Профессорская служка

Пролог.

Стоим перед закрытыми дверьми усадьбы, я и поверенный. Хорошо стоим. Я в потрепанном путешествием плаще с водонепроницаемой и антиморозной подкладкой, он в промокшем насквозь шерстяном пальто. Продрогшие и уставшие после изнурительного пути, грязные и голодные.

Ночь, темно, неприятно накрапывает сверху, дует сбоку, а двери загородного дома некоего сэра Лесски уже три минуты как не открываются и остаются глухи к нашему тактичному стуку в начале двенадцатого ночи.

— Может быть, нет никого? — предположила я тихо. — Лучше всего было бы явиться утром понедельника в академию, а не в субботу ночью на порог усадьбы.

— Нет, и не думайте отлынивать, я и так с вами второй месяц мечусь по стране.— Мужчина, ежась от холода, еще раз постучал в молоток. И гулкий звук разнесся по холлу темного дома.

— Мистер Донели, — стерев с лица холодные капли, ответила примирительно, — надеюсь, вы помните, что я так же не в восторге от длительных путешествий...

— Но в отличие от меня, вы могли бы давно прекратить эти мучения, — парировал он.

Промолчала. А что сказать? Да, могла все прекратить, но не ценой своей свободы, чести, веры, дара, достоинства и вполне возможно жизни. Нет-нет и нет!

Посмотрев на мое волевое и воинственное выражение лица, поверенный протяжно вздохнул. Можно было бы подумать, что он отказался от мысли меня переубедить, но вместе мы уже не первый день, так что я, помалкивая, ждала следующего хода. И дождалась.

— Ирэна, умоляю вас не пререкаться с правообладателями на крибу. Вы уже увеличили срок заключения с полугода до четырех лет. Не стоит больше! — поправив изрядно промокший котелок, он повернулся ко мне. — Поверьте, я уже не считаю потраченное время, я жалею вас. Участь крибы незавидна и сложна...

— Мне это известно.

— Так, согласитесь на предложение сэра Норвилла.

От одного лишь упоминания о бывшем женихе, всем телом вздрогнула и покачнулась. В поисках опоры схватилась за дверную ручку и почти повисла на ней, не зная, как ответить на это, не используя матросских оборотов речи.

— Выйдите замуж, нарожайте ему детей, — продолжил Роджер Донели, блестя глазами, — примитесь за обычную для леди жизнь, начните устраивать балы, вечера и женские собрания...

В устах поверенного это звучало сказочно, можно сказать — волшебно. Вот только я знаю, что выйдя замуж, и дня не проживу. Раньше мне ничего не угрожало, сидела бы в деревне вдали от столичной суеты... Но после суда и яростного разбирательства тет-а-тет на милость барона Керваса надеяться глупо, он меня теперь не только магии лишит, но и жизни.

— Никогда! И попрошу больше не настаивать. — Со злости повернула дверную ручку и потянула на себя. Неожиданно массивная дверь поддалась с протяжным 'скры-ы-ып', наполнив богатый дом неприятным эхом.

— Видите, Роджер, после всех сожженных мостов мне еще открываются двери!

И решительным шагом вошла в темный холл неприветливого дома нового правообладателя на меня, младшую дочь разорившегося барона, Ирэну Адаллиер.

1.

По спине пополз холодок, вспомнилось, как всего лишь два месяца назад я так же вошла без стука... в контору. Без стука, без разрешения, как вор.

Нет, не ради наживы или уличения жениха в любовной связи с подругой, всего-то хотела внести маленькую поправочку в договор между моим разорившимся отцом и сэром Томасом Норвиллом, бароном Кервас. Потому что деталь эта была жизненно важна для меня лично, и я отчаянно надеялась, что всех частиц 'не' в формулировках папенька и жених не помнят. Вот почему в моих руках звенел секрет профессионального взлома, в кармане брючного костюма позвякивала отцовская чернильница, а на шее висел амулет, призванный скрывать меня от любопытных глаз. Весьма дорогая побрякушка, за которую пришлось отдать полугодовой заработок внештатного лаборанта.

Впрочем, все это мелочи на пути к свободе, ранее я совершала и более решительные шаги. Например...

К тому, что папенька оставит троих дочерей без приданного, и я, и сестры морально и экономически были готовы еще три года назад. По тетиному наставлению мы вовремя занялись инвестициями и подыскали новый дом. Таким образом, скандал, разразившийся вокруг отца, нисколько не удивил нас, но порядком напугал женихов, поспешивших без зазрения совести аннулировать помолвки.

По воле рока в Академии Воздушных Потоков началась сессия, и занятая получением знаний я не сразу отреагировала на странное молчание моего 'избранника'. Впрочем, безмолвствовать долго напыщенный франт сэр Норвилл не умел. Он выждал три недели, прежде чем заявить о своем праве жениха. Что подстегнуло барона, сделать поспешный шаг к нашему воссоединению, лично для меня тайной не было. Наследник потребовался в срочном порядке. Другого быть просто не могло, надменный щеголь и толстяк не раз высказывался о спутнице жизни, как об удойной корове детородного возраста, которая почитает своего хозяина, как Бога. Столь образное сравнение из его уст было объяснимо: из поколения в поколение род Норвилл владел огромными стадами крупнорогатого скота. Одно удивляет, почему приводя пример с коровой, жених не называл себя быком?

В любом случае понятно, что беря в жены бесприданницу, расчет его был на мою восторженную благодарность и сопутствующий ей ежегодный отел. И конечно, о том, чтобы остаться в столице после замужества и продолжить учиться речи быть не могло. Удел жены без рода и золота — деревня и экономичный корм, в преимуществе самостоятельно выращенный. Так как Томас не только самовлюблен, хамоват и не воздержен к спиртному, он еще и скуп во всем, что не касается его лично. Если я откажусь без должного предлога, меня ожидает участь крибы — заключенной на основе невыполненного брачного договора. Не откажусь — участь коровы, живущей в хлеву мясника, ведь никто не знает, когда я надоем Его Милости. Поэтому лучшим выходом из положения станет его личный отказ от притязаний на больное 'животное'.

Обдумав все тщательно и поэтапно, я вовремя попала в лазарет и подменила свои результаты ежегодного медицинского осмотра, попросту добавив в карточку пару неприятных, хронических болезней и одну якобы семейную. Как-то давно папенька говорил, что тетка его троюродная чем-то таким болела, и пусть родственница дальняя, зато болячка вполне себе — семейная. Но лишь этим я не ограничилась. По приезду домой, я отчаянно-нечаянно пожаловалась наемной поварихе, что неважно себя чувствую, а именно: грудь болит, живот крутит, от еды воротит, а ноги и руки дрожат и покрываются странной сыпью.

Не прошло и дня, о моем недомогании приехал справиться сам барон Норвилл и его доктор. Полноватый мужчины преклонных лет в черном сюртуке и накрахмаленной рубашке, с простым платком вместо галстука. Он смотрел на меня внимательно и отчего-то настороженно. Странное дело, разве можно поставить диагноз по тем обрывкам, что я передала кухарке? Или же весть, докатившись до барона, обросла новыми подробностями?

Как бы то ни было, дабы обезопасить себя и еще раз уверить доктора в своей болезненности, я, закашлявшись, дрожащей рукой протянула ему карточку результатов с последнего медосмотра. По ходу прочтения лицо его становилась все более белым и удлиненным, и руки теперь дрожали точь-в-точь, как мои.

— Мистер Рега, что-то случилось? Вам не нравится мое физическое состояние?

Дрогнул и дыхание задержал.

Неужели боится, что моя семейная болячка примет его за родного? Или же хронические заболевания сочтут — достойным носителем? Ответом мне стал его неуверенный шаг назад, затем еще один и еще. Я удивленно вскинула бровь. А мужчина отступал до тех пор, пока стена не преградила ему путь, где он на мгновение зажмурился и все же решился дышать. Хрипя и хватая ртом воздух, он с трудом нащупал рядом стоящий стул и упал на него.

Обреченно скривившись, доктор Рега целых пять минут молчал, а затем спросил надтреснутым голосом о последних моих женских недомоганиях. К счастью, сэр Норвилл оставил нас в гостиной тет-а-тет, дабы поздороваться с папенькой, так что я, не стесняясь, говорила с доктором прямо.

— Если честно... — кашлянула, забыв прикрыть рот ладошкой с платочком, — даже не помню, когда они были в последний раз. Меня тогда скрутило не на шутку, и я несколько раз теряла сознание...

Сглотнул. Удивление, брезгливость и вместе с тем жалость, отразившиеся на лице почтенного человека, навели на мысль, что с болезнями я перестаралась. Впрочем, размышлять на этот счет мне долго не пришлось. Доктор со вздохом поднялся, отложил мою карточку на стол для писем и неожиданно вспомнил о делах. Не иначе услышал шаги моего жениха и поспешил ретироваться.

— Сэр Норвилл! — стараясь не показать своей радости, воскликнул мужчина, когда барон вошел в гостиную. — Как не жаль мне признавать, но я должен срочно откланяться. Так как время не ждет, а я сегодня не на своей карете, не могли бы вы доставить меня на место?

Вот так он решил увезти жениха не только из комнаты, но и из дома больной невесты. Хороший знак. Я с трудом сдержала улыбку и позволила себе не дрожать излишне сильно.

— Моя дорогая, вы позволите? — напомаженный толстяк в ярком синем фраке, надушенный до удушья всех окружающих, двинулся ко мне.

— Как я смею, — я потерла глаза, слезящиеся от запаха и, кашлянув, протянула руку для поцелуя.

— Благодарю за понимание, через минуту я вновь буду у вас, — Томас медленно склонился ко мне, еще бы с его животом он проделывал это быстро.

Глядя на нас, Мистер Рега шагнул вперед в надежде предостеречь, но поймав мой вопросительный взгляд, он ничего не произнес. Смутился. Я не проводила их до двери, сымитировав новый приступ кашля. Мой жених уходил вальяжно, доктор стремительно, но стоило им оказаться за дверью моего дома, как мужчины поменялись ролями, сэр Норвилл схватив оторопевшего доктора за грудки, встряхнув его, прошипел:

— Что, черт вас дери, происходит! Я думал, вы осмотрите ее и подтвердите слухи!

И это он заявляет стоя на крыльце моего дома, неслыханная дерзость!

— Осматривать несчастную кощунство, Ваша Милость, — мужчина скосил взгляд на дверь. Не зря скосил, за ней стояла я, подслушивала и не дышала, стараясь не рассмеяться. Роль болезной мне удалась.

— Говорите яснее, — фыркнул рассерженный барон.

— Девушка умирает.

От такой новости я чудом устояла на ногах и даже не покачнулась. Смерть ничто перед возможным замужеством! Главное, чтобы жених от меня сейчас отказался, а вот как объяснить мою живучесть я решу уж как-нибудь потом.

Багровый лицом сэр Норвилл требовательно спросил:

— Сколько ей осталось? Я успею жениться?

— Неделя, — печально прошептал служитель медицины и развел руками: — При самых оптимистичных прогнозах — месяц или два...

Краснота мгновенно слетела с лица барона:

— Успею! — деловито заявил он и расплылся в довольной улыбке. Отпустив доктора, жених сошел со ступеней, и что примечательно, насвистывал он при этом свадебный марш.

Несколько мгновений, доктор, как и я стоящая за дверью, смотрел на светского щеголя в весе со священным ужасом на лице.

— Она больна!

Наверное, я впервые порадовалась тому, что двор наш, как тюремная клетка, закрыт и мал. В нем слова жениха и его наемного доктора без искажения долетали до входной двери дома, а так же до меня. И затаив дыхание и прикусив губу, я ждала слов барона, как чуда, а услышала...

— Ничего страшного. Если ее из Академии не выгнали с таким здоровьем, ее состояние прекрасно устроит и меня.

По знаку к воротам подъехала карета Его Милости и прыткий слуга, распахнув двери, замер в низком поклоне. Они могли бы продолжить разговор внутри салона, но мистер Рега, не сходя с места, решился спасти хотя бы одну невинную душу. Мою-то он уже на небеса отпустил.

— Сэр Норвилл, барон..., Томас, — в волнении доктор пренебрег официозом и, запыхавшись нагнал того у ворот, — ради вашего здоровья и хорошего самочувствия, откажитесь от идеи с женитьбой.

— Это еще почему?

— Потому что..., потому что..., чтобы не навредить себе, вы не сможете ее даже поцеловать, — смущенно заметил доктор.

— Даже на венчании?

— На венчании дозволены скромные поцелуи, — доктор замялся, — я имел в виду...

— Обойдусь, — ответил тот весело и шагнул к раскрытой дверце своей кареты.

Мистер Рега еще что-то тараторил невнятно, убеждая и доказывая, но прыть его не была оценена.

— С ней главное не это... — было последним, что долетело до меня.

Не это? Тогда что? Разве я не должна ему рожать и безропотно подчиняться? Так ему моя смерть на руку?! Упрямо топнула ногой. Вдовцом ему не бывать, он даже не сможет жениться!

Решительно настроенная спасти себя от замужества, я ворвалась в кабинет и потребовала от отца договор. Он с трудом оторвался от пасьянса и не сразу вник в суть просьбы, но договор все же дал.

Я читала бумаги здесь же, не отходя от стола. Обычный набор стандартных пунктов ничего особенно для наших краев, кроме пункта о передаче супругу не только меня, моего приданного, но и энергии моего магического дара. В глазах зарябило, а руки в этот раз задрожали без моего на то желания. Сэр Норвилл этот...! Этот Бык Коровий вознамерился лишить меня последней радости существования, в качестве его жены. А ведь я еще толком не окрепла и, отдав энергию, потеряю и связь с магией! Прекрасная перспектива — стать пустышкой даже не разобравшейся что мне даровано. О да, в этом случае, скорая 'кончина' супруги огорчать барона не должна — жены нет, а энергия осталась.

— Да как он посмел даже думать об этом?! — я возмущенно топнула ногой. — Ни за что и никогда!

— Что тебя смущает, дочь? — настороженно спросил папенька, оторвавшись от созерцания огня в камине. Пасьянс он уже разложил.

— Меня смущает сэр Томас Норвилл и...!

— Детка, — отец заговорил тоном наставника, отчитывающего малышку за шалость, — мы должны благодарить небеса за верность барона. В отличие от женихов твоих сестер, он не разорвал нашей договоренности и готов взять тебя в жены. — Со вздохом папенька воздел глаза к небу и мечтательно закончил: — Он вызволит нас из бедности...

Меня не столько возмутила его наивность, сколько уверенность в нашем нищенском существовании. Я не дала ему договорить:

— То есть наша одежда, еда и городской дом с пятью спальнями и небольшим садиком в респектабельном районе города для тебя беднота?

— С тремя спальнями, две другие были переоборудованы из кабинета и кухни, — заартачился он и отмахнулся, вновь собирая карты в колоду. — А на заднем дворе у нас отнюдь не парк, где бы я мог провести пышный прием для друзей.

С трудом удержала вопрос: 'о каких друзьях идет речь?' потому что таковых в окружении отца нет, как и не было. Все они совсем недавно показали свое истинное лицо. Прознав о плачевном состоянии финансов моего родителя, они не дали другу удержаться на краю пропасти. И ничего не ссудив, потребовали вернуть прошлые заемы, а так же старые карточные долги.

— К тому же, — продолжил наш глава семьи, налив вина в опустевший бокал, — мы не в центре богатого района. Живущие по соседству не играют бильярд, не посещают скачки, не пьют вино и не разбираются в юмористических опусах Раймса...

— Какое досадное упущение... — я зло сыронизировала, но он решил этого не заметить. — И какая неблагодарность!

— Именно.

Я возмущенно фыркнула и прошлась из одного угла в другой, стараясь унять вспышку гнева. Если бы мы с девочками не продали все драгоценности матери, отец сидел бы в тюремной камере на каменном полу, присыпанном соломой. И уж точно не у камина в шелковом халате, попивая Боргское и мечтая вернуться к друзьям в болото цинизма. Туда, где в перерывах между скачками и карточной игрой можно вновь посмотреть постановки скандально известного маэстро.

Мое негодование папенька решительно не замечал, он откинулся в кресле и, глядя сквозь бокал, произнес:

— И, как сказал сквайр Адамсон, скудоумие и нищета окружения постепенно заразит даже самого... — вспоминая выражение, он, ненароком поднял взгляд на меня. Замолчал.

И я молчала, сверля его почти ненавидящим взглядом.

— Ты хотела еще что-то спросить? — спросил он, прочистив горло, и даже ослабил шейный платок.

— Почему вы согласились отдать мой дар?

— Энергию, дорогая моя. Всего лишь энергию. — В нем опять заговорил ученый назидатель и голос этот был поистине раздражающим. — Это не одно и то же и энергия у магов восполняется.

— А вас не смущает, что отдав ее до двадцати пятилетия, я потеряю дар?

И по лицу его видно — смущает, но только сейчас и то, недостаточно, нет раскаяния в нем ни на грамм. Он хлебнул для вина храбрости и отмахнулся:

— Твой дар не существенен и проснулся не в пятнадцать, а три года спустя.

— Он еще не раскрыт, — уверенно ответила я, сжимая кулачки. — У меня хорошие показатели и пребывание на втором курсе Академии это подтверждает.

— Твоя учеба, подтверждает лишь твое упрямство!

— Мое упрямство подтверждает лишь наше с вами родство. Не стоит путать. — Парировала я.

— Ирэн! — грозный окрик, взгляд осуждающий.

— Да, папенька? — смиренный вид принять не успела, а потому из-за моего благожелательного тона, он задохнулся и не сразу решил что сказать. Но сориентировался в ситуации все же быстро. Вспылил, вскочил, швырнул бокал в камин и возмущенно вскрикнул:

— Как смеешь ты противиться отцовской воле?

— Как совершеннолетняя дочь я имею на это полное право.

— У тебя нет прав!

— У вас с некоторых пор тоже, — холодно намекнула на его шаткое положение в обществе. И пусть все наше имущество сумело покрыть почти девяносто пять процентов долгов, а ставшиеся мы с девочками вот-вот уплатим, папеньке не вернуть ни былого доверия, ни лицензии на финансовые операции, ни прав свободного гражданина страны.

— Ты... — он указал на меня пальцем, — всем обязана мне!

— О, в этом я даже не сомневаюсь...

Неприкрытое ехидство моих слов его покоробило. Папенькины глаза налились кровью, пальцы скрючились, в голосе прорезались нотки гнева. Он гневно покосился на бутылку Боргского, решаясь и ее для пущей убедительности швырнуть в камин, но передумал:

— Не будь я занят вашим обеспечением, ты бы шагу не ступила в Академию Воздушных Потоков!

— Нашим обеспечением... — повторила я, с удивлением глядя на отца. Да, более интересного определения для его клубных развлечений найти просто невозможно. — В таком случае за свою свободу от ваших наставлений я должна благодарить ваших... друзей.

Громко хлопнув дверью, удалилась себе.

2.

На самом деле за свою свободу от экономически необразованного отца я, Ливи и Эсмира всю жизнь будем благодарны тете по материнской линии. Элеонора Рус после кончины матушки оказалась единственным человеком, которому мы могли доверять. Именно она настояла на вложении наших денег в прибыльные предприятия, она настаивала на моем поступлении в Академию, несмотря на слабый поздно проявивший себя дар, она же, и вбила в наши головы простую истину: 'Заботиться о своем благополучии вы должны самостоятельно'. На нашего папеньку тетя не злилась, но приговаривала: 'Он идет своей дорогой, всегда шел, и всегда будет идти, и чтобы не стать безвольными птицами в клетке, вы должны быть максимально защищены от отцовской воли'.

Что ж, я в очередной раз убедилась в правдивости ее слов и собиралась вычеркнуть ошибки прошлого из своего будущего. Барон Кервас не получит меня.

На амулет для отвода глаз, мужской костюм и секрет мастеров взлома я потратила все свои деньги. И не откладывая в долгий ящик, с наступлением темноты отправилась во владения жениха. Сэр Норвилл был состоятелен и знатен и, переехав к нам из Акры, во всем желал походить на местную аристократию, в том числе и в вопросе хранения важных бумаг. А потому искать договор следовало не в загородном доме, а в офисе его фирмы 'Нор ин Фо'. Он находился на побережье и занимал лучшие портовые склады города, однако, охранялся кое-как. Используя магию воздуха, я легко проникла в здание и, пройдя по многочисленным коридорам, задержалась лишь с замком у входа в кабинет барона Кервас. Но уже через две минуты я преодолела последнюю преграду к свободе... или заключению, если поймают.

Сейф нашелся в шкафу, под полом, в специально созданной нише из металла, не пропускающего магию. Он так и зовется — антимагер или лучший 'кладосхрон'. Но там где предусмотрена защита от магов чаще всего нет защиты от простых воров, тех самых, которые в силу незнания, вскрывают самые сложные замки. Вот у одного такого я и заказала сложный ключевой разводник, заплатив немало, а проверила его на тайнике отца. Секрет мастеров взлома не подвел ни тогда, ни сейчас. Я внесла поправку в договор и, вернув все на свои места, уже закрывала кабинет, как вдруг из-за поворота на меня выскочила хохочущая полураздетая мисс Мария Хэмт, а вслед за ней всклокоченный сэр Норвилл в расстегнутых штанах, единственном предмете, отделяющем его от наготы.

— Не поймаешь! — взвизгнула моя подруга, вывернувшись из загребущих рук моего жениха.

— Ах ты, маленькая..., дрянь! — хохотнул мужчина, хватая ее за подол платья.

Резкий рывок и обрывок ткани остается в его руках, а рыжеволосая красотка стремительно скрывается в соседнем коридоре. Оскалившись, как дикий кот, барон Кервас медленно двинулся следом.

Не буду скрывать, я познакомила их год назад в тайной надежде, что сэр Норвилл будет сражен красотой Марии и с радостью разорвет договор с моим отцом. Я даже планы строила: как он влюбится, упадет к ее ногам с толстыми щиколоткам и забудет обо мне раз и навсегда. И вот что вышло: свободу не приобрела, подругу потеряла. Я уходила, стараясь не вслушиваться в довольные визги и утробные рыки, долетающие из коридора, но фраза, прозвучавшая между этими звуками, неожиданно привлекла меня.

— ...когда покончу с Ирэн... займусь, непосре...е-е-едственно тобой...

— Ах! Но почему не сей-час! — всхлипнула довольная тяжело дышащая Мария.

Я остановилась. А действительно! Почему бы ему не взяться за нее сейчас или уж завтра? Ей двадцать пять, отдать энергию без вреда для собственного дара она может хоть сейчас, а я по некоторым данным мало того, что заразна, так еще и умираю.

— Пото-му-у что сейчас... — прохрипел мужчина, — я для тебя не настолько си-и-илен!

— Ты очень силен! — тут же заверила его влюбленная глупышка и сдавленно охнула. — О, как же ты силен!

Н-да, особым умом Мария никогда не отличалась, и сложно было представить, что так же плохо обстоят дела и с гордостью девушки. Я вышла из офиса фирмы 'Нор ин Фо' и побрела по улице, не разбирая дороги. Что-то во всей этой ситуации не так, но что именно, было все еще непонятно.

Окрепший, свершившийся маг в нашей стране является быстро восстанавливающимся энергоемким источником и носителем магического дара. Мы можем за счет своей энергии питать ночное освещение городов, отапливать дома и подогревать пищу, а дар используем лишь в соответствии с силой, которой принадлежим. Я — ветер, Мария — огонь, у меня энергии крохи и уровень нулевой, у нее же полный резерв, все-таки маг первого уровня. И дураку ясно, что как источник я пока никчемна. А барон и без расщедрившейся рыжей мисс может приобрести полный резерв и израсходовать его по своему усмотрению.

Так почему он все равно не отказывается от меня; ни от живой, ни от умирающей? Зачем ему крохи энергии? Для чего они нужны состоятельному, все еще молодому и свободному человеку?

И вот на этой мысли я остановилась и резко обернулась вокруг своей оси, и зашагала обратно. А является ли барон Кервас простым человеком?

Людям крохи ни к чему, они для отопления покупают резервы; а вот магам нужны, особенно выгоревшим. Такие для восстановления тянуть энергию из окрепших не могут, а вот из слабых — вполне. Но вот незадача, возрождая себя, они доноров лишают не только энергии, но и магического дара. Опустошенным, конечно же, платили и весьма прилично, но вопрос денег становится неважен, когда донор в свое двадцати пятилетие узнает о потенциале, который он упустил. Не страшно, если таковой охватывал первый уровень, обиднее, если был утерян четвертый или пятый. А прецеденты случались на каждом шагу. Страдай только одаренные, дело, быть может, и замяли. Но для страны терять энергетический источник в пять баллов из-за выгоревшей единицы оказалось так же кощунственно. Особенно, если брать в расчет, на чем горели маги. И кабинетом министров был создан закон, воспрещающий передачу энергии от неокрепшего источника к магу-погорельцу.

Но кто сказал, что в нем нельзя найти лазейку?

Вот она я, обладательница слабого дара и неокрепший источник, почти жена, смерть которой лишь на руку супругу. И договор с отцом он заключил ровно через месяц после пробуждения моего дара. Все сходится.

И лишь одно напрягает — одаренного в сэре Норвилле я должна была заметить, потому что в каждом из нас навсегда остается магический отпечаток. Правда, и здесь не обошлось без исключений, таковыми стали маги третьего уровня. То ли тройка цифра невезучая, то ли звезды над ними неправильно сошлись, но после выгорания они становятся почти людьми, а восстановиться могут лишь через восемь или десять лет.

Я прошла квартал, не понимая, что же меня так смущает в этом деле, как вдруг...

Стоп!

Оторвав взгляд от мощенной дороги и, не видя ничего вдруг, я осоловело, оглянулась и осознала. Если барон маг третьего уровня, хоть и выгоревший до потери отпечатка, он просто обязан заметить мое вмешательство в договор!

На этой мысли я перестала дышать.

Что же теперь делать?

Решение пришло спонтанно, и было оно поистине кровожадного характера — сжечь! Если не все здание, то хотя бы кабинет моего жениха, на крайний случай, только бумаги в сейфе. А повод? На несколько мгновений я вновь похолодела от ужаса и вдруг сообразила. Его измена, чем не повод. Ворвусь, рассвирепею, расшвыряю любовников в разные углы, устрою погром с поджогом! И тут опять моя привычка просчитывать не дала сойти мне с места. В голове возник вопрос: а с чего вдруг такая добропорядочная девушка, как я нагрянет в офис жениха средь ночи?

Я чуть-чуть прошлась туда обратно, подумала еще немного и неожиданно нашла уникальный выход, объясняющий не только мое появление в темном офисе, но излишнюю мою живучесть! Результаты анализов из академии Воздушных Потоков, ко всеобщему счастью, нечаянно перепутали, вот я к нему и примчалась. А почему примчалась? Потому что решила, что он побрезговал явиться вновь, хоть и обещал сегодня утром, и даже карточки с извинением не отправил! И вот я, стремясь очистить свое имя перед женихом, явилась с радостной новостью, а тут...

Выйдя из раздумий, я удивленно застыла, вход в офис сэра Норвилла был как раз напротив меня, карета барона все еще ютилась в узком дворике, а кучер на подножке спал. Еще не уехали! Это знак свыше! Вот так лихо добавив к решению дополнительное 'за!', я устремилась внутрь на волнах родной стихии. Двери с щелчком открывались и хлопали сзади меня, стекла звенели, шуршание раздавалось тут и там, но парочку от совместных лобызаний это не отпугнуло. Я растерянно остановилась на пороге в его кабинет, а затем громко заявила о себе:

— Я требую объяснений!

Норвилл, путающийся в спущенных штанах и Мария с юбками, задранными на голову, оторвались друг от друга, разомкнув тесный контакт, и удивленно заозирались.

Только сейчас я вспомнила об амулете для отвода глаз, воздушным потоком распахнула окно, и дернула с себя магическую вещицу. Как и ожидалось, пара обратила внимание на окно, а затем уж на меня, строго вопрошающую:

— Куда вы смотрите, я у вас спрашиваю?!

Вздрогнули.

— Что? — первым в себя пришел мужчина. Подтянув брюки до живота, он осоловевшим взглядом посмотрел в сторону звука. Глаза его по-рыбьи округлились, брови недоуменно взлетели, а подбородок отвис, вот-вот рот раззявится.

— Как вы посмели! — вопль, а не крик.

— Вы... вы падлец и эта... — в порыве чуть не назвала Марию по имени, но вовремя спохватилась: — Эта женщина! — Шевельнув пальцами, заставила легкий ветерок, открыть лицо 'неизвестно' особы. Юбки опали и отчаянно красная девушка побелела. — Ты...?

И я начала задыхаться, как бы это сделала любая леди, чей жених изменил ей с лучшей подругой. — Ты!

— Ирэн, не горячись!

Вот здесь взяла театральную паузу, так называемое 'краткое затишье перед бурей', которая по моей воле, уже зарождается в комнате. Ей я предусмотрительно отдала разводник взломщика и помогла проникнуть не только в шкаф, но и в сейф. Еще минуту на волнение стихийного вихря и можно будет поджигать!

Но занятая представлением, я не заметила, как барон Кервас подал знак о помощи. Зло прищурилась и воздушным потоком размозжила красную кнопку. Ее осколки разлетелись в разные стороны.

— Ирэн, данная ситуация может быть неправильно воспринята тобой! Я и мисс Хэмпт...— видимо, сэр Норвилл воспринял мое молчание, как желание выслушать доводы. Не на ту напал, у меня самой идея горящая.

— Были близки! — взвыла, обхватив себя за плечи. Ну-ну, пусть понадеется, что у него получилось меня остудить. И барон Кервас, обнаженный до пояса, но с застегнутыми наглухо штанами воспрял духом:

— Здесь и сейчас... не было ничего предосудительного. Я и Мария...

Правильно, пусть теперь попытается их соитие обозначить, как внутренний массаж, так необходимый рыжей... леди. Но он запнулся, переводя взгляд и нее на меня, чем я неприменила воспользоваться, подняв крик, совершенно не приличествующий аристократской сдержанности.

— Занимались любовью! Когда я...! Когда я, — вовремя вспомнила объяснение своего неожиданного визита и использовала его, — только-только узнала о своем здоровье!

— Вы умираете, — сэр Норвилл определенно неправильно понял меня, попытался воззвать к рассудку недолговечной невесты, — не стоит растрачивать силы...

— Черта с два! Я жива и здорова! — ругательство было лишним, но я о нем не пожалела.

— Что?! — вопросили одновременно, он с ужасом, она с писком.

— То, что слышал!

И я всколыхнула пламя свечей и пошла ва-банк.

Глядя на полыхающее пожарище, что разрослось под воздействием моей силы, я радовалась своей находке, он ревел нечеловеческим голосом, она визжала. И в суматошной панике, среди гари и дыма никто не вспомнил о том, что рыжая красавица по сути своей огневик.

3.

— Встать. Суд идет.

Фраза звучит красиво, а суд на самом деле скромный. Собрание из пяти человек: меня, барона, наших адвокатов и судьи. Именно он, высокий тощий человек с козлиной белой бородкой и молодым взглядом, объявил свое явление красивой фразой.

— Присаживайтесь, — разрешил он и, заняв свое место за высокой кафедрой, обратился к нашему 'собранию': — Рад приветствовать молодоженов...

— Простите, господин судья, — не успев сесть, мой правозащитник мистер Гилл поспешил развеять возникшее недоразумение, — между мисс Адаллиер и сэром Норвиллом...

— Бароном Кервас, — вскинулся правозащитник названного.

— Да-да мы знаемо происхождении джентльмена, — не без ехидства на снобизм заявил мой адвокат и продолжил ровным тоном, — так вот, между ними действительно существует договоренность о браке, но собрались мы здесь по другому поводу.

Глаза судьи озорно сверкнули, и он не удосужившись заглянуть в бумаги, весело протянул:

— По какому же?

— По глупому — набычился барон, который вот уже час пытался уговорить меня всеми правдами и неправдами.

— Отнюдь, — возразила я тихо, но уверенно. После всего сказанного и сделанного хода назад нет. Так что не сдаюсь и не прогибаюсь.

— Очень интересно, — улыбнулся судья Живулони.

Еще бы ему не было интересно. О том, как сгорело все здание стремительно развивающейся фирмы 'Нор ин Фо' писали в газетах. На первой полосе самых скандальных городских известий красовались руины детища барона, сам он в многократно прожженных штанах и полураздетая Мария, платье которой я чудовищно испортила. Хотелось на ней оставить лишь корсет, но в последнее мгновение я сжалилась над лицемерной предательницей и сохранила ее белье. Фривольные оборочки коротких дамских панталон с дырами в форме сердечек смотрелись оригинально. Что и говорить, тетя всегда считала, что я обладаю утонченным чувством стиля. К счастью, мне, как мастеру шедевра, было позволено ютиться в тени своего творения — вовремя вспомнила об амулете и не попала в объектив.

Моей невероятной смелости и наглости сестры были поражены, возмущены и не... неправильно оценили мое рвение к свободе. Поначалу в пылу ярости... ярой сестринской любви они поддержали меня физически. Это так и звучало: 'Ливи, держи ее, а я по шее дам!', 'Лучше ты держи, я дам по задни..., быстрее дойдет!'. Это было лишь вначале. Когда же они устали гоняться за мной по дому и прилегающему саду, я отдышавшись от быстрого бега, объяснила все без утайки. Признав мою правоту, им пришлось прибегнуть к моральной поддержке. И в один голос сестры приказали не сдаваться, держать оборону и биться до последнего. Что я и делала, уверенно отбивая все подачи барона Кервас, мысленно посылая его к такой-то рыжей гадости.

За раздумьями пропустила момент, когда судья углубился в чтение документов, и очнулась, стоило ему улыбнуться шире, и чуть ли не пропев.

— Историю вашу помню. Удивляет лишь одно, передо мной лежат бумаги с ссылкой на договор. — Он обратил свой взор на красного лицом барона. — Иск за нанесенный ущерб подавать не будете?

— Нет. Мисс Ирэн Адаллиер моя жена...

— Это не правда, ваша честь, — вступился мой адвокат.

Но барон Кервас и не думал оправдываться на этот счет, он посмотрел в мою сторону, процедив сквозь зубы:

— Скоро ею будет.

— Тщетные надежды, — парировала я.

— Не стоит сомневаться в супруге, моя дорогая, — прорычал сэр Норвилл, все так же, не разжимая челюстей.

— А вам не стоит ее недооценивать.

— Приятная темпераментность, — поделился своими замечаниями судья, на что так называемый жених скривился, вновь вспомнив про коров:

— Паршивый норов.

Я окатила его презренным взглядом льдов, он меня сухим и мрачным взором, и неожиданно подавшись вперед, взял за руку со словами:

— Простите господа, но дабы прекратить ругательства, я хочу ненадолго уединиться с суп... с мисс Адаллиер.

— Не позволяйте им выйти! — вскинулся мой адвокат.

— Не паникуйте, — пристыдил его коллега, — Барон Кервас джентльмен, а не какой-нибудь бык, то есть пастух...

Я прыснула с кулачок, не удержалась, уж слишком подходящее слово. А вот мистер Хонаги подавился собственными словами, едва в его сторону взглянул барон, красный не только лицом, но и шеей.

— Выходить не придется, — успокоил всех судья и протянул черную монетку глухого полога. — Возьмите. Пяти минут на разговор будет достаточно?

Сэр Норвилл принял артефакт и произнес, активируя его:

— Достаточно.

Раздался щелчок, и как все магические вещицы судей артефакт засветился. Белый свет его излучения вначале уплотнился над монеткой, а затем с шипением накрыл меня и барона Кервас полупрозрачным шарообразным пологом. Сфера глушила звуки для адвокатов, но вряд ли для судьи, это понимала я, а так же, видел Томас. И в то время, как Живулони взирал на нас с хитрим прищуром, ожидая развязки, жени... ушлый бык, а назвать его иначе я не могу, выудил из кармана свои часы на цепочке. Он положил их на мой стол и открыл.

В пространстве сферы раздался дополнительный щелчок, полог стал плотнее, лицо судьи вытянулось точь-в-точь как у правозащитников минутой раньше, а сэр Норвилл приступил к новой атаке.

— Дорогая... — прозвучало нежно. В этот раз он постарался сдержаться и не оскорблять, но я еще помнила, что он говорил сегодня на ступенях здания суда.

— Я вам не дорогая.

— Ирэна... — с укоризной.

— И о фамильярности вы, сэр Томас Норвилл барон Кервас, можете забыть.

Мое возмущение его ничуть не смутило, наоборот, он заговорил увереннее, чем в прошлый раз.

— Мисс Ирэна Адаллиер, как ваш жених, я не желаю начинать семейную жизнь со скандала.

Он встал, желая подавить меня видом массы, которую набрал за годы процветания 'Нор ин Фо', но добился противоположного эффекта, с прищурилась, глумливо предложив:

— Не хотите скандала — аннулируйте договоренность с моим отцом.

— Поэтому, — продолжил он, будто бы не слыша, — я предлагаю замять разбирательство полюбовно и забыть об этом деле раз и навсегда.

— Вы мне изменяли!

— Вам привиделось. Я делал мисс Хэмпт... массаж, — он омерзительно улыбнулся и иначе взглянул на меня. — Конечно же, я готов услышать вашу теорию, если есть иные доказательства, — здесь он взял паузу и опять развязно ухмыльнулся, — помимо слов.

— Кристаллы охраны должны нести свидетельства, — сообщила я веско, и сердце запоздало кольнуло догадкой, для чего он упомянул о других доказательствах. Так оно и оказалось, барон Кервас наклонился надо мной, прошептав издевательским тоном:

— Видите ли, дорогая, благодаря вашей истерии они так же были утрачены, — его мясистая, чуть влажная ладонь опустилась на мое плечо, — но кое-что сохранить смогли. А именно, — процедил он, вновь краснея лицом и сжимая мое плечо до боли, — незамеченное проникновение моей юной невесты...

Я воздушным потоком сбросила его руку и встала напротив, чтобы удушливый запах его парфюма не вгонял в бессознательное состояние.

— Выходит, сэкономив на подарках для будущей жены, вы не поскупились на дорогие охранные кристаллы. Похвально.

Если барон уличил меня в преступлении, то и мне сделать ответный ход ничего не стоит. Вот почему я снизошла до его словесных оборотов:

— Дорогой, быть может, моя истерия и уничтожила ваш офис до основания, — последнее интонационно подчеркнула, — но договор в отцовском кабинете остался без изменений. Желаете, чтобы я его обнародовала?

— Бесценная моя, — сквозь зубы рыкнул, — ты видимо не совсем осознаешь, что значит быть крибой.

Он гневно скривил губы, а я вздернула подбородок. Как же, не знаю, вчера весь остаток ночи только тем и занималась, что просвещала себя на этот счет. Однако, сэр Норвилл презрительно продолжил:

— Отказав мне, вы получаете срок в полгода и нового правообладателя. Должен заметить его так же выбираю я. — Толстый франт медленно обошел стол, чтобы оказаться по ту сторону преграды. Улыбнулся, вновь вперив взгляд в вырез моего платья, и причмокнул губами, припечатав меня унизительным 'ты':

— Как ты понимаешь, если условия заключения не устроят его, ты переходишь к следующему, а срок растет.

Я медленно осела на стул, и на минуту невидящим взором, посмотрела на ехидное лицо изменника, мечтавшего о моей скорой кончине. Подобный оборот я ожидала, но не была к нему готова.

— Теперь, — барон Кервас, остался доволен произведенным на меня эффектом, едва сдержался от потирания рук, — подумай над тем, что я могу многократно увеличить срок. Всего-то пустив упрямую крибу по своим знакомым, несомненно, с определенной договоренностью...

Замолчал, дабы я ощутила момент в полной мере и с издевкой в голосе спросил:

— Как думаешь, двадцати пяти будет достаточно?

