Мефодий Буслаев: другой путь

Глава 1

Обшарпанная дверь, покрытая зеленой кожей. Потеки на стенах, слабая вонь мочи из давно сломавшегося лифта, помутневшее от старости, запыленное окно и узкая лестничная площадка. Тихая трель заедающего звонка, натирающая пальцы неудобная ручка целлофанового пакета, набитого простыми продуктами. Гречка, творог, пакетированный чай, два пакета молока и небольшой кусок курицы. Старушке хватит примерно на неделю, может быть даже больше — аппетит с каждым днем становится все хуже, да и встает она с кровати все реже.

За дверью раздаются шаркающие шаги, и дверь открывается с тихим щелчком. Чувствуется усилие — замок давно уже заржавел, но никому не было до этого дела. Он и был то больше для красоты, все равно позарится тут не на что даже самому непритязательному вору.

— Меф? — старушке было сложно говорить, да даже просто стоять для нее было подобием подвига, но на лице была видна улыбка. — Давно тебя не видела. Думала, уж подружку завел.

Я улыбнулся, покачав головой. Просто Ирке потребовалась небольшая помощь, а она не могла о ней попросить. Хотя меня не было неделю... Хорошо хоть нашлось, кому подменить.

— Как вы, Анна Семеновна? — старушка посторонилась, и я вошел в комнату, тут же пройдя на кухню.

Одна комната прямиком из семидесятых, кухня да туалет — вот и вся квартира. Капельница, стойка с таблетками и свежими шприцами, три ковра на стенах, дешевые статуэтки в виде забавных котов на тумбочке, телевизор, по моему настоянию выключенный и отрезанный от сети — будет она еще себя нервировать новостями. — Держитесь?

Так, воду в кастрюлю, плиту включить — пусть кипит. Чем думать, чего старушке нельзя, проще сказать, что можно. Самая простая еда, без специй, сахара и вообще всего хотя бы относительно вкусного. Такс... Минут десять у меня есть.

Квартира оказалась не такой уж запущенной — Алекс приходил, как я понимаю, вчера, так что мусора накопиться не успело. Генеральную уборку тоже провели, да и в целом, все выглядит более чем прилично. Расход препаратов... Да, как я и думал, график не нарушен. Осталось пять инъекций, три потратили без меня. Судя по виду старушки — косяков с дозировкой или постановкой укола не было. Вот и чудно.

— Держусь, как не держаться то, — бабушка улыбнулась. — Пенсия вот пришла.

Она грустно вздохнула.

— Уменьшили? — читал я что-то про эту инициативу... Выборы прошли, пришло время смело пилить бюджет. По моему опыту, все это прекратится через года полтора — как горячка пройдет, и вспомнят о следующих, и снова кинут населению подачку. Социалку поднимут, скорее всего.

— Уменьшили, ироды! На тысячу меньше пришло, — о, значит, не все так плохо. Или еще не разошлись, или просто научились пилить осторожнее. — Я вот этими руками, сорок лет на заводе, а они...

Старушка вздохнула, отвернувшись. Я только покачал головой, не собираясь занимать ничью сторону. Политика всегда волновала меня сугубо в практическом отношении — все равно ничего сделать с ней я не мог, так чего беспокоиться.

— Как вы себя чувствуете, Анна Семеновна? — ампулу в шприц, примерится к руке... Вены как на ладони, обтянутые сухой кожей, крайне четко выделяясь. Даже на манекене они были куда слабее заметны.

Выдох, выпустить из шприца воздух, наклонить, ввести иглу, надавить, достать и тут же провести ваткой, вытирая выступившую кровь. Привычные, дошедшие до автоматизма действия, выполнялись почти без участия разума. Каждый раз во время инъекций меня занимал один вопрос — как сопляка, не закончившего школу, подпустили к практике?

