|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава первая. Знакомительная
День не задался с самого утра, когда огромная, зайцеподобная тарса, с острыми зубами и ядовитой слюной, отбила пойманную мною перепелку.
Лишившись вкусного завтрака, способного насытить на целый день, мне пришлось перебиваться ягодами и грибами, страдая от невозможности нормально поесть.
Я не видела мяса месяц! Ослабла, с трудом поймала больную птицу, которую пришлось отдать более сильной нечисти.
Дурацкий закон природы был против меня.
Тот, кто решил, что побеждать всегда должен сильнейший, не знал, каково мелкой, безвредной нечисти вроде меня жить на этом свете.
Утром оставили без завтрака, а ближе к вечеру вовсе поймали в магические силки, лишив надежды на спасение.
— Смотри, — огромный детина в удобной куртке с нашивками кадета военной академии дернул за веревку, подтягивая меня ближе.
Привлеченная запахом свежего мяса, я проморгала искусно сплетенный силок и оказалась в ловушке. Единственно, что утешало в данной ситуации — мясная вырезка внушительного размера сейчас лениво переваривалась в моём животе. Приманку я съела с большим аппетитом, — это же фенек!
Раздраженно фыркнув, возмущенно дернула задней лапой, за которую меня так невежливо подтягивали поближе к себе.
Как этот идиот доучился до четвёртого курса, а судя по нашивками, именно четверокурсником он и был, если не смог отличить горную рагру от мелкой лисицы, которая в здешних лесах даже не водится. Идиот перекачанный между тем на негодование мое внимания не обращал и, спокойно подняв за заднюю лапу, погладил большое пушистое ухо.
— Какой фенек? — второй кадет, к которому обращался интеллектом обделённый, пригляделся ко мне, — глаза желтые и хвост заячий.
Дернувшись, я прижала уши к голове и зашипела, щеря маленькие острые зубки. Так меня ещё не оскорбляли.
Качнувшись вперёд, я махнула перед его носом когтистой лапой в надежде расцарапать нахалу все лицо.
Хвост у меня был не заячий, просто максимально укороченный.
Долгие столетия эволюции показали, что длина жизни напрямую зависит от длины хвоста. Чем длиннее хвост, тем короче жизнь.
Расцарапать лицо не удалось.
Мою переднюю лапку перехватили и внимательно осмотрели.
— Посмотри сюда, — тощий продемонстрировал мои маленькие пальчики с острыми когтями своему другу, — это нечисть. Пальцы расположены так, чтобы удобно было хватать предметы. Да и лёгкий магический фон чувствуется.
— И что мы с ней делать будем? Я рассчитывал на тарса. Мне с Улькой помириться нужно, а она уже второй месяц о тарсе для своих опытов мечтает. Они такие миленькие, они такие маленькие, они такие выносливые, и умирают долго, — пропищал он, ненатурально копируя голос вредной девицы, и в сердцах плюнул под ноги.
Ульку эту я не знала, но уже испытывала к ней странные чувства. С одной стороны, именно из-за этой идиотки я тут сейчас вишу, а с другой — только благодаря ей я впервые за долгое время наелась.
— А эта чем хуже? Принеси её.
Меня встряхнули.
— А если эта ей не понравится? Где я тогда тарсу найду? Следующее практическое занятие с выездом у нас только через месяц, а бабы у меня не было уже два. Я больше не протяну.
— Тебе девушек мало? — удивился бледный и слегка осунувшийся парень, продолжая мять в своих пальцах мою лапку, — выбери какую посговорчивее и...
— Если Улька узнает, — перекаченный поежился.
— Тогда берём эту дрянь и несем твоей Ульке. Не понравится, выкинет, а понравится, так будет тебе завтра счастье.
С отношением к этой Ульке я определилась, она мне определенно не нравилась. Её вон даже перекаченный дурак боялся, что уж обо мне говорить. Я ведь маленькая, слабенькая и пожила-то совсем немного. И только успела в половозрелый возраст войти, только-только подготовилась получить человеческую личину, как эти ненормальные решили испортить мне жизнь. Отдать на опыты, не дав даже узнать, каково это быть человеком. И что лучше: быть большой, но лысой, или маленькой, но пушистой.
— А давайте я вам тарсу приведу, а вы меня отпусти...тхе.
Стоило только открыть пасть и заговорить, как меня уронили на землю. Чудом приземлившись на лапы, чисто инстинктивно бросилась в кусты, надеясь сбежать, и больно вспахала носом прошлогодние сосновые иголки, ровным слоем покрывавшие землю. Про магический силок я забыла.
— Говорящая, — прошептал перекачанный, — эта малявка — высшая нечисть?
И столько неверия было в его голосе, что я обиделась.
— Можно подумать, высшая нечисть обязательно должна быть большой, свирепой и опасной, — проворчала я, стряхнув с чёрного носика прилипшую иголочку.
— Должна, — в один голос подтвердили кадеты.
Мои уши поникли:
— Вы глупые, да? У вас нежитьеведение не преподавали? Или вы на него не ходили?
Парни молчали, утверждая меня в том, что предположения мои верны. И глупые они, и занятия прогуливали.
— Высшая нечисть — нечисть, которая в ходе взросления не утратила, а напротив, развила дарованные при рождении зачатки интеллекта. Как правило, конечно, это хищники, так как жизнь у них весёлая и интересная, способствующая развитию, но такие как я тоже способны пробиться.
Кадеты молчали, а я не смогла не похвастаться:
— Я, между прочим, в двенадцать лет разговаривать научилась.
— Дарис, — проговорил задумчиво перекачанный, — скоро ведь посвящение. Нам нужно будет поймать и приручить высшую нечисть...
— Только не говори, что ты хочешь взять себе это, — с ужасом посмотрел на меня бледненький.
— Не себе. Думаю, Илистар будет рад такому подарочку.
— Он нас убьет, — прошептал самый умный из этой парочки.
— Это если узнает, а он не узнает. Потому что никто ему не расскажет.
Я только злорадненько фыркнула. Наивный идиот. Что бы они не задумали, я планировала все рассказать этому таинственному Илистару. Он мне нравился уже просто потому, что не нравился этим безмозглым охотникам на нечисть.
Рассказать, а потом, если понадобится, ещё и помочь спрятать трупы.
— А она? — на меня выразительно кивнули.
— И она никому не расскажет.
Я радостно закивала в ответ, готовая поддержать перекачанного в его заблуждении.
— Она принесёт клятву.
Кивать перестала, головой тряхнула, прочищая уши, потому что мне, кажется, послышалось:
— Клятву?
— Да, мелкая, ты поклянешься не сообщать Илистару кто, при каких условиях и каким образом привязал тебя к нему.
— А если я откажусь? — перекачанный оказался не безнадежен, и это меня очень опечалило. Не все лекции по неестествознанию он проспал.
— Тогда подарю тебя Ульке. Может, она меня и благодаря твоей шкуре простит.
Тихий утробный рык вырвался из горла помимо воли.
— Так что ты выбираешь?
Можно подумать, у меня есть особый выбор.
— Хорошо, я дам клятву.
Этот день можно было смело называть самым ужасным днём в моей жизни. Что я с удовольствием и сделала.
* * *
Илистар лежал как неживой в палатке врачевателей, отсыпаясь после истощения резерва. Практическая работа в полевых условиях оказалась сложнее, чем он думал, а первокурсники, которых ему дали в нагрузку, тупее, чем опасался.
И когда проснувшись утром с головной болью и лёгкой слабостью, обнаружил мирно спящую меня на своей груди, почему-то не обрадовался.
Меня медленно подняли в воздух за лапу. За ту же самую лапу, за которую вчера весь вечер таскал перекачанный, а потом ещё и на пол швырнул, после того как необходимую клятву получил и к спящему привязал.
Вязали два идиота и привязка получилась крепкая, железобетонная, я бы даже сказала нерушимая, что меня очень расстроило. Расшатать её и вырвать с корнем, желательно из энергетического источника хозяина, не представлялось возможным.
Вдоволь нагоревавшись, я уснула под утро и была разбужена таким варварским способом.
Градус моей симпатии к Илистару ощутимо понизился.
— Хххазяин, будь лапушкой, положь на место и дай ещё пару часиков поспать, агасеньки?
— Ты кто такая? — удивляться и орать о том, что я говорящая и вообще высшая нечисть нестандартных размеров, он не стал.
— Нечисть. Вчера ещё была бесхозная, а теперь твоя. Так что люби меня, хозяин, оберегай и корми, — призадумавшись на секундочку, я пришла к выводу, что любить меня особо и не нужно, оберегать я себя и сама могу, двадцать лет как-то оберегалась же, а потому с придыханием велела, — корми побольше.
— Что? — он медленно повернул голову, глядя на свою левую руку. На запястье отчётливо виднелся высветленная, словно выжженная полоска кожи, браслетом обвивающая руку.
— У меня, если тебе вдруг интересно, такая же, — доверчиво протянув ему левую лапку, заговорщически прошептала, — только под шерстью не видно.
На признание моё он никак не отреагировал, продолжая тупо пялиться на прямое свидетельство связи с подчиненной нечистью. И эта его заторможенность наталкивала на определённые мысли:
— Хазяин, а ты под чем-то, да? Тебя насильно накачали? Или ты сам начался? Ты имей в виду, я с тобой теперь и в горе и в радости, — от слов моих его ощутимо передернуло, — мне бы только знать, у нас сейчас горе, или я могу выдыхать и расслабляться?
— Кто? — тихо, на выдохе спросил он.
— Аиньки?
— Кто провёл обряд? Кто тебя ко мне привязал?
— Не могу сказать, я клятву дала.
— Что?
— А если бы не дала, меня бы того...в расход пустили, — висеть вниз головой было не очень приятно, но я рисковала к этому привыкнуть.
— Я сам тебя сейчас...в расход пущу... — прорычал он, сжимая пальцы на моей лапе.
— Ай! Ая-я-я-ооой! — я визжала, дергалась, вырывалась и уже подумывала о том, чтобы слинять, благо магических пут на мне больше не было, и на короткие расстояния я перемещаться вновь могла, когда меня уронили на одеяло, — ты жывадеееоооор, ииизвееерг, садииист.
