Пойманная

ПРОЛОГ.

Я заметила его издалека. С годами у меня появилось шестое чувство: выделять из толпы тех, кто несёт с собой неприятности. Я не стала его разглядывать: какой толк? Эльфийская кровь заметна сразу, по гордому развороту плеч и вздёрнутому подбородку. Отвернулась и притворилась, что кого-то жду. Насмотрится на меня и отстанет. Надоест тратить время на неприметную прохожую. А с какой стати меня разглядывать? Я вся из себя серенькая, в шаль замотанная, шляпкой прикрытая. Никаких тебе бюстов навыкате, томных взглядов, сочных губ. Этакая серая обыденность с зонтиком в руке. Ан-нет, смотрит, чует неладное. Есть такие мужчины: их тянет именно туда, куда им незачем соваться. То бишь ко мне.

Минута.

Вторая.

Мужчина не двигается, смотрит на меня, пристально и немного удивлённо, видимо, чувствует, что со мной что-то не так. Надо же, какой догадливый! Со мной действительно "что-то не так", но он мне помочь не сможет. Придётся уходить с дороги, а жаль упускать такую возможность: ведь рядом, кроме настырного незнакомца, всего две немощные старухи. Они-то не вмешаются в то, что я собираюсь сделать.

Приближается карета, я прищуриваюсь, напрягаюсь. Нет, эта мне не подойдёт: семейный герб, возница в ливрее, внутри могут оказаться женщины или дети. Меня интересуют только заведомо пустые кареты или перегонщики лошадей. Жду и поглядываю на незнакомца. Он в открытую уставился на меня, как будто перед ним одно из чудес Новой земли. Странно, но этот взгляд как будто притягивает меня к мужчине, и внутри закручивается весьма неуместное возбуждение. Вот же, нечисть эльфийская! Расслабляю плечи и помахиваю зонтиком, надеясь, что притворная скука усыпит его бдительность.

А вот и пустая карета, на крыше дёргается зелёный флажок. Огромный возница занимает почти целое сидение, рассчитанное на двоих. В панике перевожу взгляд на моего наблюдателя и обнаруживаю, что он исчез. Испарился. Вот оно, везение! Значит, мой фокус с зонтиком сработал, и мужчина поверил, что я кого-то жду.

Щелчок — и мир наполняется красками, воздух вдруг ощущается совсем другим: вкусным, шипящим. Глубокий вдох щекочет язык и грудь, внутренности начинают вибрировать.

Я делаю шаг на мостовую и встаю на пути кареты.

Она стремительно приближается, и я слепну и дрожу от предвкушения. Включается пространственное зрение, мир вокруг меня плавно изгибается и делится на серебристые слои. Внутреннему взору открываются все возможные варианты будущего, как картинки, нанизанные на линии судьбы. Мой дар — видеть варианты будущего и определять их вероятность. Агатовый дар, названный так в честь самого мощного магического камня Новой земли — чёрного агата. Считается, что этот камень может подарить магам дар ясновидения, но это всего лишь слухи. Можно обвешаться агатом с головы до ног и не получить ничего, кроме грыжи. Дар — штука особая: либо он есть, либо его нет.

Сосредотачиваюсь на отдельных линиях судьбы и разглядываю будущее, щурясь от немого восторга. У этой ситуации есть несколько возможных исходов, и я бегло просматриваю их, чтобы выделить наиболее вероятные. Карета приближается.

Осталось тридцать метров.

Линий всё ещё слишком много, я с трудом различаю бегущие по ним картинки. Я жду. Дрожу от возбуждения и жду.

Возница привстал и размахивает руками, до меня доносятся ругательства. Надо же, какие изысканные выражения, надо запомнить. Что-то про полоумную ш... хотя нет, не стану их повторять. Вкратце поясню, что он "просит" меня убраться с проезжей части. Ага, сейчас. Я жду этого момента уже минут двадцать, а я не люблю тратить время зря.

Осталось всего пять линий и считанные секунды. Быстро сканирую события, которые высвечиваются на линиях судьбы разноцветными тенями. Если зафиксировать внимание на одной линии, то можно смотреть картинки часами, как историю своего будущего. "История будущего". Звучит странно, не правда ли?

