"Участковая для нечисти", часть 6

6. Хозяин снежного зверя.

Выспаться, как Лида втайне надеялась, в понедельник ей не дали. В точности оправдывая слова древних о том, что понедельник день тяжёлый, примерно в десять часов с небольшим, планшет разразился негодующей трелью, да ещё так громко!

Искренне недоумевая, как такое возможно, совершенно растрёпанная Лида свесилась с кровати, нашарила планшет и включила громкую связь.

— Да, — хрипло спросила она, ещё пытаясь понять, с чего бы это вдруг связь соизволила к ней вернуться, хотя ночует она дома! В месте, где вот уже полгода, связь не появлялась в принципе!

— Скворцова! Ты ещё спишь что ли?

— Блин! — девушка с трудом подавила первое желание нажать на отбой. — Лёш, сдурел?! Что я могу делать в понедельник, первый выходной после прошедшего и, к счастью, закончившегося без эксцессов праздника леса?

— Готовиться к свиданию, — как ни в чём не бывало сообщил мужчина.

— Какому ещё свиданию? — вздохнула Лида, затягивая планшет на кровать и устраивая на подушке рядом с тобой. — То ли я плохо с утра соображаю, то ли ты не очень понятно объясняешь.

— Скворцова... Не тупи, родная.

— Лёш, по утрам — я не человек, особенно когда позади такая нагрузка, и я не успела выспаться! Я тебе об этом уже говорила.

— Да? Давно?

Девушка опешила настолько, что глаза, которые открываться не хотели, распахнулись быстрее, чем ей этого бы хотелось.

— Да, не особо. Ещё когда на последнем курсе была, ты надо мной смеялся. Лёш... — голос Лиды стал сердитым и недовольным. — А сколько моих писем ты вообще читал? То, что ответил ты сам хорошо если на три-четыре из них, с этим я уже успела смириться. Но сколько ты читал?

— Половину. Наверное.

— Лёш!

— Ну, что? — Гусар вздохнул. — Скворцова, ты плохо представляешь себе сущность работы полуночного отряда оперативного реагирования. Мы... вокруг постоянно была грязь. Мне не хотелось даже открывать их. Я берёг, ждал... но...

— Лёш. Достаточно. Будем считать, что в этом вопросе я благополучно тебе поверила, и на этом мы закроем тему.

— Такая самодостаточная невеста — сущее наказание. Слышишь, Скворцова, ты — моё наказание.

— Ты мне говорил.

— Да? — растерялся Лёшка, — а это когда было?

— В старших классах... Ты говорил. Да ты много чего говорил. Что я твой личный кошмар, что я тебя раздражаю. И вообще, Лёш. Если ты закончил, дай я спать вернусь, а?

— Скворцова, когда ты успела настолько измениться?

— Я?! — настала очередь Лиды терять дар речи.

— Ну не я же.

— Да нет, Лёш, как раз — ты здесь больше всех изменился.

— Я просто повзрослел.

— И поэтому продолжаешь называть меня по фамилии?

— А это уже из чувства ностальгии, когда я был глупым мальчишкой, тебя это обижает? — тихо уточнил Алексей.

И Лида задумалась.

Он всегда её так называл. Быстрее было дождаться свиста рака с горы в четверг под дождичком, чем услышать от Лёшки её имя. Но действительно ли её это обижало?

Вот в устах Мельника звучит это "барышня" — мягко-медово, раскатисто. Хочется глаза закрыть и слушать, слушать. А когда Лёшка...

Девушка вздохнула.

Дальше думать было опасно.

— Да нет, Лёш, не в этом дело. Просто... вроде взрослые люди. Жених и невеста, хотя ты сам сказал, что невеста из меня настоящее бедствие. Но, тем не менее, когда ты меня по фамилии называешь, у меня такое ощущение, что мы чужие люди. Хотя, с тем учётом, сколько мы не виделись... может так оно и есть?

— Нет уж!

— Что нет?

— Ты моя.

— И где связь?! — потеряла смысл происходящего Лида.

— Прямая. Если ты надеялась, что я скажу, что да — мы так давно не виделись, не общались, стали совсем чужими и от тебя откажусь — ты ошибаешься. Ты моя невеста. И никакому Мельнику я тебя не отдам! И заезжим операм — тоже!

