Веретеница
Скользи, скользи, веретеница. Мимо взглядов косых, между слов пустых, сквозь дела людские переменчивые. Хитро закручена судьба твоя, ладно скроено тело твоё. Птицу встретишь — змеёй прикинешься, змею встретишь — хвост отбросишь и была такова.
Скользи, веретеница. По сухой земле, по влажной траве, по тёплым камням, по стылым следам. Валун солнцем нагрет: лежать — удовольствие, сладкая истома тело скуёт, разум изворотливый в спячку уйдёт... Ползи мимо, веретеница, тебе дело делать, камни — потом.
Семейство ежей мимо протопало: топочите, колючие, не я — ваша добыча, одно дело делаем, одну дичь выслеживаем.
Злую дичь, чёрную дичь, нездешнюю дичь. Холодом веет от неё, смрадом несёт для чуткого ежиного носа, ишь как фыркают!
Скользит веретеница, хитрую службу вершит. Там — слухов соберёт, там — следы запутает, там — тропу наладит для своих: для Охотников, для Хищников. Медью и бронзой играет узор, прихотливым золотом вьётся по чешуе клеймо Клана.
Глухие места тут, нехоженые. Худые люди тропу заступили, недоброе вздумали, глаза от клейма отводят, будто не видят его. Да только кто ж на меня с рогатиной ходит, не змея я — юркая ящерица. Дёрнулась, вывернулась — только меня и видели, остались дерзким татям хвост да, все в крови, клочья бурой шкурки.
-Перелиняла! — в досаде крикнул высокий, тот, что с рогатиной. Не удержал добычу!
Сбежала ящерка — беда, да хвост тоже в дело пристроить можно, оберегов смастерить. Будет деревне защита.
* * *
Нападавших нашли быстро. Они и не скрывались: места глухие, до города редкая птица долетит, народишко тёмный, необразованный, на амулеты и прочую ересь сильно падкий. Так и взяли их — с остатками хвоста в руках. Вины не признали: мол, в своём праве были, а клеймо... Да кто ж его разберёт, может, и было. Неграмотные, что ж с нас взять, господин начальник.
Одно слово — тёмные.
Патриарх недолго решал. Молодняк подрастает, пора в науку брать, на живую дичь притравливать. Вывел к вольерам, где волчата в салки играют, рукой махнул — и только трава примятая поднималась, где по ней пробежали два десятка мохнатых лап.
Лучше не выдумать! Хорошему делу послужат.
* * *
Больно.
Больно-больно-больно.
Глаза открыть — мука мученическая, закрыть — и того горше. Мастер-брат долго возился, покрывая кровавые рубцы едко пахнущей зеленоватой мазью. Сон-траву предлагал, отказалась.
Патриарх заходил.
-Лечись, — говорит, — веретеница. Нашли мы их. Поучили уму-разуму.
-Научили? — спросила. Улыбнулся тепло, отечески:
-А как же. Наши волчата — учителя хорошие.
Зудит тело, ноет спина, но уже пробивается под слоем мази новая чешуя: золотая, с прозеленью, и мастер-брат уже не хмурится, и весна скоро, и тропы, и камни...
А хвост новый отрос. Лучше прежнего.
