Базовая яваннография

Семь каноэ плыли по волнам

Ставьте парус!

"Таинуи", "Те Арава", "Матаатуа",

Ставьте парус!

"Токомару", "Такитиму", "Курахаупо" и "Аотеа"

Семь каноэ под парусами наших предков!

Маорийская народная песня.

Пролог

Звезда была старше Солнца.

Богатая в сравнении с земной звездой железом и гелием, массивнее Солнца и древнее — возраст Мюары составлял почтенных шесть с лишним миллиардов лет — она относилась к спектральному классу G3, а не G2, а ее светимость приближалась к показателям, более приличествующим какому-нибудь субгиганту, а не уважающему себя карлику главной последовательности. Тесное соседство с материнской звездой уже стоило Манвэ, внутренней планете, немалой части ее горячей гелиевой атмосферы, разреженным до невидимости кометным хвостом сорванной и отброшенной в глубины зоны обитаемости.

Вторая планета, Элберет, переносила жару с божественным спокойствием. Тяготение звезды давно притормозило ее вращение, поймав в цепкие лапы орбитального резонанса, и из космоса Элберет напоминала невыразительный серо-голубой шар, кое-где подернутый легкой вуалью ледяных облаков. Газовые потоки мчались через ее терминатор, образуя небольшие турбулентности, когда притяжение Илуватара мягко покачивало сестру, но ветра Элберет не могли поспорить с яростью штормов обоих ее братьев — огненного ли кипения атмосферы Манвэ, вечного ли экваториального кружения ветров Илуватара.

Светло-синий гигант из водорода и гелия с небольшой добавкой водяного пара, с массой более трех квадриллиардов тонн, неторопливо обращался вокруг желтого карлика. Из своих планетных собратьев Илуватар являлся самым эксцентричным, не только обзаведясь обитаемым спутником, но и двигаясь вокруг материнской звезды по вытянутой эллиптической орбите, чего в системе не позволял себе больше никто из гигантов. Расстояние между звездой и планетой медленно сокращалось, соответственно росла и мощность теплового потока — более чем в полтора раза. Древняя металличная звезда яростно полыхала, разогревая свои планеты, испаряя гелиевую атмосферу Манвэ и раскаляя Элберет с Илуватаром. Атмосфера газового гиганта кипела и бурлила, скручиваясь в исполинские смерчи, подсвечиваемые изнутри вспышками детонирующего твердого газа и молниями длиной в тысячи километров.

Для Ульмо, водородно-гелиево-метанового исполина, жар Мюары не имел особого значения — он находился от звезды дальше, чем Юпитер — от Солнца. Впрочем, в его исчерченной полосами холодной атмосфере и без того хватало смерчей, ветров и ураганов. Среди его спутников ни один не мог похвастаться более-менее плотной оболочкой, что же до азотно-метанового газового одеяла, укрывшего ледяную кору Оромэ, и разреженной атмосферы Мандоса, последней планеты системы, то они и подавно пребывали в холодном спокойствии.

Но вот для терзаемого вулканами и грозами Ауле, для радиоактивных сернистых равнин Тулкаса, для ведущих к подледному океану пропастей Нэссы картина складывалась иная. Как и для теплой, азотно-кислородной, давшей приют жизни сразу двух планет Кементари.

Последний, если считать от материнской планеты, спутник газового гиганта в своем движении вокруг Илуватара тоже приближался к солнцу. Перепад расстояний, обусловленный собственным орбитальным движением Кементари, был невелик, но все же сравним с диаметром орбиты гиганта, шестнадцать миллионов километров — заметная дистанция даже по космическим меркам. И оно добавляло еще порядка двадцати процентов к мощности излучения Мюары, пылавшей вдвое ярче Солнца. Богатая вулканическими газами атмосфера поглощала тепло, и оно не успевало расходоваться на прогрев огромных океанов Кементари.

Воды экватора нагревались быстрее, чем отдавали тепло холодной психросфере Северного полушария. Верхние слои экваториального течения испарялись под звездными лучами. Пар поднимался вверх, и теплые ветра, дующие от экватора, несли его прочь к берегам обоих материков полушария высадки. Двигаясь в верхних слоях тропосферы, пар конденсировался, образуя дождевые облака и отдавая энергию ветровым потокам.

Вращение планеты и форма континентов добавляли динамизма в картину — в прямом и переносном смысле. Атмосфера проскальзывала над экватором, не успевая за проворачивающейся планетарной корой, и не встречая континентальных массивов, которые могли бы замедлить ее бег. И накапливая инерцию, в пересчете на энерговыделение на много порядков превышающую силу всех термоядерных взрывов.

Зона низкого давления наконец покинула экватор. Меньшую часть ее энергии принял на себя кей-восточный островной массив, но большая — проскользнула мимо смятых тектоническим дрейфом кусков материковой плиты и по диагонали надвинулась на Южный материк. Сила Кориолиса закрутила циклон против часовой стрелки, и над кей-восточным полуостровом нависла стремительно кружащаяся четырехсоткилометровая облачная масса, перевитая молниями и взбивающая океан в белую пену. В районе Форохельского пролива она столкнулась с более холодными потоками, порожденными полярным океаном и вклинившейся в него Землей Ыкус — и жадно принялась втягивать их в себя.

Тайфун неторопливо приближался к побережью. Боком он зацепил северный берег Земли Ыкус, обратив болота приливной зоны в хаос из поваленных лепидопалов и растерзанных волнами островков перекати-моря. Порожденные им волны возмутили прохладное течение Форохельского пролива. А затем и над материковым побережьем разверзлись хляби, мангровые заросли задрожали под ударами огромных валов, и гигантский вихрь двинулся над холмами Кей-восточного полуострова.

Уже миллионы лет кементарийский океан отправлял свои ревущие подарки этой части континента, на пару с заморозками не давая кейвальхиям, псевдокордаитам и лианокаламитам превратить ее из кустарниковой лесостепи в джунглевую чащу. Обитатели полуострова знали — если не умом, то инстинктами — о приближавшейся непогоде, и торопились укрыться. Потянулись в лесные заросли виверниды, купологлавы и прыгуны откочевали ближе к горам, в те края, где ярость шторма ослабевала. Даже гиганты-кассикрании и грозные терапторы предпочли убраться с пути урагана.

Но теперь на острие Треугольника находилась человеческая колония.

И она не могла уйти с дороги стихии.

Метеоспутники "Семени" видели черный провал в центре тайфуна, втягивающий в себя облака, будто черная дыра — ионизированный газ. Скорость ветра, насколько им удалось измерить с орбиты, доходила в отдельных потоках до сотни метров в секунду. Экспертные системы "Семени" проанализировали ситуацию и нашли ее достаточно опасной, чтобы немедленно подать на грунт сигнал тревоги.

Глава 1.

Рев сирены разносился над Поселком, пробиваясь сквозь струи дождя, вот уже вторую неделю колотившего по крышам с упрямством ломящегося в запертую дверь пьяного бродяги. Дроны торопливо катились в укрепленные гаражи, нагруженные бригадами и всем ценным с дальних ферм. Колоны проверяли, прочно ли укреплены бронированные ставни, и надежно ли пригнана к крышам обшивка лендеров.

— На нас надвигается чертовски большой ублюдок, — говорил Лазарев, просматривая полученные с орбиты записи и краем глаза посматривая в кухонное окно. — Четыреста километров в диаметре, триста километров в час в стене глаза. Это чудище куда опаснее, чем те два шторма, что нас уже потрепали.

К счастью для нас, Метеослужба засекла его уже на стадии формирования, дав нам время как следует подготовиться. Сейчас супертайфун только миновал побережье, и у нас есть время до конца дня. Тро уже отправил кольцевик за рыболовами и их суденышками.

Наша зона ответственности — склады. Проверим крышу вручную, не полагаясь на дефектоскопы. Если покрытие сорвет ветром, мы можем лишиться немалой части урожая.

— Шторм не повредит реактору? — спросил Крапивник, рассевшийся на кухонном столе. — Не хотелось бы, чтобы ветер снес на нас всю его начинку.

— Ему не повредит даже прямое попадание бомбы, — ответил Лазарев. — Команда Орлова проверила системы сброса топлива и аккумуляторы системы охлаждения — все работает как часы. В самом худшем случае мы вновь окажемся привязаны к солнечным батареям. Все основные магистрали тоже заглублены, специально на этот случай.

Итак, все, кроме Геккона и Элгария, занимаются сегодня амбарами.

— А мы? — хором спросили оба австралийца.

— А на вас особая задача. Займетесь тем же самым, но уже здесь. Проверить все двери, все окна и особенно — крышу. И заткните любую щель, которую только обнаружите.

Распорядок действий был нам знаком. Тро не зря муштровал колонию на случай столкновения с супертайфуном. Подобный ураган стоил жизни Игору Панину, метеорологу Оригары, погибшему, когда трое разведчиков оказались застигнуты штормом в дальнем лагере, и не рискнули возвращаться на "скайере". Ветер переломил росший в полукилометре от палатки кордаит и швырнул в нее, будто спичку. И Совет был решительно настроен не допустить новых жертв.

С начала сезона дождей Тро провел несколько учебных тревог, а два налетевших урагана по-серьезному проверили нашу готовность. Ущерб оказался мизерным — перевернуло порывом ветра плохо закрепленный "скайер", выбило несколько окон в мехмастерской. Но колония приняла его во внимание, и теперь мы трижды проверяли все, что могло быть плохо закреплено, и тщательно принайтовывали все, способное оторваться и улететь.

День выдался пасмурным, несмотря на приблизившуюся к нам и засветившую аж в половину яркости Солнца Мюару — небо застилали густые облака, сыпавшие на колонию мелкий, паскудный дождик. Ветер налетал порывами, то с севера, то с северо-кей-востока, бросая в лицо водяную пыль, но прохлады не принося — только влажную духоту. Мы растянули водоотталкивающие накидки, натянули капюшоны и бодрой рысью направились к складским комплексам.

Когда я вслед за Владимиром выбрался из чердачного люка на крышу, ветер уже окреп и навалился на спину, норовя подтолкнуть к краю. Лазарев привязался страховкой к парапету — предосторожность нелишняя, на мокрых покатых листах оступиться ничего не стоило. Мы последовали его примеру и принялись лазить на карачках под хлещущими струями — искать плохо законопаченные щели и подтягивать ослабшие болты.

Времени вертеть головой по сторонам у меня особо не было. Но я все же несколько раз оглянулся на улицы Поселка. Внизу царила деловитая суета. На многие крыши тоже высыпали черно-желтые фигурки. Тянулась к посадочным модулям вереница из фермеров и тележек с их поклажей. Лендеры были надежно прикопаны в грунте, а за прочность их обшивки волноваться не стоило — и так державшая воздушный поток на сверхзвуковой скорости, она была наращена и укреплена изнутри дополнительными распорками. Работники Метеослужбы и Инфогруппы торопливо сворачивали свои датчики с антеннами. За домами серой бурлящей лентой протянулась река, дальний берег скрылся в дождевых струях. Воздух пропитался влагой, словно в парилке бани, я то и дело смахивал с лица пот.

Когда мы почти закончили работу, несмотря на накидки, успев вымокнуть, ветер неожиданно начал стихать. Облака по-прежнему стремительно мчались над головой, но в них появились разрывы, сквозь которые ударил яркий с непривычки свет Мюары, сотней зайчиков расплескавшийся на речных волнах. Разрывы растягивались, формируя длинные облачные полосы, вытянувшиеся параллельно речному руслу.

Прожужжал "йоханссон", несущий под брюхом в захватах рыболовецкую лодку. Ждущий его на аэродроме трактор принял кораблик на грузовую платформу и неторопливо покатился в сторону ближайшего модуля.

— Дело сделано, — Лазарев стащил перчатки и выпрямился, держась за парапет. — Идемте в дом, Шестая. Времени мало.

— А вроде бы ветер стихает, — возразил я масколону. — И дождь перестал. Метеогруппа точно не ошиблась с прогнозом?

Масколон вместо ответа молча указал в сторону Мэнханя.

— Мать моя, — тихо и потрясенно прошептал Крапивник.

Ветер совершенно стих. В спокойных речных струях отражался высокий обрывистый берег, растущие поверх обрыва заросли кустарника, играли на воде солнечные отблески. За Мэнханем уходили к горизонту ряды холмов, словно застывшие черно-зеленые волны.

И на них медленно и неотвратимо надвигалась кипящая стена тьмы.

Зрелище вдруг напомнило мне гигантскую фрезу. Туча кипела и бурлила, облака мчались вдоль фронта шторма, бугрясь и опадая поверху белой оторочкой. Казалось, огромное лезвие беззвучно стачивает небо, холмы, деревья, дальний берег реки... Синие трещины открывались и закрывались, до нас донесся еле слышимый рев.

Взревели сирены тревоги. Им в такт звенели айдимы, захлебываясь аварийным сигналом, сеть лихорадочно просчитывала дистанцию до любого ближайшего ветроубежища и сбрасывала на них бешено мигающие указующие точки.

— Поразительно, — бормотал Фумихито. — Обычно над сушей не образуется такой четкий грозовой фронт... Ураган должен был ослабнуть при движении над континентом, но этого не наблюдается... Вероятно...

— Четыре минуты до убежища, — бросил Лазарев. — Режем! — и, подавая пример, полоснул ножом по своей страховке. — Вниз — и бегом!

Наши сапоги стучали по брусчатке улиц, и в такт им грохотало над рекой. Рев нарастал и креп, уходя в инфразвук, сбивая сердце с ритма и обдавая его древним леденящим ужасом. Вернулся ветер, швыряя по улицам позабытые листки бумаги, бросая в лицо холодные капли. Мюара растворилась в сером кипении, тень чудовища накрыла поселок.

Дверь дома в десяти шагах. Ветер наваливается на спину и плечи, заставляя спотыкаться, норовя сбить с ног. Ледяные брызги барабанят по капюшону, словно камни. Я распахнул дверь — и взвывший шквал вырвал ее у меня, захлопнул и вдавил в кордаитовый косяк. Крапивник и Лазарев навалились на створку вместе со мной, прижимая ее к стене.

Мы бросились в проем. Мигель не удержался на ногах, его потащило вдоль стены, но он успел вцепиться в косяк мертвой хваткой, а секунду спустя Нидлер рванул его за руку, затаскивая внутрь. Стоило мне и Крапивнику отпустить дверную створку — и Лазарева протащило вместе с ней по земле, мы вцепились в накидку масколона, затаскивая в дом уже его. Дверь с грохотом захлопнулась — и тут же через дальние окна проникли синие отсветы, а здание затряслось от раскатистого грохота. Элгарий бросился к двери и торопливо закрутил три массивных замка.

Мы сползли по стенам, судорожно пытаясь отдышаться. За стенами ревело. Гремело. Завывало. Било по стенам и крыше, словно орудийная очередь. Женская половина группы столпилась в коридоре, глядя на нас расширенными от ужаса глазами.

— Очень. Плохо, — выдавил Лазарев. — Прошляпили весь резерв по времени. Еще бы чуть, и несло бы Шестую до самого Срединного океана.

— Слава Космосу, все живы, — выдохнула Рыжая, опускаясь рядом с Олегом на колени. — Что творится на улице?

— Светопреставление, — проговорил сдавленно Олег. Его голос было почти не слышно в вое ветра.

Колонисты Шестой сбились в кучку посреди кухни, прислушиваясь к грохочущим за стенами громовым раскатам. Удары грома, бьющие в стены и крышу водопады и сводящий с ума рев урагана слились в одно дьявольское крещендо. Здание явственно подрагивало.

Несколько раз дом содрогнулся ощутимей. Похоже, что-то тяжеловесное ударило в стену, будто таран.

— Запроси сеть, — попросил я Ланцею. — Все ли дома откликаются?

Ланцея быстрыми движениями пробежалась по панели айдима. Откинула волосы со лба.

— Все конты чуют сеть штатно. Если какой-то дом не рухнул так удачно, что и мозг, и все айдимы не оказались неповрежденными — разрушений нет.

— Что это тогда в нас прилетело? — обхватив себя руками, спросила Дофия.

— Дерево, — предположил Корнер.

— В пределах Поселка сведено все, кроме совсем уж кустиков, — возразил Лазарев. — Это что же, его принесло из-за Мэнханя?

— Я бы этому не... — слова Крапивника оборвал новый порыв ветра. Свирепо рвануло крышу, мы сжались, невольно ожидая, что сейчас раздастся зловещий скрежет рвущейся резьбы. Дверь затрясло, я высунулся в коридор, и в тусклом свете мне показалось, что МФП-шные засовы вот-вот вырвет из петель. Раскатистый грохот проник сквозь стены.

Ланцея сопрягла айдим с кухонной панелью и сбросила на нее поток с какого-то из уличных защищенных сенсоров. Кажется, того, что располагался на крыльце диспетчерской. Без особого результата — все, что показал сенсор, это муть из дождя и синих вспышек.

Время тянулось неторопливо. Сеть транслировала успокаивающие реляции Метеогруппы, отслеживающей продвижение шторма со спутников. Ланцея стояла у окна, будто что-то могла увидеть сквозь заслонку, прикрывавшую слой прозрачного оптоситалла. Ее лицо, озаряемое вспышками на панели, было спокойным, чуточку насмешливым и удивительно красивым. Рыжая нервно прислушивалась к реву урагана, постукивая пальцами по пластикату. Анна ожесточенно скребла ногтем загадочное пятно на стене, вздрагивая при особо сильных раскатах молнии.

Сквозь вой и грохот до наших ушей донесся хруст. Мы дружно уставились на Геккона.

— Хрмм, — Геккон откусил здоровенный кусок поджаренного хлеба. — Фего фы... и что вы на меня так уставились? Или ураган — это повод отказываться от ужина?

Лазарев рухнул на табурет и устало рассмеялся.

— Эй, вообще-то здравая мысль, — поддержал его Нидлер. — Софи, что насчет небольшого перекуса на всех желающих?

Несмотря на нервное напряжение, желающих оказалось немало. Естественно, готовить мы не стали, обойдясь сухпайком.

Когда полгруппы дружно уплетало содержимое консервных банок, айдимы внезапно пискнули оповещалкой.

— Внимание, — спокойно произнес Тро. Кто-то из нас увеличил громкость. — В целях безопасности мы отключаем энергоснабжение. Это не авария, так что паниковать нет повода. Мы лишь хотим свести к минимуму риск коротких замыканий. Пять минут до отключения подачи энергии. Сохраняйте спокойствие. Ураган почти наполовину миновал Поселок. Сильных разрушений не отмечено. Сохраняйте спокойствие, колоны.

— Сколько у нас запасено дров? — спросил Лазарев. Повысив голос — иначе бы его не услышали сквозь завывания.

— В подвале? Где-то с треть поленницы, — отозвалась Рыжая. — Владимир, зачем? Если и станет холодно, можно обогреться от резервного аккума.

— Резерв только на сеть, — покачал головой масколон. — Ладно, подождем, как скоро вернут освещение. Думаю, за ночь мы замерзнуть не успеем.

Помещение погрузилось во тьму. Лишь призрачная подсветка айдимов отражалась в расширенных зрачках. Под рев и гром мы инстинктивно жались друг к другу, забыв про еду. Откуда-то издалека донесся новый звук — плеск, будто упало в воду что-то очень тяжелое. Я представил, каким должно быть падение, чтобы мы расслышали его сквозь стены дома и непрекращающийся грохот ливня, и невольно поежился.

— Берег не обрушится? — как выяснилось, мы с Дофией подумали об одном и том же. Наш дом хоть и стоял достаточно далеко от берега, все же мысль об обвале заставляла неуютно ежиться.

— Не должен, — я старался убедить не столько Дофию, сколько себя. — Берега реки сцементированы корнями и стеблями растений.

— Какие растения выдержат такую погоду? — Крапивник указал на закрытое окно, словно обводя рукой творящийся за ним ад.

— Местные лианокаламиты, — ответил я, хоть вопрос и предполагался как риторический. — В их стеблях так много кремния, что они сравнимы по прочности со стальными тросами. Недаром на обоих материках они растут на подветренных побережьях и в горных районах.

— Ну хорошо, если так, — вздохнул Олег. — Не очень-то мне хочется заниматься плаванием в такую погоду. Одно хорошо — крокотритоны наверняка попрятались на дно.

Шутка даже не вызвала улыбок.

Ланцея потянулась за айдимом.

— Обрушение! — прокричала она.

— Что? — Лазарев поднялся. — Где?

— Химлаборатория. Крышу сорвало и забросило до взлетной площадки.

Лазарев облегченно вздохнул.

— А подвал цел?

— Похоже! — неуверенно произнесла Ланцея. — У них там не было ни конта, ни датчиков!

— Химики еще вчера перетащили вниз все ценное из оборудования. Если Совет не шлет туда эвакокоманду, значит, все в порядке, — успокоил нас масколон.

— Эвакокоманду? — переспросил Мигель. — В такую-то погоду?

— А если не выдержит убежище? — при этих словах Лазарева Рыжая суеверно постучала по столу. — Все продумано. Эвакуаторы набраны из экипажа, у них костюмы высшей защиты — из тех, в которых перебирали центрифугу.

— Сильно поможет скафандр, если человека приложит летящим бревном? — спросила мрачно Ланцея.

— Я предпочитаю доверять техникам Хейма, — Лазарев опустился обратно на стул. — Поверь, они с Орловым знают свое дело.

Воцарилась тишина. То есть разговор прервался — и словно дождавшись, пока мы заткнемся, шторм взвыл с новой силой. Снова что-то прогрохотало по рениобиевой крыше, я услышал треск кордаитовых стволов и стена, кажется, дрогнула, слабо прогибаясь под напором ветра. Мы вздрогнули, невольно попятившись к противоположной стенке. Снова затрещало дерево — и ставни за окном внезапно исчезли, лишь несколько кусочков доски дрожали на оголенных петлях.

Нидлер пробормотал что-то неслышное. Подпертые кордаитами сложновязаные МФП и оптоситаллическая керамика, пошедшие на изготовление дома, согласно расчетам, должны были держать ветровую нагрузку чуть ли не от ядерного удара, но нам на собственной шкуре пришлось убедиться, что расчеты далеко не всегда совпадают с реальной жизнью.

К счастью для нас — не в этом случае. Рев возвысился до бьющего в череп и барабанные перепонки адского грома, вспышки молний слились в стробоскопическую череду. На их фоне Ланцея казалась черным силуэтом. Я бросился к окну. Почувствовал, как напряжены — до каменной судороги — ее плечи. За стеклом не было ничего — только масса воды, сквозь которую прорывались синие вспышки. Я привлек девушку к себе, отстраняя от окна. Спиной натолкнулся на так же застывшего Геккона, скорее догадался, чем услышал короткое ругательство.

— Извини, приятель, — пробормотал я. Геккон небрежно хлопнул меня по плечу, подталкивая в сторону.

— ... загораживаешь обзор! — расслышал я сквозь бурю.

Я коротко засмеялся. Франка, видимо, услышавшая слова мужа, тоже неслышно рассмеялась, сбрасывая напряжение. Ланцея обернулась. Посмотрела на нас и сама неуверенно, словно забыв, как это делается, улыбнулась.

Загремели штифты засовов, выдвигаясь из пазов. Фумихито и Нидлер подналегли на запертую дверь, но та не пошевелилась.

— Нас завалило? — с сомнением произнес масколон.

— Да вряд ли, — Фуми от души поддал по двери плечом. Та сдвинулась на полсантиметра. Из щели стала расползаться по полу похожая по цвету на кожу Нидлера лужица.

— Ну конечно, если нас протащило ветром от вершины до Ульрики, а мы и не заметили... — Корнер не докончил фразу.

— А конт не заметил, как сместился на триста метров к кей-западу? — скептически засмеялась Ланцея. — И кабеля нечувствительно растянулись?

Лазарев молча присоединился к Корнеру и Нидлеру. Им троим едва хватало места в проеме, но дверь, тем не менее, наконец поддалась с влажным всхлипом.

Отвалив от порога гору жидкой грязи мне по пояс величиной.

— Ну и ну, — пробормотала Анна, встав на цыпочки, чтобы глянуть через плечо троицы.

Толстый грязевой вал окружал здание с кей-восточной и южной стороны. У меня появилось чувство, что буря подняла со дна Мэнханя весь скопившийся за годы ил и перенесла его к нашему порогу. Под башмаками, стоило мне сойти с крыльца, зачавкала глина — где-то в ее толще скрывалась, наверно, брусчатка. Улица превратилась в болото, из которого торчали полуокруглые грязевые выпуклости — еще вчера бывшие в меру облагороженными колониальными зданиями.

И мы при этом находились на возвышенности. Основная часть Поселка, когда я перевел на него взгляд, больше напоминала морское дно. Там и тут среди грязевых залежей бродили колонисты, пытаясь соотнести вчерашние улицы и сегодняшнюю мешанину из ила, щепок, листьев и камней.

Периметр — частокол из вековых кордаитов — исчез, несмотря на все расчеты Стройсекции. Кое-где сиротливо торчали из земли обломанные пеньки, будто корни зубов. Посреди Поселка виднелись развалины химлаборатории.

Ну как развалины? Две стены исчезли полностью. По остаткам двух других можно было определить, где в принципе здание находилось, если знать, куда смотреть.

За периметром не уцелело ни единого деревца. Рамисаги и фальцифлосы, псевдокордаиты и кейвальхии — все исчезло, будто над полуостровом и впрямь пронеслась гигантская фреза. В дальнем конце улицы валялся, перегораживая ее, черный ствол кейвальхии, вырванный с корнем — как бы намекая на постигшую деревья судьбу. Даже тапетум был вбит дождем в грязь.

Ульрика, как и Мэнхань, превратилась во вспучившийся бурый поток. Река, и так разлившаяся с началом дождливого сезона, подобралась к основанию нашего косогора, стремительно неся мимо разнообразный мусор. На моих глазах из воды поднялась округлая голова крокотритона, щелкнула роговыми челюстями, хватая что-то плывущее, и скрылась в мутных струях.

А вот лес за рекой выдержал удар. Еще Четвертая отмечала миллионолетнюю адаптацию растительности региона к свирепым бурям. Опушка леса представляла собой сложную конструкцию, рассчитанную на удар тайфуна. Первой ветровой поток встречала прочнейшая лиановая сеть, намертво сплетенная с ветвями и углубившаяся в землю корнями на много метров, дробившая и ослаблявшая ураган. Под ней ступенями уходили вверх зонтичные кроны кейвальхий, чьи иглообразная листва и прочная древесина тоже успешно держали порывы ветра. Укрывшиеся под их защитой псевдокордаиты образовывали третью линию обороны. Под напором шторма лес содрогался и качался от опушки до опушки — но удерживал позиции. Лишь там, где наши лесорубы глубоко вклинились в опушку, ветер смог проложить дорогу в глубь леса — от вырубки в глубь чащи протянулась широкая полоса сломанных и поваленных деревьев, насколько видел глаз.

— Вряд ли что-то уцелело из лесопосадок, — горестно вздохнул Геккон.

— Их же сажали в ветровой тени, за пригорками, — протянула Дофия.

— Пригорками? — Оливер рассмеялся.

— Удивляюсь, как при таких бурях на полуострове уцелел хоть какой-то лес, — Мигель осторожно спустился с крыльца, прощупывая перед собой глубину лужи. Перехватил лопату поудобнее и принялся отбрасывать от дома нанесенную штормом грязь.

— Такие шторма, наверно, случаются не каждый год, — к нему присоединился Фумихито. — Планета сейчас проходит ближайшую к звезде точку обоих орбит, это усиливает нагрев океана, и погода ухудшается. Такое происходит... ммм, дайте посчитать... — он замолк, шевеля губами.

— Примерно каждые пять местных лет, — подсказала ему Ланцея. — Если брать более-менее точные совпадения. Достаточно времени, чтобы кустарник и редколесье выросли и окрепли.

Что-то кольнуло меня в словах Ланцеи и Корнера. Какое-то неуловимое чувство тревоги они вызвали. Я попытался поймать ускользнувшую мысль — точнее, предчувствие — но не преуспел. И решил временно отложить обдумывание, пока мысль не вернется сама.

Небо очистилось — впервые за долгие недели с начала сезона дождей. Остатки туч стремительно таяли в синеве. Сейчас оно выглядело удивительно похожим на земное, если не обращать внимание на поднимающийся над горизонтом диск Илуватара. Впрочем, при дневном свете и определенной доле фантазии газовый гигант можно было принять за нашу Луну, только подросшую втрое. И ополосатившуюся.

Ураган забрал с собой и удушливую влажность — в воздухе приятно веяло прохладой и морской свежестью. Впервые за долгие месяцы сезона дождей.

От центральной площади доносился гул двигателей и лязганье металла — за расчистку грязевых завалов взялись трактороводы. Не дожидаясь их, мы распределили между собой инвентарь и принялись отгребать жидкую грязь от собственного домика. Улица заполнялась берущими с нас пример колонами, масколоны шумно и беспорядочно пытались организовать процесс. Уличная схема покрывалась сыпью невпопад раскиданных указующих точек, взад и вперед носились дроны и колонисты с лопатами, топорами и граблями.

— Что же. По крайней мере, это мы прошли без потерь и разрушений, — заметил Лазарев, бегло проглядывая сеть. — Надеюсь, больше Кементари сюрпризами нас не порадует.

Масколон даже не представлял, как жестоко ему суждено ошибиться в самом скором времени.

Глава 2.

Сирена гудела над Поселком, заходилась раскатами в такт тревожному звону айдимов. Оповещала об опасности тех немногих колонов, кто умудрился до сих пор ни разу не посмотреть на источник угрозы.

Дождь мерно и неостановимо барабанил по плечам и капюшону, поливал блестящие крыши и превращал в кисель переулки. Воздух снова пропитался удушливой банной жарой, даром что Мюара не показывалась из-за нависших над колонией мокрой тряпкой туч уже две недели. Редко, словно нехотя, посверкивали молнии.

Это было не похоже на шторм. Тот обрушился на Поселок внезапно, словно подкравшийся из-за угла с кастетом грабитель. Но колония, предупрежденная бдительным спутниковым оком, успела приготовиться к бою и выстояла, дав супертайфуну достойный отпор. С тех пор бури, хоть и не такие сильные, налетали трижды, все три раза не причинив больших разрушений.

Нынешняя беда не пряталась и не подкрадывалась. Она надвинулась на Поселок загодя, неторопливо — и неостановимо. И была куда страшнее.

Мы уже привыкли видеть Ульрику спокойной, неторопливой речушкой, до половины заросшей ковром плаунов, с протянувшейся через нее канатной переправой.

Когда-то тихая и мирная, Ульрика перекинулась в разъяренного демона. Грохочущий поток несся мимо колонии, коричневый от грязи и белый от пены. Шум воды был слышен по всей колонии, один за другим откалывались от противоположного берега пласты глины. Напор воды все же подмыл обрыв, несмотря на скреплявшие его прочные корни — грязной бахромой теперь повисшие над бешеными струями.

Мэнхань тоже вышел из берегов, опасно подступив к Поселку и затопив наш песчаный карьер. Но с сошедшей с ума младшей сестричкой большой реке было не тягаться. Побережье, к которому приставали лендеры, полностью скрылось под водой, лишь верхушка причала торчала сиротливо из воды. Река уже подступала к кустам игларикса, окружавшим администрацию, и даже до складов и взлетного поля оставалось не так много.

Но жилые здания находились куда как в большей опасности.

