|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Основные персонажи:Митос (Адам Пирсон)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Юмор, Драма, Мистика, Экшн (action), Психология, Философия, Ужасы, AU, Пропущенная сцена
Предупреждения: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Нехронологическое повествование, Смерть второстепенного персонажа
Размер: мини
Статус: в процессе
Описание: Время относительно. Память — тоже.
Посвящение: Всем моим читателям, которые почему-то читают мои философские бредни.
Публикация на других ресурсах: Только с моего разрешения.
Примечания автора: Сборник драбблов по Горцу. Митос... Это все о нем.
Вздох
Первый вздох.
Грудная клетка поднимается, он делает первый вздох.
Это больно. Боль. Вот первое, что он чувствует. Боль рвет его грудь, нежно перебирает когтистыми пальцами нервы, играя ими, словно ветер волосами. Боль просачивается по жилам, затапливает, словно река... Что такое река? Он не помнит, но он знает, что это... Нечто прекрасное. Боль воет ураганом, ревет, визжит, и когда он практически сходит с ума, она... Исчезает.
Это прекрасно.
Он не может подобрать другое слово.
Прекрасно.
Он делает вздох, без боли, без... Без ничего. Воздух сладок и свеж, он чувствует его на своем языке, пьет, как воду, впитывает всей поверхностью своего тела.
Он чувствует себя живым.
Ощущение, что что-то с ним не так, уходит. Растворяется. Он почти забывает об этом, погребенный новыми впечатлениями, но все равно чувствует, ощущает, помнит, знает, что что-то есть в этом... Не то.
Странное. Неестественное. Чудовищное. Божественное...
Почему он думает о богах?
Он не знает.
Память трескается, словно плод, обнажая семечко-вопрос.
Кто я?
Он открывает глаза, моргает, смотрит и видит. Небо. Солнце сжигает его своими лучами. Но он не горит, нет, ему просто слепит глаза, он моргает, шевелится...
Вот оно.
Паника затапливает его мгновенно, он бьется в путах, но все бесполезно. В уши врывается гул — это пение. Они стоят вокруг, поют, славя... Кого?
Он не знает, не хочет знать, он хочет исчезнуть, уйти, убраться с этого камня, к которому привязан, он хочет...
Все это становится бессмысленным, когда над ним нависает тень, и острый каменный нож входит прямо в его сердце.
Тьма.
Он открывает глаза и делает первый вздох.
Паника наваливается, он кричит...
Нож разрывает его сердце.
Снова.
И снова.
И снова.
Он не помнит, кто он. Он не знает, где он. Он не понимает, что происходит. Все, что он знает, это как сладостен первый вздох, и как отвратителен последний.
Он бьется в путах, кричит... Паника накатывает волнами, пока не наступает момент, когда он просто открывает глаза и делает первый вздох.
Тень нависает над ним, занося нож.
Он видит это четко и ясно. Грубая, мозолистая рука. Сильная. Блики на гранях черного ножа. Страх в глазах.
Нож идет вниз.
Он делает усилие.
Ровно настолько, насколько надо, веревка, рвущая его тело, давно ослабела — слишком сильно он боролся за свою свободу, она лопается, заскорузлая от его крови, перетертая об камень, и он хватает руку с ножом за запястье. Сжимает.
Нож падает ему на грудь.
Безвредный.
Он хватает его свободной рукой и делает широкий взмах.
Человек падает с рассеченным горлом, заливая его кровью. Ему все равно. Он холоден и точен. Нож рассекает путы, он встает.
Он еще слаб, ноги плохо держат, руки дрожат. Но он не боится. В нем нет страха. Есть только... Что?
Он не знает этого понятия, но он просто знает, что эта толпа... Они ему не соперники. Они слабы. Они боятся.
Он — нет.
Он сильнее всех их.
Он делает первый вздох... и шагает вперед.
