя.

Она сказала сестре не трогать её той ночью. И Рарити в ответ сделала нечто немыслимое.

Она согласилась.

Свити почувствовала гордость за себя. Короткое слово спасло её. Рарити оставила её одной той ночью.

Следующая ночь была другой. Она помнила, как внезапно была разбужена. Она помнила, как была притащена за волосы и привязана к стене в холодной тёмной комнате, которой прежде никогда не видела. Она помнила, как в рот ей был воткнут кляп. И она помнила сестру, шепчущую ей в ухо восемь ужасных слов:

"Не беспокойся. Я и не собираюсь тебя трогать."

Вместо этого Рарити представила Свити третьего обитателя комнаты: другого жеребёнка. Кобылка была связана, с кляпом во рту и с завязанными глазами, но продолжала отчаянно барахтаться. Свити её не знала.

Кровь маленькой единорожки похолодела. До этого она и не представляла, что её сестра трогает других жеребят. Она думала, что раз уж дала отпор, то всё закончилось.

— Коль скоро ты больше не позволишь мне с тобой играть, — сказала Рарити язвительным, псевдо-жалобным тоном, — у меня не осталось другого выбора, кроме как найти кого-нибудь ещё.

Рарити магически подняла до смерти перепуганную кобылку в воздух, левитируя её так, что она оказалась точно на уровне глаз Свити Белль. Затем она убрала кляп.

— ПОМОГИТЕ! — закричала кобылка. — РАДИ СОЛНЦА, ПОЖА...

Кляп вернулся на место, и кобылка проплыла по воздуху к Рарити. Белая единорожка улыбнулась, вытащив большое красное дилдо — слишком большое для маленькой кобылки, — и стала медленно потирать им её половые губы.

Свити замотала головой. Рарити лишь улыбалась и кивала.

Внезапно старшая единорожка перестала поддразнивать нижние губы кобылки. Она схватила её хвост, подняла его и втиснула дилдо прямо ей в задний проход. Та закричала через кляп, когда нижняя часть её тела вдруг подверглась столь болезненному насилию. Она не видела, кто делает это с ней, и могла чувствовать лишь агонию от того, как какой-то ужасный объект рвал её внутренности.

Рарити смотрела сестре прямо в глаза и содомировала беспомощную кобылку, подбирая скорость при каждом толчке. Даже когда у кобылки пошла кровь, она не остановилась.

— О моя любезная Свити Белль, — сказала Рарити. — Смотри, что ты наделала.

Свити едва могла двигаться в своих путах, но она всё равно попробовала. Когда это оказалось бесполезным, она попыталась кричать, но кляп делал её слова невразумительными.

Если бы кляпа не было, слова Свити составили бы одну фразу, повторяемую снова и снова:

— Я беру свои слова назад. Делай это со мной. Пожалуйста, отпусти её. Я беру свои слова назад!

Рарити продолжала насиловать кобылку, пока та не отключилась. Только тогда она освободила Свити Белль и вернула её в кровать. Рарити сдержала слово.

Следующей ночью Свити умоляла сестру трогать её. Что угодно, лишь бы отвлечь её от других жеребят.

Но этого было недостаточно. После той кошмарной ночи Рарити никогда больше не удовлетворялась одной Свити Белль. С годами она добавляла в свою коллекцию всё новых и новых жертв. И всякий раз, когда её сестра приносила в дом для мучений очередного жеребёнка, где-то на задворках разума Свити Белль звучал один рефрен:

"Если бы только я не сказала 'нет'."

* * *

После того, что случилось той ночью, Свити Белль больше не пробовала постоять за себя. Иногда она просила сестру о небольшой передышке, или пыталась убедить её оставить её одну на ночь. Но с тех пор Свити никогда по-настоящему не сопротивлялась. Никогда после той ночи.

Сейчас, спустя три года после того ужасного вечера, Свити собиралась сказать "нет" во второй раз. Но перед тем, как прибегнуть к этому монументальному слову, она решила попробовать зайти мягче.

— Пожалуйста, сестра... — сказала она. — Не проси меня это делать. Я уверена, есть ещё кто-нибудь, кто сможет...

— Конечно, есть, — сказала Рарити. — Но я не хочу, чтобы это сделал кто-нибудь ещё. Я хочу, чтобы это сделала ты.

Рарити лежала, развалившись на большой красной кушетке, единственном предмете роскоши в этой пыльной, грязной задней комнате, используемой ей в качестве личной темницы. Комната намеренно контрастировала с остальным домом: много семени, крови и других разнообразных жидкостей было пролито здесь за годы, и Рарити предпочитала, чтобы это происходило подальше от её прихотливо расставленной дизайнерской мебели. Комната функционировала и буквально как темница: однажды Свити провела здесь две недели взаперти, не сумев угодить особенно важному клиенту сестры.

Рарити лениво свесила ногу с кушетки. За ногу, с видом блаженного безумия, держалась Сильвер Спун. Она ничего не говорила, игнорируя Свити Белль как обычно и предпочитая лизать и ласкать изящно наманикюренное копыто своей хозяйки. Было лишь вопросом времени, когда Рарити устанет от этого и яростно её отлягнёт. Серая кобылка не могла подождать.

Свити обычно отказывалась признавать присутствие Сильвер. Но теперь она воспользовалась им в полной мере.

— Почему ты не заставишь ЕЁ это сделать? — сказала Свити, подразумевая Сильвер. — Она в этом намного лучше меня! Её не заботит, что происходит с другими пони. Её вообще ничто не заботит, кроме подлизывания к тебе!

Сильвер наградила Свити противным взглядом, затем принялась осыпать ногу Рарити маленькими поцелуйчиками.

— Ты прекрасно знаешь, что её не должны видеть в городе, — сказала Рарити. — Большинство в Понивилле думает, что она погибла. У тебя же нет такого ограничения. Так что перестань строить отмазки, сестрёнка. Ты СДЕЛАЕШЬ это для меня.

Свити опустилась на колени, почти преклонившись перед сестрой.

— ПОЖАЛУЙСТА, сестра, не заставляй меня! Я не могу... я не смогу с этим жить. Всё нормально, когда ты трогаешь меня, и я никогда никому не говорила о вещах, что ты делаешь. Я была хорошей! Пожалуйста, только в этот раз, ПОЖАЛУЙСТА...

— Ох, я тебя умоляю... — Рарити встала с кушетки, пренебрежительно оттолкнув Сильвер Спун прочь. Она подошла к своей съёжившейся сестре и решительно топнула копытом.

— Довольно твоего нытья, Свити Белль. Я уже тебе объясняла: мне нужен новый жеребёнок. Кобылка. К завтрашней ночи. И ты пойдёшь, найдёшь её и приведёшь её ко мне. Любыми необходимыми средствами.

— Но почему я?

— Потому что другие кобылки доверяют тебе, дорогая, — сказала Рарити со странно мягкой интонацией в голосе. — А доверие довольно ценный ресурс.

— Сестра, я не могу... — сказала Свити, избегая смотреть на свою сестру. — Я просто... ты раньше никогда не просила меня... привести кого-нибудь. Не думаю, что смогу... я не смогу поступить так с кем-то другим. Не знающим, что ты можешь ему сделать. Но, но! Если тебе нужна кобылка, почему бы не использовать меня? Я сделаю всё что хочешь! С... с кем захочешь... ты знаешь, я сделаю...

— О, правда? — на лице Рарити стала появляться улыбка. — Что ты такое, сестрёнка?

Свити знала правильный ответ на этот вопрос. Всегда один и тот же. И всегда унизительно говорить.

— Я... я грязная маленькая шлюха, — сказала она. — Которая всегда делает, что ей велят.

— И?

— И... — Свити тяжело сглотнула. — И мне повезло... мне повезло, что моя сестра позволяет стольким взрослым пони трахать меня.

— Почему?

— Потому что это ближе всего к тому... — Свити помедлила на миг, чтобы побороть слёзы, — чтобы иметь настоящего любимого, потому что ни один мой сверстник никогда не захочет быть с такой грязной, использованной потаскухой, как я.

Произносить последнюю часть всегда было особенно больно. Свити была уверена, что, в отличие от остального, это правда.

Сильвер Спун лежала на полу позади Рарити, лаская себя. Она тихо прошептала в сторону Рарити три слова: "Сделай ей больно".

Рарити засмеялась.

— Хорошо сказано, дорогая. Но мне нужно больше, чем просто ты. В эти выходные в Кантерлоте будет ежегодное Собрание. Ты помнишь, то самое, куда мы ходили в ту ночь, когда мы впервые... узнали друг друга?

Свити повесила голову.

— Я помню, — сказала она.

— Хорошо, оно состоится снова, и в этом году меня номинировали на вхождение во внутренний круг Фансипантса. Это страшно эксклюзивно, знаешь ли. Чтобы подтвердить свою серьёзность, я должна принести им в этом году нечто большее, чем просто тебя. Я предложу им трёх кобылок и одного жеребёнка.

— Жеребёнка... — до Свити внезапно дошло. — Я подумала, что узнала голос, исходивший из твоей спальни прошлой ночью. Это Пип, да?

— Да, конечно. Робкая вещица вроде него должна произвести фурор во внутреннем круге. Им их мальчики нравятся меньше их девочек.

Свити терпеть не могла, когда Рарити говорила о своих кантерлотских "друзьях". При всей своей жестокости она была в целом милосердной по сравнению с теми испорченными богатыми пони.

— Так что остаются три кобылки, — сказала Рарити. — Ты, вон то убожество и та, которую ты собираешься ко мне привести.

— Но я такого ещё не делала! Ты занималась этим... годами... — Свити не понравилось напоминать себе об этом. — Почему ты не можешь сделать это сейчас?

— Я буду слишком занята приготовлением моего бального платья. Кроме того, я думаю, пора бы тебе начать принимать более непосредственное участие... — Рарити подавила смешок, прежде чем продолжить, — в семейном бизнесе.

Свити широко раскрыла глаза в ужасе от последствий того, о чём её сестра только что сказала.

— Сестра... — сказала она. — Ты ведь шутишь, правда? Те ведь на самом деле не ждёшь, что я...

Выражение Рарити было смертельно серьёзным.

— Первый — наш отец. Хотя он был жалким негодяем, это началось с него. Сегодня — я. И, когда-нибудь... ты.

— Нет, — сказала Свити Белль.

Она так долго боялась использовать это слово, и теперь оно вырвалось само собой. Она приветствовала его.

— Прошу прощения? — сказала Рарити.

— НЕТ! — завопила Свити. Теперь, когда слово единожды сорвалось с её языка, она больше не боялась его произносить. У неё было такое чувство, будто она приглашала домой старого друга. Нет, не друга — союзника.

— Хочешь причинять мне боль — отлично! Хочешь отдавать меня другим пони — отлично! Но я никому не сделаю больно! И я НИКОГДА не буду как ты!

Свити Белль ждала какого-то ужасного возмездия за своё заявление. Она ждала, что будет избита, заперта, или что похуже. Бессчётные устрашающие сценарии проносились через её ум, когда она кричала на сестру.

Ни один из них не осуществился. Рарити просто ухмыльнулась.

— Никогда? О, дорогая, кого, по-твоему, ты дурачишь?

Она деликатно подняла копытом подбородок сестры.

— Ты УЖЕ как я.

Свити захотела возразить, но что-то удержало её от слов. Обвинение Рарити полностью её парализовало.

— Сколько раз, — начала белая единорожка, — ты оставалась безучастной, когда я терзала других жеребят? Сколько раз ты присоединялась? Ты хоть знаешь? Потому что я давно сбилась со счёта.

— Это... это совсем другое... ты заставляла меня...

— О, дорогая, перестань себя обманывать, — сказала Рарити. — Ты так долго играла роль грустной маленькой жертвы. Превратив себя в мученицу в собственных мыслях.

Рарити подняла оба передних копыта в воздух, изображая проповедника.

— Соберитесь в круг, верные прихожане, и услышьте трагическую историю Святой Свити! Той, что страдала за грехи своей отвратительной, отвратительной сестры. О бедном маленьком ангеле, который был слишком хорош для этого ужасного мира.

Рарити опустила копыта. Комедийная выходка, казалось, ничуть не улучшила её настроения.

— Когда я была в твоём возрасте, я была в том же положении, что и ты. Я тоже воображала себя жертвой. Это легко, не так ли? Думать, что ты неподсудна. Думать, что ты невинна. Такая удобная маленькая роль. Такая удобная маленькая ложь.

Губа Свити затрепетала, когда слёзы, которые она поборола ранее, собрались снова. Она смотрела прямо в пол, не желая встречаться с сестрой взглядом. На Рарити ничего из этого не производило впечатления.

Старшая единорожка снова топнула копытом.

— Смотри на меня.

Не зная, что ещё она могла бы сделать, Свити подчинилась.

— Я хочу, чтобы ты поняла это, сестрёнка, если не остаётся ничего другого, — сказала Рарити. — Жертв НЕТ. Каждый в чём-нибудь виновен. Я виновна в том, что мучила жеребят, ты — в том, что помогала мне. Ты можешь ныть и оправдываться, что тебя заставляли, но мы обе знаем правду, не так ли? Если бы ты действительно хотела, ты могла бы остановить меня прямо сейчас. Ты могла бы донести на меня властям, или даже напасть на меня, когда я отвлеклась. Правда, оба варианта, скорее всего, закончились бы провалом, но ты могла бы и преуспеть. Но ты никогда не пыталась, и никогда не попытаешься. Или потому, что ты боишься, или потому, что в глубине души наслаждаешься всем этим.

— Так кто ты? — спросила Рарити. — Извращенка или трусиха?

Свити поморщилась от обвинений. Она выясняла это про себя бесчисленное множество раз, но услышать это произнесённым вслух было совсем другое дело.

— Я не извращенка или трусиха... — сказала она, но её слова прозвучали неуверенно. Мужество и решимость, принесённые прошлым "нет", исчезли без следа. — Я... я просто... я просто не хотела, чтобы тебя забрали.

Рарити подняла бровь.

— О?

— Ты моя сестра, — сказала Свити Белль, утирая слезинку. — И я люблю тебя. Ты всё ещё самая важная пони в моей жизни. Я никогда не смогла бы изменить тебя... потому что я больше не увидела бы тебя снова... А если, — тихо добавила кобылка, — если ты останешься рядом со мной, то, может быть, когда-нибудь я смогу понять, как тебя вылечить.

Рарити подняла копыто. Свити приготовилась к удару, который, как она знала, сейчас последует. Вместо этого она почувствовала, как копыто сестры ласково гладит её гриву.

— Ох Свити, — сказала Рарити. — Если бы только ты была на пару лет старше...

— Чт... что ты имеешь в виду?

— С годами я полностью утратила интерес к взрослым пони. И однажды, скорее, чем мы можем представить, взрослой станешь ТЫ. Тогда, может быть... — Рарити сделала паузу, словно ей нужно было время, чтобы собраться с духом. — Тогда, может быть... Я смогу смотреть на тебя и не чувствовать этот... голод. Это всепоглощающее, неостановимое желание. Может быть, тогда я в конце концов смогу смотреть на тебя и видеть просто мою сестру.

Свити посмотрела на сестру новым взглядом. Рарити улыбалась. Не в злобной, ехидной манере, как обычно. Её улыбка выглядела нежной, даже... доброй? Свити давно не видела эту улыбку у своей сестры.

— Мисс... Рарити? — спросила Сильвер Спун с оттенком страха в голосе. Обе сестры проигнорировали её.

— Свити Белль, я больше не хочу быть с тобой разделённой. Знаю, я иногда делаю тебе больно, и хотела бы я уметь себя контролировать, правда. Но... — Рарити прикусила губу. — Фансипантс и его друзья — очень могущественные, очень опасные пони, и они не любят, когда их разочаровывают. Если я не найду ещё одну кобылку к тому времени, как мы отбудем в Кантерлот... ох, Свити...

— Сестра?

— Свити, по правде говоря... я боюсь их. — Рарити обняла сестру. Та не ответила, даже не пошевелилась. Она просто стояла шокированная.

— Я не знаю, что они со мной сделают! До меня только слухи доходили, но... если хоть половина из них правда... — сказала Рарити. — Но уже слишком поздно... Я в ловушке...

Рарити обняла сестру крепче.

— Всё в порядке, Свити Белль, — сказала она. — Это то, чего я заслуживаю. Ты сама это говорила... Я чудовище. Если именно так надо мной должна осуществиться справедливость, пусть будет так.

И тогда, третий раз за три года, Свити снова произнесла это слово.

— Нет.

Свити Белль обхватила сестру передними ногами.

— Нет! Я не позволю им сделать тебе плохо! Меня не волнует, какая ты! Ты моя сестра! — Свити стиснула зубы перед тем, как продолжить. — Так что на этот раз я это сделаю. Я приведу сюда кобылку для тебя.

Свити почувствовала, что её сейчас вырвет. Но это не имело значения. Впервые за много лет сестра нуждалась в ней.

— Я сделаю это, — сказала белая кобылка. — Но ты должна быть хорошей с ней. Я знаю, что ты не сможешь помешать другим делать ей больно, но ты ничем не причинишь ей вреда.

— Я попытаюсь... — сказала Рарити. — Я попытаюсь сдержать себя. Как-нибудь...

— Нет! — сказала Свити. Уже пять раз. — Ты должна пообещать!

Рарити поцеловала сестру в переднюю ногу.

— Обещаю, сестрёнка. Я не причиню ей вреда.

Свити Белль разорвала объятия и вздохнула.

— Хорошо... — сказала она. — Завтра я найду кого-нибудь в школе. Но только на этот раз!

— Конечно, — сказала Рарити. — Спасибо, Свити Белль. Я знаю, это должно быть трудно для тебя. И как бы мало это ни стоило... я сожалею. Мне так, так сильно жаль обо всём этом.

— Я... попробую, — сказала Свити. — Думаю, пойду спать. Хорошо?

— Да, дорогая. Приятного отдыха. Если бы я что-нибудь могла сделать, чтобы отплатить тебе...

— Просто... старайся быть лучше, ладно? Я знаю, что ты на самом деле не хочешь делать все эти плохие вещи, которые делаешь. Но иногда мне кажется, что ты не так сильно борешься со своими позывами, как могла бы. Пожалуйста... постарайся лучше?

— Постараюсь, — сказала Рарити.

— Я люблю тебя, сестра... — сказала Свити.

— Я тебя тоже. Приятных снов!

Свити Белль не была уверена в том, что именно чувствовала, выходя из комнаты. Счастье от того, что сестра проявила доброту? Гнев за то, что она попросила сделать? Страх? Облегчение?

Но пока она медленно шла в свою комнату, она не чувствовала совсем ничего. Она совершенно онемела.

"Может, так будет легче", — подумала она, ложась в кровать.

Ей не спалось всю ночь.

В темнице Рарити, пожелав сестре спокойной ночи, повернулась к Сильвер Спун. Серая кобылка была в состоянии, близком к панике.

"Мисс Рарити" была её естественной, восхитительной личностью. Запугивающая свою сестру, заставляющая её бояться. На это было так волнительно смотреть. А потом она просто... изменилась. Её красота растаяла, вся в один миг, и превратилась... во что?

Слабость. Это единственное слово, пришедшее Сильвер на ум после увиденного. Внезапно Мисс Рарити оказалась такой... невзрачной. Что с ней случилось? Где та Рарити, в которую была влюблена Сильвер?

Рарити подошла к Сильвер Спун с тем же выражением, какое она показала сестре.

— Сильвер... ты бедненькая, бедненькая, дорогая...

— Нет... — сказала Сильвер, пятясь. — Вы не... ЧТО с вами не так?

— Сильвер, пожалуйста, посмотри на себя. Ты не очень хорошо выглядишь, моя дорогая. Тебе нужна помощь... — Рарити продолжала идти на серую кобылку, медленно и не теряя своей доброй улыбки, пока не прижала Сильвер к стене.

— То, что ты с собой делала, то, что ты просила меня с тобой делать... бедная, милая Сильвер, разве ты не видишь? Ты больна, дорогая. Больна разумом. Но всё хорошо. Давай вернём тебя твоим маме и папе. Они смогут оказать тебе помощь, в которой ты так отчаянно нуждаешься...

Рарити нежно обняла Сильвер Спун, так, что та задрожала.

— Всё хорошо, дорогая, — сказала Рарити. — Не нужно больше ничего бояться. Обещаю, я удостоверюсь в том, что у тебя есть всё, что нужно.

Затем, без предупреждения, Рарити изо всех сил ударила Сильвер в желудок.

Рарити выпустила серую кобылку из объятий и смотрела, как на лице Сильвер перемежаются боль и шок. После короткой борьбы за удержание равновесия Сильвер упала на колени.

Жалкое зрелище вызвало у Рарити улыбку. Совсем другой сорт улыбки. Приятное тепло разлилось во чреве Рарити при взгляде на маленькую кобылку, согнувшуюся от боли.

— Вот вы где... — вздохнула Сильвер, держась за желудок. — Ох, слава Селестии, это действительно вы...

Хоть боль в желудке и обожгла её, на Сильвер Спун нахлынуло чувство глубокого облегчения. В конце концов, кем бы она была, если бы Мисс Рарити исчезла? Она и так была не более чем тенью. Что происходит с тенью, когда некому её отбрасывать?

— Но почему, Мисс Рарити? — спросила она. — Почему вы солгали Свити Белль? Должны были быть другие способы заставить её найти вам кобылку. Гораздо более весёлые...

— Ты меня критикуешь, Сильвер, — теперь улыбка Рарити исчезла. — Ты заплатишь за это позже. Но ответ на твой вопрос — это как мёд и уксус. Свити Белль можно контролировать страхом, но только до определённой черты. К счастью, в мире существует сила, которая стирает все доводы и здравый смысл и заставляет пони целиком забывать их чувство правильного и неправильного.

— Что это?

— Любовь, — ответила Рарити. — Я бы сказала, что ты этому живое доказательство.

Сильвер покраснела.

— Я так рада, что это было просто представление, — сказала она. — Я подумала, что потеряла вас.

— Забавно, не так ли? — сказала Рарити с самодовольной улыбкой. — Воображаю, Свити Белль подумала, что НАШЛА меня.

2. Спайк и Твист

На окраине Понивилля, недалеко от школы, был маленький холм. Он был почти ничем не примечателен и потому не имел названия; его единственная особенность состояла в том, что с него открывался великолепный вид на закат. Стоило отвернуться от города в противоположную сторону — и перед тобой не было ни одного заслоняющего небо здания. В конце дня зритель мог сидеть на этом холме и наблюдать, как Селестия и Луна расцвечивают небо тысячью чудесных красок.

— Каждый вечер по-разному, — сказал Спайк Твист, когда они вместе сидели на холме. — Но всегда так красиво... как думаешь, они это специально так планируют? Или это просто... автоматически красиво?

— Интересно, каково это... — сказала Твист мечтательно.

— Что? — спросил Спайк.

— Быть красивой, — сказала Твист.

— Твист! Не начинай опять! Ты красива! Ну ладно, хорошо, ты не так красива, как, скажем, РАРИТИ, но ты действительно милая кобылка.

— Ты всегда так говоришь, Спайк...

— Потому что это всегда ПРАВДА, — возразил Спайк. — И смотри, ты сейчас произнесла моё имя без шепелявости. Ты говоришь, что твоя шепелявость уродлива — ну вот, теперь она прошла!

— Она не прошла, — сказала Твист. — Логопедия помогает, но она вщё время возвращается. Аааа! Вот, опять!

— Ну, всё-таки прогресс налицо, — сказал Спайк. — И всё равно, почему ты продолжаешь говорить, что ты некрасива? Помнишь, Траффлз принял твою открытку на День Сердец и Копыт?

Твист вздохнула.

— Ты не видел, какую открытку он дал МНЕ.

Твист открыла сёдельную сумку и вытащила маленькую синюю открытку с изображением двух пони, счастливо идущих рядом друг с другом, но сохраняющих между собой достаточную дистанцию, так что было бы натяжкой сказать, что они гуляют "вместе". На открытке было написано большими красными буквами: "СЧАСТЛИВОГО ДНЯ СЕРДЕЦ И КОПЫТ ЛУЧШЕМУ ДРУГУ!"

— Ох... — сказал Спайк, прочтя открытку. — Вижу, что ты имеешь в виду.

— И не только эта, — сказала Твист. — На вшех — гррр, на ВСЕХ открытках, которые я получила от жеребят, было слово "друг"!

Твист плюхнулась на спину в раздражении.

— Мне НИ ЗА ЧТО не завести друга-жеребца!

— Ха, ты, по крайней мере, того же вида, что и парни, которые тебе нравятся, — сказал Спайк. — Попробуй-ка кого-нибудь заинтересовать, когда ты единственный дракон в городе.

Твист села, её уныние уступило место заботе о друге.

— Всё ещё никаких ушпехов с Рарити, м?

— Никаких, — сказал Спайк. — Вряд ли я когда-нибудь вообще её увижу. В старые добрые времена она дружила с Твайлайт и всей бандой, но потом они как будто... отдалились друг от друга. Твайлайт не любит говорить об этом.

— Уверена, скоро они снова станут друзьями! — сказала Твист. Она всегда была настроена оптимистично, когда речь шла о проблемах кого-то другого. — Вот увидишь! Им просто нужно поговорить об этом! Ты однажды рассказывал, что у друзей Твайлайт случался какой-нибудь кризис чуть ли не каждую неделю!

— Да, и потом шли извинения и письмо дружбы. Или, по крайней мере, так обычно происходило. Потом все предпочли заниматься своими делами... — Спайк опустил взгляд на землю. — Думаю, Рарити занимается своими платьями или тому подобным. Рэйнбоу Дэш тренирует Скуталу, и я слышал, у Пинки теперь опять ребёнок...

— Я слышала, на этот раз близнецы! — сказала Твист, её настроение мгновенно улучшилось. — Ох, разве это не что-то ошобенное? Ей так повезло! Я хочу однажды стать мамой! Моя дочь будет самой хорошенькой кобылкой в городе, и я буду так этим гордиться! А потом она пойдёт в политику и вырастет до Верховного канцлера Принцессы Селестии!

— Гм, да. Ну и, как я говорил...

— И у меня будет жеребец, да! И он будет шупер сильным и храбрым, и он дослужится до капитана городской стражи! Нет, капитана КОРОЛЕВСКОЙ стражи! Ещё ни один земной пони не получал эту работу, ты знаешь! Он станет первым!

— Да, это круто. Ну так вот...

— И мой муж будет таким кращивым, первым красавцем из всех жеребцов! Но он не будет работать, он будет дома присматривать за жеребятами, потому что я собираюсь стать самым богатым и знаменитым кондитером в истории Экве...

— ТВИСТ!

Кобылка оборвала поток своей фантазии и покраснела.

— Прости, Спайк. Я опять, да?

— Ага, — сказал Спайк. — Ты иногда и правда сильно увлекаешься.

— Мама говорит, что у меня живое воображение, — сказала Твист. — Но неважно! Так о чём ты говорил?

— О том, что Твайлайт и её друзья как будто отдалились друг от друга. Не думаю, что она теперь зависает с кем-нибудь из них, не считая Эпплджек. Ты ведь её знаешь, да? Вы с её сестрой ведь друзья?

При упоминании об Эпплблум настроение Твист опять ухудшилось.

— Да... — сказала она. — Мы БЫЛИ друзьями. Но потом она увлеклась своим кьютимарочным клубом и просто... забыла обо мне.

Маленькая кобылка испустила долгий вздох.

Спайк не знал, что и сказать. Он и не представлял, что Эпплблум была для Твист так значима. Прошло всего две недели с тех пор, как они подружились, когда Твист приметила сидящего на холме Спайка и подошла, чтобы сказать "привет". Для неё оказалось очень важным, что он дракон, и она задавала ему всякого рода щекотливые вопросы. Но, так или иначе, даже тогда Спайк мог бы сказать, что между ними много общего. Каждый из них был — но по-своему — озадачен одним досадным вопросом:

— Спайк, почему я не могу быть нормальной?

Вот оно. Он потерял счёт тому, сколько раз Твист спрашивала его об этом.

— Твист, я продолжаю говорить тебе, что ты НОРМАЛЬНАЯ. Куда более нормальная, чем я, по крайней мере...

— Нет, не нормальная! Эта дурацкая шепелявость, от которой я не могу избавиться. Мой нос просто смешной. Я должна носить эти гигантш... ААААА! эти гигантские очки! Я выгляжу смешной!

Твист встала и в отчаянии пнула траву. Дюжина маленьких зелёных лезвий всплыла в воздух, была мягко подхвачена ветром и растворилась во всё ещё прекрасном вечернем небе.

Спайк проследил их на мгновение, прежде чем ответить.

— Твист, ты милая, весёлая пони, и это гораздо важнее того, как ты выглядишь! Кроме того, ты хотя бы ПОНИ! Вот если бы ты была единственной пони, живущей в месте под названием Драгонвилль — вот тогда бы ты была ненормальной...

— Спайк...

— Я просто... Хотел бы я ходить в школу, — сказал Спайк. — Я знаю, это было бы пустой тратой времени; Твайлайт говорит, что драконы взрослеют гораздо медленнее, чем пони. Из-за разницы в продолжительности жизни, думаю. Это нормально, но... знаешь, что я делал в тот день, когда ты нашла меня тут на холме?

— Не-а, — ответила Твист.

— Я смотрел на вас, ребята. Я занимаюсь этим и сейчас, и буду заниматься. Просто... приходить сюда и смотреть на школу, и видеть всех вас, выходящих из школы и вместе идущих домой. Мне от этого так... приятно. Но ещё и так одиноко.

Спайк вытянул руку в направлении школы. С такого расстояния она выглядела ещё меньше его руки. Он распрямил ладонь и поместил её так, что она оказалась прямо под школой в его поле зрения. Как если бы он держал её в руке. Он мог бы забрать её, положить в пакет и унести с собой, куда бы ни направился.

— Однажды я сбежал, чтобы присоединиться к драконам, — сказал он, — но там я не вписался. Так что я вернулся и решил, что должен жить как пони. Каждый в городе хорошо ко мне относится и всё такое, но... это не то. Я хотел бы быть настоящим пони...

— Это не так уж замечательно... — сказала Твист. — Но слушай... тебе больше не нужно быть одиноким. Мы ведь друзья, верно?

— Да... да, мы друзья. И с тобой это верно вдвойне, Твист.

Твист улыбнулась.

— Спасибо, Спайк. Ты действительно милый... — сказала она. — Так почему ты просто не пошёл туда, где Рарити живёт, и не поговорил с ней?

Спайк скрестил руки, внезапно раздосадованный.

— Твайлайт больше не позволит мне к ней пойти, — сказал он. — Я имею в виду, она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО серьёзна в том, чтобы держать меня от неё подальше. Как однажды я подкрался к магазину Рарити, но он был закрыт, так что я никак не мог её увидеть, и тут появилась Твайлайт, и она была в диком, в лютом бешенстве из-за меня! Она даже наложила на меня чары, так что если я опять близко подойду к дому Рарити, то автоматически перенесусь назад в библиотеку! Можешь в это поверить?

— Ух ты! — сказала Твист. — Она, должно быть, дейштвительно зла на неё.

— Да, бьюсь об заклад, это какая-то безумная драма. Вероятно, раздутая сверх всякой меры. Знаешь, как девочки могут. Гм, не в обиду.

— Да ерунда, — безмятежно сказала Твист. — Но слушай! Я подумала, может, мы сможем помочь друг другу! Например, ты сможешь помочь мне подружиться с жеребцом, а я смогу помочь тебе встретиться с Рарити!

— Как ты это сделаешь? — спросил Спайк. — Ты с Рарити даже не знакома...

— О, я что-нибудь придумаю. Нужен всего лишь небольшой девичий разговор с ней. Я немного поговорю о тебе, и тогда она будет УМОЛЯТЬ о свидании с тобой. А потом ты начнёшь выходить в свет, и довольно скоро ты станешь интересным вариантом. А когда ты станешь чуть старше, ты сделаешь ей предложение во время романтического путешествия на воздушном шаре! А потом вы поженитесь в Кантерлоте! И я буду твоей свидетельницей!

— Хм, невеста выбирает свидетельницу.

— Я буду свидетельницей жениха! — сказала Твист без намёка на иронию в голосе.

Спайк засмеялся.

— Это звучит... и правда неплохо, — сказал он. — Хотя я не представляю, как ты подружишься с Рарити...

— Хорошо, оставим это пока, — сказала Твист. — Что насчёт меня? Если я когда-нибудь соберусь завести друга-жеребца, я должна стать красивой.

— Твист, я говорю тебе, ты УЖЕ...

— Спайк, я серьёзно! — сказала Твист. — Приятно от тебя это слышать, но если даже я и красива, я не иду ни в какое сравнение с остальными кобылками в моём классе. Я такая... невзрачная. Можешь придумать способ, как мне стать красивой?

Спайк был в недоумении. Для советов по вопросам красоты он был ужасным выбором. Он попробовал ткнуть пальцем в небо.

— Гммм, спа?

— Неа, это просто роскошная ванна, — сказала Твист. — Мне нужно полностью изменить внешность! От головы до копыт!

— Тогда, скажем, макияж?

— Да! Или рошкошное новое платье!

— Роскошное новое платье... роскошное новое платье! — Спайк хлопнул себя по лбу. — Я такой глупый! Твист, решение обеих наших проблем — это увидеть Рарити!

— Ой, но у меня совсем нет денег...

— Не беспокойся об этом! Рарити — самая щедрая пони в городе! И самая прелестная... и самая умная... и самая элегантная... и самая очаровательная... — Спайк умудрился остановить себя, прежде чем увлёкся как Твист. — Но всё равно! Я уверен, она будет рада оказать тебе услугу и сделает тебе платье в подарок.

Спайк вскочил и побежал вниз по склону.

— Идём! — сказал он. — Я знаю пони, с которой нужно поговорить!

Свити Белль сидела на качелях за школой, чувствуя себя абсолютно поверженной. Весь день она пыталась, она действительно пыталась, но не смогла уговорить ни одну одноклассницу пойти домой вместе с ней. Она начинала разговоры с кобылками с намерением заманить их к себе домой, к своей сестре, но всегда меняла тему прежде, чем перейти к делу. Хотя жизнь Рарити висела на волоске, она просто не могла сделать это.

— Что мне делать? — пробормотала она самой себе. — Уже вечер... если я вернусь домой одна...

Свити посмотрела в небо.

— Пожалуйста, Селестия, — прошептала она. — Пожалуйста, помоги мне спасти сестру... как-нибудь... Я думаю, она в конце концов начнёт становиться лучше... пожалуйста, не забирай её сейчас...

Вечернее небо было необычайно тихим.

— Это несправедливо! — крикнула она в небо. — Я никому не хочу причинить боль, но я не хочу, чтобы с моей сестрой что-нибудь случилось! Почему ты заставляешь меня выбирать? Принцесса, почему я должна это делать?

Свити упала с качелей и растянулась на земле.

— Я не могу это сделать... — сказала она. — Знаю, что я должна, но я НЕ МОГУ...

— ЭЙ, СВИТИ БЕЛЛЬ!

Свити подняла взгляд от травы и увидела Спайка, бегущего к ней и махающего рукой. Не похоже, чтобы он слышал, что она говорила. Свити поднялась на копыта и надела самую убедительную улыбку.

— Привет, Спайк! Что случилось?

— Мне нужно одно одолжение... Я целиком буду тебе обязан за это!

— М-м, я немного занята сегодня... — сказала Свити, избегая зрительного контакта с маленьким драконом.

— Это не займёт много времени, обещаю! — сказал он. — Ты ведь знаешь Твист, да?

Именно тогда Свити заметила неуклюжую кобылку в очках, бегущую вниз по холму следом за Спайком. Добежав, она выкрикнула Свити весёлое приветствие, как это сделал Спайк. Свити вяло помахала ей.

— Да, так Твист интересуется... понимаешь, дело в том, что она могла бы выглядеть по-другому...

Подождите.

— Или, более конкретно, изысканное новое платье!

Нет. Принцесса, нет. Только не так. Ты не можешь...

— Так, я полагаю, вопрос в том...

Почему ты делаешь это таким лёгким? Почему, после целого дня...

— ...как думаешь, сможет ли Рарити увидеть Твист сегодня?

Скажи "нет". Просто скажи "нет" и уйди. Они никогда ничего не заподозрят. Ты всё ещё будешь в состоянии себя терпе...

— Да.

Тон Свити был полностью лишён эмоций.

— Да, моя сестра сможет сегодня увидеться с Твист. Я уверена в этом.

— Ох... — сказал Спайк, слегка застигнутый врасплох поведением Свити. — Ну, приятно слышать...

— Это ВОСХИТИТЕЛЬНО слышать! — сказала Твист, радостно подпрыгнув в воздух. — Мы можем пойти прямо сейчас, Свити?

— Да. Мы можем пойти прямо сейчас... — сказала Свити Белль. — М-м, но сперва... мне нужно... м-м... я кое-что забыла в школе... я сейчас вернусь!

И, сказав это, Свити так быстро, как только могла, понеслась к школе. Для Спайка это выглядело так, как будто она пыталась кого-то опередить. Она не остановила свой неистовый бег до тех пор, пока не оказалась в школьном здании, где её не могли увидеть. Учебный день закончился, и здание было совершенно пустым.

Свити захлопнула за собой дверь, закрыла лицо копытами и закричала. Она не произнесла ни слова; лишь долгий вой страдания. Она должна была выпустить это из себя. Всё это. Она не могла показать Твист или Спайку ни единой эмоции. Она должна была сжечь их все здесь и сейчас.

Крики угрожали превратится в рыдания, но Свити заставила себя не плакать. Они могли бы заметить, что она плакала.

Это заняло всего пару минут. Её копыта заглушили большую часть звука, а стены довершили остальное. Когда она появилась из школы, её выражение было полностью нейтральным.

— Ты нашла, что искала? — спросила Твист.

— Ммм, нет. Наверное, дома оставила, — сказала Свити. — Ну... пошли.

— Отлично! — сказала Твист, снова радостно подпрыгнув. — Пока-пока, Спайк! Я обязательно замолвлю за тебя словечко Рарити!

— Увидимся позже! — сказал Спайк, помахав подруге.

Две кобылки направились к дому Рарити. Прямо перед тем, как он пропал из виду, Свити услышала, как Спайк ей кричит:

— СПАСИБО, СВИТИ БЕЛЛЬ! — сказал он. — ТЫ ЛУЧШАЯ!

Твист была почти уверена, что это лишь игра воображения, но в этот миг она могла бы поклясться, что увидела, как Свити Белль содрогнулась.

3. Пип и чудовище

Однажды, шесть месяцев назад, Пипсквик, как обычно, шёл домой из школы. Он попрощался с друзьями и свернул на тропинку, ведущую к дому. Он был один, но это его не беспокоило. Понивилль был одним из самых безопасных городов в Эквестрии. Одинокая грязная дорога через лесистую местность была такой же безопасной, как и суетливый центр города. Пип радостно шёл по ней, как и бессчётное количество раз прежде.

Это случилось очень быстро. Шорох в кустах, а потом всё потемнело.

Он очнулся слепым. Он не мог видеть и не мог пошевелиться. На глазах у него была повязка... и он был к чему-то привязан? К стулу? Что происходит?

— Привет? — спросил он, неуверенный в том, есть ли здесь кто-нибудь, кто мог бы его слышать. — Где я? Что происходит?

В ответ раздался смех.

Он был жестоким, издевательским. Производивший его голос был определённо женским, но больше ничего нельзя было разобрать. Кто бы это мог быть?

Пип за всю свою жизнь слышал лишь одну кобылу, смеявшуюся так. Это какая-то игра? Его любимая принцесса подшучивает над ним?

— Принцесса Луна? — спросил он с надеждой. — Это в...

Сильный удар по щеке заставил его замолчать. Рот юного жеребёнка заполнился металлическим вкусом его собственной крови. Мгновением позже он был вынужден что-то выплюнуть. Что это такое? Это ведь зуб, да?

— Простите, Принцесса, — сказал он. — Я сделал что-то непра...

Он услышал свистящий звук хлыста за секунду до того, как ощутил его: кошмарная, жгучая боль на груди. Это было больнее всего, что он когда-либо чувствовал. Он и не представлял, что какая-то вещь может причинить СТОЛЬКО боли.

Это не Луна. Не может быть она. Она бы не стала делать это с ним. И кто бы это ни был, они с ним не играли. Пип заплакал.

На его слёзы не последовало никакого прямого ответа, но в следующие пару минут он слышал чьё-то тяжёлое дыхание и иногда тихий стон или два. Что же происходит? Его пленило чудовище?

— Пожалуйста... — сумел Пип произнести между рыданиями. — Я хочу домой... Я хочу к маме!

Он ощутил, как что-то влажное и мягкое движется вверх по его задней ноге. Оно медленно проделывало путь к его груди. Пипу потребовалась пара секунд, чтобы понять, что это.

Нечто лизало его. ПРОБОВАЛО его.

— О нет! О нет-нет-нет, пожалуйста! Пожалуйста, не ешьте меня! — жеребёнок заметался, борясь с путами. — Я буду отвратительным на вкус! Пожалуйста, лучше дайте мне уйти...

Чудовище, или что ещё это было, не слушало. Оно неторопливо лизало его грудь, а потом начало... что оно делает? Это поцелуи. Оно целовало его.

Чем бы это создание ни было, оно попеременно целовало и лизало его живот. Оно по-прежнему не издавало ни звука, не считая тяжёлого дыхания, которое, казалось, всё убыстряется.

Пип не понимал. Зачем чудовищу кого-то целовать?

Тем не менее, поцелуи не были пугающими или угрожающими. Теперь, когда он был достаточно уверен, что никто не собирается его есть, Пип начал понемногу расслабляться. Чем бы ни было играющее с ним существо, непохоже, чтобы оно хотело сделать ему больно. Поцелуи на его маленьком теле в целом ощущались... приятно.

Пип слишком отвлёкся, и поэтому не заметил, куда именно следуют поцелуи. Медленно, но неуклонно чудовище продвинулось вниз по его груди, спустилось ниже пупка и прямо к его...

— Ох... ох стойте, стоп! — сказал он. — Моя мама говорит, что никому нельзя там ко мне прикасаться!

В день перед тем, как он впервые пошёл в школу, мать Пипсквика усадила его и самым серьёзным тоном сказала ему, что никому не позволено трогать его за то место, из которого он писает. Если кто-то это сделает, то он должен сказать "нет" так твёрдо, как только сможет, а потом сказать взрослым.

Но здесь не было никаких взрослых. Только Пип и чудовище.

— НЕТ! — сказал Пип со всей силой и решимостью в голосе, какие смог собрать. — Это моё личное пространство, и вы не получали моего разрешения трогать меня там!

Он выучил эту реплику в школе.

Чудовище принялось истерически смеяться. Это отличалось от издевательского смеха ранее. Его будто позабавили, развлекли, и оно не проявляло злобы.

— М... я серьёзно! — сказал Пип вызывающе. — Вам лучше... вам лучше этого не делать!

Пип не совсем понимал, почему никто не должен его там трогать. Он мог лишь предположить — судя по серьёзности предупреждения его матери, — что тогда случится что-то совершенно ужасное. Может, будет сильно болеть? Может, он умрёт? Он не имел понятия. Но чудовище не казалось обескураженным его протестами.

Смех утих, и Пип вновь почувствовал язык чудовища. Он касался его живота и неуклонно двигался вниз.

— Вам не позволено! — сказал Пип. — Я скажу маме! Остановитесь сейчас же!

Чудовище не послушало. Оно проделало весь путь до... как те старшие жеребцы в школе называли это? Хуй? Оно проделало весь путь до хуя Пипа. Пип приготовился к близкой катастрофе.

Чудовище поцеловало Пипа прямо в кончик его хуя. Было совсем не больно, и не произошло ничего плохого. Это был просто маленький поцелуй.

По правде говоря, это был довольно приятный поцелуй. Пипу даже где-то захотелось, чтобы чудовище сделало так ещё.

Вместо этого он вновь почувствовал язык чудовища, начавшего полизывать его член. Почему это так хорошо? Что происходит? Он думал, что прикосновения к нему в том месте закончатся плохо. Но это было так замечательно.

И тут это случилось. Пип ощутил, как его естество стало расти. Так бывало несколько раз раньше, обычно когда он слишком плохо пописал, но никогда не так, как сейчас. Это было восхитительно, и это делало полизывания чудовища ещё приятнее. Он услышал, как чудовище издало довольный звук, когда его член достиг своего полного размера.

Какое-то время чудовище ничего не делало. Пип захотел было попросить его, чтобы оно ну пожалуйста, пожалуйста продолжало его лизать, но он боялся, что над ним опять посмеются. Потом он почувствовал нечто новое. Вместо языка Пип ощутил прямо на своём члене горячее дыхание. И затем... затем всё вокруг его члена стало тёплым и влажным, и это было так, так, ТАК хорошо! Он ощутил язык чудовища, но далеко не только это. Он был полностью охвачен каким-то чудесным мягким местом. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что чудовище взяло его член в рот и теперь нежно его сосёт. В целом мире не было ничего приятнее. Пип застонал. И тут, вдруг, чудовище остановилось.

— Нет! — сказал он, не раздумывая. Что ж, теперь уже поздно. — Пожалуйста... пожалуйста, не останавливайтесь...

И тут он услышал голос. Он был едва громче шёпота, но он прозвучал. Пип даже не обратил внимания на открытие, что чудовища, оказывается, могут говорить. Это было неважно.

— Я думала, ты говорил, что я не должна трогать тебя там... — прошептала чудовище. Пип не узнал её голос. — Ты сказал, что это плохо, и что ты расскажешь маме.

— Всё хорошо! — сказал маленький жеребёнок. — Вы можете трогать меня... вы можете трогать меня где захотите! Когда захотите! Только пожалуйста, не останавливайтесь сейчас!

— Ох, но я не хочу проблем, — вернулся шёпот. — Лучше мне сейчас уйти.

Этого не должно было произойти. Пип такого ещё никогда не чувствовал. Никогда. Его члену было так приятно, и в итоге всему его телу было так приятно, и каким-то образом он чувствовал, что должен продолжать, он абсолютно ОБЯЗАН продолжать, потому что все эти приятные чувства вели его к чему-то важному...

— Обещаю, я не скажу маме! — сказал Пип чуть отчаянно. — Я никому не скажу! Пожалуйста...

Чудовище хихикнула.

— Что ж, ты очень хороший жеребёнок, — сказала она. — А хорошие жеребята никогда, никогда не нарушают обещаний.

Чудовище медленно провела языком по незрелому члену Пипа, снизу вверх по стволу до самого кончика. Жеребёнок содрогнулся от удовольствия и всепоглощающей нужды.

— Так... — сказала она, — ты обещаешь?

— Обещаю! Даю супер-экстра-Пинки-обещание, что никогда-никогда не скажу! — сказал он. — Ну пожалуйста... не останавливайтесь!

Ещё один смешок, и затем чудовище взяло в рот яйца Пипа. Оно начало поглаживать член Пипа... копытами? Это пони? Неважно. Что важно, так то, что это так изумительно. Чудовище лизало и целовало маленькие яйца Пипа, потирая его член, а потом она переключилась, снова взяв его член в рот и принявшись потирать яйца.

На протяжении всего опыта Пип испускал девичьи визги удовольствия. Но он ощущал больше, чем просто удовольствие. Что-то нарастало внутри него. Он не знал, что, но как будто что-то собиралось достигнуть какого-то пика. Он не представлял, что ждёт его на другой стороне пика, но знал, что абсолютно обязан это выяснить...

