Не дареный подарок

Глава первая. Знакомительная

День не задался с самого утра, когда огромная, зайцеподобная тарса, с острыми зубами и ядовитой слюной, отбила пойманную мною перепелку.

Лишившись вкусного завтрака, способного насытить на целый день, мне пришлось перебиваться ягодами и грибами, страдая от невозможности нормально поесть.

Я не видела мяса месяц! Ослабла, с трудом поймала больную птицу, которую пришлось отдать более сильной нечисти.

Дурацкий закон природы был против меня.

Тот, кто решил, что побеждать всегда должен сильнейший, не знал, каково мелкой, безвредной нечисти вроде меня жить на этом свете.

Утром оставили без завтрака, а ближе к вечеру вовсе поймали в магические силки, лишив надежды на спасение.

— Смотри, — огромный детина в удобной куртке с нашивками кадета военной академии дернул за веревку, подтягивая меня ближе.

Привлеченная запахом свежего мяса, я проморгала искусно сплетенный силок и оказалась в ловушке. Единственно, что утешало в данной ситуации — мясная вырезка внушительного размера сейчас лениво переваривалась в моём животе. Приманку я съела с большим аппетитом, — это же фенек!

Раздраженно фыркнув, возмущенно дернула задней лапой, за которую меня так невежливо подтягивали поближе к себе.

Как этот идиот доучился до четвёртого курса, а судя по нашивками, именно четверокурсником он и был, если не смог отличить горную рагру от мелкой лисицы, которая в здешних лесах даже не водится. Идиот перекачанный между тем на негодование мое внимания не обращал и, спокойно подняв за заднюю лапу, погладил большое пушистое ухо.

— Какой фенек? — второй кадет, к которому обращался интеллектом обделённый, пригляделся ко мне, — глаза желтые и хвост заячий.

Дернувшись, я прижала уши к голове и зашипела, щеря маленькие острые зубки. Так меня ещё не оскорбляли.

Качнувшись вперёд, я махнула перед его носом когтистой лапой в надежде расцарапать нахалу все лицо.

Хвост у меня был не заячий, просто максимально укороченный.

Долгие столетия эволюции показали, что длина жизни напрямую зависит от длины хвоста. Чем длиннее хвост, тем короче жизнь.

Расцарапать лицо не удалось.

Мою переднюю лапку перехватили и внимательно осмотрели.

— Посмотри сюда, — тощий продемонстрировал мои маленькие пальчики с острыми когтями своему другу, — это нечисть. Пальцы расположены так, чтобы удобно было хватать предметы. Да и лёгкий магический фон чувствуется.

— И что мы с ней делать будем? Я рассчитывал на тарса. Мне с Улькой помириться нужно, а она уже второй месяц о тарсе для своих опытов мечтает. Они такие миленькие, они такие маленькие, они такие выносливые, и умирают долго, — пропищал он, ненатурально копируя голос вредной девицы, и в сердцах плюнул под ноги.

Ульку эту я не знала, но уже испытывала к ней странные чувства. С одной стороны, именно из-за этой идиотки я тут сейчас вишу, а с другой — только благодаря ей я впервые за долгое время наелась.

— А эта чем хуже? Принеси её.

Меня встряхнули.

— А если эта ей не понравится? Где я тогда тарсу найду? Следующее практическое занятие с выездом у нас только через месяц, а бабы у меня не было уже два. Я больше не протяну.

— Тебе девушек мало? — удивился бледный и слегка осунувшийся парень, продолжая мять в своих пальцах мою лапку, — выбери какую посговорчивее и...

— Если Улька узнает, — перекаченный поежился.

— Тогда берём эту дрянь и несем твоей Ульке. Не понравится, выкинет, а понравится, так будет тебе завтра счастье.

С отношением к этой Ульке я определилась, она мне определенно не нравилась. Её вон даже перекаченный дурак боялся, что уж обо мне говорить. Я ведь маленькая, слабенькая и пожила-то совсем немного. И только успела в половозрелый возраст войти, только-только подготовилась получить человеческую личину, как эти ненормальные решили испортить мне жизнь. Отдать на опыты, не дав даже узнать, каково это быть человеком. И что лучше: быть большой, но лысой, или маленькой, но пушистой.

