Стеклянный дворец

Анарандэ Декаурон воскрес неожиданно — как всегда. Некоторое время он просто лежал в полумраке, привыкая к тому, что снова жив, и понемногу впуская это осознание в свои мысли. Бархатный серый свет обволакивал его спальню, скрадывая объёмы и очертания.

Ощущение жизни казалось странным, наигранным, даже тягостным — раннее утро после веков блаженства, воспалённые царапины, оставленные острыми гранями реальности, чувства несвободы и безысходности. Он помнил эти реакции, знал о притягательной силе чёрной бездны без сновидений, и потому разделил сознание, оставив память о долгой смерти в маленьком заповеднике, а сам, превратившись в стороннего наблюдателя, воспарил, обозревая свои владения.

Ощущение жизни было прекрасным.

Декаурон выстроил фокус сознания и потянулся к внешней среде. Касания отозвались дрожью ответов: сперва — простых, на уровне рефлексов и ощущений, потом — всё более структурированных и сложных. Незримая техносфера всплывала из небытия, натягивалась второй кожей, обрисовывала пространство и процессы, составляющие сущность ковчега — и откликалась, ластилась к направляющей силе. Восстановив первичные цепочки управления, он позволил себе сформировать ядро личности и тихонько позвал:

— Дану.

Тёплое касание.

— С новой жизнью, мастер, — ласково и насмешливо прошелестело в ответ.

— Так рано?

— Возникла нештатная ситуация, которая требует личного внимания первично разумных из числа операторов ковчега.

Ничего излишне серьёзного, иначе воскрешение было бы куда менее приятным. Значит — спешить нет смысла.

— Сколько времени мы были мертвы в этот раз?

Он уже знал ответ, но решил не отказывать себе в изысканном удовольствии диалога.

— Конкретно вы — две тысячи шестьсот восемь стандартных лет и девяносто два дня.

— А конкретно не я?

— Выражайтесь яснее, мастер.

— Ты меня понимаешь.

— Что я понимаю, а что — нет, вас едва ли касается!

Возмущение изменяет тихую мелодику голоса: теперь она наполнена резким полётом скрипичной музыки.

— Ладно, ладно, только не дуйся. Кто-то воскресал раньше?

— Юэ Юнара оставалась мертва в общей сложности в течение двух тысяч пятисот восьмидесяти одного стандартного года и восемнадцати дней. Она использовала промежуточное воскрешение и на данный момент также жива.

— Понимаю. Что с остальными?

— Запущен процесс воскрешения Анталаники. Полагаю, триггером является жизненная активность как минимум двух людей на борту. Легионер в настоящее время мёртв.

Потянувшись мыслью, Декаурон нашёл Юэ — оранжево-алый огонёк активного сознания, затаившийся в сумраке систем ковчега. Не удержался, погладил — и получил в ответ волну удивлённого возмущения.

— Она, как всегда, бодра. Я готов выслушать доклад, или должен ещё немного побыть во власти своих капризов?

— Вы должны выслушать доклад, мастер. А потом вас избавит от капризов комиссар Юнара.

— Вы обе — жестокие девчонки, созданные мне в наказание.

— Я ваша богиня, мастер — а любовь богинь бывает сурова.

Тёплые объятия, золотистый проблеск насмешки.

— Спасибо, Дану. Дай мне одну минуту.

* * *

Декаурон вошёл в Стеклянный дворец и остановился, придавленный открывшейся картиной. Сокрушая наблюдателя, умаляя его до ничтожной величины, вставали через всё небо кольца Регента — четвёртого спутника выбелившей их полотнища Ники. Звезда рассыпала своё сияние по миллиардам кристаллов льда, одела в тонкий золотой обруч голубовато-серую тушу самого Регента, горела и смеялась, пронизывая лучами хрупкий мираж Дворца. На одно лишь мгновение Декаурон представил себе стеклянную игрушку, затерянную в пустоте меж великих сил, так, словно смотрел на неё извне — и этого мгновения хватило ему, чтобы испугаться и запереть разум в скорлупу фанатичного отрицания. Не он смотрел на полотно космоса: это космос взирал на него, человечка под прозрачной витриной. Должен ли человек прощать подобное унижение — да и может ли?..

Вдалеке, у одной из стеклянный стен, он приметил устроившуюся в кресле фигурку. Дворец — огромное, по меркам ковчега, пространство — представлял собой единый объём, возносящий множество граней на сотни метров. Его внутреннюю часть заполняли площадки белого мрамора и зелёные террасы, заросшие дёреном, боярышником, кипарисами, терном и множеством других кустарников и низкорослых деревьев, самым причудливым образом сочетающихся друг с другом. Зоны разделялись ручьями в каменной оправе, озерцами и мраморными мостиками; кое-где возвышались воздушные крыши беседок и купола ротонд. Часть площади отвели под хвойные и беседки в китайском стиле: резные, вишнёво-красные, на чёрных полированных плитах. Китайский угол не принадлежал никому конкретно, но Декаурон полагал, что не иметь его во дворце нельзя. Желающих спорить не нашлось.

