Цена недоверия

Тюрина Екатерина Александровна.

ЦЕНА НЕДОВЕРИЯ

Часть 1. Бездна

Время пылью сквозь пальцы

Несется, несется рекою...

Ты, правда, считала когда-то,

Что мир беспределен,

Что мир необъятен,

Что ты в нем навечно, свечою?

Если на рассвете подняться на самый верхний из шпилей Лазурного дворца, самого высокого строения в Высоком городе, то можно увидеть множество интересного.

В первую очередь, это, разумеется, сам рассвет. Оба солнца, и Первое, и Малое, поднимаются рядышком, постепенно являя себя из-за восточного горного массива. Длинные тени разбегаются в стороны, многие деревья спешно сворачивают листву, спасая ее от смертоносного излучения.

Но это невероятно красиво.

Еще можно понаблюдать за тем, как дневная жизнь сменяет ночную, и это куда как интересней восхода солнц, хотя и не так красиво. С другой стороны, ищущий одну лишь красоту, несомненно, сможет насладиться видом проснувшихся драконов, блеском чешуи, искрящейся на свету всеми оттенками цветового спектра. Огромные создания, ночующие на горный выступах, лениво потягиваются, выгибают шеи и встречают новый восход слаженным ревем сотен глоток.

Этот рев будит рабочее население.

С высоты кажущиеся всего лишь маленькими черными фигурками, люди, заполняют улицы, забавно копошатся, общаются... живут. Равнинный город простирается от подножья дворца во все стороны сколько хватает взгляда. На горизонте едва различимы шпили огромных замков — Домов соль-фламме, стоящих в Старом городе. В прошлом дворец тоже находился там, пока не построили нынешний, и моя семья не переселилась сюда.

Если поднять глаза, то иногда, в особенные восходы, получается увидеть Призванные Ветра. В лучах восходящего солнца туда стремятся лишь самые сильные и бесстрашные драконы — бешеные скорость и сила Ветров может запросто не только начисто разорвать перепонки в крыльях, но и разнести в клочья само драконье тело.

Там далеко в вышине драконы танцуют с Ветрами.

Это... неописуемо.

А еще можно...

— Великолепное утро, моя леди... Вы, вижу, снова пожертвовали утренним сном ради совершенно обыденной картины?

Я не оглянулась.

И уж точно не удостоила потревожившего мою уединенность даже и взглядом.

Этого соль-терро я ненавижу.

Терпеть не могу.

Не переношу!

Мне тошно просто от самого факта его существования!

В его присутствии... ох, да что тут говорить.

Не-на-ви-жу.

Что весьма отравляет мне жизнь, ибо это существо является моим консортом. Единственным. Ладно, пока единственным. Надеюсь, в самое ближайшее время я найду мужчину, в которого смогу влюбиться, и отгорожусь им, наконец, от этой сволочи, смеющей претендовать на меня и мою свободу.

Голос его приобретает более глубокие, ласкающие ноты:

— Моя леди кажется не в духе! Кто же посмел украсть ваше хорошее настроение?

Твоя гнусная рожа, кто же еще!

Но на деле я всего лишь продолжаю пялиться на город, однако, теперь уже слепо, потому что за гневными мыслями желание насладиться ежеутренним зрелищем пропало совершенно — да комкаю ткань платья в пальцах.

Бездна, когда я уже сдохну, наконец...

Рядом со мной к парапету, окружавшему площадку шпиля, прислонилось мужское бедро, затянутое в кожу. Зацепившись за него взглядом, я против воли подняла глаза выше.

Ради справедливости стоит признать, что им сложно не любоваться. Среди соль-терро много красавцев и обычно я отношусь к ним прохладно, но именно этого угораздило родиться моим идеалом! На голову возвышающийся над всеми остальными, этот мужчина был самим воплощением грациозности и пластичности. Широкие плечи и массивность телосложения не оставляли места изяществу, но этого и ненужно было, ему хватало хищной грации.

Знакомьтесь, соль-терро Айон Дарсан Сеннотт-Олгн Андарран собственной персоной.