Илистар морщился от моих завываний, а я нежно поглаживала пострадавшую лапу и наслаждалась произведенным эффектом. Уши безжизненными тряпочками лежали на спине, а я была вся такая несчастная, бедная, забитая, прям ууух!
Хозяин не мог не проникнуться.
— Прекрати реветь, — потребовал он, — можешь хотя бы объяснить, зачем это было сделано? Это какая-то проверка?
— Подарочек от недоброжелателей, — неохотно призналась я, но тут же воспряла духом и забыла о лапе, заверив скривившегося кадета, — но тебе очень повезло. Они просчитались. Я редкая и очень ценная.
— Ценная? — проворчал он. — Ты просто одно ходячее недоразумение. Как только умудрилась стать высшей нечистью.
И я обиделась.
Ну и ладно. Ну и пожалуйста. Хотела наладить хорошие отношения с навязанным хозяином, а меня мордой и прямо в моё несолидное происхождение.
Может быть, я всего лишь рагра, зато единственная из своего помета выжила и единственная из вида умудрилась развиться. И готовилась в скором времени получить человеческий облик. Не факт, что им даже пользоваться буду, на сама мысль о том, что он будет, грела душу.
— Ушастая? — меня аккуратно почесали между повисших ушек. — Неужели обиделась?
Хозяин мне попался хоть и вспыльчивый, и несдержанный, но, кажется, не злой.
И если бы не это его "ушастая", я бы даже не стала отворачиваться, демонстрируя ему свой пушистый тыл.
— Нда...и хвост заячий, — пробормотал он, потрогав обозначенную часть тела.
— И ничего он не заячий, — я подпрыгнула на месте, прикрыв лапками хвост, гневно запыхтела, обернувшись к разулыбавшемуся нахалу. Могла бы, загрызла. Но зубы у меня были мелкие, и с такой махиной совладать мне было не суждено. Потому решила бить по самолюбию, раз уж по морде не имела возможности:
— А у тебя нос слишком длинный...окрас неинтересный, резерв пустой и...рожа бледная и...
— Иии? — заинтересовался Илистар, взъерошив свой неинтересный окрас.
На самом деле окрас был очень даже интересный. Тёмные волосы с лёгким зеленоватым отливом, напоминали по цвету воронье крыло. Красивый цвет.
Пустой резерв должен был восстановиться за сутки, слегка длинноватый нос на узком, чуть вытянутом лице не особо бросался в глаза, а бледность его можно было бы даже назвать аристократичной, и я не знала, что ещё сказать, вглядываясь в синие, внимательные глаза.
-...и сюда кто-то идёт, — встрепенувшись, прислушалась, от чего уши на голове встали торчком.
Кем-то оказался худой рыжий парень, принесший еду.
— Как себя чувствуешь? — не здороваясь спросил он, подходя к низкой, походной койке, на которой отдыхал Илистар.
— Нормально. Первокурсники? — хозяин ссадив меня на кровать, с трудом сел и с благодарностью принял протянутую миску.
— Живы, даже здоровы, — рыжий присел на раскладной стульчик, опустив на колени вторую миску, — напугались сильно, но едва ли им это в науку пойдёт.
Илистар фыркнул.
— Зря веселишься. Надо было позволить волчатам развлечься. Они же сытые были, до смерти никого бы не загрызли. Зато этим безалаберным идиотам была бы наука, и ты бы в лазарете не валялся.
— Это все, конечно, очень интересно, но где моя тарелка? Хазяин, а я? Меня кормить тоже надо.
— Это...что?
— Ни что, а кто. Горная рагра, приятно познакомиться, невоспитанный юноша, — едко сообщила я, сунув нос в глубокую миску. Каша выглядела совершенно неаппетитно, — а это ещё что за гадость? Вы же это не едите, да?
— Моя привязанная нечисть, — не обращая внимания на мое ворчание, сообщил рыжему хозяин.
— Это? Илис, ты, конечно, сильный маг, и лишняя помощь тебе не нужна, но было бы лучше все же выбрать более полезную нечисть.
Мой гневный вяк на тему исключительной полезности горных рагр был проигнорирован, а рыжему рассказали о весёлом пробуждении, неизвестных вредителях и смутном будущем нашего сомнительного сотрудничества.
— Так избавься от неё и поймай нормальную нечисть, — жёстко посоветовал рыжий.
Я даже рыться в неаппетитной гадости, что здесь звалась кашей, прекратила. Поиски кусочков мяса приостановила, чтобы опасливо глянуть на хозяина.
Встретившись с ним взглядом, прижала ушки, поджала лапки и впервые в жизни пожалела, что у меня нет длинного и пушистого хвоста, чтобы и его поджать.
Впрочем, положительного эффекта все равно добилась и с чистой совестью вернулась к раскопкам, злорадно глянув на рыжего.
— Жалко, — признался Илистар, погладив меня по голове. Я поощрительно мурлыкнула, вызвав мимолетную улыбку.
— Я хорошая, умная и полезная, — обнюхав кусочек мяса, брезгливо бросила его обратно в тарелку, — а это не очень свежий арлок. Гадость несъедобная.
Арлоки больше всего были похожи на больших крыс с гибким, лысым хвостом, заканчивающимся длинным шипом. Связываться с ними было себе дороже.
Жесткое, безвкусное мясо и бесполезная шкура не стоили риска быть обездвиженным и сожранным заживо. И тот, кто готовил эту бурду, точно не рисковал, использовав при готовке тушу давно умершей и, кажется, даже немного разложившейся нечисти.
— Когда-нибудь твоя доброта тебя погубит, — констатировал рыжий, брезгливо оставив тарелку в сторону. — Со мной не пропадет, — самоуверенно заверила тощего пессимиста, погладив по руке своего драгоценного хозяина, и уверенно сообщила, преданно заглядывая в синие глаза, — мы поладим.
ОБНОВЛЕНИЕ ОТ 3 ФЕВРАЛЯ
Глава вторая. Обживательная
— Эээм, хазяин, а ты правда здесь живёшь? Четвёртый год живёшь и живой ещё? — опора подо мной зашевелилась, Илис пожал плечами. А я, потыкав его лапкой в щеку, сокрушенно призналась, — в лесу было лучше.
Вспомнила холодные, мокрые дожди, что с силой пробивались сквозь листву, доставая до почвы даже под самыми ветвистыми и лиственными деревьями. Вспомнила запах сырости и гниения, и вечно мокрые лапы, и соврала с чистым сердцем:
— В лесу было уютнее.
Ночи, полные подозрительных звуков и голодного воя опасных хищников, вылились в моё привередливое:
— В лесу было спокойнее.
И притопнув задней лапой, безапелляционно заявила:
— И пахло приятно.
В коридорах огромного замка, что волей судьбы и щедростью хозяина, добрые триста лет назад превратился в военную академию, гулял сквозняк, принося с собой густой запах браги, разбавляемый иногда едкими ароматами бальзамического состава и пота.
Жуткая смесь.
— Это крыло мужского общежития. Здесь плохо, неуютно и постоянно чем-нибудь воняет, — хозяин мне достался жестокий, не чувствующий тонкую, женскую натуру.
И тут совсем не важно, что моя тонкая натура в особенно голодные времена не брезговала падалью и объедками. И пару раз даже пыталась умыкнуть детёнышей из плохо охраняемых норок.
Я была поражена в самое сердце, но последней каплей стало уверенное:
— Со временем привыкнешь, — сопровожденное небрежным похлопыванием по голове.
— А сколько тебе тут учиться осталось? — унылый вопрос мой вызвал негромкий смешок.
— Полтора года. У тебя будет много времени, чтобы привыкнуть, ушастая.
— Хватит звать меня ушастой! — прижав уши к голове лапками, угрожающе клацнула зубами на потянувшуюся ко мне руку. Илис решил вновь потрепать меня по голове.
— Имени у тебя нет, — напомнил он, не убоявшись моих зубов и все же растрепав шерстку, — и как мне тебя звать, ты не знаешь.
— Ушастая мне не нравится.
Из-за двери, мимо которой мы проходили, раздалось приглушенное "БАБАХ!", потянуло паленой шерстью. Илис хмыкнул и никак не прокомментировал это происшествие.
А я только сильнее вцепилась когтями в его куртку.
Возвращение с практики выдалось изматывающим. Сначала мой слишком самоуверенный хозяин полчаса препирался с лекарем, требуя, чтобы его отпустили на свободу. Потом, все оставшееся время до отправки в родную академию, выслушивал сочувственные речи однокурсников, что жалели его такого бедного, насильно мною озадаченного и предлагали по-тихому свернуть мне шею, раз он, такой жалостливый, не может. А потом найти тех, кто его мною одарил, и проделать с ними то же самое.
Сначала я пыталась покусать безмозглых советчиков, но хозяин не дал, потом просто шипела, изредка взрываясь низким, утробным рычанием, а под конец и вовсе отсиживалась за пазухой у посмеивающегося Илиса, не желая видеть мерзкие рожи его однокурсников.
Выбралась только когда мы оказались в академии. И тут тоже порадоваться было нечему.
Темно, холодно, гулко. Периодически кто-то орёт, воет, визжит и что-то где-то постоянно взрывается.
Спокойно, тихо и относительно уютно стало только когда мы оказались в комнате.
Небольшой, скудно обставленной, но чистой.
— Миленько, — спрыгнув на пол, я деловито обнюхала все углы, героически победила паука, решившего обустроиться со всеми удобствами в углу, между ножкой стола и стеной, и, пока Илис копался в шкафу, готовясь к походу в душ, успела попрыгать на кровати. На кровати не прыгалось. Твердая как доска, она не имела пружин и повторить трюк, что я изобразила в одном из номеров постоялого двора, в который забралась через окно на свет и вкусные запахи, у меня не получилось.
— Хазяин, нам нужна другая кровать!
— Зачем? — стягивая через голову рубашку, он не мог видеть, с каким озабоченным видом я тыкала лапой в тонкий матрас.
