Профессорская служка

Пролог.

Стоим перед закрытыми дверьми усадьбы, я и поверенный. Хорошо стоим. Я в потрепанном путешествием плаще с водонепроницаемой и антиморозной подкладкой, он в промокшем насквозь шерстяном пальто. Продрогшие и уставшие после изнурительного пути, грязные и голодные.

Ночь, темно, неприятно накрапывает сверху, дует сбоку, а двери загородного дома некоего сэра Лесски уже три минуты как не открываются и остаются глухи к нашему тактичному стуку в начале двенадцатого ночи.

— Может быть, нет никого? — предположила я тихо. — Лучше всего было бы явиться утром понедельника в академию, а не в субботу ночью на порог усадьбы.

— Нет, и не думайте отлынивать, я и так с вами второй месяц мечусь по стране.— Мужчина, ежась от холода, еще раз постучал в молоток. И гулкий звук разнесся по холлу темного дома.

— Мистер Донели, — стерев с лица холодные капли, ответила примирительно, — надеюсь, вы помните, что я так же не в восторге от длительных путешествий...

— Но в отличие от меня, вы могли бы давно прекратить эти мучения, — парировал он.

Промолчала. А что сказать? Да, могла все прекратить, но не ценой своей свободы, чести, веры, дара, достоинства и вполне возможно жизни. Нет-нет и нет!

Посмотрев на мое волевое и воинственное выражение лица, поверенный протяжно вздохнул. Можно было бы подумать, что он отказался от мысли меня переубедить, но вместе мы уже не первый день, так что я, помалкивая, ждала следующего хода. И дождалась.

— Ирэна, умоляю вас не пререкаться с правообладателями на крибу. Вы уже увеличили срок заключения с полугода до четырех лет. Не стоит больше! — поправив изрядно промокший котелок, он повернулся ко мне. — Поверьте, я уже не считаю потраченное время, я жалею вас. Участь крибы незавидна и сложна...

— Мне это известно.

— Так, согласитесь на предложение сэра Норвилла.

От одного лишь упоминания о бывшем женихе, всем телом вздрогнула и покачнулась. В поисках опоры схватилась за дверную ручку и почти повисла на ней, не зная, как ответить на это, не используя матросских оборотов речи.

— Выйдите замуж, нарожайте ему детей, — продолжил Роджер Донели, блестя глазами, — примитесь за обычную для леди жизнь, начните устраивать балы, вечера и женские собрания...

В устах поверенного это звучало сказочно, можно сказать — волшебно. Вот только я знаю, что выйдя замуж, и дня не проживу. Раньше мне ничего не угрожало, сидела бы в деревне вдали от столичной суеты... Но после суда и яростного разбирательства тет-а-тет на милость барона Керваса надеяться глупо, он меня теперь не только магии лишит, но и жизни.

— Никогда! И попрошу больше не настаивать. — Со злости повернула дверную ручку и потянула на себя. Неожиданно массивная дверь поддалась с протяжным 'скры-ы-ып', наполнив богатый дом неприятным эхом.

— Видите, Роджер, после всех сожженных мостов мне еще открываются двери!

И решительным шагом вошла в темный холл неприветливого дома нового правообладателя на меня, младшую дочь разорившегося барона, Ирэну Адаллиер.

1.

По спине пополз холодок, вспомнилось, как всего лишь два месяца назад я так же вошла без стука... в контору. Без стука, без разрешения, как вор.

Нет, не ради наживы или уличения жениха в любовной связи с подругой, всего-то хотела внести маленькую поправочку в договор между моим разорившимся отцом и сэром Томасом Норвиллом, бароном Кервас. Потому что деталь эта была жизненно важна для меня лично, и я отчаянно надеялась, что всех частиц 'не' в формулировках папенька и жених не помнят. Вот почему в моих руках звенел секрет профессионального взлома, в кармане брючного костюма позвякивала отцовская чернильница, а на шее висел амулет, призванный скрывать меня от любопытных глаз. Весьма дорогая побрякушка, за которую пришлось отдать полугодовой заработок внештатного лаборанта.