Но тут чудовище опять остановилось. Она выпустила его член изо рта и мгновением позже поцеловала его в шею.

— Нет! Вы сказали, что будете продолжать...

— И я продолжала, — прошептала чудовище прямо Пипу в ухо. — Но теперь МОЯ очередь получать удовольствие...

Затем без предупреждения стул, к которому был привязан Пип, был выбит в сторону, и он почувствовал, что его подняло в воздух. Он всё ещё был связан, но сейчас его аккуратно уложили на мягкую поверхность — кровать? — и перевернули на живот.

Чудовище казалось очень взволнованным. Теперь её дыхание становилось всё громче и медленнее. По звуку Пип определил, что она находится за ним. Она расположила его так, что его зад висел в воздухе. Пип почувствовал мягкое касание копыт на крестце.

— О, ты прекрасный маленький ангел... — прошептало чудовище. — Ты такой УЗКИЙ...

Узкий? О чём она говорит?

Мягкое поглаживание его зада прекратилось, и он почувствовал, что его хвост поднят в воздух.

— Что... что вы делаете? — спросил Пип. Почему она хочет трогать его там?

— Тсссс, не беспокойся, дорогой... — сказала чудовище. — Сначала я постараюсь быть медленной.

Что-то в её голосе испугало Пипа.

— Быть медленной в чём? Что происходит?

Пип взвизгнул от неожиданности, почувствовав, как что-то мягко тычется в его задний проход. Это похоже на... пластик? Но он был тёплый и как будто чем-то покрытый...

Он ощутил вес понячьего тела на спине. И он снова услышал голос, шепчущий ему прямо в уши.

— Знаешь, что доставляет МНЕ удовольствие? — спросила она. — Слушать крики милых маленьких жеребят.

И потом — боль. Немногим раньше Пип получал удовольствие, которого не испытывал ни разу в жизни. Теперь он переживал в точности противоположное. Пони на его спине ритмично двигалась, и синхронно с этим пластиковая вещь пробивала свой путь внутри него. Она сдержала слово и двигалась медленно, но так было даже хуже. Каждый мучительный толчок, казалось, длился вечность. Над ухом он слышал всё учащающееся дыхание... нет, было больше похоже на пыхтение, как у животного. Среди её пыхтений звучали стоны и ропот удовольствия.

Пипу на глаза навернулись слёзы. Он отчаянно пытался пошевелиться, но даже если бы он не был связан, более крупная пони тут же удержала бы его. Всё, что он мог делать — плакать и кричать, пока чудовище вторгалось в его тело.

Было так больно. Он чувствовал, как будто весь разорван на куски. Он умрёт?

Крики Пипа звучали необычно пронзительно для жеребца. Это были оторопелые, продолжительные вопли, перемежаемые редкими рыданиями. Всякий раз, как чудовище продвигалось вперёд, он на миг терял голос, когда она всё дальше распахивала его внутренности, разрывая надвое ещё одну его часть. Он пробовал крикнуть "стоп", но у него выходили лишь вопли.

Чудовище, напротив, было словно в экстазе. Она испускала радостные крики, называя Пипа "милым шлюхом" и кусая его сзади за шею. В конце концов он почувствовал, как чудовище затряслось над ним в конвульсиях, издав самый радостный крик из всех. После этого она стала замедлять свой темп.

В этом было немного милосердия. Чуть смягчённое насилие всё ещё оставалось невероятно болезненным. Пип давно уже не вопил, вместо этого начав всхлипывать.

— Почему... почему вы... это больно... так больно... Я ХОЧУ К МАААААААМЕ!

— Тсссс, тихо-тихо, мой дорогой, — сказало чудовище, взяв его за волосы и немного приподняв. — Позволь мне всё исправить...

И тут Пип осознал, что его член всё ещё твёрд. Он был твёрд всё это время. Пип забыл о нём из-за боли, но сейчас чудовище тёрла его снова, и, даже несмотря на его муки, это было всё так же чудесно.

Чудовище ничего не говорила и продолжала двигаться внутри Пипа, потирая его член. Она подобрала ритм, в котором боль и удовольствие сначала сменяли друг друга, а затем стали совпадать. Пип полностью перестал различать, что есть что.

Но в одном он был уверен: ему нужно, чтобы чудовище продолжала тереть его. Он не осмеливался заговорить с ней, все его силы уходили на то, чтобы не закричать снова. Он сконцентрировался на том, как хорошо делает она его члену, и как сильно он нуждается в том, чтобы она продолжала...

Боль в заду истощала его, пока прекрасное ощущение, поднимавшееся в его члене, продолжало расти. Она тёрла всё быстрее, и тело Пипа становилось всё более разгорячённым. Но это также усиливало и боль.

Может ли одно существовать без другого? Пип не знал.

И вот это случилось. Что-то поднялось в нём, горячее, приятно набухшее и требующее выпуска. Пип застонал, а чудовище принялось лизать его шею и шептать:

— Да, да! О, мой дорогой, маленькая изнасилованная игрушка, кончи для меня!

На секунду разум Пипа опустел. Он испустил пронзительный визг.

В тот же самый миг чудовище яростно вошло в него глубже, чем когда-либо раньше.

Взрыв боли сочетался с равным ощущением невероятного удовольствия. Пип почувствовал, как что-то выстрелило из его члена, и потом это случилось ещё раз, и ещё. Всего пять раз, и каждый выплеск ощущался восхитительно.

Как только Пип снова смог соображать, его ум наполнился вопросами:

Что с ним произошло? Всё ли в порядке с его телом? Почему было так хорошо? Почему было так больно?

Почему он так напуган?

— Как это было? — прошептало чудовище.

— Это больно... — всхлипнул Пип. — Но... потом было хорошо... но сейчас только больно... я не знаю! Я не знаю, хорошо это или плохо... Со мной что-нибудь не так?

— О да, Пип, — сказало чудовище, и Пип почувствовал, как пластиковая вещь выходит из его тела. — Боюсь, ты действительно очень испорченный маленький жеребёнок. Чувствовать себя хорошо и плохо одновременно? Это очень странно, дорогой. Твоё тело ненормально.

Пип зарыдал. И всё-таки с ним что-то не в порядке. Независимо от того, что его тело только что делало, он извращенец.

— Почему вы сделали это со мной? — спросил испуганный, смущённый маленький жеребёнок. — Кто вы?

— Тссс, тсссс, всё хорошо, — сказало чудовище. — Я единственная, кто поймёт, Пип. Единственная, кто знает, как сделать тебе хорошо. Без меня ты никогда не почувствуешь этого снова. Это то, чего ты хочешь?

— Это... это не было во всём хорошо... это больно! Это больнее всего...

— О нет, дорогой, не больнее всего. Ты ещё даже не НАЧАЛ постигать пределы боли. Но не волнуйся... Я собираюсь показать их тебе...

Хоть на глазах у него и была повязка, Пип крепко зажмурился, как будто так мог спрятаться от происходящего.

— О, не бойся, дорогой... — сказала чудовище. — Тебе ведь понравилось то, что ты чувствовал? Когда эта штука выстрелилась из тебя. Это было замечательно, правда?

Ужасающийся жеребёнок сумел кивнуть.

— Ты хочешь ощутить это опять, верно?

— Д... да...

— Хорошо, не волнуйся, дорогой... — сказала чудовище. — Я буду иногда приходить за тобой. И когда я приду, я сделаю тебе очень, очень больно.

Пип почувствовал, как копыто размазывает что-то липкое по его груди. Оно было тёплым, но быстро остывало.

— Пожалуйста, нет... — сказал он тихо.

— Есть только один способ, которым я могу сделать тебе хорошо, дорогой. И, так или иначе, я не даю тебе выбора. Я собираюсь прийти за тобой снова, маленький Пипсквик. Ты не узнаешь, когда, ты не узнаешь, где, но я вернусь. И в следующий раз... — Пип ощутил поцелуй на шее. В следующий раз я покажу тебе, насколько грубой я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО могу быть.

Пип заорал снова, но его крик долго не продлился. Внезапно он почувствовал невероятную сонливость. В то же время он услышал странный звук, как будто жужжание, напомнившее ему тот шум, который издают рога единорогов, когда они творят магию.

Следующее, что он помнил — он оказался на лесной тропинке, точно там, где был раньше. Стояла полночь.

Пип хотел бы верить, что просто заснул на этой тропинке. Он хотел бы верить, что увидел просто плохой сон, и ничего больше. Он так хотел в это верить.

Следующие несколько недель он провёл в постоянном страхе. Она могла забрать его в любое время. Он нигде не был в безопасности.

Но почему часть его хотела, чтобы она вернулась? Потому что он хотел, чтобы она снова сделала ему хорошо? Не понравилось ли ему то, что она с ним делала, в глубине души? Пип не был уверен.

Он больше ни в чём не был уверен.

4. Рарити и Сильвер Спун

"Или это просто... автоматически красиво?"

Следуя со Свити Белль к бутику "Карусель", Твист обнаружила себя обдумывающей замечание Спайка о вечернем небе. Что он имел в виду под "автоматически красиво"? Может ли что-то быть привлекательным по случайности? Вроде тех кобылок в школе, что затмевают её, по-видимому, без малейших усилий?

Это немного сердило Твист — мысль о том, что эти кобылки походят на небо: красивы без всякого намерения такими быть. И, между тем, вот маленькая простушка Твист, идущая просить Рарити о платье, которое, если повезёт, поднимет её на тот же уровень, которого все прочие девочки достигли ничуть не утруждаясь.

Или она слишком серьёзно к этому относится? Спайк всегда говорил ей, что она симпатична, и Спайк не лжец. Что, если она выглядит милее, чем думает? А другие кобылки? Они хотя бы понимают, как хорошо выглядят? Если для них это естественно, они хоть когда-нибудь думают об этом?

— Если я стану красивой, — сказала Твист, — как я об этом узнаю?

— Прости, что? — спросила Свити Белль. Она казалась глубоко погружённой в мысли и не произнесла ни слова с тех пор, как они расстались со Спайком.

— Ой, я просто подумала вслух, — сказала Твист. — У меня есть вопрос, который, я думаю, нужно задать твоей шестре.

— Моей сестре... — сказала Свити Белль. — Слушай, Твист, ты уверена, что у тебя сегодня есть время на это? Знаешь, гм, моя сестра действительно носится со своими платьями. Она может отнять у тебя много времени... так что если у тебя есть чем заняться, например, домашней работой...

— Нет! Совсем ничего! — прощебетала Твист. — И мне не терпится начать!

— Ладно... — сказала Свити. Она повесила голову.

— С тобой всё в порядке, Свити? — спросила Твист. — Обычно ты не такая тихая...

— Я в порядке, — сказала Свити, вновь подняв голову. Она не смотрела на Твист. — Вот мы и пришли.

* * *

Пип трепетал. Он был ошеломлён.

Чудовище забрало его уже в четвёртый раз. Четыре раза за полгода, и каждый раз было больнее — и приятнее — чем в предыдущий. За это время маленький жеребёнок свыкся с несколькими непростыми истинами: удовольствие всегда приходит с болью. Страху перед чудовищем всегда сопутствует волнение от её прикосновения. Каждый день он боялся её неизбежного возвращения — и, вместе с тем, дождаться его не мог. Всякий раз, как она забирала его, он узнавал всё новые вещи о собственном теле. Они были ужасающими — и восхитительными.

Чудовище была права. С ним что-то очень, очень не в порядке. Это единственное объяснение. И чудовище, при всей её жестокости, была единственным существом, кто мог помочь ему понять себя.

Но в этот раз всё было иначе.

Он очнулся, как всегда, связанный и с повязкой на глазах. Но чудовище не говорило и не делало ничего.

— М... мисс чудовище? — сказал Пип. — Вы тут?

Ответа не последовало.

Пип звал, снова и снова, но ему отвечала лишь тишина. Время шло. Может, минуты, может, часы. Пип не был уверен. Всё, что он знал определённо — здесь никого не было. Он был один, лишённый возможности двигаться или видеть.

Жеребёнок запаниковал. Что, если чудовище на этот раз не появится? Что, если она просто оставила его здесь умирать с голоду?

Пип снова попробовал говорить, но опять не услышал ответа.

"Может, чудовище хочет, чтобы я вёл себя тихо, — подумал он. — Может, если я покажу, каким тихим могу быть, она заговорит со мной. И... поиграет со мной."

Прошёл час, пока Пип сидел в полной тишине. Ответа не было. Он решил проявить упорство. Прошёл ещё час. Потом ещё один. И ещё один.

И потом жеребёнок понял, что должен кое-что сказать. Это ужасно смущало, но было крайней необходимостью.

— Мисс чудовище? Вы здесь? — отважился он спросить. — Я, м-м... мне нужен горшок.

Он услышал что-то вроде звука семенящих копыт, но они звучали не похоже на его чудовище. Они звучали как принадлежавшие другой кобылке. Потом он услышал звук открывшейся и закрывшейся двери, и больше ничего.

— Эй? — позвал он. — Пожалуйста? Мне надо пописать!

Прошло несколько минут, пока Пип, неудобно скорчившись, вёл быстро проигрываемую битву с собственным мочевым пузырём. Потом он услышал открывающуюся дверь и как будто два набора копыт. Потом ничего.

— Пожалуйста? Я не могу удержаться! Пожалуйста!

Ничего.

Не в силах больше сдерживаться, он обмочился. Моча заполнила сиденье стула, оставив жеребёнка сидящим в собственной луже.

И тогда он услышал. Два голоса — смеющихся.

Кто-то наблюдал за ним всё время. Пип не мочился под себя с тех пор, как был совсем маленьким, и даже тогда единственной пони, кто это видел, была его мама. Униженный жеребёнок заплакал.

— Почему... вы... меня... не... отпускаете? — выдавил он между рыданиями и рёвом.

— Потому что гораздо забавнее смотреть, как ты себя изгваздал, дорогой, — ответил голос. Пип сразу его узнал — он принадлежал чудовищу.

Почему, услышав её голос, он почувствовал себя лучше?

— Ты устроил настоящий беспорядок, — сказала она. — И, похоже, это не единственное, чем ты меня удивишь!

Пип почувствовал, как копыто чудовища трогает его член. Он начал твердеть в тот момент, как Пип услышал её голос.

— Простите, мисс чудовище... но... вы ведь со мной поиграете, да? — в голосе Пипа был страх.

— Возможно, — сказала она. — Но прямо сейчас, я думаю, будет лучше, если ты уберёшь за собой. Ох, и меня зовут не "Мисс Чудовище", маленький Пипсквик...

И тут она просто взяла и убрала повязку с глаз Пипа.

— ...ты будешь обращаться ко мне Мисс Рарити, — сказала она.

Прекрасная белая единорожка стояла перед ним, лукаво улыбаясь. Пип был ошеломлён. Так всё это время чудовище было просто нормальной пони? Никакого мистического создания или поедающего жеребят зверя, просто единорог?

— Я... но... вы... — запнулся Пип.

— Довольно, дорогой, — сказала Рарити. — Я должна была скрываться от тебя некоторое время. Это часть магии, видишь ли. Всё, что я делала с тобой до сих пор, было частью моего заклинания.

— Заклинания?

— Конечно, дорогой. Я единорог. Мы творим заклинания. Ты это знаешь, — сказала она самым заботливым голосом.

Пип, будучи земным пони, понятия не имел, как творится магия. Это был не тот предмет, о котором он когда-нибудь много думал. Комната, в которой он находился, определённо была похожа на ту, что могла бы принадлежать ведьме. Тёмная и пыльная, без окон. На полу валялись загадочные вещи, назначения которых Пип не понимал.

— Ты очень-очень странный пони, маленький Пипсквик, — сказала Рарити. — Теперь ты должен это знать. Вещи, которые делает твой член — они ненормальны. Смотри! Вот, прямо сейчас!

Капля предэякулята сочилась из эрегированного Пипова естества. Он со страхом посмотрел на неё и повернулся к Рарити.

— Простите! Я не могу это остановить! Просто я иногда так делаю!

— Ох, дорогой, всё хуже, чем я думала, — сказала Рарити. — Боюсь, будет очень, очень непросто тебя вылечить, дорогой. Но не беспокойся, я смогу это сделать. Когда моё волшебство завершится, ты станешь нормальным, и твой член больше никогда ничего такого не почувствует.

— НЕТ! — выпалил Пип бездумно. — Нет, не надо! Я... мне нравится это чувствовать...

— Тебе... нравится это? — Рарити изобразила шок. — О солнце! Ты это слышала, Сильвер Спун? Ему НРАВИТСЯ это!

Только тогда Пип увидел серую кобылку, стоящую рядом с Рарити. Как странно: она была прямо здесь, а он её даже не заметил. Как будто она тут едва присутствовала.

Кобылка, на вид бывшая на пару лет старше Пипа, не произнесла ни слова. Вместо этого она подошла к жеребёнку, присела и слизнула каплю предэякулята с его члена. Cглотнув, она повернулась к Рарити.

— Это Сильвер Спун, — сказала Рарити. — Она помогает мне с магией. Её работа состоит в том, чтобы ненормальные жеребята вроде тебя чувствовали себя лучше.

— Мне не терпится сделать тебе хорошо, Пип, — сказала Сильвер самым соблазнительным голосом, вдобавок хлопая ресницами. Рарити посмотрела неодобрительно. Кобылке нужно ещё практиковаться.

Член Пипа дёрнулся, и начала собираться ещё одна капля. Сильвер потянулась к ней, но Рарити остановила её.

— Не дай ему перевозбудиться, — сказала она. — Мы всё ещё имеем дело с маленьким больным жеребёнком.

— Я... болен? — спросил Пип.

— Ты ведь сказал, что тебе нравится, когда твой член делает эти ненормальные вещи, разве нет? О дорогой, милый Пип. Ты хуже, чем болен. Ты практически извращенец.

Пип поморщился от обвинения, как если бы слово было брошенным в него тупым предметом. Извращенец? "Ну конечно, — подумал он. — Конечно, я извращенец. Как я мог подумать, что всё нормально, когда я чувствую такое? Должно быть, поэтому мне так больно каждый раз, когда мне становится хорошо. Потому что это плохо. То, что сейчас делает моё тело — ужасно и неправильно."

Пип всхлипнул, пытаясь удержать себя от новых слёз.

— А моя... моя мама всё ещё будет любить меня, когда узнает, что я извращенец? — спросил он.

— Ох, дорогой, я не знаю, — сказала Рарити печальным голосом. — Я, конечно, надеюсь, что да.

Ответ Рарити не придал жеребёнку уверенности.

— Видишь ли, Пип, когда пони с твоим недугом вырастают... ну, они становятся очень жуткими пони, честно говоря. Она ужасны, просто ужасны! — сказала Рарити, театрально прижав копыто ко лбу. — Не хотела бы я, чтобы ты стал как они...

— Но... — сказал Пип смущённо, но решительно. — Но это так приятно... Я просто... есть ли какой-нибудь способ и дальше это делать? Мне это нужно... мне нужно это чувствовать.

Рарити вздохнула.

— Очень хорошо. Не хотела бы я это делать, но... завтрашней ночью я возьму тебя на встречу, где ты сможешь увидеться с пони, похожими на тебя. Все жеребята и жеребцы, с которыми ты встретишься — извращенцы, совсем как ты. Я хочу, чтобы ты обратил особое внимание на жеребцов. Посмотри, как они дики и грубы. И тогда ты, возможно, поймёшь, насколько серьёзно твоё положение.

Рарити немного понизила голос, заглянув Пипу прямо в глаза.

— Твоё тело омерзительно, Пип. И только я могу спасти тебя от этого.

Верёвки вокруг Пипа осветились коротким всплеском магии и упали на пол. Пип был свободен. Но не мог двигаться.

Вместо этого он посмотрел на свой член. Тот по-прежнему был твёрд и по-прежнему сочился.

— Я... омерзителен? — спросил он.

— Пип, взгляни на себя, — сказала Рарити. — Ты сидишь в собственной моче.

Как-то, среди всего этого, он забыл.

— Ой! Простите! М-м, я могу вытереть это, если хотите!

— И ты это сделаешь, — сказала Рарити. — В наказание, ты не воспользуешься никаким средством для уборки.

— Но... как тогда?

— У тебя есть язык, не так ли? — сказала Сильвер Спун и презрительно рассмеялась.

Рарити и Сильвер Спун вышли из комнаты, хлопнув за собой дверью. Пип побежал за ними, но обнаружил, что заперт.

— Омерзительно... — повторил он самому себе. Он оглянулся на испачканный стул.

Маленький жеребёнок снова начал плакать.

* * *

Едва выйдя за границу слышимости из темницы, Сильвер Спун рассыпалась от смеха. Серая кобылка из всех сил старалась скрыть своё веселье, когда они с Рарити были с Пипом, но больше не могла сдерживаться.

— Магия! Он думает, когда вы насилуете его — это часть заклинания! Ох, до чего же отлично! — Сильвер умудрялась говорить между смешками. — Мисс Рарити, на этот раз вы превзошли себя!

Рарити ухмыльнулась.

— Знаю, ты не можешь не быть маленьким льстивым подхалимом, но давай не увлекайся, — сказала она. — Обман лишь одна из кистей в моём наборе. Я не могу и дальше держать Пипа, так сказать, в темноте, если собираюсь представить его на открытии моей галереи завтра в Кантерлоте. Оставалось добавить к картине всего один штрих; он так долго боялся меня, а теперь боится себя. Конечно, рано или поздно он откроет правду, но ущерб уже нанесён. Я извратила его взгляд на сексуальность. Теперь он будет ненавидеть себя просто из-за эрекций, жалкий маленький слюнтяй.

— О, мне нравится смотреть, как вы разрушаете его! — сказала Сильвер, и голос выдал её внезапное возбуждение. — А что вы запланировали для кобылки, которую приведёт Свити Белль?

— Это будет зависеть от кобылки, конечно же, — сказала Рарити. — Я буду подбирать на слух, сделаю с ней что смогу этой ночью и буду исходить из этого. Она не будет настолько испорчена, насколько вы все, но некоторые покровители Фанси, вероятно, найдут это привлекательным. Минималистичная картина, можно сказать.

— Ну, всё равно, то, что вы сделали с Пипом, было, должно быть, очень сложно, — сказала Сильвер. — Я хочу сказать, он был изнасилован трижды, и всё ещё даже не имел представления, что такое секс! Можете себе вообразить, на что это должно быть похоже, чтобы быть таким... таким невинным?

Рарити мгновенно изменилась. Её самодовольная улыбка исчезла, уступив место выражению сдержанного гнева. Сильвер тут же поняла, что сказала что-то не то.

— Нет, — сказала Рарити со странной печалью в голосе. — Я не могу себе вообразить, на что это должно быть похоже.

На мгновение в холле повисла тишина. Выражение Рарити не изменилось.

— Скажи мне, Сильвер Спун, — сказала Рарити, — можешь ли ты вспомнить то время в своей жизни, когда ты не знала о сексе?

— М-м... в общем, нет... — сказала Сильвер. — Моя мать была такой...

— Дешёвой, опускающейся шлюхой? — сказала Рарити. — Дочь вся в мать, полагаю.

Сильвер вздрогнула. Она ненавидела, когда её сравнивали с любым из родителей, особенно с матерью.

— Это несправедливо, — тихо ответила она. — Она не любила никого из тех жеребцов... всё, что её волновало — удовлетворение. Но я другая! Я хочу радовать вас, потому что я лю...

— Ты делаешь то, что я тебе говорю, потому что это ТЕБЯ удовлетворяет, — холодно сказала Рарити. — Так что перестань прикидываться, что ты выше неё. Или ещё кого-нибудь.

Сильвер хныкнула.

— Простите...

— Заткнись! Ты начинаешь забывать своё место, игрушка. Ты думаешь, что лучше Пипа, потому что у тебя больше опыта? Может быть, но только потому, что твоя шлюха-мать испортила тебя ещё до того, как я получила шанс это сделать. Помни, Сильвер Спун: я та, кто сломала Пипа. И Свити. И всех остальных. Они МОИ. Так, как ты никогда не будешь.

— Вы правы, — сказала Сильвер. — У меня нет права ни на кого смотреть свысока. Простите, что я забыла, кто я.

— Тогда ответь мне, — сказала Рарити, — что ты такое, Сильвер Спун?

Как и у Свити Белль, у Сильвер была речь, которую следовало продекламировать в ответ на этот вопрос. Но она была совсем другой.

— Есть галерея, — начала Сильвер, — где выставлены самые прекрасные произведения искусства. Маленькие жеребята, каждый — пример отдельной формы страдания или унижения. И художник, отправивший их скитаться по его залам и наслаждающийся своей работой. И... и, в углу галереи — заржавевшая, сломанная игрушка, брошенная там как мусор. Иногда художник видит её и находит забавным пнуть игрушку, просто потому что это приятно, и только. И игрушка, — продолжала Сильвер, её голос задрожал, когда она подошла концу, — и игрушка иногда мечтает, что она одно из этих произведений искусства. Иногда она забывает, что она просто мусор, который ещё не убрали. И тогда художник бьёт её сильнее всего. Чтобы напомнить ей, что она уродлива и бесполезна... и... и...

— И?

— И недостойна любви, — закончила Сильвер. Она зажмурилась, как будто это стёрло бы её слова из реальности.

Почему говорить это так больно, любопытствовала Сильвер. Она знала, что Рарити никогда бы не полюбила её, с того самого дня, когда решила жить с ней. Так почему напоминать себе об этом так больно?

Сильвер взглянула на Рарити и тут же узнала ответ. С каждым днём она любила Рарити всё больше и больше. И с каждым днём Рарити становилась всё менее терпима к ней. Эти два факта были взаимосвязаны, и Сильвер не представляла, как сломать цикл.

Её ужасало, что Рарити может выбросить её совсем скоро. Одно дело — быть выброшенной после того, как Рарити использует её, разрушит её и уничтожит её способность чувствовать. Но жить без Рарити, пока она ещё обладает способностью любить её? Сильвер не могла представить ничего хуже.

— Я так сожалею, что расстроила вас. Пожалуйста, не отсылайте меня, Мисс Рарити, — хныкала Сильвер. — Пожалуйста, позвольте мне остаться здесь...

— Ох, Сильвер, — сказала Рарити. — У меня нет возможности тебя отослать...

— Правда? — глаза Сильвер загорелись.

— Мне нужны четыре жеребёнка для Собрания, помнишь? — сказала Рарити. — И единственное дело, которое ты точно не сможешь провалить, — это занимать место.

— О, — кобылка в ответ как будто физически уменьшилась. — Конечно, Мисс Рарити.

— А теперь убирайся с глаз моих и возвращайся в свою нору. Я не могу позволить дурочке, которую приведёт Свити, увидеть тебя до того, как я буду уверена, что она никому не расскажет.

— Да, Мисс Рарити, — сказала Свити, засопев. — И, гм, спасибо. Спасибо, что оставили меня ря...

— ПОШЛА! — рявкнула Рарити, и Сильвер убежала, наполовину из покорности, наполовину из страха.

Рарити раздражённо вздохнула. Маленький комментарий Сильвер разрушил её хорошее настроение, и издевательство над ней в ответ ненамного его улучшило. Последние пару недель она относилась к кобылке мягко, потому что для Собрания Сильвер была нужна ей без ссадин и синяков. Но когда оно закончится, решила Рарити, придёт время попортить тело Сильвер сразу и надолго.

— Всё верно, маленькая ты негодница, — сказала она себе, уверившись, что Сильвер не может её подслушать. — Следующая фаза твоего разрушения начнётся очень скоро...

Её мысли были прерваны звуком колокольчика; если конкретно, это был колокольчик, висящий над входной дверью бутика "Карусель". На таком расстоянии звук был слабым, но всё-таки безошибочным.

Но это не покупатели. Время было после закрытия, и Рарити удостоверилась, что заперла дверь, прежде чем поднялась к Пипу. В двери не было замочной скважины, и запирающая её магия позволила бы войти в дом лишь одной пони.

— Мы здесь, — сказала Свити Белль, впустив Твист внутрь. Дверь магически заперлась за ними.

Рарити проскакала в комнату, широко улыбаясь.

— Свити Белль! — сказала она. — Я вижу, ты привела друга!

5. Рарити и Твист

Бесчисленные соблазнительные возможности проносились в уме Рарити, когда она спускалась по лестнице, чтобы встретить гостей. В Понивилле было так много красивых маленьких кобылок. Которую из них Свити Белль привела? Она обнаружила, что думает о Тутси Флют, пони из класса Свити с очаровательнейшим писклявым голосом. Интересно, как он звучит, когда она плачет? Или кричит? Или кончает? А ещё Динки Хувз, дочь той недотёпистой пегаски со странными глазами. Она всегда казалась такой умной для её возраста. Совращение её было бы вызовом, но таким волнительным. Так много великолепных возможностей... настроение Рарити значительно улучшилось, пока она следовала к входной двери.

Она появилась на лестнице, чтобы найти свою сестру, стоящую бок о бок с неуклюже выглядящей кобылкой в абсурдно огромных очках, с неопрятно всклокоченной гривой и довольно странного вида носом. Рарити не знала, кто она, но сразу узнала, ЧТО она: ночной кошмар моды.

— Свити Белль! Я вижу, ты привела друга! — прощебетала Рарити. И что за... интересного друга.

— Здравствуйте! Я Твист! — сказала кобылка, радостно подпрыгнув вверх-вниз. — Я шлышала, вы лучшая портниха в городе, и я надеялась, что вы сможете помочь мне ш платьем!

О, ещё и шепелявит. Чудесно.

— О, как приятно тебя видеть, дорогая! — сказала Рарити. — Мне сейчас нужно всего на одну минуточку поговорить с сестрой. М-м, пожалуйста, чувствуй себя как дома!

Сказав это, она подхватила Свити и исчезла с ней в задней комнате магазина, прикрыв за собой дверь.

— Что это ещё за хрень? — спросила она. — Это что, лучшее, что ты смогла найти?

— Что? — сказала Свити, ожидающая от сестры гораздо больше доброты после вчерашнего ночного представления. — Что с ней не так? Она милая!

— Внутреннему кругу Фансипантса плевать, насколько она "милая", — сказала Рарити. — Она... дурнушка. Её тяжело будет продать...

— Продать? — спросила Свити.

— Не бери в голову, — сказала Рарити. — Нет ли ещё кого-нибудь, кого бы ты могла ко мне привести? Или ты нарочно выбрала уродливую? Ты пытаешься навредить мне, сестрёнка?

— ПЕРЕСТАНЬ! — крикнула Свити. Краем ума она поняла, что Твист, вероятно, её услышала.

Хорошо. Может быть, она сбежит.

— Ты хоть представляешь, как трудно для меня это было? — сказала Свити, гнев и вина смешались в ней в равной пропорции. — Думаешь, так просто прийти в школу, увидеть друзей, разговаривать и смеяться с ними... и... и... и знать, что я должна выбрать одного из них для тебя, чтобы... чтобы... АААА!

Рарити опешила. Свити никогда не вступала с ней в такую конфронтацию.

— Я предала Твист, я солгала Спайку, я никогда не ненавидела себя так, как сейчас... — сказала Свити. — И всё это я делала, чтобы помочь ТЕБЕ! И вместо того, чтобы сказать спасибо, ты меня... допрашиваешь!! Что ж, ты просила меня привести тебе кобылку, и я её привела! И я больше никогда, никогда не окажу тебе такую услугу ещё раз!

Свити смотрела на Рарити, тяжело дыша. Страшное напряжение, накопившееся в ней за весь день, нашло выход.

Рарити шагнула к сестре. Свити, теперь соображающая более рационально, внезапно поняла, что только что сделала. Она ещё никогда не противостояла Рарити так. И теперь она жалела об этом. Её бравада ушла, уступив место страху. Свити начала дрожать.

Но Рарити просто улыбнулась ей. Той же нежной улыбкой, что и вчера.

— Ты права, Свити, — сказала она. — Прости. Я не хотела на тебя огрызаться. Я просто так беспокоилась о завтрашнем дне, что, похоже, потеряла голову. Спасибо, сестрёнка. Я уверена, что это был совершенно кошмарный опыт, и я не забуду, что ты сделала для меня.

— О... — сказала Свити, ей нужно было какое-то время, чтобы осознать произошедшее. Возможно ли, что поведение её сестры прошлой ночью — не просто представление? — О... ну тогда всё в порядке... — сказала она так, словно бы говорила с тем, кого здесь на самом деле не было.

— Ну, тогда я пойду к Твист, — сказала Рарити.

— Помни обещание! — сказала Свити вновь твёрдым голосом. — Ты должна быть хорошей! Не трогай её!

— Я постараюсь себя сдержать, — сказала Рарити. В её голосе содержался намёк на сарказм.

Твист думала, что слышала громкие голоса из соседней комнаты, но она не уделила им внимания. Она была ещё ребёнком, но довольно хорошо понимала, что сёстры всё время ругаются. Она не сомневалась, что сёстры поссорились из-за ничего. Она читала о подобных вещах в некоторых из своих любимых книг. Практически в каждом романе о Близнецах Бобтейл было множество ссор между главными героями, пока они узнавали и раскрывали очередную тайну. Твист была уверена, что реальные сёстры ничем не отличаются.

Ожидая, когда сёстры вернутся, Твист осматривала бутик, совершенно очарованная. Как будто из своего однообразного, пресного существования она шагнула в новый сверкающий мир. Всё здесь было прекрасно. Каждый предмет нёс личное прикосновение Рарити, от завитков на краях окна до инкрустированных самоцветами дверей в комнаты. И, конечно, платья Рарити, некоторые из которых были выставлены напоказ. Столь же милы, как и остальная комната, они были явно расставлены так, чтобы не слишком бросаться в глаза, и красовались, не отвлекая на себя особого внимания. И что за дивные платья. Каждое в подчёркнуто своём стиле и цветовой гамме. Не было двух похожих, хотя на каждом имелась выполненная из драгоценных камней подпись Рарити.

Если бы Твист была более подкована в мире моды, она бы знала, что здесь представлены лишь образцы старого дизайна. Ни одному из них не было меньше двух лет. Это было неслучайно. Рарити, как и прочие, знала, что её работа в мире моды осталась позади, но это не беспокоило её ни в малейшей степени. Ей нравилось работать на её новом поприще больше, чем когда-либо с одеждой.

Но Твист почти ничего не знала о моде, и для неё это место было, бесспорно, самым прекрасным из всех, в которых она бывала. Даже зеркала были прекрасны, с золотой отделкой по краям. Но когда Твист подошла к трельяжу, чтобы изучить его более пристально, она заметила, что что-то не так.

В зеркалах было нечто, что совсем не принадлежало этому месту. Посреди всего этого пышного убранства находилась блёклая, скучная кобылка в нелепо огромных очках и с уродливым носом. Твист являлась единственной вещью в комнате, лишённой даже проблеска элегантности. Как если бы кто-то написал прекрасную картину, а потом вырезал и вставил прямо посреди неё что-то совершенно постороннее. Из шутки.

— Из шутки... — сказала себе Твист. Она коснулась копытом зеркала. — Я... Должна ли я на самом деле быть здесь?

— О чём бы это ты, дорогая? — спросила Рарити, её отражение уверенно шагнуло в зеркало. Твист подумала, что она выглядит ослепительно, как и вся комната. Что только подчёркивает контраст с блёклостью Твист.

— Конечно, тебе можно быть здесь, дорогая, — сказала Рарити. — В моём бутике всем рады! Особенно друзьям Свити Белль!

— Ахх! — Твист повернулась к Рарити лицом, слегка взволнованная. — Спасибо! Я, гм, просто восхищена этим местом! Оно такое роскошное! Это вы сделали?

— О, это старое место? — сказала Рарити. — Да, я приложила копыто к дизайну. Но довольно обо мне. Свити сказала, у тебя есть вопрос?

— Да, что-то вроде... — сказала Твист, неуверенно ковыряя передним копытом в изысканном ковре. — Видите ли, дело в том, что... я... ну... ну, вы знаете.

— Боюсь, я не поняла, дорогая. О чём ты?

— Я... — Твист глубоко вдохнула. — Я хочу быть красивой! Все другие кобылки в моём классе так красивы, как Даймонд Тиара, и Эпплблум, и Санни Дейз, и, конечно, ваша шештра тоже! И это нечестно! Я чувштвую себя такой покинутой, и все девочки говорят о своих друзьях-жеребцах, и всё такое, и я тоже хочу друга, чтобы было с кем ходить в походы, и делать конфеты, и ох! мы бы могли играть в шарады тоже, вы когда-нибудь играли в шарады? Но этого никогда не случится, потому что любая кобылка в моём клаще красивее меня! Даже Скуталу, а она практически МАЛЬЧИК!

Рарити приподняла бровь. Свити действительно привела домой нечто особенное. В Эквестрии была лишь одна пони, которая могла нести подобную бессмысленную чепуху.

— Ага... — ответила Рарити. — Скажи мне, Твист, ты ведь не приёмная дочь, нет?

— Неа. С чего бы?

— Ох, ну ладно, — сказала Рарити. Так много говорило в пользу её предположения, что Твист одна из бесчисленных незаконнорожденных дочерей Пинки Пай.

— Мисс Рарити, я уродлива? — ляпнула Твист.

"Что ж, по крайней мере, она прямолинейна, — подумала Рарити. — И эта неуверенность... с этим можно работать."

— Твист, как ты думаешь, почему существуют учреждения вроде моего? — спросила Рарити. Говоря это, она деликатно положила копыто на талию Твист и повернула её лицом к зеркалу.

Как только Твист вновь встретилась со своим отражением, Рарити продолжила:

— Потому что некоторые пони УРОДЛИВЫ. И ты права, это нечестно. Это ужасно нечестно, что мир так суров к тем кобылкам и кобылам, которые непривлекательны. Никто их не любит. Другие пони смеются у них за спиной. И знаешь, что хуже всего?

Твист боялась, что уже знает.

— Что же?

— Одиночество, дорогая. Потому что жеребцы никогда не гуляют с уродливыми кобылками. Это достаточно плохо в твоём возрасте, но когда ты вырастешь... ну, скажем так, жеребцы могут быть очень жестокими. Я встречала кобылок, которые были добрыми, милыми и умными, но поскольку они не были красивыми, их никто никогда не любил. Они взрослели абсолютно одинокими, и у них не было никого, с кем они могли бы прожить жизнь.

Твист слегка побледнела. Она хотела отвернуться от зеркала, но Рарити её удержала.

— Это... это то, что должно произойти со мной? — спросила Твист, боясь услышать ответ.

— Нет, — мягко ответила Рарити. — Я сказала тебе, почему существует мой бутик. Чтобы помочь таким пони, как ты. Чтобы спасти тебя от несчастной судьбы всех уродливых кобылок.

— Вы хотите сказать...

— Не беспокойся об этом, Твист, — сказала Рарити. — Я собираюсь сделать тебя прекрасной.

Твист развернулась и обняла Рарити.

— Ох, большое шпасибо, мисс Рарити! Я знала, что могу на вас рассчитывать! Вы лучшая!

Рарити обняла её в ответ, сопротивляясь желанию похихикать. Спасибо Селестии за эту гнетущую беззащитность юности. Она так всё упрощает.

— Это будет ЗДОРОВО! — сказала Твист. — Вы сделаете мне макияж, и я надену кращивое новое платье, и я буду ТАК ослепительна в нём, и оно отвлечёт внимание от моего носа, и когда я приду в школу в понедельник, все другие кобылки начнут спрашивать "КТО ЭТО?", и Даймонд Тиара, и Санни Дейз, и все другие кобылки штанут ТАК ЗАВИДОВАТЬ! И тогда, может быть, Физервейт или Снейлз меня спросит...

Рарити позволила Твист выговориться, полностью выключив звук её болтовни. Посмотрев на обнимающую её кобылку, Рарити отметила, что Твист не носит ни аксессуаров, ни обычной сёдельной сумки. Ей это многое говорило о жизненном положении Твист. Для богатых маленьких кобылок обычным стилем было подчёркивание своего привилегированного положения диковинными аксессуарами; примером тому был вычурный головной убор Даймонд Тиары или украшенные драгоценными камнями декоративные очки Сильвер Спун. Коль скоро Твист так отчаянно хотела выглядеть красиво, она обязана была носить что-нибудь подобное... если бы её семье это было по карману. Отсутствие означало, что у маленькой Твист нет денег.

Для такого заключения Рарити потребовалось лишь мгновение. Вооружённая этим знанием, она дождалась затишья в болтовне Твист и тогда атаковала:

— Конечно, если я буду помогать тебе, это отнимет у меня уйму времени, — сказала Рарити, положив копыто под её подбородок. — Но для подруги Свити Белль я рада буду предложить скидку на мои услуги.

— Скидку? — Твист вдруг посмотрела удручённо. — Ох... думаю, это значит, что вы собираетесь выставить мне счёт...

— Ну конечно, дорогая, — сказала Рарити. — Макияж и платья не бесплатны. Я была бы счастлива помочь тебе просто так, но в последние пару месяцев дела здесь идут неважно. Я просто не смогу удержать свой бизнес на плаву, если посвящу целый день бесплатной помощи тебе.

— Целый ДЕНЬ? — сказала Твист. — Это займёт так долго?

— Я трачу время на мои проекты. Лишь так всё получается как следует, — ответила единорожка. — Но да, боюсь, я просто не смогу сделать это без всякой компенсации.

— Ох... ну, тогда... прощтите, что побеспокоила вас.

Повесив голову, кобылка направилась к двери.

— Хотя... — сказала Рарити, — есть ОДИН способ, как помочь тебе бесплатно.

Твист обернулась, её настроение мгновенно улучшилось.

— Что это? Там понадобятся конфеты? Я очень талантлива в конфе...

— Нет, дорогая, — сказала Рарити, силясь не закатить глаза. Так она ещё и любит конфеты. Вероятно, нет причин перепроверять теорию о Пинки Пай.

— Видишь ли, Твист, я собираю... юношеский показ мод... в Кантерлоте завтрашней ночью. Это моя новая линия одежды для жеребят. Там будут самые разные красивые жеребцы и кобылки...

Внимание Твист мгновенно сфокусировалось на словах Рарити.

— ...но одну из моих моделей пришлось отпустить в самую последнюю минуту! Если бы у меня был кто-то, кто сможет занять её место...

Твист встряхнула головой.

— Довольно, Мисс Рарити. Не дурачьте меня. Я знаю, что вы на самом деле хотите сделать!

Рарити осеклась.

— Т-ты знаешь?

— Да! Вы думаете, что можете меня обмануть, но я для этого слишком умна! — сказала она. — Не было никакой модели, которую пришлось отпустить, верно? Вы просто хотите добавить меня в показ, чтобы заставить меня чувштвовать себя лучше!

Рарити провела лучшую часть жизни, совершенствуя искусство благовоспитанного поведения, и одно из его правил гласило, что леди никогда не скомпрометирует своё достоинство неуместным выражением чувств. Данный навык всегда хорошо служил ей в моменты, подобные этому, но её первым позывом было расхохотаться.

— Да! Да, это точно, — сказала она. — Я просто хотела помочь тебе выглядеть так хорошо, как ты могла бы, так что я подумала добавить ещё одну пони в состав.

Твист улыбнулась, застенчиво, но вместе с тем до смешного широко.

— Это дейштвительно мило с вашей стороны, мисс Рарити, но я не думаю, что это хорошая идея. Я не смогу стать моделью уже прямо к завтрашнему дню.

— Тебе и не нужно! — сказала Рарити. — Модели на этом показе непрофессионалы, они просто обычные жеребята, совсем как ты! К слову, Свити Белль одна из них. Это, м-м, особый показ, который основан на идее, что любой пони может быть красивым!

Глаза Твист загорелись.

— Это... звучит... ОФИГЕННО! — сказала она. — Хорошо, мисс Рарити! Я сделаю это!

Это сработает, подумала Рарити. Твист будет чем-то вроде "девочки по соседству", на фоне остальных троих. Все они испорчены так или иначе, и одна Твист прибудет на Собрание нетронутой. Члены круга получат возможность стать именно теми, кто испортит её. Насколько она знала своих покровителей, этого садистического трепета будет более чем достаточно, чтобы скомпенсировать её внешность.

В конце концов, каждая кобылка имеет свои очарования, и после разговора с Твист Рарити начала видеть их. В ней было наивное рвение, которое Рарити находила странно притягательным. В других обстоятельствах Рарити поддалась бы себе прямо здесь и сейчас, взяв Твист как свою последнюю игрушку. Она уже знала, как бы это делала. Она бы насиловала её, непрерывно оскорбляя её внешность, говоря ей, как отвратительна и уродлива она, и как ей повезло, что она нашла такого друга, как Рарити, согласившегося на этот раз отбросить в сторону свои стандарты и заняться с Твист сексом из жалости.

Она уже представляла реакцию Твист: слёзы, ненависть к себе и, в итоге, благодарность. Да, Рарити думала, что могла бы убедить Твист, что та выглядит настолько отталкивающе, что это было её единственной надеждой получить опыт физической близости с другим пони, и Рарити, в её бесконечной доброте, смогла перебороть своё отвращение и прикоснуться к ней. В конце Твист могла бы кончить благодаря своему насильнику.

Но этому сценарию не суждено было осуществиться. Слишком многое зависело от того, что Твист останется нетронутой. Рарити вытряхнула идею из головы и сосредоточилась на текущей задаче: макияж для Твист.

— Хорошо, дорогая, вот что мы сделаем, — сказала она. — Сегодня ночуй здесь. У меня нет запасной комнаты, но я уверена, что Свити Белль не станет возражать против того, чтобы разделить с тобой свою. У меня есть несколько омолаживающих кремов, которые за ночь творят чудеса. Завтра я потрачу утро на макияж для тебя, а потом мы впятером сядем на экспресс и будем в Кантерлоте к вечеру. Приемлемо ли это звучит, дорогая?

— Конечно! — сказала Твист. — Ой, а что же мои родители?

— Просто напиши им записку, что ты будешь здесь, — сказала Рарити. — У меня есть, э... личный курьер для таких случаев.

* * *

Этим вечером в подвале было необычно холодно. Сильвер Спун свернулась на своём матрасе, закутавшись в единственное одеяло. Ей никогда не спалось в одиночестве. Действительно удобно ей бывало лишь в те ночи, когда Рарити позволяла разделить с ней постель. Особенно в тех случаях, когда Рарити засыпала раньше.

Когда Рарити спала, Сильвер могла обнимать её сколько угодно.

Так много ночей она провела в постели Рарити, всё ещё в ужасной боли от вечерних занятий, но ощущая себя полностью окружённой теплом от соприкосновения с любимой. Отчего-то Сильвер никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем когда спала рядом с той же самой устрашающей пони, что так небрежно использовала её. В эти ночи для Сильвер не имело значения, что Рарити её не любит. Она любила Рарити, и возможности быть с ней рядом ей вполне хватало.

Если бы Рарити полюбила её в ответ, думала Сильвер, смогла бы она любить её по-прежнему? Не помешала бы любовь продолжению этого садистического насилия, что заставило Сильвер отдать свою жизнь в залог её капризам?

Всего лишь прошлой ночью Сильвер увидела то, что, как она думала, было добротой Рарити, и это испугало её. Действительно ли она хочет быть любимой?

Дверь в подвал скрипнула, открываясь, и сквозь тьму пролился свет. Рарити осторожно проскакала вниз по подвальной лестнице.

Сильвер моргнула. В комнате стало теплее?

— У меня для тебя задание, — рог Рарити светился, и в комнате магически парил конверт. — Отнеси это письмо Твист домой. Оставь его перед дверью, постучи и сразу беги сюда. Не позволь никому тебя увидеть.