— Вода подступает по два сантиметра в минуту, — торопливо, сбиваясь, частил перемазанный до глаз стройсекционщик. — Если она не остановится, к утру колония уйдет под воду. Мы наращиваем дамбу, но рук не хватает.

— Слышали? — взъерошенная и мокрая, директор Вэнь повернулась к Тро и Артигасу. — Патрон, надо снимать людей отовсюду и слать на дамбу!

— Дальние фермы уже затоплены, — не сдавался Артур. — Мне нужны кольцевики, вывезти людей! Там дети и женщины!

— Да куда мы будем их выводить, если Поселок затопит? — Вэнь почти наскочила на Артура. — Пусть прячутся на возвышенностях и крышах, надо спасать колонию!

— Проклятье, — пробормотал Артигас. — Мы можем вывезти их за Мэнхань, в конце концов! Там холмы, туда разлив не доберется!

— Как бы туда не пришлось вывозить весь Поселок! — вмешался Орлов.

— Тихо, масколоны, — произнес Тро, стоявший напротив нашей с Ланцеей распахнутой двери.

Конечно, директора собрались в нашем коридоре отнюдь не потому, что решили сменить Центр на здание Шестой. Просто наше жилище находилось на самой высокой точке кей-западной стороне колонии, аккурат над беснующейся Ульрикой. Что делало его естественным выбором для импровизированного командного пункта.

— Борис, — проговорил Тро. — Что со взрывными работами в устье?

— Полный блок, патрон, — безнадежно произнес Орлов, проведя ладонью по лысине. На его голове остался грязный след. — У нас не хватит взрывчатки, чтобы разметать наносы, особенно учитывая, что работать нужно под водой и в приливной зоне. Единственная землечерпалка тоже не справится, да и тащить туда ее придется "йоханссоном".

— Моя вина, — немного помедлив, добавил главный инженер. — Я не предвидел подобной ситуации.

— Кто виноват, разберемся позже, — пресек попытку самокритики Тро.

Он оглядел подчиненных, задумчиво посмотрел на панель.

— Борис, высылайте "йоханссоны" на эвакуацию людей с ферм, — распорядился он. — Они понадобятся нам, только если Поселок действительно затопит, до тех пор мы успеем облететь фермы. Рикард, Айрен! — рука Тро метнулась к айдиму, переключая беседы. — Сажайте за пульты ваших лучших пилотов! Пусть берут в первую очередь женщин и детей и сразу везут к возвышенностям!

Всех колонов, свободных от дежурства — на берег. Всю технику — туда же. Вэнь, где хотите, но найдите материал для укрепления дамбы.

— Уже делаем, патрон, — арктанка развернулась на каблуках, скрывшись за дверью.

— Елена, займитесь детьми, — Гарольд стремительно переключал аудиопотоки. — Соберите их и организованно разместите на втором этаже Центра. Разверните пару полевых кухонь. Марта, готовьтесь принимать захлебнувшихся, промокших и покалеченных. Я опасаюсь, что без несчастных случаев дело не обойдется, — мрачно добавил он.

Что дальше было сказано между директоратом, осталось неизвестным. Мы торопливо вынырнули под дождь, оставив жилище в распоряжении руководителей Поселка, и под вой сирены бросились вниз по склону.

Винить в произошедшем было действительно некого. Разве что все ту же спешку, с которой развертывалась колония.

Сила наводнения не укладывалась ни в какие наши представления о гидрографическом режиме Ульрики. Исследования, проведенные Четверкой Оригары, показывали, что максимальный подъем воды не превышает в сезон дождей трех метров. С расчетом на этот уровень и строилась колония.

Увы, никто не предвидел совпадения нескольких факторов. Сверхприливы размыли средней величины остров, а бушующие шторма перенесли песок вдоль мелководья, создав естественную дамбу из наносов в устье Мэнханя. А та же жара, которой мы были обязаны супертайфуном, растопила высокогорные ледники, и к дождевому питанию Ульрики добавились многие кубометры сорвавшихся со склонов Энд и растаявших лавин. Превратив мирную речку, отделявшую полуостров от лесной чащи, в беснующийся поток, перекатывающий, как спички, вековые деревья.

Дождь-предатель усиливался, потоки воды колотили по нашим капюшонам. Теплые брызги били по лицу.

— Что с ветром? — на бегу крикнул Лазарев. — Усиливаться не собирается?

— Нет! — выкрикнул в ответ Корнер. — Но и дождь зарядил на три дня, не меньше!

Масколон чертыхнулся на ходу.

Впереди люди Вэнь торопливо расставляли колонов в живые цепочки до верха дамбы. Кто-то уже наполнял землей тяжелые тачки. Гудел экскаватор, пронося ковши с грунтом прямо над головами рабочих.

Работа закипела, несмотря на ливень. Моими соседями по цепочке оказались Фуми и Крапивник. Тяжеленный мешок с песком ушел вверх, на дамбу, еще один и еще... На ее вершине понемногу росла вереница из джутовых (уже кементарийской выделки) мешков.

— Три и семь! — выкрикивал Библус, внимательно следящий за уровнем воды. И вскоре после этого, — Три и восемь!

— Проклятье, — выдохнул Крапивник, согнувшись под тяжестью очередного мешка. — Сколько еще ей переть?

Даже пожать плечами в ответ не было времени. Принять мешок, подать мешок... Дождь не унимался, вода продолжала прибывать.

— Больше здесь не копать! — услышал я выкрик масколона Два-Строй, что ругался с Элгарием из-за заделанной отдушины амбара. — Углубите почву — дамба может осесть!

Двастроевцы зашумели, слова мешал разобрать шум дождя, но содержание было ясно и так. Достаточно посмотреть на превратившееся в одну сплошную яму пространство между дамбой и домами. На дне ямы плескалась дождевая вода, люди оскальзывались и падали в мокрую смесь песка, земли и H2O.

— Где хотите! — проорал в ответ масколон. — Ройте улицы, засыпайте песком... Держите дамбу, главное, держите!

— Четыре и пять! — словно откликнувшись, крикнул Библус. — И продолжает расти!

Я содрогнулся. При таком уровне воды Ульрика должна уже подмывать вершину дамбы!

И верно, на гряде возникла суета, несколько человек бросились к тому месту, где сочился между мешков темный ручеек. Торопливо принялись подсыпать землю на пути размывающей дамбу струйки.

На миг я представил, куда хлынет вся масса воды, если дамбу прорвет, и отогнал эту мысль. Мешок, другой, третий... и вдруг неожиданная пауза.

— Что стряслось? — я разогнулся, потирая ноющую поясницу.

Крапивник обернулся к началу цепочки.

— Что у вас там?

Прошло несколько секунд.

— Мешки кончились! — долетел сквозь дождь голос, похоже, Лазарева. — Подождите!

— Чего ждать? — сплюнул Олег в лужу. — Пока нас затопит?

Ждать пришлось недолго. Лазарев полушагом, полубегом промчался вдоль цепи, у меня в руках очутилась лопата, а сам я — в начале переулка, среди разломанной брусчатки, забрасывая в тачку мокрый песок лопату за лопатой.

Происходящее казалось дурным сном, и только холод воды не давал усомниться в реальности происходящего. Сонно, словно нехотя, копошились колонисты на дамбе и у подножия. Дождь бил в лицо, ворчал гром, злясь на так упрямо сопротивляющихся стихии людей.

Я вскинулся, сообразив, что в толпе на берегу наметилось новое движение. Десятка три колонов промчались мимо меня с шанцевым инструментом.

— Это что еще такое? — пробормотал я. Работающий в той же луже по щиколотку в воде Крапивник поднял голову.

— Сетку вообще не смотришь? Залило дальние фермы. Вода идет по полям напрямую до Мэнханя.

— Народ успели вывезти? — с замиранием сердца спросил я.

— Уже давно. Тро как в воду глядел. Ну и то хорошо.

— Ага.

— Да я не про то, — тачка заполнилась, Элгарий унесся в сторону дамбы. — Теперь лишний сток уходит в Мэнхань, глядишь, здесь вода немного спадет.

— Если не дойдет до нас через поля, — уж кому, как не нам, было знать яваннографию полуострова. — Тогда придется вести новую дамбу вдоль периметра.

— По крайней мере, у нас есть передышка!

Раздался гул мотора, и на нас упали лучи света. Грузовик, груженый мешками с песком и тянущий за собой полевую кухню, затормозил почти вплотную к нашему раскопу.

— Эй! — услышали мы женский голос. — Нужны руки на разгрузке!

Шестая обступила дрона. Снова выстроилась живая цепочка, и мешки поплыли вдоль нее в сторону дамбы. Внезапно оттуда донеслись тревожные крики.

— Что там? — спросил Фуми у соседа.

Прошло немало времени, прежде чем пришел ответ.

— Двастроевец сорвался. Вытащить не смогли.

— Requiem aeternam dona ei, — пробормотал Мигель.

Кузов дрона опустел. Мы снова взялись за лопаты, однако на плечо мне опустилась тяжелая рука Лазарева.

— Оперколоны, — он подтолкнул нас к кухне. — Перерыв. Съешьте что-нибудь, пока не свалились в обморок.

До его слов я и не замечал, насколько зверски хочу есть. Мне в руки сунули теплую миску.

— Как ты? — спросил участливый голос Ланцеи.

— Мы немного запыхались, — я ухитрился выдавить из себя улыбку. Поцеловал ее. — Спасибо за горячий обед.

— Скорее ужин, — засмеялась Ланцея. Принялась раздавать ребятам их порции. Я ошалело посмотрел на айдим и понял, что уже вечереет. Принялся торопливо поедать кашу, не чувствуя вкуса.

— Плохо, — так, чтобы не слышала Ланцея, пробормотал Фуми.

— Ау? — уставился на него Крапивник.

— Сверхприлив, — бросил коротко Корнер.

Пояснений не требовалось. Обычно приливная волна гасилась на протяжении русла Мэнханя, не доходя до колонии, ну разве что, когда на нее накладывались приливы прочих спутников, на какие-то сантиметры поднимая уровень воды. Но теперь... Теперь, когда реки и без того разлились, приливной нагон подопрет сток, и уровень воды рванется вверх, наверное, по всему руслу.

Смеркалось. Дождь ослаб, но молнии принялись сверкать даже чаще. Дрон уехал за новой порцией мешков, мы продолжили разрывать улицу и таскать тачки к подножию дамбы. В подступающей темноте было почти не видно людей, и это стоило сломанной ноги одному из колонов, не успевшему уйти с пути трактора. Но вскоре на крыше нашего дома вспыхнул прожектор, и рассеянный свет выхватил дамбу из темноты.

— Четыре и пять! — раздался испуганный голос Библуса. — Четыре и пять! Мать Гидра, Отче Дагон, четыре и шесть! Вровень! ЗЕМЛЮ, СРОЧНО!

Все закрутилось и смешалось. Я помню, как бежал с тачкой к дамбе, как сбил кого-то с ног, не успев даже извиниться. Потом помню себя с лопатой на вершине, остервенело швыряющим землю из тачки на многочисленные ручейки. Ноги скользили на глине.

Совсем рядом рычал поток. Река воды, грязи и пены сносила все на пути, размывала дамбу, подмывала противоположный берег. Прожектор метнулся через реку, выхватил качание огромного маятника — это вековой псевдокордаит не выдержал напора воды, завалился, повиснув на лианах.

Рядом раздался громкий всплеск, крик поднялся — и сразу оборвался. Колон рискованно склонился над водой, запоздало протягивая руку в пенное буйство. Одного взгляда на одержимую Ульрику было довольно, чтобы понять — помощь уже не нужна.

— Дорогу! — прорычал хриплый, остервенелый голос, и груда мешков сама по себе проплыла вдоль дамбы. Мешок отделился от нее, прыгнул мне в руки, едва не спихнув в воду. — Кидай! — за мешком показалось лицо масколона второй разведгруппы. Я ошалело уставился на худощавого Уэстли и еще шесть мешков, которые тот нес, сам забросил свой мешок на плечо, едва не сложившись от тяжести, и отправил его поверх журчащего ручейка. Прожектор метался туда и обратно, выхватывая мечущиеся тени из темноты. Я снова услышал гул экскаватора, обернулся, пытаясь разглядеть, куда тот вывалит свой ковш.

Что-то сильно толкнуло меня в голень, и нога предательски поехала по мокрой глине. Я взмахнул руками, инстинктивно сохраняя равновесие. Почти выпрямился...

Страшный удар обрушился на мою шею. Острая боль пронизала позвоночник, я задохнулся, видя, как приближается поверхность воды. Попытался закричать, но в легких не хватило воздуха. Ледяная тьма сомкнулась над головой, подхватила, закружила, завертела, хлынула в рот и нос.

Я отчаянно замолотил руками, слепо рванулся вверх. Выплюнул воду, чтобы тут же получить волной в лицо и захлебнуться снова. Уже не было ни верха, ни низа — только темный, душащий, ревущий холод и краткие, судорожные глотки воздуха. Что-то ударило в бок, в спину, по ногам — и снова в спину, резко, обжигающе полоснув вдоль нее, рвануло куда-то. Мир кружился и грохотал, пока не осталось ничего, кроме мокрой ледяной тьмы и рева.

Я попытался вдохнуть. Не смог. Болело все, но особенно — грудь и горящая огнем спина. Что-то вцепилось мне в накидку и упорно тащило меня вверх.

Я захрипел, безуспешно пытаясь глотнуть воздуха. Закашлялся — и меня стошнило, наверное, несколькими ведрами холодной воды. Я скорчился в воздухе, чувствуя, как меня скручивает спазмами. Забился в новом приступе кашля, и наконец сумел втянуть в легкие влажный, теплый, пахнущий йодом, солью и болотом воздух.

Сознание рассыпалось на кучку фрагментов, ни один из которых не соглашался цепляться за другие. Шторм. Наводнение. Заморозки. Колония. "Семя". Консервация. Я пересыпал блестяшки воспоминаний, пока не нашел нужное — и очень похожее. Изжелта-зеленая тьма, боль, подъем с холодной глубины анабиоза. Я уцепился за этот осколок, чтобы начать разматывать цепочку памяти, и в раскалывающемся на части мозгу выстроился нужный ряд. Подступающая к дамбе Ульрика, клокочущая под ногами вода — и падение.

Я разлепил глаза.

Темно-зеленая колышущаяся поверхность, бегущие по ней вспышки, переплетение теней в ее глубине. Медленно, по миллиметру поднимая голову, будто наполненную расплавленным свинцом, я проследил за тенями, пока те не превратились в черные, корявые лапы и щупальца, переплетающиеся перед моим носом. Их покрывали мелкие, дрожащие на ветру треугольные листья.

Я повернул голову. Откуда-то сзади падал яркий солнечный свет, но перед глазами была только плотно сплетенная стена ветвей. Что-то неторопливо покачивало меня из стороны в сторону.

Резкое и острое жжение пронзило правую руку так, что я застонал. Неуклюже согнул ее в локте, чтобы поднести к лицу — и, с криком дернувшись всем телом, отшвырнул то, что к ней присосалось.

Мерзкая помесь паука с мидией взмахнула ловчими щупальцами, ловко уцепившись в полете за ветку. Вспрыгнула на нее, ловко, словно на пружинах, балансируя на шести ходильных щупальцах. Я неловко отмахнулся, кровь, стекающая из треугольной ранки, оставленной крошечным клювом, разбрызгалась по листьям и по серо-коричневому панцирю существа красными бусинками.

Хондропод отскочил назад. Проворно сбежал вниз по черному стеблю и без всплеска ушел в воду. Мгновенно слившись с подводными тенями.

Я поднес руку ко рту. Ранка болела, но это было даже хорошо — отвлекало от жуткой боли в голове и жжения в легких.

Где я, черт побери?

Подо мной была вода. Зеленая от плавающих по ней лиственных кружков с растущими из их середки высокими зелеными столбиками, черная от уходящих на глубину многочисленных корней, блестящая от скачущих по волнам зайчиков. По воде бежали волны, ветви качались им в такт. По сторонам и впереди видно было только сплетение ветвей и листьев.

Я напрягся всем телом, наполовину извернулся внутри накидки. Раздался скрип. Я бросил взгляд через плечо.

Я висел на длинном и остром прямом стержне, усаженном пеньками обломанных веток. Стержень прошел под моей накидкой, судя по ощущениям — прихватив попутно немало кожи со спины. Стержень застрял между ветвями, а в пробитом им, и, видимо, мной заодно отверстии в ветвях покачивалось покрытое легкими облаками небо.

Раздался шум, ветви затрещали. Ствол дерева, на котором я висел, качнулся, когда растения просели и погрузились в воду, словно кто-то огромный опустился на их вершины. Запах моря и болота сменился рыбной вонью.

Сквозь дыру в ветвях на меня уставился глаз величиной с мою голову.

— Кварк? — спросил глаз с интересом.

— Ну... состою. Из них. Тоже, — признался я честно. Во рту пересохло.

— Квант! — уверенно заявил глаз. Скрылся из виду. Воздух колыхнулся под ударом огромных крыльев, небо в дыре заслонила тень. Ветви снова качнулись, накидка скользнула по стволу, затрещала и наконец-то расстегнулась. Я плюхнулся в воду, взбаламутив плавучие столбики.

На мое счастье, утонуть здесь было нереально — я тут же запутался в сетке из корней. Лихорадочно цепляясь за ломающиеся под руками ветви, отфыркиваясь и проклиная все на свете, я выбрался из воды, будто давешний хондропод, повиснув на растениях. Ствол, освобожденный от тяжести, качнулся вверх, выскользнул из объятий веток и исчез. Снаружи из-за лиственного занавеса донесся громкий всплеск.

— Где я? — спросил я безнадежно у пространства. А может, у подкованного в ядерной физике обладателя глаза. Ни тот, ни другое отвечать не торопились.

Да и без них ясно.

Дерево, вырванное ветром с корнем, очень для меня удачно подцепило за накидку мое бессознательное тело. Удачно еще и потому, что острые ветки всего лишь ободрали мне кожу со спины, а не прокололи что-нибудь важное. Погружаясь комлем вниз, ствол дерева приподнимал над водой мою голову, не давая захлебнуться окончательно. Каким-то чудом меня и дерево не затянуло в водоворот, не разбило о прибрежные камни в кровавую щепу, а сравнительно мягко приткнуло куда-то к берегу.

Какому, вот вопрос?

Я попробовал подтянуться к краю отверстия. Ветки вновь затрещали, уступая давлению. Раздвинуть их оказалось проще, чем взбираться.

До самого горизонта простирался синий простор. Там и тут в пределах видимости виднелись мелкие островки, над которыми кружились тучи вивернидов. Мне показалось, или отдельные острова покачивались вместе с волнами? Далеко вдали тянулась темная полоса — то ли край суши, то ли просто облако. У края зарослей в воде метались быстрые гибкие тени.

Не спеша поддаваться панике, даже с каким-то странным отвлеченным интересом я принялся ожидать, пока медленно поворачивающийся островок растительности не развернется так, что в моем поле зрения не окажется другой край горизонта.

Безбрежное море неторопливо скользило в обрамлении мангровых листьев. Над головой метались виверниды, вот воды моря вспучились — скользил под ними, оставляя за собой след, кто-то быстрый и все приближающийся к поверхности. Волны набухли тремя бугорками, в брызгах и пене из них вырвались и помчались по воде три серых виверниды-аквабата. Аквабаты оторвались от поверхности и, яростно работая кургузыми крылышками, ринулись вверх. Через секунду стала ясна причина спешки — аквамариновая округлая усатая голова вынырнула из волн, протянулась вверх на длинной шее и сдернула одного аквабата обратно в воду.

Наблюдая за зрелищем охоты, я и не заметил, как в поле зрения вплыла длинная зеленая полоса. Мой островок почти миновал крайнюю часть окутанного пеной мангр мыса. Пока я размышлял, сумею ли добраться до него вплавь, и пытался припомнить получше, кто из морских хищников Кементари водится в устье Мэнханя — а в том, что это было оно, сомневаться не приходилось — показались и другие острова. Иные были такими же плавучими рощицами, как и моя, но многие выгибали над водой желтые спины песчаных наносов и шипастые горбы моллюсковых рифов. Островок продолжал крутиться, открывая мне обзор на протянувшуюся вдоль горизонта зеленую полосу.

Я смерил взглядом расстояние до берега. Если это был берег. Два километра, три? На открытой воде не сообразишь толком. Хватит ли мне сил добраться до мыса? И что еще может скрываться под волнами — ядовитые мшанки, моллюсковые скатулы, морские кугуары?

Понимая, что еще несколько минут раздумий — и я не решусь оторваться от своей рощицы перекати-моря, пока течение не отнесет ее слишком далеко от берега, я сделал глубокий вдох. Стиснув зубы, сорвал мокрую накидку и стащил штаны с сапогами. Ощупал карманы, и не надеясь обнаружить в них айдим. Разодрал перед собой веточки — и скользнул в теплую, чуть солоноватую воду.

Раны защипало. Я старался экономить силы, дыша ровно и размеренно. Одна за другой набегали волны, то поднимая меня кверху, то опуская и закрывая обзор. Вода была мутной от вынесенных Мэнханем песка и ила, и в ней вполне могло прятаться все, что угодно.

Над моей головой кружились крохотные полупрозрачные точки крылоногих рачков. Поначалу их мелькание раздражало, но миниатюрные членистоногие не спускались ни к воде, ни к моему лицу, и постепенно я перестал их замечать. Дважды что-то прикасалось к моей ступне. Скорее всего, это были особо длинные водоросли, но оба раза я вздрагивал от испуга и боролся с желанием заорать.

Мыс приближался до ужаса медленно. Казалось, я вообще не сдвинулся с места. Я бросил взгляд на покинутое перекати-море — и едва разглядел его за гребнем волны. Теперь я уже не был уверен, сумею ли я вернуться к нему.

Да и на кой черт? Выжить на этом плавучем куске болота могли лишь виверниды и хондроподы с летучими рачками.

Постепенно руки и ноги налились тяжестью. Каждая мышца в моем теле напоминала о полученной от разлившейся реки жестокой трепке. Я глубоко вдохнул и откинулся на спину, распластав руки и ноги в позе морской звезды.

Долго отдыхать было нельзя. С каждой секундой течение сносило меня прочь от берега.

Облака проплывали над головой, клубясь и превращаясь в еще более диковинных зверей, чем кементарийские эндемики. Мелькали, пикируя к волнам и взмывая к небесам, бесчисленные виверниды — белые, голубые, зеленые, серые, пестрые, от крохотных мангровых раколовов до раскинувшего огромные белые треугольники крыльев вингилота величиной с небольшой самолет. Крылья вингилота не двигались, и гигантский летун недвижно парил высоко в воздухе, с такого расстояния он казался не больше чайки.

Я перевернулся обратно на живот. Заработал ногами и руками, снова продвигаясь к близящемуся мысу. Мышцы протестующе застонали, и я усилием воли приказал им работать, отчаянно надеясь, что их не сведет судорогой.

Я начал сбиваться с ритма вдохов, и набегающие волны теперь окатывали меня с головой. Ветер крепчал. Я попытался откопать в памяти последние записи метеоспутников — уж не ждет ли меня новый шторм?

А что стряслось с колонией? Выдержала ли дамба, что стало с дальними плантациями, высаженными как раз на пути наводнения посадками миосои? Ответа я еще долго не узнаю.

Избитое тело отказывалось работать, вода заливалась в нос и рот, сдавливая больное горло в приступах кашля. Краем глаза я замечал поблизости рифы, но повернуть к ним даже не пытался — и из волн мне были видны утыкавшие их острые шипы колониальных моллюсков, достаточно длинные, чтобы проткнуть меня насквозь. Я вытянул шею, пытаясь разглядеть мыс, и непонимающе уставился вдаль.

Зеленая полоса суши явственно отдалялась от меня.

Нет. Скрывалась из виду. Вода быстро затапливала стволы и листья мангровых деревьев, заливала береговые камни. Островки поблизости тоже погружались, исчезая под водой. От неожиданности я перестал грести и тут же окунулся с головой. Вынырнул, задыхаясь и отплевываясь.

Чертов сверхприлив. Вышина приливной волны в открытом океане — почти полтора метра, у берега же она проглатывает острова и заливает сушу на километры вглубь. Лишая меня надежды на спасение.

Или нет? Приливное течение боролось с речным стоком и в какой-то момент возобладало. По торчавшим над водой верхушкам скал я видел, как несет и меня, и перекати-море в сторону берега.

Да, сам берег отступает, заливаемый волной — но все же течение работает на меня. Мне остается только дождаться, пока вода схлынет, и я окажусь на сухом месте.

Больная голова отказывалась работать. Когда океан начнет уходить, течение опять унесет меня от суши. Но я могу найти подходящую скалу и прицепиться к ней... Нет, не скалу, они слишком густо усажены острыми, как бритва, раковинами. Но если повезет, и я увижу достаточно высокое дерево — почему бы не прицепиться к его верхушке? Лишь бы выплыть поближе к берегу...

Кажется, последние сотни метров я греб на чистом упрямстве, плохо соображая, куда плыву и что делаю. Опомнился, лишь зацепив ногами что-то мягкое и различив перед лицом зеленую массу. Полузахлебнувшись, выбросил перед лицом руку, и вцепился в прочный ствол. Руку опутала скользкая зеленая сеть, я подтянулся, повис среди пучков спорангиев и мангровых листьев. То ли водоросли, то ли лианы свешивались на лицо, я вяло и безуспешно встряхнул головой, чтобы убрать их.

Хорошо, что вода была теплой, иначе меня бы точно схватило судорогой. Я лежал меж ветвей мангра, словно в гамаке, пытался расслабить мышцы и судорожно втягивал воздух. Осторожно поворачивался, рассматривая дельту.

Собственно, дельта сейчас превратилась в морской залив. Береговая линия сдвинулась далеко к югу, и над водой торчали лишь арбонкораты, верхушки самых высоких укорененных деревьев и вершины рифов. Кое-где лежал на воде зеленый ковер поплавковой ряски, связанный с нижним древесным уровнем тонкими и очень прочными корневыми нитями. Будучи в обычных условиях паразитическими эпифитами, в часы высокого прилива поплавки превращались в комменсалов, снабжая дерево-хозяина продуктами собственного фотосинтеза.

Течение постепенно ослабевало по мере того, как уходил на кей-запад Илуватар, и приливная волна уходила вместе с ним, словно послушная собака на невидимом поводке гравитации. Через какое-то время оно исчезло полностью, а затем сменилось на обратное. Вода журчала, омывая ветви дерева и мои плечи, напор течения старался столкнуть меня с опоры. Один раз ему это даже удалось, но я успел вскинуть руку, отчаянно вцепиться в корни поплавков и подтянуть себя обратно к вершине.

Вода спадала. Вокруг проступали мангровые кроны, поплавки опускались на них, покрывая зеленой сеткой и шишечками-столбиками. Вскоре я сидел на дереве по пояс в волнах, затем — по колено, а затем начал спускаться. Руки занемели окончательно. Я хватался за воздушные корни, не зная, держусь ли за опору или просто тыкаюсь в нее ладонью.

— Блок!

Пальцы все же не сумели ухватить скользкий корень. Нога скользнула по стволу, я беспомощно дернулся и полетел вниз — в обнажившуюся топкую грязь. Полетели брызги, я выплюнул забивший рот ил. Корень болезненно врезался в ребро, и я застонал — удар пришелся по радужной палитре синяков, которыми я был покрыт — на зависть Лазару с его тату.

Охая, словно стодвадцатилетний старик, я поднялся и выпрямился, держась за ствол. Море, уходя, клокотало под ногами. Раколовы опускались на ветви, на обнажившуюся сушу (если болотную грязь можно было так назвать) выбирались крошечные, с палец величиной, хондроподы-нюфены, поводя по сторонам щупальцами. Я содрогнулся от омерзения — безобидные в общем-то существа вызывали во мне иррациональную брезгливость.

Впрочем, если вспомнить доклады Кабрала, Оригары и Шолда, не такую уж иррациональную. Попадавшиеся в этих болотах ламии — еще один род хрященогих моллюсков — пользовались для охоты нервно-паралитическим ядом, способным за долю секунды прикончить небольшое животное. Человека после укуса ламии тоже не ждало ничего хорошего, хотя с фактическим материалом у разведчиков было плоховато. Я совсем не рвался экспериментировать в этом плане на себе, а потому, отломив от ствола перекати-моря один из корней, двинулся, хромая, куда-то в сторону берега.

Над головой жужжали вездесущие рачки, вытеснившие в приморских районах псевдопапилий, но слишком привязанные к соленой воде и ограничениям трахейножаберной системы, чтобы продолжать экспансию в глубь континента. Метались в солнечных лучах крупные стрекозы, выхватывая из воздуха крылоногих. Окрашенные во все цвета палитры треугольнички проносились сквозь облака насекомых, щелкая пастью. Торопливо закапывались в ил, заслышав плеск воды под моими неуклюжими ногами, многочисленные двоякодышащие рыбки, прервав ожидание добычи среди мангровых корней.

Под ногами чавкало. В этом плане идти было не менее опасно, чем плыть — риск напороться на риф или пойти на обед гурману-кугуару примерно соответствовал риску угодить в трясину или наступить на ламию. Я тщательно проверял палкой, куда ступаю, не слишком, впрочем, на нее полагаясь. Вокруг пахло болотом и гнилью.

Поначалу редкий, мангровый лесок смыкался вокруг меня все теснее. Над головой покачивалась соединявшая деревья поплавковая сеть. Качались на усах-отводках немногочисленные воздушные кусты перекати-моря, что не сорвал и не унес прочь шторм. Некоторые из них уже развернули парусные побеги, похожие на тонкие зеленые опахала. Из воды выбивались многоцветные листья папоротников — зеленые, желтые, красные. Казалось, я бреду по расшитому неведомыми мастерами пестрому ковру.

Бури погуляли и здесь — на пути то и дело встречались полуутонувшие, вырванные с корнем и сломанные стволы. Многие уже выпустили свежие якорные корни — для флоры приливной зоны укоренение на новом месте было обычным делом. Должно быть, дальше в глубь материка меня ждал сплошной лесоповал. Здесь же, в районе береговой линии, плавник уносило ветром и приливом.

Я пожалел о сгинувшей вместе с айдимом и ножом лазерной зажигалке. Сейчас бы остановиться, развести огонь, погреться... Рассмеялся. Опомнись, Димер! В этом лесу ты долго будешь искать что-то сухое!

По моим субъективным ощущениям и по движению Мюары, видимой сквозь зеленой полог, я шел часа четыре с небольшим. Затем рухнул на местечко посуше. Ноги подламывались. Мне нужны были хотя бы полчаса отдыха, иначе я не смог бы сделать ни шагу.

Какое-то время я неподвижно лежал среди кустов аэрокорника. Голова невыносимо болела, конечности не слушались, к горлу подступала тошнота, и в нем отчаянно саднило. Я не представлял себе, как смогу встать на ноги и сделать еще хотя бы шаг. Мысли путались.

Где-то поблизости раздался громкий плеск. Зачавкала грязь под кем-то увесистым.

На секунду мне примерещилось, что из Поселка за мной прибыла поисковая партия. Я обрадованно приподнялся на локте.

Выкаченные, стеклянные глаза провернулись в глазницах, уставились в мою сторону. Узкая пасть приоткрылась и закрылась. Поленообразный хвост-плавник шлепнул по грязи, раскидав брызги.

Амфигатор пристально рассматривал меня. В бесстрастных, немигающих глазах с узким щелевидным зрачком не читалось ни голода, ни любопытства. Пасть снова открылась, показав частокол узких, похожих на иголки зубов. По черной с желто-зелеными пятнами коже стекали грязные брызги.