— Добавь сюда ещё случайно заплывшего в нашу заводь русала, — засмеялась девушка. — Лёшка, ну, ты же не был таким ревнивым. Собственником, да, был всегда. Но твоё "моё" всегда звучало как клеймо. Что изменилось?

— Ты.

Просто слово прозвучало тихо и определяюще.

Лида могла бы сказать, что она совсем не изменилась! Но... это было бы ложью. Она изменилась. Изменения начались с появлением в её жизни не Мельника — снежного зверя.

Всё происходило так быстро, что Лида не успевала опомниться. Полуночники. Существование тех, в кого она никогда не верила. Появление Мельника. Рима. Правда о матери. Правда об отце. Устройство этого мира. Помолвка с Мельником. Бабушка. Возвращение Лёшки...

Мир, который ещё недавно был простым и понятным, стал многогранным, в котором она ничего не знала. Потому что не помнила саму себя.

— Скворцова?

— Лёш. Ты вообще зачем звонил? — вспомнила Лида о первоначальной цели своего молодого человека.

— Пригласить тебя на свидание. И не в плебейское кино, а в нормальный театр. Потом в ресторан.

— Такая программа подразумевает, что мы не вернёмся вовремя, — заметила Лида.

— Снимем люкс в отеле.

— Ты разбогател?

— Знаешь, у моей работы есть один плюс. За неё платят достаточно. Я не хотел, чтобы это звучало именно так... Скворцова, давай переедем?

— Что?

— Я зарабатываю вполне достаточно, чтобы ты могла ни в чём себе не отказывать. Переедем в город. Если хочешь — в Брянск. Хочешь — в Москву. Купим квартиру, новую машину. Если захочешь — даже личный самолёт персонального класса!

— Лёш...

— Я не хочу, чтобы ты была участковой для нечисти, не хочу, чтобы ты была их "матушкой". Я хочу, чтобы моя жена была здоровой, молодой и красивой, а главное — живой.

— Лёшка!

— Скворцова. Ну, подумай что ли головой! Некромант на Земле... да что там на Земле, в России — далеко не один. И тварей, которые пойдут на всё, чтобы поживиться силой "матушки" полуночного народа, тоже много. Давай мы всё бросим? Я могу уволиться. Отработаю срок по контракту и всё. И достаточно. И... устроюсь на работу. Или открою своё дело. Только бросай! Бросим всё и сбежим. Давай?

— Я тебя не узнаю.

— Я не хочу тебя терять. Я не хочу тебя лишаться. Я готов на всё, я готов даже убить страшного большого медведя, только чтобы тебя никому не отдавать.

В сердце кольнуло.

Что значит убить?! Что значит большой и страшный? Он ведь на Мельника намекал, да? Нельзя! Нельзя-нельзя-нельзя!

— Скворцова, — судя по долгому молчанию, Лёшка хотел сказать, куда более грубее, и ему пришлось подбирать выражения более мягкие и ... деликатные. — Не делай из меня чудовище, а? Я защищаю добропорядочных граждан, а не убиваю их вместо развлечения. Ревность не повод расчехлять табельный револьвер.

— Лёш, мне бы это и в голову не пришло!

— Да?

— Да! — передразнила сердито Лида, садясь на кровати. — Я не хочу.

— Что?

— В отель не хочу.

— Значит, я привезу тебя домой. Наверное, так даже будет лучше. И безопаснее.

— Вот про безопаснее ты точно подметил. Лёшк... А может, ну его? Этот театр, ресторан? Посидим дома, посмотрим DVD? Я сделаю...

— Нет, — перебил мужчина, даже не дослушав предложение до конца. — Я помню, что ты научилась готовить пирожки. Это письмо я читал. И про то, что вы купили широкоформатную плазму — тоже помню. Но какое же это свидание, если ты полдня проведёшь у плиты, а?

— Обычное...

— Обычное свидание будет, когда уже... Неважно. Этот вариант отпадает, самым решительным образом!

— Лёшк...

— Так, мы идём в театр. На Дездемону. Потом мы идём в ресторан. Потом я привожу тебя домой. Заеду за тобой в шесть тридцать. Моя карета будет хоть и чёрной, но чисто вымытой. И... Скворцова...

