Базовая яваннография

Семь каноэ плыли по волнам

Ставьте парус!

"Таинуи", "Те Арава", "Матаатуа",

Ставьте парус!

"Токомару", "Такитиму", "Курахаупо" и "Аотеа"

Семь каноэ под парусами наших предков!

Маорийская народная песня.

Пролог

Звезда была старше Солнца.

Богатая в сравнении с земной звездой железом и гелием, массивнее Солнца и древнее — возраст Мюары составлял почтенных шесть с лишним миллиардов лет — она относилась к спектральному классу G3, а не G2, а ее светимость приближалась к показателям, более приличествующим какому-нибудь субгиганту, а не уважающему себя карлику главной последовательности. Тесное соседство с материнской звездой уже стоило Манвэ, внутренней планете, немалой части ее горячей гелиевой атмосферы, разреженным до невидимости кометным хвостом сорванной и отброшенной в глубины зоны обитаемости.

Вторая планета, Элберет, переносила жару с божественным спокойствием. Тяготение звезды давно притормозило ее вращение, поймав в цепкие лапы орбитального резонанса, и из космоса Элберет напоминала невыразительный серо-голубой шар, кое-где подернутый легкой вуалью ледяных облаков. Газовые потоки мчались через ее терминатор, образуя небольшие турбулентности, когда притяжение Илуватара мягко покачивало сестру, но ветра Элберет не могли поспорить с яростью штормов обоих ее братьев — огненного ли кипения атмосферы Манвэ, вечного ли экваториального кружения ветров Илуватара.

Светло-синий гигант из водорода и гелия с небольшой добавкой водяного пара, с массой более трех квадриллиардов тонн, неторопливо обращался вокруг желтого карлика. Из своих планетных собратьев Илуватар являлся самым эксцентричным, не только обзаведясь обитаемым спутником, но и двигаясь вокруг материнской звезды по вытянутой эллиптической орбите, чего в системе не позволял себе больше никто из гигантов. Расстояние между звездой и планетой медленно сокращалось, соответственно росла и мощность теплового потока — более чем в полтора раза. Древняя металличная звезда яростно полыхала, разогревая свои планеты, испаряя гелиевую атмосферу Манвэ и раскаляя Элберет с Илуватаром. Атмосфера газового гиганта кипела и бурлила, скручиваясь в исполинские смерчи, подсвечиваемые изнутри вспышками детонирующего твердого газа и молниями длиной в тысячи километров.

Для Ульмо, водородно-гелиево-метанового исполина, жар Мюары не имел особого значения — он находился от звезды дальше, чем Юпитер — от Солнца. Впрочем, в его исчерченной полосами холодной атмосфере и без того хватало смерчей, ветров и ураганов. Среди его спутников ни один не мог похвастаться более-менее плотной оболочкой, что же до азотно-метанового газового одеяла, укрывшего ледяную кору Оромэ, и разреженной атмосферы Мандоса, последней планеты системы, то они и подавно пребывали в холодном спокойствии.

Но вот для терзаемого вулканами и грозами Ауле, для радиоактивных сернистых равнин Тулкаса, для ведущих к подледному океану пропастей Нэссы картина складывалась иная. Как и для теплой, азотно-кислородной, давшей приют жизни сразу двух планет Кементари.

Последний, если считать от материнской планеты, спутник газового гиганта в своем движении вокруг Илуватара тоже приближался к солнцу. Перепад расстояний, обусловленный собственным орбитальным движением Кементари, был невелик, но все же сравним с диаметром орбиты гиганта, шестнадцать миллионов километров — заметная дистанция даже по космическим меркам. И оно добавляло еще порядка двадцати процентов к мощности излучения Мюары, пылавшей вдвое ярче Солнца. Богатая вулканическими газами атмосфера поглощала тепло, и оно не успевало расходоваться на прогрев огромных океанов Кементари.