Неспешно, вдыхая холодный воздух и поглаживая руками каменные перила, он подошёл к площадке, бастионом выдающейся в тревожную пустоту. Гладкий белый пол, изысканная балюстрада и отзвук своих шагов, и посреди всего этого — нелепое пушистое кресло, в которое с ногами влезла обладательница фиолетово-сиреневых волос, разметавшихся по мягкому плюшу. Собравшись было запустить пальцы в эту дивную шевелюру, Декаурон вдруг остановился и замер. Сознание разделилось на два лагеря, не враждебных, но тревожно настроенных: один из них утверждал, что происходит что-то неправильное, второй — предлагал продолжить, но голос его становился всё слабее и тише.

Декаурон не сделал ничего. Вместо этого отступил в сторону и тоже принялся созерцать.

Внизу, под балюстрадой, виднелся участок ковчега, цилиндрический, уходящий куда-то "вниз", некогда блестевший слоями адаптивного напыления, ныне — шершавый на вид и тусклый. Сам ковчег уже расцвёл панелями радиаторов, зеркал и щитов, вырастил порты для десятков тысяч машин, ещё не собранных, но уже назначенных грызть, словно мыши, стоящие в небе кольца — выковыривать из них льды и редкие вкрапления кремния. Вспыхивали мелкие огоньки: это ползали по телу гиганта контрольные и монтажные аппараты, выискивали дефекты, устанавливали новое оборудование. На глазах у Декаурона к очередному порту невесомо подплыл набор кубиков, увенчанный головкой-вожатым: модулем управления и ориентации. Комплекс манипуляторов зафиксировал посылку и принялся разбирать её на составляющие, осторожно запихивая серебристые контейнеры в чрево ковчега. Процесс выглядел, как игра, но Декаурон знал, что ребро каждого кубика составляет более сотни метров. Внутри, защищённые мягкими панелями изоляции, хранились пробные партии водяных и газовых льдов.

Только теперь он ощутил желание заговорить.

— Как думаешь, Юэ, а мы имеем такое право?

— Какое?

— О котором я думаю.

— Отстань. Я не могу читать твои мысли. И не смотри с таким укором, будто разочарован.

— Но ты же...

— Да, да, я проклятый комиссар и я не сверхсущество!

— А жаль. Я хотел сказать — мы же эти кольца съедим. Просто для того, чтобы прыгнуть ещё дальше. И камни покрупнее мы погрызём. Вся эта грандиозная картина превратится в большую свалку.

— Какая разница, если никто и никогда не посмотрит на неё снова?

— Готова поспорить? Мы путешествуем каких-то двадцать тысяч лет. За следующие сто миллионов здесь может побывать целая толпа туристов. Десять, пятнадцать... Да что там, здесь своя жизнь, возможно, появится.

— Это вряд ли.

Повернувшись лицом к пустоте, она передёрнула плечами. Сквозь хрустальную грань дворца смотрела Ника — холодный глаз чужого неба. Юэ на этом фоне казалась совсем тонкой и нереальной.

— Чем ты занималась во время воскрешений?

Она прикрыла глаза рукой.

— Запроси лог у своей горничной.

— Ты знаешь, что я этого не сделаю. И потом, она не горничная, а богиня.

— Да неважно.

Юэ вскочила, пробежала вперёд, подпрыгнула и сделала "колесо", оказавшись около балюстрады. Её голос обзавёлся эхом и металлическими нотками.

— Часы!

— Что?

— Я делала часы! Большие и маленькие! Очень красивые — в десять тысяч раз красивей всего, что ты способен создать!

— Неудивительно. Я обделён способностями творца.

— А я вот сомневаюсь. Для того, чтобы заслужить такое наказание, ты должен был сотворить что-то поистине грандиозное. Едва ли красивое, разумеется.

— Едва ли. Но не будем о моих древних грехах — у нас возникла проблема, не так ли?

— Возникла.

Юэ подошла ближе, и с каждым шагом, который она делала, вокруг неё разворачивалась сфера трёхмерной карты, чёрный провал, захватывающий интерьеры дворца. Когда она подошла вплотную, дыра в пространстве съела всё вокруг, погрузив Декаурона во мрак. Теперь он висел среди призрачных орбит и условных обозначений, а напротив, позади бледного шара Регента, стояла комиссар по делам человечества Юэ Юнара, и на узком её лице не отражалось ни единой эмоции.

— Протокол о Взаимопомощи, разделы один — четыре. Протокол о Взаимодействии, разделы один — восемнадцать. Протокол о Наследии, разделы три — восемь. Список обстоятельств, диктующих активацию полномочий, оглашён.

— Принято, — отозвался Декаурон. — Возражений не имею. Дану, проинформируй, пожалуйста, о предмете разбирательства.

— Хорошо, мастер.

Вокруг Регента вспыхнула багрянцем высокая эллиптическая орбита, по которой поползла пульсирующая точка. Следом за точкой ползла карточка с основными параметрами объекта.

