Фламенко - танец огня

Фламенко — танец огня.

Пролог.

Размышления кардинала.

Тридцатого января 1930 года кардинал Пьетро Гаспарри сидел у себя в кабинете, мрачно попивая слабенький кофе — точнее, не нормальный кофе, до которого он был великим охотником всю жизнь, а какую-то пародию на прекрасный напиток — увы, в конце восьмого десятка здоровье уже не позволяло самому влиятельному человеку в Ватикане потакать даже такой невинной слабости. Да если бы дело было только в кофе — с какой радостью Гаспарри вообще отказался бы от любимого напитка, если бы это помогло решению главных задач его жизни!

Хуже было другое — его высокопреосвященство понимал, что силы оставляют постаревшее тело, что земная жизнь может оборваться в любую секунду, для этого не надо было быть врачом, довольно было и того, что все чаще и сильнее болело сердце, а лекарства помогали все слабее; да что там лгать самому себе — уже почти не помогали! Синьор Гаспарри, прошедший путь от сына пастуха до самого влиятельного человека в Римско-Католической Церкви, не был ни трусом, ни глупцом, ни слабаком — осилить подобное по плечу лишь незаурядному человеку, пусть и вступившему в союз с 'Черной аристократией' (имеются в виду знатные римские семьи, состоящие в родстве с элитой Ватикана — В.Т.) — поэтому он боялся не смерти, он опасался того, что Господь призовет его к себе прежде, чем он успеет завершить дело всей своей жизни.

Суть же можно было выразить одним словом — реванш! Реванш за катастрофу явную, каковую Святой Престол потерпел 20 сентября 1870 года, когда армия Итальянского королевства вступила в Рим, завершив тем самым захват Папской области — а втихомолку проклятый всеми сторонниками Пия IX граф Камилло ди Кавур лишил Папу светской власти, выбив тем самым одну из двух опор, на которых веками держалась власть пап. И, реванш за катастрофу, оставшуюся невидимой широким массам, катастрофу осенних дней 1918 года, когда безвозвратно рухнула Австро-Венгерская Империя, последняя из великих держав Европы, чьи монархи носили титул католических императоров и королей (соответствует РеИ — В.Т.)! Но дело было не в титуле — шенбруннский затворник (прозвище императора Франца-Иосифа — В.Т.) принял на себя обязанность защитника Святого Престола, его протектора от земных напастей (соответствует РеИ — В.Т.)! И это было необходимо — волна антиклерикализма, точнее, агрессивных антикатолических настроений, поднятая еще Реформацией, после французской революции захлестывала уже страны, всегда бывшие верной опорой Святого Престола! Противники Матери-Церкви вольготно чувствовали себя во Франции, Австрии, они активно поддерживали сардинскую династию, угнездившись в окружении графа Кавура. В начале же нынешнего века эта зараза все свободнее вела себя даже в Испании и Португалии!

Но этим беды Ватикана не исчерпывались. Великая война, обескровившая Европу, выпустила на свободу новую, ранее не виданную, инфекцию — большевизм. Сама идея того, что не надо терпеть лишения и страдания, посылаемые Господом в земной жизни, ради вечного блаженства — но, следует строить рай на земле своими силами и разумением, была страшней сардинских войск, поскольку начисто уничтожала власть Святого Престола над умами и душами. И если бы эта духовная проказа ограничилась русскими схизматиками! Со скоростью 'испанского' гриппа она прокатилась по Европе, захватывая души немцев, французов, итальянцев, австрийцев! И добрые католики отнюдь не стали исключением — довольно вспомнить попытки устроить революции в Баварии и Венгрии!

Сделать кардинал Гаспарри сумел многое — именно благодаря многоходовой операции, проведением которой он и руководил, была не только предотвращена угроза социалистической революции в Италии, но и восстановлен суверенитет Святого Престола. Его высокопреосвященство, с полным на то основанием, считал подписание Латеранских соглашений венцом своей многолетней работы. Сделав это — и дождавшись ратификации соглашений итальянским парламентом — старый кардинал мог теперь со спокойным сердцем передать пост государственного секретаря Ватикана своему лучшему ученику и многолетнему заместителю Эудженио Пачелли. Собственно, все уже было решено — сама же процедура отставки и нового назначения должна была состояться через неделю с небольшим (соответствует РеИ — В.Т.).

А вот с решением второй задачи все было намного хуже. Еще до начала Великой войны, полностью отдавая себе отчет в слабости Двуединой монархии — и это не считая того, что кронпринц Франц-Фердинанд методично выстраивал свою игру, тщательно готовя реформы, которые должны были начаться после его прихода к власти; эти реформы, предусматривавшие кардинальную модернизацию Империи, существенно снижали роль Ватикана в жизни Австро-Венгрии — Святой Престол начал тщательное выстраивание отношений с Вильгельмом II. Логика игры была проста — Германии требовались капиталы для освоения колоний, Ватикану нужен был могущественный защитник. Других вариантов, собственно, и не было — не рассматривать же в качестве протекторов Святого Престола протестантскую Америку, англиканскую Британию, не говоря уже о схизматической России! Некогда 'любимая дочь Церкви', Франция, давно перестала быть таковой — несмотря на все усилия, справиться с расколом местных элит не представлялось возможным. Да и международный авторитет Франции, после разгрома, устроенного пруссаками, упал до очень низкой отметки.