Земноводное было большим — три с половиной метра в длину. Достаточно большим, чтобы разорвать мне ногу или руку — амфигаторы не умели разгрызать кости, но если вцеплялись в жертву, то выпускали только с куском мяса. Я и сам не заметил, как вскочил, перехватив свою жалкую палку.

Амфигатор атаковал. Ни единым движением не показав готовность к броску. Просто вдруг устремился в мою сторону, скользя прямо по поверхности болота. Не сводя с меня своего стеклянного взгляда.

Я бросился бежать.

Бегом, перескакивая через корни и поваленные стволы, выдирая ноги из чавкающей трясины, сминая папоротники. Задыхаясь, отчаянно борясь с болотом, продираясь через заросли. Слыша за спиной близящееся "шлеп-шлеп-шлеп" перепончатых лап.

Лишь на секунду я рискнул оглянуться. Хищник скользил через папоротники, извиваясь всем телом. Широко расставленные перепончатые лапы легко несли его по грязи, работая, как поршни паровой машины. Амфигаторы были плохими бегунами, полагаясь на первый бросок, и долго преследовать добычу не умели.

Да вот беда — и сам-то я сейчас никакой бегун!

Как в ночном кошмаре, я не бежал — брел по трясине, судорожно втягивая в себя густой теплый воздух. Зубастая пасть тянулась к ногам. Еще много лет этой погоне предстояло оживать в моих снах, а Ланцее — привыкать к моим крикам. Я уже чувствовал, как смыкается на пятке зубастый капкан, когда впереди замаячило спасение.

Лепидопал напоминал по внешнему виду гигантский и утолщенный пропорционально стебель укропа. Усыпанный шершавыми листьями прямой, как стрела, центральный ствол уходил вверх метров на семь, там расходясь на радиальные ветви. Так же радиально разветвленные кончики ветвей венчали очень похожие на ананасы утолщения стробил. У меня была прекрасная возможность рассмотреть их поближе — потому что я висел на центральном разветвлении, вцепившись в ветки лепидопала мертвой хваткой. Как я карабкался по стволу, под моим весом выгнувшимся в дугу, из памяти стерлось напрочь. Только горели огнем ладони с сорванной кожей.

Амфигатор замер под деревом неподвижной статуей. Вряд ли тварь меня караулила — в маленьком мозгу хищника не оставалось места для таких простых хитростей. Он гнался за добычей, пока видел ее перед собой, и прекращал преследование, стоило еде ускользнуть. Просто земноводное не видело причин куда-то подаваться из-под этого дерева.

Мне, однако, от этого было не легче.

Пальцы скользили, я уже не чувствовал ни рук, ни ног. В глазах темнело. Еще несколько минут, и амфигатор получит свой обед с доставкой под нос.

Я даже не услышал шороха папоротников на соседней поляне. Но слух амфигатора был острее моего. Плоская клиновидная башка повернулась, с четкостью робота отслеживая новую угрозу.

Покрытый черно-рыжим мехом фортунатус резко подался назад, выронив из пасти серебристую тушку рыбины. Прижал ее лапой, не сводя взгляда узких черных зрачков с амфигатора. Уши фортунатуса прижались к голове, и из пасти вырвался глухой горловой рык.

Амфигатор, должно быть, не сразу осознал, что концепция изменилась, и вместо беззащитного вымотанного прямоходящего терра-млекопитающего перед ним предстал сосед по планете и один из самых смертоносных обитателей зоны больших приливов. А может быть, просто давно не ел. Так или иначе, скользкое тело вдруг согнулось — и метнулось вперед черно-желтой молнией. Челюсти клацнули, нацеливаясь на прижатую фортунатусом рыбу.

Фортунатус не был настроен расставаться с добычей за здорово живешь. Я даже не уловил его встречной атаки. Внезапно по грязи покатился клубок из кожи, шерсти и листьев — и распался на тела противников. Рыба покоилась между лапами припавшей к земле терамнии, хвост бешено бил по черно-рыжим бокам. Взгляд амфигатора оставался таким же бесстрастным, но по желтым пятнам и левому плечу от глубокой раны бежали кровавые дорожки.

Внезапно амфигатор так же резко развернулся и бросился вправо. Бурые папоротники заколыхались, отмечая траекторию бега твари. Раздался короткий всплеск, и амфибия скрылась под мутной поверхностью пруда.

Фортунатус рыкнул, повернулся спиной к пруду и брезгливо швырнул лапой несколько листьев в сторону отступившего противника. Вытянул шею и с любопытством уставился на потихоньку соскальзывающего с ветви меня.

Я к этому времени слишком устал, чтобы вспомнить, что фортунатусы, в отличие от амфигаторов, не только умеют лазить по деревьям, но и предпочитают именно с них охотиться на неосторожных ктулхоринхов и капюшонников. А и вспомнил бы — ничего бы не смог сделать. Руки разжимались независимо от воли мозга.

Фортунатус брезгливо фыркнул. Подхватил рыбу, которую отстоял в честном бою, и одним прыжком исчез в папоротниковых зарослях.

Мои пальцы разжались. Шероховатая кора выскользнула из них, и болота закувыркались перед моими глазами. Насколько я помню — сознание я потерял еще до того, как шлепнуться в мокрую грязь.

Глава 3.

В ночное небо тянулся столб дыма, чуть отклоняемый бризом в сторону моря и почти невидимый, если бы не голубой свет тонкого серпика Илуватара. Сквозь переплетение лиан и папоротников виднелся пляшущий желтый огонек.

Пошатываясь, я преодолел последнюю сотню метров вдоль отлогого склона. Здесь грунт был посуше, и мангры с поплавками-эпифитами уступили место густому частоколу лепидопалов и зарослям папоротника. Зубы выбивали мелкую дробь, я уже не думал ни о таящихся под корнями ламиях, ни о коварных провалах-чарусах ниже по склону. Трясущейся рукой я раздвинул заросли, отделявшие меня от костра.

Огонь тлел на широком железном листе жаровни, освещая вытащенную далеко на берег меморипластовую лодку. В кормовой части лодки лежала накрытая брезентом бесформенная груда и какие-то рыболовецкие снасти. У костра сидели двое человек, свет пламени выхватывал из темноты яркие желтые вставки на их комбинезонах. Еще один рыбак возился поодаль с чем-то звякающим и похрустывающим.

Я шагнул вперед. Услышав шум, оба рыбака вскочили, один — с ружьем. Луч фонаря поймал меня в яркий круг.

Когда команда лодки осознала, что к их костру заявилась не червяга-боа или инлун-полуночник, на их заросших лицах, насколько я мог судить в полутьме, дружно проступило изумление.

— Э..? — наконец выдавил один из рыбаков.

Должно быть, на меня плохо подействовало продолжительное общение с Гекконом.

— Слава Космосу! — выдохнул я. — Мой звездолет разбился на этой планете неделю назад, я уж думал, что сдохну в болоте! Что это за колония? У вас есть связь с Солнечной Федерацией?

Рыбаки переглянулись. Второй на одном выдохе выдал потрясающий образчик малого боцманского загиба. Сил смеяться у меня не оставалось.

— Глубокий блок! — первый рыбак шагнул вперед. Я разглядел его лицо, округлое и плоское, с густой черной бородой. — Колон, вы что, из Поселка?

— Да. Как там? — пробормотал я, чувствуя, что ноги подгибаются. Меня подхватили под руку, повлекли ближе к огню. Подо мной оказался брезент, надо мной — листья папоротника и проглядывающее сквозь них небо Кементари.

— Эй, у него жар! — прозвучало над головой. — Вы что, шли пешком от высадки?

Я помотал головой. Сил на подробное объяснение не было.

— Давай аптечку, — распорядился тот же голос. В губы мне пропихнули что-то маленькое и твердое, в руки сунули флягу. Я закашлялся, но таблетка все же скользнула по языку в глотку.

— Надо доставить бедолагу в Рыбачий, — сказал кто-то. — Врубаю мотор?

— Плыть ночью по болотам? — рыбак цокнул языком. — Подождет. Аптечка не видит ничего серьезного, кроме простуды. Отпиши Чифу и в Поселок аварийщикам, если что — вышлют кольцевик. Эй, друг, ты сам как, а?

— Норма, — выкашлял я. — Подожду до утра. Поближе к огню бы.

— Сейчас, сейчас, — мне помогли передвинуться к жаровне и кинули сверху включенную на подогрев куртку. — Может, все же поешь? Тебя никто не кусал в болотах?

Я помотал головой. Сделал несколько глотков горячей похлебки из услужливо переданного котелка, чувствуя, как уходит бьющая тело лихорадка. Бриз шелестел папоротниками, кто-то в болотах жалобно вскрикивал.

Ночь выдалась теплой. Я несколько раз просыпался, видел тлеющие угли костра и клюющего носом часового с карабином на коленях, и засыпал снова. Все еще донимала боль в избитых мышцах и содранных ладонях, не дающая отоспаться.

Меня разбудили жизнерадостные вопли вивернидов и сдержанная ругань рыбаков, буксирующих свое меморипластовое суденышко по склону. Я поднялся на ноги, отбросив импровизированное одеяло.

Судя по солнцу, я проспал часов пятнадцать, не меньше.

— Как ощущения? — обернувшись, поинтересовался чернобородый. — Может, расскажешь, кто ты такой и откуда взялся?

— Димер. Шесть-Агро.

— Риккен, Семнадцать-Агро, — представился мой визави. — А это Хуан и Марти Глос из моей группы, — оба рыбака уже оставили работу и столпились вокруг нас. — Ну что, как тебя занесло на наше побережье?

Я вкратце поведал о своих приключениях.

— ... мать, — резюмировал общее впечатление Риккен. — Парень, а ты точно человек? Что-то я слабо представляю, как ты мог выжить при таких раскладах, не умея дышать грязью.

— Как-то, — мне оставалось лишь развести руками. — Ребята, что с Поселком? Дамба устояла?

— Еле-еле, — сообщил Глос, ероша курчавые светлые волосы. — Дальние фермы заровняло подчистую, но Поселок стоит. А вот полей они лишились.

Я вздохнул.

— Мой айдим сгинул в потоке, — в подтверждение своих слов я похлопал себя по бедру. — Мне надо связаться с женой и администрацией. Не одолжите?

— Да я уже доложил Чифу с Артуром, — басовито произнес Риккен. — Как зовут твою супругу, колон?

— Ланцея, Инфотехническая, — сообщил я. Риккен забарабанил по панели, что-то вводя.

— Я сбросил беседу, — сообщил он. — Ты извини, друг, но если мы хотим уплыть до вечера, "Элис" надо спустить на воду.

— Дайте что-нибудь накинуть — попросил я, — и я вам помогу.

— Ты головой не ударялся? — возмутился Риккен. — Забирай мой комбез и сиди ровно, пока не очухаешься окончательно. Вот тебя осмотрит наш костоправ, тогда и вернешься к работе, а!

Получив такой отпор, я волей-неволей уселся на поваленный штормом лепидопал, наблюдая за тем, как команда суденышка толкает его к поднявшемуся морю, подложив под дно бревна. Вскоре лодка закачалась на мутной воде, и Риккен сделал приглашающий жест.

Я плюхнулся на жесткую банку. Лодку до половины наполняло нечто странное. Представьте себе густо поросшие мокрыми шелковистыми прядями изогнутые витые рога.

— Что это? — я взвесил один из "рогов" в руке. Длинные гладкие нити потянулись вслед за ним.

— Это то, колон, благодаря чему Поселок на двадцать процентов снизил посадки льна, — довольно проговорил Марти. — Или, если хотите, новое платье для вашей благоверной, с которой вы так рветесь побеседовать. У нас тут экспериментальная плантация неподалеку от русла, Ниллутаби хочет понять, какие условия больше нравятся этим маленьким мерзавцам.

— До платьев дело дойдет года через три, не раньше, — поправил его Риккен. — А вот на полезные нужды типа хирургической нити или оплетки проводов виссон мы начнем поставлять уже в будущем эру, а!

"Элис" неторопливо скользила сквозь психоделическую чащу джунглей. Рыбаки подняли захлопавший парус и развалились на скамьях, мимо проплывали разноцветные заросли. Скользнула в воду пригревшаяся в кустах стая аквабатов, вскинули длинные шеи и проводили нас любопытными взглядами черные в синюю полоску терапториды-инлуны. Ушел на глубину вспугнутый небольшой амфигатор.

Постепенно, час за часом, сквозь мутное грязевое зеркало мы выбирались на глубину. Держались вровень с нами парусные мангры и яхтенные кустарники, отделившиеся от основных стволов и несомые ветром, периодически на них опускались виверниды. Несколько раколовов, любопытствуя, закружили вокруг нас, Риккен недовольно шикнул на вивернид.

Чаща расступалась. Впереди открылся океанский простор, усеянный островками, за бортом скользили уже не мутно-желтые, а сине-зеленые волны. Свежий ветер наполнил парус, и рыбаки встрепенулись, принявшись за какие-то малопонятные мне манипуляции с веревками и румпелем. Лодка развернулась кей-восточнее, открыв мне обзор на заросший лесом холмистый берег. Нас подхватил отлив, рискованно закачав "Элис", низкий борт лодки едва не черпнул воду. Течение увлекало кораблик в море.

Айдим Риккена завибрировал, сигналя о входящей нити. Старший рыбак подхватил его, поднес к уху.

— "Элис" на связи, — пробормотал он. И вытянулся на скамье, чуть не подскочив. — Да, директор, подтверждаю! Жив и здоров, хоть немного и помят, а! Так точно, могу, — и, сделав страшное лицо, — Димер, это тебя! Директор Артигас в потоке!

Я принял айдим.

— Димер на связи, масколон.

— Черт побери, оперколон! Похоже, вас очень трудно угробить!

— Дурная привычка, масколон!

На том конце нити засмеялись несколько голосов.

— Рад вас слышать. Тут кое-кто рвется в нить, желая с вами побеседовать, — связь щелкнула сигналом включаемого потока.

— Господи! Димер?!

— Я здесь, — ответил я пересохшим голосом.

— Ты жив?!

— И скоро буду дома.

— Я... я думала... — Ланцея умолкла. Потом произнесла:

— Пожалуйста, возвращайся поскорее.

— Буквально через пару дней увидимся, — клятвенно пообещал я. — Не волнуйся.

— Пусть черти заберут тебя с такими советами, — пробормотала Энн. — Слава Богу, я... Димер, спасибо.

— За что?

— Что уцелел, — поток Ланцеи отключился. Зато подключились сразу Крапивник, Геккон и Лазарев.

Десять секунд я слушал Олега и Оливера, пытающихся говорить одновременно, затем кашлянул. Друзья умолкли, и заговорил Лазарев.

— Как ваше самочувствие, Дмитрий?

— Бывало и лучше, но я живой и не слишком ободранный, — ответил я.

— Хорошо. У меня складывается впечатление, что кое-кто влезает в передряги с риском для жизни, лишь бы увильнуть от своих должностных обязанностей в составе Шесть-Агро.

Я расхохотался, заставив недоуменно оглянуться рыбаков и стайку вивернидов на соседнем островке перекати-моря.

— Нет, трудно предположить, что такое невезение может преследовать одного человека, если он не ищет приключений на свою задницу сознательно, — поддержал масколона Геккон.

— Невезение? Сперва этот мерзавец выживает под обвалом, затем — в разливе, между делом еще успешно сражается с касси и разгильдяями-колонами, — напомнил Крапивник. — Я бы не назвал его особо невезучим!

— Поменяемся? — предложил я. — Я остаюсь в Поселке и спокойно ращу пшеницу, а ты носишься по медвежьим углам планеты и влипаешь в неприятности?

— Глубокий блок, — фыркнул Крапивник. — Как же я рад слышать тебя, старина!

— Взаимно, — ответил я. — Я вернусь с ближайшей баржей.

— Замечательно, — сказал Лазарев. — Что ж, до связи.

— До связи, масколон, — я свернул нить и возвратил айдим Риккену. Тот белозубо ухмыльнулся.

Мы уходили все дальше и дальше от берега. Экипаж "Элис" взялся за весла, направляя кораблик на северо-кей-восток, по широкой дуге, подальше от сверхприливов и переменных глубин с непредсказуемыми рифами и отмелями. Мало-помалу зеленая полоса джунглей отодвигалась к горизонту, островки и скалы редели. Волны с оглушительным плеском разбивались о их крутые, поросшие шипами раковин бока. Лодку ощутимо качало на накатывающей волне, брызги плеснули мне в лицо, оставив на губах соленый вкус.

— Не страдаете морской болезнью, колон? — поинтересовался Глос.

— Я прошел подготовку по космической программе, — сообщил я.

— А кто не прошел? — хохотнул Хуан, налегая на весло. — Я вот, к примеру, травил за борт и первый день на орбите, и первый день в море. Одно другому не мешает.

— Кстати, что-то погодка портится, — заметил Риккен, глядя из-под ладони в сторону океана. Горизонт затягивало пеленой облаков, пока светлых, но довольно густых.

— Обычное дело, — пробормотал Глос. — Последние дни и так необычно распогодилось, видимо, в честь вашего прибытия.

— Мы успеем добраться до Рыбачьего? — озабоченно спросил я.

— К ночи и будем, а! — пообещал Риккен. — Не переживай, сильной бури Метеослужба не предвидит, а дождливая погода в сезон держится одиннадцать недель из двенадцати.

Прогнозы Риккена сбылись. Берег превратился в тонкую ниточку, подул порывистый северный ветер, сдувая с неба крылатых созданий и отгоняя древопарусники обратно к берегу. Волны оделись белыми барашками, небо затянуло серой пеленой, и воздух прорезали капли дождя, взбивая мелкие всплески на лоснящихся спинах волн. Мы дружно набросили капюшоны курток.

Около двух Риккен сверился с айдимом, и "Элис" вновь подняла парус, возвращаясь к берегу под изменившимся ветром. Рифов и островков здесь было заметно больше, громоздились в прибое ветвистые инопланетные выросты из мшанок, моллюсков и чудом уцепившихся за них ростков перекати-моря, поднимались над волнами конусы гигантских пестрых раковин в два человеческих роста. Я поделился этим наблюдением с рыбаками, и услышал в ответ, что отплывали мы в пору высокой воды, до следующего же прилива остается часов десять, и береговые скалы обнажились. Риккен попеременно вглядывался то в воду по носу лодки, то в панель миниэхолота.

Из пелены дождя проступили малахитовые прибрежные холмы, кажущиеся в пасмурный день почти черными. Между ними тянулась привычная уже зелень мангр и пестрота болотной растительности. Впереди замаячили многочисленные деревья, пока — только плавучие. Через полчаса мы уже лавировали между островками растительности, волнение прекратилось — якорные рощи гасили энергию валов.

Наконец зелень сомкнулась вокруг нас, даже над головой протянулось сплетение свежих поплавковых лиан, успевших после урагана по новой опутать вершины мангр. Риккен бросил взгляд на айдим, затем — на паутину воздушных корней по обе стороны лодки.

— Причаливаем, — распорядился он.

— Куда? — я растерялся. Никаких признаков человеческого жилья не наблюдалось.

— К этой рощице, больше некуда. Корни у нее длинные, нас не затопит в прилив. Или тебе охота нести "Элис" все десять километров по грязи?

Я помотал головой.

— Значит, будем ждать, — подытожил Риккен. — Так и живем — в противопланетный пролив выходим, в подпланетный — возвращаемся.

— А в шторм? — вспомнив обрушившийся на Поселок ураган, спросил я.

— Не так уж они тут и опасны, — убежденно заявил рыбак. — Мангры гасят ветер, ну а в море приходится отходить подальше от берега и надеяться, что ураган не разыграется. Хорошо, у нас есть спутники, не то бы мы точно разбили лодку-другую. Через год отстроим ветрозащищенные доки, тогда и супертайфуны будут не страшны.

Это было на редкость скучное ожидание. Я разглядывал прикорнувших на ветках нюфенов и слушал заунывные рулады инлунов. Рыбаки натянули над пришвартованной к корням "Элис" тент с ловкостью, выдававшей регулярное упражнение, и мы оказались избавлены от надоедливых струй, просачивающихся через листву. Риккен извлек сверток с сухпайками и распределил среди нас ломти хлеба и сушеную рыбу.

Через два часа из зарослей донеслись человеческие голоса, и вскоре к нашей роще выплыла лодка побольше, с командой из восьми человек, бородатых, как и Риккен сотоварищи — похоже, это была местная мода. В кузове (или как там называется лодочный корпус? не важно) лодки блестел чешуей богатый улов. Риккен окликнул товарищей, впрочем, лодка и без того шла прямо на нас.

Мне снова пришлось описывать в деталях свои заключения. Колоны (одного из них, Кратаба, я знал еще по Взлетному) восхищенно охали и таращились на меня, будто на какую-то невиданную кементарийскую терамнию. Чем старательней я пытался убедить рыбаков, что в моем спасении нет никакой моей заслуги, лишь сверхъестественное везение, тем почтительней становились взгляды.

Мюара скрылась в облаках у горизонта, но темнота так и не сомкнулась над болотом. Вокруг полыхала сказочная феерия.

Тысячи звезд спустились с небес на обнажившееся морское дно. Потоки холодного света стекали с верхушек гигантских раковин, зеленые огоньки горели на каждом мшанковом выступе и каждой веточке арбонкоратов. Облака фосфоренции танцевали на волнах, вытягиваясь в расплывающиеся шлейфы света. Миллионы морских организмов окисляли люциферины, превращая вечер в карнавал синих и зеленых огоньков.

Ночь уже опустилась на джунгли, когда лодку подперло высокой водой. Перекати-море и арбонкораты всплыли вместе с нами, кеймангры и немногочисленные лепидопалы скрылись в мутных потоках. Несмотря на всю иллюминацию, разглядеть что-то дальше носа лодки в безлунную (безылуватарную) ночь было невозможно. Впрочем, польза от огоньков все же была — биолюминесценция подсвечивала большие скалы, страхуя нас от столкновения с ними.

Лодки отшвартовались, команды налегли на весла, направляя их сквозь болотную тьму. Бороздил мрак луч нашего фонаря, на пару с сонаром ищущего мели и препятствия.

— Перестраховка, — продолжал просвещать меня Риккен. — Этот маршрут мы уже выучили, но осторожность не помешает. Будет обидно напороться на принесенное последним приливом бревно и пробить днище, а!

В лучах фонаря вместо мангровых зарослей постепенно стали мелькать лепидопалы — все чаще и чаще, пока их тонкие желто-зеленые стволы не слились в сплошной древесный частокол. Мы плыли по прямой, будто стрела, водяной дорожке, явно проделанной в этих джунглях вручную — по краям торчали из воды срезанные пеньки. Поваленных деревьев виднелось немного — гибкие стволы лепидопалов, словно резиновые, могли сгибаться до самой воды, не ломаясь под натиском ветра.

В кустах придушенно взвизгнул и тут же умолк ктулхоринх, захлопали чьи-то крылья. Илуватар прятался за облаками, за пределами светлого пятна стояла тьма, пронизанная тысячами огней фосфоренции.

Когда в ночи замаячили огни Рыбачьего, я сперва тоже принял их за свечение морских организмов. Однако фонари горели желтым светом, совсем непохожим на призрачные сполохи светлячков, он выхватывал из темноты очертания причалов, сложенных из стволов-стеблей лепидопалов хижин, вытащенных на берег лодок. Поодаль высилась во тьме громада неясных очертаний — присмотревшись, я с удивлением узнал в ней поставленный стоймя ПНБ с посадочного модуля. Из-под него пробивался свет тлеющих углей.

Причал располагался на берегу округлой лагуны, шириной около двухсот метров. Над водой поднималась невысокая пристань, за ней виднелось скопление меморипластовых ангаров и крытых папоротником лепидопаловых хижин — наш типичный, в общем-то, выселочный стиль. С берега протянулись встречные лучи фонариков, Риккен замахал встречающим руками, "Элис" ткнулась в мостки. Хрустнув затекшими ногами, я выбрался на влажные доски.

— Оперколон Димер? — стоявший впереди тонкогубый колон, классический пацифик по виду, единственный из рыбаков не носивший густой бороды, поклонился.

— Он сам, Чиф, — с готовностью ответил Риккен. Меня удивило, что рыбак обратился к масколону с использованием ника, но Чиф не повел глазом. — Доставлен в целости и сохранности, а!

— Что же. Можете идти по домам, парни, мы сейчас займемся уловом. Димер, вам, наверное, стоит показаться нашему эскулапу, а потом — заходите в мою хижину. Жду не дождусь вашего рассказа!

— Принято, масколон, — ответил я. — Прошу прощения, а где...?

— Ах да! — Чиф хлопнул себя по лбу. — У вас же нет айдима. Вон та пластвремянка слева — это медпункт. А мои пенаты за теми хижинами, вам их покажет любой. Ну ладно, работаем! Рыбу чистить, ракушки обрезать и вскрыть — знаете, чем заниматься!

Медик, хлопая спросонья глазами, усадил меня в диагностат, прогнал парочку тестов и объявил официально здоровым, не считая многочисленных подживающих ушибов и воспаленных мелких ранок. Растер остро пахнущей мазью и выдворил на улицу.

Несмотря на то, что Рыбачий состоял всего лишь из горстки хижин и сараев, искал я дорогу в жилье Чифа довольно долго. Наконец торопящийся куда-то пахнущий дымом колон, встреченный мной у зарослей папоротника, молча взял меня за плечо, развернул и ткнул пальцем в постройку с большой открытой верандой и дверью из белого пластика.

На веранде, укрытой брезентовым пологом, располагался подпертый лепидопаловым пнем стол, усыпанный документами и притушенными панелями. За ним, оживив небольшую панель и пристально вглядываясь в предметное стекло, сидела, поджав под себя ноги, женщина средних лет.

— Чиф у себя, — не поднимая головы, произнесла она.

— Леа, ты бы могла поздороваться, — Чиф вышел в приоткрытую дверь.

— Я занята, — судя по голосу, Леа едва заметила присутствие в своем жилище постороннего.

— Прошу нас извинить, — Чиф пододвинул ко мне служащий табуретом ящик. — Когда Леа с Ниллутаби уходят в свои исследования, их тяжело выдернуть в реальность даже для еды и сна.

— Ничего страшного, — уверил я начальника поселения. — Давайте перейдем к делу — когда приходит баржа?

— Тридцать шестого числа, — мгновенно ответил масколон. — Я вижу, вы крепко сколочены, раз рветесь в дорогу после таких приключений.

— Сытная еда и хороший сон — все, что мне было нужно, — отмахнулся я. — Да и доктор считает, что я в порядке.

Чиф покачал головой.

— Вы представились моим людям, как потерпевший крушение космонавт? — спросил он. — Честно скажу, в эту версию я верю больше, чем в то, что колонист мог сорваться с обрыва, преодолеть больше сорока километров в бессознательном состоянии, добраться пешком от устья до нашей станции и быть в добром здравии на следующее утро.

При напоминании о моей шуточке я невольно покраснел.

— Ну вот так вот получилось, — мне оставалось только развести руками. — Я добросовестно старался утонуть, но как-то не сложилось.

Чиф, однако, этим не удовлетворился. Последовала серия вопросов про малейшие подробности моей одиссеи — последний раз так тщательно меня допрашивали в кабинете Охеды. На середине повествования Леа вдруг вскинула голову.

— Вы действительно видели нападение кугуара на взлетевших аквабатов? — торопливо воскликнула она. — Потрясающе! До этого дня считалось, что цетофотиды нападают на жертву только в водной толще. Вы обратили внимание, гнался ли кугуар за ними до взлета, или заметил добычу уже в воздухе? Можете показать мне запись?

— Эээ, на тот момент у меня не было возможности ее сделать, — еле выговорил я.

— Не было возможности сделать запись? — судя по выражению лица Леа, я только что признался в чем-то очень кощунственном.

Я ошеломленно посмотрел на Чифа, который лишь развел руками.

— К сожалению, — признался я. — И записать драку между фортунатусом и амфигатором за право меня слопать тоже не получилось.

А такое выражение, наверно, могло бы появиться на лице Охеды, заяви я, что лично прикончил безопасника и вывез скрипти на угнанной машине в необследованные территории.

По обоим сторонам от нас тянулся широкий — не меньше полукилометра — Мэнхань. Вдоль реки дул ровный ветер, тормозя наше обладавшее заметной парусностью суденышко, и с кормы самоходной баржи доносился тихий гул движков.

Мешки с солью (вываренной в том самом очищенном от пены ПНБ, что я наблюдал поставленным на попа на краю Рыбачьего) были сложены в трюм, в том числе и моими силами. Помимо них, баржа везла обычный груз засоленной рыбы. Первые партии морского шелка пока сохли в сушильнях Рыбачьего и в амбары Поселка должны были поступить в будущем. Щипало разъеденные при погрузке соли царапины.

Устроившись на планшире (кажется, так называлась эта деталь), я рассматривал проплывающие мимо, как тени, холмы. Хотел было уточнить у капитана, долго ли осталось добираться до Поселка, но сдержался. За последние полдня я успел задать этот не менее пяти раз, и в последний — был тактично спроважен.

Из застилавших правый берег (до которого было ближе) лиан выпорхнула стая призрачных сквозь туман береговушек. Виверниды закружились над волнами, оглашая их мелодичным "Кью-кью!".

Отправление "Манты" задержалось на два дня — Метеослужба предупредила об усилении ветра, а плоскодонное речное судно морскую волну держало еще хуже, чем лодки рыбаков. Мы вошли в речное русло затемно, еще до прохождения сверхприлива. В речном устье он становился довольно опасен — вздыбившийся вал с ревом проносился вверх по течению, и вполне мог разбить судно или вышвырнуть его на мель. Поэтому первые несколько часов баржа шла на максимальной скорости, которую только рисковали держать капитан и синт в сумерках и тумане, торопясь выскочить из опасной зоны.

И нам это удалось. Сверхприлив догнал нас в двадцати километрах от Рыбачьего, прошумев вдоль бортов и слегка качнув баржу. На таком расстоянии волна теряла почти всю энергию и особой угрозы не представляла, не считая изменчивого рисунка дна. Именно поэтому баржа удерживалась посередине русла, тщательно проверяя фарватер с помощью сонара, хоть в поднятых сверхприливом облаках ила он был менее эффективен. Впрочем, и уровень воды после потопа держался еще довольно высоко — даже для сезона дождей.

Погода оставалась типичной для полуострова в это время года — небо закрывали густые облака, и стояла влажная духота. Во тумане скрывались от взгляда берега, и угадывать, где плывет сейчас баржа, было бы бесполезно, даже знай я эти места. Но даже наши разведчики бывали здесь лишь несколько раз, преимущественно — пролетая над рекой.

Так что я не сразу заметил, как берега реки распахнулись, скрываясь в серой дымке. Но из каюты показался матрос, вглядываясь в туман по носу, донеслись сквозь туман знакомые звуки дома — шум станков в мастерской, жужжание пил, гомон людских голосов. Я встрепенулся, пытаясь рассмотреть знакомый берег. Из рубки донесся голос капитана, беседующего с диспетчерской Поселка. Ветер заметался, не в силах выбрать направление над широкой гладью разлива, швырнул на нас еще более густые клочья тумана.

Мы двигались сквозь разлив, укрытые туманом, в том самом месте, где когда-то приводнялись посадочные модули. Пристань для баржи была поставлена чуть правее — ее, в отличие от модулей, не требовалось вытаскивать на сушу. Вот показался пляж — рамисаги на нем давно срублены, а высаженные взамен саженцы вырвал супертайфун. Проступил старый причал — его собирались разбирать, да так и не успели до начала бурь. За ним громоздился Центр, верхние окна — инфозал — были освещены, несмотря на дневное время.