— На ней же невозможно спать! Это издевательство! Это не пе-да-го-гич-но, заставлять студентов спать на таких неудобных кон-струк-ци-ях...наверное, — многие слова и речевые обороты я выучила подслушивая разговоры, ещё когда жила в городе. И о значении некоторых из них имела довольно смутное представление.
— Можешь на ней не спать, — великодушно разрешили мне.
— Но как же? — спрыгнув на пол, я деловито подошла к полуголому двухметровому мужику, не чувствуя угрозы. — Где я тогда буду спать?
— На полу, — предложил он и уронил мне на голову свою грязную, пропахшую потом и дымом рубашку. Мне бы стоило помнить, что большой — не всегда умный, а чаще всего очень даже дурак. Вот как мой хозяин, например. Он вроде бы хороший и за целый день я смогла убедиться в том, что быть чьей-то намного лучше, чем быть ничейной, но порой так его покусать хочется.
Я замерла, тихо прошипев:
— Сними ее.
Со мной случались неприятности и похуже грязной мужской рубашки, но это было раньше. До того как у меня появился хозяин и билет в новую сытную и спокойную жизнь.
А тут раз и грязная, вонючая тряпка на голове.
— Скоро вернусь. Не скучай пока, — проигнорировав моё требование, он собрал все необходимое и ушёл, закрыв за собой дверь.
Он ушёл мыться, а меня оставил одну в незнакомой комнате, на полу, под ЭТИМ.
Шансов на спасение у рубашки не было.
Забыв про брезгливость, я растерзала её, превратив в половую тряпку, а в завершение ещё и сделала то, о чем мечтала второй час.
К тому времени как чистый и довольный жизнью хозяин вернулся, на полу его ждала изодранная, едко пахнущая отходами жизнедеятельности горных рагр, кучка моего недовольства.
Получасовые скачки по комнате со страшными ругательствами и обещаниями оторвать мне хвост и открутить уши, можно было считать приятным бонусом и наслаждаться погоней.
Как оказалось, когда тебя пытаются поймать не стремясь сожрать, а всего лишь обещая всякие страшные ужасы, которые в жизнь едва ли воплотятся, играть в догонялки очень даже весело.
— Ушастая, ты же оттуда все равно рано или поздно слезешь...
— Лучше поздно! — со знанием дела сообщила ему. Взлетев на шкаф, я забилась в дальний угол, прижимаясь к стеночке и со злорадством глядела на тянущуюся ко мне руку. Не доставал. Аж десять сантиметров не доставал. Я нашла себе надежное убежище. И это в первый же день!
— Ушастая! — рявкнул он.
— Неправда! — вякнула я.
И наступившая после этого тишина была полна искреннего удивления.
— А какая тогда? — после долгой паузы наконец-то спросил он.
— Голодная.
Скептическое фырканье было мне ответом.
— Холодная.
Озадаченная тишина.
— И нисчастнайааа! — взвыла не своим голосом, цапнув таки задумавшегося о чем-то Илиса за указательный палец.
— Уй! — рука тут же исчезла, а я, подползя к краю шкафа на пузе, имела счастье лицезреть озадаченного хозяина, задумчиво изучавшего свой покусанный палец. — Надеюсь, ты не ядовитая.
— Вот завтра и узнаем, — мстительно сообщила ему, любуясь нахмуренными бровями и поджатыми губами.
— Слезай, — велел он, позабыв про своё боевое ранение. Даже немножечко обидно стало. Я ж его до крови укусила. Мог бы побольше об этом попереживать.
— Зачем?
— В столовую пойдём. Было бы неплохо пообедать. Раз мы и вчерашний ужин, и сегодняшний завтрак пропустили.
— И правильно, что пропустили, — услышав о том, что меня сейчас накормят, я бесстрашно спрыгнула на хозяйское плечо, — скармливать живым, исправно функционирующим организмам утром то, что осталось с вечера — отвратительная привычка!
Меня ухватили за шкирку и быстро стянули с плеча, удерживая на уровне глаз:
— Портить чужую одежду, ушастая, тоже плохо.
— Кааакую такую чужую? Это же была твоя рубашечка, а ты мой хазяин и у нас с тобой все теперь общее. И кровать, и одежда...и тарелка, — поджав задние лапки, я как можно жалобнее заглянула ему в глаза и сообщила, — и пузо пустое у нас одно на двоих.
Это была победа. На меня плюнули, пообещали в следующий раз уж точно все так просто это не оставить, и понесли вперёд. К светлому будущему. К еде. В столовую.
* * *
Сидя на столе, перед тарелкой наполненной жаренным мясом, я мечтала о том, чтобы оказаться в лесу. И пускай они сами жрут это своё аппетитное, вкусно пахнущее, такое манящее мясо. Лучше быть голодной, зато не помятой.
Стоило нам только появиться в столовой, как Илис привлек внимание одной грудастой девицы, а я пары десятков её разноразмерных соплеменниц. Меня щупали, тискали, дергали, пару раз сжали так, что чуть не придушили, и не переставая верещать, называя прелестью, лисанькой, пусенькой, и лапопулечкой.
Хозяин на эти издевательства смотрел со снисходительной улыбкой и обнимал свою белобрысую девицу. Предатель и гад, кажется, в тайне надеялся, что меня сейчас придушат таким негуманным способом и он освободится от бесполезной нечисти.
А я выжила!
И теперь сидела перед едой помятая, нервная, ненавидящая всех. В особенности белобрысую нахалку, которая прижималась к моему хозяину, поглаживала его по плечу, на котором я совсем недавно сидела, и что-то увлеченно рассказывала.
Он слушал и ел. Я не слушала и не ела, я закипала.
Когда рядом громко поставили поднос, нервно подпрыгнула, вызвав смешки у присутствующих.
От одного из соседних столов послышалось предложение накапать бедной лисичке успокоительного.
Это было последней каплей. Я набросилась на мясо, с рычанием вгрызаясь в сочные куски и представляя на их месте вон ту рыженькую с холодными, но удивительно сильными руками, что чуть меня не придушила, ту темненькую, с тягой к заячьим хвостам, и того смуглого шутника, что предлагал скормить меня какой-нибудь нормальной хищной высшей нечисти и посмотреть, перейдёт ли моя привязка на неё.
— Ого, — рыжий, что так небрежно и громко присоединился к трапезе, с уважением смотрел на быстро пустеющую тарелку, — знаешь, Илис, я был не прав. Если её поднатаскать и долго не кормить, она всех врагов просто съест.
— Тайс, не говори глупостей. Разве может такая маленькая прелесть, — засюсюкала белобрысая, протягивая руку ко мне, — кого-нибудь обидеть. Она же такая пушистая милаха.
Я поперхнулась, рыжий фыркнул, а Илис со знанием дела предостерёг свою безголовую подругу:
— Поверь мне, Ная, она не милая и не прелестная.
— Йа опафная нечисть, — грозно прошамкала с набитой пастью, враждебно глядя на девушку.
Всерьез меня никто не воспринял. Все умилялись моему аппетиту, встопорщенной шерстке и гневному сопению.
* * *
Илис спал. Тихонечко сопел, уткнувшись носом в подушку, и ничего вокруг не слышал.
И пока меня никто не видел, не контролировал и не поучал, я решила провести разведку. В конце концов, мне теперь здесь жить, это теперь мой дом родной, и его неплохо было бы изучить.
Закрытую дверь преодолела легко и быстро. Едва слышный хлопок и я уже в коридоре.
Всем были хороши эти перемещения, если бы ещё и беззвучными оказались, я была бы совсем неуловимой. Но мне не повезло. Дар мой оказался немного дефектным.
Коридор ночью стал ещё более неприятным местом, чем был утром. Холодный и тёмный, он пугал тихими копошащимися звуками и странным эхом.
Вжимая голову в плечи, я как можно тише цокала когтями по камню, обследуя коридоры. Нашла мужскую душевую, по запаху определила где находится туалет, по звукам догадалась в каких комнатах не спят. Чуть не довела до сердечного приступа какого-то нервного первокурсника, засидевшегося в библиотеке, и в итоге нашла кухню.
Центр всей академии, самое лучшее, самое нужное, самое замечательное место во всем замке.
Здесь было намного теплее, чем в продуваемых всеми ветрами коридорах, и вкусно пахло едой.
Замерев у порога, я несколько секунд просто вдыхала запахи, блаженно жмурясь и поджимая передние лапы. Удивительное, упоительное, ни с чем несравнимое чувство накрыло меня с головой.
Если бы сейчас на глаза показалась та парочка, что поймала меня и привязала к хозяину, я бы их расцеловала от переполняющих меня чувств.
Такого подарка от судьбы и двух наглых идиотов я просто не ожидала.
Столовая была темна и безлюдна, кухня, в общем-то тоже, была безлюдна, но далеко не тиха.
Мелкая, тощая нечисть, в количестве штук двадцати, копошилась у плиты, стола и ящичков с приправами. Одни быстро подготавливали тесто для утренней выпечки, другие разогревали воду для чьего-то позднего чая, мыли последние грязные тарелки и звенели кастрюлями.
В помещении было весело, громко и как-то суетливо, но стоило только переступить через порог, как наступила звенящая тишина.
Все слаженно уставились на меня, замерев в самых неожиданных позах.
— Вееечер добрый? — полувопросительно протянулась я, прижав к голове уши.
— Нечисть, — проговорил тощий, намывавший до моего появления тарелку.
— Илистара, — подтвердил тот, что готовил чай.
— Бродит по академии без хозяина, — сурово заметил тот, что подготавливал тесто.
— Кушать хочешь? — с дружелюбной улыбкой на темненькой мордочке поинтересовался один из вытиравших стол.
— Дааа, — соврала нервно, хотя в животе места после сытного ужина не было. Привыкшая голодать, каждый раз я ела как в последний, наедаясь впрок.
— Пирожки остались.
— Сссладкие.
— С вареньем и творогом.
— И чай.
Слаженно, в строгом порядке проговорили они, чтобы вместе устрашающе спросить:
— БУДЕШЬ?
— Дааа.
Нечисть оказалась подчиненными, но не сильно от этого страдающими натовиками, которых пристроили на кухне, как в самое теплое и безопасное место.