Уже во время Великой войны в Германию был откомандирован Пачелли, получивший самые широкие полномочия для ведения переговоров как с кайзером, так и с главами отдельных частей Второго Рейха. Тут совпали два момента — род Пачелли входил в узкий круг 'Черной аристократии', а сам молодой Эудженио быстро показал себя блестящим дипломатом, умеющим виртуозно отстаивать интересы Святого Престола, что он доказал во время подготовки конкордата с Сербией (соответствует РеИ — будущий Папа Пий XII действительно делал карьеру не только за счет обширнейших семейных связей, но и несомненных личных талантов и трудов — В.Т.). За полтора десятилетия тяжких трудов Пачелли сумел добиться многого — были подписаны четыре конкордата с отдельными частями Германии, создана влиятельная католическая Партия Центра, занимавшая прочные позиции в Рейхстаге, подготовлена почва для заключения конкордата с Германией в целом. Не менее важно было то, что Эудженио удалось отстоять большую часть позиций дружественных Ватикану промышленников и финансистов под бешеным натиском американцев.

Но, кардинал был честен сам с собой — несмотря на многочисленные частные успехи, в целом задача обретения надежного протектора была далека от благополучного завершения. Несмотря на все усилия, режим де Риверы в Испании балансировал на грани краха. И ладно бы речь шла только о режиме верного сына Церкви генерала де Риверы — на грани краха была вся испанская монархия! Едва удалось справиться с проблемами в Португалии, заменив желавшего играть свою игру да Кошта на дисциплинированного исполнителя Кармону, отдав рычаги управления экономикой верному и талантливому Салазару! Неплохо шли дела в Италии и Австрии — но, как повернется ситуация в Германии и Франции, сейчас не взялся бы сказать никто! А ведь именно эти две страны определяли положение в Центральной и Западной Европе — и именно в них влияние коммунистов и близких к ним левых было опасно велико!

Положим, во Франции делалось многое — заметно окрепли 'Боевые кресты', возглавляемые синьором д'Артоем, сейчас исподволь готовился их переход под руководство графа де ля Рока. В целом же, в 'уличной' политике, намечался перелом в пользу здоровых сил французского общества — 'Аксьон франсез' и все чаще подключавшиеся к противостоянию коммунистам и их союзникам 'Боевые кресты' частенько брали верх. Другое дело, что красные продолжали контролировать рабочие кварталы.

В Германии дело обстояло иначе — там, как же и во Франции, политика зачастую делалась в ожесточенных стычках боевиков противостоящих политических сил на улицах и в питейных заведениях — но, там у католической Партии Центра не было своей боевой организации, противостояние шло между красными и коричневыми. Разумеется, красные априори были неприемлемы для Ватикана, но, даже при всем этом сторонники синьора Гитлера не вызывали большого одобрения даже у столь яростного ненавистника большевиков, каковым был лично наблюдавший события в Мюнхене, в 1919 году, тогда епископ, а ныне кардинал Пачелли. В этом Гаспарри был согласен со своим учеником — слишком расистскими были взгляды нацистов, чересчур часто в выступлениях их лидера звучали антихристианские выпады, очень уж трудноуправляемым человеком был синьор Гитлер. Кроме того, старого кардинала изрядно смущали аналогии нынешних нацистов и ранних большевиков — пока господа большевики были преследуемой горсточкой экстремистов, они охотно шли на сотрудничество почти со всеми желающими, но, прошло каких-то десять лет с момента взятия ими власти, как новый их лидер, синьор Сталин, начал проводить совсем иную политику, весьма мало учитывающую интересы бывших благодетелей, равно как и пожелания тех, кто непосредственно с ними договаривался; синьор Гитлер же производил впечатление еще менее управляемого господина, чем недоброй памяти синьор Ленин, а в его партии имели немалое влияние братья Штрассеры, при известном раскладе вполне могущие сыграть ту же роль, которую у большевиков сыграл господин Сталин.

С учетом всего вышеперечисленного кардинал Гаспарри не раз задавал себе вопрос: 'Не получится ли так, что мы попытаемся тушить пожар бензином?'. К сожалению, однозначного ответа на этот вопрос найти не удавалось — а, тем временем, беднеющая на глазах Германия стремительно радикализировалась, ряды сторонников умеренных партий редели, а число немцев, голосующих за НСДАП и КПГ, неуклонно росло.

Конечно, если речь шла о выборе между Германией нацистской и Германией коммунистической, альтернативы синьору Гитлеру не было — в этом были едины все иерархи Ватикана, включая Его Святейшество. Папа, ради борьбы с большевизмом и возможности обратить Россию в католичество, был готов пойти очень и очень далеко, включая союз с англосаксами и покровительства эмигрировавшим православным священнослужителям, категорически отвергавшим коммунистическую власть. В этом кардинал Гаспарри был с ним полностью солидарен — слишком велика была красная опасность и фантастически велик возможный приз, но, все же, нацистская партия вызывала у него заметные опасения.

Доклад Аналитического Управления Штаба РККА от 15.06.1930 г. 'О положении в Испании'.

В настоящее время Испания представляет собой отсталую аграрную страну, со слаборазвитой промышленностью. В стране до сих пор сильны феодальные пережитки, существенным влиянием обладают католическая церковь и старая аристократия, являющиеся крупнейшими землевладельцами в Испании. В то же время, большая часть крестьянства страдает от малоземелья, находясь либо в бедности, либо в крайней нищете. Некоторым исключением является Старая Галисия, где значительной частью земельных угодий владеют зажиточные крестьяне.

Все это, вместе взятое, обусловило раскол испанского общества — более двух третей взрослого населения страны живет за чертой бедности, в то время как гранды, богатые промышленники, католическая церковь контролируют основные экономические активы Испании.

Следует рассмотреть эти группы подробнее.

Старая испанская аристократия раскололась еще в первой трети XIX века. Тогда, после объявления королем Фердинандом VII т.н. 'Прагматической санкции' (10.06.1830 г.), в нарушение салического закона провозглашавшего наследницей престола дочь монарха Изабеллу, при регентстве королевы Марии-Кристины, а не брата короля дона Карлоса Старшего, испанская аристократия раскололась на партии кристиносов и карлистов. Разумеется, дело было не только и не столько в соблюдении старого закона — после волны национально-освободительного движения в Латинской Америке Испания лишилась почти всех своих колоний; тех самых колоний, приносивших сказочные прибыли короне и верхушке аристократии. Стало очевидно, что по-старому жить больше не получится. Потеря же доходов от эксплуатации колоний в Америке поставила верхушку испанского дворянства перед выбором — выбирать ли возврат к крайней монархически-католической реакции или проводить пусть ограниченные, но, все же буржуазные реформы?

Лидером крайне реакционного направления, не скрывавшим своего желания вернуться к временам Карла V и Филиппа II, был брат короля дон Карлос Старший. Мария-Кристина и ее окружение также были настроены довольно реакционно — но, до таких 'высот' дремучего средневековья, как дон Карлос, все же не доходили, признавая необходимость очень ограниченных реформ.

Результатом этого стали три карлистские войны — гражданские войны между, формально, двумя линиями претендентов среди испанских Бурбонов, а, фактически, между крайними и умеренными реакционерами в элите Испании. Эти войны (первая — 1833-1839 гг., вторая, она же восстание Кабреры — 1846-1849 гг.; третья — 1872-1876 гг.) не только окончательно разорили и без того нищую страну, но и закрепили фактический раскол Испании на юго-восточную часть и Мадрид, поддерживавшие кристиносов, и, северную и северо-западную часть страны, бывшие опорой карлистов.

Также раскол произошел между городом и деревней. Дона Карлоса, в основном, поддерживали отсталое крестьянство, руководимое фанатичным духовенством (собственно, изначально главной опорой карлистов была т.н. апостолическая партия, в которой собрались сторонники наиболее реакционного духовенства, вполне серьезно требовавшие возвращения инквизиции) и горцы северных провинций, прежде всего, баски, боровшиеся за сохранение своих древних вольностей, т.н. 'фуэрос'. История 'фуэрос' уходит своими корнями в раннее средневековье — в свое время именно горцы Севера остановили мусульманскую конкисту, и, довольно долго были ударной силой Реконкисты; в награду им были дарованы 'фуэрос', включавшие в себя помимо существенных политических прав, еще и право беспошлинного ввоза товаров. С учетом бедности северных провинций такая, фактически, узаконенная контрабанда, была для многих горских кланов главным источником дохода. Пока казна Испании наполнялась огромными потоками американского золота и серебра, такое положение дел Мадрид полностью устраивало, поскольку таможенные пошлины были форменными копейками по сравнению с доходами от эксплуатации колоний. Но, после потери самых прибыльных колоний такая ситуация стала нетерпима по двум причинам — во-первых, поток дешевых и качественных импортных товаров, прежде всего, английских, на корню губил все попытки создать национальную промышленность; во-вторых, потери казны от неуплаты таможенных пошлин становились более чем существенными. На политическом уровне это дополнялось фактическим статусом наполовину автономии, что шло вразрез с политикой центрального правительства, пытавшегося создать из совокупности феодальных владений единое государство. Опорой Марии-Кристины и Изабеллы были либералы, население Мадрида, торгово-промышленная буржуазия и часть военных.