"Манта" миновала пляж, и вскоре по левому борту заскользил новый причал — небольшой и полупогруженный в воду, от него в сторону складов вела мощеная дорога. Мы подрулили к нему, и двигатель смолк. С берега метнули концы, подхваченные сперва мной, затем матросом "Манты". Баржа мягко прижалась бортом к развешенным вдоль причала шинам.

Я оказался на берегу, кажется, раньше, чем судно коснулось пристани.

Грузчики взялись за работу, порой бросая на меня любопытные взгляды. Я отошел от причала, крутя головой по сторонам. Никого знакомого видно не было.

— Димер, — мягко окликнули меня от груды сложенных для погрузки ящиков.

Ланцея выступила из-за них неслышно, словно тень. Она осунулась, черные глаза стали вроде бы еще больше. Шагнула ко мне и замерла на полдороге.

— Ланцея, — я хотел было обнять ее, но не решился. Взял ее руки в свои и осторожно пожал. — Я здесь.

Вместо ответа Ланцея подалась вперед — и обняла меня так, что ребра чуть не затрещали.

— Пожалуйста, пожалуйста, — пробормотала она, уткнувшись мне в грудь. — Не делай так больше.

Я нежно погладил ее длинные черные волосы.

— Как вы тут без меня?

Ланцея отодвинулась, но рук из моих не убрала. Посмотрела непонимающе, тряхнула головой.

— Не так много времени прошло, — рассеянно сказала она, на ее алых губах на секунду мелькнула улыбка. — Мы лишились миосои, ты знаешь? Рационы опять сократили, вся надежда на рыбу и кур. Двое человек погибло... боже, я два дня думала, что ты тоже мертв, — она отвернулась.

— Все-все-все, не бойся, — я попытался снова привлечь ее к себе, но Ланцея увернулась. — Я здесь, и даже не пострадал особо. Где наши?

— На сортировке зерна. Из-за этой влаги у них какая-то проблема в амбарах. Или из-за протекшей крыши, я не вдавалась в подробности, — мы неторопливо двинулись по дороге. Через полсотни шагов свернули левее, на ведущую через лабораторный сектор улицу. Идти было недалеко — хоть за последние четыре эру Поселок и разросся, по земным меркам он все еще оставался небольшой коммуной.

Ланцея молчала, лишь изредка бросая на меня короткие взгляды. Ее глаза ярко блестели, а рука по-прежнему сжимала мою.

— Наверно, мне надо зайти к Артигасу, получить новый айдим, — заметил я, когда мы проходили между восстановленной химлабораторией и жилищем Три-Строй.

— Боже, — Ланцея провела по лицу свободной рукой, поправляя волосы. — А ведь они у нас наперечет. Мы держим небольшой резерв на такой вот случай, но на сколько его хватит... Однажды они станут фамильной ценностью, Лико уже поговаривает о переносе библиотек на бумагу.

— Что, часто ломаются? — недоуменно спросил я.

— "Астеры"? — Энн покачала головой. — Эту серию и молотком не вдруг разобьешь. А вот утеря случается. Люди еще не привыкли, что, потеряв айдим, теперь нельзя просто подать запрос и получить новый. Директор Горацио ввел строгое наказание за их потерю — впрочем, теперь оно грозит за утрату любого предмета земного производства — и все равно за последние полгода мы выдали не меньше пяти штук.

— Вот как? Надеюсь, на нашем пайке это не отразится?

Ланцея улыбнулась, как всегда — чуть с задержкой, словно скупо отмеривала улыбку перед тем, как выпустить на волю.

— Если мы начнем штрафовать героев колонии, Тро не миновать бунта, — ответила она.

— Героев? — я рассмеялся. — Да, наверное, я летел кубарем в реку очень героически. Но героичнее всего повело себя то дерево, которое заехало мне по спине и выдернуло из воды.

Ланцея вздрогнула, сбиваясь с шага.

— Дерево? — переспросила она.

— Ну да. Я пришел в себя, вися на сучьях, подцепленный за воротник, — пояснил я.

Какое-то время моя спутница молчала. Мы уже шли по нашей улице Поселка мимо дома Четвертой.

— Как ты упал? — вдруг спросила Ланцея.

— Если бы я помнил. Кажется, поскользнулся на мокрой глине, чем-то получил по шее и не удержал равновесия. Может, кто-то зацепил меня лопатой, или экскаватор сбил ковшом — на дамбе царила такая сумятица, что немудрено было не рассчитать.

Мы поднимались на крыльцо. Ланцея прикрыла дверь, обернулась ко мне, сцепив руки.

— Послушай, — тихо проговорила она. — Я не... Димер, ради меня, умоляю, пожалуйста, осторожнее. Не лезь больше туда, где может быть опасно. Я чуть с ума не сошла за эту неделю.

Я привлек ее к себе.

— Любовь моя, я сам сыт приключениями по горло. Обещаю.

Шестая появилась в бараке уже под вечер, когда я успел отметиться у директора, получить новые айдим с накидкой и доесть приготовленный Ланцеей ужин. Хлопнула дверь, загрохотали по полу сапоги, колоны принялись разуваться и сбрасывать мокрые (к вечеру туман разошелся, сменившись мелким и заунывным дождиком) куртки у входа. Я торопливо поднялся.

— Чтоб мне провалиться! — Крапивник сгреб меня, притиснув к груди, Ленка повисла на нас обоих. Тут же я заработал полновесный хлопок по плечу от Геккона.

— Опытным путем мы выяснили, что в воде наш друг принципиально не тонет так же, как не боится землетрясений и ураганов. Интересно, как ты относишься к огню и вакууму?

— Я так полагаю, трубить отбой бессмысленно, пока вы не поделитесь с Шестой своими приключениями, — заметил Лазарев, с улыбкой разглядывающий суету.

— Всенепременно, масколон, — ответила ему Мэри. — Идемте на кухню, там хоть есть где присесть.

Посреди кучи колонов мы с Ланцеей прошагали в уже наполнившееся теплом и запахом ужина кухонное помещение. Сидя посреди комнаты верхом на любезно подсунутом Нидлером стуле, я принялся за повествование.

— В общем, я сижу на дереве, амфигатор — под ним, и тут из леса выскакивает фортунатус. Я и глазом моргнуть не успел, как они сцепились. Амфигатор с прокушенным плечом убрался восвояси, а некот посмотрел на меня и, видимо, нашел невкусным... — мой рассказ был прерван вновь распахнувшейся дверью.

— Масколоны, — Лазарев коротко поклонился вошедшему Корчмарю, за которым следовала Анастасия. За ее плечом я разглядел Ривлера и Брянцева.

— Без чинов, — рассмеялся Корчмарь. — Мы просто заглянули повидать приятеля.

Я сердечно поприветствовал и соседей по лагерю, и разведчиков.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила озабоченно Шаганова. — Завтра обязательно загляни в больницу. Я не слишком доверяю аппаратуре Филбака.

— Я в полном здравии, но раз ты просишь, непременно загляну, — пообещал я.

— Вижу, у кого-то не одна жизнь в запасе, — пробасил Корчмарь.

— Мы в этом убедились еще на Северном материке, — Брянцев остался стоять в коридоре. — Рад вас видеть уцелевшим, Димер.

— А уж я-то как рад! — я засмеялся. — Дейв, что ты там говорил о спокойной жизни разведчиков?

— Хм, — поддержал неожиданно шутку Лазарев. — А что, Синиш, я готов рискнуть! У вас, помнится, был в группе неплохой ботаник, махнемся не глядя?

— Нет, масколон, я к вам не пойду, — замотал головой Ривлер. — Уж слишком у вас опасно, как поговаривают. Огневые контакты с местным зверьем, рискованное выживание — романтика фермерской жизни не для меня. Уж лучше тихое, спокойное прозябание в неосвоенных территориях и рутинное составление отчетов.

Корчмарь оглядел меня испытующе.

— Я сперва подумал, что это проделки "судьи", — проговорил он, понизив голос. — Но на дамбе была такая куча народу, что подстроить что-то в этом духе было бы тяжело.

— Это точно, — согласился я. — Там, кроме меня, утонуло еще два человека, верно? Кстати, никому больше не удалось выбраться?

Корчмарь покачал головой.

— Всех сразу затянуло под воду.

Франка вздохнула.

— Мы слишком расслабились, — проговорила она. — Забыли о том, что находимся далеко от дома. Кементари нам об этом напомнила.

— Милая, оставь такие мысли, — Геккон обнял ее. — Мы помним. Но это не значит, что нам надо грустить вечно. Особенно если наш друг спасся.

Брянцев поклонился.

— Прошу прощения, но, как мне напомнил Дейв, от написания отчетов нас никто не освобождал.

— Боже, — Ривлер сделал страдальческое лицо.

— Если к утру доклад по рудоносным районам не будет сброшен на стол к Джонстону, лучше бы нам самим прыгнуть в Ульрику, — остался непреклонным Евгений. — Доброй ночи, уважаемые.

— А все же из тебя получился бы ценный кадр для Разведсекции, — уже серьезно заметил Ривлер, пожимая мне руку.

— Это действительно так, — стоявший в коридоре Брянцев снова посмотрел на меня с задумчивым выражением лица. — Ладно, Димер... доброй ночи. Еще увидимся, — тогда я не придал словам масколона особого значения.

Отдел Разведсекции располагался в левом крыле Центра, со стороны пляжа, так, что из окна Брянцева открывался симпатичный вид на широкий разлив и бегущие из-за горизонта гряды облаков. Половину кабинета занимали стойки с многочисленными геологическими и биологическими образцами, правую стену покрывала огромная панель с выведенными на нее картами — одна общепланетная, вторая, крупномасштабная, изображала наш полуостров. Из отодвинутого к окну шкафа выползли с явным намерением потеснить хозяев кабинета папки со старомодными бумажными заметками. В углу располагался оружейный сейф и вешалка с заляпанными грязью куртками.

— Хотели меня видеть, Синиш? — я притворил за собой дверь кабинета.

— Да, Димер, — Евгений отвернулся от окна, в которое смотрел, заложив за спину руки. — Как обстановка у вас в полях?

— Еще две недели отдыхаем, а потом впряжемся в работу, — ответил я. — Посевная не за горами, надо проверить дронов и подобрать семена с удобрениями. А как у вас?

— А вот об этом я и хотел поговорить, — Брянцев опустился за стол, жестом пригласил сесть и меня. — Димер, вы как смотрите на то, чтобы вновь поработать под моим началом? Кроме шуток?

Это было неожиданно.

— На постоянной основе? — уточнил я.

— Пока что — нет, просто нам нужна помощь с одним проектом, — покачал головой разведчик. — По срокам как раз до начала сева.

— Ну расскажите поподробнее, — попросил я.

Брянцев перегнал карту полуострова со стены на стол.

— Смотрите, — обвел он пальцем область в среднем течении Игора, растянул небольшую сигну. — Этот вид Falsiflosidae растет в поймах рек по всей зоне муссонных лесов Южного материка, бассейн Игора — кей-восточный край его ареала. Еще Бекан отмечал, что выделяемый им млечный сок по содержанию полимеров приближается к латексу промышленной очистки. Мне не надо объяснять, насколько это может быть важно для Инженерной секции?

Я лишь кивнул. На панели виднелся круглый зеленый бочонок, увенчанный опахалом из перистых листьев и фиолетовых колосков-стробил. Больше всего растение походило на увеличенную и перекрашенную с точностью до наоборот свеклу.

— Совет хочет, чтобы мы занялись его разведением?

Брянцев утверждающе наклонил голову.

— Мы уже брали образцы растений, но добиться, чтобы они прижились на полуострове, так и не смогли. Возможно, виноват климат, возможно — состав почвы. Джонстон направляет экспедицию с заданием повторно собрать образцы и на сей раз — точно выяснить, есть ли возможность культивировать лактукары вообще и в наших природных условиях — в частности. В состав экспедиции должен войти специалист из Аграрной секции.

— Понятно.

— Мы бы могли воспользоваться дублером одной из разведгрупп. Но к чему нам это, когда под рукой отличный специалист, полгода отработавший в моем отряде? — польстил мне Евгений. — Так что я сразу назвал Айрену вашу кандидатуру.

Я поскреб в затылке.

— График пока не слишком жесткий. Думаю, Владимир меня отпустит... — подумал я вслух.

— Можете не сомневаться, — прервал меня Брянцев. — Я побеседовал и с ним, и с Артуром. Почему-то мне казалось, что ваш ответ я знаю заранее, — произнес он со сдержанным смешком.

— Тогда... — и тут мне в голову пришло еще кое-что, — Евгений, я все-таки дам ответ вечером.

— Без проблем, а в связи с чем? — полюбопытствовал масколон.

— Есть еще один человек, с которым мне надо согласовать свое решение.

— Разведсекция? — Ланцея перебила меня, не дослушав. Необычная вещь с ее природной молчаливостью.

— Ну да, — ответил я несколько удивленно. — Джонстон с Евгением планируют экспедицию в долину Игора, и я...

— Ты же обещал завязать с авантюрами?! — глаза девушки вспыхнули неожиданным гневом.

Я не сразу нашел слова для ответа, собираясь с мыслями.

Мы сидели у обратной стороны дома, у полого уходящего вниз склона холма. Отсюда открывался хороший обзор и на Ульрику, и на дамбу, включая тот участок, спешное укрепление которого едва не стоило мне жизни. Новых наводнений ждать не приходилось, но дамбу, разумеется, никто не разбирал, напротив — Стройсекция усилила ее ценимым теперь на вес золота гелебетоном, а вдоль реки мы высадили саженцы лианокаламитов в надежде, что те укрепят искусственный обрыв так же, как и дальний берег.

— Это же никакая не авантюра, — проговорил я наконец. — Рутинный сбор ботанических образцов. Ну да, это необследованные территории, но Оригара и сам Евгений уже посещали эти места. Сезон дождей скоро кончится, и ни землетрясений, ни штормов, ни непредвиденных наводнений нас там не ждет, поверь мне.

— И все равно это опасное предприятие, — отрезала Ланцея.

— Энн, необследованные территории для нас начинаются за дальним периметром колонии — что же мне теперь, и в поле не выходить? — я попытался обнять ее за плечи, но та сбросила мою руку. — Ривлер и я работали вместе в таких же условиях, и ни разу не угодили ни в какие неприятности.

Тут я слегка покривил душой — были в нашем списке и столкновение со стадом гривоносцев, и переломы на скользком грунте — но я бы не назвал те случаи по-настоящему опасными.

— Ривлер? — спросила Ланцея. — Твой знакомый из Первой разведгруппы? И кого еще они с тобой посылают?

— Да там хватит и двух человек, — уверил я ее. — Брянцев доставит нас в долину и поведет кольцевик обратно. И так же заберет через недельку.

— Они что, не могут оставить вам "скайер"? — враждебно спросила Ланцея.

— Кольцевики нужны в колонии, — ответил я. — Ты же знаешь, весь парк сейчас занят на строительстве рудников в предгорьях.

Собственно, не знать об этом, живя в Поселке, было бы сложно. Винтокрылые машины проносились над нашими головами на север и обратно по нескольку раз в день. Спокойный в наших широтах, Мэнхань в предгорьях Энд изобиловал порогами и водопадами, и снабжение нового поселения по воде было бы трудным делом. Планы на будущее предусматривали строительство в верхнем течении еще одного поселка — недалеко от потенциального района угольного карьера — в качестве перевалочного пункта, но будущее это было очень отдаленным — не меньше чем на пятнадцать лет. Местных.

Ланцея вздохнула.

— Что ж, — произнесла она. — Не могу же я навечно силком приковать тебя к Поселку.

— Не расстраивайся, — я поцеловал ее в щеку. — Ты даже и не заметишь нашего отсутствия. А это очень важная задача для всей колонии.

Потянувшись, Ланцея поднялась со скамейки, вскоре после урагана установленной здесь мной и Элгарием.

— Знаешь, — глядя в сторону Ульрики на бегущие над верхушками деревьев тучи, сказала она, — я, пожалуй, возвращаю тебе твое обещание не искать неприятностей на свою голову.

— Не злись, — вздохнул я. — Можно подумать, я и на предыдущие встряски напрашивался.

— Потому и возвращаю, — Ланцея поморщилась. — Знаешь, я уже опасаюсь сглазить тебя. Кажется, не позволь я тебе лететь — и в Поселке тебе свалится на голову кирпич.

Я рассмеялся, но Энн оставалась серьезной. Молча мы обошли дом и вернулись в свою комнату. Я связался с Брянцевым и подтвердил ему свое согласие.

— Отлично, — подытожил масколон. — Вылет завтра утром. Жду вас на посадочной площадке к восьми.

Сборы были недолгими — больше времени у меня ушло на то, чтобы перелопатить отчеты Уэстли, Евгения и Оригары об экологии дождевых лесов континента. Мюара едва успела позолотить густые облака, закрывающие небо, когда я поприветствовал Дейва и Евгения, стоявших рядом с тем самым "скайером", который когда-то нес с плато меня и Тасерга.

— Пташка снова готова к работе? — Дейв ласково похлопал по металлическому борту. Его плечи оттягивал тридцатикилограммовый рюкзак. Я освободился от своей поклажи и забросил ее в салон "скайера".

— В лучшем виде, — Брянцев согнулся над одним из контрольно-технических лючков под коротким крылом "скайера". — Их клепали не за страх, а за совесть, и с расходами не считались. Если повезет, мы на них пролетаем еще лет десять-двадцать.

— Твои бы слова да богу в уши, — скептически сказал Ривлер, тоже забрасывая рюкзак в кольцевик. — Ну что, Димер, снова работаем вместе?

— Откуда начнем? — вопрос Ривлера явно был риторическим.

— С высоты 16, — ответил вместо Дейва Брянцев, выпрямляясь и отряхивая руки.

— Знать бы заранее, вырубили бы там место для посадки, — проговорил Ривлер.

— Ничего, и так сядем, — успокоил его Евгений. — Я надеюсь, что лес повалило ураганом. Да так или иначе, я сумею зависнуть над холмом.

— Ну и преотлично, — слова Ривлера донеслись уже из машины. Ланцея, до того державшаяся в сторонке, подошла ближе к кольцевику.

— Димер, — проговорила она, легко коснувшись моей руки. — Помни — если ты не вернешься, я превращу твою жизнь в ад.

Я рассмеялся, но тут же подавил смех, боясь обидеть Ланцею.

— Вообще никакой опасности, — я вложил в свои слова всю силу убеждения. — Неделя отдыха на природе.

— Береги себя, — Ланцея резко повернулась и быстрым шагом направилась в сторону Центра.

Брянцев проводил ее взглядом, но ничего не сказал.

— На борт, — промолвил он наконец.

Бортовые винты синхронно наклонились, аэродром за окном качнулся и провалился вниз. Темно-зеленый простор распахнулся широким треугольником, рассеченным синью рек. Вершина треугольника пестрела желтизной невспаханных полей, серыми крышами и блеском солнечных батарей. Кольцевик развернулся, открывая мне обзор на ниточку периметра и располосованное фермерскими наделами основание клина, бортовой винт провернулся, переходя в ходовое положение. Машина по диагонали пошла вверх и вперед, в сторону Ульрики.

Мы перемахнули реку, и под нами замелькали кроны кейвальхий, минуту спустя сменившиеся более высокими псевдокордаитами. Впрочем, "скайер" набрал маршевую скорость и высоту буквально за минуту, и верхушки деревьев слились в сплошную зеленую полосу. Мелькнули вдоль нашего курса широкие просеки вырубок, и колония вместе с речным руслом скрылась за горизонтом. "Скайер" мчался над покрывающем холмы лесным пологом, таким же нетронутым, как в день нашей первой высадки на Кементари.

Я откинулся в кресле и вывел на айдим последние сводки разведгруппы. Принялся их перечитывать — очень помогало делу то, что автор отчета сидел в соседнем кресле, и при необходимости уточнял те или иные моменты. Вскоре под нами промелькнула гряда высоких холмов, служащая границей водоразделов Мэнханя и Игора — северная оконечность одного из отрогов Энд.

Домчались до места посадки мы довольно быстро — Мюара даже не успела высоко подняться над горизонтом. В семь раз меньшее расстояние на борту неуклюжей "Манты" мы преодолевали трое суток. А к-год назад — за то же время, что летели сегодня к шестнадцатой отметке, перемахнули половину полушария.

Шестнадцатая высота поднималась над соседними холмами — самые высокие из них еле доставали верхушками ей до середины склона. Там же чаща сменялась кейвальхиевой опушкой и переплетением лиан с подветренной стороны холма, волнами папоротников и мягкой зеленью зарослей ламеллярии — с наветренной. С двойной вершины летние ураганы вымели всю растительность, кроме донельзя цепких ползучих растений. Вопреки ожиданиям масколона, следов сильного лесоповала вокруг не наблюдалось. Километрах в шести к кей-западу змеилось между холмами русло Игора.

Кольцевик завис над меньшей из вершин. Брянцев долго всматривался в панели, ища удобное место для посадки, и в конце концов повел машину вниз. Лапы шасси пробили покров вьюнов, и масколон неодобрительно покачал головой.

— Начинайте выгрузку, — обратился он к нам, опустив "скайер" на грунт и заглушив двигатель. — С прошлого сухого сезона это место здорово заросло. Проверите перед взлетом, не запутались ли стойки, хорошо?

Мы выпрыгнули прямо в заросли вьюнов — не привычных лианокаламитов, растущих вдоль берега Ульрики, а кольчужников-травоголосеменных, с крохотными, по-земному зелеными листочками и растущими из пазух листьев стробилами. Сняли вместе с Брянцевым со "скайера" наш груз, привычно разложившись неподалеку от машины. Участок между двумя вершинами холма был относительно ровным — для палатки места хватало. Освободили шасси от запутавшихся в лапах стеблей растений.

Мне на глаза попалось фиолетовое пятно среди нежной зелени. Я наклонился, с корнем вырывая толстый стебель.

— Первая добыча, — я показал лактукар Ривлеру.

— Превосходно, — флегматично отозвался ботаник. — Поставим палатку, немного передохнем — и возьмемся за первичный сбор образцов, идет?

— Если все пойдет по плану, я подхвачу вас с берега Игора, — напомнил нам Евгений. — Оставайтесь в сети, доклад ежедневно в семь вечера, помните?

— Так точно, масколон, — шутливо козырнул Ривлер. — Счастливого пути.

— Удачной охоты, — Брянцев захлопнул дверцу машины. Винты загудели, и "скайер" свечой ушел в небеса, сдув порывом ветра порхающих вокруг псевдопапилий.

Ривлер проводил "скайер" взглядом, разыскал среди тюков и поднял остро наточенную лопатку.

— Давай-ка расчистим место, — предложил он, рубанув по неожиданно жестким, под стать хвощевидным соседям, стеблям вьюна.

Влажный хруст под ногами. Самое яркое впечатление от нашего затянувшегося лесного марша.

И никакого сходства с земными лесами — хотя и земных лесов я повидал, будем честными, не так уж много.

Кементари не знала насекомых, чьи симбионты переваривали бы целлюлозу, а челюсти — справлялись с жесткой древесиной. Опавшие листва и ветви слеживались, укрывая землю многометровой подстилкой. Стволы псевдокордаитов колоннами поднимались сквозь нее, высоко над нашими головами раскидывая мощные кроны. Солнечные лучи еле пробивались сквозь кожистые листья. Жужжали в зеленом полумраке бесчисленные комаромухи, садясь на лицо и руки, пытаясь залезть под одежду. Не спасали никакие репелленты, лишь сетки-накомарники не позволяли наглым тварям попасть в нос и рот. Хорошо, мерзкая мошкара не пыталась кусаться — человек, да и вообще животный белок не входил в область ее пищевых интересов, подавляющее большинство мускулицид в имагинальной стадии предпочитали растительный белок, кое-кто, подобно земным поденкам, и вообще не питался.

— Что им от нас надо? — просипел я сквозь сетку.

— Наверно, нравится запах пота, — так же устало ответил Ривлер. — Шолд предполагал, что некоторые виды могут паразитировать на терамниях, откладывая яйца под кожу, как оводы.

— Прелестно, — пропыхтел я, перебираясь вслед за мулом через здоровенный — втроем не обхватить — рухнувший в валежник ствол кордаита. — Так эта пакость еще и может выводить в нас потомство?

— Не... думаю... — я подал Дейву руку, помогая преодолевать препятствие. — Мы же — уфф! — все-таки млекопитающие! — ботаник уселся рядом со мной. Тут же мы подскочили — пласт коры сорвался от его движения, и из-под отвалившегося куска во множестве полезли огромные, с палец длинной, черные короеды. Я ожесточенно принялся сбивать с рукавов несколько попавших на них насекомых.

— Сколько до реки? — стряхнув кейсколитид, поинтересовался я.

— Три километра, — Ривлер сверился с айдимом. — Рукой подать.

— Только не по этому лесу, ты хотел сказать?

— А лес-то на самом деле красивый, — заметил Ривлер. Он очень тщательно осмотрел место, куда садился, убедившись, что оно никем больше не занято. — И зря ты так не любишь кей-насекомых. Ты знаешь, какую роль играет вся эта мошкара в экосистеме региона?

— Знаю, читал отчеты, — я обвел взглядом представшую перед нами картину. Кордаиты уходили под зеленые своды, в лесу царила тишина, нарушаемая только многоголосыми криками вивернид среди ветвей. — Но все равно такое ощущение, что эти заросли населены одними лишь насекомыми. А я считаю, что им место в лесной экосистеме, а не в моем завтраке!

— Да? — Ривлер вскинул руку, указывая на стайку мухоловов, перечеркнувшую скопление гнуса над нашими головами. Потом опустил ее, демонстрируя мне высунувшего длинный нос из валежника жукоеда. Длинные вибриссы животного подергивались, заметив жест Ривлера, терамния пискнула и нырнула обратно в лесную подстилку. — Здесь куча животных, просто мы их не видим. Мы так трещим ветками, что с нашего пути убрался бы, наверно, и тераптор! А если я начну тебе рассказывать про ту уникальную экосистему, которую образуют в опаде под нашими ногами микоризы высших кей-грибов, насекомые и мелкие терамнии, — глаза ботаника вспыхнули, — глубокий блок, здесь хватит материала на сотню диссертаций!

— Как-нибудь попозже. Поднимаемся, Дейв, отдых закончен.

Мы провели в лагере уже четыре дня, и кое-какие догадки о предпочтениях фальцифлосов у нас уже появились. В частности, я обратил внимание Ривлера на то, что на возвышенностях лактукары растут преимущественно между корнями невысоких кустарников, Ривлером же и названных лжепапоротником за длинные, перистые листья. Ривлер мгновенно выдвинул предположение, что длинные нитевидные корни лжепапоротников снабжают влагой не только своих хозяев, но и лактукары с их сочными стеблями. Если гипотеза была верна, в окрестностях Игора с высокой влажностью почвы и освещенностью мы должны были обнаружить лактукары растущими отдельно.

Вроде бы за идею Ривлера говорило то, что корни всех обнаруженных нами лактукаров росли, плотно переплетенные с корневой системой лжепапоротника. Но все нюансы предполагаемого симбиоза изучать предстояло еще долго. Оставалось неясным, будут ли, к примеру, населяющие треугольник псевдопапилии опылять лактукары так же охотно, как это делали обитающие в дождевых лесах мухокомары. Так или иначе, оставив наш лагерь на вершине, мы двигались от высоты шестнадцать на кей-запад, к излучине Игора.

Валежник трещал под ногами, звенел гнус, разбегались из-под ног многочисленные и разнообразные жуки и псевдоскорпы. Пикировали из ветвей, хватая насекомых, виверниды, скользили среди ветвей жукоеды — длиннотелые, коротколапые терамнии, одетые в пеструю шерстку. Пот стекал по нашим лицам, пропитывал нижнее белье, несмотря на все усилия накидок. Мне оставалось только радоваться, что прогулка пришлась на относительно прохладную пору, а не на сезон дождей, когда в лесу царила банная жара, а лесная подстилка превращалась в веточно-лиственное болото.

Внезапно мул, прокладывающий путь через завал, резко метнулся в сторону, посылая на наши айдимы сигнал о переходе в охранный режим. Ривлер замер на полушаге, я проследил за его взглядом — и остановился сам, глядя, как скользит сквозь лесной сумрак огромная тень.

Лонгикорп имел в длину около шести метров, при том, что я мог бы без труда обхватить терамнию обеими руками. Безумный гибрид таксы, медведя и диплодока, покрытый пестрой серо-зеленой шерстью, напоминающей своей расцветкой выставленный на "клетку" маскплащ, держал шею, по-лебединому изогнув ее над непропорционально длинным туловищем. Мощные, но в сравнении с телом кажущиеся короткими лапы на удивление ловко несли существо над подстилкой — кажется, оно, будто гусеница-землемер, просто перескакивало-перешагивало с бревна на бревно.

Воздух под кронами почти не двигался, а шума и сам лонгикорп производил предостаточно, чтобы не слышать нас в треске ветвей. Между терамнией и нами возвышался ряд псевдокордаитов, и лонгикорп то и дело скрывался за стволами. Впрочем, то шея, то вскинутый для балансировки длинный, поросший редкой шерстью хвост все равно торчали из-за деревьев.

Лонгикорп удалялся, так и не заподозрив нашего присутствия. Я перевел дух. Отчет Оригары утверждал, что эти животные пугливы и практически безопасны, но я помнил о данном Ланцее обещании.

— Пошли за ним, — прошептал Ривлер, жестом подзывая дрона.

— Хочешь поохотиться?!

— Там тропа, — указал мой товарищ. — Проще идти по ней, чем ломиться через валежник.

Я поднял бровь, глядя на Ривлера. Перспектива угодить на зубок любящему экзотические блюда тропящему лонгикорпа хищнику в моих глазах не окупалась легкостью передвижения.

— Ладно! — похоже, Дейв смутился. — Не тебя одного задолбало ломиться через треклятые коряги!

Я присмотрелся повнимательнее. Действительно, сквозь валежник тянулась широкая полоса переломанных и утоптанных в единую массу коры и сучьев. Должно быть, не одно поколение лонгикорпов протоптало ее, следуя к водопою и обратно.

Мы снова двинулись вперед, не сводя глаз с окружающих стволов. Не сказать, чтобы беззвучно — ломясь сквозь нагромождение бурелома, прорубая дорогу через папоротники, растущие в низинах, и травоголосеменные, заполонившие возвышенности. Мелкие кей-насекомоядные и зачастую превосходившие их размерами жуки кишели вокруг во множестве, но, не считая давешнего лонгикорпа и вездесущих вивернидов, мы не встретили ни одного животного крупнее землеройки.

Я ожидал, что с нашим приближением к опушке в лесу посветлеет. И просчитался — кроны деревьев становились все ниже и ниже, но расступаться не торопились. Шедший впереди Ривлер ожесточенно орудовал мачете, сменившим в его руках саперную лопатку. Ну да, и об этом говорилось в отчетах. Все та же крышевидная структура опушек, предохранявшая леса нашей половины материка от уничтожения жестокими бурями всепланетного океана.

Псевдокордаиты сменялись кейвальхиями с их жесткими и узкими иглами, и наконец-то под лиственный полог стали пробиваться лучи света. Мы воспрянули духом и даже попробовали ускорить шаг. Не особо успешно — идти через густой подлесок с тонкими и очень острыми иголками было не легче, чем продираться сквозь подстилающие отложения. Мы с Ривлером переглянулись и с осторожностью принялись выбираться к тропе.

