|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Новое название книги — "Итальянец. Попавший не туда".
"На север мы не пойдём. Мы пойдём на юг!" — старое.
ПРОДА от 24.02.17
"... Ночь Иван провёл беспокойно. Заснуть долго не удавалось, лезли разные мысли о том что ждёт в Москве, да ещё и Итало зудел, пугая "большевистскими застенками". В конце концов, Иван разозлился и пообещал симбионту задвинуть в такой дальний угол сознания, что он уже никогда не выберется.
— "Да ладно, не больно напугал..." — проворчал Итало, но всё же заткнулся, а Иван, постепенно успокоившись и почувствовав навалившуюся усталость, понемногу заснул на предоставленной майором койке.
Сам Курченко, несмотря на возражения Ивана, заявил что переночует на стульях в своём кабинете, ссылаясь на то, что надо заняться кой-какими делами.
Проснулся Иван рано, Точнее, был разбужен майором, и поднялся не выспавшийся и недовольный. Впрочем, никак этого не показал, сделал зарядку, умылся и в сопровождении Курченко отправился в его кабинет, где на столе уже был накрыт завтрак.
— У нас всё по простому, синьор маршал — развёл руками особист — Парижских шеф-поваров не держим.
— Переживу — ответил Иван — На фронте, в Альпах, часто и такого не бывало.
Едва они успели позавтракать, как на столе зазвонил телефон. Курченко взял трубку:
— Слушаю. Да, я. Летит? Ясно. — и встав, сказал Ивану: Пора собираться, времени мало.
— Всё моё на мне — пожал плечами Иван, тоже встав — Разве что саквояж с личными вещами и куртка с шлемом остались в комнате.
— Захватите по дороге — ответил майор и надевая свой кожаный реглан на меху, двинулся к выходу. Иван последовал за ним.
Захватив саквояж, накинув куртку и надев шлем, Иван вместе с майором вышел из здания, в котором провёл свои первые сутки в Советском Союзе сорокового года. На лётном поле было пустынно, только вдалеке прохаживались часовые.
Курченко вгляделся в даль.
— Летит — сказал майор через минуту.
Взглянув в указанном направлении, Иван увидел в небе чёрную точку, которая с жужжанием быстро увеличивалась в размерах и скоро превратилась в стрекозу. Вот стрекоза приблизилась и превратилась в довольно зализанный самолёт с высокорасположенными крыльями, которые поддерживали косые стойки. Самолёт сделал круг над полем и пошёл на посадку.
Коснулся взлётки, чуть подпрыгнул, пробежал по полосе и остановился в паре десятков метров от них. Затих шум мотора, лениво крутанувшись несколько раз, остановился винт.
Иван с сомнением взглянул на приземлившийся аппарат. Несмотря на в общем красивую аэродинамическую форму, придававшую машине стремительный вид, было в самолёте и нечто архаичное. Стойки-подкосы, по две на каждое крыло, неубирающиеся шасси на трёх опорах, четырёхугольники иллюминаторов позади крыла, "пятачок" мотора с торчащими в стороны цилиндрами.
— "К-5, транспортно-пассажирский, тридцатого года" — опознал машину Итало, по своей прежней должности хорошо разбиравшийся в самолётах разных стран. — "Как пишет ваш Булгаков — не первой свежести".
— "Это почему?" — обиделся за отечественный авиапром Иван — "Десять лет для самолёта не так уж много."
— "У вас, в будущем, может и немного" — отозвался Итало — "А сейчас это если не хлам, то близко к тому."
— "Ну да, как наше, так сразу хаять" — заметил Иван — "Ты на Европу посмотри. Тот же Юнкерс-52 у немцев, с какого он года? А немцы на нём всю войну летали, и хламом не считали. И даже после войны он использовался."
— "Всегда бывают исключения из правил, "Тётушка Ю" как раз такая" — ответил Итало — "Как и ваш У-2, кстати."