Три линии ведут к моему спасению, две — к аварии. Меня это не устраивает, мне нужно, чтобы все линии вели к аварии. Делаю шаг вправо, и одна из линий спасения тут же исчезает. Отлично. Резко оборачиваюсь, чтобы возница подумал, что я вот-вот уберусь с его пути. Сработало: он заметил моё движение и немного успокоился.

Двадцать метров.

Снова приглядываюсь к вознице, прислушиваюсь к его крикам. Грубый, наглый, такого даже я не смогу напугать. Именно такого я и ждала. Хотя, конечно, в этой ситуации прав он, а не я. Он начинает догадываться, что я не собираюсь уходить с мостовой, но отказывается этому верить. Думает, что я хулиганю. Рычит, ревёт, размахивает руками, но всё ещё сомневается, останавливать лошадей или нет. Другой бы не стал рисковать и остановил карету. Но не этот мужик. Я выбрала отличного возницу, уж я-то умею их выбирать. Всё-таки, играю в эту игру не первый год. Между собой возницы называют меня "шальной тенью".

Десять метров.

Вот теперь начинается самое интересное. Мужик захлёбывается криком и дёргает за вожжи, но я не вижу этого, я парализована экстазом решающего момента. У этой ситуации всё ещё есть два возможных исхода: либо я попадаю под колёса кареты, либо я успеваю броситься в сторону. Пропали линии, в которых я чинно перехожу дорогу, карета сворачивает в сторону или останавливается. Остались всего две возможности: столкновение или сумасшедший прыжок в сторону. Ну, когда же? Когда исчезнет возможность прыжка?

В этом и состоит моя игра: я дожидаюсь момента, когда исчезнет последний шанс на спасение, а потом доказываю своей судьбе обратное.

Наконец-то!

Осталась одна линия судьбы, ведущая к моему концу.

Передо мной мелькают страшные образы — я лежу на траве, отброшенная копытами лошадей, ноги неестественно выгнуты, и похоже, что я не дышу.

Но в реальности я дышу и ещё как! Я втягиваю воздух всем телом, вжимаю ногти в ладони и упиваюсь ни с чем не сравнимым наслаждением. Осталась всего одна линия судьбы: умереть под копытами лошадей. И сейчас, через кратчайший фрагмент времени, я в очередной раз докажу, что способна победить судьбу. Это — моя жизнь, мой кислород, мой адреналин. Это — единственное, что наполняет жизнь смыслом. Судите меня, презирайте, мне всё равно. Я и сама знаю, что превратилась в рабу своего дара. Но ещё не факт, что, будь у вас агатовый дар, вы не стояли бы на дороге рядом со мной.

Все эти мысли занимают считанные секунды.

Не бойтесь, я не причиню вознице вреда. Мои инстинкты совершенны, они отработаны сотнями таких сцен. В тот момент, когда возница начинает всерьёз паниковать, я глотаю последнюю каплю адреналина и готовлюсь нырнуть в сторону. Этот прыжок — необратимый перелом линии судьбы. Я должна умереть, но я выживу. Судьба решила, что у меня не осталось шансов спастись, но я её обману.

Поверьте мне на слово: даже когда спасение кажется совершенно невозможным, у вас всегда есть доля секунды, чтобы всё изменить. Всегда.

Но в этот момент случается нечто непредвиденное: мой мир взрывается красками, и меня отбрасывает в сторону с такой силой, что, похоже, желудок застревает в горле. Я хочу закричать, но не могу. Я всё ещё ослеплена пространственным зрением и только чувствую, как лицо разбивается обо что-то твёрдое и неровное. Металлический вкус крови, боль, разрывающая губы, нос, всё лицо. Треск зубов. Я умираю? Неужели я доигралась? Отчаянно хлопаю глазами, чтобы вернуть себе нормальное зрение, но это не помогает. Ни звука, ни слова. Я глуха, слепа, разбита, поймана картинами будущего. И тогда я отпускаю себя и ухожу в тот мир, где нет никаких красок.

Я, всё-таки, доигралась.