Впереди раздался шумный вздох, ветви деревьев зашелестели, хотя ветер не проникал под их покров. Дейв мгновенно остановился и присел на корточки, скрывшись за выгнувшимся над кустами старым корнем, я последовал его примеру. Ботаник медленно приподнялся, поднес ладонь к глазам. Дернул подбородком в мою сторону, молчаливо предлагая присоединиться.

Встреченный нами лонгикорп, шумно сопя и шевеля ушами, обнюхивал псевдокордаит средней вышины. Подняв лапу, несколько раз полоснул дерево когтями, оставив на стволе белую полосу. Уселся по-собачьи — комичное зрелище в исполнении такой махины — оперся на ствол передними лапами и, цепляясь за дерево, приподнялся. Кордаит немного прогнулся, но выдержал вес терамнии.

Змеиная шея вытянулась вверх, лонгикорп приподнялся, сам вытягиваясь на задних лапах. Округлая голова дотянулась до верхних ветвей, раздался хруст и в пасти лонгикорпа остался здоровенный пучок тонких зеленых веточек. Лонгикорп заработал челюстями, мелькнул синий язык, слизывая с губ зеленую слюну.

— Вот какие преимущества дает вариабельность количества позвонков, — прошептал Ривлер, наблюдая за кормящимся лонгикорпом. — Проще отрастить шею подлиннее, чем вырасти повыше. По-видимому, адаптироваться к эпизодическим скачкам кровяного давления им оказалось легче, чем к стабильному перепаду.

Лонгикорп сорвал с дерева еще несколько веток и, как видно, закончил трапезу — фыркнул, облизнулся, несколько раз провел языком по клетчатой шерсти и зашагал в сторону реки. Немного выждав, мы последовали за ним, стараясь все же держаться не слишком близко к протоптанному животным проходу.

Лес кончился как-то вдруг — высящиеся вокруг кейвальхии вдруг уступили место низкорослым рамисагам, короткие ветви которых были оплетены лианокаламитами, под ногами зашуршала поросль белоголовника с длинными темно-зелеными листьями и светлыми пушистыми стробилами. От опушки до блестевшей вдали водной глади протянулся длинный склон — темные пятна папоротниковых зарослей и иглицы сверху, у корней деревьев, сменялись облачками белоголовника, которые в низине в свою очередь сменялись короткой щетиной зеленых столбиков-колосьев. Над ними вскидывалась длинная клетчатая шея, лонгикорп запрокидывал голову, проглатывая воду.

— Вперед?

— Подожди, — Ривлер подпрыгнул, хватаясь за ветку ближайшего рамисага. Ветка жалобно хрустнула, оставшись у него в руках. Он вручил ее мне.

— Косомуко? — предположил я, внимательно вглядываясь в траву. Среди мелких насекомоядных терамний Южного материка имелся довольно неприятный род — падальщики по пищевым пристрастиям, они не оставляли нахождение добычи на волю случая, в чем им помогали две ядовитых заушных железы. А вспугнутые, могли напасть и на человека. И мул, и "оса" были настроены на отслеживание их тепловых сигнатур, но осторожность все равно была не лишней.

— И они тоже. Но вообще, в мои планы на сегодня не входит купание.

— Купание? — я из-под руки прикинул расстояние до берега. — Да до реки тут метров четыреста.

— Бери ближе, — Ривлер помотал головой. — Видишь, где кончается белоголовник и начинаются плауны?

— Это берег? — недоверчиво присмотрелся я.

Ботаник кивнул.

— Река наполовину покрыта растительным ковром. Он довольно толстый, но, если шагать неосторожно, может не выдержать.

Я внимательнее посмотрел на густые заросли плаунов. Среди зеленых столбиков поднимались тонкие побеги флувитапа, над ними кружились, сверкая алыми подкрыльями, стаи киринок. Я извлек оптикон, подстроил изображение и смог разглядеть крадущуюся вдоль уреза воды стайку незнакомых мне животных, напоминающих голубоватых куниц. Навел сенсор на лонгикорпа, который уже напился и теперь прихорашивался, тщательно вылизывая передние лапы.

— Как же все эти растения не смыло в блок во время разлива? — поинтересовался я, наполовину у Ривлера, наполовину в пространство.

— Знаешь, с какой скоростью они растут? — ответил вопросом на вопрос ботаник. — Скорее всего, и смыло, а как только дожди кончились — через неделю все заросло снова.

Раздвигая палками траву, мы приблизились к покрытому водными растениями берегу. Наши ожидания не были обмануты — тут и там под ногами торчали фиолетовые веерчики лактукаров. В этом районе они выглядели крупнее своих родственников на возвышенности. Я запаковал несколько штук в контейнера, разложил походный анализатор и взял пробы на влажность, кислотность, содержание азота, фосфора, ионы металлов... Заполнил почвой пробирки, чтобы сделать в лагере подробный анализ и направить отчет Джонстону. Ривлер тем временем, переведя оптикон в микрорежим, наблюдал за приглянувшимся ему лактукаром, время от времени помечая в айдиме произрастающие рядом растения и посещающие его насекомые.

Лонгикорп обернулся, внимательно следя за нами большими черными глазами. Нервно понюхал воздух и попятился к лесной опушке.

— Беги-беги, — помахал я вслед животному. Терамния, стоило мне шевельнуться, сорвалась с места и неуклюжим галопом, забавно вихляя задом, помчалась к лесу. Секунда — и папоротники сомкнулись за ней.

Мы закончили сбор образцов и анализы, когда солнце уже клонилось к горизонту. Дневное тепло заставило нас снять накомарники и расстегнуть куртки, благо комаромух вокруг стало существенно меньше. Жужжали рои стрекоз, метались вокруг нас киринки, во множестве выхватывая насекомых из воздуха.

— Ух, — Ривлер мешком плюхнулся рядом со мной на жесткую спину мула, принявшись растирать поясницу. — Тебя не слишком пугает мысль о ночевке под открытым небом?

— У нас же есть охранные сенсоры?

Ривлер похлопал по карману рюкзака.

— Штучек десять. Я вот к чему клоню — к холму по лесу мы выйдем уже затемно. Бродить по ночам, рискуя снова что-нибудь поломать, я нахожу более опасным, чем ночевку в гамаке. А если разобьём бивак здесь — с утра можем сгонять к озеру, не помешало бы и там взять парочку образчиков.

— Ну и лады, — я знал, о каком озере говорил Дейв. Расположенное в полукруглой котловине меж двух гряд холмов, скорее всего — меандрового происхождения, оно было связано с Игором протокой. Мы уже запускали к нему летуна, чья камера обнаружила на берегу озера целые заросли интересующих нас лактукаров.

Выше по течению Игора нашелся развесистый рамисаг, как нельзя лучше подходящий для ночевки. Мы с Ривлером, не полагаясь на сторожки и инфразвук, кинули жребий, кому дежурить первую половину ночи, кому — вторую. Утреннее дежурство пришлось на долю ботаника, он пожал плечами и отправился собирать хворост для костра. Я тем временем занялся расстановкой биолокатора.

Резкий хлесткий звук "тура" заставил меня выронить зонд и тревожно вскинуться. Выстрел донесся в направлении, куда ушел Ривлер. Я попытался разглядеть его тощую фигуру в вечернем сумраке.

— Э-ге-гей! Дейв, ты как?!

— Норма! — донесся приглушенный расстоянием ответ ботаника. — Вношу разнообразие в рацион!

Через десять минут датчики биолокатора тревожно пискнули, показав приближение живого существа с массой тела около семидесяти килограмм, температурой тела тридцать шесть и шесть десятых градуса, тепловым рисунком и частотой ходьбы, соответствующей взрослому экземпляру homo sapiens. Вскоре из кустов игларикса вынырнул и сам Ривлер, сбросивший на утоптанную нами землю тушку парасвиньи и солидную вязанку дров.

— Постарался найти посуше, — он критически оглядел хворост. — В процессе обнаружил свиную нору под камнями и подстрелил вожака, когда тот возвращался домой.

Зашипела зажигалка, пучок сухого белоголовника затрещал в огне, вскоре от него затлела кора и задымились ветви. Я подвесил парасвинью (на деле больше походившую, не считая пятачка, на морскую свинку, нежели на обычную) над костром и извлек нож.

— Осторожные существа, — заметил Ривлер, глядя, как я свежую добычу. — Стоило мне взяться за ружье — и стая бросилась наутек. Те же лопаторылы, если помнишь, не сразу сообразили, что нас надо бояться.

— Их с лопаторылами разделяют многие миллионы лет эволюции, — заметил я, вырезая мясистые ломти и насаживая их на прутья.

— Все равно любопытно. Надо будет спросить, что думает Шолд по этому поводу, — он потянулся за айдимом.

Мы с аппетитом вгрызлись в сочное мясо. Оно сильно отдавало смолой, но привкус не был неприятным — скорее необычным. Запах и вкус вдруг показались смутно знакомыми, разбудив похороненные на самом дне памяти ассоциации. Новый Год, пляска снежинок, еловых синт-ветвей и гирлянд на каждой фоновой поверхности полиса, мама с гордостью приносит домой купленный в доступном нам по случаю праздника мастерском распределителе пакетик какой-то особой приправы — то ли базилика, то ли чабреца — чтобы приправить ей новогоднюю курицу.

Ривлер рыгнул и улегся на кучу лапника. Словно дожидаясь этого момента, пискнула беседа.

— О, Шолд прорезался, — сообщил ботаник.

— И что говорит? — спросил я.

— Цитирую: "Парни, вы когда-нибудь видели прыгуна анфас?".

Я фыркнул. Теперь и до меня дошло, что робость животных перед двуногими была неудивительна для континента, где самый распространенный из хищников напоминал то ли кенгуру-переростка, то ли гиганта-тушканчика.

Стемнело окончательно, над холмами вспыхнула голубая точка — это сияла в лучах Мюары и переотраженном свете Илуватара Нэсса. Позевывая, я опустился на теплый еще камушек и под жалобные вскрики ночных вивернид принялся разглядывать ледяной спутник, коротая свое дежурство в первую половину ночи.

Резкий всплеск у самых ног заставил меня резко обернуться и вскинуть карабин. Глубина брода в принципе позволяла подобраться к нам не особо крупному крокотритону. А у меня с некоторых пор появилась стойкая неприязнь к кементарийским псевдотемноспондиловым.

Речная вода журчала у моих голенищ. Здесь, ближе к верховьям, Игор обладал довольно сильным течением, и идти приходилось с оглядкой, чтобы не поскользнуться — рукава и воротники комбезов-курток не герметизировались.

Я пристальнее вгляделся в волны, ожидая и боясь увидеть крылоголовую тень хищника. Но под водой, дробясь и расплескиваясь на границе сред, мчался быстрый обтекаемый силуэт с мою руку величиной. Скатула снова выпрыгнула из воды на перекате, выгнувшись в воздухе всем гибким, шершавым телом, упала обратно с новым всплеском.

— Эх, какая могла бы быть рыбалка, — с мечтательным видом проговорил мой напарник.

— Она и в Ульрике неплохая, — напомнил я Ривлеру, ощупывая перед собой дно палкой. Дно было чистым, не заилившимся, мы даже сверху различали принесенные из верховий пестрые камушки и стремительные росчерки рыб на фоне песка. — Стоит отойти чуть повыше по течению.

— Ну-ну. Думаешь, от хорошей жизни Тро распорядился поставить рыбачьи фактории на морском берегу, а не в Поселке? — спросил скептически Дейв. — Мы и так допустили перелов, чтобы накормить колонов. Не удивлюсь, если экологи настоят на полном запрете на рыбалку.

— Подумаешь, — беспечно проговорил я. — Я и так не особо ей увлекаюсь. А ты что, собрался посидеть с удочкой, пока мы будем у озера?

Ривлер покачал головой.

— Нет, и по двум причинам. Второстепенная — в озере живет семейка ранатавров и один крокотритон. Не хочу привлекать их лишнее внимание.

— А вторая?

Противоположный берег приближался. Был он довольно обрывистым и поросшим лианокаламитами, как и у Ульрики. Мы уже расталкивали ногами зеленый пушистый ковер. Ривлер подбросил в воздух "осу", чтобы убедиться, что на другом берегу нас не ждет никаких сюрпризов.

— А вторая и главная — я не взял удочку.

Покров из водорослей сделался достаточно плотным, чтобы идти по нему (неуклюже балансируя, чтобы не свалиться на четвереньки) было легче, чем сквозь него. Ривлер аккуратно выпрямился, вцепился в жесткие стебли, подергал их для проверки. Ловко вскарабкался на обрыв и протянул мне руку.

— Протока вон в той стороне? — переспросил я, вспомнив карту.

— Ага. Да вон и она, — Ривлер ткнул рукой в сторону зеленой полосы, еле различимой сквозь сплошное переплетение лиан и стеблей.

Ручей казался заключенным в зеленый тоннель — рамисаги и псевдокордаиты склонились над обоими берегами, и лианы прочно сплели между собой их кроны. Русло заросло флувитапом и кейцеласом, воды вообще не было видно — только тянулась, петляя меж деревьев, полузасыпанная валежником зеленая полоса.

— Как пойдем? — подумал Ривлер вслух, рассматривая все те же нагромождения бурелома. — По руслу или по берегу?

— Ну уж тут нам никто ноги не отгрызет, — задумчиво предположил я.

— Кроме ранатавров.

— Где? — я недоуменно уставился вниз. При всем желании спрятать в протоке трехметровую тушу было невозможно.

— Вон у тех кустиков кейцеласа, — Ривлер ткнул пальцем в нужную сторону. Под пушистыми зелеными листочками суетилось двадцать или тридцать сплющенных хвостатых лягушек буро-оливкового цвета. То одна, то другая резко вздергивали тупоконечные головки, пытаясь выхватить из воздуха пролетающих псевдопапилий.

— Был смысл подниматься? — недовольно спросил я, прыгая со здоровой коряги в кучу прелой коры. Молодь ранатавров при нашем появлении, испуганно пискнув, дружно бросилась в стороны, и через секунду их не различить было между травами и гниющим хворостом.

Мы зашагали вдоль петляющего ручья, "оса" летела впереди. Трава пружинила под ногами, будто оболочка гигантского матраса, порой из-под нее доносилось приглушенное бульканье и хлюпанье, в воздухе стоял слабый запах гнили и сероводорода. Из зарослей выпрыгивали, торопясь скрыться под валежником, жуки и многоножки. Я старался вертеть головой по сторонам, выискивая лактукары, но интересующие нас растения не попадались — сквозь кроны деревьев проникало слишком мало света.

Один раз дорогу нам преградила большая прореха в травяном ковре, пришлось пересечь ее вброд, распугав крохотных рыбок, стерегущих добычу у краев окна, и хвостолягушек, объедавших края сплетенных плаунов. В некоторых местах к воде сквозь кустарник вели утоптанные дорожки, в склонах зияли черные отверстия — норы, вероятнее всего, псевдосвиней.

Впереди сквозь зеленый сумрак протянулись яркие лучи, дальняя часть лиственного коридора исчезала в ослепительном сиянии. По мере того, как мы приближались к выходу, глаза привыкали к свету, и в проеме становились видны небо, деревья и водная гладь в центре обширной, будто гигантским циркулем прочерченной зеленой поляной. Раздвинув лианы, я выбрался из русла ручья, прорезавшего берег. Подождал Ривлера.

— В какую сторону пойдем? Налево или направо?

— Давай направо, — предложил Ривлер. — Эта сторона лучше освещается Мюарой, а лактукары у нас — любители яркого света.

Мы разделились — я шел вдоль опушки, продираясь сквозь кусты игларикса, Ривлер остался у уреза воды. Вернее, у того места, где темно-зеленая береговая трава уступала место более яркой зелени водных растений и растущих на них эпигидрофитов. Лактукары здесь действительно встречались чаще и тоже были крупнее, чем их собратья с вершины холма. Я сделал несколько записей, чтобы потом на досуге рассмотреть их и обдумать итоговый отчет.

На айдим тем временем пришел внеплановый отчет, отвлекая меня от записи. "Оса" и мул вступили между собой в увлеченный диалог о тактике защиты охраняемых объектов. Минилетун настаивал, что видит на термосканере приближающийся из леса довольно крупный объект и запрашивал личную проверку показаний. Шагоход не соглашался, отклоняя запрос младшего собрата и требуя от того продолжать слежение за дальним периметром.

— Кажется, боты что-то засекли? — проговорил Ривлер, приближаясь ко мне пружинистым шагом.

— Если верить "осе", оно должно быть в ста метрах впереди, вон у того мыса, — я указал на длинную полосу суши, полого вдающуюся в озеро. Лес в этом месте подходил почти вплотную к озеру, длинные змеистые корни псевдокордаитов сплетались с водными плаунами. С их ветвей, тревожно крича, сорвались несколько ростроцеров.

— Похоже, там действительно кто-то есть, — заметил Дейв, доставая оптикон. — Пусти "осу" проверить.

Дотронувшись до панели, я послал дрона на разведку. Жужжащий шарик сорвался с места, скользя над доходившими мне до пояса зарослями. Он не успел преодолеть и половины пути, как Ривлер присвистнул и уставился на экран оптикона.

— Что там? — сгорая от любопытства, я перегнулся через его плечо.

Тень, застывшая под деревьями, снова пошевелилась. Синевато-серые полоски на иссиня-черной шкуре отлично маскировали ее до тех пор, пока животное не двигалось. Но вот солнечный луч упал между деревьями, и высветил черный силуэт, словно негатив.

Голова тераптора доходила до нижних ветвей кейвальхий, растущих на высоте трех метров. Великан походил на огромного кенгуру — подобно ним, он передвигался на массивных задних лапах, стоймя удерживая тело в вертикальном положении. Когти передних лап выгибались, будто серпы — терапторы орудовали ими, удерживая и умерщвляя добычу. Вибриссы на длинной, широкой морде подергивались, увенчанные кисточками уши, смотрящиеся несколько нелепо на этой машине для убийства, были повернуты в сторону воды.

Этот зверь отличался от терапторов, которых я видел до сегодняшнего дня (слава Космосу, всегда с расстояния в несколько сот метров). Его сородичи, живущие в районе Треугольника, имели скорее черно-зеленоватую, чем синеватую окраску. Впрочем, сейчас мне было не до таких различий.

— Что он делает? — я перевел взгляд туда, куда пристально смотрел огромный к-зверь. Тут же получив ответ на свой вопрос.

Вдоль края воды неторопливо двигалась троица животных, ненамного уступавшая в величине тераптору. Тела этих созданий имели сплющенную, листовидную форму, с треугольными головами и выкаченными приподнятыми над водой глазницами. Над водой поднимались только бурые спины гигантских земноводных.

Треугольные пасти распахивались и закрывались, отрывая от гидрофитного ковра огромные куски зелени. Периодически ранатавры испускали приглушенное мычание, иногда толкали друг друга боками, если им случалось вцепиться в один и тот же лоскут растительности.

— Проклятье, — выдохнул Ривлер, оптикон давно автосопрягся с айдимами и сейчас вел съемку. — Шолд отдаст последнюю рубашку за такую запись!

Тераптор скользнул вперед, удивительно плавно для своего веса. Тело хищника сжалось, будто взведенная пружина, он припал к земле, как спринтер на старте, упершись в нее передними лапами.

— Еще метров десять, и он бросится, — с азартом пробормотал Дейв. Ранатавры продолжали пастись, не подозревая о грозящей им опасности. — Четыре... три... два... Давай, парень!

Тераптор не прыгнул — выстрелил себя вперед, будто снаряд из активной пушки. Если их меньшие родичи, прыгуны, и впрямь предпочитали атаковать и передвигаться прыжками, то терапторы либо ходили вразвалочку, либо бегали. Но уж если разгонялись — мало кто в лесу и степи мог удрать от них.

Вверх взвились фонтаны брызг, когда колоссальный хищник ворвался в воду, будто садящийся экраноплан. Ранатавры тревожно замычали. Сужающиеся хвосты взбили воду, и ранатавры дружно, хоть и неуклюже, бросились врассыпную. Секунда — и последняя бугорчатая спина исчезла в волнах.

Я было решил, что тераптор остался без обеда. Но сам хищник так отнюдь не считал.

Массивная голова дернулась книзу. Щелкнули страшные челюсти, шея тераптора вздернулась кверху и подбросила в воздух маленького — меньше метра в длину — ранатавра. Желтые клыки резко сомкнулись, и ранатавр с хрустом оказался перекушен надвое. Передняя половина, еще дергаясь, упала в воду, но была тут же выхвачена когтистой лапой.

Еще два или три небольших ранатавра с проворством, которого и в помине не было у их взрослых братьев, пулями метнулись к воде и с оглушительным плеском окунулись в нее. Впрочем, нельзя было сказать, что они очутились в безопасности. На моих глазах навстречу молодому ранатавру распахнулся треугольный зев. Пасть взрослого ранатавра захлопнулась — и детеныш исчез в ней.

Тераптор, дожевывающий изловленную добычу, задумчиво посмотрел вслед ранатавру-каннибалу. Но тот уже скрылся под водой, и хищник, заморив червячка, решил, как видно, не рисковать борьбой со взрослым земноводным в его стихии. Фыркнул, отвернулся и зашагал в сторону берега. Отряхнулся совершенно по-собачьи, и в разлетевшихся от великана брызгах на мгновение засверкала радуга.

— Ну вот, — азартно проговорил Ривлер. — Первое документальное подтверждение каннибализма у ранатавров.

— Это все хорошо, а что мы будем делать, если он попрется в нашу сторону? — остудил я пыл Ривлера.

— Извинимся и, стараясь не привлекать к себе внимания, по-быстрому свалим в заросли. Не хочется мне проверять, сколько пуль из "тура" понадобится такой махине.

Однако на сегодня милостивая судьба решила избавить нас от экстрима. Тераптор уселся на толстый хвост, став еще больше похож на кенгуру. Облизнулся, красным языком несколько раз провел по когтям. С подозрением покосился в сторону мула, держащегося между нами и хищником. И, лениво потянувшись, затопал в сторону леса.

— Счастливого пути, — Ривлер помахал гиганту рукой. — Надеюсь, ему не придет в голову вернуться за добавкой.

Мы вернулись к своим занятиям — я к взятию почвенных анализов, Ривлер — к изучению окружения лактукаров, как растительного, так и животного. Работа увлекла нас, и вскоре сцена охоты оказалась забыта.

Время шло быстро, Мюара катилась к зениту. Уже через пару часов у меня оказался заполнен очередной комплект пробирок, а Ривлер исчеркал набросками отчета панелей двадцать. Жужжали стрекозы, мычали всплывшие из глубин озера ранатавры, терпко пахли луговые травы, наперегонки с плауновыми рыбками носились по водяному ковру мелкие терамнии — в основном мышиные бобры, чье гнездо куполом вздувалось в двадцати шагах от берега. Стояла ласковая погода кементарийского межсезонья — в меру теплая и сухая, с озера тянуло прохладным ветерком, доносившим запах прелых водорослей.

— Пора обедать, — проговорил Ривлер, сидящий на поваленном рамисаге с айдимом в руках. — Хорошо, что вчерашний парахрю сохранил наш сухпаек.

Эта мысль активных возражений у меня не вызвала. И неактивных тоже. Мы подозвали мула и развязали узелки с лепешками и рыбой. На Северном материке вместо сухпая мы могли вскрыть по самогрейке на брата, но времена поменялись — теперь самогреющиеся банки, как и консервные банки вообще, хранились (в большинстве своем использованными) на складе колонии, и ценились... ну, не на вес золота, но считались важным ресурсом — как и большинство произведенных на Земле предметов.

Ривлер задумчиво осматривал свою лепешку, словно подозревая, что в нее заползли кей-жуки. Кроме шуток, кстати — мелкие насекомые умеренно нам досаждали, особенно во время лесных остановок.

— О чем задумался? — окликнул я его.

— Вот об этом, — Дейв продемонстрировал мне лактукар.

Это был крупный, даже здоровенный экземпляр восемнадцати сантиметров шириной. Ривлер повернул его, и стало видно, что с другой стороны стебля виднеется крупный провал, затянутый серой плесенью.

— Какой-то грибок? — я извлек нож.

— Я уже взял образец, — остановил меня Ривлер. — Влажность способствует росту растений — но и заболеваемости тоже. Нам надо придумать, как защитить от них потенциальный урожай. И без использования земной химии с агентикой!

— Задачка, — проговорил я. — Ну, без лаборатории ничего, кроме общих мер, я тебе ничего не предложу. Срезать пораженные участки и растения, вентилировать почву, не переливать посадки. Если из подручных средств... ну глину с хлоркой-то уж мы осилим, хотя вопрос, будут ли они эффективны.

— Угу, — кивнул Ривлер. — Но хотелось бы сразу внести в отчет наши мысли по поводу возможных рисков и способов борьбы. Давай подумаем над этим, пока будем возвращаться в лагерь?

— Можно. И над техникой сбора семян и посадок, кстати. Мы рановато сюда заявились — семена созреют ближе к концу эру. Придется нам с тобой делать еще один рейс за семенным материалом.

— Надеюсь, женушка тебя отпустит, — фыркнул Ривлер.

— Остряк-самоучка. Ты определился, будешь лопать свою порцию или нет? Если нет, то я не возражаю против добавки.

— Обойдешься, — Ривлер запустил в лепешку зубы. — Жаль, здесь не растет яваннерион.

— Мне лень возиться с костром, — сообщил я, после недолгого обдумывания сообразив, что речь идет о псевдолатинском ботаническом наименовании кей-отвара.

— Ну как знаешь. А я бы не отказался от чашечки горячего чая, — Ривлер увидел, как моя рука судорожно метнулась к ружью — и застыла. Резко обернулся, в движении пытаясь сорвать с плеча свой карабин — и тоже замер неподвижно, глядя в черный зрачок ствола.

— Боюсь, мы ее тебе не предложим, — сдавленно проговорил держащий нас на прицеле "тура" человек.

Глава 5.

Воцарилась гробовая тишина, если не считать мяуканья какой-то виверниды в высокой траве. Мы с Ривлером ошеломленно смотрели на пришельцев.

Между нами и опушкой находилось трое человек. Передний, припав на колено, направил на меня карабин. Остальные двое крепко, до белизны костяшек, сжимали в руках кривые подобия самострелов. Руки у правого дрожали так, что было заметно даже на расстоянии, я даже испугался, как бы он не нажал на спуск случайно.

Облачены незнакомцы были в обычные рабочие комбезы, только поверх накинули плащи из грубой ткани, неровно покрытые мазками какой-то зеленой краски. Все трое отрастили длинные, до плеч, лохмы, только обладатель "тура" щеголял некоей претензией на прическу — стянул волосы в хвост и, судя по неровным клочкам щетины, недавно попытался побриться чем-то не слишком острым. Левый арбалетчик брился, судя по длине клочковатой бородки, последний раз еще перед консервацией, что же до правого, то в его возрасте проблема бритья, как видно, перед ним в полный рост не вставала.

Жалобно пискнула "оса", наконец-то заметившая чужаков. Неудивительно — сенсорный охват у этих дронов был не слишком велик, в отличие от интервалов патрулирования, они не предназначались для перехвата нарушителей, если те видели "осу" и не хотели быть замеченными.

— Что... — попытался открыть рот я, видя краем глаза, как Ривлер незаметно, по миллиметру, пододвигает руку к оружию.

Незнакомец впереди резко дернул подбородком и качнул стволом. Его глаза уставились на наши с Ривлером айдимы.

— Стволы и айдимы на землю. Пять шагов назад, — прошипел он одними губами. — Сейчас! Или убью!

Я встретился с полными ужаса глазами паренька справа, и понял, что с нами не шутят. Тот был готов, кажется, нажать на спуск просто от страха.

Ривлер испустил вздох сожаления — еще чуть-чуть, и ему удалось бы либо схватить коммуникатор, либо выхватить свой "тур". Медленно он снял оружие с плеча, разжал пальцы, позволяя карабину скользнуть в траву. Я последовал его примеру, судорожно прикидывая какой-нибудь способ срочно подать зов о помощи.

За оружием последовали наши коммуникаторы. Мы медленно попятились, не сводя глаз с чужаков.

— Кто... — снова сделал я попытку заговорить с незнакомцами. Собственно, их осторожность была лишней. Единственным контом, с которым сопрягались наши айдимы, был конт мула с установленной на нем рацией. Вести через которую мониторинг разговоров было слишком сетеемким удовольствием, чтобы его позволила себе даже наша СБ.

"Какого черта, кто вы вообще такие?" — шанса задать этого вопроса я так и не получил — зверский взгляд и дуло карабина говорили сами за себя.

— Текс, забери ружья и айдимы, — так же шепотом скомандовал незнакомец.

Бородатый осторожно шагнул вперед, подхватил с земли наше снаряжение. Тут же завладел моим карабином, щелкнув предохранителем и направив его мне в грудь.

— Кот, айдимы в пакет, прикопать, — продолжал распоряжаться Стрелок, как я про себя решил его называть.

— Лидсон? — неожиданно заговорил Ривлер. — А я и не признал тебя с бородой. То-то я смотрю...

— Заткнись! — шепотом гаркнул Стрелок. — Еще слово, и получишь пулю!

Ривлер поморщился, но сделал, что велели.

"Лидсон?!" — кажется, до меня начало доходить. Но, черт бы меня побрал... неужели нам могло настолько не повезти? Как вообще такое было возможно, хотя бы по теории вероятности?!!

Неужели Ланцея права, и я действительно притягиваю к себе всевозможные неприятности?

Тем временем Кот — тот самый юнец с арбалетом — запихнул айдимы в пластиковый пакет, плотно завязал его и принялся рыхлить почву лезвием ножа. Получалось у него плохо — белоголовник с кейцеласом превратили дернину в сплошное переплетение корней.

— Текс, свяжи их, — скомандовал Стрелок. — Вы двое, сесть на корточки, руки за спину. Повторять не буду.

Мы с Ривлером подчинились. Я почувствовал руки беглого скрипти на своих запястьях. Напрягся. Перехватить, быстро вскочить, рвануть Лидсона (теперь и я его узнал) на себя, прикрываясь от пуль, выхватить карабин...

Увы, пока я раздумывал и пытался скоситься на Ривлера, чтобы понять его намерения, момент был упущен — в запястья мне крепко впилась жесткая лиана. Текс грубо толкнул меня в спину, заставляя упасть.

— Ах ты сволочь, — процедил я, переворачиваясь на спину и усаживаясь. Кот покончил с захоронением айдимов и завладел "туром" Ривлера. Тряслось ружье в его руках не меньше самострела.

— Текс, полегче, — поморщился и вожак скрипти.

— Я не со зла, лектор, — отозвался Лидсон. — Просто чтоб сюрпризов не было.

— Ну, ребята, полный мешок сюрпризов вы себе обеспечили сами, включая очень неприятные, — отозвался связанный Ривлер. — Знаете, что сделает Джонстон, если мы не выйдем на связь?

— Знаешь, что я сделаю с тобой, если будешь морочить мне голову? — отозвался Стрелок. — Говори, сколько еще здесь безов и где они?

— Безов — нисколько, — отозвался Дейв. — Да и разведгрупп больше не наблюдается.

— Да ну? — скептически спросил скрипти. — Ты серьезно хочешь мне Вписать, что вы отправились за нами вдвоем? Или что вы тут типа гуляете и собираете цветочки?