Они кормили кадетов, а кадеты кормили их. Призрачная нечисть от обычной отличалась многим. Начиная от количества быстроразвивающихся разумных особей и заканчивая способом питания. Призрачная нечисть развивалась быстрее и легче, и питалась исключительно эмоциями, не приемля обычную пищу.
Я обычную пищу очень даже ела и каким-то чудом умудрилась запихать в себя два пирожка и страдала над третьим, не имея возможности его съесть и не находя в себе сил побороть природную жадность и оставить выпечку в покое.
Натовик, что принёс мне пирожки и чай, боком, с опаской подобрался ближе и шалея от собственной смелости погладил мой пушистый бок.
Я напряглась, готовая, если понадобится, бежать куда глаза глядят, спасая свою жизнь. Тело ещё помнило устрашающую силу нежных девичьих ручек, и повторения не хотело.
Нечисть гладила нежно, с опаской, готовая в любое мгновение отдернуть лапу, и я расслабилась.
Заметив, что покусившемуся на мои меха натовику я лапу не отгрызла, остальные осмелели и через минуту меня наглаживали все, позабыв о работе и весело переговариваясь.
А я блаженствовала. За все двадцать лет своей жизни меня ещё ни разу так не гладили. Прямо вот чтобы так, аж до желания помурлыкать и подставить мягкое брюхо.
Даже в пушистом детстве, когда я целых два года жила в доме, в качестве питомца шестилетней дочери купца, меня обычно гладили так, что шкура готова была сползти, а шерсть вырывалась клочьями.
— За ушком, — неразборчиво промурлыкала я, растекаясь по столу, — за ушком тоже почешите.
— Мягонькая, — с нежностью сказал один, выполняя мою просьбу и с энтузиазмом начесывая за ухом.
— Пушистенькая, — поддержал тот, что мял моё левое ухо.
— Тепленькая.
— И пахнет лесом, — продолжала осыпать меня комплиментами эта замечательная нечисть.
— Как интересно. Незнакомая нечисть на территории академии, — раздался от двери приятный, сильный голос, от которого у меня по позвоночнику побежали морозные мурашки, а натовики все как по команде растворились в воздухе. Я не успела даже моргнуть, как осталась на кухне одна. Только я, чашка недопитого чая, недоеденный пирожок и неизвестный мужик подозрительной наружности. Подозрительной, но очень знакомой.
— Подчиненная нечисть, — на его плечо опустилась огромная сова, — аппетитная.
— Здраааа... — протянула я сипло, мечтая куда-нибудь исчезнуть.
Капская сова находилась в нескольких метрах от меня. Настоящая, живая, огромная сова, для которой я — деликатес.
Тело сковал ледяной страх, больно покалывая сведённые судорогой мышцы. Сов я боялась больше илистых котов, варсов или волков. Они являлись нашими природными врагами и, в отличие от тех же варсов гнездились в горах. Близкое знакомство с совами в далеком детстве, оставило неизгладимый след в моей памяти и заставляло сейчас мелко дрожать.
Примерзнув к столу, я с ужасом смотрела на приближающегося ко мне незнакомца.
Огромный, хмурый дядька с подозрительно знакомыми тёмными волосами и синими глазами подошел, с любопытством изучая замершую посреди стола нечисть. У этого мрачного типа виски были тронуты легкой сединой, а между бровей залегла глубокая морщинка, но хозяина он мне все равно напомнил, чем окончательно деморализовал.
— Видимо, напрасно я ждал чай, — усмехнулся он, поднимая меня в воздух. Если бы не сова на его плече, я бы этого даже не испугалась. В отличие от всех остальных, он перехватил меня под лапками, что было значительно комфортнее. Остальные почему-то предпочитали таскать за шкирку или за лапу.
— Вы-вы-вазмите этот. Он ещё не остыл, — прошептала я, чувствуя как предательски дрожат задние лапы.
— Поразительная наглость, — нахохлилась сова, переступив лапами. Огромные, острые когти с жутким звуком скребли по темной ткани камзола.
— Где твой хозяин? — допивать мой чай он не стал, и внимания на свою крылатую нечисть не обратил.
— Сссспит...
— Тогда что ты здесь делаешь? — подозрительно осведомилась сова. Рыжие глаза смотрели голодно. Я не выдержала и повела себя так, как повела бы себя всякая, доведённая до ручки нечисть. Неадекватно, то есть.
Не ответив на заданный вопрос, с угрюмой решимостью извернулась, вцепившись зубами в удерживающую меня руку и утробно рыча, с остервенением когтила вражескую ладонь.
Незнакомец, тихо ругаясь, уронил меня на стол, прямо на тарелку с последним пирожком.
Не раздумывая ни секунды, я бросилась к стене, старательно игнорируя шелест крыльев за спиной.
Соскочив со стола на пол, чудом избежала встречи с острыми птичьими когтями и уже у самой стены исчезла с лёгкий хлопком. Клекота обиженной птицы я не услышала. Я летела вперёд, не чувствуя лап.
Чуть не врезавшись в дверь, ведущую в хозяйскую комнату, в последнее мгновение успела переместиться и, тихо скуля, взлетела на кровать, забравшись под одеяло и прижавшись к горячему боку хозяина.
— Ушастая, если не успокоишься, завтра ночевать будешь на полу, — проворчал он, поворачиваясь спиной ко мне. Бесчувственный гад вместо того, чтобы пожалеть, жестоко угрожал и без того запуганной мне.
— Хазяяяин, хазяяяин...я же хорошая? — потрогав лапой широкую спину, решительно забралась на него и заныла, требовательно ткнувшись холодным носом в шею, — хорошая же?
— Хорошая, — сонно пробормотал он, вяло потребовав, — отстань.
— И ты меня никому не отдашь? — после знакомства с совой, возникли у меня вполне законные опасения, что меня могут захотеть употребить в пищу и единственный, кто мог бы этого не допустить был хозяин.
— Не отдам, — со вздохом согласился он, за лапу стянув меня с себя и прижимая к груди, — кому ещё ты такая нужна?
И вроде бы он гадость сказал, оскорбил и вообще нахал, но мне даже дышать стало легче.
Удобнее устроившись в его руках, деловито поинтересовалась:
— И обижать никому не позволишь?
— Не позволю, — покладисто согласился он, надеясь, что я наконец-то оставлю его в покое и он снова сможет уснуть.
Но был у меня еще один вопрос. Последний:
— И съесть не дашь?
— Ушастая, я скорее сам тебя съем, — огрызнулся он недовольно приоткрыв глаз.
— Но другим не дашь? — дотошно уточнила я, решив для себя, что лучше пускай меня ест любимый хозяин, чем какая-то чужая сова.
— Нет, — раздраженно подтвердил Илис.
Разбуженный, лохматый и немного помятый, хозяин вернул мне душевный покой и оптимистичный настрой. Сова могла лопать свои перья, в ее меню горной рагры не значилось. По опыту зная, что люди не часто выполняют свои обещания, я была уверена, что Илис не из их числа. Уж он-то своё обещание сдержит и даже если меня кто-то и сожрет, то исключительно сам хозяин.
ОБНОВЛЕНИЕ ОТ 9 ФЕВРАЛЯ
Глава третья. Обзывательная
Илистар был бодр, свеж и завтрак уплетал за троих, не глядя по сторонам. Рыжий, в отличие от своего выспавшегося друга, выглядел сонным и изможденным.
— Я решил! — драматично начал он, без всякого аппетита помешивая кашу в тарелке. И очень зря он к каше так пренебрежительно относился. Это была не та отрава, что готовили на практике. Это была вкусная кашка с кусочками фруктов и медом. Объедение просто. — Привяжу любую высшую нечисть, которая первой на глаза попадется. Даже если это будет что-то вроде твоего недоразумения.
Я возмущенно фыркнула, уставившись на Тайса. Рыжий самоубийца отложил ложку и отодвинул от себя тарелку, полностью утратив всякий аппетит.
Посмотрев на его нетронутый завтрак, решила не обижаться на недалекого друга моего замечательного хозяина и деловито поинтересовалась:
— Ты это есть будешь?
Тайс отрицательно помотал головой.
— Очень зря, ты и так тощенький и бледненький. Тебе нужно хорошо питаться, — вещала я, подтягивая к себе тарелку. В мисочке, что натовики выделили мне, было уже пусто. А Илис жестоко и цинично лупил по лапам, стоило только попытаться залезть в его тарелку.
— Нет, — задумчиво глядя на то, как я с аппетитом поедаю его завтрак, рыжий уверенно заключил, — на такую нечисть я, пожалуй, не согласен. Лучше уж боевки завалю, чем буду такое терпеть. Мелкая же, куда только помещается столько?
— Опять всю ночь за энциклопедией провел? — хозяин на мой здоровый аппетит смотрел с плохо скрываемым одобрением. Надеялся, видимо, что я отъемся и, может быть, если очень повезет, увеличусь в размере.
— Ты просто не представляешь! Все виды нечисти, что мне подходят, на нашей территории не водятся.
— Тайс...
— Я и на илистого кота согласен, но даже эта тварь предпочитает селиться в более влажных леса, — рыжий зарылся в волосы пальцами.
— Коты в ваших лесах водятся, — оторвавшись от каши, я благодушно оскалившись, ткнула себя пальчиком в грудь, — горная рагра, если ты забыл. Была поймана в лесу. Хотя, по всем правилам, жить должна в горах. А это...километров четыреста на север от места, где меня поймали.
— Ты мелкая, тебя могло с ветром принести, — огрызнулся рыжий, — с чего ты взяла, что илистые коты так же как и ты решили сменить место обитания и переселились в наши леса?
— Одна такая киса меня чуть не съела как-то. Еле лапы унесла, — призналась честно, облизывая лапу. Так было намного вкуснее.
— И где? Где ты на неё наткнулась? — Тайс подался вперёд, в нетерпении ожидая моего ответа.
— А это, друг мой, болезненные и страшные воспоминания и я не хотела бы...
— Отвечай, мелкая! — не дожидаясь конца монолога, меня попытались схватить.