Впрочем, все это мелочи на пути к свободе, ранее я совершала и более решительные шаги. Например...

К тому, что папенька оставит троих дочерей без приданного, и я, и сестры морально и экономически были готовы еще три года назад. По тетиному наставлению мы вовремя занялись инвестициями и подыскали новый дом. Таким образом, скандал, разразившийся вокруг отца, нисколько не удивил нас, но порядком напугал женихов, поспешивших без зазрения совести аннулировать помолвки.

По воле рока в Академии Воздушных Потоков началась сессия, и занятая получением знаний я не сразу отреагировала на странное молчание моего 'избранника'. Впрочем, безмолвствовать долго напыщенный франт сэр Норвилл не умел. Он выждал три недели, прежде чем заявить о своем праве жениха. Что подстегнуло барона, сделать поспешный шаг к нашему воссоединению, лично для меня тайной не было. Наследник потребовался в срочном порядке. Другого быть просто не могло, надменный щеголь и толстяк не раз высказывался о спутнице жизни, как об удойной корове детородного возраста, которая почитает своего хозяина, как Бога. Столь образное сравнение из его уст было объяснимо: из поколения в поколение род Норвилл владел огромными стадами крупнорогатого скота. Одно удивляет, почему приводя пример с коровой, жених не называл себя быком?

В любом случае понятно, что беря в жены бесприданницу, расчет его был на мою восторженную благодарность и сопутствующий ей ежегодный отел. И конечно, о том, чтобы остаться в столице после замужества и продолжить учиться речи быть не могло. Удел жены без рода и золота — деревня и экономичный корм, в преимуществе самостоятельно выращенный. Так как Томас не только самовлюблен, хамоват и не воздержен к спиртному, он еще и скуп во всем, что не касается его лично. Если я откажусь без должного предлога, меня ожидает участь крибы — заключенной на основе невыполненного брачного договора. Не откажусь — участь коровы, живущей в хлеву мясника, ведь никто не знает, когда я надоем Его Милости. Поэтому лучшим выходом из положения станет его личный отказ от притязаний на больное 'животное'.

Обдумав все тщательно и поэтапно, я вовремя попала в лазарет и подменила свои результаты ежегодного медицинского осмотра, попросту добавив в карточку пару неприятных, хронических болезней и одну якобы семейную. Как-то давно папенька говорил, что тетка его троюродная чем-то таким болела, и пусть родственница дальняя, зато болячка вполне себе — семейная. Но лишь этим я не ограничилась. По приезду домой, я отчаянно-нечаянно пожаловалась наемной поварихе, что неважно себя чувствую, а именно: грудь болит, живот крутит, от еды воротит, а ноги и руки дрожат и покрываются странной сыпью.

Не прошло и дня, о моем недомогании приехал справиться сам барон Норвилл и его доктор. Полноватый мужчины преклонных лет в черном сюртуке и накрахмаленной рубашке, с простым платком вместо галстука. Он смотрел на меня внимательно и отчего-то настороженно. Странное дело, разве можно поставить диагноз по тем обрывкам, что я передала кухарке? Или же весть, докатившись до барона, обросла новыми подробностями?

Как бы то ни было, дабы обезопасить себя и еще раз уверить доктора в своей болезненности, я, закашлявшись, дрожащей рукой протянула ему карточку результатов с последнего медосмотра. По ходу прочтения лицо его становилась все более белым и удлиненным, и руки теперь дрожали точь-в-точь, как мои.

— Мистер Рега, что-то случилось? Вам не нравится мое физическое состояние?

Дрогнул и дыхание задержал.

Неужели боится, что моя семейная болячка примет его за родного? Или же хронические заболевания сочтут — достойным носителем? Ответом мне стал его неуверенный шаг назад, затем еще один и еще. Я удивленно вскинула бровь. А мужчина отступал до тех пор, пока стена не преградила ему путь, где он на мгновение зажмурился и все же решился дышать. Хрипя и хватая ртом воздух, он с трудом нащупал рядом стоящий стул и упал на него.