Просто его подпустили. Просто и страшно. Хосписов в городе меньше десятка, да и те переполнены, медсестры не справляются с дикой нагрузкой, скорую помощь оптимизировали до предела, а денег на платную медицину нет. Или так, или никак, пакуйте вещи и переезжайте под землю, уважаемая Анна Семеновна. Вот и пришлось искать добровольцев из благотворительных фондов... Даже если те последние сопляки, прошедшие только общий курс и умеют только ставить уколы да капельницы.

Взгляд упал на столик с препаратами. Стоят дорого, объемы бесплатной помощи населению совершенно смехотворны, а пенсии старушки хватит на треть нужного в лучшем случае. Хотя... По словам Сергея Игнатьевича ей и остался то месяц, может два. Рак — не та болезнь, с которой можно шутить. Это странно — смотреть на человека, и знать, что он уже, по сути, мертвец. Старушка не первая из тех, кому я помогал, но в этом деле каждый раз — словно первый.

Старушка, сжавшая зубы, отходила от укола, а я вернулся на кухню. Ужин постепенно готовился, каша уже аппетитно булькала в накрытой полотенцем кастрюле, остывая. Выложить на тарелку, положить немного масла, и все — сахар нельзя. Букет болезней, проявившийся у Анны Семеновны в старости, занимал не один десяток страниц в истории болезни, серьезно ограничивая выбор продуктов.

Моя работа проста — убрать квартиру, договорится с соседями, проверить прием препаратов, поставить уколы и, собственно, все. Крайне бюджетная версия нормальной медсестры, но чем богаты...

— Как семья, Меф? — старушка разбила молчание неловким вопросом.

Я улыбнулся.

— Все так же, Анна Семеновна, — я вздохнул. Отделываться от умирающей общими фразами — не дело. У нее и так развлечений почти не осталось, да и переживает она за меня искренне. — Зозо пытается найти нового мужа, но у нее не выходит. Эдя вчера вылетел из очередного ресторана.

Старушка, насупившись, покачала головой.

— Не дело это. Здоровый мужик, а все по кабакам шляется. На завод бы ему, всю бы дурь из головы выбило, — я улыбнулся. Эдя в рабочей одежде вызывал когнитивный диссонанс — более далекого от ручного труда человека представить было сложно.

— А они еще есть, эти заводы? — я усмехнулся. — Живет человек — так пусть живет, как ему нравится.

В конце концов, Эдя был далеко не плохим человеком. Да, сноб. Да, жадный сноб. Но это не слишком и большой недостаток для человека, с которым под одной крышей только ночуешь.

— Не дело это, Меф. Не дело, — она вздохнула. Неправильность резко изменившейся жизни была для нее не комфортна, и не мне упрекать в этом старушку. — А подруга твоя как?

Я вздохнул. Ее всегда интересовала моя жизнь... Хотя, наверное, это естественно для человека в ее возрасте.

— Друг, не подруга. У этого слова слишком лишних значений. — Ирка была именно что другом — и другом с большой буквы д. — Нормально, как мне кажется. Завела себе кота, теперь дом весь в шерсти.

Если так подумать, то я и здесь оказался только из-за нее. Когда твой друг — инвалид, медицина в один миг превращается из чего-то далекого в постоянного гостя. А там как-то само собой получилось так, что мающийся от безделья я оказался в добровольцем в хосписе, откуда меня выпнули в частный благотворительный фонд для добровольцев, с год назад благополучно развалившийся от безденежья. Осталась только группа в сети с бывшими коллегами, пара полезных контактов, да давно рухнувший сайт с миллиграммами полезной информации.

— Друг, друг — вот будешь так повторять, и в правду другом останешься — когда на ее свадьбу поедешь. Уж поверь старухе, Меф. Молодость она... быстро пролетает, — я вздохнул.

Никакие отношения и уж тем паче семейная жизнь меня не привлекали абсолютно. Пусть этим Зозо развлекается, раз ей так хочется.