Воды экватора нагревались быстрее, чем отдавали тепло холодной психросфере Северного полушария. Верхние слои экваториального течения испарялись под звездными лучами. Пар поднимался вверх, и теплые ветра, дующие от экватора, несли его прочь к берегам обоих материков полушария высадки. Двигаясь в верхних слоях тропосферы, пар конденсировался, образуя дождевые облака и отдавая энергию ветровым потокам.

Вращение планеты и форма континентов добавляли динамизма в картину — в прямом и переносном смысле. Атмосфера проскальзывала над экватором, не успевая за проворачивающейся планетарной корой, и не встречая континентальных массивов, которые могли бы замедлить ее бег. И накапливая инерцию, в пересчете на энерговыделение на много порядков превышающую силу всех термоядерных взрывов.

Зона низкого давления наконец покинула экватор. Меньшую часть ее энергии принял на себя кей-восточный островной массив, но большая — проскользнула мимо смятых тектоническим дрейфом кусков материковой плиты и по диагонали надвинулась на Южный материк. Сила Кориолиса закрутила циклон против часовой стрелки, и над кей-восточным полуостровом нависла стремительно кружащаяся четырехсоткилометровая облачная масса, перевитая молниями и взбивающая океан в белую пену. В районе Форохельского пролива она столкнулась с более холодными потоками, порожденными полярным океаном и вклинившейся в него Землей Ыкус — и жадно принялась втягивать их в себя.

Тайфун неторопливо приближался к побережью. Боком он зацепил северный берег Земли Ыкус, обратив болота приливной зоны в хаос из поваленных лепидопалов и растерзанных волнами островков перекати-моря. Порожденные им волны возмутили прохладное течение Форохельского пролива. А затем и над материковым побережьем разверзлись хляби, мангровые заросли задрожали под ударами огромных валов, и гигантский вихрь двинулся над холмами Кей-восточного полуострова.

Уже миллионы лет кементарийский океан отправлял свои ревущие подарки этой части континента, на пару с заморозками не давая кейвальхиям, псевдокордаитам и лианокаламитам превратить ее из кустарниковой лесостепи в джунглевую чащу. Обитатели полуострова знали — если не умом, то инстинктами — о приближавшейся непогоде, и торопились укрыться. Потянулись в лесные заросли виверниды, купологлавы и прыгуны откочевали ближе к горам, в те края, где ярость шторма ослабевала. Даже гиганты-кассикрании и грозные терапторы предпочли убраться с пути урагана.

Но теперь на острие Треугольника находилась человеческая колония.

И она не могла уйти с дороги стихии.

Метеоспутники "Семени" видели черный провал в центре тайфуна, втягивающий в себя облака, будто черная дыра — ионизированный газ. Скорость ветра, насколько им удалось измерить с орбиты, доходила в отдельных потоках до сотни метров в секунду. Экспертные системы "Семени" проанализировали ситуацию и нашли ее достаточно опасной, чтобы немедленно подать на грунт сигнал тревоги.

Глава 1.

Рев сирены разносился над Поселком, пробиваясь сквозь струи дождя, вот уже вторую неделю колотившего по крышам с упрямством ломящегося в запертую дверь пьяного бродяги. Дроны торопливо катились в укрепленные гаражи, нагруженные бригадами и всем ценным с дальних ферм. Колоны проверяли, прочно ли укреплены бронированные ставни, и надежно ли пригнана к крышам обшивка лендеров.

— На нас надвигается чертовски большой ублюдок, — говорил Лазарев, просматривая полученные с орбиты записи и краем глаза посматривая в кухонное окно. — Четыреста километров в диаметре, триста километров в час в стене глаза. Это чудище куда опаснее, чем те два шторма, что нас уже потрепали.

К счастью для нас, Метеослужба засекла его уже на стадии формирования, дав нам время как следует подготовиться. Сейчас супертайфун только миновал побережье, и у нас есть время до конца дня. Тро уже отправил кольцевик за рыболовами и их суденышками.

Наша зона ответственности — склады. Проверим крышу вручную, не полагаясь на дефектоскопы. Если покрытие сорвет ветром, мы можем лишиться немалой части урожая.