— Лёш, если ты скажешь хоть слово насчёт моего внешнего вида или манеры одеваться, я тебя стукну. Больно.

— И в голову бы не пришло такое! — вздохнул Гусар. — Я хоть и ... далеко от тебя был, но кое-что не забыл. В том числе и то, что рука у тебя тяжёлая!

— А обиды то сколько!

— Скворцова! Женщину должен защищать мужчина! А тебе дай в руки твой пистолет и что? От тебя надо защищать окружающих!

— Лёш. Прекрати, — попросила задетая за живое Лида.

— Больше не буду, извини. Но могу я надеяться на положительный ответ?

— Но почему именно сегодня, Лёш?!

— Потому что потом ты откажешься! Придумаешь десятки отговорок.

— Я?!

— Почтальон Печкин, Скворцова. Не строй из себя блондинку. По части отмазок ты в школе была лучшей, никто из пацанов тебя перещеголять не мог, хотя попытки были.

— А ты завидовал!

— Всегда.

— Если ты сейчас пошутил, то мне — не смешно.

— Да над чем здесь смеяться то? Сам дурак, — самокритично заметил Гусар, потом вздохнул. — Чтобы от тебя что-то получить, нельзя давать тебе опомниться. Поэтому пришлось прибегнуть... Как ты это называла? Методы повышенной несправедливости.

— И запомнил же! — изумилась Лида. — Это было в одном-единственном письме!

— В котором ты жаловалась на своих подруг. Одну мастерицу по интуиции, вторую любительницу парней по татами катать. Три сестрицы. Видишь, я помню. Я не настолько безнадёжен, как могло бы показаться с первого взгляда.

— Ты ещё добавь, что я хороший!

— А вот это, — пафосно заметил Лёшка, — я предпочту услышать от тебя. Ну, так что? Да?

— Ну, хорошо, — уступила Лида. — Да, да, да.

— Чудесно. Заеду в шесть тридцать, о моя принцесса!

— Хорошо хоть не золушка, — добавила девушка, когда в ухо ударили гудки отбоя. Счётчик высветил, что разговор длился двадцать две минуты сорок семь секунд. Сна не осталось ни в одном глазу.

Кровать была мягкой, такой привлекательно-притягательной и можно было в неё вернуться, укутаться в мягкое покрывало и заснуть, но... собственный организм девушка успела изучить досконально ещё за годы учёбы. Раз проснулась — назад ложиться бесполезно.

Можно было бы дойти до Мельника, ночевавшего в комнате с папой, и напроситься на какое-нибудь заклинание сна в его исполнении, но... пользоваться силой Миши в таких лично-коварных целях Лиде не хотелось.

Хотя к нему хотелось.

Хотелось снова испытать, как он накладывает заклинания. Даже не сами заклинания то, а когда стоит рядом, близко-близко, так близко, что сердце колотится, как пойманная птица.

Забравшись в кровать, Лида зажмурилась и позволила себе помечтать. Интересно, свидание с Мишей, каким бы оно было?

Безусловно, и речи идти не могло о том, чтобы он куда-нибудь её пригласил, но... но... Каким?

Он очень спокойный, мягкий и деликатный.

Добродушный и большой.

Но ему не очень нравятся люди.

И не очень нравятся полуночники.

Ему и там и там не то, чтобы некомфортно, а как-то... погранично что ли. Он настолько привык к тому, что и там, и там ему нет места, что больше сам не оставляет его в своей жизни.

Мысли снова зашли на опасную колею, и Лида, потянувшись к расчёске, тихо позвала:

— Тимофей...

Домовой появился в комнате с подносом, на котором стояла чашка с кофе, тарелочка с ватрушками. На его лице пополам со смущением играла яркая улыбка.

— Доброго утречка, матушка!

— А как же... Как?! — выдохнула Лида.

— Мельник сказал, матушка. Что проснулись вы и кофе сейчас попросите сделать.

Лида закрыла губы ладонью, но всё равно они разъехались в шальной улыбке.

— А сам Миша?

— Уехал, матушка. Сказал, что у него дела есть, а вы сегодня заняты будете. И бабушка ваша сегодня встала рано, с ним уехала.

Сердце снова кольнуло.