— Конечно, Мисс Рарити, — сказала Сильвер, поднимаясь на копыта. — Для вас всё что угодно.

Рарити закатила глаза.

— У меня сейчас нет времени для твоего подхалимства, Сильвер Спун. Просто сделай, что я прошу.

— Да, — сказала Сильвер. Её ум пытался наскрести какой-нибудь предлог, чтобы Рарити не уходила. — М-м, а можно спросить, что это за письмо? Просто из любопытства...

— Ох, Твист написала родителям письмо, в котором объясняла, что проводит выходные со мной, — сказала Рарити. — Когда она вышла из комнаты, я наложила на письмо заклинание. Буквы собрались в другое сообщение, всё ещё её почерком. В нём написано, что она убегает. Моё имя, конечно, не упомянуто.

Сильвер в восторге захлопала копытами.

— Замечательно! — сказала она.

— Тише, — сказала Рарити. — Я уже говорила, Пип всё время где-то шляется и часто остаётся у друзей, так что мать его не хватится ещё ночь или две, но держу пари, что Твист домашняя девочка. Её исчезновение потребует объяснения. И теперь оно есть.

Сильвер взяла письмо в ртом, готовая идти.

Рог Рарити снова засветился, и в поле зрения появился плащ. Он опустился на спину Сильвер Спун.

— Возьми это. Так тебя не узнают.

Плащ был старым и изношенным, и, скорее всего, провёл годы забытым у Рарити в шкафу. Он был довольно однообразного тёмно-зелёного оттенка, с парой дыр тут и там.

Сильвер Спун обняла его, как будто это была уникальная вещь редчайшей красоты. Для неё так оно и было. Ведь она получила его от неё.

— Я доставлю это прямо сейчас, Мисс Рарити! — сказала Сильвер, закрывшись плащом, и побежала вверх по лестнице. До дома Твист придётся прогуляться; чтобы сбегать туда и обратно, ей потребуется больше получаса.

Ночь уже опустилась, и улицы Понивилля были почти пустынны. Сильвер встретила по дороге пару пони, но, кажется, ни один её не узнал. По пути к дому Твист её осенило понимание: в тот момент, когда Рарити вошла в комнату, все её сомнения и смущение исчезли.

Непохоже, что вопросы Сильвер получили ответ. В её уме они встали ещё острее, чем когда-либо прежде. Просто в присутствии Рарити они не имели значения. Когда они были вместе, ничто не имело значения, кроме Рарити, а Сильвер — менее всего. Она была ничем, а Рарити — всем.

Сильвер не была уверена, но, возможно, ответ на её вопрос состоял в этом возвышенном состоянии бытия.

Сильвер Спун вернулась в двенадцатом часу ночи. Узнав, что письмо доставлено успешно, Рарити ответила коротким пренебрежительным "хорошо". Сильвер достаточно знала этот тон, чтобы понять, что единорожка сегодня не в амурном настроении. Она вернулась в подвал, одна, но удовлетворённая тем, что выполнила задание своей хозяйки.

Там больше не было холодно.

6. Свити Белль и Сильвер Спун

Сильвер Спун никогда не спалось в одиночестве.

Однако ей не думалось, что сегодня это станет большой проблемой. Она закончила день на замечательно высокой ноте: она сделала нечто важное для Рарити и выполнила задачу безупречно, без своих обычных ошибок. Сегодня она будет спать одна, но компанию ей составит восхитительное чувство полезности для своей хозяйки.

В этот час в подвале не было света, но Сильвер знала свой путь. Она осторожно добралась до матраса и плюхнулась на него, утомлённая.

— Ой! Что...

Сильвер приземлилась на пони.

— Свити Белль? — спросила Сильвер Спун. — Это ты? Что ты делаешь в моей постели?

— Ох, — сказала Свити. — Это ты.

Голос Свити сочился ядом. Обычно дружелюбная и покладистая кобылка не имела намерения скрывать своё презрение к Сильвер Спун. И Сильвер давно оставила попытки подружиться со Свити.

— Думала, ты сегодня с моей сестрой, — сказала Свити. — Ты ей надоела или что?

— Я не проводила ночь с Мисс Рарити. Я делала для неё другие вещи, ты знаешь, — сказала Сильвер, принимая тот язвительный тон, который годами использовала в школьных издевательствах над Свити. — Так вот что ты делаешь, когда я провожу с ней ночи? Приходишь сюда и представляешь, что ты — это я, или что?

— Нет, конечно! — сказала Свити с гневом. — Как может кто-то захотеть быть таким ничтожеством, как ты?

— О, Свити, — сказала Сильвер, в её голосе появился намёк на искренность. — Конечно, я ничтожество. Я знаю это. Твоя сестра показала мне это.

Она услышала усмешку Свити.

— Ну да, я ничтожество. Ещё я слаба, труслива и глупа. Но знаешь что? — сказала Сильвер. — Я, по крайней мере, знаю своё место. Я не вступаю в безнадёжную борьбу с тем, что я есть, как это делаешь ты.

Сильвер показалось, что её слова задели Свити Белль. Хорошо. Кем она себя возомнила, заняв её постель?

— Ты должна когда-нибудь попробовать, Свити, — сказала она. — Попробовать расслабиться и просто принять, что ты есть. Что мы обе есть: глупые игрушки-поебушки Мисс Рарити.

Грудь Сильвер резануло болью, когда она получила удар от Свити, отбросивший её на край матраса. Она ощутила на себе полный вес единорожки и поняла, что та, вероятно, собирается её побить.

Инстинктивно Сильвер вскочила на копыта. Этого оказалось достаточно, чтобы блокировать удар Свити. Затем, используя свою превосходящую силу земной пони, Сильвер оттолкнула Свити, перевернув её на спину, и прижала к матрасу.

— ОТПУСТИ МЕНЯ! — взвизгнула Свити. — Я НИКОГДА НЕ БУДУ КАК ТЫ! Я НИКОГДА НЕ БУДУ КАК ТЫ!

— Отлично! — сказала Сильвер. — Не будь как я! Но перестань относиться ко мне так, как будто я чудовище, только потому, что я люблю твою сестру!

— Ты называешь это любовью? Всё, что она делает — избивает тебя, насилует тебя и продаёт тебя незнакомцам! — сказала Свити.

— И я никогда не была более счастлива, — сказала Сильвер. Оттенок сарказма полностью исчез из её голоса. Она говорила совершенно искренне.

— Ты больная! Она больная! Вы обе просто больные и... и... и делаете друг другу только хуже! — кричала Свити. — Почему ты просто не уберёшься из моего дома? Пока ты здесь, сестре никогда не станет лучше!

— Мисс Рарити и так лучше, — сказала Сильвер. — Ей лучше, чем любой из нас. Лучше, чем всем в этом дурацком городе. Очень жаль, что ты этого не видишь.

— ЗАТКНИСЬ! ПРОСТО ЗАТКНИСЬ! — орала Свити. — Меня не волнует, что ты говоришь! Я найду способ! Я найду способ её вылечить! Я просто должна сообразить, как избавиться от тебя!

— НЕТ! — воскликнула Сильвер, даже ещё громче, чем Свити. — НИКОГДА даже не пытайся забрать её у меня! Я принадлежу ей!

— ТЫ НЕ ВЕЩЬ, ИДИОТКА! ТЫ ПОНИ! ТЫ НИКОМУ НЕ ПРИНАДЛЕЖИШЬ! — вопила Свити. — ПОЧЕМУ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТО ПОНЯ...

Свити Белль замолчала от резкого удара в живот. Сильвер не била её со всей силы, но ударила её гораздо сильнее, чем требовалось, чтобы выбить из неё голос.

— Я знаю, что я есть, — спокойно сказала Сильвер. — Я её.

Она отпустила Свити Белль и столкнула её с матраса. Обе пару минут ничего не делали и только тихо пыхтели, выдохшиеся.

Сильвер первая нарушила тишину.

— Если ты меня так ненавидишь, почему ты в моей постели?

— Я хотела где-то поспать... — сказала Свити.

— У тебя есть где спать.

— Сестра сегодня уложила там Твист, — сказала Свити. — Она сказала разделить с ней комнату. В моей кровати достаточно места для двоих, но... я не могу...

— Не можешь что?

— Просто смотреть на неё... — сказала Свити. — Мне пришлось уйти. Я подождала, пока она заснёт, и пришла сюда...

— Не можешь смотреть на неё? — Сильвер не сумела удержаться от остроты. — Да ладно, Свити, она не НАСТОЛЬКО уродлива.

— Ты что, НЕ СЕЧЁШЬ? — рявкнула Свити. — Она и понятия не имеет, Сильвер! Она думает, что завтра Рарити возьмёт её на показ мод! Она думает... она думает, что скоро её мечта исполнится...

Сильвер услышала, как Свити всхлипнула.

— Для неё это будет очень тяжело... — сказала Свити. — Из нас четверых только она девственница. Как только они это узнают, всё, чего они захотят... использовать её. Она будет так страдать... и всё из-за меня... это всё моя вина...

— Они? — спросила Сильвер.

— Эти богатые пони. Они ужасные. Ты ни разу не бывала на этих вечеринках в Кантерлоте, но я была! Все эти пони чудовища... они относятся к жеребятам как к кускам мяса... они просто прижимают тебя вниз и... один за другим, они просто...

Голос Свити задрожал.

— Сильвер, они не как моя сестра! Некоторым из них даже НЕ НРАВЯТСЯ жеребята! Они просто... им просто СКУЧНО, и они такие богатые, что попробовали уже всё, и это просто их ещё одно времяпрепровождение. Они ломают жизни жеребятам... просто потому, что им больше нечего делать.

До этого момента Сильвер была довольно равнодушна к приближающемуся Собранию. Она предполагала, что это будет похоже на удовлетворение некоторых из клиентов Рарити, только в другом месте. Но теперь она уже не была в этом уверена. Все взрослые, с которыми она до сих пор бывала, являлись любителями жеребят. Для них это было не просто новизной, а подлинным влечением. И это налагало ограничения.

Но что могут сделать с ней пони, которые даже не рассматривают её как сексуальный объект? Как далеко они зайдут?

— Я слышала рассказы... — сказала Свити в ответ на немой вопрос Сильвер. — Это нечасто случается, но... иногда гости бывают... слишком грубы... с одним из жеребят... и они...

Сильвер боялась спрашивать о подробностях. Она не сомневалась, что и так понимает, что Свити имеет в виду.

— Последний раз это произошло за год до того, как моя сестра стала их посещать, — сказала Свити. — Фансипантс один из тех, кому действительно нравятся жеребята, и он старается не допускать такого, но... когда это происходит, никого не наказывают. Они просто говорят, что это был "несчастный случай", и всё.

— Как?..

— Они могущественные. Они защищают друг друга. А нас никто не защитит.

Временами Сильвер обдумывала мысль, что однажды Рарити, используя её, зайдёт слишком далеко. Она может растерять своё хладнокровие, или просто переоценит предел Сильвер. Какой бы ни была причина, для Сильвер давно не было секретом, что она может когда-нибудь умереть от копыт Рарити. Она знала, что её хозяйка не убийца, но также и знала, что неприятности случаются. И она приняла это.

Но встретить свой конец в копытах скучающего, анонимного извращенца? Быть лишённой присутствия её хозяйки в свои последние мгновения?

Для Сильвер эта мысль была невыносима. Всё её равнодушие к предстоящему Собранию внезапно ушло.

— Слушай, гм, Свити Белль?

— Чего? — сказала Свити, её голос звучал наполовину упрямо, наполовину опасливо.

— Про... гм, я не хотела тебя ударить, — сказала Сильвер. — И, гм, если хочешь... можешь сегодня спать здесь. Это большой матрас. Нам обеим хватит.

— Не знаю, — сказала Свити. — Наверное, мне надо пойти на диван.

Сильвер услышала звук копыт Свити, идущей к лестнице.

— Свити, — сказала Сильвер. — Я боюсь.

Копыта остановились.

— Пожалуйста? — сказала Сильвер. — Всего на ночь?

Свити Белль ничего не сказала. Но мигом позже Сильвер услышала, как маленькая единорожка подошла к матрасу и угнездилась под одеялом.

— Твоя сторона другая, — сказала Свити. Сильвер повиновалась, и теперь кобылки лежали на своих краях матраса спинами друг к другу.

Это напомнило Сильвер, как они с Даймонд Тиарой обычно спали вместе. Положение их тел было тем же самым.

— Спасибо, Свити Белль, — сказала Сильвер.

— Проехали, — сказала Свити. — Спокойной ночи, думаю.

— Спокойной ночи, — сказала Сильвер Спун.

Сильвер Спун никогда не спалось в одиночестве.

Сейчас она была не одна. Но всё равно она едва заснула.

* * *

— ...и тогда Эпплблум сказала: "Это самый большой авокадо из всех, что я видела!". Это было смешно, учитывая, школько авокадо она вообще ВИДЕЛА, — я имею в виду, что она живёт на яблочной ферме, и в школе ходит шутка, что ей даже не разрешают ЕСТЬ другие фрукты, кроме яблок!

— Ага. Это мило, дорогая, — сказала Рарити, вычищая секущиеся кончики волос из хвоста Твист.

Утро Рарити было суматошным. Поезд отходил в три, и перед этим над Твист предстояло немало поработать. Для начала она сделала Твист полный маникюр (без полировки, естественно; полировка копыт у жеребят выглядит просто безвкусно). Она выбрала для неё простое платье — светло-красный наряд, гармонирующий с её волосами. Она сделала Твист причёску, перебрав несколько стилей перед тем, как заняться её кудрями. Она сделала попытку выяснить, как Твист будет выглядеть без очков — в результате та наткнулась на стену.

В ходе этого всего неуклюжая кобылка была на вершине мира. Она продолжала болтать о том, как она счастлива, какой красивой себя чувствует и как ждёт не дождётся вечернего действа. Кобылка целиком и полностью была в неведении о том, что с ней скоро случится. Она радостно скакала прямо в львиное логово.

В обычных обстоятельствах столь жестокая ирония позабавила бы Рарити. Сегодня она находила это изнурительным. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на болтовню Твист, пока её утренние хлопоты не подойдут к концу.

— Мисс Рарити, какой ваш любимый цвет платья? Я знаю многих пони, которые сказали бы "розовый", но не будет ли это слишком очевидным? Я хочу сказать, я считаю, что розовый хорош, если вы Пинки Пай, — или вщё-таки для неё было бы лучше носить что-нибудь НЕ розовое для контраста? Я считаю, что розовый ей подходит, но вы всё-таки эксперт в моде... а вот ещё вопрос! Что случится, если вам придётся трудно с вашими клиентами? Вы просто смиритесь с этим, или вы можете их выгнать? Вы кажетесь такой терпеливой, и я думаю, что вы постараетесь хорошо к ним отнестись, даже если они РЕАЛЬНО раздражают, но ох а как насчёт домашних питомцев вы когда-нибудь делали наряды для домашних питомцев потому что у меня дома есть песчанка и...

— ОЙ, ТОЛЬКО ПОСЛУШАЙТЕ ЭТО, ЧАЙНИК УЖЕ ВСКИПЕЛ! — сказала Рарити излишне громко. — Почему бы нам не сделать перерыв, пока я сбегаю на кухню?

Прежде чем Твист смогла ответить, Рарити молнией метнулась по направлению к свистящему чайнику.

Кухня Рарити всегда была чем-то вроде святилища. Они со Свити Белль ужинали там в большинство вечеров, обычно в тишине. Если у Рарити были планы на Свити Белль или другого жеребёнка на этот вечер, они оставались за пределами кухни. Единорожка признавала очень мало табу, но её дотошность не позволяла ей смешивать еду и секс. Для неё это были разные сферы.

— О... привет, сестра, — сказала Свити Белль, входя на кухню. Свити села за стол и отхлебнула апельсинового сока из стакана. Рарити бесцеремонно села и присоединилась к ней, магически наполнив для себя чашку чая из чайника на другой стороне кухни.

— Она раздражает, — сказала Рарити. — Как вы с одноклассниками её терпите?

— Кого?

— Твист, разумеется. Кем ещё я, по-твоему, занимаюсь всё утро?

— Ох, верно... — сказала Свити Белль, глядя в сторону. Предшествующая ночная драма с Сильвер Спун позволила Свити временно отключиться от мыслей, что она и сделала. Но вот они снова здесь, и их невозможно игнорировать: Твист у неё дома, и ближайшей ночью с её подругой произойдёт нечто ужасное. Всё из-за Свити Белль. Кобылка прикусила губу.

Рарити вздохнула.

— Полагаю, некоторые жеребята просто вот такие. Столь убого невежественные относительно истинных мотивов других.

— Убого? — сказала Свити. — Я думаю, им повезло...

Рарити подняла бровь. В последняя время её сестра определённо чувствует себя необычно свободно, высказывая свои мысли. Вероятно, это неизбежный побочный эффект приёма "будь хорошей", который она применила, чтобы заставить её привести Твист.

Рарити подумала возразить, наказать глупого ребёнка за то, что перечит ей. Но в данный момент просто не имела сил на борьбу.

— Возможно... возможно, ты права... — сказала Рарити. Свити вернула ей недоумённое выражение, как бы говорящее: "Я?"

— В некотором смысле, им повезло. Они живут в этом удивительном мире мечты. В счастливом маленьком наваждении, где величайшая проблема бытия — не мочь найти себе жеребца. Такие милые мелочи, поглощающие всю их жизнь. Можешь себе представить такую жизнь? Иметь такие... мелкие проблемы?

— Нет... — сказала Свити Белль. — Нет, не могу.

— И я нет, — сказала Рарити. Она прервалась на миг, чтобы понюхать свой чай перед тем, как продолжить. — Мы с тобой отличаемся от них.

— ...Я бы хотела, чтобы ты меня с собой не сравнивала, — сказала маленькая кобылка.

— Свити Белль, скажи мне кое-что... — произнесла Рарити. — Ты помнишь, на что был похож мир до того, как мы с тобой... узнали друг друга?

— Нет... — сказала Свити. Ей немного не понравилось, куда идёт разговор. — Я была совсем маленькая...

— Я тоже была маленькая. Когда наш отец показал мне мой первый проблеск мира, — сказала Рарити. Её тон был совершенно бесчувственным. Пустым.

— Эта кобылка там — она живёт в совсем другой вселенной, чем мы с тобой. В месте, которого мы никогда по-настоящему не знали. Она существует в постоянном восторге, слепая к тому, каким суровым и жестоким может быть мир. Как ты могла бы назвать это состояние, сестрёнка?

Свити Белль не потребовалось обдумывать этот вопрос. Ответ пришёл мгновенно.

— Это называется детство, сестра.

Рарити чуть улыбнулась. Но она не выглядела радостной.

— Как чужая страна для нас, как самый далёкий материк, — сказала она. — Сегодняшней ночью Твист будет изгнана из этой страны навсегда. Она уйдёт избитая, кричащая и плачущая. Но в конце путешествия она станет сильнее.

— Так поэтому ты это делаешь? — сказала Свити Белль, глядя в пол. — Чтобы сделать их сильнее? Чтобы показать им реальный мир?

— Чтобы пробудить их ото сна? — сказала Рарити. — Возможно, отчасти. Но только отчасти. Давай не будем приписывать столь возвышенные мотивы моему маленькому хобби.

Она непроизвольно хихикнула.

— Да... — сказала Свити Белль, слегка улыбнувшись. — Вероятно, я этим сделала тебе слишком большое одолжение...

Две сестры рассмеялись.

Дорогая Селестия, подумала Свити. Это так долго.

— Всё, что я знаю, — сказала Рарити, — это то, что когда я вижу в них это свойство... это ядрышко невинности, такое хрупкое... я просто видеть не могу, как оно существует. Оно мне настолько чуждо. Я должна разбить его.

Свити закрыла глаза. Что со мной не так? — подумала она. — Всего секунду назад я СМЕЯЛАСЬ над этим.

Рарити продолжала говорить в том же спокойном, уравновешенном тоне.

— Уничтожение этой драгоценной их части доводит меня до исступления. Конечно, я наслаждаюсь этим, необычайно. Это не просто моё искусство, это моё удовольствие. Но я чувствую, что если бы даже не получала от этого удовольствия... я всё равно бы это делала.

Свити Белль открыла глаза.

— Сестра... — сказала она. — Ещё не поздно остановиться.

— О, Свити Белль, — сказала Рарити. — Для меня давным-давно стало слишком поздно. Для нас обеих.

Свити Белль не была точно уверена в том, что почувствовала. Части её казалось, что пропасть между ней и сестрой стала шире, чем когда-либо прежде. Другая её часть чувствовала близость с сестрой, какой не знала годы.

— Осталось не так много времени до отбытия, — сказала Рарити. — Идём готовиться. Ох, но сперва крикни Сильвер Спун, чтобы она приготовила Пипа. Она знает, что делать.

— Ладно... — сказала Свити. Теперь уже у неё не осталось воли к борьбе. Она допила сок и спрыгнула со стула.

Рарити в конце концов сделала глоток своего чая. Она скривилась и затем выплеснула содержимое чашки в раковину.

— Тьфу, — сказала она. — Слишком сладко.

7. Четыре маленьких жеребёнка

Я в моём подвале, обедаю, одна, как всегда, когда я слышу зовущий меня голос Свити Белль:

— Сестра велит приготовить Пипа!

Вот так просто, хм? Вот так просто.

Меня всегда немного восхищало то... какой покладистой может быть Свити Белль в моменты вроде этого. Она ненавидит то, что Мисс Рарити с нами делает. Но она всё равно оказывает ей эти маленькие услуги время от времени, как будто они ничего не значат. "Приготовить Пипа", говорит она. Мы обе знаем, к ЧЕМУ я собираюсь его приготовить. Так почему она так спокойно об этом говорит?

Может, она просто знает, как правильно выбрать место для сражения? Или, может, после всего этого она научилась отключаться от полной картины происходящего, когда ей это требуется?

Должно быть, так. Я имею в виду, в некоторых отношениях мы со Свити не можем быть более разными. Не могу вспомнить времени, когда бы я была более счастливой, более живой, более НАСТОЯЩЕЙ, чем когда я с Мисс Рарити. Когда она использует меня, я всецело в этом моменте, смакующая всё, что она со мной делает. Это намного лучше, чем когда ты полностью концентрируешься на боли.

Но Свити наоборот. В ней есть этот взгляд вдаль, когда Мисс Рарити пользуется ей, как будто она где-то в другом месте. Обычно это длится недолго; Мисс Рарити ударит её или ещё что-нибудь, чтобы вернуть её в реальность. Но в такие моменты Свити Белль как будто... свободна. Не знаю, куда уносят её мысли, но это где-то далеко-далеко от Мисс Рарити и меня.

Иногда мне хочется, чтобы она осталась там.

Я полагаю, подобной уловкой и объясняется постоянное спокойствие Свити в такие моменты, как этот. Знаете, обычно это выводит меня из себя. Делать что-то для Мисс Рарити — неважно, как мало — такое великое счастье, а Свити относится к нему так, как будто это ничто! Я это больше всего ненавижу. Она ближе к Мисс Рарити, чем я когда-нибудь буду, и всё, что она делает — принимает это как должное. Тьфу, что за неблагодарное маленькое отродье!

Но сегодня не так. Сегодня я, пожалуй... завидую ей.

Потому что она, похоже, смогла выбросить наш вчерашний разговор из головы. А вот я... не могу. Слова Свити о Собрании и о том, что происходит на нём с жеребятами... я просто не могу отбросить их в сторону. Они беспокоят меня весь день...

Я хочу сказать — что, если один из тех пони зайдёт со мной слишком далеко? Что, если у меня не получится вовремя уйти? Должна ли я буду хотя бы попытаться уйти, или это поставит Мисс Рарити в неловкое положение?

Мисс Рарити...

Будет ли она там? Попробует ли она спасти меня?

Если я умру... станет ли ей грустно?

О-ох, мне надо успокоиться! Все эти волнения — глупость. Свити ходила на Собрания годами, и с ней вроде бы всё в порядке.

Эх, да! Свити ходила множество раз, и ничего плохого с ней не случилось! Наверное, она преувеличивает, насколько это плохо; а кроме того, ей не нравится боль так, как мне.

Да, бьюсь об заклад, так и есть. Свити Белль просто даёт слабину, как обычно. Она, наверное, будет там лежать и плакать, как всегда делает, пока эти богатые пони выстроятся в очередь, чтобы бить меня, сечь меня, ебать меня... один за другим, пока от меня не останется куча хлама...

И чего я так боялась, уже и вспомнить не могу.

О, это же всё звучит великолепно! Держу пари, Свити знает, что такие вещи, как Собрание, мне по вкусу, и специально всё это выдумала про мёртвого жеребёнка, чтобы испортить мне ночь! Ну конечно! Она же всегда так...

Нет... нет, не так.

Вот что: вот, что и правда меня беспокоит: Свити Белль не лгунья. Я ей не нравлюсь, но она не стала бы выдумывать такую историю, просто чтобы напугать меня. Собственно, я не думаю, что она СМОГЛА бы, даже если бы хотела. Она ведь такая... серьёзная.

Что, если история — правда? Что, если некоторых жеребят доводят до смерти на Собрании? Насколько это больно? Как они могут это сделать? Это будет несчастный случай, или там есть пони, которые на самом деле идут на убийство? Будет ли это медленно? Буду ли я...

— СИЛЬВЕР! ТЫ ДОЛЖНА ПРИГОТОВИТЬ ПИПА!

И вот, осознав всё это, я до сих пор сижу в подвале. И сейчас Мисс Рарити злится на меня. Проклятье!

— Простите, Мисс Рарити! — отвечаю я. — Я иду прямо сейчас!

— Я тебя умоляю! — слышу я её крик сверху. — Ты такая никчёмная!

— Я... мне очень жаль! — нет, пожалуйста, не злитесь на меня, только не сегодня... — Я постараюсь! Обещаю, я вас не подведу!

— Это будет впервые, — усмехается она. — А теперь, ШЕВЕЛИСЬ!

Я знаю, что она на самом деле не имеет в виду этого. Несколько раз я уже зарабатывала её похвалу. Всегда слабую и двусмысленную, но всё-таки. Когда она говорит мне доброе слово, я это никогда не забываю.

Я думаю об этих случаях, поднимаясь по лестнице, и всё приобретает смысл.

Да, мне страшно. Я не знаю, что случится со мной этой ночью. Это может быть лучшая ночь в моей жизни. Или худшая. Или последняя.

Но это не имеет значения. Потому что я не имею значения. Что имеет значение — так это она. Если я могу помочь ей, если я могу быть полезной для пони, которую люблю, хоть на самую малость — всё остальное отходит на второй план.

Сегодняшней ночью я сделаю то, чего никогда не делала раньше:

Я сделаю так, чтобы Мисс Рарити гордилась мной.

* * *

Хотел бы я, чтобы Принцесса Луна была здесь.

Наверняка она готовится к новой Ночи Кошмаров. Остался же только месяц, в конце концов. Наверное, она запланировала самые разные весёлые штуки! Новые способы пугать нас, маленьких пони.

Я привык думать, что бояться — это весело.

Я считаю, это так, когда то, что тебя пугает, где-то снаружи. Потому что тогда ведь можно убежать, правильно?

Но что делать, когда то, что тебя пугает, ВНУТРИ тебя? Что будет, когда то, что тебя пугает — это ТЫ?

Я не знаю, как долго я был в этой комнате. Тяжело определить время, когда я один. Последний раз, когда я говорил с кем-то, эта единорог сказала, что я болен, и заставила меня... вычистить мой стул. Это было так ужасно. Я должен был постараться, чтобы меня не вырвало, но я не смог.

Может быть, это часть моего лечения. Но больше похоже на то, что она наказывает меня.

Может быть, я заслуживаю наказания.

Когда я сегодня проснулся, в комнате была еда. Так что, думаю, кто-то всё-таки за мной присматривает.

И... я продолжаю думать о том, что Рарити делала со мной. И когда я об этом думаю, я становлюсь твёрже... внизу.

Мне приходится постараться, чтобы там опять стало мягко. Было трудно выяснить, как это сделать. Сначала я пробовал думать о школе, о пиратах, о спорте... ну, о вещах, которые я люблю, и которые не делают меня твёрже там внизу. Но я продолжаю думать о том, как Рарити делала мне больно, и потом делала мне хорошо, и как сильно я хочу, чтобы она или кто-нибудь ещё сделал мне это снова...

Она права. Я и правда омерзителен.

Что сделало меня мягким — это когда я подумал о маме. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

Что мама сделает, когда узнает, как я болен? Она рассердится? Ей будет стыдно за меня?

Я просто хочу быть хорошим жеребёнком... для неё.

Надеюсь, Мисс Рарити исправит меня. Может быть, когда я схожу на эту встречу сегодня ночью, я смогу перестать хотеть... делать эти вещи с моим членом.

А сейчас я просто сижу на полу в этой грязной комнате. Стул уже высох, но я не могу на нём сидеть. Мне даже смотреть на него жутко.

А потом вдруг скрипит дверь. Время идти?

— Мисс Рарити? Это вы? — спрашиваю я. Но это её помощница. Серая кобылка.

Не уверен, что хочу остаться с ней наедине.

То, как она со мной говорила... меня взволновало. Когда я был один, я всё думал о том, что она мне сказала. Как ей "не терпится сделать мне хорошо". Каждый раз, как у меня в голове звучит её голос, я снова начинаю становиться твёрдым.

Сейчас она в комнате со мной. Она закрывает за собой дверь и медленно идёт ко мне. И она улыбается! Почему она улыбается?

Что она собирается со мной сделать?..

— Привет, Пип! Действительно приятно тебя видеть, — говорит она. Она говорит тем же голосом, что и тогда. Я уже чувствую, что становлюсь твёрже...

— О! — говорит она. Думаю, она заметила. — Похоже, и ты рад меня видеть!

— Э-мм, э-мм, — я начинаю заикаться. — Не могла бы ты... не могла бы ты уйти, пожалуйста?

Она выглядит обиженной.

— О-о-о, Пип, я думала, я тебе нравлюсь! — говорит она, подходя ближе. — ЭТОЙ части тебя я точно нравлюсь...

Прежде чем я могу её остановить, она касается копытом моего члена. И, конечно же, он становится совсем твёрдым...

— Видишь? Я знала это! — говорит она, посмеиваясь.

Я не понимаю...

— Почему ты это делаешь? Я думал, ты хотела сделать мне лучше...

— Мисс Рарити хочет сделать тебе лучше, — говорит она. — Я хочу сделать тебе хуже.

Теперь я действительно напуган. Я начинаю пятиться.

— Знаешь, Пип, ты мне просто нравишься. Я тоже больная. Но мне это нравится. Это приятно, разве нет? Тебе не нравится, когда тебе приятно?

— Но... но... — я пытаюсь мыслить трезво. Почему кобылки так смущают?

Стоп, точно! Она же кобылка!

— Но ты не можешь быть как я! — говорю я. — У кобылок же нет хуя!

Ага! Она просто пыталась меня обмануть, но я её раскусил! Моя мама будет так гордиться!

Но тут она начинает смеяться надо мной. Ох нет, я опять запутался, да?

— Пип, полный ты тупица! — говорит она. — То, что я девочка, не значит, что я не могу возбудиться...

Возбудиться? Так вот как это называется?

Тут она идёт прямо на меня, набрасывается и сбивает меня с копыт, и вот я лежу на спине под ней. Это случилось за какую-то секунду.

Я беспомощен. Опять.

— Отпусти меня! — кричу я. — Я расскажу про тебя Мисс Рарити!

— Давай, — говорит она. — Она тебе не поверит. А кроме того, ты ведёшь себя со мной грубо. Как ты сказал — то, что я кобылка, означает, что я не могу быть как ты? Не хочешь узнать, что такие кобылки, как я, любят делать с такими жеребцами, как ты?

Теперь я дрожу. Думаю, что где-то там я говорю "нет".

— Позволь мне показать тебе, — говорит она. И тут она опускается ниже, так, что касается моего хуя своей... своей...

— Это называется киска, — говорит она. Она может читать мои мысли? — Или пизда, если так тебе больше нравится. Пип, помнишь, что когда тебе стало совсем-совсем хорошо, что-то вылетело из твоего члена? Хочешь узнать, для чего это?

Это... ДЛЯ чего-то? Я думал, это просто часть моей болезни.

— Это для МЕНЯ, — говорит она, улыбаясь. — И для всех кобылок и кобыл вроде меня. Нам нравится, когда жеребцы заполняют нас этим внутри. Прямо сейчас я очень-очень хочу почувствовать это внутри меня...

Кобылки. Приводят. В. Ужас.

— Вну... внутри тебя? — спрашиваю я. — Но... но... почему... это ужасно... почему ты хочешь этого?

— Потому что это так приятно, Пип. Так же приятно, как и тебе. Ты не хочешь, чтобы мне было приятно?

— Н... нет! — говорю я. — Я хочу, чтобы мне стало лучше, и пойти домой, и увидеть мою маму! Я хочу вернуться в школу и снова быть нормальным! А ты этого не хочешь? Наверняка хочешь! У тебя ведь точно есть кто-то, кто дома скучает по тебе...

Не знаю, почему, но улыбка серой кобылки пропадает. Она кажется где-то далеко от меня, но только на секунду. Когда она возвращается, она выглядит как будто расстроенной.

— Ладно, хватит, — говорит она. — Вот и я.

И тогда она просто садится на меня сверху, и...

Ох. Ох, луна... что это за чувство?

Я смотрю на мой член и... он внутри неё. Как она и сказала. Она и правда поместила мой член в свою... пизду. И сейчас она как бы... медленно качается вверх-вниз. Я вхожу и выхожу из неё, и каждый раз я...

Я думал, что раньше мне было хорошо. Когда Рарити связывала меня, и я думал, что она чудовище. Но сейчас... но сейчас намного лучше, чем тогда. Это просто... невероятно!

Я начинаю стонать. Я ничего не могу поделать. Чувствовать её киску, обволакивающую мой хуй... она такая влажная и тёплая, и она обжимает меня именно так, как надо...

Я вообще не хочу, чтобы это прекратилось.

Ох, мама, мне так жаль... всё, чего я хотел — быть для тебя хорошим жеребёнком. Я просто хотел, чтобы ты мной гордилась, я никогда-никогда не хотел быть плохим пони...

Но теперь я пропал... и ничего не могу поделать. Всё, чего я хочу — чувствовать это ещё и ещё. Всё, чего я хочу — быть внутри этой кобылки вечно.

Я испускаю ещё один стон, и тогда она вдруг... останавливается.

Она встаёт с меня, и мой член выскальзывает из неё. Он твёрже, чем когда-нибудь прежде, и теперь он ещё и влажный. И вот она идёт к двери. Она же не доделала, нет ведь?

— Стой! — говорю я. — Я... я не... закончил...

— О? — говорит серая кобылка. — Думала, ты говорил, что хочешь, чтобы тебе стало лучше.

— Хочу! Клянусь, хочу! Но... ты сказала, что хочешь, чтобы я в тебя это выпустил... а я ещё не успел!

— Не играй со мной в игры, — говорит она. — Ты просто хочешь кончить.

— Кончить?

— Это когда тебе совсем хорошо, и твой член это из себя выпускает, — говорит она.

— Да! Точно! Пожалуйста, мне правда нужно! Только в этот раз!

— Прости, Пип, — говорит она. — Но мы должны подготовиться к встрече.

Она снова ко мне подходит. Она смотрит мне прямо в глаза.

— Но если ты будешь делать всё, что тебе скажут на встрече, то, может быть, я закончу с тобой позже, хорошо?

Если бы я был хорошим жеребёнком, я не был бы рад это услышать. Но я не хороший. Я больной, ужасный и отвратительный. Потому что всё, чего я хочу — это... кончить... в эту серую кобылку.

— Ла-адно, — говорю я. — Я обещаю, что буду делать всё, что мне скажут... но!

Нет! Я не могу просто так сдаться! Я не плохой жеребёнок! Нет!

— Но! Если я это сделаю, то, после того, как мы с тобой закончим, ты должна позволить Мисс Рарити вылечить меня, хорошо? Обещай!

Она хихикает.

— Идём, Пип, — говорит она и направляется к двери.

— Н... нет! — говорю я. — Я не пойду! Я останусь здесь, пока ты мне не пообещаешь!

— Ну тогда обещаю, — говорит она. — Думаю, тогда ты больше не захочешь со мной играть...

— Правильно! Ты мне не нужна! Сама оставайся больной! — говорю я.

Она выходит за дверь, но не закрывает её.

— Я серьёзно! — кричу я. — Без тебя мне будет лучше! Мне... не надо...

Я всё ещё такой твёрдый. Каждая часть меня так сильно хочет кончить. Почему это так приятно? Почему я этого так хочу?

Потом я думаю о моей маме, о Принцессе Луне, о всех моих друзьях... они все будут во мне разочарованы? Им всем будет за меня стыдно, как мне стыдно?

Я выхожу за дверь следом за серой кобылкой.

Простите меня все. Обещаю, я когда-нибудь вернусь. И тогда я выздоровею, и я снова буду хорошим жеребёнком.

Просто... не сегодня.

* * *

Я ТАК ВЗВОЛНОВАНА!

Мисс Рарити уже нанесла завершающие штрихи на мой наряд, и теперь мы все готовы ехать в Кантерлот! Она оставила меня подождать на кухне — ух ты! тут есть сконы! — пока она готовит других жеребят. Свити одна из них, но она не упоминала имён двух других. Мне не терпится их увидеть! О, это будет так здорово!

Я сижу за кухонным столом, жуя мой скон (малиновый!), и я экстра супер осторожна, чтобы на моё платье не попало ни одной крошки. Не хочу испортить эту сложную работу. К слову, о мисс Рарити — думаю, что слышу её голос из соседней комнаты...

— Ты уверена, что выполнила все процедуры, как я тебя проинструктировала?

Да, это точно её голос. Что за процедуры? Надеюсь, мне не придётся учить какую-нибудь секретную модную походку или ещё что-нибудь.

— Я уверена! С ним всё сработало, в точности, как вы просили! В конце Пип буквально умолял дать ему закончить!

Постойте, что это за голос? Звучит так знакомо...

— Ну, раз так, то я могу сказать, что маленький Пип наконец-то готов, — так, это снова мисс Рарити. — Он, должно быть, довольно охотно будет стремиться понравиться этой ночью. Хорошая работа.

Хммм. Интересно, о чём они говорят... и тут я слышу то, что звучит как счастливый короткий вздох.

— Сп... спасибо, Мисс Рарити! О, большое вам спасибо! Обещаю, этой ночью вы будете мной гордиться!

Стоп. Я ЗНАЮ этот голос.

Но... как она может быть здесь? Не могу поверить! Думаю, есть только один способ убедиться...

— Эй, Эпплблум! Ты тоже на показе? — зову я.

— ЕШЬ СВОЙ СКОН, ТВИСТ! — кричит Рарити в ответ. Потом я слышу, как обе уходят.

Ох, верно, я и забыла, что у Эпплблум есть говорок. Проехали.

Ну, я могу рассказать Эпплблум обо всём, когда вернусь. Держу пари, она будет так завидовать! Я и Скуталу расскажу, и Спайку...

Спайку...

О нет... я совсем про него забыла. Я послала письмо родителям, но я должна была их попросить, чтобы они передали ему, что сегодня я не смогу быть на холме. Вероятно, он пойдёт туда, весь в предвкушении увидеть, как я теперь выгляжу. Надеюсь, он не слишком на меня рассердится...

Я знаю! Я просто пришлю ему подарок из Кантерлота в качестве извинения. Клянусь, он будет супер счастлив услышать, что мисс Рарити со мной сделала!

Десятью минутами позже я в роскошном экипаже, направляющемся к станции. Мисс Рарити заказала два экипажа (она, должно быть, ТАКАЯ богатая!), и она едет в другом, думаю, с остальными двумя жеребятами. Одна в плаще, так что я её не смогла хорошо рассмотреть. Это странно, сегодня не настолько холодно, чтобы надевать плащ. Мы ещё даже Осеннюю Уборку не собирались проводить до будущей недели. Может, эта кобылка чувствительна к солнцу или ещё что-то. О-ох, а может, она вампир! Я читала много романов для юных пони о вампирах. Они потрясные! То есть, да, они убивают пони и едят их, но они это делают так романтично!

Хотя другого я хорошо рассмотрела. Он жеребёнок, и довольно маленький. Думаю, ему на пару лет меньше, чем мне или Свити Белль. Думаю, он тоже очень взволнован! Он выглядит РЕАЛЬНО тревожным. Держу пари, он ждёт не дождётся оказаться там!

Остаёмся мы со Свити, сидящие в этом экипаже. Но она просто глядит в окно, даже не смотрит на меня. И ещё она очень тихая. Может, она нервничает. Я попробую её успокоить.

— Эй, Швити, — говорю я. — А ты на многих показах мод бывала? В смысле, ведь твоя сестра Рарити, и...

— Да. На многих, — ей как будто не понравился вопрос. Интересно, почему? Может, мне переменить тему?

— Тааак... — говорю я. Почему это так неловко? — Как думаешь, будут на этом показе красивые жеребцы?

— Вероятно, — говорит Свити. Теперь она как будто рассержена.

— Мм... конечно, надеюсь, что так! — говорю я. — Я имею в виду, теперь, когда я выгляжу красиво, всё будет зря, если меня никто не увидит. И когда они увидят меня, они поцелуют мне копыто, и, может, мы потанцуем и всё такое. И потом он поцелует меня, и подарит мне цветы...

— Угу, — говорит Свити, по-прежнему глядя в окно.

— ...и мы всю ночь будем заниматься сексом! — говорю я.

Свити внезапно оборачивается и смотрит на меня, она по-настоящему удивлена. Сегодня она ведёт себя так странно.

— Подожди, что ты сказала, Твист?

— Я сказала, может, я найду милого жеребца, и он решит, что я привлекательна, и...

— Нет, не всё, только последнюю часть.

— О, что у нас будет секс? Прости, Свити, ты не знаешь, что это такое? Это когда жеребец и кобылка...

— Я, гм, знаю, что такое секс, — говорит Свити. — Я просто... не думала, что ты знаешь...

— О, ну конечно, я знаю! Ты же видела все эти романтические книги, которые я читала во время обеда, верно?

Свити трясёт головой.

— Ох! Ну все эти истории ведь шупер сексуальны! Думаю, из них я всё и узнала!

— Но... что придётся это делать на... показе моей сестры?

Я чуть смеюсь.

— О, Свити, разве ты не знаешь? Сегодня ночью я собираюсь выглядеть по-настоящему прекрасно. И вот как ты сможешь понять, что жеребец действительно считает, что ты красива? Если он хочет секса с тобой!

Свити кажется лишённой дара речи.

— Я думаю, некоторые пони сказали бы, что я для этого слишком юна, но то же самое говорили и Скарлетмейн в "Разнузданных страстях". Её гувернантка всё время: "вы слишком молоды, чтобы сбегать с этим красивым графом", но она показала ей, что ты никогда не бываешь слишком молод для настоящей любви! И потом в конце они делали это на его яхте!

Ух! От всех этих романтических разговоров я взволновалась ещё больше!

Но Свити выглядит так, как будто внезапно заболела. Наверное, она не читает тех же книг, что и я.

Ох, Свити Белль иногда бывает так наивна!

* * *

Зачем я выбрала именно её?

Твист сейчас так счастлива. И это как-то делает всё ещё хуже. Я только что поняла: кого бы я ни выбрала, она должна была бы вести себя... ну, как я. Она должна была бы понимать, куда её везут, и ехать потому, что ей приходится ехать, а не потому, что она хочет.

Но мне пришлось выбрать Твист. Милая, самая безнадёжно оптимистичная мечтательница в школе. Она думает, что превратится в одну из героинь своих глупых книг. И что ещё хуже, она знает про секс! Зная её, могу предположить, что она мечтала о самых разных романтических путях потери своей невинности.

Но вместо этого... из-за меня...

Всем нам сегодня придётся страдать. Но только у неё будет разбито сердце.

Я смотрю на неё, и мне плакать хочется. Я хочу ей всё рассказать. Я хочу вытолкнуть её из этого экипажа и сказать ей, чтобы она бежала. Так много того, что я хочу сделать...

Но я не могу. Я парализована. Если я отпущу Твист, этим я вынесу приговор моей сестре.

Моей сестре, которая бьёт и использует меня. Моей сестре, которая ходит в друзьях у группы равнодушных извращенцев, истязающих жеребят от скуки. Моей сестре, которая медленно разрушает жизнь Сильвер Спун и сейчас собирается сделать то же самое с Твист и Пипом. Моей сестре, насильнику. Моей сестре, чудовищу.

Моей сестре, вместе с которой я смеялась на кухне прямо этим утром.

Это последнее воспоминание я удерживаю. Этот короткий миг, когда мы смеялись вместе. Вот для кого я это делаю. Для Рарити, которая укладывала меня в кровать, когда я была маленькая. Для Рарити, которая сшила мне платье для первого дня в школе, так что я не нервничала. С каждым годом её худшая часть всё глубже проглатывала эту Рарити, но она всё ещё здесь. Всё, что я должна сделать — её вернуть. Когда это закончится... может быть, тогда я смогу её спасти.

Пожалуйста, Селестия. Дай мне знак, что она всё ещё здесь. Пожалуйста, не позволь всему этому быть напрасным...

Экипаж останавливается. Мы на станции. Пип и Сильвер, кажется, уже сели, но Рарити по какой-то причине всё ещё стоит на платформе. Твист выскакивает и несётся к вагону, восторженная, как всегда. Я следую за ней.

Как только Твист садится на поезд, меня останавливает чувство копыта на плече. Оно принадлежит моей сестре.

— Ты и правда прошла через это ради меня, сестрёнка, — говорит она. — Спасибо.

Я всегда говорю "пожалуйста", но сейчас это совсем не кажется правильным. Вместо этого я обнимаю её.

Она возвращает объятие и целует мне переднюю ногу. В этом нет ничего сексуального. Это просто знак любви, одной сестры к другой.

— Пожалуйста, пожалуйста, верни мне её... — шепчу я, слишком тихо, чтобы сестра услышала. — Пожалуйста, Селестия, Луна, кто-нибудь... пусть она всегда такой останется...

Поезд свистит, и мы обе мчимся на посадку, пока он не ушёл без нас. Другие три жеребёнка уже на своих местах.

Сильвер съёжилась под плащом, стараясь стать невидимой, насколько это возможно. Она в этом преуспевает.

Твист осматривает вагон, на её лице огромная улыбка.

Пип сидит и бездеятельно смотрит в пол. Он кажется погружённым в мысли.

И моя сестра...

Перед Пипом сидит кобылка, которая, по-видимому, путешествует одна. Она примерно моего возраста и очень мила.

Когда она проходила мимо, сестра бросила на неё взгляд. Та его не заметила, но я заметила. Я ненавижу этот взгляд.

И вот добрая сестра, по которой я тоскую, исчезла. На её месте хищник, внушающий мне страх. Я знаю, о чём она сейчас думает. Хорошо, что она в таком публичном месте. Мы сели на новый сверхбыстрый экспресс. Мы будем в Кантерлоте к вечеру, а не за полночь. К счастью для кобылки. Невесело, когда ночью рядом с тобой Рарити.

Поезд трогается со станции. Четыре часа до Кантерлота. Это я больше всего терпеть не могу. Ожидание.

Что ж, я приняла решение. После сегодняшней ночи я не буду больше ждать. Просто сидеть рядом в надежде, что она станет лучше. Когда она ежедневно становится только хуже.