Разговор тек, я рассказывал о своей жизни и курьезных случаях из больницы, услышанных от знакомых, а старушка делилась историями из прошлого. Такие вечера проходили через два дня — кроме нее я сейчас ухаживал за еще одним стариком, но у него диагноз был куда страшнее, так что времени приходилось уделять больше. В конце концов я раскланялся и пообещал скоро навестить. Не особенно, правда, веря в это — с каждым днем ей становилось все хуже, а отведенные ей Сергеем Игнатьевичем два месяца подходили к концу. Нужно будет забрать лекарства, которые останутся — помогут кому-то еще. Мне было... Смутно. Впервые увидеть смерть было больно, во второй раз — ужасно, а потом это стало очередным просто пунктом в списке дел. Такая-то умерла — зайти в хосписом за адресом нового больного. Имя в списке, за которым стоит или стоял живой человек.

Начинать медицинскую практику с паллиативной помощи было явно не лучшим решением.

Во дворе хрущевки уже было темно, только огромная, необычайно огромная луна висела в небе. Странная ночь — улицы будто вымерли, и даже привычных бомжей и гопников не было видно. Да что там, даже машины проносились только на границе зрения, практически не приближаясь. Свежий, набирающий силу, ветер прочищал голову, выметая из нее лишние мысли. Чем больше ты думаешь об умирающих, тем быстрее сходишь с ума. Единственный выход — отрешится от этого, разделить жизнь на две части. Мефодий, благотворительно оказывающий паллиативную помощь, и Мефодий, живущий простой жизнью — два разных человека. И как только они пересекутся, один из них перестанет существовать.

К счастью, дом старушки находился совсем рядом с моим, так что смысла спускаться в метро я не видел. Всего пять минут, и я буду дома — если это место можно назвать так, конечно. Никаких предупреждений о нежелательности посещения квартиры сегодня я от Зозо не получал, так что причин болтаться на улице не было. К тому же весна выдалась довольно прохладной, и куртка не слишком спасала.

Когда я подошел к дому, в отвратительно припаркованный джип буквально влетел какой-то мужчина в черной кожанке, больше похожий на кабана, тут же ударив по педали газа. Интересно, что он тут забыл и кто его так взбесил? Хотя не завидую я этому кому-то — уж очень неприятные последствия могут обеспечить такие кабанчики.

Подъезд, мой милый, обоссаный, темный подъезд с уже четвертой украденной за месяц лампочкой, сломавшимся еще до моего рождения лифтом и лестницей, скрипящей и будто бы шатающейся под ногами. Поручни пропали уже давно, и, как всегда, никто не мог вспомнить, куда. Жильцы не первый год собирали деньги на ремонт дома и прилежащей территории, но продвигалось это так медленно, что редкие активисты съезжали быстрее, чем удавалось собрать вменяемую сумму.

— Эй, Меф! — внезапно раздался женский голос.

Тягучий, сильный, но не могу сказать, что приятный. В нем не было мелодичности, и это смутно раздражало. Я повернулся, и увидел женщину лет тридцати на вид. Длинное красное платье, открывающее фигуру... К сожалению. Его обладательница была весьма тучной, и явно этого не стеснялась.

— Вам что-то нужно? — меня мало кто знал из соседей, а я вообще знал только нескольких человек, и то сугубо внешне, но может человеку понадобилась помощь.

В меня уперся странный взгляд, и женщина подошла ближе. По глазам прокатилась волна боли — что-то было неправильно в этой фигуре, это было, словно смотреть на отвратительного качества фотографию в слишком сильных очках. Особенно ее шея — что-то на ней одновременно привлекало и отталкивало взгляд.

Женщина усмехнулась.

— Не можешь увидеть дарх? Наслаждайся видом. — ее рука прикоснулась к шее, и между сжавшихся пальцев появилась серебряная цепочка. На ее конце висел странный кулон в виде сосульки, одним своим видом вызывавший какое-то глубинное отвращение. Я поймал себя на том, что инстинктивно завел руки за спину. — Ого. А интуиция то работает.

О чем она?