Обреченно скривившись, доктор Рега целых пять минут молчал, а затем спросил надтреснутым голосом о последних моих женских недомоганиях. К счастью, сэр Норвилл оставил нас в гостиной тет-а-тет, дабы поздороваться с папенькой, так что я, не стесняясь, говорила с доктором прямо.

— Если честно... — кашлянула, забыв прикрыть рот ладошкой с платочком, — даже не помню, когда они были в последний раз. Меня тогда скрутило не на шутку, и я несколько раз теряла сознание...

Сглотнул. Удивление, брезгливость и вместе с тем жалость, отразившиеся на лице почтенного человека, навели на мысль, что с болезнями я перестаралась. Впрочем, размышлять на этот счет мне долго не пришлось. Доктор со вздохом поднялся, отложил мою карточку на стол для писем и неожиданно вспомнил о делах. Не иначе услышал шаги моего жениха и поспешил ретироваться.

— Сэр Норвилл! — стараясь не показать своей радости, воскликнул мужчина, когда барон вошел в гостиную. — Как не жаль мне признавать, но я должен срочно откланяться. Так как время не ждет, а я сегодня не на своей карете, не могли бы вы доставить меня на место?

Вот так он решил увезти жениха не только из комнаты, но и из дома больной невесты. Хороший знак. Я с трудом сдержала улыбку и позволила себе не дрожать излишне сильно.

— Моя дорогая, вы позволите? — напомаженный толстяк в ярком синем фраке, надушенный до удушья всех окружающих, двинулся ко мне.

— Как я смею, — я потерла глаза, слезящиеся от запаха и, кашлянув, протянула руку для поцелуя.

— Благодарю за понимание, через минуту я вновь буду у вас, — Томас медленно склонился ко мне, еще бы с его животом он проделывал это быстро.

Глядя на нас, Мистер Рега шагнул вперед в надежде предостеречь, но поймав мой вопросительный взгляд, он ничего не произнес. Смутился. Я не проводила их до двери, сымитировав новый приступ кашля. Мой жених уходил вальяжно, доктор стремительно, но стоило им оказаться за дверью моего дома, как мужчины поменялись ролями, сэр Норвилл схватив оторопевшего доктора за грудки, встряхнув его, прошипел:

— Что, черт вас дери, происходит! Я думал, вы осмотрите ее и подтвердите слухи!

И это он заявляет стоя на крыльце моего дома, неслыханная дерзость!

— Осматривать несчастную кощунство, Ваша Милость, — мужчина скосил взгляд на дверь. Не зря скосил, за ней стояла я, подслушивала и не дышала, стараясь не рассмеяться. Роль болезной мне удалась.

— Говорите яснее, — фыркнул рассерженный барон.

— Девушка умирает.

От такой новости я чудом устояла на ногах и даже не покачнулась. Смерть ничто перед возможным замужеством! Главное, чтобы жених от меня сейчас отказался, а вот как объяснить мою живучесть я решу уж как-нибудь потом.

Багровый лицом сэр Норвилл требовательно спросил:

— Сколько ей осталось? Я успею жениться?

— Неделя, — печально прошептал служитель медицины и развел руками: — При самых оптимистичных прогнозах — месяц или два...

Краснота мгновенно слетела с лица барона:

— Успею! — деловито заявил он и расплылся в довольной улыбке. Отпустив доктора, жених сошел со ступеней, и что примечательно, насвистывал он при этом свадебный марш.

Несколько мгновений, доктор, как и я стоящая за дверью, смотрел на светского щеголя в весе со священным ужасом на лице.

— Она больна!

Наверное, я впервые порадовалась тому, что двор наш, как тюремная клетка, закрыт и мал. В нем слова жениха и его наемного доктора без искажения долетали до входной двери дома, а так же до меня. И затаив дыхание и прикусив губу, я ждала слов барона, как чуда, а услышала...