— Шторм не повредит реактору? — спросил Крапивник, рассевшийся на кухонном столе. — Не хотелось бы, чтобы ветер снес на нас всю его начинку.

— Ему не повредит даже прямое попадание бомбы, — ответил Лазарев. — Команда Орлова проверила системы сброса топлива и аккумуляторы системы охлаждения — все работает как часы. В самом худшем случае мы вновь окажемся привязаны к солнечным батареям. Все основные магистрали тоже заглублены, специально на этот случай.

Итак, все, кроме Геккона и Элгария, занимаются сегодня амбарами.

— А мы? — хором спросили оба австралийца.

— А на вас особая задача. Займетесь тем же самым, но уже здесь. Проверить все двери, все окна и особенно — крышу. И заткните любую щель, которую только обнаружите.

Распорядок действий был нам знаком. Тро не зря муштровал колонию на случай столкновения с супертайфуном. Подобный ураган стоил жизни Игору Панину, метеорологу Оригары, погибшему, когда трое разведчиков оказались застигнуты штормом в дальнем лагере, и не рискнули возвращаться на "скайере". Ветер переломил росший в полукилометре от палатки кордаит и швырнул в нее, будто спичку. И Совет был решительно настроен не допустить новых жертв.

С начала сезона дождей Тро провел несколько учебных тревог, а два налетевших урагана по-серьезному проверили нашу готовность. Ущерб оказался мизерным — перевернуло порывом ветра плохо закрепленный "скайер", выбило несколько окон в мехмастерской. Но колония приняла его во внимание, и теперь мы трижды проверяли все, что могло быть плохо закреплено, и тщательно принайтовывали все, способное оторваться и улететь.

День выдался пасмурным, несмотря на приблизившуюся к нам и засветившую аж в половину яркости Солнца Мюару — небо застилали густые облака, сыпавшие на колонию мелкий, паскудный дождик. Ветер налетал порывами, то с севера, то с северо-кей-востока, бросая в лицо водяную пыль, но прохлады не принося — только влажную духоту. Мы растянули водоотталкивающие накидки, натянули капюшоны и бодрой рысью направились к складским комплексам.

Когда я вслед за Владимиром выбрался из чердачного люка на крышу, ветер уже окреп и навалился на спину, норовя подтолкнуть к краю. Лазарев привязался страховкой к парапету — предосторожность нелишняя, на мокрых покатых листах оступиться ничего не стоило. Мы последовали его примеру и принялись лазить на карачках под хлещущими струями — искать плохо законопаченные щели и подтягивать ослабшие болты.

Времени вертеть головой по сторонам у меня особо не было. Но я все же несколько раз оглянулся на улицы Поселка. Внизу царила деловитая суета. На многие крыши тоже высыпали черно-желтые фигурки. Тянулась к посадочным модулям вереница из фермеров и тележек с их поклажей. Лендеры были надежно прикопаны в грунте, а за прочность их обшивки волноваться не стоило — и так державшая воздушный поток на сверхзвуковой скорости, она была наращена и укреплена изнутри дополнительными распорками. Работники Метеослужбы и Инфогруппы торопливо сворачивали свои датчики с антеннами. За домами серой бурлящей лентой протянулась река, дальний берег скрылся в дождевых струях. Воздух пропитался влагой, словно в парилке бани, я то и дело смахивал с лица пот.

Когда мы почти закончили работу, несмотря на накидки, успев вымокнуть, ветер неожиданно начал стихать. Облака по-прежнему стремительно мчались над головой, но в них появились разрывы, сквозь которые ударил яркий с непривычки свет Мюары, сотней зайчиков расплескавшийся на речных волнах. Разрывы растягивались, формируя длинные облачные полосы, вытянувшиеся параллельно речному руслу.

Прожужжал "йоханссон", несущий под брюхом в захватах рыболовецкую лодку. Ждущий его на аэродроме трактор принял кораблик на грузовую платформу и неторопливо покатился в сторону ближайшего модуля.