И в эту самую минуту я отчетливо поняла, что не будь у нас с сестрами заботливой тети Элеоноры Рус, ни одна из нас не смогла бы защитить себя, ни перед отцом, ни перед будущим мужем. Но слава Всевышнему, она у нас была и научила очень многому, в том числе умению не опускаться в споре до уровня беспринципного ничтожества:

— Достаточно. Ценю вашу добродетель. — Не без сарказма я ответила и с благожелательной улыбкой встретила его прищур: — Но вы видимо не понимаете, что значит быть помолвленным с крибой. — поднялась и грациозно обошла стол, чтобы остановиться напротив безо всяких преград.

О том, что мыслительный процесс в голове барона пошел, говорил его недовольный взгляд и губа искривленная влево. На скорость его мышления уповать было глупо, пришлось разъяснить до конца.

— Пока я не отработаю срок, вы не имеете права заключать новый договор.

Сэр Норвилл побелел лицом.

— А значит, не можете пополнить свой источник за счет иной жертвы.

Теперь посерел, сжимая и разжимая кулаки. Я же степенно сложила руки и лукаво прищурилась.

— И если условия заключения не устроят меня, я перехожу к следующему правообладателю с увеличением срока. — Задумчиво с вопросительной интонацией: — И что мне стоит превысить устрашающую цифру в двадцать пять лет...

Будь полог совершенно непроницаем, барон Кервас не сдержался бы и ударил. Глаза, метающие молнии, надсадное дыхание с хрипом и краснота залившая лицо и шею свидетельствовали о его крайнем раздражении и опасности для меня. Чувство самосохранения взяло верх, и я, смалодушничав, закрыла часы сэра Норвилла. Глухой полог барона исчез, но Томаса в рамках приличия это не особо удержало:

— Дура, я предложил достойную сделку! — громко рявкнул он, заставив поморщиться не только меня, но и судью.

— Вот к дуре и обращайтесь!

Сэр Норвилл перешел все дозволенные границы, и подобное я прощать была не намерена и, нажав на артефакт мистера Живулони, отключила последний полог со словами:

— А я не вашего поля ягода, и не понимаю всех обозначенных достоинств... Уж, простите, языковой барьер.

В комнате повисло громовое молчание, приправленное капелькой нерешительности и ожидания. В то время, как судья прятал улыбку в руках, и давился беззвучным смехом, наши правозащитники удивленно смотрели на сгорающего от ярости мужчину и чинно севшую на сове место меня.

— Это значит — нет? — пробасил барон Кервас, отдергивая сюртук и поправляя платок, что обхватывал его широкую шею.

— Нет, — подтвердила я.

— Что ж, это твой выбор, — и вроде бы он произнес это тихо, но прозвучало громом среди ясного неба. Многообещающе, даже слишком. Он резким движением руки, он оттер губы и, не сходя с места, обратился к судье. — Мистер Живулони, я отказываюсь от иска о нанесенном ущербе в пользу расторжения договора о помолвке на неясной основе.

— Не ясной? — переспросил судья, посчитав, что он ослышался.

Я вопросительно вскинула брови и посмотрела на Томаса Норвилла, чье лицо приобрело наконец-то нормальный оттенок. Получается, что барон Кервас желает не придавать огласке факт его любовной связи с Марией, моего проникновения в офис, и самого договора. Занимательный оборот. И что же послужило этому причиной?

— Не ясной, — расплылся в улыбке теперь уже бывший жених, — я обвиняю мисс Ирэну Адаллиер в умышленном введении в заблуждение, трате моего времени и...внимания.

— Подобное не возмещается, — заметил судья, оборвав его на полуслове.

На что я любезно пояснила, что о денежном возмещении речи быть не может:

— Сэру Томасу Норвиллу трудно говорить о материальных тратах, так как их, по сути, не было.

Толстый щеголь пожал плечами, и ехидно ответил, глядя исключительно на меня:

— Не склонен преподносить незаслуженное.

Несомненно, это был намек на его времяпрепровождение с мисс Хэмпт. Да, после таких отработок, стоит не только облагодетельствовать, но и присудить медальку.

Я улыбнулась, повторив его интонацию:

— Не склонна поощрять недостойных.

И после этих слов, как в страшном сне, все далее происходящее стало неотвратно закручивать меня в водоворот отчаянья. Криба — унизительное положение, по закону ограничивающее и подчиняющее воле правообладателя, коим сейчас выступал Томас.

Услышав, как барон Кервас отказывается от меня и увеличивает срок заключения до полугода, подумала, что сейчас самое время впасть в панику. Однако, весь ужас ситуации я оценила как только сэр Норвилл назвал следующего правообладателя. Таковым стал сквайр Никбет Дорос, владелец ледяного озера и омерзительно грязной репутации. Адвокаты синхронно сели мимо стульев, судья с жалостью во взгляде принялся готовить документы, а я странным образом воздержалась от обморока. Казалось он у меня впереди и не один.

— Какая стойкость, — прокомментировал мою сдержанность сэр Норвилл, — уверен, мой друг оценит вашу молчаливую выдержку, — и совсем тихо добавил, — когда возьмет в руки кнут.

Какая низость! И делая подобный намек, этот, бык щеголеватый, считает себя джентльменом? Да он даже не мужчина! Я зло прищурилась, ответив:

— Кнут — звучит обнадеживающе. Уверена, он и выглядит лучше, чем ваш... дротик.

— Ах, ты...!

Разгневанный рев барона Кервас насторожил судью, напугал меня, уронил мимо стульев едва поднявшихся правозащитников и привлек внимание охраны, стоящей в коридоре. По знаку мистера Живулони стражи порядка насилу вывели барона в коридор, и ругающееся эхо еще долго оглашало здание суда неприятными эпитетами в мою сторону.

После вынесения приговора и подписания бумаг мне представили мистера Роджера Донели поверенного по делам благородных девиц. Ему надлежало сопровождать меня до тех пор, пока между очередным правообладателем и крибой не будет подписан договор отработки, удовлетворяющий обе стороны. Среднего роста, чуть полноватый с проседью в темно-русой шевелюре, он смотрел на меня сквозь толщу старомодных очков и по-доброму щурился. Мужчина еще не знал, что я не намерена придерживаться сдержанной линии поведения, и взбунтуюсь у владельца ледяного озера.

Бунтовать пришлось отчаянно семь раз подряд, и все ради того, чтобы правообладатель нарушил договоренность с Норвиллом и отправил меня к другому человеку. Как знать, быть может, мне повезет и вместо заученных условий я встречу нормальное трудовое предложение.

4.

И вот теперь, спустя два месяца скитаний, исколесив всю страну и добившись таки изменения в планах барона Кервас, я оказалась у девятого правообладателя.

А всего-то стоило у седьмого с утра пораньше уничтожить коллекцию редких шкур. И заядлый охотник, вопреки договоренностей с Норвиллом, отправил крибу не к другу, а к врагу. К счастью, восьмой оказался его соседом через улицу весьма немногословным и негостеприимным. Открыл дверь сухонький старичок в темно-синей мантии:

— Вам чего? — он с раздражением смотрел на нас и дергал себя за растрепанную седую бороду. Мой новый правообладатель был лыс, излишне бел даже для северянина и взвинчен. Недослушав слов поверенного, он махнул рукой, громко брякнув:

— Отказываюсь, в пользу племянника.

— Но вы даже... — попытался возмутиться мистер Донели, опустив очки на кончик носа, чтобы посмотреть на собеседника без преград. И его повторно оборвали на полуслове.

— А что я криб что ли, не видел?! Видел. За всю жизнь их у меня немерено набралось. Хватит! У меня нет на вас времени. — Сэр Лесски попытался закрыть двери. — Уходите.

— Только после того, как вы напишите в бланках, кому передаете заключенную на отработку и по какой причине.

Поверенный протянул восьмому листы, перо и папку, но тот лишь раздраженно отмахнулся, продолжая тянуть дверь:

— Времени нет. Измените сами имя Давид на Дейр и поищите его в справочнике жителей...

— Жителей города? — спросила я. Видит Всевышний, за последние сутки я смертельно устала, но все еще надеялась на проведение судьбы и ее жалость.

Дверь громко хлопнула, оставив нас с поверенным наедине, но из-за нее все же, послышалось:

— Страны...

Мистер Дейр Лесски оказался жителем столицы, а так же практикующим профессором в Академии МагФорм. Не знаю почему, но упоминание главного учебного заведения высшей магии страны придало мне сил и рвения в достижении цели. Еще три дня в пути на почтовом дилижансе, две ночевки в дешевых гостиницах за полцены — в комнатах под крышей и наконец-то ночная столица.

Ридмейра встретила нас холодными огнями уличных фонарей, ветром и мокрым снегом, время от времени переходящим в дождь. Уставшая и продрогшая я не заметила, в какой момент энтузиазм, поддерживающий меня в последнюю неделю, перекочевал к мистеру Донели. Не желавший ранее спешить, он предложил встретиться с мистером Лесски немедля, заказал экипаж и когда тот на полпути сломался, поверенный сам меня до усадьбы дотащил, а вместе с тем и наши чемоданы.

'У меня хорошее предчувствие', заявил он, начав стучать в дверь, но стоило мне войти без спроса, так мужчина зашипел, чтобы я вернулась.

— Ирэна, вы нарушили границы частного владения!

За время путешествия мы пережили многое, а потому свободно обращались друг к другу по имени.

— Бросьте, Роджер. Как вы заметили дом, не закрыт и охранок не имеет. Вполне возможно сэр Лесски стар, устал, пьян или крепко спит, неужели вы хотите до утра стоять на пороге? Входите. Сейчас мы найдем кого-нибудь из прислуги и узнаем...

Фигура шагнувшая из темноты коридора напугала до дрожи вначале своим явление, затем веселым голосом:

— И узнаете, что сэр Лесски молод, полон сил и энергии, трезв и бодр!

Вспыхнул свет, и я в ужасе взглянула на мужчину, стоящего передо мной.

— Вы раздеты!

Какой стыд, я закрыла глаза и отвернулась. Неужели хорошее предчувствие пошутило надо мной, заставив сломя голову рваться в столицу. Негодуя на излишнюю наивность, я сжала и разжала кулачки. А в это время неизвестный рассмеялся:

— Я всего-то снял рубашку!

Неправда, возмутилась мысленно, оголен не только торс. И чтобы убедиться в своей правоте, я вновь к нему повернулась. Охальник улыбался, в то время как мои глаза метали молнии. Так и есть, он не только без рубашки, он еще и без штанов, стоит в одном полотенце на бедрах и, судя по прищуру светлых глаз, форменно издевается.

— Что вы себе позволяете? — спросила негодуя.

— В своем доме, что хочу то и позволяю, — парировал мужчина. — А вы, леди, по какому поводу вторглись на мою территорию?

— На вашу? — мистер Донели наконец-то подал голос и соизволил войти. — Вы Дейр Лесски, практикующий профессор академии МагФорм?

— Я, — ответил мужчина и покосился в мою сторону. — Не могли бы вы представиться.

— Мисс Ирэн Адаллиер и ее поверенный Роджер Донели, — просиял мой сопровождающий, приближаясь к Лесски и на ходу выуживая из сумки девятый образец бланка, а так же договор и чернильницу с пером. — Мы прибыли от вашего дяди по делу...

Новоявленный правообладатель хмыкнул:

— И что мне прислал ученый старикан?

Далее в разговоре я могла не участвовать, отошла к темному окну и с грустью посмотрела на бушующую за ним непогоду. Я была уверена, что выдержу все с гордо поднятой головой, но и помыслить не могла, как трудно придется. Судорожно вздохнув, постаралась отвлечься от жалости к самой себе, и перевела взгляд на отражение в стекле.

Всевышний, сейчас судьба моя решится.

— Леди и криба? — оторвав взгляд от бумаг профессор, который на профессора отнюдь не похож, словно бы очнулся. Он наконец-то соизволил критически посмотреть на свое одеяние, и совсем не устыдился, а наоборот возмутился удивленно: — В такое время?

Моя жалостливость утихла перед раздражением:

— В такую погоду? По таким дорогам? В таком виде...— тихо перекривила я. Но поймав в отражении предупреждающий взгляд Роджера, смолкла.

Действительно к чему ворчать, если я до сих пор не услышала заученных слов из перечня условий, что сэр Норвилл передал своим друзьям: согревать постель, терпеть физические и моральные издевательства, участвовать в опытах, отдать энергию дара и позволить на себя охотиться. Складывалось ощущение, что Томас таким образом готовил меня к жизни баронессы Кервас, мучил дальними переездами, добиваясь отчаяния и покорности перед неотвратимым будущим с ним.

Что ж, каким бы ни было решение девятого правообладателя, я встречу его спокойно, стараясь не смотреть на голый торс и ноги мужчины и не настаивая, на том, чтобы он облачил себя хоть... в занавеску. Неожиданно возникло желание в очередной раз взбунтоваться и навредить правообладателю. С трудом подавила его в зародыше и потупившись подошла к мужчинам, отчаянно стараясь смотреть на пол, а не на голые мужские ноги с чуть выпирающей косточкой, длинными пальцами и волосяным покровом, начинающимся от щиколотки.

О, Всевышний! Я отвернулась, как только взгляд зацепился за полотенце, скрывающее мужское бедро. Послышался сдавленный хмык, но я решительно не обратила на него внимания.

После долгого чтения устава и длительного созерцания меня, стоящей вполоборота, профессор Лесски поделился своими соображениями вслух.

— Такую... в постель не возьму, — и неожиданно улыбнулся. — Будет служкой!

Я замерла, не веря.

— Служкой? — поверенный тоже не верил в нашу удача и удивленно воззрился на получателя: — Это решение окончательное? Больше никаких услуг не потребуете? Может быть, хотите что-то уточнить?

— Нет, — мотнул головой сэр Лесски. — Она убираться будет, помогать с покупками, возможно, ассистировать в лаборатории. А, в крайнем случае, — он хмыкнул вновь, — если понадобится помощь по мелочи, я договорюсь лично с мисс Адаллиер.

Мой сопровождающий закивал, как попугай повторяя:

— Да-да, конечно-конечно! Да-да... — а взгляд направлен отнюдь не на профессора в полотенце, а на меня, и он словно бы кричит: 'Ирэн, соглашайтесь!'

Сэр Лесски понаблюдав за поверенным, с улыбкой обратился ко мне:

— Что скажете? Согласны?

— Да... конечно, да! — воскликнул сэр Донели, размашистым росчерком визируя договор крибы.

А я смогла лишь кивнуть. Неужели все завершилось и мне более не нужно никуда ехать, выслушивать похабные намеки и предложения интимного характера? Не верится.

— Если согласие ваше получено, подпись моя внесена, — хозяин дома расписался на бумаге и передал перо мне, — дело осталось за вами. Расписывайтесь, располагайтесь в гостевых и... — следующее он выдохнул с едва различимой мольбой, — наконец-то освободите мой холл.

— Сиесекундно! — охотно согласился поверенный, помогая все еще удивленной мне, поставить фамильный росчерк напротив имени крибы. — Только укажите, куда идти.

— Сейчас... — профессор потер затылок, что-то тихо произнес и щелкнул пальцами. Где-то в глубине дома рокотом прозвучало: 'Ганс!'

— Таким кличем можно разбудить не только прислугу, но и всю округу? — спросил Донели, снимая промокшее пальто и кателок. — не боитесь, что на вас подадут в суд?

— Звук не распространяется за пределы дома и разбудит только дворецкого этого дома.

Я принялась развязывать шарф и дрогнула, услышав в непростительной близости вновь повеселевший голос правообладателя.

— Ночная побудка его немного расстроит, но только и всего.

Профессор галантно помог мне снять плащ, и щелчком пальцев отправил его по воздуху в соседнюю комнату, предположительно к камину. Выходит он воздушник и очень сильный. Как замечательно, мне будет чему поучиться!

— Спасибо.

Мой взгляд, дабы на напороться на голую мужскую грудь, покрытую темным с курчавым волосом... О, Всевышний! Когда же он оденется? Потупилась, услышав новый хмык, и чтобы не встретиться с насмешливым взглядом девятого, я посмотрела в сторону коридора. Там у стены на столике стояли бокалы и непочатая бутылка.

Видимо, сэр Лесски следил за мной, поэтому от него тут же донеслось:

— Вина?

— Нет, благодарю. А вы в такую погоду все еще кого-то ждете?

— Ну... — кажется, он опять потянулся к затылку рукой, — несмотря на размытые дороги, вас-то мне судьба принесла. — И вновь усмешка на этот раз приправленная перцем: — О чем, надеюсь, я не пожалею...

Неожиданно рядом с нами из воздуха соткался высокий дворецкий в черной ливрее, и холл огласил отнюдь неделикатный стук во входную дверь.

— К вам пришли! — загробным тоном сообщил Ганс.

От его тона я поежилась, Роджер поспешил оказаться рядом, а профессор в предвкушении потер руки, словно бы только этого визита и ждал:

— Знаю, — Лесски и направился к двери: — С гостями разберись! И... — он обернулся на мгновенье, чтобы сказать, глядя в упор на меня: — Ирэна, я жду вас завтра в девять в своем кабинете.

Кивнула.

— И зови меня Дейр.

Кивнула вновь, но на тот раз от удивления чуточку помедлив. На что девятый подмигнул и отмахнулся небрежным движением.

— А теперь, кыш!

5.

Утро наступило неожиданно быстро не только для меня, но и для сэра Лесски. Я еле проснувшаяся, собравшаяся и голодная, обнаружила его утром в кабинете ровно в девять, как и было сказано. Однако, девятый правообладатель на крибу ко встрече был не готов. Во-первых: в воздухе витал запах алкоголя и пряных духов, во-вторых: тут и там валялись предметы одежды и не только мужской, а в-третьих: учинитель беспорядка спал здесь же на узкой кушетке в обнимку с маленькой подушкой. Всклокоченный, небритый с темными кругами у глаз, он был чуть более одет, чем вчера. Все же брюки для верховой езды смотрелись приличнее короткого полотенца, но не были нормально застегнуты. Мужчина лежал, неестественно вывернувшись и выгнув спину. Возможно из-за узости кушетки, а может быть еще и потому, что за ночь несколько раз с ложа падал. О чем говорили красные отметины на шее, груди и внушительный синяк на лбу.

— Что вы здесь... делаете? — хриплый спросонья голос, оторвал меня от осмотра странных затемнений на его шее. Вроде бы и синяки, и в то же время какие-то они расплывчатые.

Я резко выпрямилась и отступила, с трудом удержав голос и не скатившись до смущенного писка.

— Жду, когда вы проснетесь.

— Зачем? — настороженный взгляд на двери, по обстановке вокруг, затем на меня.

— Чтобы обсудить организационные детали, касающиеся моей... должности. — Нахмурился, и я поспешила напомнить: — Надеюсь, вы помните вчерашний вечер. Вернее ночь...

Нет, смотреть на него такого, раздетого, было выше моих сил. Я прошлась по комнате и, отыскав рубашку среди разбросанных вещей, протянула ее девятому.

-Учтите, мистер Донели уехал спозаранку и договор забрал с собой.

А про себя добавила, что он сбежал через окно, забыв застелить кровать, закрыть створки, позавтракать и предупредить меня о причине побега. Вариантов объясняющих его поведение было два, он испугался либо меня, либо Лесски. А может быть нас обоих? В этом случае понятно, почему сбегая из дома он не прихватил с собой меня.

— Криба... — профессор сел на кушетке, но рубашку не взял. Со страдальческим видом схватился за голову. — Уж лучше бы я не помнил, что было вчера.

Я удивленно выдохнула. В другое время состояние мужчины мне было бы понятно, но сейчас после ночи раздумий и волнений, а затем тяжелого пробуждения в логическом мышлении мне было отказано:

— Да как вы смеете? Вы же дали согласие и договор подписали фамильным росчерком! Самостоятельно, без принуждения... — последнее подчеркнула. — Это было ваше решение и за него нужно отвечать.

— Да? — он тихо хохотнул и потер затылок, глуповатым тоном соглашаясь со мной. — Тогда ладно. Тогда... если дал, сдержу. — И прохрипел в просительном тоне: — Воды принесите.

— Что? — готовая бороться за свое право находиться в этом доме и работать служкой, я не ожидала, что от Лесски последуют просьба.

— Вы служка, а я воды хочу, — он медленным движением убрал одну руку от головы и указал на горло. — Принесите, будьте добры. Першит...

— А...

Смущенная собственной непонятливостью я выскочила в коридор и отправилась на поиски кухни. Звать Ганса или другую прислугу на помощь, не захотела. Я сама могу позаботиться о Лесски, даже если сгораю со стыда, тем более если мне хочется загладить свою оплошность. Когда вернулась, в моих руках был кувшин с водой, а так же состав от похмелья, приготовленный на скорую руку. Благодаря папеньке я знала таких четыре, и смешала тот, чьи ингредиенты нашла в кладовой.

Вернувшись в кабинет, я застала девятого в процессе одевания, или скорее осмысления почему рубашка, рукава которой он уже порвал, лопнула еще на спине. Я виновато прикусила губу, потому что на плечах мужчины висел женский атрибут.

— Снимайте...

— Не мой размер? — он кривовато улыбнулся, поймав мой виноватый взгляд.

— Фасон так же не ваш, — поставив поднос на столик, взяла кувшин, чтобы налить воды в стакан, но уронила его, услышав хриплое:

— Жаль, ткань приятно льнет к телу...

Грохот, звон, звук воды стекающей со столика на пол, а сверху слышится шутливо-грозное:

— Вычту из жалования.

Недоверчиво покосилась на него, стараясь понять в своем ли уме мужчина.

— Сэр Лески, я криба, абсолютно бесплатная служка.

— Значит, рассчитываться будете иначе, — хмыкнул он, и, не давая мне напомнить о договоре, попросил: — Принесите мою одежду из спальни и если можно белье. В голове раздрай, не могу...

— Подняться по лестнице? — спросила участливо, совсем позабыв о том, что леди не престало рыться в чужом мужском белье, да и в мужнином можно лишь при необходимости.

— Составить подходящий рабочий образ, — с зевком ответил профессор и потянулся к средству от похмелья. — Выберите что-нибудь без ярких расцветок и кружавчиков, не на прием иду, а на работу.

— И это мне говорит ценитель женских рубашек с кружевом?

И воде бы сказала тихо, на подходе к двери, а он услышал, поперхнулся приготовленным мною составом и, кашляя, сорвал с плеч последние лоскуты рубашки. Из кабинета я вылетела стремительно и чуть ли не сшибла с ног гостью, решившую деликатно постучаться в двери. На мгновение мы замерли друг перед дружкой, я растерянная и явно красная от смущения, она бледная с занесенной рукой для стука.

Повисшее молчание прервал кашель потрясенно вопрошающего профессора:

— Даная?! — прохрипел сэр Лесски. — Откуда у тебя ключи?

Гордая красавица в черном пальто, изящно подчеркивающем стройную фигуру и достаток одновременно, метнула на меня уничтожающий взгляд и зло прищурилась. На повторный вопрос о том, как ей удалось проникнуть в закрытый дом, гостья не ответила, но оглянувшись, стала значительно бледнее. Ее синие глаза кровожадно блеснули при виде обнаженного торса Лесски и общего кавардака в кабинете, а затем в руке образовался рыжий сгусток огненной магии, несущей явно беспощадную смерть.

— И ты меня променял... на нее?!

Я попятилась, с удивлением понимая, что меня ошибочно приняли за новую любовницу профессора. А самое удивительное то, что мстить ему бывшая была не намерена, она нацелилась на меня, и это вопреки тому, что я в отличие от Лесски одета, причесана и не мучаюсь похмельем.

— Меня! На это...

— Даная, остынь, — прочистив горло, приказал профессор. — Ты ошибаешься, — и не нашел ничего лучше, чем назидательным тоном сообщить, — это во-первых, а во-вторых: для твоей ревности нет причин. Мы разошлись.

— Нет! Это ты... ушел, мерзавец! Со словами — надоело. Это я тебе надоела? Я!

— Твои скандалы, — уточнил Дейр Лесски и совершил фатальную ошибку в общении с разъяренной женщиной. — Твои... истерики, вспышки, обвинения, твоя ревность...

— Что?! — со вздохом неверия и отчаянием в купе прошипела она. — Истерики?

— Именно они, по поводу и без повода, — мужчина нагнулся, подбирая свою рубашку и начал ее надевать. — А впрочем, можно сказать, что я устал и от тебя... — Он повернулся к зеркалу и, пригладив кое-как вихры, попросил меня: — Ирэна, проводите гостью.

Лесски самоубийца, поняла я, как только он повернулся спиной к бывшей подруге, а та уже освободилась от оцепенения и увеличила огненный шар в своей руке. Всего на мгновение я представила, что будет со мной, умри сейчас девятый, и с перепуга призвала стихию.

Огорошить, ошеломить отвлечь — вот лучшая защита от взбешенного мага, вспомнила я сведения из курса самообороны. А и действовала я интуитивно, когда вздернула на огневичке пальто и, закрыв им обзор, нацепила на руку гордой красавицы старинную вазу, что стояла в углу. Еще один взмах и Даная, пролетела через холл, сметая все на своем пути, чтобы оказаться в двадцати метрах от дома, стоящей по колено в снегу у дороги.

Сама не ожидала от себя такой смелости, а она, по-видимому, не ожидала от меня прыти. И, потрясая вазой, бывшая профессорская подруга отчаянно ругалась, стараясь выпутаться из 'капкана' с меховым воротником. Идея удалась. Я могла бы себя похвалить, но не осмелилась, потому что на девушке не было приличествующего леди платья, только фривольное белье с прорезями, где не надо. И по моей вине она оказалась с задранным вверх пальто под взглядами возницы и прохожих. О, Всевышний!

Сдавленно охнув, я поспешила на выручку, уже пересекла холл, как вдруг на пороге раздался восхищенный свист и невесть откуда объявившийся дворецкий закрыл входные двери передо мной.

— Но... — я посмотрела с укором на Ганса.

— Тш-ш-ш! — ответил он и подмигнул.

— Уже ушла? — удивился профессор, вышедший из кабинета.

Застегивая манжеты, он не видел, какими взглядами мы с дворецким обменялись. Я настаивала на том, чтобы он открыл дверь, а он отвечал, что сие невозможно, более того глупо. Даже пальцами у виска покрутил, и запоздало ответил хозяину дома.

— Я предположил, что ваша гостья не задержится надолго и придержал экипаж леди. Не переживайте, — теперь он скосил взгляд на меня, — она доберется к дому в целости и сохранности.

— Сгорая от стыда, — добавила я обреченно, потому что на улице свист и улюлюканья многократно усилились. Стоя у двери, мне это было хорошо слышно, а потому и стыдно втройне.

Я хмуро взглянула на Ганса, и он опять использовал свое предупреждающее и какое-то хулиганское: 'Тш-ш-ш!'. А с виду сдержанный джентльмен с армейской выправкой и волевым лицом, подтянутый, не смотря на крупность, высокий, сильный, быстрый. Мощный одним словом. На вид ему около тридцати семи или тридцати девяти. Такой по сути, должен быть главой большой семьи, примерный гражданином и верным супругом. Но что-то подсказало мне — дворецкий холост и этим гордится.

Из раздумий меня вырвал счастливый вздох Лесски.

— Это был, пожалуй, самый короткий визит Данаи, — профессор пожал плечами и беззаботно улыбнулся: — Даже не верится! Обычно что-нибудь да... отвлекало.

Дворецкий хмыкнул точь-в-точь, как хмыкал вчера хозяин дома, они переглянулись и, судя по мелькнувшим улыбкам, поняли друг друга с полуслова. Видимо ранее она находила повод остаться. А теперь вопрос: то, что профессор не видел ее нижнего одеяния, это хорошо или плохо. Посмотрела на Ганса, опять застывшего с каменным выражением лица, и решила не признаваться в своей шалости девятому.

— Ирэн, благодарю за расторопность, — правообладатель смотрел на часы и хмурился. — А теперь так же быстро одежду мою принесите.

— А может... — я указала на Ганса, но меня мягко перебили.

— Лучше вы.

Чем лучше, я поняла, оказавшись у нужной двери...

Хозяйская спальня более походила не на комнату для сна и отдыха, а на поле для кровопролитного побоища. Все уцелевшие поверхности и пол усыпали обрывки тканей, обломки мебели, осколки старинного зеркала и цветных стекол витража, клочки книжных страниц и лепестки цветов. Роза? Я недоуменно смотрела на останки природного чуда, безвинно павшего от рук разрушителей, и прикусила губу. Мой внутренний завистливый вздох, кто-то копировал извне, но сделал это протяжно и сонно, а затем позвал томным голосом:

— Дейр?

Обнаженное ничем неприкрытое тело женщины, я увидела не сразу. Она лежала среди шкур и простыней на полу у изножья раскуроченной кровати, сонно терла глаза и звала девятого.

— Дейр, милый...

Странное дело, но, не смотря на нежный голосок особы, связываться с ней я не хотела. И причиной тому стало не только мое интуитивное чутье, но и двое взрослых мужчин не пожелавших подняться сюда. Я сделала шаг назад, и осколки стекла заскрипели, выдавая мое движение.

— Ты тут? — позвала женщина, поднявшись на локтях и тряхнув медными волосами, она, как кошка, прогнулась в спине. — Отзовись, иначе найду...

Звучало это весьма многообещающе, а выглядело и того разнузданнее, особенно сзади. Зажмурившись, я шагнула за дверь, закрыть ее не успела, как была окликнута.

— Ирэна?

Оказывается, профессор не соизволил ждать свои вещи внизу, поднялся вместе со мной на верхних этаж, а теперь выглядывал из-за поворота лестницы, спрашивая шепотом:

— Что стряслось?

— Мммм,... леди зовет вас, — на языке вертелось иное, но я поостереглась произносить хлесткое слово в сторону неизвестной.

— Проклятый Всенижний! — ругнулся Лесски. — Вам ничего не удалось взять?

— Как видите, — ответила так же шепотом и развела руками.

— Дейр! — раздалось совсем близко от двери требовательным голосом.

Удивительно, но заметив с каким лицом скрылся профессор, я вопреки всем здравым смыслам сама испугалась и побежала за ним. Свернуть за второй лестничный поворот не успела, меня схватили за локоть и грубо впихнули в нишу, где на постаменте сидит мраморный херувим. Тяжелая красная штора не пропускала свет в уютное местечко для поцелуев, а потому я с перепуга громко прошептала срывающимся от бега голосом:

— Кто здесь?

— Тш-ш-ш! — раздалось знакомое в ответ, и я с трудом различила внушительную мужскую фигуру, притаившуюся в темноте глубокой ниши.

— Ганс, что здесь происходит?

— Осознание неприятностей.

— Каких... неприятностей? — прошептала едва слышно, потому в спальне наверху раздалось еще более надрывное: 'Дейр!'

— Больших, — охотно пояснил дворецкий, — наш мистер понял, наконец, что с металлистами лучше не связываться.

— И раньше знал! — фыркнув, ответили ему из другого угла. — Просто не удержался.

— На экзотику потянуло? — ехидно спросил Ганс.

— Скажи еще, что ты бы удержался от возможности ее хорошенько...!

Я не вслушивалась в их горячий спор, и, стараясь понять ситуацию, едва дышала. Получается, что та обнаженная бесстыд..., кхм, леди — женщина металлист! Их же невообразимо мало в нашей стране, вернее сказать — их всего двое. Первая — супруга правителя Эвангелина Шаос, а вторая — ее троюродная сестра Эвения Ритшао. Так я только что видела почти королевский вид сзади?

Из размышлений меня вывел раздраженный голос девятого:

— Ирэна, вы должны ее проводить!

— Подождите, — я не обратила внимания на его требование, занятая куда более интересным вопросом: — Как вы могли связаться с металлистом? Вы же воздушник!

— Стихийник, — учтиво сообщил Ганс, и я, оторопев, посмотрела в сторону правообладателя крибы в моем лице.

— Что?

В спальне, где все уже было раскурочено, что-то еще с грохотом разбилось. И все трое мы поежились, когда вслед за грохотом раздался протяжный скрип.

— Ну, да стихийник. Да обладаю всеми шестью потоками. И да легко контактирую с магией одаренных любого уровня. — Он раздраженно шипел, и явно хотел потереть затылок. Потянулся, а в последний момент оборвал движение. — Но не это главное...

— Как не главное? — выдохнула я пораженно. — Вы... стихийник! Это немыслимо. Такая удача повстречать вас и...

— Ну и что... Ганс, вообще, огневик четвертого уровня. Но и это сейчас неважно!

— Почему?

Профессор ответил невпопад и очень строго:

— Потому что вы должны ее вывести, Ирэна. И немедленно.

— Нет. Почему огневик четвертого уровня работает на вас?

И в это мгновение наверху заголосили:

— Дейр! Где ты, милый?! Отзовись. Иначе я пойду тебя искать...

Правообладатель застонал протяжно и отчаянно:

— Ганс, объясни ты ей... и давайте, уже разберемся с гостьей. Право слово, я опаздываю.

На причитания первостатейного любителя экзотов я не обратила внимания, всецело сконцентрировавшись на темной фигуре дворецкого. Маг огневик четвертого уровня и слуга? Немыслимо! Огневики они же гордые, отчаянные натуры, непримиримые борцы за свободу и власть.

— Все просто, — ответил Ганс, одарив меня чарующей улыбкой, — не одна вы сбегаете из-под венца, дорогая. А теперь, — он с почтением чуть-чуть склонился и указал на выход из ниши, — не соблаговолите ли вы проводить мисс Эвению Ритшао к входной двери?

— Уж лучше за пределы дома, — настоятельно рекомендовал Лесски. — И в сжатые сроки. Максимум минуты три.

— А почему бы вам, профессор, не подняться наверх и...

— Ирэн, еще одно ее поползновение может стать фатальным для меня, мой резерв энергии высосан досуха! — прорычал Лесски.

— Однако процессом вы остались более, чем довольны, — широко улыбнулся Ганс за что получил тычок под ребра.

— Молчи, иначе тебя пошлю!

Неожиданно совсем близко раздалось: 'Дейр! Я уже вышла на охоту', и мужчины синхронно вжались в угол, не дыша и, кажется, зажмурившись. Легкие шаги спустились по лестнице вниз, и женский вздох со смешком раздался в холле: 'От меня не спрячешься, дорогой. И магию не сдерживай, не поможет!'

— Настоящая... — протянула я тихо.

— Чаровница, выдохнули мужчины, отлепившись от стены.

— Маньячка! — они со мной не согласились. Видимо леди и ее очарование пришлись по вкусу, но не настолько, чтобы выйти из ниши. — Так вы отправляете меня одну?

— Не пугайтесь, женщинами она не питается, — снисходительно сообщил девятый, что-то стряхнув с рукава рубашки и оправив манжеты.

— Отрадно слышать... — заметила я, не скрывая скепсиса.

— А вы не слушайте и тут не стойте, — прорычал мужчина, все больше раздражаясь. — И сделайте уже хоть что-то... Что-то..., да что угодно!

— Хорошо, но учтите, вы сами дали мне карт-бланш. — Я обернулась к дворецкому, приказав: — Подожгите мое платье и все что встретится по ходу моего движения, только не сжигая... Думаю, как огневик четвертого уровня вы сможете сдерживать пламя хотя бы минуты три.

— Зачем? — удивились мужчины.

— Чтобы была настоящая паника, а не фарс.

Оба с сомнением взглянули на меня, но стоило Эвении прошептать совсем близко: 'Дейр ты здесь?', как меня подожгли, причем оба.

* * *

— Пожар! — я выскочила из ниши на полураздетую леди королевской крови. — Пожар!

— Спаси-и-и-ите... — завопила она, шарахнувшись в сторону.

А сзади уже загоралась штора, отрезающая от 'представления' мраморного купидона и двух трусливых мужчин. Ковер загорелся под моими ногами и языки пламени быстро сместились в сторону ночной гостьи.

— Горю! — заголосила я, стараясь стряхнуть огонь с юбки и на мгновенье, испугалась, что пламя действительно пожирает материю, отчего мой следующий крик был еще более устрашающим:

— Помогите, горю-ю-ю!

Вот после этого вопля металлистка вышла из оцепенения и побежала вверх:

— Спаси-и-и-ите... — визг не иначе, и правильно, я бегу сзади нее всего на две ступеньки отставая.

Она влетела на третий этаж, я за ней. Она забежала в хозяйскую спальню, я следом. Она ринулась прятаться в ванную, я же заскочила в гардероб. А сзади — в коридоре на лестнице и в спальне уже полыхает пожарище. Ганс не экономит свои силы, а выплескивает их мощными волнами. И огонь получился горячий и трескучий, с палящим жаром, и дымом, который поднимается вверх плотными клубами, заполняя все пространство под потолком.

— А-а-а... А-а-а! — визжу я, перерывая гардероб профессора в поисках одежды и белья строгих расцветок и без кружавчиков. Языки желтого пламени уже танцуют на рубашках и носках, чувствуется запах гари и дышать становится нечем. А фарсом здесь уже не пахнет, скорее будущим пепелищем. И без слов ясно, если Ганс хоть чуть-чуть соврал относительно энергетического уровня своего дара, то очень скоро девятому придется справлять новоселье в другом районе города.

Спешно собрав все указанное правообладателем, я вылетела из гардеробной с криком:

— Хозяин?!

Рассчитывала, что услышав мой зов, новая подруга профессора покинет свое убежище. Но не тут-то было, со стороны ванной послышался отчаянный женский скулеж, да простит Всевышний мое предубеждение об этой особе.

— Хозяин, проснитесь! — воскликнула я, словно бы обнаружила Лесски только что в коридоре. И вот тут сюрпризом стал щелчок металлического замка в запираемой двери. Интересно получается. В панике она искать защиту к нему не кинулась, и вовсе заперлась, услышав о его бессознательном состоянии. Очень интересно. Выходит, о полном истощении резерва Лесски она знает, но вины за собой вовсе не чувствует. Хладнокровная... не леди!

Я прибежала к нише на лестнице, передала заждавшемуся профессору одежду и поинтересовалась, куда умчался Ганс.

— В горящих каминах дымоходы перекрывает для правдоподобности. Запах гари чувствуете?

— Еще как... Хорошо сработано. — И вздохнула свободнее, все-таки дворецкий свой уровень энергии не преувеличил. Вот теперь можно не сомневаться ночная гостья в пожар поверила, как и я. Одежду я правообладателю принесла, осталось решить лишь один небольшой вопрос, как освободить ванную в его покоях: — А не подскажете, чего леди боится?

— Огласки, — ответил Лесски, срывая с себя несвежую рубашку, — ее она боится больше чем пожарища.

— Спасибо!

Я умчалась наверх, уже точно зная, как поступлю.

Стучаться голыми руками в дверь, неожиданно покрывшуюся металлической чешуей, было боязно. Схватив кочергу от камина, я заколотила ею:

— Леди! Леди-и-и, выходите немедленно, сюда едут пожарные... — из ванной ни звука, быстро смекнула, что только из-за спасателей она оттуда не выйдет, и заголосила громче: — А с ними пресса и маги из патруля НВН!

Не зря я упомянула службу Несанкционированных Всплесков и Нападений. Их сотрудники не ходят по комнатам с просьбой: 'Откройте, пожалуйста', а сразу вышибают двери и окна, спасают людей. Далее идет лечение, допрос, составление протоколов, задержание или суд и почти все это на глазах у кровожадной прессы. С моих слов, для металлисты королевских кровей ситуация складывается не из приятных. Аббревиатуру не успела озвучить, а дверь уже распахнулась.

— Кто-кто едет? — в ванной Эвения облачилась в длинный халат и теперь нервно теребила его отвороты. — Служба НВН?

— Да.

Она бледнела, смотрела на горящую комнату за моей спиной и не двигалась с места. А время бежит!

— Не волнуйтесь. На заднем дворе есть карета, никто вас не заме...

