Вершина мира 2. Часть 3

Глава 1.

— Зак, на черта ты меня сюда припер? — я поморщилась, щурясь на слишком яркое солнце, заливающее аккуратные ряды длинных конюшен, выкрашенных отвратительно яркой белой краской.

После вчерашних посиделок голова была тяжелой, и любое движение казалось издевательством.

— Потому что это лучшее лекарство от похмелья, — напустив важный вид, назидательно произнес подросток.

— Вот уж знаток нашелся, — фыркнула я.

— Не ворчи, Ах! Посмотри, какое солнышко, воздух опять же, — воплощение моего персонального вселенского зла красноречиво обвело рукой окружающий пейзаж.

— Ага, — хмыкнула я, — восхитительный коктейль из перегнившего сена, конского навоза и крепкого мужицкого пота!

— Анька! Меня сейчас стошнит! — расхохотался Зак, — И потом, ты же можешь не кататься, а посидеть где-нибудь в тенечке.

— И на черта ты меня сюда припер? — подпустив угрозы в голос, повторила я.

— Потому что хочу покататься на коняшке, а без тебя бы я сюда не добрался — машину мне никто не даст, у меня прав нет, а одного на такси ты меня ни за что не отпустишь!

— Ах, ты засранец! — протянула я, погрозив нахалу кулаком, делая вид, что не заметила небольшого несоответствия — парень с равным успехом мог выпросить прокатную машину и, задав навигатору маршрут, спокойно добраться до конюшен самостоятельно и сидя на пассажирском сиденье. Мстительная зараза, что тут еще скажешь?!

— Не бейте, добрая тетенька, — заныл Зак, скорчив испуганную рожу, — я больше так не бу-у-у-ду!

— Шут гороховый, — вздохнула я, останавливаясь у высоких ворот, — иди уже, бери свою коняшку, так и быть, помогу тебе оседлать.

— Я сам! — возмущенно завопил подросток.

— Сам, сам, — проворчала я, — а подпругу все одно проверять буду. Давай, пошел!

Зак вприпрыжку ускакал в конюшенный полумрак. Я присела на скамеечку у входа, блаженно вытянула ноги и прикрыла глаза. О, вот что так необходимо моей больной похмельной голове. Боги, боги, на какого ляда нужно было так напиваться?! Коварное солнышко пригревало, размаривая несчастного доктора. Меня разбудил капризный возглас Зака:

— Ну, Анька, помоги же!

Я встряхнулась, продирая глаза. Мальчишка вывел высокого каурого жеребца и теперь нетерпеливо пританцовывал рядом, не сумев со сбруей. Конь настороженно следил за ним влажным глазом, стриг ушами, тихонько всхрапывал.

— Прекрати плясать! — тихо приказала я. — Напугаешь ненароком, я тебя потом как мозаику складывать буду!

Подействовало. Зак мигом присмирел, недоверчиво поглядывая то на меня, то на смирного жеребца. Я подошла к конику, похлопала по холке, конь переступил тонкими ногами, звякнули удила уздечки, которую Зак так и не сумел надеть. Ну, и толку от вашей самоуверенности, молодой человек? Я порылась в кармане, отыскивая припасенные кусочки рафинада, выудила пару штук, протянула коню на открытой ладони. Конь шумно вздохнул, потянулся, руки едва коснулись бархатисто-теплые губы, деликатно подбирая сахар.

— Ну, вот и познакомились, — хмыкнула я, потрепав животное по щеке.

— А это зачем? Ну, Анька, ну зачем это? А, вот ты какая! У тебя он сразу взял, а я сколько долбился! Он меня чуть не кусанул!

— Я б тебя тоже кусанула, — буркнула я, застегивая уздечку, — пришел какой-то наглец, потащил куда-то, железки в рот пихает!

— Но я же...

— Я же, ты же... — пробормотала я, накладывая потник и прилаживая седло, — а нет, чтоб сахарку сперва предложить! Сам-то любишь, чтоб сперва сахар, а уж позже все остальное. И нечего рожицу свою кривить.

Я проверила, хорошо ли затянута подпруга, и нет ли складок ткани под седлом, чтоб не натирало.