— Дело сделано, — Лазарев стащил перчатки и выпрямился, держась за парапет. — Идемте в дом, Шестая. Времени мало.

— А вроде бы ветер стихает, — возразил я масколону. — И дождь перестал. Метеогруппа точно не ошиблась с прогнозом?

Масколон вместо ответа молча указал в сторону Мэнханя.

— Мать моя, — тихо и потрясенно прошептал Крапивник.

Ветер совершенно стих. В спокойных речных струях отражался высокий обрывистый берег, растущие поверх обрыва заросли кустарника, играли на воде солнечные отблески. За Мэнханем уходили к горизонту ряды холмов, словно застывшие черно-зеленые волны.

И на них медленно и неотвратимо надвигалась кипящая стена тьмы.

Зрелище вдруг напомнило мне гигантскую фрезу. Туча кипела и бурлила, облака мчались вдоль фронта шторма, бугрясь и опадая поверху белой оторочкой. Казалось, огромное лезвие беззвучно стачивает небо, холмы, деревья, дальний берег реки... Синие трещины открывались и закрывались, до нас донесся еле слышимый рев.

Взревели сирены тревоги. Им в такт звенели айдимы, захлебываясь аварийным сигналом, сеть лихорадочно просчитывала дистанцию до любого ближайшего ветроубежища и сбрасывала на них бешено мигающие указующие точки.

— Поразительно, — бормотал Фумихито. — Обычно над сушей не образуется такой четкий грозовой фронт... Ураган должен был ослабнуть при движении над континентом, но этого не наблюдается... Вероятно...

— Четыре минуты до убежища, — бросил Лазарев. — Режем! — и, подавая пример, полоснул ножом по своей страховке. — Вниз — и бегом!

Наши сапоги стучали по брусчатке улиц, и в такт им грохотало над рекой. Рев нарастал и креп, уходя в инфразвук, сбивая сердце с ритма и обдавая его древним леденящим ужасом. Вернулся ветер, швыряя по улицам позабытые листки бумаги, бросая в лицо холодные капли. Мюара растворилась в сером кипении, тень чудовища накрыла поселок.

Дверь дома в десяти шагах. Ветер наваливается на спину и плечи, заставляя спотыкаться, норовя сбить с ног. Ледяные брызги барабанят по капюшону, словно камни. Я распахнул дверь — и взвывший шквал вырвал ее у меня, захлопнул и вдавил в кордаитовый косяк. Крапивник и Лазарев навалились на створку вместе со мной, прижимая ее к стене.

Мы бросились в проем. Мигель не удержался на ногах, его потащило вдоль стены, но он успел вцепиться в косяк мертвой хваткой, а секунду спустя Нидлер рванул его за руку, затаскивая внутрь. Стоило мне и Крапивнику отпустить дверную створку — и Лазарева протащило вместе с ней по земле, мы вцепились в накидку масколона, затаскивая в дом уже его. Дверь с грохотом захлопнулась — и тут же через дальние окна проникли синие отсветы, а здание затряслось от раскатистого грохота. Элгарий бросился к двери и торопливо закрутил три массивных замка.

Мы сползли по стенам, судорожно пытаясь отдышаться. За стенами ревело. Гремело. Завывало. Било по стенам и крыше, словно орудийная очередь. Женская половина группы столпилась в коридоре, глядя на нас расширенными от ужаса глазами.

— Очень. Плохо, — выдавил Лазарев. — Прошляпили весь резерв по времени. Еще бы чуть, и несло бы Шестую до самого Срединного океана.

— Слава Космосу, все живы, — выдохнула Рыжая, опускаясь рядом с Олегом на колени. — Что творится на улице?

— Светопреставление, — проговорил сдавленно Олег. Его голос было почти не слышно в вое ветра.

Колонисты Шестой сбились в кучку посреди кухни, прислушиваясь к грохочущим за стенами громовым раскатам. Удары грома, бьющие в стены и крышу водопады и сводящий с ума рев урагана слились в одно дьявольское крещендо. Здание явственно подрагивало.