* * *

* * *

**

Надо же, а я-то думала, что хуже уже не будет. Оказалось, что будет. То есть, уже стало хуже. Похоже, что на моё лицо обрушился айсберг и придавил обжигающим льдом. Заморозил. Полагаю, что моё лицо сойдёт, как старая кожа, и я останусь просто... Нет. О таком даже думать нельзя.

Хотелось закричать от боли, задёргаться, но, вместо этого, я начала пускать пузыри. Талая вода кровавой пеной стекала за шиворот. Сама я этого не видела, но свидетели чуть позже описали это упоительное зрелище.

Одно хорошо: моё пузырепускание без внимания не оставили.

— Вы пришли в чувство?

Надо же, какой приятный голос. Заботливый, бархатный. Как поглаживание, как вибрация в животе. Ммм...

— Девушка! Ответьте мне! Тьфу... Не отвечайте, вы же не можете говорить. Пожмите мою руку, если вы слышите, что я говорю!

А почему бы мне ему не ответить? Да я на такой голос сразу отвечу, да ещё и с удовольствием.

— Флюф фль флюфьл...

Так-с... я что, умерла, попала в другой мир и говорю на их языке?

— Молчите! — кто-то поглаживает меня по руке. Пользуется, так сказать, положением. Думает, что раз у меня айсберг на лице, и я пока что могу только "флюф флюф", то меня и погладить можно. Попробую-ка я ещё раз.

— Флофьл...

Всё плохо. Да ещё и язык от холода не двигается.

— Аметилия, лежите спокойно, не нервничайте. У вас очень сильно распухли губы и лоб, и нам пришлось приложить лёд. Поэтому вы не можете разговаривать.

Я прониклась жалостью к Аметилии, особенно потому, что её имя показалось мне знакомым. Это, конечно, не моё имя, какая же из меня Аметилия. Во-первых, мои родители никогда не назвали бы ребёнка в честь столицы Первого королевства. Во-вторых, у женщин с таким именем должны быть в наличии длинные светлые локоны до бёдер, осиная талия и безупречные манеры. И толпы почитателей. Я не стала копаться в памяти в поисках Аметилии, а, вместо этого, удивилась, что и у неё тоже распухли губы.

— Если вы меня слышите, Аметилия, то пожмите мою руку. — При этом кто-то сжимает мою. Путаница какая-то. Снял бы айсберг с моего лица, я бы всех и разглядела: и мужчину с бархатным голосом, и Аметилию с распухшими губами.

Набралась сил, высвободила руку и поднесла её к лицу.

— Нет, не трогайте, Аметилия. Лекарь велел держать лёд, пока не спадёт отёк.

Такое впечатление, что меня здесь считают Аметилией. Да хоть кем угодно, так даже лучше. Интересно, а где я?

После нескольких злобных "флофьл" мужчина, видимо, понял, что со мной шутки плохи и приподнял айсберг. Меня тут же ослепил магический шар, висящий прямо над головой. Оценим ситуацию. Начнём с мужчины, а уж потом займёмся всем остальным, менее существенным. Скажем так: мужчина выглядит интересно. Не могу сказать, что он красавец, и это разочаровывает после роскошного бархатного голоса. В лице есть что-то неправильное, но я не могу понять, что. Вроде всё на месте. Внимательные серые глаза, тёмные волосы, гордый профиль. Слишком гордый профиль. Чувствуется эльфийская кровь, но кожа при этом смуглая, загорелая, а не болезненно-бледная, как у эльфов. На лице написано: "Я владею миром. У меня есть привилегии, которых у вас не будет никогда. Я получаю всё, что захочу". Обожаю таких мужчин: надменных, насмешливых, избалованных. Почему? Потому что с ними совершенно безопасно, так как я никогда и ни за что не увлекусь таким вот самодовольным типом. Но, всё-таки, есть в нём что-то такое, что заставляет постоянно цеплять его взглядом. Одет богато, на руках перстень рода и печатка магической академии. Ууух, передо мной маг! Надо отсюда сбегать, да поскорее. Теперь понятно, почему он следил за мной на дороге, ибо это был именно он. У магов невероятное чутьё. Всё-таки, я ошиблась: он не исчез, а перенёсся куда-то, где я его не заметила, и вмешался в мою не раз отрепетированную игру. Причём сам, небось, думает, что спас меня, а на самом деле, покалечил. Сама-то я научилась так искусно падать, что ни царапинки, ни синяка не остаётся. А вот он, спаситель, приложил меня лицом о мостовую, причём основательно.