— Что-то мне подсказывает, ты не поверишь, что все так и есть, — проговорил Дейв. — За вычетом цветочков, конечно — ближайшие покрытосеменные тут растут на Треугольнике.

Я вздохнул. Я только что собирался поведать скрипти про две полных боевых группы, ожидающие нас в базовом лагере.

— Ты меня держишь совсем за идиота? — скрипти обернулся к мулу. — Текс, Кот, держите их на прицеле.

Он проверил седельные сумки, с каждой находкой все больше мрачнея. Затем отщелкнул контрольный лючок, провел несколько торопливых запросов. Выпрямился.

Чертыхнулся так, что ранатавры в пруду смущенно примолкли. На исхудавшем лице Стрелка попеременно отображались гнев — и полная растерянность.

— Так, — проговорил он, явно собираясь с мыслями. — Так.

— Убедился? — спросил Ривлер насмешливо. — Эй, ребята, хотите очень выгодную сделку? Вы нас освобождаете и отдаете айдимы. Стволы, так и быть, можете оставить себе. А мы взамен расскажем масколонам красивую сказку о том, как утопили ружья в болоте, и ни словом не упоминаем о вас.

— Вычеркни себя, — рявкнул скрипти. — Текс, загрузи все их барахло на машину и завяжи им глаза!

— Вести их в Круг, лектор? — растерянно проговорил младший из скрипти, хотя обращался стрелок к Лидсону. — Но...

— Хочешь сам их скормить ранатаврам? — сумрачно поинтересовался Стрелок. — Давай.

Кот отчаянно затряс головой — так, что я испугался, как бы его тощая шея не сломалась. Его щеки залила бледность.

— Тогда делай, что говорят. Пусть разбирается текстмастер. И быстро, быстро! Двадцать минут до спутника!

На этом с обсуждением было покончено. Кусок той же ткани, из которой были, похоже, сделаны плащи скрипти, обвязали вокруг моих глаз и носа — я чуть не задохнулся от вони. То же проделали и с Ривлером. Нас подняли на ноги и рывками погнали куда-то сквозь белоголовник.

Поначалу я пытался отслеживать направление. Мычание ранатавров и плеск воды доносились все время откуда-то слева — кажется, мы огибали озеро. Но затем звуки водоема стали удаляться, вокруг зашумели листья, а за ноги стали цеплять ветки. К тому же нас периодически вертели вокруг своей оси, и через некоторое время я понимал только, что нас ведут через лес.

За спиной слышалось знакомое шуршание — это топал за нами неутомимый мул. На мгновение я понадеялся, что дрон даст сигнал тревоги, когда выйдет весь период ожидания, в течение которого айдимы остаются несопряженными с ним. Затем вспомнил, как возился Стрелок с настройками машины через люк аварийного доступа, и надежда увяла.

— Дейв, ты здесь? — спросил я вполголоса. В ответ получил тычок стволом под ребра и совет не болтать. Каковым и воспользовался.

Идти с завязанными глазами было адски неудобно. К тому же пленители нервничали и подгоняли нас — в основном тычками оружием. После третьего падения Ривлер не выдержал и обложил скрипти проклятьями. Те промолчали, но темп передвижения все же снизили.

Дав мне время подумать над тем, в какую задницу мы с Ривлером угодили.

Единственная надежда была связана с Брянцевым, ожидающим нашего вечернего доклада. Когда через двенадцать часов отчет ему не поступит, масколон начнет нервничать. Как минимум — вызовет дрона по дальней связи, снова не получив ответа — перенацелит на наш лагерь и окрестности спутники и вышлет летуна. Сумеют ли скрипти остаться незамеченными, когда Разведсекция начнет прочесывать окрестности Игора? Большой вопрос.

И будем ли мы живы к этому моменту?

Кажется, мы брели по лесу часа два. Валежника под ноги подворачивалось, как ни странно, меньше, чем во время предыдущего похода — наверно, скрипти вели нас какими-то натоптанными путями. Но все равно я полетел в трухлявые ветки не меньше трех раз. Стараясь плюхаться помягче, я тем не менее расцарапал щеку в кровь и едва не вывихнул плечо. Комаромухи садились на лицо, заползали за воротник — я мог только скрипеть зубами.

Нас уже в третий раз закрутили, не давая сориентироваться. Кто-то из наших конвоиров трижды прокричал летучей кошкой.

— А вот если я сейчас заору "Тревога, здесь безы!"? — глухо спросил Ривлер сквозь повязку.

— Получишь прикладом по зубам, — тоже негромко буркнул Стрелок.

Откуда-то сверху донеслись тихие голоса. Машинально я задрал голову, но, естественно, ничего не увидел в полутьме и с повязкой на глазах. Голоса — один из них, кажется, принадлежал Коту — стихли, зашуршал валежник.

— Вперед, — бросил Текс.

— Димер?!

— Мэо? — подался я вперед.

— Поболтаете потом, — отрезал Стрелок. — Если это "потом" у вас будет. Топайте вперед!

До нас донеслись запахи дыма и готовящейся пищи. Еще кто-то удивленно вскрикнул. За собой я слышал отзвуки спора — похоже, Мэо с Тексом нас догоняли. Затем я уткнулся в спину Ривлеру и вынужден был остановиться.

— Сними им повязки, — приказал Стрелок.

— Но... — попробовал воспротивиться Текс.

— Что же нам, на веревке их затаскивать? — осадил его Стрелок. — Снимай и свяжи руки спереди.

Мы и Ривлер закрутили головами.

Вокруг поднималась лесная чаща, толстые стволы ограничивали обзор дальше, чем на пятьдесят — сто метров в любую сторону. В зеленом сумраке было не разглядеть подробностей, но я все же сумел увидеть, что признаков жилья вокруг не наблюдается, не считая нескольких шалашей, проглядывающих между деревьями.

И четырех хлипких на вид, но довольно больших подобий птичих гнезд. Висящих среди листвы над нашими головами на высоте около трех метров. Они опирались на разветвленные стволы кейвальхий и спирально расположенные ветви кордаитов, кое-где их подпирали тонкие жерди. Каждую корзинку-переросток опутывали связанные вместе лианами тканевые полотнища с вплетенными в них стеблями живых лианокаламитов. Похоже, так же из живых растений была сплетена и натянутая меж ветвями крыша этих своеобразных хижин.

— Неплохо, — проговорил Ривлер, озираясь. — Теперь я понимаю, почему мы не смогли засечь вас с орбиты, как ни старались.

— Поменьше пялься по сторонам, — оборвал его старший скрипти.

С платформы, расположенной над нашими головами, свисала длинная веревочная лестница. Полотнище, прикрывавшее вход в хижину, качнулось, я увидел пару ног, обутых в какое-то плетеное подобие обуви. Раздался громкий скрип, лестница закачалась, когда житель хижины спрыгнул вниз с ее середины.

Человек в потрепанном, но чистом комбинезоне смотрелся в такой обстановке даже как-то чужеродно. Как и слабенькая панелька на солнечных батареях, торчавшая из кармана.

— Ну что ж, — проговорил он звучным и глубоким голосом. — Добро пожаловать в Круг, господа разведчики.

Даже при скудном лесном освещении был заметен рыжий оттенок его волос и бороды. Высокий лоб мыслителя странно контрастировал с хищно изогнутым носом и массивными бровями. На поясе висели нож и пистолет.

— Текстмастер, — Стрелок подобрался. — Мы взяли этих двоих у озера.

— Вот как? И что же они там делали? — промолвил Конрад.

— В основном, собирали растения, мастер, и бродили по южному берегу. Я подумал, что они ищут лагерь. Пришли от Игора вдоль протоки, — Стрелок частил, подобострастно поглядывая на предводителя. — Мы проверили протоку, но там никого не было. Тогда я решил... — скрипти замялся.

— Взять их в плен? — мягко произнес Конрад. — А с какой целью?

— Записано, им нельзя было позволить наткнуться на лагерь, — Стрелок набрал в грудь воздуха, его голос зазвучал увереннее.

— И поэтому ты привел их сюда, — констатировал Конрад очевидное.

— Я думал, если это разведка Охеды, мы сможем выяснить, где остальная часть безов, перед тем, как... — Стрелок замялся.

— Убить их, — мне совсем не понравилась прямота Конрада в высказываниях. — И ты, конечно же, не подумал, что пропажа разведчиков — довольно надежный способ заставить безов прочесать эту территорию.

— Если бы они натолкнулись на лагерь... — беспомощно проговорил скрипти. Потом затараторил:

— Но они не безы, текстмастер! У них при себе только ботанические образцы!

— То есть они, скорее всего, и не собирались искать Круг, — подытожил Конрад. — И если бы ты, лектор Вальд, не решил Вписать себя, как героя, то и не заметили бы его.

Скрипти побледнел.

— Текстмастер, — нерешительно проговорил он. — В конце концов, мы всегда можем их Вычеркнуть.

— Для всего лишь лектора ты очень смел в подобных вопросах, — Конрад поднял бровь. Не слушая сбивчивых оправданий Вальда, повернулся к нам.

— Записано, — проговорил он, достав одну из книжек, традиционно используемых скрипти, как ритуальные символы. — Расскажите мне, кто вы такие и что делали у Круглого озера.

— Оперколон Димер, Шесть-Агро, — угрюмо произнес я.

— Оперколон Ривлер, Один-Разведка, — отрекомендовался Дейв. — Да мы с вами знакомы, оперколон Конрад. Это я отвечал на ваш запрос по микрофлоре рудоносных пластов.

— А мою личность могут подтвердить Мэо и Филис, — добавил я. Наличие у нас знакомых среди скрипти, чуял я седалищным нервом, сейчас могло спасти наши с Ривлером шкуры.

— Вписано, — Конрад не дал сбить себя с мысли. — Для чего вас послали к озеру?

— Ваш человек уже все рассказал, — пожал Ривлер плечами. — Ботаническое исследование популяции лактукаров.

— Лактукары? — Конрад наморщил лоб. — Я не помню у озера таких растений.

— У них полные сумки резиновых корней, текстмастер, — проговорил понуро Вальд.

— Резиновые корни? — Конрад кивнул. — О да. Как жаль, мы не подумали вовремя, что они привлекут ваше внимание.

Потирая подбородок, он принялся прохаживаться по утоптанной земле туда и обратно.

— Лектор Вальд поставил Круг в очень неудобную ситуацию, — задумчиво проговорил Конрад наконец. — Условий для тюрьмы у нас тут, как вы можете догадаться, нет. Если мы вас отпускаем — Записано, через пару часов здесь будут все безы Охеды скопом. Если Вычеркиваем — люди Джонстона прочешут территорию частым гребнем в поисках ваших тел и снаряжения. Так или иначе, мы получаем целый ворох проблем.

В этот момент сзади раздался шум, брань, и из-за ближайшего ствола вынырнула знакомая фигура. Мэо раскраснелся и пыхтел так, будто ему только что пришлось бежать отсюда до Игора.

— Текстмастер! — выдохнул он, и далее заполошно, — Ты ... Выписан... искусно... знаю этих...

— Ты легко Прочтен, — Конрад приоткрыл и закрыл свой ритуальный блокнот. — Кого из них ты знаешь?

— Обоих, — Мэо совладал с одышкой. — Это Дмитрий из нашей... из моей бывшей Шестой, это его друг из Разведки — имя не вспомню.

— Понятно, — кивнул лидер психосекты. — Спасибо, что Вписал это для нас, скриптор.

— Текстмастер! — Мэо замешкался. — Что... что с ними будет?

— То, что Впишет Сочинитель, — отрезал Конрад. — Ты можешь идти, Мэо. Хотя постой.

— Текстмастер? — Мэо тревожно переводил взгляд с нас на Конрада.

— Если хочешь помочь этим людям — сделай следующее. Там их дрон. Проверь, как часто они связывались с Поселком.

— Записано! — Мэо с явным облегчением бросился к тропинке.

Конрад вновь задумчиво посмотрел на нас, приоткрыл книжку и провел закрепленным на цепочке карандашом по черным исписанным страницам. Я стоял достаточно близко, чтобы заметить, что карандаш не оставляет на темной бумаге следов.

— Оперколон Конрад, — рискнул я заговорить.

— Текстмастер! — рявкнул Вальд, подавшись вперед.

— Вычеркни это, лектор, — рассудительно произнес Конрад. — Они не принадлежат к нашему Кругу. Так что не обязаны пользоваться принятыми среди нас обращениями.

— Я могу звать вас и текстмастером, если хотите, — предложил я. — В любом случае, хочу вам сказать одну вещь. Сейчас ваше... ваш демарш еще могут расценить как нарушение. Серьезное, но не более того. Но если вы с нами разделаетесь... — я не закончил фразу.

Глаза Конрада сверкнули веселым огоньком.

— Наверно, сейчас вы мне скажете, что, если мы дружно выйдем на связь с Поселком и покаемся перед Тро, нас подвергнут не слишком суровому наказанию. А я напомню вам, что на нас висит обвинение в убийстве беза Охеды. Тогда вы дождетесь вечера и намекнете моим людям, что если они помогут вам связаться с Джонстоном, то основное наказание падет на меня одного. Угадал?

Я смолчал. Крыть было нечем.

— Зачем же ждать? — спросил вождь скрипти. — Вальд, ты слышал, что нам предлагает этот молодой человек из Поселка. Можешь сдать меня и купить помилование себе и всем остальным скрипторам. Что скажешь?

— Да пошел он на... — кратко ответил лектор.

Конрад повернулся ко мне, развел руками.

— Видите? Не Вписывается. Можете поэкспериментировать на ком-нибудь из жителей лагеря, только помните — если бы мы могли поддаться на подобные фокусы, наш Круг не протянул бы и года в этих лесах.

— Дела это не меняет, — заметил небрежно Ривлер. — Прикончите нас — и тогда весь ваш Круг однозначно смертники, как бы дело не обернулось.

— Вздумал пугать нас, пацификская шавка? — лицо Вальда налилось кровью.

— Охренел? — прищурился Ривлер. — Я гражданин Австралии, дружок, и если еще раз назовешь меня пацификом — безопаснее будет и впрямь пристрелить меня, не развязывая.

— А мне-то казалось, вы предпочитаете пышно именовать себя кементарийцами, — заметил Конрад, с ленивым интересом наблюдающий за перебранкой.

Ривлер и Вальд дружно обернулись. Оба выглядели, будто изловленные опертрейном дерущиеся школяры.

Раздался топот. На поляну вновь ворвался Мэо.

— Сообщения уходили ежедневно в девятнадцать часов, текстмастер, — отрапортовал он.

— Записал, — кивнул Конрад. — Ну что ж... Текст мне ясен. Вальд, колона Димера пусть оставят в хижине Доры. Убедись, что он не сможет сбежать, и поставь Текса его сторожить. А вы, колон Ривлер, останьтесь пока здесь. Нам с вами нужно побеседовать.

— Никуда я не пойду, — резко бросил я, отступая назад.

— Димер, ну будьте же благоразумны, — увещевательно проговорил Конрад. — Пытать вас незачем, да и застрелить колона Ривлера ваше присутствие мне не помешает.

— Только попробуй, — выдохнул я.

— Оперколон, — покачал головой Конрад. — У нас еще есть время, прежде чем придется Вписывать скоропалительные абзацы в наш Гипертекст. Не делайте глупостей, во имя Сочинителя.

Я приподнялся в надежде согнуть или надломить ветви над моей головой. Трос, соединявший наши с Ривлером наручники (должно быть, еще те, что нацепили безы на злополучного Лидсона), оставил на коре глубокий след, но прочная древесина под слоем луба упорно не поддавалась нажиму.

— Слушай, ты можешь не вертеться? — проворчал Ривлер по другую сторону столба. — Я пытаюсь поспать.

— Поспать?!

— Ну да. Даже если эти черти нас прикончат, разве лучше умереть не выспавшимся?

Я заскрипел зубами.

— Думаешь, они сверили наши отчеты?

— А зачем было еще заставлять нас писать их по отдельности? Тебе повезло. Сидел себе под крышей, пока меня гоняли под дулом карабина к озеру и обратно.

Последовал мой тяжелый вздох.

— Не надо было говорить им, что нас только двое.

— А знаешь, что бы сделал Вальд, подумай он, что здесь работает полная группа? — вопросом ответил Ривлер.

Я промолчал.

— Сорвался бы к своим, как в задницу укушенный. Не имея времени и не испытывая желания возиться с заложниками.

— Думаешь? — я оставил безнадежные попытки освободиться и прислонился к столбу, поддерживающему крышу и наши с Ривлером наручники.

— Уверен, — заявил из темноты невидимый Ривлер. — В "Чистой воде" довелось насмотреться всякого...

Мы умолкли. Ривлер долго шуршал раскиданным по полу папоротником и возился, пытаясь устроиться поудобнее в довольно неловкой позе. Я было попытался последовать его совету и немного подремать, но треклятая веревка не давала ни наклониться толком вперед, не откинуться назад. Тогда я просто оперся спиной на подпорку и стал пялиться в потолок хижины под громкое мяуканье летучих кошек в кронах деревьев.

Которое вскоре заглушили более любопытные звуки.

Я вскинул голову. Прислушался и задумчиво поцокал языком.

— Промискуитет, — академически бесстрастным тоном проговорил Ривлер, — зачастую отмечается в разнополых замкнутых группах, подвергнутых избыточному стрессу со стороны внешнего окружения. Он также является одной из распространенных практик психологического воздействия, практикуемых в психосектах различного толка. В данном случае, коллега, налицо и те, и другие предпосылки к вышеназванному явлению.

— Да уж, — я покачал головой.

— Завидуешь? — поддел меня уже привычным голосом Ривлер.

— Было бы чему, — невольно усмехнулся я. Подобрал ноги под себя, заворочался, свободной рукой принялся растирать задранную вверх конечность.

— Пока меня волокли к озеру, я успел бросить пару взглядов на их беготню, — проговорил Ривлер серьезнее. — Такое впечатление, что вся орава дружно сорвалась в дорогу.

— Сколько их человек, кстати?

— Десятка два, хотя у меня не было возможности для точных подсчетов.

— Мало, — удивился я. — Из Поселка сбежало сорок два скрипти.

— Я вряд ли видел всех, да и потери надо учитывать, — проговорил Дейв. — Я вот о чем — если психопсихи решили оставить лагерь...

— Думаешь, они нас отпустят? — вырвалось у меня.

— Не факт, — пресек Дейв на корню мое воодушевление. — Им придется сматываться при любых раскладах — так или иначе Джонстон и Синиш прочешут побережье Игора вдоль и поперек, если мы перестанем выходить на связь.

Повисло неловкое молчание.

Я сплюнул в сторону, не слишком заботясь о чистоте сектантского жилища.

— Глубокий блок! Ну как нас угораздило свалиться этим мерзавцам на голову?!

— Если призадуматься, это не так уж и невероятно, — пробормотал ботаник. — Лактукарам требуется увлажнение, тепло и высокая освещенность — а это значит произрастание в муссонных лесах, но близко к открытым полянам и речным дельтам. С другой стороны, наши психосектантам пришлось удирать в спешке, на недозаряженной машине — помнишь, какая задница творилась у нас тогда с энергоподачей? Скан площадки и навигацию они врубить не могли, чтобы не засветиться в сети, шли на аварийке — значит, садились на глазок и второпях, чтобы оставить резерв на обманный маневр. То есть место под посадочную площадку выбирали среди глубокой чащи, чтобы их не засекли с орбиты и воздуха, но на тех же крупных прогалинах. В дождевых лесах, да еще в пределах досягаемости таких мест раз-два и обчелся. А дальше — банальное невезение.

— Ага, — угрюмо согласился я. — Все очень просто. Как любое дерьмо, которое уже случилось.

— Я тоже хорош, — вздохнул Ривлер. — Потерял нюх начисто. Ко мне подбираются три остолопа с ружьем, а я лопаю за обе щеки и в ус не дую! Хорошо, что мы никогда не вернемся на Землю, а то бы я постыдился носить наколку "Чистой воды" после этого.

Стоны страсти и скрип прутьев соседней хижины тем временем стихли. Что-то проговорил женский голос, два или три человека негромко засмеялись. Потом голоса стали тише, перейдя на шепот. Спугнутые летучие кошки вновь завели свои рулады высоко над головой.

— Знаешь, а ведь они собирают эти чертовы лактукары в больших количествах, — похоже, сон оставил Ривлера начисто. — Ты обратил внимание, чем промазаны их крыши?

— Мне показалось, что циновки чем-то пропитаны, — согласился я. — Думаешь, это каучук?

— Похоже на то. Так они защищают хижины от дождей, а заодно собирают воду для растительности на крышах. Умные сволочи! — восхищенно заметил Ривлер.

— Их бы изобретательность да в мирных целях, — я не мог разделить его восторгов.

Из угла раздался шорох. Сперва мне пришла в голову мысль о забравшихся в хижину крысолисе или ласкопарде, но полог двери откинулся. В темноте проступили неясно различимые светящиеся контуры.

— Димер? — неуверенно проговорил смутно знакомый мне голос.

Я прищурился, пытаясь рассмотреть в полумраке говорившую.

— Кто здесь? — спросил я напряженно.

— Не узнаешь? — незнакомка опустилась на колени рядом со мной. Я наконец различил не столько знакомые черты лица, сколько вязь светлячков на круглом лице.

— Филис?!

— Тише, — проговорила арктанка тревожно. — Я уговорила Мэо пустить меня к вам, но ему здорово влетит, если еще кто-то меня заметит.

Я молчал, собираясь с мыслями. Филис тоже помалкивала, кажется, изучая наши лица в тусклом свете. Глаза привыкли, и теперь я различал ее пеструю шевелюру и заметно пополневшую фигуру. Под глазами лежали видимые даже при свете тату тени, скулы заострились, натянув кожу.

— Как тебе тут живется? — вопрос прозвучал по-идиотски, но ничего другого я придумать не смог.

— Мы живем, — проговорила Филис медленно. — Скрипти... странные, но друг друга поддерживают крепко. Надо только привыкнуть к этой... запредельной открытости. Здесь все на виду... наверно, если вырасти с детства в такой обстановке, по-другому и не сможешь. И они хорошие люди, по-своему...

Ривлер то ли хохотнул, то ли закашлялся. Я свирепо покосился на него, вывернув шею. Филис вздрогнула.

— Хотите есть? — торопливо проговорила она. — Я принесла кое-что.

— Не отказался бы, — пробормотал я. — Слушай, может, ты хотя бы руки нам освободишь?

Филис осторожно коснулась троса.

— Извини, — прошептала она. — Текстмастер... если дойдет до него, он будет недоволен. Мэо даже не следовало пускать меня сюда. Придется так, — она вложила в мою левую руку грубо вырезанную деревянную плошку.

Я глотнул теплое варево. На вкус оно походило на смешанный с огурцом творог.

— Что это?

— Отвар из корней одного местного папоротника. Довольно питательный. Корни, семена, яйца, рыба — мы живем за счет этого. Прежде чем разобрались, что можно есть, а что нет, несколько человек... — Филис сглотнула и отвела взгляд.

— А как же агентация? — ничего больше мне не пришло в голову.

Ривлер снова закашлялся.

— Димер, — проговорил он. — Даже если бы мы создали агентику, блокирующую все возможные токсины и патогены, включая эндемично-специфические — она сама по себе убивала бы реципиента тремя-четырьмя разными способами.

Филис кивнула.

— У нас есть полевой анализатор. Но его возможности тоже ограничены, да и запас индикаторов на исходе.

Встав, шагнула к Ривлеру.

— Филис, — заговорил я. — Слушай, если бы ты сумела раздобыть наши айдимы...

Арктанка испуганно затрясла головой.

— Нет. Нет. Даже если бы я... Сюда придут безы, и...

— Тебе нечего бояться, — мягко, но настойчиво проговорил Дейв. — Мы уговорим Джонстона замолвить за тебя словечко перед Тро. И за твоего парня тоже.

— Нет, — уже тверже произнесла Филис. — Вы правда не понимаете... Конрад не просто так увел своих людей из Поселка, — она сделала крохотный шажок к выходу из хижины.

— Филис, — окликнул я ее.

— Димер? — она замерла, переливающийся огоньками силуэт на фоне ночи.

— Неужели тебе нравится так жить? Прятаться ото всех, питаться впроголодь, спать со всеми скрипти вперемешку, вынашивать непонятно чьего ребенка?

Филис очень медленно приблизилась ко мне.

— Да пошел ты в задницу, Димер, — ровно проговорила она. — Будь ты поумнее в свое время, много чего могло пойти совсем по-другому. А теперь не суй свой нос в то, чего совершенно не понимаешь, — она резко повернулась и шагнула к выходу. Полог задернулся.

— М-да, — кашлянул мой напарник через некоторое время. — А я-то надеялся, что ты ее обаяешь и уговоришь нас выпустить.

— Обаялка сломалась, — хмуро отозвался я.

— Видел в сети старые дискуссии? — сменил тему Ривлер. — Ямада и Марта спорили, стоит ли подстраховаться и настроить агентику под потребление местной пищи, или ограничиться средовой кей-органикой. Фельдбах тогда продавила свое мнение... А теперь черта с два поймешь, насколько это усложнило ситуацию!

Я промолчал. Видя, что я не расположен к беседе, умолк и Дейв. Плечи ныли. В папоротнике шуршали вездесущие жуки, все же пробравшиеся в хижину. Мне оставалось надеяться, что ни одному насекомому не придет в голову выбрать для прогулок мое лицо.

— Чем обязаны? — поинтересовался я, с трудом раскрыв глаза и пытаясь пошевелить пальцами на занемевших руках. С утра нас выводили на короткую прогулку, но после этого снова приковали к опорам крыши.

— Доброе утро, — поклон Конрада был таким коротким, что больше напоминал кивок. — Как самочувствие?

— У вас довольно неудобные постели, оперколон текстмастер, — насмешливо произнес Ривлер. — Хотелось бы подать жалобу оперсерву этого отеля.

— Какая жалость, — развел Конрад руками. — Слушайте, можно положиться на ваше благоразумие? В смысле, если я вас развяжу, обещаете на меня не бросаться?

— Постараюсь, — выговорил я.

— Записано, — Конрад вынул ключ и зашел мне за спину. Наручники упали на увядший папоротник, я осторожно пошевелил руками. В них тут же вонзились тысячи невидимых иголочек.

Кряхтя, поднялся на ноги Ривлер. Я бросил взгляд на него, потом на Конрада. М-да. Даже если забыть о том, что внизу у Конрада наверняка имелась еще пара человек, наши шансы против плечистого, невзирая на возраст, вождя психосектантов я бы слишком высоко не оценил.

— Сколько времени? — я перевел взгляд на вход, пытаясь оценить в зеленом сумраке положение солнца.

— Около пяти вечера, — не моргнув глазом, ответил Конрад. — Хотите есть?

— Я вижу, сервис начинает улучшаться, — произнес Дейв. — Слушайте, Конрад, не ходите вокруг да около. Вы уже определились, застрелить нас или отпустить?

— Как вы любопытны, — хмыкнул Конрад. — Не спешите перелистнуть страницу, колон.

— Не был бы я любопытен, не очутился бы на этой планете, — проговорил Ривлер. — Оперколон, ну за каким чертом вам это все понадобилось?

— Это — что? — Конрад оперся на центральный ствол. — Оставить вас пока что в живых?

— Это решение я пока только приветствую. Нет, я имею в виду — какого черта вы сотоварищи пустились в бега? Да еще прикончив охранника?

Конрад промолчал.

— Я, кажется, уже говорил вам, что в Круге не принято бросать своих в беде, — сказал он наконец.

— В беде? — Ривлер сделал движение, как будто скованные руки все еще не давали ему пожать плечами. — Текс сам навлек на свою голову кучу проблем. Но если бы не ваша эскапада — отделался бы наказанием и вернулся к нормальной жизни. Со всеми вами, добавлю.

Конрад покачал головой. На его лицо наползла тень.

— Чем хороша молодость — она может позволить себе легковерие, — проговорил он печально.

— Эй, — вмешался я в разговор. — Вы что же, боялись, будто патрон пойдет на уступки пацификам? Не смешите нас, текстмастер.

— Пацификам? — Конрад издал звук, похожий то ли на смешок, то ли на кашель. — Тро всегда был мастером уступок. И отступлений. О, он блестяще отступал все дальше и дальше, с каждым шагом выгадывая себе и нам чуть большую долю шанса — но отступая до тех пор, пока не очутился на Кементари. Без возможности дальнейшего отступления. Уже в Центре было ясно, что эксперимент сворачивает куда-то не туда, невзирая на все усилия Гарольда... Но мы-то прочли слишком большой отрывок для отступления.

— Что вы хотите сказать, Конрад? — спросил я, пытаясь понять смысл тирады.

— Я хочу сказать, что на грунте сейчас примерно полторы тысячи пацификов. Которым не надо особого повода, чтобы вцепиться в глотку неомиферам, католикам или австралийцам. И тогда Тро окажется перед выбором — или приказать Охеде отправить на казнь кучу рабочих рук, снижая тем самым шансы колонии на выживание, или дать пацификам устроить в Поселке бойню. "Судья" Ван — единственный человек, который пока что стоит между Тро и таким вот неприятным выбором. Вы все еще уверены, что жизнь одного-единственного вспыльчивого скриптора — такая уж ценность для патрона в сравнении с этим?

Мы умолкли. Посмотреть на вещи под таким углом я раньше не пробовал.

— Вас послушать, наша СБ совсем уж беспомощна, — единственное, что пришло мне в голову.

— Если послушать меня, у Тро сейчас около сотни безов, — отрезал Конрад. — А у Вана — семь сотен отмороженных неактуалов, часть из которых имеет на руках оружие. При том, что Гарольд вынужден полагаться на них же как на рабочих и крестьян. И между прочим, присягали не разбирающиеся в юридических тонкостях люди Вана на верность Орбитальным Предприятиям, а не Тро и Кементари.

Ривлер вскинул голову.

— А много ли вы получили взамен? — бросил он. — Голод, лишения. Страх. Я уж не говорю о том, что у вашей агентации отнюдь не бесконечный срок действия, а лишь она позволяет вам оставаться в добром здравии, питаясь местной пищей!

— Свободу.

Ривлер слабо улыбнулся.

— Да вы куда больший республиканист, чем я, — проговорил он. — Раз готовы рисковать жизнями своих друзей за такие абстракции.

Конрад пожал плечами.

— Голод, страх и лишения были Вписаны в их жизнь давным-давно. Как, впрочем, и в ваши — я не ошибаюсь?

— А это здесь при чем? — резко спросил я.

— Просто к слову, — Конрад снова сделал вид, будто что-то записывает в блокнот-амулет. Поднялся на ноги. — Нам пора идти, колоны.

Слезть по качающейся веревочной лестнице, чертыхаясь из-за ноющих поясницы и мышц, было не слишком простым делом, но я с ним кое-как справился. Хмуро наблюдавшие за процессом Вальд и Мэо молчали, не сводя с меня глаз. Кроме них, мне не удалось разглядеть в пределах Круга ни единой живой души. Тишину нарушало лишь жужжание стрекоз и шепот листьев.

Не успел я моргнуть глазом, как на моих руках очутилась веревка, а на голову оказался наброшен мешок.

— Ну и стоило нас развязывать? — с укором поинтересовался Ривлер.

— Спускать вас по лестнице в наручниках было бы сложнее, — с еле уловимой насмешкой проговорил Конрад. — Вперед, колоны.

Последовала новая утомительная последовательность — нас крутили вокруг себя, запутывая в направлениях. На ощупь мы двинулись куда-то по лесной тропинке.