Черная смоль волос, хищные черты лица — тонкие губы, высокие скулы, прямой нос, складка у губ — все было пределом моих мечтаний. Светло-зеленые, травянистого оттенка глаза смотрели с усмешкой...

О, как я его ненавижу!

Однако сегодня я не могла не отметить, что лицо у него заострилось сильнее обычного, под глазами лежали тени, а на обычно идеально выбритом подбородке пробилась щетина. Кажется, не я одна лишена сна? Что ж отлично! Так тебе и надо, мерзкая тварь!

— Вам, консорт, не мешало бы выспаться, — смерила его ледяным взглядом, — а не подниматься сюда и прерывать мои размышления.

— Ну что вы, как я мог не поприветствовать вашу сияющую красоту, — мягко отрезал он.

Я беззвучно застонала.

Он загонит меня на ту сторону раньше срока, это точно!

Отвернулась.

Все равно утро уже испорчено напрочь...

А жаль.

Волоски на шее встали дыбом: Дарсан склонил к ней голову, почти касаясь волос губами... Почти. Но не касаясь. Он уже выучил это урок — нарушит без дозволения границы личного пространства и у меня появится законный повод избегать его общества минимум десять восходов. Немного, конечно, но и немало — смотря с какой стороны судить.

— Как ты, vienn natoel'е? — шепнул на ухо.

Мне оставалось только хмыкнуть — как обычно, когда доходит до дела, все насмешливые и издевательские ноты уходят из его голоса, оставляя только эту обеспокоенность и тоску. Я могу даже не оборачиваться и так знаю, что пальцами он сейчас водит вдоль моих волос, свободно лежащих на плечах, водит буквально в миллиметре от них, но не дотрагиваясь, и внимательно следит, чтобы не сделать этого ненароком...

— Не твое дело, — приходиться наклонить голову, чтобы максимально увеличить дистанцию между собой и его пальцами. Да-да, я знаю, как это его задевает. Потому и делаю.

— Мое дело, ты знаешь это, — выдавил сквозь зубы. — Мое, и больше ничье.

Я пожала плечами не желая вступать в очередной бесполезный спор. Толку не будет, а нервы жалко. И так бессонница мучит.

— Мне пора.

Развернулась, чтобы уйти, но высокая фигура вмиг преградила путь.

— Подожди.

— Зачем? — обреченно вздохнула. Опя-ять. Сейчас он снова будет доказывать мне, что...

— Приходи ко мне сегодня. Вечером. — Если бы я знала его чуть меньше, то только фыркнула бы на этот приказ. Однако, мои познания о нем все же, пусть и невольно, были довольно обширны, и слух уловил в этих словах умоляющие нотки.

Я иронично изогнула бровь. Бездна, неужели кто-то тут научился просить?

— Нет.

— Съерра. Приходи. — Я отчетливо видела, как на скулах у моего консорта заходили желваки.

— Где же твое хваленое самообладание, — насмешливо поинтересовалась. И снова напустила в голос льда:— Нет. Никогда! Лучше застыть навечно, чем...

Он резко вскинул руку, и мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не шарахнуться в сторону. Перегнула палку, что поделать. Но он не прикоснется ко мне, не посмеет...

— Не надо, — глухо, с большими паузами между, с трудом выдавливаемыми словами, попросил. — Не продолжай. Я понял.

— Пропусти! — Голос все же дрогнул совсем немного, самую малость... Но он услышал. Сузились напряженные глаза, выискивая причину страха, большое тело плавно и медленно сдвинулось в сторону, освобождая дорогу. Я нутром чувствовала, что он не желал моего страха...

Но все равно ринулась вперед, забежала в смотровую и заперлась изнутри. Руки подрагивали. Винтовая лестница вела вниз, я бежала не чувствуя ног и крутизны пока голова окончательно не закружилась и перед глазами все не смазалось в единое серое пятно...

— Соль-арэо? Что-то стряслось? — Взволнованно подскочил на месте командир станции. Видимо мои чувства ясно отражались на лице.