— Слева заходи, жокей ты мой, — позвала я мальчишку. Он уязвлено нахохлился, но от замечаний воздержался, только буркнул:

— Я сам!

— Угу, сам, — проворчала я, сцепляя руки замком, — давай помогу.

— Анька!

— А ну, молчать! Или вообще никуда не поедешь.

Щеки Зака вспыхнули, но он снова сумел сдержаться, послушно ставя подошву на мои руки. Взрослеет мальчишка. Еще полгода назад завел бы перепалку только чтоб настоять на своем.

— Левой рукой за луку, отталкиваешься и перебрасываешь ногу. Понял? Вперед!

Я подкинула мальчишку, помогая забраться в седло, проследила, чтоб его ноги оказались в стременах, и только после этого подала повод.

Конь, до того стоявший на удивление смирно, всхрапнул и затанцевал под неумелым седоком.

— Зак, может, не стоит? — запоздало встревожилась я. — Падать-то высоковато!

— Нормально, — легкомысленно отмахнулся он, — я уже ездил, я умею.

— Давай шагом, умелец, — я отступила в сторону. — Когда тебя ждать?

— Я до реки и обратно, — прикинул парень, ерзая в седле, — через час буду.

— Хорошо. Я тебя здесь подожду.

Зак махнул рукой, трогая коня. Пока шагом. Но я была уверена — едва скроется за поворотом перейдет на рысь. Ну что ж — Бог тебе в помощь! С такой посадкой ты себе за час спину так наломаешь... Если коняка тебя раньше не скинет. Говорить что-то, убеждать, я смысла не видела. Пока сам носом, а точнее другим местом не ткнется — не поверит.

Я оглянулась, раздумывая, куда приткнуться на ближайшие полтора часа, да так, чтоб видно меня не было. Больная голова настойчиво требовала, чтоб ее куда-нибудь приклонили. Желательно в тенечке и подальше от досужих глаз. Людей видеть не хотелось, еще меньше хотелось разговаривать разговоры. И какого черта я согласилась на эту поездку?

Приемлемый тенек обнаружился прямо напротив ворот, только перейти через обширный, посыпанный песочком плац и попадешь в заросли густого кустарника, постепенно переходящего в самый натуральный лес. Лезть в заросли не хотелось, а вон под тем деревом вполне можно поваляться и невысокий, лохматый кустарник изгороди обеспечит необходимое уединение. Я пересекла изрытый копытами двор, обошла облюбованное дерево так, чтобы меня не было видно с конюшни, с тихим стоном опустилась на мягкую подстилку травы у корней, стараясь не думать, как буду объяснять свое странное поведение, если на меня кто-нибудь наткнется. Я больше никогда не буду так пить! Даже за самый удачный контракт. И никто меня больше не уговорит! Даже Низа. На черта так радоваться вчера, если сегодня настолько грустно?! Отныне я буду вести только здоровый образ жизни. Даже курить брошу. Хотя, нет. Курить я не брошу. Должна же у меня быть хоть какая-то радость в жизни?

Кора приятно холодила кожу, в раскидистой кроне заблудился ветерок, лениво покачивая ветки, рассыпая солнечные блики над моим ложем. По серебристой ниточке паутинки карабкался паук, деловито перебирая мохнатыми лапками. Главное, крепко не уснуть, сквозь дрему подумала я, Зак сойдет с ума, разыскивая...

Разбудила меня птичка. Пернатая паршивка устроилась на ветке, прямо над головой и принялась истошно орать.

— Да чтоб тебя! — пробормотала я, длинно потягиваясь. Впрочем, я чувствовала себя гораздо лучше. Вот бы сейчас съесть чего горячего! Интересно, здесь имеется какая-нибудь забегаловка? По логике должна быть.

За плотной занавесью кустов послышался перестук копыт. Я прислушалась — две, идут спокойным шагом. Глянув на часы, широко зевнула, а где ж мой лихой кавалерист задевался? Вот смеху будет, если его коняшка скинула. Я посмотрела на полинявшее небо, проглядывающее в просветах листвы. Если этот бравый наездник не появится в течение десяти минут, до гостиницы будет добираться пешком!