— Ничего страшного. Если ее из Академии не выгнали с таким здоровьем, ее состояние прекрасно устроит и меня.

По знаку к воротам подъехала карета Его Милости и прыткий слуга, распахнув двери, замер в низком поклоне. Они могли бы продолжить разговор внутри салона, но мистер Рега, не сходя с места, решился спасти хотя бы одну невинную душу. Мою-то он уже на небеса отпустил.

— Сэр Норвилл, барон..., Томас, — в волнении доктор пренебрег официозом и, запыхавшись нагнал того у ворот, — ради вашего здоровья и хорошего самочувствия, откажитесь от идеи с женитьбой.

— Это еще почему?

— Потому что..., потому что..., чтобы не навредить себе, вы не сможете ее даже поцеловать, — смущенно заметил доктор.

— Даже на венчании?

— На венчании дозволены скромные поцелуи, — доктор замялся, — я имел в виду...

— Обойдусь, — ответил тот весело и шагнул к раскрытой дверце своей кареты.

Мистер Рега еще что-то тараторил невнятно, убеждая и доказывая, но прыть его не была оценена.

— С ней главное не это... — было последним, что долетело до меня.

Не это? Тогда что? Разве я не должна ему рожать и безропотно подчиняться? Так ему моя смерть на руку?! Упрямо топнула ногой. Вдовцом ему не бывать, он даже не сможет жениться!

Решительно настроенная спасти себя от замужества, я ворвалась в кабинет и потребовала от отца договор. Он с трудом оторвался от пасьянса и не сразу вник в суть просьбы, но договор все же дал.

Я читала бумаги здесь же, не отходя от стола. Обычный набор стандартных пунктов ничего особенно для наших краев, кроме пункта о передаче супругу не только меня, моего приданного, но и энергии моего магического дара. В глазах зарябило, а руки в этот раз задрожали без моего на то желания. Сэр Норвилл этот...! Этот Бык Коровий вознамерился лишить меня последней радости существования, в качестве его жены. А ведь я еще толком не окрепла и, отдав энергию, потеряю и связь с магией! Прекрасная перспектива — стать пустышкой даже не разобравшейся что мне даровано. О да, в этом случае, скорая 'кончина' супруги огорчать барона не должна — жены нет, а энергия осталась.

— Да как он посмел даже думать об этом?! — я возмущенно топнула ногой. — Ни за что и никогда!

— Что тебя смущает, дочь? — настороженно спросил папенька, оторвавшись от созерцания огня в камине. Пасьянс он уже разложил.

— Меня смущает сэр Томас Норвилл и...!

— Детка, — отец заговорил тоном наставника, отчитывающего малышку за шалость, — мы должны благодарить небеса за верность барона. В отличие от женихов твоих сестер, он не разорвал нашей договоренности и готов взять тебя в жены. — Со вздохом папенька воздел глаза к небу и мечтательно закончил: — Он вызволит нас из бедности...

Меня не столько возмутила его наивность, сколько уверенность в нашем нищенском существовании. Я не дала ему договорить:

— То есть наша одежда, еда и городской дом с пятью спальнями и небольшим садиком в респектабельном районе города для тебя беднота?

— С тремя спальнями, две другие были переоборудованы из кабинета и кухни, — заартачился он и отмахнулся, вновь собирая карты в колоду. — А на заднем дворе у нас отнюдь не парк, где бы я мог провести пышный прием для друзей.

С трудом удержала вопрос: 'о каких друзьях идет речь?' потому что таковых в окружении отца нет, как и не было. Все они совсем недавно показали свое истинное лицо. Прознав о плачевном состоянии финансов моего родителя, они не дали другу удержаться на краю пропасти. И ничего не ссудив, потребовали вернуть прошлые заемы, а так же старые карточные долги.

— К тому же, — продолжил наш глава семьи, налив вина в опустевший бокал, — мы не в центре богатого района. Живущие по соседству не играют бильярд, не посещают скачки, не пьют вино и не разбираются в юмористических опусах Раймса...