Первоначальный элемент

Всю вторую половину дня хмурой пятницы 2 мая 2087 года, зал собраний Центральной Парижской медицинской академии был до отказа заполнен говорившими на разных языках людьми. Кроме привычных представителей медицинской науки, понаехавших сюда со всех уголков мира, вокруг толпилось множество вездесущих журналистов и папарацци. К тому же внутри здания находились два небольших отряда полиции, а также несколько служителей Примирительной Континентальной церкви. Как отметил про себя Поль Этьен, пробежав быстрым взглядом по собравшимся, священники не сильно выделялись своим внешним видом среди огромного количества врачей и профессоров своими длинными светлыми одеждами. В то же время все без исключения журналисты разоделись довольно пёстро, причём мужчины в своих пёстрых пиджаках не сильно проигрывали дамам в манере модно и ярко одеваться.

Постепенно все в зале расселись по своим местам, прозвучал негромкий сигнал, и Поль понял, что может, наконец, приступить к докладу. Сохраняя внешнее спокойствие, он, безусловно, волновался перед первым в своей жизни публичным выступлением, будто выпускник университета во время защиты своего диплома. В конце концов докладчик внутренне собрался, разложил перед собой на трибуне листки с нацарапанным накануне текстом и приступил:

— Дорогие коллеги, деятели медицинской науки всего мира, а также уважаемые представители прессы, сегодня мне выпала большая честь зачитать важное сообщение по случаю удачного завершения уникальной операции, проведённой около двух лет назад в нашем медицинском центре. Без преувеличения могу сказать, что нам с вами выпала честь стать свидетелями гигантского прорыва в области медицинской трансплантологии. То, что происходило в последние несколько месяцев в стенах этого здания, очень скоро изменит подход к лечению не только практически любого заболевания, но и поменяет общие взгляды на медицинскую науку вообще. Сразу попрошу, готовьте свои вопросы по ходу доклада, после его окончания вы сможете задать их. Итак...

Примерно полтора часа потратил Поль Этьен, чтобы рассказать следующее: около двух лет назад их медицинский центр заключил договор с государственной перспективной лабораторией CENTRE D'INNOVATION на поставку необычного оборудования. Речь шла о некой 'Капсуле жизнедеятельности', которую впервые использовали на практике в случае с безнадёжным пациентом. Больной имел крайне сильные повреждения позвоночника и многих других частей тела. Пострадавшего звали Жан Лавуазье.

Все, кто находился в зале, хорошо помнили это имя. После тревожных январских новостей двухлетней давности, когда произошла авария на буровой вышке в Норвежском море, за состоянием здоровья единственного выжившего после мощного взрыва человека следили миллионы людей во всём мире. В тот злосчастный день Жан работал в составе смены, когда его вместе с полутора десятками коллег практически разорвало на части страшным взрывом, случившимся в результате утечки природного газа. Погибшими тогда числились все, кто оказался на третьей палубе платформы, кроме лишь одного человека. Им и оказался Жан Лавуазье, о котором было лишь известно, что он сильно пострадал, но чудом выжил.

После шумихи, поднятой телевидением и прессой, в прессу поступало крайне мало сведений о дальнейшей судьбе раненого, хотя периодически мелькали сообщения о некой таинственной операции, проведённой с ним. И вот теперь, во время конференции до общественности вдруг донесли: несчастный находится в добром здравии. Также отмечалось, что мсье Лавуазье был подвержен некой таинственной лечебной процедуре полостной регенерации и теперь находится в стационаре на дельнейшем излечении. По словам докладчика, пострадавшему больше ничего не угрожает, он полностью в сознании и стабильно идёт на поправку.

Поль Этьен закончил доклад. Руки его слегка дрожали, он так до конца и не справился со своим волнением. Теперь он мог, наконец, слегка перевести дух, ровно до того момента, пока дотошные репортёры не начнут задавать ему свои вопросы.

Первым вытянул руку представитель из Канады.

— Мсье Этьен, насколько нам теперь известно, вы принимали непосредственное участие в лечении. Расскажите, пожалуйста, в каком состоянии поступил к вам пострадавший.

— Как я уже говорил, Тело Жана Лавуазье имело крайне сильные повреждения. Правая рука по локоть и левая нога были оторваны взрывом. Но в первую очередь у него имелись критические повреждения позвоночника, обожжены большие участки кожи. Никто не знал, выживет ли он. Вертолётом в клинику его доставили буквально мёртвым, и только крепкий организм и физическое здоровье помогли этому человеку продержаться до первого оперативного вмешательства.

— Лукреция Дамм, 'Нью-Йорк Таймс'. Мсье Этьен, во время доклада вы сказали что-то про частичную трансплантацию позвоночника вместе со спинным мозгом. Простите, я не ослышалась? Насколько мне известно, похожих операций никогда прежде не проводилось, более того, всегда считалось, что сделать подобное попросту невозможно.