Прогулка ничем не отличалась от вчерашней — цепляющиеся за ноги сучья, надоедливые комаромухи, ругательства охранников. Мы упрямо тащились по накопившимся за столетия грудам валежника, гадая, где закончится наш путь.

Обнадеживало одно — вряд ли скрипти стали бы столько возиться с нами, чтобы просто-напросто выпустить по пуле в голову.

Я совершенно утратил счет времени. Но вот, наконец, треск и шорох ветвей сменился мягким шуршанием травы, а под мешок начал задувать прохладный ветерок. Мы прошли вперед еще какое-то расстояние и остановились. С меня стянули мешок.

— Ваши айдимы спрятаны вот под этим кустом, — Конрад вытянул руку, показывая на участок разрыхленной земли под зарослями игларикса на опушке. — Чуть подальше — мул с вашим багажом и оружием. Как только вы освободитесь, вам не составит труда его найти.

— Освободимся? — переспросил я. Мы стояли метрах в пятидесяти у того самого озера, где нас схватили вчера, только, похоже, с другой его стороны от протоки. Мэо и Вальд держали нас под прицелом.

— Ну да, — Конрад провернулся на каблуках, выхватывая нож. Лезвие серебристой рыбкой сверкнуло в солнечных лучах, до половины уйдя в повисший на лианах трухлявый ствол. — Если вдруг сумеете развязаться раньше — мой добрый совет. Не пытайтесь выследить нас. Тогда мы точно будем стрелять.

— Буду только рад избавить вас от своего присутствия, — сообщил Ривлер, усаживаясь на траву и безуспешно пытаясь продеть ноги через связанные руки. — Счастливого пути.

— Вписано, — скрипти шагнули к прогалу в лианах и мгновенно исчезли в нем. Только смятый белоголовник напоминал об их присутствии.

Я облегченно вздохнул, присаживаясь рядом с Ривлером. Над озером поднялась ромбовидная голова ранатавра. Земноводное без особого интереса скосило на нас выпуклый глаз и принялось поедать гидрофиты, вспугнув стайку инлунов. Терапториды, раздраженно шипя, отбежали на несколько метров вдоль уреза воды.

— Можешь мне помочь? — выдавил Ривлер, корчась в траве.

— Зубами? — я покрутил головой, ища что-нибудь, чем можно перепилить путы.

— Хотя бы.

Я с усилием встал на ноги. Дошел вперевалочку до старой кейвальхии, в которую всадил нож Конрад. До ножа я, встав на цыпочки, дотянулся — вот только ухватить его получалось разве что зубами.

Покрутить головой и собраться с мыслями.

— Сзади, — подал голос Дейв. Я обернулся и сразу понял, что имел в виду ботаник. На берегу озера, наполовину погрузившись в воду, растопырил среди стеблей эпигидрофитов черные корни здоровенный пень.

Стараясь не думать о крокотритоне, возможно, в этот самый момент подстерегающем добычу, я принялся тереть веревку о жесткий корень.

— Не хочу тебя отвлекать, — произнес оставивший свои попытки Ривлер двадцать минут спустя. — Но неплохо бы нам разобраться с этим делом до того, как кто-нибудь наподобие давешнего тераптора решит поискать себе ужин на этом бережку.

— Тороплюсь как могу, — огрызнулся я. — Не хочешь сам попробовать?

Вместо ответа Ривлер тоже перевалился на ноги, добрался до пня и принялся за столь же безуспешные попытки.

Ну, не так уж и безуспешные. Спустя еще десять минут, когда солнце заметно склонилось к опушке, жесткие волокна изрядно размочалились — я ощущал это по тому, как ослабло натяжение на запястьях. Не обращая внимания на многочисленные царапины, я сделал еще несколько движений. Веревка зацепилась за какой-то сучок и застряла. Помянув блок, я рванулся. Раздался резкий треск.

— Наконец-то! — я поднял перед собой руки. Вырвал нож из дерева и полоснул по путам Ривлера.

— Где там, говорил Конрад, заныкан наш мул? — спросил Дейв, растирая запястья.

— Где-то вон в том иглариксе. Мне интересно, над нами есть хоть один спутник?

— А даже если есть. Что они увидят? Что нам надоело собирать лактукары, и мы решили развлечься художественной гимнастикой и почесаться о деревья? — заметил Ривлер, яростно скребя плечи и спину. — Впрочем, мы уже на полчаса опоздали с ежевечерним отчетом, так что что-то могли и перенацелить... Пошли искать.

Мул нашелся довольно быстро — с распряженным контом он стоял под молодым псевдокордаитом совсем недалеко от тропы, правда, не совсем в том направлении, куда показывал Конрад. Не сговариваясь, мы извлекли из седельных сумок остатки провизии и поспешно проглотили по лепешке и глотку воды, чтобы унять протестующие желудки. Потом Ривлер сопряг мула к откопанному айдиму и отвел ближе к протоке, где лес отступал подальше от укрытой флувитапом поверхности озера.

Я взвесил айдим в руке. К счастью для нас, "астера" действительно была совершенно неубиваемой моделью — ей не повредило бы и погружение в кипяток, не то что закапывание.

— Димер. Подожди немного, — рука Ривлера предупреждающе опустилась на мою.

Я непонимающе посмотрел на товарища.

— Чего?

— Кому беседуем?

— По идее, нам надо поговорить с самим Охедой, — ответил я неуверенно. — Другое дело, вряд ли у него есть время на прямую нить. Сигнем беседу?

Ривлер покачал головой.

— Предлагаю сделать так, — промолвил он очень негромко. — Ты беседуешь Артигасу и Владимиру. Я — Джонстону и Синишу.

— То есть? — не понял я. — В принципе, можно и так, но смысл? Охеда с патроном так или иначе должны узнать об этом как можно скорее.

Ботаник поднялся на ноги. Глядя на солнце, уже коснувшееся опушки, машинально подобрал нож, оставленный Конрадом, и подбросил его, заставляя войти лезвием в землю. Постучал пальцем по айдиму.

— Димер, — проговорил он, понизив голос. — Отойдем на минутку.

Оставив айдимы на попечение бота, мы вернулись обратно к пню. Ранатавры давно закончили трапезу и скрылись под водой. Среди надводных зарослей грелся на солнце крокотритон средних размеров, лениво поводя серповидной башкой, когда неосторожные виверниды подлетали к нему слишком близко. При виде этой картины я порадовался, что "тур" вновь со мной.

— Ну что? — бросил я нетерпеливо.

Ривлер посмотрел мне в лицо.

— Димер, — жестко произнес ботаник. — Мне показалось, у тебя среди этих психопатов имеется парочка знакомых. Та девчонка ночью, или парень, что нас опознал. Скажи, ты ведь против них конкретно ничего не имеешь?

Я было собрался удивиться такому вопросу. Потом до меня дошло.

— Думаешь, Конрад был прав?

— Не знаю, — буркнул Ривлер. — Да, он параноик с поехавшей напрочь крышей. Но вот что неправ на все сто, поручиться не могу.

— И ты считаешь...

— Что если мы отпишемся Охеде напрямую — я бы не поручился за судьбу Круга. Не удивлюсь, если их новый лагерь прожарят метра на три в глубину без всяких предложений сдаться, — Ривлер нервно мерил шагами расстояние между пнем и опушкой. — Поверь, у Охеды есть и средства, и возможности!

— Допустим, — проговорил я, искоса глянув на Дейва. — Что ты предлагаешь? Беседнуть масколонам напрямую?

— Именно. Главное, формально мы ничего не нарушим. Доложим своим непосредственным начальникам, только и всего. Но информация расползется... и поверь мне, если это дойдет до Джонстона и Совета, наш великий инквизитор десять раз подумает, прежде чем отдавать приказ на скоропалительные действия!

— Хочешь сказать, мы влезем аккурат в разборку между членами Совета? — переспросил я, уже сдаваясь. — А, блок с тобой! Хуже, думаю, уже не будет.

— Не переживай, — ободряюще произнес Ривлер. — Джонстон прикроет наши задницы перед патроном, если что-то пойдет не так.

— Точно знаешь или надеешься?

Ривлер помолчал.

— Можешь быть уверен, — твердо заявил он.

Мы уже шли вдоль озера обратно в сторону дрона. Мюара опускалась в океан листвы, от воды задуло прохладой. Столб мускулицидной мошкары повис над водной гладью, звеня и покачиваясь в лучах заката. Даже отсюда был слышен писк айдимов — должно быть, Евгений торопил нас с докладом, даже не представляя, что ему предстоит сейчас услышать.

Глава 6.

— Вызывали, масколон? — я поклонился и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Охеда восседал за своим столом, одной рукой подперев подбородок, другой — гоняя по столешнице какие-то файлы. Краем глаза я распознал карту бассейна Игора, которую неделю назад показывал мне Брянцев, но тут же рука Охеды смахнула за край стола все изображения.

— Вызывал. Подождите пару секунд, — Охеда перевел взгляд обратно на своего собеседника. — Итак, два часа? — спросил он выпрямившегося в злополучном кресле Корчмаря.

— Так точно, — отрапортовал Корчмарь, поднимаясь. — Приступать?

Охеда качнул головой. "Лисовин" шагнул к двери, поприветствовав меня коротким кивком.

— Присаживайтесь, — велел он, именно велел, не предложил. Я с опаской опустился на мягкую седушку.

Охеда вызвал обратно из небытия карту Круглого озера и Игора с окрестностями, наложив на нее спутниковые снимки.

— Пожалуйста, еще раз отметьте все точки, где вы с оперколоном Ривлером побывали, — произнес он.

— Я рассказал все, что знал, масколон, — ответил я. Абсолютно честно.

— Человеческий мозг — забавная штука, — проговорил глава СБ. — Порой ассоциативная память хранит больше информации, чем сознательная. Сведения лишними не бывают.

Не прекословя, я принялся размечать на карте контрольные точки нашего маршрута. Охеда слушал внимательно, изредка вставляя вопрос-другой.

— ... и вот тут нас схватили, — наконец закончил я. — А дальше маршрут ни я, ни Дейв проложить не сможем — нас вели с завязанными глазами по тропинкам. Может быть, он сохранился в памяти мула, если его не стерли скрипти.

— Хоть какие-то ориентиры? — резко спросил Охеда. — Характерные звуки, уклон или подъем местности?

Я покачал головой.

— Ладно, — проговорил Охеда. — На самом деле, не слишком-то они нам и нужны. Лучше еще раз перечислите скрипти, с которыми вы разговаривали.

— Текс, Вальд, Кот — не знаю, имя это или ник — Мэо с Филис. И Конрад.

— Это в лагере на два десятка человек? — скептически спросил Охеда.

— Нам не дали возможности поговорить ни с кем больше, — объяснил я.

Допрос продолжался. Охеда заставил меня максимально точно воспроизвести слова и интонацию всех скрипти, с кем я говорил в Круге, начиная от Конрада и заканчивая Филис. Я воспроизвел, как смог по памяти, схему расположения хижин в Круге. Наконец мой доклад дошел до нашего с психосектантами расставания на озерном берегу.

— Я перетер веревку и помог освободиться Дейву. После этого мы связались со своими масколонами и сообщили обо всем произошедшем, — закончил я.

Охеда слегка наклонился вперед.

— С масколонами ваших групп, — повторил он, впившись в меня взглядом.

Я напомнил себе про, вне всякого сомнения, включенный веритайзер.

— Да, масколон. Я доложился Владимиру, Дейв — Евгению.

Красные, будто от недосыпа, глаза Охеды продолжали буравить мои зрачки.

— Напомните мне распоряжение патрона за номером NX-14. От тридцать пятого ноль первого, если вы забыли.

Я замялся, хоть и ждал этого вопроса.

— Не помните? Хорошо, я зачитаю вам его, — Охеда вывел текст на стол. — "Все, кто что-либо может сообщить о местонахождении преступников, обязаны обратиться в СБ. Запрещается связываться с ними, оказывать им помощь любыми средствами и ресурсами".

Оставалось надеяться, что простецкое выражение на моем лице достаточно искренне.

— Ага, — кивнул я. — Ну, правда, наши припасы с аптечками они переполовинили, но мы бы не позволили им, если бы могли!

— Разумеется, разумеется, — от взгляда Охеды хотелось сбежать. — И почему же вы с товарищем не направили свой доклад прямо ко мне? Как были обязаны сделать?

— Как не направили? — старательно удивился я. — Мы сигнули Службе Безопасности копию сразу, как только уведомили масколонов!

— Руки на подлокотники, голову на подголовник, колон, — сухо произнес Охеда. — Итак. Вы прекрасно понимаете, что вопросы безопасности колонии — моя компетенция. И уведомить вы должны были меня, а не своего начальника группы.

Что же. Я знал, что этим кончится.

— То есть? — переспросил я с широко раскрытыми глазами. — Мы были должны скрывать это от масколонов? Но... господин масбез, почему?

— Кто был инициатором? — резко спросил главный безопасник. — Вы или Ривлер?

— Инициатором?

Охеда усмехнулся уголком рта.

— Вы точно хотите играть в эту игру, Димер? — сочувственно спросил он. — Я умею быть настойчивым.

— Я не понимаю, о чем идет речь, масбез, — теперь и я подбавил в голос самую толику раздражения. — Я так понял, что мы должны были связаться как со Службой Безопасности, так и со старшими начальниками сразу. По крайней мере, в распоряжении патрона ни слова про секретность не было. Если мы допустили ошибку — я прошу простить нас.

Охеда откинулся назад, постукивая ногтями по краю стола — не просто нервничая, а подавая какие-то жестовые команды.

— Давайте так, Димер, — проговорил он. — Я буду делать предположения, а вы — с ними соглашаться. Итак, это была идея колона Ривлера?

— Ну, если это была чья-то идея, то наша общая, — осторожно произнес я, тщательно взвешивая каждое слово.

— Он сказал вам, что СБ попытается казнить преступников, если обнаружит, без суда и следствия?

— Вот уж такого я точно от него не слышал, — оставалось надеяться, что детектор лжи в кресле не слишком точно откалиброван, а мой самоконтроль — достаточно хорош.

— Он предложил вам решить, на чьей вы стороне — моей или Джонстона?

Ну вот тут Охеда и впрямь промахнулся.

— Стороне? Я и не думал, что тут есть какие-то стороны, кроме честных кементарийцев и сумасшедших сектантов.

Даже не знаю, чем кончился бы этот словесный пинг-понг. На мое счастье, зачирикала коснувшаяся айдимов нас обоих беседа.

— Патрон? — Охеда вскинул голову, словно мог увидеть Тро через перекрытия и балки, я невольно вытянулся в кресле.

— Родериго, — проговорило со столешницы крохотное лицо патрона. — Я вижу, оперколон Димер у вас в кабинете? Если он вам не слишком срочно нужен, направьте его ко мне.

На долю секунды Охеда задержался с ответом.

— Принято, патрон, — произнес он. — Я закончил разговор, оперколон в вашем распоряжении. Найдете кабинет? — спросил он, переводя на меня усталый взгляд.

— Найду, — заверил я, радуясь, что допрос завершился, хотя бы временно. — Буду у вас через две минуты. Всего хорошего, масбез, — я ухитрился одновременно поклониться и выскочить за дверь.

Апартаменты Тро располагались на втором этаже Центра, слева от инфозала. Вдоль коридора тянулся ряд узких — с учетом супертайфунов — окон, но даже с ними здесь было темновато. Вынырнув из ярко освещенного фойе, я заморгал, ожидая, пока глаза привыкнут, и не сразу заметил вышедшую из инфозала Ланцею.

— Ой! — она вскинула руку, останавливая меня. — Охеда тебя сильно мучал?

— Дыба и клещи в ход не пошли, — пошутил я. — Скоро домой?

— Часам к восьми, — рассеянно отмахнулась Ланцея. Тревожно оглянулась.

— Идешь к Тро?

Я кивнул.

— Будь осторожен, — проговорила Ланцея. — Хотя я, кажется, это уже говорила.

— Думаешь, вызов к Тро опаснее, чем общение с сектантами, которые считают реальный мир воплощением Гипертекста? — улыбнулся я.

Ланцея шутку не поддержала.

— Димер, знаешь, какой у меня генный модуль? — спросила она.

— Конечно, — удивленно произнес я. — "Пуанкаре-ро-плюс", не так ли?

Энн кивнула.

— Я хороший инкубационист. Моим предчувствиям стоит верить, даже если я не могу разложить их по полочкам.

— И что ты чувствуешь? — уже серьезнее спросил я.

Глаза Ланцеи потемнели, будто она и в самом деле заглядывала в скрытое тенями будущее.

— Что-то приближается. Нечто скверное.

— Для кого? — не то чтобы я всерьез доверял этим пророчествам, слишком уж отдававшим всякой неомиферщиной, но обижать моего инфотеха не хотелось.

— Откуда мне знать? Для тебя. Для нас. А может, и для колонии. Неспокойно на душе, Дим. В последний раз у меня такое было еще в Калитексе, перед гибелью Джереми, — Ланцея никогда не касалась этой темы и, судя по тому, что заговорила о ней, была не на шутку взволнована. — Потому я и боялась отпускать тебя в эту разведку, черти бы ее побрали.

— Ну теперь-то что? Будем надеяться, в кабинете патрона мне точно ничего не грозит, — я ласково взъерошил волосы Ланцеи. — Увидимся дома.

— Увидимся, — она поцеловала меня в щеку и скрылась за дверью инфозала. Я почти бегом направился к цели — заставлять ждать руководителя колонии было уже перебором с наглостью.

Тро, заложив за спину руки, изучал сквозь очки панораму Поселка, стоя перед раскрытым окном. Его собственный стол пестрел от активных документов.

— Рад вас видеть, Димер, — он наклонил голову в ответ на мой поклон. — Вы сильно изменились с той поры, как мы беседовали с вами об агротехнике в талнахских развалинах.

— Много воды утекло, патрон, — не стану скрывать, мне польстило то, что Тро вспомнил наш разговор спустя пять бурных лет.

— Я о вас наслышан. Эпизод с горным обвалом, случай на реке, теперь эта история со скрипти... Приключения как будто сами вас находят.

— Честное слово, меня это не очень радует, — искренне произнес я.

— Жаль, — неожиданно отозвался Тро.

Я недоумевающе уставился на патрона.

— Масколон Охеда подозревает, что вы и разведчик Синиша намеренно распространили информацию о скрипти среди клиентов Поселка, — проговорил Гарольд.

Конечно, нет ничего удивительного в том, что у Тро был доступ к безовской прослушке, даже в кабинете Охеды. Но вот что отвечать ему, мне еще предстояло придумать.

— Димер, для человека, который не любит приключения, — улыбаясь, как кот при виде мыши, произнес Тро, — довольно странно смело влезать во внутренние разногласия между членами Совета колонии.

— Патрон, я... — разлепил я губы.

— Оставим, — Тро махнул рукой. — Раз уж вы влезли в это дело, я дам вам возможность разгрести нашу маленькую проблему до конца. И с выгодой для всех колонистов — даже для скрипти, которых вы так рветесь защитить.

Решив, что терять мне уже нечего, я нагло плюхнулся на стул патрона.

Ну, если честно — вежливо опустился на его краешек.

— Расскажите мне.

— Официоз требует, чтобы я вас предупредил, — Тро извлек из памяти уже набившую мне оскомину карту. — То, что вы сейчас услышите, будет классифицировано как закрытые сведения и нигде не записано. Вы обязаны не разглашать подробности нашей беседы, пока я не дам им официальное подтверждение.

Я обреченно вздохнул.

— Откровенно говоря, я больше надеюсь не испугать вас, а воззвать к здравомыслию, — твердо произнес Тро. — Серьезного вреда ни мне, ни колонии эта информация не причинит, но взбаламутить воду в нашем пруду может. А это не нужно никому из нас.

— Я все понял и постараюсь держать язык за зубами, — заверил я патрона.

— "Будете", а не "постараетесь", — поправил меня Тро. — Садитесь поудобнее, не изображайте арамну на насесте.

Ножки стула проскрипели по полу, когда я придвинул его к столу.

— А суть дела, — Гарольд наклонился над столом, — состоит в следующем. Я собираюсь сделать из вас дипломата.

Вновь, как неделю с лишним назад, шумели винты кольцевика и стлалась под нами кементарийская чаща. Со "скайера" сняли перегородку, отделяющую багажный отсек от пассажирского, и поставили два дополнительных сиденья. Но обзор с задних сидений был довольно ограничен. Мы с Дейвом недолго попрепирались с Корчмарем из-за мест впереди, но получили решительный отказ — без решительно заявил, что не зайдет на посадку, не осмотрев площадку под кольцевиком своими глазами. И сенсорами.

"Лисовин", занявший место пилота-оператора, вел аппарат над лесом со скучающим видом. Второй безопасник, похоже, немного нервничал. Проверил свой смартган, отсоединил и вновь примкнул ракетный магазин.

— За что я люблю сибирские стволы, — заметил он, — так это за архаику. Кто еще, кроме СибГана, делает микры, приспособленные для метания вручную?

— Новозеландцы, — бросил Корчмарь. — Меньше болтовни.

Ривлер издал полухмыканье, полукашель.

— Дейв?

— Да так, — разведчик бросил короткий взгляд на безов. — Представил, сколько продовольствия мы могли бы взять на вес этой штуки, — теперь он обернулся к левому окну. — Запчастей. Лекарств.

На лице Корчмаря не дрогнула ни одна мышца. А вот его напарник тоже скептически хмыкнул.

— Мы отправлялись в неизведанное, — напомнил он. — Имея только обрывки информации с допотопного зонда. Ты как знаешь, приятель, а мне кажется разумным при таких раскладах иметь в загашнике по-настоящему большую пушку.

Ривлер покивал.

— Ага, ага. А еще с большой пушкой гораздо уверенней себя чувствуешь, если иным колонистам придут в голову странные идеи. Наподобие бунта или раскола, к примеру.

Без, кажется, смутился.

— Ну... и это тоже.

— Превосходно, — процедил Ривлер. — Сперва мы набираем неактуалов, которых нужно держать на мушке, чтобы они себя хорошо вели. Потом мы позволяем им разбираться между собой самостоятельно, лишь бы дерьмо не вылезло наружу. И вынуждены тащить с собой боевой дрон, чтобы уверенно себя чувствовать. Хвала мудрости и прозорливости директоратов Орбитали.

"Корд"-трехсотка шел левей и ниже нас, черная тень скользила по надлеску. Дуло активной пушки смотрело прямо вперед, на темно-зеленом фоне аппарат выглядел оливковым пятном. Владиросские машины, что я видел, умели перекрашиваться под расцветку стен, но у "средств и возможностей" камуфляж, похоже, не работал. Или, судя по тихим проклятьям Грейпа перед вылетом — сломался.

Корчмарь, наконец, посмотрел на ботаника.

— Разведка, — сообщил он. — Я понимаю, что вы надеетесь на своего масколона. Но я советую тебе не дергать тигра за хвост. Нами командует Тро, а не Джонстон.

Ничуть не устрашенный, Ривлер фыркнул.

— Ребята. Вы правда думаете, что у людей нет глаз и ушей? Или что от парней Хейма можно утаить содержимое посадочных модулей?

— Я приказал отставить болтовню, — с напором произнес "лисовин".

Мне было не разглядеть пейзаж внизу, но, судя по продолжительности полета, мы уже должны были подлетать к Игору. Словно в подтверждение этого, Корчмарь посмотрел на второго беза — как и "лисовин", еле поместившегося в кресло в легком доспехе.

— Источник теплового излучения в десяти кликах по курсу, — доложил тот.

— Характер?

— Вардрон видит струю горячего воздуха и четыре цели с температурой тела. Сбрасываю термоскан, майор.

— Двое вооружены, — произнес Корчмарь. — Грейп, переведи пташку в режим повышенной готовности, но пока — нейтральный статус.

— Пока все как ожидали, — заметил Ривлер. Кольцевик быстро двигался вперед, теперь уже и мы различали тонкую струйку дыма в чистом воздухе.

— Я надеюсь и дальше не нарваться на сюрпризы, — не оборачиваясь, ответил Корчмарь. — Грейп, останешься у кольцевика, будь готов нас прикрыть. Держи вардрон на минуте подлетного, но так, чтобы не спугнуть наших психопсихов.

Кольцевик завис над долиной Игора. "Скайер" мягко пошел на снижение, вардрон остался висеть над лесом где-то за ближайшим холмом. Я почувствовал легкий толчок при касании с поверхностью.

Корчмарь первый покинул машину, небрежно прилепив смарт на маг-разъем доспеха. Следом выбрались мы с Ривлером.

"Скайер" по самый корпус утонул в зарослях белоголовника, приземлившись в сорока метрах от берега. Люди под тем самым рамисагом, на ветвях которого коротали ночь мы с Ривлером, завидев наше приближение, давно поднялись на ноги. Затушенный костер уже не дымился.

— Вы Выписаны искусно, — звучным голосом произнес Конрад, стоя на расстоянии около двадцати шагов от нас. — Надеюсь, эта наша встреча выйдет не столь неприятной, как предыдущая.

— Зависит от вас, текстмастер, — громко ответил я. — Приветствую.

— Все как договаривались, — Ривлер оглядел двоих спутников Конрада, переминавшихся у костра с ноги на ногу. — Четверо вас, четверо нас. Кстати, познакомьтесь — Корчмарь, командир силовой группы СБ колонии.

— Легко Читаю вас, майор, — спокойно проговорил Конрад. Не подавая виду, что заметил намек Ривлера на скрытого наблюдателя.

Да, я бы на месте скрипти тоже подстраховался. Хотя... это мы и сделали, прихватив с собой боевую машину. С большим запасом.

— Что ж, — лидер сектантов развел руками. — Приступим?

Специально для этой цели мы захватили с собой палатку, раскладной столик и несколько стульев. Оставив Корчмаря и Грейпа бдить на пару с Мэо, мы уселись за стол переговоров — в прямом и переносном смысле.

— Итак, — Конрад откинулся на спинку раздвижного стула. — Не будем ходить вокруг да около. Что Гарольд хочет мне сказать?

Ривлер не торопился с ответом, и говорить начал я.

— Мне кажется, вашим людям не слишком нравится такая жизнь, как сейчас. Они голодают, терпят лишения...

— Весь вопрос в том, чем нам придется заплатить за альтернативу, — оборвал меня Конрад. — Впрочем, прошу прощения, Димер. Продолжайте.

— Лактукарами, — промолвил Ривлер. Наклонился и, не вставая с креслица, вырвал с корнем крохотный фиолетовый стебель жестом фокусника, выхватывающего кролика из шляпы. Небрежным движением бросил его в центр стола.

Прошло два часа.

— ... как раз вопрос бейб-дизайна — ключевой для обоих поселений, — с жаром говорил я. — Да, мы могли бы обойтись агентацией новорожденных, аналогичной той, что вы получили при сходе на грунт — но что мы будем делать, когда в колонии кончится запас болванок?

— Но он был рассчитан на моих людей изначально, — возразил Конрад. — Что изменится, если мы вернемся к старой схеме?

— Наследственность. В колонии мы будем подвергать коррекции все зиготы второго поколения, исключая необходимость повторных агентаций — пока численность населения и технический уровень нам позволяют провести это без особых усилий. С вашим вариантом мы получим в довесок пул хромосом и микрофлоры, не несущих гены резистентности к кементарийским аллергенам. И чем дольше мы будем тянуть, тем больше вероятность развития кей-синдрома у наших и ваших потомков, что не будут иметь под рукой агентной техники для его лечения.

— Конечно, естественный отбор снизит его частоту до приемлемого уровня, — заметил Ривлер. — И скорее всего — вместе с носителями. Мне такой расклад не по душе. Хотя есть и еще один выход — изоляция обеих популяций...

— Достаточно, — поднял руку Конрад. — Я понял вашу точку зрения, но и вы поймите мою. Вы можете себе позволить обзаводиться детьми по расписанию и с разрешения медиков. У нас здесь Описана немного другая ситуация.

— Да уж, — насмешка в голосе Ривлера была почти не слышна. — Вам придется позволить нашим медикам реактивировать противозачаточные имплантаты. Другого выхода я не вижу, Конрад.

Скрипти тяжело вздохнул.

— Это была одна из причин нашего бегства, между прочим. Кое-кто из моих людей не привык ждать разнарядки сверху, чтобы обзавестись потомством.

"А вы не пробовали пожить в нормальной клиентеле, а не в мобильной банде?" — едва не вырвалось у меня. Вместо этого я произнес:

— Уже для третьего поколения это будет не обязательно. Если мы смиримся с этими трудностями еще ненадолго.

— Между прочим, а как Круг собирался решать этот вопрос до нашей милой встречи? — поинтересовался Ривлер.

Конрад промолчал, и молчание было достаточно красноречивым.

— И вы рассчитывали продержаться дольше нескольких лет? — покачал Дейв головой. — Знаете, сдается мне, вам надо благодарить своего Сочинителя за наш визит к озеру.

— Хорошо, — спокойно ответил Конрад. — Мы принимаем ваши условия. Записано — мы обеспечим вас резиновыми корнями в требуемом количестве в обмен на медицинскую помощь и снабжение по тюремной квоте. Этого довольно?

— Вам придется согласиться на статус каторжного поселения, — настойчиво произнес я. — Это обязательное условие. Не стоит вводить в соблазн прочих жителей Поселка.

— Вписано, наша жизнь не так уж плоха, раз вы боитесь, что найдутся среди вас те, кто ей позавидует? — слабо улыбнулся предводитель сектантов. — Формальный статус нас волнует меньше всего, пока вы не начали обносить Круг шпарилками.

Я облегченно выдохнул. Это была трудная и долгая беседа.

— Прежде чем вы отбудете в Поселок, я хочу Описать еще кое-что, — заговорил Конрад. — Какова выгода Гарольда в этом деле? Не окажется, что это лишь завуалированный способ выманить нас из леса и повязать, как куропаток?

— Как арамн, тогда уж, — заметил небрежно Дейв.

— Я не думаю, что патрон... — заговорил я одновременно с Ривлером.

— Подождите, подождите. Я не сомневаюсь в вашей честности. Но вот были ли Тро и Охеда откровенны до конца с вами самими? — прервал нас Конрад.

Мы умолкли, собираясь с мыслями.

— А какая у вас альтернатива? — спросил Дейв. — Теперь мы приблизительно знаем, где вас искать. Можем перенацелить на этот район спутники, чующие тепло костра сквозь листву, и дроны, засекающие металл ваших ножей и топоров. Далеко ли вы уйдете пешком по к-лесу? Неделя, самое большее две... Мы лишь хотим избавить себя от лишних трудностей и разрешить нашу ситуацию ко взаимной выгоде. В любом случае нам понадобится база в долине Игора, и разумнее будет, если уж вы здесь обосновались, позволить вам и дальше этим заниматься.

— Что ж, — непохоже, что Конраду понравилось услышанное, но голос его оставался невозмутимым. — Мы подпишем что-нибудь наподобие договора, или поверим друг другу на слово?

— Только второй вариант, — без колебаний ответил я. — Мы оставим вам айдим с ретранслятором для связи. Первый кольцевик с техникой и медиками прибудет сюда через пять дней. К его прилету пробная партия сырья должна быть готова к отправке. Что до ваших оставшихся в Поселке товарищей, то сперва надо узнать их мнение.

— Записано, хвала Сочинителю, — Конрад снял с шеи книжечку и на сей раз, кажется, действительно что-то написал на ее страницах. — Хотя я предпочел бы более твердые гарантии.

Ривлер покачал головой.

