"Обречённая прода"

Обреченная прода.

Annotation

Дорогие читатели! Сумма Ваших критических замечаний и сомнений, наконец, позволила и мне осознать ошибочность последнего сюжетного поворота. Я хорошо помню и искренне признателен, что Вы не впервые удерживаете "текст" от скатывания в явную графоманию. В связи с изложенным, последние проды будут удалены, а сюжет скорректирован. С благодарностью! Ваш Скс.

Скс Обреченная прода.

Скс Обреченная прода.

Как я познакомился с Розой Афанасьевной?..

До последнего вопроса все шло спокойно и беспроблемно. От бытовой популярности будет спасать передвижение на машинах. Сейчас их дают из гаража МВД, а в будущем мы заработаем на свои. Гастролировать мы не планируем, от слова ВООБЩЕ. Если только за границу, а по стране только в виде исключения, по большой просьбе ТЕХ, КОМУ НЕ ОТКАЗЫВАЮТ.

Веверс снова кивает.

О заработках группы я пока особо не думал, но даже того, что сейчас зарабатываю я — хватит на всех. В любом случае, ни о каких "левых" концертах, о которых уже предупреждал меня Клаймич, не может быть и речи.

Еще один кивок.

Я у Веверсов уже почти полтора часа и за это время Альдона произнесла от силы пару-тройку фраз. Весь вечер строится по схеме: вопрос Веверса — мой ответ и снова вопрос, вопрос, вопрос... Деликатность или хотя бы внешняя доброжелательность — явно, не конёк этого бесстрастного латыша. Или он просто не считает нужным, в данном конкретном случае, ими заморачиваться. Ведущийся допрос лишь иногда разбавлялся моим восхищенным мычанием, когда я поедаю очередное корейское блюдо. Впрочем, это искренне — все, действительно было очень вкусно. Кусок торта я запихивал в себя уже через силу.

Что же касается Клаймича, то с ним я познакомился случайно, у Бивиса, а Роза Афанасьевна — просто бабушка Лады. Разве нет?

Мой первый же вопрос проигнорирован Веверсом с абсолютным безразличием. И снова следует череда собственных...

Почему Клаймич ушел от Пьехи? Какие у него планы на дальнейшее развитие группы? Приходилось ли мне об этих планах разговаривать с Розой Афанасьевной?

Снова бросаю взгляд на Альдону и на мгновение мы встречаемся глазами. Все, как обычно — красивая спокойная маска. Вот только во взгляде почудилось какое-то разочарование. А может и показалось... Может быть я уже сам созрел закончить эту процедуру "потрошения". В конце концов, любой разговор хорош обоюдным интересом...

— Так, а что там с Розой Афанасьевной, Имант Янович? Разве она не просто милая старушка?! — я доброжелательно улыбаюсь и гляжу в водянисто-синие глаза латыша.

Тот пару секунд смотрит в ответ и бездушным размеренным голосом тихо повторяет свой последний вопрос:

— Приходилось ли тебе обсуждать с Розой Афанасьевной планы по дальнейшему развитию ансамбля?

Вот так, значит?! Решил просто продавить? Демонстративно не стал отвечать, понизил голос и стал давить взглядом. Сильно давить. Умеет.

Как меня учил в стародавние времена один знакомый начальник колонии: "Зэки — они, как и все люди — разные... Большинство трусы, хотя и хорохорятся... без этого в зоне нельзя — зачморят, или чего хуже. Но и чморить всех подряд опасно. Не с тем "перегнул" и он тебе уже горло рвет... Поэтому, сначала всё выясняют "гляделками"... "Качают", кто ты... И к администрации они, особенно "старые зека" применяют тот же прием! А мне проиграть нельзя... Я — ХОЗЯИН. Поэтому, если понимаешь, что не "переглядишь"... а такие бывают — взгляд что шило... Пропускай его через себя, не бодайся! Пусть он не сможет с тобой "сцепиться"... провалится сквозь тебя...".

— Так кто у нас Роза Афанасьевна... а, Имант Янович?

Даже улыбаться лень. Расслабленно уставился на переносицу латыша "пустым" взглядом.

Тот тоже спокоен.