Я рассчитывала на что-то подобного и проворно избежав его рук одним героическим прыжком забралась на голову хозяину, вцепилась лапками в его жесткие волосы и зашипела. Илис чертыхнулся и непроизвольно дернулся, но грубо сбрасывать меня на пол не стал.
— Тайс, успокойся, ушастая, слазь, — велел он, снимая меня с головы.
Рыжий покорно сел на место, хмуро глядя на меня. Его скорое подчинение нечисти волновало сильнее, чем я могла себе представить. А ведь воображение у меня было богатое...для нечисти.
— Я не ушастая. Сколько можно, в конце-то концов? — ворчала тихо, обняв лапками хозяйскую руку. — Я маленькая и ранимая.
— Расскажи, где ты видела кота, — попросил Илистар, не обращая внимания на моё ворчание, — а ещё лучше — покажи на карте.
— На карте не смогу, я ваших обозначений не знаю, — призналась неохотно, — но в лесу покажу, так уж и быть.
— Илис, ты же одолжишь мне свою нечисть на пару часиков? — воспрял духом Тайс.
— И даже лучше, я пойду с вами, — усмехнулся хозяин, возвращаясь к прерванному завтраку.
За столом наступила умиротворенная тишина. Жаль, продлилась она недолго.
Сову я приметила сразу же, как только она влетела в столовую. Опасная знакомица покружила под потолком, то ли выбирая жертву, то ли просто кого-то разыскивая, определилась с посадочным местом и резко спикировала к нам.
Подавить инстинкты я не смогла и, позабыв о недоеденной каше, бросившись к хозяину, забилась под его китель мелко дрожа.
— Илли, ты её напугала, — с укором заметил Илис, поглаживая меня сквозь плотную ткань кадетской формы.
— Тебя вызывают к директору, — важно сообщила сова, не чувствуя за собой никакой вины, — тебя и твою нечисть.
— Сейчас?
— Чем скорее, тем лучше, — подтвердила она.
Раздавшееся вслед за этим шуршание крыльев ознаменовало уход вредной птицы. Выбраться из надежного укрытия я осмелилась только после этого.
— Я себя прямо как дома почувствовала, — шепнула на ухо хозяину, уверенно обосновавшись на его плече. По моему экспертному мнению, это было самое безопасное место. Безопаснее могло быть только за пазухой у Илистара, но он меня туда не пустил, — кругом опасность и кто-то периодически норовит меня съесть.
Хозяин беззлобно фыркнул и поднялся, не доев свой завтрак. Нам уже было не до еды. Мы шли знакомиться с директором.
И всю дорогу по мрачным, холодным, плохо освещенным коридорам я радовалась, что вижу в темноте и не мерзну благодаря густому подшерстку.
Когда вошли в кабинет директора, миновав вялую секретаршу, с заспанным лицом и слабым травяным запахом, радоваться мне стало уже нечему.
Ни ночное зрение, ни густая шерсть спасти от сидящего за директорским столом человека были не в состоянии.
— Присядь, — велел он, не отрывая взгляда от бумаг. Дождался, пока Илис займёт стоящее напротив стола массивное, кожаное кресло, и пожаловался, — меня не было всего три дня, и что же я узнаю по возвращении? Арские духи где-то потеряли практический материал третьего курса, в подземелье опять потоп, а мой сын подчинил самую слабую нечисть из возможной. И знаешь, что удивляет меня больше всего?
— Что? — интересно Илису не было, но вопрос он послушно задал, поглаживая сидящую у него на коленях самую слабую нечисть. Самую слабую нечисть, пребывавшую в глубоком шоке.
Я могла собой гордиться. Ночью, пока мой хозяин спал, я покусала его отца.
Мааамочка моя пушистая, я покусала директора!
Покусанный поднял взгляд, смерил нас придирчивым взглядом и весело спросил после недолгой паузы:
— Куда могла подеваться стая бурых жаб? Двадцать семь голов. Половозрелые, введенные в искусственный сон особи. Каждая размером с хорошую собаку.
— Съели, — подумав, предположила я, решив, что терять мне уже нечего, но если выберусь отсюда, больше никогда, никуда и ни за что без Илиса не сунусь. А пока, под хозяйской рукой, на тёплых коленях, я могла быть храброй. Очень храброй. Настолько, что почти даже не боялась совы, сидящей на насесте в углу.
— Кто съел? — полюбопытствовал директор.
— Арсы и съели. — сообщила я очевидное этому взрослому, опытному мужчине, занимающемуся место аж главы целой академии. Как он только умудрился директором-то стать? — Если жабы все половозрелые, значит, уже с икрой.
Меня молча слушали. Даже не слушали, внимали с нескрываемым интересом.
— Если вы вдруг не знаете, то бурые жабы обоеполые. Они накапливают икру в организме, оплодотворяют ее, и зимой, впадая в спячку, хотя я назвала бы это комой, откладывают икру и выкармливают вылупившихся детенышей, в буквальном смысле собственной плотью.
— Спасибо за основной курс лекций по неестествознанию, но это не объясняет их исчезновения. До спячки ещё два месяца.
— Но икра-то уже есть! — у меня просто не укладывалось в голове, как можно не знать настолько элементарных вещей. — А арские духи, это они только на словах духи. На деле очень даже материальная нечисть, которая не прочь полакомиться икрой. Для людей жабья икра, конечно, ядовита, но арсы её за деликатес почитают.
— Что? — мне не верили. Просто нагло не верили прямо в морду.
— Лет пять назад зима была особенно холодная и голодная, я вблизи от одной арской стаи жила. Они зимой перед праздником ночи решила икры поискать. Ну и я с ними. Жабью нору нашли рядом с замерзшим озером. Кладка была ещё целая. Вылупиться успело с сотню головастиков, не больше.
— И что? — это спросила сова. Хищница даже перья свои чистить перестала, с любопытством поглядывая на меня. И единственное, что радовало — интерес этот был не гастрономическим.
— И ничего. Гадость редкостная эта икра. Соленая, на языке лопается, а если съесть почти созревшую икринку... — меня ощутимо передернуло, — а арсам ничего. Ели так, словно их десять лет не кормили. Даже мальков слопали.
— Очень интересно, — директор откинулся на спинку кресла. На меня смотрели без былой снисходительности, — никогда раньше о подобном не слышал.
Он о чем-то размышлял, пригвоздив меня к месту задумчивым взглядом, а я себя предательницей почувствовала. Растрепала чужой секрет. Балаболка ушастая.
Директор уже собирался задать какой-то вопрос, вероятнее всего очень неприятный, но посмотрел на Илиса, продолжавшего меня наглаживать и спросил совсем не то, что собирался:
— И как много ты знаешь того, о чем нам неизвестно?
— Трудно сказать, — аккуратно ответила я, боясь сболтнуть лишнего, — я понятия не имею, что вы знаете.
— Логично, — согласился он, помассировав переносицу. Широкая директорская ладонь была плотно перемотана. Хорошо я его ночью покусала.
— Ты ведь не из-за пропавших жаб меня позвал? — гладить меня прекратили, и Илис непреклонной заявил, — избавляться от нее я не стану. Возможно, мне досталась не самая сильная нечисть, но...
— Я этого не прошу, — перебил хозяина директор, — признаюсь, вчера я не стал бы тебя даже слушать, но после ночного столкновения несколько изменил своё мнение. Сейчас же убедился, что она может оказаться полезной.
— Рагра останется моей нечистью?
— Да.
— Значит, это все и мы можем идти? — нетерпеливо уточнила, боясь, что директор может передумать в любое время и освободить хозяина от такой бесполезной нечисти как я.
— Сначала я бы хотел узнать, почему мой сын обзавелся подчиненной нечистью на месяц раньше срока.
Переглянувшись с хозяином, я уныло вздохнула, опасаясь, что после того, как он узнает, как именно меня сделали нечистью Илистара, то изменит решение и станет на свете меньше на одну неудачливую горную раргу.
Директор приятно удивил меня и заставил нахмуриться хозяина. Внимательно выслушав нашу захватывающую историю, он задал лишь один короткий вопрос " Кто?".
Илис сказать не мог потому что не знал, а я...
— Я поклялась не выдавать их никаким образом. Сообразительные идиоты взяли с меня клятву на крови.
— Я найду их сам, — пообещал Илис, — и отблагодарю.
И что-то мне подсказывало, что благодарности его дарители не обрадуются.
— Это опасно, — директор нахмурился, — мы не знаем, зачем они это сделали.
— Вы не думайте, они ничего не планировали. Я точно знаю. У них бы мозгов не хватило. Просто решили пошутить. Такая глупая шутка. А я жертва. Очень несчастная и очень бесправная. Я не хотела, но они заставили. И клятву силой взяли. Сказали, если не поклянусь, они меня какой-то живодерке на опыты сдадут. Имя живодерки сказать тоже не могу. Негодяи продуманные попались, хоть и глупые во многих вопросах, — меня прорвало, — зато могу сказать, что было их двое и один даже боялся ту живодерку, которой обещал меня отдать.
— Хммм... — недовольно протянул директор, и я мгновенно сменила тему. Замолчать не могла. Не получалось почему-то:
— А у вас ручка не бо-болит? Неужели на всю академию ни одного целителя, который смог бы залечить крохотные ранки от маленьких зубок?
— Ни один из шести целителей не смог залечить раны нанесенные ядовитой нечистью, — рассеянно почесал ладонь под повязкой он.
— Я не ядовитая! У хазяина спросите, он знает, я его уже кусала.
— Магическое исцеление после твоих укусов невозможно, — веско припечатали меня, совсем не удивившись услышав, что я уже кусала своего собственного хозяина. Кажется, у директора складывалось обо мне какое-то неверное представление. Если он полагал, что сыну его досталась бешеная кусучая нечисть, то ждало его серьезное разочарование. Бешеной я не была.
— Э...по старинке? — робко предположила я. Зато теперь стало понятно, что это за лёгкий травяной запах мне мерещился. Заживляющая мазь.
— Мне бы хотелось знать, когда вы успели встретиться и подраться? — Илистар был суров и непоколебим. Ну просто прелесть, а не хозяин.