Вопрос веры
Каждое разумное живое существо во что-то верит. В силу, знания, духов, богов, справедливость, демократию, тиранию... Список огромен.
Даже атеизм — это тоже вера.
Митос в богов не верит.
Не потому, что считает их выдумкой, что вы! Митос в богов не верит... Он знает, что они реальны.
Самые разные.
Могучие, хитрые, слабые, умные и не очень, добрые и злые, желающие поклонения и требующие, чтобы к ним не лезли... Богов много. Они реальны. Они существуют. В них верят... Впрочем, большинство людей не являются истинно верующими, лишь малый процент населения Земли действительно тверд в своих убеждениях.
Подавляющее большинство просто религиозно.
Они идут в храм по привычке, тарабанят молитвы, жертвуют по принципу "отвали" и вспоминают о своих покровителях только тогда, когда им припекает пятки. Вот тогда они действительно верят. Впрочем, когда момент опасности проходит, вера уходит, религиозность возвращается.
Нет, Митос не религиозен.
И опять-таки не потому, что не знает заповедей...
О, он знает священные писания всех действующих религий, и десятков давно канувших в небытие. Он может заменить любого священника любого ранга в любой церкви. Черт возьми, да он и был священником!
Неоднократно.
Когда-то он пересек океан в гребной лодке, битком набитой ирландскими монахами (два раза, как будто одного было мало), общаясь исключительно на латыни, ругаясь еще на пяти языках, и единственное, в чем его упрекнули — слишком злые и саркастичные высказывания.
Однажды он даже был инквизитором...
Митос в богов не верит.
Не потому, что не видел чудес...
Нет. Он видел схождение небесного огня, он беседовал с Соломоном, он пил с Мафусаилом, он видел, как распинают Христа, он уважительно качал головой, когда священники майя стирали вызванными ими ураганами города. В конце концов, даже его существование — это тоже ежедневное чудо.
И все равно он в богов не верит.
Его много раз пытались обратить в истинную веру, он потерял счет попыткам окружающих наставить его на путь истинный. Он запросто соблюдает принятые обществом нормы, но верить?
Увольте. Это не для него. Он в богов не верит... Невзирая на то, что боролся с ангелами, искушался демонами и беседовал о высоком с аватарами.
Он не верит... И никогда не выберет себе небесного покровителя... По одной простой причине.
Он прекрасно помнит, как очнулся на алтаре.
Он помнит, как ему вырывали сердце, он помнит вопли экстаза и крики страха, сопровождающие его оживление, он помнит запах своей собственной крови, помнит, как убивал тех, кто приносил его в жертву раз за разом, он помнит, как лилась алая жидкость на жертвенник, как они пытались бежать.. Бесполезно.
Он убил всех, до единого.
Тем же ножом, сделанным из обсидиана, которым убивали его самого.
Он не знает, кому молились его мучители, кому они возносили хвалу, чего хотели от своего покровителя... Честно говоря, ему это неинтересно.
Он в богов не верит.
Не потому, что атеист... Нет.
Он не верит в богов потому, что верит в себя.
В тот момент, когда он убил жреца, когда горячая кровь хлынула, заливая его тело, когда он почувствовал, как угасает жизнь под его пальцами, Митос поверил сразу и навсегда.
В себя.
Все жертвы, принесенные его руками, предназначаются только одному богу — ему самому. Он сам себе господь и покровитель, милостивый и карающий. Его бог всегда с ним и никогда его не оставит.
Вот его вера, выпестованная тысячелетиями, непоколебимая, закаленная сотнями и тысячами боев, прошедшая испытания роскошью и аскезой. Он никогда и никому об этом не скажет... Это — личное.
Поэтому Митос не любит, когда кто-то приносит ему жертвы. Он ревнив. Он живет слишком долго и оставил в истории слишком заметный след, а люди слишком боятся всего непонятного. Он не любит, когда ему приносят жертвы... Не потому, что слишком человеколюбив, или жалостлив, или еще что.