Не знаю, как я это сделаю, но я спасу её.

Я верну мою сестру назад.

8. Рарити и Фансипантс

Фансипантс был достаточно богат, чтобы построить себе особняк где бы ни пожелал. Он мог бы выбрать красивую уединённую сельскую местность вдали от Кантерлота. А если бы свободной не оказалось, он мог позволить себе купить землю где угодно (за исключением площадей королевского дворца) и располагал армией ландшафтных дизайнеров, которые работали бы над местностью до тех пор, пока она не стала бы красивой.

Но тихая жизнь в уединении была не для Фансипантса. И когда для него пришло время построить дом своей мечты, он выстроил его прямо в центре города.

Намеченный им район был выбран из-за своего центрального расположения, а не из-за фешенебельности. Откровенно говоря, он принадлежал сугубо среднему классу, и Фансипантс шокировал высшее общество Кантерлота, когда объявил, что намерен жить здесь.

В течение недели он скупил все здания на улице. Жильцы были щедро вознаграждены, чтобы выехать без суеты и найти себе новое жильё. Большинство согласилось. Те, кто отказались выехать, были выселены.

В течение месяца он снёс все приобретённые им здания. Они не были ему нужны. Ему была нужна лишь земля, которую они занимали.

Годом позже он пригласил городскую элиту на самое расточительное новоселье в истории Эквестрии.

То, что Принцесса Селестия не явилась, не прошло незамеченным.

Там, где когда-то был жилой район, теперь стояло единственное подобное дворцу поместье, с огромным особняком, садом, оранжереей и всеми атрибутами высшего класса. По правде говоря, архитектура поместья была менее чем традиционной, исходя из его городского расположения. Но это не имело значения. Значение имело то, что Фансипантс себя разъяснил.

На пересмотренных картах города, там, где раньше был жилой район в центре, теперь было отмечено одно крупное владение. Каждая карта столицы Эквестрии теперь несла имя одного пони прямо на самом её сердце.

Фансипантс не просто застроил центр Кантерлота. Он сказал обществу: "Я — центр Кантерлота". И общество не посмело возразить.

Поместью было уже десять лет в ту ночь, когда Рарити прибыла со своими четырьмя питомцами. Конечно, их ждали — иначе они никогда бы не прошли через главные ворота, особенно сегодня. Не было секретом, что у Фансипантса есть близкий круг друзей и знакомых со всей Эквестрии, регулярно собирающихся в его доме. Также было известно, что обычно общительный и притягивающий к себе внимание жеребец становился нехарактерно закрытым в дни, предшествующие встрече. В это время никому не позволялось бывать в его доме, кроме гостей, прибывающих в закрытых чёрных экипажах и не выходящих из них до тех пор, пока не убедятся, что их не увидят.

Фансипантс оказался достаточно щедр, чтобы обеспечить Рарити её собственным экипажем, встретившим её на станции. Твист и Пип были слишком восхищены чудесами большого города, чтобы задавать много вопросов. Но как только их копыта ступили на территорию владения Фансипантса, это изменилось.

— О... моё... СОЛНЦЕ! — сказала Твист, выходя из экипажа. — Это место ПОТРЯСАЮЩЕЕ! Здесь живёт, наверно, ТРИЛЛИОНЕР, или кто?

В восторге она начала метаться по парку.

— Или кто, да, — пренебрежительно сказала Рарити. — Не бегай, Твист. На твоём платье этим вечером не должно быть ни пятнышка.

Твист радостно прощебетала "Хорошо!" и поскакала к остальным. Рарити выкроила миг, чтобы похвалить себя за работу; Твист действительно выглядела довольно привлекательно. Ну, относительно.

Пип повернулся к Сильвер Спун, которая жалась сзади, чтобы Твист её не увидела.

— Я не понимаю... — сказал он. — Почему мы встречаемся здесь? Я думал, это будет в больнице или вроде того.

— Не беспокойся, — прошептала Сильвер Спун. — Скоро всё приобретёт смысл.

— Надеюсь... — сказал Пип. Он скучал по тому времени, когда всё имело смысл.

— ВНИМАНИЕ, ПОЖАЛУЙСТА! — закричала Рарити, привлекая внимание четырёх жеребят. — Это дом моего очень важного знакомого. Он был достаточно великодушен, чтобы пригласить нас сюда на сегодняшнее ночное... действо. Вы выразите свою признательность следующим образом. Вы будете делать то, что вам говорят. Вы будете уважать старших и повиноваться их пожеланиям без вопросов. Вы НЕ уйдёте до тех пор, пока вам не скажут, что мероприятие завершено. И, что особенно важно...

Рарити посмотрела прямо на Твист.

— Вы сведёте болтовню к минимуму.

Затем она повернулась к остальной группе.

— Какие-нибудь вопросы?

— Тот, кому принадлежит это место — доктор? — спросил Пип. — Он сможет мне помочь?

— О, привет! — сказала Твист, поворачиваясь к Пипу. — В поезде ты спал, так что я не шмогла сказать тебе привет! Я Твист! А ты жеребёнок-модель?

— А, что? Н-нет, я...

— И почему тебе нужен доктор? Ты не мёрзнешь? Потому что ты не звучишь простуженным, и у тебя этот прикольный акцент. Ты не с островов Бронко? Я прочла много историй, где действие происходит там, и, кажется, там все говорят шовсем как ты. И все они оказываются какими-то лордами, и потом они влюбляются в бедную горничную, и это скандал, но в конце они...

— ТВИСТ! — крикнула Рарити. Для Твист эта интонация была новой. Рарити не просто была раздражена, она была прямо-таки в гневе. Неуклюжая кобылка вдруг ощутила лёгкий испуг.

— Э-м... простите, мисс Рарити... — прохныкала она.

— Сегодня вы получите ответы на все вопросы, — сказала Рарити. — Но ТОЛЬКО если вы будете следовать моим указаниям. Всё ясно?

Четыре дрожащих голоса ответили "Да, Мисс Рарити", и единорожка повернулась и повела их к массивному особняку.

Рарити постучала в дверь, ожидая ответа слуги, и была удивлена, когда дверь открыл Фансипантс собственной персоной.

— Рарити! — сказал он, сияя. — Сколько лет! Как приятно тебя видеть!

— Мы так давно не виделись, Фанси! — сказала Рарити, обнимая его. — Я снова хочу поблагодарить тебя за эту огромную честь! Думать, что я первая уроженка не-Кантерлота, избранная в твой круг... Должна сказать тебе, я ужасно взволнована!

— Не за что, моя дорогая, — сказал Фанси. — Ты более чем заслуживаешь этой привилегии. Давно пора моей маленькой группе раздвинуть горизонты, и, с другой стороны, твой недостаток богатства более чем компенсируется твоим талантом к... комплектации.

— Что означает это слово? — прошептал Пип Твист.

— Думаю, это значит быть умелым в плектации, — сказала Твист. — Но я не знаю, что такое плектация.

— Тссс! — сказала Свити Белль обоим.

— И, если уж говорить об этом... я вижу, ты прибыла хорошо подготовленной к сегодняшнему празднеству... — сказал Фанси, подходя к четырём жеребятам. Когда он подошёл, его поведение изменилось, чуть-чуть. Было что-то в его походке, его взгляде на жеребят, что заставило каждого из них продрогнуть до самых костей. Даже Сильвер Спун занервничала, заглянув ему в глаза.

Свити Белль однажды встречала создание, чей взгляд обращал пони в камень. Если бы у неё был выбор, она предпочла бы посмотреть на кокатриса.

— Здравствуй, Свити Белль, — сказал Фанси, улыбаясь. Его голос как будто упал на несколько октав по сравнению с тем, каким был прежде, и говорил он немного медленнее. — Как... глубоко рад я видеть тебя снова, моя дорогая.

— З... здравствуйте, сир Фансипантс... — сказала Свити. Она хотела бы не смотреть на него, но знала, что лучше не выказывать ему такое неуважение.

— И вы трое, — сказал он, поворачиваясь к остальным. — Такие прекрасные жеребята, в большинстве своём... мне не терпится узнать вас всех сегодняшней ночью.

Твист и Пип не произнесли ни слова. Но Сильвер Спун переборола страх и увидела в Фансипантсе нечто большее, чем просто хозяина: он был тем, чьё расположение Рарити ценит. И это открывало возможности.

— Так замечательно наконец-то встретиться с вами, сир, — сказала она отрепетированным, утончённым голосом пони, некогда входившей в элиту Понивилля. — Мисс Рарити часто говорила о вас. Она рассказывала мне столь упоительные истории о вашей... доблести. Я с нетерпением ждала встречи с вами всё это время и... очень переживала. Огромное вам спасибо за то, что соблаговолили пригласить нас. Обещаю, что мы сделаем всё возможное, чтобы этот вечер не оказался разочаровывающим.

Фансипантс одобрительно хихикнул, когда Рарити посмотрела на Сильвер Спун разинув рот. Это ли та пристрастившаяся к боли самоненавистница, живущая в её подвале?

Нет, поняла она. Это дочь семьи Сильвер, кобылка из высшего класса, получившая свою кьютимарку за утончённые манеры поведения в свете. Это пони, знающая, что подъём по социальной лестнице — один сплошной спектакль; и сейчас Сильвер Спун просто вышла на сцену.

А ведь она уже начинала мне надоедать, подумала Рарити. Возможно, эта жалкая маленькая засранка ценнее, чем я думала.

Фантсипантс провёл по щеке Сильвер копытом, задержавшись перед ней дольше, чем перед остальными троими.

— О моя милая маленькая леди! Ты прелесть! Ах, тебе не следует скрывать своё прекрасное лицо под этим старым плащом. Позволь, я его возьму?

— ТЫ собираешься взять чей-то плащ? — спросила Рарити.

— О да, моя дорогая. Я отослал слуг на этот вечер. Никому, кроме членов Круга и... развлечений, не дозволено быть сегодня внутри. Если можно?

— Конечно! — сказала Сильвер Спун, снимая плащ и вручая его Фансипантсу. Позади ахнула Твист.

— Но... ты... но...

Сильвер подавила стон. Посреди представления она совсем забыла про Твист.

— ШИЛЬВЕР ШПУН? — сказала Твист. — Но... ты же мертва!

— Прошу прощения? — спросил Фансипантс. — О, минуточку, не та ли она, о ком ты мне писала, Рарити? Живущая у тебя беглянка? Не представлял себе, что она настолько очаровательна!

— Вы мне льстите, сир! — сказала Сильвер своим по-прежнему элегантным, но искусственным светским голосом.

— Но ты же МЕРТВА! У нас было собрание в школе и всё такое! — сказала Твист.

Свити Белль лишь покачала головой, пока Пип прятался позади неё, смущаясь всё больше. Не желая отходить от Фанси, Рарити бросила на неё взгляд и одними губами произнесла: "займись им!".

Тут Фанси заметил кьютимарку Сильвер.

— О солнце, она Сильвер! Я и не представлял! Подумать не мог, что ты способна очаровать представителя такой известной семьи, чтобы он охотно бросился в твои объятья! Я глубоко впечатлён, Рарити!

— О, не стоит, Фанси! Я полагаю, Сильвер Спун самый покорный жеребёнок из всех, что я встречала.

— НО ОНА ЖЕ МЕРТВА! — вскричала Твист, хотя трио светских пони продолжало игнорировать её. Свити наложила ей на рот копыто и прошептала:

— Твист, я всё объясню позже, хорошо? Сильвер Спун... в порядке. Сегодня всё пройдёт намного легче, если ты просто примешь всё как есть.

— Но... но... но...

— Твист... пожалуйста, — прошептала Свити.

В её голосе была печаль, вынудившая Твист утихнуть.

— Хорошо, Свити Белль, — сказала Твист. — Прости, я вошла в раж.

Свити покачала головой.

— Не извиняйся, Твист. Только не передо мной.

Маленькая единорожка взглянула на сестру.

— Я этого не заслуживаю.

— Это правда, что сказала твоя хозяйка, Сильвер Спун? — спросил Фанси, его голос снова снизился. — Ты покорная кобылка?

— Я люблю Мисс Рарити больше собственной жизни, сир, — сказала Сильвер. — Я для неё всё сделаю. Всё что угодно. И то же относится к её друзьям.

Фанси испустил низкий, буквально горловой смешок.

— Рарити, дорогая моя, я не знаю, что ты с ней сделала, но должен сказать, что твои способности ввергают меня в трепет. Ты должна посвятить меня в свои секреты.

— Ну ко-онечно, Фанси! — Рарити сама себя не помнила. Фансипантс нелегко отпускал комплименты, во всяком случае, искренние. — С удовольствием!

— О, думаю, мы разделим с тобой это удовольствие, — сказал Фанси, наклоняясь, чтобы поцеловать Сильвер в лоб. — Ты чудесная, моя маленькая. Такое счастье тебя встретить. — Он повернулся к остальным жеребятам. — И к вам, конечно же, это тоже относится! Ну, идёмте, идёмте!

Фанси повёл пятерых пони в свою усадьбу. Но как только Сильвер последовала внутрь, Рарити оттянула её в сторону.

— Очень впечатляюще, Сильвер Спун, — сказала она, улыбаясь. — Ты умница.

И, больше не сказав ни слова, Рарити поскакала к группе.

Сильвер какое-то время стояла на месте, прежде чем присоединиться к ним. Она знала, что лучше воздержаться от выражения эмоций перед светскими пони. И радостная слезинка, катившаяся по её лицу, определённо была таковым.

Залы поместья Фансипантса нельзя было назвать иначе, как потрясающими. Если не считать королевского дворца, то Рарити сомневалась, что во всей Эквестрии найдётся другое здание подобной красоты. Также она отметила стилевой контраст между двумя зданиями. Дворец был выстроен как огромный собор, с витражами, сверкающими золотыми алтарями и художественными изображениями сцен из эквестрийской истории в каждом углу. Особняк Фанси был другим. Он напоминал один из дворцов древнего племени единорогов. Массивные колонны, поддерживающие тяжёлые потолки. Там, где во дворце использовались кристаллы и золото, Фанси предпочитал полированный камень и предметы искусства. Едва ли не в каждом зале стены были украшены великолепными картинами. Рарити охнула, когда они проходили мимо одной особенной работы.

— Э... это же... — осеклась она.

— Шедевр искусного Ханса Хуфбайна, "Послы", — сказал Фансипантс. — Я полагал, ты, как разделяющая мою любовь к искусству, оценишь его.

Два стоических, нарядно одетых жеребца — каждый лет 600 как мёртв — смотрели на Рарити с портрета. Между ними была полка, заполненная различными предметами, большинство из которых были бы сочтены старинными даже в те дни.

— Но Фанси... этой картины не существует! — сказала Рарити. — Она погибла десять лет назад, при пожаре в галерее!

— О да, безусловно, так, — сказал Фанси. — Совсем как присутствующая здесь Сильвер Спун была убита в лесу, ага?

Сильвер Спун выдавила застенчивый смешок.

— В точку, Фанси, — сказала Рарити, всё ещё слегка возбуждённая. — Но это не какое-то исчезновение в маленьком городке. Пожар потряс мир искусства. Один из великих шедевров Классической эпохи потерян навеки... я помню, как прочла все подробности о пожаре в "Пэддокском ежемесячнике изобразительного искусства".

— Ах, да, хорошая статья, — сказал Фанси. — Я это знаю, ведь я последние двадцать лет владею компанией, которая его издаёт.

— ...НЕТ! Ох, Фанси, ты не мог! — восхищённо сказала Рарити. — Ты подделал историю о пожаре в галерее, просто чтобы пополнить свою коллекцию?

— О нет, пожар был вполне настоящим, моя дорогая. Но ничего стоящего не было потеряно. Коллекция той галереи была сплошь накипью, за исключением этой картины, для которой я организовал вывоз из помещения в вечер накануне. Все их картины обратились в пепел, так что они никак не могли узнать, что эта пропала, а моя бумага закрепила историю. Видишь ли, галерея не захотела продать мне её, ни за какие деньги. И тогда вместо этого заплатить пришлось ИМ.

Рарити засмеялась.

— Ты негодяй! О, Фанси, ты нас всех так вдохновляешь!

Пока три других жеребёнка стояли рядом друг с другом, Твист оказалась стоящей рядом с Фансипантсом во время его рассказа, хотя она не уделила этому особого внимания.

— Пусть это послужит уроком для вас, дорогие дети, — сказал Фанси. — Величайшая радость жизни вовсе не в дружбе, как хотели бы уверить вас наши наивные принцессы. Она в возвышении над теми, кто ниже. Она в том, чтобы никогда не принимать слова "нет". И, особенно, она в том, чтобы увидеть желаемое и... взять его.

Без всякого предупреждения Фанси нагнулся и задрал довольно короткую юбку платья Твист, на миг открыв её влагалище. Он тут же положил другое копыто на юную щель Твист и погладил её. Всё произошло так быстро, что она не успела среагировать до того, как всё кончилось. Шокированная Твист запрыгала, а Рарити и Фанси смеялись.

— Спасибо за помощь в демонстрации, моя дорогая, — сказал он кобылке. — Скоро будет следующий урок.

Пип отвлёкся на картину с плывущим кораблём на противоположной стене и полностью пропустил момент. Две других кобылки — нет. Сильвер Спун ухмыльнулась, а Свити закрыла глаза и попыталась отключиться от произошедшего. Она в этом не преуспела.

Фансипантс лизнул своё копыто и сделал разочарованное лицо.

— Сухо, — сказал он. — Ну что ж, это хорошо. У меня есть друзья, которым это нравится.

Он пошёл дальше, и Рарити, Сильвер и Пип последовали за ним.

Ноги Твист подкосились, и она рухнула на пол.

— Он... просто?..

Свити Белль подошла к Твист и обняла её.

— Свити... не думаю, что мне нравится Кантерлот, — сказала она. Её обычный весёлый тон испарился. Теперь в её голосе звучал явный страх. — Ты бывала тут прежде, верно? Тут всегда так?

Воспоминания о предыдущих поездках в Кантерлот пронеслись в уме Свити. Она грустно всхлипнула.

— Кантерлот худший город в мире, — сказала она.

— Мисс Рарити сказала, что на показе будет много жеребцов, — сказала Твист. — Она имела в виду хороших, да? Не таких, как... он?

— ...надо идти, — сказала Свити. — Мы же не хотим потерять остальных. Чем скорее это закончится, тем скорее мы поедем домой.

— Это хорошо, — сказала Твист, и Свити помогла ей подняться. — Я скучаю по дому. Хорошо иметь место, где ты чувствуешь себя в безопасности, правда?

— Да, — сказала Свити, избегая взгляда Твист. — Уверена, что так.

Две кобылки нагнали остальных довольно скоро. Фанси рассказывал о редкой книге, которую он наконец-то приобрёл, но его речь была внезапно прервана нарастающим перезвоном часов, бьющих десять. Они били достаточно громко, чтобы заглушить голос Фанси, но ни один из пони не видел где-нибудь поблизости никаких часов.

— Что ж, я полагаю, нашу маленькую экскурсию придётся прервать, — сказал Фанси.

— О, это ужасно, — сказала Рарити, хотя её печаль выглядела более чем наигранной. — Возможно, ты покажешь мне остальной дворец в другое время.

— Возможно, но сейчас мне нужно, чтобы вы пятеро собрались вокруг меня. Не стесняйся, — сказал он, глядя прямо на Твист.

Твист была не в настроении оказываться рядом с Фансипантсом где бы то ни было.

— М-м... а мы должны? — спросила она.

— Твист! Манеры! — сказала Рарити. — П-прошу прощения, Фансипантс. У неё довольно... любознательная натура.

— Никакого вреда, моя дорогая, — сказал Фансипантс. — Но мне нужно, чтобы ты подошла ко мне, Твист. И все вы. Десятый час настал. Круг собирается. Не намереваюсь заставлять их ждать.

Рарити взглянула на Твист и властно топнула копытом.

— Ты говорила, что будешь делать всё, что тебе скажут, Твист, — сказала она.

— Да, мисс Рарити, — сказала кобылка и медленно пошла к Фансипантсу, повесив голову. Свити Белль присоединилась, но не предприняла никаких усилий скрыть неудовольствие. Она бросила разъярённый взгляд на Рарити и Фансипантса. Рарити уже отвернулась, чтобы сказать что-то Сильвер Спун, и гневный взгляд Свити встретился с глазами Фансипантса, который ответил лишь надменной улыбкой.

— Хорошо, теперь, когда мы собрались вместе, мы можем начать, — сказал он. — Все закройте глаза. Время пришло.

9. Рарити и Круг

Рарити единственная подчинилась указанию Фанси закрыть глаза. Никто из жеребят не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы настолько забыть об осмотрительности перед его лицом. Даже Пип, ранее пропустивший ощупывание Твист, понимал, что этот жеребец способен на всё.

Из рога закрывшего глаза Фансипантса начало исходить небесно-голубое сияние. Он принялся читать что-то нараспев себе под нос.

— Чт... что он делает? — прошептала Твист. — Свити Белль, что он делает?

Она опасливо отшагнула назад.

— Заткнись, Твист, — прошептала в ответ Сильвер Спун. — Стой на месте! Ты здесь в безопасности!

Но Свити Белль узнала творимое Фанси заклинание. Она видела, как Твайлайт Спаркл использовала его в некоторых случаях, хотя ей обычно не требовалось столько времени. Свити увидела в этой короткой задержке заклинания то, что в ней было — шанс.

Рарити сделала, о чём её просили, подумала Свити: они привела Фансипантсу четырёх жеребят. Но если одна из них убежит по собственной воле, то Рарити, возможно, в этом и не обвинят, верно?

— Твист, Сильвер врёт! — сказала Свити. — Тебе надо бе...

Огромная вспышка поглотила мир Свити, когда Фансипантс закончил заклинание телепортации. Когда свет угас, они обнаружили себя в начале каменного коридора, освещённого всего несколькими факелами, горевшими ярко-синим пламенем. Позади них была сплошная стена.

— Ну, вот мы и здесь, — сказал Фанси. — Свити, голубка моя, боюсь, я не расслышал, о чём ты только что говорила. Слишком сосредоточился на заклинании, видишь ли. Так что ты сказала?

— О, мм, ничего важного, — сказала Свити. Она посмотрела за спину. Твист была здесь. Свити опоздала.

— Простите за театральности, но они были необходимы, чтобы перенести вас на место встречи нашего Собрания, — сказал Фанси, направляясь по коридору. — Видите ли, для обеспечения безопасности Круг в действительности собирается в подземельях, скрытых под моим поместьем. Мы только что телепортировались на сотню футов прямо вниз. Благодаря магии, нет никаких средств войти или покинуть это место. Ни дверей, ни окон. Не работает даже обычная телепортация. На это место были наложены чары, так что оно впускает лишь тех, кого я лично внёс в заклинание.

— О солнце, как изобретательно! — сказала Сильвер Спун. Свити посмотрела на неё, и ей захотелось блевать. Если бы не Сильвер, Твист бы тут не было.

— Для меня важна безопасность этого места, моя дорогая, — сказал Фанси. — Это моё частное убежище, можно сказать. Знаю, ты слышала истории о нём, Рарити.

— Ну, да, — сказала белая единорожка. — Я с удовольствием признаю, что мечтала посетить это место. Здесь ты держишь свою... коллекцию, не так ли?

— О да. И, разумеется, члены Круга свободны на досуге выбирать образцы себе по вкусу, — сказал Фанси. — Но оставим это на потом.

По мере того, как они продвигались по коридору, свет факелов становился всё ярче. Пип первым заметил, что стены были не просто гладким камнем. На них тоже были картины. Но совсем другого свойства.

Факел осветил небольшое, но детальное изображение кобылки возрастом примерно как у Пипа. Она растянулась на кровати, и её задние ноги были раздвинуты, открывая её прелести. На её лице было похотливое выражение.

Увидев эту непристойность, Пип ахнул, забеспокоившись, что снова становится твёрдым. Он отступил назад и в результате натолкнулся на Сильвер Спун, отчего оба свалились на пол.

— Прости! — сказал Пип и помог Сильвер подняться. Два других жеребёнка остановились, чтобы посмотреть, всё ли с ними в порядке. Двое взрослых, казалось, не обратили внимания и продолжали идти по коридору, непринуждённо беседуя.

— Ох, не беспокойся, Пип, я в порядке, — сказала Сильвер. Она заметила другой рисунок на противоположной стене, изображающий кобылку, которую секла взрослая единорожка. Кобылке было очевидно больно, и она выглядела так, словно кричала, тогда как взрослая будто смеялась.

— Я должна похвалить за это Фанси, — сказала Сильвер. — Он знает толк.

— Ты когда-нибудь перестанешь?!! — сказала Свити. — ЧТО с тобой такое? Прошлой ночью ты говорила, что тебе страшно. Ты наврала? Это моя сестра тебя подговорила?

— Твоя сестра? — спросила Сильвер. — Свити...

— Твист, держись, — сказала Свити. — Сильвер, когда это кончится... я... я... ты об этом пожалеешь, ясно?

Сильвер хихикнула над полувысказанной угрозой. Свити никогда не была хороша в таких вещах.

— Я не врала прошлой ночью, Свити. Я была испугана, — сказала она. — Но... сейчас уже нет. Ты видела, как Фансипантс ловил каждое моё слово? Как я обрадовала Мисс Рарити? Она действительно похвалила меня, Свити! Не едва-едва, и не обидно. Она была... впечатлена мной, — Сильвер буквально дрожала от удовольствия, говоря это.

— И что? Что это меняет? — сказала Свити.

— Это всё меняет, — сказала Сильвер, которая, казалось, была готова беззаботно рассмеяться. — Я всё-таки получила шанс использовать мой особый талант, чтобы помочь ей! Я произвела хорошее впечатление на Фансипантса, и он не позволит, чтобы со мной что-нибудь случилось. И даже если позволит...

Слушая Сильвер, Твист и Пип оба выглядели сбитыми с толку.

— И даже если позволит... сейчас я счастлива. Думаю, я буду счастлива, что бы ни случилось. Всё, что мне требуется... это вспомнить, как Мисс Рарити хвалила меня... и всё остальное... оно просто смыто.

Сильвер закрыла глаза и улыбнулась.

— Всё это означает, что она нашла новый способ тебя использовать, — сказала Свити.

— И быть использованной ею — это всё, чего я хочу, — сказала Сильвер.

— Кто-нибудь из вас, ПОЖАЛУЙСТА, скажет мне, что здесь проишходит? — сказала Твист. — Здесь ПОРНУХА на стенах! И это НЕНОРМАЛЬНАЯ порнуха, не как в "Крепких жеребцах", которых я стащила в книжном и спрятала под — знаете что, забудьте, что я сказала, — я имею в виду, это место ненормально!

Твист жестом подозвала трёх жеребят к себе и прикрыла рот копытом, чтобы её не услышали. Когда те подошли, она прошептала:

— Знаете что? Я не думаю, что они вообще собираются проводить здесь показ мод.

Свити Белль сочувственно похлопала Твист по спине, тогда как Сильвер Спун силилась сдержать смех. Только Пип выглядел недоумевающим.

— Ты думала, здесь будет показ мод? Так поэтому из нас только ты в платье?

Твист посмотрела на трёх жеребят и впервые заметила, что была здесь единственной, кто хоть во что-нибудь одет.

— Это ещё один ключ! — провозгласила она.

Пип покачал ей головой и посмотрел на Свити.

— Свити Белль? — сказал Пип. — Я не уверен, но... я думаю, твоя сестра, наверно, тоже больная... как я.

Больная? Сердце Свити замерло. Что Рарити сделала с этим маленьким жеребёнком? Не раздумывая, она крепко обняла Пипа, как будто её объятие как-то могло защитить его от мира.

— Ты не как моя сестра, Пип, — сказала она. — Никогда, вообще никогда не смей говорить про себя такое. Ты хороший жеребёнок. Ты не такой, как Рарити. Никто в Понивилле не такой.

— Очень жаль, — сказала Сильвер Спун.

— ХВАТИТ, СИЛЬВЕР! — крикнула Свити.

— СВИТИ БЕЛЛЬ! — донеслось эхо голоса Рарити из коридора. — ПОСПЕШИ! МЫ УЖЕ НАЧИНАЕМ!

Свити Белль вздохнула, закрыла глаза и бросилась вперёд по коридору с таким видом, словно перед ней был обрыв скалы. Лучше с этим покончить.

Сильвер присоединилась, и Твист, не зная, что делать, последовала за ними.

Пип помедлил на миг, чтобы бросить взгляд на изображение похотливой кобылки на кровати. Он почувствовал, что его член стал чуть твёрже.

— Ты не права, Свити Белль, — прошептал он. — Я не хороший жеребёнок. И я думаю, что другие плохие пони хотят сделать меня похожим на них...

И я боюсь, что могу захотеть им это позволить, подумал он.

Пип побежал по коридору за остальными. Он достиг остальной группы в конце коридора, где их ждала простая круглая каменная комната.

— Рарити, дорогая моя, — сказал Фанси, — поскольку ты неофит, ты не присоединишься к собравшимся участникам Круга на их присяге. Вместо этого ты низойдёшь вместе со своими дарами. Это часть ритуала посвящения, как понимаешь.

— Дарами? — спросила Твист.

— Цыц, Твист! — сказала Рарити. — Боюсь, я немного растеряна, Фанси. Что ты имеешь в виду под "низойдёшь"?

— Что ж, хотя я ответственен за его современное воплощение, это маленькое общество началось не с меня. Это возрождение весьма древнего ордена, берущего своё начало в дни Восстания Луны. Есть традиции, которые должны соблюдаться, моя дорогая, и это одна из них. Надеюсь, ты согласишься с этим.

Рог Фанси засветился. Огромная каменная глыба внезапно поднялась из пола на выходе в коридор и перегородила его, заперев их шестерых в комнате.

— Хм, и для чего это? — спросила Рарити.

— Ну, чтобы быть уверенным в том, что никто из вас не покинет комнату, конечно! — сказал Фанси. Его рог снова засветился небесно-голубым, и он без единого слова исчез.

С минуту пять пони стояли в тишине, ожидая, что сейчас что-то случится. Но ничего не случилось.

— Что происходит? — спросил Пип. — Он ведь вернётся, да? Он ведь не оставит нас здесь?

— Ну конечно нет, дорогой, — сказала Рарити, хотя её голос не звучал уверенно. — Не сомневаюсь, что он вернётся с минуты на минуту...

Рарити осеклась, и в комнате вновь повисла тишина.

Свити Белль помнила, что говорила её сестра: об ужасных вещах, которые делают члены Круга с теми пони, что доставили им неудовольствие. И вот они здесь, в подземелье без входа и выхода. Одни, запертые в месте, где их никогда не найдут.

Не это ли Круг делает, когда кто-то предлагает дары, которые им не по вкусу? Не проверял ли их Фанси всё это время? Не потому ли он потрогал Твист?

Прошло пять минут, потом десять, потом пятнадцать, потом полчаса. Снаружи не доносилось ни звука.

Пип прислонился к стене, глядя в пустой потолок. Он начал считать кирпичи. Это было скучно и бессмысленно, но это отвлекало его ум от рисунка, от того, чем они занимались с Сильвер Спун, от того, чем он хотел заняться с...

Пип вздохнул, потеряв счёт.

Свити Белль несколько минут сидела, поглощённая гневом на сестру и Сильвер Спун. Но по истечению получаса её гнев превратился в страх. Свити Белль полностью потеряла счёт времени, когда бросила взгляд через комнату на свою сестру. Рарити оглянулась, и Свити разглядела в её глазах тот же страх.

Свити тихо направилась к сестре. Она ничего не говорила, лишь смотрела на неё.

За страхом в глазах Рарити Свити смогла найти то, что искала.

Было нечто, что Свити всегда хотела сказать сестре, и если это и правда конец, то она хотела сказать это сейчас.

Но она не могла. Независимо от того, как сильно она хотела, Свити знала, что не сможет сказать сестре "Я прощаю тебя" и действительно иметь в виду именно это.

Но было ещё кое-что, что она могла сказать.

— Я люблю тебя, сестра, — сказала она Рарити, обнимая её. Старшая единорожка обняла её в ответ, и Свити могла бы поклясться, что почувствовала, как ей на переднюю ногу упала слезинка. Сёстры сели, ожидая неизвестного бок о бок.

Сильвер Спун ходила туда-сюда, становясь всё более озабоченной. Ничто ведь не говорило о том, что всё будет вот так. Она думала, что очаровала Фансипантса и завоевала его расположение. Она ошиблась? Она чем-то огорчила его? Он бросил их здесь из-за неё?

Она подвела Мисс Рарити, когда та больше всего в ней нуждалась?

Становясь всё более обеспокоенной, она обнаружила себя подошедшей к Твист, которая сидела на полу и смотрела на своё платье.

— Мм, эй, — сказала она.

— А, Шильвер Спун, — сказала Твист. — Ты ведь знаешь, что тут на самом деле происходит?

— Ну да, знаю, — сказала она. Какой смысл теперь лгать?

— Не знаю, хочу ли я от тебя это услышать... — сказала Твист. — Я всего лишь хочу, чтобы никто из вас не лгал мне.

— Да, хорошо... — пробормотала Сильвер. — Слушай, гм... могу я у тебя кое-что спросить?

— Ну, конечно...

— Ты говорила, все думали, что я погибла, и в школе было собрание. Что... на что это было похоже?

— Ну, оно было на открытом воздухе. Был действительно прекрасный день. Занятия отменили, и мы вместо них пошли на собрание, — сказала Твист. — Вышла Мэр и произнесла речь. Она говорила о тебе всякие хорошие вещи, но они были, знаешь, вроде того, что можно сказать про любую кобылку. Типа "её жизнь была так коротка" и всё такое. И потом взяла слово мисс Черили, и то, что она сказала... ну, большинство из нас заплакало.

— Пони плакали... обо мне? — сказала Сильвер, ошеломлённая.

— Ага, — сказала Твист. — Даже пони, над которыми ты привыкла потешаться... вроде меня.

— Я не должна была тебя донимать, — сказала Сильвер. — Я не заслуживаю того, чтобы к кому-нибудь относиться свысока. Так, э... — Сильвер неловко потёрла левым копытом. — Ты не помнишь, что точно Черили говорила?

Твист вздохнула, но не ответила.

— Нет, да? Ну ладно... Это ведь было уже давно...

— Я помню, — сказала Твист. — Не думаю, что когда-нибудь забуду то, что она сказала в тот день.

Сильвер широко раскрыла глаза.

— Она начала как Мэр... ну, просто хорошие слова, которые можно сказать о ком угодно, — сказала Твист, — но потом она как будто остановилась посреди речи. И её голос тоже изменился. Он стал на самом деле грустным. Она сказала: "Я должна была произнести все эти добрые слова, но правда в том, что... Сильвер Спун была не очень хорошей пони".

— Что? — Сильвер почувствовала слабость в ногах. Это какая-то шутка?

— Она сказала: "Мы все это знаем. Она была задира. Она доставала других пони с помощью друга, чьё имя я сегодня не буду называть. Но иногда бывало, что она проявляла такое глубокое сострадание. Я никогда не забуду день, когда бабушка Эпплблум выступала перед классом. Когда она закончила, Сильвер Спун первая зааплодировала, пока другие стеснялись. Это был храбрый поступок. И такие маленькие случаи, как этот, показывали мне, какова она на самом деле в глубине души. Нет, Сильвер Спун не была хорошей пони. Но я твёрдо верю, что однажды она стала бы ей."

Сильвер совершенно потеряла дар речи. Она не знала, что именно сейчас чувствует, но чем бы это ни было, переживание её полностью парализовало.

Твист слегка всхлипнула и продолжила цитировать своего учителя.

— "Самое ужасное не в том, что она умерла молодой, как бы ужасно это ни было. Самое ужасное в том, что она никогда не знала, какая она на самом деле. Величайшая трагедия для неё в том, что все вы навсегда запомните Сильвер Спун как злую маленькую кобылку, которой она была... а не как добрую, прекрасную кобылу, которой она могла бы стать."

Закончив речь, Твист поправила очки копытом, в основном от нечего делать.

В отличие от неё, Сильвер Спун была в шоке.

— Прости, если это было тяжело слышать, — сказала Твист. — Я не хотела лгать тебе.

Сильвер слегка покачала головой.

— Но да, именно эту речь нам и произнесли. Конечно, никто не воспринял её так тяжело, как Даймонд Тиара, — продолжила Твист. — Она тоже произнесла маленькую речь.

— Она тоже? — сказала Сильвер, которую эти слова вытряхнули из предыдущего состояния. — Что она сказала?

— Ну, она вышла со всеми этими карточками, как будто планировала что-то важное. Но когда она вышла на сцену, она просто... бросила их на пол... и всё, что она сказала: "Сильвер Спун была моим единственным другом". Она начала говорить ещё что-то, но вдруг просто... сломалась.

Сильвер трясущимся копытом закрыла рот.

— Она так ревела, и ничто не могло её оштановить... потом она ушла домой и не возвращалась в школу несколько дней, — сказала Твист. — Я полагаю, всё это объясняет то, какой она стала ш тех пор...

— Какой она... стала? — спросила Сильвер Спун дрожащим голосом.

— Она... — Твист словно пыталась поймать подходящее слово, — ...изменилась.

Не успев продолжить, Твист была прервана чем-то вроде подземного толчка. Пол под пятью пони загромыхал, и затем один из формирующих его камней легко всплыл в воздух и завис в десяти копытах над полом. Потом следующий, и ещё один, и ещё, пока в полу не образовалась большая дыра.

— Ух ты! — сказала Твист. — Рада, что никто не провалился!

— Забудь об этом! — сказала Сильвер. — Ответь на мой вопрос, Твист! Скажи мне, что случилось с Даймонд Тиа...

— НЕОФИТ ДУМАЕТ, ЧТО ОНА ВЫШЕ НАС, — прогудел голос. В нём ясно узнавался голос Фансипантса, магически усиленный так, что заполнял всю комнату.

— КАКОЕ БЕЗРАССУДСТВО, — прозвучал хор голосов в ответ.

— ТАК ИЗБАВИМ ЕЁ ОТ ГЛУПОГО НАВАЖДЕНИЯ, ИМЕНУЕМОГО МОРАЛЬЮ, — произнёс голос Фанси.

— ЕЁ НИСХОЖДЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ, — ответили другие голоса.

Рарити ахнула, почувствовав, как её магически подняло в воздух и понесло к дыре посреди комнаты.

— Сестра! Нет! — закричала Свити. — Вернись!

Но Рарити её словно не слышала.

— Пришло время, — сказала она. — Наконец-то!

Нет, подумала Свити, когда её сестру увлекло в дыру. Пожалуйста, не оставляй меня опять...

Рарити несло вниз, в помещение под круглой комнатой. Обширная зала могла бы похвастаться экстравагантностью, затмевающей даже особняк Фансипантса. Пол был покрыт затейливыми росписями, изображающими оргии, что могли бы происходить в старину, с сотнями пони, предающихся всем мыслимым видам извращений, от содомии над жеребятами до сложных форм сексуальных истязаний. Зала была огромной, и вдали Рарити различила искусные скульптуры, воспроизводящие непристойные сцены, а поблизости был великолепный фонтан, из которого, похоже, вместо воды било вино.

По всей зале стояли богато украшенные кушетки и небольшие кровати. Большинство было оснащено верёвками, цепями и другими приспособлениями для связывания. И дальше всего, в самом конце залы, Рарити увидела огромные ярко-красные двери, запертые наглухо. За этими дверями была "галерея" Круга, роскошный гарем, составленный из сотен прекрасных жеребят любого возраста, пола и положения. Большинство из них принадлежало Фансипантсу, но любой член Круга мог наслаждаться ими, когда бы ни захотел. Рарити желала того, что находится за этими дверями, всем своим существом.

Прямо под Рарити стояла группа из приблизительно пятидесяти пони, формирующих круг с Фансипантсом в центре. Рарити приземлилась прямо перед ним. Она попробовала подняться на ноги, но не смогла.

— Неофит низошёл! — провозгласил Фансипантс, и остальные пони затопали копытами в одобрение. Фанси позволил чествованию звучать несколько секунд, а потом поднял копыто. Толпа мгновенно утихла.

— Мы одни не знаем границ, — сказал он.

— МЫ БЕРЁМ СВОЁ, — сказали остальные.

— Мы одни свободны от цепей морали, — сказал Фанси.

— ЕСТЬ ЛИШЬ ОДНА БЛАГОРОДНАЯ ЦЕЛЬ — НАСЛАЖДЕНИЕ, — сказали остальные.

— Мы одни просвещены и лишены страха.

— СЕГОДНЯ МЫ ВОЗРАДУЕМСЯ НАШЕЙ ИСТИННОЙ ПРИРОДЕ. СЕГОДНЯ НЕ БУДЕТ ЗАПРЕТОВ.

— Так поприветствуем в наших рядах ещё одного, кто принял наши идеалы. Пони Круга, я даю вам... Рарити! — Фанси вытянул копыта и ударил ими по полу, произведя могучий хлопок, эхом прокатившийся по зале. — Мы одни примем её истинную природу! Мы одни не осудим её порочность! Мы одни утолим её безудержные страсти, как она утолит наши! И почему мы сделаем так?

— ПОТОМУ ЧТО МЫ ОДНИ... СВОБОДНЫ.

— Восстань, Рарити, — рог Фанси засветился, и Рарити обнаружила, что может двигаться. Когда она поднялась, пони снова затопали копытами.

Она оглядела своих новых собратьев. Она тут же узнала больше половины присутствующих здесь пони, даже при том, что большинство из них никогда раньше не встречала. Это было не просто собрание анонимных извращенцев. Здесь были одни из самых состоятельных, самых знаменитых и самых могущественных пони в Эквестрии. Количество престижа и богатства, собранное в этой зале, было едва ли не бессчётным. И этой ночью они приняли её как равную. Место Рарити среди элиты из элит было подтверждено.

В группе было примерно поровну жеребцов и кобыл. С некоторыми были жеребята, возрастами от младше Пипа до подростков. Некоторые носили экстравагантные наряды, другие не носили ничего. Многие были заметно возбуждены.

— Рарити, — сказал Фансипантс. — Желаешь ли ты присоединиться к этому Кругу?

— Да.

— И что ты предлагаешь во взнос?

Рарити глубоко вдохнула. Фанси был непреклонен в том, чтобы она выучила дарственную речь назубок. Ошибки могли бы плохо отразиться на её инициации.

— В доказательство моей преданности идеалам Круга, — сказала Рарити, — я принесла во взнос четырёх жеребят, дабы пони этого Круга использовали их, как они пожелают. По окончании вечера, если вы найдёте мой взнос угодным, для скрепления моих уз я буду иметь честь предоставить этому Кругу... дар.

Рарити скользила взглядом по лицам пони, выискивая любой знак того, что она оговорилась. Пока никаких проблем.

— Из четырёх, — сказала Рарити, — один жеребёнок будет выбран членами Круга, чтобы стать их собственностью, чтобы прожить свою жизнь в стенах Галереи и чтобы быть нашей забавой до того дня, пока не умрёт.

Пони затопали в унисон. Это был знак согласия.

Рог Фанси опять засветился.

Над ними четыре жеребёнка внезапно всплыли в воздух, и, один за другим, были аккуратно перенесены вниз через дыру в залу встреч Внутреннего Круга. Когда сквозь дыру пролетел последний из них, парившие в воздухе камни тут же вернулись на место, запечатывая её.

Нисходя, Свити была охвачена чувством невероятного страха. Пол быстро приближался, и сотня голодных глаз повернулась и смотрела прямо на неё.

И два из них принадлежали её сестре.

10. Сильвер Спун и Фансипантс

Ночь была исключительно прекрасной. Спайк хотел бы, чтобы рядом был кто-нибудь, кто тоже мог бы ей любоваться.

Твист всегда приходила по вечерам на их холм, даже в выходные. На этот раз Спайк пришёл сюда заранее. С ним было покрывало для пикника и корзина, полная печенья с арахисовым маслом — любимого у Твист. Он с воодушевлением представлял себе свою подругу, какой она вернётся от Рарити. Это будет превосходным завершением дня.

Пусть-ка ТЕПЕРЬ попробует быть собой недовольной, думал Спайк. Он расстелил покрывало, сунул печенье в рот и стал ждать. Чтобы скоротать время, он смотрел на небо.

Небо показывало чудесное представление, медленно превращаясь из голубого в закатно-золотое, а затем в чёрное. Где-то далеко Принцесса Луна шептала что-то на языке, более древнем, чем сами пони, и ярко сияющая полная луна всплывала в небо.

Всё это ничего не стоило для Спайка, когда он сидел на холме в одиночестве. Он ждал и ждал, но его друг так и не появился.

— Наверное, Рарити не может её отпустить прямо сейчас, — думал маленький дракончик, печально спускаясь по холму с корзиной и покрывалом. — Она, должно быть, просила Твист остаться у неё сегодня вечером. Ну да... это всё объясняет...

Но почему он не может принять это объяснение? Почему он чувствует, что всё как-то... неправильно?

На какое-то мгновение он вознамерился пойти к Рарити и лично её увидеть, но потом вспомнил про телепортационное заклинание Твайлайт и её строгие наказы не иметь никаких дел с Рарити.

Пони и их драма. Поди разберись.

Спайк решил на этом не зацикливаться. У него осталась большая часть печенья, и он может просто завернуть их и отложить на завтра. Твист точно собиралась прийти.

На следующий вечер, вечер Собрания, в Понивилле был дождь. Спайк всё равно пришёл на холм. Он позаимствовал зонтик Твайлайт, и его печенье всё ещё оставалось неплохим, хоть и немного подсохло. В прошлый раз, когда был дождь, Твист показалась в библиотеке Твайлайт и спросила Спайка, почему он не пришёл на холм.

— Это же прошто какая-то вода, — сказала она. — Она тебе не навредит! Если только ты не Королева Гоблинов из "Хроник Понарнии". Дождь её растворил. Но ты не она, так что пошли!

Тогда лило сильнее, чем сегодня. Но Твист нигде не было.

Прождав час, Спайк грустно шагал домой, жуя намокшее печенье.

Он не мог поверить, что его друг подвёл его два раза подряд. Может, Рарити всё ещё работает над ней? Нет, это бессмыслица. Кто-нибудь слышал о двух днях макияжа?

— Макияж... ну конечно! — щёлкнул он пальцами в понимании. — Наверняка она не хочет промокнуть, потому что это испортит её новый вид!

Спайк тут же свернул, направившись к дому Твист вместо возвращения к Твайлайт. Он радостно постучал в дверь, собираясь удивить Твист.

— А сейчас кто боится маленького дождика? — задразнил Спайк, когда дверь открылась. — Или это ты всё время втайне была Королевой Гоблинов?

— Как ты меня сейчас назвал? — в раздражении спросила кобылка за дверью. Дверь открылась полностью, и показалась Шимми Шейк, мать Твист. Земная пони кремового цвета с розовой гривой не выглядела очень довольной. — Спайк! Не может быть! Как мог ты так подшутить надо мной в такое время... в такое время...

Она отвернулась от маленького дракона и всхлипнула.

— Эй, эй, я не хотел оскорбить ваши чувства! — сказал Спайк. — Это просто наша с Твист шутка, и всё. Она дома?

— Она?.. Ох. Ты не знаешь, — Шимми грустно покачала головой. — Нет, Спайк, Твист... Твист нет дома, — кобылка как будто сдерживала плач.

— Мисс Шимми... мне очень жаль... не воспринимайте это так лично... — сказал Спайк. Дождь усиливался, и сильный ветер угрожал вывернуть зонтик Спайка наизнанку. Шимми, казалось, не замечала.