Всадницы остановились, потянуло табачным дымом. Жутко захотелось курить, я нащупала в кармане полупустую пачку, но в последний момент решила воздержаться, не желая выдавать себя и раздумывая, как половчее выбраться из своего укрытия, помимо воли вслушиваясь в разговор. Девушки рассуждали о том, что принятие закона о запрете рабства будет губительно для экономики. О том, что рабы, на простых работах вполне способны заменить технику, может, производительность будет не так велика, как у механизмов, но живой товар обходится не в пример дешевле, да и обслуживание...

Я передернула плечами, вспоминая, как дорого мне обошелся мой последний и единственный раб. Впрочем, это был мой выбор, живи я на планете и возьми парня с той целью, о которой говорят девушки, его содержание обошлось бы в сущие гроши, и пользы бы он приносил гораздо больше, чем вложений.

Разговор девушек с глобальных проблем перешел на более приземленные темы — как заставить означенную живую силу работать с полной отдачей и что должно делать, если живая сила все-таки не хочет работать, как положено. Молодой девичий голос с высокомерной холодностью рассуждал, какие способы причинения боли действеннее.

Ишь ты какая умная. Небось, если с тобой так, по-другому бы заговорила. Тихонько хмыкнув, бесшумно встала и чуть отодвинула мешающую ветку. Две девицы, в безукоризненных верховых костюмах и жокейских шапочках, как раз проезжали мимо моего убежища, совсем близко, только руку протяни и до ноги всадника достанешь. Я едва удержалась от подобной шалости, побоявшись напугать... лошадь.

— Ой, Катарина, ты так много знаешь, — восхитилась собеседница.

— Конечно, знаю, — фыркнула Катарина, — поехали, покажу тебе, как это делается. Есть тут один — ленивый, наглый... Его уже давно пора проучить. Заодно развлечемся, а то скучно здесь.

— Поехали ...

Девушки подстегнули лошадей, поднимаясь с места в рысь. Я удивленно подняла бровь, это еще за? Вот ведь, стервы! Сейчас поедут и кому-нибудь настроение попортят. И я, похоже, догадываюсь кому... Аристократки херовы! Хотя, нет, аристократка здесь всего одна, та что снисходительно рассуждала, вторая, скорее всего, просто подруга, которую взяли с собой, потешить самолюбие. И Зак где-то запропастился, вот с кем девицам стоит свести знакомство, очень способствует улучшению характера. Ладно, мальчишку подключить к развлечению никогда не поздно. Я до хруста потянулась, подхватила куртку, выбралась на дорогу, не спеша побрела вслед за девицами. Опоздать я не боялась, любая пакость, даже спонтанная, требует подготовки. Ага, а вот и мои красавицы, подъехали к воротам конюшни и топчутся верхами.

Никем незамеченная обогнула здание со стороны манежа, собираясь сделать подлость, как то — подслушивать и подсматривать. Войдя в дальние ворота, быстрым шагом прошла конюшенным коридором. В денниках топтались и всхрапывали лошади, пахло сеном, кожей и лошадиным шампунем. Поверх открытой створки высунулась лошадиная морда, я мимоходом почесала бархатный нос и, выудив из кармана кусочек сахару, протянула на открытой ладони. Теплые губы защекотали кожу, когда конь осторожно снял с моей руки лакомство. Ай, молодец!

— А ну, пойди сюда, живо! — окрик со двора заставил меня отвлечься от животного и подобраться поближе к воротам.

— Да, госпожа, — прошелестел тихий мужской голос, легкий шорох и о створку ворот деревянно стукнуло. Мужчина отставил грабли или метлу, чем он там орудовал? Я осторожно выглянула в щелку, интересуясь объектом девичьей стервозности.

Длинный, худой, волосы коротко острижены, длинный шрам на шее теряется под воротом грубой рубахи, понурые плечи, нехитрая одежка нелепо болтается, будто на вешалке, ступни босые, на правую ногу припадает... Похоже, то самое недоразумение, за которое Зак выговор от меня заработал за хамство. Как там его непоседа называл? Иван, что ли?