Моих слов она уже не слышала, с места сорвалась, побежала, не разбирая дороги. Ни огромного спасибо, ни короткого пожалуйста, она обошлась даже без: 'Где Дейр? Жив ли он? Здоров ли?' Истинная леди королевской крови вспомнила лишь о том, как дорога ей эта кровь. А я поняла, как сложно быть всепрощающей, и раз уж я отдаю Эвении профессорский экипаж, то его халат вправе оставить. По мановению моих пальцев воздушные потоки перенесли огонь с лестницы на полы халата, и быстро распространили его по темно-синим нитям и золотым рисункам.

Далее последовали писк, визг, судорожное разоблачение из горящего халата, поиски сапог и шубы, на удивление завершившиеся скоро и удачно, хлопок дверей и ржание убегающих лошадей. Когда экипаж уехал, я легко сбила с платья последние язычки пламени и громко сообщила:

— Ганс, пора гасить!

И бушующее пламя замерло, игриво загибая золотисто-рыжие язычки и издавая протяжное 'Ву-у-у-у-у-у-р!', а затем, вздохнув печально, нерешительно поползло со стен по деревянному полу к моим ногам, все уменьшаясь и уменьшаясь. Огненное кольцо стало тоньше кружевной ленты и у самого подола моего платья, всколыхнулось обиженно вякнув: 'Пфя!', и бесследно исчезло.

— Уже ушла? — вторично за это утро удивился профессор. Девятый спускался по лестнице, на ходу поправляя манжеты.

— Да, — ответила я.

Он небрежным движением поправил шейный платок, лежавший и без того идеально. Профессор в темном стальном пиджаке, белой рубашке, темно-бордовом жилете черных брюках и черных сапогах, смотрелся чуть вольно и в то же время строго. Да, тетушка была права, у меня прекрасный вкус.

— Так быстро?

— Да.

— И опять в одной лишь шубе, — неуловимый дворецкий бесшумно опять оказался рядом, прищурился, тихо вопрошая: — Не стыдно?

— Отнюдь. Эта пакость заслуженная, и вы участвовали в ней, как сообщник. — Я кинула взгляд на бесстрастное лицо Ганса, и уголки его губ дрогнули.

— О чем шепчемся? — профессор подошел с улыбкой.

— Ваш экипаж угнали! — почти правда, но рядом со мною все равно раздался наглый хмык.

— И кто это был? — не понял Лесски.

— Кто-то с аппетитно большой и голой...

— Совестью, — закончила я фразу якобы сдержанного огневика. — Экипаж вернут к полудню. А пока... — прищурилась на Ганса и он понял, хохотнул, исчезая.

— Слушаюсь! Новый экипаж будет заложен через минуту.

А я, посчитав свою миссию выполненной, извинившись, удалилась на кухню. Завтрак еще никто не отменял.

6.

Дом сэра Лесски оказался большим и вовсе не старым. Пять спальных комнат с ванными, три гостевые с одним санузлом, кухня, столовая, холл, кабинет и смежная с ним библиотека. Последняя была двухэтажной и если я не ошибаюсь, верхняя ее дверь вела в хозяйский гардероб. Все это я осмотрела в поисках кухни, которая на удивление удобно расположилась не на первом этаже, а в подвале. Вторая дверь из нее выходила на небольшую площадку, с которой хорошо просматривался задний двор и крошечный благоустроенный садик, а дальше виднелся темный лес и белые холмы. Снежно и красиво.

Я смотрела вдаль, с трудом представляя, каким образом дверь из подвала вывела меня на поверхность.

— Здесь, наверное, склон, — прошептала я вслух. — И часть дома стоит на его возвышении, а часть на его подножке...

— Именно так, — тихо подобравшийся дворецкий с прищуром смотрел на меня. — Желаете позавтракать, Ирэна?

— Да, благодарю.

— Одну секунду, сейчас накрою.

Приятное обращение, созерцая снежные холмы и темные вершины деревьев, я запоздало вспомнила, что не являюсь гостьей в доме профессора. Закрыла двери и вернулась на кухню.

— Ганс, я помогу.

— Не стоит. После того, что вы проделали я в неоплатном долгу перед вами. — С виду мощный и тяжелый дворецкий порхал по кухне, как мотылек, не задевая громоздких чанов, кастрюль и сковородок, что грелись на плите. Он скоро выложил на тарелки жаркое, кашу, жареное мясо и яблочный пирог, нарезал фрукты и аккуратно разложил их на блюде.

— К тому же у матушки Агафьи крайне ревностное отношение к кухне и кладовой, она не любит, когда к ее кастрюлям прикасается чужой.

— У нее прекрасное чутье на чужаков? — я с удивлением смотрела на уверенные движения дворецкого, не веря, что наблюдаю за мужчиной.

— Я бы сказал нюх и весьма посредственный для оборотня. Но для готовки изысканных вкусностей его хватает. — Произнеся это, он залил фрукты карамелью и выудил из кладовой мороженное в деревянном ведерке.

И не успела я подробнее разузнать об оборотне, как удивилась другому обстоятельству:

— Мне чудится или это действительно лакомство королевского двора? — к слову очень изысканное и дорогое, и оттого известное простому населению лишь по снимкам в газетах.

— Да оно, — подтвердил он с серьезным лицом, а в голосе слышится улыбка, — господа были слишком заняты вчера, поэтому мы съедим его сегодня.

— Ганс, но разве, разве профессор и повариха не хватится?

Услышав мой вопрос, дворецкий неожиданно улыбнулся, от чего черты его вдруг приобрели живость, а в глазах полыхнуло пламя. Это было, как вспышка молнии на грозовом небе, мужчина стал чрезвычайно красивым и притягательным, улыбайся он чуть дольше, я бы потеряла покой.

— Что вы, Ирэна, — укоризненно покачав головой, вновь стал сдержанным джентльменом.

А быть может, мне просто показалось, я повела плечами, сбрасывая оцепенение:

— Имеется в виду, что это баснословно дорогое лакомство, и статус слуг не позволяет нам его расходовать...

— Дорогая наша служка, — его улыбка вновь мелькнула, он смущенно кашлянул и вкрадчиво продолжил, — вы себе и представить не можете, как устои этого дома отличаются от прочих. Дейр Лесски — стихийник и по сути своей редкая личность, которая ищет столь же редкое окружение. Фактически же его постоянно тянет на экзотов, и, думаю, вы понимаете, о чем я говорю.

Веселый взгляд дворецкого заставил вспомнить металлистку и ее большую голую совесть.

— Так к чему я веду, — Ганс ложкой выкладывал мороженное поверх фруктов, не забывая посыпать его сладко пахнущей белой стружкой, — в доме профессора работают: камердинер василиск, повариха оборотень, две горничные вампирши, кучер... он простой человек с интересной судьбой, конюх гном, а дворецкий огневик.

По мере объяснений мои удивление росло в геометрической прогрессии:

— Как такое разнообразие рас уживается под одной крышей?

— Все просто, здесь нет слуг и господина, — Ганс заварил ароматный чай и достал чашки с блюдцами, — мы равны и просто работаем под одной крышей. А теперь к нам примкнули вы и надо сказать очень вовремя.

— Почему?

— Профессор отбыл на три недели, а в доме должен быть хоть кто-то.

— Вы оставляете здесь одну меня?

— Ну,... для исполнения своих обязанностей служащие будут здесь появляться день ото дня, но, в принципе, да. Весь дом будет в полном вашем распоряжении. Едой вас обеспечат, насчет охраны не волнуйтесь, если кто и ворвется, то он получит сполна...

— Как мисс... Даная этим утром? — прищурилась я.

— Она вошла случайно, — отмахнулся дворецкий и, прихватив поднос вышел из кухни, я следом за ним.

— Допустим, но у нее были ключи...

— Ирэна, каюсь, ее нечаянно впустил я, — и он тут же дал обещание. — Подобное более не повторится.

Ганс накрыл в столовой, идеально оформил маленький круглый столик, украсил его букетом из огненных язычков, разложил приборы, тарелки и, выдвинув стул, помог мне сесть. Мы завтракали в тишине, каждый глядя в свою тарелку и лишь взявшись за мороженное я, словно бы очнулась от забытья.

— Ганс, а что мне все это время делать?

— На ваш счет распоряжений не поступило.

— Значит ли это, что я могу занять сама себя и найти подходящую работу?

— Вполне, — он посмотрел на меня и произнес с хитрецой: — только не переусердствуйте. После сегодняшнего утра, я даже не представляю, с чем еще вам придется столкнуться.

Недоуменно воззрилась на мужчину и даже забыла о королевской сладости — мороженом.

— Но вы все воспринимали так спокойно, что я право, решила, будто бы это утро ничем не отличается от других.

И вновь улыбка-молния мелькнула на его лице, чтобы бесследно скрыться.

— Хвала Всевышнему, это первое такое за двенадцать с лишним лет!

* * *

После завтрака Ганс все самостоятельно собрал, помыл, заодно показав, что и где должно лежать на кухне и в кладовой, а затем отбыл. Я быстро разложила вещи в комнате, написала сестрам и отправила послание по домашней магпочте из все еще неубранного кабинета профессора, затем нашла библиотеку и большую часть дня провела за просмотром имеющихся в доме изданий. Выбор оказался колоссальным, в большинстве своем развлекательного характера: дневники путешественников, детективы, юмористические опусы, романы, исторические заметки и лирические сборники стихов. Так же пара весьма пыльных энциклопедий о флоре и фауне соседних государств, и жизнеописаниях природоведов их составивших. И ничего о магии...

Профессор он или не профессор? И возникает вопрос, а является ли Лесски стихийником, ведь у таких людей библиотеки должны быть научного характера, просветительского. Закралась мысль, а вдруг в Академии МагФорм у него есть личные лаборатория и библиотека, в этом случае идентичные помещения в доме не нужны совсем. Я приуныла. Если так, то проводить обучение в домашних условиях не получится, придется договариваться с девятым, и уповать на его доброе отношение.

Занятая размышлениями о том, как подвести его к данной нелегкой теме, я приняла ванную, облачилась в ночнушку, расстелила кровать и присела к зеркалу, чтобы расчесать волосы и завершить приготовления ко сну.

Как вдруг дверь в мою комнату открылась, и из нее ко мне шагнул профессор, всклокоченный с развязанным шейным платком и с каким-то браслетом в руках, явно женским украшением.

— Вы? — мой возмущенный выдох вырвал его из размышлений. Лесски поднял голову и удивленно оглянулся.

— Проклятый Всенижний! — поймав мой изумленный взгляд, он тут же спохватился, пробормотал: — Простите, Ирэна, попал не туда...

Я кивнула и потянулась за халатом, совсем забыв, что могу его приковать воздушным потоком к стене. А он уже шагнул за дверь и закрыл ее со щелчком.

Успела завязать пояс, как вдруг открылись двери моей ванной, и разозленный мужчина появился на пороге.

— Опять не туда... Да что это такое?! — он раздраженно фыркнул и хлопнул дверью.

Это может быть шутка, может быть недоразумение, а может быть и спланированное нападение с введением в заблуждение. Так я и дамся! Спасибо, но меня не к одному лишь правообладателю явиться угораздило. Я призвала силу и для надежности в руки взяла статуэтку, что стояла на камине, и, отступив за кровать, подальше от дверей, приготовилась к бою.

Интуиция не подвела, он опять ворвался в мои покои только на этот раз через двери гардеробной комнаты.

— И снова, здравствуйте... — вздохнул он с сожалением. — Ирэна, простите за то, что вломился в вашу комнату... трижды.

— Без стука, — напомнила я, отлеживая его скупые движения.

— В следующий раз обязательно постучу... — правообладатель нахмурился, посмотрев через плечо, и процедил сквозь зубы. — А впрочем, подобное более не повторится.

Я проследила за его взглядом и с удивление отметила, что там находится отнюдь не моя гардеробная, а совсем другая комната и, судя по балдахину над кроватью, к работе она была не приспособлена.

— Мне нужно в лабораторию, — хмуро сообщил профессор, — но я, как назло, забыл, как строить портал в подвалы. Давно не пользовался, знаете ли.

— Да-да... — ответила так, словно бы знаю. Я о порталах лишь читала, но не пользовалась ими никогда.

Он вопросительно посмотрел на меня, а я на него недоуменно.

— Простите, вы что-то хотели?

— Прощаю, — улыбнулся кривовато, — я хотел узнать, могу ли пройти через ваши покои?

— Д-да, конечно, это же ваш дом.

— Благодарю, — он закрыл дверь в гардероб и широким шагом пересек мою спальню, уже выходя в коридор, сообщил непреклонно, — уходить буду так же через ваши угодья.

— Хорошо.

Когда звук его шагов удалился на достаточное расстояние, я рискнула подойти к ванной, а затем и гардеробной и со вздохом сожаления отметила, что за дверьми остались привычные взору комнаты, а не чья-то чужая спальня.

Получается, что он строит порталы и использует для прохода двери. Удобно. Захлопнул створку — закрыл портал, и нет необходимости поддерживать его, теряя силы. А еще он пришел сюда с женским браслетом, чтобы что-то в лаборатории проверить... Лаборатории!

Статуэтка была мною отброшена на кровать, потоки стихии отпущены и я побежала за девятым.

— Профессор, стойте!

— Ну что еще? — донеслось раздраженно-уставшее с нижнего этажа.

— Вы говорили о лаборатории, она домашняя, да? — спускалась стремительно, вполне возможно быстрее Эвелины, а потому вывернув на новый лестничный марш, чуть не снесла профессора.

— В какой-то мере домашняя, — выдохнул сдавленно, когда я в него со всего маха врезалась.

— Ой...

Он покачнулся, но устоял и меня удержал от падения, правда, удержал в недопустимо крепких объятиях.

— Метеор...

— Извините! И... отпустите, пожалуйста.

Хмыкнул, разжав объятия, и продолжил спускаться:

— Почему интересуетесь лабораторией?

— А я бы хотела продолжить обучение...

— Вы маг? В вас не чувствуется дара. — Заметил он отстраненным голосом, прямо точь-в-точь как профессор во вступительной комиссии. Но поступила же, и продержалась вопреки всем прогнозам более года.

— Воздушник. Проучилась в Академии Воздушных потоков в Девенсии два года... вернее полтора. И почти сразу к вам.

Услышав это, девятый обернулся, с удивлением спросив:

— Ирэна, вам семнадцать?

— Двадцать, — пролепетала я, смущенная его внимательным, оценивающим взглядом. Пришлось пояснить: — Дар появился лишь два года назад.

— Три года опоздания, — посчитал девятый. — А магический резерв какой?

— Он более всего напоминает искры, — и прежде, чем он заявит, что мои шансы крайне малы, запальчиво заверила: — Несомненно, к моему двадцати пятилетию он наберет силу и окрепнет.

— Если энергии крохи, — Лесски скептически прищурился и, развернувшись, продолжил спуск со словами, — то мечтать о полноценном развитии дара не стоит.

В чем-то я его понимала, ведь большинство студиозов в двадцать лет завершают начальное академическое образование с наполовину полным резервом. Часть уходит искать свое место в мире, остальные подают прошение на Универсала. А спустя четыре года они устраиваются на работу в королевские магические службы, получают внушительное жалование, обзаводятся семьями и оседают кто где. И лишь самые сильные из одаренных, получив степень своей стихии, поступают на пятилетний Профессорат. Чтобы по окончанию преподать и заниматься наукой, такие маги на вес золота.

И не смотря на то, что профессор озвучил всем известный факт, мне захотелось сделать несвойственную леди гадость. Я искренне пожалела о том, что оставила тяжелую статуэтку на своей кровати.

Видимо он почувствовал мой тяжелый и кровожадный взгляд, обернулся, чтобы заметить:

— А вы такая хорошенькая сейчас.

Это было не лучшее время для комплиментов.

— А вы не очень, — пробурчала я.

— Тогда прекратите мной любоваться, — предложил правообладатель, улыбнувшись ярче прежнего.

— Я, как вы изволили сказать, любуюсь отнюдь не вами, а результатом моих стараний. Костюм подобран хорошо. Но сейчас главное не это.

Хмыкнул шутливо и пожурил в ответ:

— Однако, быстро же вы перенимаете мои словесные обороты.

Что же он никак не поймет, что это важно для меня! Или наоборот, все прекрасно понимает?

— Профессор, вы правы. На основе ничтожного резерва крайне редко развивается полноценный дар. Но еще реже в нашем обществе встречается маг стихийник.

— Да, неужели? — девятый свернул в противоположную кухне сторону и, пройдя по тускло освещенному коридору, остановился перед черной деревянной дверью.

— Ужели-ужели, — гордо расправила плечи и преградила ему путь: — Но мы отвлеклись от темы. Сэр Лесски, скажите, я могу пользоваться вашей магической лабораторией и библиотекой в ваше отсутствие?

Его брови взлетели вверх, губы странно искривились.

— Пожалуйста. В счет сегодняшнего утра, пойдите мне навстречу.

— А-а-а... — улыбка вновь осветила его лицо, — Ирэн, в подрывной деятельности вам уже нет равных. Боюсь представить, что будет, если вы разовьете свой дар.

Раздраженно отмахнулась от очередной шутки, упрямо потребовав ответа:

— Да или нет?

Зря давила, он огорошил меня резким 'нет!' и, рисуя над дверью невидимый знак, заметил:

— В вас море энтузиазма, но мало потенциала. Не уверен, что смогу доверить вам сложные реактивы, да и реактивы, вообще.

Правообладатель толкнул дверь и протиснулся внутрь мимо меня. А там сияла чистотой огромная лаборатория, забитая стеллажами с реагентами, колбами, мензурками, клетками с подопытными питомцами и столами, заставленными самыми чувствительными приборами, а в центре помещения располагалось шесть площадок для опытов. И после всего увиденного довольствоваться холодным 'нет'? Я не для того столько билась!

А профессор даже не смотрит в мою сторону, он став за ближайший стол, поместил браслет под микроскоп со стократным увеличением и начал с ним работать. Я решительно подошла ближе, заявила запальчиво:

— В Академии Воздушных Потоков я работала внештатным лаборантом. За все это время ни одного ЧП не произошло!

— Хорошо заметали следы?

Я не обиделась, подошла ближе, спросив:

— А если и так, то что?

Протяжный вздох уставшего человека раздался в лаборатории. Профессор одарил меня тяжелым взглядом. Стало ясно, шутки в сторону, мы говорим, как взрослые люди.

— Ирэна... я не могу с вами сейчас спорить по поводу и без. Давайте, обсудим все после моего окончательного возвращения. — Он вернулся к работе с браслетом.

Из этого следовало два хороших момента, разговор не окончен и он будет появляться в доме еще несколько раз. Отлично, за это время я найду дополнительные доводы в пользу моего обучения. И тут возник только один вопрос:

— То есть вы будете еще несколько раз перемещаться?

— Возможно, — не отрываясь от работы, ответил со вздохом и вытянул руку вперед. — Дайте пинцет.

— И опять в мою комнату? — я положила инструмент на его ладонь.

Мягкая улыбка появилась на губах мужчины:

— Я постараюсь не надоедать.

Значит, будет.

— Спасибо за предупреждение, — развернулась, чтобы уйти и неожиданно вспомнила: — Профессор, я...

— Ну что еще? — он раздраженно выпрямился. — Ирэна, что?

После такого тона, захотелось оставить его в покое и не мешать работе с микроскопом, но я сдержала детский порыв, спросила:

— Чем мне заняться в ближайшие три недели? Может, необходимо какие-нибудь бумаги разобрать, отчеты, сложить книги, упорядочить данные, свести баланс, подсчитать расходы? Я умею.

Девятый прищурился, я прикусила губу. Он улыбнулся, а я, ощущая тревогу, нахмурилась. Неужели сейчас сработает закон об инициативе, которая наказуема. Кажется, да.

— А это идея! — неожиданно весело провозгласил Лесски и постановил, указав рукой вверх: — Разберите завал на чердачном этаже.

— Т-там даже не комната?

— Комната, — кивнул с улыбкой, — но большая.

Я немного заторможено поблагодарила его за время уделенное мне, пожелала хорошей работы и ушла. Воображение рисовало горы хлама и лабиринты чердачного этажа, страшные сны, несомненно, привидятся утром.

7.

Но я заблуждалась. Единственное пригрезившееся видение было просто странным.

Мне снился рассвет, и серая дымка неба наполняла безмолвную комнату тусклым свечением. В тишине дома скрипели половицы коридора, слышались шаги, затем открылась дверь, и серая тень, ступая осторожно, пробралась в мою комнату. Она стремилась уйти и как можно скорее добраться к другой двери, но вдруг остановилась. Послышался резкий выдох и долгий вдох со свистом, затем слова, приправленные смешком: 'Пройти мимо и не запечатлеть может только герой'. Что-то зажужжало и сверху раздалось раздражающе звонкое: 'Счоп!'. И я, спасаясь от неприятного звука, одеялом накрыла себя с головой. Странный сон закончился белой вспышкой и расстроенным шепотом: 'Проклятый Всенижний! Ну, смотрелась же хорошо...' И тень, сетуя на чью-то подвижность, ушла куда стремилась, в другую дверь.

А утром от сестричек пришло письмо, краткое содержание которого сводилось к следующему:

'У нас все хорошо. И пусть папенька злится неимоверно, мы навестим тебя через три недели. Не скучай и не болей.

P.S. как выглядит профессор?'

Странно, но на последний вопрос я могла ответить лишь в общих чертах, абсолютно нехарактерных для девятого. Глаза светлые и волосы тоже, харизматичный. Во время нашего общения, я более всего смотрела на подбородок мужчины и в глаза время от времени, отчаянно стараясь не краснеть. Потому что оказаться застигнутой на неприличных воспоминаниях о голом торсе и волосатых ногах профессора, мне хотелось меньше всего.

И что теперь ответить сестрам? Описывать Лесски в подробностях желания нет, особенно после вчерашнего 'любования'. И дабы обезопасить себя от его замечания, впредь и не подумаю рассматривать правообладателя ни вблизи, ни на расстоянии. А сейчас, чтобы сестрам ответить, я решила обойтись малой кровью. Если не ошибаюсь, в кабинете профессора висит его портрет, а в одном из шкафов пылился без дела запечатлитель.

Быстро позавтракав, я вернулась в угодья девятого и, освободив аппарат из чехла, прицелилась, наведя его на картину. Легкое нажатие на кнопку, и новомодное изобретение издало раздражающе звонкое: 'Счоп!', а затем меня ослепила вспышка. Минуту я терла глаза и шипела от боли, стараясь не ругаться на изобретателей этого чуда. Теперь понятно, что мой предрассветный сон был вещим, и одеяло в нем означало — чехол, которым я забыла накрыться. Мои размышления прервал странный тихий треск. Вскинув голову, удивленно застыла, портрет из-за вспышки медленно покрылся кракелюром.

— О, Всевышний!

-Тук-тук! — постучались в двери кабинета, — разрешите войти?

Мне хватило мгновения на то, чтобы выудить стеклянный слайд отображения и, закрыв аппарат в чехле, положить его на место.

— Входите.

Дверь мягко распахнулась и в кабинет шагнули горничные, вампирши. Кожа с серым оттенком, клыкастые улыбки, красные глаза, острые подбородки и заостренные к верху ушки, казалось единственное, что отличает двух светловолосых кровопийц от обычных девушек. Но мое заблуждение развеялось, как только они слаженно двинулись ко мне. Преодоление шести разделяющих нас метров произошло мгновенно.

— Смотри-ка, что за фрукт! — воскликнули они в один голос, замерев буквально в шаге от меня.

— Доброе утро, — прошептала я, стараясь не паниковать. Но под изучающими взглядами двух хищниц держать себя в руках было нелегко. Я сделала шаг назад.

— Доброе! — они этот шаг тоже преодолели.

— Вы-вы горничные, я права? — а голос дрожит и дыхание от страха срывается.

Отступила за кресло, а они к нему прилипли с двух сторон:

— Да!

— Я Лилид, — представилась первая, самая полненькая из них.

— А я Дивир, — сказала вторая. — Мы из клана Зрячих.

— Ирэна Адаллиер, профессорская служка.

О вампирах мне известно совсем чуть-чуть и то лишь из страшных историй. Вот и получается, что раса чрезвычайно агрессивна и кровожадна, живет в закрытых королевствах на краю нашего мира и вечно голодает из-за недостатка человеческой крови. Вот и меня фруктом назвали, наверное, съесть хотят.

— Г-го-о-о-лодны? — спросила я, сглотнув.

Они переглянулись и звонко рассмеялись, вмиг потеряв весь свой хищный вид.

— Ну, насмешила! Голодны...? — перекривили они мой испуганный голос, отчего я сама рассмеялась. — Да, завтракали уже! — улыбнулись вампирши. — Вот за работу взялись. — Они продемонстрировали швабру, веник и щетки с тряпками, что держали в своих руках.

— А ты, наверное, со вчерашнего дня голодаешь, раз так интересуешься?

— Я? — как-то сразу и дышать легче стало, и улыбаться, почувствовала себя почти как с сестрами. — Я вчера завтракала с Гансом, а затем он показал, что и где на кухне находится.

Девушки одновременно улыбаться перестали.

— Его Величество дворецкий снизошел до служки? Хм... — Лилид пытливо прищурилась, тут же перейдя на брезгливый официоз: — Ирэна, вы, случаем, не больны?

— Нет-нет! Я действительно завтракала с ним. И Ганс прекрасно сервировал столик в гостиной...

— Еще скажите, что на десерт он подал мороженое! — фыркнула Дивир, перебив меня на полуслове.

— Или улыбался! — добавила вторая, принимаясь за уборку.

— Но...

Договорить мне не дали, заявили они, остервенело:

— Если подобное хоть когда-нибудь и произойдет, на землю опустится мрак!

И я решила промолчать. Ушла наверх.

Чердак встретил меня изобилием пыли, паутины, завалами книг, а еще здесь было холодно, темно, сыро и пахло отнюдь не морозом. Взглянув на все это, я поняла поговорку: глаза боятся, а руки делают. Не знаю, когда очнутся руки, но глаза испугались настолько, что я сама не заметила, как вернулась в свою комнату.

Ясно одно, надо составить план работы с учетом жалких крох моей энергии, потому что человеческих сил мне вряд ли хватит. Итак, в первый день удалить пыль и паутину, во второй — вскрыть сундуки с фолиантами и часть спустить на первый этаж, в третий — начать разбор. Холл подойдет для сортировки макулатуры на 'надо', 'не надо', 'пусть еще пылится', он большой, теплый и светлый. Из него так же можно будет понаблюдать за жизнью в доме, и одновременно попадаться на глаза немногочисленных служащих. Последний пункт чрезвычайно важен; если я умру на книжных завалах в чердачном этаже, они не скоро заметят, а вот в холле другое дело.

Вздохнув, оделась теплее и решительно поднялась наверх. В этот день мне удалось выдуть пыль из всех щелей, спустить вниз книги из четырех стеллажей и одного сундука, поссориться с гориничными и даже кое-что разобрать. Составляя перечень предметов нужных для сортировки, я нахваливала себя за энергичность, напористость и... и, кажется, уснула, с улыбкой подгребая книги под себя.

Проснулась на рассвете из-за повторившегося сна со 'счопом' и вспышкой. 'Да что ж такое!' возмутилась тень и убежала наверх. В тот раз, с трудом разгибая спину, я пообещала себе, что более спать внизу не останусь. Обещание было твердым и стойким, но в следующие три ночи я по-прежнему усыпала на книгах в холле, а просыпалась, как ни странно, в своей комнате поверх одеял. Сон со 'счопом' уже не тревожил, сменившись отсутствием каких-либо воспоминаний о том, как я переместилась в свои покои.

Спускаюсь в кухню, а там... Оборотница в полуобороте тушу теленка голыми руками разделывает! С потомками ночи я за всю свою жизнь встретилась дважды, и если в первый раз волк с ревом напал, то этот брезгливо скривился, потянув воздух носом:

— Ты кто такая?!

— И-и-ирэна Адаллиер, — я вжалась в стену, мечтая с нею слиться, прошептала еле слышно, — профессорская служка.

— То, что профессорская я и без тебя чую, — в ее лапе хрустнули кости позвонков. — Пропахла вся!

— Ч-чем? — быть может домом или пылью, я же все время занимаюсь книгами.

Она не ответила, продолжив сквозь зубы обличать в каком-то неугодном деле:

— И не стыдно в одной койке с мужчиной и без росписи?!

От страха меня хватило лишь на возмущенное заикание:

— Я! Да я..., я...

— Ты! — прорычала она сердито, и мое чувство самосохранения отступило перед праведным гневом.

— Да как вы смеете обвинять меня в чем-либо подобном? Да вы знаете кто я...?!

— Знаю, вы шлю...

Я не успела услышать, кого она собирается выслать, как вдруг злобную волчью пасть закрыло рукой... Ганса. Он опять бесшумно подобрался, да так что его не заметили ни я, ни она. Как ни странно кусать дворецкого оборотница и не подумала, притихла и даже полуоборот свой скинула, став человеком.

— Кхм, матушка Агафья, вы опять спешите с выводами, — заявил огневик, убирая руку от лица приятной с виду, невысокой и полноватой женщины лет шестидесяти, в чепчике с кружевами, цветастом домашнем платье и белом переднике.

— Не может быть! — скептически протянула она.

— Может. Ирэна разбирает завалы на чердаке и заснула в холле, а Дейр по доброте душевной донес девушку до кровати... — терпеливо пояснил дворецкий.

— До чьей кровати?

Вот так мне стало известно, что умереть под силу не только от страха, но и от чувства стыда. О, Всевышний! Я сделала шаг в сторону, и возле меня в деревянную панель стены со свистом воткнулся тесак.

— Не так быстро, милочка, — рыкнула повариха, вертя в руках топорик. — Ганс, я жду ответа.

— До ее кровати, — фыркнул мужчина, попытавшись отобрать холодное оружие, — до кровати Ирэны, я свидетелем был... вчера.

Оборотница прищурилась, и без слов стало ясно: дворецкому она ни за что не поверит, а меня с радостью убьет. Желая пожить еще немного, я аккуратненько обошла тесак, сделала шаг и... оказалась перед воткнутым в панель топориком.

— Агафья, успокойтесь и не кидайтесь в девушку ножами, — Ганс терял терпение.

— Так она же пропахла вся!

— Все просто. В ее гардеробе Дейр установил краткосрочный портал...

— Портал ничего не объясняет...— парировала она, выуживая из-за пазухи охотничий кишкорез — нож с широким чуть изогнутым к концу лезвием.

— Если вы продолжите меня перебивать, понятнее не будет, — укорил мужчина и рывком вырвал нож из ее обманчиво нежных рук: — Портал время от времени не срабатывает...

— И что?

Ганс хмыкнул, поясняя:

— И наш профессор несколько раз шагнул не в пространство портала, а в вешалки леди.

— Что?! — я не вопила, но они оба вздрогнули от моего голоса: — Мало того, что он через мои покои ходит, ко мне без спроса прикасался, так еще и рылся в моих вещах!

Из кухни вылетела стремительно, не обращая внимания на удивление оборотницы: 'Настоящая леди с принципами?' и обреченное Гансово: 'Как видишь, да'.

Столовая, кабинет, библиотека, хозяйская спальня... я напугала горничных, но не нашла профессора и, кипя негодованием влетела в свою комнату. А он оказался там, у двери в мою гардеробную.

— А вот и ты! — улыбнулся Лесски, поправив и без того идеальный шейный платок. — Я уж боялся уйти не застав тебя сегодня...

Еле сдержавшись, я входную дверь тихонечко захлопнула и отошла подальше от каминной полки с тяжелой статуэткой, стоящей на ней. Видимо на моем лице крупными буквами было написано, что пришла я отнюдь не с миром, потому что он стер улыбку с лица, спросил:

— Ирэна?

— Вы! — судорожный вдох и почти правда: — Ничтожнейший человек. Беспринципный, бессовестный, бессердечный женоненавистник!

— Ирэна, что происходит? — спросил профессор с сущим недоумением на лице.

— Объяснение! — зло выдохнула я, сжимая кулаки и пряча их в складках платья. — Вы использовали меня, чтобы спасти свою шкуру в первое же утро. Но пальца о палец не ударили, чтобы спасти мою честь!

— Не понимаю...

— Конечно, нет! — прошипела, сделав шаг к нему. — Я сама только сейчас осознала причину холодного поведения всех служащих этого дома! Вы построили портал в мою комнату, — еще шаг, — пропитали одежду своим запахом, — еще один крохотный, — и ничего, ничегошеньки не объяснили людям!

Я остановилась напротив Лесски, гневно глядя в светлые глаза и мечтая растерзать, а он опять пошутить вздумал.

— Из людей здесь только кучер, я, вы и Ганс... последний наполовину, — на лице девятого расцветает улыбка. — Так о ком речь сейчас?

Отзываясь на мой гнев, воздушные потоки, взбунтовались, закручиваясь спиралями, и все предметы в комнате задребезжали, заходили ходуном, заскрипели.

— Простите, поправочка. О нелюдях! — и, не давая ему вставить и слова, воскликнула: — Вы хоть представляете, что они обо мне подумали, учуяв ваш запах?! А ведь я служкой назначена на четыре года. Ну, соображения какие-нибудь есть?

— А... — догадливо протянул он, но взглянув в мои глаза, осекся: — Ой.

— И это все что вы можете сказать?! — на мгновение в комнате все остановилось, воздух замер, удерживая сорванные предметы на весу, ожидая ответа.

Но девятый произнес лишь: 'Я...' и замолчал, эгоист.

— Просто превосходно...

Шмыгнув носом, я преодолела оставшиеся шаги до ванной комнаты и закрылась там. Потоки стихии угомонились, сбросив предметы, а часть из них явно попала на девятого. Как оказалось, мой правообладатель знает не только высокохудожественный литературный язык, но и кое-что из матросских выражений.

Жаль, прожить весь срок крибы, не выходя из ванной у меня не получится. Пришлось брать себя в руки, затем приводить в порядок и шагнуть наружу. В комнате все предметы находились на местах, а на столике перед зеркалом лежала записка.

'Прошу прощения. Впредь буду осмотрительнее'.

О том, поговорил ли он с прислугой рассказало добродушное поведение последних. Мне перестали отказывать в помощи по самым немыслимым предлогам, как это делали кучер и конюх, горничные перестали пугать и проливать на книги мыльные растворы, а повариха более не позволила себе хамить, называя меня пренебрежительно ласково: 'милочкой'. Дабы сэр Лески в моем гардеробе не плутал, мне наконец-то позволили переехать в другую комнату, что я сделала с превеликим удовольствием в тот же день. В последующую неделю Ганс появлялся редко. Говорил со мной лишь тет-а-тет, в остальное же, время он был отстраненно надменным, как аристократ голубой крови. Его Величество Дворецкий.

* * *

На четырнадцатый день своего служения я случайно нашла стеллаж с книгами для студиозов столичной Академии, почти полный набор курсов и стихий: земля, воздух, вода, огонь, дерево и металл. Восприняла это как хороший знак. Буду учиться самостоятельно, а Лесски пусть продолжает думать, допускать меня в лаборатории или нет. Оставив стеллаж на чердаке, я спустилась в столовую к обеду и с удивлением обнаружила Ганса и профессора, увлеченно обсуждающих какое-то изобретение.

Увидев меня, они смущенно замолчали.

— Добрый день, разрешите присоединиться... — и, услышав 'Да-да!' от одного и 'Присаживайтесь...' от другого с улыбкой добавила, — к обсуждаемой теме.

Лесски поднявшийся, чтобы помочь мне занять свободное место, удивленно застыл:

— Зачем?

— Леди интересно, — ответил за меня дворецкий и, отодвинув стул, галантно помог мне сесть, — мы только — за!

Отвечает за двоих, удивительное панибратство с хозяином дома, а слуг при этом он считает неровней. Исключением стала я. И с чего бы это?

— Благодарю, — спина ровная, руки на коленях, взгляд сияющий. Я улыбалась, не обращая внимания на возникшую за столом тишину.

— Может чай? — спохватился Ганс с каменным видом. — Вам с молоком или без?

— Без, спасибо, — взяв чашку, спросила: — так что вы обсуждали?

— Прибор, — пробурчал девятый, пряча взгляд на дне чашки.

— Какой? — не потрудилась я задать встречный вопрос.

— Сложный, — опять сухой ответ.

Если бы мы говорили в другое время, я бы промолчала, но сегодня, в этот чудесный, безоблачный зимний день, его нежелание говорить меня ничуть не задевало.

— Магтех новинку или последнее улучшение старой?

— Новинку, — кажется, в голосе правообладателя появилось раздражение.

— Новинками этого года стали: пятновыводитель, запечатлитель и эварсоп для докторов. — Блеснула я осведомленностью и благодушно вопросила, помешивая чай: — Что обсуждаете вы?

Со стороны вся ситуация выглядела смешно и обыденно: маленькая девочка ворвалась на территорию взрослых мужчин. Но те держатся обособленно в стороне и продолжают с серьезным лицом лепить куличики. Вернее сказать, профессор все еще лепил..., то есть чертил что-то в блокноте, а Ганс отстранился, с интересом переводя взгляд с него на меня. Истинный огневик, ждет когда ситуация станет погорячее, чтобы вступить в диалог.

Молчание затягивалось.

— А я все еще жду ответа, — произнесла на распев и улыбнулась. — Так над чем вы работаете?

Мужчины обменялись взглядами, и профессор сдался, предъявив свои куличики. Он показал блокнот, поясняя:

— Совершенствуем запечатлитель, — и глядя в сторону. — У него слишком громкий звук.

Я вспомнила свою попытку фиксации портрета на слайд и озвучила свое замечание:

— Это не самая большая проблема аппарата. Вы видели его вспышку? Она ослепляет человека и портит красящий слой картин. Право слово, в борьбе за улучшение первым делом стоит ослабить именно ее.

— Вспышку? — лицо дворецкого дрогнуло.

— Да, — взяв перо, я обвела кружком пластину в схемах аппарата. — Уверена, что это из-за сверх сильной линзы. А что до звука 'Счоп!', он еще не так страшен.

Профессор молчал и, его взгляд, направшенный исключительно на меня, настораживал. Неужели он увидел нанесенный портрету урон. Если так, я пропала.

— Но будит спящих, — ухмыльнулся огневик, прервав мое смятение. Неизвестно за что, но он получил от профессора воздушный удар по шее. Увидеть его мне было не дано, но колебания потоков я ощутила.

— А вы пытались запечатлеть человека во сне? — недоуменно спросила я, переведя взгляд с дворецкого, который вновь надел каменную маску, на профессора. — Зачем?

— Композиция была на удивление...

— Изящной, — оборвал его Ганс.

— Очень, — подтвердил Лесски и прищурился, глядя на меня. — Но звук ее спугнул...

— Ко всеобщему сожалению, — вздохнул огневик и с невинным взглядом сообщил: — говорят, там было на что посмотреть...

— Вот как? — я пожала плечами, стараясь не вспоминать королевский вид сзади. Сомнений нет в том, кого хотел запечатлеть профессор. Наверняка он разбудил ее щелчком и поплатился полным опустошением резерва. Несомненно, стихийник глупо попался и крупно пострадал, однако это абсолютно не мое, служкино, дело. А потому, не ругая развязного поведения Лесски, я признала его правоту: — Что ж в этом случае, звук действительно слишком резок.

За столом раздался тихий вздох облегчения.

Мы обедали в учтивом молчании, однако долго оно не продлилось.

— Ирэна, простите за любопытство, — Ганс смотрел с усмешкой, — а когда вам довелось использовать запечатлитель?

Сказать, не сказать? Смолчать, не смолчать? На самом деле портрет не настолько испорчен, чтобы это стало заметно. Лесски отображенный на нем, благодаря мелким трещинкам, приобрел шарм благородства и теперь не казался завзятым франтом из столицы. Хотя, надо признать сестры отнюдь не против, приобрести его даже в амплуа щеголя без налета благородности. Они мне так и написали: 'В зятьях такой бы очень пригодился'. На что я ответила: 'Кому надо, та пусть и берет'. Но все это пустое... Так что же, ответить?