Так и сидим молча. Смотрим друг на друга. В абсолютной тишине.

И только за окном порывы ветра крадут звуки из далекого призыва: "...ёжа! Я ....му ска...а ....мой!...".

Долгие две минуты молчания "в дюнах"...

Затем, как говорится, кто-то был вынужден оказаться умнее. Этим кем-то оказался Веверс.

— Как ты видишь продолжение разговора?

В отличие от дочери, у ее отца акцента нет совсем. Или может я его пока не заставил волноваться?! Что ж, не буду наглеть. Я далек от иллюзий, что в чем-то победил, только потому, что он заговорил первым.

— Взаимовыгодным... Я вижу наш дальнейший разговор — взаимовыгодным, Имант Янович...

— Хорошо, — и снова полное безразличие на лице.

Для неподготовленного человека общаться с Веверсом — мука. Мне несколько проще, все-таки, "тренировался" на Альдоне! Хотя возникает подозрение, что для Веверса-старшего это его естественное поведение, а для Альдоны, надеюсь, хорошо приросшая маска.

— Тогда первый вопрос мой. Это — справедливо... — вопросительно смотрю на Веверса — ноль эмоций.

"Молчание — знак согласия! Значит спрошу о том, что меня волнует больше всего...".

— Альдона остается в группе?

— Я думаю над этим. Приходилось ли тебе обсуждать с Розой Афанасьевной планы по дальнейшему развитию ансамбля?

"Ах, ты — гад!!!".

Я медленно поднимаюсь из-за стола:

— Дорогие хозяева! Большое вам спасибо... Все было очень вкусно! Я в абсолютном восторге!

Чуть доворачиваюсь к Альдоне:

— Благодарю за приглашение, не знал что в дополнение к прочим талантам ты ещё и так замечательно готовишь!

Все-таки, за прошедшее время я научился немного разбираться в прибалтке. ЕЙ БЫЛО ИНТЕРЕСНО! Да, пожалуй так... Ей было интересно наблюдать за разворачивающейся на ее глазах, картиной противостояния. Цвет глаз — ясно-голубой, нервного румянца на скулах нет и в помине, губы не искривлены в привычной высокомерной усмешке. Кстати, и вовсе они у нее не тонкие, как я посмотрю... Кгхм... Мдя... Определенно — она расслабленна, ей интересно и она не опасается за итог разговора. Несмотря на то, что я так "категорично" встал. Хотелось бы знать, почему...

— У наас в семье, по востоочной кухнее, специалист — папаа...

"Вона как!"

Сохраняю полную невозмутимость:

— Самые лучшие на свете поварихи — женщины... а самые лучшие повара — мужчины!

Пародирую японский поклон в сторону Веверса и направляюсь к выходу из комнаты.

Хозяин дома, наконец, подает голос:

— Ты всегда так относишься к договоренностям?

Останавливаюсь на полпути. Веверс сидит во главе стола и сейчас оказывается ко мне боком, несмотря на это, свой вопрос он задает в направлении моего уже пустующего места.

Уже слабо стараясь скрывать раздражение я, тем не менее, улыбаюсь его профилю:

— Да... Взаимность — это принцип моего отношения к людям.

Веверс секунду обдумывает мой ответ, затем, наконец поворачивается ко мне, и спокойно осведомляется:

— И в чем же, по твоему договоренность нарушил я?

"Стоит ли полагаться на Альдону и рассчитывать, что она "образумит" папу? Или расставить точки над "i" прямо сейчас? Бlя, как же не хочется терять прибалтку! Но еённый папаша решил меня "построить и командовать". Нужно ли говорить, где я видел подобных "командиров"?! Ладно, раз она сама не пытается вмешаться, значит или не может... ну, или не особо ценит... и тогда, по-любому, не задержится в группе... даже если я сейчас расцелую её папашу в задницу...".

Уже не стараясь корчить любезную рожу, я отвечаю довольно грубо:

— Мы договорились о ВЗАИМОВЫГОДНОМ разговоре, а вместо этого вы пытаетесь "поиметь" меня, комбинируя угрозы, шантаж и обман...

Я опираюсь обеими руками на спинку стоящего рядом стула и мрачно рассматриваю это странноватое латышское семейство.