— Перед вами выявленный средствами слежения и контроля объект искусственного происхождения. Период его обращения — шесть стандартных суток, масса - два миллиона сто одиннадцать тонн. Объект слабо излучает в инфракрасном, радио— и гамма-диапазонах. Параметры орбиты остаются стабильными в течение всего периода наблюдений. В настоящее время слежение за объектом осуществляется тремя аппаратами "Спектр" при поддержке дублированной цепочки спутников-ретрансляторов, минимальное расстояние сближения — двести тринадцать тысяч километров.

Точка развернулась в реконструированное изображение. Декаурон выделил и сфокусировал на ней дополнительное ядро сознания, впитывая технические данные параллельно с процессом визуального восприятия.

Объект представлял собой вытянутый цилиндр, на центральную часть которого были плотно насажены несколько толстых дисков. Торцевые части цилиндра ветвились ферменными конструкциями, каждая — со множеством закреплённых на ней шаров и контейнеров. С одной стороны к объекту был пристыкован уродливый горб с несколькими сложенными лепестками — в этой детали легко узнавалась двигательная установка. Противоположную часть венчал многокилометровый чёрный щит — тонкий и местами повреждённый, растянутый между паучьими ножками каркаса.

— Знакомая архитектура.

— Совершенно верно, мастер. Перед вами базовая станция типа "Вуаль", спроектированная в качестве опорного пункта для первоначальной стадии освоения звёздных систем. К моменту нашего отбытия из Сферы считалась устаревшей конструкцией.

— А теперь, надо полагать, считается совершенно древней.

— Как и наш ковчег, мастер. Прошу вас не отклоняться от темы обсуждения.

— Да-да. Я просто немного нервничаю.

— Ложь вас тоже не красит. Мною были предприняты попытки запросить универсальную опознавательную метку и регистрационные данные, а также связаться с внешними портами интерфейса lug-basis. Все попытки признаны полностью неудачными. В ходе наблюдений установлено, что станция имеет положительный энергетический баланс, однако системы жизнеобеспечения жилых модулей не функционируют. Каких-либо признаков внешней активности не выявлено. У меня всё.

— Прелесть. Загадочный чёрный ящик в том самом месте, где нам полагается быть во всём первыми и во всём — единственными. Комиссар, просветите нас, что это означает в контексте ваших немаленьких полномочий?

Ассимилировав ядро, поглощавшее технические данные, Декаурон выделил три новых и теперь наблюдал за Юэ в четыре пары виртуальных глаз, объединённых одним-единственным телом. Изнутри это выглядело как три специфических отражения, наложенных на базовую модель: полученные под разными углами, они складывались в многомерную картину, источником которой являлась личность комиссара по делам человечества.

— Этот экземпляр требует проведения полномасштабного расследования сложившейся ситуации. По итогам расследования этим экземпляром будет сформирован отчёт, предназначенный для отправки в Верховный комиссариат Сферы. Подготовка к отправке отчёта должна быть проведена параллельно с предстартовой подготовкой, для чего необходимо выделение соответствующих ресурсов производственной базы ковчега.

Каждая фраза Юэ сопровождалась потоком ссылок на соответствующие разделы Протоколов, подводя логический базис под вербальную часть коммуникативного акта. Декаурон не старался фокусироваться на этом потоке, поскольку назначенная для проверки часть сознания сигнализировала об отсутствии ошибок и с удовольствием перебирала паутину взаимосвязей между нормативными актами, статусами и полномочиями. Куда больше его интересовал другой информационный слой — тот, где серебряным и голубым переливался эмоциональный фон комиссара.

— В исключительной степени резонные требования. Но как следует расшифровывать термин "полномасштабное расследование"? Какие результаты будут сочтены удовлетворительными?

— Протокол о Наследии, приложение — алгоритм форма восемь-один-три-девять-восемь. Протокол о Взаимодействии, приложение — алгоритм форма четыре-один-один-пять-один.

— Ого.

Ознакомившись с содержанием, Декаурон напоказ скривился.

— Выяснить обстоятельства происхождения, обстоятельства возникновения и протекания нештатной последовательности событий, обстоятельства текущего состояния, обстоятельства прогнозного состояния. Удостовериться в отсутствии первично и вторично разумных, нуждающихся в немедленной помощи, составить карты обнаруженных личностей, в том числе уничтоженных... Я полагаю, ответственность за исполнение алгоритмов возлагается на меня?

— Возлагается на Анарандэ Декаурона, как уполномоченного мастер-оператора ковчега "Стеклянный дворец".

— Не было печали.

— Матер, разве эта ситуация не пробуждает ваше любопытство?

— Безусловно. Но вот беда — я предпочитаю удовлетворять любопытство не за свой счёт. По крайней мере, находясь на таком расстоянии от Сферы в положении упрятанного в ковчег бродяги.

— Этот экземпляр, в свою очередь, ожидает, что подготовка к высадке на "Вуаль" начнётся немедленно, — подала голос Юэ. — Промедление неприемлемо.

— Юэ...

Он усилием воли стёр чёрную бездну карты и вернулся в интерьеры дворца. Комиссар не среагировала, словно, следуя примеру мёртвой станции, отключила все внешние интерфейсы.