— Мой жених ... бывший был счастливым обладателем этого аппарата.

— И он не объяснил, как уберечь глаза от вспышки?

Въедливый прищур дворецкого, не позволяет смутиться, и я гордо вздернула подбородок объясняя:

— Не поверите... хотела сделать сюрприз. А в итоге чуть не ослепила его и себя.

— То есть вы были в ладу с женихом? — это уже Лесски оторвался от сочной отбивной. Посмотрел заинтересованно.

Я ушла от ответа, не покривив душой:

— Трудно сказать, ведь именно с ним я поняла, что лучше не делать сюрпризов.

— Потому что один из них закончился пожарищем?

— Обнаружением измены, которая привела к пожарищу!

Я даже позволила голосу дрогнуть, словно бы это событие было ударом для меня. Несомненно, оно таковым и было, но отнюдь не из-за интрижки сэра Норвилла.

— А пожар разожгли вы? — не отступился дворецкий.

— Я? — тяжелый вздох и рассеянное: — Я была потрясена и мало что помню, в отличие от огневички, что ютилась в руках... барона.

— А... — начал было Ганс, но профессор его остановил:

— Мы собрались, чтобы пообедать.

— Простите, не хотел испортить аппетит.

— Ничего-ничего... — прошептала я. А по глазам огневика видно, что этот разговор не окончен. Что ж, Ваше Величество Дворецкий, сейчас и я предоставлю свое умение видеть детали и читать между строк. — Скажите, Ганс, сколько столетий насчитывает ваш род в Аркаде? Шесть или всего лишь пять?

— Девять! — вступился дворецкий за честь своих предков и попал в мой капкан.

— Так вы из очень знатного рода... — протянула я, невинно посмотрев на огневика, окаменевшего не только лицом, но и телом. — Как интересно! И какая причина загнала вас сюда, в предместье Ридмейры?

— Проклятый Всенижний! — выдохнул профессор, отбросив приборы.

— Ирэна... — голос дворецкого был зловещим, глаза метали молнии, а я продолжала улыбаться, точно зная, что на конфликт он не пойдет. Огневик в бегах или около того, и личность свою раскрывать не намерен, а значит припугнет: — Я попрошу вас, мисс Адаллиер...

— Оставьте Ганс, мы же в одной упряжке, — коварная улыбка и вопрос: — Или к вам следует обращаться иначе? Гансуорд эль Гаерд, а может Гансвирд эль Шозарри?

Я наугад назвала имена холостых потомков двух самых значимых родов Аркады и не прогадала. Мужчина потемнел в лице.

— Вы, моя дорогая, можете звать меня просто Ганс.

— А вы меня — Ирэной, я не против.

Атмосфера холодной войны медленно сошла на нет. У меня получилось даже свободнее вздохнуть и вновь напомнить себе о найденных книгах, а значит и о светлом будущем.

— А... — хотел что-то спросить профессор, но на этот раз был оборван огневиком:

— Мы собрались, чтобы пообедать.

— Действительно, — согласилась я, — не стоит задавать неуместных вопросов, иначе мы переключимся на вас, а вы вряд ли это вынесете...

— Зря, — брякнул дворецкий и, позабыв об обиде, сверкнул потрясающей улыбкой. И взглядом указал на профессора. Интриган подставил меня мнимой фамильярностью и вседозволенностью в общении с правообладателем, и я с опозданием поняла нелепость собственных умозаключений.

Прикусив губу, посмотрела в сторону помрачневшего Лесски и мысленно припомнила пару неприличных выражений. Может попросить прощения?

— Не стоит, — неизвестно к кому обращаясь, прошептал пакостник-дворецкий в то время, как светлый взгляд девятого наливался гневом.

— Иначе, что Ирэна?

Рано я возомнила себя равной, нужно было промолчать, превратиться в статую или вовсе удалиться к себе, но поздно. Можно взмолиться о прощении, можно устроить истерику, разыграть ничего не понимающую дурочку, но все это не позволит избежать наказания в будущем, поэтому...

Я сжалась, втянув голову в плечи и прикрыв руками грудь, прошептала:

— Только не лишайте меня...

— Что?! — стулья двух вскочивших мужчин, грохнулись на пол, посуда на столе зазвенела.

— Сладкого! — заявила с улыбкой, и они слаженно сели. Несомненно, промахнулись и в один голос охнули, припомнив Всенижний.

— Так вы не будете лишать, нет? — продолжила разыгрывать сущую наивность, не забыв, непрестанно покусывать губу. — Как я рада! — это сказала, наложив на тарелку десерт и прихватив чашку с чаем. — Что ж, спасибо, мне было приятно с вами отобедать.

— Взаимно, — отозвались Ганс и Лесски, сидя на полу.

Я вышла, дверь хлопнула, из-за двери послышался смех. Фух! Пронесло. Я не успела пройти и пяти шагов, как столкнулась с настороженной поварихой. С перепуга чуть не уронила свой сладкий 'трофей'.

— Матушка Агафья, что случилось? — с опаской спросила я. Судя по рассказам горничных, оборотница редко покидала пределы кухни, и поднималась в дом лишь в том случае, если произошел какой-нибудь нонсенс: нападение, возгорание, появление незваных гостей и грабеж. Что же привлекло ее в дом сейчас? Неужели нападение средь бела дня?

— В доме есть чужие? — спросила она тихо.

— Нет, никого, — ответила шепотом.

— А в столовой? — она прислушалась, наморщив нос, и из человеческого облик легко перешла в полуоборот, потянула воздух.

— Только профессор и Ганс.

— А кто смеется с нашим Дейром? — хищно оскалилась волчица. — Голос незнакомый, а в доме чужих нет. Может морок!

Я расслаблено выдохнула и усмехнулась ее искреннему недоумению и поиску проблем на ровном месте.

— Да, Ганс это.

— Его Величество Дворецкий? — не поверила она, затем в человека обернулась и взяла меня за плечо. — Ирэна, не заболела ли ты, детка? Тебе явно мерещится.

— Почему? — теперь пришел мой черед удивляться. Ладно, он не улыбается другим обитателям дома и не разговаривает с ними, но ведь с профессором он мог и шутить и смеяться.

— Не умеет Ганс смеяться, — с сожалением покачала головой повариха. — Травмирован, маска каменная на лице, неподвижная. Он как к профессору устроился, за все время ни разу не улыбнулся. Поверь мне, уж я-то глазастая.

Пришлось поверить, согласиться, а заодно придумать несуществующего гостя.

— Тогда, возможно, профессор установил портал и общается с кем-то через него.

— Вот, это уже на правду похоже, — улыбнулась она и, принюхавшись, спохватилась: — Мои пироги!

И не успела я глазом моргнуть, как она исчезла за поворотом. Что ж самое время и мне вернуться к обязанностям, но первоначально я полакомлюсь десертом.

Заняв самое удобное кресло в холле, я попробовала первый кусочек пирожного, и вдруг из воздуха напротив меня материализовался огневик с пылающим взглядом.

— Поговорим?

От одного его тона сладость стала поперек горла, а я с перепуга, резко взмахнув руками, отпустила пирожное в свободный полет. Полет был недолгим, а приземление впечатляющим На Гансов высокий лоб и нос с горбинкой. Дворецкий, облагодетельствованный новым головным убором, брезгливо поморщился, снимая сладость с лица:

— Нет, так нет, сегодня пытать не буду. Но зачем сразу кидаться?

Из всего я услышала лишь середину и решительно призвала свою стихию. Пусть я слабее в сотню раз, но пытать себя не позволю!

— Вы зачем пришли? — спросила воинственно.

— За разъяснениями, — сообщил сухо. — В кабинете.

Пришлось идти. Когда двери за нами закрылись, я невольно поежилась.

— С чего начать?

— С главного, — он прошел вглубь комнаты и занял кресло.

Сел, не предложив, леди место? Я удивленно вскинула брови, оценив его поступок, как недостойный.

— Простите, Ирэна, но с недавних пор я начал опасаться за свою спину.

— Я не нападаю сзади, — гордо расправила плечи.

— Вам, вообще, не свойственно нападать, — согласился он и с восхищенным взглядом заметил: — Но боюсь, следующая ваша эскапада не удержит меня на ногах. Так что... присаживайтесь и разъясняйте.

Я смущенно повела плечом и прошла к горящему камину.

— Все просто. У вас манеры джентльмена, выправка военного и маска генерала Аркадской флотилии. Несведущие легко могут принять ее за лицевые судороги, но я видела вашу улыбку и получается что это не последствия травмы, а результат заслуги.

— Понятно, продолжайте.

— Теперь смотрим на временные рамки, — я прошлась из стороны в сторону, провела пальчиками по деревянной обшивке стен. — Двенадцать лет назад в Аркаде велись водные бои, а вы были свободным человеком, приблизительно двадцати пяти, двадцати шести лет, в самом расцвете сил и на вершине карьерного роста, свидетельством чего является маска. Но стоит заметить, что ею награждают не просто отличившихся в бою магов, а тех, кто посвящен в государственные тайны.

— Интересно... — протянул он.

— Очень, — я широко улыбнулась, стирая с пальцев пыль, беззаботно оставленную горничными на панелях. — Для секретных сведений вы на тот момент были излишне молоды, но, судя по всему, правительство этот факт не смутил. Отсюда вывод, ваш род настолько стар, могущественен, богат и повязан в политике, что доверие к его потомкам априори непоколебимо.

В кабинете повисло молчание, в котором он смотрел в потолок, а я стояла у двери, раздумывая о том, как попросить у матушки Агафьи новое пирожное.

— И все это на основе одной лишь улыбки? — чуть скрипящим голосом произнес Ганс?

— Нет, из-за трещин в маске. Если не ошибаюсь, она контролирует весь эмоциональный фон, а вы в последнее время достаточно разговорчивы, улыбчивы и позитивны.

Подумав минуту я, как сыщик, идущий по следу нарушителя, начала выдвигать свои предположения:

— Возможно, вам не хватает энергетического резерва для поддержания маски. После имитации пожара эта причина вполне обоснована.

— Или тайна перестала быть важной, — выдвинул Ганс свою идею.

— А может быть, вас было решено убрать, сдать...

— Или поменять на более податливую пешку, — нашел он щадящий вариант решения и даже подмигнул мне.

— Или женить с наибольшей выгодой для вышестоящих. — Толкнув дверь, вышла в коридор и уже оттуда с улыбкой добавила: — Двенадцать лет назад вы ведь именно этой кары избежали. Но срок ваш говорит о том, что по положению она была равна принцессе.

Взгляд побледневшего дворецкого приобрел затравленность, и я не удержалась от легкого подтрунивания:

— Крепитесь, Ганс, это еще не самое худшее развитие событий.

Не дослушал, исчез. Надо же, этого человека смертью не проняло, а женитьбой напугало. И кому он отказал?

8.

Личность невесты, брошенной Гансом, оставалась неизвестной еще целых три дня, ровно до тех пор, пока я не встретила василиска. По словам матушки Агафьи, ранним утром камердинер профессора должен был взять для Лесски несколько приборов из лаборатории. В известность меня ставили, чтобы не испугалась, ведь в доме все это время я ночевала одна.

— Ксил, в сумерках хуже курицы, — сетовала оборотница. — Он прийти может через двери той гардеробной, а уходя, обязательно напутает и вломится к тебе.

Я удивленно вскинула брови:

— Но в доме множество комнат?

— Ящерица он, — усмехнулась оборотница, — вот и ползет на тепло.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила я и улыбнулась своим мыслям.

Ящерица, тепло, ранним утром — пустое, открытые лаборатории вот то единственное, что я вынесла из всего сказанного. Всевышний услышал мои молитвы и дал шанс на воплощение недавно созревшей идеи. И дело осталось за малым: подкараулить василиска Ксила, познакомиться с ним и заручиться поддержкой в авантюре с крохотным экспериментом. Но все пошло не так.

В начале пятого я проснулась от грохота распахнувшейся двери, с ужасом наблюдая, как некто огромный в сверкающей чешуе с шипением проскользнул в мою комнату и, сверкнув змеиными глазищами, застыло над кроватью. Ганс говорил, что 'чужие' в доме появиться не могут, однако мне и 'свои' устроили теплый прием. А вдруг это сторожевой хищник, которого обо мне не предупредили? И вид у него такой, что целиком проглотит! А есть не спешит, потому что думает с какой стороны удобнее начать.

— А-а-а-а! — сама не заметила, как слетела с ложа, схватила кочергу и заскочила на кресло. — Что вы за зверь?!

Чудовище медленно повернуло в мою сторону сплющенную голову, прищурилось и ударило по полу длиннющим хвостом и глаза закрыло. Только сейчас я заметила, что это вовсе не змея, а огромный ящер, который сложив верхние лапы на груди, сидит на задних и медитирует, не иначе. Вспомнились слова матушки Агафьи, и я облегченно выдохнула, да это же василиск камердинер. Беззвучно рухнула на ноги, но кочерги из рук не отпустила.

— Слава Всевышнему, вы Ксил. Я права?

В ответ молчание, и кажется что я ошибаюсь, и это не дружелюбный ящер, а коварная змея.

— Ау... Мистер?

От него слышится лишь странный звук, отчасти похожий на сопение.

— Ксил, выйдите из анабиоза, — потребовала сурово. Но василиск лишь кончиком хвоста вильнул — не мешай.

— Это уже ни в какие ворота не идет! Вы мой сон прервали и впали в свой собственный, — и чудовище, соглашаясь голову склонило.

— Ах, так?! — кочерга была отброшена, халат надет, его поясок туго затянут, кувшин с водой подхвачен потоками стихии. — Баш на баш! — заявила я и, шевельнув пальцами, выплеснула воду на утреннего гостя.

Ожидались вопли, возмущенное шипение, рев, метания по комнате, а он лишь печально вздохнул:

— За что?

— За взлом с проникновением, — ответила я и, растеряв весь запал, прошептала. — Вы меня разбудили.

— Извините... — уставшим голосом ответило чудовище и стало уменьшаться до человеческих размеров.

— Вы Ксил?

— Да, — щупленький молодой человек, неловко улыбнулся, стирая капли с лица: — Простите, я не хотел ни будить, ни пугать, проклятая сущность решила погреться, и я не смог ей противостоять.

— П-о-понимаю... — протянула я тихо, думая о том, что чувство вины не лучшее начало для дружбы и в то же время самый короткий путь в лабораторию. Решено я использую этот уникальный шанс и поставлю эксперимент сейчас же. Старательно подавив предвкушающую улыбку, спросила: — И часто такое происходит?

— Редко, — он ответил с едва уловимой опаской. Темноволосый, кареглазый с круглым лицом и чуть вздернутым носом, он казался моложе меня. И только лишь цепочки золотистых чешуек на носу и под глазами говорили, что ему уже двадцать пять лет.

Кажется, интуиция у василиска была отменной и на мое счастье работала лишь в человеческом облике. Иначе бы ящер ни за что не приполз погреться, учуял бы всю опасность несанкционированного визита.

— Но метко? — готовясь к походу, обула тапочки и подобрала блокнот с записями.

— Д-да, — он покосился на двери и взъерошил короткие чуть волнистые волосы, — я, наверное, пойду, чтобы не мешать вашему сну...

— Поверьте, спать я уже не смогу, — потупилась, и с несчастным видом поводила пальчиком по рисунку на спинке кресла. — У меня такой хрупкий сон, а я еще и испугалась...

Тяжелый вздох невинности и печальная улыбка, надо было бы выдавить и кристально чистую слезу, но я посчитала, что это уже будет слишком.

— Простите, — смутился Ксил и сделал первый осторожный шаг к двери.

— Пустяки, — я подступила ближе, вопросила с едва заметным восторгом: — А вы идете в лабораторию?

— Да.

— За приборами? — улыбка и еще шажок, чтобы стать вплотную сбоку.

— Ну...

— И они, конечно же, бесценные, редкие, тяжелые и хрупкие, — руку продела под его локоть, — в сборе которых вам потребуется помощь...

— Возможно, — настороженный взгляд на мою крепко вцепившуюся ручку, затем в глаза и наконец на блокнот, который я взяла. Еще один проницательный взгляд и замечание: — Но я не совсем понимаю ваш интерес.

— А, простите... Забыла представиться Ирэна Адаллиер, профессорская служка к вашим услугам.

Легкий поклон, не выпуская жертву из захвата, и улыбка.

— Та самая? — обреченным голосом спросил Ксил и свободной рукой схватился за голову.

— Да!

Странно, увидев отчаяние в глазах молодого человека, я испытала гордость за себя. Задавшись лишь одним вопросом: это что же ему обо мне было рассказано. Неужели ничего хорошего?

— Всевышний... — выдохнул личный камердинер профессора, подтверждая мою догадку.

— Он уже не спасет, — сообщила ему нараспев, и потянула за собой василиска.

Что ж какой бы ни была моя репутация в этом доме, я своего все равно добьюсь. Взглянув на понурого Ксила, я просияла улыбкой, уже добилась.

* * *

Через пятнадцать минут после спуска в лабораторию василиск собрал необходимые профессору приборы. И вместо того, чтобы помочь мне начал мешать. Для начала пересмотрел все образцы, приготовленные для эксперимента, а затем и мои записи. К сожалению, опытную часть я написала подробно с легко читаемыми со схемами и заклинаниями. А потому уже через минуту василиск, делая большие глаза, возмущенно шипел.

— Ирэна, что вы делаете?

— Дождь, — ответила честно.

— Но вы же, воздушник! — с этими словами он попытался преградить мне путь к площадке для опытов.

— Слава Всевышнему, да, — подхватив образцы воздушным потоком, я легко перенесла их на выбранную площадку для опытов и улыбнулась пассивному сообщнику.

— И маг вы слабенький...

— На правду не обижаются, — напомнила себе и ему и, пожала плечами. — Все перечисленное вами не запрещает проводить эксперимент. По сути, дождь — это капельки воды, которые воздух удерживал до поры до времени.

— У вас не хватит сил!

— У меня для этого есть амулет усиления, — а продемонстрировала аккуратную брошку на своем халате. За этот артефакт, в свое время, мне пришлось отдать вторую половину полугодового заработка внештатного лаборанта.

— Вы можете не рассчитать энергию, — продолжил настаивать василиск, краснея лицом.

— Наоборот, мне ее может не хватить, и тогда... — я сделала обманный ход и проскользнула мимо Ксила, чтобы прямым ходом направиться к площадке, где меня ожидал первый самостоятельный, никем не контролируемый и простой до безобразия эксперимент.

— Ирэна!

— Я тут, — обернулась и помахала рукой, — не кричите, вы пугаете питомцев.

— Послушайте!

— Слушаю, — невинно отозвалась я, начиная смешивать нужные ингредиенты.

— Ирэна, у меня плохое предчувствие, а моей интуиции можно верить...

— Не можно, а нужно, — поправила я.

— Всевышний, что мне сделать, чтобы вы остановились?!

— Отойдите, — посоветовала с улыбкой. Мой опыт настолько прост, что все его волнения абсолютно излишни и в этом я была уверена. Я, но не он.

— Если отойду, вы остановитесь? — спросил недоверчиво.

— Конечно! — и охотно объясняю мгновенно отступившему камердинеру: — Отойдя, вы перестанете мне мешать, я смогу сосредоточиться, и быстро завершив эксперимент, остановлюсь.

— Но...

— Замрите и замолчите!

Щепотка корва, горсть сордольи и несколько капель тарасс и саны я смешала воздушными потоками и высыпала в центр площадки, проговаривая:

— Эхорке Кевассая ля мурто дашева Рисс-г!

И маленький смерч, созданный моей силой, подхватил засиявшие крупицы, растворяя их в себе. Творение стихии заискрилось вспыхивая сиреневыми молниями и увеличилось вдвое, точь-в-точь, как это было описано в книге. Я на полпути к победе!

С улыбкой, гордо вздернув подбородок, произнесла:

— Эхорке ке саррима!

— Во что я ввязался?! Вы даже слов призыва стихии не знаете... — вспылил василиск, стоящий сзади меня.

И не успела я ничего предпринять, как была схвачена поперек туловища и отодвинута в сторону. А взбунтовавшийся Ксил ногой активировал полог защиты над зоной и нырнул за ближайшее укрытие, утаскивая за собой и меня.

— Вы с ума сошли! — запыхтела, пытаясь вылезти из-под совсем не хрупкого, а очень даже тяжелого революционера в чешуе. — Я не закончила опыт! Это опасно...

— Опасно то, что вы уже произнесли, — прорычал он, и я удивленно затихла. — 'Cаррима' в переводе с мертвого языка стихийников означает 'Шторм!', а никак не 'легкий летний дождик', который произносится с удвоенным 'д' в конце слова!

— Я сказала с 'дд'.

— Нет! — заявил он категоричным возмутительным тоном и поднялся, чтобы сесть рядом.

— А вы откуда знаете?

— Работаю в центральной библиотеке Академии МагФорм, пишу трактат о нелепых ошибках в заклинаниях и их последствиях. И ваша ошибка одна из самый невозможных.

— Так это же прекрасно! — я села и подтянула колени.

— Вы так думаете?

— Да! Во-первых: теперь я знаю где брать методички и словари, а во-вторых: на ошибках учатся. А сейчас, — торжественно провозгласила я, выбираясь из-под укрытия, — предлагаю посмотреть на результаты моей.

Но результатов не было. Под колпаком защиты площадка для опытов оказалась пустой, чистой и на удивление сухой.

Я бесстрастно смотрела на творение рук своих, а вернее его полное отсутствие, а василиск с нескрываемым ужасом. Совершенно не понимаю, что могло его так напугать. Следов опыта нет — вопросов нет. Все чисто и от того немного горько.

— Жаль, — резюмировала я, отчаянно стараясь не расстроиться и не сипеть. — Что ж в другой раз, быть может, повезет.

Отряхнула подол халата, спрятала в карман блокнот и, подавив приступ жалости к самой себе, подхватила самые хрупкие приборы.

— Идемте, Ксил, нам здесь более делать нечего.

Я степенно пошла на выход, раздумывая о том, как несправедлив окружающий мир, сжалился бы надо мной и хоть парой капель наградил несостоявшийся опыт.

И тихо ступала, поднимаясь наверх по лестнице, и с трудом давался каждый шаг. Казалось, воображение зло насмехается надо мной и первой неудачей, я слышала стук дождя, раскаты грома и треск молнии, журчание воды и даже сырость ощущала в окружающем воздухе. А может это невыплаканные слезы, подступили так близко, что душат меня?

— Ирэна, слышите? — настороженный вопрос василиска, вырвал из печальных размышлений.

— Что слышу?

— Дождь... — прошептал бледнеющий камердинер профессора.

— Вам кажется, — отмахнулась небрежно. — Вы же закрыли полог, не так ли? — не вопрос, а скорее утверждение. — А значит, ничто не могло проникнуть сю... — и со звучным 'Шлеп' я наступила в лужу!

Поднимаю взгляд от залитого водой и булькающего каплями пола, а там...

— Всевышний!

— Всенижний...

Выдохнули я и Ксил одновременно.

А над нами бушующее черное небо и молнии и дождь, проливной с порывами ветра. Ручьи текут с мебели и стен, вода ищет выход.

— Держите! — я впихнула в руки изумленного василиска свои приборы и побежала проверять масштаб стихии.

— Весь дом! Она охватила весь дом, кроме подвала... Потрясающе! Уникально! Небывалый успех...

— Ирэна! — окрик пассивного сообщника вернул меня с небес на землю, а именно со второго этажа на первый. — Немедленно прекратите эксперимент, вы же затопите дом!

— Ой... — несколько мгновений я все же позволила себе полюбоваться на плод своего труда, а затем с сожалением произнесла: — Тарван-ния Экта!

Небо под потолком холла, дрогнуло, заклубившись, сверкнуло молнией в последний раз и растворилось в рассвете нового дня.

— Исчезло, — печально констатировала я и тяжело вздохнула.

— А лужи остались, — укоризненно протянул камердинер: — Как будете убирать?

Впервые я стояла, не зная, что делать. Эксперимент удался — это счастье, его последствия колоссальны — это крах.

— А..., но... а разве...? И... — в конечном счете, с возмущением взглянула на напарника. Все-таки ему как сочинителю трактата об ошибках должно быть известны методы их устранения.

— Нет-нет, я занят, — понял он мой выжидательный взгляд и, удобнее перехватив приборы, сообщил: — И мне уже давно пора уйти.

— А если...?! — я хлопнула в ладоши, и потянулась за блокнотом.

— Даже думать не смейте! — рявкнул, до сих пор сдержанный Ксил. — Из-за вашего артефакта результат первого эксперимента намочил весь дом, а результат второго — его попросту спалит.

— Но... — смущенно потупилась. Говорить: 'я не знала' будет нелепо, пришлось молча проглотить горькую пилюлю.

— Призовите Ганса, он подскажет, — с этими словами камердинер профессора поднялся наверх, а мне ничего не осталось, как закрутив воздушный поток воронкой, позвать на помощь дворецкого.

Он появился минут через пять, грозно сдвинув брови и громко шлепая по лужам. Высокий, мощный, хмурый.

— Мы тут немного поэкспериментировали... — невинно начала я.

9.

Бессовестный огневик оценил масштабы штормового пришествия, сообщил, что он поражен, удивлен, обескуражен, но выгораживать меня перед профессором не будет.

— Когда Дейр приедет, расскажешь все сама, чистосердечно, — снимая сюртук, сообщил Ганс.

— Хорошо.

— И Ксила не впутывай, — он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв две идентичные татуировки на запястьях. — Уверен, он пытался тебя отговорить.

— Плохо пытался — заявила я нахально, но поймав укоризненный взгляд Его Величества Дворецкого, пообещала: — Впутывать не буду.

Правильное решение, подмигнул и потер кончик носа, чуть кривя губы:

— И последнее, не говори, Дейру, что призывала меня...

Если не говорить, значит, он меня сейчас бросит, оставит наедине с проблемой, и разбирайтесь мисс Адаллиер самостоятельно, ручками и тряпкой. Подобной работы не боюсь, но процесс уборки будет долгим, мой промах будет замечен, а я бы ни хотела огласки. Поэтому эти самые ручки я сцепила и недоуменно посмотрела на огневика.

— Что? — не понял Ганс, нахмурившись еще сильнее.

— И как, по-вашему, я справлюсь с царящей в доме повышенной влажностью сама? Как объясню мокроту всем ее заставшим? И...

— Ирэна успокойтесь. Я не сказал, что брошу вас в беде, просто буду вынужден наказать... — улыбка-молния сверкнула на его лице, — в мягкой форме.

— И каков диапазон вашей мягкости?

— С вас должок.

— Какой? — настороженно спросила я. После посещения восьми правообладателей и необходимости слушать их гнусные предложения, я внутренне напряглась, ожидая услышать очередную гадость.

Но он ответил:

— Еще не придумал, — и отмахнулся, как от несущественной детали. — А пока я думаю... вы поживете в мокром доме.

В смятенье поняла, что управы у меня на него нет, только догадки. И как быть, если должок будет непристойным?

— Но... — меня оборвали на полуслове.

— Вашу комнату я высушу сейчас, а на остальные наложу заклинание постепенного осушения. Так мы спасем мебель, книги и картины, и сэкономим мои резервные силы.

— Боитесь за маску, — прищурилась с ехидцей, все же есть в нем слабые места.

— За жизнь, — парировал Ганс с кривой ухмылкой. — С вашим появлением это опасение стало актуальным. — Он вернул лицу окаменелость и спросил: — Мы договорились?

— Да, но я бы хотела знать, как вы это объясните остальным обитателям дома.

— Устроим выходные для всех перед приездом Дейра!

* * *

Весь тот день и часть ночи я провела на чердачном этаже, единственном сухом месте, разбирала бумажный хлам и активно работала над утренней ошибкой. Перекусила на кухне, и смыв с себя усталость дня направилась в постель. Забралась под одеяло, взбила подушку и... оцепенела, услышав сопение с другой стороны кровати. В книге знаний для магов, была запись о галлюцинациях, которые могут появляться у новичков экспериментаторов: вой ветра, шум дождя и даже лай собаки, но не говорилось о ни о чем так похожем на дыхание во время сна.

День был тяжелым, впечатления оставил неоднозначные, чего только не послышится после такого. Кажется, подумалось мне, и с этой мыслью я перевернулась. Но теплое дыхание в макушку, тяжелая рука, опустившаяся поперек спины и вздох: 'Не крутись!' развеяли эту глупую мысль.

— Сэр Лесски!

— И не вопи, пожалуйста... — попросил он хриплым голосом, по спине погладил, приобнял и... уснул.

— Профессор? — а в ответ тишина. Но я просто так не отступлюсь, это выделенная мне комната, моя кровать и делить ее с мужчиной! Нет-нет и нет...!

Не имея возможности выбраться из западни, я прошептала, прикоснувшись к его плечу:

— Профессор, что вы тут делаете?

— Сплю, — простонал он.

— Но у вас есть комната!

— Там мокро...

— Это не проблема для стихийника, — возмутилась я, — подсушите.

— Не буду, я устал, — прошептал девятый, опять проваливаясь в сон, — к тому же там занято...

— Здесь тоже.

— Там Эвения, и у нее истерика. А здесь вы.

— Хотите и меня до слез довести? — возмутилась я.

— Кхм, кто бы говорил, — со страдальческим вздохом он убрал руку и повернулся на другой бок: — Это у вас до предела довести получается легко.

Профессор накрылся одеялом, стянув почти все на себя. А я возмущенно села и хлопком ладоней зажгла верхний свет.

— Сэр Лесски! Это не единственная сухая комната.

Из кокона одеял раздался протяжный укоризненный стон:

— Ирэна-Ирэна...

Я не обманываю. Подвал и чердак находятся в полном...

Одеяло слетело на пол за ним подушка, и возмущенный полураздетый мужчина с прищуром посмотрел на перепуганную меня.

— Дорогая моя, служка, — последнее подчеркнул шипяще, — в моем полном распоряжении, как вы имели наглость выразиться, — прорычал профессор, — находится весь мой дом. В данный момент весь он мокрый, за исключением одной лишь комнаты. — Этой.

Я сглотнула, вспомнила в каком виде сижу перед правообладателем и тут же притянула подушку к себе. Хмыкнул. Тяжело вздохнув, потер затылок и отвел глаза в сторону:

— И заметьте, я не явился средь ночи выяснять причину повышенной влажности, а всего лишь заявил права на часть вашей кровати.

Стыдно стало и боязно, и... Когда перед глазами на белых простынях застыл знакомый голый торс девятого правообладателя, говорить что-либо не заикаясь, было очень сложно.

— Я... я...

Он рассмеялся тихо и искренне:

— Я так понимаю, сказать вам больше нечего. Какое счастье! — хлопком выключил свет, взмахом руки вернул одеяло и подушки на кровать, укрылся по самый подбородок и протяжно вздохнул: — Тишина наконец-то...

Минуту я молчала, унимала сердцебиение, смятение и смущение, собирала мысли воедино и поняла, мое положение еще не так плохо.

— Сэр Лесски?

Ответом мне сопение.

— Профессор...

А от него молчание.

— Дейр!

Тяжелый вздох и сердитое:

— Ну что еще? Хотите предупредить о своем храпе? Не стесняйтесь, признайтесь и, так и быть, я поставлю полог тишины...

— Леди не храпят! — воскликнула я возмущенно, совсем позабыв о том, что хотела сказать.

— Это вам так только кажется, — хмыкнул девятый с улыбкой в голосе. — В одну ночь я застал вас сладко спящей, в другие три поднимал на собственном хребте. Так что, мне ли не знать...

Зажмурилась и резко выдохнула:

— Хорошо, допустим, я храплю, и полог действительно требуется, но...

— Ну-ну, — протянул он с ехидцей, — продолжайте, очень интересно.

— Но вопрос в другом, — я открыла глаза и с укоризной посмотрела на стихийника, — исходя из ваших слов, вы в одиночестве оставили плачущую женщину.

— Забыла добавить, в мокрой комнате, — произнес девятый с упреком, но я не обратила на это внимания, уж слишком возмутительной была поступившая информация.

— Так это правда! — сжала подушку в своих руках, спросила недоверчиво: — И вы даже не утешили ее?

И в ответ вместо заверения — успокоить Эвению 'здесь и сейчас' прозвучало:

— Это опасно.

— Но в прошлый раз ее стихия вас не пугала!

— О, Всевышний... — Лесски головой уткнулся в подушку, из которой приглушенно донеслось: — Неужели по этому поводу мне необходимо перед вами отчитываться!

— Отчитываться ни к чему, — возразила я сердито, — успокойте ее.

— Не пойду, — и, бурча, под нос совсем тихо добавил, — она парой поцелуев выпивает досуха... страшно представить, что будет, если я ее обниму.

Не пойдет, поняла я со всей ясностью и решительно поднялась сама. Что ж тетя всегда говорила, что мужчины перед женскими слезами бессильны, но я не думала, что настолько. Халат, тапочки, плед и чистые платочки. Собралась и пошла.

Выйдя в коридор, я искренне удивилась, почему протяжные всхлипы благородной дамы не были слышны раньше. Увидела линии полога на своей двери и помянула плохим словом профессора с его чудовищной черствостью. Невыносимый человек. Прошлепав по мокрому ковру к двери в хозяйскую спальню, удивленно остановилась. Эвения не просто плакала, как от боли, она протяжно завывала, сипела, жалуясь на судьбу, и громко шмыгала носом. Что же этот... не джентльмен наговорил леди, прежде чем трусливо сбежать в мою комнату? Несомненно, что-то сверх обидное, досадное, а может и унизительно-неприглядное, как тот же храп.

Прислушавшись, я поняла, что успокоение ее одними платочками не обойдется, нужно что-то... покрепче. Перепрыгивая через все еще сохранившиеся лужи, быстро спустилась в кабинет, захватила бутылку с Брогским и пару бокалов. Последнее, чтобы составить хоть видимую компанию расстроенное женщине, а может быть и поддержать себя. Кто знает, что мне доведется услышать сейчас.

— Эвения?

Дверь, немного разбухшая от временной сырости, поддалась с протяжным скрипом.

— К-кто здесь?! — воскликнула перепугано троюродная королевская сестра.

— Служка, — вздохнула я, оглядывая новый беспорядок в ярко освещенной комнате, — профессорская. Вы уже видели меня.

— Да? — женщина, сидя на мокрой кровати, куталась в знакомую мне шубу и смотрела исподлобья: — Я вас не помню.

— Это объяснимо, встреча произошла во время пожара... Помните?

Зря я напомнила о том событии, красивое лицо металлистки неожиданно перекривило, и она зашлась в новом приступе слез.

— И-и-именно то-тогда все-все и на-начало-о-о-ось, — просипела между приступами слез и забрала у меня бутылку. — У-у-у! — взвыла Эвения и... и, пусть Всевышний простит меня за грубость, но она к бутылке присосалась, другого слова не подобрать.

Я сориентировалась не сразу, а затем воинственно направила к ней воздушный поток:

— Постойте!

— Пусти! — пьяно и истерично икая, она не желала отдавать полупустую бутылку.

— Вам много! — стеклянную тару подхватил второй мой поток.

— Достаточно, чтобы... у-у-умереть!

На самом деле напиваясь таким вином на смертельную дорожку ступить невозможно, но я не стала ее огорчать и далее пить не позволила. Наполнив стихию искрой силы, я выдернула магичку из кровати, а затем и бутылку из ее рук и, не жалея, вылила Боргское в окно.

— Стой! — завопила она.

— Сами остановитесь. И возьмите себя в руки, в конце-то концов, вы же королевской крови, — напомнила я укоризной.

— Мо-о-оя кровь, мое проклятье... — отрешенно простонала женщина, сворачиваясь калачиком на мокром ковре.

— Простынете! — всплеснула я руками и отложила бутылку и бокалы: — Ну же, Эвения поднимайтесь! Кроме спускаемой никакая другая кровь не должна так угнетать вас.

— Ты не по-по-о-нимаешь, — прошептала еле слышно и руками зарылась в темные рыжие волосы, так словно бы намерена их выдрать.

— Пойму, — последними крохами собственной силы, оторвала ее от ковра, — как только расскажете, пойму все-все. А поговорить предлагаю в более уютной обстановке, на кухне! И поедите, и согреетесь. Вставайте.

— Нет...

Если отвечает, выходит леди еще в сознании, и не впала в молчаливую истерию. Нужно срочно выводить ее из этого состояния и из комнаты заодно. И, к сожалению, на ее счет в моем арсенале был только один неблагопристойный, но действенный способ. Я никогда ранее не позволяла себе шантаж без видимой на то причины, а сейчас на новой 'должности' приходится. Глубокий вдох и...

— Считаю до трех и вызываю прессу!

— Что?! — возмутилась металлистка вмиг, растеряв страдальческий вид.

— Раз! — провозгласила я.

Несомненно, она подскочила, намереваясь меня убить, это хорошо читалось и во взгляде и в хищном оскале. Но приступить к воплощению кровожадной идеи я ей попросту не позволила:

— Два!

Рывок к двери, не ее — мой, от нее в этот момент звучало разъяренное возмущение:

— Я уже стою!

— Вы должны стоять в кухне, — парировала с улыбкой. — Три!

Ее, как ветром, сдуло и отнюдь не моим. Эвения Ритшао спустилась вниз, побив рекорд прошлого побега, и уже из кухни всхлипнула:

— Я здесь...

Спустилась вслед за ней и, приняв виноватый вид, вошла на кухню:

— Прошу, извинить меня за блеф, — с поклоном протянула ей белоснежные платочки. — Просто не знала, как иначе вас поднять.

— Вы хотя бы меня не бросили, — тканые изделия она взяла с едва заметной дрожью пальцев. — А ход был хороший.

Рыжеволосая, статная и величественная, она сняла промокшую шубу и беззаботно отбросила в сторону, на мешки. В этот раз она в платье, заметила я мимоходом, поднимая шубу и развешивая ее сушиться.

— Чай или горячий шоколад? — спросила учтиво и, осмотрев кладовую, добавила заговорщически: — Или мороженое с ароматной белой стружкой?

— Давайте, — она изящно села за столик у окошка и, вспомнив что-то, вновь начала сипеть, — хоть что-нибудь.

Чем-нибудь оказался полноценный ужин из трех горячих блюд, салатов и холодной нарезки. На десерт я подала мороженное точно так же как это делал Ганс и разлила настоящий горячий шоколад.

— Спасибо, — прижав обе ладошки к чашке с ароматным напитком, дама наконец-то улыбнулась. — Почувствовала себя, как в детстве с няней. Беззаботное время, когда я не должна была следить за манерами.

— Вам так не хватает свободы?

— У меня ее нет, — она пожала плечами. — Единственная отдушина любовники, которые сбегают... — и прошептала сдавленно: — Но и их теперь у меня отберут.

— Почему?

— Вернее сказать — за что? В прошлый раз... — тут она запнулась и смущенно прикусила губу, — покидая этот дом, я была не совсем одета.

— Вас видели?

Она грустно улыбнулась, подтверждая догадку:

— Глава рода.

Я сдавленно охнула. Глава рода, это же..., это же старый король всемогущий Гадарт Великий закостенелый вершитель судеб, противник разврата, кутежей и внебрачных отношений. И страшно даже представить, какому наказанию ее подверг сильнейший маг современности — магистр седьмого уровня. За этими мыслями я упустила часть ее Эвении.

— ... я и сейчас от предложенной кандидатуры не отказалась бы. Он был богат, знатен, за годы боев получил высокое звание. Очень статный, темненький, с улыбкой, от которой мурашки по всему телу. — Тяжелый вздох, и просипела: — Сразу видно, что наделен такой же кровью...

Она замолчала, прикусив губу, вот-вот заплачет. И я поспешила поддержать разговор:

— Видимо хороший был вариант.