— Это не в ваших же интересах, ребята. Статус каторжников меньше будет злить горячие головы из числа пацификов.

Я с большим облегчением распрямил ноги и спину, вдохнул пахнущий влагой и подгнившими гидрофитами воздух. При нашем появлении из палатки сидящие на траве скрипти торопливо поднялись на ноги, Корчмарь переступил с ноги на ногу.

— Спасибо за интересный диалог, колоны, — произнес Конрад, раскланиваясь. — Буду надеяться на новую встречу.

— Хотел бы я сказать то же самое, — себе под нос пробормотал Ривлер. Скрипти отступили вслед за Конрадом по ведущей под сень псевдокордаитов тропинке и растаяли в зарослях. Мы направились к "скайеру".

— Переговоры прошли успешно? — Корчмарь держался немного позади. Как мне показалось — не случайно, а стараясь удержать позицию между нами и лесом.

— К счастью, — так же негромко проговорил я.

— К счастью? — Корчмарь то ли хохотнул, то ли кашлянул. — Я говорил тебе держаться подальше от этого дерьма. А ты прыгаешь по уши в отстойник да еще и находишь в этом повод для радости.

— Пока что мы еще не тонем, — я пожал плечами. Без смолчал.

В молчании мы дошли до кольцевика, и вскоре наша машина легла на курс к Поселку — назад, к таким простым и понятным обязанностям агротехника. К сортировке семенного материала, вспашке и удобрениям. Жаль, что не подальше от интриг Совета и дипломатических экзерсисов.

Глава 7.

Похоже, традиция собираться в День Высадки на центральной площади колонии обещала установиться прочно. Конечно, площадка перед Центром была маловата, чтобы вместить все пять тысяч постоянных жителей Поселка. Праздничные костры горели тут и там вдоль всего речного берега, от старой пристани до церквушки Рамона (с виду отличавшейся от обычного барака лишь новоримским распятием на фронтоне).

Как и год назад, Тро произнес дежурную речь с крыльца Центра, завершив ее известием о грядущей отмене моратория на деторождение. Толпа ответила радостными возгласами и аплодисментами, к которым присоединились и мы. Динамики разразились бравурной мелодией, заглушая льющиеся из айдимов треки поселковой фонотеки. В темное небо, рассыпая разноцветные искры, взвился десяток сигнальных ракет из запасов Разведсекции.

Стоял поздний вечер. Легкий ветерок нес на Поселок туман со стороны Ульрики. Гладь разлива скрылась в серых облаках, в них утонули и отсветы закатной зари над лиановым пологом по ту сторону реки. Над лесом загорелся огонек Элберет, нашей вечерней звезды, среди редких облаков проступила яркая точка "Звездного семени". По воде разносились голоса ночных вивернид, им вторили заливистые трели мелких кей-амфибий.

— Такое чувство, словно мы провели здесь целую вечность, — заметил Элгарий, подбрасывая в костер хворост.

— А прошел всего лишь год, — заметил Крапивник. — Просто мы много чего наворотили за этот год, вот и кажется, что он тянулся вдвое дольше положенного.

— Кажется? — Ланцея, прислонившаяся к моему плечу, не переспрашивала — уточняла. — Около двух лет и прошло, вообще-то говоря.

— Ты до сих пор пересчитываешь к-даты в земные? — засмеялась Франка. — Отвыкай. А то начнешь считать сроки консервации — и запутаешься окончательно.

Мы имели право гордиться собой. Четвертый собранный урожай даже слегка перекрыл плановые показатели. Еще парочка таких сезонов — и мы смогли бы окончательно забыть про жесткое рационирование, как забыли про дефицит электроэнергии.

Новый поселок был заложен в верховьях Мэнханя. Пока руду доставляли на "йоханссоне", хотя в будущем "Манта" должна была курсировать и до планируемых угольных карьеров. Богатый выход каменного угля на полпути к Рудничному был давно подтвержден, и строительство нового карьера мы намеревались когда-нибудь совместить с закладкой верхнего порта. Сейчас, с ядерным реактором ниже по течению Мэнханя, наша домна в угле не нуждалась, однако нельзя было переоценить значение этого открытия для будущего.

Из Круга, или Лориена, как прозвали поселение скрипти к вящему негодованию последних остроязыкие неомиферы, исправно поступали лактукары, и у периметра, на противоположной стороне Поселка, начала работу небольшая резиновая мастерская, благо неподалеку от рудного карьера была обнаружена залежь пирита — не такая богатая, как в достопамятных горах Северного континента, но и того хватало на потребности колонии. Наша Аграрная секция на себе ощутила преимущества негласного и секретного договора со скрипти — нам больше не приходилось мучиться с трубками и проволокой, скрепляя истершиеся шланги — из которых течь давал уже, наверно, каждый десятый. Конечно, новые рукава для воды весили побольше старых, земной выделки, и оставляли на руках черные следы — но попробуйте потаскать по вспаханному полю протекающую чуть ли не по всей длине змею шланга, и вам очень скоро станет неважно, сколько весит когда-то надежный гермосиликоновый материал! Если же вспомнить, что Орлов грозился в скором времени запустить в мастерской трубопрокатный стан — на душе и вовсе становилось хорошо. Мы уверенно вставали на ноги, невзирая на ураганы, наводнения и неурожай.

Что-то огромное заслонило собой звезды — должно быть, пролетел над колонией любопытный вингилот. Гигантские виверниды редко показывались над Треугольником, им было неудобно взлетать и садиться на его просторах. Вингилоты предпочитали гнездиться на обрывистых склонах Энд и экваториальных островов, но порой отдельные особи все же залетали в глубь континента. И редкий вивернид, долетевший до середины Мэнханя, мог удержаться от того, чтобы снизиться и обследовать россыпь огней или странное ярко-зеленое пятно среди холмов Треугольника. К их же счастью, огромные летуны не представляли опасности ни для людей, ни для нашего скота.

Кстати говоря, о скотине. Козье стадо увеличилось втрое — пока за счет эмбриотанков Иитиро, но к концу эру мы ждали ближайшие окоты. Пока стадо содержал Поселок, но подсылы с ферм уже втихаря осаждали биолабораторию. Увеличилась вдвое и численность фармпигов — во владениях Иитиро похрюкивало потомство двух сестричек Ливингстона.

Из созревших в инкубаторах яиц проклюнулись первые цыплята, и к весне колония должна была начать понемногу обеспечивать себя яйцами. А чуть позже — и мясом. Отдельные экстравагантные фермеры, возглавляемые Тодосом, все еще экспериментировали с разведением арамн, но было уже ясно, что кементарийские эндемики, несмотря на эксперименты Иитиро, еще долго не смогут сравняться в яйценоскости с земной птицей. С другой стороны, запасы "Эока" на химскладах были не бесконечными, и я был согласен с теми из масколонов, кто предпочитал выпускать на поля арамн, а не заливать их грубыми допотопными инсектицидами.

Сейчас в танках подрастала четвертая очередь клонов — на сей раз телят обоих полов. Мы не планировали совсем отказываться от дронов, но бычки и лошади в наших условиях имели неоценимое преимущество — могли размножаться сами, не нуждаясь в изготовленных на Земле запчастях. Конечно, для того Поселок и мучился с заложенным в верховьях рудничным поселениям, чтобы наладить собственное производство расходников. Но сравнивать наши самоделки с земными шестернями и передачами, шатунами и коленвалами было по меньшей мере наивно.

— Не простудишься? — спросил я Ланцею. Мы сидели на подстеленном на холодный песок куске брезента, но прохлада все равно ощущалась.

— Что? — та смотрела в безбрежную звездную даль, в черноту, в которой горело отраженным светом "Семя". Перевела взгляд на меня. — Да. Пожалуй, пойдем к костру.

Я протянул руки к весело скачущим языкам огня, радуясь теплу. Набросил Энн на плечи куртку — подсевшую, я все забывал ее зарядить, но тепло хранившую хорошо. Вдохнул запах жарящегося над отодвинутой в сторону кучкой красных углей шпорозуба и почувствовал, как бурчит в животе.

— Сколько ты уже повидал на этой планете? — спросила Ланцея задумчиво. — Север, горы, побережье, Лориэн... Я завидую. На старушке Земле я видела больше мест, чем на Кементари.

— Не вздумай сама проситься к Брянцеву, — засмеялся я.

— В Разведгруппу? — Ланцея криво улыбнулась. — Вот уж где мне нечего делать. Но я бы хотела побывать в том же Рыбачьем.

— Как-нибудь побываем, — посулил я. — Вот колония покрепче станет на ноги — и, глядишь, у нас появится время сплавать вдвоем на юг.

— Размечтался, — произнес Геккон. — Пройдет не один десяток лет, прежде чем на этой планете появятся туристы.

— Не один десяток? — посмотрел на него Крапивник. — И откуда у тебя такой оптимизм? Пока по опытным результатам речь скорее идет о сотнях лет, — он снял рыбину с углей и принялся пластать ее на ломти.

— Чего-то не хватает, — тоном гурмана заметил Геккон, смакуя розоватое мясо. — То ли уксуса, то ли лимона... Пожалуй, я по-быстрому телепортируюсь на Землю за приправами.

— Захвати побольше, — посоветовал ему Олег. — Мешок, а лучше два.

— Крохобор. Заказывал бы уж пару грузовиков, — засмеялся Оливер, приканчивая угощение.

Я тоже откусил розовую мякоть. Представил себе, как где-то в моей лимфатической системе и костном мозге обмениваются химическими сигналами экзосомные, псевдоплазмоцитовые и прочие наноагенты, сверяя молекулы кей-органики с внесенными в базы данных Фельдбах образцами. Вспомнил скрипти.

Конечно, мы рисковали куда меньше, чем они... Но все равно, потребление кементарийской пищи было риском. Что-то неучтенное в химсоставе, сбой самой агентации... Я усмехнулся. Мы подписались на риск еще тогда, пять лет назад на борту "Стартовой".

С реки дуло уже ощутимо. Я поежился. Все больше колонистов покидало берег, хотя от Центра по-прежнему доносились музыка и смех. На большом экране под музыку крутили любительскую подборку записей первого года освоения. Несмотря на то, что ее можно было найти и в сети, многие из колонов с интересом рассматривали прибытие модулей, растущий на глазах в ускоренной прокрутке Поселок, надвигающуюся на нас стену урагана. Затем промелькнул силуэт самки тераптора, что регулярно крутилась под камерами зонда НАСА еще при самом первом обследовании планеты.

Мы, впрочем, не стали присоединяться к участникам веселья. Свернули вдоль Ульрики, направляясь к своему косогору. В лучах фонарей показалось резное крыльцо, установленное после окончания посевной перед домом.

Крышу крыльца подпирали два тераптора, грубовато, но узнаваемо вырезанные из ствола рамисага. Саму крышу украшали стилизованные изображения Мюары и всех ее планет, со стилизованным же "Семенем" посредине. Посаженными на лактукаровый клей ракушками на Кементари были выложены схематические очертания материков.

Такие украшательства имелись у многих домов на нашей улице. Фигурные заборчики, занавески в окнах, даже импровизированные цветники из земных подсолнухов и автохтонных лжецветковых... Лихорадка первых эру осталась в прошлом, у людей появлялось свободное время.

Мы с Ланцеей задержались на крыльце, стоя рядом и слушая, как тихо плещутся под обрывом волны в Ульрике. Сверкнул болид, яркой огненной полоской расчертив небо.

— Загадала желание?

— Да. Чтобы все наши старания не пропали впустую, — серьезно произнесла Ланцея. Я посмотрел на нее.

— Перестань. Бояться больше нечего.

Ланцея вздохнула. Прижалась ко мне. Ее пальцы забарабанили по спине рамисагового тераптора. Я прислушался.

— Что это значит?

Ланцея удивленно уставилась на меня.

— Ты знаешь?

— Морзянку? — я кивнул. — Ну да. В Тюмени все схолфермы младших групп перестукивались ей втихаря от опертрейнов. А ты где ей научилась?

— Я говорила, что Джереми увлекался археокриптикой? — ответила вопросом Ланцея. — Морзе — один из первых двоичных кодов планеты, старше, чем сама сеть. Конечно, в наше время он — больше историческая ценность, чем рабочая кодировка.

— Серьезно? Я не знал.

— Абсолютно, — заверила меня Ланцея. — Скажу больше — он применялся еще до изобретения радиосвязи на примитивных телеграфных аппаратах.

Я присвистнул.

— Так что значат эти цифры? — мои пальцы пробежались по предплечью Ланцеи.

— Это личное, — негромко засмеялась она. И тут же снова вздохнула. — Но если ты хочешь знать... Это дата нашего с ним знакомства. Тогда, знаешь... все было как-то иначе. Казалось, что в будущем все сложится так, как мы хотим.

Я погладил прижавшуюся ко мне Ланцею по голове.

— Так и будет. Честное-пречестное.

Холодный ветер обдувал лицо. Эпплсид, стоявший рядом со мной, благоразумно одел теплую куртку, мы с Сиагром, состоявшим под началом у Клаудиу выходцем из Хабара, не стали изображать из себя закаленных сибиряков и включили обогрев.

— Значит, решено, — проговорил Сиагр, размечая участки в памяти айдима и пересылая нам сводку. — Со следующего сезона этот участок пойдет под выгон.

— Ладно, — пробасил Эпплсид, изучая темно-зеленые листья. — Я все же повторю, хоть и успел вам надоесть — что с запросом на сторожки? До дальнего периметра рукой подать, прыгуны заходят сюда влегкую.

— Без изменений, — Сиагр развел руками. — Все, что мы могли себе позволить, уже роздано по фермам. Директор сам пытался выцыганить у Орлова дополнительные дроны, да безуспешно.

— Понимаю, — вздохнул масколон. — Что ж, раз нам не выделяют дронов и не готовы клонировать пару собак — тогда у меня такая мысль. Раз уж Тодос сумел привадить своих арамн — может, нам попытать счастья с прыгунами? Димер, ты бы спросил у разведчиков, чего они думают об этой идее?

— Я поговорю с Шолдом, — пообещал я. — Но скажу как на духу, не особенно верю в эту затею. Прыгуны, в отличие от арамн, слишком умны, чтобы их было легко одомашнить.

— Попытка не пытка, — пожал плечами Эпплсид. — Ладно, сколько Шарль мне пришлет ваших разлюбезных козочек, Сиагр?

— Два десятка из прошлого поколения, пять дойных коз и одного козла из первого, — заглянул в записи два-агровец.

— Хорошо, хорошо, — Эпплсид потер руки. — Ну что, Сиагр, вам, наверно, надо вернуться на ферму к Коффу, а мы с тобой, Димер, пройдемся к оврагу и посмотрим, что там можно сделать?

— Я так и хотел предложить, — откликнулся я.

— Тогда до вечера, — Сиагр откланялся и вскоре скрылся среди колючих ветвей игларикса и минигинкго. Мы же с масколоном двинулись через поле, топча сапогами хрустящие высохшие стебли бобов и вспугивая арамн, роющихся в земле в поисках запоздалых червей. В темнеющей вышине черной точкой висела летучая кошка, дожидаясь, пока кто-то из вивернид не утратит бдительность и не поднимется слишком высоко над землей.

Сигнал на айдим пришел на половине дороги. Увидев сигну Брянцева, я с радостью запустил беседу.

— Евгений. У меня как раз был один вопрос к Шолду.

— А у меня — к вам, — сообщил Брянцев. — Не отвлекаю от работы?

— Ни в коей мере.

— Превосходно. Не подумайте, что я смеюсь над вами, но Разведсекции вновь нужны ваши услуги.

Несмотря на все усилия, улыбки я сдержать не смог.

— Спасательная или дипломатическая миссия? — проговорил я.

— В теории — исследовательская, — Синиш тоже издал смешок. — Да, я знаю, вы наделены талантом превращать самые скучные задания в зубодробительные приключения, но надеюсь, в этот раз он не пригодится.

— Не томите меня ожиданием — рассказывайте, — до овражка, вклинившегося в участок Иоганна после сезона дождей, было еще далеко.

— Вы слышали, что Совет планирует поставить на Берегу Святой Моник метеостанцию?

— Краем уха, — отозвался я, и впрямь припоминая слова Ривлера о чем-то таком.

— Обитаемую метеостанцию, — уточнил Брянцев.

— А обычным автопостом ограничиться не получится? — удивился я.

— Не в данном случае. Полагаю, о проблеме заморозков вы знаете лучше меня, — констатировал Евгений очевидное. — Нам нужен постоянный мониторинг температуры поверхностных вод и воздуха в проливе Форохель и у берегов Земли Ыкус, если мы хотим знать о похолоданиях вовремя. Метеоспутниковое покрытие в тех широтах не слишком надежно, так что постоянная станция — единственный выход.

— И как ее снабжать? — задал я вопрос. — Ладно, пока кольцевики летают, проблемы нет. Но что будет, когда мы начнем сокращать интенсивность полетов?

— Вы уловили самую суть проблемы, — с одобрением проговорил Брянцев. — Конечно, раз в полгода корабль снабжения может обогнуть полуостров и морем — хотя с учетом погодных условий в проливе это будет не самое безопасное занятие. Но Совет смотрит с прицелом на будущее.

Они хотят, чтобы станция в случае необходимости могла снабжать себя сама. Поэтому Джонстон распорядился произвести не только общую разведку, но и оценку территории на предмет сельскохозяйственного использования.

— Ага, — я начал понимать.

— Первичной разведкой займется вся Первая, включая меня, — обрадовал меня масколон. — Дело даже не столько в погодных наблюдениях — ради них одних хватило бы и блока зарядки зондов, а не четвертого по счету аванпоста.

Но у меня на столе данные съемки района. Похоже, залежи фосфоритов на Земле Святой Моник закроют наши потребности в удобрениях лет на пятьсот вперед. А ради этого стоит развертывать не то что станцию — полноценное поселение.

Заодно подробно опишем растительность и животный мир по ту сторону Энд. В общем, как в старые добрые времена, Димер?

— На сколько рассчитана экспедиция?

— Нам надо провести наблюдения за обстановкой на протяжении хотя бы пары эру, — сообщил Евгений. — Первые восемь недель дежурим в полном составе, потом будем наведываться в Поселок по очереди. Так что вашей группе придется обходиться без вас какое-то время. Ну что?

— А что тут думать? Мое согласие у вас в кармане, масколон, тем более, что дело нужное для всего Поселка, — ответил я. — Когда отправка?

— Через две недели. Ну тогда до встречи.

— До встречи, — я прервал беседу, с запозданием вспомнив, что так и не попросил соединить меня с Шолдом, и решив чуть позже связаться с зоологом напрямую.

Шедший впереди Эпплсид вздохнул.

— Директор Джонстон опять тебя забирает? — с огорчением спросил он. — Жаль. Я-то хотел пригласить вас на свадьбу моей старшей.

— Гретхен? — переспросил я. — Когда?

— Как раз через пару недель, — улыбнулся в бороду Эпплсид. — К следующей посевной они со Слопом, наверно, нарежут себе участок за периметром, если Артигас даст добро.

— Передавайте мои поздравления, — с искренним сожалением произнес я. — Если бы не экспедиция — мы бы с Ланцеей непременно заглянули.

— Может, и успеете. А вон, кстати, и овражек, — сменил тему кряжистый секундант.

Мы с Эпплсидом осмотрели прорытую летними дождями канаву. Я согласился с опасениями Иоганна касательно размыва поля, и пообещал раздобыть черенки лиан для укрепления почвы. Разговор перешел на высадку противоэрозионных полос, и мы с масколоном заспорили, какие культуры лучше выдержат летние ветра и зимние похолодания.

Домой я вернулся лишь к обеду следующего дня, заночевав у Эпплсида. Заглянул к Владимиру, рассказал ему про просьбу Брянцева. Потом подошел Нидлер, и мы разговорились на насущные темы — про предварительную разметку полей под будущую посевную, про вывоз содержимого из компостных ям на поля, про погоду, с которой разговор свернул обратно на планируемую Разведсекцией экспедицию.

— Ну, дело, бесспорно, важное, — проговорил, рассевшись на крыльце, Нидлер. — Прогноз по заморозкам, видит бог, нам совсем бы не помешал.

— Возможно, — Лазарев, в отличие от него, был не столь радужно настроен. — Но, честно говоря, эти кадровые игры меня не радуют. В сезон на счету каждая пара рук.

Я смутился.

— Если вам вправду не обойтись без меня...

— Да нет, отправляйтесь, — махнул Владимир рукой. — Как-нибудь соображу, кем вас подменить, раз Артур согласен. Дело действительно важное.

— О каком деле идет речь? — с любопытством спросила Ланцея. Она обтирала руки тряпкой, за ней по пятам, как привязанная, катилась пустая тележка. Ланцея обернулась.

— Эй, малышка! — она присела на корточки, похлопала тележку по носовой панели. — Домой, ступай домой! — рука Ланцеи скользнула к контрольному лючку. Сделала несколько быстрых движений. Дрон пискнул и умчался прочь в сторону гаражей.

— Забыла сбросить привязку, — смущенно объяснила Ланцея. И тут же переключилась на меня. — Так. Димер, только не говори мне, что твои приятели из Разведгруппы подготовили новое безумное предприятие!

Лазарев и Нидлер одновременно неловко кашлянули, покраснели — кажется, это удалось даже Нидлеру — и как-то очень быстро съежились и соскользнули за дверь. Ланцея проводила их взглядом.

— Бросить друга на растерзание в трудную минуту? — обличила она моих товарищей.

Я не выдержал и рассмеялся, тут же нарвавшись на гневный вопрошающий взгляд.

— Ну... как бы тебе сказать...

— Я же сейчас залезу в облако Разведсекции и все узнаю сама, — пообещала Ланцея. — Признавайся.

Договаривал я уже в комнате, куда мы перебрались, укрываясь от холодных порывов ветра. Ланцея опустилась на кровать, прислонилась к стенке, забросив руки за голову.

— Ясно, — проговорила она задумчиво. — Первая группа, говоришь? Это отряд масколона Брянцева, с которым тебя выбросили на грунт?

— Ну я же говорил, — даже слегка обиделся я на такое невнимание.

Ланцея прикрыла глаза, о чем-то напряженно размышляя.

— Димер, — произнесла она.

— Слушаю.

— Я согласна на твою вылазку. Но при одном условии.

— Каком? — тотчас откликнулся я.

— Я лечу с тобой.

Если Ланцея хотела поразить меня — ей это удалось.

— Со мной?

— Ну да, — внезапно лицо Ланцеи озарила улыбка. — Я же тебе говорила, что хочу увидеть планету. Откуда работать, мне нет особой разницы, если не случится чего-то экстраординарного.

— Там может быть опасно, — я покачал головой.

— Чем? Я не собираюсь носиться с вами по Эндам. Буду спокойно сидеть себе в лагере и заклинать конты. Если тебя это успокоит — могу пообещать, что носа с базы не высуну.

Я окинул Ланцею взглядом. Вздохнул, уже сдаваясь.

— Ну хорошо. Поговорю с Евгением на эту тему.

— Супругу? — Брянцев хмыкнул. — Вы часом не успели поболтать с Шолдом?

— Нет, — помотал я головой. — А он здесь при чем?

— При том, что он тоже убалтывал меня взять в экспедицию свою Анью.

Идущий впереди Фил расхохотался.

— Что-то мы сейчас услышим, — будто про себя проговорил Евгений.

— Так точно, Синиш, — согласился метеоролог. — Вика полчаса назад заявила мне, что либо она отправляется на Берег Святой Моник с нами, либо я никуда не отправляюсь, либо грандиозный семейный скандал мне обеспечен.

Теперь захохотал масколон.

— Кажется, мы имеем дело с бабьим бунтом, — сквозь смех проговорил он. — Ладно, хороший инфотех в помощь Хосе нам не помешает, но что мне делать в глуши с поваром и астрономом?

— Эй-эй, полегче, — предостерегающе произнес Фил. — Вот как раз повар нам был бы очень нелишним.

— А ты нам на что? — поддел я его.

— Я тактично напомню, что именно мне предстоит выполнять главную задачу миссии, — не промедлил Фил с ответом.

Брянцев поднял руку, останавливая нас.

— Так, ребята, общая идея мне ясна. Хотелось бы знать, кто ее запустил в женские массы изначально...

— Это зачем? — с подозрением спросил Фил.

— Представил бы его Охеде на включение в расстрельный список. Вы же понимаете, что без санкции Джонстона я такое не могу организовать?

— Так значит, все-таки да? — уточнил метеоролог.

— В принципе, мы все равно закладываемся на основание постоянного поселения, — задумчиво проговорил Евгений. — В общем, я побеседую с Джонстоном, а там будет видно. И кстати!

— Синиш? — переспросил Фил.

— Как скоро вы двое собираетесь обратиться за разрешением на рождение детей?

— Меды советуют Ланцее подождать еще с полгода, — вздохнул я. — Консервация не всегда положительно сказывается на организме, особенно с ее модулем. Так что до нас очередь доберется еще не скоро.

Мы свернули в переулок, где находились казармы Разведгруппы. Названные так, впрочем, ради красного словца — на практике два типовых жилкорпуса ничем не отличались от прочих домов в колонии, безо всякого намека на казарменную обстановку.

?— А обратиться к Иитиро? — сочувственно предложил Фил. — Может, проблема решится с его оборудованием?

Я покачал головой. Во-первых, амниотические танки Биосекции были загружены под завязку на те же полгода вперед как минимум. А во-вторых — масколон Иитиро, заявив, что для выращивания как второго поколения колонистов, так и кей-адаптированных животных будет использован гендизайн вместо агентных технологий, даже не то чтобы слукавил. Скорее, упростил проблему до нашего уровня понимания, не вникая в дебри "автоэкзосомной паратопической подстройки и упреждающего Т-параллелизма". В действительности любые вмешательства в генотип настолько глубокого уровня давно осуществлялись с применением и генетической коррекции, и введения наноагентики, вопрос был в соотношении методов. Я лишь в общих чертах представлял, как работает в наших телах и клетках сложнейший механизм, обеспечивающий их долгосрочное взаимодействие с кей-органикой в атмосфере, воде и пище.

Но суть уловил. Использование амниотических резервуаров и искуственных плацент одновременно с введением наследуемых компонентов агентации повышало угрозу отклонений в развитии плода. Порой — на несколько процентов. Приемлемый риск, когда речь идет о разведении скота. Но не о собственных детях.

Мимо, беседуя о чем-то со смутно знакомым мне пацификом, прошел колон с эмблемой Разведгруппы — кажется, кто-то из людей Уэстли или Оригары. Брянцев вежливо поклонился первым, несмотря на свой чин, однако ответа на приветствие не дождался.

— Люди Джеймса в последнее время так задирают нос, что я не удивлюсь, если один из них темным вечером споткнется о порог и лишится парочки зубов, — процедил Фил.

— Эй, друже, — Брянцев погрозил ему пальцем. — Разведчику Первой не к лицу вести себя как драчливому схолсайну.

— Может быть, — буркнул Фил. — Зато мой кулак очень бы пришелся к лицу Кикате, не находишь?

— Я нахожу, что командую филиалом сумасшедшего дома, — вздохнул масколон. — Ладно, Димер, до встречи.

Вечер опустился на колонию быстро, как всегда. Мюара закатилась, между домами протянулись лучи серебряного света. Потом зашел за горизонт и Илуватар. Тут же, среагировав на падение освещенности, включились уличные фонари.

Мы с Ланцеей смотрели на Ульрику и крышу расположенного ниже по склону соседнего жилища. Я опирался ладонями на подоконник, Ланцея стояла в кольце моих рук, откинувшись мне на грудь. Тишину нарушали только трели амфибий от реки.

И неожиданный сигнал беседы.

— Блок, — Ланцея поморщилась, доставая айдим. Поднесла к уху.

— Масколон? — слегка недовольным голосом спросила она. И после короткой паузы: — Да. Да. Но я думала...

На таком небольшом расстоянии мне был отчетливо слышен недовольный голос Лико:

— Ланцея, если вы думали, что мы можем позволить себе отпуска с выездом на природу — вы ошиблись планетой. У меня не так много специалистов, которые могут выцепить двадцать поколений сбойного морфа, просто дотронувшись до блока!

Энн тяжело вздохнула.

— Масколон, — упрямо произнесла она. — Я могу работать из любой точки планеты, имеющей доступ к сети.

— Не морочьте мне голову, — рявкнул Лико. — Я прекрасно знаю, сколько у нас задач, требующих прямого доступа к потоку и каркасу. В общем, я накладываю вето на эту поездку! Без обсуждения! — он отключился.

Ланцея заскрипела зубами.

— Ты слышал? — спросила она.

— Не расстраивайся, — я погладил ее по плечу. — Может, Джонстон заставит его передумать... — и чуть не уронил свой айдим, торопясь вытащить его из кармана. — Разведсекция! Легка на помине.

— Димер, — голос Брянцева был смущенным. — В общем, Джонстон разгромил мое предложение в пух и прах. Посоветовал не маяться дурью и, если нам надоело работать в разведке — перевестись в Аграрную и спокойно ночевать в жениных постелях.

— Я догадывался, — мрачно ответил я.

— Откуда?

— Скажем так. Директор Лико придерживается того же мнения.

— Понятно. Что ж, ваше согласие еще в силе?

— Глубокий блок, — я обернулся к Ланцее. — Масколон, давайте мы это позже обсудим? Хотя бы утром?

— Согласовано, — отключился Брянцев. Я приобнял Ланцею.

— Ну, что скажешь?

— Что я могу сказать, Димер? — вздохнула та. — Я — не гиря на твоей ноге. Отправляйся, если у тебя горит земля под ногами.

Я взял Ланцею за подбородок. Заглянул ей в глаза.

— Я тут подумал. Разведка справится и без меня, а вот Владимиру с ребятами в страду придется трудновато.

— Правда? — глаза Ланцеи засияли.

— Честное красноярское, — я наклонился к ее губам.

Ланцея отклонилась, так что поцеловать мне удалось лишь воздух.

— Подожди, подожди! — остановила она меня. — Ты уверен? Я не хочу и впрямь обременять тебя...

— Прошлого раза мне хватило по горло, — твердо произнес я. — Пора учиться понимать намеки от судьбы.

Энн вздохнула. В последнее время ее настроение менялось непредсказуемо — она могла то быть вспыльчивой, словно супертайфун, то ластилась, как котенок.

— Боже всемогущий, как я тебе за это благодарна, — прошептала она.

— Мне или богу? — пошутил я.

— Обоим, — твердо проговорила Ланцея. — Может быть... — она не договорила. Снова обернулась к окну, вглядываясь в сгустившийся мрак, расцвеченный фонарями.

— Может быть что? — так и не дождался я продолжения.

— Забудь, — она тряхнула головой.

— Опять дурные предчувствия? — я вздохнул. Это начинало утомлять.

— Ланцея. Я понимаю, тебе нелегко пришлось. Но сейчас все хорошо. Ты среди друзей. Трудности кончились. Перестань дергаться попусту.

Ланцея вздрогнула. Напряглась в моих руках.

— Кончились. Разумеется. — резким голосом произнесла она. Отстранилась, глядя в ночь.

— Разумеется, — против воли мой голос тоже посуровел. — Разве ты не видишь? Мы твердо стоим на ногах. Со всем справляемся. Успокойся, пожалуйста.

— Ну конечно, — выдавила Ланцея. — Все в порядке. Я просто глупая дурочка, пугающаяся неизвестно чего на пустом месте. Это ты хотел сказать?

— Ланцея!

— Оставь, — она откинула с кровати покрывало, расстегнула накидку. — Уже поздно. Спокойной ночи.