— Он сам виноват! — сдала я отца родному сыну, утратив всякий страх. — Схватил чужую нечисть голыми руками. Это ж надо совсем ума не иметь, чтобы так подставиться. А курица его пернатая вообще съесть меня хотела. Я защищалась и ни в чем не виновата!
Сова очень натурально кудахтнула, выпучив глаза. В кабинете повисла тишина.
Только спустя несколько мгновений я осознала, что только что сказала. Осознала, но извиняться не стала. Я мстила за страх испытанный ночью. Прижалась к хозяйскому животу, пальчиками в рубашку вцепилась и тихонечко призналась:
— У меня сработал основной инстинкт. Это было сильнее меня.
— И что же это за инстинкт у тебя такой? — Илис за родителя не оскорбился, а сам директор пока молчал и я смогла чистосердечно признаться:
— Цапать то, что держит, и драпать куда глаза глядят...в случае опасности. Даже если опасность пернатая и кудах...
— Аррануш, я её сейчас сожру! — сова слетела со своего насеста, а меня как ветром сдуло с хозяина. И не то, чтобы я забыла о том, что рядом с ним безопаснее, просто птичка озверела, а хозяин у меня один и его нужно беречь. Особенно, когда есть такое заманчивое убежище между полом и книжным стеллажом, занимающим всю левую стену.
Забившись под него, я вжалась в угол и затихла.
— Илли, нельзя! Илли!
Сова не слушала. Она угрожающе раскинув крылья, металась рядом с моим убежищем, тихо, страшно клокоча:
— Покажись, мерзавка. Только высунься. Я тебе голову откручу, сердце склюю и печенью закушу!
— Иллира! Успокойся немедленно! — рявкнул хозяин этой бешеной и несдержанной птицы.
— Но Аррануш...
— Мы с тобой договаривались, никакого свежего мяса и внутренних органов в собственной крови, — уже спокойнее отрезал директор.
— Она меня оскорбила, назвала курицей, — нахохлилась сова, — ее нужно проучить за наглость!
— Напомнить, какой ты была, когда я только тебя подобрал?
Иллира отрицательно мотнула головой и смущенно прикрылась крылом.
— У меня от твоего плохого настроения на память шрам остался, — весело напомнил Илис, — и не до конца прошедшие детские страхи.
Нечисть тихонечко вздохнула и накрылась вторым крылом.
— Ушастая, можно выходить, — позвал хозяин, на правах ребенка, затерроризированного ужасной говорящей совой.
С опаской высунув нос, я убедилась, что Иллира не обращает на меня внимания и искренне переживает о своей несдержанности, и опрометью бросилась к хозяину.
Меня поймали в теплые объятия, погладили по спине и тихонько шепнули прямо в большое ухо:
— Не стоит ее злить. Илли добрая, но вспыльчивая.
— Можете идти, — велел директор, поднимаясь из-за стола, — когда найдешь дарителей, сообщи мне.
Хозяин неохотно кивнул и совсем скривился, когда уже в спину прилетело требовательное:
— И аккуратнее с ними. У целителей сейчас много работы, им не до жертв твоей благодарности.
* * *
Знакомство с директором можно было бы считать знаменательным событием не только потому, что я теперь являлась официальной нечистью хозяина и имела закрепленный за собой бокс в виварии — и пусть жить я там отказывалась, но сама мысль о том, что у меня есть своя комната, была приятна — именно благодаря директору я наконец-то нашла себе имя.
На следующий же день после моего запоминающегося знакомства с его отцом, Илистар вернулся после занятий с огромной книгой по истории.
— Держи, — уронив её рядом со мной на кровать, он обессиленно осел на пол, — отец велел передать. Читай, просвещайся.
— А зачем? — поинтересовалась, с опаской обнюхивая книгу.
— У отца на твой счёт какие-то грандиозные планы, которыми он не счел нужным делиться со мной. Но ты должна учиться и начать он велел с истории.
— Ну...ладно.Учиться, так учиться. Это должно быть интересно, — неуверенно протянулась я, с сомнением глядя на книгу.
Это оказалось не только интересно. Я сознательно бойкотировала тайный поход в леса за нечистью для рыжего целую неделю, не имея возможности надолго оторваться от книги.
Читала долго, мучительно, по слогам, периодически буксуя на одном месте, но упрямо продвигаясь вперёд. Читать я научилась всего два года назад, когда нашла под одной старой, прогнившей телегой, брошенной кем-то на краю запустевшего тракта, потрепанную, разбухшую книгу.
Читала медленно и плохо, но старательно. И была вознаграждена.
В один из долгих, серых вечеров, когда за окном шёл дождь, в академии было особенно холодно и сыро, а Илис ушёл на свидание к своей белобрысой, я наконец-то нашла то, что искала вот уже вторую неделю. Я нашла себе имя.
О чем и сообщила вернувшемуся под утро хозяину.
Стоило ему только, открыв дверь, воровато проскользнуть внутрь, тёмным пятном выделяясь в серых сумерках, как я с чувством рявкнула:
— Касимора! — проснувшись от тихого шороха открывшейся двери, я еще не до конца осознала, что происходит, но заготовленный с вечера монолог уже крутился на кончике языка.
Хозяин вздрогнул, чертыхнулся и глухо переспросил:
— Что?
— Бешеная стерва, как отзываются о ней ваши несдержанные историки, — деловито похлопала по лежащей на кровати книге лапой, — шестикратная вдова, вырезавшая целый город из-за недостаточного, по её мнению, почитания своей правительницы. Самая безумная из известных истории женщин, что держала власть в своих руках. И убита была соответственно. Растерзана волками на охоте. Хотя бытует мнение, что несчастный случай был тщательно спланирован. Заговор, представляешь?
Илис молчал. Лениво стянув с себя рубашку, бросил её на стул и медленно подошёл к кровати.
— Ка-си-мо-ра! — по слогам продекламировала я. — Замечательное имя!
— И ты хочешь, чтобы тебя звали как Кровавую королеву? — догадался хозяин, захлопнув книгу и спустив её на пол. Ни сил, ни желания переложить её на стол у него не было.
— Посмотри на меня, — посоветовала ему угрюмо, — я мелкая, безобидная нечисть.
— Я заметил, — хмыкнул Илис, пытаясь одновременно и меня отодвинуть, и сапоги стянуть.
— И я хочу, чтобы хотя бы имя у меня было грозное!
— Значит, грозное имя? — спросил он со странной улыбкой. Сейчас он выглядел как человек, который знает что-то чего не знаю я, и это небольшое превосходство его очень забавляет.
— Ага.
— Касимора?
— Именно так.
— И ты не передумаешь?
— Определённо, нет.
— Хорошо, — легко согласился он, стянул таки сапоги и быстро забрался в кровать, сдвинув меня аж к самой стенке, — Касимора, так Касимора. Только потом не обижайся.
— А почему я должна обидеться?
— Скоро узнаешь, — со смешком пообещал он и, повернувшись ко мне спиной, пробормотал, — мелкая нечисть с грозным именем. Это будет весело.
Причина его веселья стала известна утром, когда вместо того, чтобы после завтрака отнести меня в комнату и отправиться на занятия, он потащил меня с собой.
На практическое занятие, где с гордостью представил женской половине боевиков как Касимору. Больше ему ничего делать не понадобилось.
Меня унизили, морально раздавили и опять затискали.
Радостный вопль "Симочка, какая прелесть!" ещё долго звенел в ушах.
Даже когда на открытом полигоне, располагающемся рядом с небольшой, своеобразной рощей, больше всего похожей на островок дикого непролазного леса, от которой так и тянуло магией, появился грузный, угрюмый мужчина, без левого глаза и мочки правого уха, меня не сразу оставили в покое.
— Сегодня, — зычный голос преподавателя разнесся над кадетами, заставив меня прижаться к земле. Оставленная в гордом одиночестве, на границе полигона, я чувствовала себя уязвимой. Мелкая, вкусная нечисть на открытом пространстве — подарок любому хищнику.
Я это осознавала, чувствовала свою беспомощность и понимала, что спрятаться все равно негде. Бежать в рощу — себе дороже, а других укрытий поблизости не наблюдалось. Даже до академии было километра полтора. По полигону, средь бела дня.
Принесли горную рагру в открытое поле. Вот что стоило Илису просто объяснить, что имя это все равно не приживается, а такой славной мне придумают обидную кличку?
Я бы, конечно, все равно не поверила и в итоге оказалась здесь же, но тогда бы уже не могла винить во всем хозяина.
А я могла, что с удовольствием и делала, прикрыв голову лапками и надеясь, что боевики быстро доведут друг друга до похода к лекарям и меня отсюда уже унесут.
Я, конечно, была устрашающей Касиморой, но вся беда заключалась в том, что окружающие это еще не до конца осознали.
ОБНОВЛЕНИЕ ОТ 14 ФЕВРАЛЯ
Глава четвертая. Ностальгическая
— Сима...
Молчу.
— Сима.
Демонстративно молчу, на всякий случай повернувшись носом к стенке.
— Сима!
Хозяин быстро собирал небольшую походную сумку и готовился к противозаконному походу на илистого кота. А я молчала, но с каждой секундой молчание давалось все труднее.
— Ушастая, что это значит?
— Касимора, — сообщила стене, продолжая демонстрировать хозяину пушистый хвост.
Принципиальной в этой комнате была не только одна мелкая рагра.
И если я не собиралась отзываться на придуманную кличку, то Илис категорически отказывался звать меня по имени.
Ему проще было запихать меня в сумку, чем согласиться, что зовут меня Касимора.
В итоге комнату покидала сидящая в сумке, злая Сима. Бессовестный хозяин воспользовался преимуществом в силе и все сделал по своему, предложив сопящей мне быть ему благодарной уже хотя бы за то, что сумку он до конца не закрыл и позволил высунуть свою лопоухую голову.
— Долго ты, — с укором сообщил Тайс, а стоящий рядом с ним светленький парень, с несвойственными его окрасу темными глазами, согласна кивнул.
Это был первый встреченный мною в академии боевик, который носил длинные волосы. Причудливо заплетенная светло-русая коса доставала ему до талии и вызывала навязчивое желание пощупать.