Нет.
Просто жертвующие почему-то считают, что в этом случае он будет им обязан.
Глупцы.
Его нельзя умилостивить или задобрить, зато его можно заставить обратить на себя внимание... Если ему не лень, конечно.
Впрочем, Митос никуда не торопится, и убегать от него бессмысленно, ведь все, что можно сделать при встрече со Смертью — это просто умереть.
Поэтому Митос в богов не верит, а еще только он знает, как правильно приносить ему жертвы. И он делает это гораздо чаще, чем все вокруг думают...
Каждый раз, когда он срубает чью-то глупую бестолковку с плеч — это акт веры.
И когда его спрашивают, в кого же или во что он верит, Митос только улыбается, повторяя древнее изречение, характеризующее его четко и беспощадно.
— Я верую, ибо существую.
Лицо под маской
— Это было другое время, — Бессмертный говорит, и Джо кивает, соглашаясь.
— Тогда была другая мораль, — глубокомысленно изрекает Митос под внимательным взглядом Наблюдателя. — То, что сейчас кажется кошмаром и чудовищным злом, тогда было обыденностью.
Джо соглашается, Дункан дуется, как мышь на крупу. Митос только усмехается, приканчивая очередную бутылку пива. Алкоголь на него практически не действует, но это одна из граней его маски. Маски, которую он носит уже несколько лет.
Эта маска хороша и безопасна. И продумана до мелочей. Идиот Дункан никогда не поймет и никогда не сможет заглянуть за нее. Он слишком прост, что удивляет Митоса. Прожить четыре столетия, и остаться бесхитростным пареньком, только спустившимся с гор?
Это странно.
Шотландия никогда не была раем земным. Суровая страна, раздираемая на части бесконечной клановой грызней, когда режут друг друга только потому, что нити на клановом пледе имеют другой цвет. Люди, живущие там, похожи на чертополох — такие же цепкие, живучие и колючие. Это Митос понимает и одобряет, ему странно другое...
Излишняя честность Маклауда.
Жить четыре столетия и только изредка менять имя?
Глупость несусветная. Или, может быть, это защитная реакция?
Адам Пирсон обдумывает эту мысль и приходит к выводу, что такое вполне вероятно. Шотландцы слишком привержены своим кланам. Слишком любят толпу родичей. И остаться одному... Невыносимо.
Митос пожимает плечами. Он никогда не страдал от одиночества, но маска по имени Адам Пирсон подразумевает слабость, доброту, помощь ближним... Все то, чем Митос отродясь не страдал. Дункан начинает очередную проповедь насчет исполнения заповедей, и Митос усмехается, отпивая глоток, а когда шотландец произносит особо душераздирающий пассаж, бессмертный переводит взгляд на внимательно наблюдающего за ним Джо, и позволяет маске-личности на миг соскользнуть. Так, самым краешком.
Джо белеет, не в силах вздохнуть.
Митос улыбается, чувствуя, как запах страха щекочет его ноздри. Джо с трудом держит себя в руках, и только присутствие Дункана дает старику надежду на то, что сидящее за барной стойкой чудовище не протянет к нему руку. Митос знает, что в данный миг видит Джо.
Всадника по имени Смерть.
Митос на кратчайшее мгновение отпускает себя, прозревая грядущее. Один из множества талантов, присущих ему.
Он прикрывает глаза, ловя облегченный вздох, и тихо произносит, зная, что старик прекрасно читает по губам.
— Другая мораль... Человек.
А после встает, бросает на стойку банкноты, поправляет воротник плаща, не слушая бредни пьяного шотландца. Маклауд ему больше не интересен, а значит, пришла пора сбросить очередную маску. Он окидывает помещение бара цепким взглядом, зная, что больше никогда сюда не придет с дружеским визитом.
-Пока, Джо.
Он уходит, и не оборачивается.