Почему он так внимательно меня разглядывает?

Маг склонился к моему лицу, сосредоточенно дёргая бровями, как будто пытался расшифровать секретный код. Заметив ответный взгляд, он отстранился и недовольно вскинул подбородок.

— Аметилия! — начал он торжественно.

— Ыыы! — послушно отозвалась я, гордая тем, что смогла сказать что-то кроме "фьофл". В свете недавно выясненных обстоятельств мне лучше оставаться Аметилией. Особенно потому, что маг явно собирается меня отчитывать.

— Я требую объяснений! — гневно заявил он. Надо же, этот тон так напоминает моего отца. Я попыталась горестно вздохнуть, но мою грудную клетку опоясала боль. Видимо, я и рёбра повредила, но зато жива.

Мужчина продолжал смотреть на меня в ожидании ответа. Он что, совсем глупый? Как я могу дать ему объяснения, если вообще не чувствую лица? Он, видимо, догадался, так как смутился и пояснил:

— Я потребую от вас объяснений, как только вы согреетесь и сможете разговаривать!

А я бы не стала на это надеяться.

— Шальная тень, — шепнул кто-то за его спиной. Я резко повернула голову и тут же потеряла сознание от боли, правда, всего на несколько секунд. Когда я очнулась, лицо мужчины было так близко к моему, что я даже попыталась улыбнуться, чего не следовало делать. По мере оттаивания замороженного лица, боль нарастала, и, должна признаться, она оказалась весьма незаурядной. Боль высшей категории, так сказать. Что болело? Легче сказать, что не болело — уши. А всё остальное жгло, нестерпимо ныло и пульсировало. Как будто догадавшись о моих страданиях, мужчина сочувственно цыкнул:

— Я не владею лечебной магией, а местный лекарь — не маг.

А жаль. Вот так: два талантливых человека и никакой помощи. Лекарь — не маг, а маг — не лекарь. Зато из них двоих можно слепить одного полезного человека. Жаль, что у меня больше нет лица, а то я бы таких шуток наболтала! Я всё ещё в шоке, поэтому могу и повеселиться, как будто ничего не случилось.

— Не волнуйтесь, Аметилия, мы послали за магом-целителем.

А вот это из рук вон плохо. С магами-целителями мне встречаться нельзя: их энергия действует на меня весьма отрицательно. Пора Аметилии отправляться восвояси, чтобы не пришлось давать объяснений моему спасителю, который, кстати, в этот самый момент, начал ласкать моё лицо.

Ладно, признаюсь: он всего лишь пытался проверить температуру и чувствительность кожи. Но я с мужчинами общаюсь редко и, поэтому, закрыла глаза и приготовилась наслаждаться. Но, видимо, лицо у меня совсем в плохом состоянии, так как никакого наслаждения и в помине не было. Стряхнув с себя мужскую руку, я попыталась сесть и застонала от боли. Маг тут же склонился ко мне, и вокруг нас заструились синие зигзаги магической энергии. Надо же, какой добрый, пытается подпитать меня силой. Знал бы он, что если я впущу его энергию, то Его Величество Сибериус Бесстрашный казнит его, самое позднее, завтра утром.

Маг наклонился ближе, поглаживая мою щёку кончиком пальца, и по моему лицу поползли синие блики. Надо же, он всё ещё пытается мне помочь. Стыдно даже. Я не могу впустить ни одной крупицы его энергии. Не могу и всё. Посторонняя магия ослабляет мой дар. А кто знает, вдруг Его Величеству срочно понадобится узнать, как повлияет плохо прожаренный бифштекс на его завтрашнее настроение? Он вызовет меня к себе, а я не смогу увидеть его будущее. И придётся бедняге самому решать, что кушать. Страшно представить, что тогда начнётся.