— А давайте я вам тарсу приведу, а вы меня отпусти...тхе.

Стоило только открыть пасть и заговорить, как меня уронили на землю. Чудом приземлившись на лапы, чисто инстинктивно бросилась в кусты, надеясь сбежать, и больно вспахала носом прошлогодние сосновые иголки, ровным слоем покрывавшие землю. Про магический силок я забыла.

— Говорящая, — прошептал перекачанный, — эта малявка — высшая нечисть?

И столько неверия было в его голосе, что я обиделась.

— Можно подумать, высшая нечисть обязательно должна быть большой, свирепой и опасной, — проворчала я, стряхнув с чёрного носика прилипшую иголочку.

— Должна, — в один голос подтвердили кадеты.

Мои уши поникли:

— Вы глупые, да? У вас нежитьеведение не преподавали? Или вы на него не ходили?

Парни молчали, утверждая меня в том, что предположения мои верны. И глупые они, и занятия прогуливали.

— Высшая нечисть — нечисть, которая в ходе взросления не утратила, а напротив, развила дарованные при рождении зачатки интеллекта. Как правило, конечно, это хищники, так как жизнь у них весёлая и интересная, способствующая развитию, но такие как я тоже способны пробиться.

Кадеты молчали, а я не смогла не похвастаться:

— Я, между прочим, в двенадцать лет разговаривать научилась.

— Дарис, — проговорил задумчиво перекачанный, — скоро ведь посвящение. Нам нужно будет поймать и приручить высшую нечисть...

— Только не говори, что ты хочешь взять себе это, — с ужасом посмотрел на меня бледненький.

— Не себе. Думаю, Илистар будет рад такому подарочку.

— Он нас убьет, — прошептал самый умный из этой парочки.

— Это если узнает, а он не узнает. Потому что никто ему не расскажет.

Я только злорадненько фыркнула. Наивный идиот. Что бы они не задумали, я планировала все рассказать этому таинственному Илистару. Он мне нравился уже просто потому, что не нравился этим безмозглым охотникам на нечисть.

Рассказать, а потом, если понадобится, ещё и помочь спрятать трупы.

— А она? — на меня выразительно кивнули.

— И она никому не расскажет.

Я радостно закивала в ответ, готовая поддержать перекачанного в его заблуждении.

— Она принесёт клятву.

Кивать перестала, головой тряхнула, прочищая уши, потому что мне, кажется, послышалось:

— Клятву?

— Да, мелкая, ты поклянешься не сообщать Илистару кто, при каких условиях и каким образом привязал тебя к нему.

— А если я откажусь? — перекачанный оказался не безнадежен, и это меня очень опечалило. Не все лекции по неестествознанию он проспал.

— Тогда подарю тебя Ульке. Может, она меня и благодаря твоей шкуре простит.

Тихий утробный рык вырвался из горла помимо воли.

— Так что ты выбираешь?

Можно подумать, у меня есть особый выбор.

— Хорошо, я дам клятву.

Этот день можно было смело называть самым ужасным днём в моей жизни. Что я с удовольствием и сделала.

* * *

Илистар лежал как неживой в палатке врачевателей, отсыпаясь после истощения резерва. Практическая работа в полевых условиях оказалась сложнее, чем он думал, а первокурсники, которых ему дали в нагрузку, тупее, чем опасался.

И когда проснувшись утром с головной болью и лёгкой слабостью, обнаружил мирно спящую меня на своей груди, почему-то не обрадовался.

Меня медленно подняли в воздух за лапу. За ту же самую лапу, за которую вчера весь вечер таскал перекачанный, а потом ещё и на пол швырнул, после того как необходимую клятву получил и к спящему привязал.

Вязали два идиота и привязка получилась крепкая, железобетонная, я бы даже сказала нерушимая, что меня очень расстроило. Расшатать её и вырвать с корнем, желательно из энергетического источника хозяина, не представлялось возможным.