— Не опоздаем, — отмахнулся хозяин, сцедив зевок в кулак.
Ненормальные маги, вместо того, чтобы отсыпаться после сложной учебной недели, с каким-то мазохистическим рвением, договорились отправиться за илистым котом для рыжего и кем-нибудь интересным для светленького, в пять часов утра в субботу.
Психи ненормальные, почему-то решили, если выйти пораньше, то и кота они поймают быстрее.
О том, что илистые коты ночью охотятся, утром отсыпаются, а из логова выбираются ближе к полудню, сытый и благодушный, с желанием утолить жажду в ближайшей луже, я мстительно промолчала. Раз боевики не сочли нужным вспомнить эту маленькую деталь, то кто я такая, чтобы вмешиваться?
Погуляем по лесу, я навещу свой старый дом, а доверчивые боевики будут меня охранять.
И все останутся довольны.
— Ты точно сможешь активировать портал? — дотошно и, судя по недовольному вздоху светленького, не в первый раз, спросил Тайс.
— И активирую, и настрою, и продержу сколько понадобится, — пообещал он, переглянувшись с Илисом. Этих двоих беспокойство рыжего забавляло.
Портал представлял собой монолитную плиту с выведенными на ней, казалось даже вплавленными в поверхность, непонятными символами.
Около трёх метров в диаметре и полуметра в ширину, она была единственным предметом находившимся в большой, хорошо освещённой комнате. Каменные стены потемнели от творившейся здесь магии, радуя глаз темными разводами, больше всего похожими на копоть.
Светленький не обманул, активировать портал он смог. Всего пары слов на незнакомом языке хватило, чтобы символы тускло вспыхнули, а хозяин, не медля ни секунды, запрыгнул на платформу.
— Куда? — сосредоточенно спросил светленький.
— Западный портал. В Ланашские леса, — рыжий забрался следом и в нетерпении потирал ладони. Он уже видел, как привязывает илистого кота и возвращается в академию с подчиненной нечистью.
Последним на плиту поднялся светленький, символы горячо вспыхнули.
Потянуло сыростью, запахло землёй, мхом и еловыми иголочками. Я была дома.
Символы ещё остывали, слабо тлея в серых, тяжёлых сумерках, а боевики уже спустились на землю.
— Хазяин, меня выпусти. Я своими лапками хочу.
Илис с сомнением посмотрел на меня, обвел взглядом мрачный пейзаж с теряющимися в клочковатом белесом тумане деревьями и зловещими тенями, наползающими со всех сторон, и отрицательно покачал головой.
На своих четырёх мне идти не позволили. Запамятовал, видимо, хозяин, что последние шесть лет я жила в этих лесах и даже умудрилась как-то протянуть до появления в моей жизни его, такого хорошего.
Слушать меня никто не стал и вместо ностальгического брожения по памятным местам, я болталась в сумке и провожала взглядом знакомые деревья.
— А вон там я чуть без головы не осталась! — довольная тем, что мы проходили как раз мимо векового дуба с низко опущенными, тяжёлыми ветвями. — Меня там три ниры поделить не могли. Представляешь? Сами худющие, лапищи холоднющие и хвосты облезлые. У них как раз линька началась, а во время смены чешуи характер у этих гадов портится страшно. А я нечаянно на глаза попалась, хвост одной отдавила, другой по пальцам прошлась...ссслучайно. Дааа, хорошее было время.
— А третья? — полюбопытствовал светленький.
— Чего?
— Третьей нире ты что сделала?
— Ааа, ничего. Говорю же, характер у них во время линьки поганый становится. Она просто за компанию решила со мной разделаться. Крови змеюке белоглазой захотелось.
Минут пятнадцать мы шли в молчании, пока я не приметила знакомую полянку.
— Ооо, а здесь, а здесь меня чуть оживленец не поймал.
— Чего? — рыжий приостановился, прекратив ломиться вперёд и удивленно обернулся.
— Ну, вы же в курсе, что в этих лесах полсотни лет тому наши бравые войны на голову разгромили Варалийских захватчиков? — я об этом узнала совсем недавно, из директорской книги, и когда пару лет назад на меня вывалился разложившийся, раздувшийся и воняющий труп, не знала, что это кто-то из воинов и повела себя не очень почтительно. Зато теперь могла с важным видом вещать о своих исключительных заслугах. — И один из погибших во время сражения поднялся. Представьте только, полсотни лет пролежал где-то и не развалился.
— Скорее всего, на нем защитный амулет был, — светленький слушал меня с интересом, что льстило, — вероятно, он был поврежден и магия, заключенная в нем, повела себя своеобразно. Это очень помогло бы умертвию...
— Теперь-то ему уже ничего не поможет. Как оказалось, без головы оживленцы утрачивают всякую способность шевелиться.
— Ты снесла ему голову? — усомнился рыжий.
— Если хочешь, могу показать его тело. Не думаю, что за два года оно успело куда-то деться, — запальчиво предложила я, точно зная, что они не смогу узнать, что голову ему открутила не я, а сам незадачливый труп умудрился расстаться с ней, неудачно свалившись прямо у моих лап. Даже защита амулета не смогла оградить его ткани от разложения. Прогнившие мышцы и связки не выдержали и порвались. Не удерживаемая ничем голова укатилась далеко в кусты, а я не успела толком испугаться, как оказалась героической победительницей нежити.
Доказательств рыжий не хотел и мы продолжили путь. От меня требовалось изредка корректировать курс, сообщая бредущему впереди Тайсу, что за вон тем вот переломанным деревом нужно повернуть направо, или от того разросшегося куста строго вперёд. И я исправно исполняла обязанности проводника, в тайне гордясь своей важностью.
Спустя два часа хождений по лесу и ещё четыре ностальгических воспоминаний о бурной молодости, я предприняла ещё одну попытку размять мышцы.
На просьбу мою пустить засидевшуюся рагру побегать, Илис ответил категорическим отказом.
— Но почему? Светло же уже. И все видно. Я бы и в темноте не потерялась, а уж сейчас подавно. Я вообще не теряющася. Честно!
— После того, что ты рассказала, я тебя не то, что из поля зрения, из сумки не выпущу, — непреклонно заявил он.
Поразмыслив немного, я пришла к выводу, что Илистара я больше не люблю. И любить не буду ещё пару часов, о чем и сообщила широкой общественности.
— Я тебя, хазяин, четыре часа за это любить не буду.
— А раньше любила? — удивился он. Искренне так удивился, мне даже обидно стало.
— Шесть часов! — увеличила срок и замолчала, громко сопя.
Илис моей нелюбви не убоялся, не раскаялся и пересматривать своё решение не стал. До заболоченного озёра, где я имела счастье столкнуться с илистым котом, мы дошли в молчании. Час моей нелюбви прошёл, а хозяин не выказал по этому поводу никаких эмоций. Казалось, он об этом вообще забыл.
— Вот здесь меня чуть не сожрали, — оповестила я боевиков и замолчала. С удовольствием бы рассказала подробнее, но нелюбовь к хозяину мне серьезно мешала.
— И где кот? — недовольно полюбопытствовал рыжий.
— Понятия не имею. Ищите, — безразлично предложила я. После нашего знакомства с котом, мне на память остался длинный шрам на задней лапе, не до конца заросший мехом.Повторной встречи мне бы не хотелось.
Последовав моему совету, боевики сложили сумки под деревом, бросив сверху вспыхнувший красным кристалл, и разбрелись в поисках следов кошачьего здесь пребывания.
— Ты, — Илис помог мне выбраться из сумки и усадил рядом с кристаллом, — сидишь здесь, от защиты не отходишь и ждешь нас.
— Думаешь, рядом с каким-то красным каменюкой мне будет безопаснее, чем с тобой? — хозяин рисковал лишиться моей любви ещё на несколько часов. Я не хотела оставаться одна, не хотела, чтобы меня бросали, не хотела, чтобы считали совсем бесполезной.
— Это не просто каменюка, — усмехнулся он, почесав меня между повисших ушек, — а защитный кристалл.
— Ну хазяяяин...
— Сиди здесь, — велел Илис и, не слушая больше мой скулеж, ушел вслед за товарищами. Обернулся, у границы кустов, убедился, что я сижу там, где меня оставили и скрылся с глаз.
Минут десять я послушно сидела на месте, дожидаясь когда вернется хозяин, или хотя бы кто-нибудь из его друзей.
Не дождалась, зато в кустах что-то закопошилось. Что-то небольшое и безобидное. Что-то, что я могла бы легко поймать и съесть.
— Хазяин запретил уходить, — тоскливо протянула я, голодными глазами уставившись на такие манящие кусты.
Моя аппетитная жертва ещё раз шевельнулась, а я вспомнила, что хозяина мне ещё пять часов не любить, а раз не любить, то зачем слушаться? И завтраком меня не накормили, потому что недогадливые кадеты академию покинули раньше, чем тот самый завтрак начинался. Решение прокормить себя самостоятельно, было принято меньше, чем за минуту.
В кустах, ошибочно принятый мною за безобидную жертву, копошился щенок варсов.
Мелкий, но очень громкий гаденыш испугался, увидев меня, и завизжал, сообщая родственникам, что его потревожили.
Попятившись, я вывалилась из кустов и уже собиралась укрыться под деревом и защитой кристалла, оставив мелкого в гордом одиночестве.
Не успела. На зов щенка, прямо передо мной, выскочило сразу два варса.
Их проклятущий стайный инстинкт бросил на защиту детёныша сразу всех, кто был поблизости и слышал его вой.
— Хазяииин! — мой истеричный вопль оценили все. И боевики, не успевшие забрести достаточно далеко, и варсы, и их детеныш, и какая-то птица, которой после этого на ветке спокойно уже не сиделось.
Инстинкт самосохранения оказался сильнее здравого смысла. Я бросилась в кусты, стремясь затеряться среди деревьев и кустов, вместе того, чтобы попытаться прорваться к кристаллу. Кошки не отставали, упрямо решив поймать мелкую нахалку, посмевшую напугать их малыша.
Проскочив под колючими ветками какого-то ядовитого кустарника, я скрылась в зелёной листве. Варсы в кустарник вломились громко, стремясь нагнать добычу, а не остаться незамеченными.