Тем временем в фюзеляже открылась дверь и появившийся пилот выставил трап. Затем он исчез внутри и из самолёта вышел худощавый брюнет среднего роста, лет около тридцати, с серыми глазами и лицом средиземноморского типа, говоря по научному, с чеканным профилем, наводившим на мысли об античных медалях и камеях. На наём был расстёгнутый полушубок. под которым была видна форма. На воротнике петлицы стремя шпалами. На ногах хромовые сапоги, на голове ушанка.
— "Девкам нравится" — подумал Иван.
— "Завидуешь?" — съехидничал Итало.
— "Было бы чему" — отозвался попаданец — "Я на проблемы с женщинами не жаловался. А вот тебе с ним тягаться трудновато."
— "Да я! Да ты!" — аж задохнулся от возмущения Итало — "Да если хочешь знать на меня женщины так смотрят, как на этого красавчика вряд ли когда смотрели или посмотрят в будущем!"
— "На тебя или твоё положение?" — усмехнулся Иван
— "Да плевать на положение!" — кипел Итало — "Я и без всех должностей смогу любую охмурить! Я мужчина в расцвете сил!"
— "Ага, как Карлсон" — заржал мысленно Иван — "Кстати, тебе подходит, с твоей славой летуна."
— "Не больно радуйся" — съязвил симбионт — "Не забывай, ты это я!"
От этой мысли Иван помрачнел, продолжая смотреть на подходящего к ним незнакомца.
Тот внимательно взглянул на Ивана и показав документы, представился:
— Капитан госбезопасности Кедия. Имею приказ наркома, забрать известного вам человека и доставить в Москву, к товарищу Берия лично.
— Курченко — ответил майор, протягивая капитану руку, которую тот пожал. — А это товарищ Иван.
Ещё накануне Иван договорился с майором, что именно так его будут называть в СССР во избежание лишних вопросов. Когда симбионт потребовал объяснений, почему "Иван" и, тем более товарищ, Ленц объяснил, что Иван — самое распространённое имя в России, не Итало же называться. Тогда о секретной миссии можно сразу забыть. А товарищ... Так в Советском Союзе — все товарищи. Гражданами называют только на допросе и при составлении протокола. Если будут звать "синьор", это привлечёт внимание.
— Васо — представился Кедия, обменявшись рукопожатием с Иваном.
— Товарищ Кедия, вот это, лично для наркома — сказал Курченко — протягивая запечатанный пакет, который капитан сразу спрятал в нагрудный карман. — И будем прощаться.
— Ну, прощай майор — сказал Иван — Не знаю свидимся ли ещё, но спасибо что помог. О машине моей позаботься, если не в труд.
— Позабочусь — ответил Курченко — Может и свидимся когда. Пути начальства неисповедимы. Удачи.
— Да, нам пора — заторопился Кедия — До встречи, товарищ майор. Товарищ Иван, пройдите в самолёт.
Иван подойдя к сомнительному аппарату, по выставленному трапу поднялся внутрь и оказался в пассажирском салоне на восемь мест. Следом в самолёт забрался Кедия. Лётчик, точнее, штурман, убрал трап и закрыв дверь ушел в кабину. Сев в кресло у прямоугольного иллюминатора, Иван увидел, как Курченко подходит к самолёту, видимо, крутануть винт. Вскоре мотор заработал, быстро набирая обороты. К-5 дрогнул, двинулся, развернулся, пробежал по взлётке, плавно оторвался и стал набирать высоту. Вскоре аэродром остался далеко внизу, а затем и вовсе исчез. Иван оторвался от иллюминатора и оглядел салон. Выглядел он архаично, с лайнерами конца двадцатого века и начала двадцать первого, на которых довелось летать Ивану, почти ничего общего, но при этом в салоне чувствовался некий уют, который наводил на мысли о старом но чистеньком деревенском домике. Вопреки книгам о попаданцах да и мемуарам тех кому довелось полетать на советских самолётах этого времени, в салоне не дуло и вообще не ощущалось особого холода.
— И так до самой Москвы? — поинтересовался Иван.
— В общем да — кивнул Кедия — В Брянске только сядем ненадолго, заправиться.