Мдя...

Глаза Альдоны блестят.

"Уж не от азарта ли? Болельщица, мать её!".

А вот Веверс...

"Он что улыбается?!"

Нет, улыбки на лице, как таковой, нет, но есть общее впечатление... его лицо, как будто, "ожило" — в уголках глаз добавились характерные морщинки, линия губ чуть потеряла в своей четкости, слегка изменился наклон головы.

— Аргументируй... — голос тоже звучит неожиданно мягче.

"Мягко стелет? А, впрочем, хрен с ним...".

— Пожалуйста... — я тоже внимательно слежу, чтобы мой голос звучал спокойно, но изнутри уже подступает волна холодного бешенства, — неопределенность нахождения Альдоны в ансамбле это — УГРОЗА...

Я поднимаю правую руку до уровня глаз и загибаю первый палец.

— Увязывание воедино, вашего решения по дочери и желания меня "построить" — банальный ШАНТАЖ.

Я загибаю второй палец.

— Что же до договоренности, то она была о взаимовыгодности дальнейшего разговора, а вместо ответа я получаю неопределенное — "я думаю", что, на мой взгляд, равносильно ОБМАНУ.

Третий палец следует за вторым.

— То что мне известно, позволяет предполагать, что у Альдоны нет шансов на карьеру в МИДе, а вы почему-то хотите лишить ее возможности добиться успеха в другой сфере.

Я загибаю указательный палец и оттопыренным остается только большой. А вот лицо Веверса опять стало неживой маской, когда я заговорил о МИДе.

— И, наконец, последнее... — я разворачиваю большой палец вверх, как бы отмечая особую важность последнего аргумента.

— Если бы Альдона хотела, она уже давно САМА бы ушла из ВИА, значит такое решение может быть принято только под вашим давлением...

По мере понимания, что все мои выстроенные планы рушатся в тартарары, образ врага приобрел совсем конкретные очертания.

"Поганый латыш!!! Я сегодня чуть человека не убил, пока к нему доехал, допрос его поганый терпел — И ВСЕ ЗРЯ?! Теперь я потеряю одну из солисток, прямо перед "Песней года" и поездкой в Италию?! Столько усилий, а вся конструкция начинает ломаться, еще даже не начав работать!!!".

Кровь ударяет в голову, я чувствую, как мое лицо краснеет и только ОЧЕНЬ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫЙ взгляд Веверса не даёт мне окончательно сорваться "в штопор".

Краем глаза ловлю обеспокоенность на лице Альдоны — "тоже что-то новенькое..." — и нахожу в себе силы, "расслабленно" улыбнуться:

— ...Я не знаю, что вами движет, но не могу позволить разрушить все то, чего мы с таким трудом достигли.

Вот теперь Веверс уже на самом деле улыбается, своей тонкой змеиной улыбкой:

— Поясни... Ты хочешь посоревноваться со мной за влияние на мою дочь?

И голос такой — искренний, заботливый... как у психиатра... Suka!

Перевожу взгляд на Альдону. В отличие от отца, выбравшего цивильный костюм, на Альдоне, уже знакомый мне — белый "Адидас". С фирменными красными полосками... на ногах, руках... и скулах.

"Занервничала. Значит что-то пошло не так... Впрочем, тут все идет не так! И катится к чертям...".

— Нет, ну что вы! — я, по-прежнему, стараюсь держать на морде улыбку, — я слишком хорошо отношусь к Альдоне, чтобы ставить ее в такую неловкую ситуацию. Я просто ОЧЕНЬ ОГОРЧЕННО расскажу о случившейся беде Галине Леонидовне, она обязательно поговорит с папой, а тот непременно позвонит Арвиду Яновичу...

Сгустившуюся в комнате тишину, казалось, можно было резать на куски ножом. На лице Веверса резко набухли желваки, а сузившиеся глаза не отрываются от моего лица.

"Точно врезал... в яблочко...".

Второй раз бодаться в "гляделки" я не собираюсь. Да, и победа выходит "пирровой" — с Альдоной, после такого "изнасилования", отношения уже будет не удержать...

Я тяжело вздыхаю и возвращаюсь за стол.

"Попитка нэ питка да, Лаврэнтий?"