— Этот вариант сбежал... — прошипела металлистка. — Перед самой свадьбой. Видите ли, за год этот брак стал невыгоден Аркаде. Но так как договор был заверен и подписан. Беглеца сделали крибом на... — крупная слеза все же скатилась по ее щеке, — на двадцать лет!

— И вас списали как ненужную фигуру, а теперь еще и запрут. В монастыре? — предположила я возможный исход.

Сжав руки в замок, стараюсь не впасть в панику. Ведь все ее беды из-за меня, меня и только. Какой ужас ее закроют в четырех стенах где-нибудь на окраине страны!

Но Эвения моих мыслей не разделяла:

— Уже не важно, где запрут. Мне тридцать три, самое время родить ребенка, а ждать завершения криб-срока еще восемь лет.

Я вспомнила о Томасе Норвилле, чью незаконную деятельность по отъему энергии мне удалось отсрочить на четыре года. Фактически я лишила его разрешения на брак, но это еще не значит, что никто не соблаговолит родить от него. А тут... Пока не закончится срок, Эвения не имеет права выйти ни на брак, ни на роды, в противном случае ее ждет тюремный срок. И вроде бы все понятно, но...

— Скажите, зачем вы обратились к профессору?

— Хотела, чтобы он помог найти Ганс... Гансуорда эль..эль Гаерда. — Она плакала на этот раз без завывания, очень тихо и очень мило, утирая платочком крупные слезы с бледных щек.

Фух! В ее напастях виновата не я. Как камень с сердца, я чуть было не заулыбалась. Вовремя спохватилась и спросила, не скрывая скепсиса:

— А он может?

— Дейр стихийник, — металлистка на мгновение улыбнулась, поясняя: — А еще профессорат и практик. Он чрезвычайно талантлив и легко может создать артефакт поиска.

— Вы приехали, а он...

— Сбежал, — красавица остервенело вытерла глаза и тряхнула головой: — В прошлый раз устроил пожар, а в этот потоп... Идиот!

Не согласиться с ней не смогла, кивнула. Впрочем, будь здесь Лесски, я бы поддержала его решение. Артефакты поиска, созданные на крови или паре волос, это прямой путь на каторгу с последующим опустошением.

Гостья засобиралась.

— Может еще шоколада? — предложила я тихо.

— Спасибо, не стоит, — Эвения грациозными движениями облачилась в шубу и подняла воротник. — Мне давно пора вернуться.

* * *

Стоило открыть двери в мою спальню, как комнату озарил верхний свет.

— Как она? — спросил профессор.

— Уехала, — я медленно закрыла двери и прошла к кровати.

— Без скандала и истерики? — голос девятого сочился недоверием и в то же время ожиданием чуда, странное сочетание.

— Без. Но она просила передать...

— Так-так, внимательно слушаю.

— Просила передать, что вы идиот.

На самом деле она уехала, сказав лишь: 'спасибо', но учитывая трусливое поведение Лесски, характеристика вполне заслужена.

— Опустим детали, — предложил профессор и со вздохом облегчения добавил: — Ирэна, вы мое спасение!

— Верю, — тяжело опустилась на кровать, — а теперь двигайтесь.

Профессор, хмыкнул и заявил с веселой ехидцей в голосе:

— Я, конечно, вам обязан, но уходить не собираюсь.

— Мне все равно.

Я сняла халат, и юркнула под одеяло. Мыслей о приличиях и неприличиях уже не было, к тому же плед остался в хозяйской спальне, а я туда вряд ли дойду. Сил нет ни на движение, ни на объяснения.

— Ирэна, да не трону я вас! — вспылил правообладатель и потер затылок. — Я последние трое суток безвылазно сидел в лаборатории. Я сегодня весь день работал на экспериментальном поле и после шестнадцати испытаний был вынужден писать отчет, а затем еще и защищать его в совете. И все это, потому что...

А я не слушала, я удивлялась тому, какая у меня удобная кровать, пружинистый матрас, упоительно нежное постельное белье, теплое одеяло, мягкая подушка и... чрезвычайно разговорчивый сосед. В данный момент он стонал, схватившись за голову.

— ... Это даже рассказывать тошно! В общем, Ирэна уверяю, я устал смертельно. Сил нет ни на что... Мне все равно, кто спит рядом.

— Мне тоже.

— Что? — спросил он.

— Мугу, так точно, — ответила невпопад и с зевком провалилась в одно из самых сладких состояний — сон.

10.

Из сладкого забвения живительного сна меня вырвал противный пищащий звук. Застонала зажмурившись. Если и наступило утро, то сейчас явно рассветная рань. И если встану так рано, вялой буду весь день. Вот уже, как во время мигрени, в голове раздается сердцебиение: ритмичное, мощное, громкое и очень странное для меня. Мое сердце так не бухает, и даже во время бега так не заходится. Спать срочно! Или досыпать?

Сжав подушку и потеревшись о нее щекой, подсознательно отметила, что засыпала я с пуховой подушкой в руках и на мягком матрасе, а теперь лица качается шерсть и подо мной отнюдь не пружинистая поверхность, а мерно вздымающаяся твердь. Тут что-то не так.

Я подняла голову от странной подушки и постаралась разлепить глаза.

— Проснулась? — теплое дыхание коснулось лица. — Это хорошо, в доме охранка сработала. Надо проверить.

Голос кажется знакомым, не смотря на сонную хрипотцу, но в то же время ему чего-то не хватает, то ли лукавства, то ли ехидства. Отпустила подушку и потерла глаза. Вставать не хочу, но видимо придется.

— А я-то думал, что ты так лишь с одеялом спишь, — веселый хмык и замечание с улыбкой. — Ан-нет, приятно бывает ошибиться. Ты к слову не замерзаешь, когда вот так сворачиваешься?

— Что? — спросила зевая. Голос точно знакомый, но о чем он вопрошает мне совсем неизвестно. И тепло, что грело мою спину, медленно опустилось с лопаток и поясницы на... тазовую часть.

— Спрашиваю, тебе тут не холодно?

— ... муку, — ощущая тепло, зевнула сладко, прошептав: — Сейчас нет.

— Сейчас понятное дело!

И вот на той, самой замерзшей области, я неожиданно почувствовала сжатие горячих рук, а вместе с ним узнала и голос. Профессор! Глаза распахнулись мгновенно и в горле пересохло, от улыбки, которая расцвела на его лице. Надо сказать, весьма нахальной улыбки на близко находящемся от меня лице.

— Что вы тут делаете? — просипела я, краснея с ног до головы.

— Переживаю приступ вашего сонного поползновения, — и добавил с усмешкой: — Не верите? Посмотрите на свои руки, а затем на ноги, я затем на общую композицию, в которой вы беззастенчиво залезли на меня.

Посмотрела, осознала и... Я не знаю, что он прочитал в моих глазах, но следующее его предложение было весьма рациональным:

— Ирэн? Ирэн, не горячитесь! Давайте обойдемся без истерик, обмороков, пощечин и смертоубийства. Сейчас я аккуратно уберу руки от вас, а вы спокойно освободите меня.

Спокойно не получилось...

Возле нас что-то вновь засветилось и запищало, и я слетела с профессора, явно чем-то ему навредив. Он кривился как от зубной боли и держался за нос и за грудь, а я спешно облачалась в халат, не зная, куда смотреть. На кровать, где стонет девятый, на кресло, которое украшает его рубашка, на зеркало, в котором я застыла растрепанной фурией или в окно... А там по снежной дорожке к дому шли двое неизвестных мне людей: леди со светлыми кудрями, выбивающимися из-под модной шляпки, и светлоглазый мужчина, который подняв взгляд на верхние этажи дома, вдруг просиял заразительной улыбкой Лесски.

— О, Всевышний! — пробормотала я.

— Ну, что еще? — прорычал с трудом поднявшийся с постели профессор.

— Кажется, это ваши родители.

— В такую рань моя матушка, вряд ли, явится, — отмахнулся он беззаботно: — К тому же дом закрыт...

— Хотелось бы верить, — я указала на часы, — но сейчас девять утра, и будь дом вами заперт, я бы не провела средь ночи леди Эвению Ритшао.

— Что? Почему же я ничего не услышал сигнала?

— Потому что на комнате глухой полог.

Он пересек спальню, нашел за креслом свой сюртук и выудил черную монетку из кармана. Легкое нажатие на артефакт, и комната наполнилась внешними звуками, в том числе и возмущенным женским голосом, звучащим в глубине дома.

— .. Родас, почему ты смеешься? Это же лужи! Здесь был настоящий потоп...

Встревоженной даме что-то ответили, и она продолжила разгневано:

— Взрослый? Профессор практик! Конечно же, знаю! Но посмотри, что он сделал в своем доме...

И столько интонаций в каждом слове, столько негодования, что всю сцену происходящую внизу можно было представить до мельчайших деталей. Увидеть, как маленькая женщина быстро переходит из одной комнаты в другую, взволнованно сжимая меховую муфточку в руках, а сзади нее медленно, безмятежно улыбаясь, идет мужчина, спокойно относящийся и к повышенной влажности в доме и волнению супруги. Но вот она решительно направилась к лестнице и муж ее порицает:

— Софи, прекрати... Будет лучше, если мы дождемся его внизу.

Лесски удивленно застывший при этих словах, вдруг прорычал одно из матросских проклятий и заметался по комнате. Собирая свою одежду, он через раз спотыкался о сапоги, брошенные здесь же. Ради спасения кожаных изделий пришлось их убрать с линии движения, а затем передать их растерянному хозяину. Он их принял.

И я припомнив вчерашнее утро, спросила точь-в-точь, как Ксил камердинер, с участием и в то же время с невинной ехидцей:

— Что будете делать?

— Что делать? Что делать? — профессор, крепко прижимающий к груди свои вещи, прислушался к происходящему за дверью и, услышав крадущиеся шаги, обреченно взвыл. — Почему сегодня, зачем сейчас?

— Потому что, — не сдержала улыбки я, и направилась в гардеробную.

— Проклятый Всенижний!

На причитания правообладателя я уже не обращала внимания, с улыбкой думая о том, как с родителями будет объясняться этот взрослый самостоятельный мужчина, который сейчас дрожит, как осиновый листок. Интересно, с чего вдруг возник столь иррациональный страх? С виду родители благовоспитанны и вовсе не людоеды.

Сменив белье и облачившись в скромное серое платье, я вышла в спальню и с удивлением обнаружила Лесски у двери. Он не оделся и не причесался, более того, он побросал свои вещи на пол и теперь стоял, вцепившись в волосы.

— Профессор? Сэр Лесски? — подошла ближе прислушалась к крадущимся шагам в коридоре и надсадному дыханию мужчины, который всем весом привалился к двери.

— Дейр, вам плохо?

— Нет, — прошептал он тихо.

— И правильно, — улыбнулась я, — судя по шагам, она уходит... Это же хорошо.

— Конечно, уходит, — тяжелый вздох, — ведь я сказал, что спущусь.

— В таком случае тревожиться не о чем. Вы можете спокойно одеться и выйти из комнаты. Они ждут встречи.

— Они объяснения ждут.

— Какого? — любопытство не порок, особенно сейчас, когда девятый дезориентирован и выбит из привычного амплуа.

— Почему я позавчера пропустил семейный вечер, а вчера отказался от ужина.

— Вы работали... — Пусть я из ночных его объяснений мало что помню, но в серьезности занятий профессора была уверена.

— Это не причина, — отмахнулся.

— Проводили сложный эксперимент.

— А это не повод... — скривился он и развел руками.

— И что, по-вашему, мнению будет прекрасным предлогом для отлынивания от сыновних обязательств? — сыронизировала я. — Смерть? Или может беспробудный сон?

— Девушка! — вдруг повеселел девятый мой правообладатель и одарил коварным взглядом: — Ирэна, вы подыграете мне! И это будет более чем, приличная причина.

Он отмер и с несвойственной человеку скоростью начал одеваться. Удивительное наблюдать, как одежда на нем разглаживается и выпрямляется, и даже пятна исчезают без следа, но это не отвлекло меня от темы.

— Простите, профессор, но девушка, как вы выразились, находящаяся в вашем доме с утра и без дуэньи приличия причине не добавит. — Озвучила я свое мнение на данный счет и пусть только попытается сказать иное.

— А невеста? — он щелкнул пальцами, и жакет на нем застегнулся сам собой, а затем разгладился, как будто по нему утюгом прошлись.

— Это будет еще более возмутительно, лучше признайтесь в своем нежелании посетить родных.

Он скептически оглядел меня с ног до головы и не согласился:

— А чем плоха идея? — и по взмаху пальцев Лесски, шейный платок идеальным узлом свернулся на шее. — Манеры у вас есть, все-таки дочь барона. И воспитание соответствует идеалу, осанка прямая, поступь гордая, речь внятная, внешность милая. — И улыбнулся, добавив по секрету: — Особенно, когда спите.

— Но... — я возмутилась самой идее, а его уже не остановить.

— Да, знаю, с хозяйственностью у вас проблемы. И генеральная уборка легко превращается в потоп, но этот минус мы исправим. — На нем сам собой застегнулся сюртук, а затем и сапоги начистившись до блеска самостоятельно натянулись на ноги. — Так вы согласны?

— Я... — начала нерешительно, не зная как отказать, чтоб не обидеть. И замолчала под его цепким прищуром.

— Ваши условия, — процедил сэр Лесски и сложил руки на груди.

На самом деле условий не было, я хотела озвучить категоричное 'нет' и избавить себя от нежелательной роли. Но услышав его вопрос, задумалась. А что если...

— Бессрочный допуск в вашу лабораторию, свободное использование ваших приборов, артефактов, ингредиентов и независимая исследовательская деятельность! — озвучила самый немыслимый вариант, на который ни один практик, пребывающий в своем уме и твердой памяти, не согласился бы.

— Не думаю, — начал говорить Лесски, и я снизила планку.

— Ограниченный допуск в лабораторию...

— И все же, Ирэна, я...

Ладно еще чуть-чуть сделаем условие более реальным:

— Свободное использование приборов и только...

— Упрямая и своевольная, — заметил он с улыбкой и, проведя по волосам рукой, уложил их волосинка к волосинке. Стал точь-в-точь, как на портрете: высокий лоб, открытый голубоглазый взгляд, нос горбинкой, тонкие губы в чарующей улыбке, подбородок с ямочкой и высокие скулы. И все это в обрамлении светлых чуть золотистых волос, искусно уложенных магией стихийника. Красивый, харизматичный, обаятельный, такому трудно не улыбнуться в ответ. Но я-то знаю, кто в переговорах поддается очарованию, тот заведомо проигравшая сторона!

— Да, упрямая, — подавила улыбку и вздернула носик. — И, проводя эксперименты, я буду против мага наблюдателя.

— В таком случае, — ответил Лесски, — я соглашусь на трехчасовой доступ раз в неделю, работу лишь с теми приборами, что стоят на столах и экспериментальную практику под наблюдением Ксила.

От возникших перспектив, я чуть не подпрыгнула под потолок. Его разрешение превысило ожидание в сотню раз, теперь главное не показать восторг. Главное не показать восторг... и сказать: 'да!', точнее даже сухое, чуть возмущенное ограничением, бесцветное: 'да, сэр'. Но не успела я и рта открыть, как он добавил:

— Правда, согласие дам после проверки ваших способностей.

— Независимо от результатов? — тут же уточнила я.

— Независимо.

Сэр Лесски, вы попались, как дитя. И я улыбнулась, на этот раз не сдерживая ни коварного блеска в глазах, ни торжества. Увидев мое преображение, профессор сглотнул и, прочистив голос, поинтересовался:

— Так это — да?

— Да! — воскликнула радостно и тут же взяла себя в руки. — Но разыгрывать мы будем следующее: вы отказались от ужина в кругу семьи, дабы организовать свидание с девушкой, которую рассматриваете в качестве невесты.

— То есть... — он потянулся потереть затылок, и на полпути остановил движение, — вы не спуститесь сейчас со мной в холл?

— Нет, я подойду к парадному входу и, как скромная честная девица из знатного рода, постучу в дверь.

— Зачем? — не понял он.

В это мгновение холл огласил женский возглас:

— Дейр, ты уснул дорогой?

— Затем, — я развернула его и подтолкнула в направлении двери, — и не спрашивайте больше ни о чем, а доверьтесь мне.

Доверился, не спрашивая, и вышел из спальни. А я в первые за очень долгое время позволила себе преобразиться. Распустила волосы и присобрала лишь верхние прядки у висков, подкрасила лицо, воспользовалась наконец-то любимыми духами, что так не подходили званию профессорской служки. Простенькое серое платье сменила на выходной наряд насыщенного синего цвета с тонкой серебряной вышивкой вдоль рукавов короткого жакета, а также на корсете и подоле самого платья. Тонкая батистовая рубашка под низ и самые теплые из имевшихся чулки и белье. Несмотря на наличие антиморозного слоя в моем зимнем пальто, я боялась замерзнуть.

Посмотревшись в зеркало, похвалила себя за находчивость и расторопность, прихватила сумочку и перчатки до локтя, затем аккуратно прикрыв двери, спустилась и черному ходу первого этажа и... чуть не вышла из дома в тапочках. Помянув Всенижнего, была вынуждена вернуться. За сборами, беготней по лестницам и рассуждением с чего начать свое явление прошло не более пятнадцати минут. Обходя дом по кругу и, проваливаясь на каждом шагу в глубокий снег, я очень надеялась, что за время моего отсутствия профессор не раскололся и мое представление еще актуально. В противном случае он будет просто таки обязан мне еще в чем-то уступить.

Итак, выбравшись на центральную дорожку двора, я частично отряхнула пальто и платье от налипшего снега и направилась к главному входу. Шаг, еще шаг и еще... теперь лестница, ступеньки. Раз, два, три, четыре, пять. И сердце замирает, а дыхание обрывается, ведь в прошлый раз, постучав в эти двери, я круто изменила ход событий. Что же будет сейчас.

Стучась, и замираю, прикусив губу. В доме слышатся шаги с причмокивающим хлюпаньем по коврам, скрип половиц и...

— Дейр, мне так жаль! — я кинулась на шею, удивленного профессора, причитая о том, что мир несправедлив и этот прекрасный день, мы не сможем провести вдвоем.

— Ирэна? — в его голосе звучит удивление, недоверие и... не знаю, что еще, но продолжаю играть соответственно жанру.

— Ты только представь, — неподвижно стоящего профессора я через силу завела в холл и всплеснула руками. — Миссис Беррс в дороге стало плохо! Бедняжка побледнела, ее одолело головокружение...

Я описывала один из приступов, который при мне случался у тети Элеоноры. Несомненно, когда год назад, она с семьей перебралась за океан, состояние ее здоровья улучшилось. Однако перепуг за нее все еще бродил в моей крови, наверное, поэтому я говорила дрожащим голосом и еле сдерживала подступившие слезы.

— Я тут же приказала мистеру Милту немедленно отвезти ее к врачу. И пешком направилась сюда... — тяжелый вздох и робкий взгляд в прищуренные светло-голубые глаза девятого.

Профессор, ну, скажите хоть что-нибудь! Почему вы стоите неподвижно и смотрите на меня, с таким недоверием?! Неужели все самой разыгрывать?

— К счастью, — отступила от каменного идола имени Лесски, промокнула глаза заготовленным платочком, — я была всего в паре сотен метров отсюда. — Тяжелый вздох: -Понимаю, появляться здесь без компаньонки... поступок весьма предосудительный. Но я не хотела оставлять тебя в неведенье и не намерена более рисковать здоровьем миссис Беррс. Сейчас же напишу папеньке, и отправлю тетушку на острова.

А он ни слова.

— Ты молчишь? — удивленный взгляд.

И он медленно кивнул. Ну, хоть что-то, хоть какое-то движение.

— Извини, — беру руки девятого в свои ладошки, сжимаю их и, глядя в глаза, заверяю со всей возможной искренностью: — В следующий раз мы обязательно проведем день вместе. Я знаю, ты готовился, и поверь, я считала каждую минуту до встречи. Но... видимо не судьба.

С учетом моих взволнованных интонаций и громких восклицаний, сцена встречи с самого начала должна была привлечь зрителей. А их все нет, и Лесски ведет себя неразумно. Мелькнула догадка. А вдруг родители профессора сейчас на кухне? Или хуже того, давно ушли? И зря я расстраиваюсь из-за неудавшегося свидания.

— Дейр, — требовательно посмотрела на невменяемого девятого, — в чем дело?

Он сглотнул и, разлепив губы, наконец-то произнес:

— А я тут подумал...

Договорить он не успел, его весьма жизнерадостным голосом перебили:

— Дейр, дорогой, ты нас не познакомишь?

Светловолосая, кареглазая леди с мягкими чертами лица смотрела на нас с любопытством. Она была всего в трех метрах от нас и, судя по взгляду, слышала всю инсценировку, ее супруг находился на лестнице ведущей в подвал, выходит они поднялись из кухни. А профессор не соизволил прервать мою речь и дослушал монолог до конца. Хотел вникнуть в ситуацию или впал в ступор?

Я посмотрела на него из-под ресниц. Вникнуть-то вник, но до сих пор не пришел в себя. Придется, не выпадая из роли, его встряхнуть.

— Кто это? — воинственно взглянула на леди Лесски и повела себя как ревнивица. Удивленно и прилично возопив: — Это твоя..., твоя лю...?!

— Ирэна, познакомься с моей матерью, — мягко и вовремя оборвал меня девятый.

Очнулся! А всего-то потребовалось потоком воздуха пробраться под сюртук профессора и уколоть его булавкой. Я с благодарностью во взгляде посмотрела на него, а он даже улыбкой не ответил.

— Мама, папа, — продолжил он все тем же безжизненным голосом, — познакомьтесь с мисс Ирэной Адаллиер моей...

Я поняла, что на следующих словах он вновь окаменеет, и поспешила вмешаться.

— О, Всевышний леди Лесски, простите меня за мое заблуждение. Я право слово увидев вас, не могла подумать иначе...

— Что ж, — с улыбкой ответила она, — это, пожалуй, один из лучших комплиментов, которые мне довелось услышать.

— А слышала, она их немало, — с улыбкой добавил глава семьи. И София Лесски зарумянилась, под голубоглазым взглядом мужа.

Как? Так быстро приняли в свой круг и позволяют себе мягкое подтрунивание в моем присутствии? Что-то тут не так совсем. Я смущенно потупилась и прикусила губу. Что там по сценарию? Девушка под грифом 'Невеста, быть может когда-нибудь потом' в слезах ворвалась в дом, рассказала о приступе дуэньи, познакомилась с родителями... Ах, да! Теперь я должна настоять на отправке письма отцу, а так же на том, чтобы меня вернули в гостиницу.

Я удивленно покосилась на стихийника, который выжидающе смотрел на меня.

— Извините, мистер и миссис Лесски, но мне срочно нужно связаться с папенькой, и отправить письмо в гостиницу, дабы нянюшка прислала экипаж с горничной.

— Я вы не останетесь? — удивилась матушка профессора. — Ведь как я поняла, наш дорогой Дейр, — любящий взгляд на сына, — планировал сегодня нечто особенное.

— И даже пропустил вчерашний семей ужин, — добавил его отец.

— Правда? — искреннее удивление и вначале счастливый, а затем хмурый взгляд на правообладателя. — Надеюсь, он не сильно расстроил вас своим отсутствием?

— Вовсе нет! — раздалось обоюдное восклицание профессорских родителей.

— К тому же, — продолжила София Лесски вдохновенно, — глупо вспоминать об упущенном, если он наконец-то познакомил нас с вами.

— Чему мы несказанно рады, — и глава семьи, пошевелив бровями, подмигнул. А во взгляде его без проблем читалось: 'Сынок, ты попался!'.

И девятый мой правообладатель болезненно скривился, хоть и пытался этого не показать. Вот где собака зарыта! Я посмотрела на довольные лица его родителей и поняла, что предлогом для бегства с их ужинов, обедов, завтраков и балов долгое время была одна и та же 'веская причина'. Та самая причина, которую мы только что обеспечили, именем, физическим телом и званием 'девушка, подходящая на роль невесты'. И родители без промедления с видимой радостью приняли ее. А значит, я только что крупно подставила стихийника, и он понял эту оплошность, как только открыл двери. Понял, но предотвратить не сумел.

С сожалением во взгляде взяла его за руку и мягко пожала. Он посмотрел удивленно, а я улыбнулась, мысленно прося прощения за удавшуюся роль. Что ж, отыграть назад не получится, так что продолжим.

— И все-таки, для начала мне нужно связаться с папенькой, доктором и нянюшкой. Вы извините нас?

— Конечно, — они ответили и улыбнулись синхронно и слаженно.

— Дейр, — я посмотрела на девятого и поразилась стальному оттенку его глаз, — твой кабинет...

— Ах, да...! — очнулся и, кажется, заскрипел зубами, — прошу...

И мы пошли, по лужам и чавкающим коврам, и надо заметить слишком стремительно пошли. Настолько быстро, что я даже не успела похвалить его обитель и невинно поинтересоваться, отчего в доме так сыро

Дверь за нами хлопнула зловеще, и сер Лесски прислонился к ней со вздохом сквозь сжатые зубы:

— Вы хоть понимаете, что только что сделали?

Смолчать, значит признать свою вину в непростом обороте, но подобной ситуации могло и не быть, не застынь он столбом посреди холла.

— Прекрасно понимаю. Я только что осчастливила ваших родителей, освободила ваш день и сделала ваш предлог еще более приличным, веским и живым. — Посмотрела прямо и без улыбки. — Хотите сказать что-то еще, быть может, обвинить?

Мотнул головой, прищурился сердито:

— Что значит: 'освободить день'? Думаете я потрачу его на разъезды с вами в качестве невесты? — не жалея издевательских ноток, спросил стихийник.

— Придется, — пропела я и в отместку позволила себе ехидную улыбку. — Спорим, сейчас ваши родители приличья ради предложат сопровождать нас в романтической поездке или же пригласят в свое поместье.

— Зачем?

— Чтобы ваши старания не пропали понапрасну, — пояснила, взглянув из-под ресниц, — и мы все-таки провели день вместе.

— Всенижний! — возмущенно прошипел девятый: — Вы издеваетесь?

Совсем чуть-чуть подтруниваю, но говорить этого не стоит. Я отмахнулась, прошептала заговорщически:

— Лучше решите, на что будем спорить. Ваша ставка?

Он неожиданно резко оторвался от двери и, подойдя вплотную, посмотрел на меня внимательно сверху вниз, прищурился и отчеканил уверенно и спокойно:

— Я не буду с вами спорить.

— Почему? Вы только что услышали подтверждение моих слов?

— Нет. Я только что понял как просчитался, согласившись на ваши условия. И более чем уверен, что Ксил и Ганс так же попали в вашу ловушку. — Девятый правообладатель смотрел проницательно и улыбался странно и кривовато. — Поэтому мой дом пережил потоп, в воздухе витает заклинание постепенного осушения, прислуга отсутствует, а единственная сухая комната ваша... — и голос его становится приглушенным шепотом. — Могу я узнать, как давно произошло это безобразие?

— Вчера утром Я... ставила опыт с летним дождем, — смущенно отвела глаза, заверила: — Никто не виноват. И вы не узнали бы, если бы...

— О! Я понял, можете не продолжать.

Оборвал на полуслове и в молчанье стоит рядом, смотрит, и суровый осуждающий взгляд стихийника я чувствую кожей. Итак, мое преступление открыто, осталось понести наказание. Хорошо, если он просто запретит приближаться к лаборатории, хуже, если на основе всего произошедшего он откажется от крибы. В любом случае, каким бы ни был приговор, встречать его нужно лицом к лицу.

Я подняла голову и встретилась со светло-голубым взглядом, спросила требовательно:

— Ваше решение?

Он долго молчал, не разрывая зрительного контакта, и я со всей ясностью поняла, что буду вновь метаться по стране от правообладателя к правообладателю, мечтая о том, чтобы Кервас одним прекрасным утром смертельно подавился. Руки задрожали, коленки, кажется, тоже. С трудом удержала судорожный вздох и всхлип, и подступившие слезы, как вдруг сер Лесски просиял одной из своих самых очаровательных улыбок:

— Ладно, спорим! — профессор хлопнул в ладоши и воздух в кабинете зазвенел. — Если мои родители вызовутся составить нам компанию, я покупаю мороженое. Если не вызовутся — ты. Согласна?

От такой неожиданной новости я не удержалась в рамках приличий, бросилась ему на шею, со смехом всхлипнула:

— Да!

И по сценарию любовно-драматического жанра в это мгновение дверь в кабинет открылась...

* * *

Через три часа гуляний по столице в сопровождении родителей профессора мы на время расстались со старшим поколением Лесски и заглянули с девятым в самую дорогую кондитерскую столицы. Глядя на уютную обстановку светлого зала для посетителей с множеством ажурных столиков, накрытых белоснежными скатертями, светло-розовые розаны в вазах на каждом из них, полосатые стулья, и элегантную публику наслаждающуюся выпечкой и кондитерские изделия прославившиеся на всю страну я улыбалась. А мой девятый правообладатель выбирал мороженое.

— Что скажешь на счет фисташкового? Необычный цвет и вкус наверняка такой же... необычный.

Посмотрев на сладость, я невольно усмехнулась:

— Надо же вас действительно тянет на... экзотов.

— Виноват, — улыбнулся он и решительно подозвал служащую.

— Дорогой, не спешите с выбором! — взяв его под локоток, тихо напомнила. — Я выиграла в нелегком споре с бесценной ставкой. — Он удивленно вскинул брови, и я с улыбкой продолжила его укорять: — А вы вместо того, чтобы купить ведерко ванильного, за те же деньги хотите взять стаканчик фисташкового.

— Я бы взял два, — ничуть не обидевшись, ответил стихийник. — Один мне, один вам.

— Ну, знаете ли, — взглянув на прилавок со стаканчиками, я невольно сморщила носик, — с такой порцией я не распробую вкус победы.

— Хорошо. Значит, берем ведерко ванильного... — он подозвал хорошенькую женщину в светлом переднике и чепчике и озвучил заказ.

— И ведерко шоколадного! — пропела я невинно потупив глаза.

— В счет чего? — не понял девятый. — Неужели я проспорил вам что-то еще?

— Нет, но уж если вы хотели потратиться на два фисташковых, то держите марку.

Он пробурчал что-то невнятное о наглости профессорских служек, но заказ сделал и попросил доставить сладость по адресу. Выйдя из кондитерской направились через парк к королевской оранжерее, месту встречи с Софией и Радосом Лесски.

Солнечный свет заливал округу нежным сиянием, деревья и кусты, облепленные снежинками стояли как завороженные и казалось каждая искорка в их белого одеяния пела. Из восторженного созерцания окружающих красот меня вырвал вопрос профессора.

— Ирэна, мы гуляем который час к ряду, и все это время вы искренне улыбаетесь.

— И? — я недоуменно взглянула на девятого.

— И мне просто интересно знать, почему.

— Я радуюсь, — протяжно вздохнула. — По сути это мой первый день свободы за последние три месяца. И я наслаждаюсь каждым его мгновением. Кто знает, чем обернется завтрашний день.

— После сцены в кабинете вариантов не так уж много, — произнес он.

— Оставьте, мы что-нибудь придумаем.

— Уж в этом я не сомневаюсь. Вы все можете.

В это мгновение из стайки молодых девушек, что стояли вблизи снежного фонтана, навстречу нам шагнула яркая красавица в ярко красном зимнем полушубке и шляпке с меховым помпончиком. Она смотрела исключительно на профессора и улыбалась, так как не каждая может, открыто, завлекательно, радостно. И что сделал профессор, он неожиданно ближе притянул меня к себе и обнял, положив руку на талию.

— Мисс Генрос, — поздоровался он.

— Профессор Лесски, — она присела в коротком реверансе и вскинула внимательный взгляд на меня. — Прекрасный сегодня день.

— Действительно, чудесный. Надеюсь, вы проведете его с толком.

— Несомненно, — ответила юная мисс, продолжая смотреть исключительно на меня и, кажется, даже принюхиваться.

Девятый не посчитал необходимым представить ни меня, ни ее, что очень странно. И по правде сказать, под вопросительным взглядом экзотической красавицы с оливковым цветом кожи я стушевалась от того, сколько было в нем мольбы. Прямо таки беззвучная просьба переубедить в серьезности объятий, которыми меня наградил стихийник. Но вспомнив поведение других его... знакомых, я поняла, что и этот образчик невинной добродетели не так уж прост.

— Что ж всего доброго, — пожелал ей Лесски.

— Доброго, — отозвалась она.

Прощальный и потому уничтожающий взгляд девушки я встретила спокойно и уверенно. За что получила легкий поцелуй в висок от правообладателя и многообещающий оскал от оборотницы. Рысь, поняла я по метаморфозам, едва обозначившимся на ее лице, и едва мы отошли, тихо выдохнула:

— О, Всевышний!

— Да, бросьте! Неужели вы испугались маленькой кошечки? — усмехнулся он. — Не стоит ее бояться. Лучше расскажите, почему этот день стал первым свободным за три месяца?

И мне сталось лишь удивляться, с какой легкостью он относится ко всему происходящему, ведь мисс Генрос была не единственной, кто желал перемолвиться с ним словечком. Однако, оказалась самой отчаянной. Остальные поклонницы девятого, заметив меня, переставали призывно улыбаться, гордо вскидывали головы и удалялись. Вот точь-в-точь, как та белокурая дама в светло-сером полушубке, что свернула на боковую аллею. По моим подсчетам она была пятой, наверное, поэтому профессор не вел меня под руку, а приобнимал.

Я протяжно вздохнула и, отгоняя ненужные мысли о нравственности и приличиях стихийника, ответила с улыбкой:

— Первые два месяца я ездила от правообладателя к правообладателю и путешествовала по всей стране.

— Вы говорите так вдохновенно, что невольно хочется спросить, почему мистер Донели при первой же возможности сбежал.

Рассказать о восьми правообладателях и моих каверзах во имя свободы совесть не позволила, и я с наигранным восторгом прошептала:

— Он посчитал вас подходящим кандидатом, — а про себя добавила, кандидатом, которому я плохого не сделаю.

— Да? — Лесски улыбнулся, расправил и без того прямые плечи: — Теперь я знаю, на что способен мой честный взгляд.

— Вернее сказать, 'честный' вид. В те минуты вас прикрывало лишь полотенце.

— Так вы заметили? — ухмыльнулся он.

Мы вышли на дорожку, ведущую первому цветнику. К слову у входа нас уже дожидались счастливые и довольные София и Радос Лесски, которые явно что-то задумали.

— Полотенце, несомненно, заметила, — парировала я и поспешила сменить тему. — Но вас сейчас должен заботить совсем другой вопрос.

— Какой?

— Как отговорить ваших родителей от визита в гостиницу, где поселилась я, дуэнья, нянюшка и моя личная горничная.

— Зачем это им?— не понял профессор.

— Чтобы во время прогулки по королевской оранжерее оставить нас наедине, — ответила с лукавым взглядом, но он не понял ничего.

— А это к чему?

— Чтобы вы наконец-то поцеловали девушку!

— А это необходимо? — отрешенным голосом спросил Лесски.

— Нет!

Он взглянул удивленно. А я мысленно перекрестилась, пусть только попробует своими поползновениями разорвать договор. Не позволю! И уже более спокойным тоном пояснила:

— Но согласитесь, наше свидание выглядит неимоверно целомудренным. Со стороны может показаться, что вы попросту стесняетесь проявлять чувства из-за постоянного присутствия родителей. Вот почему они постараются исчезнуть раньше назначенного срока, а затем нанести визит мне...

— Да, кажется, так и будет, — он посмотрел на родителей, затем на меня и неожиданно улыбнулся. — Но знаете, Ирэна, я понял только что поговорку, все, что не происходит, происходит к лучшему.

— Да неужели, — скептически изогнула бровь, — менее четырех часов назад вы были абсолютно противоположного мнения.

— Я еще не знал, какие перспективы мне открываются. Даже представить не мог.— Он скосил взгляд на еще одну гордо удаляющуюся красавицу. И я, проследив за ним, увидела знакомое пальто воинственной огневички. Если не ошибаюсь, даму звали Данаей.

В свете всего вышесказанного и сделанного нешуточное беспокойство развернулось в груди колючей проволокой.

— Какие именно перспективы?

— Свободолюбивые. Понимаете ли, Ирэна, королевские балы, семейные вечера, праздники на кафедре, скачки, соревнования магов, конкурсы невест и холостяков, рауты и дни рождения коллег съедают массу времени. Я ранее уклонялся, как мог и использовал все мыслимые и немыслимые предлоги...

— А теперь? — спросила и остановилась, потому что чувствую не только неясную опасность, но и подвох.

Он повернулся, с улыбкой поправил меховой воротник моего пальто, щелкнул меня по носу и взял за руку с таким видом, словно бы держит бесценное сокровище, заявил:

— А теперь я намерен использовать 'приличную причину' как в теории, так и на практике. — И потянув за собой, со смешком добавил: — Оказывается, постоянные отношения несут немыслимую пользу.

— Да? Что же вы утром стояли как истукан? — с досадой в голосе вопросила я.

— Испугался. В те минуты вы стали олицетворением той невесты, что матушка искала для меня.

— Мягкая, добросердечная и ответственная? — перечислила я с улыбкой. Ведь именно таких в жены и пророчат.

— Скучная, прилипчивая и чрезмерно ранимая, — скривился Лесски. — С такой не пошутить, расплачется. А вы другое дело!

— Ну, спасибо.

— Пожалуйста!

— Но это еще не значит, что я согласна.

Он рассмеялся и, прижав меня крепко, прошептал у самого уха: 'Просто мы еще не говорили о цене'.

11.

Вчера, как и ожидалось, родители профессора спешно покинули нас под благовидным предлогом, однако, не забыли спросить, в какой гостинице я остановилась. Из-за отчаянно молчавшего Лесски, пришлось соврать, что визит в Ридмейру был незапланированным, и коротким, но в следующий свой приезд обязательно их навещу.

Они слушали, кивали, лукаво глядя на нас и старательно скрывая многозначительные улыбки. Затем девятый, потакая своей идее, долго гулял со мной меж цветущих кустов, после пригласил на ужин в один из самых посещаемых ресторанов и не забыл сводить на театральное представление. Мы вернулись затемно, уставшие, но довольные и каждый думал о своем. Я о том, как попрошу помочь с поступлением в Академию МагФорм, он о каком-то испытании. Спать разошлись в разные комнаты, а проснулись...

— Профессор!

И опять дежавю ощущений, подушка с шерстью под щекой, мерно вздымающаяся твердь подо мной, бухающий ритм чужого сердца у самого уха и... О, Всевышний, не мерзнущая тазовая область.

— Сэр Лесски, — взвилась я, отлипая от мужчины, — что вы тут делаете?

— Сплю.

— Вас, что, как василиска на тепло тянет?

Мгновенно оказалась на свободной половине кровати, натянула одеяло до подбородка.

— На комфорт, — ответил девятый, — уж извините, но после работы я его обеспечить себе не мог. Силы иссякли.

Опять упрек в излишней мокроте всего дома. Но уж теперь я на чувство вины давить не позволю.

— И? — спросила воинственно.

— И я пришел к вам за состраданием. Спросил, не будете ли вы столь жалостливы, чтобы приютить... — улыбнулся сонно и очень притягательно, ленивым движением убрал волосы со лба, выдохнул, — а вы молчите.

Это явно не конец истории, потянувшись за подушкой, я и приготовилась дослушать до конца. Что-то подсказывало, окончание услышать мне будет не просто.

— И?

— А молчание, знаете ли, знак согласия! — заявил стихийник со смешком, приподнимаясь на локтях. — И не нужно делать такого возмущенного лица. Между прочим, за свою любовь к комфорту я поплатился вашей вылазкой на... жильца.

Он взглядом указал на свой ничем неприкрытый торс и подмигнул.