Мужчина приблизился к девицам и застыл в некоем подобии поклона. Верховая пошевелила ножкой, в высоком сапожке, медленно достала ступню из стремени, полюбовалась блеском.

— Что встал!? — рявкнула она. — Помоги сойти!

Иван молча сцепил ладони, подставляя под ногу всадницы, девушка уперлась каблуком в его руки. Я неодобрительно покачала головой, вот чем она думает? Ему же потом еще работать! Морально поиздеваться еще куда ни шло, но так гадить зачем? Девица неаккуратно перекинула ногу, задев парня по плечу. Он бережно опустил капризницу на землю, ворот рубашки съехал, обнажая шею с узкой металлической полоской ошейника. Я почесала бровь, не зная, что делать дальше — имущество-то не мое, особо не вмешаешься. Будь парень свободным, еще можно было бы дернуться, а тут подумать надо, вмешиваться или нет.

— Ты что это делаешь, поганец! — вклинился в мои размышления ласковый голос всадницы. — Кто тебе позволил до меня дотрагиваться?!

— Но, госпожа...

— Да ты знаешь, что я за это с тобой сделаю? Я ж с тебя шкуру спущу.

Она прохаживалась, размеренно постукивая хлыстом по голенищу сапога, подружка восхищенно смотрела на эту сцену, я с отвращением.

— Значит так, я решила, — Катарина наконец прекратила маячить и остановилась напротив Ивана, перекатываясь с пятки на носок и поглаживая хлопушкой стека по мужской груди, — я не стану говорить своей сестре, что ты меня лапал, но тебя в любом случае надо поучить хорошим манерам и смирению. Я думаю, двадцати ударов с тебя будет достаточно.

— Как прикажете, госпожа, — Иван взялся за полы рубашки, намереваясь стянуть ее.

— Не здесь, — тонко ухмыльнулась Катарина, — пошли внутрь.

Ах, ты ж шваль малолетняя! Я споро отступила за распахнутую створку внутренних ворот. Вопрос о том, вмешиваться или нет, отпал сам собой. Имущество он или нет, но никому не позволено, особенно таким поганкам, ничего в жизни не видевшим, издеваться над человеком только потому, что так захотелось.

Выждав, когда троица скроется в деннике вышла из укрытия, не следует раньше времени заявлять о своем присутствии.

— Эй, Анька, я приехал! — на площадку вылетел Зак и лихо осадил коня, едва не подняв его на дыбы.

— Вижу, что ты приехал, — проворчала я, шагая из конюшни и подхватывая повод, — слезай с бедного животного, расседлай и жди меня здесь.

— Эй, а ты куда? — мальчишка сполз на землю и болезненно поморщился, растирая отбитую задницу. Жокей ты мой!

— Зак, все потом, хорошо? Дай-ка свой прутик, — попросила я, выхватывая из мальчишкиных пальцев импровизированный стимул.

— А зачем? — подозрительно поинтересовался он, с некоторой опаской глядя, как я ощипываю пару подвявших листочков с кривой ветки.

— Я тебе сказала — потом! — огрызнулась я — Коня поводи и в конюшню пока не суйся.

— Аферистка! — покачал головой Зак, получив в ответ демонстрацию того самого пальца, который сам любил демонстрировать окружающим. Подросток расхохотался и принялся неумело распускать подпругу.

Вернувшись в сумрак конюшни, прислушалась, определяя, куда двигаться, стараясь ступать как можно тише по дощатому полу, чтоб раньше времени не раскрыть своего присутствия. Продвинувшись еще немного, смогла различать голоса.

Приподнявшись на цыпочках заглянула в денник над высокими воротами. Солнечные лучи, проникающие сквозь узкое окно под потолком, переплетались с полумраком, безжалостно высвечивая беззащитно сгорбленную, обнаженную мужскую спину исчерченную рубцами разной степени свежести. Похоже, хозяева не очень-то парнем довольны. Малолетняя аристократка, кривя в улыбке тонкие губы, холодно разъясняла бедняге, за что его сейчас будут наказывать. Ее подружка стояла поодаль, кулачки прижаты к груди, щечки горят нездоровым румянцем в ожидании невиданного доселе развлечения. Н-да, человечество всю жизнь любило жестокие развлечения.