— Ох, Спайк, вы ведь с Твист друзья, да? — спросила она. — Она была... несчастна? Ты не знаешь, из-за чего она могла захотеть покинуть город?

— Покинуть... город? — спросил Спайк. — Я думаю... она была немного несчастна из-за того, как выглядит, но... что всё это значит, в конце концов?

— Входи, Спайк. Никому не следует стоять снаружи под дождём в такую ночь, как эта... — сказала Шимми. — Я просто надеюсь, что она сейчас там, где сухо...

Спайк вошёл в дом Твист — похожее на амбар строение, как обычно, безнадёжно загромождённое. Твист не была особенно склонной к порядку пони, и эту черту, видимо, разделяла со своим отцом, Хоки Поки. Жилая комната была завалена бесчисленными старыми книгами. В отличие от книг Твайлайт, здесь лежала исключительно беллетристика в мягких обложках, с названиями вроде "Соловые наслаждения" или "Зебры-волшебницы из Подземелий (книга 15)". Полудюжина романов о Дэринг Ду была полуаккуратно сложена на камине.

— Что-нибудь случилось с Твист? — спросил Спайк. — Она заболела? Ей было плохо?

Шимми вздрогнула от слов Спайка.

— Я... я не знаю, — сказала она тихо, едва слышимым голосом. Она подошла к комоду, вынула из ящика бумагу и вручила её Спайку.

— Это что? — спросил Спайк, читая письмо. Его глаза широко раскрылись, когда он дошёл до последней строчки.

— Она... сбежала? — сказал Спайк. — Но... но...

— Если ты что-нибудь знаешь, Спайк... — сказала Шимми. — Если у тебя есть хоть какие-нибудь догадки о том, куда она могла направиться...

— Я не знаю! — сказал Спайк. — В последний раз, когда я её видел, она была так счастлива! Свити Белль повела её к Рарити и...

Спайк ахнул. Письмо выскользнуло из его рук и мягко спланировало на пол, пока юный дракон стоял с разинутым ртом. Голос Твайлайт Спаркл эхом звучал в его голове.

"Я не хочу, чтобы ты больше ходил к Рарити, Спайк! Она... она не такая пони, как ты думаешь, ясно? Я пока не могу это доказать, но... просто держись от неё подальше, хорошо?"

"Нет..." — прошептал Спайк.

"И это очень важно: скажи своим друзьям, чтобы они тоже держались подальше. Знаю, она тебе нравится, но пожалуйста, поверь мне: ей нельзя быть рядом с жеребятами! Никогда!"

— Это... это... должно быть, какая-то ошибка... — сказал Спайк.

— Спайк? — сказала Шимми.

— Нам нужно увидеть Твайлайт, — сказал Спайк. — Прямо сейчас!

* * *

Твист хотела бы снова стать уродливой.

Нисходя в галерею, она слышала доносившийся до неё хор приветственных шёпотов, становившийся громче и громче по мере того, как она спускалась.

— Ой, у неё такое прелестное платье! Ждать не дождусь, как его порву, — сказала кобыла в дорого выглядящем ожерелье. В копыте она держала украшенную бриллиантами цепь, на другом конце которой был маленький жеребёнок, выглядящий ещё младше Пипа. Он лежал на полу, в ужасе цепляясь за её копыто.

— Мне нравится, как она выглядит. Прямо "девочка по соседству". Не думаю, что у меня хоть когда-нибудь была кобылка из маленького городка, — сказал неприлично трогающий себя жеребец. Твист ещё ни разу не видела возбуждённого жеребца крупным планом. Это было не похоже на то, что она себе представляла.

Другой жеребец, который, глядя на неё, тяжело задышал, сказал:

— Она такая милая! Интересно, как она кричит...

Стоящая рядом кобыла рассмеялась на его комментарий и игриво хлопнула его по заду, добавляя:

— Держу пари, она ещё ни разу не пробовала пизды. Как насчёт того, что ты зайдёшь с одного конца, а я с другого, ммм?

"О нет... — подумала Твист. — Они все как он. Они все такие же плохие!"

Фансипантс садистически улыбался ей, пока она спускалась, словно знал, о чём она думает.

Если бы только на мне не было этого идиотского платья, подумала Твист. Никто из остальных не был одет, и, как следствие, пони уделяли им меньше внимания, когда они снижались. Но наряд Твист её отличал.

Твист мягко приземлилась в центре круга взрослых пони, прямо рядом с Рарити. Свити и Пип, насколько можно было видеть, привлекли собственные группы заинтересовавшихся и уже были отведены в разные места залы. Но основная часть толпы сфокусировалась на Твист.

Над ней Сильвер Спун, последняя из четырёх, опускалась на своё место. Несмотря на то, что лишь мигом ранее она плакала, она снова натянула маску светской пони. Нисходя, она являла собой само достоинство, но нашла нелишним пару раз подмигнуть толпе и на всякий случай состроить глазки Фансипантсу.

Фансипантс в ответ кивнул Рарити и опустил Сильвер на одну из огромных красных кушеток, что были расставлены повсюду. Он вышел из круга, чтобы её встретить, и несколько пони последовало за ним.

Не зная, что делать, Твист подскочила к Рарити и в испуге схватила её за ногу.

— Мисс Рарити... — сказала она. — П... помогите... пожалуйста...

Рарити повернулась к Твист с высокомерной улыбкой.

— Твист, дорогая, — произнесла она довольно низким голосом, — как тебя что-то может беспокоить?

Твист услышала смех нескольких из окружавших её пони.

— Мне штрашно... — сказала Твист. — Пожалуйста, мисс Рарити... Простите, если я расстроила вас. Я заплачу за платье, я сделаю что хотите! Только пожалуйста... не дайте им меня тронуть...

— Ох, но Твист, — сказала Рарити. — Если бы не моё платье, никто бы из них не захотел прикоснуться к тебе.

— Но... но...

— Ты хотела быть красивой, дорогая, — сказала Рарити. — И ты знаешь, что жеребцы любят делать с красивыми кобылками, не так ли?

Твист почувствовала, как чужое копыто гладит её гриву. Она почувствовала тяжёлое дыхание на шее. Она не осмелилась обернуться.

— Пожалуйста... — сказала она, глядя на Рарити. — Не так...

— А ну-ка, Твист, разве ты не говорила, что хочешь быть как одна из героинь тех безвкусных романов, о которых болтала без умолку? Где кобылка всегда оказывается с богатым красивым жеребцом?

Рарити присела, чтобы оказаться на уровне глаз Твист.

— Не говори мне, что не фантазировала об этом. Я знаю твой тип: ранний цветок. Неловкая маленькая заучка, которая развивается немного быстрее других жеребят, и трогает себя, читая грязные книжонки, потому что не может найти себе юного жеребца, с кем можно поэкспериментировать. Думаешь, я никогда не имела кобылок вроде тебя?

Рарити сделала паузу и принялась тереть себе промежность на виду у всей толпы. Возможность оскорблять маленькую Твист на виду у множества пони возбудила её сильнее, чем она ожидала. Она ждала так долго и теперь, наконец-то, могла больше не притворяться. Больше не играть друга Твист. Больше не скрывать своих истинных намерений. Среди этой группы ей никогда бы не понадобилось таиться. Рарити потекла, наслаждаясь чувством абсолютной свободы.

Твист почувствовала, как кто-то берётся за молнию сзади на её платье.

— Тебя привели ко мне гормоны, — продолжала Рарити. — В глубине души ты хотела быть красивой по единственной причине — чтобы тебя выебли. Ты почти заставила меня купиться на твой образ невинности, но теперь всё это позади. Так что даже не смей прикидываться напуганной маленькой девочкой передо мной!

— Ладно! — крикнула Твист. — Может, мне было интересно! Может, мне иногда нравилось с шобой играть! Но... я не поэтому пришла к вам, мисс Рарити! Я всего лишь...

Молния платья Твист стала медленно расстёгиваться.

— Я всего лишь... хотела, чтобы надо мной перештали смеяться... Меня всегда дразнили за то, как я выгляжу... и... да, я хотела подружиться с жеребцом... — сказала Твист так, как будто это было что-то стыдное.

— Так на что ты тогда жалуешься? — спросила Рарити. — Я дала тебе жеребцов, которых ты хотела.

Смех эхом катился по всей зале, пока Рарити унижала маленькую напуганную кобылку. Белая единорожка улыбалась от счастья наконец-то быть в своей стихии.

Твист задрожала, когда кто-то стянул с неё платье. Мгновением позже она почувствовала эрекцию жеребца, тёршегося о её ногу.

— ОСТАНОВИТЕ ИХ! ПОЖАЛУЙСТА! Я ВСЁ СДЕЛАЮ! — закричала Твист.

— Конечно, сделаешь, — сказала Рарити с улыбкой. — Хочешь ты того или нет.

Рарити отлягнула Твист от себя, оставив её наедине с её мучителями. С ухмылкой она выскользнула из толпы, собравшейся вокруг Твист. У Рарити было много знакомых на этом Собрании, и она предусмотрительно решила поприветствовать их до того, как здесь станет слишком жарко для общения.

Теперь Твист лежала на спине, глядя на группу из примерно дюжины пони и нескольких жеребят. Последние смотрели на неё безучастно, как будто уже видели такое прежде. На миг Твист развлекла фантазия о поднятии этакого славного детского восстания против этих чудовищных пони. Но один взгляд в мёртвые глаза полностью разбил все надежды. Они были далеко за пределами любого вида сопротивления.

Одна из них, кобылка, была внезапно схвачена жеребцом, который немедленно пронзил её без единого слова. Насилие никак не изменило её выражения. Она была где-то далеко. А может, её вообще не было.

Твист отвернулась от них, но альтернатива была немногим лучше. Над ней был другой жеребец, серый единорог с длинными растрёпанными волосами и в пенсне. Вероятнее всего, это он раздел её ранее.

По возрасту он годился Твист в отцы. Она попыталась не думать об этом.

— Ну что ж, могу сказать, что в платье ты выглядишь более привлекательно, — сказал он, и некоторые из остальных пони засмеялись. — Хотя, полагаю, и так тоже ничего.

Он расположился, чтобы войти в неё. Она рефлекторно закрыла промежность копытами.

— Что, серьёзно? — сказал жеребец, ухмыляясь. — Ты же не думаешь, что это правда сработает, нет?

— Нет, всё в порядке, я не... — Твист приходилось выдавливать из себя слова. — Я не буду сопротивляться. Я просто... пожалуйшта... могу ли я узнать ваше имя?

Жеребец поднял бровь.

— Какое, во имя луны, это имеет значение?

— Я просто... я ещё ни с кем не была... — сказала Твист.

— Я знаю. Фанси рассказал нам всё о вас четверых, пока вы были в верхней комнате. Он особо упомянул твою девственность, — сказал он с улыбкой. — Вот почему я выбрал тебя.

— Ну... я вшегда... мечтала о том, как это будет, знаете? Сначала... я думала... — она поморщилась, когда её глаза наполнились слезами. — Я думала, это будет что-то особенное...

— Если ты пытаешься разжалобить меня, чтобы я тебя оставил, это не сработает, — сказал жеребец. — К тому же, если бы и сработало, на тебе довольно скоро будет ещё кто-нибудь.

— Я не об этом, правда... — сказала она. — Я просто... не хотела быть с полным незнакомцем. Не в первый раз... пожалуйста...

— Ох, ради всего...

— ПОЖАЛУЙСТА! — голос Твист сорвался, и она заплакала.

Жеребец вздохнул.

— Ладно. Моё имя Джет Сет. Мне тридцать шесть лет, женат. У меня есть дом здесь в городе и летний домик на Каймейновых островах. Ну, теперь ты рада?

— Нет... — прошептала Твист. — Но... спасибо...

И, с выражением облегчения, она убрала копыта с промежности.

— Ах, вот мы где, — сказал Джет Сет. — Ох, взгляните на эту дырочку. Что за превосходный возраст...

Твист закрыла глаза, когда Джет Сет вошёл в неё. Она изо всех сил пыталась игнорировать ужасную боль, сопровождающую его продвижение внутри неё. Она старалась игнорировать его вес на своём теле, его дыхание и бормотание, его омерзительные попытки целовать её, больше похожие на облизывание её языка. Твист пыталась игнорировать всё и быть где-то далеко.

Потому что Твист вообще там не было. Не было ни Собрания, ни Круга, ни — особенно — Рарити. Конечно же, не было. Была лишь бедная, но добросердечная и восхитительно прекрасная служанка по имени Твист, работавшая в поместье богатого пони по имени Джет Сет. Однажды их глаза встретились, и они влюбились друг в друга с первого взгляда. И хотя это вызвало скандал в приличном обществе, его любовь к ней была такой, что он решил с ней бежать. В конце, звёздной ночью на его секретной вилле в тропиках они впервые занимались любовью. Да, она занималась любовью. Она не была изнасилована, и это не было больно, и она не была предана Рарити и обманута Свити Белль. Ничего из этого не было. Она занималась любовью.

"Я не здесь. Я занимаюсь любовью... — шептала она, когда Джет Сет долбил её внутри с силой, причиняющей всё больше боли при каждом новом толчке. — Я не здесь. Я занимаюсь любовью... Я не здесь... Я не здесь..."

Твист заплакала, снова и снова твердя свою мантру. Это не работало. Боль пересиливала её воображение.

"Я не здесь... я не здесь... я не здесь..."

Она сдалась.

Твист открыла глаза. Над ней Джет Сет продолжал внедряться в неё, целуясь с кобылой, которой раньше тут не было. Его жена?

Она прервала поцелуй и посмотрела на Твист, любовно поглаживая Джет Сета по спине.

— Ты скоро, дорогой? — сказала она. — Ты же знаешь, как я люблю смотреть, как ты кончаешь в сломанных тобой шлюшек.

Джет Сет не ответил, но кивнул и ускорился. Твист снова закрыла глаза, но не сделала попытки вернуться в фантазии.

Она услышала стон жеребца и почувствовала, как что-то тёплое заполняет её внутренности. Она знала, что это. Когда он кончил, она услышала радостное восклицание его жены:

— О, это чудесно, дорогой! И как её вишенка?

— Не самая тесная из тех, что я имел, но удовлетворительная, — сказал он. — Дорогая, она вся твоя.

Твист поморщилась, ощутив, как кобыла слизывает кровь и семя с её промежности. По крайней мере, это не больно.

Через мгновение шокированная Твист открыла глаза, когда кобыла выплюнула смесь ей в лицо.

Она посмотрела вверх и увидела смеющуюся кобылу.

— Почему... вы это сделали? — спросила Твист.

— Потому что никто здесь меня не остановит, — сказала кобыла, и они с мужем ушли. Как только они удалились, вперёд шагнул ещё один пони. Это был огромный белый жеребец.

— Не люблю, когда они лежат, — сказал он. — На копыта.

Твист ничего не ответила, но сделала как сказали. Жеребец заехал в неё настолько глубоко, насколько смог, заставив Твист кричать.

— Заткнись! — рявкнул он. — Ещё один проклятый звук — и ты пожалеешь!

Она начала понимать ту кобылку с пустыми глазами, которую видела прежде. Она предположила, что та представляла себя где-то в другом месте, но это было не так. Она не представляла, она концентрировалась. Она изо всех своих сил старалась выключить саму себя из собственного разума. Она заставляла себя быть пустой. Поскольку быть ничем — лучше боли.

Твист тоже пыталась так сделать. Но это не работало.

* * *

Сильвер Спун развалилась на кушетке и периодически трогала себя, беседуя с Фансипантсом. Она успешно выбросила из головы беспокойство о Даймонд Тиаре, когда пришло время. Оно могло подождать; её первым и главным приоритетом было помочь Мисс Рарити произвести хорошее впечатление. И пока всё шло превосходно.

Она начала вечер с минета Фанси на кушетке на глазах у группы зевак. Единорог похлопывал её по голове и гладил ей гриву, пока она его удовлетворяла, и попеременно хвалил её жизненность и сообщал зевакам, какая Сильвер "изумительная находка".

Член Фанси был больше среднего, но Сильвер, имевшая дело и с ещё большими, умудрялась сосать его с таким уровнем мастерства, какой даже Фанси находил удивительным для ребёнка. Она почувствовала, как член жеребца начал пульсировать в ускоряющемся темпе, и поняла, что он близок к завершению. Но прежде, чем она довела его до края, он остановил её.

— Достаточно, — сказал он. — Пожалуйста, дорогая моя, у нас весь вечер. Позволь мне наслаждаться твоим обществом так долго, как я смогу.

— О, но сир Фансипантс, — сказала Сильвер. Она узнала, что он любит, когда к нему обращаются "сир". — Я уверена, что некто с вашей... репутацией не ограничен единственным оргазмом за вечер. — Нажми на лесть, думала она. Так и надо.

— Безусловно, нет! — сказал он. — Но я уже не так молод, как прежде, и я обнаружил, что восстанавливаться мне приходится всё дольше и дольше. Ах, как я иногда завидую вам, женщинам. Вы можете просто продолжать и продолжать, так долго, как захотите. Взгляни-ка вон на ту кобылу, для примера...

Фанси протянул копыто и указал на кобылу на другом конце залы. Это была светло-голубая единорожка возраста Рарити, и она громко стонала, пока два жеребёнка лет двенадцати трахали её.

— Через пару минут эти жеребцы спустят в неё и на том закончат, по крайней мере, на какое-то время. А Дэззл? Она вышвырнет их, пойдёт подыщет себе ещё и через три минуты будет в той же позиции с двумя другими жеребцами. Она, наверное, переберёт с десяток, пока не закончит на этот вечер, и, зная её, могу быть уверен, что каждый из них доведёт её до оргазма. А я? Я достигну оргазма с двумя кобылками, может, с тремя, если повезёт, и на эту ночь — всё. Таково проклятье жеребцов, я полагаю.

Сильвер поцеловала Фанси в член.

— Вы низко себя оцениваете, сир Фансипантс. Не сомневаюсь, в том, чтобы быть жеребцом, есть свои преимущества. Не хотите же вы сказать, что вам не приносит наслаждения эта прекрасная вещь между ваших ног?

Фансипантс хихикнул.

— Интересуешься, каково было бы иметь у себя такую же, хе?

— У меня? О нет, я для этого не подхожу, — сказала Сильвер. — Но если бы она была у Мисс Рарити... о, что бы она со мной делала. Имела бы меня своим собственным телом. Ни страпонов, ни игрушек... лишь её плоть во мне. Я прямо вижу... она могла бы насиловать меня в любое время, как только у неё встанет. Наполнять меня своим семенем снова и снова. Заделала бы мне ребёнка...

— Ты думала об этом, — сказал Фанси с восторженной улыбкой.

— О да. Всё время, — сказала Сильвер со смешком.

Сильвер оглядела собравшуюся вокруг неё толпу. Они ловили каждое её слово, но хорошо знали, что лучше к ней не подступаться, пока Фанси не позволит.

Тем не менее, она заметила, что вокруг Твист собралось больше. Похоже, что у Сильвер из них четырёх была наименьшая группа почитателей. Сильвер не могла сказать точно, почему так, но знала, что должна оживить свою игру, если собирается впечатлить Мисс Рарити.

И вдруг в голову Сильвер Спун пришла мысль.

"Нет", — сказала ей Сильвер и повернулась к Фанси.

— О, сир Фансипантс, я знаю, вы хотите провести эту ночь со мной, но... — Сильвер изменила тон своего голоса, сделав его слегка глубже и медленнее, чтобы подчеркнуть. — Думаю, что не могу больше ждать... я просто такая... нетерпеливая маленькая шлюха...

Кобылка поднялась на копыта, развернулась и принялась тереться щелью о член Фанси.

— Простите, сир Фансипантс, я знаю, что игрушка для траханья вроде меня не имеет права о чём-то просить, но... пожалуйста... мне это нужно...

Она тёрлась, и Фанси мог ощущать влажную гладкость её щели. Но на самом деле Сильвер говорила не с ним. Развернувшись, она стояла лицом к толпе и озвучивала свои желания в их направлении.

Пусть все видят, думала она. Пусть все видят, на что Мисс Рарити сделала меня способной. Я собираюсь показать им величайшее представление из всех, что они видели. Они все полюбят её. Благодаря мне. И тогда она больше не будет сомневаться в моей полезности.

Сильвер глядела на группу собравшихся пони. Они были все внимание, большинство трогали себя или друг друга. Превосходно.

— Разве я могу отклонить такое предложение? — сказал Фанси. — Ну что ж, моя маленькая сладкая распутница... готовься.

Он принялся тереть свой член о её намокшую промежность, но как будто не собирался входить. Вместо этого он тёр его по всей длине ствола о её наружные губы, пока его член не стал целиком мокрым.

— Вы играете со мной! — сказала Сильвер, вновь повысив голос, чтобы её разговор с Фанси был как можно более публичным.

— Ничуть, моя дорогая, — сказал он. — Я лишь хотел убедиться, что достаточно смазан...

Сказав это, он поднял хвост Сильвер. Она испустила радостный визг, почувствовав твёрдость, уткнувшуюся в её задний проход.

— Ты позволишь? — спросил он тоном, не оставляющим сомнений в том, что вопрос риторический.

— Вы знаете, что не должны спрашивать моего разрешения. Моё согласие неважно. Важно лишь то, чтобы вы использовали меня, пока не кончите, — сказала Сильвер самым соблазнительным голосом. — Но да... ебите меня жёстко!

Фансипантс улыбнулся и схватил её копытами за бока. Со стоном он ввёл свой член ей в зад, заставив Сильвер закричать от радости. У них не отняло много времени, чтобы найти ритм, в котором она совершала алчные толчки назад к Фансипантсу, когда он всё глубже и глубже входил в её задницу.

Сильвер обнаружила, что Фанси оказался неожиданно нежным партнёром. Он не трахал её бездумно, как многие другие жеребцы: двигаясь, он целовал ей шею, играл с её сосками и периодически тянулся вниз, чтобы ублажить её клитор. Он шептал любовные комплименты ей в уши и едва ли не заботился об удовольствии Сильвер. Кобылка находила, что это немного отбивает у неё желание. Она привыкла, чтобы над ней жёстко доминировали, а не ласкали.

К счастью, сопровождающая содомию боль была достаточной, чтобы отвлечь Сильвер от добрых наклонностей Фанси. Может быть, после того, как она удовлетворит Фанси и нескольких зевак, она найдёт Мисс Рарити, и та преподаст им всем хороший урок того, как надлежит истязать маленькую кобылку.

Вот опять. Эта мысль. Она когда-нибудь уйдёт? Неважно. Сильвер проигнорировала её.

Однако у Сильвер было выступление. Она встретилась глазами с одним из самых возбуждённых жеребцов из группы зрителей.

— Мой рот пустой, — проворковала она, добавив довольный стон, чтобы Фанси не подумал, что она о нём забыла.

Жеребец взглянул на Фанси, тот кивнул. Но Сильвер едва успела поместить его член в рот до того, как он кончил. Толпа засмеялась, когда он вынул и застенчиво отошёл в сторону.

— Ещё! — крикнула Сильвер, проглотив. Это относилось и к толпе, и к Фансипантсу. Фанси ускорил темп, а на кушетку прыгнула ярко-красная кобыла с выражением презрения на лице. Лёгши на спину, она схватила Сильвер за волосы и притянула её к себе между ног.

— Жри это, дешёвая дырка, — сказала она и потянула Сильвер за волосы так сильно, что вырвала клок. Сильвер закричала. Кобыла выкрикивала оскорбления в адрес Сильвер Спун, пока та лизала её пизду. Время от времени он оттягивала Сильвер от своей промежности, чтобы влепить её пощёчину, а потом снова прижимала её к своему низу. От третьего удара выступила кровь, и боль оказалась достаточной, чтобы перевести Сильвер через край. Она рефлекторно схватилась за кобылу, когда оргазм сотряс её тело. Кобыла, словно от отвращения, плюнула на гриву Сильвер, пока та стонала в экстазе.

Крик Сильвер Спун вынудил Фанси полностью потерять контроль. Он до конца заправил в неё свой член и заполнил её кишечник семенем.

— О... о, моё солнце... моя славная маленькая потаскуха... — сказал Фанси, вынимая из Сильвер и падая назад на кушетку. — Это было заоблачно...

Сильвер показалось, что Фанси решил, будто это он один довёл её до оргазма. Хорошо. Не то чтобы он в чём-то был плох, но у него недоставало того, в чём Сильвер испытывала глубокую потребность.

— Кто тебе разрешил останавливаться, пизда? — рявкнула красная кобыла. Она сильно ударила Сильвер по лицу передней ногой, отбросив её назад, в объятия Фансипантса.

— Ох, Глиммер, ну прояви же хоть немного приличий. Ты, вероятно, поставила ей синяк! — сказал Фанси. — Мои извинения, Сильвер. Она немного женоненавистница. Относится к жеребятам как к богам, а к кобылкам как к отбросам. Полагаю, единственная женщина, которую она уважает — она сама.

Глиммер фыркнула в направлении Фанси.

— Она довольно бойкая, но я уверен, ты с ней справишься, моя дорогая, — сказал Фансипантс и поцеловал Сильвер в нос. — Мне нужно сходить проведать других моих гостей. Скоро вернусь!

С этим Фансипантс соскочил с кушетки и ушёл.

Сильвер была этому немного рада. Она не хотела бы показать, какое удовольствие ей доставляет насилие Глиммер.

Её правый глаз уже начал заплывать от удара, и Сильвер подползла к Глиммер.

— Ты будешь меня жрать, пока я блядь не велю тебе остановиться, — сказала кобыла. — И да поможет тебе Селестия, если я не кончу.

Сильвер немедленно взялась за работу, упиваясь вкусом соков полной ненависти кобылы. Минуту спустя она ощутила ещё один член в своём влагалище, но не удосужилась обернуться, чтобы узнать, кому он принадлежал. Какая разница?

Глаз Сильвер болел всё сильнее, пока она продолжала есть Глиммер. Кобыла кричала, тянула её за волосы и оскорбляла на каждом повороте.

Да... сделай мне больно... думала Сильвер. Заставь меня кричать, заставь меня кровоточить, заставь меня страдать... сделай мне больно, как она... это всё, в чём я хороша.

Мысль прозвучала в голове Сильвер, когда её настиг её второй оргазм. Глиммер кончила вместе с кобылкой и ушла к тому времени, как оргазм Сильвер утих.

Сильвер снова взглянула на толпу. Их число немного поредело, но это было хорошо. Те, кто остались, увидели её подлинную природу. Она читала в их глазах: они хотели сделать ей больно. И она хотела им позволить.

В прошлую ночь она боялась этих пони. Сейчас она приглашала их к истязанию. Чем больше из них её использует, тем больше она порадует свою хозяйку, и мысль о похвале от Мисс Рарити изгоняла прочь все её страхи.

Вместо них Сильвер обнаружила в себе другое переполняющее её чувство: страстное желание. Она нуждалась в них, чтобы они сделали ей как можно больнее.

Чем больнее, тем сильнее она кончала. И, вдобавок, боль заглушала все посторонние мысли в её голове. Даже эту.

Особенно эту. Почему она никак не уйдёт? Почему всё это время она была здесь, прячущаяся, растущая в уголке её разума?

Но всё в порядке. Она будет душить её болью, пока она не умрёт.

— Если кто-нибудь из вас в настроении, — сказала Сильвер, полупьяная от минувшего оргазма, — я бы хотела получить шрам или два, чтобы всех вас запомнить.

* * *

— Невероятно, — сказал Фансипантс, оглядывая залу. — Куда она могла подеваться?

Вишинг Стар, элегантная кобыла, одетая в роскошное чёрное платье, усмехнулась.

— Это не конкурс, Фанси. Мы все здесь, чтобы наслаждаться.

— Ты понимаешь, о чём я, — сказал Фансипантс. — Каждый год одно и то же. Ты всегда можешь определить, какой из жеребят наберёт больше всего голосов, чтобы стать Даром, по размеру толпы, которая вокруг них собирается. И самая большая толпа...

— Не её? — сказала Вишинг Стар язвительно. — Это неудивительно.

— Ты в своём уме? Это бессмысленно! Как у Сильвер Спун может быть самая маленькая группа? — сказал он. — Она такая превосходная похотливая маленькая шлюшка. Не как остальные. Там только слёзы и убожество.

— И в этом всё дело, — сказала Вишинг Стар, заполнив бокал вином из фонтана и сделав большой глоток. Это был далеко не первый её бокал за вечер.

— Ты изнасиловал так много жеребят, что для тебя нет ничего более нового и соблазнительного, чем охотно сотрудничающий ребёнок, — сказала она. — Но у большинства из нас нет твоего... опыта. Проще говоря, для нас залезать на несогласного партнёра — половина удовольствия. Я только что сунула копыто в маленькую чудачку в очках... ох, слышал бы ты её крики. Она перед этим была как будто в ступоре, и я вернула ей голос.

— И тебе это доставило удовольствие, да? — сказал Фанси с раздражением.

— Ну конечно. Ты забываешь, дорогой Фансипантс: никто здесь не настолько могущественен, как ты. Мы все господствуем в наших маленьких уголках общества или бизнеса, но ты господствуешь над всем Кантерлотом! Над тобой нет никого, кроме Правящих Сестёр, и мы все это знаем.

— Если ты пытаешься меня приободрить...

— Я просто говорю очевидное, — сказала Виш. — Я к тому, что большинство из нас жаждет ощутить эту абсолютную власть и контроль. И для этого нет лучшего способа, чем зажать маленькую милую кобылку, игнорируя её крики о пощаде, и полностью и безоговорочно отодрать её.

Закончив речь, Вишинг Стар покраснела. Она засмеялась и игриво толкнула Фанси.

— Ох, Фанси! Смотри, что я из-за тебя наговорила! Ты демон, ты! — заворчала она. — Ох, а я всё сдерживаюсь. Пойду-ка посмотрю, какой из галерейных жеребят свободен.

Она поскакала прочь, заметно шатаясь. Но вскоре повернулась и сказала:

— Не слишком расстраивайся из-за Сильвер Спун, Фанси! Её владелец теперь член Круга! Я уверена, ты её получишь!

Фанси отвернулся от неё и скрипнул зубами. "Нет, — сказал он себе. — У меня ещё не было такой, как она. Она так прекрасна, так развратна... она не может вернуться в свою маленькую грязную деревню. Это будет такая потеря. Я не позволю!"

Он не хотел демонстрировать очевидный фаворитизм — в конце концов, он был хозяин, — так что Фанси отправился к группе Свити Белль. Но все его мысли были о Сильвер Спун.

"Этому не бывать, — сказал он себе под нос. — В преисподнюю то, что хочет Круг. Если их вкусы настолько животные, пусть выбирают из трёх других."

В какофонии множества разговоров, стонов и блуда Фанси услышал Сильвер Спун, кричащую от удовольствия.

— Не волнуйся, мой маленький извращённый ангел, — прошептал он. — Когда эта ночь закончится, ты станешь моей.

11. Рарити и её шедевры

"Оно стоило того... всего."

Рарити смотрела на развернувшуюся перед ней сцену и чувствовала себя как будто в конце долгого путешествия. То, что началось, когда она впервые притронулась к Свити Белль, в итоге достигло вершины этой ночью. Сегодня она была Торжествующим Художником, с гордостью принимающим восхищение её работой. Несмотря на то, что в этой зале было множество жеребят, четверо принесённых ею оставались в центре внимания. Она наконец нашла покровителей, оценивших её искусство.

И что за прекрасное искусство это было. Свити Белль, конечно, знакома некоторым из них. Её печаль, её попытки неповиновения и, в конце концов, принятие ею неизбежного делали её любимицей толпы на менее эксклюзивных вечеринках Фанси. Каждый год она пыталась сопротивляться всё сильнее, и каждый год они получали удовольствие, сломав её ещё раз. Хотя другие жеребята какое-то время могли возбуждать её больше, Свити навсегда останется любимым произведением Рарити.

Она надеялась со временем превратить её в свой автопортрет.

Рарити шла по зале, упиваясь видами и звуками секса. На большой кушетке немного в стороне она увидела Сильвер Спун. Кобыла-единорог натянула её косу ей же на зубы, в то время как жеребец трахал её сзади.

— Ты слишком, сука, красивая, — сказала кобыла. — Шлюшка вроде тебя не заслуживает такой гривы.

— Вы правы. Изуродуйте меня, — сказала Сильвер. Она говорила с огромным энтузиазмом. — Искалечьте меня!

Кобыла потянула так сильно, как могла, и Сильвер закричала, когда её коса оторвалась. С некоторой дрожью Рарити наблюдала, как её крик плавно переходит в стон оргазма.

Она странная картина, но не меньшее произведение искусства, чем остальные, подумала Рарити. Она отметила, что эта работа не привлекла слишком много внимания, зато её почитатели выглядели особенно восторженными.

Продолжая следовать по своей галерее, Рарити увидела небольшую орду пони, собравшихся вокруг Твист. Она подавила смех. Эта картина была набросана в спешке, и у неё водились некоторые сомнения по поводу её уместности. А теперь она, как видно, привлекла довольно много зрителей. Возможно, незаконченность и грубость и были тем, что озаряло картину, придавая ей очарование. Рарити смотрела на страдание на лице Твист, когда жеребец кончал в неё, чтобы после этого немедленно уступить место следующему. Твист давно прошла точку крика и плача, хотя оказалась неспособной отключиться от происходящего, как делали некоторые галерейные жеребята. Она как будто остро осознавала всё, что с ней происходит, хотя не выказывала сопротивления, ограничиваясь лишь редкими рассеянными хныканьями и напряжёнными вздохами. Похоже, её мучителям это было по нраву.

Её платье лежало в углу, порванное в клочья. Рарити сочла это приемлемым ущербом.

А дальше было, возможно, самое исключительное из произведений Рарити на её дебютной выставке. В прошлом Рарити всегда сосредотачивалась на кобылках, влекомая их красотой, невинностью и восхитительной хрупкостью их маленьких тел. Но Пипсквик был чем-то особенным. Будучи жеребёнком, он обладал многими из качеств, что Рарити любила в кобылках: его милая, покорная манера поведения и женственный язык тела возбуждали Рарити крайне. Пусть он и сочетал это с всеохватывающим желанием кончить — столь распространённой мужской слабостью. Основываясь на этом, Рарити превратила Пипа в единственный в своём роде шедевр. Она исключительно гордилась этим разломом противоречия, который претерпела его зарождающаяся сексуальность. Потребовались месяцы самоотверженной работы, но в итоге Пип оказался чудесным произведением.

В данный момент Пип всё ещё не освободился от фрустрации, в которую его ввела Сильвер ранее этим днём. Как только он предстал перед Кругом, так сразу был схвачен и утащен чёрной как смоль единорожкой по имени Индиго Дрим. Рарити знала её только по её репутации, но существовало негласное правило, что никто не смеет вмешиваться, пока она занимается жеребёнком. Хотя и собралась большая толпа, главным образом, женская, чтобы посмотреть, что она будет с ним делать, никто не осмеливался шагнуть вперёд и присоединиться. Было известно, что Индиго делится своими жертвами лишь с очень узкой группой — своей семьёй.

Сейчас Индиго ещё только целовала Пипа по всему телу и время от времени неторопливо полизывала его член. Это сводило маленького жеребёнка с ума. Те, кто наблюдал за представлением, не были удивлены. Индиго любила узнавать своих партнёров перед тем, как они станут её.

Какой-то миг Рарити наслаждалась страдальческим выражением Пипа, прежде чем его покинуть. Художница улыбнулась себе. Её выставка увенчалась полным успехом.

Торжествуя, Рарити направилась в Галерею. Двери магически распахнулись перед ней, как только она подошла. Она были зачарованы так, чтобы открываться перед каждым членом Круга.

Внутри она увидела около сотни жеребят — все для неё. Некоторые развалились на экстравагантной мебели с безучастным выражением на лицах. Другие были связаны, прикованы к стенам или привязаны к сложным устройствам для сексуальных пыток. Около десятка использовались другими членами Круга. Одна несвязанная кобылка, увидев Рарити, тут же попыталась спрятаться под одной из кроватей.

"Рай", — сказала себе Рарити. Она вошла в Галерею, и двери захлопнулись за ней.

* * *

Кровать, на которой лежал Пип, была больше, чем у Рарити в спальне, хотя и затмевалась некоторыми другими предметами мебели в этой зале. Пип лежал на спине, раскинувшись в центре кровати, удерживаемый магией Индиго. Его эрегированный член был весь на виду у зевак. В другое время Пип почувствовал бы смущение. Но сейчас ему было всё равно. Он обнаружил, что быстро становится безразличным ко всему, кроме своего желания кончить.

Индиго двигала языком между членом Пипа и его анальным отверстием, заставляя его издавать звуки между стоном и визгом. Некоторые из зрителей в ответ хихикали.

— Тебе нравится, ягнёнок? — спросила Индиго. Её голос был нежным, успокаивающим, почти материнским. — Потому что я великолепно провожу время, играя с тобой.

— Угу... — сказал Пип и поморщился, когда Индиго мягко поцеловала одно из его яиц. — Я... я...

— Ооо, это звучит не слишком убедительно, сладкий... — сказала Индиго. — Разве я не хороша с тобой? Я ведь не делаю тебе больно, нет? — в её голосе звучала подлинная забота.

— Н... нет...

— И разве ты не видел, что другие пони делают с твоими друзьями? Им сейчас так больно. И ты знаешь, что не даёт им делать то же самое с тобой? Я. Они знают, что лучше не переходить дорогу мне или моей семье. Мы составляем одну из самых могущественных магических династий в Эквестрии. Так что, пожалуйста, расслабься, маленький. Никто не причинит тебе вреда, пока я здесь.

— Ди... настий? А что это?

— Говорил же тебе, что он не знает, мам, — сказал жеребёнок, деливший с Индиго кровать. У него, как и у двух лежащих на кровати кобылок, была та же тёмно-пурпурная грива, что и у Индиго. Но цвета их шёрстки, тем не менее, были разными. Жеребёнок, примерно с Пипа возрастом, был тёмно-оранжевым, напоминающим Пипу о Скуталу.

— Он всего лишь земной пони, — сказал жеребёнок. — Что он может знать о магии?

— Ох, тише, Вермиллион, — сказала Индиго. — Не дразни его так.

Любовно поглаживая гриву Пипа, она сказала:

— Династия, моя малютка, это то, что случается, когда в семье живёт очень могучая магия. Клан Дримов известен двумя вещами. Мы исключительно могущественны. И... мы исключительно красивы.

Индиго подозвала сына, и он радостно подскочил. Она наклонилась и крепко поцеловала сына прямо в губы. Жеребёнок открыл рот, и мать и сын принялись пробовать языки друг друга, эта непристойная сцена длилась целую минуту, пока Индиго не провела копытом по члену сына, одновременно прервав поцелуй.

Зрители, как видно, высоко оценили это представление. Пип мог слышать, как многие из них тяжело задышали. Из своего положения он этого не видел, но был уверен, что они трогают себя или друг друга.

— Ты был хорошим жеребёнком, и мамочка с тобой закончит позже. Но больше не дразни маленького Пипа. А теперь ступай поиграй с сёстрами, хорошо?

— Ладно, мам, — сказал жеребёнок и присоединился в двум кобылкам на другой стороне кровати.

— А сейчас, Пип, — сказала Индиго, легко поглаживая ему копытом внутреннюю часть бедра, — пожалуйста, не стесняйся. Скажи мне, что тебя беспокоит.

— Я... — Пип прикусил губу, когда Индиго начала потирать его член. Так же внезапно, как и начала, она остановилась. — Я... я скучаю по маме...

— О, дорогой мой маленький ангел. Не сомневаюсь, что и мама скучает по тебе, — сказала Индиго и поцеловала Пипа в лоб. — Не волнуйся. У тебя три шанса из четырёх увидеть её снова.

Её замечание вызвало у аудитории смешки.

— Три из четырёх? — спросил Пип. — Что вы имеете в виду?

— Забудь, сладенький, — сказала Индиго. Теперь она гладила Пипу грудь. — Расскажи мне о маме. Она хорошая, как я?

— Нет... — сказал Пип. — То есть... она хорошая... но не как вы. Она не... больная. Не как вы. И не как я...

— Больная? — сказала Индиго, изображая обиженность. — Ох, Пипси, это ведь несправедливо. Ты говоришь, что со мной что-то не в порядке?

— Простите... — сказал Пип. — Я не хотел быть грубым. Со мной тоже что-то не в порядке... Я хочу сказать, посмотрите на мой...

Пип был слишком смущён, чтобы говорить дальше, но кивнул в направлении своего члена, который всё ещё был твёрд.

— Но это так мило... — сказала Индиго. — Мне нравится, когда он так нетерпеливо пульсирует. Тебе, должно быть, не терпится кончить, сладенький.

— Да! — отчаянно сказал Пип. — Это всё, о чём я могу думать. Как можно говорить, что я не болен?

— Ох, сладкая, запутавшаяся малютка, — проворковала Индиго. — Кто-то забил тебе голову такими дурацкими идеями! То, что с тобой происходит — это не болезнь. Это то, через что проходит каждый жеребёнок в мире! Когда он набухает, то, конечно же, ты становишься озабоченным тем, чтобы кончить, глупыш!

Она хихикнула.

— Но... когда я это делаю... это больно... или, может... это она делала мне больно... — Пип замолчал, начав понимать, что Индиго может быть права.

— Ты о Рарити? Это просто её путь, дорогой. Не стоит путать её маленький пунктик на боли с тем, что происходит с тобой. Позволь мне кое-что тебе показать.

Рог Индиго вспыхнул, и Пип ощутил, что магические путы на его ногах ослабевают. Он поднялся на ноги, обрадованный тому, что снова может двигаться, и слегка улыбнулся Индиго.

— Ну что, яблочко, так лучше?

Пип кивнул.

— Спасибо... — сказал он.

— Всегда пожалуйста, дорогуша. А теперь посмотри назад. Думаю, вы четверо ещё не были официально друг другу представлены.

Пип обернулся и тихо ахнул.

— Это мои дети, Пип. Видишь, как сильно они друг друга любят?

На другой стороне кровати Пип увидел двух кобылок вместе с Вермиллионом, жеребёнком, который дразнил его прежде. У всех троих была прекрасная тёмная грива их матери. Вермиллион лежал на спине, пока его сестра, которой на вид было лет двенадцать, сосала ему член. Его другая сестра, возрастом со Свити Белль, радостно повизгивала, опустив свою промежность на лицо брату.

— Они всё время так, эти трое, — сказала Индиго. — Они никогда не дерутся, не ругаются. Они просто... играют. Видишь, Пип, каким радостным выглядит мой сын? Он ничем от тебя не отличается, не считая того, что не стыдится себя. Он жеребёнок, а жеребёнку нужна разрядка. Зачем с этим бороться, Пипси? Зачем отрицать то, что ты есть?

— Я... но... я не хочу таким быть...

— Не хочешь? — Индиго наклонилась и начала нежно поглаживать член Пипа. Жеребёнок обернулся и обнял её, стоная ей в грудь, пока она продолжала.

— О моё солнце, Пип, — сказала она, отпустив его член. — Ты как будто чего-то очень сильно хочешь. Что бы это могло быть, мой сладкий?

В тот же миг Вермиллион закричал, кончая сестре в рот. Кобылка, щеголявшая ярко-зелёной шёрсткой, приняла полную порцию, затем подползла к сестре и подарила ей долгий поцелуй.

— Я хочу кончить! — крикнул Пип. Выкрикнув эти слова, он почувствовал, как словно что-то потерял. Но одновременно он ощутил свободу.

— Пожалуйста, мисс Индиго... весь день... мне так нужно... — сказал Пип, обнимая её всё крепче. — Пожалуйста...

— О, дорогой! — засмеялась Индиго в восторге, а затем обняла Пипа в ответ. — Конечно, я тебе помогу. Скажи мне, ты когда-нибудь проникал в кобылку раньше?

— М... думаю, да, — сказал Пип. Он был достаточно уверен, что понимает смысл этого слова. — Этим утром Сильвер Спун села на меня... но она не дала мне кончить. Я весь день напряжённый...

— Ну, давай это исправим, — сказала Индиго. Она хлопнула копытами. — Шэмрок! Пожалуйста, не обслужишь ли Пипа для меня?

Ярко-зелёная единорожка прервала поцелуй с сестрой и перебралась на сторону Пипа. Когда она приблизилась, Пип заметил то, что раньше как-то упустил из виду. Может быть, это его прежнее смущение отвлекло его от очевидного, но маленькая Шэмрок была весьма заметно беременна. Её живот был необычно большим и на фоне её юного маленького тела казался непристойно непропорциональным.

— Гм... привет... — сказал Пип подбирающейся к нему похотливой кобылке. — Э-э... могу я спросить... м-м... сколько вам лет?

— Пип! Никогда не спрашивай леди о возрасте! — сказала Индиго. — Как тебе не стыдно, юный жеребец!

Шэмрок хихикнула.

— Ох мама, ты такая старомодная! Давай просто скажем, что я начала довольно рано, Пип.

— Ох, мм... я не знал, что кобылки могут... в этом возрасте... Простите! — он закрыл лицо копытами. — Я не хотел быть грубым! Сегодня столько всякого происходит!

Шэмрок проигнорировала смущение Пипа и изогнулась, чтобы лизнуть его член. Пип вздрогнул от удовольствия.

— Я не против! Меня всё время об этом спрашивают. Особенно на вечеринках вроде этой, — сказала она. — Прежде чем ты спросишь: я на восьмом месяце, и да, ты можешь трахать меня без вреда для ребёнка. И нет, отец НЕ мой брат.

Вермиллион на другой стороне кровати рассмеялся. Сестра сидела рядом с ним, потирая клитор.

— Я не собирался об этом спрашивать, — сказал Пип, на секунду почувствовав себя неловко.

— Извини. Многие пони спрашивают. Не знаю, почему; я хочу сказать, он же примерно твоего возраста. Он пока ещё никому не может заделать жеребёнка.

— Отец на самом деле обитатель Галереи, — сказала Индиго. — Наша семья часто её посещает. Вот так я и обзавелась этими тремя дорогушами, собственно говоря!

У Пипа было довольно смутное представление о том, что такое Галерея, но он решил, что расспрашивать не стоит.

— Папочка ребёнка Шэмрок один из тамошних старших жеребят, думаю. Или он, или кто-то из наших домашних слуг, — сказала Индиго со смешком.

— Мама, говорю тебе, он точно один из Галереи. Тот синий пегас с красивыми глазами!

— Ну, я полагаю, мы точно узнаем, когда жеребёнок появится, не так ли, дорогая? — сказала Индиго.

— Надеюсь, — сказала Шэмрок. — Ложись, Пип.

Маленький жеребёнок сделал, что ему сказали. Шэмрок надвинулась на него, совсем как Сильвер этим утром. Все прочие пони вокруг как будто исчезли, всем своим телом и разумом Пип сосредоточился на этой единственной кобылке. Всё, о чём он мог думать — быть в ней. Он нуждался в этом больше всего на свете.

— Когда у меня появится ребёнок, я назову её Дьюдроп Дрим, — сказала кобылка. — И она будет такой красивой. И она сможет смотреть на то, как мы все занимаемся сексом, сколько захочет. А когда она будет твоего возраста, я впервые займусь с ней любовью. Мне было столько же, когда мама впервые занялась любовью со мной. А её мама — с ней.

Пип не мог поверить своим ушам. Все пони в Кантерлоте такие?