Вдоволь нагоревавшись, я уснула под утро и была разбужена таким варварским способом.

Градус моей симпатии к Илистару ощутимо понизился.

— Хххазяин, будь лапушкой, положь на место и дай ещё пару часиков поспать, агасеньки?

— Ты кто такая? — удивляться и орать о том, что я говорящая и вообще высшая нечисть нестандартных размеров, он не стал.

— Нечисть. Вчера ещё была бесхозная, а теперь твоя. Так что люби меня, хозяин, оберегай и корми, — призадумавшись на секундочку, я пришла к выводу, что любить меня особо и не нужно, оберегать я себя и сама могу, двадцать лет как-то оберегалась же, а потому с придыханием велела, — корми побольше.

— Что? — он медленно повернул голову, глядя на свою левую руку. На запястье отчётливо виднелся высветленная, словно выжженная полоска кожи, браслетом обвивающая руку.

— У меня, если тебе вдруг интересно, такая же, — доверчиво протянув ему левую лапку, заговорщически прошептала, — только под шерстью не видно.

На признание моё он никак не отреагировал, продолжая тупо пялиться на прямое свидетельство связи с подчиненной нечистью. И эта его заторможенность наталкивала на определённые мысли:

— Хазяин, а ты под чем-то, да? Тебя насильно накачали? Или ты сам начался? Ты имей в виду, я с тобой теперь и в горе и в радости, — от слов моих его ощутимо передернуло, — мне бы только знать, у нас сейчас горе, или я могу выдыхать и расслабляться?

— Кто? — тихо, на выдохе спросил он.

— Аиньки?

— Кто провёл обряд? Кто тебя ко мне привязал?

— Не могу сказать, я клятву дала.

— Что?

— А если бы не дала, меня бы того...в расход пустили, — висеть вниз головой было не очень приятно, но я рисковала к этому привыкнуть.

— Я сам тебя сейчас...в расход пущу... — прорычал он, сжимая пальцы на моей лапе.

— Ай! Ая-я-я-ооой! — я визжала, дергалась, вырывалась и уже подумывала о том, чтобы слинять, благо магических пут на мне больше не было, и на короткие расстояния я перемещаться вновь могла, когда меня уронили на одеяло, — ты жывадеееоооор, ииизвееерг, садииист.

Илистар морщился от моих завываний, а я нежно поглаживала пострадавшую лапу и наслаждалась произведенным эффектом. Уши безжизненными тряпочками лежали на спине, а я была вся такая несчастная, бедная, забитая, прям ууух!

Хозяин не мог не проникнуться.

— Прекрати реветь, — потребовал он, — можешь хотя бы объяснить, зачем это было сделано? Это какая-то проверка?

— Подарочек от недоброжелателей, — неохотно призналась я, но тут же воспряла духом и забыла о лапе, заверив скривившегося кадета, — но тебе очень повезло. Они просчитались. Я редкая и очень ценная.

— Ценная? — проворчал он. — Ты просто одно ходячее недоразумение. Как только умудрилась стать высшей нечистью.

И я обиделась.

Ну и ладно. Ну и пожалуйста. Хотела наладить хорошие отношения с навязанным хозяином, а меня мордой и прямо в моё несолидное происхождение.

Может быть, я всего лишь рагра, зато единственная из своего помета выжила и единственная из вида умудрилась развиться. И готовилась в скором времени получить человеческий облик. Не факт, что им даже пользоваться буду, на сама мысль о том, что он будет, грела душу.

— Ушастая? — меня аккуратно почесали между повисших ушек. — Неужели обиделась?

Хозяин мне попался хоть и вспыльчивый, и несдержанный, но, кажется, не злой.

И если бы не это его "ушастая", я бы даже не стала отворачиваться, демонстрируя ему свой пушистый тыл.

— Нда...и хвост заячий, — пробормотал он, потрогав обозначенную часть тела.