Несмотря на имя с фамилией и внешность, капитан говорил по-русски без малейшего акцента. Когда Иван поинтересовался этим, Кедия объяснил, что отец у него мингрел, мать русская, родился он в Сухуме и с двух лет жил в Москве.
Других тем для разговора не нашлось. Иван не знал, насколько можно посвящать капитана в свои дела, да и вообще твёрдо решил до разговора с Берия ни с кем не откровенничать. Поэтому, в салоне воцарилось молчание. Кедия о чём-то задумался, а Иван решил добрать свой ночной недосып, и под урчание мотора погрузился в царство Мофея.
Проснулся он, когда самолёт уже подлетал к Брянску, свежим и отдохнувшим. Иван попросил капитана после приземления, пока будут заправлять самолёт, купить свежую прессу. Кедия ответил что всё сделает. Правда, Иван вспомнил о проблеме с деньгами на покупку. Нет, деньги у него были, ещё в Риме он взял с собой толстую пачку долларов. Но не расплачиваться же в Брянске зелёными американскими бумажками! Кстати, когда Иван, или точнее, Итало, последний раз брал их в руки, во время того знаменитого перелёта за океан, портреты вымерших американских президентов от ФРС, были жёлтыми. Зелёными они стали только в 1933 году, после прихода к власти Рузвельта, когда их заодно перестали разменивать на золото. — "Всё же, америкосы редкостные аферисты" — подумал Иван — "Впаривали свои бумажки всему миру под размен на золото, а теперь никакого размена, никакого золота, а они продолжают с важным видом печатать в ФРС эту крашеную бумагу и расплачиваться ею, как будто это и правда какая-то ценность. И ведь не раз и не два этим занимаются. Сначала воюя за независимость печатали бумажки красного цвета, напечатали столько что они стали дешевле бумаги и чернил. Отменили и стали печатать жёлтые. Когда началась война с южанами, отменили и их, вместе с разменом на золото, стали шлёпать зелёные с одного боку. Потом снова заменили жёлтыми, потом заменили на зелёные. В сорок четвёртом пообещали разменивать на золото, а в семьдесят первом опять кинули всю планету. И весь мир продолжает брать их макулатуру и давать за неё реальные ценности, вместо того чтобы давать янкесам по наглой морде. Загадка природы, однако."....Доллары на рубли можно будет разменять в Москве, но вот как быть до тех пор? Одалживаться у капитана не хотелось. Но Кедия заверил, что это не проблема, деньги на покупку прессы у него есть, а отдать можно будет и в столице. Да и не такие это большие деньги. Когда самолёт приземлился в Брянске и экипаж занялся заправкой, капитан сразу ушёл за газетами. Вернулся к самому вылету, довольный, неся в одной руке газеты, а в другой хозяйственную сумку набитую чем-то прямоугольным. По словам капитана ему повезло. Рядом с киоском где продавали газеты, оказался местный житель, предлагавший купить подборку журналов "За рулём" и "Техника молодёжи". Рядом толпились какие-то местные ребята и торговались, но продавец хотел сбыть всё разом, а у них таких денег не нашлось, в отличие от Кедия. Иван поблагодарил капитана за газеты, и когда К-5 взлетел, погрузился в чтение. Стиль советских газет 1940 года был непривычен Ивану, после знакомства с прессой будущего. Хотя, всё же не совсем непривычен, как-никак Иван вырос в советское время. В газетах описывали выполнение трудящимися СССР планов третьей пятилетки, писали о новых достижениях советских учёных. Об идущей войне с Финляндией упоминали маловразумительно, писали о героизме красноармейцев и коварстве "белофиннов", выражали уверенность в победе, но без конкретики. Ну да, по воспоминаниям Ивана, в январе сорокового СССР похвастать было особо нечем. На Карельском перешейке фронт застыл на месте, упёршись в линию Маннергейма. К северу от Ладоги вообще были серьёзные неудачи. Зато, пресса с удовольствием описывала развернувшееся советское строительство в западных областях Украинской и Белорусской ССР, освобождённых от гнёта панской Польши четыре месяца