— Профессор! — возопила, в надежде призвать его к серьезному тону, а добилась противоположного эффекта. Комнату заполнил хриплый смех:

— Ирэна, после всего произошедшего, вы просто обязаны, звать меня Дейром.

Насторожилась, а подушка затрещала, выдавая степень моего ужаса. Я не помню, что было ночью. Я спала! Облизнула вмиг пересохшие губы, спросила скрипучим голосом:

— А что между нами было?!

— А вы не помните? — невинно улыбнулся он. И взгляд девятого правообладателя заскользил по моему лицу, к шее затем к плечам и ниже, словно бы не по подушке, до самого одеяла, а затем... стихийник медленно облизнулся и нахально посмотрел в мои глаза.

— Нет, — выдохнула я, — не помню.

— А зря, — протянул он.

И вибрация его голоса наполнила комнату звоном, а меня дрожью, крупной, морозной и немного злой. Неожиданно в спальне поднялся холодный северный ветер, который закружил по комнате невесть откуда взявшийся белый снег... или пух.

Всевышний, что же ночью было?!

— Ирэн...? — профессор настороженно перевел взгляд с бушующего белого смерча на меня и потребовал невозможного: — Ирэна, успокойтесь.

Как успокоиться? Меня сейчас куда более волнует воронка в эпицентре, которой мы находимся. Ее потоки уже разорвали подушки и одеяло, слизнули с кровати простыни и чуть не оставили профессора без брюк. И теперь они примеряются, собственно к самому Лесски, налетают на него, стараются перевернуть и оторвать от кровати. А он вместо того, чтобы бороться с катаклизмом магформы, ползет ко мне, рыча сквозь зубы:

— Я пошутил! Слышите? Пошутил...

Слышу. Но разве это важно сейчас?

Стихия ревет, сатанеет от ярости и, концентрируясь на источнике злости, стремительно сужается, чтобы разорвать нас и уничтожить.

— Не стоит... делать... поспешных выводов... — рычит девятый, добравшись до меня, — и реагировать... в соответствии с ними... — к себе спиной повернул, сжал в объятиях.

— Да-да, — ответила тихо и бесстыдно уткнулась в профессорскую шею. — Еще скажи, что это все я.

— И скажу, — прошептал у самого ушка, — только плакать перестань.

Затишье после бури наступило неожиданно. Вихрь развеялся, как не бывало, и белый пух вперемешку с мельчайшими кусочками ткани покрыл все вокруг толстым слоем.

— Извини, — прошептал он, все еще продолжая удерживать меня в своих объятиях.

— Извинила.

На тот момент я даже представить себе не могла, что произнеся всего лишь одно это слово, я упустила момент, когда девятый был неимоверно открытым и внимательным и уступчивым.

А вот теперь, всего час спустя, за завтраком я не могла добиться от него вожделенной помощи с поступлением в Академию МагФорм. И на все мои уловки он отвечал с каменным лицом Ганса:

— Я против.

Прищурилась и спросила прямо:

— Вы против моего образования или помощи?

— И того и того, — отрезал девятый с совершенно невозмутимым видом. — Во-первых: моя протекция, навряд ли, поможет вам, скорее навредит, а во-вторых: после вихря я начинаю опасаться за свою жизнь и жизни окружающих.

— Неужели, — судорожно выдохнув, я припомнила восторженный тон Эвении и постаралась максимально его передать, — неужели, вас, профессора-практика, стихийника и гениального ученого так удивил маленький кратковременный смерч.

Девятый, услышав меня, поперхнулся.

— Это была статичная самоуничтожающаяся воронка Кервея! — он с трудом подавил кашель и, хрипя, пояснил: — Динамичная структура которой была получена в опытных условиях двадцать семь лет назад 17 декабря в 6:30. В тот день, — профессор, прочистил голос и ответил хмуро, — эта удивительно мощная и своевольная магформа всего за три минуты уничтожила лабораторию ветров в Граздо и унесла жизни десяти ученых.

— Вы как-то странно назвали дату, — заметила я робко.

— Благодаря этому событию, я в тот день чуть было не родился в неполной семье, — на мое удивленное недоумение, он пояснил: — Мой отец участвовал в эксперименте и он чудом остался жив. — Лесски разлил чай, не используя воздушных потоков, добавил сахар, сливки и продолжил говорить. — По правде сказать, меня пугают масштабы ваших всплесков, как, впрочем, и экспериментов. Поэтому я запрещаю их.

— Вы..., вы разорвете нашу договоренность о лаборатории?

— Простите, Ирэна, — профессор развел руками, — но вы, как маг, опасны для общества.

От такой несправедливости я едва не заскрипела зубами.

— Опасна я или нет, может определить лишь принимающая комиссия! Одну я уже прошла, пройду и другую.

— Не спорю, — ответил Лесски. — Однако до той поры нам бы еще дожить. Кто знает, с чем еще нам придется столкнуться. — С ленивой улыбкой он начал перечислять: — С метелью, штормом, ураганом, песчаной бурей, а может быть...

— С нашествием ваших поклонниц, — я оборвала его на полуслове и порывисто встала. — Уверена, узнав о том, что вы вновь свободны, они непременно нанесут вам визит, а может два.

— Что значит — свободен? — не понял девятый. — Вообще-то, я с некоторых пор...

— Лишились псевдо невесты, — закончила за него с невинной улыбкой на губах, — как и я лабораторных часов.

Вот так вот! Попробуйте, профессор, собственную пилюлю и посмотрите, как перед мысленным взором рушатся ваши далеко идущие планы.

Горькое лекарство от наспех построенных воздушных замков не пришлось Лесски по душе. Его лицо вытянулось, и сам он весь подобрался, подался вперед, недоверчиво глядя на меня. А я гордо расправила плечи и не подала вида, как расстроена. В лабораторию не пустит, не беда. У меня есть книги, я справлюсь без его помощи и поддержки!

И если так, то сейчас я буду выторговывать себе иное право:

— Дейр, через два дня в Ридмейру прибудут мои сестры. Надеюсь, в счет вчерашней инсценировки, вы отнесетесь к моей просьбе с пониманием и позволите им погостить в вашем доме. Хотя бы в уикенд. Можно?

Но он молчит, продолжает буравить тяжелым взглядом. И кухня в которой мы завтракали уже не кажется теплой и радушной, а скорее холодной и отчужденной.

— Ливи и Эсмира сущие ангелы, не то что я. Знаете, тетя говорила, что они даже в детстве отличались крайне благоразумным поведением...

— Ирэн, — позвал он глухо.

А я не слушаю, продолжаю лепетать про старших сестричек и их достоинства:

— ... они всегда спасали бездомных животных, занимались благотворительностью и воспитывали меня...

— Ирэн! — настойчивее повторил Лесски.

— То есть, мной они занимались в перерывах, наверное поэтому я столь своевольна...

— Ирэн, я не хотел бы ссориться... — громко заявил профессор, — сориться с невестой в течение всего вашего срока

— Псевдо невестой, — поправила тихо.

— Именно с ней, — он поднялся, подошел ко мне и вместо того, чтобы вернуть договоренность, окончательно разрушил едва мелькнувшую надежду. — В лаборатории я вас все равно не допущу, простите. Но вы можете попросить что-нибудь иное.

— Равноценное?

— Да, — произнес он, с трудом разжимая зубы.

Наши взгляды встретились. Вот он миг откровения, миг, когда я могу попросить то, что нужно и быть уверенной, он не откажет. Перед глазами пролетела тысяча вариантов, но все они были краткосрочными и не важными. Всевышний, что же попросить?

— Итак, ваше слово, — поторопил девятый.

И я нашла вариант, который удовлетворил бы меня полностью и вернул разбитые надежды!

— Если я пройду комиссию, и меня не посчитают опасной...

Кажется, я только что слышала, как он скрипнул зубами. Скрипнул, вздохнул и взялся за нелепое предостережение с самым умным видом:

— Ирэна, я сомневаюсь, что вас допустят.

Но я упрямо повторяю:

— Если я пройду комиссию...Если поступлю в Академию МагФорм...

— Ирэна, не стоит питать иллюзий, — вздохнул правообладатель и положил руки на мои плечи, явно желая меня встряхнуть: — Ваше прошлое учебное заведение разительно отличается от столичного...

— Если я пройду комиссию, поступлю в Академию МагФорм, вы и слова не скажете против моего обучения! — сказала, и даже дышать стало легче.

— Я в любом случае не буду против вашего обучения, — огорошил признанием девятый, — но я более чем уверен, что вы не пройдете отбор.

К Всенижнему его сомнения! Я хочу в академию, я в нее поступлю.

— Пройду, спорим!

— На что? На лабораторию? — улыбнулся догадливый профессор и повторил свое решение: — Я вас в нее в любом случае не пущу.

— На год криб-срока! — и от нахальности собственного заявления обомлела на мгновенье, но слов обратно не взяла.

— Год? — стихийник прищурился. — А что в случае выигрыша возьму я?

— А вы подумайте, — милостиво предложила, с улыбкой вспомнив Ганса.

Он тоже не спешил объявлять своих условий и поплатился. Вернее еще поплатится, благодаря откровениям Эвении я его теперь не просто шантажировать, а терроризировать могу.

— Подумать? — профессор убрал руки с моих плеч и теперь, чуть наклонив голову, смотрел с иронией. — Н-да, кажется, я подобный козырь приберегу на всякий пожарный случай. Уверен, он мне еще пригодится.

— Как пожелаете, — ответила, изобразив книксен, чтобы профессор не увидел довольной улыбки и счастливого взгляда. Думайте, и чем больше, тем лучше!

Он хмыкнул.

— Но мне интересно, как вы за мокрый дом расплачиваться будете, Ирэна?

— Я? — от удивления сделала шаг назад и уперлась в кухонный стол, а стихийник с невозмутимым лицом кивнул.

— Вы.

— Кхм, — вот теперь мое представление о добрых, искренних и мудрых профессорах этот ученый муж окончательно порушил. — Знаете ли, Дейр, дом высохнет без потерь и потрясений для имущества и даже без ваших энергетических затрат. — Он прищурился, а я продолжила невинным светским тоном: — К слову, верхние комнаты уже высохли, в том числе и ваша спальня. Надеюсь, вы помните ее расположение.

— Намек понят, — хмыкнул девятый, — но не уходите от темы. Увидев свой дом в беспорядке, я получил ощутимый психологический удар, можно сказать ранение...

— В счет прошлых двух ночей ваше ранение, — последнее я подчеркнула издевательским тоном и сделала еще один шаг к двери, — должно было бы затянуться.

— Боюсь, что ваши сонные поползновения дали противоположный эффект.

Не переубедить поняла я, пришлось прекратить отступление и со вздохом взять себя в руки.

— Ясно. Можете не продолжать... — подняла руку, знаком останавливая его. — Что вам нужно от служки?

— Проверка ваших способностей, — ничуть не смутившись, заявил он.

И я позволила себе маленькую мстительную улыбку:

— А зачем вам проверка? Когда я поступлю в академию, вы получите детальный отчет о состоянии моих магпотоков и силе энергетического уровня.

— Сдается мне у вас дефект, и спать спокойно целый месяц мне любопытство не позволит.

— Что?

— Ладно-ладно, — отмахнулся, — не дефект, а маленькое отклонение, — и продолжил он с горящим взглядом. — И если это так, я хочу быть первым, кто подаст заявку на изучение вашего феномена.

— Я не... я... погодите, — от абсурдности его заявления слов попросту не хватало. Ни слов, ни злости.

— Я не собираюсь быть вашей лабораторной зверюшкой, — возмутилась с негодованием, а он даже бровью не повел, улыбается. И так эту улыбку так с его лица стереть захотелось, что я невольно предложила. — А давайте, мы на вас опыты ставить будем!

— Зачем?

— Вам всего лишь двадцать семь лет, а вы уже профессор практик, — открыла я страшную истину, сделав большими глаза. — Непорядок! Нужно исследовать...

И неожиданно Лесски оказался вплотную стоящим ко мне, а я с запрокинутой головой, которую он пальчиками держит за подбородок.

— Ирэн, я не буду ставить на вас опыты, всего лишь исследую показатели. А что до меня... — улыбнулся, — стихийнику не нужно проходить Универсал. Поэтому окончив академию, я сразу поступил на Профессорат и через год в счет заслуг перед отечеством получил практику.

Вот так вот! Ему в двадцать лет доверили лабораторию, а мне роль подопытной зверюшки. И получается, что несправедливое разделение возможностей и привилегий преследует меня с детства. Обидно, но не смертельно, своей лаборатории я когда-нибудь тоже добьюсь.

Правообладатель понял мое молчание правильно, отпустил и отступил, улыбнувшись:

— Еще вопросы, обвинения истерики?

— Воздержусь.

— Я рад.

В тот день и следующие два мы более не пересекались. Я занималась разбором на чердаке, он постановкой опытов в лаборатории. Дом наполнился звуками лишь в пятницу вечером, когда на свои рабочие места вернулись остальные служащие и с удивлением обнаружили, что нет нужды в нем прибираться. Ганс среди них так же был, но в отличие от прочих причиной четырехдневных выходных не интересовался и старательно меня обходил. Однако, это не уберегло огневика от столкновения с моей ищущей дворецкого персоной.

* * *

— Попался! — провозгласила я, ворвавшись в столовую, где обедали мужчины. Как ни странно подавились оба и оба резко поднялись. — Доброе утро!

— Доброе... — Ганс и Дейр переглянулись и, ни один из них не рискнул выдвинуть стул мне, — утро.

— Самообслуживание! — провозгласила я, ничуть не обидевшись, и самостоятельно устроилась напротив. Набрала себе немного картофельного пюре с грибами, пару кусочков копченой рыбы, налила большую чашку чая и придвинула ближе тарелку с шоколадными булочками. И все это в мертвой тишине, наступившей с моим неожиданным появлением. Тишь была настолько неестественно мрачной, что я невольно поинтересовалась:

— Могу я узнать, какие у вас планы на сегодня?

— А что, вам кто-то из нас нужен? — интуитивно насторожился девятый.

— Еще не знаю, в какой последовательности... Но, если мои сестры приедут до обеда, то я, надеюсь, вы не откажетесь сопровождать нас в городе... Ганс?

— Фу-у-у-х, — рано порадовался за себя Лесски.

И я миролюбиво продолжила:

— Не хочу отрывать Дейра от опытов днем, а вечером, я уверена он не откажется сводить нас в театр.

— Я занят буду, — попытался заявить профессор.

— Дорогой, — под удивленным и обескураженным взглядом огневика я подалась к стихийнику и ладошкой накрыла его руку, — вы, возможно, забыли, но... — небольшая пауза и самый нежный тон, какой имеется в наличии истинной леди, — с некоторых пор у вас появилась невеста, а у нее родственники, которым стоит уделить внимание.

— Мы так не договаривались! — воскликнул он сердито.

— Нет, но на столике в холле уже лежат записки от ваших родителей и мисс Эвении Ритшао. С кем из них вы хотите встретиться сегодня вечером?

Из двух зол выбирают меньшее. А сейчас меньшим были я и мои родственницы, и он это прекрасно понял.

— Проклятый Всенижний! — выдохнули оба. А Ганс продолжил удивленным шепотом:

— Дейр, ты когда невестой успел обзавестись?

— Было дело, — ответили мы одновременно, но в отличие от стихийника я улыбалась: — И дело это было взаимовыгодным!

— Да уж... — пролепетал девятый и, скомкав салфетку, он поднялся из-за стола. — Спасибо.

Уходил медленно, скованный, сдержанный, чуть-чуть ссутулив плечи. А стоило мне сказать, о том, что после театра намечен ужин здесь в столовой профессорского дома, так он вылетел из комнаты стрелой.

— Я сообщу, какое представление мы выберем! — пропела ему вслед и улыбнулась на озадаченный взгляд огневика. — Что-то не устраивает?

— Неведение не устраивает, а еще ваш взгляд, — он прищурился. — Вы словно бы знаете что-то и выжидаете подходящего момента.

— В точку, Ганс, — я улыбнулась, — и вам осталось лишь дождаться этой минуты.

Сообщение это ему не понравилось вовсе. В следующие секунды пространство вокруг нас странным образом изменилось, запело сонмом нежных звуков, наполнилось сладкими ароматами. И на фоне этого великолепия огневик позвал меня изменившимся голосом:

— Ирэна, посмотрите на меня...

Посмотрела и удивилась его улыбке той, от которой сердце в бешенном ритме заходится, глазам черным звездам и голосу, отдающему медовой патокой. Мужчина стал ярким, опасно притягательным и нечеловечески красивым.

— Неужели слухи не лгут, — удивилась восхищенно, — и в роду эль Гаерда все-таки были демоны?

— Может быть, — уклонился он от ответа и прищурился: — А теперь скажите, чего именно я должен дождаться...

Сказать, вот так прямо? Нет-нет и нет, слишком рано для моих откровений!

— Главное, что дождетесь, — ответила я. И с удовольствием проследив за тем, как изменилось от удивления его лицо, добавила: — А вы дождетесь.

Мужчина моргнул, недоверчиво посмотрел на меня, затем тряхнул головой и вновь очаровательно мне улыбнулся.

К его великому сожалению, у меня желания раскрыть все секреты и признаться в любви не возникло, а вот стремление пошутить, наоборот окрепло и активизировалось.

— Ганс, — томно позвала я и прикусила губы.

— Да, Ирэна?

От его голоса мурашки по коже, но я стараюсь не ежиться:

— Смотрю на вас и пытаюсь понять...

— Что?

Восторженный взгляд из-под ресниц, и с томным голосом продолжаю:

— Вам маску вручили за улыбку или все-таки за подвиги?

Раскатистый смех наполнил гостиную звоном, я с удивлением обернулись к двери, где согнувшись в три погибели, стоял Дейр. Отдышавшись немного, он успел сообщить о визите Ливи и Эсмиры и взглянув на сердитого дворецкого, вновь захохотал.

12.

Радостные приветствия, легкий завтрак с ванильным мороженым на десерт, час на отдых и прогулка. Мы шли по заснеженной столице ни на минуту не прекращая говорить, а сопровождающий нас огневик не переставал хмуриться. Когда мы вошли в лавку головных уборов, и Ганс последовал за нами с тяжелым вздохом, Ливи спросила:

— Он всегда такой? — самая старшая из нас и самая ответственная смотрела на огневика с любопытством.

— Нет, он бывает неотразим... — я улыбнулась ей и подмигнула, сопровождающему нас, идолу с угрюмым лицом и множеством коробок в руках, — но в доме профессора Ганса за глаза величают 'Его Величество Дворецкий'.

— Вполне заслуженно, — прищурилась Эсмира. — А что говорят о самом сэре Лесски?

— Ничего плохого. Вы не поверите, но между служащими и хозяином дома нет связей прислуга — господин, все равны. Они защищают профессора, а он отстаивает их. К слову, обращаются к нему по имени — Дейр, и по-своему любят.

— За то, что приютил?

— За то, что принял их такими, какие они есть.

Сестры скептически сморщили носики.

— Знаете, поначалу я так же этого не поняла, пока меня оборотница ножами к стене не пришпилила.

— Что-что?

— Ну, да, — пожала плечами, — из-за запаха Дейра, который остался на мне... матушка Агафья меня чуть на куски не нарубила. Но Ганс вмешался вовремя, отговорил...

— Как? Какой запах?

Вспомнила прошедшие события и улыбнулась. В двух словах и не рассказать, что и почему случилось. Разве что вкратце, без деталей и отступлений, основное и только по существу.

— Так получилось, что... — я подняла взгляд он новомодной шляпки и замолчала, заметив Софию Лесски, радостно улыбающуюся мне.

— Всевышний!

Всего на мгновение мама профессора отвернулась, в поисках кого-то еще, и я неимоверным образом утянула сестер в кладовую, дверь которой была рядом, а затем туда же позвала, ничего не понимающего, Ганса.

— Что случилось? — спросили девочки.

— Только что в лавку вошла мать профессора.

— А вы не ладите? — Эсмира смотрела с удивлением.

— Ладим, — запинаясь, ответила я, — с некоторых пор очень даже ладим. Просто...

— Псевдо невеста прячется от псевдо свекрови, — с каменным лицом сообщил дворецкий, и мои сестры замолчали, пристально глядя на меня.

— Все объяснения после! — предупредила я и посмотрела в магазин через щелку чуть приоткрытой двери. Леди Лесски была с мужем и явно искала меня, наивную, скучную, обидчивую невесту, которой в столице следующий месяц быть не должно.

Что же делать, как из магазина уйти?

В замешательстве оглянулась на дворецкого и вспомнила, что у всех служащих профессора есть портальные кратковременные переходы. Я единственная, кто до сих пор не удосужился потребовать себе такой же.

— Ганс, немедленно построй портал в усадьбу!

— А он может? — удивились сестры.

— Всевышний... Девочки, перед вами огневик четвертого уровня и наше спасение в его портальном переходнике. — Я искренне взмолилась. — Ганс, побыстрее!

Но по лицу его видно, сомневается. Пришлось тихо и сипло добавить для весомости:

— Иначе, мы попросту подставим Дейра.

Кажется, проняло. Мужчина, не меняя выражения мрачной отчужденности, кивнул, вручил коробки Ливи и Эсмире, начал священнодействие, то есть выудил медальон из-за пазухи и, прошептав адрес, приложил его к двери. Она тут же открылась с едва слышимым щелчком, но не в зал лавки, а в холл профессорского дома.

— Леди, вы первые, — галантно склонил он голову и Ливи с Эсмирой, унося коробки, шагнули в проем. Но стоило им выйти из кладовой, как дверь передо мной захлопнулась и тут же открылась... в лавку! Вернее ее открыли, хозяйка-шляпница. Она нос к носу столкнулась со мной и отлетела, а дверь захлопнулась, отсекая пути к отступлению.

Это было мгновение замешательства, паники, ужаса перед обнаружение и облегчения от того, что чета Лесски в эту секунду стояла ко мне спиной.

— Что вы там...? — начала мадам Привир, краснея и заглядывая мне за спину. Но я, не слушая ее и не оправдываясь, с размаху влетела в дверь кладовой.

— Ганс...! — хотелось добавить: 'я убью тебя'. Даже не 'вас', а 'тебя', потому что злость моя была максимально возможной, но... на заднем фоне прозвучал едва различимый щелчок, и я выпорхнула в совсем другом пространстве. Определиться с тем, куда попала было относительно легко. Комната впереди явно мужская, комната сзади несомненно ванная, а дверь, которую я закрыла за собой, определенно ведет из ванной в спальню. И все бы ничего, но эту дверь вновь открыли и отнюдь не Ганс, спешащий следом, а кто-то узнавший меня со спины и в пальто:

— Ирэна?

Теперь главное не обернуться, поняла я, услышав голос профессора.

— Да? — откликнулась я и решила сделать несколько бесценных шагов на выход из спальни.

— Что-то случилось?

Шажок.

— Ничего особенного, — еще шажок, — мы с девочками чуть не встретили ваших родителей — шажок большой и совсем крохотный, берусь за дверную ручку, — в шляпной лавке и были вынуждены скрыться. Ганс помог с переходом...

— В лавке? — переспросил девятый.

— Д-да, — поворачиваю ручку, давлю на дверь... вот щелочка становится все шире и шире... почти свобода! Главное, не обернуться и уйти, гордо расправив плечи и высоко подняв голову. Ведь нет ничего предосудительного в том, что теперь я, спасения ради, пройду через его обитель.

— Значит, она подбирала аксессуар для нового платья на выход в свет, — размышляя вслух, произнес Лесски, — предположительно в театр.

— Может быть, — согласилась я и распахнула дверь шире.

А он явно вышел из ванной и, задев комод у стены, от чего подсвечники на нем задребезжали, и сам профессор вздохнул, то ли тяжело, то ли с облегчением.

— Не 'может быть', а 'так точно'. И во избежание повторной встречи придется отложить посещение театра.

— Как?! — я обернулась, не смотря на все мысленные установки.

— Это теперь не безопасно, мы можем столкнуться.

Прищурилась, глядя в лицо профессора, а отнюдь не на голый торс и полотенце, которое... висит на шее мужчины.

— Я уже пообещала Ливи и Эсмире. Мы настроились посетить постановку, купили все необходимые аксессуары и вдруг... останемся дома?

— Ирэн, я бы не хотел рисковать, — мягко произнес девятый.

— Знаете, Дейр, волков бояться в лес не ходить! — всплеснула я руками. — И помнится, вы ранее малодушием не страдали.

— Ранее волчицы в мой дом не забредали, — улыбнулся и добавил совсем тихо, — с поверенными...

То есть это он обо мне?! Вот так вот? Волчица!

В следующее мгновение дверь с грохотом захлопнулась, и в комнате поднялся ветер. А профессор скептически изогнул бровь:

— Ирэн, вы опять?

Удивленно оглянулась. Только не воронка! Не сейчас, когда я едва позволила себе мечту о поступлении в Академию МагФорм! Я сжала кулачки, сдерживая бушующую в груди и в комнате стихию, и ответила, пожалуй, самым миролюбивым тоном.

— Сэр Лесски, прошу простить меня за вторжение в вашу жизнь, дом и комнату... Так же за то, что я своими планами перечеркнула ваш вечер. И посмела настаивать на совместном выходе в свет.

Ветер стих. Дверь открылась. Брови мужчина удивленно изогнулись. Он стянул с шеи полотенце, потер затылок рукой и собирался что-то ответить, но я не позволила:

— Прошу простить за проявленную самонадеянность и дерзость, подобное более не повторится.

Сдержанная улыбка, легкий поклон и, стараясь не показать подступивших слез, я тихо вышла из спальни полураздетого девятого, который остался стоять там, посредине комнаты, всем своим видом являя крайнее удивление.

— Прошу прощения, — огневик вновь появился из ниоткуда и преградил мне путь на лестнице, — я не хотел, чтобы к Дейру. Нечаянно...

— Хотел! — рассмеялись довольные сестры в холле, — мы видели его коварную улыбку!

Взгляд мой, по всей видимости, был тяжелым и хмурым, поэтому дворецкий сменил нерешительно заискивающую улыбку на каменное удивление.

— Что случилось?

— Для нечаянной ситуации ничего особенного, — пожала я плечами и постаралась улыбнуться, — но за подобный просчет поплатились мы оба.

— Оба?

— Да. Дейр не посетит сегодняшнее театральное выступление. Поэтому... — задумалась на мгновение и тихо попросила: — Ганс, не откажетесь ли вы и в этом походе составить нам компанию?

— С радостью... — ответил он, глядя куда-то поверх моего плеча.

— Вот и замечательно! — подхватила его под руку и развернула, спускаясь вниз. — Я буду просто прекрасно выглядеть на вашем фоне.

* * *

Театр магического искусства поражал богатством убранства, изысканностью публики и представлением, великолепие, мощь и таинство которого можно было сравнить с полным затмением солнца. В нем были задействованы огневики, воздушники и водники не ниже третьего уровня, коим за мастерство владения стихией можно присудить и пятую степень.

Огненные шары, закручивались воздушной воронкой, чтобы затем выплеснуться на зрителей волной маленьких огоньков. Крики ужаса и восторга накрыли зал, когда капли огня угрожающе застыли над головами, а затем начали медленно подниматься вверх, расти, вытягиваться. Пока над залом не вырос золотистый дождь, огненные капли которого бьются о невидимую грань, расходятся кругами, как на воде и стекают вниз, к проходам.

— Танага, Рах-зу, Ирибитонаш и Карагуза с эффектом преломления, — перечислила я заклинания использованные магами и отвлеклась от огненно-дождевого чуда на ту самую публику, что именуется сливками с голубой кровью — ужасное сочетание образов!

Итак, здесь были ученицы профессора, — точеный профиль оборотницы рыси я узнала бы откуда угодно. Недалеко от нее сидела огневичка Даная, я через место от нее белокурая дама, которая не пожелала поздороваться с Дейром в парке. Так же здесь были представители королевской семьи. Кузен короля и двое его сыновей и если я не ошибаюсь, та огненная шевелюра принадлежит леди Ритшао. По ее напряженным плечам видно, леди неуютно находиться здесь, чего не скажешь о ее седовласом соседе справа. Он наоборот, расслаблен и, кажется, получает сущее удовольствие от процесса, даже не замечая того, что на него время от времени поглядывает весь зал. Неужели это старый король Гадарт Великий?

Желая узнать, правдивы ли мои подозрения, я повернулась к Гансу и... столкнулась с внимательным взглядом Софии Лесски. Придерживая вуаль новой шляпки, она смотрела на меня прикусив губу, словно бы силясь разглядеть во мне ту робкую невесту.

О, Всевышний! Придав лицу отрешенный вид, я бегло осмотрела зал, словно бы ища кого-то. Заметила удивленный взгляд огневички Данаи, кивнула ей и спряталась за плечом дворецкого.

— Что случилось? — спросил он тихо.

— Я только что видела мать профессора! Но, кажется, она не узнала меня...

— Несомненно, Дейр, сидящий рядом, заверил миссис Лесски в ошибке.

— Он здесь?!

— Тш-ш-ш! — отозвался Ганс, — сейчас начнется самое интересное.

Интересное началось почти сразу же. Круглая сцена выехала в зал, а зрительские места плавно расступились перед ней и опустились ниже, придавая залу новую трехъярусную форму. И площадка взорвалась воздушной иллюзией шторма, надвигающегося на зрителей, чтобы затем резко взмыть вверх и распределиться под потолком перистыми облаками. Несомненно, это было Бахорг заклинание с добавкой водного Эйта, и, судя по конструкции их соединения, в силу должна была вступить третья стихия. И она появилась неожиданно из облаков в виде металлической шестнадцатитысячной конницы Гадарта Великого, которой королем было уготовано переломить ход войны с Аркадой. Зал разразился аплодисментами, но сквозь них я услышала и грубую отповедь, от кого-то несомненно наделенного властью. Мой взгляд с летящей конницы соскользнул на зрителей. Искать источник гнева долго не пришлось, я увидела, как Эвения, сидящая теперь всего в трех рядах от нас, резко обернулась к главе рода, ответила что-то на его отповедь, а затем дернулась в сторону, как от удара.

— Ты видел? — спросила я у Ганса, на что он холодно ответил:

— Нет, и ты не видела...

— Неужели, никто не посчитает необходимым заступиться?

— Ты о чем? — Ливи и Эсмира сидящие теперь не по бокам от нас, а впереди, заинтересованно оглянулись.

— Да... глупости.

Иного ответить не успела, зал погрузился в темноту, а затем вновь озарился светом, и Эвения исчезла вместе с темнотой. Я оглянулась в поисках ее рыжей шевелюры, и увидела уже на выходе.

— Ганс, пропустите меня.

— Сидите, Ирэна, смирно.

— Но почему?

— Потому что за вами уже наблюдают ее охранники. — И чуть понизив голос, сообщил: — Двое у дверей, двое сидящих справа от опустевшего места и еще двое как раз сзади нас.

— Откуда...?

— Оттуда, — ответил он, не меняя каменного выражения лица: — И мне бы не хотелось полночи объяснять, что вы из провинции и не знаете столичных поря...

Договорить он не успел, прямо перед нами возник охранник металлистки:

Вы служка профессора Лесски?

— Да, прошептала с перепуга.

— Простите мисс, но мне поручено узнать ваше имя.

В черном сюртуке, рубашке, жакете, брюках и шейном платке с ярко-красной брошью этот вампир выглядел до дрожи устрашающим. Поэтому нет ничего удивительного в том, что имя свое я произнесла с невозможным заиканием.

— Ир-ир-рэ-на Ад-дал-лиер...

И возникает вопрос, не для моего ли надгробного камня информация? А молодой охранник с абсолютно белыми волосами, смотрит на меня тяжелым взглядом красных глаз и странным образом улыбается.

— Я украду вас у вашего спутника?

Не успела спросить: 'Зачем?', как Ганс кивнул с умным видом, девочки поддержали с удивленным видом, и вампир, взяв меня за руку, исчез. И я вместе с ним растворилась в пространстве зрительного зала.

Всевышний!

Имя отца и матери, сестер и ближайших родственников со стороны родителей я назвала без запинки. С целью визита в столицу пришлось немного поюлить, прежде чем озвучить, печальную историю крибы, которая отвергла жениха. Далее, многократно сократив скитания по стране, я со спокойной совестью назвала имя правообладателя и свой срок службы. Моим поздно проснувшимся даром, неоконченным образованием и брачным контрактом вампир в костюме, состоящем из исключительно красных вещей, не интересовался. Зато ученый серокожий муж в белых одеждах пожелал провести полноценный медицинский осмотр, дабы убедиться, что я не вредна.

Формулировка о вредности окончательно вывела меня из себя, и я зло прищурилась, пообещав:

— Только посмейте ко мне прикоснуться! Клянусь Всевышним, от возмездия вы уползете исключительно как червь.

— То есть? — не понял он.

— Все члены повыдергивает, — пояснил тот первый, что испугал меня до дрожи и обратился к вампиру в белом. — Фрид, осмотр не потребуется, леди уже ждут.

— В крематории? — пролепетала я, отшатнувшись от него, поспешила спрятать руки.

— Можно и так назвать, — согласился вампир и взял меня за локоток.

* * *

Эвения говорила много и эмоционально, но глядя на ее занятие, я запомнила лишь основное:

Скоро состоится бал.

Ей нужна помощь.

Она не может так больше.

И все отказываются.

Остальное не осело в памяти, потому что пока я жалась к открытой двери, троюродная сестра королевы прицельным попаданием металлических копий методично разбивала в комнате каждый предмет. Поначалу я перепуганная допросом и перемещение не видела, как в руках женщины сформировывались метательные предметы, но через полчаса рыжая красавица подустала, и мельтешение ее рук под гневную речь значительно замедлилось. И я смогла увидеть, как с тонких пальцев срываются металлические чешуйки, как они образуют короткое копье и уже оно с немыслимой скоростью и силой превращает последнее кресло в решето. Момент возврата чешуек в руки металлистки я все еще не видела, но уверена через дополнительные полчаса такой тренировки мне бы открылась и эта истина.

К слову, на беспорядок в спальне Дейра после визита Эвении я уже смотрела под совершенно другим углом. И в какой-то мере понимала вынужденное бегство профессора и его испуг перед очередной встречей. Сейчас упираясь спиной в закрытую дверь, и держась за медную ручку, как за спасательную соломинку, я мечтала исчезнуть и оказаться где-нибудь за тридевять земель от разъяренной и раздосадованной леди Ритшао.

— Я обязана пойти! — сообщила металлистка и замахнулась в сторону окна. Звон стекла, треск дерева и неожиданно разбитый витраж восстанавливается без потерь. — Но не смею явиться туда в гордом одиночестве... без мужчины.

Еще один замах и история повторяется: разрушение и стремительное восстановление оконного чуда вслед за ним.

— Почему? — спросила, с трудом разлепив прикушенные от волнения губы.

— Это станет моим проступком, — встряхнув руками, она сжала кулаки и процедила, — как сказал глава рода, проступком достаточным для отречения.

Она плавно опустилась на пол и закрыла лицо руками.

— Вы... вы хотите, чтобы я уговорила Дейра Лесски пойти с вами?

— Н-нет, — Эвения убрала руки от лица и гордо выпрямилась. — Он отказался, а я настаивать не стану и просить не буду. Последние события, произошедшие в моей семье, прямо говорят о том, что от меня решено избавиться. Через восемь лет мне исполнится сорок один, такой балласт не спихнуть с рук в качестве ценной невесты.

— То есть бал это лишь предлог для отречения?

— Один из многих, — она горько улыбнулась. — Последние два года мне легко удавалось обойти мелкие каверзы, все, кроме этой. И кто знает, быть может, и отказы я получала по указке сверху...

— А я здесь, чтобы... поговорить?

— Скорее послушать. Мне не хватает родных. Мама и брат, простые люди, им запрещено появляться здесь, во дворце, а мне из столицы без разрешения свыше не уехать... — пояснила она на мой молчаливый вопрос.

— А порталы перехода?

— Прослушиваются, прослеживаются и... — она иронично улыбнулась, — как тебе медосмотр?

Вспомнив, какие процедуры перечислил вампир в белом, я покраснела, но в везении своем не призналась.

— А бал костюмированный?

— Нет.

— Жаль, — посетовала я с грустной улыбкой, — будь он костюмированным, личность вашего партнера не была бы так важна.

— Предлагаешь мне танцевать с простолюдином? — хохотнула она и поднялась с пола.

— А у вас есть иной выбор?

— Есть. Монастырь.

— Сложный выбор, — улыбнулась я. — Скажите прямо, чего вы боитесь?

— Отсутствия должных манер у партнера простолюдина.

— Ммм, — я мысленно прикинула свои возможности и все-таки решилась ее обнадежить: — А знаете, если вам удастся добиться костюмированного бала, то я добуду образованного простолюдина.

— Ты смеешься? — фыркнула металлистка, тряхнув тяжелой копной рыжих волос.

— Отнюдь. Этого мужчину в кругах прислуги называют Его Величеством Дворецким. — И с улыбкой, взирая на удивленную Эвению, произнесла заговорщически: — В любом случае перед ссылкой в монастырь вы имеете полное право на последнюю шалость...

* * *

К Гансу меня вернули все так же, держа за ручку через переход. Сам вампир рядом не материализовался, он еще в сером подпространстве руку мою поцеловал и отпустил. Оказавшись в освещенном холле театра после сумерек перехода, я несколько мгновений не могла сориентироваться в происходящем и понять, почему с немым удивлением на меня смотрят Ливи и Эсмира, а на локте окаменевшего лицом дворецкого почти висит сладко щебечущая София Лесски.

— Вот ты где! — прошипел знакомый голос над ухом и меня безмолвную впихнули в очередной чулан.

— Дейр? — позвала я, очутившись в кромешной тьме то ли подсобки, то ли гримерки. — Что...? Что происходит?

— Знакомство, — прорычал он.

— Мы с вами знакомы!

— Да причем тут мы?! — вспылил профессор, затем медленнее выдохнул и пояснил: — Мама видела вас, узнала Ганса, и пошла знакомиться, не дожидаясь пока завершится представление.

— Но как?

— Ваше место пустовало и мне не оставалось ничего другого, как ее переместить, — сквозь зубы сообщил девятый, вновь начиная злиться. — К слову, где вы были?

— На встрече, — почти не солгала, — погодите, Дейр... я понять не могу, в качестве кого были представлены Ливи и Эсмира?

— В качестве ваших сестер, коих я с превеликим удовольствием принял в своем доме и доверил Гансу.

— А..., но...

— Да-да, подобный поворот меня так же впечатлил. Осталось дождаться приглашения на ужин, встречи семей и нас с вами окончательно повяжут, — его недовольное рычание перешло почти в стон.

Я не разделала его душевных терзаний, о чем поспешила сообщить:

— Ужин придется отклонить, девочки уезжают. Знакомства семей не произойдет, уж поверьте, папенька сюда заглянуть не соизволит. А что до последнего... не поддавайтесь панике, на ближайшие годы мы и без того повязаны. Вас это не должно пугать.

— Очень смешно, — скептически отозвался он.

— Правда жизни, — пожала я плечами. В процессе движения задела что-то хрупкое, затем звенящее и вибрирующее. Платье с тонким кружевом! Вспомнила я и взмолилась лишь бы не испортить. Мой наряд самый дорогой из имеющихся, и мне бы не хотелось его порвать или запачкать. — Дейр, зажгите хоть что-нибудь, ни зги не видно.

И он зажег маленький голубой пульсар, внутри которого сиял крошечный огонек белого пламени.

— Красота! — прошептала я, глядя на это чудо, и огляделась. Удивительно, но мы оказались не в одной из ниш для гостей, а двумя этажами ниже в кладовой при гримерке актеров. Видимо, Дейр перемещался с отчаянным желанием провалиться под землю. Вокруг нас на полках, подставках и вешалках стояли, лежали и висели многочисленные емкости с красящими составами для представлений. И, кажется, только что одно из них я опрокинула на себя. Неприятная новость, однако, хорошо, что вечер подошел к концу, и настала пора возвращаться.