— Что ж, полагаю, твоя семья не такая, как моя, иначе бы ты в этом так сильно не нуждался, — сказала Шэмрок и оседлала маленького земного пони. Пип ощутил скользкость её влагалища на своей ноге. — Не волнуйся, Пип. Я дам тебе всё, что тебе нужно.

Пип сгрёб простынь копытами, когда Шэмрок опустилась на его член.

И вот оно снова. Мягкое обволакивающее тепло, ласкающее его член с такой замечательной интенсивностью. Пип отметил, что Шэмрок, хоть и была старше, оказалась уже Сильвер Спун.

Кобылка не стремилась расслабиться. С энтузиазмом, подходящим для её возраста, она принялась нещадно скакать на Пипе, время от времени замедляясь, чтобы сделать вращательное движение тазом и поместить его член в определённое место внутри себя, а затем ускорялась вновь.

— Тебе нравится, Пип? — сказала она, подпрыгивая на Пиповом члене. — Тебе нравится меня трахать? А? Потому что мне нравится чувствовать тебя внутри меня!

Пип лишь стонал в ответ. Способность говорить была в этот момент выше его сил.

Индиго трогала себя, наблюдая, как её дочь трахается с жеребёнком. Шэмрок иногда вскрикивала, и Пип испускал довольные визги, которые оказывались ещё выше тоном, чем у кобылки.

Пип не знал, как долго это продолжалось. Он потерял счёт времени, неземное чувство осёдланности кобылкой переполняла всё его существо.

— Ты скоро, душенька? — сказала Индиго дочери.

— Ууугууу... — сказала Шэмрок. — Ещё чуть-чуть... ох, он такой твёрдый, мамочка!

— Скажи ему, что ты ещё собираешься делать, когда твоя дочь родится. Знаю, это поможет тебе кончить. Давай, — сказала Индиго.

— Уххх... мы с Дьюдроп... мы всё время будем заниматься сексом... и она будет это делать с моей мамой, и с моим братом и сестрой, и с кем вообще захочет, потому что я хочу, чтобы она была моей маленькой шлюхой...

— И? — сказала Индиго.

— И когда она будет в моём возрасте, она станет самой молодой пони из всех, которых когда-либо принимали в Круг! Все полюбят её! И потом, чтобы отметить, мы пойдём в Галерею, найдём того красивого синего пегаса, который мне её заделал... и я буду смотреть... как он делает её беременной... и... и... ох, Пип... я больше не могу... — Шэмрок запрокинула голову, охваченная оргазмом. Но всё ещё продолжала говорить сквозь стоны. — Пип, хочешь потрахать и её? Когда она будет в твоём возрасте, хочешь её потрахать, как ты трахаешь меня, Пип? Хочешь, Пип?

Пип был юн и более чем наивен. Но он не был глуп. Он хорошо понимал, что только что услышанный им сценарий был абсолютным извращением, и что Шэмрок просит его принять участие в чём-то несомненно неправильном.

Он понимал это. Но в тот момент его это не заботило.

— Да! Да, хочу! — крикнул он. — Я хочу ко...

Мир исчез.

На какое-то блаженное мгновение разум Пипа полностью опустел. Такое уже случалось раньше. Он завизжал, когда сила его оргазма бросила его назад в реальность. Всплеск за всплеском он выстреливался в пизду Шэмрок. Для Пипа это было более чем облегчением, более чем удовольствием. Это был чистый экстаз. И даже что-то ещё более важное: ясность. В этот короткий миг Пип не чувствовал себя в замешательстве. Всё имело смысл, и всё было хорошо.

Шэмрок слезла со счастливо сопящего жеребёнка, пододвинулась к матери и обняла её.

— Спасибо, что дала мне его, мам. Это было здорово, — сказала она, целуя мать в губы. Индиго нежно погладила беременный живот дочери, когда кобылка легла рядом с ней.

— Мама! Мы можем сейчас пойти в Галерею? — спросила младшая кобылка, которая наблюдала за всем происходящим вместе с братом. — Вермиллион кончил, Шэмрок кончила, а я ещё ни разу за всю ночь!

— Не ной, дорогая. Это не пристало леди, — сказала Индиго. — Но да, думаю, мы можем подыскать тебе в Галерее дружка или двух. Идёмте, дети.

Индиго Дрим спрыгнула с кровати и направилась к Галерее, и её жеребята побежали рядом с ней.

— С тобой было так весело, Пип! — сказала она, обернувшись. — Передай своей маме привет от меня!

С этими словами всё удовлетворение Пипа тут же испарилось. Нездоровый стиль воспитания Индиго заставил его полностью позабыть о его собственной матери. Но всё, о чём он теперь мог думать: как сильно она по нему скучает, как сильно ей за него стыдно, и как каждый раз, когда он делал эти извращённые вещи, он всё сильнее отдалялся от неё.

То, что сперва казалось мирным послесвечением, теперь превратилось в паралич. Пип хотел уйти с кровати, но был настолько опустошён, что не мог заставить себя двинуться.

Хотя, какой в этом смысл? Всё равно отсюда нет выхода. От того, чем он стал, не убежишь.

— Прости, мам... — прошептал Пип.

— Как ты меня назвал? — ответил надменный голос.

Пип обернулся. На кровати к нему присоединился кто-то новый. Это был жеребец, один из тех, что стояли в собравшейся толпе с самого начала. Пип узнал его по огромной пышной гриве и, особенно, по тому, что он был одним из тех немногих членов Круга, кто не был единорогом.

Хойти Тойти осматривал Пипа критическим взглядом. Его выражение было как у пони, подумывающего, не купить ли ему этот новый костюм. Он некоторое время потирал подбородок, пока не позволил себе лёгкую улыбку.

— О, да, я думаю, ты будешь довольно хорош, — сказал он. — Я был ужасно расстроен, когда дары Рарити оказались в основном кобылками, но... я бы сказал, такой милый жеребёнок, как ты, это более чем искупает.

Со стороны зевак донеслось одобрительное бормотание.

— Гм... спаси... бо... — сказал Пип.

— Какая досада, что сука Индиго выдоила тебя до того, как я получил шанс ощутить во мне эту изумительную маленькую шишку, — сказал Хойти, похлопав вялый Пипов член. — О, ну, неважно. Ты молод, ты быстро восстановишься. А пока...

Хойти схватил Пипа, поднял его и поставил на кровати на копыта.

— ...я тебе продемонстрирую, чего ожидаю от тебя.

Хойти поднял хвост Пипа. Маленький жеребёнок крепко зажмурился. Он знал, что сейчас случится.

Как он мог забыть? Ещё ни разу Мисс Рарити, проводя с ним время, не позволяла ему почувствовать удовольствие без боли. Так это работает. Агония всегда сопутствует экстазу.

Хорошо, подумал Пип. Я это заслужил. Я отвратительный маленький жеребёнок. Может быть, если будет очень больно, я перестану этого хотеть. Может быть, он поможет мне выздороветь.

Пип почувствовал, как Хойти провёл членом по его животу перед тем, как ткнуть кончиком в его анус. Жеребёнок вздрогнул; Хойти был крупным.

— Надеюсь, ты готов, — сказал Хойти.

— Я не уверен, сир, — сказал Пип. — Но я думаю... будет лучше, если вы продолжите...

— Я не спрашивал твоего разрешения, — сказал Хойти. — Но рад это слышать. Терпеть не могу, когда мои жеребята сопротивляются. Или, ещё хуже, когда они плачут, как отвратительные маленькие девочки. Но ты ведь не такой, да, Пип? Ты не такой неблагодарный и эгоистичный, как многие другие. Ты хочешь меня, не так ли? Скажи, что хочешь меня, Пип...

— Да, сир... — сказал Пип. Он старался изо всех сил, чтобы его голос звучал уверенно. — Я... хочу...

— Хороший мальчик, — сказал Хойти. — Хороший, сладкий, милый мальчик...

Пронзительный крик раздался по всей зале.

* * *

Фансипантс продвигался сквозь толпу, раздавая приветствия тем, чей статус этого требовал. Собрания значили для него многое. Как хозяин, он отвечал за то, чтобы его гости получали удовольствие. Что более важно, эти вечера позволяли ему завязывать отношения с возможными партнёрами по бизнесу, представителями высшего общества и другими достойными пони. И не было лучшего времени для ведения дел, чем когда партнёр по переговорам уже достиг оргазма или приближается к нему, используя какого-нибудь милого жеребёнка. Их бдительность ослабевала, и Фанси часто разводил их на крупную сумму, просто подсунув им правильную галерейную кобылку.

Из-за этого Фанси обычно оказывался последним, кто баловал себя на Собрании: он ждал, когда празднество утихнет, и тогда уже подыскивал себе подходящих жеребят для развлечения.

Но в этом году было по-другому. В этом году он встретил Сильвер Спун.

Для Фанси не имело значения, что он, вероятно, теряет множество битов, допуская удовольствие прежде бизнеса. Он ценил возможность провести время с Сильвер до того, как другие наложат на неё копыта.

Кажется, уже в сотый раз за вечер он пошёл к площадке Сильвер Спун. На кушетке были свежие кровоподтёки, и маленькую кобылку едва можно было разглядеть за тремя жеребцами, которые в настоящий момент ей пользовались. На полу перед кушеткой лежала длинная коса, сильно растрёпанная по краям.

— Моё солнце, — сказал Фанси. — Они... портят её.

Фансипантс планировал дождаться завершения ночи, перед тем как предпринять свои действия, но больше не мог ждать. Он отправился в другой конец залы с выражением решительности на лице. Весьма влиятельная кобыла позвала его, он проигнорировал.

"Все они ощущают своё превосходство над ней из-за её распутности... используют её как оправдание для истязаний, — сказал Фанси про себя. — Но я спасу тебя, моя дорогая шлюшка... достойный жеребец всегда защищает своё имущество..."

Там, куда направлялся Фансипантс, на полу лежала связанная маленькая единорожка. Металлические прутки держали её в позиции с раздвинутыми ногами, в то время как её копыта были прикованы к месту тяжёлыми цепями. Её шея также была скована, из-за чего она не могла обернуться, так что она даже не видела лиц насилующих её пони.

Свити Белль промолчала, когда невидимая кобыла вскрикнула позади неё. Огромный страпон, которым она орудовала внутри Свити, наконец выпал из задницы кобылки.

Кобыла прошествовала вперёд и сунула игрушку Свити под нос.

— Ты, по-моему, потеряла контроль над собой, пока я была там. Ты обгадилась, маленькая уродка, — сказала кобыла. Свити было слишком больно, чтобы заметить, но это оказалось правдой: игрушка была покрыта её экскрементами. Несколько зрителей засмеялись над ней.

Свити думала, что после всего этого уже не осталось способов, которыми её не унижали. Она ошибалась.

— Вылижи дочиста, — сказала кобыла. Её голос был низким и грубым.

Это было ново. Свити ещё не заставляли такое делать. Она и не предполагала, что другой пони захочет увидеть нечто настолько отвратительное.

— Пожалуйста... — сказала она. — Это... грязно... я могу заболеть... вы знаете, что я не могу вам сопротивляться этой ночью... я была хорошей... так пожалуйста, не заставляйте меня это де...

— ВЫЛИЖИ ЭТО! — крикнула кобыла.

Слёзы покатились из глаз Свити. Год за годом они находили всё новые способы опустить её. И каждый раз, когда она думала, что уже достигла дна, они изобретали нечто новое, что тащило её ещё глубже.

— Сейчас же, — сказала кобыла. — Или я воткну её тебе в глотку.

Кобылка зажмурилась. От одного запаха тянуло на рвоту, но она подавила желание, зная, что это лишь ещё сильнее разъярит кобылу. Медленно она открыла рот.

— Сапфир! Можно тебя на минуточку? — голос Фансипантса прервал их в последнюю секунду. Кобыла повернулась, чтобы поприветствовать Фанси, и Свити мысленно возблагодарила Селестию за своевременное прибытие.

Она не знала, что Фанси наблюдал всю сцену, намеренно дожидаясь самой последней секунды, чтобы объявить о своём присутствии. Всё ради пущего страха Свити — и пущей благодарности.

— Что тебе нужно, Фанси? — сказала кобыла. — Я занята домашней шлюхой Рарити.

— И где же теперь ваш милый голос, мисс Шорз? Где этот флёр и пафос? — сказал Фанси, отлично зная ответ.

— Заткнись нахуй. Ты же знаешь, я его изображаю, чтобы впечатлять быдло, — ответила Сапфир Шорз. — Видел бы ты, во что превращается чмошная фанатка, вроде старшей сестры этой пизды, когда я перед ней веду себя как дива.

Фансипантс засмеялся.

— Да, наш новобранец немного впечатлён этим вечером, воображаю. Но, я полагаю, это справедливо для большинства членов Круга в их первую ночь.

— А кстати, куда она ушла? — спросила Сапфир. — Мне бы понравилось, если бы она видела, что я делаю с её сестрой.

— Думаю, она в Галерее. Не сомневаюсь, что прямо сейчас пара жеребят проходит через ад. Но неважно. Я хотел поинтересоваться, не могу ли я позаимствовать Свити Белль ненадолго?

— Сейчас? Но я только что собиралась...

— Сапфир, — сказал Фанси. — Боюсь, я должен настаивать.

Дива прищурила глаза.

— Думаешь, ты действительно резкий как понос? — сказала она. — Следи за собой, Фансипантс. Так недолго и статус растерять.

— Отчего же, мисс Шорз? — спокойно сказал Фанси. — Это звучит почти как угроза.

По произнесении этого улыбка Фанси исчезла.

— Просто дружеское предупреждение, — сказала Сапфир откровенно враждебным тоном. — Веселись с маленькой блядью.

Она убрала грязный страпон, бросила его на пол и ушла.

Фансипантс подошёл к Свити Белль и по-доброму ей улыбнулся.

— Здравствуй, моя дорогая. Как проводишь вечер?

Свити Белль не предприняла усилий, чтобы скрыть своё презрение к хозяину.

— Что вы собираетесь делать со мной, Фанси? — спросила она раздражённо.

— Ох, не льсти себе, моя дорогая. В данный момент у меня нет к тебе интереса, — сказал он, снизив голос, чтобы посторонние не могли слышать. — Тем не менее, моё внимание привлекло, что мисс Шорз собиралась сделать с тобой нечто абсолютно мерзкое. Но, не волнуйся. Я знаю быстрое заклинание, после которого на её игрушке не останется ни пятнышка. Конечно, если ты не хочешь принять мою помощь, я могу просто позвать Сапфир назад. Без сомнений, она будет рада продолжить с того, на чём закончила.

Свити моргнула.

— Почему вы так добры со мной? — спросила она. — Что вам нужно?

— Не "что мне нужно", — сказал Фансипантс. — А "кто мне нужен". Я собираюсь сделать одно очень особое предложение вашему другу, но сперва я был бы признателен за кое-какую инсайдерскую информацию.

— Информацию? — спросила Свити Белль, которой совершенно не понравилось, куда всё идёт.

— О да, — сказал Фансипантс. — Свити Белль, что ты можешь сказать мне о Сильвер Спун?

12. Твайлайт Спаркл и Спайк

— Ты лжёшь.

— Спайк, пожалуйста...

— КАК ТЫ МОЖЕШЬ ГОВОРИТЬ О НЕЙ ТАКОЕ?

— Я...

Твайлайт Спаркл заглянула в глаза своего любимого помощника. Хоть он и кричал, в этих глазах не было гнева. Там были страх, горе и растерянность.

— Я совершила ошибку... — сказала Твайлайт, опуская голову. — Я должна была рассказать тебе всю правду о Рарити с самого начала. Я не знала... я думала, она делает это только со Свити Белль... Я не знала, что Твист может быть вовлечена...

— Твист НЕ "вовлечена" в эти твои странные фантазии! — отбивался Спайк. — Как ты вообще... как ты можешь говорить о ней такое...

Спайк сел на пол библиотеки и обхватил колени.

— Не считая тебя, Твист мой лучший друг... — сказал Спайк. — Но Рарити... Твайлайт, я люблю её...

— Я должна была рассказать тебе... — сказала Твайлайт. — Я должна была всем рассказать... Я была такой трусихой...

Она сделала робкий шаг к Спайку, но он остановил её, подняв руку.

— Я даже рад, что Шимми Шейк здесь нет, чтобы всё это слышать, — сказал Спайк. — Теперь я понял, почему ты отослала её так быстро.

— Я просто... я расскажу ей всё это позже, — сказала Твайлайт. — Я её едва знаю, и это довольно тяжело — рассказывать об этом тебе... ох, Спайк, мне так жаль! Это всё моя вина...

— Правда? Да, твоя! Я не знаю, что за ссора была между вами двоими, но это не даёт тебе права распространять ложь о Рарити!

— Это не ложь, Спайк, — грустно сказала Твайлайт. — Рарити была... Я думала, что знаю её. Весь первый год, что я жила в Понивилле, мы так хорошо ладили. Я, и Рарити, и все остальные тоже... мы шестеро всё делали вместе... Не знаю, что точно произошло, но после свадьбы моего брата мы как будто начали... отдаляться друг от друга...

— Я помню, — сказал Спайк. Он был рад небольшой смене темы. — Хотя я думаю, это началось раньше. Сперва это была как бы такая мелочь, но со временем она росла всё больше и больше, знаешь?

— Да, — сказала Твайлайт. — Мы проводили так много времени вместе. И естественно, что нам мог понадобиться перерыв. Но... там было не только это...

Твайлайт вздохнула.

— Рарити... изменилась. Не просто, что она перестала зависать со мной. Она стала... как-то холоднее. Она всё время проводила или в Кантерлоте, или в своём магазине, и те несколько раз, что она говорила со мной, она как будто, ну, заставляла себя быть хорошей. Как будто в ней больше этого не было.

— Ладно, хорошо, она с головой зарылась в работу, — сказал Спайк. — Но это не значит, что она... делает эти вещи... со своей сестрой!

— Это не просто догадки, Спайк, — сказала Твайлайт. — Смотри, примерно в то же время, когда Рарити начала отдаляться, Свити Белль перестала играть с друзьями. Маленькое трио, в которое она входила, было какое-то время неразлучным, но потом, почему-то, остались только Эпплблум и Скуталу. Я как-то раз спросила об этом Скут, и она сказала, что Свити просто перестала приходить на их встречи.

Спайк вздохнул.

— Твайлайт, ты правда думаешь, что Рарити на такое способна? Я не могу представить, что хоть кто-то способен. Вы, пони, все такие хорошие и дружелюбные, чаще всего.

— Мы, пони? Думала, ты тоже считаешь себя пони, Спайк.

— Да, но... — Спайк умолк.

— Я никогда себе такого и не представляла. Я просто решила, что у Рарити проблемы с деньгами или ещё что-то. Но как-то я пришла в её магазин... и...

Твайлайт содрогнулась от ожившего в её уме воспоминания.

— Кто-то не запер заднюю дверь... она никогда не признается, но я думаю, Свити сделала это нарочно. Думаю, она надеялась, что кто-нибудь их увидит... а я думала, это не выглядит так, как будто я вломилась. Я привыкла, что могу иной раз заскочить к Рарити...

Спайк всё ещё не смотрел на Твайлайт, но всем видом выражал предельное внимание. Что-то в её тоне, в том, что каждое слово ей давалось труднее, чем раньше, заставляло его слушать.

— И я... я прошла по дому... я позвала бы её, но в тот день мне это почему-то не показалось правильным. Там было... напряжение в воздухе, странное, мрачное ощущение... я как будто чувствовала, что мне не стоит говорить. Я просто ходила по дому несколько минут, искала Рарити и Свити Белль... и потом... я подошла к двери в спальню Рарити.

Какое-то время Твайлайт не могла говорить. Это было не похоже на то, что она пытается собраться с мыслями, — скорее на то, что она внутренне готовит себя к тому, что сейчас будет сказано, словно действия с памятью требовали от неё выстраивания какой-то мысленной обороны.

— Я собиралась постучать, но тут я услышала... я услышала Рарити... говорящую своей сестре такое... такие жестокие, отвратительные вещи... и... я услышала Свити...

Наконец, Спайк повернулся и посмотрел на Твайлайт. Это не было жестом примирения; это было состраданием. Голос Твайлайт подсказал Спайку, что ей нужна какая-то близость, хотя бы небольшой зрительный контакт, чтобы поддержать её, иначе от этой истории она совсем расклеится. Твайлайт выглядела буквально физически больной, когда продолжила говорить.

— Я никогда раньше не слышала такого голоса, — сказала Твайлайт. — Он был по ту сторону тоски или боли. В нём было что-то худшее, чем это. Свити Белль была... смирившейся. Побеждённой. Как будто те ужасные вещи, которые ей велела делать Рарити... как будто они были для неё чем-то нормальным, ожидаемым. Она говорила как кто-то уверенный, что лучше уже никогда не станет... что её жизнь будет такой всегда.

Спайк встал. Плевать на аргументы. Он был нужен Твайлайт прямо сейчас.

— И... и... в комнате были не только они! Я слышала ещё один голос... жеребца, я его не узнала... он выкрикивал Свити ещё более жестокие, обидные оскорбления, и Рарити просто смеялась и дальше говорила ей... чтобы она делала с ним эти вещи... и... я должна была остановить их...

Спайк ничего не сказал, но начал медленно подходить к Твайлайт. Единорожка продолжала говорить, практически неспособная остановиться.

— Я должна была войти в комнату прямо тогда... я должна была защитить её... но я так испугалась! Я не могла пошевелиться и... я слышала, как они издевались над ней... я слышала, как она кричала... я должна была войти... а я...

Твайлайт закрыла лицо копытами, стыдясь смотреть на своего друга.

— Спайк, я сбежала... — сказала она. — Это было просто невыносимо... Я... я просто отвернулась и убежала... я оставила Свити там... с ними...

Юный дракон подошёл к своему другу и обнял её. Твайлайт крепко к нему прижалась и заплакала.

— ОНА ПРОСТО РЕБЁНОК! — кричала Твайлайт. — Она никогда никому не делала зла... она просто ребёнок!

Прошло несколько минут, прежде чем Твайлайт заговорила снова.

— И... Спайк... так ты...

Глаза Спайка расширились, когда состояние Твайлайт стало ему целиком ясно.

— Прости, что я скрывала от тебя правду, Спайк. Прости и за это заклинание на тебе. Но я просто не могла рисковать, вдруг Рарити заинтересуется тобой. Если она когда-нибудь причинит тебе боль, я... я не знаю, что я сделаю...

Твайлайт уткнулась головой Спайку в плечо.

— Я такая трусиха... — тихо сказала она.

— Ты не трусиха, Твайлайт, — сказал Спайк. — Смотри, сколько раз ты и твои друзья спасали Эквестрию от всяких, там, злых чудищ, и так далее!

— Верно. Чудищ, — сказала Твайлайт с явным сарказмом. — Дискорд, превращающий город в мороженое, или Кризалис, портящая свадьбу? Селестия, как я скучаю по тем дням. Дням, когда я думала, что чудище — это что-то очевидное, что можно просто отпугнуть магической радугой.

Единорожка отпустила маленького дракона.

— До того дня в доме Рарити я не представляла, что такое зло, — сказала Твайлайт. — И в тот день я позволила ему победить.

Спайк внутри весь оцепенел. Все сомнения, которые у него могли быть, ушли. Твайлайт никогда бы не стала лгать о таких вещах, но даже если бы и могла, вина и уныние в её голосе были тем, что невозможно подделать.

Он знал, что рано или поздно полное осознание того, что Рарити сделала, ударит по нему, и сомневался, сможет ли вынести этот удар. Но сейчас он просто не мог ничего прочувствовать. Всё, что его заботило — чтобы Твайлайт стало лучше.

— А... почему ты не пойдёшь к королевской страже? — предложил он.

— Думаешь, я не пыталась? — сказала Твайлайт. — Всё, что я делаю, блокируется сверху. Как будто кто-то её защищает...

— Тогда иди на самый верх! — сказал Спайк. — Поговори с Принцессой!

— Я ГОВОРИЛА! — крикнула Твайлайт. — Я говорила, и она просто сказала мне... она сказала мне не обращать внимания!

Спайк ахнул. И Селестия? Что, всякий пони что-то скрывает?

— Как будто... как будто она всегда знала... — сказала Твайлайт. — И по какой-то причине... не похоже было, что ей это по нраву, она, в общем, выглядела расстроенной и сердитой, как будто хотела помочь, но... но... в целом, она велела мне оставить Рарити в покое...

Спайк опёрся о ближайший стол. Не из-за опасения потерять равновесие. На мгновение ему потребовалось ощутить нечто, на что можно было бы опереться. Нечто крепкое и надёжное, что точно было именно тем, чем казалось.

Нечто, что не пони.

— И теперь у неё Твист... — сказала Твайлайт. — Шимми может больше никогда не увидеть дочь, и всё из-за меня...

— Не ты это сделала, Твайлайт, — сказал Спайк тихим голосом. — Ты не отвечаешь за Рарити... ты хорошая пони.

— Хотела бы я в это верить... — сказала Твайлайт. — Спайк... может быть, я скрывала это от тебя, не только чтобы пощадить твои чувства...

— Что ты имеешь в виду? — сказал Спайк.

— Тебе небезопасно оставаться здесь, Спайк, — сказала Твайлайт. — Я уверена, что Рарити что-то подозревает с тех самых пор, как ты перестал к ней приходить. И ещё она, вероятно, рассматривает тебя как лёгкую цель для... для вещей, которые она любит делать. Рано или поздно она пойдёт и найдёт тебя...

— Ты... правда так думаешь? — спросил Спайк с лёгким испугом в голосе.

Полчаса назад перспектива быть найденным Рарити сделала бы его счастливейшим драконом на свете.

— Слушай... — сказала Твайлайт. — Ты в последнее время много говорил о том, как чувствуешь, что не принадлежишь этому месту. Но как-то ты сказал, что чувствуешь себя больше пони, чем драконом. Спайк... ты всё ещё так чувствуешь?

Спайк посмотрел вниз на ноги.

— Я думал, Рарити самая прекрасная пони в мире... Я думал, что Принцессы — те, кому мы во всём можем доверять, несмотря ни на что... Я думал, что я понимаю пони...

Он посмотрел на Твайлайт.

— ...но, наверное, я ошибался. Думаю, есть только две пони, кого я действительно всегда понимал. Одна из них ты. А другая... Рарити её забрала...

Спайк смахнул слезу.

— Так что... так что я, должно быть, дракон, — сказал он. — Потому что очень больно оставаться среди пони и дальше...

Твайлайт положила копыто Спайку на плечо.

— Незадолго перед тем, как я узнала про Рарити, Принцесса попросила помочь ей с дипломатической миссией в Кантерлоте, — сказала Твайлайт. — Там был посланник с Красного Материка.

— Родина драконов?

— Да, — сказала Твайлайт. — Место, куда пони едва ли отправятся из-за сильной жары. Принцесса рассказала ему о тебе, и он упомянул, что его племя открывает что-то... думаю, это что-то между летним лагерем и школой-интернатом... это место, где юные драконы, выросшие в других землях, могут реинтегрироваться. Изучить своё наследие. Он сказал, что если ты захочешь, я могу послать ему письмо, и они будут счастливы взять тебя к себе на столько, на сколько ты захочешь остаться. И... это далеко. Это безопасно.

— Ты просишь меня...

— Я не прошу тебя ничего делать, Спайк, — сказала Твайлайт. — Я собиралась рассказать тебе об этом, когда ты станешь чуть старше. Но сегодня здесь так опасно...

— Но... — Спайк посмотрел на Твайлайт. — Я... никогда ещё не был так далеко от тебя. Никогда вот так...

— Я лишь хочу, чтобы ты знал, что не обязан оставаться здесь... — сказала Твайлайт печально. — Ты не обязан подвергать себя опасности, оставаясь здесь, в месте, которому, как ты чувствуешь, ты не принадлежишь...

Спайк посмотрел в окно. Понивилль на вид был таким же, как всегда. Но по ощущению он как будто смотрел на место, которого никогда ещё не видел.

— Может, я не принадлежу этому месту, Твайлайт... — сказал Спайк. — Но я принадлежу тебе.

— Так что ты должна мне пообещать... — продолжил он, — что приедешь меня навестить, хорошо? Или, если там слишком жарко, я могу приехать к тебе... я не знаю... и... если я решу жить как дракон... насовсем... я ведь останусь твоим другом, правда?

На этот раз Твайлайт обняла Спайка.

— Лучшим другом, которого я знала, — сказала она.

Пару минут они молча держали друг друга в объятиях. Воспоминания о прожитом проносились в их умах.

И затем, без слов, они разорвали объятие.

— Как только ты окажешься в безопасности, — сказала Твайлайт, — я думаю, я могу... попробовать ещё раз. Если рисковать буду только я, то, думаю, я сумею с этим справиться. Не знаю, как я остановлю Рарити, или даже смогу ли я, но... я должна положить этому конец.

Спайк улыбнулся.

— Я знаю, она всё ещё где-то здесь!

— Кто?

— Ох, ты знаешь, — сказал Спайк. — Та пони с витража в королевском дворце. Которая никогда не сдаётся, даже когда весь мир вокруг неё сходит с ума. Твайлайт Спаркл. Герой Эквестрии.

— Я не... я не заслуживаю называться...

— О, ты заслуживаешь. Ты МОЙ герой, Твайлайт, — сказал Спайк. — И лучше не забывай об этом!

Он легко, игриво пихнул единорожку в ногу. Твайлайт в ответ чуть улыбнулась.

— Спасибо, Спайк, — сказала она. — Всегда и навеки, мой ассистент номер один.

* * *

Но Спайка вообще не было в Понивилле. Он был в Кантерлоте.

Он ворвался на Собрание прямо перед тем, как члены Круга получили возможность наложить копыта на Твист. Её платье осталось нетронутым, и никто не успел причинить ей никакого вреда.

И Спайк больше не был малышом. Он был огромным, огнедышащим, полностью выросшим исполином-драконом, и в ярости обращал залу в пепел, сжигая весь состав Круга. Рарити и Фансипантс сгорели первыми. Жеребята, конечно, ничуть не пострадали. Ни один из них не был тронут — ни пламенем, ни взрослыми.

Когда всё закончилось, Твист подбежала к своему спасителю и поцеловала Спайка в огромную щёку. Потом она забралась на него, и они вдвоём взмыли в ночное небо, прочь от этого отвратительного города и населяющих его жестоких пони. И они жили вместе долго и сча...

Сильный удар по лицу вытряхнул Твист из фантазий. Ночь продолжалась, и у неё всё лучше и лучше получалось спасаться бегством в собственные мысли.

Лишь это удерживало её от того, чтобы полностью сломаться. Но каждая фантазия заканчивалась одним и тем же: кто-то решал, что ему не нравится недостаток внимания со стороны Твист.

Последнее, что Твист помнила: она была зажата двумя садистски выглядящими кобылами. Но сейчас их нигде не обнаруживалось, а на ней был огромный жеребец.

— Да, вот так, — сказал он, входя в неё глубже, — я тебе покажу, как меня игнорировать.

— Проштите... — бессильно сказала Твист. — Пожалуйста... больше не бейте меня... Я сделаю всё, что вы хотите.

Жеребец ничего не сказал. Он уже смотрел мимо Твист, его оргазм был близко. Но он в любой момент мог взглянуть на неё, поняла Твист, так что она подавила желание скользнуть в мир, где Спайк рвал злого жеребца в клочья своими могучими драконьими когтями. Но она удержала перед собой образ Спайка; не гигантского дракона из её фантазии, а друга, которого она знала дома.

Каким-то образом это помогало ей чувствовать себя не такой одинокой.

* * *

— Даааа... — Сильвер Спун закусила губу, когда лезвие прошло по её боку. Кобыла, совершающая надрез, носила медицинскую эмблему в качестве кьютимарки; она знала, как резать. Достаточно глубоко, чтобы оставить перманентный шрам, но достаточно мелко, чтобы надрез не представлял угрозу жизни.

— Первая линия готова, поганая ты шлюшка, — сказала она. — Иди сюда.

Рог кобылы на секунду вспыхнул, и магическая аура промелькнула над раной Сильвер. Заметных изменений не последовало; как и перед тем, как начать резать, она дезинфицировала участок. Сделав это, она наклонилась и поцеловала кобылку в рот. Сильвер застонала, когда язык докторши смешался с её собственным.

— Мне нравится вкус твоего рта, — сказала доктор. — Вкус секса. Много пони сегодня кончило тебе в рот, не так ли?

— У-гу, — мечтательно сказала Сильвер, потирая себя. Толпа вокруг её кушетки немного поредела. Как только Сильвер дала понять, что она серьёзна насчёт шрама, некоторые пони решили, что её вкусы переходят границы.

Те несколько, кто остались, были действительно любопытными и действительно садистами. Среди них была и та, что сейчас играла с Сильвер — хирург мирового уровня по имени Триаж.

Она была известна за проведение сложнейших операций с потрясающе высокой результативностью. Менее известной она была за склонность усыплять малолетних пациентов и предаваться своим удовольствиям с их бессознательными телами.

Триаж улыбнулась, когда Сильвер поглядела на массу крови, покрывающей её бок. Увидев себя кровоточащей, кобылка принялась тереть свою промежность ещё сильнее.

— Знаешь, я просто ношу этот скальпель с собой как талисман. Я ещё ни разу его ни на ком не использовала. И я безусловно никогда не думала о нём как о сексуальной игрушке, но я начинаю находить это привлекательным, — сказала Триаж. — Как может быть, что пони, не достигшая и трети моего возраста, показывает мне новый фетиш?

— Мисс Рарити хорошо меня учила, — сказала Сильвер, радостно подрагивая от боли в боку. — Вот почему я хочу удивить её этими шрамами.

— Да, она определённо будет удивлена, — сказала Триаж. — Когда шрам заживёт, ты будешь иметь Х на своей кьютимарке, в точности как и просила. Ты весьма необычна, Сильвер Спун. Большинство пони твоего возраста заткнуться не могут о том, как они гордятся своими кьютимарками.

Сильвер Спун засмеялась. Она вспомнила, как притворялась гордой за свою кьютимарку, чтобы дразнить Свити и её друзей. Сейчас странно было об этом вспоминать; как будто это была жизнь кого-то другого.

— Ну, я не похожа на большинство жеребят, — сказала она. — Ненавижу эту дурацкую метку. Выглядит так, как будто я принадлежу своей семье, а не Мисс Рарити.

— Ты готова к следующему надрезу, детка? — спросила Триаж. Она левитировала скальпель вверх.

— Подождите... — сказала Сильвер, натирая себя ещё сильнее. — Этот так болит... дайте мне дождаться, пока боль не начнёт утихать... я хочу страдать дольше...

Недалеко от кушетки Сильвер было большое зеркало с орнаментом. Пони присела, чтобы оно оказалось в её поле зрения.

Она увидела серую кобылку с подобием улыбки на лице, чья шёрстка была слипшейся и грязной от семени бесчисленных жеребцов. От её некогда пышной гривы остались рваные клочки, торчащие тут и там; остальное пало жертвой молений Сильвер о том, чтобы её ободрали. Один её глаз заплыл от удара, полученного ранее вечером. Всё её тело покрывали свежие синяки от разнообразных побоев, получаемых ею в течение всей ночи. А сейчас её бок был красным от крови из сделанного Триаж разреза, за которым скоро последует новый. Что Сильвер Спун видела — так это кобылку, которая в своей использованности и опущенности давно прошла точку невозвращения.

"Видишь? Я никогда больше не буду красивой, — прошептала она. — Я всегда буду испорченной маленькой шлюхой Мисс Рарити. Вот кто я."

Нет.

Вот оно снова.

В течение всей ночи настойчивая маленькая мысль в голове Сильвер превращалась в голос. Она пыталась заглушить его болью, опуская себя всё ниже и ниже, чтобы его заткнуть. Но это было бесполезно. Он приходил откуда-то из самых глубин ума Сильвер и был там с тех пор, как она узнала о речи Черили в её память.

Она так старалась уничтожить эту мысль, но она всё время возвращалась:

Ты лучше этого.

"Нет, — шептала Сильвер. — Я не хочу быть лучше. Я всего лишь хочу быть с ней... я всего лишь хочу, чтобы она делала мне больно..."

Ты лучше этого.

"Нет... — сказала Сильвер. — Я ничто. Я никто. Я всего лишь собственность, просто дышащая секс-игрушка Мисс Рарити..."

Ты лучше этого.

"Заткнись!" — сказала Сильвер, чуть громче, чем следовало.

— О чём ты, детка? — спросила Триаж.

— Режьте меня снова, — сказала Сильвер, ложась на живот. — Я хочу кровоточить.

Триаж улыбнулась, магически стерилизуя скальпель.

"Вот так, — прошептала Сильвер. — Больше боли, и ты заткнёшься. И это такое упоительное ощущение..."

Сильвер закрыла глаза, когда скальпель надрезал её плоть. Она громко застонала, к удовольствию и восторгу зрителей.

"Видишь? — прошептала она. — Я не лучше этого. Я ничего не лучше. Я мусор. Сломанная игрушка. Вот чем я всегда буду."

Ты боишься.

"Что?"

Ты боишься быть чем-то большим, чем тенью. Ты боишься что-то значить.

Это не работало. Голос говорил сквозь боль.

"Просто заткнись..." — шептала Сильвер.

Ты думаешь, что не можешь быть чем-то большим, потому что никто и никогда не верил в тебя.

"Стой..."

Но кто-то верит. Ты слышала, что сказала Твист. Кто-то всегда в тебя верил.

Образ Черили вспыхнул в уме Сильвер.

"Стой..."

И... ещё кое-кто... всё это время...

В уме Сильвер возник новый образ. Это была Даймонд Тиара.

...всё это время был кто-то, кто нуждался в тебе.

— ХВАТИТ! — закричала Сильвер.

Триаж засмеялась.

— В конце концов выдохлась, а? Не волнуйся, детка, я уже закончила.

Она убрала скальпель от кровоточащего бока Сильвер. Короткая вспышка магии очистила рану, а другая её закрыла.

— Обычно я бы пихнула копыто в эту маленькую пизду и уделала бы тебя ещё сильнее, но ты заслужила перерыв, — сказала Триаж и поцеловала Сильвер в лоб. — Позже я вернусь, чтобы получить плату за мои услуги.

Сильвер едва обратила внимание, как Триаж ушла. Она попробовала сосредоточиться на боли, но её ум ей не давал. Теперь, высказавшись, голос затих. Но образ Даймонд Тиары не уходил. Как и воспоминание о том, что сказала ей Твист: как Даймонд Тиара назвала её своим единственным другом. Какой она была сломленной и как забросила школу на время. И странный, нерешительный комментарий Твист о том, что Даймонд "изменилась".

"Нет... — прошептала Сильвер. — Даймонд всегда была такой сильной, она не нуждалась ни в ком, настолько жалком, как я..."

Образ Даймонд Тиары не уходил из ума Сильвер.

"Я не хотела... — шептала Сильвер. — Я не хотела её оставлять... Я не думала, что хоть кто-то станет скучать по мне..."

Израненная кобылка глубоко вздохнула.

— Прости, Даймонд... — сказала Сильвер. — Может быть, когда я вернусь, я смогу с тобой поговорить... по крайней мере, дам знать, что я жива...

Сильвер почувствовала, как копыто поглаживает ей спину. Она обернулась и увидела жеребца.

— Ох, посмотри на себя, — сказал он забавляющимся голосом. — Ты вся оприходована. Что они с тобой творили?

— Ничего, о чём бы я не просила, — сказала Сильвер. Она улыбнулась, готовая вернуться в свою стихию. — А что насчёт вас? Любите делать больно противным маленьким кобылкам?

Жеребец ухмыльнулся.

— Изумительное создание, разве нет? — сказал Фансипантс, наблюдая за Сильвер с другого конца залы. — Безусловно, вкус твоей сестры в кобылках безупречен. Ох, позволь-ка мне помочь тебе.

Фанси магически освободил Свити от пут, и маленькая единорожка впервые за несколько часов смогла пошевелить ногами.

— Впрочем, пока я не отвлёкся, я собирался задать тебе вопрос, — сказал Фанси.

— Гммм... — Свити кивнула в направлении страпона Сапфир Шорз. Даже от пребывания с ним в одном помещении ей делалось плохо.

— О, конечно! Позволь-ка, — сказал Фанси. Ещё один всплеск магии оставил игрушку идеально чистой.

— Вероятно, чище он не был многие годы, насколько я знаю Сапфир, эту неотёсанную лахудру, — сказал Фанси. — Ладно, к делу! Давай-ка расположимся поудобнее!

Фанси и Свити удалились на одну из неиспользованных кушеток, которая была достаточно большой для их двоих. Из поведения Фанси Свити заключила, что впервые за вечер находится рядом со взрослым, который не хочет её трогать. Намерения Фансипантса на её счёт относились, как видно, к совсем другой области.

Тогда почему ей так страшно?

— Удобно? — спросил Фансипантс с лёгкой улыбкой. — Надеюсь, что да. Нам с тобой предстоит так много обсудить.

— Например?.. — обеспокоенно спросила Свити.

— Как я уже сказал, я хочу знать всё, что только можно, о Сильвер Спун. Поскольку твоя сестра к этому, кажется, сейчас не расположена, я решил для начала обратиться к тебе. Вы какое-то время живёте с ней вместе; я полагаю, что ты немало могла бы мне рассказать. Терпеть не могу заключать сделки, не будучи информированным, в конце концов. Caveat emptor.

Свити непонимающе моргнула.

— Пусть покупатель будет бдителен, — сказал Фанси, улыбаясь.

13. Фансипантс и Свити Белль

— Вы хотите купить Сильвер Спун? — воскликнула Свити Белль.

Свити сидела на кушетке рядом с Фансипантсом, нетронутая и, до поры до времени, защищённая от желаний других членов Круга. Фанси делал ясным каждому, кто подходил к Свити, что она временно вне игры. Так что он мог непринуждённо беседовать со Свити о своём намерении "приобрести" Сильвер Спун, как если бы она была объектом недвижимого имущества.

— Ну, я безусловно намерен предоставить твоей сестре щедрое вознаграждение за неё, — сказал Фанси. — Я никогда бы не стал обманывать моего собрата по Кругу.

— Конечно, ещё бы, — сказала Свити. — Но тогда что вам нужно от меня? У вас куда больше денег, чем у моей сестры. Просто дайте ей немного, если вы так сильно хотите Сильвер Спун.

— Свити, пожалуйста, — сказал Фансипантс. — Это не какая-то передача имущества. Я не хочу, чтобы Сильвер стала ещё одним куском мяса в моей Галерее. Я хочу, чтобы она стала моей.

Свити моргнула.

— Гм, что?

— За все мои годы в качестве ценителя юных пони, — сказал Фансипантс с лёгкой взбалмошностью в голосе, — я ещё не имел дела с такой кобылкой, как она. Она... ненасытная. Восхитительная. Утончённая, красивая и очень, очень извращённая. Я уверен, она побывала уже где-то с половиной Круга и всё ещё хочет ещё. С остальными из вас, жеребята, вполне ясно, кто играет доминирующую роль, а кто просто сосуд нашего наслаждения. Но Сильвер Спун? Честно говоря, мне интересно, а не использует ли она нас?

Свити подняла бровь. Для неё мысль о том, что Сильвер может доминировать в какой бы то ни было ситуации, была почти непостижимым абсурдом. Фансипантс действительно говорит о той самой кобылке, которую она знала?

— Я стольким мог бы заняться с распутным маленьким ребёнком вроде неё. Я мог бы сделать её моим партнёром, использовать её тело по ночам и обеспечил бы ей столько хуёв и пёзд, сколько бы ей потребовалось для удовлетворения. Я мог бы возвысить её, как если бы она была моей дочерью, моей невестой и моей шлюхой. Поднять её на уровни, о которых она и не мечтала. Она получила бы богатство и статус, которые далеко за пределами её воображения. Не считая меня, любой пони из кантерлотского общества — взрослый или ребёнок — пресмыкался бы перед её прекрасными копытами. Её бы любили, боялись и обожали, и выполняли любой её каприз. Всё ради моей Сильвер Спун, — закончил Фанси речь с блаженным вздохом.

Свити закрыла рот обоими копытами.

— Как видишь, Свити, это не просто приобретение. Это дела сердечные. Она должна прийти ко мне, добровольно или нет. И я должен знать: как мне лучше заполучить её?

Это было не остановить. Свити Белль, хоть и старалась изо всех сил, не могла больше сдерживаться.

Она опустила копыта и оглушительно расхохоталась.

Настроение Фанси мгновенно испортилось. Его лёгкая улыбка превратилась в кривую усмешку, пока кобылка смеялась над ним.

— Я сказал что-то смешное? — произнёс он низким голосом.

— Вы... — Свити пыталась говорить сквозь хохот. — Вы хотите сделать Сильвер Спун богатой и могущественной? Ничего о ней не зная?

— Я знаю, что прежде она была состоятельной... по стандартам Понивилля... но её семья практически нищенствует по сравнению с моим огромным...

— У вас ничего не выйдет! — сказала Свити, постепенно успокаиваясь. — Вы сказали, что хотите хорошо к ней относиться и дать ей распоряжаться другими, но обе эти вещи Сильвер Спун больше всего в мире ненавидит! Она любит, когда её бьют и издеваются над ней, и она желает, чтобы ей говорили, что делать. Вы говорите, что хотите возвысить её над всем Кантерлотом? Она терпеть не может быть ХОТЬ НАД КЕМ-ТО. Она полная противоположность тому, что вы о ней думаете!

Фансипантс упал на кушетку, расстроенный.

— Не насмешничай надо мной, дитя. То, что она устроила маленькое мазохистское представление, ещё не значит, что я не сумею выбить из неё эту дурь. Когда я это сделаю, она поймёт, что подлинное возбуждение вызывает причинение боли, а не...

— Вы неправы, — сказала Свити Белль. Она не собиралась давать ему спуску. Она поняла, что впервые имеет власть над кантерлотским пони. После стольких лет обиды и гнева на Фансипантса и ему подобных у неё наконец-то появилось оружие, которым она могла причинить ему боль. И она собиралась использовать его на всю катушку.

— Может быть, вы уговорите мою сестру продать вам Сильвер Спун, но вы никогда не заставите её полюбить вас, — сказала Свити. — Знаете, почему она такая ненасытная со всеми этими пони? Почему перед этим она была такой милой и увлечённой вами? Почему она вам рассказывала о всех своих фантазиях? Это не для вас. Есть лишь одна причина, по которой Сильвер Спун что-либо делает...

— И какая же? — упавшим голосом спросил Фанси.

— Порадовать Рарити, — сказала Свити. — Я видела, как она раньше выделывала такие фокусы. Она знает, что Рарити хочет впечатлить вас. И она притворилась, что вы ей действительно нравитесь. Но я живу с ней уже полгода, так что не думаю, что она может любить кого-то ещё, а тем более — саму себя. Единственная пони на свете, которую она любит — моя сестра.

— Нет... — сказал Фанси с нетерпеливостью в голосе. — Нет, ей просто нужно время, и она...

— Она не изменится, — сказала Свити с улыбкой. — Вся её жизнь — ради удовольствия моей сестры. Если сестра скажет ей пойти к вам, она пойдёт. Она даже будет говорить, что любит вас, если сестра ей велит. Но это будет лишь спектакль. И всегда только им и будет.

Тут Фансипантс без предупреждения ударил Свити по лицу.

— ЛОЖЬ! — вскричал он. — Тебя там не было! Ты не слышала, как она со мной говорила!

Свити прислонила копыто к щеке в том месте, куда Фансипантс её ударил. На миг она решила сдать назад. Но только на миг.