"Ты помнишь, кто здесь твой жених?" — сделала себе Лида суровое внушение, потом улыбнулась Тимофею:

— Спасибо за кофе и ватрушки! С апельсиновым джемом?!

— Да, матушка. Ваш брат сказал, что вы среди прочего его любите.

— Ну, Тимофей, удружил!

— Рад стараться, матушка.

Домовой поклонился с чувством собственного достоинства и пропал.

Лида, расчесав непослушную копну волос, перебралась за стол.

Всё было хорошо, а почему-то неожиданно захотелось плакать.

Вчера закончился праздник леса. Они просидели за костром не так уж и долго, не то до трёх часов, не то немногим больше, а потом все разошлись по домам.

Были потушены костры, затихли гитары, и пакеты с мусором были вынесены на свалку.

Впервые за праздник не произошло вообще никаких эксцессов. С обывателями. И полуночниками тоже. Дети благодаря бабушке, хозяевам лесному и водяному были в безопасности и не помнили ничего о том, что случилось. Взрослых защищало их неверие в мир полуночников, а вместе с ним отряд элитных спецназовцев. Лида и Мельник пережили убойное проклятье. К счастью, пережили.

Что случилось Лиде не сказали, но и бабуля, и сам Миша в один голос сказали, что ночевать сегодня будут не на Мельнице, а в доме Степана Викторовича.

И вместо того, чтобы сразу отправиться домой, на часах было без четверти четыре, Лида отправилась в участок.

Когда в четыре утра вернувшись домой, она упала в кровать, Миша и папа с бабушкой ещё сидели на кухне. Тимофей внимательно слушал разговор, да время от времени подливал им в кружки свежий чай.

Остаток ночи прошёл без тревог. И это было добрым знаком.

А сама Лида, в отместку родным, не сказала ни слова о том, зачем ездила в участок, верхом на келпи Шторме, вместо того, чтобы сразу отправиться спать.

Она надеялась, что сон, приснившийся ей у костра, был в руку! И медальон в её сейфе действительно освободился от грязи. Но, увы... Сон поманил надеждой, но не сбылся. На пару кусков грязи стало меньше, но действительно ли это нечто было приснившимся медальном, сказать было до сих пор нельзя. А Лида так надеялась!

Планшет ещё лежал на краю кровати, приветливо высвечивая полную антенну связи. И, решившись, девушка потянулась к клавише быстрого вызова, на которую пару дней назад добавила Мельника.

"Ты не имеешь права!" — рассердилась Лида сама на себя. Протянутая рука зависла в воздухе и упала на стол. Чуть обиженно звякнуло блюдце, брызги горячего кофе попали на руку. И стало не до звонков и не до собственных душевных метаний.

А потом Лида напомнила себе, что она девушка гордая — это раз; она понятия не имеет, как Мельник к ней относится — это два; у неё есть жених — и это три; она сама не знает, как относится к Мише — и это контрольное "четыре".

Пожалуй, вот это "контрольное" и было самой большой бедой.

Прежде чем что-то желать от окружающих, следовало разобраться в себе.

Безусловно, её к нему тянуло, как магнитом. Обаяние Миши, наверное, было такой силы, что перед ним никто вообще не смог бы устоять. К тому же, он был её бывшим женихом, ведь помолвку то тогда разорвали. Значит, бывший. Только принцем-медведем для Лиды он оставался по-прежнему.

И ... Щеки залило лихорадочным румянцем, наверное, всего на самую малость, на чуть-чуть, она была в него влюблена.

А любила Лида, конечно же, Лёшку.

Пусть даже он такой...

Далёкий. Чужой.

"Кого я люблю?" — пришло в голову резкое. — "Я люблю того мальчишку из детства, но этого незнакомого мне человека любить я не могу! Я ведь ничего о нём не знаю. Чем он жил, как он жил, чем занимался, как работал. Он не читал половину моих писем, и... не знает огромный пласт из моей жизни. Мы сейчас два незнакомца, которым только предстоит познакомиться сначала. Но он в отпуске, у Лёшки не так уж и много времени на это. А у меня работа, полуночный мир. Человек, меня хорошо знающий, никогда не предложил бы мне бежать от того, что составляет важную часть моей новой жизни! Ведь я... я..."