— Как уходить будем?

— Через дверь, — ответил девятый. — Но я бы хотел знать, как...?

Вот тут в подсобку сценического мастера заглянул маг водник. Он с удивлением воззрился на нас, а мы с настороженностью на него. И вокруг повисла тяжелая звенящая тишина. Из оцепенения я вышла первой:

— Добрый вечер! Разрешите взять у вас автограф...

И нащупав рукой на полках тонкий бумажный лист, протянула его мужчине. Все еще огорошенный неожиданной встречей, он не глядя, на автомате провел рукой над предложенным листом, и тот заискрился фамильным росчерком мага.

— Спасибо! — просияла я, хватаясь за дверную ручку, и поспешила с честным видом обнадежить: — Мы уже уходим. Извините за вторжение...

Дверь закрылась, изумленный Дейр выдохнул:

— Ирэн... ну, вы даете!

— И ничего я не дала, а наоборот получила! — продемонстрировала листок с широкой улыбкой и потребовала: — Создайте наконец-то переход.

Еще один вздох, затем медальон к двери, адрес, едва слышимый щелчок и дверь выпустила нас в холл родного профессорского дома.

— А девочки? — неуверенно протянула я, когда девятый закрыл дверь.

— С Гансом доберутся, я же вынужден вас оставить... дела, — и он деловито приложив портальный кратковременный переходник к дверному полотну, назвал адрес театра. Приоткрывшаяся дверь теперь вела в коридор наполненный людьми.

— Да-да, вы сопровождаете в театр леди Софию Лесски.

Кажется, нотки обиды мне скрыть не удалось, поэтому он с обвинением проговорил:

— Вы сами от меня отказались...

— Потому что вы поставили меня перед выбором. И поверьте, дилемма между вами и театром была сложной.

Профессор неожиданно легко и весело рассмеялся:

— Я видел, как долго вас одолевали муки!

— Если так то, что же вы не вмешались в ход событий? — парировала я. — Побоялись рискнуть?

Его светло-голубые глаза холодно сверкнули:

— Договорим потом.

— Несомненно, — согласилась я и царственно удалилась наверх.

— Женщины, — фыркнул Дейр и шагнул за дверь.

Видимо он опять забыл, что портальный переходник действует не долго, а потому, сделав шаг, профессор очутился не в просторном коридоре театра, а в небольшом чулане своего дома. Грохот упавшего ведра, таза, пары швабр с щетками и матросские ругательства девятого сообщили о том, что прием ему устроен был грандиозный.

13.

За ужином, а потом еще и перед сном и за завтраком сестренки делились впечатлениями, сетовали на скорый отъезд и бесперебойно хвалили Ганса, Дейра и его мать. Восторгов в отношении Софии Лесски было не в пример больше, а потому я окончательно уверилась в том, что девочки напрашиваются повторно в гости.

— Ваша матушка потрясающая женщина, — проворковала Ливи.

— Она в чем-то похожа на нашу тетю... — добавила Эсмира и на ожидаемый вопрос девятого о тете она ответила с превеликим удовольствием. — Элеонора Рус замечательный человек. После смерти нашей мамы, она взяла над нами опекунство и оберегала фактически девять лет подряд.

— Фактически? — не понял профессор.

— С перерывами на собственную жизнь, замужество и рождение детей, пояснила самая старшая.

— Но сейчас... — мне показалась или Эсмира все-таки пошла на курсы театрального искусства. Уж очень правдоподобно у нее получилось: и всхлипнуть, и вздохнуть, и глазками стрельнуть в сторону Дейра, — она живет далеко...

— И нам ее очень не хватает, — сухо завершила я.

— На островах порталы перехода стоят неимоверно дорого, — заверила самая старшая.

— А письмами объятия не передашь, — со вздохом добавила вторая.

— Поэтому мы, стараемся не отчаиваться и ждем, когда семейство Рус нагрянет с визитом в родной город. — А это уже я, враждебно глядя на двух старших активисток. Если так и далее пойдет, то предсказание девятого станет явью — нас повяжут.

Девочки переглянулись, подав друг дружке какой-то знак, они решили сменить тактику по достижению желанной цели и приготовились к новому этапу.

Стихийник наблюдал за ними настороженно, а вот огневик с легкой полуулыбкой. Как ни странно, но и с ними Ганс не боялся притягательности своей демонической крови и на удивление профессора время от времени открыто и широко улыбался. Вот как сейчас, когда девочки в голос заявили:

— Дейр, будьте снисходительны к маленьким желаниям леди и...

— Пригласите нас в Ридмейру еще раз!

— Пригласить... — протянул он, глядя исключительно на меня.

Да, его удивление я могла понять, потому что, пригласив сестер от его имени, я самого хозяина просто поставила перед фактом их прибытия. Но объяснять эту махинацию здесь и сейчас мне абсолютно не хотелось, а потому я миролюбивым тоном пояснила:

— Да, как вы сделали это в прошлый раз, узнав о долгих скитаниях новоявленной служки. Помните?

— Запамятовал, — он окинул меня задумчивым взглядом и кривовато улыбнулся: — Ирэн, надеюсь, вы, так же как и я, будете снисходительны и повторите все вновь.

Я удивленно воззрилась на него, а девочки не теряя времени, тут же ухватились за сказанное.

— Так это да? — живо поинтересовалась Ливи.

— Да, — подтвердил он, не прерывая нашего зрительного контакта.

— Когда? — ближе к профессору подалась Эсмира, улыбнулась, подсказывая: — Может через неделю...

Он подхватил ее слова, кивнув, и в тоже время отдалил грядущую встречу:

— Недели через три...

В комнате еще звучало окончание и-и-и, но Эсмиру это нисколько не смутило, ухватив профессора за локоть, привлекая к себе его внимание, она нежно проворковала:

— Две недели кажутся вечностью, а вы предлагаете три. Дейр, — позвала она ласково и заглянула в его глаза, — неужели вы позволите расстаться сестрам на столь долгий срок?

На это он ответил не менее вдохновенно:

— А могу я узнать, что вы делали два месяца скитаний Ирэн по стране?

В ответ последовало искреннее:

— Скучали.

— Очень, — подтвердила Ливи и, взявшись за второй локоть мужчины, решительно развила мысль: — Именно поэтому мы склонны просить вас не оттягивать время новой встречи.

— А сократить его, — поддакнула Эсмира, — до двух недель.

— А лучше до недели, — внес свою лепту Ганс, который с трудом подавлял рвущийся наружу смех.

Девочки в один голос ответили: 'Да!', но профессора не отпустили.

— Ваше последнее слово?

— Последнее? — удивился огневик, разливая новую порцию чая. — Никак речь о смерти?

— Только если откажется, — это Ливи и ее черный юмор.

— Но вы ведь не сделаете этого, правда, Дейр, — а это Эсмира, вооруженная ангельским взглядом темно-синих глаз.

За столом повисла тишина. Выжидающее молчание затягивалось, и всеобщий интерес был направлен на немного растерявшегося стихийника, подпертого с двух сторон моими сестричками.

— Всевышний... — девятый смотрел с мукой и почему-то на меня. — Вы точно сестры?

— Кровные, — подтвердила я, ничуть не смутившись его вопросу.

— С ума сойти...

— Не спешите с этим, они на вас еще не все техники отработали, — поделилась я своими соображениями. За что получила окрик сестер, но внимания на него не обратила. — Девочки, вы добьетесь большего, если прямо назовете причину вашего скорого визита.

— Но так не интересно...

— Зато эффективно, — парировала я, и обе сестренки тотчас отпустили профессора.

Он медленно выдохнул, с благодарностью взглянув на меня.

— Реш, — старшая подалась вперед и серьезным голосом пояснила, — мы просчитали расходы и пришли к выводу, что через год другой для поддержания нынешнего уровня жизни дивидендов будет недостаточно. И мы решили...

— Открыть семейное дело, — деловым тоном завершила Ливи. — Как ты и предлагала 'Лавка желаний' с тысячей магтоваров на праздники.

— И как давно зреет эта идея? — настороженно поинтересовался девятый.

— С ее восемнадцатилетия, как только открылся дар. Так что когда поступишь в академию, мы оформим патент на кустарное производство. Для начала.

— А в столице вам необходимо подать прошение на торговую деятельность, я правильно понял? — спросил Ганс.

— Да. Здесь его рассмотрят быстрее.

— Но вы потратите время в дороге, — удивилась я. — От нас в Ридмейру ехать пять дней. Как вы представляете себе эти поездки?

Они загадочно улыбнулись и посмотрели на Дейра, а тот молчал, рассматривая свою тарелку.

— И? — не поняла я.

— Всевышний, она даже не знает в чьем доме живет! — возмутилась Ливи. — Рэш, напротив тебя сидит ЛесДе, тот самый знаменитый изобретатель портального кратковременного переходника!

Лесски напрягся, но вопреки всем его мрачным мыслям о меркантильности некоторых леди, моя сестренка, сообщила, что они уже сделали заказ на производстве, но... его номер 45 689GF.

— Ожидание артефакта затянется на месяцы, — пожаловалась Эсмира, вновь прикоснувшись к локтю напрягшегося профессора, — а по новому закону, все ип этого года не облагаются налогом Трасфа.

— Это почти 10% прибыли, — для незнающих пояснил Ганс, который все это время смотрел на нас, не скрывая улыбки.

— Да, — кивнули старшие, обратили взгляды сияющих глаз на профессора и произнесли в один голос: — Дейр, не могли бы вы продвинуть наш заказ на тысячу пунктов?

— Вам нужно только это? — удивленно спросил недоверчивый девятый.

— Да, — подтвердило наше трио.

Вот тут столовую огласил протяжный вздох облегчения, и Ганс неожиданно заявил:

— Я в деле!

* * *

Когда девочки уезжали, мне хотелось плакать, профессору улыбаться, а Ганс с каменным выражением лица уже что-то просчитывал, и время от времени от него слышалось:

— Три десятых процента..., одна треть от доли..., целевая аудитория не ограничена...

Их экипаж скрылся из виду и Дейр вздохнул с облегчением, точь-в-точь как в столовой этим утром.

— Я рад, что дом погрузится в двухнедельное затишье.

Он позволил себе даже пару смешков и насвистывание морских частушек. Тех самых, слова которых леди знать не пристало, однако ритм узнает.

Грустно улыбнулась в ответ:

— А мне жаль.

Сожалеть пришлось недолго.

Через пять дней в дом профессора пришло письмо от моих сестричек с множеством восторгов в сторону моей 'будущей свекрови'. А в нем было запечатано другое письмо — от Софии Лесски с множеством восторгов в сторону моих сестер. И к нему крепился переходник кратковременного действия на имя Ирэн Адаллиер с короткой инструкцией:

'Использовать 29 числа в 21:00. Форма одежды: праздничная. Цель визита: сюрприз для Дейра' Ниже адрес: г. Ридмейра р-н Святограда ул. Черные стрижи д. 76-90S/f.

14.

— Что? Нет-нет-не-е-ет, только не это... — прочитав письмо матери, профессор заметался по лаборатории, как раненное животное.

Я растеряно смотрела на него, даже не представляя, что могло так расстроить взрослого мужчину. Неужели Сифия не умеет делать сюрпризов или же все они оборачивались катастрофой? А может все дело в так называемых претендентках в невесты? Но раз уж есть я, то подобный оборот невозможен. И к чему его отчаяние?

— Дейр, разве это займет много времени?

— Час или два, но... — он тяжело выдохнул, сворачивая свой путь ко мне. — Но в воскресенье... — девятый задел стойку с колбами и был вынужден остановиться, чтобы придержать пошатнувшуюся конструкцию, перевести дыхание и опять возмутиться: — Не хочу! У меня другие планы.

Он остановился и, потерев затылок, вскинул лицо к 'небу', спросил растеряно:

— Разве в свой день рождения у меня не может быть планов?! К чему эти увертюры? Всенижний!

Я удивленно вскинула бровь. По-моему сюрприз от родителей, преподнесенный в день рождения — это бесценное чудо! У меня такого нет, а он...

— Не смотрите так, Ирэна, — попросил Дейр хмуро. — Я наконец-то сделал состав для выявления ваших способностей, хотел проверить...

— Вы не забыли?

— Нет, — улыбнулся он с предвкушением, — такое забывать нельзя. Это же нонсенс — неокрепший маг с частицами силы вызывает воронку Кервея.

— Это вышло нечаянно.

— Ваше 'нечаянно', как вы выразились, вдвое превышало магформу полученную опытным путем в Граздо. — Он улыбнулся кривовато, тряхнул головой. — Не делайте больших глаз, я проверял записи и соотнес и мощность и размеры. Единственное отличие — ваша структура была статичной.

— А вы уверены, что это не аномалия вашей спальни? — спросила с сомнением.

Он весело хмыкнул:

— Несомненно, моя комната многое повидала и пережила, но вряд ли настолько озлобилась.

— Прекрасное оправдание, — я невольно поморщилась. — Так что вы решили насчет воскресенья?

— Конечно, вы едете... то есть, перемещаетесь, — легко отмахнулся он и вновь вернул себе рабочее настроение. И принялся разбирать колбы с магсоставами.

— А вы будете?

— Всенепременно, если хочу остаться живым и невредимым. Моя мама прямо таки запрограммирована на разрушительные выдумки. Впрочем, как и вы.

— Благодарю, — я чинно удалилась из лаборатории, однако в дверях девятый меня остановил вопросом.

— Вы в понедельник свободны? — спросил он будоражащим голосом, и чарующая улыбка осветила его лицо.

— Д-да, — немного растерялась, а затем, напомнив себе кто есть кто, уверенно ответила, — если не считать необходимости утилизировать макулатуру, которую я перебрала.

— Утилизируете в другой раз, — Он выхватил нужные колбы и направился к столу с прибором мадорраго. — В общем освободите понедельник для наших экспе... кхм, исследований. — Быстро исправился он.

И судя по всему, мне, как подопытной зверюшке, следовало лишь кивнуть. Что я и сделала, мстительно надеясь на то, что София Лесски создает невероятно досадные сюрпризы.

* * *

Переход по приглашению приятно удивил и в то же время озадачил. Из своей комнаты я шагнула в цветущую оранжерею, удивленно остановилась перед черной орхидеей и растеряно оглянулась.

— Здесь кто-нибудь есть?

— Ирэна, вы прибыли! — раздвинув заросли цветущий геценеи, ко мне выпорхнула София Лесски. — Какое счастье! Право слово, я боялась, что вы откажитесь... — она крепко ухватила мой локоть, прощебетав, — зная его нелюбовь к сюрпризам, мало какая женщина согласилась бы участвовать.

— Он так агрессивно реагирует? — насторожилась я. — Но мне казалось, что Дейр сдержан и...

— Вернее сказать, сдерживается из последних сил, — она посмотрела на меня сияющим взглядом, — и я представить не могу, как ему это удается рядом с вами.

— Простите?

Но она не услышала, заговорила о своем:

— Знаете, Ирэна, после знакомства с вашими сестрами, я, наконец— то поняла, что разглядел в вас мой дорогой Дейр. Не удивляйтесь подобной формулировке, но ранее он выбирал девушек... — Леди Лесски неуверенно посмотрела на меня: — Даже не знаю, как это объяснить, и боюсь вас обидеть.

Она замолчала, подбирая подходящие слова, а я, вспомнив всех 'гордо удаляющихся' от профессора и его служки, и с улыбкой подсказала:

— Он выбирал ярких, экзотических и крайне привлекательных девушек...

— Нет, — резко оборвала она меня, — пустых! Без огня, без жизненной энергии и в чем-то бессердечных. Не могу сказать, что все они были красивы, — брезгливо сморщила носик, — но экзотичны вполне. И вдруг вы..., и Дейр рядом с вами столбенеет, как мальчишка, и улыбается как хмельной.

Мы вышли из оранжереи в узкий коридор с множеством статуэток выставленных в глубокой нише стены и свернули вправо.

— Увидев вас, я так обрадовалась, что начала узнавать чуть ли не в каждой второй девушке города.

— Что вы говорите, — тихо изумилась, я не зная, как скрыть пунцовый румянец.

— Да-да, вы мерещились мне в служке, работающей при шляпной лавке, затем в дочери какого-то купца, девушка посмела торговаться с продавцом мешков для утиля...

Да я торговалась, потому что он завысил цену вдвое, а мне не престало тратить на мелочи целые состояния. Знала бы я, кто находится рядом, скромно молчала бы.

— И под конец, — продолжила София заговорщическим шепотом, — вы мне мерещились в театре на грандиозном представлении магов. Ирэн, не поверите, но я усмотрела вас в настоящей светской львице и близкой подруге Эвении Ритшао.

— О, Всевышний!

— Да-да, сама испугалась, каков был бы конфуз, попытайся я без разрешения поговорить с нею... — озадаченно произнесла леди. — Однако, на мое счастье, рядом с дамой вовремя появился доверенный вампир королевской сестры. И я не успела совершить глупость.

Откровения Софии Лесски ввергли меня в оцепенение и позволили без дрожи дождаться Дейра. К счастью его родители не рискнули на праздник созывать всю родню, которой оказалось превеликое множество. И правду сказать, после просмотра семейного сборника со слайдами запечатлителя я с трудом узнала профессора в мужчине, вошедшем в гостиную. Он был всклокочен, небрит, помят и раздражен...Собственно, он говорил, что действовать будет согласно давно устоявшейся традиции и видимо именно она была отыграна в данную минуту.

— Мама, что случилось на этот раз? — прошипел он сердито, расправляя засученные рукава. — Я же просил не отвлекать меня во время...

— Дорогой, у нас гостья, — ничуть не обиделась София.

— Кто?

— Ты ни за что не догадаешься, — отвечает она и Радос Лесски уверенным кивком вторит супруге.

— Ирэна?

Мне кажется...

Мне все это кажется. Не иначе я сплю и вижу сон, вполне возможно кошмарный сон, в котором рассерженный девятый, услышав мое имя, вдруг удивленно вытягивается, делает три неверных шага в гостиную и, увидев меня, загорается счастливым взглядом:

— Ты все-таки приехала?!

— Д-да, — кажется теперь моя очередь, изображать деревянного идола и с этим я отлично справляюсь, можно сказать талантливо.

— Какое счастье! — почти шепотом произносит профессор, сокращая последние метры между нами.

Далее ошеломленную меня подхватывают на руки, кружат, крепко прижимают к себе и... целуют, перечеркивая всю целомудренность прошлого свидания.

Щеки разгорелись, дыхание сбилось и после кружения, несомненно, прически больше нет. Но как Дейр играет, как играет... земля уходит из-под ног. А он, слава Всевышнему, крепко меня держит и упасть не дает.

— Ты давно... здесь? — шепчет Дейр у самых моих губ.

— Всего лишь полчаса...

— Прекрасно справляетесь, Ирэна, — хмыкнул он и подмигнул, — продолжайте в том же духе. Легкий поцелуй в висок и меня отпустили, не забыв громко прошептать: — Я сейчас!

Жаль, но как бы ни нахваливал девятый, роль 'невесты' далась мне нелегко. Оказавшись без поддержки, я медленно опустилась в кресло и сжала чуть подрагивающие руки, чтобы не прикасаться к пекущим от поцелуя губам. К счастью сценой встречи чета Лесски оказалась более чем довольна, София, погладив локоть супруга, так и заявила ему:

— Вот видишь, все хорошо. А ты сомневался.

— Да, я и сейчас... — тихо ответил он ей и на удивленный взгляд жены постарался ответить улыбкой. — Чуть-чуть совсем.

Когда Дейр появился рядом, я не обратила внимания на то, что он одел некогда подобранный мною костюм, не похвалила его галантное обращение и очередной поцелуй в висок, а судорожно вцепилась в предложенную им руку.

— Что случилось? — не прекращая улыбаться, он вел меня в празднично украшенную столовую.

— Нас разоблачили... — прошептала, едва разжимая стиснутые от страха зубы.

Других объяснений странным взглядам и словам его отца, попросту не находилось. А потому, за время ожидания быстро переодевающегося профессора, успела я представить себе не одно завершение вечера, а целых двадцать и все с неблагоприятным прогнозом.

— Папа? И каким образом, позвольте узнать? — спросил он с улыбкой.

— Понятия не имею, — я посмотрела в его улыбающиеся глаза и ответила серьезным тоном, — но более чем уверена в своей правоте.

— Вы ошибаетесь...

— А если нет?

Девятый пожал плечами и философски произнес:

— В таком случае, ошибаюсь я.

— Но! — хотелось его растормошить, вывести из состояния спокойной благожелательности и донести, наконец, что наш спектакль провалился.

— Ирэна, — профессор резко развернул меня к себе, прижал и... — улыбнулся, — возьмите себя в руки.

Произнесено это было то ли с угрозой, то ли с утонченной издевкой, на что я саркастически вспыхнула:

— Или что?

— Или в руки возьму вас я.

Едва дышащая, прижатая к его груди и неподвижная я тихо возмутилась абсурдности подобного заявления:

— Да вы и так уже!

— В таком случае поцелую.

— Нашли чем пугать! Между прочим, нас ожидают куда большие потрясения, а вы...

А он отступил и, сжав мои пальчики в своей руке, повел дальше, многозначительным произнеся:

— Поцелую и не посчитаю нужным сдерживать себя.

— То есть как? Что вы имеете в виду? — после его слов меня охватило странное предчувствие беды, и морозная дрожь прошлась по телу, чтобы острыми иголками пронзить кончики пальцев.

— Продолжите в том же духе и объяснения не потребуются, — заверил он миролюбиво, не глядя в мою сторону.

— Вы хотите сказать, что нарушите условия нашего до...

Остолбенел, обернулся, испытующе прищурился и вновь вспомнил ругань с морских пристаней:

— Ирэна, я шутил! Это было простое дружеское подтрунивание. Слышите? — взял вторую мою ладошку в руку, аккуратно сжал ее. — Ну, же успокойтесь, дышите.

И я рассержено выдохнула, растворяя покалывание в пальчиках, а он с обеспокоенной полуулыбкой советует:

— Глубже, еще...

Повиновалась, сердито заметив:

— Ваше простое дружеское подтрунивание... — хотела сказать: 'доводит до белого каления', но он опередил, завершив фразу по-своему.

— Чуть ли не стоило мне жизни. Я понял. Впредь поберегусь. — Девятый развернулся и, положив мою руку на сгиб своего локтя, повел дальше: — Ну, а теперь, когда вы успокоились, мы можем наконец-то узнать, какой нас ожидает сюрприз.

— Всевышний, но почему нас?

— Потому что для моих родителей мы пара.

Невольно взглянула на зеркало, в котором мы отражались. Он светленький голубоглазый, я темненькая зеленоглазая, держимся за руки, шепчемся, как влюбленные и ко всему прочему одеты в одни и те же цвета: темное серебро, бордовый и черный. Только сейчас заметила, что этот костюм ему некогда подобрала я.

— Почему именно этот костюм? Со стороны может показаться, что вы излишне привязаны и...

— Не знаю о чем вы, — отозвался профессор, — все, что хотелось мне, так это... похвастаться матери непревзойденным вкусом моей невесты.

На этом наше шествие по коридору завершилось попаданием в изысканно обставленную столовую, выполненную в светлых тонах кремового и бирюзового. Дейр не ошибся, и слова его стали пророчеством настолько точным, что стоило нам занять места за празднично украшенным столом, как София Лесски восторженно защебетала:

— Радос, дорогой я более не могу ждать! Давай, расскажем им о нашем сюрпризе.

— Милая, а будет лучше, если мы подождем окончания ужина. Дело в том, что сюрприз ожидает и нас, — Дейр опять одарил меня странным взглядом. Отчего я дрогнула, а девятый под столом взял мою ладошку и сжал успокаивающе.

— В таком случае, откладывать его не стоит! Лучший из возможных подарков я уже получил, — искрящийся взгляд на меня и слова, произнесенные почти шепотом: — Что может с ним сравниться?

— Кое-что все-таки может, — начал было Радос, но его опередил счастливый голос Софии:

— Мы отправили запрос на заключение брачного договора между нашими семьями!

— Всевышний! — выдохнули мы оба и почему-то схватились за руки.

Не знаю, в какую западню попал девятый, но я со всем ужасом осознала, что теперь папенька в курсе моего нынешнего места пребывания. Что может быть хуже? Однако могло...

— И сегодня получили ответ! — возликовала счастливая мать, игнорируя абсолютно несчастный взгляд собственного сына. Правда, посмотрев на меня, она неожиданно поторопила супруга: — Радос, дорогой, скорее зачитай его! Они такие перепуганные..., — прошептала настороженно, а затем заявила с улыбкой: — Но я уверена, возможность жить под одной крышей сгладит неожиданность сообщения.

— Ты ошибаешься, дорогая, — ответил глава семьи. — Дело в том, что они уже заключили договор подобный брачному, — лукавый взгляд на нашу с Дейром замершую композицию и почти улыбка, — сроком на четыре года с обязательным проживанием под одной крышей.

— Давно? — восторженно прошептала София, ничуть не обидевшись на провал сюрприза.

— Как я понял... с первой встречи.

— Какая потрясающая новость! — возопила мать профессора и подскочила, чтобы нас обнять.

— Да-да... — произнес глава семьи и, пошевелив бровями, подмигнул онемевшему девятому. А во взгляде Радоса без проблем читалось: 'Добегался, сынок!'.

— Какое счастье! — она в обе щеки расцеловала меня.

— Какой сюрприз! — Той же участи удостоился и Дейр.

— Совершенная неожиданность! — Вот тут она крепко обняла нас проворковав: — Теперь на всех, исключительно всех семейных торжествах вы будете вместе!

— Нет! — одновременно воскликнули мы.

— Как, нет...? — с заминкой переспросила София. Она уже заняла свое место и с детской обидой, чуть надув губы, посмотрела вначале на нас, а затем на мужа. Удивленно переспросив: — Нет?

— У меня опыты и экспериментальная работа, — озвучил свою вескую причину девятый.

— А я учусь, — робко заметила я и, расслышав хмык Дейра, тут же исправилась, — то есть собираюсь поступить через месяц и сейчас должна усердно готовиться.

— Кхм, кхм... — прочистил горло Радос Лесски и с укоризной взглянул на нас. — Так трудно выделить время на несколько визитов в месяц?

И взгляд его был настолько пронзительно голубым, холодным и подавляющим, что мы, сжав крепче руки, в один голос заверили:

— Будем появляться каждую неделю!

— Я рад вашему решению — констатировал он, и София счастливо рассмеялась.

В дальнейшем вечер прошел в тихой обстановке без показательных выступлений и длинных тостов в честь именинника. Профессор с легкостью вел разговор и ужинал, время от времени предлагая что-нибудь из блюд мне, я же, с трудом отрывала взгляд от тарелки и совсем не хотела есть. Страшно представить, к кому был направлен запрос, кого о нем оповестили и что рассказали обо мне старшему Лесски. Но еще страшнее думать о том, какие меры предпримет барон Кервас, дабы вернуть беглянку и опустошить ее.

Но разве я могу спросить о запросе сейчас? К сожалению, никак нет. Тяжело вздохнула своим невеселым мыслям и привлекла всеобщее внимание.

— Тебе плохо? — заботливо спросил Дейр, позволив себе нежную улыбку.

— Устала...

— Тяжелый день и множество потрясений, — кивнул он и, приобняв меня за плечи, обратился к матери: — Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы не попробуем десерта.

— Что ты! Конечно, нет. Благодаря вашему сюрпризу мы наконец-то приобрели долгожданную невестку.

Мужчина обменялись понимающими взглядами, я смущенно улыбнулась.

Короткое прощание, объятия, обещание приехать в следующее воскресенье и наконец-то переход через портал. Оказавшись в холле профессорского дома, я выпустила локоть девятого и поспешила к шкафу с верхней одеждой.

— Ирэна, вы куда?

— На улицу, — прошептала, надевая пальто и меняя легкие туфли на сапожки.

— Настолько испугались моей семьи, что готовы сбежать при первой же возможности?

— Нет!

И вопреки своему ответу, стремительно выскочила на порог, затем аккуратно спустилась во двор. Прошлась по кругу, чтобы дышать морозным воздухом, выдыхая страх, волнение и оторопь перед неизвестностью. Темная ночь гостеприимно приняла меня в свои объятия, и я не стала зажигать фонари, чтобы не нарушать идиллии взаимопонимания.

Мой правообладатель не отстал, оделся и вышел следом. К счастью, он не посчитал необходимым освещать двор, зажег лишь маленький пульсар и, приблизившись ко мне, распылил его на сотню крошечных сияющих точек. Ночная темень сохранила свой уют, но лица друг друга мы теперь видели отчетливо.

— Что случилось?

— Ничего.

— Врете, — улыбнулся он, пряча руки в карманах пальто. Прищурился, глядя на меня, и неожиданно произнес: — Только не говорите, что вас моя игра не устроила? Не поверю. Видите ли, меня даже отец похвалил.

— Похвалил? — переспросила настороженно.

— Как ни странно, да, — кивнул девятый. — Мое сотрудничество с вами он всецело поддержал, предложил помощь в прикрытии и даже выговора не устроил.

— А должен был?

— Никогда ранее мои проделки без этого не обходились, — я удивленно вскинула брови, и он пояснил: — Ну, знаете... без ремня, оплеухи или словесного порицания.

Он произнес это с таким обиженным видом, что я невольно рассмеялась, позабыв о собственных страхах.

— Несомненно, вам такие методы воспитания не знакомы, — продолжил профессор, пиная сапогом рыхлый снег. — А я, хлебнув их в полной мере, чрезвычайно сегодня удивился одобрительному отцовскому взгляду.

— Да, — я поспешила согласиться, — вы сыграли бесподобно и даже более того, но...

— Что?

— Могу я узнать, кого вы представили на моем месте? — вскинула руку, обрывая возмущенную тираду на тему: 'Никогго я не представлял!' и пояснила: — Помните, в первую нашу инсценировку я со слезами на глазах говорила о Миссис Беррс, которой стало плохо? Так вот, я вспомнила приступ тети Элеоноры, при котором присутствовала. И знаете, меня не оставляет ощущение, что вы воспользовались тем же приемом. Я права?

— Да, — кивнул девятый.

— И... кто она?

— Эвения, — с легкой полуулыбкой ответил он и поднял взгляд к звездам: — Знаете, она была первым и единственным испытателем моих кратковременных порталов.

С недоумением воззрилась на него:

— Вы не использовали животных?

— Она запретила, сказала, что испытывать нужно на отчаявшихся, а это как раз по ее части.

— И как...? — я подошла ближе. — Как прошло?

— Ну, первый переход был с семи минутной задержкой. За это время я поседел, постарел и перестал верить в чудо ее возвращения. Честное слово, я как наяву видел, что глава ее рода сделает со мной и моей семьей. Лишит имени, имущества, силы, отправит на каторгу...

Не лучший рассказ на сон грядущий, я постаралась развеять мрачность его образов и поторопить с ответом:

— И тут она вышла?

— Да, вышла! — возликовал Дейр так, словно бы пережил все это еще раз. — И знаешь, какими были ее первые слова?

— Представить не могу... — мысленно отметила, что он опять легко перешел на 'ты', и меня это не покоробила. Еще немного и я привыкну к подобной фамильярности.

— Я забыла адрес! — он весело рассмеялся и я вместе с ним.

— А где она все это время пропадала?

— В те семь минут Эви, — ее имя мой правообладатель произнес с небывалой нежностью и теплотой, — посетила двадцать домов по всей округе. Напугала людей, включила охранки и нечаянно разбила чей-то сервиз... На следующий день газетные колонки пестрели сообщениями о двух сенсациях: новое открытие изобретателя ЛесДе и поиски группы взломщиков, орудовавших в моем районе!

— Пожалуй, это был самый рискованный ваш эксперимент.

— И самый удачный, — заверил он с улыбкой.

— И с тех пор вы и леди Ритшао стали... лю-лю... — под его укоризненным взглядом я так и не смогла этого слова произнести, заменила другим: — Стали близки.

— Я и Эви? Нет, никогда...

— Но в ночь, когда я прибыла к вашему дому с мистером Донели, вы ждали ле..., ле... гостью. А после разбросанная одежда в вашем кабинете, и спальня, и королевский вид сзади... — прошептала едва слышно и стыдливо зарделась, хотя стесняться должна отнюдь не я.

— А-а-а-а... — протянул девятый со шкодливой улыбкой и прошелся вдоль двора. — В ту ночь я ждал другую гостью. Но вначале ее с порога моего дома спугнули вы, а затем уже разгневанная Леди Ритшао... — он потер нос и изменившимся голосом пояснил: — из кабинета. В итоге, Олли осталась без одежды, а я без энергии.

— К-как? — удивленно вскинула брови.

И ночь уже не кажется пронзительно черной и холодной. Кажется, что глаза профессора светятся, да и сам он излучает потоки тепла. Смущен или мне кажется и это.

— А... всего лишь поцеловал разгневанную металлистку в знак приветствия. — Он ухмыльнулся, — и меня оставили без резерва. Во имя собственного спасения пришлось отдать свою спальню на откуп. Знаете, она в гневе метает короткие металлические...

— Копья, — подсказала тихо. И понять не могу, почему Эвения не поставила Дейра в известность относительно жениха-беглеца, двадцатилетнего криб-срока и травли со стороны родственников? Почему доверилась мне? Потому что друг от ее истерик сбегал дважды. Или потому что служке, попытайся я проболтаться, не поверит никто. А может все и сразу? И получается, что единственная, кто знает всю горькую правду о жизни металлистки, я.

-Так-так-так... — девятый неожиданно оказался стоящим вплотную ко мне, — Ирэна, а откуда вы знаете о копьях?

Выходит, он не видел, как меня забрал доверенный вампир королевской сестры, что ж тем лучше.

— Догадалась, — не моргнув соврала я, потому что те, кто много знает, в сущности, не живут. А лучшая защита нападение, поэтому: — Лучше вы скажите, почему Эвения спала в вашей спальне обнаженной.

— Откуда мне знать! — возмутился он искренне, — может ей так удобно... — Замолчал и неожиданно ухмыльнулся: — А вы не шутите, она действительно спала...?

Поймав мой осуждающий взгляд, он ожидаемо смутился:

— Извините, я не должен был...

— И, конечно же, вы сожалеете обо всем сказанном и деланном, — предвидела я его следующую формулировку.

— Что? — девятый удивленно вскинул брови, восклицая: — Нет-нет, Ирэна, я всецело убежден — что не происходит все к лучшему!

По-моему это было одно из самых возмутительных сообщений, которые мне довелось услышать из уст правообладателя. Все к лучшему и это в его-то нынешнем положении. Дейр явно шутит или же просто пытается приободрить меня.

— Вот взять, к примеру, ваше появление в моем доме... — воодушевленно продолжил девятый. — Вроде бы неожиданность и в то же время огромная удача! — заверил он.

— Неужели? — спросила скептически.

— Ирэна, не будь вас, я бы сглупил с лучшей подругой своей бывшей, разругался с Эвой, не смог окончательно порвать с Данаей и опоздал на собрание изобретателей Его Величества! А вы знаете, удостоиться чести присутствовать на это собрании могут только...

Он еще говорил, а я на удивление из всего потока слов профессора, уловила лишь самую возмутившую меня реплику:

— Лучшая подруга бывшей? — прищурилась сердито и отступила от правообладателя.

— Да, — кивнул девятый, — Олли, белокурые волосы, черные глаза...

— Он щелкнул пальцами и улыбнулся, заявляя: — Вы ее видели, когда мы прогуливались в парке, и потом она сидела рядом с Данаей в театре. Помните?

— Блондинка в светло-сером полушубке? — спросила, едва разжимая зубы: — Та, что ушла с аллеи, едва увидела меня подле вас?

— Да, именно!

А мне вспомнилась рассерженная огневичка и ее желание убить девятого, а после я поняла, что разделяю мнение Данаи, потому что в памяти всплыл образ Мария Хэмпт в объятиях барона Кервас, а следом его обескураживающее заявление о 'массаже' и требование подчиниться брачному договору. Расчетливый, лживый, наглый...!

— Ну, вы и...

— Что? — поймав мой гневный взгляд, спросил правообладатель. — И почему вы злитесь опять? Я что-то не то сказал?

— Всевышний, неужели все изменники такие!

— Какие? — не понял он. — Ирэна, вы о чем?

— О свиньях!

Я хлопнула дверью и удалилась наверх, не дав ему ни остановить меня, ни спросить, на каком основании произошла эта вспышка. И слава Всевышнему, Дейр не явился за разъясненьями, иначе мне пришлось бы слишком многое объяснять.

15.

Я проснулась от тихого голоса, звучащего над головой:

— Прав был Дейр, поза действительно особенная... — и со вздохом, — жаль, что он разобрал запечатлитель.

— Ганс? — я сонно потянулась и, пребывая еще в полусне, спросила: — А что вы тут делаете?

— Вынужден сообщить, что за вами пришли?

— За мной? — с зевком, и поворачиваясь на другой бок: — Зачем?

— Забрать.

Подобное сообщение я приняла со спокойствием каменного идола, совершенно не придав ему значения.

— Сейчас спущусь... — и, подтянув одеяло до самого подбородка, добавила тоном истинной леди: — И больше не смейте входить без стука.

— Да я бы ни за что, никогда, ни в коем случае, не вошел бы без позволения, — заверил он сердечно. — Но, не правда ли, лучше, если я нарушу ваш сон, а не барон Кервас? К слову, он отчаянно рвался в вашу комнату.

— Барон что...?! — я птицей вылетела из под одеяла и, не стесняясь ночной сорочки, что прикрывала меня, решительно схватила дворецкого за лацканы сюртука. — Норвилл здесь?

— Здесь, — не меняя каменного выражения лица, ответил невозмутимый Ганс.

— А профессор? — спросила едва дыша.

— Сейчас явится.

— То есть они еще не говорили?

— Нет. И я позволил себе думать, что вы, Ирэна, пожелаете присутствовать при данном разговоре.

— Да! — отпустила огневика, ринулась к гардеробной, но в ее дверях остановилась: — Или скорее нет. — Явственно представила себе барона, краснеющего лицом и шеей, его удушающий запах парфюма, злую брань и отборнейшие проклятья и тихо пояснила. — То есть...

— Одевайтесь, — поторопил мужчина. — Решите на месте.

И он исчез.

Я собиралась стремительно: умылась кое-как, волосы не расчесала, надела простое платье без шнуровки и корсета, отбросила чулки, не пожелавшие нормально сесть на ножки. Выудив из шкатулки кулон для отвода глаз и тапочки из-под кровати, я побежала вниз. Пролет, еще пролет, и когда до холла оставалась лишь пара ступенек, откуда ни возьмись сбоку объявился Ганс, легко поймал меня в свои объятья и утянул к стене.

— Т-ш-ш-ш! — скомандовал огневик и отобрал мой артефакт, прошептав на последок: — Его заметят.

В следующее мгновение мы оказались в узкой нише между книжными стеллажами кабинета. По правде сказать, ранее ее здесь не было, а теперь вот стоит на постаменте очередной амур, а за ним в тени прячемся мы и подслушиваем. К сожалению, мои стихийные сборы не позволили попасть к началу переговоров. Сидящий к нам спиной, барон уже был красен, его адвокат напуган, а профессор зол. Или мне только кажется, что его глаза отливают серебром?

— К чему отказываться, — хрипел сэр Норвилл, — за вашу... — он сверился с бумагами и брезгливо их откинул в сторону, — вашу служку сумма более чем достаточная.

— Несомненно, вы же ее с двух тысяч подняли до двадцати, — Дейр позволил себе скупую улыбку, произнося с веселой беззаботностью, — и это за пять минут переговоров.

Барон скрипнул зубами, чем еще больше напугал, сидящего справа адвоката. Бедный мистер Хонаги, не повезло ему с клиентом.