назад и воссоединившихся с Советским Союзом. Читая описания того как "трудящиеся Львова радостно строят новую свободную жизнь, которую принесла им Красная Армия-освободительница", Иван иронически хмыкнул: "А через полтора года, эти трудящиеся Львова будут так же радостно приветствовать гитлеровскую армию-"освободительницу" и вовсю помогать немцам строить новую фашистскую жизнь, она же "новый порядок"..." — "Не фашистскую, а нацистскую!" — возмущённо встрял Итало — "Хрен редьки не слаще" — ответил Иван — "Между прочим, когда эти ОУНовские уроды создали свою организацию, Гитлер и его NSDAP были ещё никто и звать никак. Их кумиром был как раз твой друг Муссолини. Да и сейчас все эти Мельники, Бандеры и компания, трутся в Италии. Так же как Павелич и его подонки, от дел которых даже эсэсовцы отплёвывались. Так что, лучше помолчи." — На это Итало не нашёлся, что ответить и Иван продолжил чтение газет. В газетах также писали о награждениях бойцов и командиров Красной Армии, отличившихся в недавних боях с японскими империалистами на Халхин-Голе. Зарубежных новостей было немного. Писали о каких-то забастовках в США и Южной Америке, о протестах в Индии против английских колонизаторов-империалистов, о наступлении японцев в провинции Хунань на юге Китая и упорных боях в районе Чанша. Краткие сообщения из Европы сводились к одному — "на Западном фронте без перемен". Но это Иван и так знал, причём гораздо лучше авторов газетных сообщений.
Закончив с чтением газет, Иван попросил у Кедия позволения посмотреть купленные журналы и с согласия капитана стал с интересом листать довоенные раритететы. Впрочем, раритетами они станут через семь с лишним десятилетий, а пока даже самым старым из них и десятка лет не исполнилось. Иван разглядывал фотографии разных машин, выпускавшихся в Стране Советов, обмениваясь мнениями с капитаном, который хорошо знал эту тему. Кедия признался, что поступил учиться на конструктора двигателей, но с четвёртого курса, по комсомольской путёвке попал в органы, а там служба затянула. Но любовь ко всему техническому в нём осталась. Среди увиденных увиденного в журналах, Иван обратил внимание на статью о пожарной технике, с целой подборкой фотографий разных машин: ПМЗ-1, ПМЗ-2, ПМЗ-3, ПМЗ-5, ПМЗ-6, ПМЗ-7, ПМЗ-8...Иван обратил внимание на их сходство с виденными до этого в журналах грузовиками. Кедия подтвердил, что все они созданы на базе ЗИСовских машин, в основном трёхтонок. За чтением журналов и разговорами с капитаном незаметно прошло время полёта. К-5 приближался к Москве.
Закусив предложенными капитаном бутербродами с колбасой и сыром и запив горячим чаем из термоса, Иван приник к иллюминатору и стал всматриваться в открывавшуюся панораму столицы, где отсутствовали многие ориентиры, привычные для Москвы начала XXI века.
Самолёт долго кружил над городом. По словам заглянувшего в салон штурмана, на Ходынке, как в просторечии именовался Центральный аэродром имени Фрунзе, находившийся на Ходынском поле, обледенела полоса. В Тушино была та же история, да и в других местах не сильно лучше. Встревоженный Кедия ушёл в кабину пилотов, на радиопереговоры с землёй. После довольно долгого отсутствия он появился и сообщил что решено садиться в Быково, где обстановка несколько получше чем в других местах.
"Только этого не хватало" — подумал Иван — "Лететь предупредить Сталина и Палыча, и гробануться, можно сказать, на пороге. О таких не везучих попаданцах, даже читать не приходилось."
Итало тоже был настроен мрачно, считая посадку на заваленный снегом и обледеневший аэродром, весьма опасной.
Но вопреки их опасениям, пилот, похоже, был мастером своего дела и посадка прошла вполне успешно.
К остановившемуся на полосе К-5, как только штурман открыл дверь и выставил трап, подкатил лимузин в котором Иван узнал ЗИС-101, виденный в музее, в фильмах и в интернете.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