— Позвольте я угадаю, она часто называла вас "сир"? Делала комплименты вашему члену? Соглашалась со всем, что вы говорите? Отпускала шуточки?

Губы Фанси искривились от гнева. Свити знала, что будет за это избита. Но оно того стоило.

— Она всё время так, — сказала Свити. — Это её обычное дело. Сестра чаще всего этого не видит, потому что когда она в комнате, всё внимание Сильвер направлено на неё. А когда она уйдёт? Сильвер примется разыгрывать эти сценки, просто чтобы понравиться клиентам сестры. Потому что сестру это обрадует. Сильвер Спун любит мою сестру. И только мою сестру. Для неё вы всего лишь ещё один способ завоевать любовь Мисс Рарити.

— Твоя... самонадеянность... маленькая... никто не говорит со мною так! НИКТО! — обычно спокойный и уверенный тон Фансипантса пропал. Несколько членов Круга повернули головы к кушетке, чтобы увидеть редкое зрелище потери хладнокровия их лидером.

— И даже НЕ СМЕЙ говорить мне, что я не могу её получить! — продолжал Фанси. — Я — центр Кантерлота! Я вижу, чего хочу, и беру это!

Если бы Свити обладала большей прозорливостью, она бы закрыла рот. Она бы одержала свою маленькую победу и удовлетворилась бы ею. Но Свити Белль, несмотря на всё то, что пережила, всё ещё оставалась жеребёнком со своими детскими суждениями. И в тот момент они велели ей пойти ва-банк.

— Что ж, это единственная вещь, которой вам не взять, — сказала она. — Сильвер Спун никогда не полюбит вас, Фансипантс. Вы её не получите. Никогда.

Желудок Свити свело от боли, когда Фансипантс нанёс удар прямо ей в живот. За ним немедленно последовал ещё один, за ним ещё, каждый сильнее и болезненнее предыдущего. Начала собираться небольшая толпа, которая росла с каждой секундой.

По зале быстро пронеслось: случилось немыслимое. Фансипантс, сдержанный, рафинированный аристократ, был по-настоящему разъярён.

— Думаешь, ты можешь говорить мне, что есть что-то, чего мне не получить? — ревел он, продолжая бить в то же место. — Думаешь, ты можешь насмехаться над моими чувствами? Ты, высокомерная избалованная маленькая паршивка!

Последний удар в желудок Свити заставил её кувыркнуться на другой край кушетки. Она согнулась, от боли схватившись за живот.

— НИКТО не говорит мне, что я чего-то не получу! — сказал Фанси. — Ни ты, ни твоя сестра, ни Сильвер Спун! Она БУДЕТ любить меня! Потому что я так хочу!

Он подполз к ней, начинающей восстанавливать самообладание. Он схватил её лицо копытом и заставил смотреть ему прямо в глаза.

— Думала, что ты умнее, да? Думала, раз я попросил тебя о помощи, это дало тебе преимущество? Ну и где теперь твоё преимущество? Знай, паршивка: здесь у тебя нет никакого влияния.

Он обратился к собравшейся толпе.

— Никто из вас! Слышите? Никто из вас не превосходит меня по силе!

Ни единый пони не посмел возразить.

Он повернулся назад к Свити.

— И ты самая бессильная из всех.

Свити Белль недолго обдумывала слова Фанси. Слово "бессильная" звенело в её уме вместе с воспоминаниями о годах издевательств, что она претерпела от копыт Фанси и его друзей. В отличие от Рарити, которая иногда ещё проявляла доброту и любовь, Фанси не приносил ей ничего, кроме боли. Если и был абсолютно ненавистный Свити Белль пони, то это был он.

Бессильная? — подумала Свити. — Да... думаю, да. Почти всё время.

Но не здесь и не сейчас.

Свити вернула Фанси яростный взгляд. И тут же плюнула ему в лицо.

Фансипантсу потребовалось какое-то время, чтобы среагировать, как будто событие не сразу отобразилось в его уме.

Но затем зубы Фансипантса клацнули. Остатки самоконтроля, всё ещё заметные в его чертах, были поглощены выражением чистого гнева. И Свити Белль каким-то образом поняла: он доказала ему, что он неправ.

Мысленно она упивалась этой маленькой победой. И готовилась к последствиям.

— Ты... мелкая... сука! — закричал Фансипантс. — Никто, никогда... НИКОГДА...

Рог Фанси испустил свечение.

Покидая Галерею, Рарити удовлетворённо улыбалась. Позади неё нежные всхлипы жеребёнка были прерваны хлопком огромных дверей. Она вернётся сюда довольно скоро, но пока она захотела ещё раз проверить своих подопечных.

Она прошла мимо Твист, лежащей с закрытыми глазами в окружении группы смеющихся кобыл. Они по очереди мочились на кобылку, которая, хоть и не была связана, не делала попыток избежать унижения. Она просто лежала на полу, что-то бормоча. Рарити не была в этом уверена, но подумала, что расслышала слова Твист: "далеко, далеко, далеко..."

Пип был на кровати, зарывшись лицом в промежность стонущей кобылы. Сзади него стонал жеребец, кончая жеребёнку в задний проход. Рарити показалось, что она заметила небольшие кровоподтёки на простынях. Потом она увидела Хойти Тойти, спящего у подножия кровати, и это всё объяснило.

Рарити мечтательно оглядела залу. Она ещё отходила от своего последнего оргазма и не могла припомнить, где расположилась Сильвер Спун.

Но тут она услышала коллективный вздох, который как будто слил из помещения всю энергию. Десятки пони повернули головы в направлении звука, как раз чтобы услышать крик Фансипантса:

— Ты... мелкая... сука! Никто, никогда... НИКОГДА...

Яркая вспышка света отметила место заварухи. Любопытствующая Рарити направилась туда.

Лежащая на кушетке Сильвер Спун хорошо разглядела вспышку. Вдруг несколько зевак, бывших вокруг неё, побежали в направлении света.

— Стойте! — заорала Сильвер им в спину. — Не уходите... не оставляйте меня одну с...

Она сошла с кушетки. Что бы ни происходило — можно понадеяться, что этого хватит, чтобы отвлечь её от навязчивых мыслей. Лишь только она сделала первый шаг, как всё её тело наполнилось болью. Ночные дела ей аукнулись.

"Нет... — сказала Сильвер. — Не могу быть одна... не сейчас..."

Если в чём-то Сильвер Спун и была лучше любого другого, так это в способности терпеть боль. Она со всех ног побежала к толпе.

На кровати Пипа вспышка вызвала ехидное хихиканье.

— Видал? — сказала кобыла, что использовала Пипов рот. — Думаю, у Фанси в конце концов лопнуло терпение!

Она слезла с Пипа и повернулась к своему компаньону, каштанового цвета жеребцу.

— Идём, мы не можем это пропустить! Это, должно быть, что-то просто скандальное!

Жеребец ничего не сказал, но вышел из Пипа.

Пип и заметить не успел, как его подняло в воздух и опустило на спину кобылы.

— Ты тоже идёшь, — сказала кобыла. — Ты ведь не хочешь это пропустить! Жестокость Фанси вошла в легенды.

Кобыла засмеялась и на пару с жеребцом побежала к толпе, неся на себе Пипа.

Твист открыла глаза. Они ушли. Ужасные пони, мучившие её всю ночь, просто исчезли. Или это снова её воображение? Она окончательно потеряла способность видеть разницу?

Нет. В её фантазиях они никогда не трогали её. Но прямо сейчас она знала, что была какой угодно, только не нетронутой.

Она огляделась. Это мог быть её шанс на побег. Но она не могла уйти без остальных. Где они?

Поблизости Твист увидела большую толпу, собравшуюся вокруг кушетки. Может быть, остальные там. Возможно, она сумеет их вытащить. Или нет. Но, по крайней мере, она сможет увидеть своих друзей снова. Пусть это только на миг, но всё, чего она хотела — увидеть другого пони, которого ей не нужно бояться.

Твист робко направилась к толпе.

Свити Белль не могла двигаться. Она не знала, что Фансипантс сделал, но была полностью парализована.

Обычно обездвиженность не страшила Свити. За свою молодую жизнь она была связываема бессчётное количество раз, но почти всегда физическими путами. Это же было чем-то другим. Её тело не желало повиноваться ей. Она могла дышать и говорить, но, помимо этого, была совершенно беспомощна. Во всяком случае, когда сестра её связывала, она хотя бы могла дёргаться.

Однако страх Свити происходил не из обездвиженности. Его источником были глаза Фансипантса.

Она уже видела этот взгляд прежде, всего одно мгновение, когда он впервые пригласил Рарити в дом ранее этим вечером. Свити помнила, как она и три других жеребёнка коллективно вздрогнули под этим взглядом.

И она видела этот взгляд позже, когда Фанси рассказывал об украденной им картине. Только теперь Свити поняла, что Фанси очень целеустремлённо вёл их к этой особенной картине, чтобы рассказать им эту особенную историю. Когда он рассказывал о галерее, дотла сожжённой за отказ продать ему картину, он не просто вёл беседу. Он посылал им сообщение:

"Вот что я делаю, когда мне кто-то говорит "нет."

Теперь маска Фанси упала, и Свити за всю жизнь не видела ничего страшнее.

— Пожалуйста, сир Фансипантс... — сказала она. — Я не хотела...

Внезапно Свити потеряла способность говорить.

Небольшое кольцо магической энергии возникло вокруг горла Свити, перекрыв ей доступ воздуха. Фанси ухмыльнулся, его рог испустил ещё одну вспышку.

И затем кольцо стало уменьшаться.

— КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ Е...

Крик Твист оборвался, когда кто-то наложил копыто ей на рот. Она посмотрела вверх и увидела Джет Сета, жеребца, который отнял у неё девственность ранее этой ночью. Он медленно покачал головой, глядя Твист прямо в глаза. Это была угроза.

Твист в страхе кивнула, и Джет Сет отпустил её. Испуганная кобылка рухнула на пол, прикрыв глаза.

— Кто-нибудь, пожалуйста... — тихо прошептала она. — Не дайте ему это сделать...

— Что он делает? — спросил Пип, когда его внесли в толпу. — Он делает ей больно! Мы должны что-то сделать?

— Слушай, детка, — сказала сопровождающая его кобыла. — Видишь это там? Вот что случается, когда Фансипантс рассержен. Как думаешь, что случится, если кто-нибудь из нас попробует что-нибудь сделать?

— Я не знаю... — сказал Пип.

— Он рассердится ЕЩЁ сильнее. И на этот раз это будет не только кобылка, у которой сейчас проблемы, это будем мы все.

— Но он делает больно Свити Бе...

— Давай я тебе по-простому объясню, хорошо? Ты стоишь на моей спине. Ты пытаешься прыгнуть или крикнуть Фанси, и это не только будет в десять раз хуже для Свити, но я, блядь, уверена, что Фанси посчитает тебя тем, кто вмешивается. Ты понял?

Пип вздохнул.

— Я... я понял.

— Хороший мальчик, — сказала кобыла. — А теперь просто сядь и смотри представление.

Но Пип не хотел смотреть представление. Он закрыл глаза и попробовал думать о чём-то другом, о чём угодно другом. О чём-то, что его радовало.

Пираты. Пип любил пиратов. Пираты были храбрые и сильные, и не бежали от проблем. И были хорошие пираты, которые всегда помогали нуждающимся пони, каким бы опасным это ни было.

Я не пират, подумал Пип.

Бег Сильвер Спун резко остановился, как только она увидела, что происходит. Фансипантс, в яростном негодовании, сидел на кушетке рядом со Свити Белль. И всё, что могла делать Свити Белль — безнадёжно пыталась хватать воздух. Сильвер не сразу заметила светящееся кольцо вокруг горла Свити.

— О моё солнце... — прошептала она. — Он хочет убить её...

Сильвер повернулась к взрослому пони рядом с ней. Она собиралась попросить его помочь, но сразу поняла, что это бессмысленно. Если бы кто-то в толпе вознамерился помешать Фансипантсу, они бы уже попытались.

И тогда Сильвер вспомнила, что Свити говорила ей прошлой ночью:

"Они могущественные. Они защищают друг друга. А нас никто не защитит."

Лицо Свити начало синеть.

Другие пони оставались тихими и неподвижными, как статуи. Никто не смотрел в сторону, и никто даже не пробовал вмешаться.

Сильвер в отчаянии огляделась в поисках Рарити. Она заметила белого единорога на другой стороне залы, который мог быть ей, но находился слишком далеко, чтобы понять. К тому времени, как Сильвер туда добежит, может стать уже поздно.

Пока чудовищный спектакль разворачивался перед ней, Сильвер вспоминала, как Свити осталась с ней в прошлую ночь. Как она терпела компанию пони, которую ненавидит, потому что Сильвер боялась умереть на Собрании.

"Это должна была быть я... — прошептала себе Сильвер. — Если кому-то и пришлось бы здесь умереть, это должна была быть я... Я выбрала эту жизнь. Ты — нет."

Глаза Свити закатились.

"Ты сестра Мисс Рарити... — шептала Сильвер. — Она... любит тебя. И ты была добра ко мне... Ты не заслуживаешь та..."

Похоже, кто-то ещё нуждается в тебе.

Снова голос. На этот раз Сильвер не сопротивлялась.

Пришло время. Чем ты хочешь быть?

Свити Белль начала дёргаться...

Ноги Сильвер Спун двинулись.

Сначала одна, потом другая. Потом все четыре. Она игнорировала всех вокруг. Она игнорировала боль во всём теле. Она сорвалась в галоп.

Пока она бежала, новый голос звучал в её голове. Он принадлежал Черили.

"Но иногда бывало... что она проявляла такое глубокое сострадание..."

Рана на кьютимарке Сильвер открылась, выпустив потоки свежей крови из её бока. Сильвер не обратила внимания.

"И такие маленькие случаи, как этот, показывали мне, какова она на самом деле в глубине души."

Она достигла кушетки и в одном движении, неуклюже, но целеустремлённо, прыгнула.

Сильвер показалось, как кто-то из толпы назвал имя Свити. Но не было времени оглядываться.

"Нет, Сильвер Спун не была хорошей пони."

Сильвер приземлилась на ближайший к Фансипантсу подлокотник, оказавшись на уровне глаз взрослого единорога. Он увидел Сильвер и изобразил лёгкий оттенок улыбки.

"Но я твёрдо верю, что однажды..."

Сильвер развернулась и, собрав в своих задних ногах каждую оставшуюся у неё унцию силы, ударила.

"...она стала бы ей."

Удар задних ног взрослого земного пони, совершённый в полную силу, мог разбить дуб в щепки. Сильвер Спун была лишь ребёнком и слабее большинства сверстников. Более того, от ночных занятий она ещё больше ослабела. Но она всё-таки была земной пони. И она не сдерживалась.

Фансипантс кубарем улетел на твёрдый мраморный пол. Всеобщий шокированный рёв раздался над толпой.

Магическое кольцо пропало с горла Свити Белль, и кобылка задышала, отчаянно хватая воздух. Она тёрла горло, вдыхая глубже и глубже. Как только цвет её лица стал нормальным, Свити почувствовала объятие Сильвер Спун.

— Ты в порядке, да? — сказала Сильвер. — Пожалуйста, скажи мне, ты...

— СИЛЬВЕР СПУН!

Сильвер посмотрела в толпу. Посреди неё стояла Рарити, и её рог ярко светился. Сильвер поняла, что это она выкрикнула имя Свити чуть раньше. Сияние вокруг рога Рарити рассеивалось, пока шокированный вид единорожки растворялся в выражении чистой ярости.

— Что... ты... НАДЕЛАЛА? — сказала Рарити.

— Он собирался... — осеклась Сильвер. — Мисс Рарити, я просто хотела спасти вашу сес...

— Ты хоть представляешь, — заорала Рарити, продвигаясь через толпу, — что ты только что...

— ХВАТИТ!

Фансипантс поднялся с пола. Его тщательно ухоженная грива теперь была взъерошенной и грязной, и он закрывал правую сторону лица копытом, делая затруднительной полную оценку ущерба. На полу, где он упал, была кровавая лужа, и у него, по-видимому, всё ещё шла кровь из головы. Встав на ноги, лидер Круга выплюнул зуб.

Он оглядел помещение, и тут, совершенно случайно, его неприкрытый глаз встретился с глазами Сильвер Спун. Он посмотрел в них, и черты его лица изменились. На мгновение на нём появилось выражение великой печали.

Потом оно ушло. Жеребец отвернулся от неё и обратился к собранию, не глядя на них.

— Это Собрание окончено, — сказал он. — Решайте, какой из жеребят станет даром, и делайте это быстро. Я вернусь сюда через пятнадцать минут и ожидаю, что к этому времени каждый из вас покинет мой дом.

Очередная вспышка света заполнила залу, и Фансипантс исчез.

Свити Белль разорвала объятие с Сильвер и подошла к сестре, чтобы обнять её.

— Сестра, пожалуйста... она спасла меня... — сказала Свити, её голос был слаб и тих. — Он пытался убить меня!

— Я бы убила его первым, — прошептала Рарити. — Но это не требовалось. Был другой способ. Ещё секунда, и я бы это сделала.

Она повернулась к Сильвер Спун.

— Но тут ты... ТЫ...

Сильвер задрожала.

— Мисс Рарити, пожалуйста! Я не хотела вас расстраивать! Всё, что я делала за всю ночь, я делала, чтобы помочь ва...

Кто-то схватил Сильвер сзади. Одновременно Рарити подняло в воздух магическим полем.

— Эта низкорождённая сука предала Круг! — закричала Аппер Краст, магически удерживая Рарити над своей головой. — Её мелкая блядь напала на нашего лидера!

— Сейчас же отпусти меня! — крикнула Рарити. — Я одна из вас!

— Одна из нас? Как она смеет? — раздался голос из толпы.

— Бьюсь об заклад, она шпион Селестии! — сказал другой. — Это всё спланировано, чтобы нас разоблачить!

— Как я и говорил всё время, — заметил третий голос. — Вот что бывает, когда пускаешь чужака в наши ряды. Круг для элиты Кантерлота, а не для прославленной портнихи из какой-то захолустной деревни!

Сильвер Спун повесила голову. Схвативший её единорог не использовал магии. Она могла бы попробовать перебороть его, но не оказывала сопротивления.

— Я просто пыталась помочь ей... — сказала она.

— Вздёрнуть их! — крикнул голос. — Рарити и отродье! Пусть послужат примером!

Примерно половина толпы одобрительно зашумела.

— Нет, отпустите Мисс Рарити! — закричала Сильвер. — Это моя вина! Это должна быть я!

Голос внутри Сильвер теперь молчал.

— Я заслужила это... — сказала Сильвер. — Я подвела Мисс Рарити. Что бы вы со мной ни сделали, я заслужила это...

— С... стойте! — Свити пыталась кричать, но её голос всё ещё был слишком слаб. — Не делайте им плохо... пожалуйста...

Её голос легко утонул в толпе. Но другой голос — нет.

— ДА ЭТО КАКОЙ-ТО ПОЗОР! ВСЕ ВЫ, ПРОЯВИТЕ ХОТЬ НЕМНОГО ПРИЛИЧИЙ! — закричал принц Блюблад, и вся зала словно обратилась в лёд. Хоть он и не был аликорном, он всё же мог использовать Королевский Голос Кантерлота, который ещё ни разу не подводил при установлении порядка в помещении.

— Опустите её, — сказал Блюблад, и толпа расступилась, чтобы дать ему пространство.

Аппер Краст была изумлена.

— Но она...

— В отсутствие Фанси я возглавляю Круг. Таков наш закон. Теперь опусти её.

Единорожка неохотно сделала, что ей сказали.

— Членство в нашем ордене предоставляется на всю жизнь. Вы знаете это. Единственный случай, когда член ордена может быть исключён — если он предаст или нанесёт прямой вред другому члену ордена. И неспособность надлежащим образом обучить жеребёнка, хоть и позорна, едва ли может быть сочтена прямым нападением, — Блюблад топнул копытом. — Круг не может быть разорван.

— Круг не может быть разорван, — ответили остальные.

— Тем не менее, — сказал Блюблад. — Это не значит, что мы не можем поддерживать дисциплину. Твой жеребёнок сегодня учинил здесь безобразие, Рарити. Это не останется безнаказанным.

Рарити скривилась. Она терпеть не могла, когда с ней так разговаривали, а особенно — когда это был Блюблад.

— Твоё наказание скоро будет определено, — сказал он. — Но сначала... я полагаю, у тебя есть для нас дар. Пришло время Кругу выбирать!

Над толпой поднялась какофония голосов, когда члены Круга принялись обсуждать, как им следует голосовать.

— Не серебряную. Я это не вынесу — видеть эту вероломную сучку в Галерее.

— Но если она окажется в Галерее, мы сможем с ней сделать что захотим. Мы заставим её заплатить.

— Мне нравится жеребёнок. Он так отчаянно хотел кончить, буквально умолял. Мне бы понравилось не давать ему дойти до оргазма месяц или два, просто чтобы увидеть, как он сходит с ума от отчаяния...

— Кобылка в очках просто плакала и бухтела себе что-то под нос, когда я её пёр. Я такое люблю. Со сломанными душами — мои любимые.

— Это должна быть Свити Белль. Мы накажем Рарити, забрав у неё сестру.

Обычно оживлённые дебаты были частью ритуала, но Блюблад был вынужден ускорить процесс. Ему не хотелось выяснять, что может сделать Фанси, если обнаружит их ещё здесь, когда вернётся. Принц топнул копытом, призывая к тишине, и остальные подчинились.

— Время пришло, — сказал он. Блюблад зажёг свой рог, и четыре маленьких жеребёнка поднялись в воздух.

Свити Белль всё ещё кряхтела от боли.

Пипсквик хныкал, ещё более смущённый и напуганный, чем обычно.

Твист от стыда закрыла лицо.

— Пожалуйста, оставьте нас одних... — бессильно сказала она.

И Сильвер Спун, опозоренная и теперь поникшая. Она держала глаза закрытыми, страшась встретиться с Рарити взглядом.

— Четверо собраны, — сказал Блюблад. — Теперь мы изберём наш дар. Благородные пони Круга: делайте свой выбор!

14. Рарити и расплата

Впервые за всю ночь в зале стало абсолютно тихо.

Почти все приглашённые на Собрание немедленно покинули его после избрания Дара. Многие даже не остались понаблюдать за последующей жестокой сценой. В обычных обстоятельствах кандидаты не знали о своей предстоящей судьбе до тех пор, пока их не выберут. Только после этого до их сведения доводили, что они никогда не покинут Галерею. У некоторых членов Круга это был любимый момент Собрания: когда выбранный жеребёнок впервые понимает, что ад, через который он только что прошёл, не кончится никогда.

Как правило, в этот момент остальные жеребята объявлялись свободными уйти и переносились назад на поверхность усадьбы. Дары принуждались смотреть на то, как остальные возвращаются домой, в то время как они остаются внизу. Каждый дар по-своему реагировал на это. Некоторые пытались драться со своими похитителями, хотя это всегда быстро прекращалось. Другие могли плакать, умолять или пытаться бежать. Очень часто жеребёнок впадал в состояние истерического страха и бессвязно кричал, пока не терял голос.

Всё это вело к моменту, когда дар насильно волокли в Галерею, и огромные красные двери захлопывались, запирая его там. Закрытие дверей отмечало официальный конец Собрания, но пони обычно задерживались на какое-то время, наслаждаясь болтовнёй или отдыхая, а где-то на заднем плане нередко можно было услышать, как пара маленьких копыт отчаянно колотит в дверь Галереи изнутри. Звуки постепенно становились всё реже и слабее, пока в конце концов не затихали. Некоторые гости предпочитали оставаться до тех пор, пока этого не случится: это означало, что жеребёнок окончательно смирился.

В этом году, однако, было по-другому.

Выбор был сделан быстро, и обычного представления за ним не последовало. Четыре кандидата догадывались о смысле происходящего по громким обсуждениям того, имеет ли всё-таки Рарити право предложить дар. Некоторые члены Круга потребовали всех четырёх жеребят, но Блюблад тут же их заткнул.

Собираясь как можно скорее очистить залу, Блюблад быстрым заклинанием поместил Дар в сон практически сразу после того, как Круг сделал выбор. Жеребёнка переместили в Галерею, а тем временем большинство гостей, включая трёх других жеребят, были телепортированы из помещения.

Двое гостей, тем не менее, остались.

— Что ж, Рарити, — сказал Блюблад с ухмылкой. — Кто бы мог предположить, что до этого дойдёт?

Рарити стояла перед принцем, не отводя от него взгляда. Внешне она была само хладнокровие. На губах дерзкий оскал, голова гордо поднята.

Она наотрез отказывалась удовлетворить Блюблада знанием того, насколько она сейчас напугана.

— Весьма самодовольный тон, Блюблад, — сказала Рарити. — Тебе мой приговор приносит слишком большое удовольствие, не так ли?

— Моё удовольствие — служение Кругу, — парировал Блюблад.

— Ох, я тебя прошу, здесь же не только это, — сказала Рарити. — Ты всё ещё зацикливаешься на том, что было на Гала в прошлом году. Между прочим, могу сказать, что ты огрызаешься всякий раз, как я оказываюсь рядом. Думала, у члена королевской семьи есть занятия получше, чем вспоминать обиды.

Блюблад нахмурился.

— Или... возможно, нет? — сказала Рарити с ухмылкой. — Всё-таки у Селестии множество племянников. Или ты пра-пра-пра-и так далее-внучатый племянник? Полагаю, бессмертие Принцессы означает, что у неё набралось довольно обширное семейство. И она не обязана держать тебя на особо высоком положении, если ты способен удержать свою позицию в организациях вроде этой. Настоящий принц — а только такой, я думаю, и имеет значение — ни за что бы не остался безнаказанным после...

— ХВАТИТ, Рарити! — рявкнул Блюблад. Рарити ответила мягкой улыбкой. Она знала, что ей не избежать правосудия Круга. Но она не сдастся без боя.

— О, конечно, дорогой, — сказала Рарити ехидным тоном. — Мне ужасно жаль. Мы обсуждали твой должок?

Блюблад открыл рот, чтобы ответить, но был прерван звуком новых копыт, стучащих по твёрдому полу.

Рарити не знала серого единорога с каменным лицом, подошедшего к Блюбладу. Он определённо не был членом Круга; она не видела его на Собрании. Он носил круглые очки и очень коротко стриженую гриву. На его кьютимарке была пара очков, идентичная тем, что он носил.

— Кто... — начала Рарити, но вдруг обнаружила, что не может говорить.

Тусклый прозрачный свет лился из рога серого единорога. Он повернулся к Блюбладу и вручил ему листок бумаги. Принц прочёл, взглянул на Рарити и улыбнулся.

— Ну и что ты на это скажешь? — произнёс Блюблад. — Похоже, Фансипантс всё-таки решил привлечь тебя к дисциплинарной ответственности. Его доверенное лицо только что проинформировал меня о назначенном тебе наказании. Хочешь услышать?

Рог серого единорога перестал светиться, и Рарити почувствовала, что её голос вернулся.

— Полагаю, у меня нет выбора, не так ли? — сказала она.

— Рарити, ты не смогла надлежащим образом обучить служащего тебе жеребёнка и допустила причинение вреда лидеру Круга, — сказал Блюблад, его голос сместился к тому официальному тону, которым он обращался к собранию ранее. — За данные проступки настоящим тебе запрещается посещать Галерею в течение одного года вплоть до следующего Собрания.

— ...и? — спросила Рарити.

Улыбка Блюблада вернулась.

— Это всё, — сказал он.

— Это... нет! Я имею в виду, хм, здесь, должно быть, какая-то ошибка! — Рарити позволила себе посмеяться в попытке скрыть нервозность в голосе. — Я хочу сказать, да, разумеется, я, помимо всего прочего, заслуживаю и запрета на посещение Галереи, но... несомненно, что преступление такого уровня заслуживает, по меньшей мере, порицания, если не...

— Нет, ничего сурового. Не считая запрета на Галерею, ты остаёшься добропорядочным членом Круга. Фансипантс был довольно неординарен, — сказал Блюблад. Серый единорог кивнул.

Рарити задрожала.

— Я... м-м... позвольте мне поговорить с Фансипантсом! Уверена, я сумею ему объяснить, что...

Серый единорог покачал головой. Хоть он и оставался на вид совершенно невозмутимым, его жест нёс выражение окончательности.

— Пожалуйста... — сказала Рарити. Она ненавидела произносить это слово. — Пожалуйста... вы знаете, я тяжело трудилась, чтобы завоевать расположение Круга. Я столько для вас сделала. Конечно, я заслуживаю...

— КРУГ СКАЗАЛ СВОЁ СЛОВО! — Королевский Голос Кантерлота в устах Блюблада был ошеломителен, как и ранее. — На этом закончим.

Серый единорог коротко кивнул в направлении Рарити, затем повернулся и отправился восвояси.

— НЕ УХОДИТЕ ОТ МЕНЯ! — закричала Рарити. — Думаете, я глупа? Думаете, я не знаю, что на самом деле происходит? Фанси сделает это лично, не так ли? Он вынес мне лёгкий приговор, так что он лично мне отомстит, не привлекая Круг! Хорошо, так скажите ему, что меня не обмануть!

Серый единорог остановился. Его рог засветился опять.

— Думаете, я не слышала слухов! Внезапные исчезновения соперников и врагов Фанси. Думаете, я не знаю, как он собирается с этим покончить? И сейчас он поверил, что может меня обмануть, внушив мне ложное ощущение безопасности? Ладно, так скажите ему, что я устала от его игр! Скажите ему, что он трус, раз пытается судить меня, даже со мной не встречаясь! И СКАЖИТЕ ЕМУ, ЧТО Я НЕ ПОЗВОЛЮ...

Прежде чем Рарити закончила, всё вокруг исчезло в яркой белой вспышке. Когда свет угас, она обнаружила себя снаружи, прямо за воротами поместья Фанси.

Краем глаза Рарити заметила вспышку в окне на верхнем этаже особняка. Она оглянулась на неё, но свет сразу пропал.

— Фансипантс... — сказала она. — Чтоб ты провалился...

— Вы мисс Рарити? — спросил голос позади неё. Рарити повернулась в ответ, довольно резко.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Э-мм, прошу прощения, мадам, — сказал земной пони в униформе извозчика. — Но мне было поручено доставить пони по имени Рарити на железнодорожный вокзал этим вечером. Это вы?

Рарити вздохнула.

— Да, это я.

Припаркованный на улице, за спиной извозчика ждал роскошный чёрный экипаж. Три других пони уже прицепились к нему, оставалось место для четвёртого. Перед экипажем стояли три маленьких жеребёнка.

Один из них вышел вперёд.

— Сестра, — сказала Свити Белль, её печальный голос всё ещё был тих после нападения Фанси. — Что они с тобой сделали?

— Идём, — сказала Рарити. Она направилась к экипажу.

— Идём? Но... они не могли на самом деле так... Я хочу сказать, ты не могла просто так взять и уйти после...

— Неделю назад Фанси написал мне и попросил уточнить, на каком виде транспорта я хочу отправиться на вокзал после Собрания. Я попросила экипаж. С четырьмя местами, — сказала Рарити. — О чём это тебе говорит?

Свити ахнула.

— Я... я думала, это часть твоего наказания... какой-нибудь ужасный сюрприз... но...

Свити Белль почувствовала, как её кровь обращается в лёд.

— Ты... ты знала... всё это время... ты знала, что они заберут одного из нас...

— У меня нет на это времени, — сказала Рарити и прошла мимо своей шокированной сестры.

Рарити зашла в экипаж и крикнула извозчику:

— Впрягайтесь! Мы уезжаем через минуту. Все, кого к этому моменту не будет в экипаже, остаются здесь.

В большинство дней Свити Белль могла хотя бы обозначить сопротивление ультиматуму сестры. Свити часто сопротивлялась жестоким требованиям Рарити так долго, как только могла, пока не принимала неизбежное и не подчинялась. Рарити всегда знала, что она в конце концов уступит, и это знала Свити. Но держась так долго, как возможно, Свити сохраняла за собой какое-то достоинство, по крайней мере, в собственных мыслях.

Но сегодня всё изменилось. Свити Белль вспомнила свой недавний акт неповиновения и его последствия. Плюнуть в Фансипантса казалось таким правильным — и, возможно, таким и было. Но насколько она этого хотела, настолько же и не могла ощущать гордость за то, что сделала. Только не после того, как увидела результат своих действий.

Свити Белль повернулась и пошла к экипажу. Два других жеребёнка уже сели.

* * *

Голоса. Новые. Все они звучали юными.

— Слышали движуху там в зале? Какого хрена там произошло?

— О, ты не видел? Кобылка плюнула в Фансипантса!

Комната медленно проступала в поле зрения.

— Серьёзно? О, чувак, поверить не могу, что я это пропустил!

— Она не плюнула в него. Она УДАРИЛА его. Прямо в лицо! Я видела!

Размытые фигуры... пони? Нет, не просто пони... жеребята.

Каждый в комнате был жеребёнком.

— Кто... кто...

Галдящие жеребята тут же обернулись.

— А, новичок просыпается. Привет!

Сонный туман рассеялся, и комната стала полностью видимой.

Она была огромная, великолепная и устрашающая. Стены были из полированного мрамора, потолок покрывали раскрашенные фрески, изображающие многочисленных жеребят в непристойных отношениях со взрослыми. И в комнате было множество кроватей, подушек и мягких стульев, а также цепи, верёвки, колодки, дыбы и массивная красная дверь без ручек. Холл в дальнем конце комнаты вёл в другое, не видимое помещение.

Несколько жеребят были прикованы к стенам или привязаны к столбам. У некоторых на шеях висели таблички, словно их выставляли в витрине.

Одна надпись: "Крикливая".

Другая надпись: "Шлюха, возраст десять".

Третья, простая надпись: "Мучь меня". Отмеченная ей пони была с повязкой на глазах, с кляпом и полностью связанная. Её покрывали красные отметины, казавшиеся свежими.

— Где я?

Собравшиеся жеребята неловко посмотрели друг на друга. И потом, так, как будто это потребовало от них титанических усилий, они улыбнулись.

— Это Галерея, — сказала кобылка, выглядящая наиболее взрослой. У неё была светло-розовая шёрстка и длинная, взлохмаченная белая грива. По возрасту она походила на школьницу выпускного класса. Не считая глаз; они выглядели как будто на десятилетия старше. Они были ужасно усталыми, но добрыми.

— Ну, добро пожаловать, наверное.

— Ох... точно... теперь помню... они выбрали меня...

— Да... — сказала кобылка. — Слушай, м-м... ух, никогда не могла придумать, как бы это получше сказать... ну, как бы дёшево это ни стоило, но нам жаль, что ты здесь.

Шум голосов согласия.

— Но всё нормально! — сказала кобылка. — Я Аврора. Я как бы говорю от имени многих здешних жеребят. Большинство из них в других комнатах, но ты довольно скоро со всеми нами встретишься. Дело в том, что мы тут пытаемся присматривать друг за другом. Так что если тебе нужно поговорить или чтобы кто-то был рядом, или ещё что-то, просто скажи нам. Или, если тебе лучше побыть в одиночестве, это тоже отлично. Что захочешь, правда, ребята?

Жеребята закивали головами, возгласы "да!" и "добро пожаловать!" заполнили комнату.

— Что хорошо в Собрании, так это то, что оно истощает взрослых. Они, скорее всего, оставят нас в покое на день или два, так что ты сможешь хоть немного отдохнуть. Не хочешь нам назвать своё имя? — спросила Аврора. — Я в буквальном смысле. Всё в порядке, если не хочешь. Понимаю, тут ещё надо осмотреться.

— Нет, всё хорошо... — сказал новичок. — Я к тому, что ты уже назвала мне своё имя. И приветствовать меня было и правда мило с твоей штороны.

Усталая улыбка Авроры стала шире.

— Меня зовут Твист, — сказала новенькая. Она нервно хихикнула, почувствовав, что как будто была обязана сказать ещё что-то. — Я из Понивилля, я люблю читать и делать конфеты. У меня хорошие оценки в школе и... мм, хоть что-нибудь из этого здесь имеет значение?

Аврора обняла её.

— Ну конечно, да, — прошептала она. — Они тебе скажут, что нет. Они скажут, что ты ничего не стоишь. Но даже не слушай. Ты важна. Все мы важны.

Аврора хлопнула копытами, повернулась к остальным и сказала громким голосом:

— Все пони, внимание, у нас новый друг! Это Твист! Давайте ей покажем, что как бы плохо ни было здесь находиться, она не одинока!

Жеребята, что не были связаны, встали. Некоторым потребовалось время — им после Собрания всё ещё было больно, но в конце концов все встали. Потом, несмотря на всю их усталость, они затопали копытами по полу в унисон. Сцена длилась недолго, но на вид была исполнена глубокого смысла.

Твист покраснела. До этого ей ещё никто не аплодировал.

— Ух ты... — сказала она. — Это довольно радушно...

— Так мы приветствуем новых жеребят. Не только у взрослых есть ритуалы.

— Спасибо, что приветствуете меня, — сказала Твист. — Но я надолго здесь не останусь. Никто не останется.

Аврора приподняла брови.

— Прости, что?

— Всё хорошо. Мы выберемся отсюда. Я это чувствую, — сказала новенькая, улыбаясь. — Мой лучший друг — дракон. Он лично знает Принцешшу Селестию!

— Что ж, это первая, — сказал светло-синий пегас, хихикая. — Те, кто сходят с ума, обычно начинают съезжать через неделю или две.

— Заткнись, Перегрин! — сказала Аврора. — Она проснулась всего минуту назад! Она просто дезориентирована!

Твист улыбнулась и покачала головой.

— Нет, я не схожу с ума! У меня дейштвительно есть друг-дракон! Просто подождите! Когда он заметит, что я не вернулась домой, он расскажет Принцеще, и она с ним явится сюда...

Добрая улыбка Авроры сникла. Она медленно поднесла копыто к щеке Твист.

— О, дорогая, нет. Не надо идти этим путём. Я знаю, что удобнее притворяться, но я видела так много жеребят, которые самообманом довели себя до...

Копыто Твист встретилось с копытом Авроры и деликатно его отодвинуло.

— Всё нормально, если вы мне не верите, — мягко сказала Твист. — Вы увидите. Мы выйдем отсюда. Он придёт шпасти меня.

Твист села на пол и закрыла глаза. Её улыбка задрожала, но не исчезла.

— Он не оставит меня здесь...

— Твист... — сказала Аврора.

— Нет! Я не собираюсь здесь оставаться. Я собираюсь вернуться домой! Всего через несколько дней мы все вернёмся домой! Для меня всё здесь не закончится! У меня есть будущее!

Она открыла глаза и увидела глядящую на неё Аврору, крайне обеспокоенную.

— Я собираюсь открыть кондитерскую... — сказала Твист. — Она будет делать сладости для всего города...

Она поглядела на других жеребят, которые теперь следили за каждым её движением.

— И когда я её открою, я всем вам раздам бесплатные конфеты! Идёт? Столько, сколько захотите! Разве это не здорово? А?

Большинство жеребят неловко смотрели в сторону. Никто больше не улыбался.

— Я просто... я просто... — Твист обхватила Аврору передними копытами, и ты обняла её в ответ.

— Я просто хотела быть красивой...

* * *

Этой ночью луны не было.

Экипаж ехал по улицам Кантерлота, и мерный стук копыт по булыжнику был единственным звуком, доносившимся до Рарити и троих её подопечных. Сидя в просторном экипаже, она провожала глазами огни дорожных фонарей и окон. Её выражение было абсолютно безэмоциональным.

Никто не произнёс ни слова с тех пор, как они сели в экипаж.

Экипаж начал поворачивать, и Рарити почти агрессивно задёрнула шторы на его окнах.

Она повернулась и посмотрела на попутчиков.

Свити Белль сидела к ней спиной. Рарити это ожидала и не приняла всерьёз. Свити придёт в себя. Как всегда.

Сильвер Спун отвернулась, едва Рарити взглянула на неё. Хотя Сильвер и пыталась это скрыть, Рарити легко догадалась, что вплоть до этого момента Сильвер беспрестанно на неё смотрела. Однако она любой ценой избегала встречи с Рарити взглядом, как будто это причинило бы боль.

Наконец, тут был Пип. Он не пытался не обращать внимания на Рарити или, наоборот, признавать её присутствие. Он всё время глядел в пол, глубоко задумавшись.

Но он почувствовал на себе взгляд Рарити и поднял на неё глаза.

— Это... кончилось? — тихо сказал он. — Больше никто не будет делать мне больно, а?

— Нет, Пип, — сухо сказала Рарити. — Не сегодня, по крайней мере.

— И... — нерешительно сказал Пип. — И всё, что вы мне говорили о том, что я болен... это всё было враньё, так?

Рарити вздохнула.

— А как ты думаешь, Пипсквик?

— Я думаю... я думаю, я видел сегодня очень плохих пони... которые любят смотреть, как жеребята кричат и плачут... и я думаю... я думаю, это они больные.

— Насколько я помню, ты не плакал всю ночь, — сказала Рарити.

— Нет... что-то было приятно... — сказал он. — Но другое было больно. И даже то, что было приятно, было... неправильным, наверно. Я думаю, я понял, когда встретил мисс Индиго. Ну, не сразу, а потом, когда смог подумать. Её семья выглядела на самом деле счастливой, и никто из них не делал другому плохо. Но они как будто... их как будто ничего не заботило. Ничего, кроме секса. Они показались такими пустыми... одна из них ждала ребёнка и даже не волновалась о том, чтобы быть хорошей мамой для него! Всё, о чём она говорила...

Пип покачал головой.

— Я просто хочу домой. Я просто хочу быть нормальным жеребёнком...

Он закрыл глаза.

— Я просто хочу забыть.

Бесстрастное выражение Рарити не изменилось.

— Очень хорошо, Пип. Я получала от тебя удовольствие, но, я думаю, ты достиг своих пределов. Так что да: я отпускаю тебя.

— Отпускаете... меня?

— Я решила вернуть тебя домой. Я больше не приду к тебе. И не украду тебя ночью, как делала раньше. Ты больше не услышишь обо мне и моих коллегах.

Пип тут же засиял.

— При условии, — сказала Рарити, — что ты никогда не расскажешь об этой ночи, или о чём-нибудь, касающемся того, что ты испытывал в моём присутствии. Ты никому не расскажешь. Ни своей матери, ни друзьям. Ты унесёшь знание об этом с собой в могилу.

— Не думаю, что когда-нибудь смогу кому-нибудь рассказать, — сказал Пип. — Я больше не хочу об этом думать. Никогда...

— Хорошо, — сказала Рарити. Её рог неярко засветился. — Сейчас... обещай мне. И будь конкретным.

— М-м... хорошо, — сказал Пип. — Я обещаю, что никогда никому не расскажу ни о чём, связанном с Мисс Рарити, или её друзьями, или теми вещами, которые я видел этой ночью. Пойдёт?

Рог Рарити перестал светиться.

— Отлично, — сказала она. — Заклинание, которое я только что сотворила, называется Cвязанный Обет. Это означает, что если ты когда-нибудь нарушишь слово, я узнаю. И если это случится, наша сделка будет расторгнута. И я не просто приду к тебе, я персонально тебя уверяю, что ты пожалеешь о том, что нарушил обещание. Галерея не только получает дары, знаешь. Она с радостью принимает и пожертвования. Всё ясно?

Пип кивнул.

— Хороший жеребёнок не нарушает обещаний, — сказал он.

— Очень хорошо, — сказала Рарити. — Тогда как только ты сойдёшь с поезда в Понивилле, я оставлю тебя в покое. Ты будешь свободен, Пип.

Пип улыбнулся.

— Правда? Вы так и сделаете?

— Конечно, она так не сделает, — сказала Свити Белль. Её голос медленно возвращался к нормальному. — Всё, что она говорит — ложь.

Рарити посмотрела на сестру, сузив глаза.

— Я сейчас не в настроении для этого, Свити Белль.

Свити продолжала, по-прежнему сидя к Рарити спиной:

— Когда мы были в особняке, я сказала Твист... я сказала, что чем скорее мы пойдём с тобой, тем скорее мы вернёмся домой. А теперь...

Свити содрогнулась, почти как от боли.

— Теперь ты превратила меня в лгунью. Такую, как ты.

— Я сделала то, что должна была сделать, — безучастно сказала Рарити. — Мне были нужны четыре жеребёнка. Я получила то, что мне было нужно.

— И всё остальное неважно, ага? Больше тебя ничто не волнует, да? — сказала Свити. — Ничто, кроме себя!

— Это неправда, Свити Белль, — сказала Рарити безучастно. — Меня волнуешь ты.

— ЭТО ЛОЖЬ! — ответила Свити Белль, но сильный крик заставил её раскашляться. Успокоившись, она продолжила гораздо более тихим голосом:

— Всё это время я думала, что ты ещё любишь меня. Ты всё говорила, что да! Я думала, в моей сестре ещё осталось что-то хорошее. Но ты пожелала меня отдать! Ты отправила меня туда, зная, что они могут меня забрать!

Рарити посмотрела на окно, но не открыла шторы.

— Ты не права. Я учла это. Тебе никогда не угрожала опасность, что тебя выберут.

— Но как бы ты... нет, ты пытаешься обмануть меня! Ты просто хочешь, чтобы я тебе доверяла!

Рарити посмотрела на сестру.

— Ты ошибаешься, Свити Белль. Если бы это зависело от меня, я бы никогда не взяла тебя на Собрание. Но ты была популярна в Круге, настолько популярна, что против моей кандидатуры были бы возражения, если бы ты не пришла. Поэтому я умышленно подстроила голосование.

— Ты... как?

— Приведя Пипа, — сказала Рарити. Жеребёнок посмотрел на неё, затем отвернулся. По-видимому, он решил игнорировать разговор.

— Круг более-менее поровну делится на тех пони, кто любит кобылок, и на тех, кто предпочитает жеребят. Большинство развлекается с обоими полами, но, в общем, у каждого пони есть предпочтения. Знающий это неофит обычно приводит двух кобылок и двух жеребят. Но это не формальное правило, просто обычай. Я нарушила этот обычай. Как ты думаешь, почему?

— Я не собираюсь тебя слушать, — сказала Свити. — Ты просто несёшь чушь.

— Нет, она права.

Свити тихо ахнула. Впервые с того времени, как они покинули Собрание, Сильвер Спун подала голос.

Серебряная кобылка всё ещё не могла заставить себя посмотреть на Рарити. Поэтому она обратилась к Свити Белль. Её голос был грустным, но она говорила с уверенностью.

— Мисс Рарити не лжёт. Я думаю, что поняла её план. Он блестящий, как всегда, — сказала Сильвер. — Это чистая математика. Половина Круга любит жеребят, и они проголосуют за Пипа. Голоса другой половины разделятся между тремя кобылками. Так что Пип легко наберёт большинство голосов.

Свити обернулась.

— Слышишь, Пип? Она собиралась отдать тебя этим...

— Меня не волнует. Отстаньте от меня, — сказал он, закрывая глаза. — Я не слушаю, и я больше никогда не хочу об этом слышать снова.

— Но...

— Пожалуйста! — закричал Пип, закрывая уши. — Пожалуйста, я просто хочу, чтобы это кончилось! Я просто хочу домой!

Свити взглянула на Сильвер Спун.

— Ну отлично. Всё равно ты не права. Если план моей сестры был так велик, почему же Твист в Галерее?

— Потому что... потому что... — Сильвер повесила голову. — Потому что...

— Да, Сильвер, — сказала Рарити. Её голос стал холоднее, чем раньше. — Расскажи нам, почему план сработал неправильно.