— Но меня более удивляет упорство, с которым вы ее добиваетесь, — восхищенно заметил Дейр. — Вы настолько очарованы ею?

— Мы повязаны обязательствами друг перед другом.

— Очень интересно... И каким пунктом брачного договора вас пленила девушка?

Не расскажет, мысленно улыбнулась я. Дабы не афишировать брачный договор, с незаконным изъятием энергии у невесты, барон Кервас отказался от иска тогда и от разъяснений откажется сейчас. И это радует не меньше, чем язвительная проницательность профессора.

— Молчите, — констатировал девятый. — Неужели все настолько секретно?

Кервас медленно сжал и разжал кулаки и улыбнулся. И даже сейчас, видя лишь часть его щеки и кончик носа, я была уверена, он улыбается нагло и открыто. Сверкает ровными рядами крупных зубов, которые мне вопреки воспитанию хотелось прорядить.

Сэр Норвил хмыкнул и ответил, лениво растягивая слова:

— Секрета нет, но настолько интимные вещи я не склонен афишировать.

Адвокат Ханоги судорожно закашлялся, профессор удивленно вскинул брови, а я подобную ложь молча принять не смогла.

— Что?!

Воскликнула приглушенно и уверенно шагнула прочь из ниши, дабы исполнить давнюю мечту и , не смотря на его и мое благородное происхождение, подправить улыбку 'жениху'. Но меня остановили.

— Тш-ш-ш! — напомнил о своем присутствии Ганс, удерживая меня за локоть. — Дейр разберется с ним без вас.

— Конечно, без меня, — я дернулась, стараясь освободить руку. — Он меня сейчас отдаст!

— С чего вы взяли? — дворецкий неумолимо тянул меня назад.

— Ну, мы вчера чуть-чуть повздорили...

— Глупости, никого он не отдаст. У профессора полный дом отступников, беглецов и криб-служащих, лишь матушка Агафья самостоятельно прибилась.

— Очень смешно, — фыркнула сердито. Волчица и прибилась, просто слов нет.

— Я не шучу, она сама явилась и потребовала себя принять. Ей отказали, она опять пришла... И так раз двадцать, пока прежняя кухарка не сжалилась над строптивой оборотницей, уступив ей свое место.

— И зачем Агафье это было нужно? — недоуменно спросила я.

— Оказалось, что одним из своих бесшабашных экспериментов, Радос Лесски спас жизнь ее дочери. И вот теперь она возвращает тот же долг его сыну.

— Кормит?

— Да, — с каменным выражением лица, ответил дворецкий, — Дейр во время испытаний о еде напрочь забывает. И вскоре вы в этом убедитесь.

— Да-да, — кивнула я, вновь прислушиваясь к разговору профессора и барона.

А там во временно наступившей тишине неожиданно раздался веселый смех. И опять я пропустила часть диалога.

— Даже так? — спросил развеселившийся девятый с брезгливостью у визитера. Тот кивнул с умным видом. — Что ж в таком случае ваше первое ценовое предложение, я бы сказал, неоправдано высоко. И пятидесяти золотых за подобную... служку, более чем достаточно.

Всевышний! Что же обо мне наговорил этот, Бык Коровий, если меня только что оценили, как молодую телку? От такой несправедливости разгневано дернулась к выходу, но опять была остановлена. Я фыркнула, топнула и кажется, наступила огневику на ногу.

— Простите...

— Ничего, — тихо выдохнул он и опять отодвинул к стене меня: — Ирэна, лучше не двигайтесь и слушайте.

А там, после деловитой реплики барона, слово вновь взял Дейр:

— И ваше желание вернуть девушку в отчий дом в высшей степени похвально.

За подобной формулировкой профессора, как я успела заметить, должен последовать удар 'под дых', однако сэру Норвиллу это было невдомек. А потому он вновь расслабился и, лениво шевельнув пальцами правой руки, заметил:

— Я рад, что мы достигли точки взаимопонимания.

— Я тоже, — поддакнул девятый. — Одно смущает, отчего же вы не рискнули вернуть девушку отцу ранее?

Барон замешкался с ответом, а профессор поднялся со своего места и выудил из магпочты, только что пришедшее письмо, вскрыл его и снисходительным тоном продолжил:

— Более того, вы направили девушку к сквайру Никбету Доросу, человеку, наделенному отвратительной репутацией.

— Ну, я..., он...

И, не находя слов в свое оправдание, сэр Норвилл бросает суровый взгляд на молчаливого адвоката, который не спешит исполнять свои обязанности и защищать клиента. Тот подпрыгнул, как на горящих углях, сильнее прижал к себе портфель, но сказать ничего не успел. Девятый не позволил.

— Возможно, она разозлила вас своим упрямством и своеволием, вы вспылили, — предположил профессор с улыбкой, — и решили припугнуть строптивую невесту увеличением криб-срока до года.

— Наоборот! — барон сбросил оцепенение и, подавшись вперед, заговорил, едва разжимая зубы: — После всех напастей, что мне пришлось вынести, она изъявила желание отомстить. Целенаправленно вредила моим друзьям, дабы увеличить криб-срок своего служения!

— Вы хотите сказать, что сквайр Никбет Дорос ваш друг? — профессор сложил письмо.

— Да! — заявил сэр Норвилл и, поймав ироничный взгляд девятого, осекся: — То есть, нет!

— Он был давним должником барона, — прояснил мистер Хонаги, не прекращая, держаться за портфель. — Как... и остальные господа правообладатели.

— Какая чушь! — прошипела я, но Ганс на этот раз не зевал и не дал мне сдвинуться с места, озвучив свое предупреждение простым: 'Тш-ш-ш!'

В это время девятый с важным видом занял место за столом и сложил пальцы домиком:

— А могу я узнать, почему вы не пожелали прервать это безумие? И поостыв после ссоры перенаправить ее к себе и аннулировать срок?

— Барон был в отъезде, — вступился за клиента адвокат.

И Дейр с ироничной улыбкой обратился к мистеру Хонаги:

— Поэтому он даже не интересовался судьбой строптивой, сумасбродной, бесчестной и нищей девицы, за судьбу которой якобы в ответе перед ее отцом?

Вот теперь я поняла, как барон снизил мою стоимость до пятидесяти золотых. И меня заволокло холодом, сковывая грудь, пронзая кончики пальцев иголками. Сквозь шум в моей голове прорвался сердитый голос Норвилла.

— По-вашему, я должен оправдываться?

— По-моему, оправданий вашему поступку нет, — отчеканил девятый. — Я не расторгну договор с мисс Ирэн Адаллиер ни за двадцать тысяч, ни за двести. Можете идти.

Я с удивлением открыла глаза и посмотрела в комнату. Мне не показалось?

— Вы не знаете, во что ввязываетесь! — барон Кервас вскочил, и уперевшись о стол кулаками, навис над профессором.

— Ошибаетесь, — Дейр, откинулся в кресле и улыбнулся. — Я в это дело даже не вник, но инициатора травли уже определил.

— Что?!

Хрипящее восклицание сэра Норвилла, прокатилось по комнате эхом.

— Для непонятливых назовем это поучительной передачей крибы по цепочке 'друзей'. — Вновь улыбнулся девятый и заметил с сомнением: — Однако, ее срок, это и ваш срок, а значит, у всех скитаний девушки была определенная цель. — И он улыбнулся, спрашивая: — Не скажете, какая?

— Я просто хочу вернуть...

— Конечно, хотите. Хотите вернуть ее в ту же цепочку друзей, — жестко оборвал его профессор, — ведь вы не добились нужных результатов травли. — Дейр неожиданно исчез из кресла и оказался за спиной барона, процедив у самого его уха: — И не добьетесь, уж, я за этим прослежу.

— Она вам еще устроит!

И рев взбешенного барона прервал тихий хмык профессора:

— Да-да, она и так меня устраивает.

Как из кабинета испарились мой бывший жених и его перепуганный адвокат, я не заметила. А очнулась в центре комнаты, стоящей рядом с профессором, который недоуменно заметил:

— Странно. Она на собственное имя не реагирует.

— Вполне возможно, оно было неправильно произнесено, — предположил огневик и просиял шкодливой улыбкой: — Нужно с придыханием и во время поцелуя.

— Воздержусь, — хмыкнул Лесски, глядя на меня, и обратился к Гансу. — А это действительно наша Ирэна?

— Наша, Я ее почти все время за руку держал.

— Но она какая-то не такая. Молоденькая очень, и растрепа... кхм, растерянная, выглядит, как ребенок.

— Этот ребенок, чуть не повторил фокус с воронкой.

— Опять, да? Это замечательно! — восторженно прошептал Дейр и аккуратно взял мое лицо в свои ладони. — Ирэн, возвращайтесь на грешную землю, у нас на сегодня запланированы опыты..., то есть экспе...

— Исследования, — подсказал Его Величество Дворецкий.

— Именно они, — заключил девятый и нахмурился, вглядываясь в мои глаза. — Рэш, ну моргни хотя бы...

И я моргнула, а потом еще раз и еще, и до тех пор, пока по щекам не потекли холодные слезы облегчения и, возможно, счастья.

— Очнулась, — констатировал огневик и тут же добавил: — Я только что вспомнил! У меня там стирка...

— Ты стиркой не занимаешься, — отстраненно заметил нахмурившийся профессор, и запоздало о чем-то так же вспомнил: — Ганс, погоди!

Но он уже растворился в воздухе.

— Извините, — говорила, с трудом сдерживая всхлипы, — я просто, я...

— Ирэна, — вздохнул профессор, — успокойтесь и возьмите платок.

— Просто я даже не думала, что вы... То есть, вы..., конечно, другой, но...

— Да-да, я понял, — едва разжимая зубы, произнес он, но желание объясниться, меня не оставляло.

— Полагаться на вас и верить... — мои мысли путались, руки искали платок, а девятый стоял рядом, тихо ругался и поминал хитрого дворецкого и его прозорливость. — Не... не привыкла совсем, а тут... — руки наконец-то нащупали что-то подходящее для утирания слез. На профессора я не смотрела, да и не могла из-за водянистого тумана, застилающего мои глаза.

— Ирэн, успокойтесь. Я уже понял, что для вас помощь со стороны мужчины — это нонсенс.

— Вы по-поняли? — потянула предложенный платок на себя: — Какой вы проницательный.

— Очень, — согласился он изменившимся голосом и хмыкнул. — А еще я молодой и жить хочу долго. — Я тут же согласилась, кивнув. Он продолжил: — А раз вы с этим утверждением согласны, то не душите меня шейным платком.

— Что? — пальчиками потянулась выше, нащупала мужскую шею и дернувшийся кадык. — Ой, из-звините.

— Ничего страшного, — заверил Дейр и вручил искомое в мои руки.

И я, сжав его в кулачках, просипела слова благодарности, а они нечаянно закончились звонким всхлипом.

— Стойте, — взмолился девятый, — не надо плакать! Хотите этот, держите этот, — он рваными движениями развязал шейный платок. Его Дейр так же отдал мне и замер, спросив с опаской в голосе: — Теперь вы довольны?

— Я...? — других слов не было.

Растерялась под негодующим светло-голубым взглядом и вопросом, крупно написанном на лице мужчины: 'Сбежать уже можно или все еще нельзя?'. Впрочем, ждать ответа на не озвученный вопрос он не стал и начал спиной отступать к выходу.

— Предположим, что довольны, — предостерегающе глядя на меня, он сделал робкий шаг назад, выждал мгновение и увереннее произнес: — Итак, Ирэна, приведите себя в порядок, и давайте...

— Что?

— Для...для начала давайте, позавтракаем.

Я кивнула, он сделал еще один шаг назад, оглянулся на дверь и решил меня приободрить:

— Нас ждут опы..., кхм, исследования! — еще два шага. Схватился за дверную ручку, мгновенно повеселел и посоветовал: — Так что поторопитесь!

И он исчез за дверью, оставив меня с платками, вопросами и невыплаканным морем слез.

16.

— Что это? — я с сомнением смотрела на предложенный состав и не спешила его пить.

Находящиеся в лаборатории, Ганс и Дейр смотрели на меня с нескрываемым интересом первооткрывателей. Они выжидали, когда же после всего употребленного мною, проявится нужное свечение. Но до сих пор я знала, что попадает в мои руки и, следовательно, в меня. Мысленно раскладывала составы на ингредиенты и понимала происходящий беспредел. А вот теперь с удивлением воззрилась на очередной продукт бурной мысли экспериментатора, затем и на самого девятого.

А тот со шкодливой улыбкой, толкнул огневика локтем:

— Вот, видишь! Она в себе и даже составы разбирает.

Тот его радости не разделил:

— Будь, Ирэн, в себе, она бы чашке шоколада со сливками не удивлялась, — парировал огневик.

— Может, не узнала, — отмахнулся Дейр, продолжая сканировать мои потоки. — Устала или отвлеклась на мгновенье. Ничего страшного.

В сравнении с утренними событиями страшного действительно было мало, мысленно согласилась с ним я и сконцентрировала все свое внимание на чашке. После вспышки злости, недоверия и истерики мои чувства, словно бы вымерзли, реакции притупились, а эмоции значительно поблекли. Теперь и у меня появилась тяжелая маска с каменным выражением лица.

— Ирэна, вы устали? — беспокойно спросил Ганс.

Я безразлично кивнула.

— А может, хотите еще поработать? — взмолился профессор, и я кивнула опять. — Вот, видишь, не о чем беспокоиться! — просиял девятый и продолжил что-то набирать на приборе.

— Дейр, ты опять забываешь о простых потребностях...

— Но от начала работы прошло лишь три часа!

— И все-таки нужно сделать перерыв, — постановил дворецкий.

— А давай отложим, — предложил профессор с восторженным взглядом. Он резкими движениями взъерошил волосы и закатал рукава. — За следующие полчаса я все закончу! К тому же у нее есть чашка с шоколадом!

— Да, а еще у нее странная реакция на происходящее, — парировал Ганс, — это не правильно.

— Ладно, — смилостивился Дейр. — Распорядись, чтобы нам накрыли. А я все здесь приостановлю.

После его слов я удивленно принюхалась к веществу в чашке и с улыбкой отметила, что запах действительно принадлежит сладкому напитку. И в животе непростительно громко заурчало, рот наполнился слюной, а я мысленно уже ощутила блаженство вкуса самого настоящего шоколада. Но от глотка меня удержала одна маленькая причина, вернее две... весьма странные цвет и фактура.

— А почему оно ворсистое едкого салатового цвета и... дымится?

— Что?! — в один голос спросили мужчины. Ганс не успел испариться, Дейр застыл с занесенной над экраном рукой.

— Я хотела сказать, что шоколад... — мысль оборвалась, потому что перед моими глазами вдруг произошло невиданное событие, сладкий напиток начал выбираться из чашки. — Вы это видите?

— Что видим? — девятый оказался рядом, пощупал мой лоб, просчитал пульс и заглянул в глаза. То, что он там увидел, ему определенно не понравилось, но то, что видела я, он даже не замечал.

— Су... существо, лупоглазое салатовое с ворсинками на шарообразном теле, лезет из чашки... — пролепетала я, не отрывая взгляда от монстра.

— Галлюцинации? — удивился дворецкий. — Но их не должно быть.

— В курсе, — прорычал профессор. — Распорядись об обеде, быстро.

Ганс исчез, а девятый потянул чашку на себя. И вид у него при этом был настолько устрашающий, что неизвестное создание решилось спастись бегством и перебралось на мою руку.

— Вы... — я дрогнула, и голос сорвался, когда монстр благодарно лизнул мое запястье и обжег.

— Всенижний... — выдохнул заядлый экспериментатор. Кажется, он тоже разглядел лупоглазое и ворсистое создание, сладко пахнущее шоколадом.

Но я ошиблась.

— Ирэна, извините, я сейчас вытру, вы не сильно ошпарились?

— Я? Нет, — облизнула губы, боясь, лишний раз пошевелиться и спугнуть салатового: — А вы уверены, что... это можно пить? Оно жи-живое...

— Это пить уже нельзя, — заключил девятый, отобрав у меня чашку. Он внимательно посмотрел на монстра, вцепившегося в мое запястье, затем на меня, и неожиданно улыбнулся: — Ирэна, а вы случаем какое-нибудь успокоительное не пили?

— Ну... — я смотрела на его улыбку, с быстро растущими клыками и беззвучно открывала рот.

О, ужас, он вампир! И определенно голодный... вот какой взгляд.

— Ганс! — истошный женский крик наполнил лабораторию и заставил отскочить от меня не только профессора, но и салатового монстра.

А затем пространство неожиданно заволокло серым туманом, и кто-то, ругаясь на матросский манер, был вынужден ловить меня.

* * *

Спустя два часа, после того, как двоящийся дворецкий и вампирообразный правообладатель привели меня в чувства, накормили и дали отлежаться, мир вокруг перестал взрываться невообразимыми красками, звуками и видениями.

— Ирэна, и давайте договоримся на будущее, — в который раз повторял внимательно взирающий на меня Дейр. — Перед работой в лаборатории и во время нее вы ничего без разрешения в рот не берете.

Я молча кивнула, профессор в предвкушении потер руки, а Ганс, посмотрев на нас, прыснул со смеху и повалился в ближайшее кресло и расхохотался.

— Я... сейчас, умру! — пообещал он между приступами веселья.

Причины его смеха я не поняла, а девятый определил ее сразу же.

— Я тебе сейчас в этом помогу! — поджал губы и прорычал: — Или убью или успокою.

— Да сам сейчас! Дойду... — промычал дворецкий и вновь расхохотался: — Ничего в рот... без.. без! Без разрешения!

— Так, это надолго, — сердито фыркнул Дейр и увел меня в лабораторию со словами: -Пусть сам расслабляется.

И эта фраза вызвала новый приступ у Ганса.

Отхохотав свое, он пришел через десять минут. С покаянным видом просил простить за вспышку веселья и приступил к работе. В следующие полчаса дворецкий вел записи в дневнике наблюдений, а девятый фиксировал энергетические всплески воздушной стихии на приборе Гауро.

— Ну..., — прервал тишину мой правообладатель и вручил мне два кристалла, — давайте взглянем на ваши формы, Ирэн.

— Какие именно формы? — ухмыльнулся огневик.

— Магические, — сквозь зубы процедил девятый.

Он попросил меня, крепко сжать кристаллы в ладонях и развести руки. Я повиновалась. Одновременно с моим движением, испытательная площадка покрылась плотным слоем белого тумана и Дейр скомандовал:

— А теперь призовите потоки силы.

Я призвала. И туман, словно бы магнитом притянуло к потокам, облепив их и обозначив в пространстве. За моими плечами неожиданно объявились две подвижные широкие ленты с маленьким крючком на верхнем конце каждой.

— Что это? Это мои потоки? Да!

— Да... — эхом отозвались мужчины, не разделявшие моего восторга.

— Но, ведь это хорошо, да? Это не дефект? — насторожилась, переводя взгляд с одного на другого. — Что вы молчите?

— Ну... — протянул профессор. — Потенциал вроде бы есть и...

— И только, — закончил огневик.

— Это значит, я могу развить его, да? Я могу его многократно развить, — произносила, не столько утверждая, сколько спрашивая, — и без проблем поступить в вашу академию.

Девятый покачал головой и, выудив из корзины дополнительную пару кристаллов, подошел ко мне.

— Ирэна, ваши потоки, должны походить на человеческие руки, пятипалые и правильно развитые.

— Даже сейчас? Но я воздушник, к тому же, не окрепший и...

— Смотрите, — профессор сжал кулаки и расправил плечи. От них с яркой вспышкой разошлись шесть пар рук. Я тихо охнула, а стихийник с сожалением пояснил: — У вас должны быть точно такие же в количестве одной пары.

После подобного заявления, мой боевой настрой растворился в вихре мрачных соображений о замужестве, учебе и магазинчике магтоваров и будущем, которое я загадывала, начиная с восемнадцати лет.

— И возникает вопрос: что же в вас разглядел этот олух? — медленно произнес девятый и посмотрел на огневика. — Хотелось догадаться самостоятельно, но... по-видимому не получится. Ганс, какие будут предположения?

— Сам в затруднении, — последовал его ответ.

— А олух — это мой так называемый суженый? — уточнила я тихо.

— Для суженного он в талии слишком широк, — пошутил Дейр, но поймав мой взгляд, посерьезнел: — Да о нем.

— А просто все, — я кисло улыбнулась, — он решил присвоить мои искры. — На удивленные взгляды пришлось пояснить. — В нашем договоре предусмотрен пункт о передаче моей энергии жениху. Как я поняла, он маг третьего уровня... в свое время перегорел и решил восстановиться.

— Вы поэтому ему отказали? — хмуро спросил Ганс.

— Да. Но вижу, что все зря... Если это, — медленно шевельнула потоками, — все на что я способна, то все мои метания...

Лабораторию огласил тихий всхлип.

— Кажется, я не все вещи замочил, — тихо заметил огневик, — а так же не все развесил...

— А мне кажется, что мы упускаем нечто ценное и важное, — огрызнулся девятый и, прищурившись, шагнул ко мне. — Я отчетливо видел и воронку Кервея, и зачатки вихря, и полет Данаи...

— Что?

— Мельком, и решил еще, что показалось, — улыбнулся он, с лукавым взглядом глядя на меня. — Но галлюцинациями я не страдаю, в отличие от некоторых.

Он еще и упрекать смеет!

Слезы тут же высохли, а возмущение, наоборот, взбунтовалось клокочущим вихрем в груди. От чего дыхание мое оборвалось на мгновение, а затем участилось.

— И я не страдала бы, — ответила еле сдерживая голос, — предупреди вы изначально.

— А вас еще предупреждать надо? — хмыкнул Дейр язвительно и стал вплотную ко мне, чтобы прошептать с укоризной: — А помнится, кто-то хвастался опытом внештатного лаборанта.

— Я не хвасталась!

— Не суть дело. — Оборвал на полуслове и прикоснулся к ленте, опоясывающей мое платье под грудью. Его прикосновение само по себе возмутило до дрожи, но еще более задели его слова. — Меня более интересует, как вас в лаборатории допустили.

— Как самую взрослую и сознательную, — ответила, сжимая руки в кулаки. Прищурилась, негодуя.

— С возрастом спорить не буду, а вот сознательность вашу наблюдать уже успел, — развеселился Дейр и подмигнул мне, как дворовый шалопай.

— Ну, знаете ли... Я в академию не подопытной зверюшкой зачислена была!

— Это факт конечно, — кивнул стихийник. — Но возникает вопрос, как вас с таким дефектом-то приняли!

— Что?

— Как что, — он указал на мои потоки: — Это же даже не руки, а... ленточки с крючочками! — и наклонился, чтобы прошептать у самого моего лица. — Из них только бантик можно сделать.

Пальцы больно кольнуло, и красное марево на мгновенье всего застелило мои глаза плотным кровавым пологом.

— Ложись! — неожиданно рявкнул Ганс, и вслед за туманом профессор исчез из поля моего зрения, зато появились... Я удивленно моргнула и прищурилась, передо мной сошлись огромные пульсирующие красным светом кулаки, вернее раскрытая ладонь и кулак в нее впечатавшийся.

— Чуть не размозжила! — воскликнул огневик. — Это было великолепно, потрясающе! Молниеносно... Дейр, боюсь, движения ее потоков не зафиксировал ни прибор Гауро, ни охранные кристаллы! — восклицает дворецкий, поднимая с пола бледного, но улыбающегося девятого.

— Жаль, — согласился профессор не отрывая от меня потрясенного взгляда. — Очень жаль, потому что повторно я на такой шаг не пойду. — И неожиданно улыбнулся без тени злобы в светлых глазах.

— Проклятый Всенижний... — продолжал говорить Ганс, отряхивая стихийника. — Это же открытие!

Дейр медленно покачал головой:

— Это два открытия... Первое: определять потенциала неокрепшего мага. — Он хлопнул в ладоши и с маниакальным блеском в глазах постановил. — Сегодня же составим перечень процедур и составов, запишем алгоритм действий и запатентуем процесс...

— Но мы больше получим, если создадим собственную структуру учреждений для проверки, — заметил расчетливый Ганс, — со свидетельствами, анализами и прочей казуистикой.

— Это не главное, — отрезал профессор.

— Да, решим потом, — согласился огневик и подошел к брошенному им дневнику наблюдений — А какое второе?

— Ирэна... — и с гордой улыбкой Дейр продолжил, — безмерно одаренная служка.

— Что? — я в смятении смотрела девятого, а мои полупрозрачные кулаки из потоков, перестали краснеть и медленно вернулись в прежнюю форму — ленточки с крючочками. Словно и не было. А может, действительно не было...

— Да? — Ганс иронично вскинул бровь, спрашивая: — И с каких пор ты называешь третий уровень безмерно одаренным.

— Это не третий.

В лаборатории на мгновение стало тихо.

— Но четвертый и пятый стабильны, — предугадал мой вопрос огневик и задумчиво прикусил губу. — В отличие от третьего, в них подобные всплески не наблюдались никогда.

— Правильно, — кивнул мой правообладатель, — у нее шестой!

Мир подернулся туманом и перевернулся. Меня опять ловил знаток отборной матросской брани. И падая, я отстраненно подумала о том, что ругательства Дейра вскоре заучу наизусть.

17.

Очнулась я, судя по всему, ближе к ночи. Тело ломило в суставах, голова тяжелела, а глаза не желали открываться. Это было, пожалуй, худшее мое состояние с момента поступления в академию воздушников, тогда я на радостях объелась шоколадом, а сейчас всего лишь потеряла сознание. Да, это не лучшее чествование своей безмерной одаренности, а потому я пообещала себе, что поступив в Академию МагФорм обязательно выпью полбокала золотистого Рогско.

Мысль о дорогом напитке, напомнила о мясе, к которому его подают, а затем и о голоде, который меня одолевает. Прислушавшись к происходящему в комнате и решив, что нахожусь здесь одна, я медленно открыла глаза.

Раздался щелчок, затем тревожное жужжание и ослепительная вспышка света озарила пространство... лаборатории, вернее площадь той самой зоны для опытов, кушетку и меня на ней.

— Проснулась! — раздалось откуда-то сверху. Затем в лаборатории хлопнула дверь, и рядом со мной мгновенно оказался Дейр, протягивающий мне полный стакан жидкости: — Пей мелкими глотками и ничего не бойся.

После такого наставления мне расхотелось: есть, пить и спокойно лежать.

— Спасибо, не надо ничего! — произнесла, неосознанно прижимаясь к подлокотнику кушетки.

Профессор нахмурился, пристально посмотрел на меня, затем на стакан в своей руке:

— Только не говори, что и из него что-то лезет.

— Ничего не лезет.

Он пристально посмотрел на меня, кивнул и улыбнулся, спрашивая:

— А я верховному кровопийце в правнуки все еще гожусь или уже нет?

— Что? — вспомнила свою прошлую галлюцинацию и замотала головой, — нет-нет. Совсем нет. Перед глазами больше не двоится, мир не взрывается яркими цветами и...

— Что, говори.

— Дейр? — я села, спустив ноги на пол, взяла профессора за руку, сжала и спросила с тревогой: — Мне это не привиделось? У меня действительно шестой уровень?

— Действительно, — тихо произнес правообладатель и сжал мою ладошку в своей руке. — Без сомнения шестой. — Дождался моей счастливой улыбки и, чуть скривившись, заявил: — Правда, без дефекта не обошлось.

— Что?!

— Ну, сами посудите, — предложил он, загибая пальцы на свободной руке. — Резерв огромен — это раз, талант имеется — это два, но высвобождаются они лишь в моменты безосновательной злости. А вот это уже проблема.

— Безосновательной? — задохнулась я от негодования. — Но все случаи моих всплесков вызвали вы. Нарочно, своими шутками!

— Вот-вот, и меня это тоже весьма озадачило, — Дейр поднялся и с мальчишеской улыбкой потянул меня за собой. — И скажите, Ирэна, сможете ли вы когда-нибудь признаться в своей симпатии ко мне?

— Только после моего зачисления в Академию Магформ и вашего сокращения криб-срока, — ответила не мешкая.

— Долго, — задумчиво произнес он. И потянув к двери, посмотрел на меня с прищуром: — А сейчас, хотя бы на пару минут притвориться влюбленной сумеете?

— Зачем?

— Ну, видите ли, ознакомившись со списком друзей вашего же..., кхм барона Керваса, я понял, что на простых угрозах он не остановится. — Дейр потянул шейный платок, ослабляя узел, и пояснил: — А потому решил стать вашим маг-опекуном.

Я споткнулась и ошеломленно посмотрела на профессора, а он, обернувшись, щелкнул меня по носу!

— Чего вы так испугались? Это простая мера предосторожности.

— Какой еще предосторожности?

Он неловким движением потер затылок, сказал устало:

— В случае моей гибели, ваш энергетический резерв становится неприкосновенным. По крайней мере, до вашего двадцати пятилетия, а дальше вы самостоятельно сможете распоряжаться им как пожелаете.

— Простите, — я улыбнулась, спрашивая: — Так вы хотите обезопасить меня от опустошения или себя от смертельного случая?

— И себя и вас, одновременно и отчаянно! — усмехнулся он и, приобняв меня за плечи, вывел из лаборатории. — А теперь сыграйте лучшую вашу роль и притворитесь влюбленной.

* * *

Убью воронкой Кервея! Как бумажный лист порву на мелкие кусочки, о стенку стукну пару раз, а может раз десять! И все это я думала стоя рядом с ним, с улыбкой взирая на сердитого папеньку и счастливого мистера Донели и слушая поздравления судьи Живулони через портал. Последний лично явиться не смог, однако, увидев наш с Дейром дуэт, он не задумываясь разрешил маг-опекунство, не забыв при этом пожелать нам счастливой семейной жизни.

Семейной! Услышав это, мой отец стал темного свекольного цвета, а стоило порталу с судьей схлопнуться, так он прорычал то-то о неблагодарной дочери и потребовал своего немедленного возвращения домой.

— Вначале распишитесь, — мой поверенный протянул необходимые бумаги и перо. А Ганс, присутствующий тут же, с каменным выражением лица открыл портал. Глава моей семьи ушел понуренный, не прощаясь. В отличие от него Роджер Донели не спешил, задержался на поздний ужин, рассказал о последних событиях в моем родном городке. Когда дверь закрылась и за ним, я судорожно выдохнула и потребовала разъяснений.

— За время вашего сна... — медленно произнес девятый, — на меня подали в суд, совершили два покушения и накатали кляузу вашему поверенному.

— И все это из-за меня?

— По нашим данным из-за вас, Ирэн, только третий пункт, — соизволил сообщить Ганс.

— Но это было последней каплей, — Дейр придал накатанной кляузе весомости и улыбнулся. — Знаете, глядя на ваш сон несколько дней подряд во Всевышнего начнешь не только верить, но и молиться ему. А я успел еще и детально представить ...

— Несколько дней?

— Не перебивайте, — оборвал на полуслове и, расхаживая по столовой, продолжил в том же тоне: — Итак, я успел представить, что случится, если меня аннулируют, как человека или как личность... и заблаговременно решил обезопасить вас.

— Погодите! В какой последовательности все произошло?

— Ну... — замешкался девятый, глядя на меня с некоторой долей смущения. И вот тут слово взял Ганс:

— Вначале был донос, — заявил он, прочистив голос: — и Дейр был вызван местный отдел управления криб-сроками. Но он не смог явиться из-за вас. Так как ваше пробуждение могло вызвать новую воронку или бурю.

Я кивнула, принимая это к сведению, а огневик продолжил.

— Из-за неявки ответчика, через два дня его вызвали в суд. Но к этому времени ваше состояние ухудшилось, и уйти, как вы понимаете, он не мог.

На слове 'ухудшилось' я удивленно распахнула глаза, но перебивать не стала. Уж слишком настороженные взгляды у мужчин. Несомненно, самая важная информация в конце повествования, и вот ее-то и нужно узнать.

— А дальше?

— Дальше... — вот теперь и дворецкий начал смотреть в сторону, — приехал патруль НВН, оцепил дом и потребовал объяснений.

— И я надеюсь, вы понимаете, что признаться в экспериментах мы никак не могли. — Поторопился сообщить мой правообладатель, кивка моего он не дождался, зато продолжил со вздохом. — И нам пришлось использовать иные... аргументы.

И молчание воцарилось в столовой. Глухое, непробиваемое и ничего не объясняющее.

— И о каких аргументах идет речь? А влюбленную играть потребовалось для чего? И сколько дней я была под наблюдением?

Ответил напряженно вглядывающийся в меня профессор, но с обратной последовательностью:

— Семь, для правдоподобности, и с некоторых пор вы не просто служка, а лю...

— Лю?! — я вскочила с кресла: — Какая еще лю?

— Любимая почти жена, — изменил определение девятый и посмел улыбнуться, — как только срок отработаете, так ею и станете.

— Что?! — не то выдох не то хрип.

Стекла в гостиной неожиданно лопнули, мебель задрожала, поднялась в воздух, морозное дыхание ветра ворвалось в комнату. И вот тут Ганс исчез со словами: 'Мне пора!'

Сделал он это за мгновение до того, как сверху упала массивная люстра. Дейр, стоящий в шаге от него, успел прикрыться металлическим щитом и пояснил сердито:

— Ирэна, наше общее недельное отсутствие иначе объяснить было невозможно.

— Да что вы говорите! — негодуя, поднялась с кресла. — Вы не могли со служкой уехать в командировку или экспедицию? Заболеть, в конце-то концов! Отправиться на острова за каким-нибудь умельцем-артефактором...

— Без пересудов не обошлось бы в любом случае, — беззаботно пожал он плечами.— Уж поверьте моему опыту.

И присев он увернулся от вазы, призванной подпортить улыбку девятого.

— Вашему опыту?! — охнула я. — Всевышний! А о моей репутации вы подумали?

Дейр с легкостью отбил стул, графин, нож для фруктов, увернулся от шторы, чуть не сдавившей его кольцами и сообщил сердито:

— Ну, знаете ли, благодаря барону ваша репутация пострадала неимоверно и теперь выглядит вдвое хуже моей. И семидневный отпуск на островах в моей компании ее уже не испортит.

Клокотавшая внутри меня ярость, приправленная негодованием и замешательством, неожиданно лопнула как мыльный пузырь. Слова профессора были настолько возмутительными и в то же время правдоподобными, что я без сил опустилась на пол, и все предметы, кружившие по столовой, с грохотом упали вниз. Что падало на меня, я не видела, но Дейр, оказавшийся рядом, от удара уберег и, кажется, даже обнял. Именно поэтому его шейный платок вдруг оказался перед моим лицом.

— Не расстраивайтесь, — теплый шепот у самого уха. — И давайте взглянем правде в глаза, скажи я правду о вашем состоянии после опытов, меня бы посадили, а вас после пробуждения отправили к новому правообладателю. То же самое произошло бы: заболей я, умри или пропади без вести.

— Ирэн, возвращайтесь на грешную землю... Рэш, — позвал он мягко.

И я дрогнула, заозирались и обомлела. Поняла, что сижу у него на коленях, молча, попыталась вырваться. Репутация и так хуже некуда, а я ее еще и усугубляю. Какой стыд!

Последнее, видимо произнесла вслух, и девятый скрипнул зубами, сдавил меня сильнее, не позволяя ни сбежать, ни хотя бы отстраниться.

— Прекратите злиться, я, между прочим, тоже пострадал. Наше так называемое 'прикрытие' обозлило не только Норвилла. И знаете, два покушения и шестнадцать попыток, это вам не шутки.

— Ужас... — прошептала сдавленно.

Девятый хмыкнул, поднялся на ноги, удерживая меня вертикально, плотно притиснутой грудью к его груди и головой к плечу, судя по голосу, улыбнулся:

— Да, — легко согласился он, — но к ним я как-то привык, а вот к иску от вашего отца был не готов совершенно.

Услышав это, я забыла о просьбе освободить меня из объятий и задалась другим вопросом:

— Какой еще иск?

— Он написал судье о том, что я нарушил пункты договора, принудил вас к внебрачной связи с целью опустошения.

— Всенижний... — прошептала я изумленно и спрятала лицо на груди профессора. Мое удивление было оправдано. Ведь, во время банкротства папенька не смог отстоять ни лицензию на финансовые операции, ни права свободного гражданина страны, ни имущество. Последнее он на радость скупщиков в испуге распродавал за бесценок, не слушая доводов рассудка. Впрочем, с моей энергией он поступил едва ли не хуже. А теперь вдруг опомнился и обратился в суд?

— Его кто-то надоумил! — я резко вскинула голову и, задела подбородок профессора. Мужчина охнуло, я поспешила извиниться и признать: — Мое опустошение — цель сэра Норвилла барона Кервас.

— Я рад, что вы это понимаете, — произнес правообладатель, вынося меня из разгрома. Раздался едва уловимый щелчок двери, и мы из столовой прошли прямиком в мою комнату.

Дейр плавно отпустил меня, немного придержал за плечи и отступил. Взгляд его перестал таить тревогу, лицо посветлело.

— А теперь согласитесь, что я в глазах правосудия, как ваш лю..., ну, вы поняли, — отмахнулся он и продолжил, — в подтверждение искренности своих чувств и помыслов был обязан стать вашим маг-опекуном.

— Почему?

— Как вы знаете, человек наделенный данным статусом отвечает за ваш резерв головой и не имеет права им распоряжаться. В случае смерти опекуна, ваш энергетический запас становится неприкосновенен.

Свобода...

Окончательная свобода от произвола и навязанных обязательств. Я наяву увидела, как в дребезги разбиваются все мои опасения, страхи и тревоги. И даже если я опять начну скитаться по правообладателям, барон Кервас уже не будет заинтересован во мне, как в доноре энергии. Наоборот, он приложит все усилия, чтобы освободить меня от криб-срока, и соответственно освободиться самому. А папенька более не посмеет ни в один из договоров внести пункт о моем опустошении.

Свобода!

— Какое красивое и необыкновенно яркое чувство! — прошептала, опасно накреняясь вправо.

— Вижу, — хмыкнул девятый, вновь хватая меня за плечи. — Вы от счастья земли не чувствуете под ногами и намереваетесь ощутить ее всем телом. А ну-ка вдохните поглубже... А теперь выдохните. Как самочувствие? — прищурился лукаво: — Хочется чего-нибудь?

Прислушалась к себе и ответила, как на духу:

— Петь... и прыгать! А еще полетать над Ридмейрой оглашаю округу счастливыми криками. И салют устроить! Или нет... хрустальный дождь и радугу. Огромную!

— Ночью? — спросил он с сомнением и почему-то ощупал мой лоб, заглянул подозрительно в мои глаза.

— Да! — я схватила его за руки, закружила: — Если к призыву добавить заклинание Эйхор и щепотку алмазной пыли должно получиться! А с моим усилителем мы сделаем радужный мост через всю столицу. Перешагнем ее и...!

— Так, стоп! — тихий окрик и меня опять прижали к мужской груди. — Я очень рад, что вы очнулись, но меня пугает ваша стихийная натура и масштаб всплесков. — И не дав мне поклясться, что мы лишь чуть-чуть пошалим, он продолжил серьезным голосом: — Да, как криба вы теперь в полной безопасности, но как моя лю... кхм, вы в полной... небезопасности.

— К Всенижнему! — ответила я в его шейный платок и отстранилась, чтобы заглянуть в лицо стихийника. — Более чем, уверена, что все нападения были спланированы вашими оскорбленными пассиями.

— Пятидесяти процентами из них, — ухмыльнулся он, — остальные пятьдесят я не обижал.

— Еще не успели? — протянула ехидно, но он не ответил, вновь заговорил серьезным тоном.

— Но, предвидя все сложности, я склонен аннулировать ваш срок и освободить от должности служки.

— Не надо! — девятый вопросительно вскинул брови. Пришлось пояснить: — Пусть Норвилл помучается хотя бы год. А лучше два!