— Все в порядке, командир.

— Вам лучше воспользоваться лифтом...

— Да, я так и сделаю, спасибо.

Спуск на нижние уровни дал время успокоиться и собраться с мыслями.

В конце концов, это всего лишь еще один восход из череды таких же, дел еще немеряно, а раскисать у меня просто нет права. Городу постоянно нужен контроль "от" и "до", и мать не похвалит меня, узнав, что к делам я отношусь спустя рукава.

Лифт, как и вся техника Верхнего Города, был прозрачным и двигался бесшумно. Упругое теплое биостекло являлось сверхпрочным и пережило бы, наверное, даже ядерный удар. Очень актуально для нынешних соль-фламме, среди которых буйным цветом цвела паранойя.

Мне, словом, до нее тоже недалеко, если не научусь подавлять всплывающие в ненужный момент воспоминания. Мой консорт сущая заноза в заднице, но заноза привычная и хорошо знакомая. Только на повестке дня появление еще одной, только неизученной и непонятной — сегодня с визитом должен прибыть брат отца и его несносный сын. Несносный, потому что слишком уж горд, избалован, слащав и хитер, да славится тем, что не пропускает ни одной дамы мимо себя, будь она хоть млада, хоть стара. А вот уж как три дня во дворце гостят пятнадцатилетние наследницы Аметистового Дома. Юные и неискушенные, да вдобавок без должного присмотра — Глава дома с женой с восхода на восход ожидали появления третьего малыша, вот и выдворили беспокойную молодежь на время подальше. И не приведи Бездна, Суэст хоть глянет косо в их сторону. Скандал нам нужен в последнюю очередь.

Дело еще более осложнялось тем, что вся соль-фламме прочила красавца Суэста мне в консорты. Препятствий для того фактически не существовало, ведь он не был моим близким и даже кровным родственником (отец и его брат Хатар, рождены были от разных консортов). Сам соль-фламме тоже прекрасно об этом знал и прикладывал все усилия для ускорения уже решенного в глазах всех, кроме четырех человек, дела. Собственно кроме моих отца с матерью, ненавидящей обоих, и Хатара, и Суэста, меня и моего консорта. Дарсан являлся, выдыхая пламя изо рта (к счастью не буквально) стоило лишь любому мужчине оказаться на расстоянии ближе метра от меня.

За семь лет весь этот концерт мне изрядно надоел, но куда деваться. Порой создавалось впечатление, что о моем излишне ревнивом консорте и его ко мне отношении не знает только крайне ленивый. Чертов соль-терро не упускал случая демонстрировать свой статус, и не стеснялся угрожать. А угроза от соль-терро, за плечами которого стоит легендарный антрацитовый дракон Андарран, это почти одно и то же, что смертный приговор. Отсроченный, но не менее смертоносный.

Один раз Дарсан и Суэст уже столкнулись лбами, и дело чуть не дошло до смертоубийства, и дошло бы, не хвати мне ума и смелости встать меж ними. Моя персона для консорта значит весьма немало, он мигом взял себя в руки и замер соляным столбом, сверкая зелеными глазищами. Суэст, в силу молодости и прочего, так не умел, и его едва оттащили матерые телохранители.

Соль-фламме до сих пор вспоминают эту историю, но еще больше испуганным шепотом переговариваются о другом: через сутки после того происшествия, Суэста нашли в собственной комнате едва живым. Кто-то жестокий не оставил в его теле ни одной целой кости, слаженная команда медиков и лекарей неустанно трудилась над ним около года, приводя в жизнеспособное состояние.

Очевидную вину Дарсана так и не доказали. Помимо силы и ярости, в нем жил живой ум, куда богаче моего, и холодный расчет, которого я не имела вовсе. А что поделаешь — на любом семейном древе всегда есть кореженные негодные веточки.