— Потому что... я... Фансипантс хотел... и тогда я...

— Потому что ТЫ вмешалась! — сказала Рарити. Сильвер сжалась на своём сиденье. — О чём ты думала? Земной пони, бьющий единорога в лицо? Если бы ты не была такой слабачкой, он сейчас был бы мёртв! И тогда остальных ничто бы не остановило. Они бы прямо там отняли у нас жизни, у всех, включая Свити. Вот так ты намеревалась "спасти" её?

— Я не подумала... — сказала Сильвер. — Я просто... ей была нужна помощь...

— Благодаря тебе мой план подтасовки голосования был разбит в пух и прах. Многие пони голосовали в гневе на меня, вместо того, чтобы потворствовать своим желаниям. Это просто везение, что почитатели Твист одержали верх. И даже в этом случае...

— Мисс Рарити, мне так жа...

Рарити встала с сиденья и топнула копытом. Сильвер Спун затихла, когда единорожка придвинулась к ней, и её лицо оказалось в каких-то дюймах от лица кобылки.

— Два голоса, Сильвер Спун, — сказала Рарити. — Вот что меня отделяло от потери единственной пони в мире, которая что-то для меня значит. И всё из-за тебя.

Сильвер оцепенела, неспособная даже трястись от страха.

— Я распланировала всё, чтобы обеспечить безопасность Свити, — сказала Рарити. — Когда ты увидела меня в толпе, я собиралась сотворить простое заклинание, которое отделило бы её от Фанси и разорвало удушающий захват. Потом я бы успокоила Фанси до того, как мог бы быть нанесён дальнейший ущерб.

— К-как? — спросила Сильвер.

— Отдав ему тебя, конечно, — сказала Рарити. — Ранее ночью стало довольно очевидно, что он в тебя влюбился. А если кто-то хочет забрать у меня ненужный хлам, ну, это можно только приветствовать.

У Сильвер замерло сердце.

— Нет... — тихо сказала она.

Рарити усмехнулась.

— Ты думала произвести на меня впечатление? Превратив себя в отвратительную развалюху? Посмотри, что ты с собой сделала! Раньше ты хотя бы была хоть немного привлекательной, а теперь? Ты практически плешивая, у тебя фингал под глазом, и ещё эта безобразная рана на боку.

— Это... это было ради вас... — сказала Сильвер, силясь не заплакать. — Всё это. Шрамы были, чтобы показать, что я отказалась от прежней себя. Я пыталась впечатлить Фанси, потому что думала, что это вам поможет. Всю ночь я только и думала, что о помощи вам... — она была не совсем честна, но решила, что лучше не рассказывать Рарити о голосе, который на неё давил.

Сейчас она презирала этот голос. С точки зрения Сильвер, голос обманул её, заставив совершить величайшую ошибку в жизни: поверить в себя.

— Что ж, тебе не удалось, — сказала Рарити. — Ты могла бы вытолкнуть Свити Белль из магического кольца или попросить Фанси отпустить её. Или, возможно, ты просто могла бы довериться своей хозяйке и предоставить ей решить проблему, вместо того, чтобы разрушить всё, над чем я годами работала, своей жалкой попыточкой проявить героизм!

— ХВАТИТ! — крикнула Свити Белль, стараясь не обращать внимание на боль в горле. — Сильвер Спун спасла мне жизнь! Она...

Свити Белль впилась глазами в сестру.

— Она сделала для меня в эту ночь больше, чем когда-нибудь делала ты.

Как только она это произнесла, Свити Белль почувствовала вину, хоть точно и не знала, почему. Возможно, потому, что прежде самоуверенное выражение Рарити стало слегка потрясённым. Впервые на её памяти Свити стало интересно, причиняет ли хоть что-то из того, что она говорит, боль её сестре.

Рарити немного отступила назад.

— Ты ведь так не думаешь, Свити Белль, — сказала она, но её слова звучали неубедительно, как будто она сама в них не верила.

Прежде чем Свити смогла ответить, всех четверых пони немного тряхнуло — экипаж остановился.

— А, — сказала Рарити. — Мы на месте. Сильвер Спун, открой дверь.

Получив распоряжение от хозяйки, Сильвер Спун немного воспрянула духом, она встала и подошла к двери. Но ручка не двигалась с места.

— Заело... — сказала она. — Я не могу...

Она заметила слабое голубое сияние вокруг ручки.

— Мисс Рарити... — сказала она. — Вы держите дверь закрытой?

Сильвер снова упала духом. Это какое-то новое наказание? Отныне Рарити прибегает к мелким издевательствам и дешёвым фокусам, чтобы унизить её?

Рарити подошла к Сильвер Спун, встав прямо перед кобылкой.

— Это позорный шрам, — сказала она. — Знаешь, дома у меня уже готово железное клеймо для тебя. Я задумала в качестве символа стилизованное "R", как на моей линии одежды; гораздо лучше этого отвратительного Х. Но теперь придётся его выбросить...

— Ну... — предложила Сильвер. — Триаж порезала мне кьютимарку только на правом боку. Когда мы приедем домой, вы, если захотите, сможете поставить мне клеймо на другом...

Рарити хмыкнула.

— Когда мы приедем домой, говоришь...

Вспышка магии сдёрнула шторы с окна.

Снаружи не было вокзала. Вместо него Сильвер увидела грязную, покрытую мусором улицу с заброшенными домами. На ближайшей скамейке дремал пони-оборванец. Рядом другой грел копыта у огня, разведённого в мусорном баке. Третий пони лежал на тротуаре, как будто вырубившись.

— Где... — сказала Сильвер.

— Я попросила извозчика сделать небольшой крюк, — сказала Рарити, её рот изогнулся в устрашающей улыбке. — Это самый плохой, самый запущенный район Кантерлота. Думаю, у квартала есть официальное название, но в просторечии он известен как Аллея Мёртвого Груза. Не желаешь ли узнать, почему?

Сильвер хотела ответить, но почему-то не могла заставить себя говорить.

— Потому что здесь заканчивает мёртвый груз общества, — сказала Рарити. — Те, кого мы не замечаем. Сюда, Сильвер Спун, Кантерлот выбрасывает свой живой мусор.

Рог Рарити засветился, и дверь экипажа распахнулась. Сильвер посмотрела на грязную улицу перед ней. Она повернулась к Рарити и упала перед ней на колени.

— Мисс Рарити... пожалуйста! Только не это... — сказала она, и теперь она дрожала от ужаса. — Пожалуйста... я люблю вас! Без вас я ничто! Пожалуйста... я обещаю, что стану лучше! Я сделаю всё что захотите!

— Сильвер Спун... — сказала Рарити.

Теперь Сильвер истерически кричала.

— БЕЙТЕ МЕНЯ! ПЫТАЙТЕ МЕНЯ! КАЛЕЧЬТЕ МЕНЯ! ЛЮБОЕ НАКАЗАНИЕ, КОТОРОЕ СОЧТЁТЕ СПРАВЕДЛИВЫМ, Я ПРИМУ ЕГО! НО НЕ ОТСЫЛАЙТЕ МЕНЯ ОТ ВАС! МИСС РАРИТИ, ВСЁ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ В ЭТОМ МИРЕ — ЭТО ВЫ!

— Сестра... — Свити Белль потрясла головой, не веря. — Ты не можешь... ты же не можешь на самом деле...

— Ты разрушила мою жизнь одним ударом, Сильвер Спун, — сказала Рарити. — Позволь мне ответить тем же.

— МИСС РАРИТИ, ПОЖА...

Крик Сильвер оборвался с ударом Рарити ей в живот.

Для Сильвер время словно замедлилось. Сначала боль. Едва заметная. Потом ощущение падения.

Сильвер вспоминала, как впервые увидела Рарити. Она вспоминала боль, причинённую ей Рарити в тот первый день, жестокое, безжалостное насилие, расположившее кобылку к её хозяйке. Она вспоминала тепло, которое чувствовала, просто бывая рядом с Рарити. Она вспоминала страх и восхищение, вызываемые её хозяйкой. Она вспоминала бесподобное физическое наслаждение, которое дарила ей Рарити, сочетая его с равной мерой боли. И, особенно, она вспоминала ту редкую, но неизбывную радость, которую ощущала, когда, израненная, побитая и утомлённая, просыпалась в объятиях своей хозяйки.

И теперь, подумала Сильвер, она больше никогда не почувствует этого объятия. Выпав из экипажа на улицу, Сильвер Спун пролетела лишь пару футов. Но для неё это было падением в тысячу миль.

Сильвер приземлилась в грязь, и время приобрело нормальную скорость.

— Помните наше соглашение! — крикнула Рарити извозчикам. — ЕДЕМ!

Экипаж тронулся. Рарити захлопнула дверь.

— Сестра, СТОЙ! Нам надо вернуться! — закричала Свити Белль. — Ты не можешь просто оставить её здесь!

— Это сделано, Свити Белль, — сказала Рарити. — Это сделано.

Сильвер потребовалось какое-то время, чтобы полностью осознать реальность случившегося. Как только она осознала, она вскочила на ноги и побежала за экипажем.

— Стойте! Мисс Рарити, ПОЖАЛУЙСТА! НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ СОВСЕМ ОДНУ! — во весь голос кричала Сильвер, преследуя экипаж. — Я НИЧТО, ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ БРОСИТЕ! МИСС РАРИТИ, СТОЙТЕ! ПОЖАЛУЙСТА! Я ЛЮБЛЮ ВАС! ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ С ВАМИ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ! ПОЖАЛУЙСТА!

— Сестра, не делай этого! Она здесь погибнет! — кричала Свити. Но Рарити только вернулась на своё место и села.

Свити отчаянно посмотрела на Пипа. Маленький жеребёнок съёжился на своём сиденье с закрытыми глазами и по-прежнему зажатыми ушами. Тем не менее, его страдальческое выражение говорило о том, что он всё слышит. Он покачивался вперёд-назад, пытаясь отрешиться от мира.

Свити лихорадочно подскочила к двери и распахнула её. Сильвер увидела это и испустила радостный вздох.

— Да! Пожалуйста, позвольте мне вернуться домой! — крикнула она.

— Сестра! Останови их, или я прыгаю! — сказала Свити.

Рарити взглянула на Свити и усмехнулась.

— Вперёд, дорогая, — сказала она. — Если это тебя успокоит.

— Я не шучу! — сказала Свити. — Говорю тебе!

Мгновение маленькая единорожка собиралась с духом. Потом она прыгнула.

Она не покинула экипаж. Вместо этого она зависла в воздухе, крепко удерживаемая магией её сестры.

— Нет... нет! Сестра, отпусти!

Ноги Сильвер начали её подводить. Она изо всех сил боролась с измождением, но поняла, что уже почти выдохлась.

— Мисс Рарити, пожалуйста, возьмите меня назад! — кричала она. — Всё, чего я когда-нибудь захочу в жизни — быть с вами! Не оставляйте меня одну!

Она услышала голос, кричавший ей из экипажа. Но он принадлежал не Рарити.

— Ты не одна, Сильвер! — кричала Свити Белль. — Я не забуду о тебе! Я всегда буду твоим другом!

— Свити?.. — сказала Сильвер, поражённая.

— Ты спасла меня! — кричала Свити. — И я спасу те...

Дверь захлопнулась, не дав Свити закончить.

— Достаточно, — сказала Рарити. Свити пыталась открыть дверь, но она опять была заперта.

— СВИТИ, СВИТИ, ВЕРНИСЬ! — кричала Сильвер, она бежала из последних сил. — ПОГОВОРИ С СЕСТРОЙ! ПОПРОСИ ЕЁ ПРОСТИТЬ МЕНЯ! СВИТИ...

Сильвер Спун выдохлась.

— Свити... прости... — сказала она, неуверенная, слышат ли её. — Всё это время... я потешалась над тобой, и я была зла к тебе... но ты никогда не была никчёмной... или глупой... или ещё какой-нибудь, какой я тебя называла... ты была лучшей пони... лучшей, чем я когда-либо была...

Острая боль пронзила переднюю ногу Сильвер.

— Пожалуйста, присматривай за Мисс Рарити... — сказала она, теперь она говорила так тихо, что никто не мог бы её услышать. — Скажи ей, что я понимаю. Скажи ей, что я знаю, что заслужила этого за то, что подвела её... скажи ей, как сильно я её люблю...

Вот и всё. Сильвер Спун рухнула наземь, и экипаж умчался в ночь.

— Скажи ей, что я буду здесь... — произнесла она. — И пожалуйста... попроси её вернуться за мной когда-нибудь...

Был тёплый вечер ранней осени. В воздухе не было ни дуновения. Листья в Кантерлоте едва начали менять цвет, и это обещало очень тёплый сезон.

Но для Сильвер Спун здесь не было тепла. За всю свою жизнь она не ощущала большего холода.

* * *

— Спайк? Ты ещё не спишь?

Твайлайт Спаркл вышла на балкон, потирая сонные глаза. Дождь наконец закончился, и ночное небо теперь было чистым и прекрасным.

— Не могу уснуть, — сказал Спайк. Он сидел на открытом воздухе на любимом стуле для чтения Твайлайт и смотрел на звёзды.

— Волнуешься насчёт завтра? — сказала она.

— Это всё произошло слишком быстро, наверное... — сказал Спайк. — Не думал, что уеду так скоро.

— Просто плохой расчёт времени, — сказала Твайлайт. — Стинджайн написал, что с послезавтрашнего дня его не будет в Эквестрии ещё полгода. Я и не представляла, что он возвращается на родину драконов так скоро. Если ты не уедешь сейчас, тебе придётся подождать.

Спайк вздохнул.

— Но, знаешь, я не хочу тебя торопить, — сказала Твайлайт. — Если ты хочешь подождать, то хорошо...

— Нет, я думаю, мне это нужно прямо сейчас, — сказал Спайк. — То есть, я просто... Я надеялся, что к этому времени она бы уже вернулась.

— Не беспокойся, Спайк, — сказала Твайлайт. — Если Твист у Рарити, я верну её.

— А если нет, а? — сказал Спайк. — Если подумать, то Твист всегда была... она всегда была какой-то грустной. Она всегда чувствовала себя неуместной, знаешь? Что, если она больше не смогла терпеть? Что, если она сбежала?

— Но ты сказал, что она пошла к Рарити, так ведь?

— Последний раз, когда я её видел, она уходила со Свити Белль, — сказал Спайк.— Я хочу сказать, может быть, Рарити... такая... но Свити? Ты правда думаешь, что она вот так могла обмануть Твист?

— Нет... — сказала Твайлайт. — Но Рарити могла заставить её. И я видела... я видела, что она очень бережёт сестру.

Дрожь в голосе Твайлайт сказала Спайку, что за этим утверждением скрывается нечто большее. Но он решил, что сейчас не время для любопытства.

— Может быть, — сказал Спайк. — Я просто надеюсь... я надеюсь, что Твист вернётся домой...

— Как только вернётся, я напишу тебе письмо, — сказала Твайлайт. — Полагаю, чтобы дойти, ему потребуется куда больше времени, чем твоим письмам ко мне, но оно дойдёт.

— Спасибо, Твайлайт, — сказал Спайк. — Я рад, что ты выяснила, как поменять чары моего огненного дыхания. Я бы всё равно посылал письма скорее тебе, чем Принцессе.

— Жду их с нетерпением, — сказала Твайлайт, обнимая друга. — Ты проведёшь столько удивительного времени с другими драконами. Не как в тот раз, когда ты убежал, чтобы присоединиться к миграции. Эти драконы будут тебя поддерживать. Они не осудят тебя лишь за то, что ты вырос среди пони...

— Я знаю, — сказал Спайк, улыбаясь. — Тебе не нужно меня убеждать. Я и правда жду не дождусь этого... мне просто не хочется покидать тебя.

Твайлайт мягко улыбнулась и указала на небо.

— Знаешь, что мне нравится в звёздах, Спайк? — сказала Твайлайт. — Они принадлежат каждому.

Поезд мчался под гору, Свити Белль смотрела в окно. Огни города исчезли вдали, и стали различимы звёзды.

"Сможет ли она их увидеть?" — спросила себя Свити.

Над Аллеей Мёртвого Груза не было звёзд.

Сильвер Спун лежала на спине посреди тротуара. Её не волновало, кто её видит или что они могут с ней сделать. Она чувствовала себя так, будто никогда больше не сможет пошевелиться.

Сильвер ещё никогда не видела безоблачного неба без звёзд. Городские огни поглощали их, оставляя лишь странно-фальшивое свечение, кравшее у неба его красоту. Но Сильвер знала, что они всё ещё где-то там.

— Посмотрите, — шептала она. — Пожалуйста, Мисс Рарити, посмотрите. Прямо сейчас. Где бы вы ни были, мы можем посмотреть на звёзды вместе...

— Я забыла, на что они похожи, — сказала Аврора.

— Правда? — спросила Твист. — Ты не знаешь, как выглядят звёзды?

Аврора тихо засмеялась. В Галерее пришло время гасить огни, и большинство жеребят уже уснули. Но Твист и Аврора всё ещё разговаривали. Аврора ощущала, что Твист это нужно.

— Нет, глупышка. Я имею в виду, что не помню ни одного созвездия, — сказала Аврора. — Я любила смотреть на них каждую ночь. У меня были звёздные каталоги и всё такое. Я всегда думала, что это окажется моим особым талантом, но...

И тут до Твист дошло, что у Авроры нет кьютимарки. Она была самой старшей пони без неё из всех, что встречала Твист.

Аврора продолжала:

— Я здесь с семи лет... Я забыла их все... Я не видела неба десять лет...

Твист обняла своего нового друга и улыбнулась.

— Знаешь, что я люблю делать, когда мне груштно? Я начинаю воображать.

— Тебе нужно быть с этим осторожной...

— Нет, послушай... — сказала Твист. — Я обычно смотрела на звёзды с моим другом.

— Драконом? — спросила Аврора, стараясь не хихикать.

— Да, драконом, — сказала Твист. Она не обиделась на тон Авроры. — Мы иногда считали их вмеште, на холме, где любили сидеть. Мы там были всего пару дней назад... эй, Аврора?

— Да?

— Закрой глаза.

Аврора послушалась.

— Здесь нет крыши, — сказала Твист. — Мы снаружи, на вершине холма. И в небе ни облачка. И луны тоже нет. Одни звёзды, насколько только хватает глаз. И справа над нами группа звёзд, восемь штук, и одна из книг моего друга утверждает, что они похожи на собаку, но мне они не напоминают собаку...

— Большой Пёс... — сказала Аврора. В её голосе звучала тихая радость.

— И ещё одна, я думаю, это лев? А вон там, если ты немного повернёшь голову, похоже на ковш. Большой ковш! Забыла, как оно называется. Но неважно. Важно, что... они повсюду. Везде звёзды. Всюду вокруг нас, над нашими головами. Они никуда не уходят. Ты их видишь?

— Я... я... — слёзы потекли из закрытых глаз Авроры. — Я вижу их все...

— И прямо перед нами шамая яркая звезда из всех. Про неё говорят, что она всегда на одном и том же меште в небе. Так что если ты проследишь за ней... ты всегда вернёшься домой.

— Твист... — сказала Аврора, обхватив копыто своего нового друга. — Спасибо...

— В моём городе есть по-настоящему умная пони, — сказала Твист. — Она мне однажды сказала, что ей больше всего нравится в звёздах то, что они принадлежат каждому. А если они принадлежат каждому... это значит, что никто не сможет отнять их у тебя. И неважно, как сильно они стараются спрятать их от тебя...

— Они всё ещё там... — сказала Аврора. — Они всё ещё там, и они мои...

— Так что не грусти, Спайк, — сказала Твайлайт, стоя рядом с другом и пряча собственную грусть. — Мы с тобой разделим небо, где бы мы ни были...

— ...до того дня, когда ты вернёшься домой.

* * *

Теперь я поняла. Я знаю, в чём моя ошибка.

Я поняла это, как только сказала сестре, что Сильвер сделала для меня больше, чем она.

Я причинила ей боль. Я видела это в её глазах. Я её опечалила.

Это значит, что она всё ещё любит меня.

И терпеть не могу говорить это, даже думать об этом не хочу, но... это даёт мне преимущество.

Вот что ты сделала, сестра. Ты заставила меня увидеть в любви оружие.

Так больше не может продолжаться. Я не могу и дальше пытаться спасти тебя. Только не после того, что ты сделала этой ночью. Это должно закончиться. Я в долгу у Сильвер Спун...

Я в долгу у Твист...

Твист... мне так жаль... я не могу отменить того, что тебе сделала.

Но я могу остановить её. И я думаю, что уже знаю, как.

Потому что сегодня, когда я увидела, как Сильвер Спун мчалась за экипажем, я кое-что поняла. Я слышала, как она кричала о том, как сильно любит мою сестру, даже после того ужасного, что та ей только что сделала, и мне всё стало ясно. Я поняла мою ошибку.

Я пыталась спасти не ту пони.

Я люблю тебя, сестра. И всегда буду. Но я собираюсь тебя остановить. Я собираюсь спасти её.

Даже если для этого мне придётся стать кем-то вроде тебя.

Эпилог. Солнце и луна

— Они начали, сестра.

В высочайшей башне королевского дворца в Кантерлоте был зал, которого ещё не видел ни один смертный пони. У его дверей не стояло стражников, и никто, советник он или лорд, злодей или вассал, как бы высокопоставлен или безумен он ни был, и мечтать не мог пройти сквозь них. Двери были десяти футов в высоту и не имели замка и ручек. Попытка открыть двери была бы верхом безрассудства; днём прикосновение к ним опалило бы жаром самого солнца. Ночью двери были столь же холодны и враждебны жизни, как самые тёмные места луны. Всякое копыто, прикоснувшееся к ним, днём или ночью, было бы навсегда изувечено.

Если только оно не принадлежало пони, носящей титул Великой Принцессы. Только две пони носили или могли носить это имя, но обычно они предпочитали, чтобы их называли просто "Принцессами" — демонстрация скромности на публику. Перед Великими Принцессами двери отворялись без всяких усилий.

Теоретически ничто не мешало им приводить в этот зал гостей. Тем не менее, они никогда их не приводили; ни самых верных учениц, ни самых дорогих возлюбленных, ни кого-нибудь из многочисленного потомства. Тому была причина, открытая всем в надписи, украшающей двери. В переводе со староэквестрийского она гласила:

ЗНАЮЩИЙ БРЕМЯ ВЕЧНОСТИ — ВОЙДИ И ПРИМИ СВОЙ ОТДЫХ

Это было Пристанище Сестёр, и, с Первого Дня и до Последнего, никому не войти в эти двери, за исключением Селестии и Луны.

Зал был огромен. С одной стороны он мог похвастаться огромным фонтаном, украшенным статуями трёх пони, известных как Основательницы Эквестрии. Статуя Кловер Умной держала камень в форме сердца, из которого в бассейн нескончаемо текла вода. Напротив неё подобия Находчивой Куки и Рядовой Панси смотрели с благоговением. Струи воды били вверх и падали в маленькие бассейны, смежные с основным. На дне бассейнов, всегда видная сквозь безукоризненно чистую воду, была выложена карта Эквестрии.

С другой стороны был внутренний сад, содержащий превосходные экземпляры каждого цветка, растения и дерева, что росли в Эквестрии. Цветы цвели круглый год, у растений всегда были прекрасные зеленые листья, деревьям всегда хватало воды.

За растениями никто не ухаживал. Единственное заклинание, наложенное на них тысячелетия назад, — и больше им ничего не понадобится до Последнего Дня. Иногда в саду — и только в саду — шёл дождь. Ни единой капли воды не падало на пол за его пределами.

Потолок зала покрывала огромная, дух захватывающая роспись, изображающая сумеречное небо. Это было любимое у сестёр время суток, когда оба их таланта могли проявить себя во всю силу — момент, когда вечная граница между днём и ночью временно размывалась. Роспись не была статичной. По нарисованному небу плыли облака, и время от времени пролетали маленькие птички, идеально выстроившись в стаю. Иногда можно было заметить — но не ощутить — сильный ветер, он приносил бурю. Время текло, но солнце никогда не заходило, и луна никогда не поднималась. Эти небеса принадлежали сразу обеим сёстрам, всегда, отныне и навеки.

Они никогда не делали закатное небо прекрасным. Оно просто было таким.

Принцесса Луна посещала Пристанище гораздо чаще Селестии, особенно в такие дни. Это место предназначалось для того, чтобы им было где побыть в одиночестве, и хотя Луна провела последнюю тысячу лет в абсолютном одиночестве, она едва ли могла что-то из этого вспомнить.

Она помнила растущее чувство зависти, словно опухоль на душе, которая десятилетиями росла и расцветала, пока однажды, кроме неё, больше ничего не осталось. После этого воспоминания были обрывочными: она помнила битву. Она помнила сестру в слезах и шесть светящихся камней, выстроившихся в фигуру вокруг неё. Она помнила долгий сон без сновидений.

И потом она помнила шесть пони, извинение и прощение. После этого Луна чувствовала себя так, как будто пробудилась от долгого ночного кошмара, чтобы увидеть мир, который забыл её давным-давно.

Приспособление к новому миру оказалось трудной задачей, и Луна часто обнаруживала себя скрывшейся в безопасности Пристанища.

Именно здесь Селестия нашла сестру в ночь Собрания Круга.

Луна сидела в саду, глядя на нарисованное небо. Вечно затухающий закат сиял сквозь маленькие облачка, окрашивая их в сияющий золотом оттенок. Снаружи, в реальном мире, небеса были совершенно чёрными. Этой ночью луна была тёмной, и огни Кантерлота затмевали звёзды.

— Добрый вечер, Луна, — сказала солнечная принцесса. — Сегодня ты выглядишь озабоченной.

Луна не обернулась, чтобы поприветствовать её. Она продолжала смотреть на фальшивое небо.

— Они начала, сестра, — сказала она. Селестия отлично знала, что она имеет в виду.

— Я знаю, — сказала Селестия. — Я... видела, как некоторые из них вступали туда раньше.

Тут Луна повернулась к сестре. Её лицо было перекошено гневом.

— О, ты видела их, ой ли? А не видела ли ты такоже и жеребят? Не обращалась ли ты к ним, когда они проходили мимо?

Селестия мысленно отметила, что Луна всё ещё пытается "излечить себя" от устаревших оборотов речи. Она же их скорее любила. Но сейчас было не время обсуждать такую ерунду.

— Да, — сказала Селестия. — Я видела некоторых жеребят. Я ничего им не сказала. Что я могла сказать?

— Действительно, что ты могла им сказать, — сказала Луна. — Возможно, ты могла бы подбодрить их. "Не волнуйтесь, маленькие, ваша принцесса прямо здесь. Прямо здесь, закрывающая глаза на страдания, которые предстоит вам вынести ради мимолётных удовольствий этих извращенцев".

— Луна...

— Нет, сестра, ты права. Тебе не следует говорить с жеребятами. Это бессмысленно. Тебе следует говорить со взрослыми.

Селестия вздохнула.

— Полагаю, у тебя есть кое-какие мысли по поводу того, что я им должна сказать, не так ли?

— Не мыслила ли ты о том, чтобы сказать "стоп"? — спросила Луна. — Это так трудно? Просто велеть им остановиться? Или ты не их Принцесса?

— А ты тоже не их Принцесса? — парировала Селестия.

— Я — нет, — сказала Луна, глядя на свои копыта. — Я Принцесса, но не их. Они всё ещё боятся меня, сестра. Мои... ошибки гораздо лучше известны этому поколению пони, чем что-либо ещё обо мне. Пройдут десятилетия, если не века, покуда они смогут смотреть на меня так, как они смотрят на тебя. Если я велю им остановиться, они просто упакуют вещи и уйдут глубже в подполье. В этом королевстве только у тебя есть какой-то вес.

Селестия нахмурилась.

— Это несправедливо. Пони Эквестрии должны уважать тебя как равную мне, — сказала она. — Должен быть какой-то способ показать подданным, что ты так же важна, как и я. Может, какой-нибудь фестиваль...

— Речь не обо мне, сестра! — рявкнула Луна. — Не заговаривай мне зубы! Ты не в курсе, что они делают на этих своих Собраниях? Те больные вещи, что они творят с невинными жеребятами?

— Я знаю, что они делают, — сказала Селестия без единой эмоции.

— Я сама узнала лишь пару дней назад, — сказала Луна. — Столь ужасных вещей никогда бы не потерпели в моё время! И подумать только, что Фансипантс, один из элиты Кантерлота, главарь! Сестра, ты обедала с ним всего две недели назад!

— Да, обедала, — ответила Селестия.

Луна направилась к сестре. Её голос дрожал от гнева.

— Ты преломила хлеб с этим отвратительным животным, — сказала она. — Ты говорила с ним, смеялась с ним, относилась к нему как к другу. И всё это время ты знала!

— Фансипантс мне не друг, — сказала Селестия, возражая. — Он очень важный член кантерлотского общества, и в некоторых областях его поддержка для меня очень полезна. Вот и всё.

— "Кантерлотское общество", — усмехнулась Луна. — Я считаю, что увидела довольно того, на что способно "кантерлотское общество".

— Всё не так просто, Луна, — сказала Селестия. — Ты не знаешь, что тут было в последнюю тысячу лет. Эквестрия изменилась...

— КАК СМЕЕШЬ ТЫ ГОВОРИТЬ С НАМИ ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ! — прошло уже тысячелетие с тех пор, как Луна последний раз использовала Королевский Голос Кантерлота, обращаясь к сестре. — ТЫ НЕ СМЕЕШЬ ОБРАЩАТЬСЯ К НАМ ТАК, СЛОВНО МЫ... НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ЖЕРЕБЁНОК! ИЛИ, ВОЗМОЖНО...

Луна прервалась на миг, позволив своему голосу вернуться в норму.

— Возможно, твои друзья предпочли бы, чтобы я им была?

— Хватит, Луна! — Селестия сердито топнула копытом. — Я сказала тебе, что эти пони мне не друзья. Да, я в курсе об их деятельности, но это не значит, что я их оправдываю. Они мне омерзительны. Если бы это решала я, я бы остановила их много лет назад.

— Конечно, это решаешь ты! — возразила Луна. — Ты Великая Принцесса Эквестрии!

— И этот маленький титул значит намного меньше, чем ты думаешь, — сказала Селестия, обречённо закрыв глаза. — В мире есть более могущественные силы, чем мы с тобой, Луна.

— Никогда не думала, что наступит день, когда моя сестра испугается кучки богатеньких насильников, — сказала Луна, её голос сочился ядом. — В своих речах и официальных письмах ты всегда говоришь, как сильно любишь всех пони, каждого из них. Стало быть, вот так ты и показываешь свою любовь? Поворачиваясь спиной к невинным? Бессердечно закрывая глаза на страдания жеребят? Над детьми издеваются прямо сейчас, пока мы с тобой говорим, а ты сидишь и ничего не делаешь!

Селестия опустила голову и ничего не сказала.

— Ты бесчестна, Селестия, — сказала Луна. — И пришло время кому-то исправить твои ошибки. Если я не могу остановить это указом, я остановлю это силой.

Принцесса ночи распахнула крылья и полетела к дверям Пристанища.

Но Селестия не могла этого позволить. Старшая сестра пролетела вперёд Луны, её рог светился. Луна видела этот взгляд прежде. Её воспоминания о времени в облике Найтмер Мун угасали с каждым днём, но выражение решимости в глазах её сестры на их последней битве оставалось ярким в её памяти.

Сердце младшей сестры замерло.

— Значит... ты готова зайти настолько далеко... — сказала она, сложив крылья и возвратившись на землю. — Ты обратишься против собственной сестры, чтобы защитить... их.

Луна снова отвернулась от Селестии.

— О, моя возлюбленная сестра... что стало с тобою?

Рог Селестии погас, и она тоже опустилась.

— Я не защищаю их, — сказала она. — Я защищаю тебя.

Луна ухмыльнулась.

— У меня более чем достаточно силы, чтобы уничтожить каждого из этих изнеженных идиотов.

— Я не об этом, Луна, — сказала Селестия с великой печалью в голосе. — Я пытаюсь помешать этому случиться снова.

Селестия подняла копыто и указала на большой чёрный знак на полу. Луна ахнула. У сестёр была негласная договорённость никогда не обращать внимания на этот знак, не прикасаться к нему и всегда обходить его стороной. Хотя в то же время они не собирались его убирать.

Потому что именно здесь Селестия сделала свой последний отчаянный шаг против пони, которую любила больше всего на свете. Отметина была создана огромной силой Элементов Гармонии в тот самый момент, когда они заперли Луну на Луне.

Здесь Селестия смирилась с тем, что проведёт вечность в одиночестве, не имея рядом никого, с кем могла бы разделить медленный бег столетий.

И здесь, после короткого празднования тысячелетия в Понивилле, Селестия разрыдалась перед сестрой, обняла её и слёзно умоляла больше никогда, никогда её не покидать.

Ошеломлённая Луна стояла молча. Селестия никогда не поминала Найтмер Мун. Обе они согласились оставить эту позорную главу в прошлом, поскольку Селестии обсуждение этого приносило столько же боли, сколько и Луне.

— После того, как ты ушла... я удалилась прочь от своих подданных, — сказала Селестия. — На целый год я покинула Эквестрию, предоставив её самой себе. Я знаю, это было эгоистично с моей стороны, но меня это не заботило. Я должна была узнать. Я обязательно должна была выяснить, что заставило тебя превратиться в создание вроде Найтмер Мун. Сначала я подозревала какую-то тёмную магию, какое-то проклятие, усилившее твою зависть...

— Я не знаю, — сказала Луна, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. — Я помню чувство обиды на тебя. Чувство росло во мне с течением поколений. И потом я помню какое-то... изменение, чувство, что все мои отрицательные эмоции усилились тысячекратно. Это было не по моей воле. Как будто бы мной... управляли.

Селестия кивнула.

— Понадобились месяцы поиска в королевских архивах, пока я не нашла ответ. Довольно странно, но это была книга по философии, а не по магии. Книга ставила вопрос, которым я никогда не задавалась прежде, но который всё расставлял по местам.

— Вопрос?

— Луна, — сказала Селестия, глядя на фальшивое закатное небо. — Почему нас двое?

— Я... не совсем тебя понимаю, сестра.

— Я поднимаю солнце, ты поднимаешь луну. Но почему? Каждый из нас может делать работу другого. Я поднимала твою луну тысячу лет. Точно так же ты перед этим поднимала моё солнце. Так почему две Великих Принцессы? И почему наши предназначения столь противоположны? День и ночь. Солнце и луна. Белое и чёрное. Свет и тьма.

— Честно говоря, сестра, я никогда об этом особо не задумывалась, — сказала Луна. — Просто так всё устроено, с Первого Дня.

— Я тоже об этом не думала, — сказала Селестия. — До той ночи, когда ты покинула меня. Но взгляни на идеи, что мы воплощаем. Взгляни, как устроен весь остальной мир! Всюду пары противоположностей, работающие совместно друг другом, и ни одна другую не пересиливает.

— Баланс, Луна, — продолжала Селестия. — Основной элемент, от которого зависит всё остальное. Включая нас с тобой.

Луна подняла одно из копыт, изучая его, словно видела его впервые. Затем она посмотрела на сестру тем же свежим взглядом. Цвета ночи и дня. Тут же всё обрело смысл. Они обе навечно были связаны, не вопреки их противоположным натурам, а благодаря им.

— Мы с тобой наблюдали за этим миром, ещё когда три племени основали Эквестрию. Куда делись их конфликты?

— Они сошли на нет, — сказала Луна. — После первого Вечера Согревающего Очага племена жили в мире и дружбе. Это был золотой век.

— Да, — сказала Селестия. — Эквестрия стала землёй совершенной гармонии. А что противостоит гармонии?

— Дискорд, — сказала Луна шёпотом понимания.

— Гармония и дружба — основы нашего общества, — сказала Селестия. — Но как гармония может существовать без раздора? Как мы узнаем дружбу без конфликтов? Эти идеи нуждаются друг в друге, иначе они не могут существовать. Создав совершенную Эквестрию, племена расстроили баланс. Как иначе объяснить тот факт, что физическое воплощение хаоса внезапно стало угрожать земле превосходного порядка? Дискорд был вызван к жизни самой природой нашего мира. Он был противоположностью гармонии, которая обязана существовать!

— И потом... когда баланс слишком сдвинулся в сторону Дискорда...

— ...мы с тобой внезапно открыли Элементы Гармонии.

Луна села, начав ощущать на себе вес истины. Образы возникали в её уме; бесчисленные случаи за всю её нескончаемую жизнь, когда ради исправления дисбаланса происходили те или иные невероятные события. Почему она никогда раньше этого не замечала? Как она могла упустить из виду суть? Может, потому, что она была частью этого? Это происходило так много раз, даже когда...

Луна закрыла копытами рот.

— Власть Дискорда отмечает первый случай восстановления баланса, нарушенного в сторону гармонии, — сказала Селестия. — Второй раз... когда ты стала Найтмер Мун.

Луна кивнула. Это имело смысл. Прежде источником гармонии был порядок, установленный тремя племенами. Дискорд обратил его в хаос. После периода власти Дискорда источником гармонии были две сестры.

— Не то чтобы в Эквестрии не может быть мира и гармонии, — сказала Селестия. — Баланс может сместиться в одном направлении, но когда он полностью переворачивается, когда одна из сторон попадает под угрозу быть целиком подавленной другой, вселенная вмешивается.

Селестия села перед сестрой и положила копыто ей на плечо.

— Все эти столетия я хранила надежду когда-нибудь вернуть тебя. Мысль меня сильно поддерживала, но также пугала меня. В конце концов, что бы помешало тебе снова меня оставить? Я должна была скорректировать дисбаланс до того, как ты вернёшься.

Селестия вновь взглянула на фальшивое небо. По нему двигались безмолвные грозовые облака.

— Знаешь, большинство пони проводили всю свою жизнь, думая, что мы всегда будем там ради них. Что мы вечны и бесконечны. И когда мы ушли... им стало не во что верить... — сказала солнечная принцесса. — Так что в некоторых местах, особенно в Кантерлоте, возникло новое... движение. Оно учило, что единственная подлинная ценность — удовольствие, а моё учение о дружбе — ложь. И столь многие поверили... как они могли не поверить? Я подвела их всех...

— Сестра, стой, — сказала Луна. — Ты слишком строга к себе...

— Пожалуйста, дай мне закончить, — сказала Селестия. — Эти пони когда-то верили, что мы вечны, а теперь думали, что нет. И они выбрали своим символом нечто вечное, у чего нет ни начала, ни конца. Круг.

— Нет... — сказала Луна.

— Большинство пони, присоединившихся к группе, считало, что это просто религиозное движение. Возможно, построенное на эгоизме, но не подразумевающее обязательного причинения вреда другим. Но была и верхушка организации. Внутренний Круг. Когда я вернулась после моего годового изгнания, я была в ужасе от того, что о них узнала. Как они довели свою философию до болезненных крайностей, находя удовольствие в причинении страданий другим. Они разбогатели за счёт пожертвований других членов Круга, и они использовали деньги для сокрытия отвратительных преступлений. Которые были ещё более устрашающими, чем деятельность современного Круга...

— Ты позволила им существовать так долго? — спросила Луна, в её голос вернулся гнев.

— Нет! — сказала Селестия. — По крайней мере... не тем. Моё возвращение заставило большинство членов Круга покинуть его буквально в ту же ночь. Те немногие, кто остались, были в основном из Внутреннего Круга. Я охотилась на них, я предала их правосудию. Всех, кроме одного. Основателя, лидера Внутреннего Круга.

— Изверг сбежал? — спросила Луна.

— Нет, — сказала Селестия. — Я позволила ему думать, что он сбежал. Но, по правде говоря, я его отпустила.

— НО...

Селестия подняла копыто, успокаивая сестру.

— Вспомни, что я сказала, моя любимая. Баланс. Круг слишком разросся. Но, позволив одному из них жить, я могла втайне наблюдать за ним. Я позволила ему уйти, и он сделал то, что я и думала: он возродил группу. Она ушла в подполье и состояла всего из нескольких элитариев. Причиняемый ими вред был довольно ограничен. Но Круг всё-таки существовал. И с тех пор, в той или иной форме, он был всегда. Каждые пару столетий он слишком разрастается, и я уничтожаю его. Но я позволяю нескольким членам бежать и сохраняю их знания и записи, и в течение десятилетия или двух какой-нибудь скучающий аристократ их обнаруживает и приводит в жизнь. Фансипантс думает, что возрождение им Круга — что-то революционное, но, по правде говоря, восемь других пони перед ним делали, в сущности, то же самое.

Селестия вздрогнула.

— И всё время я была вынуждена стоять в стороне и смотреть. Смотреть, как они предаются самому отвратительному злу, даже не давая им узнать об истинной цели их жалкого существования.

Солнечная принцесса посмотрела на сестру.

— Я твёрдо верю, Луна, что в мире нет более прекрасной, спокойной и счастливой страны, чем Эквестрия. Абсолютное большинство наших маленьких пони проживают мирную жизнь, полную дружбы и смеха. И они никогда не задаются вопросом о цене их счастья.

Селестия печально покачала головой.

— Но нам с тобой не так повезло. Нам приходится жить со знанием того, что для процветания Эквестрии мы должны позволить расцвести кое-какому злу.

— Я... я вижу, — сказала Луна. — Значит, ты позволяешь существовать клубу Фансипантса потому, что он сохраняет баланс, не давая ему полностью сместиться в сторону гармонии. И он делает это, не угрожая нашей земле целиком.

— Именно... — сказала Селестия. — Я слежу за списком его группы и за тем, чтобы она никогда не перешла границ этого города. Таким образом, миллионы пони защищены от бедствий и, с другой стороны, всего несколько сотен когда-либо пострадает за всё время мерзкого существования этого Круга.

— А как быть с теми пони, которые пострадают? Как быть с теми бедными невинными жеребятами? — сказала Луна. — Ты в конце концов попытаешься помочь им? Позволишь им узнать, что они страдали не просто так? Найдёшь какой-нибудь способ их исцелить?

— Я не могу себе позволить об этом думать, Луна... — сказала Селестия. — Мне нужно, чтобы эти жеребята росли, не зная правды.

— Но почему? — спросила Луна. Её голос дрожал.

— Круги существуют несколько поколений перед тем, как разрушаются и создаются снова. Это значит, им нужны новые члены, которые приходят на место тех, кто умирает. И довольно часто, — сказала Селестия, скрипнув зубами, — жертвы такого рода мучительств сами становятся мучителями. Так цикл замыкается.

Луна ахнула.

— Я не задумывала это как временную меру, — мрачно сказала Селестия. — Баланс должен сохраняться. Вечно.

— Сестра... — у Луны на глазах были слёзы. — Ты действительно хочешь сказать...

— Я не позволю ему вырасти, — сказала Селестия. — Но он должен быть вечным.

— Нет... сестра, должен быть другой способ!

— Он есть, — сказала Селестия. — Я могу уничтожить их маленький клуб и осуществить над ними всеми правосудие. И я могу стереть все следы его существования, не оставив ему шанса на возрождение. Я могу сделать это, и какое-то время всё будет замечательно. Но рано или поздно баланс потребует коррекции. И тогда ты снова можешь стать Найтмер Мун. Или, может быть, на этот раз испорчусь я.

— Пусть будет так, — сказала Луна. — Пусть лучше страдает одна из нас, чем поколения беспомощных...

— НЕТ! — вскрикнула Селестия, её голос эхом прозвучал по залу. — Нет! Я не позволю этому снова случиться! Мы с тобой не должны быть разделены!

— А почему? — крикнула Луна в ответ. — Почему моя жизнь должна быть ценнее жизней столь многих?

— Не должна! — воскликнула Селестия. — Я знаю, что не должна! Но я ничего не могу сделать... я не могу... Ох, Луна!

Селестия в глубоком стыде закрыла лицо копытами.

— Луна, я люблю их всех... каждого пони на нашей прекрасной земле... когда я смотрю на них, я не могу не видеть в них моих возлюбленных детей. Каждый из них значит для меня целый мир... И если мои чувства к ним объединить, они не войдут ни в какое сравнение с тем, насколько я люблю тебя.

Селестия посмотрела на сестру с выражением стыда и отчаяния на лице. Луна, не в силах ничего сказать, обняла Селестию.

— Однажды они все уйдут... Мне предстоит похоронить каждого из моих детей, — сказала Селестия. — Но мы с тобой, сестра, будем жить. Только мы вдвоём понимаем, что на самом деле значит вечность. Я жила тысячу лет, не имея никого, с кем могла бы разделить это бремя. Я не вынесу этого ещё раз. Ни на секунду.

Луна никогда не знала жизни без сестры. И теперь, вдруг, её ум поймал проблеск того колоссального одиночества, которое означала бы такая жизнь. Одна мысль об этом ужаснула её.

И тем не менее, Селестия выносила это одиночество тысячу лет.

— Даже вообразить не могу, на что это должно быть похоже, — сказала Луна. — Но мне правда жаль.

— Не смей извиняться, — ответила солнечная принцесса. — Лишь моё эгоистичное желание причина всего этого.

Луна нежно выпустила сестру из объятий.

— Наше эгоистичное желание, — сказала она. — Теперь я поняла, сестра. Пусть это и больно для меня, тебе не пристало нести эту вину одной.

Солнечная принцесса посмотрела на неё с огромной печалью. Луна посмотрела на Селестию так, как будто глядела куда-то далеко.

— Хотела бы я спасти их. Хотела бы я убаюкать каждого из этих бедных жеребят в моих копытах и забрать их туда, где они никогда больше не узнают боли и страха. Но более всего... — сказала Луна, — хотела бы я, чтобы моё желание спасти их было таким же великим, как и моё желание быть с тобой. Я никогда не теряла тебя так, как ты теряла меня. Но перспектива этого ужасала меня всю жизнь. Может быть, я не заслуживаю моего титула, думая так, но... будь я на твоём месте, я, возможно, сделала бы тот же выбор. Так что я понимаю, дражайшая сестра. И я не помешаю Собранию.

Селестия встала. Она ничего не сказала, но поцеловала сестру в макушку.

— Спасибо, — сказала она. — Если ты не возражаешь, я думаю на время уйти в мои покои. Я просто... очень устала.

— Конечно, сестра, — сказала Луна. — Я побуду здесь ещё.

— Хорошо, — сказала солнечная принцесса. Она пошла к дверям, которые распахнулись перед ней.

Селестия вышла, затем обернулась и посмотрела на сестру.

— Ох, Луна? Я очень, очень сильно прошу прощения.

— За что, сестра?

— За то, что превратила тебя в кого-то вроде меня, — сказала она, и дверь закрылась.

Принцесса Луна осталась одна в Пристанище. Нарисованное сумеречное небо вновь было чистым, без единого облачка.

Луна не хотела думать о том, что происходит где-то в городе. Она изо всех сил старалась забыть о том, что видела перед тем, как войти в Пристанище.

Но воспоминание нежданно промелькнуло в её уме.

Она летела над городом. И она увидела одного из них: члена Круга. Это была белая единорожка, она шла по поместью Фансипантса. С ней были четыре жеребёнка.

Одного из них Луна узнала.

И тогда новое воспоминание всплыло у неё в голове. Это был голос юного жеребёнка.

"Ух! Вы моя самая любимая принцесса!"

Его невинный голос снова и снова повторял эту фразу в её уме.

— Прости, маленький, — прошептала Луна. — Твоя принцесса подвела тебя.

И принцесса ночи заплакала под изображением сияющего золотом неба.

Продолжение: Серебряное небо. Четыре маленьких пони