— И ничего он не заячий, — я подпрыгнула на месте, прикрыв лапками хвост, гневно запыхтела, обернувшись к разулыбавшемуся нахалу. Могла бы, загрызла. Но зубы у меня были мелкие, и с такой махиной совладать мне было не суждено. Потому решила бить по самолюбию, раз уж по морде не имела возможности:

— А у тебя нос слишком длинный...окрас неинтересный, резерв пустой и...рожа бледная и...

— Иии? — заинтересовался Илистар, взъерошив свой неинтересный окрас.

На самом деле окрас был очень даже интересный. Тёмные волосы с лёгким зеленоватым отливом, напоминали по цвету воронье крыло. Красивый цвет.

Пустой резерв должен был восстановиться за сутки, слегка длинноватый нос на узком, чуть вытянутом лице не особо бросался в глаза, а бледность его можно было бы даже назвать аристократичной, и я не знала, что ещё сказать, вглядываясь в синие, внимательные глаза.

-...и сюда кто-то идёт, — встрепенувшись, прислушалась, от чего уши на голове встали торчком.

Кем-то оказался худой рыжий парень, принесший еду.

— Как себя чувствуешь? — не здороваясь спросил он, подходя к низкой, походной койке, на которой отдыхал Илистар.

— Нормально. Первокурсники? — хозяин ссадив меня на кровать, с трудом сел и с благодарностью принял протянутую миску.

— Живы, даже здоровы, — рыжий присел на раскладной стульчик, опустив на колени вторую миску, — напугались сильно, но едва ли им это в науку пойдёт.

Илистар фыркнул.

— Зря веселишься. Надо было позволить волчатам развлечься. Они же сытые были, до смерти никого бы не загрызли. Зато этим безалаберным идиотам была бы наука, и ты бы в лазарете не валялся.

— Это все, конечно, очень интересно, но где моя тарелка? Хазяин, а я? Меня кормить тоже надо.

— Это...что?

— Ни что, а кто. Горная рагра, приятно познакомиться, невоспитанный юноша, — едко сообщила я, сунув нос в глубокую миску. Каша выглядела совершенно неаппетитно, — а это ещё что за гадость? Вы же это не едите, да?

— Моя привязанная нечисть, — не обращая внимания на мое ворчание, сообщил рыжему хозяин.

— Это? Илис, ты, конечно, сильный маг, и лишняя помощь тебе не нужна, но было бы лучше все же выбрать более полезную нечисть.

Мой гневный вяк на тему исключительной полезности горных рагр был проигнорирован, а рыжему рассказали о весёлом пробуждении, неизвестных вредителях и смутном будущем нашего сомнительного сотрудничества.

— Так избавься от неё и поймай нормальную нечисть, — жёстко посоветовал рыжий.

Я даже рыться в неаппетитной гадости, что здесь звалась кашей, прекратила. Поиски кусочков мяса приостановила, чтобы опасливо глянуть на хозяина.

Встретившись с ним взглядом, прижала ушки, поджала лапки и впервые в жизни пожалела, что у меня нет длинного и пушистого хвоста, чтобы и его поджать.

Впрочем, положительного эффекта все равно добилась и с чистой совестью вернулась к раскопкам, злорадно глянув на рыжего.

— Жалко, — признался Илистар, погладив меня по голове. Я поощрительно мурлыкнула, вызвав мимолетную улыбку.

— Я хорошая, умная и полезная, — обнюхав кусочек мяса, брезгливо бросила его обратно в тарелку, — а это не очень свежий арлок. Гадость несъедобная.

Арлоки больше всего были похожи на больших крыс с гибким, лысым хвостом, заканчивающимся длинным шипом. Связываться с ними было себе дороже.

Жесткое, безвкусное мясо и бесполезная шкура не стоили риска быть обездвиженным и сожранным заживо. И тот, кто готовил эту бурду, точно не рисковал, использовав при готовке тушу давно умершей и, кажется, даже немного разложившейся нечисти.

— Когда-нибудь твоя доброта тебя погубит, — констатировал рыжий, брезгливо оставив тарелку в сторону. — Со мной не пропадет, — самоуверенно заверила тощего пессимиста, погладив по руке своего драгоценного хозяина, и уверенно сообщила, преданно заглядывая в синие глаза, — мы поладим.