Пододвигаю стул и усаживаюсь вплотную к прибалтке.

Ну, конечно! Этого стоило ожидать... Взгляд — из голубого превратился в синий и стал очень недоброжелательным. Смотрит в упор.

— Альдон... — я прикасаюсь кончиками пальцев к ее запястью. Руку не отдернула. Ну, хоть так.

— Ты все видела сама... Я, изо всех сил, весь вечер пытался быть вежливым и любезным... несмотря ни на что. Но твой папа сознательно не оставил мне выбора. Я ОЧЕНЬ прошу тебя: не срывай нам выступление в Италии. Потом поступай, как знаешь... Я отпущу... хотя мне очень жаль...

Я не договорил, даже не "играл"... просто и в самом деле горло перехватило... Без нервняковых слез — все в порядке на этот раз, но перехватило. От обиды, разочарования, навалившейся пустоты рухнувших планов.

"Ага... и таковы все мои победы... "храбрец" — шугающийся таксистов, "чемпион" — бьющий детей, "красавчик" — старпёр, под наведенной личиной...".

Молча встаю и, задрав подбородок, опять направляюсь к выходу из комнаты.

— Постой... — голос Веверса звучит в мою спину ровно.

Оборачиваюсь с видом "и хylи тебе, урод?!".

Чтобы осмыслить следующий вопрос "папаши Веверса" мне потребовалось не меньше пары секунд:

— Ты рисовое вино пробовал когда-нибудь?..

Даю волю откровенности:

— Во-первых, я сегодня алкоголь уже пил — мне хватит. Во-вторых, вы мне теперь — враг... А с врагами я на... — я запнулся, но сдержался, — ...не пью...

Веверс запинку, явно, понял, но кивает спокойно:

— Ну, то что ты сегодня пил, я уже заметил. Дочь, оставь нас...

Альдона, не издав ни звука, легко поднимается и идет к выходу.

"Даже так?! А вот хрен тебе! Теперь будем играть по моим правилам... Поскольку, как оказывается, "игра" еще не окончена!..".

Я заступаю Альдоне дорогу:

— Нет, Имант Янович. Мы или будем общаться при ней или не будем общаться вовсе.

"Ха! А вот это я удачно!!!"

Теперь два синих взгляда были разными: откровенно недовольный Веверса и... неопределенный Альдоны... но это была "неопределенность" в мою пользу!

Собой "секретный диверсант", конечно, владел отменно. Лишь пожал плечами и воспринял, как данность:

— Как знаешь... Аля останься.

"Аля"! У меня вчера был вариант "Альдоша", но так и не рискнул... здоровьем! Собраться. Сейчас будет... не знаю что, но что-то да будет!".

Мы возвращаемся за стол и я пристраиваю свой зад на соседний от блондинки стул. Теперь кажется, что мы оба на одной стороне, против "злобного папаши". Фигня, конечно, но начнем хотя бы с символизма...

Веверс молчит так долго, что даже тупой понял бы, что он колеблется и не может решиться. По крайней мере, я это воспринял так. Чувствовалось, что сидящая рядом Альдона тоже напряглась.

Заговорил "товарищ полковник", тем не менее, неожиданно:

— Виктор, ответь еще на пару моих вопросов... потом я все объясню...

Понимая, что сейчас не тот момент, чтобы выпендриваться и качать права, киваю головой.

— Что ты знаешь про Розу Афанасьевну?

"Значит основная "собака зарыта" все же в милой старушке?! Я и раньше чувствовал, что она не такая уж и милая... Но... насколько?!".

— Что она работала замначальника Управления в Министерстве текстильной промышленности... это она сама и рассказала...

— Это понятно, — Веверс бесстрастно кивнул, — а что тебе про нее рассказали твои... высокопоставленные знакомые из МВД? Это важно. Ответь честно.

Мне остается только пожать плечами:

— Ничего. Совсем ничего. О ней разговор вообще никогда не заходил. Ни с ними, ни вообще ни с кем. Это честно...

Веверс неподражаемо усмехается.

Потом он еще некоторое время молчит, но на это раз недолго. Решение принято и, с видимой неохотой, Альдонин папа начинает говорить: