Ленивый засранец

Часть I

Я, Тьма

Глава 1

Все началось в мой восемнадцатый день рождения. Хотел отметить дома, но друзья чуть ли не силой уволокли в парк. Мол, фигли киснуть в квартире, совершеннолетие один раз бывает, надо потусить, чтобы на всю жизнь запомнить. Так и вышло — до гроба не забуду все, что потом произошло.

Неплохо посидели в кафешке: пиво, шашлычки, музыка, все как надо. Собрались уже расходиться, но Леха заметил хреновину, на которой альпинисты тренируются, такой столб с разноцветными упорами. А Лехе если дурь в башку ударит, хуже сектанта становится. Начал нудить:

— Пошли наперегонки полазим. Ну пошли. Ну гоу на спор. Ты же мужик теперь, в армию скоро.

А я объевшийся, упившийся... та-а-а-а-ак лень не то что куда-то лезть, а с кресла встать. Но приятеля поддержали остальные, стали брать на слабо, хотя прекрасно знали, что на слабо меня брать бесполезно, мне слабо вообще все. И тут Катюха — пьяненькая и растерявшая всю скромность — внезапно повысила ставки.

­­— Кто победит, — глупо хихикнула, — того поцелую.

Гормоны вступили в неравный бой с пофигизмом и к величайшему удивлению победили. Уже тогда стоило насторожиться — мол, не к добру это, аномалия какая-то, но взгоряченная пивом кровь вымыла из мозга последние крохи самосохранения. В общем, подошел к этой дуре — к столбу, не к Катьке, хотя было у них что-то общее, — башку задрал, ладонь приставил козырьком. Высоко, чтоб ее, метров десять. Ну ладно, раз такое дело, то побороться за главный приз стоит.

Рыжий парень с сумкой через грудь нацепил на нас страховку и пожелал доброго пути. Уже сейчас, прокручивая в памяти события того рокового дня, припоминаю, что выглядел сотрудник парка донельзя странно — подозрительно осанистый, ухоженный и со слишком умным для занимаемой должности лицом. Будто минуты назад сменил стильный деловой костюм на протертые джинсы и футболку, сидевшие на нем как попона на козе. Но и второй звоночек я благополучно проигнорировал и, плюнув на ладони и собственную безопасность, полез добывать Катькин поцелуй.

Леха низенький и полноватый, он и трезвый улитку не обгонит, а я тощий, долговязый, распластался на столбе как паук и попер изо всех сил. До середины долез, глянул вниз — соперник далеко: покраснел, взмок, еле дышит. Ну и поделом, будет знать, как Леню Ленивца подначивать.

Добрался до самого верха, махнул рукой ребятам, мол, аплодисменты чемпиону. А ты, Катюха, готовься — скоро спущусь и займусь тобой как следует. Тут-то бы в третий раз тревожный звоночек расслышать да меры принять, пока не поздно, ибо на макушке столба вроде все как прежде, а на земле что-то странное творится. Замерли все как парализованные, хотя вот буквально только что свистели да смельчаков подбадривали, а теперь ни шороха, ни движения — словно не на друзей смотрю, а на фотографии. И то ли ветер виноват, то ли хмельная голова, а может расплывшийся в странной улыбке рыжий тип с непонятной штуковиной в руке, но ваш покорный не удержался и камнем рухнул вниз. Хотя какой, блин, ветер на такой высоте, да и выпил не так уж много, а руки сами по себе разжались, обмякли что резина.

Но мне по барабану: лечу — хохочу! Страховку-то надел, не разобьюсь. И тут слышу треск — сухонький такой, как из пистолета пальнули — ага, ремень лопнул. Даже сообразить ничего не успел, голова опустела вмиг, помню только удар в спину — как будто ногой со всего размаху врезали, и пустоту в легких — ни вдохнуть, ни кашлянуть. Глаза выкатил, рот распахнул, боль невыносимая, аж в глазах рябит. И никто на помощь не спешит, хотя в это время парк битком набит — только рыжий хрен надо мной навис и веки раздвинул — а пальцы холодные, что лед. Я пытаюсь крикнуть: что стоишь, помоги, а даже сипеть не получается, голова кругом, всего трясет. Парень встал и странную штуковину к уху поднес — ну наконец-то, хоть догадался "скорую" вызвать. Тут-то я на радостях и отключился.

Очнулся от шлепанья капель по лицу — холодных таких, осенних. Первая мысль — неужели до сих пор в парке валяюсь? Допустим, врачи еще не приехали, но можно же хотя бы под навес пострадавшего отнести, а не оставлять под проливным дождем! Друзья еще называются!

Встал, морщась от тупой боли в затылке, огляделся. Вокруг поле — не пшеничное, а дикое — зеленый ковер до самого горизонта, разбавленный вкраплениями белых цветков: не ромашки, а чуть мельче, а над ним — громадная косматая туча цвета кофе с молоком. Хлещет как из брандспойта, шквал едва с ног не валит, а на мне джинсы и белая футболка. Хорошо хоть недалеко палатки стоят — здоровые такие, как шатры.

Вторая мысль — какие нафиг палатки? Какого лешего тут торчат серые ряды куполов и кто, а главное зачем их поставил посреди чиста поля? И тут до меня дошло. Хозяева долбаного аттракциона подумали, что я помер, побоялись связываться с ментами и тайком спрятали "труп" за городом. А шатры, наверное, толканутые поставили — фестиваль устроили, понимаешь ли, исторической реконструкции. Впрочем, пусть лучше уж эти ребята, а то у нас и волки водятся, и медведи.

Я спрятал окоченевшие пальцы под мышками и пошел к палаткам, чавкая по щиколотку в грязи и сгибаясь под ревущим ветром. Вроде ничего не болит, дышится относительно легко (точнее, насколько позволяет буря в рожу), идти не тяжело — значит кости целы. Удачно, однако, приземлился, жаль сознание потерял, ищи теперь дорогу до дома.

У переднего ряда палаток, опираясь на алебарду, стоял мужик в вороненых латах. Как ни в чем не бывало подошел к нему, помахал ладонью перед решетчатым забралом и крикнул, пересиливая непогоду:

— Эй, сэр Ланселот! Есть позвонить?

Рыцарь проявил к страдальцу чуть больше внимания, чем к пустому месту. То ли вжился в образ хмурого часового, то ли общаться с посторонними игрокам запрещено. Меня ни первый, ни второй расклад не устраивал — мне, простите великодушно, не до игр, еще пара минут и подхвачу воспаление легких. Поэтому постучал кулаком по панцирю и рявкнул во все охрипшее горло:

— Владыка Арагорн, дай мобильник!! Мне не до ваших приколов, я тут встрял знатно! Слышишь?!

Ноль эмоций. Как говорится, хочешь жить — умей наглеть. Рывком поднял забрало и хотел уже заорать прямо в морду, чтобы разбудить наконец совесть заигравшегося идиота, но чуть сознание не потерял— бородатый амбал дохнул на меня термоядерной смесью перегара, чеснока и гнилых зубов.

— Фу, блин. — Я отшатнулся и уткнул лицо в сгиб локтя. Похоже, фестиваль изрядно затянулся, раз от бравого паладина несло сильнее, чем от столичного бомжа.

Как оказалось, вояка спал. Стоит отдать его выучке и самоотверженности должное: дрыхнуть стоя в полных доспехах — это уметь надо. Еще бы умел просыпаться, когда тебя умирающий от холода парень колотит по броне — и цены бы ему не было.

— Ну и хрен с тобой, — буркнул я и подошел к ближайшей палатке.

Откинул полог — мама дорогая! — вонища как от часового, только крепче раз в десять, с непривычки аж в глазах помутнело.

— Ау! — рявкнул, прикрывая рот ладошкой, чтобы ни один миазм, упаси Хаос, не попал внутрь. — Хватит спать! Помощь нужна!

И тут такое началось — ни сказать, ни пером описать. Отовсюду загремело, загрохотало, залязгало, меня за секунды окружила толпа с мечами наголо, и прежде чем успел рот открыть, повалила, спеленала и куда-то поволокла. Крики: "отвалите, я с вами не играю!" ни на кого не произвели должного эффекта.

Прямо по грязище проволокли (вернее — пропахали) в самый большой шатер и привязали к тяжелому деревянному стулу. Здесь, похоже, ролевики разбили штаб — напротив стоял заваленный свитками стол с чернильницей и связкой перьев, а за ним — растянутая на мольберте карта.

Вскоре в шатер вошла девушка в кожаных штанах, стеганой рубахе, побитом и оцарапанном латном нагруднике и синем плаще. На вид ей было около двадцати пяти, узкое лицо со впалыми щеками можно смело назвать симпатичным, но в то же время внушающим страх, ибо выражение его такое, словно я убил любимого дедушку воительницы особо жестоким образом. Большие серо-стальные глаза под навесом густых бровей смотрели цепко, подозрительно — так следователь сверлит отказывающегося колоться рецидивиста, или инквизитор — еретика. На высоком лбу, острых скулах и подбородке белели старые шрамы, похожие на присохшие спагетти. Светлые волосы заплетены в косичку до середины спины, на широком поясе — ножны с длинным, в полторы руки, прямым клинком.

— Кому служишь, шпион?! — гневно процедила незнакомка, нависнув надо мной и водрузив мысок высоких кавалерийских сапог на стул, аккурат между моих ног и в опасной близости от причинного места.

— Я в ваши игры не играю! — попытался отползти от заляпанной грязью обуви, чувствуя неприятный зуд в паху. — Я заблудился...

— Молчать! — Щеку обожгла звонкая пощечина и хвала богине Хаоса, девушка не носила кольчужные перчатки.

— Совсем охерела?! — Я аж задохнулся от такого беспредела, трясясь от расползающегося по телу гнева. Игры играми, но подобный реализм — перебор даже для реконструкторов.

— Заткнись! — Фурия ничтоже сумняшеся хлестанула по второй щеке. — И отвечай на вопрос.

— Млять, вы тут грибов обожрались что ли?! Я не из вашей тусовки, алё! Просто мимо проходил!

— Да-да. — Мучительница хищно ощерилась, обнажив на удивление белые и ровные зубы — правда, без левого верхнего клыка. — Все шпионы именно так и говорят.

— Но это правда!

— Откуда ты? — Она присела на край стола, как злой коп из дешевого полицейского боевичка, и скрестила руки на груди.

— Из Москвы!

­— Какой такой Москвы? — ее бровь выгнулась, как потягивающаяся кошка.

— Господи... — взмолился я, подняв глаза к шатающемуся своду. — Ну хватит уже, не смешно! Развяжите, дайте вызвать такси и я сделаю вид, что вот этого вот всего не было!

Острый окованный сталью мысок впился пониже колена, и тогда-то я понял, что пощечины и тычки — это вообще не боль, а так, дружеские похлопывания.

— Сука... Я вас, екнутых, из-под земли достану... — прокряхтел сквозь стиснутые зубы. Из-за веревок не мог коснуться ушиба, из-за чего боль ощущалась в разы сильнее.

— Отвечай, — тоном госпожи из тематических фильмов протянула солдатка. — Не то хуже будет.

Я прокашлялся и тряхнул мокрыми патлами:

— Серьезно, хватит... Это уже ни в какие ворота.

Палач самодовольно хмыкнула.

— Я только начала. И если не скажешь правду — отрежу палец.

Она вытащила из-за голенища кинжал и ловко подбросила на ладони. По ее взгляду я понял — это не шутка.

— Слушай, не усугубляй, — затараторил в ответ, во все (пока еще) глаза пялясь на блестящее покачивание лезвия перед ходящей ходуном грудью.

Мучительница хмыкнула.

— А ты неплохо обучен. Но я колола проныр и покруче.

Девушка прижала мою ладонь к подлокотнику и занесла клинок. Я перестал чувствовать тело, балансируя на грани сознания. Взмах, удар, глухой стук. Я раскрыл рот, но не смог издать ни звука.

— Ох. — Она поднесла к лицу острие с нанизанной щепкой. — Ну надо же — промахнулась. Сейчас прицелюсь получше, а ты можешь успеть все рассказать.

Эти ребята либо реально обдолбавшиеся, либо тут что-то иное... В памяти тут же всплыли жуткие истории о людях, внезапно пропадающих из мест, откуда крайне тяжело незаметно исчезнуть. Например, с борта летящего самолета: в таком-то городе человек сел, а по прилету его и след простыл. Ищут пожарные, ищет милиция, ищут и никак не могут найти... Да что там эти страшилки, взять хотя бы миллионы однотипного чтива про попаданцев, написанного как под копирку: обычный русский студент Вася упал, очнулся — эльф.

— Меня зовут Леонид Петрович Ленский, — как можно серьезнее и четче проговорил я. — Восемнадцать лет, москвич. Учусь на журналиста. Люблю читать и играть в компьютер. Отец — военный корреспондент, мать — бухгалтер. Никогда ни за кем не шпионил... кроме соседки из дома напротив.

Брови сошлись у тонкой переносицы:

— Кто такой журналист?

— Человек, который пишет статьи в газету.

Девушка продолжила хмуриться, несмотря на простой ответ на не менее простой вопрос.

— Что такое газета?

Я был готов разораться от ее тупости, но держался из последних сил, все сильнее подозревая неладное.

— Газета — это свитки с новостями.

— Хм... А что за игра такая — компьютер? Вроде карт или костей? Никогда не слышала. Наверное, заморская. А ты тогда — заморский шпион.

Я запрокинул голову и шумно выдохнул:

— Слушай, давай так... Скажу все, что тебе нужно. Подыграю в вашем спектакле, а вы меня отпустите. Лады?

Безобидное предложение почему-то разъярило дознавательницу, и она врезала по стулу, лишь чудом не опрокинув пленника:

— Не увиливай, червяк! Говори правду, и я обещаю тебе быструю смерть.

Я опустил глаза и обреченно проворчал, устав от бесконечного переливания из пустого в порожнее:

— Делай, что хочешь. Я не могу сказать то, чего не знаю.

Воительница смерила меня надменным взглядом и хмыкнула:

— Поверь, после пары-тройки отрезанных пальцев будешь знать все, что нам нужно.

Она снова вскинула руку, я зажмурился, готовясь к неизбежному, как вдруг снаружи раздался вопль:

­— Борбо!

Сперва показалось, что кто-то потерял собутыльника, то ли разучивал "заклинание", но девушка напряглась, — хотя казалось — куда еще, — выхватила меч и пулей вылетела из шатра. Судя по звукам, началась знатная заварушка: от лязга, топота и воплей звенело в ушах. Видимо, толчки из соседнего лагеря затеяли бугурт с утра пораньше и напали, едва опохмелившись. Вот же угодило нарваться на этих поехавших, а ведь у меня даже прикида фэнтезийного нет — видно же, нормальный парень, ну чего пристали как шайка гопоты? Дебилы, чтоб их.

Поерзал немного, попытался устроиться поудобнее. Руки-ноги затекли до полного онемения, от холода и страха стало тяжело дышать. Пара рыцарей — один в вороненых латах, другой в светлых — ввалились в палатку, размахивая огромными двуручными дрынами. "Свой" промахнулся и развалил стол надвое, чужой толкнул стул задницей и опрокинул на бок, чуть не наступив мне на голову.

— Осторожнее, придурки!

Кто там слышал — звон стоял как на колокольне. После недолгой и довольно неуклюжей схватке, похожей на танец огромных жуков, налетчику удалось сбить врага с ног. Думал, на этом все и кончится, ведь по правилам кто упал — тот проиграл, но "светлый" наступил "темному" на грудь, перехватил меч острием вниз и принялся колоть в шею, да с такой яростью, что аж рычал и брызгал алой слюной. Дважды острие соскальзывало со стальных пластин, но на третий угодило точно в цель. Из рассеченной артерии брызнул фонтанчик, обдав меня горячим каплями. Облизнул губы — на вкус кровь, причем явно не бутафорская. Да кто и зачем будет заморачиваться с голливудскими спецэффектами на разборках местечковых толчков?

К счастью, хватило ума и силы духа прикинуться трупом — попробуй лежать ничком, когда вокруг наркоманы устроили резню. Да и видок подходящий: привязан к стулу, лицо перемазано красным — очевидно, помер на допросе. Но воин даже не взглянул в мою сторону и с безумным ревом ринулся в бой. Эх, так бы и лежать, пока уроды упоенно режут друг друга, но кто бы не победил — мне кранты при любом раскладе. Косичка наверняка решит, что это я привел врагов. Если же победят "темные", то наверняка тоже станут задавать вопросы, на которые нет ответов. Надо валить, но как?