— Здесь мне бы хотелось пояснить точнее — при этих словах Поль Этьен прокашлялся в кулак, а затем продолжил — Как я уже сказал, в нашем распоряжении появилось уникальное оборудование, предоставленное CENTRE D'INNOVATION. Технологии медицинской капсулы, основанные на принципах недавно открытого наукой оптионного излучения, позволяют не просто поддерживать жизнь в сильно повреждённом теле пациента, но и сильно ускорять процессы регенерации после пересадки практически любых органов или частей тела. Впрочем, здесь я не совсем прав. Процесс регенерации идёт вполне обычными темпами, ускоряясь лишь незначительно, в то время как адаптирующие функции тела вырастают многократно, позволяя пересаженным частям или органам не просто не отторгаться, а наоборот, прирастать, будто они свои собственные. Ещё хочу заметить, что применение регенерирующей капсулы — не первый случай в практике нашего университета. Ранее уже проведились операции по пересадке органов другим больным. Все они не являлись такими же масштабными по значению, как в случае с Жаном Лавуазье, но и ранее всё прошло вполне удачно.

После ответа Поля Этьена зал зашумел, как улей. Вверх потянулись множество рук тех, кто с нетерпением желал задать свои вопросы.

— Скажите — спросил представитель 'Московских новостей' — удалось ли спасти других людей после взрыва на буровой? Может, всё-таки, кто-то из них также выжил и сейчас находится на лечении в вашей клинике?

На секунду Поль закусил губу, но долго с ответом тянуть не стал.

— Нет, в той аварии не выжил больше никто. Более того, тела всех погибших были вовремя законсервированы. Так как дело происходило в полярных водах, при достаточном количестве льда и снега вокруг сделать это оказалось не так сложно.

— Расскажите подробней, как всё происходило в те дни?

— Мы связались с родственниками буровиков и получили от них согласие на использование... частей тел и органов погибших на той платформе, чтобы попытаться помочь единственному выжившему человеку. Наш призыв возымел положительный эффект. Большинство родственников вошли в положение, все прекрасно понимали, что их погибшие отцы и мужья работали полярниками и могли таким вот образом, в последний раз помочь своему товарищу и коллеге. Свою роль здесь, наверное, сыграл фактор суровой мужской дружбы. Вы ведь понимаете — они там, на буровой, почти как одна семья.

Гул в зале не стал громче, но и не утихал.

— Скажите, ваша так называемая установка, с помощью которой вы поддерживали жизнь Жана Лавуазье, она может адаптировать человеку любые органы? — кто-то из корреспондентов задал очередной вопрос.

— В общем, да. Главное, чтобы группа крови и резус фактор совпадали с искомыми. В нашем случае пришлось использовать тела троих погибших, чтобы... укомплектовать недостающие части тела мсье Лавуазье.

— То есть вы хотите сказать, что на сегодняшний день тело выжившего в той аварии человека состоит как бы... из четырёх разных людей?

— Примерно так. Вначале самым сложным во всей процедуре нам показалась замена повреждённых позвонков. Дело в том, что с помощью капсулы восстановления мы уже пробовали приращивать другим пациентам такие органы, как печень, сердце, не говоря уже про различные конечности и кожу. Все эти методы лечения проходили вполне удачно, поэтому врачи решили не медлить с операцией по пересадке. После долгих дискуссий специалисты нашего центра пришли к выводу: будет проще, если мы заменим не отдельные позвонки, а весь позвоночный столб вместе с содержащимся в нём спинным мозгом. Так уж случилось, что при взрыве мсье Лавуазье отбросило на выступающую балку, поэтому его спина испытала катастрофические повреждения. Однако донор, из тела которого мы в конечном итоге изъяли неповреждённый позвоночник, погиб во время аварии почти мгновенно, при этом тело его оказалось гораздо... целее.

Конференция продолжалась ещё примерно час. В адрес Поля Этьена, официального представится Парижской медицинской академии, задавалось множество вопросов. В том числе и не очень удобные, так как общественность желала прояснить суть события, касательно аварии на буровой, случившейся два года назад. Трансляция заседания шла по всему земному шару, и миллионам людей во всём мире вскоре стало ясно: человечество действительно вплотную подошло к началу новой эпохи. Оптионные лучи, недавно открытые учёными во время экспериментов на огромном ускорителе частиц под Новосибирском, очень скоро помогут науке сделать сенсационный рывок в области медицины и здоровья.

В то время как большая часть собравшихся вскоре покинули огромный зал, к Полю неслышно подошел человек в длинной светло-серой тунике. Аккуратно перебив очередного представителя прессы, и назвав себя падре Себастьяном, тот поинтересовался:

— Скажите, мсье Этьен, А как чувствует себя сейчас господин Лавуазье?