Но это отступление, а суть в том, что сейчас Суэст оклемался и возвращается с единственной целью — мстить. Причем, наверняка, в этот раз он обойдется без топорных и публичных приемов, предпочтя им скрытые, но не менее разрушительные каверзы. А еще как назло обоих моих старших братьев нет во дворце в данный момент. Они оба срочно отбыли к Ранлоку — цепочке искусственно созданных островков, где находилось "загородная" резиденция нашего Дома. Это официально. А на деле, скрывались от матери на которую в очередной раз снизошла идея найти им женщин.

Такое происходит редко, но все же происходит. Матери хочется внуков и ее чувства можно понять. Но не принять, что вы. Братья вовремя почуяли неладное и скрылись, а мне же деться некуда. И значит рано или поздно мать доберется и до меня.

За этими размышлениями я не заметила, как дошла до своего этажа. Здесь мне был знаком каждый уголок, каждая складка на обивке мебели, каждая пылинка... это мое убежище от окружающего мира.

И сегодня я хочу находиться именно здесь, когда услышу то, о чем боялась думать больше тридцати восходов...

Он постучался, через несколько минут и вошел, не дожидаясь ответа. Хиленький, низенький лекарь Истаб, давно был мне ближе, чем друг и знал обо мне, моем теле и моих чувствах куда как больше меня. Без него я бы не дожила до сегодняшнего восхода.

— Ну как? — дрожащим голосом спросила я, забыв даже поздороваться. Пусть, он не обидится.

Истаб присел на софу рядом со мной, решительно поджав губы.

— Плохо, леди. Болезнь приближается к сердцу. И мы не можем начать лечение, сами знаете почему.

Пальцы заледенели, спина, наоборот покрылась липким горячим потом.

— Сколько?..

— Без лечения? Два-три года.

— А с... А с лечением?

— Неизвестно, но больше чем пять-семь лет точно. Леди, я оставлю вас. Мне еще нужно сообщить вашей матери, вы не против?

— Нет. Нет, нет, что ты... Сообщай, конечно. Только скажи, чтобы она меня пока не тревожила. Я хочу побыть в одиночестве.

— Конечно. И леди...

— Да, Истаб?

— Мне искренне жаль.

— Я знаю. Спасибо.

Лекарь, на мгновение замешкавшись, поклонился и тихо удалился, прикрыв дверь. И этот тихий звук — щелчок вставшей в пазы щеколды, словно послужил сигналом для пружины, находящейся внутри меня, и не дающей расслабиться.

Это не для соль-арэо — рыдать, свернувшись жалким клубочком на полу.

Это не для соль-арэо — рыдать над своей судьбой и скорой смертью.

Это не для соль-арэо — рыдать, глотая слезы.

Это вообще не для соль-арэо — рыдать.

Но что еще делать?

Однако, немного времени спустя, слезы кончились. Предательницы. Лишили последней возможности облегчить тяжесть, скопившуюся за столько времени внутри...

Горячая вода должна помочь. Точно должна.

Ноги ужасно тряслись, руки буквально ходили ходуном. Я измучилась, пытаясь снять неудобное платье, непослушные пальцы не желали расстегивать пуговицы и распутывать завязки, а сил порвать ткань просто не было. Но все-таки, кое-как, через искусанные с досады и бессильной злости губы, это удалось, и я шагнула в маленький бассейн, исполняющий роль ванны.

Со всех сторон тут же упруго ударили струи теплой воды. Нашарила ладонью регулятор, поставила на максимум. Комната стала быстро заполняться густым молочным паром. Вот бы еще и мысли туда же...

Стук, грохот, и вот уже разъяренный консорт врывается ко мне, обхватывает, закрывает от воды.

— Сдурела? — шипит на ухо.

Я трясу головой. О чем он? И только когда он отключил воду и разогнал немного рукой пар, увидела свою кожу. Красную, обваренную. Где же боль? Почему не больно?

— Vienn natoel'е, что с тобой? — щеки осторожно обхватили его пальцы. В перчатках. Предусмотрительно. — Что случилось?

Я думала о чем-то. Не помню. Кажется... нет не об этом. Что же?..