Бросившиеся вслед за кошками боевики, дополнили общую картину, проломив себе путь магией.
За мной по пятам гнались варсы, боевики и треск ломаемых веток.
Петляя между деревьев, я с безнадёжной ясностью осознавала, что отчаянно не успеваю. Кошки нагоняли, а никакой норки или дупла поблизости как не было, так и не появилось. Огромные, высокие деревья с массивными стволами и раскидистыми ветвями, нетронутыми исполинами возвышались надо мной. Густые, колючие кусты могли бы стать надежным убежищем, гонись за мной кто-нибудь менее гибкий и хитрый.
Прыжок нагнавшей меня варсы я почувствовала хвостом. Вильнув в сторону, проскочила под поваленным деревом, оставив кошку с носом.
И чуть не рассталась с жизнью, налетев на огромную, чёрную змею.
Та от возможности полакомиться вкусной, отъевшейся рагрой не отказалась, и забег по пересеченной местности мы продолжили в компании аспида. В отличии от варсов или боевиков ему кусты не мешали, а через валежник он перескакивал, вспархивая в воздух чёрной лентой.
И быть бы мне съеденной змеюкой, от которой даже дупло не спасло бы, не выскочи мне на встречу ещё одна варса. Целенаправленная кошка каким-то чудом умудрилась обогнать всех, включая жертву, и оказаться впереди.
Единственное о чем я думала, проскочив под лапой хищницы и скрывшись под её брюхом, было то, что меня сейчас сожрут. Вот прямо так. Со шкуркой и всеми моими планами на будущее.
Весомость этим пессимистичным мыслям придал ощутимый пинок. Нечисть, испугавшись, что добыча может уйти, предприняла безумную попытку меня остановить и лягнула. Попала.
Я отлетела в сторону, впечаталась всем телом в ствол огромного дерева и на несколько мгновений потеряла связь с реальностью.
А варса никуда не делась и риск превратиться в не особо сытный обед, у меня все ещё был.
Наверное, меня бы и съели, если бы не аспид. Голодная нечисть налетела на кошку сзади, обвив ее сильными, блестящими кольцами. Яростный рык хищницы захлебнулся жалобным воем и сухим треском ломаемых костей. Варса обмякла и осела на землю, изломанная и неживая.
В ушах звенело, после сильного удара я слишком медленно приходила в себя.
Мне было страшно и очень плохо, а аспид, будто специально, медленно разжал кольца, сползая с поверженной жертвы.
Съесть меня он не успел. Морозные искры настигли его в броске, прожгли чешую в нескольких местах и отбросили в сторону. Раньше варсов к нам подоспели боевики.
Меня можно было официально считать спасенной. Боль постепенно отступала, уходя вслед за страхом.
И забег можно было бы считать успешным — я целая и невредимая на ручках у отличившегося молодца — если бы спас меня хозяин.
Но нет. Пока Илис доказывал обиженным кошкам почему нельзя жрать чужих питомцев, из палой листвы меня выкопал светленький обладатель шикарной косы. Той самой косы, которую я так хотела потрогать.
— Длиииннайааа, — восхищенно прошептала я, легко забыв о недавней опасности и разглядывая эту прелесть. Жива, здорова и ладно. Удобная потертая кожаная куртка легко позволяла удержаться на её носителе. Что я с удовольствием и сделала, устроившись на чужом плече.
Горячо дыша в ухо своему спасителю, я не могла прекратить щупать его мягкие, гладкие волосы.
Боевик косил на меня темным глазом, улыбался и молчал, изредка порываясь поддержать мою пушистость, когда я переступая лапками, тянулась пощупать больше. Это была любовь с первого взгляда.
— Сима, — осуждающе позвал Илистар, все всем доказав и вспомнив о своей нечисти. И это было неудивительно, вся остальная нечисть сбежала.
— Прости хазяин, — прижавшись щекой к уху моей неземной любви, с придыханием сообщила, — я от тебя ухожу.
— Что? — Илистар непонимающе уставился на мою любовь. — Керст, что ты с ней сделал?
— Ничего особенного, — посмеиваясь, он погладил меня по спине, заработав громкое, благодарное мурлыканье, — но, кажется, твоя нечисть поняла, кто здесь главный...
— Самец! — громко согласилась я, подтянув к себе косу. Желание завернуться в нее было сильнее здравого смысла. И я завернулась, прижимая к груди кончик.
— Ушастая, — угрожающе позвал хозяин.
— Касимора, — напомнила ему, погладив Керста по щеке, сообщила, — для тебя, мой мягкий, просто Сима.
— Допрыгаешься, — с угрожающим смирением пробормотал Илис, решительно подходя к нам.
— Ничего не знаю. У нас любовь, не мешай.
Я и возмутиться не успела, как меня выпутали из чужой косы, встряхнули и куда-то решительно понесли, небрежно удерживая за шкирку.
— Хазяин, вот почему ты такой, а хазяин? Я же твоей любви не мешаю. Так и ты моей не мешай.
— Какой любви, ушастая?
— Неземной! — рявкнула я, пытаясь извернуться и в последний раз взглянуть на боевика.
Ответом на моё признание было обидное фырканье. Илистар не верил в искренность моих чувств, что обещало сделать мою неземную любовь ещё и несчастной.
Убежать я успела далеко, умудрившись преодолеть все пять километров спасаясь от варсов.
Мы уже минут пять брели вперёд, оторвавшись от остальных кадетов метров на сто, и тихо сопели.
Вернее, Илис просто шел, а я сопела так и болтаясь подвешенная за шкирку. И даже не возмущалась, понимая, что бесполезно.
Я уже готовилась страдать от неразделенной и всеми обсуждаемой любви. Страдать я собиралась молча. Мужественно, не доставляя синеглазому злодеюке удовольствия.
Своевременное воспоминание о том, что хозяина я снова начну любить уже через четыре часа привело меня в восторг.
Трагедия должна была получиться просто шикарная.
Сумки лежали на месте, сложенные неровной, съехавшей стопкой под мерно сияющим кристаллом, а рядом, символом естественного недовольства обитателей лесов, которым не позволили проинспектировал такие заманчивые вещи, остывала небольшая кучка. В методах проявлении своих негативных чувств я была не одинока.
Пока мы бегали по лесу, кто-то попытался поживиться кадетским добром, но не смог.
Под защитой кристалла и правда было безопасно.
— Предлагаю перекусить, — выбравшийся из кустов вслед за рыжим, Керст с интересом осмотрел кучку и помог Илису перетащить вещи подальше от неё.
— А у вас есть еда? — оживилась я, как самый ценный груз, устроившись на плече у хозяина.
— Бутерброды, — подтвердил Тайс. И на свет был извлечен бумажный кулек с бутербродами. С сыром, с прокопченной колбаской, с тонко нарезанным мясом. И яблоко.
Мне понадобилось четыре минуты, чтобы вновь обрести внутреннюю гармонию и набить брюхо.
— И чего, кота не нашли? — развалившись на земле, пузом кверху, между хозяином и Керстом, я бездумно разглядывала высокие, сходящиеся кроны деревьев.
— Как раз наткнулись на след, когда ты закричала, — Тайс, придирчиво оглядел свой бутерброд, прежде чем откусить от него кусок.
— Я велел тебе сидеть рядом с кристаллом, — Илис, в отличие от меня ел без особого аппетита, страдая над одним бутербродом уже пять минут.
— Кушать захотелось, а в кустах кто-то очень заманчиво шуршал, — я была сыта, ленива и благодушна, — кто же знал, что там копошится щенок варсов, а у вас, оказывается, провизия есть.
Боевики выразительно переглянулись, но вслух выражать свои мысли не стали.
Я задремала и, кажется, мне даже что-то начало сниться, когда совсем рядом раздалось хлопанье крыльев, а потом знакомый голос сообщил:
— Они здесь.
Хозяин чертыхнулся и я проснулась.
— Только не это...
На нижней ветке, прямо над нами сидела сова. Огромная капская сова, с вечно голодными рыжими глазами, синеватым налетом на сером оперении и огромными когтями.
Показавшийся вслед за ней директор меня даже не удивил.
— Пикник на природе? — ехидно поинтересовался он, осматривая притихших боевиков и ошалевшую рагру. — Для этого вы взломали охранное плетение и активировали портал?
— Дааа, — протянула я, подползая поближе к хозяину. В момент опасности я как-то забыла, что его еще не люблю, а с другой стороны от меня сидит Керст. Илистар казался надежнее.
Врать за всех пришлось мне. Боевики сидели в полнейшем шоке, с безнадёжной тоской глядя на директора. Они-то знали, что полагается за несанкционированное использование портала и уже морально готовились к наказанию. Я не имела ни малейшего понятия, что полагалось за такое нарушение и могла быть смелой.
— Очень интересное место вы выбрали, — директор был улыбчив и дружелюбен, но как-то подсознательно ужасен.
— Так суровые боевые маги даже отдыхать предпочитают в суровых условиях.
Кадеты поддержали меня слабыми кивками. Деваться им все равно было некуда.
— Ну да, ну да. Я, почему-то так и решил, — оглядев мрачный пейзаж более внимательным взглядом он, поинтересовался уже без всякой улыбки, — кого ловить собрались?
— Директор Грэнар... — начал рыжий, но договорить ему не позволила сова.
— До официальной охоты осталось всего тринадцать дней. Могли бы и подождать.
— А чем отличается официальная охота от неофициальной? — полюбопытствовала я. Рыжий тихо застонал, Керст закатил глаза, а Илис больно дернул меня за хвост. Ойкнув я поспешно добавила: — Мы тут, конечно, просто пикник устроили и никого не ловим. Но мне просто интересно. Для общего развития.
— Наличием страхующих старшекурсников и отсутствием наказаний.
— То есть, если бы они, — услышав про наказание, я решительно исключила себя из числа провинившихся. Я просто рагра. Несчастная и бесправная жертва. Я не хотела, меня заставили, — чисто теоретически, сейчас тут охотились на высшую нечисть, хотя, они не охотятся, а отдыхают, то их бы наказали?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