Дункан что-то кричит ему вслед, но Митосу плевать. Этот ребенок его больше не интересует. Инфантильный Маклауд никогда не поймет того, кто создавал империи и уничтожал цивилизации по своей прихоти. Митос двадцать шесть раз создавал государства с нуля, объединяя земли и людей огнем и мечом. Четырнадцать раз он уничтожал собственные детища, когда решал, что пришла пора им измениться. Девятнадцать раз он правил лично, еще пятьдесят три раза — стоя в тени за троном.
Он знает, как управлять. Страх, который замораживает внутренности и чудовищные законы. Одно из его имен — Дракон.
Любовь, которую ему дарят, считая чистым и добродетельным. Надежда, вера, отчаяние... Все виды власти, все типы вожжей, которыми он направлял толпы. Он знает, как зажечь искры ярости, превращая в бушующее пламя, он был тираном и тем, кому власть насильно впихивали в руки.
Его брат, Кронос, знал только один путь — разрушение. Он был полезен на определенном этапе, также, как и Сайлас и Каспиан. Первый был просто тупым инструментом в его руках, второй — безумным чудовищем, натравливаемым на врагов, и когда необходимость в них отпала, Митос избавился от этих уз без капли сожаления, а затем просто уничтожил. Пусть Дункан думает, что победил, что очистил мир от скверны и зла, пусть радуется своему мастерству, вскоре настанет момент, когда Древнейший возьмет его голову, забирая то, что принадлежит ему по праву.
Маклауд всего-лишь сосуд для хранения и сам себе охранник. Дункан видит все в черно-белых тонах, а Митосу плевать на цвет.
Он милосерден, ведь Смерти все равно, кого убивать. Он приходит ко всем без исключения.
Придет и к тому, кого Адам Пирсон называл другом.
* * *
Джо сидит за стойкой, механически отхлебывая из стакана, не слушая бормотание Дункана. Перед глазами мужчины стоит лицо Адама Пирсона, того, кто потом оказался Митосом. Древнейшим.
Джо дрожит, ему зябко и холодно. Всадник Апокалипсиса оказался гораздо страшнее баек Кассандры и Хроник Наблюдателей. Мужчина не понимает, как мог быть так слеп.
Другая мораль... Или ее полное отсутствие?
Почему Митос показал ему кусочек лица, выглядывающего из-под фальшивой личности? Джо не знает, но чувствует, что рано или поздно наступит момент истины, и он желает только одного — чтобы это произошло как можно позже.
* * *
Митос идет по ночному городу, и части личности Адама Пирсона опадают с него, как листья с дерева. Он скользит по улице, невидимый и неслышимый, и стук копыт отдается эхом в подворотнях. Люди отходят с его пути, никто не смеет напасть, грабя или убивая для развлечения. Он вдыхает холодный воздух, улыбается, чувствуя направленные на него полные первобытного ужаса взгляды. Луна скользит по его лицу своими лучами, проявляя на миг маску в виде половины черепа, и Митос чувствует ее прохладную гладкость на коже.
Когда-нибудь настанет момент, и мир вновь увидит это произведение истинного искусства.
Он касается кончиками пальцев чеканных узоров, и наслаждается воспоминаниями. Он носил тысячи масок, тысячи фальшивых лиц... Мужчина вздыхает и встряхивает головой, надевая на себя очередную фальшивую личность. Походка становится упругой, он поправляет воротник пальто, надевает щегольские перчатки.
Адам Матео, профессор, исследователь и лингвист направляется к своей квартире, и пока он идет в темноте, никто не видит острые края маски, прячущейся под кожей.
Бойся своих желаний
Париж. Лувр.
Забавно смотреть на самого себя.
Митос щурится, сохраняя на лице благожелательную маску. Экспозиция поистине потрясает. Неизвестный благодетель тряхнул мошной, и весьма уважаемый музей выродил из своих запасников выставку.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