— При чем тут интуиция? — женщина была странной. Непонятной... И опасной. Сначала огромная луна, затем — странное украшение, ставшее видимым только когда мне его показали. Что тут вообще творится?

— Ты не понимаешь? — она совершенно искренне удивилась. — Очень не советую трогать чужой дарх. Будешь выть от боли, грызя свою руку, чтобы боль разрываемых мышц заглушила боль от прикосновения.

Странно. У меня всегда была неплохая интуиция, не раз помогавшая мне избегать проблем, но я не чувствовал никакой угрозы от этого кулона. Не угроза, но отвращение. И это странно — украшение выглядело даже красиво, переливаясь всеми цветами в проникающем сквозь окно лунном свете, но я реагировал на него, будто бы это склизкий, грязный червь, выползший из начавшего разлагаться трупа.

— Я приму это к сведению. — я вздохнул. Не смотря на то, что эта странная иллюзия пропала, голова все еще побаливала. — Так что вы хотели?

Женщина улыбнулась, и белые зубы сверкнули довольно хищно.

— Тебя приглашает к себе мой хозяин, — она смотрела на меня, дожидаясь реакции.

Я только вздохнул. 'Хозяин'... Можно подумать, мне есть дело до того, как она называет свое начальство, или кем он ей там приходится. Ничем не хуже господина, если подумать.

— Если вам нужны медицинские услуги, то лучше обратится в профессиональную организацию. Я не обладаю профессиональным образованием и не имею лицензии на медицинскую деятельность. — и на этом фоне меня прекрасно можно посадить, если бы это интересовало хоть кого-то. На подобных мне добровольцев смотрели сквозь пальцы — все равно мы не зарабатываем на этом ни копейки.

Женщина фыркнула, а потом рассмеялась. Она хохотала долго, успокаиваясь, смотря на меня, и снова заливаясь смехом. Я недоуменно поднял бровь — чего еще ей от меня может быть нужно, если не паллиативная помощь?

— Услуги сексуального характера не оказываю, — я уточнил на всякий случай, вспомнив о своей внешности и немного по-иному посмотрев на ее платье. Это вызвало у нее новый припадок смеха.

Это начинает надоедать.

— И... вот это — наследник... мрака. — она снова фыркнула, но все-таки взяла себя в руки. — Нет, Мефодий, даже не надейся меня полапать, — она вздохнула. — Это совершенно по другому вопросу. Тебя хочет видеть мой хозяин, и оставь свои вопросы при себе — на них ответят позже.

Отлично. То есть по ее мнению я должен пойти непонятно куда и непонятно зачем, только потому, что какая-то женщина мне приказала.

— Какие у меня причины соглашаться на разговор? — не может же она быть настолько повернутой, что требует этого просто так. А то, что не умеет объяснять — это бывает.

Женщина вздохнула.

— Меф, что бы я сейчас не сказала — это породит новый вал вопросов, отвечать на которые я не могу и не собираюсь. Не сейчас, по крайней мере. — она покачала головой, и, прищурившись, резко дернула правой рукой.

Моя правая рука взлетела вверх, ровно настолько, насколько и ее. Она шагнула вперед — и я шагнул навстречу.

— Видишь ли, вариантов у тебя нет. Отвести тебя я могу и так, но всем будет лучше, если ты придешь сам. — на ее лице было видно легкое сожаление, но не более того.

Что за хрень? Гипноз? Бред — не бывает настолько быстрого гипноза, да и потерял бы я сознание. Что-то иное. Что-то, что невозможно, черт побери. И что мне делать? Кричать и звать на помощь? Так она так же легко перехватит контроль над голосовыми связками или вообще дыханием, лучше клонидина.

Мне резко перестала нравиться и без того изрядно попахивающая ситуация. Я закрыл глаза — они только помешают. Смутные воспоминания из детства, о том, что я считал бредом, пришли, будто бы ждали этого. Я зажмурился сильнее, буквально вдавливая глаза внутрь, а затем резко открыл.