До начала своего выступления Пол успел заметить в зале нескольких представителей из церкви и заранее приготовился к тому, что кто-то из них рано или поздно задаст ему какой-нибудь вопрос. Скрывать он ничего не собирался, ведь всё что можно, он уже рассказал во время прошедшей конференции. Однако сейчас, когда Пол в очередной раз постарался убедить всех в том, что с Жаном Лавуазье всё в порядке и тот идёт на поправку, священник задал совершено неожиданный вопрос:

— Скажите, а с какой личностью пострадавший себя идентифицирует? Не появилось ли в его поведении после операции чего-то такого, что выдавало бы в нём, скажем так, некоторых черт характера, не свойственных его... первоначальной личности.

Язык Поля на некоторое время буквально онемел, потеряв способность говорить. Он внимательно оглядел тех, кто до сих пор его окружали, но увидел в их глазах лишь ещё более возросший интерес к своей персоне. Люди, похоже, сочли данный вопрос вполне уместным и теперь молча ждали ответа.

— Мы все пристально наблюдаем за нашим пациентом, и мне хотелось бы сказать, что... он ведёт себя, как самый настоящий Жан Лавуазье.

— А что говорят его родственники — не отступал священнослужитель.

— Дело в том... что мы пока не позволяем им контактировать с пациентом. Процедура восстановления ещё не завершена, больному нужно больше отдыхать. Преждевременный допуск членов семьи может навредить господину Лавуазье.

— Тогда как вы можете утверждать, что он остался прежней личностью?

Такой вопрос совсем не понравился Полю. Его и в обычной жизни всегда раздражали представители церкви, и вот теперь какой-то выскочка в рясе вдруг решил поиздеваться над его репутацией прямо на виду у корреспондентов мировых изданий. Конечно, Поль с самого начала понял, куда тот клонит, но в своих ответах он старался не вдаваться во всевозможные этические моменты, направляя разговор в русло исключительно светской беседы.

— Я думаю — с ноткой вызова отреагировал он — что не стоит сейчас переходить к проблемам религиозного плана, примешивая сюда то, что никакой связи с нашим делом не имеет. Полагаю, бедняга Лавуазье оказался счастливчиком, получив назад то, что у него было отнято в результате стечения обстоятельств.

Священник долго не отвечал, а затем снова спросил:

— Вы всерьёз считаете, что человек, это всего лишь набор органов и частей тела? Что никакой души не существует, а Бог — это всего лишь пережиток наших недалёких предков?

Поль Этьен не хотел спорить с падре Себастьяном. Он искренне считал, что просто делает свою работу, о чем, улыбнувшись своей искренней улыбкой, он тут же поспешил сообщить тем, кто до сих пор толпился вокруг него. После этого он вежливо откланялся, и направился к своей машине, припаркованной недалеко от входа в медицинский центр. Ему очень хотелось попасть домой, чтобы, наконец, немного отдохнуть.

* * *

— Поль, ты невыносим! — супруга Этьена Катрин тихо покачала своей белокурой головой и ласково улыбнулась — настолько невыносим, что если бы не являлся светилом мирового масштаба, то я давно убежала бы от тебя на другую сторону Ла-Манша.

Конечно же, она шутила. Поль знал об этом и не сердился на жену даже во время таких мелких идеологических споров. Он знал, что та искренне любит его, и до сих пор питает к нему самые нежные чувства хотя бы потому, что вместе они жили уже давно, с тех самых пор, когда Поль числился студентом Сорбонны, а Катрин — являлась юной наследницей небольшого семейного кондитерского бизнеса. В те славные времена коротких каникул Поль приезжал в маленький родной городок на юге Франции, и сидя на лавочке под яркими звездами в полночь, ласково называл свою любимую девушку не иначе, чем 'Моя сладкая фея'. Уже в то время Поль совершенно не представлял себе жизни без неё.

— То есть ты считаешь, дорогая, что подобные вопросы может позволить себе задавать кто угодно? — возмущённо негодовал мсье Этьен — Поверь, мне и так пришлось выслушать много такого, от чего у меня до сих пор глаз дёргается!

— Ну, почему кто угодно? Ты ведь взъелся на священника, а они, если ты в курсе, обязаны задаваться подобными вопросами.

— Вот, тогда пусть и спорят между собой! — не унимался Поль — Пусть сидят в своих кельях, беседуют друг с другом по поводу участия в жизни людей неких высших сил, и не лезут в мир со своими дурацкими идеями!

Катрин всё равно не соглашалась с мужем. Она считала себя достаточно мудрой женщиной и никогда не переступала той грани, после которой возможен бесповоротный разрыв в отношениях с близким человеком. Её девичье воспитание имело отношение к церкви Примирительного прихода, где она даже пела несколько лет подряд в одном из соборов, поэтому в глубине души Катрин до сих пор не могла примириться с атеистической позицией супруга.

— Скажи — решила она подойти к разговору немного с другой позиции — а как ты сам бы оценил поведение мсье Лавуазье? Дело в том, что даже если не принимать во внимание религиозный аспект, можно ведь попробовать объяснить ситуацию с другой, например, исключительно медицинской точки зрения.

— Что ты имеешь в виду, дорогая? — развёл руками Поль, не очень-то желая продолжать разговор в подобном ключе.